1880 год
      В четыре часа утра лондонский Ист-Энд казался совершенно пустынным. Уходящая ночь выдалась сырой и холодной, узкие улочки заполнял туман, и газовые фонари были окружены желтоватыми расплывчатыми ореолами.
      В это глухое время на Хай-стрит, что в Уайтчепеле, появилась одинокая фигура – женщина торопливо шагала, кутаясь в поношенную шаль, почти не защищавшую от пронизывающего холода.
      Аделаида Пэкстон служила уборщицей у Слострума, известного лондонского торговца драгоценными камнями. До смерти уставшая после ночной работы, она торопилась домой, думая о том, что вскоре окажется в своей комнатке и подкрепится чашкой горячего чая.
      Аделаиде только недавно минуло сорок, но выглядела она лет на шестьдесят. Серенькая, худенькая, Сутулая, женщина походила на мышку; черты ее бледного лица заострились – сказывались беспросветная нужда и изнурительный труд. Заметно тронутые сединой каштановые волосы Аделаиды были повязаны шарфом. Ее длинные тяжелые юбки волочились при ходьбе по булыжной мостовой.
      Квартал, известный под названием «Четверть мили зла», населяли воры, мошенники и прочие охотники за чужими кошельками, среди которых встречались и такие, кто не задумываясь перерезал бы глотку своему ближнему за шиллинг и даже за меньшую сумму. Но Аделаиде не приходилось выбирать – жизнь в другом месте была ей не по карману. Однако подонки общества, в окружении которых жила Аделаида, не трогали ее: она считалась своей в этом квартале, да и кошелек у нее был настолько тощий, что красть его – пустое дело.
      Уже на подходе к своему дому Аделаида ускорила шаг – вот-вот она окажется в тепле и чем-нибудь подкрепится.
      И тут, проходя мимо темного узкого проулка, она услышала какой-то странный звук, что-то похожее на мяуканье кошки. Замедлив шаг, Аделаида повернулась, вглядываясь в проулок. Снова тот же звук… Кошка? Нет, это плачет ребенок! Неужели все-таки ребенок? Аделаида знала: бедные несчастные женщины, не имеющие мужей – либо средств прокормить ребенка, – нередко бросают своих детей.
      Крик повторился, он доносился из темной глубины проулка. Несколько мгновений Аделаида колебалась. Затем, вобрав в легкие побольше воздуха, расправила плечи и смело шагнула в темноту. Ей пришлось пробираться по проулку на ощупь, держась рукой за мокрую скользкую стену дома. Она вздрогнула, услышав, как где-то завозилась крыса, потревоженная ее появлением. Один раз она споткнулась и едва не упала. Аделаида бы с радостью повернула обратно, но крик снова повторился, теперь кричали совсем близко. Женщина наклонилась, пошарила по земле руками, и рука ее наткнулась на деревянный ящик. Опять раздался крик – жалобное хныканье. Ящик был без крышки, и Аделаида осторожно сунула туда руку. Нащупав теплое тельце, Аделаида затаила дыхание – пальцы ее обхватила крохотная ручка.
      Она осторожно вытащила ребенка из ящика, обняла его и прижала к груди. Потом выбралась из темного проулка на освещенную улицу и посмотрела на младенца. С маленького бледного личика на нее взглянули огромные глаза. Ребенок, продолжая хныкать, все же улыбнулся ей. Крошке было всего несколько недель от роду. Одеяльце, в которое был завернут ребенок, развернулось, и Аделаида увидела, что он совершенно голый.
      Какой же нужно быть бессердечной матерью, чтобы оставить младенца в темном проулке совершенно голенького… Еще раз взглянув на дитя, Аделаида увидела, что это девочка. Малышка могла бы замерзнуть, если бы ее вовремя не подобрали. Женщина закутала крошку в одеяльце, прижала к груди и осмотрелась: не заметил ли ее кто-нибудь? Затем не колеблясь поспешила домой.
      Скромное жилище Аделаиды находилось в подвале старого дома. Жилище это – одна маленькая комнатка – имело и существенное достоинство – отдельный вход. Войдя к себе, Аделаида закрыла дверь и задвинула засов. Потом зажгла лампу и отдернула занавеску перед маленькой нишей, служившей ей спальней. Она положила девочку на свою узкую постель и постояла с минуту, глядя на нее. Ребенок опять заплакал.
      Бедная крошка!
      Когда-то Аделаида была замужем за человеком по имени Роберт Пэкстон. Супруги страстно хотели иметь ребенка, но Бог не внял их мольбам. Пять лет назад Роберт умер от оспы, оставив жену без средств к существованию. После смерти мужа Аделаида потеряла последнюю надежду. Она знала: ей суждено прожить жизнь в одиночестве.
      И вот судьба, кажется, сжалилась над ней и даровала ей дочку; правда, это не родное дитя, но Аделаида чувствовала, что ничего не пожалеет, только бы сохранить ребенка.
      Прижав к груди руки, она обратила взор к потолку.
      – Благодарю тебя, Иисусе сладчайший!
      Услышав ее голос, ребенок заплакал громче. Наклонившись над кроватью, Аделаида протянула малышке палец, и та решительно ухватилась за него.
      – Ну вот, ну вот, маленькая моя, – пробормотала Аделаида, – теперь мы дома, в тепле и в безопасности.
      Ребенок засунул палец в рот, пытаясь пососать его.
      – Ясное дело! Да я просто спятила! Она же хочет есть, бедняжка.
      Аделаида растерялась. Молока у нее в доме не было, а имевшиеся припасы не годились в пищу младенцу, которому еще полагалось сосать грудь. В конце концов Аделаида намочила чистую тряпочку, положила в нее сахару и сделала сладкую соску.
      Малышка принялась с жадностью сосать, пока не высосала весь сахар. Аделаида сделала еще две соски, и ребенок наконец спокойно уснул.
      Аделаида смотрела на спящую девочку, вспоминая, с какой отчаянной решительностью та впилась в сахарную соску. Можно было не сомневаться – она станет женщиной с сильной волей.
      В этот момент Аделаида поняла, что уже всем сердцем полюбила это крохотное существо. Глаза ее наполнились слезами. Протянув натруженную руку, она осторожно погладила малышку по головке, на которой темнели прядки волос.
      – Регина, – прошептала Аделаида. – Так тебя отныне будут звать. Регина Пэкстон. – Она наклонилась, запечатлела поцелуй на лбу девочки, и та пошевелилась и тихонько захныкала.

      В один из весенних дней 1899 года по Коммерческой улице лондонского Ист-Энда шла высокая и красивая молодая женщина – шагала быстро, решительно; в руке она держала сумку с только что закупленной провизией.
      Регина Пэкстон слишком долго бродила по рынку, восхищаясь свежими овощами и фруктами – вестниками весны. Фрукты с блестящей кожицей всегда напоминали ей драгоценные камни и дразнили ее воображение: яблоки казались ей красными, как рубины, виноградины – зелеными, как изумруды, а персики – розовыми, как жемчуг.
      Регина мысленно посмеивалась над своими фантазиями. Поспешая к дому, она думала о матери: та скоро проснется, и ее нужно покормить, прежде чем она отправится на работу к Слоструму.
      Регина выросла и превратилась в женщину незаурядной внешности. Она держалась с изяществом, обращавшим на себя внимание, но более всего поражало необычное сочетание: густые черные волосы, темно-синие глаза и бледная, как бы светящаяся кожа цвета густых сливок.
      Мысли о матери заставили ее задуматься еще кое о чем. Настало время взять на себя обязанности взрослого человека. Она должна работать и зарабатывать. Аделаида же пока что разрешала ей выполнять только хозяйственные, домашние работы, в том числе заниматься стряпней. Эти обязанности девушка взяла на себя, когда ей исполнилось одиннадцать лет, вопреки возражениям матери.
      – Сначала тебе нужно побыть ребенком, – частенько говаривала Аделаида, – нужно вдоволь наиграться, повеселиться, а не взрослеть прежде времени от тяжелой работы.
      – Ты, мама, работаешь слишком много, больше, чем полагается женщине, – возражала Регина. – Работа по дому – самая малость из того, что я смогу делать, чтобы помочь тебе. Ты всю ночь занята уборкой у Слострума, а потом еще тебе приходится хлопотать по хозяйству.
      К этому Регина могла бы добавить, что игры в обществе других детей не доставляют ей особого удовольствия. Может, она ненормальная, но чувствует себя гораздо старше своих сверстников. С самых ранних лет Регина была серьезным ребенком. Не то чтобы она совсем не развлекалась, но удовольствие ей доставляли другие вещи: книги, собственные фантазии и рисование; девочка обожала цвет, краски, например, очень любила поярче подкрашивать фрукты, только что купленные ею на рынке. Регина когда-то мечтала стать художницей, однако рассталась с этими мечтами, осознав, что в этой области у нее нет никакого дарования.
      Очень рано Регина поняла, что она не такая, как другие дети. Может быть, потому, что она – найденыш. Как только девочка немного подросла, Аделаида рассказала ей о том, как нашла ее.
      Но Регина очень любила Аделаиду и не могла бы любить ее больше, даже будь та ее родной матерью. Конечно, иногда девочка задумывалась: что за женщина ее родная мать, кто она, что вынудило ее бросить свое дитя подобным образом? Однако эти вопросы никогда особенно ее не мучили. Она уже поняла: противиться судьбе бесполезно; и один из первых уроков, усвоенных ею, заключался в том, что не все в жизни устроено справедливо. Достаточно было взглянуть на Аделаиду, чтобы в этом убедиться. Аделаида – добрейшая женщина и прекрасная мать, и все же ей приходится работать уборщицей, заниматься тяжелым, унизительным трудом, и при этом Регина никогда не слышала от нее ни единой жалобы. Аделаида заслуживала большего, и Регина преисполнилась решимости обеспечить матери лучшую жизнь – как только вырастет и будет в состоянии сделать это.
      Она свернула на боковую улочку, ведущую к дому. Когда Регине исполнилось десять лет, они переехали в дом получше, и соседи там оказались поприличнее. Хотя это тоже был бедный квартал, преступность здесь цвела не столь пышным цветом, как в месте их прежнего жительства. Возможно, это отчасти объяснялось близостью полицейского участка, находившегося неподалеку, на Коммерческой улице. Большинство обитателей квартала были люди честные и трудолюбивые.
      Они занимали небольшую квартирку, состоявшую, однако, из трех комнат, поэтому и у матери, и у дочери имелись отдельные спальни. Их жилище располагалось на четвертом этаже, и Аделаиде было трудно одолевать три лестничных пролета после тяжелой ночной работы; но это неудобство компенсировалось рядом преимуществ. Одна из комнат была угловой, очень светлой, с двумя окнами, и в душные летние ночи здесь было не слишком жарко. Кроме того, из окон открывался хороший вид на улицу, и Регина с удовольствием проводила время у окна, сидя с книгой на коленях и изредка отрываясь от чтения, чтобы посмотреть на прохожих, спешащих по своим делам.
      Аделаида уже встала и заварила чай. Она обернулась, и на ее усталом лице появилась улыбка.
      – Здравствуй, дорогая.
      – Прости, что я так долго, мама, – проговорила запыхавшаяся Регина, быстро подходя к столу со своими покупками. – Я, как всегда, задержалась на рынке. Ты посиди, пока я все приготовлю. – И девушка взялась за чайник.
      Аделаида молча подчинилась. Когда-то она заявила бы, что не такая уж она беспомощная, однако не теперь – Регине нравилось заботиться о матери, а Аделаиде нравилось, что ее балуют. Она смотрела, как дочь хлопочет в маленькой кухоньке, и сердце ее таяло от нежности. Она никогда не думала о Регине как о приемыше, ей казалось, что эта девушка – действительно ее плоть и кровь.
      Регина подошла к ней с чашкой горячего чая.
      – А теперь я займусь ужином. Ты проголодалась, мама?
      – Не особенно, – ответила Аделаида, вздохнув. Она сделала глоток ароматного чая.
      – Тебе нужно поесть, мама, – сказала Регина с укором. – При твоей тяжелой работе нужно поддерживать силы.
      И Регина принялась за стряпню.
      – Что новенького у Слострума? – спросила она, обернувшись к матери.
      – Дай-ка сообразить…
      Торговля у Слострума расширилась за последние годы; теперь там работало около двух десятков человек, и дело процветало. Что касается Аделаиды, то ей уже не приходилось прибираться во всем здании: фирма наняла еще трех женщин, а Аделаида возглавила штат уборщиц. Но все же ей казалось, что она работает больше, чем прежде, поскольку постоянно следила за тем, чтобы ее подопечные делали все как полагается, и частенько переделывала их работу.
      – Ах да, Мэгги Реардон вчера ушла от нас.
      – Мэгги Реардон? – Регина бросила взгляд через плечо. – Это одна из тех женщин, которые чистят и сортируют новые камни? – Когда мать кивнула утвердительно, девушка спросила: – Ее что, уволили?
      – Да нет, ты же знаешь, мистер Слострум никогда никого не увольняет, разве что человек слишком уж плохо выполняет свою работу. Мэгги выходит замуж и уезжает с мужем из Лондона.
      Регина опять вернулась к своей стряпне. И тут в голову ей пришла одна мысль.
      Аделаида между тем продолжала:
      – А фирма собирается в субботу устроить выставку новых драгоценностей. Выставка будет открыта для посетителей, и мистер Слострум сказал, что будет рад, если я на ней побываю. Ты хочешь пойти, Регина?
      Регина резко повернулась к матери, лицо девушки пылало.
      – Ой, мама, а можно?..
      Регина очень редко посещала магазин, но всякий раз ее словно гипнотизировали выставленные на продажу драгоценности – очаровывали блеск, цвет, красота камней. И их баснословная цена, в чем девушка весьма неохотно признавалась даже самой себе. Регина рано поняла разницу между богатыми и бедными и решила, что когда-нибудь станет такой богатой, что сможет заявиться в магазин вроде слострумовского и купить все, что душа пожелает. Как-то раз она поделилась своими мечтами с матерью, Аделаида же рассердилась, что случалось с ней крайне редко, и влепила Регине пощечину.
      – Не забивай себе голову такими выдумками, дитя мое! Они ничего тебе не принесут, кроме горя и сердечной боли. Нам на роду написано жить, как мы живем, и мечтать о большем – просто глупость.
      У Регины хватило ума сохранить спокойствие, и она впредь не заводила разговоров на эту тему, однако ее желание осуществить свою мечту еще более укрепилось.
      А Аделаида со снисходительной улыбкой ответила:
      – Конечно, ты можешь пойти, дорогая, если тебе хочется.
      Аделаида исподтишка наблюдала, как дочь готовится к ужину. Она понимала, какие мысли одолевают Регину. Хотя после того случая, когда Аделаида ударила дочь, они ни разу не заговаривали об этом, мать знала: Регина не рассталась со своей мечтой. И душа матери болела, Аделаида очень беспокоилась за девушку. Было ясно: посещение выставки драгоценностей еще больше распалит воображение дочери – но разве могла она отказать ей? У Регины так мало в жизни радостей, и если она насладится выставкой драгоценных камней, какой от этого будет вред? Скоро ей придется столкнуться с реальностью жизни, и эта реальность сокрушит все ее мечты, девушка сама убедится в их нелепости. Конечно, это причинит бедняжке душевную боль, но Регина девушка разумная, она сделает необходимые выводы.
      Поставив ужин на стол и усевшись напротив Аделаиды, Регина спросила:
      – А фирма уже наняла кого-нибудь на место Мэгги Реардон?
      – Да я в общем-то не знаю… – Аделаида принялась за еду. Потом добавила: – Они очень разборчивы, и не так-то просто поступить к ним на службу. А почему ты спрашиваешь, Регина?
      Девушка ответила небрежным тоном:
      – Так просто, из любопытства. – Затем подалась вперед и неожиданно спросила: – Как ты думаешь, мистер Слострум возьмет меня на работу?
      – Тебя? – Аделаида, откинувшись на спинку стула, в изумлении уставилась на дочь. – Зачем тебе это – наниматься на работу?..
      – Я уже взрослая и вполне могу найти себе работу, мама. Настало время самой зарабатывать себе на жизнь…
      Аделаида с обидой в голосе проговорила:
      – Тебе чего-нибудь не хватает? Если так, скажи мне.
      Регине не хватало очень многого, но она понимала, что говорить об этом не стоит. Поэтому ограничилась кратким ответом:
      – Мама, ты прекрасно обеспечиваешь нас обеих.
      – Тогда в чем же дело?
      – Не могу же я вечно сидеть дома. Ты ведь не хочешь этого, не так ли?
      Аделаида огорчилась. Впрочем, она ждала от дочери этих слов, так как понимала, что Регина уже взрослая женщина, но до сих пор ей удавалось делать вид, что это ничего не значит. А означать это могло только одно: Регина может покинуть ее либо выйдя замуж, либо устроившись на работу, и тогда она, Аделаида, опять останется в одиночестве. Однако нельзя же, конечно, рассчитывать на то, что девушка останется при ней навсегда. Это было бы несправедливо по отношению к дочери.
      И все-таки Аделаида ухватилась за первое же возражение, пришедшее ей в голову.
      – Но, дорогая, ты же никакого понятия не имеешь о том, как чистят и сортируют камни.
      – Я могу научиться этому, разве нет? Это ведь совсем не трудно. Это же не какая-то… особенная работа, требующая специальных навыков. Я видела однажды эту Мэгги Реардон, помнишь? Она вовсе не показалась мне самой умной женщиной на свете…
      – Регина, нехорошо так отзываться о людях! Девушка жестом успокоила мать.
      – Да я вовсе не хочу сказать, что она глупа, но ты же знаешь: все так и есть, как я говорю.
      – Послушай, Регина, – быстро проговорила Аделаида, – иногда ты меня очень огорчаешь. Ты слишком… бойкая на язык. Можешь сказать то, что не следует, и окажешься в неприятном положении.
      – Но ты согласна, что я говорю правду? Аделаида не сдержала улыбку.
      – Да, должна признать, что Мэгги немного… скажем, немного медлительная.
      – Выходит, если она смогла выполнять порученную ей работу, значит, и я смогу не хуже.
      – Да, конечно, – неохотно согласилась Аделаида. – Я уверена, что ты сможешь. Но разве ты этого хочешь?
      – Да! – воскликнула Регина, снова подавшись вперед. – Да, мне ужасно хочется работать с драгоценными камнями. Ты поговоришь обо мне с мистером Слострумом?
      – Это я, наверное, могу сделать, – ответила мать, вздыхая. – Но ничего не могу тебе обещать, дорогая. В конце концов, я всего лишь уборщица.
      – Но ты уже много лет работаешь в этой фирме, мама. Я уверена, что мистер Слострум прислушается к твоему мнению, – проговорила Регина с уверенностью, свойственной молодости.

* * *

      Раз в год у Слострума устраивали выставку с целью продемонстрировать лучшие образцы товаров. По прошествии многих лет эта фирма стала едва ли не самой известной ювелирной фирмой Лондона; клиентура же Слострума состояла преимущественно из аристократии. Регина слышала, что время от времени даже члены королевской семьи пользовались услугами фирмы.
      И все-таки, когда они с Аделаидой подошли к зданию фирмы, Регина была ошеломлена. Вереница экипажей растянулась на несколько кварталов, и в двери магазина непрерывным потоком входили элегантно одетые леди и джентльмены. Здание было трехэтажным, и фирма занимала его целиком. На двух верхних этажах располагались конторы, там же работали мастера, нанятые Слострумом. Регина знала, что здесь трудятся только самые лучшие огранщики и ювелиры и что некоторые из созданных ими изделий являются шедеврами ювелирного искусства.
      Весь первый этаж занимали витрины, где были выставлены отдельные камни, а также ожерелья, браслеты, кольца, диадемы – в общем, все, что только можно пожелать.
      Они подошли ко входу, и Аделаида замедлила шаг.
      – О Боже! – воскликнула она. – Посмотри, какие красивые платья на дамах! Рядом с ними мы просто нищенки. Впрочем, я выгляжу так, как и должна, – простой уборщицей.
      Но Регина не оробела: они с матерью надели свои лучшие платья. Конечно, вид у них был не столь элегантный, как у шикарных дам, но ничто не могло помешать ей насладиться зрелищем – выставкой лучших драгоценностей Слострума.
      – Чепуха, – поспешно возразила Регина, крепко схватив Аделаиду за руку. – Ты выглядишь замечательно. Обе мы выглядим прекрасно. Кроме того, здесь столько народу, что на нас просто не обратят внимания. А теперь пошли.
      Вцепившись в руку Аделаиды, девушка ловко пробралась сквозь толпу и прошла в дверь. Магазин был переполнен, перед каждой витриной стояли группы людей. У одной из стен помещался длинный стол с угощением – маленькими сандвичами и пирожными, с чаем и бутылками шампанского.
      Вскоре, пытаясь пробраться сквозь толпу, окружавшую первую витрину, Регина потеряла Аделаиду. В витрине, под круглым стеклянным колпаком, лежала диадема из бриллиантов, вызывавшая всеобщее восхищение. Многогранные бриллианты сверкали, как звезды, в свете канделябров, стоящих вдоль прилавка. А за прилавком стояли приказчики, ослепительные в своих прекрасно сшитых сюртуках, великолепные, словно царствующие особы. Затаив дыхание, забыв обо всем на свете, Регина погрузилась в созерцание драгоценных камней.
      Спустя какое-то время девушка двинулась дальше, пытаясь не обращать внимания на толпу, останавливаясь перед различными экспонатами и подолгу рассматривая их. Она изучала бриллианты и жемчуга, рубины и сапфиры, гранаты и изумруды.
      И вдруг у нее перехватило дыхание. Регине показалось, что сердце ее перестало биться; она замерла перед одной из витрин. Там, на белом атласе, красовался один-единственный огромный камень, рядом с которым лежала табличка с надписью от руки: «звездчатый сапфир». Камень был огранен в виде кабошона, то есть основание плоское, верхняя же часть округлая – такая огранка усиливала сверкание камня. При этом казалось, что свет, падающий на голубой камень со всех сторон, порождал множество ослепительных белых лучей, исходящих откуда-то из сердцевины сапфира. Регина поняла, почему этот сапфир называется звездчатым; казалось, что он улавливает свет и хранит его в себе, точно далекая звезда.
      Долго стояла перед сапфиром Регина, совершенно очарованная. Никогда в жизни не видела она ничего более прекрасного. Красота камня завораживала, околдовывала.
      Именно в эти минуты Регина решила: когда-нибудь, в один прекрасный день, она станет обладательницей подобного камня. Однако девушка прекрасно знала, что звездчатые сапфиры встречаются очень редко и поэтому чрезвычайно дороги.
      Мужской голос вывел ее из задумчивости.
      – Сударыня, не будете ли вы добры пройти дальше? Вы не даете подойти другим.
      Регина подняла глаза и увидела за прилавком одного из служащих, презрительно смотревшего на нее. И тут у нее промелькнула шальная мысль: интересно, как он отреагирует, если она спросит его таким же презрительным тоном, сколько стоит этот сапфир? Но конечно же, ей не удастся заморочить ему голову ни на секунду. Ледяной пренебрежительный взгляд служащего свидетельствовал о том, что ему прекрасно известно, сколько денег у нее в кошельке.
      Гордо вскинув голову, Регина проследовала дальше, вслед за вереницей посетителей. Она останавливалась и у других витрин, но, как бы ни были хороши все прочие камни, ни один из них не произвел на нее такого впечатления, как огромный сапфир. Добравшись до последней витрины, она стала раздумывать: как бы ей вернуться к прилавку с сапфиром? И тут Регина услыхала чей-то певучий голос:
      – Послушайте, дружище, мне обязательно нужно повидать Эндрю Слострума!
      Девушка осмотрелась. Неподалеку от нее стоял мужчина огромного роста с огненно-рыжими волосами и роскошной бородой, тоже рыжей. Он был молод и широк в плечах, голова же незнакомца напоминала львиную. На нем был поношенный сюртук, а в правой руке он держал старую холщовую сумку. Молодой человек резко отличался от безупречно одетых посетителей выставки – и своим костюмом, и могучим телосложением; а его гулкий голос явно не понравился окружающим – многие взглянули неодобрительно в его сторону. Но рыжеволосый гигант не обращал ни на кого ни малейшего внимания.
      Клерк, стоящий за прилавком, был раздосадован.
      – Сэр, мистер Слострум очень занят. Как вы, вероятно, заметили, сегодня у нас выставочный день.
      – Он обязательно примет меня. Скажите ему, что приехал Брайан Макбрайд. Клянусь всеми святыми, пока я не увижусь с ним, я не уйду отсюда.
      К молодому человеку уже пробирался мужчина лет пятидесяти, обладавший весьма неординарной внешностью. Мужчина был в сюртуке, как и клерки, и имел очень здоровый цвет лица; голову же его венчала корона густейших белых волос. Регина тотчас признала в нем Эндрю Слострума.
      – Ради Бога, Брайан, приглушите ваш голосище, хорошо? – тихо проговорил Слострум. – На вас обращают внимание.
      – Эндрю! – Великан улыбнулся; в его рыжей бороде сверкнули ослепительно белые зубы. – Рад видеть вас. Что же до внимания к моей персоне, так я к этому привычен.
      – Не сомневаюсь, – пробормотал Слострум. – Но здесь – моя выставка и мои гости, и мне хочется, чтобы посетители обращали внимание на камни, а не на Брайана Макбрайда.
      Рыжеволосый ухмыльнулся.
      – Может, вы избавите меня от этих чинных ребятишек? – Он сделал широкий жест рукой, указывая на клерков. – У них такой вид, будто они собрались на поминки. Я могу продать вам кое-что. Полагаю, это произвело бы здесь фурор.
      – Охотно верю. Вам и так уже удалось произвести фурор. Чего же вы хотите, Брайан?
      Великан, похоже, был удивлен.
      – Но… ведь… что же… два года, как мы не виделись – и это все ваше приветствие?
      – Брайан… – Слострум тяжко вздохнул. – У меня здесь выставка. Сейчас не время возобновлять старые знакомства.
      – Но я привез вам кое-что. – Брайан Макбрайд хлопнул ладонью по своей холщовой сумке. – И, думаю, у вас глаза полезут на лоб, когда вы увидите, что именно я вам привез, Эндрю.
      – Придется подождать, Брайан. Вас устроит… в понедельник утром?
      Макбрайд отрицательно покачал головой:
      – Ждать не могу, дружище. Если вы сегодня не сможете, я просто пойду в другое место.
      – Кошелек у вас слишком тощий, я полагаю? Макбрайд засмеялся, ничуть не обидевшись:
      – А когда-нибудь бывает иначе?
      Слострум кивнул. Задумался.
      – Да, верно, – пробормотал он. – Ладно, дикий ирландец. Ступайте-ка наверх, в мою контору. Там найдете бутылку виски. Полагаю, в ее обществе вы почувствуете себя как дома. А я должен еще раз обойти выставку, а потом поднимусь наверх. Возможно, мы с вами сможем провернуть дельце.
      – Ясное дело, провернем, дружище, – Макбрайд снова похлопал по сумке, – когда вы увидите, что здесь лежит.
      Кивнув ирландцу, Слострум отвернулся. В этот момент Макбрайд встретился взглядом с Региной. Глаза у него были необычного сине-зеленого цвета, точно аквамарин. Молодой человек с интересом рассматривал девушку, и даже на расстоянии Регина ощутила исходящие от него волны жизненной силы. Она почувствовала, что краснеет. Макбрайд едва заметно улыбнулся, приветствовал ее взмахом руки и повернул к лестнице, ведущей на верхний этаж.
      Кто-то тронул Регину за плечо; обернувшись, она увидела Аделаиду.
      – Где ты была, Регина? Я везде тебя искала.
      – Я рассматривала драгоценности. – Девушка кивком головы указала на огромного человека, поднимающегося вверх по лестнице. – Ты знаешь, кто это, мама? Его зовут Брайан Макбрайд.
      Аделаида взглянула на удаляющегося гиганта, потом опять посмотрела на дочь.
      – Это имя мне ничего не говорит. А почему ты спрашиваешь?
      – Просто из любопытства, – ответила Регина, пожав плечами. – Он выглядит здесь таким… ну, неуместным, что ли. У него в сумке что-то очень ценное, и он сказал мистеру Слоструму, что хочет провернуть с ним какое-то дельце.
      – Наверное, он привез на продажу камни. Сюда приходят иногда очень странные люди и продают драгоценности. Регина, я поговорила с мистером Слострумом насчет твоей работы.
      – И что же он сказал? – оживилась девушка.
      – Он сказал, что подумает. Дорогая, не нужно пока слишком обнадеживать себя…
      Тут их беседу прервал голос, раздавшийся за спиной Регины:
      – Миссис Пэкстон, это и есть та девушка, о которой вы говорили?
      – Да, сэр, моя дочь Регина. – Когда та повернулась, Аделаида добавила: – Регина, это мой хозяин, мистер Слострум.
      – Как поживаете, сэр? – вежливо улыбнувшись, проговорила Регина.
      – Боюсь, что не слишком хорошо, – проворчал Слострум. – Эти выставки так выматывают… – Его глубоко посаженные глаза внимательно изучали девушку. Внезапно он проговорил: – Хотите здесь работать, так?
      – Да, сэр. Очень хочу.
      – А опыта – никакого, как сказала ваша матушка.
      – Да, это так, мистер Слострум. Но я понятливая и скоро всему научусь.
      – Я считаю вашу мать женщиной порядочной и трудолюбивой. Полагаю, вы похожи на нее?
      – Хотелось бы надеяться, сэр. Не мне об этом судить.
      – Хорошо сказано. Вы чрезвычайно скромны. Очень хорошо. Но вы должны иметь в виду, что пока это будет… обучение, так сказать. Поначалу я не смогу платить вам много – всего лишь несколько шиллингов в день, пока вы не докажете, что пригодны к этой работе.
      – О, я понимаю, сэр.
      – Хорошо. Очень хорошо, – пробормотал Слострум. – Можете приступать в понедельник утром. В семь часов.

      Брайан Макбрайд тотчас же отыскал стакан и бутылку виски, о которой говорил Эндрю Слострум. Он налил себе щедрой рукой и со вздохом уселся в кресло, стоявшее у письменного стола. Холщовую сумку осторожно положил на пол, у своих ног. Одним глотком осушил половину стакана и тут же ощутил приятное тепло, разливавшееся по его нутру.
      Только сейчас он понял, как ужасно устал.
      Судно, на котором Брайан прибыл из Африки, вошло в доки только сегодня утром, и он направился прямиком к Слоструму. Выбора у него не было; высказавшись по поводу состояния его кошелька, Слострум попал в самую точку: денег у Брайана не осталось даже на то, чтобы заплатить за ночлег.
      Но это легко уладится, как только Слострум увидит содержимое его сумки, размышлял Брайан. В свои двадцать семь лет он уже привык подолгу обходиться без денег. Брайан, охотник за драгоценными камнями, обшаривал самые отдаленные уголки всех материков, и у него частенько бывали длительные периоды безденежья. Но на сей раз он побил все свои рекорды.
      Впрочем, ему еще повезло, что он уцелел. Дело было рискованным – Брайан охотился за бриллиантами в Южной Африке. После того как Сесил Родс и Барни Барнато, два английских авантюриста, наткнулись там на месторождение алмазов, они создали компанию «Де Бирс». Теперь их компания контролирует поток алмазов, которые поступают во все страны мира. А это значит, что они контролируют и цены. Но, чтобы сохранить за собой монополию, «Де Бирс» должна тщательно охранять свою территорию; охранники, патрулирующие этот район, не задумываясь пристрелят всякого, кто рискнет вынести оттуда алмазы.
      Брайан привык проникать в подобные опасные районы, рискуя жизнью. Почти любая страна, богатая алмазными месторождениями, так же ревниво охраняет свои сокровища. На этот раз вооруженный патруль заметил его, когда он покидал Южную Африку, унося неплохую добычу. К счастью, конь под ним был резвый, а охранники оказались никудышными стрелками.
      Брайан запустил свои длинные пальцы в бороду – щеки чесались, и это раздражало его. Во время своих странствий он никогда не брился, но, вернувшись в цивилизованный мир, стремился побыстрее побриться, постричься и приодеться. Сегодня же он должен получить такую сумму, что хватит на полгода праздности и развлечений и еще останется достаточно денег на следующую экспедицию.
      Макбрайд усмехнулся, вспомнив о своем отце. В который уже раз он подумал о том, что сказал бы старик об образе жизни старшего сына. Наверное, решил бы, что Брайан превратился в никчемного человека, в бездельника. Дэниел Макбрайд был великим тружеником, он упорно ковырялся в бесплодной ирландской земле, и денег, которые он зарабатывал, едва хватало на полуголодное существование – один неурожай картофеля следовал за другим. Однако, несмотря на бедность, каторжный труд и невзгоды, Дэниел до конца дней своих верил, что тяжкий труд – величайшая из добродетелей.
      В свой семнадцатый день рождения Брайан спросил у отца:
      – Па, почему ты этим занимаешься? Ты гнешь спину, ты голодаешь целый год, на другой год зарабатываешь несколько фунтов, которых хватает только на лишнюю пинту-другую пива и, может быть, на пару новых ботинок. Почему?
      В выцветших карих глазах Дэниела Макбрайда появилось какое-то бессмысленное выражение.
      – Ты задаешь глупые вопросы, малый. У бедного человека жизнь тяжелая. Такова воля Божья.
      – Вряд ли Бог полагает, что человек непременно должен быть бедным, чтобы попасть на небеса. Если ты прожил жизнь в бедности, то это еще ничего не значит. И, видит Бог, я не собираюсь возделывать всю жизнь тощую ирландскую землю. Мне почему-то кажется, что Господь не желает мне такой участи. Ясное дело, от жизни можно получить гораздо больше!
      – Не болтай глупости, парень! И не возводи хулы на Господа нашего! – Отец внезапно поднял руку и так сильно ударил Брайана кулаком по голове, что у того в ушах зазвенело. – Я вырастил троих детей, в том числе и тебя, дерзкий щенок. Я работал не покладая рук, запомни это.
      – Но жили-то мы впроголодь, верно? Сколько раз мы ложились спать с пустыми желудками.
      Никогда еще Брайан не осмеливался так разговаривать с отцом, однако неудовлетворенность своей жизнью заставила его забыть об осторожности.
      Лицо отца побагровело.
      – Я сделал для вас все, что мог.
      – Но этого всего было недостаточно, па. Сжав кулаки, Дэниел Макбрайд сделал шаг к сыну, но на этот раз Брайан успел уклониться от удара. Немного устыдившись своих слов – отец был человек достойный и не заслуживал подобного обращения, – Брайан поднял вверх руки.
      – Прости меня, па, прости, пожалуйста. Я не имел права так с тобой разговаривать.
      Спустя несколько недель Брайан покинул отчий дом и вернулся туда только через пять лет, когда отец его умер от сердечного приступа, работая в поле. Брайан побывал на похоронах и на поминках. Затем, простившись с матерью, с братом и сестрой, снова уехал. И с тех пор ни разу не бывал в Ирландии. Но он переписывался с матерью и иногда посылал ей деньги. Брайан собирался в последний раз навестить родных, когда придется ехать на похороны матери.
      Дверь распахнулась, и, прервав его размышления, в комнату вошел Эндрю Слострум; он был явно не в духе.
      – Итак, Брайан, надеюсь, у вас ко мне действительно важное дело.
      – Ага, важное, – с беспечным видом отозвался Брайан. – Впрочем, сейчас сами увидите.
      Тяжко вздохнув, Слострум уселся за письменный стол.
      – Вы такой… энергичный, Брайан. И неизменно появляетесь в самое неподходящее время.
      – Ясное дело. И вы должны быть польщены, Эндрю, что я всегда прихожу прежде всего к вам. Разве я не приношу вам всякий раз самый лучший товар?
      – Не всегда, – проворчал Слострум. – Один раз вы появились с опалами очень низкого качества. Я много потерял на них, Брайан.
      Ирландец с улыбкой отмахнулся.
      – Приношу свои извинения. Признаться, в те времена я не слишком хорошо разбирался в опалах. А вот это с лихвой возместит вам весь убыток.
      – Вот как?.. Посмотрим. Покажите, что у вас там. И давайте сразу же обо всем договоримся, я очень тороплюсь.
      Взяв сумку, стоявшую у его ног, Брайан раскрыл ее и вывалил содержимое на широкий письменный стол; в сумке было штук пятьдесят алмазов – необработанных, самой разной величины. У Слострума перехватило дыхание.
      – Алмазы! Где вы их?.. Нет!.. – Он вытянул перед собой руки, как бы отстраняя от себя лежавшее на столе богатство. – Нет, я ничего не желаю знать.
      – Я и не думал, что вы захотите что-либо узнать. А товар хороший, сами видите. – Брайан улыбнулся.
      – Знаете, в чем проблема, Брайан. – Слострум указал на алмазы своим длинным пальцем. – «Де Бирс» сохраняет монополию на алмазы. Если откроется, что у меня появились камни неизвестного происхождения, мне несдобровать. Они могут на несколько лет запретить мне участвовать в аукционах – возможно, на много лет. Или навсегда порвут со мной отношения.
      Брайан сидел, откинувшись на спинку стула и закинув ногу за ногу. Он сделал широкий жест, как бы отмахиваясь от слов торговца:
      – Да бросьте, Эндрю. Вы ведете дело с таким размахом, что сможете продавать их понемногу, и «Де Бирс» ничего не заподозрит.
      – Да, конечно. Может, так и получилось бы. А может, и нет.
      Вооружившись щипчиками, Слострум принялся перебирать ими алмазы, внимательно рассматривая каждый камень. Потом вытащил из ящика стола набор резцов для определения твердости. Резцы, сделанные из различных минералов, с одной стороны были заострены, а другой вставлены в маленькие металлические трубочки-держалки. Выбрав один из этих инструментов, Слострум взял алмаз и осторожно провел острым концом по поверхности камня. Потом протер поверхность мягкой тканью и принялся рассматривать в лупу.
      Хотя на лице его ничего не отразилось, Брайан понял, что Слострум удовлетворен.
      Ювелир откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Брайана.
      – Как вы их оцениваете? – спросил он.
      По опыту прошлых лет, а также по тому, как у Слострума сузились глаза, Брайан понял, что торговец готов заключить сделку. Он ответил:
      – Я уверен, мы с вами без труда договоримся о цене, устраивающей нас обоих. Я не раз убеждался, что вы человек справедливый, Эндрю…
 
