Белинда открыла глаза и почувствовала боль и пронизывающий холод. Все тело ныло, как будто ее избили, а в голове, когда она попыталась повернуть ее, нарастала дергающая боль.
      Пока она была без сознания, небо потемнело еще больше, а ветви над ее головой шумели и трещали под сильным ветром.
      Наконец Белинда пришла в себя и, застонав, подняла голову. Она увидела прислонившегося к дереву человека.
      — Чарли? — с надеждой спросила она.
      Человек наклонился над ней. На нее глянули холодные голубые глаза, и она приглушенно вскрикнула.
      От изумления Белинда лишилась дара речи.
      — Джош? Что ты здесь делаешь? Где Чарли? — засыпала она его вопросами, когда вновь обрела способность говорить.
      — Мне очень жаль, Белинда. Кажется, он мертв.
      Воспоминания о пятящемся к реке Чарли нахлынули на нее.
      — О нет! Этого не может быть!
      — Мне очень жаль, — тихо повторил Джош, — но это правда.
      Она заплакала; слезы ручьем текли у нее из глаз, спазмы сжимали горло.
      Джош устало улыбнулся. Его худое лицо, покрытое дорожной пылью, было бледным, на лбу запеклась кровь. Джош подвинулся к Белинде, и она заметила, как он поморщился и тронул рукой лодыжку. Он ранен, и ему больно! Что случилось? Как он оказался здесь?
      Неловким рывком Джош наконец придвинулся к ней и, обняв за плечи, привлек к себе. Она прильнула к нему, тоскуя по теплу и надежной опоре, и он прижал ее к груди с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
      — Я думал, что ты умерла, — сдавленным голосом произнес он. — Ты была такая бледная и неподвижная. Я думал, что он и тебя убил.
      — Убил? — Она подняла голову. — Теперь припоминаю. Выстрелы, а потом я увидела, что Чарли…
      — Да, — кивнул Джош. — Я появился как раз в тот момент, когда Чарли упал с берега в реку. Течение там быстрое, а он был ранен. Я знаю, как ты любила его.
      Белинда вытерла мокрые от слез щеки и попыталась успокоиться.
      — Что тут произошло, Джош? Кто в нас стрелял и как ты оказался здесь? Я ничего не понимаю! Кому понадобилось убивать Чарли? И ты сказал, что подумал, что он убил меня тоже. Кто?
      Джош вновь прижал ее голову к своей груди и погладил по волосам.
      — Сейчас у нас нет времени. Я все тебе расскажу, как только мы устроимся на ночь. А теперь — если ты в состоянии — тебе нужно ходить за двоих. Надвигается сильная буря, и мы оба замерзнем насмерть, если всю ночь просидим тут.
      Белинда села и огляделась.
      — Где моя лошадь?
      — Убежала. Правда, мул все еще на тропе. Он мертв, но все твои вещи у него на спине. У тебя хватит сил снять их и перенести сюда?
      Она кивнула, радуясь, что нашлось занятие, которое отвлечет ее от теснившихся в голове вопросов.
      Она стала подниматься, но Джош потянул ее назад.
      — Подожди, — ласково прошептал он.
      Она недоуменно посмотрела на него. Он нежно взял ее лицо в ладони и притянул к себе. Его губы прижались к ее губам, и воспоминания о проведенной в его объятиях ночи нахлынули на Белинду, согревая ее. О, как она скучала по нему! Несмотря на все попытки забыть его, несмотря на внутреннюю борьбу, правда заключалась в том, что ей ужасно его не хватало. Белинда не стала сопротивляться своим чувствам и ответила на поцелуй.
      Отпустив ее, Джош улыбнулся.
      — Это за то, что ты жива, а кроме того, нужно же, чтобы что-то согревало меня в твое отсутствие.