      Регина стояла перед звездчатым сапфиром, глядя на него горящими глазами. В этот момент к ней подошла Аделаида.
      – Пойдем, Регина. Нам лучше не злоупотреблять любезным приглашением. Не забывай, что мы с тобой не покупатели, мы здесь только по милости мистера Слострума.
      Не поворачиваясь к матери, Регина кивком головы указала на звездчатый сапфир:
      – Какой прекрасный камень, правда, мама?
      – Конечно, прекрасный, так и должно быть, учитывая, сколько он стоит. Ты бы просто в обморок упала, если бы узнала, какой он дорогой. – Она крепко взяла Регину за руку. – А теперь пошли.
      Регина послушно пошла рядом с Аделаидой, все еще ослепленная сиянием драгоценностей, в особенности звездчатым сапфиром. Девушка была переполнена впечатлениями.
      Когда они вышли на улицу и выбрались из толпы, Регина с мечтательным видом проговорила:
      – Когда-нибудь у меня будет такой же драгоценный камень.
      Аделаида резко остановилась.
      – Что?!
      – Я говорю: когда-нибудь у меня будет такой же звездчатый сапфир.
      – Не болтай глупости, детка! – нахмурилась Аделаида. – Разве я тебя не предупреждала? Придется тебе выбросить из головы эти несуразные мысли, Регина. Может быть, тебе не следует идти работать к Слоструму? Ведь там ты будешь каждый день видеть драгоценные камни, которые никогда не сможешь купить…
      Несколько встревожившись, Регина поспешно возразила:
      – Напротив, мама, лучше, если я постоянно буду любоваться ими – тогда мне не захочется о них мечтать.
      – Возможно, ты права, – задумчиво проговорила Аделаида. – Возможно, их красота перестанет так действовать на тебя, если ты будешь иметь с ними дело каждый день. Во всяком случае, я очень надеюсь на это.
      Регина придерживалась другого мнения: девушка знала, что блеск драгоценностей всегда будет завораживать ее, но она промолчала об этом. Улыбнувшись, спросила:
      – Мама, неужели ты никогда ни о чем не мечтала в молодости?
      Аделаида, вздрогнув, ненадолго задумалась. Наконец сказала:
      – Конечно, я мечтала, дитя мое. Ты думаешь, я хотела стать уборщицей? Но тогда я была совсем молоденькой и еще не вышла за Роберта. А когда он умер, я поняла, что мои мечты – пустая трата времени, я только стала несчастнее из-за них. Я должна была устроить свою жизнь, быть практичной. Но все-таки у меня до сих пор есть одна мечта, Регина. – Аделаида улыбнулась и привлекла девушку к себе. – Мечта эта касается тебя. Мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо. Я мечтаю о том, чтобы ты вышла замуж за хорошего человека, чтобы у вас родились дети и чтобы ты была счастлива.
      Регина почувствовала, что глаза ей застилают слезы; и еще почувствовала безграничную любовь к этой женщине, положившей всю свою жизнь на то, чтобы вырастить ее, Регину. Девушка порывисто обняла Аделаиду.
      – Благодарю тебя, мама, – прошептала она, – лучшей матери я и пожелать не могла бы. Если я частенько огорчаю тебя, прости меня.
      – Да нет, я… – Аделаида не могла найти подходящих слов, она постаралась овладеть собой. Как любит она эту девочку! Высвободившись из ее объятий и заметив, что прохожие удивленно оглядываются на них, Аделаида отрывисто проговорила:
      – Что подумают о нас люди – обнимаемся прямо на улице! Пойдем же домой, детка.
      И она быстро направилась к дому. Регина шла медленнее, мысли ее путались. Девушка не часто думала о любви и замужестве, хотя и отдавала себе отчет в том, что когда-нибудь ей придется испытать и то, и другое. Но когда-нибудь – не значит теперь: все это ждет ее в будущем. А пока что существовали гораздо более важные вещи, о которых следовало подумать.
      И вдруг она поняла – эта мысль явилась к ней внезапно, как вспышка молнии, – что этот день – поворотный пункт в ее жизни. Что бы там ни говорила Аделаида, Регина была уверена: она никогда не расстанется со своей мечтой, а если это случится, то жизнь ее утратит всякий смысл. И кроме того: несмотря на то, что она сказала Аделаиде, драгоценности всегда будут завораживать ее. Начиная с этого дня они так или иначе станут частью ее жизни.
 
      Утром в понедельник Регина пришла к магазину Слострума на полчаса раньше назначенного времени, и ей пришлось с нетерпением дожидаться, когда появится кто-нибудь и впустит ее в помещение. Первым появился один из клерков.
      – Кто вы такая и что вам здесь нужно? – грубо спросил он.
      Девушка, нисколько не оробев, ответила:
      – Я Регина Пэкстон, меня взяли сюда на работу. Мистер Слострум велел мне прийти к семи часам.
      – Мне об этом ничего не известно, а семи еще нет, – недружелюбно проговорил служащий. – Придется вам подождать, пока не появится мистер Слострум.
      Он отпер дверь, и Регина вошла вслед за ним. Клерк бросил на нее сердитый взгляд.
      – Ждите на улице.
      – Почему? Я же здесь работаю… – сказала девушка.
      Немного подумав, клерк махнул рукой:
      – Ладно, можете подождать здесь, но только не мешайте мне.
      Он принялся готовить магазин к открытию. Регина тем временем бродила у прилавков. К ее великому сожалению, витрина, в которой помещался сапфир, уже исчезла.
      – А где же звездчатый сапфир, который я видела здесь в субботу? – спросила она. – Его продали?
      – Нет, юная леди, эта звезда находится в сейфе, она хранится там постоянно и извлекается оттуда только в тех случаях, когда какой-нибудь покупатель хочет взглянуть на нее, – ответил клерк. – Этот камень слишком ценный, чтобы держать его в магазине.
      Надменность клерка уязвила Регину. Дерзкое замечание уже готово было сорваться у нее с языка, но тут она услышала, что в замке поворачивается ключ. В магазин вошел Эндрю Слострум. Увидев Регину, он широко улыбнулся. Затем, вытащив из кармана часы, поднял крышку и внимательно посмотрел на циферблат.
      – Вы очень точны, молодая леди. Прекрасно. Я требую от моих служащих точности.
      – Для меня это не составляет труда, сэр. Я всегда встаю рано, чтобы приготовить завтрак. Матушка возвращается с работы в пять утра. Ей нужно поесть горячего, а сама она слишком устает, чтобы заниматься стряпней.
      Слострум, похоже, немного смутился.
      – Вот как?.. Что ж, ваша матушка прекрасная женщина. А вам известно, что я предлагал ей другую, лучшую должность, чем уборщица, когда наше дело стало расширяться?
      – Нет, сэр, я этого не знала, – удивилась Регина.
      – В то время я нанимал женщин, которые должны очищать камни и сортировать их. Я предложил эту работу миссис Пэкстон. Но она отказалась, сославшись на то, что привыкла работать уборщицей и не хочет никаких перемен. И, разумеется, ее решение было разумным. С ее точки зрения, – поспешно добавил Слострум. – Когда мы наконец заняли все это здание, мне пришлось нанять еще трех уборщиц, и я назначил вашу матушку их начальницей. Таким образом, она теперь получает больше, чем я в состоянии платить за ту работу, которую будете выполнять вы, милочка.
      – Моя мать относится к вам с величайшим уважением, сэр.
      – А я – к ней. Это действительно так. Я всегда буду ей крайне признателен. Аделаида добилась того, что мое заведение всегда сверкает чистотой, и теперь аристократы, даже члены королевской семьи, не гнушаются посещать мой магазин.
      Услышав голоса, Слострум повернулся к двери и представил Регине вновь прибывших служащих, двух женщин и пятерых мужчин. Из мужчин двое были клерками, двое – огранщиками и один – ювелиром-художником. Обе женщины, Джейн Уортингтон и Элизабет Крэнстон, занимались чисткой и сортировкой камней. Старшая, Джейн, была веселой, и улыбчивой, со щеками, похожими на яблоки. Она сразу же пришлась Регине по душе. Элизабет было под сорок, она казалась необщительной и угрюмой.
      – Джейн будет вашей наставницей, Регина, – сказал Слострум. – Она работает у нас уже шесть лет и знает все, что вам нужно знать о камнях.
      Регина отправилась с обеими женщинами наверх; по дороге Джейн с улыбкой сказала:
      – Особенно-то знать тут нечего, голубушка. Это тяжелая и утомительная работа, иной раз кажется, что ты чистишь огромное зеркало.
      – Иногда мне хочется пойти в уборщицы, – с горечью в голосе заметила Элизабет.
      Джейн засмеялась:
      – Не обращайте на нее внимания, Регина. Элизабет – старая ворчунья, хотя она вовсе не старая.
      – Моя мать работает здесь уборщицей. – Регина решила, что нужно сразу сказать об этом, поскольку знала, что люди, как правило, смотрят на уборщиц свысока.
      Джейн посмотрела на нее.
      – Так вы дочь Аделаиды! То-то мне показалось, что я уже слышала где-то фамилию Пэкстон, но мне не пришло в голову, что вы ее дочь. Аделаида прекрасная женщина. Вы, Регина, должны ею гордиться. – Джейн улыбнулась. – Мы всегда оставляем после себя ужасный беспорядок, а когда приходим наутро, все прибрано, везде чистота.
      – Я и горжусь своей матерью. Мистер Слострум только что сказал мне, что как-то раз он предлагал ей заняться чисткой и сортировкой камней, вместо того чтобы работать уборщицей, но она отказалась.
      – И правильно сделала, если вас интересует мое мнение, – проворчала Элизабет. – Еще несколько лет возни с камнями, и я, кажется, ослепну. Ведь приходится быть очень осторожной, чтобы не поцарапать и не повредить их. Иначе стоимость вычтут из нашего жалованья.
      – Господи, Элизабет, с чего это вы взяли? – воскликнула Джейн. – Мистер Слострум никогда еще не вычитал у нас.
      – Только потому, что мы не повредили ни одного камня, вот и все.
      – А Мэгги повредила, не так давно. Это был неотшлифованный алмаз, и, когда она его чистила, он выскользнул у нее из рук, упал на пол и раскололся надвое. Конечно, он наверняка уже был с трещиной, только этого не заметили. Во всяком случае, ей ничего не пришлось платить.
      – Мы ничего не можем знать наверняка, – возразила Элизабет. – Заметьте, вскоре после этого случая она уволилась.
      – По собственному желанию, чтобы выйти замуж.
      – И этого мы тоже не знаем наверняка. Джейн фыркнула и покачала головой. Женщины между тем уже поднялись наверх и вошли в огромную комнату, похожую на складское помещение. Если не считать нескольких каморок у дальней стены, комната представляла собой огромное открытое пространство, уставленное множеством длинных столов.
      – Это здесь, Регина. В тех вон каморках работают огранщики и ювелиры. – Подойдя к одному из длинных столов, Джейн положила на него свой ридикюль. – А здесь, голубушка, работаем мы. Сейчас я принесу все, что нужно, – добавила она, направляясь в дальний конец комнаты.
      Регина заметила, что во всем помещении имелось всего несколько узких высоких окон. Света через них проникало мало, хотя стекла были вымыты до блеска. Когда же она уселась рядом с Элизабет, к ним подошел какой-то мужчина, зажег газовый светильник, висевший у них над головой, и стало совсем светло.
      – Вроде бы нам хватит света, – обратилась Регина к Элизабет, сидевшей рядом.
      – Не хватит, – проворчала та, – сами увидите. Работа-то у нас ювелирная.
      В этот момент вернулась Джейн с двумя коробками в руках. Она поставила коробки на стол и принялась вынимать из них содержимое: мягкие тряпочки для полировки, маленькие щеточки, два пустых ведерка для воды, длинные полосы потертого войлока.
      – Нужно налить сюда теплой мыльной воды, – пояснила она. – Водой смывают пыль и грязь перед тем, как приступают к сортировке.
      Регина заметила, что в комнату вошел мистер Слострум. В руках у него была старая холщовая сумка, очень похожая на ту, что принес в субботу рыжебородый ирландец. Слострум подошел к их столу и принялся вынимать из сумки камни, которые раскладывал на полосы войлока.
      – Эти алмазы только что поступили, леди, и их нужно приготовить для резки.
      Регина уставилась на лежащие перед ней камни. Неужели это алмазы? Больше всего они походили на обычные камушки, не имеющие никакой цены.
      Слострум помахал им рукой, повернулся и пошел к лестнице.
      Регина наклонилась, чтобы получше рассмотреть камни.
      – Я совсем иначе представляла себе алмазы, – с сомнением в голосе проговорила она.
      Джейн, сидевшая рядом, рассмеялась:
      – Это еще не обработанные алмазы, пока что их называют просто сырье. Мы должны их очистить, а потом рассортировать по размеру, по цвету и прозрачности. Цвет особенно важен. Конечно, пока их не вымоешь и немного не отполируешь, определить окончательно цвет невозможно. Давайте я покажу вам. – И она указательным пальцем отделила от горки камней два камня побольше. – Большинство алмазов белого цвета или бесцветные, но еще они бывают желтоватые и сероватые. Вымойте-ка вот эти два камешка, – обратилась Джейн к Элизабет. – Вымойте в теплой мыльной воде. А я пока все объясню Регине.
      Девушка опять наклонилась, чтобы как следует рассмотреть два алмаза, которые показала ей Джейн. Под слоем глины и прочей грязи, прилипшей к камням, можно было разглядеть белый чистый цвет одного из них; второй был с нежным желтоватым оттенком.
      – Камни с яркой окраской мы называем «фантазийными». Они встречаются очень редко и стоят очень дорого, – рассказывала Джейн. – «Фантазийные» алмазы бывают золотисто-желтые, синие, зеленые, розовые и янтарные. Самые лучшие алмазы желтого цвета называются канареечными. Бывают алмазы и других цветов, но они встречаются еще реже. Среди этих я не вижу цветных. – Проворные пальцы Джейн перебирали камешки, лежащие на столе. – А… вот и парочка синих. Вот, очень хороший цвет.
      Она подала Регине камень, и та, рассмотрев его, увидела, что под слоем глины он желто-зеленого оттенка.
      – Как я уже говорила, в точности цвет можно определить только после очистки. Но размер и форма видны и сейчас. А что касается чистоты, то о ней можно судить только после полной обдирки.
      Регина откинулась на спинку стула.
      – Вы сказали «чистота»… Что это значит?
      Джейн улыбнулась:
      – Вот это мы и должны определить здесь, голубушка. Речь идет о трещинах и вкраплениях в камни. Большая часть драгоценных камней содержит крошечные примеси других минералов, которые, насколько мне известно, формируются во время роста кристалла. Чем больше вкраплений, тем меньше ценится камень. После обдирки можно увидеть вкрапления, если посмотреть через увеличительное стекло. Так называемый чистый алмаз – это такой, который содержит минимум трещин, помутнений, прожилок и вкраплений. Чистые алмазы встречаются очень, очень редко, Регина. За все время, что я здесь работаю, я видела всего лишь с полдюжины таких. Найти подобный алмаз – это, голубка, настоящий праздник. Кстати, сейчас я говорю об алмазах только потому, что мы сегодня будем работать с ними. Но большая часть из того, что я вам рассказала, относится и ко всем другим камням.
      Регина со вздохом сказала:
      – Боже мой, все это куда сложнее, чем я думала! Значит, речь идет не только о чистке камней, не так ли?
      Джейн кивнула:
      – Не только о ней. Самое важное в нашей работе – рассортировать камни. Конечно, потом их будут сортировать еще раз. Они считают, что обыкновенная женщина не способна это сделать как следует. Но все начинается здесь, у нас. У кого-то есть дар к сортировке, у кого-то – нет. Мне это неплохо удается, а вот Элизабет, она… – Джейн усмехнулась при виде Элизабет, которая только что вернулась с ведерком воды. – Она так и не смогла этому научиться. Элизабет не способна отличить прекрасный алмаз от обычного камешка. Что же до вас, голубка, то время покажет, что и как.
      – Кто это хочет научиться отличать один камень от другого? – презрительно усмехнулась Элизабет.
      – Я хочу. А может, и Регина тоже, – ответила Джейн.
      – Я хочу узнать как можно больше, – добавила Регина.
      – Так вот, эта часть нашей работы требует упорства и настойчивости.
      Джейн взяла один из алмазов покрупнее, окунула его в ведерко с водой, ополоснула, а потом принялась чистить камень щеточкой. Грязь, облепившая алмаз, отвалилась. Затем Джейн взяла мягкую тряпицу, обтерла камень и поднесла к глазам, чтобы как следует рассмотреть.
      Регина тоже рассматривала алмаз. Теперь он был чист и уже не так походил на обычный камушек, хотя по-прежнему казался тусклым.
      – Похоже, эту партию очистить очень просто, – сказала Джейн. – Но бывают алмазы, которые трудно, очень трудно очистить. Это во многом зависит от того, где добыты камни. Самые трудные приходится окунать в кислоту, только она растворяет то, чем покрыт алмаз. Впрочем, очищать можно двумя способами. Первый – окунуть камень в кислоту и оставить так на неделю или около того. Второй способ более быстрый, он называется «кислотное кипячение». Но это опасно и для вас, и для камня. Мистер Слострум никогда не разрешает нам прибегать к этому способу, разве что никакой другой не помогает. Но, – добавила Джейн, – кислотная ванна тоже опасна, учтите. И никогда не забывайте об этом. Всегда сперва наливайте воду, а потом уже бросайте в нее кристаллики кислоты. Если же вылить на них хоть немного воды, они могут взорваться и разлететься во все стороны. Думаю, нет нужды объяснять вам, что может сделать кислота с вашей кожей. Так вот, – говорила Джейн, – мы используем для этого, кувшин с широким горлышком, который плотно закрывается крышкой. Нужно наполнить кувшин теплой водой примерно наполовину, потом добавить кислоты и размешать все деревянной палочкой. Мешать нужно до тех пор, пока не растворятся все кристаллики, лежащие на дне. После этого вы опускаете туда камни, накрываете кувшин крышкой и минуту-другую – очень осторожно – встряхиваете. И делаете это один или два раза в день в течение недели. К концу этого срока все наслоения на камне растворятся. Регина, понурившись, покачала головой.
      – Все так сложно…
      – Вовсе нет. Вы кажетесь мне умницей, вы быстро все освоите.
      Регина взяла со стола щеточку. Потом, двумя пальцами, алмаз. После чего окунула камень в мыльную воду и принялась его чистить. Когда наслоения стали понемногу отчищаться, девушка приободрилась – все у нее получалось.
      Услышав тяжелые шаги на лестнице, Регина подняла глаза как раз в тот момент, когда показались голова и плечи какого-то мужчины. Когда же незнакомец появился в дверях, девушка его узнала: это был тот самый рыжебородый великан, которого она видела в субботу на выставке. Однако узнать его было не так-то просто, поскольку борода Макбрайда исчезла, волосы были подстрижены, и одет он был совсем по-другому. Но рост и могучие плечи не позволяли усомниться в том, что это именно тот человек, который приходил в субботу к Слоструму. А гулкий голос, раздавшийся, когда он подошел к столу, за которым сидела Регина, окончательно развеял все сомнения.
      – Эндрю сказал, что мои камни здесь и их сейчас чистят. Хотелось бы посмотреть, как они выглядят теперь, после чистки.
      Брайан наклонился, чтобы рассмотреть алмазы. С минуту он стоял, опершись руками о стол. Регина тотчас же, как это было и в субботу, ощутила необыкновенную жизненную силу, исходившую от рыжеволосого гиганта. Впервые в жизни она призналась себе, что видит очень привлекательного мужчину.
      Но вот он поднял голову и посмотрел на Регину. Девушка смутилась под взглядом его необыкновенных глаз, и ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не отвести своих.
      – Послушайте! – Он ткнул пальцем в ее сторону. Регина невольно приподнялась.
      – Да, сэр?
      – Мне кажется, я уже где-то видел вас. Да, точно видел. Вы были на выставке тогда, в субботу.
      – Была, сэр. Тогда мистер Слострум и нанял меня к себе.
      – Значит, вы новенькая? Смотрите будьте осторожны с моими алмазами, милашка.
      Расхрабрившись, Регина проговорила:
      – Если я не ошибаюсь, это уже не ваши алмазы. Вы продали их мистеру Слоструму, разве не так?
      Он на миг помрачнел, потом добродушно рассмеялся:
      – Да, девочка, продал. Но я всегда думаю о них как о своих, раз я их нашел. Конечно, я много раз думал о том, что алмазы, да и другие драгоценные камни не могут принадлежать никому. А вот человек, ставший владельцем камня на какое-то время, – он сам принадлежит этому камню, именно так. – Брайан снова рассмеялся. – Ей-богу, я говорю умные вещи, вы не согласны?
      Регина не смогла не согласиться с этим утверждением, потому что распознала в этом человеке родственную душу, очарованную, как и она сама, сиянием драгоценных камней.
      – Мне кажется, что вы правы, – проговорила она вполголоса и опустила глаза, внезапно устыдившись, что так откровенно беседует с незнакомым мужчиной.
      Макбрайд вмиг стал серьезным; теперь он внимательно смотрел на девушку, словно изучая ее. Наконец усмехнулся, сверкнув ослепительными зубами; в уголках его глаз появились морщинки.
      – Ага, барышня, значит, и вас зацапали драгоценные камни. Я должен был понять это сразу же. Что ж, я думаю, это безнадежно. Совсем безнадежно. Если человека зацапали драгоценные камни, это уже навсегда. Вы можете попробовать поставить свечку деве Марии, она, может быть, и поможет вам. Хотя вряд ли…
      Регина поняла, что это насмешка. Девушка вспыхнула, уязвленная тем, что ее не воспринимают всерьез.
      – А может статься, это благо, – сухо проговорила она. – В конце концов, мистер Слострум, я полагаю, тоже «зацапан драгоценными камнями», как вы выразились, но он кажется вполне благополучным человеком.
      Клерк, поднявшийся по лестнице, не дал Брайану ответить, сообщив, что мистер Слострум ждет его у себя в конторе.
      Прежде чем последовать за клерком, Брайан отвесил Регине низкий поклон.
      – Я не хотел обидеть тебя, девочка, и не собирался ни над кем смеяться. Мне нравятся остроумные женщины. И я думаю, мы еще встретимся.
      Кивнув женщинам, сидевшим рядом с девушкой, Брайан вышел из комнаты. Регина же осталась сидеть – с пылающим лицом и смятением в душе.

      По мере того как проходили недели и месяцы, Регина все больше узнавала о камнях и обо всем, что связано с торговлей драгоценностями. Девушке вовсе не было скучно – все это казалось ей по-настоящему увлекательным. Она быстро научилась чистить и полировать камни и уже могла оценивать их качество с первого взгляда.
      – У вас есть хватка, голубушка, – сказала Джейн как-то раз, с восхищением наблюдая за работой Регины. – Не думаю, что я когда-либо видела человека, который так быстро все схватывал бы. Вы, право же, просто родились для работы с камнями.
      – Спасибо, Джейн, – вспыхнула от удовольствия Регина. – Я очень ценю ваше мнение.
      Судя по всему, Эндрю Слострум тоже внимательно следил за успехами Регины, потому что в конце первого месяца он увеличил ей жалованье, и Регина стала получать столько же, сколько Джейн. Он также сказал ей несколько добрых слов, которые девушка частенько вспоминала.
      – Моя дорогая Регина, – с улыбкой проговорил Слострум, – порой я просто диву даюсь – такие мудрые я принимаю решения. И одним из самых мудрых я считаю решение взять вас на службу. Вы станете, осмелюсь утверждать, одной из самых ценных моих работниц.
      Регина почувствовала, что краснеет.
      – Благодарю вас, мистер Слострум. Я постараюсь оправдать ваше доверие, – ответила она.
      – Если, конечно, вы не решите выйти замуж и покинуть меня, – добавил он, и глаза его блеснули. – Вы очень хорошенькая девушка. Очень хорошенькая.
      Когда Аделаида узнала о похвале Слострума, она очень обрадовалась и возгордилась, забыв все свои прежние опасения. Но все же сказала несколько озабоченно:
      – Я думаю, тебе не стоит так погружаться в свою работу и забывать о том, что нужно присматривать себе мужа, детка. Замужество – вот что самое главное для молодой женщины.
      По мнению Регины, ее работа была не слишком тяжелой, в особенности в конце дня. Когда женщины получали камни, легко поддававшиеся очистке, они справлялись со своей работой довольно быстро, у них еще оставалось свободное время.
      Обычно Джейн и Элизабет использовали это время, чтобы посплетничать и прогуляться. Эндрю Слострум на удивление терпимо относился к тому, что его служащие, справлявшиеся с работой, распоряжались свободным временем по своему усмотрению. Регина же, как правило, предпочитала не присоединяться к Джейн и Элизабет – она внимательно наблюдала, как работают мастера. Поначалу их раздражало, что девушка стоит рядом и отвлекает от работы своими вопросами, но, когда они поняли, что вопросы ее разумны и что она вовсе не безмозглая пустышка, их отношение к Регине изменилось. Вскоре Регина подружилась с мастерами и внимательно слушала все, что они рассказывали ей о своем ремесле.
      Больше всего она узнала от главного огранщика, француза Жиля Дюпре. Он работал огранщиком уже около сорока лет, и теперь, в шестьдесят пять, стал седым, сгорбленным и близоруким. Но при этом рука его была тверда как камень.
      Однажды Регина молча наблюдала за Дюпре – тот прорезал желобок на крупном камне, потом загнал в этот желобок стальное лезвие и постучал по нему деревянным молоточком. Алмаз распался на две части.
      – Этот способ называется «раскалывание», – объяснил огранщик. – Так алмаз расщепляется благодаря спайности, подобно куску дерева. Конечно, нужно знать, где именно и как проходят нужные плоскости. На самом деле «резка драгоценных камней» – это общее название. Огранщики не только раскалывают алмазы или какие-либо другие драгоценные камни. Мы их пилим, мы их обтачиваем и шлифуем.
      – И вы никогда не испортили ни одного алмаза?
      – Ни разу, – ответил мастер, криво усмехнувшись. – Ни разу за все эти годы.
      В другой раз Регина наблюдала за его работой, когда он, сидя за каким-то диковинным деревянным устройством, резал и обтачивал кусочки нефрита. Это устройство представляло собой нечто вроде веретена, с одной стороны толщиной в несколько дюймов, с другой – постепенно сужавшегося. «Веретено» вращалось в смазанных пазах деревянной рамы. На толстом конце крепился металлический диск-лезвие, покрытый кожухом, а на станине, под диском, стояли сосуды с водой и песком. Посередине «веретено» охватывала кожаная лента, крепившаяся внизу к двум доскам, которые служили ножными педалями.
      Жиль поднес кусок нефрита к нижнему краю лезвия. В другой руке, прижатой к диску, у него был песок. Он принялся по очереди нажимать на педали, и диск стал вращаться. Пила работала с поразительной быстротой и точностью, если учесть хлипкость всего сооружения.
      – Господи, что это такое? – спросила Регина. Жиль усмехнулся:
      – Это называется «китайская циркулярная грязевая пила». Китайцы изобрели ее много лет назад. Сегодня существуют более современные способы пилки, но этот ничуть не хуже. Пусть те, кто помоложе, используют новые методы, я остаюсь при своем, проверенном.
      Жиль был разговорчив, и Регина с удовольствием слушала его. Старый мастер прекрасно разбирался в драгоценных камнях и рассказывал девушке много интересного. Она узнала, что алмазы добывали в Индии уже за четыре века до рождения Иисуса Христа и что камням приписываются магические свойства. Например, буддисты верят, что душа человека должна очиститься, прежде чем она соединится с «мировой душой», и во время процесса очищения происходит воплощение в животных, в растения и в драгоценные камни. Именно это породило веру в то, что драгоценные камни живут своей жизнью, веру, которая сохранялась в течение многих веков.
      – И эта вера по-прежнему существует в разных культурах, – говорил Жиль. – Даже греческий философ Платон приписывал самоцветам способность жить и считал алмазы самыми благородными из всех камней. Когда-то алмазы, считались сильнодействующим лекарственным средством – из-за их твердости, блеска и способности разлагать свет на составные цвета. Считалось, что если истолочь белый алмаз, не имеющий никаких вкраплений, в порошок и проглотить его, то он дарует человеку крепкое здоровье, потенцию и долгую жизнь. С другой стороны, – криво усмехнулся Жиль, – нечистые алмазы, те, что имеют вкрапления, производят противоположное действие. Многие на самом деле верят, что порошок, приготовленный из алмазов с вкраплениями, смертельно ядовит, и смерть многих выдающихся людей объясняли именно воздействием такого порошка.
      Алмазам приписывалось и множество других таинственных свойств. Жиль сказал, что, если подержать алмаз во рту, у человека выпадут зубы; если же приложить его к определенным частям тела, он вызовет неизлечимые болезни. С другой стороны, считается, что алмазы способны отгонять демонов и призраков, оберегать от воздействия черной магии, а если иметь при себе алмаз, отправляясь в бой, он придаст храбрости и сделает человека непобедимым.
      Еще в глубокой древности, по рассказам Жиля, алмазы с их сказочной красотой символизировали богатство и власть, они считались символами высокого общественного положения. И самое важное: алмазы, в меньшей степени и другие драгоценные камни, использовались в качестве денег.
      – Впрочем, и в наше время алмазы заменяют деньги, – говорил Жиль. – И, наверное, так и будет до конца времен. Стоимость драгоценных камней, в особенности алмазов, может меняться, но не так резко, как валютные курсы. Деньги в той или иной стране могут обесцениться, но тот, у кого есть мешочек с алмазами, всегда останется богатым.
      Однако больше всего Регину заинтересовал рассказ Жиля о сапфирах. Начиная с глубокой древности сапфир считался камнем тех, кто родился в сентябре, а Аделаида нашла ее, Регину, в сентябре, когда ей была всего неделя-другая от роду. Значит, сапфир – ее камень! И еще Жиль сказал, что этот камень издавна считался символом мудрости.
      – В Библии говорится, что десять заповедей были вырезаны на сапфире, хотя некоторые считают, что синий камень, упоминаемый в Священном писании, был скорее всего ляпис-лазурью. Пусть считают как хотят. Что до меня, то я твердо верю: заповеди были вырезаны на сапфире.
      Как символ мудрости и чистоты, сапфир часто украшал перстни священнослужителей. Люди также верили, что массивные кольца с сапфирами укрепляют в добродетели; если же сапфир изменял свой цвет, это означало, что женщина изменяла мужу.
      Регина упомянула о звездчатом сапфире, который она видела в субботу при посещении выставки.
      – Он самое прекрасное, что я видела в жизни. Жиль кивнул:
      – Да, чудесный камень. Кашмирский звездчатый сапфир. Именно у них, у кашмирских, самый необыкновенный цвет, хотя многие из них имеют мутные вкрапления. Сапфиры вообще-то камни чистые, вкраплений в них гораздо меньше, чем в рубинах и изумрудах, но вне зависимости от размера камни совершенно чистые встречаются крайне редко. Вкрапления придают камню характерный вид. Только алмазы – единственные из всех драгоценных камней – должны быть совершенно чистыми, без всяких изъянов, хотя такие встречаются чрезвычайно редко.
      Жиль был неиссякаемым источником сведений. Регина узнала, как оценивают драгоценные камни – то есть каковы стандарты, в соответствии с которыми устанавливаются цены. Она узнала, что самое важное при оценке – твердость и редкость камня. Достаточно Твердый камень со временем не тускнеет и не требует при ношении и хранении особых предосторожностей, чтобы уберечь его от соприкосновения с твердыми предметами. Редкость также играет немалую роль при оценке самоцвета. Крайне важен и цвет – в зависимости от него цена отдельных камней может колебаться от десяти фунтов за карат до десяти тысяч фунтов. Игра тоже влияет на стоимость, особенно если речь идет о бесцветных камнях. Игра – это эффект, происходящий при отражении поверхностью камня падающего на него света; поэтому, объяснял Жиль, при правильной огранке достигается наиболее яркий блеск.
      Чистота, то есть отсутствие изъянов, тоже влияет на цену камня. Конечно, для покупателя важнее всего красота, но красота – понятие относительное, все зависит от человека, который смотрит на камень. Поэтому цена крупного камня может изменяться в зависимости от покупателя.
      – Люди редко придают этому значение, но существует еще одна причина, по которой драгоценные камни ценятся столь высоко, – продолжал Жиль. – Дело в том, что их не трудно носить при себе. Бриллиант стоимостью в тысячи фунтов можно зажать в кулаке. И только драгоценный камень может поместиться в крохотном потайном кармашке. Богатство, состоящее из золота и серебра – не важно, сколько эти металлы стоят в данный момент, – не унесешь в кармане. И множество состояний удалось сохранить только потому, что их обладатели смогли в минуту опасности унести с собой драгоценные камни.
      Однако был среди служащих фирмы человек, который не сразу расположился к Регине. Слострум нанимал только одного мастера-ювелира, голландца Петера Мондрэна, которому, как и Жилю, было под шестьдесят. Этого искусного художника знали во всем мире. Работал он ужасно медленно, но любая готовая вещь, выходившая из его рук, всегда была шедевром ювелирного искусства, и за нее неизменно платили баснословные суммы. Слострум переманил его к себе из голландской ювелирной фирмы несколько лет назад; платили ему сказочное жалованье, но Мондрэн, судя по всему, стоил этих денег.
      Голландец казался сухим, замкнутым и надменным человеком. Насколько понимала Регина, семьи у него не было – ни жены, ни детей; вся его жизнь заключалась в работе. Его каморка, находившаяся у дальней стены комнаты, была единственная, дверь которой запиралась, и Петер частенько делал это. Регине очень хотелось посмотреть, как он работает, но, когда она решилась заговорить об этом, голландец весьма холодно посмотрел на нее:
      – Дорогая леди, я очень занят, когда я работаю, мне требуется уединение. И уж конечно, мне совершенно ни к чему, чтобы на меня глазели женщины.
      Джейн, которая случайно слышала этот разговор, дождалась, когда Мондрэн уйдет, а потом громко рассмеялась.
      – Ох, он странный человек, голубушка, этот наш мистер Мондрэн. Мы для него что-то вроде рабов. Мы, похоже, вовсе для него не существуем.
      – Не понимаю, чем я могу помешать ему, если буду смотреть, как он работает, – нахмурившись, проговорила Регина. – Я бы сидела тихо как мышка.
      – А я не понимаю, почему вам так хочется посмотреть, как он работает.
      – Меня очень интересует все, что связано с ювелирным делом.
      – Но вы ведь все равно не станете ювелирных дел мастером… Это не женская работа. И огранщиком не станете, хотя я замечаю, что вы то и дело крутитесь вокруг Жиля.
      – Если женщины никогда не занимались этой работой, то это еще не значит, что они никогда не будут ею заниматься! Кроме того, я слышала, что фирма Фаберже в России пользуется услугами женщин-дизайнеров.
      – Ну, так это в России… – Джейн махнула рукой. – Откуда нам знать, что там делается?
      – Сейчас женщины иногда занимают такие должности, которые они никогда раньше не занимали. Например, работают в церкви, становятся секретарями…
      – Очень может быть, голубушка, но у нас, в ювелирном деле, такого никогда не будет. Конечно, нас берут на грязную работу, потому что нам можно платить меньше, чем мужчинам, но на настоящую работу ни за что не возьмут. – Джейн усмехнулась. – Единственный способ для женщины приблизиться к красивым вещам – это заиметь деньги, чтобы покупать такие вещи и носить их.
      – А я думала, вам нравится здесь работать.
      – Ну, в общем-то мне и впрямь нравится – больше, чем где-нибудь в другом месте, – ответила Джейн, пожимая плечами. – Но это всего лишь работа, Регина, а не жизнь, хотя вы, похоже, этого не понимаете. Вы молоденькая, хорошенькая. Вам нужно думать о мужчине, о замужестве, а не о драгоценных камнях.
      – И почему все твердят мне одно и то же?! – воскликнула Регина. – И вы, и мама. Вы обе, кажется, полагаете, что вся жизнь сводится к замужеству.
      – Для женщин – сводится, – снова усмехнувшись, проговорила Джейн. – Если бы Господь послал мне мужа, вы бы больше меня здесь не увидели.
 
      Этот разговор происходил за ленчем, спустя год после того, как Регина начала работать у Слострума. Женщины быстро управились с работой, и Регина, не желая оставаться в четырех стенах, вышла на улицу и направилась на рынок, как всегда, когда у нее появлялось свободное время. Стояла поздняя осень, и свежих овощей уже почти не осталось. А из фруктов на рынке были только груши да яблоки. Регина купила и тех, и других и с корзинкой в руке направилась обратно к Слоструму. По дороге она жевала кислое яблоко.
      – Мисс Пэкстон, не правда ли? – услышала Регина за спиной низкий мужской голос.
      Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял рыжебородый ирландец, Брайан Макбрайд. Регина сразу же обратила внимание на его бороду – она снова отросла. Глаза же у ирландца были такого же необыкновенного сине-зеленого цвета, как и прежде, и в выражении этих глаз было что-то отчаянно веселое и бесшабашное.
      – А вы – Брайан Макбрайд, алмазный человек.
      – Алмазный? – Он озадаченно смотрел на девушку. – А… ну конечно! – Запрокинув голову, ирландец громко расхохотался; на молодых людей стали оборачиваться прохожие. – Не только алмазный, девочка. Я охотник за любыми драгоценными камнями. И ищу их повсюду – лишь бы они принесли кругленькую сумму. Вот сейчас я намереваюсь отправиться в Австралию, за сапфирами. Там обнаружили новое месторождение. Во всяком случае, я так слыхал.
      – Сапфиры? Сапфир – мой любимый камень. – Девушка, снова принимаясь за яблоко, зашагала в сторону ювелирного магазина.
      Брайан Макбрайд пошел с ней рядом.
      – Вот как? Уж не потому ли, что сапфир – ваш камень по гороскопу, а?
      – Возможно. – Она взглянула на него с интересом: какой он большой, возвышается, точно башня. – Мистер Макбрайд, вас интересуют легенды, связанные с драгоценными камнями?
      – Разумеется. Мое дело – знать все о драгоценных камнях. Я должен знать о них правду, полуправду и даже легенды.
      – Хотите яблоко? – Девушка протянула ему корзинку с фруктами.
      – С удовольствием.
      Выбрав себе яблоко, Брайан вонзил в него крепкие белые зубы.
      – Скажите, мистер Макбрайд, а как давно вы занимаетесь… охотой за камнями?
      – Дайте сообразить… Я ушел из дома в семнадцать лет. А теперь мне двадцать семь с хвостиком. Значит, десять лет, по моим подсчетам.
      – И вы никогда не занимались ничем другим?
      – Никогда у меня не возникло ни малейшего желания заниматься чем-то другим. Я счастлив, как блоха на собаке, когда отправляюсь в экспедицию.
      – А вы всегда что-нибудь находите?
      – Рано или поздно.
      – А ведь я вас видела у Слострума год назад. И где же вы все это время охотились за драгоценными камнями?
      Он поднял свои рыжие брови.
      – Нигде, мисс Пэкстон. Я бездельничал. Тратил то, что получил за алмазы, проданные Эндрю.
      – Вы хотите сказать, что вы истратили все деньги? – Она резко остановилась, в изумлении глядя на молодого человека.
      – Не совсем, – весело отозвался тот. – Мне еще хватит на поездку в Австралию. Я обычно стараюсь отложить столько, сколько понадобится для финансирования следующей экспедиции. Иногда мне это не удается, но я стараюсь.
      – Но эти алмазы, они, наверное, стоили целое состояние!
      – Ага. – Он пожал своими широкими плечами. – Почти. Небольшое состояние.
      – Значит, вы с тех пор ничего не делали, только тратили деньги?
      – Похоже на то.
      – Какое расточительство, какое чудовищное расточительство! Почему бы вам… не сделать что-нибудь с вашими деньгами?
      Брайан в замешательстве посмотрел на девушку:
      – Так ведь я же и сделал… Жил в свое удовольствие.
      – И тратили деньги. Вместо того чтобы вложить их в какое-нибудь стоящее дело, – проговорила она язвительно.
      – А какой смысл зарабатывать деньги, если не тратить их? – Они проходили мимо чайной лавки, и Брайан указал на нее рукой. – Яблоко было замечательное, девочка. Благодарю вас. А теперь мне хотелось бы выпить чаю. Вы не составите мне компанию?
      Регина остановилась в нерешительности. Она почти не знала этого человека, но он ей нравился. Он, конечно же, многое может рассказать о драгоценных камнях и, возможно, сообщит что-нибудь очень важное.
      – Буду рада принять ваше любезное приглашение, мистер Макбрайд, – проговорила Регина.
      Он подмигнул ей:
      – Брайан. Зовите меня просто Брайаном, Регина. Коль скоро я съел ваше яблоко, а вы собираетесь выпить со мной чашку чая, мы, наверное, можем обращаться друг к другу не так официально.
      Войдя в чайную лавку, где было не так уж много посетителей, они нашли свободный столик, и вскоре им подали чай, хлеб, масло и кекс.
      Регина, только что съевшая яблоко, была совсем не голодна, поэтому ограничилась одним чаем. Брайан же ел так, словно у него во рту не было ни крошки со вчерашнего дня. Глядя на него, Регина убедилась, что у него отменный аппетит – он ел так, как едят люди, живущие в свое удовольствие.
      Заметив его вопросительный взгляд, девушка поспешно проговорила:
      – Вы хотите сказать, что отправляетесь в Австралию, основываясь всего лишь на слухах о новом месторождении сапфиров. А что, если это действительно всего лишь слухи?
      Он ответил, снисходительно улыбнувшись:
      – Слухи о новых месторождениях чаще подтверждаются, чем опровергаются. Проблема лишь в том, что, когда эти слухи доходят до Лондона, месторождение уже не считается новым. Когда я туда доберусь – а путешествие займет уйму времени, – может оказаться, что все камни уже выбраны.
      – И что же в таком случае вы будете делать? Вы ведь вложите последние деньги в эту экспедицию – и ничего не получите.
      – Ну, я очень сомневаюсь, что ничего не получу. – Он отхлебнул чаю и откусил кусок кекса. – Всегда можно найти несколько драгоценных камней и таким образом возместить издержки.
      – Каких камней? – спросила Регина.
      – Ну, к примеру, в Австралии можно найти если не камни, то кораллы. Настоящие черные кораллы встречаются на протяжении всего Большого Кораллового рифа. Конечно, кораллы ценятся не так высоко как сапфиры, но черные кораллы встречаются редко, и найти их непросто. Когда-то их во множестве находили в Персидском заливе, но этот источник давно истощился.
      Не пытаясь скрыть свое любопытство, Регина подалась вперед.
      – Но ведь кораллы находятся под водой, да? – спросила она.
      – Да, девочка, под водой.
      – И как же вы их ищете? Это ведь не то что выбирать алмазы из пересохшего русла или выкапывать их из земли.
      – Да, совсем не то. – Брайан с удивлением посмотрел на девушку. – Похоже, вам кое-что известно о том, как добывают камушки, а?
      Но Регина не желала отклоняться от темы.
      – Как вы находите кораллы? – спросила она.
      – Их найти нелегко. Для этого нужно отправиться на рыбалку.
      – На рыбалку?
      – Ага. Выходите на лодке за рифы. Опускаете в воду тяжелую деревянную крестовину с крепкой сетью. Потом ждете, когда попутный ветер наполнит парус, и тянете сеть за собой. Если повезет, можете наткнуться на колонию кораллов. И если вам еще раз повезет, сеть может зацепить целое коралловое дерево и оторвать его от скального грунта – это будет неплохая добыча. Самое меньшее, что можно добыть таким способом, – это оторвать две-три ветки от кораллового дерева и вытащить их на поверхность. Так вот, нужно плавать туда и обратно, пока не добудете столько кораллов, сколько, по вашему мнению, вам необходимо.
      – Если судить по вашему рассказу, это не очень тяжелая работа, но в ней многое зависит от удачи.
      – Именно так, Регина. – Брайан пожал плечами.
      – Но, знаете, я вдруг подумала, что охота за драгоценными камнями – очень ненадежный способ зарабатывать деньги.
      – И это верно, моя милая. Сегодня богат, завтра нищий. – Ирландец криво усмехнулся. – Но такая жизнь – это бесконечное приключение. По-моему, только так и стоит жить. Этот риск придает жизни изюминку. А самое главное в том, что ты сам себе хозяин и ни от кого не зависишь.
      – По крайней мере вам повезло, что у вас есть мистер Слострум, который покупает драгоценные камни.
      – Верно, повезло. Но не всегда было так. Девушка с интересом взглянула на Макбрайда.
      – А кому же вы продавали прежде? – поинтересовалась она.
      – То одному, то другому. И, поверьте, это дело требовало большой ловкости. Не все торговцы драгоценными камнями такие честные, как Эндрю. Когда я только начинал, несколько хитрых и ловких торговцев меня просто ограбили. Но я во всем разобрался. Занимаясь торговлей алмазами, как и всякой иной торговлей, нужно знать множество трюков, с помощью которых можно продать и купить камушки.
      – Какие же это трюки, Брайан?
      – Ну… сейчас соображу… – Он в задумчивости склонил голову набок, потом широко улыбнулся. – Вот, скажем, я не сразу научился «читать» скупщика драгоценных камней.
      – «Читать»?
      – Ну да. Они ведь страшно любят торговаться. Нужно понять, когда торговец добирается до своей самой высокой цены – чтобы не согласиться на более низкую. Если вы знаете этого человека достаточно хорошо, вы умеете «читать» всякие знаки, которыми он себя выдает. Я прекрасно помню одного такого скупщика, с которым имел дело поначалу. В те дни я был зелен, как травка по берегам озер у нас в Килларни. Этот скупщик, голландец по имени Ван Хэйм, обитал в Амстердаме. Он был связан с одной весьма солидной компанией, занимающейся драгоценными камнями. Я продал ему довольно много камней, прежде чем понял, что свалял дурака.
      – Вы хотите сказать, что он вас обманывал?
      – Не совсем так. Он просто выжимал из меня все, что мог. Это не обман, Регина, если человек делает вам предложение, а вы так глупы, что принимаете его. Во всяком случае, я вскорости заметил за Ван Хэймом одну привычку. Он всегда носил шапку с темным прозрачным козырьком, какие носят многие дельцы из казино. Наверное, для того, чтобы защитить глаза. У человека, занимающегося драгоценными камнями, зрение, как правило, страдает – ведь он долгие годы рассматривает камни через увеличительное стекло.
      И вот я заметил, – продолжал Брайан, – что Ван Хэйм всегда поначалу назначает низкую цену и каждый раз, когда я отказываюсь от его предложения, он немного поднимает цену. Обычно он стоял за прилавком, а мой товар лежал перед ним, и он указывал на камни пальцем, называя при этом цену. Так вот, всякий раз, поднимая цену, он чуть сдвигал свою шапку – по часовой стрелке. Вскоре я понял, что свою окончательную цену он назначает, когда середина самой высокой части этой шапки оказывается прямо напротив его носа. Это означало, что он уже не прибавит. После того как я это понял, я выколачивал из него все, до последнего гульдена! – Запрокинув голову, Брайан весело рассмеялся.
      – Какой-то странный способ вести дела…
      – Да ведь торговля драгоценными камнями – сама по себе странное занятие, девочка.
      – Ну, если я когда-нибудь окажусь на месте покупателя драгоценных камней, я ни за что не стану заниматься всеми этими… штучками.
      – Вот как?! Штучками?! – усмехнулся Брайан. – А вы, значит, собираетесь заняться торговлей драгоценными камнями?
      Регину поразили слова молодого человека, какое-то время она молчала. Впрочем, никаких определенных мыслей на сей счет у нее не было, просто ее влекло в эти сферы. Конечно, ее привлекали все стороны ювелирного дела, и она не собиралась всю жизнь заниматься очисткой и сортировкой драгоценных камней.
      Брайан снова рассмеялся, нарушив затянувшееся молчание.
      – Клянусь всеми святыми, похоже, что вы действительно строите подобные планы.
      Регина не стала сообщать ему, что эта мысль только что пришла ей в голову. Она с вызывающим видом проговорила:
      – А что? Эта мысль вам кажется настолько нелепой?
      – Нелепой? Ну конечно! Вы ведь девушка и зарабатываете у Слострума сущие гроши за свою черновую работу.
      – Я не собираюсь заниматься этим вечно!
      – Оно, может быть, и так… Но есть ли у вас какая-нибудь идея насчет того, где взять деньги, чтобы начать торговлю драгоценными камнями? Даже будучи обыкновенным скупщиком, нужно иметь деньги на покупку камней. И потом, женщине никогда не удастся преуспеть в этом. Никто не станет иметь с вами дело. Единственная для вас возможность заняться драгоценными камнями – это стать владелицей ювелирной фирмы. Впрочем, денег, необходимых для этого, у вас никогда не будет. Нет, Регина, все это пустые мечты.
      – Нет ничего невозможного, – с горячностью возразила девушка.
      Брайан смотрел на нее с добродушной улыбкой.
      – Ваша уверенность в себе меня восхищает, но препятствия, стоящие перед вами, непреодолимы. Ничего у вас не выйдет.
      – Посмотрим.
      – Да, посмотрим. Ну… – Брайан вытащил из кармана часы. Взглянув на них, сказал: – Мне пора идти. Мой корабль отчаливает завтра утром, а мне еще предстоит уладить кое-какие дела. – Он посмотрел на Регину и расплылся в улыбке. – Мне было очень приятно снова вас повидать, Регина Пэкстон. – Брайан поднялся из-за стола.
      – А когда вы вернетесь?
      – Не знаю, – ответил Брайан, пожав плечами. – Как я уже сказал, путь долгий, и кто знает, сколько времени потребуется, чтобы заработать на жизнь… Меня не будет где-то с год, может, дольше.
      Как ни странно, Регина была огорчена. Хотя она почти не знала этого человека, он ей нравился, нравилось разговаривать с ним.
      Брайан улыбнулся, глядя на нее с высоты своего роста.
      – Вы будете скучать по мне? Она почувствовала, что краснеет.
      – Я почти не знаю вас, сэр! Задавать подобные вопросы – дерзость с вашей стороны!
      – Разве? Вот уж не подумал бы. – Он стал серьезным. – Я буду ждать встречи с вами, когда вернусь. Вы по-прежнему будете работать у Слострума?
      – Очень на это надеюсь.
      – Тогда прощайте, Регина, до моего возвращения. Он слегка поклонился. Повернувшись, вышел из чайной лавки, не сказав больше ни слова.
      Регина смотрела ему вслед. Странно, но ей казалось, что она что-то утратила. Вздрогнув, словно очнувшись ото сна, Регина поднялась и поспешила к магазину Слострума. Слишком долго она отсутствовала на рабочем месте.

      Почти два года Регина не видела Брайана Макбрайда.
      Для нее это были очень насыщенные два года – Регина действительно стала уважаемой и ценной работницей фирмы.
      За прошедшее время у Слострума произошли кое-какие перемены. Элизабет Крэнстон ушла с работы, но Джейн Уортингтон осталась. Кроме того, появились еще две работницы, нанятые Эндрю Слострумом для очистки и сортировки камней.
      К этому времени Регина уже прекрасно разбиралась во всех тонкостях ювелирного дела и проводила половину своего рабочего дня не у сортировочного стола. Она часто заходила к Жилю в его каморку; более того, даже помогала ему: взяв с девушки обещание, что Эндрю Слострум никогда об этом не узнает, мастер разрешил девушке расколоть несколько не очень ценных камней. В первый же раз, принявшись за дело, Регина взяла камень твердой рукой. Взглянула на него взглядом знатока – и камень раскололся в ее руках как положено. Жиль покачал головой.
      – Вы просто чудо, моя милая, – пробормотал он. – Вы созданы для этой работы. Хотя, конечно, – добавил он с хрипловатым смешком, – мне еще не приходилось видеть, чтобы женщина раскалывала камни.
      Регина же совершила еще одно «чудо» – добилась расположения Петера Мондрэна. Для этого потребовалось немало времени, но в конце концов голландец сдался и позволил девушке посмотреть, как он работает. Регина понимала, что такой мастер, как Мондрэн, – душа любой ювелирной фирмы. Большая часть денег, которые зарабатывал Слострум, поступала от продажи вещей, создаваемых в каморке Мондрэна. Конечно, фирма продавала и отдельные камни – камни сами по себе, – но большая часть прибыли поступала от продажи ювелирных изделий.
      Создание эскиза для ювелирного изделия требует высочайшего артистизма, а Мондрэн был истинным художником. Регина наблюдала за его работой как завороженная.
      Узнав девушку получше, Мондрэн немного смягчился и стал с ней разговаривать, объясняя, что именно он делает. И мало-помалу ей стало ясно, что ему очень не хватает собеседника, кого-нибудь, с кем он мог бы поделиться радостью, которую доставляла ему его работа.
      Мондрэн рассказал Регине о своем долгом ученичестве в Голландии, рассказал о тех, кто готовит эскизы ювелирных изделий, и о тех, кто эти изделия создает.
      – Большинство рисовальщиков, – говорил он на своем ужасном английском, – рождены для этого дела. Я разумею, что мастерство переходит от отца к сыну. У меня такого не было. Мой отец делал сыры. – Его губы скривились в презрительной усмешке. – Я рос, окруженный сырными запахами. И до сих пор не могу есть этот продукт. Одного сырного запаха достаточно, чтобы меня начало мутить и чтобы испортить мне пищеварение. При первой же возможности я уехал в город и стал изучать ювелирное дело. Очень много времени прошло, прежде чем я достиг того, что я есть теперь, – завершил он, явно гордясь собой.
      Регина кивнула:
      – Я прекрасно понимаю, почему вы так гордитесь своими достижениями. А что, у вас никогда не было семьи, мистер Мондрэн?
      Он сразу замкнулся и отвел глаза.
      – У меня не было на это времени. Работа требует всех моих сил. Художник должен быть готов к жертвам.
      На это Регина ничего не ответила, но призадумалась. Смогла бы она отдать все свое время, все силы какому-то ремеслу или занятию и пожертвовать возможностью обзавестись мужем и детьми? Стоит ли одно другого? Она рассмеялась. Ей совсем недавно исполнилось двадцать два, а она беспокоится о том, что произойдет, возможно, еще через несколько лет!
      Мондрэн же, хотя и относился к Регине гораздо лучше, чем прежде, никогда не позволял ей прикасаться к тому, что он делал. Но девушка была рада и возможности просто смотреть, как голландец работает. Она с величайшим интересом наблюдала, как создается эскиз того или иного изделия и как потом изготавливается модель по этому эскизу. Дома после работы Регина подолгу корпела над листом бумаги, придумывая свои собственные эскизы. Первые эскизы не принесли ей ничего, кроме разочарования, но она продолжала рисовать, и со временем рука ее становилась все увереннее, да и в самих рисунках стало больше фантазии и выдумки.
      Наконец она сделала эскиз, который ее удовлетворил. Девушка протянула его Мондрэну, протянула с некоторой робостью.
      Старый мастер осторожно взял лист бумаги.
      – Что это такое, Регина?
      – Прошу вас, взгляните, – проговорила она с мольбой в глазах. – Но скажите мне честно… Скажите, что вы на самом деле об этом думаете.
      Мондрэн сосредоточенно, нахмурившись, рассматривал рисунок – корону. Наконец взглянул на девушку; на лице его было то отчужденное выражение, которое она так не любила.
      – Стало быть, вы вознамерились стать создателем эскизов ювелирных изделий? – проговорил он сухо, даже несколько неприязненно.
      – Нет-нет. Я бы ни за что не осмелилась. – Однако Регина понимала, что кривит душой. Она с удовольствием занялась бы эскизами, если бы у нее получилось. – Я просто так набросала, – потупилась девушка.
      – Вот именно, набросала, – проворчал Мондрэн. – Во-первых, покупателей корон чрезвычайно мало. Их носят только члены королевских семей. И даже если бы и нашелся покупатель, в вашем эскизе многое неправильно.
      Регина, затаив дыхание, склонилась над эскизом, лежавшим на столе. Мондрэн же дотошно разобрал все ее ошибки. Именно на это Регина и рассчитывала.
      Спустя две недели она опять пришла к Мондрэну с рисунком, на сей раз с брошью.
      Мондрэн посмотрел на девушку, вскинув брови, и спросил:
      – Опять «набросали»? Регина молча кивнула.
      Мастер внимательно рассматривал эскиз. Изящная брошь имела форму звезды. В середине броши помещался крупный камень, окруженный мелкими бриллиантами, и все это было заключено в оправу из узкой золотой полоски, украшенной розовыми бриллиантами.
      Мондрэн взглянул на девушку:
      – А как вы намереваетесь укрепить самый крупный камень?
      – В тех местах, где сходятся лучи звезды. Вот, смотрите – здесь, здесь, здесь, здесь и здесь!
      – Да… – задумчиво протянул ювелир. – Да, верно.
      – Ну так как? – с нетерпением в голосе спросила Регина. – Что вы об этом думаете?
      Мастер по-прежнему хмурился.
      – Конечно, брошь гораздо лучше, чем первый эскиз, но это слишком просто и не соответствует моде. Вот, посмотрите, что носят леди.
      И он показал девушке еще не совсем готовый медальон округлой формы. Золотая оправа медальона была украшена по ободку двенадцатью алмазами и четырьмя крупными рубинами. Регина догадалась, что в середину этого чересчур нарядного медальона будет вставлена маленькая фотография супруга одной из богатых клиенток Слострума.
      – Но ведь мода меняется, – сказала она. – Одежда, прически – все это постоянно меняется.
      Мондрэн холодно проговорил:
      – Вы считаете себя законодательницей мод? Нарисовали два любительских эскиза и уже решили, что можете создавать моду?
      Регина растерялась. Конечно, Мондрэн прав. Она заносчива, нетерпелива, невежественна.
      – Простите меня, мистер Мондрэн. Я не хотела показаться такой самоуверенной. Конечно, вы правы.
      Он едва заметно улыбнулся и покачал головой:
      – Ах, Регина, вы так стремительны! Вы несетесь по жизни сломя голову. Чтобы создавать эскизы ювелирных изделий, нужно много учиться и запастись терпением. И все же должен отметить, что ваш эскиз не так уж плох. По нему можно сделать очень красивую вещь с крупным камнем посередине. Например, здесь очень хорошо смотрелся бы рубин-кабошон. У кабошона верхняя часть округлой формы, нижняя – плоская.
      – Сапфир!
      Мастер вопросительно вскинул брови:
      – Сапфир?
      – Да, в центре звезды должен находиться звездчатый сапфир.
      Мондрэн энергично покачал головой:
      – Нет-нет, сапфир не годится для звезды. Там должен быть рубин.
      – Но у фирмы есть звездчатый сапфир. Он продается с тех пор, как я поступила сюда работать. Если его вставить в брошь вроде этой, его купят.
      – Нет, ошибаетесь. Сапфир сюда не годится. Здесь нужен рубин. Звездчатый сапфир будет продан в свое время – нужен только покупатель, у которого было бы желание его купить и достаточно денег. – Голландец взял в руки эскиз Регины. – Я покажу это мистеру Слоструму. Если он согласится на то, чтобы я сделал эту брошь, вы получите за эскиз вознаграждение, не беспокойтесь. – Он улыбнулся. – И вам разрешат поставить на ней вашу подпись.
      – Подпись?
      – Да, все авторы эскизов или мастера-изготовители вырезают свои подписи – или эмблемы – на готовом изделии. Вот, посмотрите.
      Он показал Регине пару только что законченных мужских запонок. Золотые запонки были сделаны в виде гирек и украшены розовыми бриллиантами. Перевернув их, Мондрэн указал пальцем на свою подпись, которую Регина поначалу приняла за обычные царапинки на золотой поверхности. Однако, вглядевшись, девушка разобрала две буквы: ПМ.
      – Мои инициалы. Так мы маркируем свои изделия. И если брошь по вашему эскизу будет сделана, на ней будут стоять ваши инициалы – РП.
      Девушка в восторге всплеснула руками:
      – Ах, как замечательно!

* * *

      Следующее утро было дождливым и холодным. Регина поспешила к магазину Слострума, держа над головой зонтик. Уже в дверях она столкнулась с кем-то и наверняка упала бы, если бы сильные руки не поддержали ее. Сложив зонт, девушка подняла голову и увидела озабоченное лицо незнакомого молодого человека, примерно одного с ней возраста.
      – Простите, – сказал он, – мне следовало бы проявить осторожность, но вы появились так неожиданно…
      Регина покачала головой:
      – Это я должна просить прощения. Мне нужно было смотреть получше.
      Молодой человек был строен, смуглолиц и черноволос. Его темно-карие глаза вопросительно смотрели на девушку.
      – Меня зовут Регина Пэкстон. Я здесь работаю, – проговорила она, поскольку юноша упорно молчал.
      – А меня – Юджин Ликок, и я надеюсь, что тоже буду здесь работать.
      – Вот как? Чем же вы собираетесь заниматься?
      – Ну… я надеюсь поступить учеником. Мне хочется стать огранщиком драгоценных камней. По крайней мере таковы планы моего отца, и я с ним согласен. Меня должен взять в обучение один мастер. Его зовут Жиль Дюпре.
      – Вы будете работать с Жилем?
      – Так мне сказали.
      В этот момент под навесом появился Эндрю Слострум, стряхивающий воду со своего блестящего макинтоша.
      – Почему вы стоите здесь и мокнете, Регина? – спросил он. – У вас ведь есть ключ, не так ли?
      Не дожидаясь ответа, Слострум вынул из кармана свой собственный ключ и отпер дверь. Затем отступил в сторону, пропуская девушку вперед. Заметив, что Юджин идет следом за ней, он нахмурился:
      – Кто вы такой, молодой человек?
      – Юджин Ликок, сэр. Мне обещали здесь работу. Обещали взять учеником огранщика камней.
      – Вот как? Ах да, вспомнил. Поднимайтесь на третий этаж, молодой человек. Жиль уже, должно быть, пришел.
      Бросив взгляд на Регину, Юджин направился наверх.
      – Мистер Слострум, – сказала Регина, – я не знала, что вы хотите нанять ученика огранщика.
      – Моя дорогая юная леди, – проговорил тот, чуть нахмурившись, – не в моих правилах докладывать своим служащим о подобных вещах.
      Регина, потупившись, проговорила:
      – Простите. Я знаю, что это не мое дело.
      – Вот именно. – Слострум вздохнул. – Мне не следовало бы говорить с вами так резко. Жиль стареет. Пройдет немного времени, и рука его утратит твердость, хватка ослабеет, и ему нельзя будет доверять работу с ценными камнями. Он сам все это прекрасно понимает, но не хочет со мной соглашаться.
      – Может быть, мистер Слострум, вы не знаете, что я работала с ним…
      – Нет, я знаю. Я взял себе за правило быть в курсе всего, что делается у меня в магазине.
      – Тогда Жиль говорил вам, наверное, что у меня есть то, что он называет «хваткой»?
      – Да, упоминал.
      – В таком случае почему же я не могу поступить к нему в ученики?
      Слострум едва удержался от улыбки.
      – Поймите, Регина, – сказал он, пристально глядя на девушку, – женщины не занимаются ни расщеплением камней, ни резкой. Такого никогда не случалось.
      – Но почему не может случиться?
      – Потому что мои покупатели будут с недоверием относиться к работе женщины-огранщика. Моя дорогая Регина, почему вам захотелось заниматься такими вещами? Это скучная, грязная, кропотливая работа, и, несмотря на вашу «хватку», на ученичество уйдут годы. По меньшей мере пройдет пять лет, прежде чем этот молодой человек получит квалификацию огранщика драгоценных камней.
      Регина поняла, что дальнейший спор ни к чему не приведет. Между тем уже все клерки – хорошо одетые мужчины – приступили к работе: они передвигали прилавки и выставляли на них коробки, в которых хранились особо ценные камни.
      И тут Регину осенило.
      – Мистер Слострум, если я не могу поступить ученицей к огранщику, что вы скажете о том, чтобы перевести меня вниз, к продавцам?
      Слострум с недоумением посмотрел на девушку:
      – Использовать вас в качестве служащего-продавца?
      – А почему бы и нет?
      – Регина, все клерки в ювелирном магазине – мужчины. Это традиция!
      – Значит, настало время нарушить традицию! Я знаю, что многие женщины занимаются торговлей ювелирными изделиями. А многие мужчины, покупающие эти изделия, приводят с собой своих жен или любовниц. Мне кажется, вполне логично, что женщина лучше сможет продавать товар другим женщинам. В особенности если учесть, что ваши клерки держатся… столь надменно. – Регина обвела взглядом магазин. – Это просто оскорбительно для покупателей.
      Слострум оглядел магазин и пробормотал:
      – Неужели надменно?
      На какое-то мгновение Регине показалось, что она зашла слишком далеко. В конце концов ведь это вполне естественно, что клерки именно так относятся к ней, но разве из этого следует, что они так же обращаются с покупателями? Однако Регина была почти уверена, что продавцы и с ними говорят не очень любезно.
      Слострум соображал.
      – Сделать женщину продавцом? Вы говорите, что среди моих покупателей много женщин… Нет! – Он в задумчивости покачал головой. – Это было бы слишком неожиданно. Так можно только оттолкнуть покупателей.
      – Вы так уверены? Почему бы вам не попробовать?
      – Но из-за этих экспериментов я понесу убытки. Нет, Регина, делайте то, что вы делаете. Я доволен вашей работой, будьте же и вы довольны ею.
      И Слострум отвернулся, тем самым давая понять, что дальнейший спор бесполезен – по крайней мере пока бесполезен. И все же она заставила его задуматься – девушка это поняла.
      Она поднялась на третий этаж и приступила к работе.
 
      Юджин Ликок оказался прилежным учеником. По словам Жиля, у него были способности, необходимые для огранщика драгоценных камней.
      – Когда-нибудь, – сказал Жиль Регине, – он станет неплохим огранщиком.
      Для Регины появление Юджина было подобно глотку свежего воздуха. Освоившись и преодолев свою застенчивость, Юджин показал себя весьма приятным молодым человеком. Среди тех, кто работал на третьем этаже, он был единственным сверстником Регины, и ей нравилось бывать в его обществе. К тому же Регина обнаружила, что Юджин, как и она, восхищается драгоценными камнями. Теперь они вместе съедали в полдень то, что каждый приносил с собой из дома. В хорошую погоду они ели в небольшом парке поблизости; говорили же в основном все о том же – о ювелирном деле.
      Юджин был начитанным и весьма неплохо образованным молодым человеком.
      – Мой отец держит книжную лавку, – сказал он, – и хотя я не получил никакого специального образования, отец приохотил меня к чтению. Когда в торговле наступало затишье, он учил меня не хуже, чем это делают в школах.
      Регина тоже любила читать и все свои знания также вычитала из книг. Трудность состояла лишь в одном – книги были очень дороги.
      Когда она, немного смущаясь, сказала об этом Юджину, тот заявил:
      – Я могу вам помочь. Мы торгуем и новыми, и старыми книгами. Вы будете сообщать мне, какие книги вам нужны, а я буду давать их вам читать.
      Регина всплеснула руками.
      – Но ведь вы всю жизнь окружены книгами и лучше меня знаете, что мне читать. Почему бы вам, Юджин, самому не подбирать мне книги?
      – С удовольствием буду это делать, Регина. Девушка узнала, что торговля книгами приносит очень скромный доход, поэтому-то отец Юджина и решил, что юноша должен освоить какую-то профессию. Было известно, что заработок огранщика драгоценных камней гораздо выше среднего.
      – Я не знал, понравится ли мне это занятие, – говорил Юджин. – Я люблю книги и надеялся, что стану торговать ими, как отец. Но теперь я понял, что мне по душе работа огранщика. А как вы, Регина, оказались здесь? Мне кажется, что вы тут занимаете весьма необычное положение…
      – Моя мать работает у мистера Слострума уборщицей. – Регина посмотрела прямо в глаза собеседнику, как делала всегда, когда говорила о матери. Юноша промолчал, и она продолжила: – Три года назад она привела меня сюда на выставку драгоценных камней, и я… я в них влюбилась. Как раз в то время уволилась одна из сортировщиц, ее место освободилось, и я заняла его. Ведь здесь работают и другие женщины, как вам известно.
      – Да, но они занимаются черновой работой, – заметил молодой человек. – Они не могут делать ничего другого.
      – Не очень-то хорошо говорить такие вещи, Юджин, – насупилась Регина.
      – Вы понимаете, о чем я говорю. Вы-то способны на большее. Жиль сказал мне, что вы даже можете работать огранщиком, у вас есть дар.
      – Дар есть, что верно, то верно, но это не женская работа, – нахмурилась девушка. – По крайней мере мне дали понять это вполне определенно.
      – Да, я знаю. Такова традиция, и нарушить ее очень трудно.
      – Традиция!.. – с возмущением воскликнула Регина. – Разве вы не замечали, что почти всегда мужчины говорят о традиции, когда им не хочется ничего менять?
      Юджин поднял вверх руки и поспешно проговорил:
      – Но ко мне это не относится, Регина. По отношению к вам я ежедневно нарушаю традицию. – Он немного помолчал, потом сказал: – Регина, мне бы хотелось пригласить вас на следующей неделе в театр. В Стратфорде проходит шекспировский фестиваль. Мы можем сесть на поезд…
      – Юджин… – Девушка склонила набок голову и внимательно посмотрела на молодого человека. – Вы за мной ухаживаете?
      – Я… ну… – Лицо его вспыхнуло, и он лишился дара речи.
      – Потому что если это так, – мягко проговорила она, – вы только зря теряете время. В ближайшие годы я не собираюсь вступать в брак. Прежде чем это произойдет, мне нужно очень многое сделать.
      Наконец он решился взглянуть ей в глаза.
      – Нет, Регина, я не ухаживаю за вами, хотя я о вас очень высокого мнения. На деньги, которые я зарабатываю сейчас, я не смог бы содержать жену. А если верить Жилю, я пробуду в учениках еще не один год.
      – Вот и хорошо, – кивнула Регина. – В таком случае я с удовольствием поеду с вами в Стратфорд на выходные.
 
      Слострум готовился к ежегодной выставке драгоценных камней, и в магазине царила ужасная суета. На первом этаже все должно было сиять, а драгоценные камни и ювелирные изделия следовало со вкусом расположить на прилавках. В пятницу, накануне выставки, к приготовлениям подключились все работники с третьего этажа.
      К концу дня Эндрю Слострум разыскал Регину, полировавшую стекло одной из витрин с экспонатами. Вид у него был озабоченный.
      – Регина, один из клерков уволился сегодня утром из-за какой-то воображаемой обиды, а Джон Роулэнд только что ушел домой, окончательно разболевшись. Он никак не сможет работать завтра. А это значит, что у меня остается всего двое служащих. Я мог бы взять на себя функции клерка, но у меня есть другие дела, требующие моего внимания.
      Регина молча взглянула на Слострума. Сердце ее забилось.
      – И я подумал… – Он замолчал и отвел глаза. Потом расправил плечи и пристально посмотрел на девушку. – У меня просто язык не поворачивается… В общем, Регина, не могли бы вы… вы сказали мне несколько недель назад, что хотели бы работать продавцом…
      – Если вы просите меня поработать завтра на месте клерка-продавца, я отвечаю: согласна! – выпалила девушка на одном дыхании. – С огромным удовольствием!
      – Конечно, кое-кто будет этим шокирован, и я могу потерять некоторых покупателей. Как вы думаете, вы справитесь с этой работой?
      – Я уверена, что справлюсь, – твердо ответила Регина.
      – Что ж, в таком случае я готов доверить вам эту работу. Хотя скорее всего мне потом придется об этом пожалеть.
      Время, оставшееся до закрытия магазина, Регина пребывала в состоянии восторга. Но когда девушка отправилась домой, ее охватили сомнения. Что, если она ошибается? Что, если у нее ничего не получится? Что, если мистер Слострум прав и ее появление за прилавком отпугнет многих покупателей?
      Придя домой, Регина рассказала обо всем Аделаиде.
      – Но теперь, когда у меня появился шанс проверить себя, я до смерти боюсь, мама!
      Первым побуждением матери было желание поколебать решимость этой глупышки, вознамерившейся проникнуть в мир мужчин. Однако, взглянув в пылающее лицо дочери, Аделаида передумала. Она обняла девушку и привлекла к своей груди, чтобы дочь не увидела по ее глазам, что она, Аделаида, лжет.
      – Тебе нечего бояться, дорогая моя девочка. Ты прекрасно со всем справишься, я в этом уверена!
      Регина отстранилась, заглянула в лицо матери и едва заметно улыбнулась.
      – Я знаю, ты говоришь так только потому, что хочешь ободрить меня, мама. Ты же сама не веришь своим словам. – И она коснулась ладонью щеки Аделаиды. – Но все равно спасибо.
      В последние годы здоровье пожилой женщины пошатнулось, и Регина постоянно беспокоилась за мать. Аделаида похудела и постоянно чувствовала усталость. Регина попыталась уговорить ее уйти с работы, ведь теперь она зарабатывала вполне достаточно для того, чтобы содержать и себя, и мать. Аделаида же качала головой и отвечала:
      – Я работала всю жизнь, доченька. Если я оставлю работу, то чем же тогда буду заниматься?
 