      Белинда с трудом нашла в себе силы улыбнуться. Она осторожно встала на колени, а затем поднялась на ноги. Все тело болело, но, похоже, кости были целы. У Белинды закружилась голова, когда от резкого движения шишка на лбу стала пульсировать. Она чувствовала на лице засохшую кровь, но кровотечение, к счастью, не возобновилось.
      Засунув руки в карманы куртки, Белинда побрела к тропе.
 
      Ей потребовалось несколько ходок, чтобы перетащить все вещи к дереву, но теперь она чувствовала себя намного лучше. Тучи угрожающе повисли у них над головой, и дождь мог хлынуть в любую минуту.
      Следуя указаниям Джоша и с его посильной помощью она поставила палатку, глубоко вбив колья в землю и на всякий случай привязав ее к стволу дерева.
      Джош показал ей, как укрыть пол палатки брезентом, и она соорудила довольно удобную постель в центре, разложив по стенкам палатки остальные вещи, так что получилось уютное гнездышко.
      Ветер рвал брезентовые стенки, но они забрались внутрь и зашнуровали клапан. Внутри было гораздо теплее. Джош со стоном повалился на груду одеял и вытянул больную ногу.
      Белинда возилась с керосиновой лампой, и наконец ей удалось зажечь ее. В теплом мерцающем свете она осмотрела ногу Джоша. Она выглядела так устрашающе, что Белинда испуганно отпрянула.
      — Что мы можем сделать? — Белинда со страхом смотрела на него. — У меня нет медикаментов!
      — Увы, не очень много. — Он безнадежно пожал плечами. — Не думаю, что нога сломана. Просто сильный вывих, а в таких случаях можно сделать только одно — некоторое время не вставать на нее. Могу точно сказать, что сделал только хуже, когда шел с подвернутой ногой.
      Белинда села на корточки. Она знала, что Джош шел, чтобы найти ее. Скольким же она обязана этому человеку!
      — Если ты согреешь немного воды, Белинда, я опущу туда ногу. Это поможет ослабить боль. Потом я устрою ее повыше, и это все, что мы можем сделать. Боюсь, что некоторое время мне во многих вещах придется полагаться на тебя, пока нога не пойдет на поправку.
      — Это самое малое, что я могу для тебя сделать. — Белинда опустила глаза. — Ведь ты подвернул ее, помогая мне.
      Чтобы не тратить воду из фляжек, она взяла кастрюлю и побежала к реке наполнить ее. Снаружи стало гораздо холоднее, а низкие облака почернели и быстро мчались по небу. Когда она шла назад, несколько снежинок коснулись ее щек. К ее приходу Джош разжег небольшую печку. Белинда поставила кастрюлю на огонь.
      — А теперь расскажи мне все, — решительно заявила она. — Что ты здесь делал и все остальное. Я схожу с ума от любопытства.
      Джош поведал ей всю историю — или, во всяком случае, большую ее часть, — начиная с того момента, как он обнаружил, что ее палатка исчезла. Он умолчал о том, что является федеральным агентом и уже некоторое время наблюдает за Хартером и Пью.
      Пока он говорил, вода в кастрюле нагрелась, и Белинда опустила туда его ступню. Затем она вытерла ногу Джоша и удобно устроила ее на скатанном одеяле.
      С порозовевшими от жара щеками Белинда склонилась над печкой и стала готовить несложный ужин из их припасов. Вскоре она протянула Джошу полную тарелку. Он с жадностью набросился на еду.
      — Боже, как вкусно! — с полным ртом пробормотал он. — Несколько дней у меня почти не было времени на еду и сон. Я даже не подозревал, насколько голоден.
      Белинда не отвечала и лишь задумчиво ковыряла вилкой в своей тарелке. Она размышляла над тем, что сообщил ей Джош.
      — Джош, ты говорил, что, по словам Аннабел, Хартер повел себя необычно, когда узнал, что с негатива можно сделать несколько фотографий, и что сразу после этого он бросился в погоню за нами. Тебе не кажется, что это звучит странно? Я верю тебе — Хартер хотел убить не Чарли, а меня. Но какое отношение к этому имеют мои снимки или негативы? Тут нет никакого смысла!