      На следующее утро Регина надела свое лучшее платье – серое с белым воротничком и такими же манжетами – и отправилась на работу, преисполненная надежд. Она пришла первой и заняла место у прилавка. На прилавке перед ней лежал звездчатый сапфир, лежал в отдельном гнездышке, на белом атласе.
      Вскоре пришли два клерка, одетые в сюртуки; оба презрительно взглянули на девушку, однако промолчали.
      Вскоре появился и Эндрю Слострум. Он направился прямо к Регине.
      – Доброе утро, Регина. Кажется, вчера я говорил с вами немного резковато. С этими выставками всегда столько забот, вот я и становлюсь раздражительным, Уверен, что вы прекрасно справитесь с работой.
      – Я очень признательна вам за доверие, мистер Слострум, – ответила девушка. – И, конечно, сделаю все, что в моих силах.
      – Да, конечно. – Слострум кивнул и отошел от прилавка.
      К середине дня в магазин нахлынуло столько посетителей, что Регине просто некогда было беспокоиться и переживать. Девушка, конечно же, заметила, что кое-кто поглядывает на нее с удивлением, но никто не покинул выставку.
      Больше того: какая-то хорошо одетая дама, вся обвешанная драгоценностями, подошла к Регине и доверительным шепотом проговорила:
      – Я в восторге, что вижу женщину-клерка, милочка. Мне бы хотелось посмотреть нитку жемчуга, надоели бриллианты. Похоже, бриллианты сейчас носит каждая вторая.
      Регине без труда удалось продать даме жемчуг – то была первая ее сделка. Посмотрев несколько нитей жемчуга, дама наконец выбрала одну из них и без возражений уплатила названную сумму. Когда она удалилась, Регина осмотрелась и заметила, что Эндрю Слострум наблюдает за ней.
      – Вы все правильно сделали, Регина, – сказал он, одобрительно кивнув девушке. – Вопреки моим опасениям никто не возражает против вашего появления за прилавком. Впрочем, некоторые из мужчин немного поворчали, но не более того.
      Регина с трудом скрывала свою радость.
      И только к концу дня она столкнулась с совершенно неожиданным затруднением.
      На выставке появилась худощавая элегантно одетая дама, появилась в полном одиночестве. Дама была очень пожилая, болезненного вида. Регина обслуживала очередного покупателя; когда же, освободившись, подняла глаза, то увидела, что пожилая дама стоит перед звездчатым сапфиром.
      Регине вдруг сделалось не по себе. Неужели старуха заинтересовалась сапфиром? Этот камень уже стал как бы неотъемлемой частью слострумовского заведения, по крайней мере так казалось Регине. Она даже представить себе не могла, что сапфир могут купить. Конечно, Регина понимала, что, как служащая фирмы, она не может не продать сапфир, который именно для продажи и предназначен.
      Девушка прошла вдоль прилавка и остановилась перед старухой; вид у той был действительно очень нездоровый.
      Взглянув на Регину, она спросила тонким дребезжащим голосом:
      – Этот сапфир продается?
      – Конечно, сударыня, – ответила Регина, с трудом выдавливая из себя слова. – Все, что здесь выставлено, продается.
      – Я не вижу – где обозначена цена?
      – Сударыня, это очень дорогой камень. Не желаете ли взглянуть на менее дорогие драгоценности?
      – Милочка, если бы я хотела взглянуть на жемчуга и изумруды, я бы так и сказала, понимаете? Я покупаю драгоценности не для себя. Если вы не слепая, то, наверное, видите, что я не ношу никаких украшений. Не ношу, потому что полагаю, что драгоценности – это просто глупость.
      – Значит, это для кого-то из членов вашей семьи?
      – Совершенно верно. Для дочери. Она вышла замуж за мерзавца, и мой муж отрекся от нее. Теперь мой дорогой супруг покинул этот мир, а вскоре и я последую за ним…
      – Ну что вы, сударыня, я уверена, что это не так, – поспешно проговорила Регина.
      – Вы в этом уверены? – Старуха пристально взглянула на девушку. – Разве вы разбираетесь в медицине?
      – Нет, конечно, нет. – Регина понимала, что ведет себя совсем не так, как следует, но ничего не могла с собой поделать.
      – Тогда нечего выражать свое мнение о том, в чем вы совершенно не разбираетесь! – выпалила старуха. – Как бы то ни было, моя дочь решила оставить мужа и вернуться домой. И я хочу сделать ей подарок. Много лет назад она увидела звездчатый сапфир и выразила желание иметь такой. А теперь не скажете ли вы мне, сколько он стоит?
      – Шестьдесят тысяч фунтов, сударыня, – услышала Регина свой голос. Она озиралась, испугавшись, что кто-нибудь еще мог услышать ее слова. Регина увеличила сумму на десять тысяч фунтов по сравнению с той стоимостью, которую установил мистер Слострум. Если бы он узнал об этом, то сразу бы ее уволил. Старуха что-то проговорила, но девушка не расслышала, что именно, – она пребывала в полнейшем смятении. – Что вы сказали, сударыня?
      – Я сказала, что я его беру.
      Регина в изумлении уставилась на старуху. Она так старалась отделаться от дамы, а та все-таки решила купить сапфир! Регине пришло в голову, что она, сама того не желая, нашла прекрасный способ продавать драгоценности.
      Встрепенувшись, она взглянула на мистера Слострума и подозвала его. Тот провел старуху в свою контору. Регина смотрела им вслед. Потом обернулась и посмотрела на пустую витрину, в которой хранился звездчатый сапфир. Ну и прекрасно, подумала девушка; настроение ее улучшилось – у нее еще будет собственный звездчатый сапфир.
      Вскоре Слострум проводил старуху до дверей магазина и тут же подошел к Регине.
      – Регина, вы просто чудо! Вы только что стали настоящим продавцом, и ваше жалованье существенно увеличилось. Только одного я не понимаю. Вы продали камень за сумму, на десять тысяч превышающую ту, которую мы за него просили. Как вам это удалось?
      Конечно, она не могла сказать ему всю правду, иначе ее, вне всяких сомнений, уволили бы.
      – Я… я не знаю, – пробормотала Регина. – Я назвала неверную сумму, а когда поняла свою ошибку, дама уже согласилась.
      – Вот как? – Слострум поднял брови. – Ну ладно, в следующий раз будьте внимательнее. Но я хочу еще раз вас поздравить. Я совершенно уверился в том, что вы очень полезны в моем магазине.

      В последующие месяцы Регина доказала, что она необычайно удачливая продавщица ювелирных изделий. Да, поначалу кое-кто из покупателей-мужчин выражал недовольство, но в итоге фирма приобрела больше, чем потеряла. Богатые дамы прослышали о том, что у Слострума работает продавцом женщина, и стали его постоянными покупательницами. Эндрю Слострум был очень доволен и напрямик заявил об этом Регине.
      Рисунок, сделанный ею для Мондрэна, превратился в прекрасное изделие, которое было продано за кругленькую сумму на третий день после того, как его выставили на продажу. Мондрэн заплатил Регине за эскиз, а Слострум поздравил ее.
      – Я был бы чрезвычайно рад, если бы вы сделали еще несколько эскизов для Мондрэна. Чрезвычайно рад… – повторил он в задумчивости. – Конечно, мне, по-видимому, следовало бы тревожиться – в один прекрасный день вы с таким же успехом сможете взять на себя управление всей фирмой.
      – Вряд ли возможно, мистер Слострум, чтобы женщина заняла ваше место. – Регина улыбнулась, чтобы смягчить язвительные нотки, прозвучавшие в ее голосе. Возможно, именно в этот момент и родилась ее мечта.
      Троих продавцов-мужчин раздражало присутствие за прилавком девушки, и они даже не пытались скрыть это. Их возмущение еще более возросло, когда ее жалованье превысило их заработки. Другие женщины, работающие у Слострума, тоже возмущались продвижением Регины. Даже Джейн была недовольна. Если не считать мистера Слострума, ее успехам радовались только Жиль, Мондрэн и Юджин Ликок. Более того, Юджин пришел в восторг от такого поворота событий.
      – Я считаю, что вы заслужили это повышение, Регина, и очень рад за вас. – Он застенчиво улыбнулся. – Может быть, вы будете продавать мои изделия.
      – Я уверена, что так оно и будет, Юджин, и очень скоро. Жиль сказал, что у вас есть хватка. Вам нужно только набраться немного опыта.
      Юджин криво улыбнулся:
      – Когда имеешь дело с мастером, на «немного» могут уйти годы…
      После поездки в Стратфорд-на-Эйвоне они с Юджином еще дважды совершали совместные поездки, доставившие Регине огромное удовольствие. Хотя Юджин никогда не говорил ей о своем чувстве, Регина была совершенно уверена в том, что он в нее влюблен. Это ее печалило, потому что она, конечно же, никогда не сможет ответить ему тем же. Он очень ей нравился, ей было хорошо с ним, но все же она испытывала к нему всего лишь дружеские чувства.
      Только Аделаида огорчила ее. В тот день, когда Регина вернулась домой после работы на выставке, она, вся переполненная счастьем, сказала матери:
      – Мама, теперь я стала продавцом на полный рабочий день! Мистер Слострум мной доволен.
      Аделаида неодобрительно посмотрела на дочь и спросила:
      – Ты, значит, будешь теперь продавщицей? А я-то думала, что это только на сегодняшний день.
      – Я надеялась, что ты порадуешься за меня, мама. Эта работа открывает столько возможностей…
      – Не женское это дело, Регина. Один день – еще куда ни шло, но… Впрочем, я думаю, что ты будешь работать в фирме только до тех пор, пока не найдешь себе мужа.
      – Мама, сейчас замужество меня совершенно не интересует. Мне только что исполнилось двадцать два.
      – Уже старая дева, – проворчала Аделаида.
      – Вряд ли это так. – Регина не удержалась от улыбки.
      – Ты, может, и вовсе не выйдешь замуж, – с мрачным видом продолжала Аделаида. – Никто не захочет взять в жены девицу, которая занимается мужским делом.
      Регина вздохнула.
      – Мама, – воскликнула она в отчаянии, – это такая же мужская работа, как и женская! Ведь гораздо больше женщин придут к нам покупать украшения, зная, что их будет обслуживать женщина.
      – Да, придут. Замужние женщины с богатыми мужьями.
      Регина рассмеялась.
      – Мама, я очень люблю тебя!
      – И я тоже очень люблю тебя, детка.
 
      Через шесть месяцев после того, как Регина начала работать продавцом, Аделаида вернулась домой с сильным жаром. Войдя в квартиру, она с облегчением вздохнула, услышав, что Регина только проснулась и пока не собирается выходить из своей комнаты. Аделаида тихонько проскользнула к себе, разделась и легла.
      Вскоре она услышала, что Регина вышла из своей спальни. Зная, что сейчас дочь постучится к ней, Аделаида попыталась взять себя в руки. И действительно: несколько секунд спустя раздался стук в дверь.
      – Войди, дорогая, – ответила Аделаида, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно тверже.
      Регина вошла в спальню.
      – Ты уже легла, мама? – удивилась она. – Что-нибудь случилось?
      – Сегодня я немного больше устала, чем обычно.
      Регина вопросительно посмотрела на мать:
      – Не послать ли за доктором?
      – Нет-нет. Все будет хорошо. Я просто устала.
      – Чего бы тебе хотелось на завтрак?
      – Мне совсем не хочется есть.
      – Может, мне лучше остаться дома и поухаживать за тобой?
      – Нет, я не хочу, чтобы ты из-за меня оставалась. Я как следует отдохну, и все будет в порядке. А ты ступай на работу, как хорошая девочка. – Она с трудом улыбнулась. – Ты же не хочешь огорчить мистера Слострума после того, как он так поверил в тебя.
      – Хорошо, – неуверенно проговорила Регина, – если действительно в этом нет необходимости.
      – Никакой необходимости, дорогая.
      После ухода Регины Аделаида погрузилась в забытье. Ей снилось, что ее зовет Роберт, и зов этот долетал до нее через бездну времени и пространства. И еще ей снилось, что в темном проулке плачет ребенок, что ей суждено вечно идти по этому бесконечному проулку и вечно искать этого плачущего ребенка. Очнувшись, Аделаида обнаружила, что на лбу у нее лежит влажная салфетка и над ней склоняется встревоженная Регина.
      – Мама, ты же просто вся горишь! Ты совсем больна. Не нужно было мне оставлять тебя одну.
      – Сейчас все пройдет. – Аделаида приподнялась. – Мне пора собираться на работу.
      Регина заставила ее снова лечь.
      – Ты никуда не пойдешь, мама. Я послала Тома, соседского мальчишку, за доктором. Он скоро придет.
      – Мне не нужен доктор, – возразила Аделаида. – Нам не по карману такие расходы.
      – Твое здоровье важнее денег, мама.
      Через несколько минут появился доктор – суетливый человек средних лет; он остался с больной наедине. Регина вскипятила воду и, чтобы хоть чем-то себя занять, села пить чай.
      Когда доктор вышел из комнаты Аделаиды, лицо у него было озабоченное.
      – Ваша матушка серьезно больна, мисс Пэкстон. Регина вскочила со стула.
      – Что с ней, доктор?
      – У нее пневмония.
      – Но она поправится? Доктор вздохнул:
      – Что я могу сказать? Мы слишком мало знаем о пневмонии. Могу только дать совет: больная должна лежать, и в комнате должно быть тепло. Но никакого лечения я не могу ей назначить. Будь она помоложе, посильнее… а в ее возрасте, при ее ослабленном организме… – Доктор выразительно пожал плечами; в глазах его была печаль.
 
      Через три дня Аделаида умерла во сне.
      Регина, ухаживая за матерью, видела, как жар съедал больную. Теперь девушка смотрела на восковое лицо Аделаиды. Она вдруг почувствовала себя ужасно одинокой, ибо потеряла единственного близкого человека – кроме матери, у нее в жизни никого не было. Регина заплакала – постигшее ее горе казалось безмерным.
      Наконец, осушив слезы и немного успокоившись, девушка поднялась на ноги – до того она стояла на коленях у кровати Аделаиды. Что ж, думала Регина, ей придется смириться с одиночеством. Нужно жить дальше. Еще долгое время ей будет очень не хватать Аделаиды. А в ушах у нее до сих пор звучали слова матери:
      – Ты сильная девочка, Регина. Ты прекрасно можешь прожить одна… пока не найдешь себе мужа.
      Регина грустно улыбнулась и громко проговорила:
      – Да, мама, я проживу сама. Ты научила меня полагаться только на себя. И за это я очень тебе благодарна.
      Через два часа, прибираясь в квартире и готовясь встретить тех, кто должен был прийти на похороны, Регина обнаружила нечто весьма ее удивившее.
      В комоде, стоявшем в спальне матери, она нашла два документа, один из которых оказался обычным завещанием: все свое имущество Аделаида завещала дочери Регине. О том, что Регина была найдена в темном переулке, там не говорилось ни слова.
      Конечно, не было ничего необычного в том, что нашлось завещание. Но вот второй документ оказался просто удивительным. Это была банковская книжка с депозитом объединенного счета на имя Аделаиды и Регины Пэкстон. Взглянув на общую сумму вклада, Регина изумилась до крайности. За последние двадцать лет ее мать скопила пять тысяч фунтов!
      Регина как завороженная смотрела на банковский счет. Как Аделаиде удалось отложить такую сумму? И как появилась на счете подпись Регины? Потом девушка смутно припомнила: несколько лет назад Аделаида попросила ее подписать какие-то бумаги – «кое-какие дела», сказала она, и Регина подписала, ни о чем не спрашивая. Она знала, что Аделаида экономна, но мать ни разу ни словом не обмолвилась о накопленных деньгах!
      Как бы то ни было, на банковской книжке стоит ее имя – последний дар Аделаиды. Хоть и скромное, но все же целое состояние. По крайней мере так представлялось Регине. Теперь вопрос: что делать с деньгами?
      В конце концов она решила пока не трогать эти деньги. У нее появилось тревожное предчувствие, ей казалось, что вскоре они понадобятся – понадобятся для благих целей.
 
      После смерти Аделаиды прошел месяц. Регина стояла за прилавком и заново раскладывала драгоценные камни, стараясь, чтобы все украшения выглядели как можно привлекательнее. Неожиданно она услышала знакомый голос.
      Подняв глаза, девушка увидела рослого мужчину в сильно поношенной одежде, беседующего с одним из клерков в дальнем конце помещения. Но только разглядев огненно-рыжую бороду этого человека, Регина поняла, что перед ней Брайан Макбрайд.
      В этот момент он повернулся, узнал ее, и его сине-зеленые глаза сверкнули. Брайан подошел к прилавку – и девушка ахнула от изумления. Он очень похудел и побледнел, а костюм его напоминал одеяние нищего. Кроме того, Брайан слегка хромал, как с тревогой отметила девушка. Но чувствовалось, что этот человек по-прежнему полон энергии и жизненных сил.
      – Ясное дело, это Регина Пэкстон, – проговорил он, остановившись у прилавка.
      – Да, сэр, – сдержанно отозвалась девушка, хотя сердце ее забилось быстрее.
      – Вы работаете продавцом? – удивился Брайан.
      – И прекрасно справляюсь, сэр, благодарю вас, сэр.
      Его лицо осветилось улыбкой.
      – В этом я уверен, Регина Пэкстон. Полагаю, что вы прекрасно справляетесь с делом, которым решили заняться. Меня не покидает чувство, что я вас недооценил.
      – Вы долго отсутствовали, Брайан. Я уже начала думать, что с вами что-нибудь случилось. Выглядите вы не очень-то хорошо.
      – А со мной, девочка, и впрямь кое-что случилось, – нахмурился ирландец. – Хотелось бы вам рассказать об этом, да только это долгая история. Может, за ленчем? Сначала мне нужно повидать Эндрю.
      – Я с удовольствием позавтракаю с вами, Брайан, и послушаю ваш рассказ.
      Он снова улыбнулся, затем направился к лестнице, ведущей наверх, в контору Эндрю Слострума.

* * *

      Завтракали они в заведении за углом. После встречи с Эндрю Слострумом у Брайана был какой-то странно подавленный вид, и, пока они с Региной шли по улице, он почти все время молчал. Когда же молодые люди расположились в кабинке у дальней стены заведения, к ним подошел официант.
      – Хотите выпить чего-нибудь, Регина? – спросил Брайан.
      – Нет, спасибо.
      – Ну а я не откажусь. Принеси-ка, парень, стакан ирландского виски.
      Официант удалился. Брайан же вздохнул и с усталым видом провел ладонью по лицу. Потом улыбнулся с видимым усилием.
      – Итак, как ваши дела, Регина? Что произошло за то время, что мы не виделись?
      – Ну, разные вещи. Например, я продвинулась по службе.
      – Как же это случилось?
      Девушка немного помолчала в нерешительности. Потом все же рассказала, как продала звездчатый сапфир за цену, превышающую установленную.
      Брайан засмеялся. Похоже, настроение его улучшилось.
      – Эндрю заметил, что вы сообразительны и продаете больше, чем другие продавцы.
      – Пожалуйста, не напоминайте ему про сапфир.
      – Само собой.
      В этот момент подошел официант со стаканом виски. Брайан заказал ленч – пирог с почками и мясом.
      – Кроме того, произошло то, с чем очень трудно было смириться, – сказала Регина. – Умерла моя мать.
      – Ах, девочка, сочувствую тебе.
      Брайан потянулся к ней через стол и погладил ее руку. Он впервые прикоснулся к ней, и Регина почувствовала, как от этого прикосновения по ее телу пробежала теплая волна.
      – Мне очень одиноко без нее. Прошел всего месяц. Видите ли, она мне не родная мать. Я найденыш. Аделаида нашла меня в темном переулке, где меня оставили, – проговорила Регина и тотчас же сама поразилась своей неожиданной откровенности. Почему ей вдруг вздумалось рассказывать свою историю человеку, которого она почти не знает?
      – Так вы сирота? – Брайан допил свое виски.
      – Но я не могла бы любить ее больше, даже будь она моей родной матерью.
      – Я сочувствую вашему горю, Регина. Девушка жестом дала понять, что разговор на эту тему окончен, и внимательно посмотрела на собеседника.
      – Хватит обо мне. Мне хочется узнать, что произошло с вами. Вас не было очень долго. Нашли вы свои месторождения сапфиров в Австралии?
      Он покачал головой:
      – Не нашел. Месторождение оказалось бедное, и, когда я до него добрался, там ничего уже не осталось. Если я не ошибаюсь, я вроде бы говорил вам, что такое возможно.
      – Да, говорили. Но вы также говорили, что если не найдете сапфиры, то будете искать черные кораллы на Большом Коралловом рифе.
      – Я и искал. Вернее, пытался. – Лицо Брайана стало похожим на грозовую тучу. – Но на Большом Коралловом рифе уже нет черных кораллов, как это было раньше, и охотники за кораллами дерутся за то, что там еще осталось, дерутся, точно голодные собаки за кость. И они мерзавцы все до единого. Вооружены до зубов и опасны, как шакалы. В меня стреляли, лодку украли, а самого оставили тонуть в море.
      – Какой ужас! – воскликнула Регина. – Что же случилось?
      – Нет такой банды негодяев, которой удалось бы прикончить Брайана Макбрайда, – проворчал он. – Конечно, мне очень повезло. Мне попалось бревно, я ухватился за него и добрался до берега – добрался едва живой. Во мне застряли две пули. Одна – в руке, другая раздробила колено. Меня нашли на берегу в бессознательном состоянии и доставили к врачу. Но к тому времени уже началось заражение крови. Костоправ же оказался никудышным – сказал, что мне нужно ампутировать ногу выше колена. Я ответил ему, что никогда не соглашусь на это, а если он отрежет мне ногу, то я его убью. Он же сказал, что если ногу не отнять, то мне конец. А я сказал, что лучше умереть, чем жить с одной ногой.
      – Ах, Брайан! – Регина машинально потянулась через стол и прикоснулась к его руке. – Что же было потом?
      Он усмехнулся:
      – Ну, костоправ явно ошибся. Я все еще жив. Я очень долго выздоравливал. И, наверное, навсегда останусь хромым. Но все-таки от меня ничего не отрезали.
      – Так вот почему вы так долго не возвращались.
      – Это еще не все. У меня не было ни шиллинга, и мне пришлось работать, чтобы наскрести денег на обратную дорогу в Англию. Клянусь всеми святыми, человеку с больной ногой нелегко найти работу. Иногда приходилось браться за очень неприятную и тяжелую работу. Понадобилось больше года, чтобы накопить достаточно денег. – Брайан, вздохнув, откинулся на спинку стула. – Но все-таки я добрался до Англии.
      Принесли пирог, и они принялись за еду. Какое-то время ели молча.
      Потом Брайан снова заговорил:
      – Но на этом мои неудачи не кончились. Я высадился в Лондоне, и моих денег едва хватило, чтобы заплатить за ночлег. Вот почему я пришел повидаться с Эндрю сегодня утром.
      – И что вам сказал мистер Слострум?
      – Он сказал «нет». – Брайан помрачнел. – В общем-то мне трудно его осуждать. Он торговец и не занимается финансированием неудачников. – Брайан хлопнул ладонью по столу. – Я просто сойду с ума, если мне придется запрячься в какую-нибудь нудную работу. И даже если я возьмусь за работу, пройдут годы, прежде чем я накоплю денег на следующую экспедицию.
      Регина невольно подумала, что этому неистовому ирландцу было бы очень полезно временно устроиться на какую-нибудь работу. Она спросила как бы между прочим:
      – У вас есть что-нибудь на примете, Брайан? Он притих и подозрительно взглянул на девушку.
      Пожав плечами, пробормотал:
      – Какое это имеет значение?
      – То есть как?
      – Конечно, у меня есть кое-что на примете. В Сиднее я встретил старого друга, тоже охотника за драгоценными камнями. Он был при смерти. Но прежде чем умереть, друг рассказал мне об одном местечке в Кашмире, где рубины и сапфиры валяются прямо под ногами, так что их можно собирать, как гальку. Он даже нарисовал мне карту.
      Регина почувствовала, что сердце ее забилось быстрее.
      – Кашмир? Я слышала о нем, но не уверена…
      – Долина Кашмира. Чуть ли не на краю света. Это в Индии.
      – Но если там так много драгоценных камней и их так легко отыскать, почему же ваш друг не привез их с собой?
      – Это было первое, что пришло мне в голову, и я задал ему этот же вопрос. Друг ответил, что его ограбили бандиты, прежде чем он сумел выбраться оттуда со своей добычей. Ему еще повезло, что уцелел. Он намеревался опять туда поехать, но заболел.
      Регина почти не слушала Брайана. Она в задумчивости жевала пирог.
      – Брайан… а сколько денег нужно для финансирования экспедиции? – Девушка внимательно посмотрела на ирландца.
      – Денег? Не много. – Он тихонько фыркнул. – Но теперь и десять фунтов – сумма для меня изрядная.
      – Но сколько понадобится на экспедицию? Брайан задумался.
      – Хватило бы двух тысяч фунтов, я думаю. – Он уставился на Регину. – А почему вы спрашиваете?
      Регина лихорадочно размышляла.
      – Предположим, я могла бы предоставить вам нужную сумму…
      – Вы?! – Брайан в изумлении уставился на девушку. – Да где же вы возьмете такие деньги?
      – Наследство мамы, – сдержанно ответила Регина.
      Брайан покачал головой:
      – Нет, девочка. Я не могу взять у тебя деньги. Это слишком рискованное предприятие. Можешь потерять все, до последнего шиллинга.
      – Но в то же время я могу заработать столько, сколько не заработаю в любом другом месте. Кроме того, это ведь мое личное дело, не так ли?
      Глаза ирландца заблестели.
      – Вы действительно хотите финансировать мою экспедицию?
      – Да. На подходящих для меня условиях.
      – Какие условия? – спросил он, лукаво взглянув на собеседницу.
      – Поскольку я предоставляю вам всю необходимую сумму, полагаю, что мне причитается пятьдесят процентов прибыли.
      – Пятьдесят процентов?! – воскликнул Брайан в притворном возмущении. – Деньги-то, может, и ваши, но рискую только я, а это весьма рискованное предприятие. В Кашмире моя жизнь будет подвергаться постоянной опасности. Нет, семьдесят процентов мне, тридцать – вам. Конечно, после того, как я верну вам вложенную вами сумму, – великодушно добавил он.
      – Нет, Брайан, пятьдесят на пятьдесят. После того как вы отдадите мне долг.
      Он посмотрел на девушку, не скрывая своего изумления.
      – Теперь понятно, почему вы так удачливы. Вы ставите меня в трудное положение, моя дорогая. – Брайан задумался. Регина ждала. Наконец он поднял голову. – Если бы у меня все было в порядке… но это не так. Ладно, согласен!
      И они торжественно пожали друг другу руки, протянув их над столом.
      – Я думаю, что вы, Регина Пэкстон, очень рискуете. Почему вы уверены, что я не возьму у вас деньги и не исчезну с ними?.. – Он прищурился. – Что вы на это скажете?
      – Я буду сопровождать вас в этой экспедиции. Так что вы не сможете исчезнуть, верно?
      Брайан в изумлении разинул рот.
      – Вы?! Вы будете меня сопровождать? Нужно быть просто сумасшедшей, чтобы предположить такое.
      – Да, я собираюсь вас сопровождать, – с невозмутимым видом проговорила девушка. – В противном случае я отказываюсь от сделки.
      – Нет! Клянусь всеми святыми, мне бы и в голову не пришло взять женщину с собой в такую экспедицию.
      Я бы не пошел на это, даже если бы риск был не столь велик. Я не смогу заботиться о вашей безопасности.
      – Очень разумно с вашей стороны, Брайан, – сухо проговорила Регина. – Но имейте в виду: я в состоянии сама о себе позаботиться и смогу взять на себя ту часть работы, которую мне надлежит выполнять.
      – Нет! Я сказал – нет! – И он топнул ногой.
      – В таком случае сделка не состоится. Либо я еду с вами, либо я не финансирую вашу экспедицию.
      – Как вам угодно. – Глаза его гневно сверкнули. – Если я не добуду денег где-нибудь еще, я никуда не поеду.
      Прежде чем Регина успела сказать хоть слово, Брайан поднялся и вышел из заведения. Проводив его взглядом, она задумалась. Конечно же, Регина хотела отправиться в экспедицию вовсе не для того, чтобы присматривать за своими деньгами. Ей хотелось найти звездчатый сапфир – вроде того, который она впервые увидела у Слострума; хотелось поднять его с земли собственными руками – вот чем объяснялось ее желание сопровождать Брайана.
      Разумеется, сказать ему правду она не могла. Не могла потому, что Брайан еще больше рассердился бы.

      Прошло две недели. Брайан не давал о себе знать, и Регина с грустью думала о том, что больше никогда его не увидит.
      Но как-то ближе к вечеру, подняв глаза от прилавка, она увидела, что Брайан стоит у самого входа и смотрит на нее. Он стоял, широко расставив ноги и упершись руками в бедра. Заметив ее взгляд, Брайан помрачнел и направился к ней, слегка хромая.
      – Ладно, девочка, – прорычал он. – Заключаем сделку, если вы еще не раздумали.
      Регина в восторге воскликнула:
      – Ой, Брайан, я так рада!
      – А я, наверное, всю жизнь буду жалеть об этом. Нет, не наверное – я точно знаю, что буду жалеть! – Немного смягчившись, он добавил: – Должен вам признаться, что искал деньги везде, но тщетно. Вы – моя последняя надежда.
      – Вам не придется жалеть, Брайан! Клянусь, что не придется! – Потянувшись через весь прилавок, Регина схватила его ручищу обеими руками.
      Заглянув в ее горящие глаза, увидев прямо-таки детский восторг на лице девушки, Брайан внезапно понял: что бы ни случилось, он не пожалеет о принятом решении. Прежде ему и в голову не пришло бы взять женщину на поиски драгоценных камней, но ведь он никогда не встречал такую женщину, как Регина.
      Конечно, ей об этом знать не следовало. Поэтому Брайан проговорил сурово:
      – Перед отъездом у нас будет очень много хлопот.
      – Вы только скажите, что нужно делать, и я сделаю свою часть работы. Завтра я возьму деньги.
      – Не все сразу, глупышка. Поначалу понадобится только несколько сотен фунтов – купить одежду и другие необходимые вещи.
      – Как скажете, Брайан.
      – А как же ваша служба здесь, как же Эндрю?
      – Что значит – как? Конечно, я уволюсь. Сегодня же предупрежу его.
      – Может быть, не стоит говорить об истинной причине.
      – Почему же?
      – Ну… – Он отвел глаза. – Я думаю, так будет лучше.
      – Вы хотите, чтобы я солгала. Нет, я скажу ему правду. Он это заслужил.
      – Мне следовало бы догадаться, что вы скажете именно так. – В действительности Брайан опасался, что Слострум попытается отговорить Регину от этой затеи.
      И Брайан не ошибся. Когда Регина посвятила Эндрю в свои планы, тот принялся ее отговаривать.
      – Дорогая моя Регина, вы просто сошли с ума! – воскликнул Слострум. – Ведь вас, бесспорно, ожидает блестящее будущее в моей фирме. Отправляться на край света с диким ирландцем – это безумие!
      – Значит, я лишилась рассудка, мистер Слострум. Потому что чувствую, что должна поехать. Не знаю, как это объяснить… Мне очень жаль, что приходится расставаться с вами.
      Эндрю махнул рукой:
      – Это не важно, Регина. Я за вас беспокоюсь. Где это видано, чтобы женщина отправилась в подобную экспедицию?! Это немыслимо. И к тому же – с Брайаном Макбрайдом! Он же настоящий авантюрист!
      – Вы хотите сказать, что он бесчестный человек?
      – Да нет, человек-то он честный. Во всяком случае, в рамках своих довольно странных понятий о чести. Но он любит риск, Регина. Не может жить без этого. Я хочу сказать, что он не из тех, кто способен позаботиться о благополучии женщины.
      – Но я чувствую, что должна ехать.
      – Вот как? И что бы я ни сказал, я не сумею отговорить вас?
      – Мне очень жаль, сэр. Нет, не сможете.
      В конце концов терпению Слострума пришел конец.
      – Я думал, что вы, Регина, повзрослели. А оказалось, что вы все еще глупенькая молодая девица. А если говорить без обиняков, то просто дура! Аделаиде было бы стыдно за вас.
      Регина вздрогнула. Но тут и она рассердилась.
      – Сэр, это несправедливо! Может быть, мама и не одобрила бы мое решение, но я не совершаю ничего предосудительного. Я привыкла быть независимой, и она по крайней мере пожелала бы мне доброго пути.
      – Вот как? Ну что ж, не ждите от меня ничего подобного. И если вам повезет, если вы уцелеете и вернетесь в Лондон без гроша, не рассчитывайте на мою помощь! – Бросив на девушку гневный взгляд, Слострум решительно вышел из магазина.
      Тем не менее нашлись люди, которые пожелали ей удачи.
      Жиль выслушал девушку, и его выцветшие глаза блеснули.
      – Значит, отправляетесь в Кашмир? Искать свой звездчатый сапфир?
      Регина опешила:
      – Откуда вы знаете?
      – Господи, неужели вы думаете, милая, что я глупец? Кашмир славится своими рубинами и сапфирами, а о чем вы говорили без умолку с тех пор, как поступили сюда? Помните, как вы сказали мне, что намерены в один прекрасный день заиметь звездчатый сапфир?
      – Не говорите об этом никому, особенно Брайану. Он подумает, что я круглая дура.
      Жиль пожал плечами:
      – Я никому не скажу, и уж тем более вашему Брайану Макбрайду. Я с ним даже не знаком. Желаю вам удачных поисков.
      – Спасибо, Жиль. – Регина чмокнула старого мастера в щеку и рассмеялась, потому что тот густо покраснел.
      Юджин Ликок тоже обрадовался за девушку.
      – Я вам завидую, Регина. Я отдал бы все на свете, только бы отправиться в такую экспедицию.
      Склонив набок голову, Регина лукаво улыбнулась:
      – Вы не считаете, что это не женское дело? Юджин удивился:
      – С какой стати? Я полагаю, что женщина имеет те же права, что и мужчина, если она не будет обузой. А я совершенно уверен: вы обузой не будете.
      – Вы, наверное, единственный, кто так думает, – сухо проговорила Регина. – Даже мистер Макбрайд придерживается иного мнения. Он ни за что не позволил бы мне поехать с ним, если бы нашел деньги на экспедицию.
      – Что ж, он не прав. Я уверен, что вы ему пригодитесь – с вашими знаниями и чутьем на камни. И я знаю: вы вернетесь домой состоятельной женщиной.
      Регина почувствовала благодарность к этому молодому человеку, который, похоже, был мудр не по годам.
      – Ну, если чудеса случаются, если мы вернемся не с пустыми руками, я смогу открыть свой собственный ювелирный магазин. И в таком случае мне понадобится хороший огранщик. Так что, Юджин, работайте упорно и учитесь у Жиля всему, чему можно научиться.
      – Я буду счастлив работать у вас.
      А вот Петер Мондрэн нахмурился, узнав о решении Регины.
      – Я-то думал, что вы не такая, – сказал он. – Я думал, что вы сумеете преодолеть женскую склонность к опрометчивым поступкам – поступкам, основанным на эмоциях вместо логики. Кажется, я ошибся.
      – Мое решение основано вовсе не на эмоциях.
      – Вот как? – Мастер вскинул брови. – Вы, очевидно, без ума от этого авантюриста, Макбрайда, поэтому вам очень хочется отправиться вместе с ним.
      Регина вспыхнула:
      – Это оскорбительно, сэр! Неужели вы предполагаете, что я вступаю в связь с мистером Макбрайдом?! У нас деловые отношения.
      – Неужто? – Петер фыркнул. – Я вам не верю. Я должен был знать, что ни одна женщина не в состоянии противиться желанию мужчины. Я напрасно разрешил вам ставить свою подпись на изделиях.
      – Это почему же? – спросила Регина. – Это же мои эскизы!
      – Без моих наставлений вы никогда не сделали бы пригодного для работы эскиза.
      – Я буду всегда признательна вам, мистер Мондрэн, за все, чему вы меня научили, но я…
      Мондрэн жестом заставил ее замолчать.
      – Мне не нужна ваша благодарность, мисс Пэкстон. – И он повернулся к своему рабочему столу, давая понять, что разговор окончен.
 