      Джош, насытившись, откинулся на одеяла.
      — Не знаю, Белинда. Но у Хартера была причина, чтобы так себя вести, и единственное разумное объяснение, похоже, связано с твоими фотографиями. Помнишь тот день, когда ты заблудилась во время пурги на озере Кратер?
      Белинда вздрогнула и накинула одеяло на плечи.
      — Конечно, помню! Разве можно такое забыть?
      — Мы так и не выяснили, почему и кто напал на твоего носильщика. Твои сани обыскали, а вещи разбросали по льду, но ничего не взяли. Помнишь? Тогда это казалось бессмысленным, да и теперь тоже.
      — Ты хочешь сказать, что это не несчастный случай? — Она плотнее завернулась в одеяло. — Что кто-то оглушил носильщика, чтобы я потерялась во время снежной бури и погибла? — Она покачала головой. — Нет, я не могу в это поверить. Это немыслимо!
      Джош пожал плечами:
      — Может, в твоих санях лежало то, что их интересовало, и им было все равно, останешься ты жива или нет.
      — Но что в моих вещах могло их заинтересовать? У меня было то же, что и у тех, кто отправляется на Клондайк… одежда, еда, предметы первой необходимости.
      — Но у тебя имелось еще кое-что. — Джош поднял вверх указательный палец. — Твое фотографическое оборудование и уже отснятые фотографии.
      — Но большая часть всего этого находилась в других санях, во всяком случае, мои негативы.
      — Может, поэтому ничего и не пропало? Может, они охотились за негативами?
      — Снимки, Джош? — Белинда была в замешательстве. — Кто-то пытался убить меня из-за снимков? И ты говоришь, что Чет Хартер сегодня пытался убить меня? Это совершеннейшая бессмыслица!
      — У меня нет никаких доказательств, но это единственная возможная причина, какой бы безумной она ни выглядела. — Он внезапно зевнул. — Знаешь, я сейчас слишком устал, чтобы думать об этом. Не помню, сколько прошло времени с тех пор, как я спал и этой ночью я намерен наверстать упущенное, и никакой ветер, снег и буря мне не помешают.
      — Ты не думаешь, что Хартер может вернуться и попытаться закончить начатое?
      Джош принялся подтыкать под себя одеяла.
      — Нет, он сам серьезно ранен. Рука у него не работает, и я, кажется, попал ему еще и в ногу. Он сейчас направляется в Доусон, если, конечно, выдержит такой долгий путь, или на худой конец в эту индейскую деревню. Пройдет некоторое время, прежде чем Чет Хартер будет в состоянии что-либо предпринять…
      Джош заснул, и Белинда долго сидела рядом, глядя на его освещенное мягким светом лампы лицо. Мысли ее метались в голове так же беспорядочно, как и ветер снаружи.
      Она вновь и вновь вспоминала ту ночь, которую они провели вдвоем на озере Кратер, и от этих воспоминаний ее тело обдавало жаром, несмотря на проникающий в палатку ледяной ветер.
      Охваченная дрожью, она приподняла одеяла и легла рядом с ним.
      Там было тепло, как в гнезде, и Белинда прижалась к Джошу, надеясь, что ее близость разбудит его, но он продолжал спать. Она придвинулась еще ближе, но он лишь слегка пошевелился и что-то пробормотал во сне.
      Как это дурно с ее стороны! Он смертельно устал и измучен болью. Он несколько дней скакал без отдыха — ради нее, а она хочет разбудить его! Бесстыдница, распутная женщина! Но воспоминания о том, как его руки обнимают ее, как его тело прижимается к ней…
      Терзаемая желанием, она долго — ей казалось, что прошли часы, — лежала рядом с Джошем, а затем незаметно для себя заснула, обняв его за шею.
 
      Белинда проснулась оттого, что кто-то снимал с нее одежду.
      Испугавшись, она резко села, и память о вчерашних событиях обрушилась на нее. Куртки на ней не было, а блузка была расстегнута и спущена с плеча, открывая грудь прохладному утреннему воздуху. В пробивавшемся через брезент палатки тусклом свете она увидела улыбавшегося Джоша. Он выглядел здоровым и отдохнувшим, глаза его блестели.
      Белинда перевела дух и опустилась на одеяло.
      — В первый момент я не поняла, где я.
      В ответ он улыбнулся и потянул блузку еще ниже, чтобы коснуться пальцами нежной кожи ее груди. Он ласково погладил сосок, и по телу Белинды пробежала дрожь.
      — О, как ему хочется заняться любовью! — притворно нахмурившись, сказала она. — При свете дня, когда пора вставать.
      Но Белинда не оттолкнула его руку, которая продолжила неспешное путешествие по ее телу.
      — Это лучшее время, дорогая, — прошептал он. — Разве ты этого не знаешь?
      «Как странно, — подумала она, — что в такие моменты его холодные как лед глаза становятся теплыми и нежными».
      Он склонился к ней, ища губами ее губы, и у нее перехватило дыхание. Она была не в силах противиться. Чувства, терзавшие ее ночью, вернулись, и все тайные уголки ее тела наполнились пульсирующим жаром.
      — О, Джош, — прошептала она, касаясь губами его шеи. Ей хотелось сказать, как она скучала по нему, но она сдержалась. Это было бы проявлением слабости, а она не хотела выглядеть слабой.
      — Милая, милая Белинда! Боже, как мне тебя не хватало! Как я мечтал о тебе!
      Его губы вновь прижались » ее губам, и между ними как будто пробежал электрический ток. Она вновь почувствовала себя возрожденной к жизни, как будто какая-то важная часть ее, разбуженная той ночью на озере Кратер, с тех пор дремала, ожидая прикосновений Джоша.
      Его руки двинулись вниз. Пальцы скользнули по ее животу, и она затаив дыхание ждала продолжения. Но Джош остановился, и после мгновенного мучительного замешательства Белинда поняла, что он столкнулся с преградой из ее ремня и брюк. Издав нетерпеливый вздох, она помогла ему раздеть себя, а затем самому освободиться от одежды.
      Возникло лишь одно затруднение — когда она освобождала из штанины распухшую ногу Джоша, он вскрикнул от боли, но вскоре они, обнаженные, лежали под одеялом, тесно прижавшись друг к другу.
      Его теплые руки гладили спину Белинды, а затем он обхватил губами ее сосок.
      — О, Белинда! Милая, как долго я ждал!
      Затем он решительно, но нежно перекатился на нее, и Белинда почувствовала, как его плоть прижимается к внутренней поверхности ее бедра.
      Она с готовностью раскрылась ему навстречу, жадно вбирая его в себя. Джош тихо застонал. Наслаждение, которое испытала Белинда, ощутив его внутри себя, выходило за грань чувственности. Как будто соединились не только их тела, но разум и души тоже слились воедино.
      Что бы потом ни случилось, наполненная счастьем подумала она, даже если он вновь покинет ее, то, что она испытала сейчас, останется с ней навсегда, и она всегда будет помнить, что в ее жизни были счастливые мгновения, которые стоят принесенных ради них жертв.
 
      Потом, когда они лежали рядом на одеялах, на Белинду нахлынули отчаяние и тоска. Они проведут здесь несколько дней — Джош не сможет ходить неделю, а может, и больше, а что дальше? Повторится ли то, что произошло на озере Кратер? Неужели Джош опять пойдет своей загадочной дорогой и оставит ее одну?
      Она вспомнила, о чем думала несколько минут назад, — о том, что испытанное наслаждение стоит любых жертв. Возможно. Как это говорят о любви? Лучше иметь и потерять любовь, чем никогда не любить…
      Белинда вздохнула, и Джош, приподняв голову, посмотрел на нее.