      На следующее утро Регина встретилась с Брайаном в банке, где сняла со счета сумму, нужную им на первое время. Несмотря на то, что она сказала Мондрэну, Регина начала подумывать: уж не влюбляется ли она в Брайана на самом деле? Если это так, то ее чувства очень осложнят их экспедицию – ведь им предстоит долгое время пробыть наедине. Конечно, Брайан весьма привлекательный мужчина, с этим трудно не согласиться, и нельзя отрицать, что он производит на нее некоторое впечатление. Регине впервые пришло в голову, что она, возможно, очень сглупила.
      Брайан же пребывал в прекрасном настроении. Если он и заметил, что в душу Регины закрались сомнения, он и виду не подал. Во время ленча Брайан говорил без умолку и почти не смотрел на девушку – он делился своими планами.
      Регина слушала и одновременно внимательно изучала своего компаньона. Накануне, когда Брайан появился у Слострума, он был чисто выбрит, а сегодня на подбородке у него появилась рыжая щетина. Он, наверное, собрался снова отпустить бороду. Регина разглядывала его, пытаясь понять, какие чувства она испытывает к этому человеку. И ей вдруг пришло в голову, что она не знает, что именно должна испытывать, если действительно влюблена. Каковы симптомы этого состояния? Сердцебиение? Головокружение? Холодный пот? Ничего такого она за собой не замечала.
      Ну что ж, она приняла решение и не намерена отказываться от экспедиции. Если они вернутся с добычей, у нее будет достаточно денег, чтобы устроить свою жизнь так, как ей захочется. И, возможно, ей все же удастся найти звездчатый сапфир.
      И вдруг ее пронзила неожиданная и пугающая мысль: уж не влюбился ли в нее Петер Мондрэн? Но как же так? Ведь он ей в отцы годится! Впрочем, возраст не может быть преградой. Этим, конечно, и объясняются те резкие слова, что он сказал ей вчера.
      Девушка уставилась в свою чашку, обдумывая это открытие.
      Однако Регина недооценила Брайана: он сразу же заметил, что она очень рассеянна, и объяснил эту рассеянность ее сомнениями относительно экспедиции.
      Именно поэтому Брайан болтал без умолку, описывая всевозможные красоты и самые невероятные сюрпризы, которые ожидали их во время путешествия. Ведь если Регина пойдет на попятную, для него это будет полным крахом. Когда она впервые сказала ему о своем желании сопровождать его, Брайан пришел в ярость, даже почувствовал себя оскорбленным. Охота за драгоценными камнями – мужское занятие, женщине в экспедиции не место. Но сама по себе эта девушка ему нравилась. Черт побери, почему бы не согласиться? Регина совершенно его очаровала, хотя и оказалась слишком уж упрямой, что ему не очень-то понравилось.
      Привлекательный, обаятельный, мужественный – и прекрасно знавший об этих своих достоинствах, – Брайан Макбрайд никогда не испытывал затруднений при общении с женщинами. Но он разделил свою жизнь на два периода: будучи при деньгах, наслаждался жизнью – это было время для женщин. Когда же Брайан отправлялся в экспедицию, он забывал о женщинах.
      Так было до сих пор.
      Теперь Брайан нарушил одно из своих основных жизненных правил, и причины, по которым он это сделал, несколько смущали его. Да, он оказался совсем без денег, и никто не захотел финансировать его экспедицию, а предложение Регины решало все проблемы. И все же Брайан был достаточно проницательным человеком, чтобы понять: кроме финансовой стороны дела, имелась еще одна причина. Он и раньше, бывало, оказывался без гроша, но всегда как-то выкручивался. А теперь с нетерпением ждал встречи с Региной.
      Эти беспокойные мысли не выходили у него из головы, а он все говорил и говорил.
      – Я думаю, что долина Кашмира вам понравится, Регина. Я там никогда не был, но слышал от людей, заслуживающих доверия, что это одно из красивейших мест на свете.
      – Скажите, Брайан, – в улыбке Регины вдруг появилось что-то озорное, – а куда делись все бандиты? Как насчет страшной опасности, которой я подвергнусь?
      Брайан сообразил, что на этот вопрос, пожалуй, лучше отвечать как можно беспечнее.
      – Ну да, они остались в Кашмире, так мне сказали, но я надеюсь, что мы избежим встречи с ними.
      Она подалась вперед, по-прежнему улыбаясь.
      – Вы боитесь, что я могу передумать, что я не стану вас финансировать, да?
      – Да, эта мысль приходила мне в голову. Вы сегодня такая… ну, рассеянная, что ли. Вас что-то беспокоит.
      – Да, это так, но я вовсе не собираюсь отказываться от экспедиции. Я твердо решила ехать с вами и, честно говоря, жду с нетерпением, когда мы отправимся.
      – Но тогда что же вас беспокоит, Регина?
      – Реакция мистера Слострума и еще одного человека, работающего в фирме. Я имею в виду Петера Мондрэна, ювелира и рисовальщика.
      И Регина рассказала Брайану о том, как резко разговаривали с ней эти двое, Впрочем, кое о чем она умолчала, так как была уверена, что Брайан согласится с доводами этих людей.
      Его ответ удивил ее.
      – Такую их реакцию вполне можно было предвидеть. Мы живем в мире мужчин, Регина. Особенно это относится к ювелирному делу. Я реагировал точно так же.
      Резкость Мондрэна это не очень-то объясняло, поскольку он охотно принимал ее эскизы. Девушка посмотрела на Брайана и насмешливо улыбнулась:
      – Вы говорите так, будто теперь ваше отношение к этому совершенно изменилось.
      – Да, я смирился с тем, что мы едем вместе, – ответил Брайан, пожав плечами. – Мне нужны были деньги, вы их предложили на своих условиях, следовательно, выбора у меня не было. Вот я и согласился.
      – Вряд ли у вас не было выбора. Вы могли устроиться на работу, – сухо проговорила Регина.
      – Не говорите мне о работе, – возразил Брайан с наигранным ужасом в голосе. – Даже в шутку не говорите.
      – Значит, я – меньшее из двух зол, не так ли?
      – Если угодно, называйте это так.
      – Ладно, Брайан, раз вы полагаете, что я вас так обременяю, скажите, что мне сделать, чтобы помочь вам, – проговорила Регина, откинувшись на спинку стула.
      – Вам ничего не нужно делать, – поспешно ответил он. – Я сделаю все, что требуется. Во всяком случае, почти все. Я дам вам список вещей, которые вам понадобятся. И еще вам следует привести в порядок кое-какие бумаги. Этим-то вы и займетесь.
      – О нет, вам не удастся так легко от меня отделаться. Я твердо решила выполнить свою часть обязанностей.
      – Что именно, к примеру? – спросил Брайан с самым невинным видом.
      – Ну, я не знаю… Впрочем, вот что я могу сделать… Нам нужно взять билеты на пароход, верно? Я могу этим заняться.
      – Милая, что вы знаете о пароходах?
      – А что о них следует знать? В конце концов, раз я оплачиваю наш проезд, нужно учесть мое мнение при выборе судна. Судя по вашим рассказам, большая часть нашего путешествия связана со всевозможными неудобствами, так пусть хоть путешествие по морю будет по возможности комфортабельным. Если я поручу это дело вам, мне придется спать на подвесной койке на какой-нибудь вонючей посудине.
      Брайан с сомнением посмотрел на девушку. Что плохого в том, что он позволит ей самой выбрать пароход? Ей будет чем заняться, она не станет ему мешать, а окончательное решение все равно останется за ним. Он сказал:
      – Раз деньги ваши, как вы говорите, то давайте выбирайте. Но не старайтесь найти рейс подороже.
 
      Следующие две недели Регина была очень занята; Брайан также, как ей казалось, ибо они редко виделись. Прежде всего она занялась покупкой вещей по списку, который ей дал Брайан. Купить следовало прочную одежду, одеяло-скатку и минимум необходимых туалетных принадлежностей, которые могли ей понадобиться.
      Кроме того, Регина приобрела вещи, отсутствовавшие в списке Брайана. Она отправилась в магазин мужского платья и попросила принести полный мужской гардероб. В ответ на удивленный взгляд продавца девушка пояснила:
      – Это для моего брата. Он долго проболел, и теперь ему нужен новый гардероб.
      Оправившись от изумления, продавец спросил:
      – Вы знаете его размер, мэм?
      – Речь идет о моем младшем брате. У нас примерно одинаковые размеры. Я примерю все на себя.
      Наконец Регина смогла заняться выбором парохода, отплывавшего в Бомбей. Она пошла в лондонские доки, чтобы присмотреть подходящее судно – из тех, что готовились отбыть в Индию.
      Док был забит судами со всего света, которые либо разгружались, либо стояли на погрузке. Нравы здесь царили простые, и докеры с удивлением посматривали на Регину – хорошо одетая леди, к тому же без сопровождающего, выглядела в доках совершенно неуместно. Но никто ей не досаждал, и Регина вскоре приободрилась и принялась осматривать суда.
      Ей понравились многочисленные запахи, витающие над доками – ароматы специй и фруктов из экзотических стран, чая и кофе. Понравились и громкие крики портовых рабочих, даже их ругань вскоре перестала ее раздражать.
      В основном в доках стояли пароходы, но кое-где виднелись изящные, благородные очертания парусных судов. Регина предпочла бы путешествовать на парусном судне, но время парусов прошло, их вытеснила паровая тяга. Даже если бы им с Брайаном удалось купить билет на парусник, это было бы непрактично, Регина в том нисколько не сомневалась. Парусные суда плыли гораздо медленнее, даже те, на которых стояли паровые двигатели. С тех пор, как в 1869 году был открыт Суэцкий канал, путь в Индию сократился чуть ли не вдвое – для пароходов. Канал был непригоден для парусников, и им приходилось идти в обход, огибая мыс Доброй Надежды.
      Нет, им придется довольствоваться пароходом, что, конечно, не столь романтично, зато гораздо практичнее. В конце концов, они отправляются не на увеселительную прогулку.
      К своему огорчению, Регина обнаружила, что задача перед ней стоит весьма нелегкая. В конторе начальника порта она узнала названия пароходов, отправляющихся в Индию и Китай; почти все эти суда были грузовыми и никакими удобствами для пассажиров не располагали.
      Ограничившись теми пароходами, что брали пассажиров и делали остановку в Бомбее, Регина принялась ходить от одного судна к другому. Повсюду брали на борт лишь очень ограниченное число пассажиров, и везде Регине сообщали, что все места уже заняты.
      Наконец она нашла пароход, отправлявшийся в Бомбей с грузом, который предстояло обменять на индийский чай. Торговля чаем – Регина читала об этом – давно уже стала не самой прибыльной, хотя чай по-прежнему пользовался в Великобритании большим спросом. Узнав, что капитан на борту, Регина отправилась на «Галатею». Это был похожий на обрубок, неуклюжий на вид пароход; облупившаяся краска клочьями свисала с его бортов. Девушка с минуту постояла в нерешительности, прежде чем взойти на борт; она очень сомневалась, что на этом пароходе пассажирам обеспечат приличные условия.
      Но в конце концов, не видя другого выхода, она прошла мимо моряков и грузчиков, сновавших взад-вперед по трапу, и поднялась на палубу. У первого же попавшегося матроса Регина спросила, где найти капитана.
      Седовласый моряк с подозрением оглядел ее:
      – А зачем вам понадобился наш кэп, мисс? Взглянув ему прямо в глаза, она отчетливо проговорила:
      – Свое дело я изложу вашему капитану – и только ему.
      – Ладно, мисс. Идите за мной.
      Регина пошла следом за матросом по палубе, заставленной ящиками с грузом. Она заметила, что палуба находится в таком же плачевном состоянии, что и борта судна, и только сейчас уловила неприятный запах нефти.
      Ее провели вниз по темному коридору, где также стоял запах нефти. Регину охватило сомнение – на этом пароходе совершенно не пахло романтикой дальних морей.
      В конце коридора матрос постучал в какую-то дверь, и грубый голос откликнулся:
      – Войдите.
      Матрос открыл дверь и жестом предложил Регине войти. Капитанская каюта оказалась совсем маленькой – койка у одной стены, два стула, привинченные к полу у переборки, небольшой стол и книжная полка. Седобородый грузный человек, сидевший у стола, повернулся и проворчал:
      – Ну, в чем дело?
      – Вот, леди желает поговорить с вами, кэп.
      – На борт «Галатеи» посетителям подниматься не разрешается.
      – Я не посетитель. Меня зовут Регина Пэкстон.
      – А я капитан Элиас Паркер, хозяин этого судна. – Он уставился на Регину темными и блестящими глазами, похожими на пуговицы. Та часть лица, которую она могла рассмотреть, была тоже темной и задубевшей от непогоды, напоминавшей старый сапог. – Если вы полагаете, что ваше имя мне что-то говорит, то вы ошибаетесь.
      – Разумеется, я прекрасно это понимаю, капитан Паркер. Я пришла сюда, чтобы оплатить места в двух каютах до Бомбея.
      – А почему прямо сюда? – пробурчал капитан. – Билеты продаются в нашей конторе, на пристани.
      – Да, я знаю, но я не собираюсь платить за каюты, не посмотрев на них, а ваш агент сказал, что сегодня он занят.
      – Две каюты, говорите?
      – Да, для меня и мистера Брайана Макбрайда. Его взгляд стал подозрительным.
      – Родственник?
      – Нет, компаньон. Мы с мистером Макбрайдом направляемся в Индию по делам.
      Капитан издал звук, похожий на хрюканье.
      – Ну что ж, вид у вас вполне респектабельный. – Он повысил голос: – Бенбоу, покажи леди пассажирские каюты.
      Матрос, который, очевидно, ждал в коридоре, появился в дверях каюты.
      – Понял, кэп.
      Регина пошла следом за матросом в обратном направлении. Они дошли почти до конца коридора. Наконец Бенбоу остановился перед дверью, открыл ее и отступил в сторону, пропуская Регину в каюту.
      Она переступила порог. Каюта оказалась довольно чистой, с квадратным иллюминатором, сквозь который внутрь проникал свет и воздух – при тихой погоде его можно было открыть. Под иллюминатором находилась койка, два стула и комод; вся мебель была привинчена к полу. Регина вспомнила рассказ Чарльза Диккенса, в котором он описывает, как пересек Атлантический океан на одном из пассажирских судов того времени. Диккенс писал, что каюта была так мала, что его багаж с трудом в ней поместился. Регине же, можно считать, повезло: где-то она читала, что в прежние времена пассажирам, отправляющимся в Ост-Индию, приходилось на собственные деньги обставлять свои каюты, да и цены были непомерными.
      В конторе Регина узнала, что стоимость каюты до Бомбея для одного пассажира на борту «Галатеи» равнялась четыремстам фунтам. Эта сумма показалась ей разумной: она расспрашивала и других агентов, и оказалось, что четыреста фунтов – средняя цена.
      Поблагодарив матроса, Регина сошла на пристань и отправилась в контору, где и заплатила за две каюты.
 
      Брайан нахмурился, узнав о ее походе на пристань. – Вы взяли две каюты, даже не посоветовавшись со мной? Разве мое мнение ничего не значит?
      – Брайан, я просмотрела все списки, – терпеливо объясняла Регина. – Остались только две эти каюты, иначе нам пришлось бы ждать еще много недель. Вряд ли вам этого хочется.
      – И вы уже заплатили?
      – Пришлось, чтобы каюты остались за нами.
      – Сколько?
      – Восемьсот фунтов за обе – туда и обратно.
      – Цена, в общем, приличная, – проворчал Брайан.
      Но на следующий день он любезно сообщил:
      – Я осмотрел «Галатею» и наши каюты. Это годится. Вы правильно поступили, Регина. Капитан, судя по всему, негодяй, но, поговорив с людьми в доках, я выяснил, что он хороший моряк. Вот только он сказал, что изменил дату отплытия. Они отчаливают через три дня.
      – Ой! – воскликнула Регина, встревожившись. – А что, нам это не подойдет?
      – Да нет, я уже купил почти все необходимое. А вы?
      Девушка кивнула:
      – Я купила все, что есть в вашем списке. – Она подумала, не сказать ли ему о том, что она купила еще и мужское платье, но решила промолчать.
      – Документы у вас в порядке?
      – И об этом я позаботилась.
      – Ну, значит, мы в полной боевой готовности.

* * *

      Три дня спустя Регина стояла рядом с Брайаном у поручней «Галатеи». Вскоре судно покинуло место стоянки и начало выбираться в Темзу. Мартовское утро было прохладным; над пристанью висел густой туман, и Лондона почти не было видно. Со всех сторон раздавались гудки, похожие на призывные крики отбившихся от стада слонов.
      Огромная ручища Брайана легла на руку Регины, сжимавшую поручень. Молодая женщина взглянула в лицо своему спутнику.
      Он сказал, едва заметно улыбнувшись:
      – Пока все идет по плану. Будем надеяться, что так будет и в дальнейшем.
      Регина же, глядя на исчезающий в тумане Лондон, подумала: суждено ли ей когда-нибудь снова увидеть Англию? На мгновение ее охватил страх, и она попыталась улыбнуться, чтобы скрыть от Брайана свое состояние.

      Первые несколько дней, проведенные на море, оказались для Регины не очень-то приятными. Едва они покинули Темзу и «Галатея» вышла в открытое море, Регину, впервые оказавшуюся на корабле, начала мучить морская болезнь.
      Состояние ее было отвратительным, унизительным: первые два дня она провела склонившись над тазиком. Брайан же чувствовал себя прекрасно и пытался ухаживать за ней, раздражая своей неизменной жизнерадостностью.
      Девушка и смущалась оттого, что ее видят в подобном состоянии, и в то же время понимала: все это не имеет никакого значения, если человеку так плохо.
      На третий день, хотя качка не уменьшилась, Регина почувствовала себя немного лучше и осмелилась выйти к ужину в столовую. Все в столовой было рассчитано на сильную качку – столы и скамьи привинчивались к полу, а бутылки и стаканы ставились в специальные сетки, прикрепленные к стене.
      И все же Регина изумилась, увидев, как баранья нога, взлетевшая со стола, ударила по лбу какого-то джентльмена, отчего тот едва не лишился чувств. Подивилась она и пирогу с маком, соскочившему со стола и расплющившемуся о грудь Брайана. Этих происшествий было вполне достаточно, чтобы отбить у человека аппетит, но Брайан весело засмеялся.
      Регина посмотрела на него несчастными глазами:
      – Это же ужасно! Но, кажется, вас это совершенно не трогает, Брайан.
      Тот пожал плечами:
      – К таким вещам привыкаешь. Уверен, что вы тоже привыкнете и все будет в порядке.
      Пока же Регина очень сомневалась в том, что когда-нибудь привыкнет к качке и всему, что с ней связано. Но на следующий день море успокоилось, и девушка почувствовала себя гораздо лучше.
      Ощущая себя узницей, выпущенной на свободу, Регина – впервые с тех пор, как они покинули Лондон, – поднялась на палубу, прихватив с собой карты Индии и Кашмира и несколько книг и брошюр, в которых описывались эти края.
      День был чудесный, солнечный и ясный. Глядя на сверкающее море и вдыхая свежий соленый бриз, Регина чувствовала, как у нее поднимается настроение.
      За кормой тянулся пенный белоснежный след, а над головой кричала одинокая чайка. Почти все пассажиры также воспользовались хорошей погодой и поднялись наверх, и некоторые из них приветливо кивнули девушке, проходя мимо.
      Регина все еще нетвердо ступала по качающейся под ногами палубе; кроме того, чувствовалась слабость после приступа морской болезни, поэтому она решила отыскать какое-нибудь уютное местечко, где можно было бы спокойно посидеть. Девушка нашла пустующую скамью у поручней на кормовой палубе, где и расположилась со всеми удобствами.
      Впрочем, кое-что ее все же беспокоило: напротив скамьи находились клетки с курами. Кур, как догадалась Регина, взяли для того, чтобы снабжать кухню свежими яйцами и курятиной. Во время шторма клетки были чем-то прикрыты, чтобы куры не намокли; теперь же клетки раскрыли, и куриный корм рассыпался по палубе. Просовывая головы между прутьями, куры поклевывали зерно и выражали свое одобрение громким кудахтаньем и клохтаньем. У клеток резко пахло пометом, но Регина решила, что это как бы плата за возможность побыть на солнце и ветерке.
      Сначала девушка изучила карты, пытаясь поточнее определить, где находится судно и как будет пролегать их путь к Бомбею. Потом она принялась просматривать книги, которые купила, – справочник путешественника и краткую историю Индии.
      Регина невольно вздрогнула, услышав голос:
      – Доброе утро, Регина.
      Подняв голову, она увидела, что над ней склонился Брайан.
      Он с улыбкой проговорил:
      – Я очень рад, что вы наконец окрепли и вышли на свежий воздух.
      – Я тоже рада. Я уже начинала чувствовать себя какой-то узницей.
      Брайан посмотрел на очертания далекого берега, терявшегося в сероватой дымке.
      – Это побережье Португалии. Вон там, – сказал он, махнув рукой. Его рыжая бородища снова отросла. – Завтра утром мы пройдем Гибралтар и войдем в Средиземное море.
      – Брайан… Мне хотелось бы кое-что узнать. – Она показала ему книгу, которую только что читала.
      – Что это такое, девочка?
      – Вы предупреждали меня об опасности, о разбойниках, но, судя по тому, что я прочла, Индия кажется вполне цивилизованной страной. Если эта страна находится как колония под нашим управлением, почему же она кишит бандитами?
      – Знаете, как частенько говаривал мой папаша? Он говорил, что чтение книг развращает душу и ум. – Брайан взял у нее из рук книгу.
      Она язвительно спросила.
      – И вы тоже так считаете?
      – Нет-нет, конечно же, нет. – Брайан нахмурился.
      – Вы так и не ответили на мой вопрос!
      – Возможно, я несколько преувеличил опасность, – сказал он, криво усмехнувшись.
      – Для того, чтобы я не настаивала на своем решении отправиться вместе с вами?
      – Да, пожалуй. Но нельзя сказать, что я вас обманывал. Где богатство, там всегда появляются воры и разбойники. Вы встретите их у любого месторождения драгоценных камней, по всему свету, и вряд ли Кашмир является исключением.
      Девушка покачала головой и сказала с укором:
      – Вы обманщик, Брайан Макбрайд.
      – Но, согласитесь, очаровательный обманщик. Регина не удержалась от смеха.
      – Почему я должна соглашаться с подобным утверждением? Вы слишком высокого о себе мнения.
      – Разумеется… – Он развел руками. – Я по собственному опыту знаю: если сам себя не будешь ценить высоко, другие тоже не станут.
      – Брайан… – Регина опять стала серьезной. – Вы очень жалеете, что взяли меня с собой?
      – Не очень, – уклончиво ответил он. – По правде говоря, я даже рад вашему обществу. Но когда мы окажемся в Индии, в Кашмире… ох, там все будет по-другому!
      – Как это?
      – Во-первых, вы ошибаетесь насчет Кашмира. Он не находится под британским управлением. Там свое правительство, и довольно строгое. Здесь… – он сделал широкий жест рукой, – здесь, на судне, вы живете в относительном комфорте, но Кашмир – совершенно дикий край, там мы будем жить под открытым небом, среди чужих людей, которые будут смотреть на вас без всякой симпатии. К женщинам в Индии относятся не очень-то почтительно, а к женщинам-иностранкам – даже с презрением, на сей счет можете не сомневаться. А когда мы найдем свои сокровища, нам придется проявить максимум осторожности, чтобы уцелеть. Скрытность – залог успеха.
      – И вы думаете, что от меня не будет никакого толку?
      Он пожал плечами:
      – Увидим. Но я скажу вам откровенно, Регина. Женщины, которых я знал, не отличались талантами такого рода.
      – Может быть, вы просто знали… не тех женщин?
      – Может быть. – Брайан усмехнулся.
      – Я управлюсь не хуже вас, – возразила Регина. Потом задумчиво проговорила: – Скрытность – залог успеха? А почему мы должны прятаться?
      – Потому что у нас найдутся враги. Одни захотят нас ограбить, а другие – надеть на нас наручники за то, что мы попытаемся вывезти из Кашмира горсть камешков.
      – Брайан… – Регина пристально посмотрела на своего спутника. – Выходит, мы будем красть чужие камни, ведь так?
      – Я бы не стал употреблять столь сильные выражения, – с улыбкой возразил он. – Я полагаю, что драгоценные камни создал Господь Бог. Поэтому они принадлежат тем, кто их находит. Ни одна страна не имеет права заявлять о своих исключительных правах на них. Взять камни у человека – значит украсть их, но у страны – совсем другое дело. Во всяком случае, так я думаю.
      – Как же я глупа! Мне это и в голову не приходило. Но, что бы вы ни говорили, это все равно могут расценить как воровство. Мы можем угодить за решетку!
      – Такая вероятность, конечно, существует, но я твердо намерен сделать так, чтобы этого не случилось. Брайана Макбрайда непросто упрятать за решетку.
      – А те алмазы, что вы продали мистеру Слоструму, – как вы их раздобыли?
      – Я подобрал их прямо с земли, как это делали до меня очень многие. Компания «Де Бирс» объявила монополию на добычу алмазов в Южной Африке.
      Они диктуют какому-нибудь торговцу свои условия – сколько он может покупать ежегодно, причем только у них. На мой взгляд, это неправильно.
      – Я начинаю понимать, Брайан, что вы склонны… к логическим умозаключениям.
      – Взгляните на это дело вот с какой стороны, девочка. Господь Бог по доброте своей разбросал по земле камни для людей. Возьмем, к примеру, калифорнийское золото, лихорадку сорок девятого года. Люди приезжали туда и добывали золото, и никто не думал о них ничего дурного. Кому мы навредим, если увезем из Кашмира немного камней? Никому. Если местные жители нашли бы их, они получили бы за них гроши. Или представители власти просто забрали бы у них камни, ничего не заплатив. Простые люди там, за исключением воров и бандитов, понятия не имеют о ценности драгоценных камней. У нас на камни такое же право, как и у всех остальных.
      Возможно, он прав, размышляла Регина. В самом деле, кому они навредят? Девушка, однако, сомневалась в правоте своего спутника. Аделаида не раз ей говорила, что честной нужно быть во всем, и все же Регине очень хотелось думать, что Брайан прав. Что ж, может быть, в один прекрасный день правительства разных стран во всем этом разберутся и точно определят, какие у кого права на то, что лежит в земле или на ней, но пока что драгоценные камни должны принадлежать тем, кто их находит.
      Брайан что-то сказал, и Регина заметила, что он смотрит на нее в некотором замешательстве.
      – Что вы сказали? – спросила она.
      – Я сказал, что если вас мучает совесть, то вы можете сойти на берег в первом же порту, куда мы зайдем, и вернуться в Англию.
      – О нет, вам не удастся так просто от меня избавиться, Брайан Макбрайд, – поспешно проговорила Регина. – Скажите, то место, где есть сапфиры… это частные владения или государственные?
      – Ну… я полагаю, там государственные владения. Если эта местность вообще кому-нибудь принадлежит. Местным жителям она, во всяком случае, не принадлежит – они все либо землепашцы, либо пастухи. А та территория, где мы будем искать камни, – она ни на что не пригодна. – Брайан взглянул на девушку. – Поиски камней в этих местах не противоречат вашим понятиям о нравственности?
      – Не нужно разговаривать со мной свысока, Брайан, – в раздражении заметила Регина. – Я не откажусь от экспедиции. Ни в коем случае.
      – Вот такое настроение мне нравится, девочка. – Он тихонько похлопал в ладоши.
      В следующее мгновение, прежде чем Регина успела ответить на реплику своего спутника, она поняла, что перед ними кто-то стоит. Подняв глаза, девушка увидела обрамленное бакенбардами лицо капитана Паркера. Он снял шляпу.
      – Мисс Пэкстон, мистер Брайан Макбрайд, добрый день.
      – Добрый день, капитан. – Регина уже заметила в его руках секстант.
      – Приветствую вас, капитан, – кивнул Брайан.
      – А денек просто замечательный. Я вижу, вы рады, что наконец-то можно подняться наверх. – Капитан, казалось, находился в прекрасном настроении. Заметив, куда обращен взгляд Регины, он кивнул на секстант: – Собираюсь определить по солнцу долготу и широту, установить скорость нашего движения и местонахождение. Вы уже присоединились к нашему пари, мистер Макбрайд?
      – Что за пари, капитан? – спросила Регина. Улыбнувшись, тот объяснил:
      – Пассажиры любят предсказывать точное время нашего прибытия в Бомбей, мисс Пэкстон. Тот, кто оказывается ближе всех к истине, выигрывает пари. Сумма выигрыша обычно весьма значительная.
      Брайан оживился:
      – Я ничего не слышал об этом пари.
      – Плохая погода, сэр, заставила пассажиров сидеть внизу, и все скучали. Но стюард сказал мне, что некоторые из пассажиров сегодня наводили справки. Список в салоне.
      Брайан встал и потянулся.
      – В таком случае я спущусь вниз и занесу в список свое имя. Когда вы сообщите результаты ваших наблюдений, я попытаюсь определить время нашего прибытия.
      Капитан кивнул и зашагал прочь.
      – Не хотите ли, чтобы я заключил пари и от вашего имени, девочка?
      – Нет, благодарю. Я считаю, что вы тоже не должны этого делать. Мы найдем лучшее применение нашим деньгам.
      – Моя дорогая Регина, мужчине следует иногда развлекаться, – с преувеличенной торжественностью объявил Брайан. – Для улучшения кровообращения, а также для того, чтобы не утратить бдительность, полезно иногда расслабиться.
      – Вне всяких сомнений, – сухо проговорила Регина.
      – Кроме того, не исключено, что я выиграю. Вы слышали, что сказал капитан? Выигрыш значительный.
      – В таком случае идите и делайте глупости, а меня оставьте в покое. Я читаю.
      – Я вижу. И очень сочувствую вам, мисс Пэкстон. Вы всегда ужасно серьезны!
      Когда Брайан повернулся к ней спиной, девушка с облегчением улыбнулась. В чем-то он был легкомысленный, точно ребенок, и в то же время от его дурачеств на душе у Регины теплело. Она была уверена: во всем, что касается поиска драгоценных камней, он будет на высоте. По крайней мере она на это надеялась. В противном случае их ждет полный крах. Пожав плечами, Регина раскрыла историю Индии и снова принялась за чтение.
 
      Небо оставалось ясным, море – спокойным. Они плыли по Средиземному морю к Суэцкому каналу. Регина заметила, что с каждым часом жара усиливалась. Днем солнце палило немилосердно. Кое-где над палубой натянули парусину, чтобы пассажиры, особенно дамы, могли дышать свежим воздухом, оставаясь в тени.
      Регина узнала, что на «Галатее» около тридцати пассажиров; теперь почти все они оправились от морской болезни и толпились на палубе. Многие из пассажиров, узнав, что Регина и Брайан занимают отдельные каюты и не состоят в браке, стали поглядывать на них с любопытством. Регина с Брайаном сочинили историю, объясняющую, зачем они едут в Индию: они, дескать, давно знакомы, но их совместное путешествие – по существу, совпадение; Регина направляется в Бомбей навестить родственников, а Брайан – по делам, хочет приобрести произведения индийского искусства.
      Однако вскоре Регина поняла: капитан Паркер для вящего эффекта рассказал о том, что именно она заказывала каюты для себя и для Брайана. Осторожные вопросы некоторых женщин наводили на мысль, что им об этом известно. Регина отнекивалась как могла и старалась почаще оставаться в одиночестве. В результате она приобрела репутацию особы крайне необщительной, и девушку оставили в покое, что вполне ее устраивало.
      И вот наконец-то ранним утром они подошли к Порт-Саиду и ко входу в Суэцкий канал. Регина когда-то читала, что на официальном открытии канала 17 ноября 1869 года состоялась пышная церемония под председательством французской императрицы Евгении. Открытие канала – и, конечно же, появление парового двигателя – ознаменовало закат эпохи парусного судоходства. Путь из Англии в Индию и Китай сократился почти на две тысячи миль, но узкий и местами очень мелкий канал оказался непригодным для парусников, и теперь большая часть чая доставлялась в Европу на пароходах.
      Когда «Галатея» вошла в первый шлюз, Регина и Брайан стояли у поручней. Очевидно, местные жители еще не привыкли к появлению судов в канале, и поэтому на обоих его берегах столпилось множество любопытных, в основном дети и мужчины. Мужчины были в тюрбанах и в развевающихся белых одеждах.
      – Мусульмане, – пояснил Брайан. – Они не очень-то жалуют британцев. Я, во всяком случае, убедился в этом на собственном опыте. А вы, Регина, посмотрите на них повнимательнее. Они очень похожи на людей, которых мы встретим в Индии.
      – Я прочла, что в Индии существуют четыре основные религии: мусульманство, индуизм, буддизм. Англичане же, конечно, христиане.
      – Повторяю: все, что вы прочли об Индии, не применимо к Кашмиру! Там более восьмидесяти процентов населения – мусульмане. И британцев, полагаю, вы там встретите только тех, кто решил приехать туда, чтобы отдохнуть в плавучих домиках на озерах. Большинство же местных жителей в Индии и в Китае считают всех белых иностранцев дьяволами.
      – Наверное, у них есть на то основания, Брайан. Вот мы, например, едем за их драгоценными камнями…
      Брайан проворчал:
      – Вы опять за свое, да?
      Регина улыбнулась:
      – Да нет, конечно.
      – Приятно слышать, черт возьми.
      Какое-то время они молчали. «Галатея» медленно продвигалась от шлюза к шлюзу. Солнце палило нещадно, и даже широкополая шляпа не защищала от его лучей. Регине казалось, что с каждой минутой становится все жарче и воздух делается все более влажным.
      Она вытерла лоб носовым платком. Брайан засмеялся.
      – Это отчасти из-за влажности, – сказал он. – Чем ближе к Индии, тем жарче припекает солнце и влажнее воздух.
      – А может, следовало бы отправиться в это путешествие в другое время года?
      Брайан отрицательно покачал головой:
      – Нет. По двум причинам. Во-первых, я хочу добраться до мест, которые показал мне на карте мой друг, как можно быстрее, пока об этом месторождении никто не знает. И кроме того: нам нужно добраться туда и выбраться оттуда до начала сезона дождей, который длится с июня по сентябрь. В сезон дождей там невозможно передвигаться. Но в Кашмире будет прохладнее, чем сейчас, – высокогорье.
      – Очень надеюсь. Эта жара просто убивает меня.
      – Потому-то в моем списке значится и весьма легкая одежда. В какой-то момент станет еще хуже, чем сейчас, поверьте мне.
 
      Предсказание Брайана сбылось. Когда они наконец-то миновали канал и вышли в Индийский океан, где воздух был совершенно неподвижен, жара сделалась удушающей, убийственной. Потом они столкнулись с явлением, которое Брайан назвал «юго-восточным пассатом», – с прохладными ветрами, дующими целый день и ослабляющими зной.
      Когда же они вошли в бомбейский порт и подошли к причалу, опять воцарилась жара.
      Брайану не удалось выиграть пари, он ошибся почти на двенадцать часов, что заставило Регину с усмешкой заметить:
      – Не такой уж вы опытный морской волк, Брайан. Он с улыбкой ответил:
      – Разумеется. Ведь нельзя же быть на высоте везде и всюду.
      Когда они сошли на берег, Регина поняла: вонь – еще большая напасть, чем жара. Вонь же была поистине ужасной: запахи гниющих плодов, специй, чая, человеческой плоти и тухлой рыбы – все это било в ноздри и вызывало позывы тошноты. Регина с Брайаном сразу же оказались в чудовищной давке – их обступили отвратительно грязные мальчишки, они протягивали руки с криками: «Рупию, мэм-саиб!»
      – Не обращайте внимания! – прорычал Брайан. – Если вы дадите хотя бы одному из этих мерзавцев монетку, мы никогда от них не избавимся.
      Увидели они и других нищих – безруких, безногих, слепых, немощных; зрелище было настолько душераздирающее, что Регина едва удерживалась – хотелось расплакаться.
      Между тем многие люди, стоявшие на пристани, были хорошо одеты, и выглядели они весьма респектабельно. Одеты же были по-разному: и в европейские костюмы, и в сари, и в халаты. Регина изумилась, увидев, что у нескольких смуглых молодых женщин на лбах горят рубины, а у некоторых рубины были вставлены в ноздри.
      Заметив ее удивление, Брайан усмехнулся:
      – Да, рубины здесь – отличительный знак. Эти красивые и богатые женщины принадлежат к высокой касте.
      Регина слышала разноязыкую речь, понять которую было невозможно, за исключением отдельных английских слов и выражений. Однако девушка была разочарована: выяснилось, что Бомбей они почти не увидят. Как только их багаж выгрузили на пристань, Брайан нанял экипаж, чтобы отправиться прямо на вокзал.
      – Но, Брайан, – запротестовала Регина, – разве мы не остановимся здесь хотя бы на ночь? Нам нужно отдохнуть!
      – Мы только и делали, что отдыхали, пока плыли сюда. Теперь, когда мы здесь, надо поторопиться. – Он усмехнулся. – Вот найдем камни – тогда и отдохнем самым наилучшим образом, я полагаю.
      Два часа спустя они сели в поезд, направляющийся в Дели. Ехать им предстояло двадцать четыре часа.
      Стемнело. Вскоре окраины Бомбея остались позади. Регина очень огорчилась, что ничего не увидит в темноте.
      – У нас не увеселительная поездка, моя милая, – проговорил Брайан. – Мы здесь по делу.
      – Не понимаю – почему нельзя сочетать дело с осмотром окрестностей? Мне бы все же хотелось увидеть эту страну.
      – Я думаю, девочка, что ко времени нашего отъезда вы будете сыты этой страной по горло. А теперь меня заботит только одно: моя карта, где обозначено месторождение. И вам, полагаю, лучше подумать об этом.