      — Белинда, я хочу сказать тебе это сейчас, чтобы между нами больше не было недоразумений. Я люблю тебя, и ты единственная женщина, которая слышала от меня эти слова.
      — Я тоже люблю тебя.
      Белинде показалось, что ее сердце разорвется от счастья. Одарив его сияющей улыбкой, она потянулась к нему, но он остановил ее; лицо его было серьезным.
      — Нет, сначала выслушай то, что я должен тебе сказать.
      Улыбка ее медленно угасала: что он хочет ей сказать? То, что уже говорил? Что не имеет права давать никаких обещаний и что не может открыть причину этого?
      Увидев выражение ее лица, Джош улыбнулся:
      — Нет, нет, моя радость, это не то, о чем ты, наверное, думаешь! Просто есть вещи, которые я должен объяснить, но в данный момент не имею на это права. Верь мне и жди, пока я… ну не сделаю того, что должен.
      Впившись взглядом в лицо Джоша, Белинда недоверчиво слушала его.
      — Во-первых, у меня в Доусоне есть одно дело, и я по-прежнему не вправе рассказать о нем. Если я откроюсь тебе, то не только подвергну тебя опасности, но и нарушу правила, установленные моим работодателем. В любом случае, не закончив работу, я не смогу часто видеться с тобой. Сначала я должен сделать то, зачем приехал сюда.
      — Значит, все точно так же, как и в тот раз, когда ты бросил меня на озере Кратер? — печально произнесла она. Радость ее испарилась без следа.
      Он схватил ее за плечи и ласково встряхнул.
      — Нет, глупенькая. Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Теперь все не так. Все изменилось. Я имею в виду нас. Когда я закончу свою работу, то буду волен распоряжаться собой. И я хочу жениться на тебе!
      Белинда была захвачена врасплох. Она приготовилась к худшему и даже не смела надеяться на такой исход. Обвив руками шею Джоша, она поцеловала его с такой страстью, что он вновь возбудился, и следующие полчаса они посвятили усердному празднованию взаимного признания в любви.
 
      Через неделю лодыжка Джоша уже выглядела достаточно здоровой, и они могли продолжить свой путь. Все это время Джош и Белинда не отходили далеко от палатки. Буря, обрушившаяся на них в ту ночь, на следующий день стихла, и выпавший снег растаял под лучами выглянувшего солнца. Потеплело, и опять наступили погожие дни.
      Белинде казалось, что время бежит слишком быстро. Никогда еще она не была так счастлива, и Джош, похоже, тоже был доволен просто тем, что находится рядом с ней.
      Они разнообразили свое меню пойманной в реке рыбой и мелкой дичью, попадавшейся в силки, которые мастерил Джош. Остальное время было посвящено любви и разговорам. Любовники делились самыми сокровенными тайнами.
      За все это время они не встретили ни единой живой души.
      Когда нога Джоша зажила и он смог ходить, они упаковали вещи и двинулись вниз по течению реки к индейской деревне.
      Шли они медленно. Лодыжка Джоша все еще давала о себе знать, и оба несли тяжелую поклажу: фотографическое оборудование Белинды, продукты и одеяла.
      Два дня они отдыхали в деревне, и им удалось уговорить индейского вождя одолжить им единственную лошадь и предоставить сопровождение до Доусона.
      После этого они стали двигаться быстрее. Их багаж был погружен на некое подобие саней; Джош и Белинда по очереди ехали верхом, а индейцы бежали рядом.
      Белинда с нетерпением ждала, когда они окажутся в Доусоне. Она с радостью навсегда осталась бы с Джошем в маленькой палатке под деревом, но поскольку это было невозможно, ей хотелось, чтобы он быстрее покончил со своим делом, и тогда они снова будут вместе.
      Джош, напротив, приближался к Доусону с неохотой. Лодыжка все еще причиняла ему боль, и некоторое время придется щадить ее, а ему важно было, вернувшись в Доусон, быстро довести до конца расследование, ради которого его сюда прислали.
      Теперь было совершенно ясно, что Хартер знает, кто такой Джош Роган, а значит, об этом известно и Пью. Они захотят избавиться от него, и он должен первым добраться до них, причем лучше всего с ордером на арест, выписанным на основании неопровержимых улик, которых у него пока еще нет. Если бы нашелся хоть один свидетель или человек, пострадавший от их рук…
      Другой человек на его месте послал бы все к черту и уехал из Доусона вместе с Белиндой. Уехал куда-нибудь подальше и жил бы в безопасности. Но он был предан своей профессии, своему делу и, чтобы жить в мире с самим собой, должен был закончить работу. Тогда он сможет уволиться с чистой совестью и наслаждаться счастьем с Белиндой.

      Чет Хартер лежал на широкой кровати в комнате Аннабел и хмуро смотрел на девушку, которая сидела за резным туалетным столиком и делала прическу.
      Его рука и нога чертовски болели, и злость бурлила в крови. Черт бы побрал этого Рогана! Хартер был уверен, что он мертв, погиб при пожаре палатки. И эта проклятая девица Ли! Эта парочка очень пожалеет, что они вообще услышали имя Чета Хартера!
      Стиснув зубы, он переменил положение; нога отозвалась пульсирующей болью. Пуля прошла навылет, не задев кости, но рука повреждена гораздо серьезнее, и эта рана будет заживать еще долго. По крайней мере он жив, и никто, за исключением Аннабел и Пью, не знает, что он здесь.
      После перестрелки у реки ему удалось добраться до индейской деревни, и старый знахарь слегка подлечил его, так что он смог доехать до Доусона и квалифицированного врача.
      Обратный путь был сплошным кошмаром, однако настоящий ад начался в тот момент, когда пришлось предстать перед Пью и сообщить толстяку плохие новости. Теперь Пью был убежден, что Хартер совершенно ни на что не годен, и распекал его как мальчишку.
      Нет, когда все это закончится, Пью придется держать ответ. Его долг теперь увеличивался с каждым днем. Его день еще придет. Он придумает план, с помощью которого отомстит всем.
      Хартер раздраженно смотрел, как Аннабел щиплет свои щеки, чтобы сделать их более румяными. В его теперешнем настроении даже она раздражала его.
      — Иди сюда! — резко бросил он.
      Аннабел взглянула на него в зеркало.
      — Что?
      — Иди сюда, я сказал!
      — Но твои раны! — Она всплеснула руками. — Ты ведь не можешь…
      Он холодно улыбнулся:
      — Есть много способов, о которых такая милая девушка, как ты, и понятия не имеет. Но я научу тебя, куколка.
      Она нерешительно приблизилась к нему, и когда Хартер увидел ее испуганное лицо, улыбка его стала шире. Ему это начинало нравиться.
 
      Стоя на ступеньках лестницы, Монтана Лидс обозревал зал салуна. Это был обычный вечер, шумный и немного буйный. Монтана машинально отметил это, хотя мысли его были далеко.
      Он не находил себе места с тех самых пор, как три недели назад стал свидетелем убийства человека по фамилии Добер. Каждый день он вспоминал об этой сцене во всех подробностях, и каждую ночь она преследовала его во сне.
      Он знал, что ему нужно сообщить о преступлении Северо-Западной конной полиции, но к чему это приведет? Сообщений о найденном теле не поступало, а этот человек, вероятно, был чужим в городе, и никто не разыскивал его. Что он скажет полиции? Что Лестер Пью и Чет Хартер хладнокровно убили человека, а в это время он, Монтана Лидс, трусливо дрожал под стойкой и не сделал попытки помешать им?
      Монтана привык считать себя не трусливее других, но его пробирала дрожь при одной мысли о выражении глаз Пью, если толстяк узнает, что один из его работников донес на него в полицию.