      Регина едва не засыпала; все тело ее ныло и болело от многодневного путешествия верхом. Она ехала, держась обеими руками за луку седла, и поняла, что мул Брайана, шедший впереди, остановился, лишь когда ее собственный мул наткнулся на него. Регина подняла голову, потому что ирландец протянул вперед руку и вскричал:
      – Вот она, девочка! Долина Кашмира!
      Она посмотрела туда, куда он указывал, и громко вскрикнула от изумления. Они находились на высоте девять тысяч футов, на самой высокой точке перевала Банихал. Глазам их открылось удивительное зрелище. Вся долина была в свежей зелени – перед ними раскинулись рисовые поля и рощи фруктовых деревьев. Вдали же виднелись величественные вершины Каракорума, покрытые снегом и возвышавшиеся на несколько тысяч футов.
      Глядя на высокие скалистые пики, Регина почувствовала почти мистический ужас и восторг.
      – Ничего подобного в жизни не видела! – воскликнула она. – Кажется, они так близко, что до них рукой можно дотронуться.
      – На самом деле эти пики удалены от нас более чем на восемнадцать миль. – Брайан поерзал в седле. – Иногда Кашмирскую долину называют Счастливая долина, иногда – Восточная Венеция. Но все сходятся в одном – это красивейшее место в мире. Когда-то эти места называли просто Парадиз, то есть Рай.
      – Ничего удивительного. – Регина с подозрением взглянула на Брайана. – Вы, кажется, слишком много знаете об этих местах, а ведь вы здесь никогда не бывали.
      – Верно, не бывал. Но прежде чем покинуть Лондон, я прочел о Кашмире все, что смог найти. К любой экспедиции нужно готовиться как можно тщательнее.
      – А когда я читала, вы смеялись.
      – Я просто пошутил, девочка. Что ж, поехали дальше. Дорога долгая. До столицы, Сринагара, около семидесяти миль, а на карте моего друга отмечено, что сухое русло реки, где он нашел камни, находится у подножия холмов, по меньшей мере в трех днях пути от Сринагара.
      Он ударил каблуками в бока мула, который с жалобным ревом медленно побрел по тропе. Тяжело вздохнув, Регина двинулась следом. Брайан находился в своей стихии, он получал огромное удовольствие, «объезжая» мула. Регина же никогда прежде не ездила верхом, да еще на муле, и для нее это была настоящая пытка. Брайан уверял, что со временем она привыкнет, но она еще не привыкла и чувствовала себя ужасно. Не помогло и то, что, выехав из Джаммы, они по ночам спали под открытым небом. Регина обнаружила, что спать на земле – не самый лучший способ отдохнуть, в особенности если все тело у тебя болит и ноет после дня, проведенного в седле.
      По крайней мере здесь было гораздо прохладнее, как и обещал Брайан. Первые дни, которые они провели в поезде, было жарко и душно. Ко всем неудобствам добавилось еще одно: от здешней кухни у Регины постоянно болел желудок. Индийская пища была горячей, обильно приправленной пряностями; обычно они ели кэрри из курицы, барашка или рыбы. В Индии нельзя было выпить даже обычного чая – в него добавляли шафран, кардамон и миндаль. Брайан сказал, что кэрри – отнюдь не самое острое из индийских блюд.
      – И скажите спасибо за чай. Нравится он вам или нет – но этот напиток хорошо помогает при нарушении пищеварения.
      Регина в ужасе смотрела, как Брайан набрасывался на еду, причем ел с огромным удовольствием. Даже жара не отбивала у него аппетит.
      В Джамме железнодорожная ветка кончилась, и Брайан купил трех мулов – для Регины, для себя и для перевозки поклажи.
      Первый день верхом да еще в юбке был сплошной пыткой. Проснувшись на следующее утро с затекшими конечностями, Регина дождалась, когда Брайан уйдет разводить костер, чтобы приготовить завтрак, и быстро переоделась в мужское платье, купленное в Лондоне. Сначала она собиралась переодеться для того, чтобы меньше привлекать к себе внимание – чтобы люди принимали ее за мужчину или мальчика; но теперь она радовалась этому костюму по другой причине. В брюках ехать верхом оказалось гораздо удобнее.
      Кроме того, она надела мужскую рубашку и сапоги; волосы собрала на затылке в узел и спрятала под широкополой шляпой. Когда Брайан поднял голову, Регина затаила дыхание – она была уверена, что он придет в ярость.
      Он же уставился на нее без всякого выражения на лице. Потом запрокинул голову и захохотал.
      – Не вижу ничего смешного! – рассердилась Регина.
      Брайан, насмеявшись вволю, сказал:
      – Я тоже не вижу… Просто не ожидал – какой сюрприз! Почему вы решили нарядиться мужчиной?
      – Я подумала, что так буду меньше привлекать к себе внимания.
      Он кивнул:
      – Верно, согласен. А почему держали в тайне от меня?
      – Боялась, что вы не одобрите.
      – От всей души одобряю, – сказал Брайан с широкой улыбкой.
      – Вот как? – удивилась Регина.
      – Да, одобряю. Вы неплохо соображаете, Регина. Для нас обоих будет гораздо лучше, если вас станут принимать за мужчину, хотя вряд ли они сочтут, что вы именно мужчина. За мальчика примут, за симпатичного мальчика!
      Теперь их путь пролегал по извилистой горной тропе. Повсюду разносилось благоухание цветов шиповника, а вдоль дороги струился ручеек, стекающий с гор. Воздух на этой высоте был замечательно чистый, а небо – темно-голубое, как самый прекрасный сапфир.
      Регина думала о том, что скоро они будут находить целые горсти сапфиров и, может быть, найдут и звездчатый. Настроение у девушки улучшилось, и она забыла обо всех неудобствах путешествия.
      Более того, Регина вдруг поняла, что ей нравится в долине Кашмира. Впрочем, ничего удивительного в том не было, ведь эти места – одни из самых красивых в мире. И как бы ни закончилась их охота за драгоценными камнями, ей повезло, что она оказалась здесь.
      На случай если кто-то поинтересуется, зачем они приехали в Кашмир, Брайан велел ей отвечать, что они хотят купить шали. Когда-то Кашмир славился своими шалями, но производство их пришло в упадок после того, как голод унес множество жизней в этих местах, в том числе и жизни многих мастеров. И все-таки кое-кто из них выжил; мастера выделывали высококачественные шали из особой кашмирской козьей шерсти. Брайан сказал, что эти шали настолько тонки, что их можно продеть сквозь кольцо, и стоят они много тысяч рупий.
      Спускаясь вниз по горной тропе, путешественники очень редко встречали людей, а те, кто попадался им, были сплошь местные жители. Через какое-то время Регина окликнула Брайана.
      Тот обернулся:
      – Да, девочка?
      – Почему здесь не видно англичан?
      – Как я говорил, англичане не управляют Кашмиром, они имеют только право давать советы махарадже. Но англичане приезжают сюда во время летних отпусков, на озера. Пока еще для них рановато, но я уверен, что мы увидим, как они с гордым видом плавают в своих плавучих домиках.
      – В плавучих домиках?
      – Поблизости от Сринагара находятся два озера, озеро Дэл и Наджин. Там множество плавучих домиков, которые можно взять напрокат. Зрелище колоритное, полагаю. Увидите, когда мы будем проезжать мимо.
 
      В эту ночь путешественники расположились на ночлег, немного спустившись с гор, но они по-прежнему находились на большой высоте, и, когда солнце исчезло за дальними горами, стало прохладно. Брайан развел костер у стремительного ручейка, и Регина приготовила ужин, стараясь использовать как можно меньше пряностей. Оказалось, что на такой высоте вода закипает медленнее, поэтому приготовление ужина заняло гораздо больше времени, чем обычно. Ночь благоухала – она пахла пищей и хвоей кашмирских сосен, росших вокруг их лагеря.
      Сразу же после ужина Брайан заявил, что очень устал, и улегся спать, завернувшись в свое одеяло. Регина, вымыв посуду, долго лежала без сна, закутавшись в одеяло и глядя в ночное небо, усыпанное звездами.
      Девушка думала о Брайане, который спал совсем рядом, и на душе у нее было неспокойно. В Лондоне, готовясь к экспедиции, она была слишком занята и не задумывалась о том, что окажется наедине с мужчиной, причем мужчиной необыкновенно привлекательным. Находясь на борту «Галатеи», Регина часто размышляла о возможном развитии их отношений, но, увы, не могла себе представить, какова будет ее реакция, если он начнет за ней ухаживать.
      Однако, к ее удивлению – возможно, огорчению, – Брайан вел себя безупречно. Или он не считал ее привлекательной? Регина невольно улыбнулась. Она не была тщеславной, но прекрасно знала, что внешность у нее весьма незаурядная, знала, что привлекает внимание мужчин. А Брайан, по ее глубокому убеждению, принадлежал к мужчинам, которые очень неравнодушны к красивым женщинам.
      Конечно, он ведь уже объяснил ей, что его жизнь делится на две части – на дело и на развлечения. И он никогда не совмещал одно с другим.
      Но что же произойдет, когда их поиски завершатся? Что произойдет, если поиски драгоценных камней увенчаются успехом?
      Регина терялась в догадках. Конечно, теперь она взрослая женщина, пусть женщина, еще не знавшая физической близости с мужчиной; и она частенько задумывалась: на что это похоже? Впрочем, в данный момент ее мучил еще один вопрос: на что это было бы похоже с Брайаном?
      Регина почувствовала, что краснеет; при мысли о Брайане ей стало не по себе. Имея дело с таким необузданным человеком, как этот ирландец, глупо надеяться на постоянные отношения. Разве не говорила она себе, что не готова к романтическим отношениям, а к браку – и того меньше? Регина знала, что в браке чаще всего последнее слово остается за мужчиной, и оба супруга считают, что такое положение в порядке вещей. Но она не знала, устроит ли ее такая жизнь; во всяком случае, сейчас ей этого совершенно не хотелось.
      Регина снова улыбнулась своим мыслям. Не исключено, что она ломает голову над несуществующей проблемой – возможно, Брайан к ней совершенно равнодушен.
      Последняя мысль странным образом взволновала ее. Девушка еще долго ворочалась с боку на бок, прежде чем наконец уснула.
 
      Регина ошибалась, причем дважды ошибалась. Во-первых, Брайан вовсе не спал, а во-вторых, он считал ее очень привлекательной женщиной.
      Он лежал, закутавшись в одеяло, и притворялся спящим. Лежал и слушал, как мечется и ворочается Регина. Но Брайан не понимал, что так беспокоит девушку. Все предыдущие ночи, после того как они выехали из Джаммы, она засыпала, едва успев закутаться в одеяло.
      Брайану очень хотелось узнать, что так взволновало его спутницу. Более того, он жаждал оказаться рядом с ней и заключить ее в объятия. Но Брайан знал, что не сделает этого. Как ни тяжело ему было в том признаться, он боялся получить отпор. Разве можно было представить себе Брайана Макбрайда, опасающегося получить отпор?! Черт возьми, он плыл по жизни и брал женщин там, где находил их, и ему даже в голову не приходили мысли о том, что он получит отказ.
      Регина Пэкстон была не такой, как другие женщины. И она сразу же понравилась ему. Да, понравилась, Брайан готов был поклясться всеми святыми! Он хотел, чтобы Регина принадлежала ему, но чувствовал, что она выше тех женщин, которых он с такой легкостью укладывал в постель.
      Во-первых, Регина была умнее большинства женщин, которых он знал. И кроме того, она страстно увлекалась драгоценными камнями – такого он еще ни разу не встречал в женщинах; впрочем, драгоценностями интересовались и богачки, но интересовались как украшениями, не более того.
      Самое сильное впечатление производило поведение Регины во время их путешествия. В первые дни на «Галатее» она очень страдала от морской болезни – такое частенько случается с теми, кто впервые оказался на судне во время качки. Кроме того, Регина мучилась от жары и неудобств во время поездки на поезде, только и за это ее нельзя было винить. Путешествуя верхом на муле, испытывая огромные неудобства, она совсем не жаловалась, а теперь, судя по всему, уже привыкла к седлу. Он опасался, что Регина станет для него обузой, но, очевидно, его опасения были напрасными. Брайан не мог не восхищаться стойкостью своей спутницы.
      Он чувствовал, что его тянет к ней, чувствовал, что готов полюбить эту девушку, хотя не был уверен в том, что любовь – благо для него.
      Брайан посмотрел на Регину. Она наконец успокоилась и заснула. Нет, лучше держаться от нее подальше, решил он. Брайан повернулся на другой бок и постарался выбросить из головы все тревожные мысли.
 
      К Сринагару они подъезжали; спускаясь по широкой, обсаженной деревьями дороге, по обеим сторонам которой работали на полях крестьяне. Регина заметила, что большинство мужчин одеты в рубашки из грубой коричневой материи и широкие штаны типа бриджей. Почти у всех на головах были тюрбаны, на ногах – открытые сандалии.
      Мимо то и дело проходили обнаженные до пояса мужчины, торсы которых были покрыты шрамами.
      Регина, удивившись, обратилась за разъяснениями к Брайану.
      – Это потому, что зимой они носят под одеждой маленькие жаровни и горячие угли обжигают их кожу. Эти жаровни – их называют кангри – представляют собой маленькие плетеные корзинки с металлическим дном, на котором лежат горящие угли.
      По левую сторону от дороги протекала река Джелум. Вдоль берега тянулось множество домиков, похожих на коробочки. Ставни у них были расписные, а над маленькими окошками – козырьки, покрытые мозаикой. На дверях висела пряжа, окрашенная в яркие тона. Но самое красочное зрелище представляли цветы, росшие на крышах этих домиков. Крыши были земляные, и теперь, весной, на каждой распустились ярчайшие цветы. В дверях кое-где сидели старики в тюрбанах, курившие кальяны.
      Подъехав к окраине города, Брайан направил своего мула налево, на боковую дорогу.
      – Я не хочу ехать через центр города. Не стоит привлекать к себе внимание.
      Но все же, держа путь вдоль реки, они проехали через торговый квартал, мимо многочисленных лавок, фасады которых были защищены от солнца разноцветными навесами. По улицам неспешно проходили мужчины в шапках и женщины в темных одеяниях и ярких украшениях. На прилавках громоздились товары: меха, кожаные изделия, ткани, резное дерево, шали, ковры, – были и прилавки с драгоценными камнями.
      Регине очень хотелось остановиться и рассмотреть камни, но Брайан сказал:
      – Не следует привлекать к себе внимание. Большая часть того, что вы видите, – это полудрагоценные камни. Здесь нет ни сапфиров, девочка, ни рубинов.
      Вскоре они уже ехали вдоль живописного озера, по глади которого плавали лодки-домики всевозможных размеров. На берегу росли огромные платаны.
      – Местные жители издавна пользуются лодками-домами, – пояснил Брайан. – Когда же один из здешних правителей, не помню, какой именно, запретил европейцам владеть собственностью в Кашмире, лодки-домики стали очень популярны. Большая часть их принадлежит англичанам, они, как я уже говорил, проводят здесь лето. Видите вон те лодочки, похожие на наши английские ялики? – Он указал на лодки, снующие по реке. В них помещалось не более четырех человек, и большая часть этих лодок была снабжена навесами из плетеной соломы, а с навесов свисали шелковые занавески. – В Кашмире их называют «шикара», а англичане называют их «кашмирские гондолы». К лодкам подплывают торговцы – продают свежие овощи и фрукты, живые цветы и всякие поделки.
      Регина увидела на реке плавучие сады и клумбы с лотосами. Повсюду летали зимородки, их лазурные крылья трепетали в воздухе, напоенном множеством ароматов. Глубоко вздохнув, Регина подумала о том, что никогда не видела ничего более прекрасного.
      Она заметила, что время от времени Брайан сверялся с картой, но только тогда, когда на них никто не смотрел.
      – Брайан, вы ведь так и не сказали, куда именно мы едем.
      – Судя по карте моего друга, нам предстоит еще несколько дней пути. Месторождение, которое он обнаружил, находится к северо-востоку, у подножия холмов, в высохшем русле реки. Знаете, – задумчиво продолжал он, – сапфиры и рубины находили здесь в огромном количестве лет этак двести назад, по крайней мере так утверждают историки. Очевидно, драгоценные камни родились в горах, а потом их смыло вниз, в долину. Вот почему это называется аллювиальные отложения, или аллювиальные камни, то есть вымытые водой. Легенда гласит, что их здесь было очень много. Но теперь, наверное, месторождения порядком истощились.
      – Но почему это месторождение не обнаружили раньше?
      – Судя по рассказам моего друга, это довольно пустынное место.
      – А сколько времени прошло с тех пор, как ваш друг обнаружил его?
      – Ну… около года. – В голосе Брайана звучала некоторая неуверенность.
      – Год – это очень много. Вы уверены, что на месторождение не наткнулся кто-нибудь еще?
      – Нет, не уверен, – нахмурился Брайан. Ударив мула каблуками по бокам, он поехал дальше, давая понять, что разговор окончен.
 
      Три дня спустя, ближе к вечеру, Брайан внезапно остановил мула и взволнованно проговорил:
      – Клянусь всеми святыми, Регина, мне кажется, мы у цели!
      Регина подъехала к своему спутнику.
      – Почему вы так уверены?
      С самого утра они поднимались в гору, и их мулы осторожно ступали по узкой тропе. За весь день путешественники не встретили ни одного человека, только пастуха со стадом коз.
      Брайан слез с мула, опустился на колени и разложил на валуне карту. Впервые Регина получила возможность рассмотреть как следует эту драгоценную карту; и теперь, наконец увидев ее, она не почерпнула из нее никаких сведений. Это был план местности, снабженный неудобочитаемыми надписями.
      – Да, вне всяких сомнений. – От волнения ирландский акцент Брайана стал заметнее. – Видите эти два пика? – Он ткнул пальцем в какую-то точку на карте. – Как женские груди, сказал Джошуа. – Он криво усмехнулся, потом повернулся и указал на горы. Две вершины, еще покрытые снегом, действительно отдаленно напоминали женскую грудь. – Небольшой подъем, высокое дерево растет наверху наклонно. И еще одно дерево, сухое, расщепленное, наверное, молнией.
      – Вы уверены, что это здесь? – с сомнением проговорила Регина.
      – Да, уверен! – Брайан хлопнул в ладоши с такой силой, что раздался звук, похожий на выстрел. – Не задерживаемся! Вперед!
      Не садясь в седло, он принялся подниматься по уступчатому утесу, ведя в поводу своего мула и другого, груженного поклажей. Регина последовала за ним, но вскоре отстала, не поспевая за длинноногим ирландцем.
      Когда же она поднялась наверх, задыхаясь в разреженном воздухе, то увидела, что Брайан стоит, широко расставив ноги и упершись руками в бедра. Они оказались на небольшом плато, плоском, как стол. Однако в нескольких ярдах от того места, где они стояли, опять начинался крутой обрыв.
      – Здесь! Это здесь, Регина! – Брайан сделал широкий жест рукой. – Именно так, все как рассказывал Джошуа.
      Глядя вниз, Регина почувствовала разочарование. Она видела лишь глубокое узкое ущелье, усеянное крупными и мелкими камнями.
      Регина даже не пыталась скрыть свое разочарование.
      – Я не вижу здесь ничего особенного. Брайан рассмеялся:
      – Черт побери, а что вы ожидали увидеть? Елисейские поля, усыпанные драгоценными камнями?
      – Ну, я…
      – Смотрите, – перебил ее Брайан, указывая на глубокий овраг. – Видите вон тот большущий валун?
      Поперек оврага, примерно тремястами ярдами выше по сухому руслу, лежал огромный валун, похожий на пробку от бутылки.
      – Все так, как говорил Джошуа. Когда-то, очень давно, с горы спустился оползень, перегородивший русло, и вода пошла по другому руслу. Это здесь! – закончил он с ликованием в голосе.
      Регина рассматривала сухое русло в надежде заметить отблеск солнечных лучей на драгоценных камнях, но расстояние было слишком велико, к тому же солнце садилось за горы, и ущелье погружалось в полумрак.
      – Мы начнем поиски сегодня же – или разобьем лагерь и подождем до утра? – спросила она.
      – Сейчас же, девочка, сейчас же. Мы не должны терять ни минуты. Но сначала надо кое-что сделать.
      Он повернулся к вьючному мулу и снял с него полотняный мешок. Положил его на землю, раскрыл и вынул оттуда револьвер и кожаную кобуру, которую надел на пояс.
      – Это револьвер сорок пятого калибра, созданный американцем мистером Кольтом.
      – Вы будете носить оружие? – с тревогой в голосе спросила Регина.
      – Да, буду. И не только я, но и вы тоже, Регина.
      – Я?! – Она в ужасе попятилась. – Я никогда в жизни не стреляла.
      – Ну, это я уже понял, – сказал Брайан, ухмыляясь. – Но придется научиться, прямо сейчас. По крайней мере научиться держать револьвер в руке.
      Он вытащил из мешка еще один револьвер, поменьше, со стволом покороче.
      – Вот «смит-и-вессон», тридцать восьмой калибр. Это не такое мощное оружие, как у меня, но зато он легче, и отдача у него не такая сильная. Впрочем, надеюсь, что вам не придется пускать его в ход.
      – Брайан, я не собираюсь носить при себе оружие, – заявила Регина.
      – Послушайте… – Брайан вздохнул. – Здесь нас могут подстерегать опасности. Конечно, сейчас вокруг тихо и мирно, но драгоценные камни привлекают очень многих, я уже говорил вам об этом. Человек, нашедший камни, как бы отправляет некое мистическое послание о своей находке. Поэтому не упрямьтесь. До сих пор вы держались достойно. Я вами горжусь. Не заставляйте меня сожалеть о моем решении сейчас, когда уже поздно. Моя матушка говаривала: будь осторожен, и Бог вознаградит тебя.
      – Хорошо, согласна, – кивнула Регина. – Но разве звук выстрелов не привлечет к нам внимания?
      – Не будет никаких звуков. Девушка нахмурилась:
      – Боюсь, что я вас не понимаю.
      – У нас нет времени делать из вас меткого стрелка. Сейчас револьвер не заряжен, но носить его вы будете заряженным. Вот, смотрите, сюда входит патрон. – И Брайан показал, как открывается магазин. Потом вытащил из кармана куртки несколько патронов и продемонстрировал, как заряжается и разряжается револьвер. – А теперь возьмите револьвер обеими руками, вот так. Затем поднимите выше и осторожно спустите курок. – Он спустил курок, и тот щелкнул по пустому магазину. – Попробуйте. – Брайан протянул девушке оружие рукояткой вперед.
      Регина осторожно взяла в руки револьвер. Странное это было ощущение – впервые взять в руки оружие, оружие, которым можно убить человека. Она подняла револьвер, направив ствол на камень, лежавший на склоне. Затем надавила на спусковой крючок и расслабилась в тот момент, когда щелкнул курок.
      – Нет, Регина, нет! Не нужно расслабляться. Если бы револьвер был заряжен и вы стреляли бы по врагу, ствол дернулся бы вверх и уклонился от цели. Если вам когда-нибудь придется стрелять из револьвера, будьте готовы к отдаче. Давайте попробуем. Вот так.
      Он взял у Регины револьвер, стал у нее за спиной и снова вложил ей в руки оружие. Его огромная ручища медленно подняла револьвер.
      – Положите палец на спусковой крючок. Теперь жмите на него, но не дергайте. Делайте это так Осторожно, как целуется девственница.
      Разумеется, мысли Регины мгновенно приняли совершенно иное направление. Что он хочет этим сказать? Была ли у него какая-то тайная мысль? И его близость, его грудь, прикасавшаяся к ее спине, грудь, пропахшая потом и мулом – запах этот вовсе не показался ей неприятным, – все это очень отвлекало ее.
      – Плохо! – проговорил Брайан. – Опять плохо. Сосредоточьтесь, Регина.
      Она заставила себя сосредоточиться на револьвере, который держала в руках. Затем прицелилась в валун и медленно нажала на спусковой крючок. На этот раз Регина не расслабилась, и Брайан с одобрением в голосе воскликнул:
      – Лучше! Гораздо лучше.
      Они тренировались до тех пор, пока у Регины не онемел палец, непрерывно нажимавший на курок; и все это время Брайан стоял у нее за спиной, приводя в смятение прикосновением своей груди. Наконец он отступил на несколько шагов.
      – На сегодня хватит. Завтра еще потренируемся. А теперь я хочу спуститься и осмотреть русло, пока совсем не стемнело.
      – Брайан, я не понимаю, что толку в этом обучении, если не стреляешь на самом деле.
      – Вы узнаете, как обращаться с оружием и привыкнете носить его. Но я очень надеюсь, что вам никогда не придется из него стрелять. И еще я надеюсь, что если на нас попытаются напасть грабители, то вы сумеете их отпугнуть, просто пригрозив оружием.
      – А если их это не испугает? Что тогда?
      – Предоставьте стрелять мне, – проворчал Брайан. – В крайнем случае можете прицелиться негодяю в грудь – и палите. Может быть, вам удастся серьезно ранить его, прежде чем вы расстреляете все патроны. Впрочем, если дело дойдет до этого… – он пожал плечами, как бы выражая покорность судьбе, – считайте, что игра проиграна. Моя матушка говаривала: «Поздно запирать двери, когда лошадь уже убежала». – Его лицо тотчас просветлело. – Давайте не будем гадать. Мы, возможно, не увидим ни одного бандита. А теперь… Быстро вниз, девочка!
      Он взял Регину за руку, и они принялись спускаться по крутому склону. В конце спуска оба не удержались на ногах и проделали остальную часть пути сидя, хохоча, как маленькие дети.
      Оказавшись на мягком песке, они сразу же вскочили на ноги. Хотя солнце уже заходило, света все-таки было достаточно. Регина побежала вперед, а Брайан шел следом, опустив голову и внимательно осматривая песок. Потом девушка замедлила шаг и тоже принялась рассматривать песок у себя под ногами. Так она дошла до огромного валуна, перекрывавшего русло.
      Ничего! Ничего она не увидела!
      Регину охватило разочарование. Она повернулась и побежала к Брайану, крича на бегу:
      – Брайан! Здесь нет драгоценных камней! Совсем нет! Наверное, их уже кто-то нашел. Наше путешествие – напрасная трата сил!

      И вдруг Регина осознала, что Брайан смотрит на нее, явно забавляясь.
      – Не вижу ничего смешного! – возмутилась девушка. – Мы проделали такой путь, потратили кучу денег – и все впустую!
      Брайан стал серьезным.
      – Этого мы еще не знаем.
      – Но я дошла до самого валуна – и ничего не обнаружила.
      – Господи, вы что же, думаете, что сапфиры с рубинами просто так валяются под ногами?
      – Да… – Регина озадаченно смотрела на Брайана. – Вы же говорили, что ваш друг подобрал их прямо с земли.
      – Наверное, я немного преувеличил, – пробормотал Брайан. – Джошуа действительно сказал, что подобрал несколько камешков прямо с земли, но это, должно быть, случилось потому, что их вымыло дождем из песка. Он был здесь в конце сезона дождей, Регина почувствовала, что в душе ее оживает надежда.
      – Стало быть, вы полагаете, что камни здесь есть?
      – Да, полагаю. Я чувствую их… вот этим местом. – Он с силой ударил себя кулаком в грудь. – Но придется покопаться в песке.
      – Тогда давайте начнем!
      – Погодите, – сказал Брайан, ухмыляясь. – У меня немного неспокойно на душе. К тому же уже поздно. Давайте сведем мулов вниз и разобьем лагерь. И я ужасно проголодался. Нам надо как следует отдохнуть, а утром, как только рассветет, мы примемся за работу.
      Лагерь они устроили у самого валуна, перегородившего реку. Брайан отправился на разведку и обнаружил ручеек, сбегавший с гор по другую сторону валуна. Вода, стекавшая в ущелье, за многие годы размыла почву и пробила проход между склоном и валуном. Проход этот зарос кустарником, в котором Брайан прорубил коридор. Почва по ту сторону валуна была в основном каменистая – для лагеря место явно не подходящее. Он оставил мулов пастись и принес ведро воды.
      Они поужинали и рано легли, закутавшись в одеяла. На мягком песке спать было удобнее, чем на земле, к которой Регина, однако, успела привыкнуть за последние дни. И все же в эту ночь она почти не спала. Несмотря на заверения Брайана, Регина очень сомневалась в том, что здесь можно найти драгоценные камни. Она уже поняла, что Брайан – неисправимый оптимист.
      Что, если они ничего не найдут? Если она вернется в Англию с пустыми руками, она опять будет бедна, как прежде. И что же тогда делать? Разве она сможет прийти к мистеру Слоструму, признать, что совершила глупейшую ошибку, и умолять его вновь взять ее на работу? Регина поежилась при одной только мысли об этом. Слострум очень на нее рассердился, так что маловероятно, что он возьмет ее к себе.
      Нет, ни за что она не пойдет к Слоструму. Как-нибудь да устроится. В конце концов, она совершила замечательное путешествие, которое запомнит на всю жизнь. И кроме того, Регина с самого начала знала, что затеяла рискованное предприятие.
      И с этой мыслью девушка наконец уснула.
 
      На рассвете ее разбудил Брайан, разводивший костер. Было холодно, и Регине очень хотелось еще немного полежать, закутавшись в одеяло.
      Однако ирландец захлопал в ладоши:
      – Вставайте, моя милая! Нежась под одеялом, никогда не найдешь драгоценных камней.
      Регина подождала, когда Брайан отвернется. Затем выбралась из-под одеяла и, дрожа от холода, оделась. Наклонившись над костром, она протянула руки, чтобы согреть их. Брайан уже начал готовить завтрак.
      – Думаю, чай и рисовые лепешки подойдут, – сказал он; его бодрость в такую рань выглядела просто неприличной. – Полагаю, нужно поскорее приступить к делу, а?
      – Я совершенно с вами согласна.
      Регина выпила чашку горячего и очень сладкого чая и съела лепешку, после чего настроение у нее поднялось. Возможно, сомнения, терзавшие ее накануне вечером, ни на чем не основаны, решила она.
      – Теперь беремся за кирки, лопаты и проволочные грохоты. Все это я взял с собой, – сказал Брайан. – Когда начнете ковырять землю киркой, Регина, не бейте слишком сильно – можно разбить камни. Я уверен, вы не забыли: драгоценные камни часто бывают вкраплены в скальную породу.
      На востоке, над грядой гор, поднималось солнце, освещавшее все вокруг теплым золотым сиянием. Несколько минут спустя Регина и Брайан принялись за дело.
      – Я научу вас, как пользоваться грохотом, – сказал Брайан.
      Грохотом называлось квадратное решето из проволочной сетки, натянутой на раму. Брайан бросил на него немного песка и принялся трясти решето, пока весь песок не высыпался. Потом рассмотрел то, что осталось на сетке, и сказал:
      – Здесь ничего, одна галька. Я думаю, наилучший для нас вариант – идти с противоположных концов. Вы начинайте здесь, а я пойду на тот конец и буду продвигаться вам навстречу. Таким образом мы быстро просмотрим весь участок.
      Брайан отошел, а Регина принялась рыться в песке. Поначалу, вскопав землю на несколько дюймов в глубину, она не обнаружила ничего, кроме песка. Затем, решив углубиться, опустилась на колени и принялась рыть пальцами. Откопав какой-то камень размером с кулак, она, памятуя об указаниях Брайана, тщательно счистила с него грязь – и увидела, что это просто-напросто булыжник.
      Регина со вздохом разочарования отбросила камень.
      Девушка по-прежнему стояла на коленях и осторожно разгребала киркой песок. Когда он стал достаточно рыхлым, Регина высыпала его в грохот. Утренний воздух быстро нагрелся, и она почувствовала, что по спине ее струится пот.
      Регина упорно продолжала поиски. Вскоре кирка снова обо что-то ударилась, и Регина вновь принялась копать руками. Несколько поостыв после первой неудачи, она без особой надежды счищала грязь со второго камня. И тут солнечный луч упал на него – и камень вспыхнул красном светом.
      Девушка вскрикнула и, вскочив на ноги, бросилась к другому концу русла, где Брайан рылся в песке. Она бежала, спотыкаясь и крича на бегу:
      – Брайан! Я, кажется, что-то нашла! Подбежав к Брайану, она протянула ему свою находку.
      Взяв камень, Брайан принялся вертеть его в своих ручищах. Потом вытащил из кармана маленький скребок и осторожно удалил наружный слой, состоявший из какого-то белого камня.
      – Клянусь всеми святыми, девочка, это замечательная находка! – воскликнул ирландец. – Это рубин, и к тому же очень крупный. Он один окупит все наши расходы.
      Подняв над головой руки, Брайан издал радостный вопль. Потом, обняв девушку одной рукой за плечи, а в другой держа рубин, принялся отплясывать джигу.
      Наконец они успокоились. Оба стояли, тяжело дыша. По-прежнему обнимая Регину за плечи, Брайан смотрел ей в лицо. Наконец и Регина дала волю чувствам, переполнявшим все ее существо. Она крепко прижалась к Брайану, тоже обнимая его.
      Он первым отстранился, и она почувствовала разочарование. Лицо его пылало; он отвернулся, словно в смущении.
      – Это хороший знак, Регина, я уверен, что так оно и есть. Мы найдем здесь богатство.
      Вдохновленная его энтузиазмом, Регина сказала:
      – В таком случае давайте продолжим поиски. – И она пошла прочь. Но вдруг повернулась на каблуках и задорно прокричала: – Теперь ваша очередь найти что-нибудь, мой милый! Не надейтесь, что я буду искать за вас.
      Он засмеялся:
      – Новичкам всегда везет, Регина. Не волнуйтесь, я свою долю отыщу.
      Она поспешила обратно, а Брайан стоял и смотрел ей вслед. Почему он поцеловал ее? При виде ее находки его охватил восторг, но все-таки дело не только в рубине. Он хотел этого с тех пор, как они выехали из Лондона. Но его удивила – и в то же время обрадовала – та пылкость, с которой Регина ответила на его поцелуй. Следовательно, она разделяет его чувства.
      Весело посвистывая, Брайан снова принялся за работу.
      Регина, которая уже вернулась на свое удачное место, услышала свист Брайана и взглянула через плечо. Почему он свистит? Из-за ее находки или из-за поцелуя? Она сокрушенно покачала головой и, опустившись на колени, насыпала в решето песку.
      Вскоре, ближе к полудню, Регина нашла еще один камень. Он был не такой крупный, как рубин, но, счистив с него наслоения, Регина поняла, что нашла сапфир.
      Она упорно продолжала поиски. Солнце припекало, и девушка обливалась потом. Револьвер, висевший в кобуре у нее на поясе, оказался невыносимо тяжелым. Она отстегнула кобуру и хотела отложить ее в сторону.
      Крик, раздавшийся со стороны Брайана, заставил ее поднять голову.
      – Нет, так не годится, моя милая! Держите револьвер на поясе.
      «У него что, глаза на затылке?» – удивилась Регина.
      – Да ведь это глупо, Брайан. Зачем таскать его при себе? И работать он мешает.
      – Совсем не глупо. Копайте дальше. А днем отдохнем, и я дам вам еще кое-какие уроки.
      Регина хотела запротестовать. Что он о себе возомнил, почему приказывает ей? Тяжело вздохнув, она все же пристегнула кобуру.
      К полудню они нашли еще горсть камней, среди них несколько довольно крупных. Однако Регина ужасно устала и очень страдала от жары. Девушка на минуту прекратила работу, чтобы отдохнуть. Взгляд ее случайно остановился на Брайане – тот упорно работал, глядя себе под ноги. Посмотрев на край обрыва, на котором они стояли, Регина замерла, по спине ее пробежал холодок.
      Неужели она действительно заметила какое-то движение? Прищурившись под ярким светом солнца, она увидела, что над краем плато торчит голова в тюрбане. На таком расстоянии нельзя было различить черты лица, но это, вне всяких сомнений, был какой-то человек, наблюдавший за ними сверху. Бросив взгляд на Брайана, Регина увидела, что тот по-прежнему работает, опустив голову. Она снова взглянула в сторону обрыва. Человек в тюрбане – кто бы он ни был – исчез из вида.
      Вскочив, Регина побежала к Брайану. Услышав ее шаги, он насторожился. Потом отбросил кирку и пошел навстречу ей.
      Девушка остановилась.
      – Я кого-то видела. Вон там, наверху. – И она указала на плато.
      Брайан внимательно осмотрел скалы.
      – Вы уверены?
      – Уверена.
      Он вытащил «кольт» из кобуры.
      – Хорошо, оставайтесь здесь. Я пойду посмотрю. Стойте тут, чтобы я вас видел.
      Брайан поднялся по крутому склону с ловкостью горного козла. У самого края он опустился на четвереньки и медленно поднял голову. Потом выпрямился во весь рост и ступил на плато. Бросив взгляд на Регину, помахал рукой и скрылся из вида. Отсутствовал он всего несколько секунд, а затем опять появился и посмотрел на Регину. После чего прошелся по краю плато и спустился вниз.
      – Ни души не увидел… – пробормотал он, нисколько не запыхавшись.
      – Но я видела кого-то, Брайан. Клянусь, видела!
      – О, я вам верю. Возможно, это всего-навсего пастух, который шел мимо и полюбопытствовал. Тем не менее он может рассказать, что двое дьяволов-иностранцев роются в речном русле, а это, конечно, привлечет к нам внимание.
      – Так что же делать? Брайан поднял бровь:
      – Как что? Копать дальше, конечно. И поглядывать по сторонам. Нам крупно повезло, и никто не помешает нам продолжить работу. Вы нашли что-нибудь еще?
      – Кое-что. А вы?
      – Несколько хороших камешков, рубины и сапфиры, а мы ведь только поскребли поверху, так сказать.
      – Вы нашли звездчатый сапфир? Брайан насмешливо взглянул на девушку:
      – Еще нет. Конечно, пока камни не очищены, трудно сказать наверняка. А вы все еще ищете свой камень, да? Звездчатые сапфиры идут по хорошей цене, но встречаются крайне редко, а рубин, который вы нашли, судя по всему, стоит дороже большинства звезд.
      Регина отвела глаза:
      – Я просто надеюсь, что мы найдем звезду.
      – Возможно, найдем. – Он взял ее за локоть. – Я голоден и хочу пить, нам давно уже пора отдохнуть. И кроме того, я хочу еще немного поучить вас стрельбе. На этот раз мы будем стрелять по-настоящему. Если где-то поблизости бродят бандиты, может быть, звуки выстрелов их отпугнут. С этой минуты, Регина, револьвер всегда должен быть у вас под рукой.
      После обеда Брайан положил несколько камней в ряд, вдоль берега, и велел Регине отойти на расстояние тридцати футов от них.
      – Ситуация такова, что вам надо научиться попадать в близкую цель, если вдруг придется стрелять в кого-нибудь.
      Регину передернуло.
      – Вряд ли я смогу сделать это, Брайан. Выстрелить в человека!
      – О, вероятно, вы обнаружите, что способны на поступки, какие вам и в голову не пришли бы, – если бы не крайняя опасность. – Брайан отошел в сторону и указал на линию камней. – Действуйте! Стреляйте по своему усмотрению, – проговорил он с усмешкой.
      Держа револьвер обеими руками, Регина подняла его на уровень глаз. Потом, прищурив глаз, попыталась прицелиться в один из камней.
      – Нет-нет, Регина, не щурьтесь! Этим вы ограничиваете себе обзор. Это вам ни к чему.
      Тогда она широко раскрыла глаза, еще раз прицелилась и спустила курок. В узком ущелье выстрел прозвучал, как удар грома, а неожиданная отдача оказалась такой сильной, что девушка отступила на несколько шагов. От порохового дыма глаза ее наполнились слезами.
      – Ну что ж, если бы это был слон, а не камень, вы бы попали, – сухо заметил Брайан. – Опять расслабились, и поэтому пуля прошла мимо цели.
      – Я не думала, что отдача такая сильная.
      – Привыкнете. Попробуйте еще раз.
      Теперь Регина приготовилась к отдаче, и она уже не показалась девушке такой сильной. Однако меткости не прибавилось. Брайан не давал ей отдохнуть – едва патроны кончались, он тут же перезаряжал револьвер. Она заметила, что после каждого выстрела он посматривает на ущелье по обе стороны от высохшего русла.
      Расстреляв вторую обойму, Регина сама себя удивила – попала в тот камень, который взяла на мушку.
      Девушка пришла в восторг.
      – Попала! – воскликнула она.
      – Да, попала. Наконец-то.
      К тому моменту, когда обойма опустела во второй раз, ей опять удалось попасть в цель. Брайан кивнул:
      – Хорошо. Начинаете кое-что усваивать.
      В следующее мгновение он припал к земле, неуловимым движением выхватил из кобуры свой «кольт» и тут же выстрелил в ряд камней. Каждая пуля попадала в цель. Пять выстрелов – и ни одного промаха.
      Брайан внимательно посмотрел на Регину. Потом нерешительно улыбнулся и принялся перезаряжать револьвер.
      Регину вдруг охватил гнев.
      – Для чего вы это проделали?
      Он бросил на нее удивленный взгляд:
      – Ни для чего. Просто немного потренировался. Я много месяцев не брался за оружие.
      – А может быть, вы хотели показать, что гораздо лучше управляетесь с оружием, чем обыкновенная женщина? – спросила Регина. – Взыграло мужское тщеславие?
      – Не стоит злословить, девочка. – Брайан пожал плечами. – Я и так прекрасно знаю, что стреляю лучше вас. А если говорить уж совсем откровенно, я стреляю лучше, чем большинство мужчин.
      – Я не думаю, что этим талантом можно гордиться.
      – Может, вы правы, но этот талант весьма полезен в моем деле.
      И вдруг ее гнев улетучился – Регину охватило замешательство, она подумала о том, что слишком уж часто злится на Брайана в последние дни.
      – А вам приходилось убивать людей, Брайан? – спросила она, с любопытством глядя на ирландца.
      – Не было необходимости. Нескольких я ранил, другим пригрозил. Обычно этого бывает достаточно. Ну… – Он вложил заряженный «кольт» в кобуру и оглядел склоны ущелья. – Либо вся эта стрельба отпугнет бандитов, либо, напротив, привлечет их сюда. Время покажет. Что ж, вернемся к работе?
      Когда Регина направилась к тому месту, где просеивала песок, Брайан удержал ее, взяв за руку.
      – Нет, с этого дня мы будем работать рядом. Принесите сюда инструменты и все ваши вещи. Теперь мы будем работать только так.
 
      Следующие три дня они трудились без устали. К полудню четвертого дня все ложе реки было перекопано. Они нашли немало драгоценных камней, по подсчетам Регины, около пятидесяти – самых разных размеров. По большей части то были сапфиры, рубинов оказалось немного. Первый рубин, который нашла Регина, был гораздо крупнее остальных.
      Они стояли рядом у огромного валуна, оглядывая русло.
      – Я склоняюсь к мысли, что нам следует удовлетвориться тем, что у нас есть, девочка, – проговорил наконец Брайан, нарушив затянувшееся молчание. – Мы, может быть, и найдем еще немного камней, если будем копать глубже, но это очень тяжелая работа, и вряд ли стоит рисковать. Чем дольше мы здесь пробудем, тем больше вероятность, что грабители на нас нападут.
      – А сколько могут стоить камни, которые мы добыли?
      – Трудно сказать. Но уверен: это неплохая добыча. Как я уже сказал, только один большой рубин может покрыть все расходы.
      – Когда мы снимемся с места – сегодня вечером? Или дождемся утра?
      – Сегодня нам не удастся уехать далеко. Думаю, надо хорошенько отдохнуть ночью, а утром свеженькими – в путь.
      – Тогда отправлюсь-ка я на ручей – туда, за валун, и как следует вымоюсь после наших трудов.
      Брайан кивнул:
      – Отличная идея. Вы ступайте первой, а потом я.
      Регина взяла полотенце и мыло, прошла мимо валуна и поднялась на несколько ярдов вверх по берегу ручья. Потом начала раздеваться. Она немного постояла в раздумье: снимать ли белье? Потом, пожав плечами, сняла и белье. Брайан, конечно, джентльмен, он не станет подкрадываться и подглядывать, рассудила девушка. Правда, поблизости, возможно, бродил человек, которого она видела три дня назад, но с тех пор индус не появлялся.
      Ручей, бежавший по камням, был неглубок, всего несколько дюймов, но там, где у скалы крутился водоворот, оказалось поглубже. Регина знала, что вода, образовавшаяся в результате таяния снегов, холодна как лед, но ей очень хотелось смыть с себя пыль и грязь.
      Раздевшись, она подошла к краю водоворота и коснулась воды ногой. Вода оказалась такой холодной, что Регина вздрогнула и невольно вскрикнула. Скрипнув зубами, она все же вошла в воду и окунулась, крепко сжимая мыло в руке.
      Стараясь не обращать внимания на холод, от которого все тело коченело, девушка принялась намыливаться. Затем полностью погрузилась в воду. Смыв с себя мыло, она увидела, что посинела от холода. Схватив полотенце, Регина начала растираться, став так, чтобы на нее падали лучи солнца. Девушка вытерлась досуха и почувствовала, что согрелась.
      Она еще немного постояла у ручья, подставив лицо солнцу. Потом оделась и принялась опоясываться ремнем, на котором висела кобура с револьвером. И вдруг похолодела: из-за валуна раздался крик. Затем последовал выстрел. Она замерла, напряженно прислушиваясь. Из-за валуна доносились какие-то голоса.
      Кто это стрелял? Брайан? Если грабители напали на Брайана, знают ли они о ее существовании? Ее охватил страх – такой же холодный, как вода, в которой она только что искупалась. Но вскоре беспокойство за Брайана вытеснило страх.
      Вытащив из кобуры револьвер, Регина как можно осторожнее подкралась к валуну и пошла по тропе, которую Брайан прорубил в кустарнике между валуном и берегом. На самом высоком месте тропы она прижалась к валуну, выглянула из-за него – и чуть не вскрикнула от радости, потому что Брайан был жив. Он стоял, подняв руки над головой. Перед ним стояли трое смуглолицых людей в тюрбанах. Один целился в Брайана из старинного ружья. Насколько могла судить Регина, остальные не имели огнестрельного оружия, но каждый держал в руке большой нож с кривым лезвием.
      Девушка видела, что человек, державший ружье, указал куда-то и произнес несколько гортанных фраз. Языка незнакомцев Регина не знала, но было очевидно, что имел в виду индус. Он показал Брайану, что тот должен отойти от мешочка с драгоценными камнями, который лежал у его ног.
      Брайан отрицательно покачал головой:
      – Черт возьми, ни за что! Это моя добыча!
      Регина не понимала, почему ни один из грабителей не пошел ее искать. Ведь они наверняка знали о ее существовании… Или грабители, когда следили за ними, поняли, что она женщина, и решили, что женщина не представляет для них угрозы?
      При этой мысли ее охватил гнев. Держа револьвер обеими руками, девушка вышла на открытое место и крикнула:
      – Убирайтесь отсюда! Я буду стрелять, если вы не уберетесь отсюда немедленно! – Она едва не расхохоталась – ведь эти люди, конечно же, не поняли ни слова.
      Три головы в тюрбанах повернулись в ее сторону. Все трое смотрели на нее, выпучив глаза. Регина повела дулом револьвера:
      – Вон отсюда! Оставьте нас в покое. Индусы словно окаменели, они стояли, не сводя глаз с девушки.
      Регина прицелилась в ноги тому, кто держал ружье, и выстрелила. Но она целилась не очень тщательно, потому что не хотела убивать индуса, и пуля только взбила песок в двух футах от ног бандита.
      Брайан тотчас же воспользовался тем, что Регина отвлекла внимание грабителей, и принялся за дело. Выхватив револьвер, он стремительно подскочил к человеку с ружьем и приставил дуло к его голове. Индус вскрикнул и упал на колени, выронив ружье. Великан-ирландец подобрал его и отступил на несколько шагов.
      – Ну, ребята, берите вашего отважного дружка и уходите! – Брайан помахал револьвером.
      Бандиты, конечно же, поняли, что он сказал. Потому что они спрятали свои ножи и наклонились, чтобы поднять дружка. Тот был почти без чувств, но все же нашел в себе силы указать на ружье, которое Брайан держал в руке, и что-то проговорил на своем языке – очевидно, просил вернуть ему оружие.
      Брайан покачал головой и свирепо ухмыльнулся:
      – Ну нет, братец. Ты думаешь, я верну тебе ружье, а ты потом нас пристрелишь? Я полагаю, что все права на него ты утратил!
      Он вскинул ружье, словно собирался выстрелить. Двое разбойников, поддерживая приятеля, принялись быстро карабкаться вверх по склону.
      Регина, затаив дыхание, смотрела на индусов. Когда они добрались до середины склона, она сунула револьвер в кобуру и сбежала вниз по тропинке к Брайану.
      – Ох, Брайан, когда я услышала выстрел, я решила, что вы убиты!
      Не спуская глаз с грабителей, Брайан обнял ее за плечи и привлек к себе.
      – Был на волосок от смерти, моя милая. Если бы вы не объявились именно в тот момент, они могли бы пристрелить меня.
      Троица исчезла из вида. Брайан с облегчением вздохнул и повернулся к Регине.
      – Ну вот, ушли.
      – Вы думаете, они вернутся?
      – Не стоит ждать, чтобы убедиться в этом, – проворчал он. – Если мы останемся здесь, они подкрадутся ночью и перережут нам во сне глотки. Надо уходить. Немедленно.
 
      Они быстро перебирались с холма на холм, то и дело подгоняя мулов. Брайан внимательно осматривал окружавшие их склоны и постоянно оглядывался.
      Сразу после захода солнца они остановились и разбили лагерь на берегу какого-то озерка.
      – Я уверен: они не преследуют нас, – сказал Брайан. – Я отобрал их единственное дальнобойное оружие, так что они, наверное, побоятся напасть на нас.
      – Вы действительно уверены в этом? – вздрогнув, спросила девушка.
      – Я рассуждаю здраво, но всегда есть вероятность ошибиться. – Он усмехнулся. – Полагаю, что сегодня ночью мне не удастся выспаться.
      И Брайан принялся разгружать мулов.
      – Мы оставим их нерасседланными, на случай если я ошибаюсь и нам придется поторопиться. И, боюсь, придется ограничиться холодным ужином. Лучше не разводить костер, чтобы не привлекать к себе внимания. Вот, Регина. – Он положил мешочек с драгоценными камнями к ее ногам. – Не спускайте с него глаз. А я хочу искупаться в озере. Вы уже искупались, теперь моя очередь.
      – Вода холодная как лед, Брайан. И сейчас нет солнца, вы замерзнете.
      Он засмеялся, и смех его согрел сердце девушки.
      – Холодная вода не даст мне заснуть. А вы держите револьвер наготове и сделайте предупредительный выстрел, если что-нибудь услышите.
 
      Регина ворочалась с боку на бок. День выдался очень трудным, и она безмерно устала, но тревожные мысли не давали уснуть – девушка думала о событиях последних нескольких часов. Во время стычки с бандитами Регина в общем-то не испугалась, но теперь, когда у нее появилось время поразмыслить, она осознала, что им с Брайаном грозила смертельная опасность. Реакция наступила только теперь, и она вся дрожала, лежа под своими одеялами.
      Мысли об опасности даже вытеснили на время мысли о камнях. А ведь ей следовало бы радоваться – они вернутся в Лондон богатыми людьми. Во всяком случае, так сказал Брайан, а сомневаться в его словах не было причин: ведь он занимался драгоценными камнями уже лет десять. Да, ей не придется возвращаться в Англию нищей и искать работу. Она сможет основать свою собственную ювелирную фирму…
      При мысли об этом Регина вздрогнула и села. Но ведь, подумала она, мысленно возвращаясь в прошлое, эта мысль приходит ей в голову не в первый раз. Она вспомнила, что даже говорила Брайану о своей мечте – еще тогда, в Лондоне.
      Регина опять улеглась. Мысли вихрем проносились в ее голове – она думала о ювелирной фирме. Сможет ли она это осуществить? А почему бы и нет? Ведь у нее появятся средства, необходимые для этого. Конечно, она молода и не постигла ювелирное дело во всех тонкостях – но еще постигнет. Регина уже убедилась в том, что способна создавать эскизы ювелирных изделий; и она знала, что прекрасно справится с работой продавца. Да, она сумеет осуществить свою мечту. Уже осуществляет!
      – Брайан! – тихонько позвала она. – Вы спите?
      – Нет, Регина, – тут же отозвался он. – Что такое?
      Девушка начала говорить, но замолчала. Она собиралась поговорить с Брайаном о своих планах, но что-то удержало ее, Регина поняла, что сейчас не время и не место для такого разговора. К тому же она знала, что Брайан не одобряет ее планы. По крайней мере так он сказал еще в Лондоне.
      – Девочка, тебе страшно?
      – Наверное. Немножко, – сказала она.
      – Да, конечно. Это совершенно естественно. Большинство женщин упали бы в обморок, увидев бандитов.
      Регина внезапно услышала шорох. Прежде чем она сообразила, что происходит, Брайан пересек пространство, их разделявшее. Откинув одеяло, он улегся рядом с ней, обнял и прижал к груди.
      Девушка попыталась отодвинуться.
      – Нет, Брайан…
      Но тут она ощутила на своих губах его губы, горячие и требовательные. Почувствовав, что тело ее отзывается на его призыв, Регина тотчас же перестала сопротивляться. Она желала его и пылко ответила на поцелуй Брайана.
      Он осыпал поцелуями ее лицо и шею. Потом опять поцеловал в губы. В полузабытьи, сгорая от желания, Регина гладила его волосы и бороду. Ей всегда казалось, что бороды у мужчин колючие, но у Брайана борода оказалась мягкой и теплой.
      Руки Брайана ласкали ее тело. Они забрались под одеяло прямо в одежде, на случай если придется внезапно покинуть лагерь. Теперь же, помогая друг другу, они избавились от одежды.
      Регина была словно в лихорадке. И она нисколько не боялась. Ей хотелось только одного – быть ближе к Брайану, чувствовать жар его тела. Вскоре они уже лежали нагие. Однако Брайан не торопился; его руки, на удивление нежные для такого крупного мужчины, снова и снова ласкали девушку. Казалось, он точно знал, как именно нужно прикоснуться к ней, чтобы воспламенить ее. Благодаря его осторожности и умению исчезли все ее страхи, порожденные неопытностью.
      А потом настал момент, когда его тело приподнялось над нею, заслонив звезды. Когда же они соединились, она ощутила резкую боль, но боль тут же прошла, и Регина словно растворилась в блаженстве.
 
      Сердце Регины бешено колотилось. Она лежала, запрокинув голову и обнимая Брайана. Над его плечом она увидела сверкающие звезды и поняла, что, охваченная страстью, забыла обо всем остальном мире.
      Регина засмеялась.
      – Хорошо же мы стоим на страже, – сказала она. – Кто-нибудь мог подкрасться к нам, а мы и не заметили бы.
      – Ясное дело, не заметили бы. Но мы не прогадали, любимая. Нисколько не прогадали, – чуть хрипловатым голосом проговорил Брайан. Он ласково погладил ее по щеке. – Ты со мной не согласна?
      – Согласна.
      Регина погладила его по плечу и глубоко задумалась. Следует ли говорить Брайану, что она его любит? Она вдруг поняла, что действительно его любит, и впервые мысль о браке с этим человеком показалась ей весьма привлекательной. Но разве может женщина первой заговорить о любви? И она опять тихонько засмеялась.
      – Регина, что такое?
      – Я сейчас подумала, что никогда уже не смогу носить сапфиры.
      Он провел пальцем по ее губам.
      – Почему же?
      – Как только я надену сапфир, он изменит цвет – ведь меня уже нельзя назвать непорочной.

      Лондон изменился – казался каким-то бесцветным, тусклым, а люди на улицах – не такими приветливыми, как помнилось Регине.
      Наверное, причина этих изменений заключалась в ней самой. Ведь не могла же ее страна так измениться за три месяца. Просто та жизнь, которой Регина жила это короткое время, совершенно не походила на ее прежнюю жизнь. Она побывала в экзотических краях, видела странных, непохожих на англичан людей; она едва не погибла, но осталась невредимой, да еще приобрела целое состояние в виде драгоценных камней. Или перемены произошли в ней потому, что она полюбила Брайана Макбрайда, произошли из-за тех отношений, что завязались между ними месяц назад в Кашмире?
      Во время обратного путешествия по морю они выдавали себя за мужа и жену; Регине в этом виделась некоторая ирония, поскольку о браке они не говорили. Не рассказала она Брайану и о своей идее открыть собственное ювелирное дело, хотя думала об этом постоянно.
      Сойдя на берег в лондонских доках, они наняли экипаж – прямо до квартала, в котором жили когда-то Аделаида и Регина. Перед отъездом Регина заплатила за шесть месяцев вперед, чтобы было куда вернуться.
      Когда экипаж подъехал к дому, Брайан попросил кебмена отнести багаж наверх, а потом подождать их. Он проводил Регину до квартиры.
      – Мне придется оставить камни у вас на несколько дней, Регина. Я должен повидаться со скупщиками и прикинуть, у кого мы можем получить больше.
      – А почему не пойти прямо к мистеру Слоструму?
      – Судя по тому, как он простился с вами, вряд ли он встретит нас с распростертыми объятиями.
      Регина покачала головой:
      – Насколько я знаю мистера Слострума, он прежде всего деловой человек и не позволит, чтобы его личные чувства влияли на дело.
      – Даже если Эндрю захочет иметь с нами дело, едва ли он купит все. Для одного скупщика у нас слишком много товара.
      – Я не уверена, что вы правы, Брайан, – с сомнением в голосе проговорила Регина.
      Взяв из рук Брайана мешочек с камнями, она спрятала его в нижнем ящике комода.
      Брайан, казалось, был чем-то озабочен.
      – Не очень-то мне хочется оставлять вас одну с камнями, но и таскать их с собой я не могу.
      – Здесь с ними ничего не случится. Дверь я запру и никуда не буду выходить, пока вы не вернетесь. Револьвер буду держать под рукой, поскольку я теперь знаю, как им пользоваться. – Регина улыбнулась. – Если какой-нибудь грабитель попытается добраться до камней, я сумею дать отпор. Но вряд ли такое случится – ведь никто не знает, что у нас есть драгоценные камни.
      – У любителей чужого добра безошибочное чутье. Все равно – выбора у меня нет. – Брайан нахмурился. – Но вот вы сказали, что не будете выходить из дома. А я, возможно, не вернусь до утра. А может, задержусь и дольше. Что вы будете есть?
      Она лукаво улыбнулась:
      – Полагаю, вы можете купить для меня продукты, пока я буду мыться. На пароходе не намного чище, чем в долине Кашмира.
      Брайан озадаченно посмотрел на девушку:
      – Покупка продуктов – женское дело. Я в этом ничего не понимаю!
      – Значит, пришло время научиться, – улыбнулась Регина.
      – Уж чему-чему, а этому я не собираюсь учиться, – проворчал Брайан. – Впрочем, если уж…
      – Прежде чем вы уйдете, – перебила Регина, – нам нужно кое-что обговорить, чтобы я не волновалась.
      Он уставился на нее с подозрением.
      – Что именно нам нужно обговорить?
      – Я думаю, что вы напрасно не желаете идти к Слоструму с камнями. Он, возможно, все еще злится на меня, но гнев его, конечно же, уже поостыл, и, как я уже сказала, он прежде всего деловой человек. Да, наверное, вы правы: он не сможет – или не захочет – купить весь наш товар. – Она мысленно усмехнулась, поймав себя на том, что назвала их добычу товаром. – Но камни, – продолжала Регина, – очень хорошего качества, вы сами это говорили, поэтому мистер Слострум, конечно, заинтересуется. Я настаиваю на том, чтобы нанести ему визит. В этом предприятии, Брайан, я ваш компаньон, поэтому имею право на собственное мнение.
      Он внимательно посмотрел на девушку.
      – А я думаю, что вы хотите пойти к Эндрю не только из деловых соображений. Вы хотите показать ему, что он ошибся. Вам хочется немножко… позлорадствовать.
      Лицо ее покрылось румянцем.
      – Я вовсе не собираюсь злорадствовать!
      – Собираетесь, милая, собираетесь! Но смущаться вам незачем. В вас, должно быть, немного ирландской крови. Ничего нет плохого в желании отыграться, если тебя обидели. Мы, ирландцы, все время этим занимаемся.
      Она не удержалась от смеха.
      – Хорошо, необузданный вы ирландец. Признаюсь. Вы правы. Но и помимо этого, я считаю, имеет смысл отправиться к мистеру Слоструму.
      – Я в общем-то не возражаю, поскольку – что мы теряем? – сказал Брайан, пожав плечами. – Но, чтобы обеспечить тылы, я все же поговорю и с другими возможными покупателями.
      Вошел кебмен и поставил на пол еще два тюка с экспедиционным снаряжением.
      – Последние, сэр.
      – Отлично, парень. Я сейчас спущусь. – Брайан повернулся к Регине. – Я принесу продукты, а потом уеду. Скорее всего вернусь завтра – не знаю, когда именно. Но если не вернусь, не беспокойтесь.
      – Я все-таки не понимаю, почему вы не можете остаться здесь.
      – Мне нужно избавиться… вот от этого. – Брайан провел ладонью по бороде. – И потом, мой городской костюм лежит в чемодане, в гостинице, где я обычно останавливаюсь. Я сниму там номер на эту ночь и, вполне вероятно, на следующую.
      «И будешь тратить мои денежки», – подумала Регина. Однако промолчала. Возможно, Брайану просто хотелось избавиться на время от ее общества – в конце концов, они в течение трех месяцев не разлучались. Но ее беспокоило и другое. Что, если Брайан собирается навестить другую женщину? Регина была уверена, что у Брайана множество женщин, которые всегда ему рады.
      Но тут он обнял ее. Все мысли о вероломстве улетучились, едва его губы прикоснулись к ее губам. По спине Регины пробежала знакомая жаркая волна.
      Наконец, отстранившись от Брайана, Регина провела ладонью по его бороде.
      – Никогда не думала, что смогу сказать такое, но должна признаться в тайной любви к этой бороде. Я буду скучать по ней.
      – Она опять отрастет, милая.
      – Полагаю, когда ты отправишься в следующую экспедицию?
      – Конечно, как обычно. – И он снова поцеловал ее. – Ну, я пошел. – Сделав несколько шагов, Брайан обернулся с ухмылкой. – Я не стану договариваться с Эндрю о встрече. Мы просто нагрянем к нему неожиданно и удивим его. Как тебе это понравится, дорогая?
      Она улыбнулась в ответ:
      – Очень нравится, Брайан.

* * *

      Спустя два дня они нанесли визит Слоструму. Насколько Регина могла судить, никаких изменений в фирме не произошло. Те же клерки высокомерно воззрились на них, когда они с Брайаном вошли в магазин. Узнать ее они не соблаговолили.
      – Где Эндрю? У себя в конторе? – спросил Брайан у одного из них.
      – Да, сэр. – Когда же Брайан направился к лестнице, клерк окликнул его: – Но вы не должны заходить к нему! Мистер Слострум не желает, чтобы его беспокоили.
      Крепко сжав руку Регины, Брайан не останавливаясь прошел к лестнице. Взглянув на девушку, подмигнул ей. Она привыкла к его бороде, и без нее Брайан казался ей каким-то странным. Поднявшись наверх, они направились к конторе Слострума. Брайан постучал в дверь, затем, не дожидаясь приглашения, распахнул ее.
      Эндрю Слострум, сидевший за столом, в изумлении уставился на посетителей.
      – Брайан! Регина!
      – Да, Эндрю, мы вернулись. Регина сдержанно кивнула.
      – Как поживаете, мистер Слострум?
      – Прекрасно, – нахмурился Слострум. – Если вы пришли просить принять вас обратно, Регина…
      – В этом нет нужды, Эндрю, – усмехнулся Брайан. И положил перед Слострумом мешочек с камнями. – Регине больше никогда не придется заниматься черной работой. Мы нашли неплохую жилу!
      Он развязал мешочек, вынул несколько камней, разворачивая их один за другим, но оставляя каждый на белой бумажке, – они завернули каждый камень отдельно, в белую блестящую бумагу, и каждый завернутый камень уложили в ковровый мешочек.
      – Я, как правило, этого не делаю, – объяснил Брайан Регине, – но именно так полагается показывать камни покупателю, пусть даже они не обработаны. Вот я и подумал, что мы тоже можем показать их в наилучшем виде.
      Слострум изменился в лице. Он взглянул на Регину с уважением, и она почувствовала, что отомщена.
      – Действительно! Вы неплохо поработали.
      – Лучше, чем вы думаете, Эндрю! Это только половина товара. Вот. – И Брайан протянул Слоструму рубин «кошачий глаз», найденный Региной. – Он один потянет на двадцать тысяч фунтов – как минимум.
      Слострум открыл ящик письменного стола и вытащил лупу и специальные щипчики. Потом тщательно осмотрел рубин.
      – Прекрасный камень, Брайан, – кивнул он, – но двадцать тысяч – многовато…
      – Ладно, если не хотите, найдутся и другие покупатели, – с самодовольной улыбкой проговорил Брайан.
      Слострум нахмурился:
      – Я не сказал, что он меня не интересует. Вы виделись с другими покупателями, Брайан? И вы говорите, что это – не все ваши камни?
      – Только половина. Я подумал, что все камни вы не осилите.
      – Вот как? Вроде бы я осиливал все, что вы привозили в течение нескольких лет. И, как вы давали мне понять, к нашему обоюдному удовольствию.
      – Вы всегда вели со мной дело по справедливости, Эндрю, но на сей раз все переменилось. Почему вы не говорите, как обстоит дело с этой партией? Если… если мой компаньон… – он указал на Регину, – и я останемся довольны, тогда мы, возможно, покажем вам весь товар. – И он опять развалился в кресле. – Я полагаю, что ваши ресурсы истощатся прежде, чем мы дойдем до конца.
      Слострум выпрямился с оскорбленным видом.
      – А я в этом вовсе не уверен, Брайан.
      – Посмотрим.
      Регина тоже уселась на стул перед письменным столом, поняв, что Слострум и Брайан переходят к торгу. Брайан обернулся к ней и подмигнул. Регина вспыхнула от гордости и торжества; подмигивание означало, что Брайан признает ее правоту в том, что она настояла на визите к Эндрю Слоструму в первую очередь.
 