      И вообще, как он докажет преступление, если нет тела? Было бы глупо даже пытаться. Хуже того — это равносильно самоубийству. У него хватит денег, чтобы уехать отсюда через месяц или два и забыть об этом месте и Лестере Пью, как будто их вообще не существовало. Если бы только совесть не мешала ему сделать это!
      Монтана вздохнул, злясь на самого себя, и взглянул на карманные часы. Пришло время объявлять начало представления. Он спустился с лестницы и пересек бар, направляясь к небольшой сцене.
      Он произнес обычную цветистую фразу о талантах Алабастер, и толпа отозвалась привычной овацией. Маленькая леди явно становится популярной.
      Когда занавес раздвинулся, Монтана спустился в зал и нашел себе место, откуда мог наблюдать за представлением. Ему действительно нравилось пение Алабастер. Ее голос был мелодичным и чистым, как весенний ручеек, напоминая ему о других временах и других местах, а чудесная кожа и темные волосы девушки вызывали в его памяти образ жены Мэри, когда она была молодой.
      Пианист заиграл вступление, и Монтана, испытывая приятное волнение, стал ждать появления Алабастер. Он размышлял о Хартере, о том, что был бы только рад, если бы какой-нибудь меткий стрелок отправил его на тот свет.
      Вдруг в зале послышался ропот, он нарастал, и вскоре толпа зашумела, проявляя недовольство. Монтана оторвался от своих мыслей и огляделся. Алабастер на сцене не появилась.
      Где же она?
      Наконец она выпорхнула из-за кулис — бело-розовое видение с огромным веером из перьев в правой руке.
      Когда она опустила веер и запела, сердце Монтаны сжалось. Ради всего святого, что случилось с ее лицом? Даже толстый слой театрального грима не мог скрыть лиловый синяк у нее под глазом.
      Пьяная и возбужденная публика, похоже, ничего не заметила, но Монтана почувствовал, как внутри его закипает гнев. Должно быть, этот сукин сын Хартер ударил ее!
      Алабастер мужественно продолжала петь, но ее обычное очарование исчезло. Она пела механически, и хотя ее голос звучал так же чисто, как всегда, в нем не было чувства.
      По окончании последнего номера она сразу же убежала со сцены, как будто хотела как можно меньше быть на виду. Она покинула сцену под привычный аккомпанемент аплодисментов и приветственных криков, и Монтана поспешно двинулся вслед за ней. Он хотел перехватить ее, прежде чем она успеет вернуться к себе в комнату, к Хартеру. Он нагнал ее в тот момент, когда она уже поднялась на верхние ступеньки лестницы.
      — Алабастер! Мисс Уайт! — окликнул он девушку и тронул ее за руку.
      Она испуганно сжалась, и Монтана мысленно осыпал проклятиями Хартера.
      — Не пугайтесь, мисс Уайт. Я хочу помочь вам, — ласковым голосом сказал он.
      Она неуверенно взглянула на него, а затем вскинула голову; глаза ее подозрительно блестели.
      — Вы очень добры, мистер Лидс, благодарю. Но почему вы думаете, что я нуждаюсь в помощи? Все прекрасно, уверяю вас!
      — Вы же знаете, что это не так, Алабастер… мисс Уайт. — Он нетерпеливо покачал головой. — Кто-то вас ударил, это совершенно очевидно, и я сделаю все, чтобы это больше не повторилось.
      Она вспыхнула и прикрыла ладонью левую щеку.
      — А, вы имеете в виду мое лицо! Никто меня не бил, мистер Лидс. Я упала! Да, я споткнулась и ударилась о дверь моей спальни. Как глупо! Я знаю, что у меня ужасный вид!
      Она улыбнулась, кокетливо опустив ресницы, и сердце Монтаны сжалось.
      — Послушайте, мисс. Если вы боитесь, что он причинит вам вред за то, что вы рассказали об этом, или мне за то, что я вмешиваюсь, не бойтесь.
      Она покачала головой:
      — Нет, мистер Лидс, все совсем не так. А теперь прошу меня извинить — мне нужно переодеться.
      Монтана больше ничего не мог сделать, и ему пришлось отступить, освобождая ей проход. Он смотрел, как она идет по коридору к своей комнате, открывает дверь и входит внутрь. Прежде чем дверь захлопнулась за ней, он успел услышать сердитый голос Хартера.
      Монтана повернулся, чтобы уйти, но остановился в нерешительности.
 
      Закрывая за собой дверь, Аннабел чувствовала себя так, как будто закрывала путь к спасению. Но она не могла открыться Монтане Лидсу. Он не в силах помочь ей — Чет уволит его, если он вмешается. Кроме того, это может еще больше рассердить Чета, и весь его гнев обрушится на нее.
      — Что ты там делаешь, черт возьми?
      Отрывистый голос Хартера напомнил ей, что она стоит, прислонившись спиной к двери и закрыв глаза. Она отошла от двери и лучезарно улыбнулась.
      — Просто немножко отдыхала, Чет. Знаешь, пение — это тяжелая работа. Я им понравилась сегодня, как и всегда. — Она принялась стягивать перчатки. — Я пела песню о…
      — Кого, черт побери, волнует, о чем ты пела? Иди сюда и поправь постель. У меня такое ощущение, что здесь куча всякого мусора!
      — Сейчас, милый.
      Торопясь успокоить его, Аннабел отбросила перчатки и веер и подошла к кровати. Постель была усыпана крошками, и она стряхнула их на пол, затем расправила простыни и взбила подушки.
      Хартер, застонав, вновь лег и устроился поудобнее. Затем пристально взглянул на Аннабел.
      — Это новое платье, да? — Она кивнула, польщенная его интересом.
      — Тебе нравится? Я думаю, оно мне идет.
      Аннабел повернулась к Хартеру боком, затем спиной, демонстрируя платье, а когда вновь взглянула ему в лицо, заметила знакомый блеск в его глазах. О нет, только не это! Раньше ей доставляло удовольствие ложиться в постель с Четом, даже несмотря на то что иногда он бывал с ней груб. Но теперь, когда он прикован к постели, все изменилось. С каждым днем он становился все более требовательным и жестоким. Он заставлял ее делать такое!
      Аннабел вздрогнула. Она не знала, что люди способны проделывать подобные вещи, и ей это не нравилось. Но она не сопротивлялась до вчерашнего дня, когда он приказал ей сделать то, что вызвало у нее глубочайшее отвращение.
      Она коснулась пальцами синяка на щеке и вспомнила лицо Хартера в момент удара: его глаза сузились, и в них светилось странное наслаждение, природу которого она не могла понять. Однажды Чет сказал ей, что не доверяет Пью, потому что тот получает удовольствие, причиняя людям боль. Странно, почему он не замечал в себе эту же черту?
      Его резкий голос вернул Аннабел к действительности.
      — Иди сюда, куколка. Давай немного позабавимся, а?
      Аннабел попыталась отпрянуть, но движение ее было недостаточно быстрым. Он схватил ее за руку и сжал с такой силой, что она вскрикнула.
      — Мне нужно переодеться, — пробормотала она. — Дай мне повесить это платье…
      Хартер улыбнулся одними губами.
      — Нет. Я хочу, чтобы ты сделала это прямо так. Никогда раньше я не забавлялся с женщиной в таком нарядном платье.
      Он с силой тянул ее к кровати. Аннабел боялась, что он может снова ударить ее, если она будет спорить, но все же сопротивлялась, отчаянно пытаясь освободиться от его пальцев.
      — Нет! — закричала она. — Пожалуйста, Чет! Нет!
      — Иди сюда, глупая сучка, — процедил он сквозь зубы. — Ты будешь делать то, что я тебе приказываю, и с удовольствием, черт возьми!