      Два часа они отчаянно торговались и в конце концов договорились о цене драгоценных камней – весьма приличной цене, как подумалось Регине. Слострум пожелал увидеть остальную часть их добычи, и Брайан, посоветовавшись с Региной наедине, согласился.
      – Вы сходите за ними, Брайан, – сказала Регина. – А мне хотелось бы повидаться со старыми друзьями. – И она украдкой взглянула на Слострума. – Если вы не будете возражать, мистер Слострум.
      – Разумеется, я ничего не имею против, моя дорогая, – пылко ответил он. Регина решила, что его первоначальная враждебность к ней отступила, когда Слострум, поняв, что можно заключить хорошую сделку, пришел в прекрасное настроение.
      Регина вошла в комнату на третьем этаже; Джейн Уортингтон подняла глаза и увидела ее.
      – Голубушка! Вернулась!
      Они сошлись посреди этой просторной комнаты и обнялись.
      – Как дела, Джейн? – спросила Регина, радуясь, что та явно простила ей то, что она стала продавщицей, а потом ушла из фирмы.
      – Все так же. – Джейн пожала плечами. Потом бросила на Регину острый взгляд. – А вы пришли опять наниматься к нам? Буду весьма удивлена, если мистер Слострум возьмет вас. Он так на вас сердит! После того как вы ушли, он рвал и метал, ну прямо как безумец.
      Регина покачала головой:
      – Нет, я не собираюсь возвращаться, Джейн. – Она не смогла удержаться и похвасталась: – Мы с Брайаном вернулись с хорошей добычей, Джейн. Целое состояние в камнях!
      На мгновение в выцветших глазах Джейн мелькнула зависть, но она тут же улыбнулась:
      – Рада за вас, голубушка! Я всегда знала, что вы не останетесь здесь навечно. А зачем же вы пришли сюда?
      – Просто поболтать со старыми друзьями. – И Регина погладила Джейн по руке. – Я пойду поговорю с Жилем.
      Когда Регина вошла в его каморку, они с Юджином склонились над рабочим столом. Жиль сидел спиной к двери, поэтому Юджин, подняв глаза, увидел Регину первым.
      Его лицо расплылось в восторженной улыбке.
      – Регина! Вы вернулись и все у вас в порядке?
      – Больше чем в порядке, Юджин.
      Жиль выпрямился, обернулся, и сердце у Регины сжалось: он, казалось, постарел на несколько лет с тех пор, как она видела его в последний раз – всего лишь несколько месяцев назад.
      Он улыбнулся своей обычной кривой улыбочкой.
      – Значит, вы вернулись, девочка? И вернулись с победой, судя по вашему цветущему виду.
      Регина кивнула, сияя от счастья.
      – Да, Жиль, мы вернулись с хорошей добычей.
      – Очень рад за вас, Регина.
      Она подошла и коснулась губами его сморщенной щеки. Потом, выпрямившись, сказала:
      – А как ваш ученик, Жиль?
      – Из него может вырасти хороший огранщик, если он проживет достаточно долго, – ответил тот сварливым тоном. – Малец слишком напорист, совсем как вы. Хочет узнать все сразу.
      – Впереди человечества идут именно нетерпеливые, Жиль. Я хочу открыть свою собственную ювелирную фирму.
      – Это меня ничуть не удивляет, – коротко ответил тот.
      – Мне хотелось бы, чтобы вы работали у меня. Были у меня огранщиком.
      – Нет, девочка, это невозможно. Я слишком стар. Я кончу свои дни здесь.
      – Пожалуйста, Жиль. Вы мне очень, очень нужны.
      – Регина, как-то я сказал вам, что ни разу в жизни не испортил ни единого алмаза. Так вот, это случилось с месяц назад. – И он поднял скрюченную, слегка дрожащую руку. – Я не такой дурак. Я знаю – я пережил свой расцвет. Скоро я начну подыскивать уголок у огня, где можно спокойно провести остаток дней моих. Но… – И Жиль, печально улыбнувшись, указал кивком головы на Юджина. – Возьмите вот его. Он станет хорошим огранщиком.
      – Но, мне кажется, вы только что сказали, будто на это потребуется долгое время, что ему еще надо учиться?
      Жиль притворился смущенным.
      – Я немного преувеличил. Юджин из тех, кто создан для нашего дела. О, он пока не такой мастер, как я. Впрочем, вряд ли и будет таким.
      Регина взглянула на Юджина, ободряюще.
      – Если я открою свое дело, вы будете работать у меня?
      – Ничего лучшего я и представить себе не могу, Регина! – выпалил Юджин и тут же густо покраснел. – То есть если я вам гожусь.
      – Ну, мне понадобится огранщик, и если Жиль утверждает, что вы можете этим заниматься, мне достаточно его слова. Но так будет скорее всего не сразу, Юджин. Я дам вам знать. А теперь мне пора идти. Мои дела с мистером Слострумом еще не закончены, и, кроме того, я хочу поздороваться с мистером Мондрэном. Рада была видеть вас обоих.
      Каморка Петера Мондрэна, как всегда, оказалась заперта. Регина заколебалась. Какая встреча ожидает ее после тех резких слов, которые он сказал ей при прощании? Может, ей лучше просто забыть все? И, тряхнув головой, она легонько постучала в дверь.
      В замке звякнул ключ, дверь приоткрылась, и в щели появилось лицо Мондрэна.
      Сначала это лицо выразило только тревогу.
      – Регина! – воскликнул он.
      И тут же, как всегда, он стал сдержанным и отчужденным.
      – Здравствуйте, сэр. Можно мне зайти на минутку?
      Он отступил, открывая дверь. Регина вошла, натянуто улыбаясь.
      – Полагаю, ваш друг-авантюрист оставил вас где-то на берегу?
      Ее охватил гнев.
      – Вы полагаете совершенно ошибочно, мистер Мондрэн. Мы с моим другом-авантюристом нашли небольшое состояние в Кашмире – сапфиры и рубины. – Против воли у нее на глазах показались слезы. – Почему ваше мнение обо мне так резко изменилось, мистер Мондрэн? Когда-то мне казалось, что мы с вами друзья.
      Черты его удлиненного лица исказились под влиянием какого-то чувства. Регина не могла понять, что это за чувство.
      – Приношу свои извинения, Регина. Мы были друзьями и, надеюсь, опять ими будем. Просто дело в том, что я… Я часто бываю подвержен настроениям, которые сам презираю. Прошу вас, простите меня.
      Он хотел взять ее за руку; Регина не возражала. Впервые они прикоснулись друг к другу; его ладонь была холодной и сухой.
      – Конечно, я прощаю вас, мистер Мондрэн. Значит, мы по-прежнему друзья?
      – Я надеюсь, что мы всегда останемся друзьями, Регина моя дорогая, моя самая дорогая.
      В его голосе было столько чувства, что Регина, смутившись, отошла к столу.
      – Над чем вы сейчас работаете, мистер Мондрэн? Ее расчет оказался точным – Мондрэн всегда с радостью обсуждал с ней свою работу, но никогда не говорил ни о чем другом. Несколько минут она слушала, как он объясняет, что сейчас делает, и показывал замысловатый эскиз медальона для какой-то герцогини. Когда он кончил, она проговорила небрежно:
      – Я подумываю открыть свою собственную ювелирную фирму. Мне понадобится хороший рисовальщик и исполнитель.
      – Буду очень рад работать с вами, Регина. Она удивленно взглянула на него:
      – Вот как? Но я, наверное, не смогу платить вам столько, сколько вы зарабатываете здесь.
      Он улыбнулся, уголками губ.
      – Я вижу, вы удивлены. Это верно, Слострум платит мне хорошо, но для него драгоценные камни – это бизнес, это средство зарабатывать деньги. А вы, вы другое дело… я это ценю, Регина.
      – Мистер Мондрэн…
      – Прошу вас, – он поднял руку, – зовите меня Петером, Регина.
      – Хорошо, э… э… э… Петер. Пока что это не более чем замысел, идея. Мне нужно сделать множество дел, прежде чем я смогу основать фирму. Вас не тревожит, что я молода и неопытна?
      Он улыбнулся:
      – Мужчины в возрасте до двадцати лет завоевывали страны, а женщины моложе вас становились королевами.
      – Вряд ли это одно и то же, но я действительно полагаю, что смогу это сделать.
      – Я уверен, что сможете.
      – Я дам вам знать, как пойдут у меня дела. Когда она выскользнула из каморки Мондрэна, в голову ей пришла некая мысль, и она остановилась. Ведь она сманивает работников у Эндрю Слострума, у человека, бывшего много лет ее благодетелем. Довольно странный способ отплатить за добро! Конечно, чтобы преуспевать, нужно, иногда просто необходимо, быть бессердечной, но все же…
      Она вздернула голову, вспомнив резкие слова, которые Слострум сказал ей на прощание, когда она уезжала с Брайаном. А ведь каждый шиллинг, заплаченный ей Слострумом, она заработала. Ей нужны люди, которые будут работать у нее, которые ей доверяют, уважают ее, несмотря на ее молодость. Жиль останется здесь, а мистер Слострум всегда найдет замену Петеру Мондрэну. Ей просто необходим хороший рисовальщик и исполнитель. Но, может быть, не стоит пока волноваться; ей предстоит еще проделать долгий путь, прежде чем она сможет открыть свое собственное ювелирное дело.
      Когда Регина вошла в контору Слострума, Брайан был уже там. На столе были разложены камни. Слострум внимательно рассматривал их, вооружившись лупой. Заметив Регину, Брайан обернулся и подмигнул ей.
      Слострум смотрел перед собой с непроницаемым выражением лица.
      – Кажется, камни отличные.
      – Вот как, всего лишь отличные, сэр? – фыркнул Брайан. – Полагаю, это великолепные камни, Эндрю. Все без исключения!
      Они торговались в течение часа и наконец установили цену, которая, похоже, всех устраивала. Конечная сумма оказалась выше, чем предполагал Брайан тогда, в Кашмире, – семьдесят пять тысяч фунтов!
      Регина задрожала от радости и восторга. Конечно, на ее долю придется столько, что ей хватит, чтобы начать свое дело. А если бы Брайан согласился стать ее партнером, дело можно было бы сразу поставить на широкую ногу.
      Вскоре они вышли из здания фирмы, держа в руках чек, выписанный Слострумом. Брайану сначала удавалось сдерживать свое возбуждение; но теперь, когда они оказались на улице, он помахал чеком, схватил Регину за руки и принялся кружить ее, не обращая внимания на изумленных прохожих.
      – Ну, и каково оно, быть богатой, девочка?
      – Восхитительно, – ответила она, смеясь над его выходкой.
      – А знаешь, что я собираюсь сделать немедленно? – И он, наклонившись к ее уху, прошептал: – Я хочу любить тебя, дорогая. Мы должны как следует отпраздновать сделку. И я хочу, чтобы ты знала, как высоко я ценю твое участие в экспедиции. Без тебя она ни за что не состоялась бы. Полагаю, что за все годы охоты за камнями ты – моя самая большая добыча!
      Они почти бегом вернулись в квартиру Регины и бросились друг другу в объятия – шумно смеясь и торжествуя. Никогда еще Регина так не любила Брайана; но в этой любви было и что-то грустное, что-то, говорящее о прощании.
      Когда вспыхнувший пожар страсти отпылал и они лежали на смятых простынях, Регина спросила:
      – Ты голоден, Брайан?
      – Просто умираю от голода, любимая!
      Она встала, оделась и собрала на скорую руку поесть. Когда все было готово, Брайан, полностью одетый, уселся за стол.
      Он по-прежнему был возбужден и говорил без умолку.
      – С такой суммой денег нам не придется отправляться на охоту по крайней мере год. А может, и два. Мы можем делать все, что хотим. Я никогда не бывал в Америке. Что ты скажешь, если мы возьмем билеты первого класса на один из этих роскошных пароходов, что ходят до Нью-Йорка?
      – Нет, Брайан, – спокойно ответила Регина, глядя ему прямо в лицо.
      – Ага, наверное, ты права. Полагаю, мы по горло сыты морскими путешествиями. А как насчет виллы? На юге Франции? Можно снять на шесть месяцев. Там божественно, девочка, там самое жестокое сердце смягчается…
      – Брайан, – резко проговорила она, – перестань болтать!
      – Болтать? Вот как? – он посмотрел на нее сузившимися глазами.
      – Ты собираешься бездельничать до тех пор, пока мы не спустим все деньги?
      – Не бездельничать, дорогая. Жить в свое удовольствие. Для этого и существуют деньги. Мы добыли их тяжелым трудом, и теперь настало время попользоваться ими в полную меру.
      – Я не желаю тратить их, пока снова не стану бедна как церковная мышь.
      – Но в этом же и состоит главное удовольствие, понимаешь? – Он протянул к ней руки. – Голодать, не зная, когда будешь сыт в следующий раз, и – бац! – вернуться с хорошей добычей – это же такая радость!
      – Нет, – возразила Регина, упрямо покачав головой, – я возьму свою долю из этих денег и открою ювелирное дело.
      – Ты все еще не рассталась с этой идеей, да? А я думал, эти глупости вылетели у тебя из головы.
      – Это не глупости, Брайан. Это то, чем мне хочется заниматься. – Она наклонилась над столом, не отрывая глаз от его лица. – Когда я говорила об этом в прошлый раз, ты сказал, что я никогда не смогу сделать этого, не имея денег. Так вот, теперь у меня есть деньги.
      – Ага, деньги у тебя есть. Но этого еще недостаточно. Ты же всего-навсего девчонка, опыта у тебя никакого.
      – Я могу взять на работу людей, у которых опыта достаточно. Я уже говорила об этом с двумя. Что же касается того, что я женщина, то, кажется, я уже доказала тебе, что не хуже мужчин могу разбираться в камнях.
      – Может, и доказала, только не мне. Конечно, ты финансировала поездку и немного потрудилась, но все-таки успех нашей экспедиции – простая удача. Мы могли ничего не найти. А заправлять ювелирным делом – для этого нужно гораздо большее, чем удача. Нет, Регина, глупо, если ты продолжишь гнуть свою линию.
      – Я думала… – она набрала в грудь побольше воздуха, – если бы ты вошел в долю, если бы мы стали партнерами, мы могли бы вложить в это дело больше денег. Могли бы использовать твой опыт. Мне хотелось бы, чтобы все считали, что это твоя фирма, поскольку так принято: дело может вести только мужчина.
      – Ты предлагаешь мне войти в дело? Каждый день являться в магазин, одетому как предприниматель. Продавать камни богатым старухам, и без того увешанным драгоценностями так, что они едва могут передвигаться? Вы, наверное, спятили, мисс!
      – Я думала, что вам понравится мое предложение. Ведь на вашу долю приходится такая сумма, какой у вас никогда больше не будет. Вы же не намерены прожить всю жизнь впустую?
      – Впустую, вот как! – Его глаза пылали зеленым огнем. – Вот как вы это называете, дорогая? И подумать только, что я уже собирался просить вас выйти за меня замуж! Ну, теперь я понимаю, какая это была бы ошибка! Вы попытались бы одомашнить меня, привязать, а это не так-то просто сделать, клянусь всеми святыми. Не так-то просто!
      При слове «замуж» ее сердце подпрыгнуло, и на мгновение она заколебалась, растаяла, потянулась к нему.
      Но тут он ударил кулаком по столу так, что задребезжала посуда.
      – Советую вам, дорогая, выбросить эти глупости из головы. И навсегда!
      – Ни за что не выброшу, Брайан Макбрайд. С чего вы это взяли, что я захочу выйти замуж за такого неисправимого тупицу? Я же знаю, кто вы такой. Вы всего-навсего авантюрист, бездельник, прожигатель жизни, мот. Из вас никогда не получится ничего путного. Вы просто-напросто мальчишка. Вы никогда не станете взрослым.
      – Прожигатель жизни и мальчишка, вот как? – взревел он. – Как вы смеете, пигалица вы этакая, обзывать меня такими словами? Да у вас не больше ума, чем у жалкой деревенской дурочки! Я этого не потерплю!
      И он встал, перегнулся через стол и воззрился на нее в полной ярости.
      Регина, вскочив, ответила ему с ледяным бешенством:
      – Не понимаю, как могла прийти вам в голову такая идея – жениться на мне, если вы обо мне такого низкого мнения!
      – Поскольку наши мнения друг о друге совпадают, я считаю, что мы можем сделать только одно.
      – Что же это такое?
      – Каждому идти своим путем и никогда больше не видеть друг друга.
      На мгновение ее сердце замерло, и она опять чуть было не уступила. Но тут же решимость взяла верх, и она, перегнувшись через стол так, что их лица оказались совсем рядом, зло прошипела:
      – Вот это самая разумная вещь, которую вам удалось сказать за весь сегодняшний день, Брайан Макбрайд.
      Он зажмурился, отпрянул, словно его ударили.
      – Прекрасно. Я немедленно отправлюсь в банк, получу по чеку деньги и принесу вам вашу долю.
      – Нет, так не пойдет, – мрачно возразила Регина. – Я иду с вами. Я больше вам не доверяю.
      – Значит, я еще и вор в ваших глазах, не так ли?
      – Это вы говорите, а не я.
      – Тогда пошли! Чем скорее мы расстанемся, тем лучше.
      И он открыл перед ней дверь с холодной любезностью.
      Проходя мимо него, Регина остановилась и посмотрела ему в лицо. И невольно слезы навернулись ей на глаза.
      – Вы говорите, что хотели просить меня выйти замуж за вас. Но ведь вы ни разу не сказали, что любите меня.
      – А теперь вы никогда этого и не узнаете. Вот так!

      Разрыв с Брайаном дался Регине нелегко – она страдала и злилась. Как можно быть таким безответственным, таким легкомысленным? Он сказал, что подумывал, не сделать ли ей предложение. Неужели он не понимает, что брак требует немалой ответственности? Если она ему действительно дорога, он должен бы помочь ей создать более или менее достойную жизнь, а не предлагать существование мотылька-однодневки, к которому привык сам.
      Она твердила себе: все, что произошло, даже к лучшему. Конечно, лучше теперь узнать, что он за человек, чем тогда, когда они свяжут себя прочными узами. И все равно ей было больно, очень больно.
      Твердо решив забыть о происшедшем, Регина занялась выяснением во всех подробностях, что нужно предпринять для создания собственной фирмы. То, что она узнала, мало ее обнадежило. Она и не предполагала, что в Лондоне существует такое количество ювелирных фирм. Конкуренция между ними велась отчаянная.
      Занимаясь наведением справок, она обнаружила, что множество фирм, открывшихся за последний год, очень быстро прекратило свое существование. Трудности заключались не только в привлечении покупателей, но и в покупке драгоценных камней. Большую часть алмазов – основу любой ювелирной торговли – приходилось покупать у компании «Де Бирс», а эта корпорация весьма разборчива в выборе покупателей. К тому же «Де Бирс» искусственно удерживала цены на высоком уровне. Что же до остальных драгоценных камней, то продавцы их тяготели к фирмам с устойчивым положением. Регина выяснила также, что находилась в более выгодном положении, чем многие, пускавшиеся в ювелирное дело, – она имела необходимые средства, которые помогут ей продержаться до тех пор, пока ее дела не станут более устойчивыми. Если, разумеется, они вообще станут когда-либо таковыми. И несмотря на явные трудности – и, без сомнения, на трудности скрытые, – она была полна решимости осуществить свои планы.
      И тут она обнаружила, что беременна.
      Мало того что она женщина, занимающаяся мужским делом, – она еще и незамужняя женщина с ребенком! Вряд ли подобное подходит женщине, начинающей свое дело.
      Ей и в голову не пришло отправиться к Брайану и сообщить ему, что она носит под сердцем его дитя. Раз она решила идти своим путем, он ничего не должен о ней знать. Теперь она не вышла бы за него замуж несмотря ни на что!
      Вернувшись в Лондон, Регина принялась читать все, что могла найти о ювелирном бизнесе. Многие материалы рассказывали о постановке ювелирного дела в Соединенных Штатах. Страна процветала, торговля ювелирными изделиями там росла, и центром ее был Нью-Йорк. Конечно, если она переедет в Нью-Йорк, ее ждут новые трудности; ей придется жить в новой среде, среди чужих людей. Но в переезде было и важное преимущество: она сможет назвать себя вдовой, и никто не осудит ее за то, что у нее есть ребенок.
      Чем больше она размышляла над этим, тем тверже убеждалась, что это самое разумное – открыть свое дело в Нью-Йорке. Там она и в самом деле начнет новую жизнь, а это, наверное, в ее положении лучше всего.
      Она еще раз перечитала сведения о современных фирмах Нью-Йорка. Самой крупной и известной была фирма Тиффани, которая существовала уже более полувека.
      Начал Тиффани, открыв маленькую фирму. Оказывается Чарльз Люис Тиффани, основатель фирмы, вначале привез из Германии изделия из стразов. Он не лгал своим покупателям, он честно сказал им, что они покупают стразы. Чтобы открыть постоянный магазин, Тиффани занял денег у своего отца; постепенно он расширял торговлю, стал продавать китайские безделушки и другие произведения искусства. Удачно продавая стразы, он решил, что настало время заняться настоящими драгоценными камнями.
      В 1848 году Тиффани послал своего партнера в Париж. Этот визит совпал с неожиданным отъездом короля Луи Филиппа и королевы Амелии. Они уезжали из Европы так поспешно, что даже бросили свои драгоценности. Партнеру Тиффани, Джону Янгу, удалось приобрести кое-что из королевских драгоценностей по очень низкой цене, купить их у роялистов, которым нечего больше было продавать. Это породило слухи о том, что Тиффани попал в ювелирное дело, действуя как скупщик краденых королевских драгоценностей. На самом деле никаких доказательств тому не имелось. Во всяком случае, эти события были началом восхождения Тиффани в качестве человека, занимающего видное место в ювелирном бизнесе. Недавно Чарльз Тиффани умер, и теперь во главе его фирмы стоит его сын Луис Тиффани.
      Дочитав статью, Регина оживилась. Если Тиффани смог добиться столь сногсшибательного успеха, начав с такой малости, да к тому же на одолженные деньги, значит, у нее, безусловно, есть шанс. И больше она уже не сомневалась, знала, как ей действовать дальше.
      На следующий день она встретилась с Юджином за ленчем и рассказала ему о своих планах.
      – Поехать в Соединенные Штаты вместе с вами, Регина? – медленно переспросил молодой человек. – Не знаю. Это значит покинуть Англию, дом, отца с матерью. Это очень серьезный шаг.
      Она взволнованно наклонилась к нему:
      – Но ведь зато какой шанс для вас, Юджин! Я уже все обдумала. Я еду, с вами или без вас, но мне очень хотелось бы – с вами. Если я преуспею в Нью-Йорке, вы преуспеете вместе со мной. Я понимаю, что все это произойдет не завтра. На это потребуется и время, и силы. Вы можете остаться здесь и работать, пока я не стану на ноги. Тогда я позову вас. Конечно, я оплачу вам дорогу.
      – Мне ничего иного не хотелось бы – только работать с вами, Регина. – Он смутился. – Но уверены ли вы, что вам нужно брать меня? Оплачивать дорогу и все такое? Я не сомневаюсь, что в Нью-Йорке есть огранщики получше меня, давно оставившие позади годы ученичества.
      – Мне так хочется иметь рядом человека, которому бы я доверяла, Юджин. И я уверена, что в один прекрасный день вы станете одним из лучших огранщиков.
      Он вспыхнул от удовольствия.
      – Я в этом совершенно не уверен, но мне очень приятно слышать от вас такие слова. Я должен поговорить с отцом. Если он не станет слишком возражать, я с радостью присоединюсь к вам.
      В этот же вечер Регина поймала Петера Мондрэна, когда тот вышел на улицу после работы. Увидев ее, он приветливо улыбнулся.
      – Моя дорогая Регина, как я рад вас видеть.
      – Вы не могли бы уделить мне немного времени для разговора?
      – Конечно, могу, – ответил он, удивленно подняв брови.
      Они направились к небольшому садику. По дороге Мондрэн сказал:
      – Сегодня я предупредил Слострума, что через месяц ухожу от него. Я все хорошо рассчитал, как вы полагаете?
      – Ох, Петер, – расстроилась Регина, – лучше бы вы подождали.
      – Зачем? – Он пожал плечами. – Даже если вы пока не готовы начать свое дело, это ничего не значит. Я проработал у Слострума десять лет без перерыва. Значит, пока вам не понадобятся мои услуги, у меня будет отпуск. К тому же вам могут пригодиться мои советы, Регина. Я ведь связан с ювелирным делом уже много лет и хорошо ориентируюсь почти во всех его тонкостях.
      Они уселись на садовой скамейке.
      – Я уверена, что вашим знаниям нет цены, Петер, но я решила открыть свое дело в Нью-Йорке, а не здесь, – сообщила Регина.
      Он удивился:
      – В Соединенных Штатах? Но почему вы так решили? Это не то чтобы совсем уж неразумно, нет, но там перед вами встанет больше трудностей, чем здесь.
      – Да, я отдаю себе отчет в этом, по крайней мере до некоторой степени, но я так решила. Я еду.
      – Я был как-то раз в Нью-Йорке, несколько лет назад. Город удивил меня своей грубостью, некультурностью. Может быть, он стал лучше, но я в этом очень сомневаюсь. С другой стороны, там много нуворишей и, стало быть, должна хорошо идти торговля драгоценными вещами. А ваш капитал в долларах будет весомее. Регина… – Он замолчал, внимательно глядя на нее. – Я возьму смелость предположить, что ваше решение вызвано какими-то соображениями, помимо деловых. Я не ошибаюсь?
      Регина была в нерешительности. Может ли она сказать ему правду? Если он поедет в Америку, то все равно узнает обо всем, рано или поздно. И она проговорила тихо:
      – Петер, у меня будет ребенок.
      Его лицо стало холодным как камень. Он, кажется, собрался встать. По крайней мере Регине показалось, что он сейчас уйдет – навсегда исчезнет из ее жизни.
      Но напряжение вдруг спало с него, он откинулся на спинку скамьи. И сказал, не глядя на нее:
      – Тот ирландец, я полагаю?
      – Да, – тихо отозвалась она.
      – И этот мерзавец не предложил вам руку?
      – Он ничего не знает, да я никогда и не вышла бы за него.
      – Понятно, – проговорил он без всякого выражения.
      – Я не стыжусь этого, – сказала она, выпрямившись, – но если я останусь здесь, будет скандал. Незамужняя мать… Вы же понимаете, что это значит для деловой женщины.
      – Да, – задумчиво проговорил он, – мужчина может заиметь ребенка, не состоя в браке. Хотя, конечно, какой-то скандал это и вызовет, но на его деловой жизни подобный факт почти не отразится. Женщине же это может сильно повредить.
      – Значит, вы понимаете теперь, почему я приняла такое решение?
      – Да, прекрасно понимаю. – Он внимательно посмотрел на нее. – Регина, есть способ спасти себя от позора. Вы можете выйти замуж сейчас, пока еще не поздно. Я хочу жениться на вас.
      Она изумленно молчала.
      – Вы хотите это сделать? – спросила наконец с сомнением.
      – Да, для вас, – просто ответил он. – Я понимаю, что вы меня не любите, стало быть, это будет фиктивный брак. Вы будете носить мое имя, и к вам будут относиться с уважением. – Он говорил все настойчивее. – Вы очень дороги мне, Регина.
      – Это так славно с вашей стороны, Петер. – Она положила руку на его руку. – Я ценю ваше предложение, но – нет. Это несправедливо по отношению к вам.
      – Я думаю, что судить об этом могу только я сам, – резко проговорил он.
      – И это еще не все. Как вы сказали, я не люблю вас, то есть люблю, но…
      – Как отца? – сказал он с кривой усмешкой.
      – В общем, да. Я никогда не знала своего отца, и вы мне как отец. Но я не выйду замуж без любви, Петер. Да, я совершила ошибку и не собираюсь еще больше усложнять дело. Я уеду в Америку и с помощью маленькой хитрости начну там новую жизнь.
      – Все это умно и хорошо, но, мне кажется, вы забыли кое о ком.
      – О ком же?
      – О вашем ребенке. С самого начала его жизнь будет омрачена.
      – Я все это прекрасно понимаю! – воскликнула Регина.
      – Возможно. Но неужели вы хотите, чтобы у вашего ребенка тоже возникли проблемы в жизни?
      – В Америке все, кроме вас, будут полагать, что мой ребенок рожден в браке.
      – Но когда-нибудь вы захотите, чтобы ребенок узнал правду. Конечно, он спросит вас об отце. И что тогда?
      – Я подумаю над этой проблемой, когда она возникнет. Петер… я очень ценю вашу заботу, но я не передумаю, что бы вы ни сказали.
      – Очень хорошо. – Он вскинул руки, словно сдаваясь. – Я чувствовал, что обязан вам сказать все это. А теперь, я полагаю, вы уже не захотите, чтобы я ехал с вами в Нью-Йорк?
      – Почему же? Вы по-прежнему нужны мне, Петер.
      – Я подумал, что после моего предложения вам будет неловко…
      – Ничего подобного, ни вам, ни мне не будет неловко, Петер… – Она коснулась его руки. – Я очень тронута вашим предложением и считаю его за честь для себя. И мне страшно жаль, что я не могу его принять.
 
      Перед отъездом Регина решала множество проблем: купить билет на пароход, оформить документы на въезд в страну, продать мебель, приобрести новый гардероб.
      К счастью, въезд в страну не был связан с какими-либо серьезными трудностями. Волна эмиграции из Европы в Соединенные Штаты, которая началась в середине девятнадцатого века, до сих пор не схлынула; Атлантику по-прежнему ежегодно пересекали миллионы эмигрантов. То, что она является обладательницей капитала и не станет искать в Нью-Йорке работу, весьма облегчило ей получение документов.
      Она хотела уехать прежде, чем ее беременность станет заметна, и поэтому скорейший отъезд был одной из главных ее забот. Билет она покупала очень обдуманно. Большинство мощных лайнеров, пересекающих Атлантику, отплывало из Ливерпуля либо из Саутгемптона, но один маршрут начинался в Лондоне. Этой линией владела американская компания, недавно купленная Дж. Пьерпоном Морганом, американским банкиром-миллионером, заинтересовавшимся пароходными линиями.
      Несколько дней Регина размышляла, какие удобства ей стоит оплатить. Самое дешевое – конечно, путешествие третьим или четвертым классом вместе с прочими эмигрантами, в таком случае проезд обойдется в пятьдесят американских долларов. Но она наслушалась ужасающих историй о битком набитых нижних палубах, отвратительной пище и антисанитарии. Даже если бы она согласилась плыть в этих условиях, она, конечно, не могла предложить это Мондрэну.
      Дальше шел второй класс, значительно более дорогой; лучшим, конечно же, был первый класс; на двоих он обошелся бы в пять тысяч долларов. Судя по всему, придется выбрать второй класс.
      И все-таки идея путешествия первым классом была очень заманчива. Неужели она не заслужила такого удовольствия? Отпраздновать свою беременность, подумала Регина с горечью.
      Она никогда не транжирила деньги благодаря урокам бережливости, почерпнутым у Аделаиды. Но она знала, что по прибытии в Нью-Йорк расходы ее возрастут. Ей придется заниматься проблемами, которые необходимо решить до того, как она откроет свое дело. И ей придется взвешивать каждый доллар, прежде чем потратить его. А еще предстоит выносить и родить ребенка.
      Но разве она не может потратить немного денег на себя? Однако каждый раз, прибегая к этому доводу, она думала о том, что будут значить для нее четыре тысячи долларов в недалеком будущем.
      Наконец она решила обсудить все с Мондрэном.
      – Я могу успокоить вас, Регина, – тут же сказал тот. – Я заплачу за свой проезд. Я всегда хорошо зарабатывал и особенно не транжирил, тратил на себя немного. И хотя моя жизнь могла показаться спартанской, но, должен признаться, работая на Слострума, я иногда баловал себя. Не то чтобы я был склонен к сибаритству, но люблю хорошо поесть, люблю дорогие вина, более чем средние квартиры, люблю театры и другие удовольствия.
      – А женщин? – осмелилась спросить Регина. Он был шокирован.
      – Да, и это тоже, не скрою. Я не ловелас, но и обета целомудрия не давал. И все же сегодня я вполне могу оплатить свой проезд.
      – Но я чувствую, что это моя обязанность, Петер, – возразила Регина. – В конце концов, если бы не я, вы бы не поехали в Америку.
      – Как знать, как знать… – Он улыбнулся. – Я иногда тешил себя такой мыслью. Хорошие ювелиры, насколько мне известно, требуются везде.
      – В таком случае, как только вы приедете в Америку, вы можете оставить меня и пойти работать туда, где вам будут лучше платить.
      – Не бойтесь, дорогая моя, – ответил Мондрэн, качая головой. – Деньги не так уж привлекают меня. С меня будет достаточно работать с вами и наблюдать, как ваша фирма крепнет.
      – Я могу только надеяться на это.
      – А я уверен, что так оно и будет. В любом случае я вполне могу заплатить за себя сам.
      Регина почувствовала облегчение, и в то же время ей стало стыдно. Неужели она становится похожа на Скруджа из книги Чарльза Диккенса, который ликовал, если ему удавалось сэкономить несколько фунтов?
      – Наверное, это слишком экстравагантно – мечтать о первом классе, – сказала она.
      – Во-первых, это ваш долг по отношению к самой себе. И, что важнее, вы должны сразу же произвести хорошее впечатление. В делах это всегда очень важно. Люди, совершающие поездки на пароходах, как правило, богаты – конечно, за исключением тех, кто находится в третьем классе, – и поэтому они потенциальные покупатели драгоценностей. Представьте себе, что вы знакомитесь с кем-то, с кем впоследствии будете вести дела. Какое же мнение они составят о вас, если вы будете путешествовать не первым классом?
 
      Прошло три недели. Регина стояла на палубе у поручней рядом с Петером Мондрэном; трап уже подняли. Из труб валил дым, и два корабельных гудка сообщили о том, что судно отчаливает.
      Пассажиры на прощание махали руками родственникам и друзьям, стоявшим на пристани. В воздухе вились нити серпантина, падало снегом конфетти, в руках у многих пассажиров искрились бокалы с шампанским.
      Регина и Мондрэн тоже держали в руках по бокалу, а Мондрэн еще и полупустую бутылку. Регина уже осушила два бокала пенящегося вина, и настроение у нее было веселое и легкомысленное.
      Пароход двинулся, удаляясь от пристани, раздалось громогласное «ура!» – и с пристани, и с палубы. Мондрэн повернулся к Регине:
      – Это пожелание вам удачи в Америке, Регина!
      – И вам тоже, – прокричала она, и голос ее потерялся в общем шуме.
      Они чокнулись и выпили.
      Регина, размышляя потом обо всем: о шампанском, к которому она не привыкла, о роскошной каюте, в которую ее проводили час спустя, – сказала сама себе: «Вы бы восхитились мною, Брайан, если бы посмотрели на свою Регину сейчас. Ведь я сорю деньгами так, словно завтрашнего дня для меня не существует!»

      Несмотря на все старания, Брайан никак не мог отделаться от мыслей о Регине. Хотя он все еще был зол на нее, он думал о ней по нескольку раз на дню. Конечно, он не собирался менять свое решение и становиться ее партнером в ювелирной фирме, но почему бы им и не остаться друзьями?
      С огорчением он обнаружил, что она съехала со своей квартиры, и хозяин дома либо не знал ее нового адреса, либо не захотел дать его Брайану.
      И Слострум ничем ему не помог. Эндрю Слострум коротко сообщил Брайану, что его не интересует местонахождение Регины.
      – Я понял, что она намерена начать свое собственное дело. Вот уж действительно! Она не только глупая, но еще и нечистоплотная особа! Сманила у меня ювелира-дизайнера, Петера Мондрэна. После всего, что я сделал для этой девчонки, так поступить со мной!
      Выходя из магазина, Брайан услышал, что кто-то окликает его по имени:
      – Мистер Макбрайд!
      Он обернулся и увидел долговязого молодого человека, догоняющего его.
      – Мистер Макбрайд, я слышал, что вы спрашивали о Регине.
      – Да, спрашивал. Вы знаете, где она?
      – Знаю, сэр. Она отплыла в Нью-Йорк на прошлой неделе. Хочет открыть там свою фирму. – Молодой человек горделиво выпрямился. – Меня зовут Юджин Ликок, я учусь на огранщика драгоценных камней. Как только она начнет там свое дело, я поеду к ней работать.
      – В Нью-Йорк? Вот как? – сказал Брайан, ошарашенный этим сообщением. – Спасибо, братец.
      И, не прибавив больше ни слова, повернулся и двинулся дальше по улице. Его охватило ощущение большой потери, и он почувствовал одиночество и тоску.
      Но по мере того как он шел, все добрые чувства к Регине вытеснил гнев. Она оказалась еще глупее, чем он думал. Уехать в чужую страну, надеясь начать там дело! Да она в два счета разорится и встанет к прилавку в каком-нибудь ювелирном магазине – если, конечно, в Америке найдется какой-нибудь добросердечный человек вроде Эндрю Слострума, который захочет взять ее на работу.
      Он постепенно замедлил шаг, размышляя, с чего это она решила начать дело в Нью-Йорке, а не здесь, в Лондоне. Может, потому, что он здесь, а ей хотелось, чтобы их разделяло большое расстояние?
      Что ж, если это так, то и черт с ней! Он прожил без Регины Пэкстон почти тридцать лет и готов поклясться всеми святыми, что и дальше прекрасно проживет!
      Твердо решив выбросить Регину из головы, он зашагал быстрее. И есть у него, в конце концов, женщина, которая поможет ему забыть Регину.
 
      Когда Регина решала, на каком ей плыть пароходе, она прочла в какой-то брошюре следующее: «Путешествие на «Кунарде» – это изящно».
      Пароход, на котором она сейчас находилась, был на порядок ниже тех, что принадлежат компании Кунарда. Но тем не менее роскошь, которую она там увидела, не могла пригрезиться ей даже во сне.
      Путешествие на «Галатее» ей очень понравилось, но оно не шло ни в какое сравнение с этим! Жизнь на борту большого лайнера походила на жизнь в мире мечты; все страхи и тревоги были позабыты или по крайней мере на время отодвинуты в сторону. Разрыв с Брайаном, беременность, новая жизнь, ожидавшая ее, – все это реальная жизнь, а здесь ничего реального и будничного не существовало. И целую неделю она, миссис Регина Пэкстон, вдова, будет брать от нее все, что возможно.
      Корабельная прислуга была в ее распоряжении. Днем и ночью любое ее желание могло быть удовлетворено. Лайнер шел на паровой тяге, на нем имелся водопровод – роскошь, которой могли похвалиться не многие жилые дома того времени, – снабженный устройством, качающим соленую воду из океана. Интерьеры отделаны под дуб, розовым и атласным деревом. В гостиных – роскошные ковры, удобные плюшевые кресла и диваны. Потолки сплошь покрыты резьбой и позолотой. Окна в гостиных и в большом салоне украшены витражами, рассказывающими об истории Америки. Кругом – прекрасно отполированные зеркала. А электричество, вырабатываемое пароходными турбинами, круглые сутки заливало корабль ярким светом.
      На борту имелся ледник, в котором хранилось сорок тонн льда, и потому качество и разнообразие блюд в меню потрясало воображение: зеленый суп из черепахи, индюшатина в устричном соусе, окунь, жаренный в голландском соусе, гусь в соусе из шампанского. На всем протяжении путешествия фрукты и овощи оставались свежими. А какие десерты!
      Эти блюда, как рассказал Регине Мондрэн, соответствовали меню, которое предлагали в известном нью-йоркском ресторане «Дельмонико», где он, Мондрэн, обедал, живя в Штатах.
      Регина, привыкшая к нелегкому труду и простому образу жизни, обнаружила, что ее тянет к роскоши, точно кошку к сливкам. Все здесь было внове, все удивляло. Какое это удовольствие – нежиться на палубе в кресле, если знаешь, что достаточно жестом подозвать стюарда и он тут же явится, когда тебе захочется выпить чего-то освежающего, или укрыться пледом от прохлады, или положить под голову подушку. Ей очень нравилось это бездельное существование, хотя она знала: от такой жизни, продлись она долго, у нее на душе станет серо и муторно. Но пока она с наслаждением предавалась отдыху, укрепляла свои силы и дух в ожидании жизни, полной забот и трудностей, которая ей предстоит в Нью-Йорке.
      Единственное, что беспокоило ее во время путешествия, – это толпа эмигрантов, едущих самыми дешевыми классами. Ни при каких обстоятельствах им не разрешалось подниматься на верхние палубы. У лестниц, ведущих вниз, стояли на страже матросы, вооруженные дубинками. И хотя Регина ни разу не видела этого, она знала, что дубинки будут пущены в ход, как только кто-то из пассажиров снизу попытается проникнуть на территорию первого и второго класса.
      С некоторых мест на верхних палубах можно было видеть, что делается внизу. Эмигрантов перевозили в тесноте, как животных, и они бродили по своей палубе – если была хорошая погода – как стадо без пастуха. В холодные дни они жались друг к другу, чтобы согреться. При определенном направлении ветра с нижней палубы долетал наверх даже неприятный запах. Регина поняла, что санитарные условия для различных классов неодинаковы, а уж ванны для эмигрантов точно не предусмотрены. Единственный способ помыться, которым они располагали, – ведро с водой.
      Регина, глядя на все, чем она наслаждалась как пассажир первого класса, почувствовала себя виноватой перед этими людьми.
      Когда она попробовала объяснить это Мондрэну, он просто-напросто пожал плечами:
      – Моя дорогая Регина, с какой стати вы должны чувствовать себя виноватой? Конечно, их участь вызывает сострадание, но вы отнюдь не отвечаете за это.
      – Но ведь это неправильно, Петер! Почему они должны выносить такие трудности?
      Он опять пожал плечами:
      – Я бы сказал, по двум причинам. Во-первых, владельцам парохода нет до них никакого дела. Во-вторых, они платят менее пятидесяти долларов за билет до Америки. Если бы билеты стали дороже из-за большего количества удобств, они оказались бы им вовсе не по карману. В конце концов… – он улыбнулся своей холодной улыбкой и добавил цинично: – они едут в Америку, страну богатых возможностей, едут искать лучшей жизни, разве не так? Только я очень сомневаюсь, что успех ждет хотя бы одного из пятидесяти. Но это не должно нас тревожить.
 
      Большая часть пассажиров первого и второго класса были американцами, приезжавшими в Европу либо по делам, либо в отпуск. Шестеро соседей Регины и Мондрэна по столу были американцами. В первый вечер одно из мест осталось незанятым, и Регине сказали, что человек, который должен был занимать его, страдает от морской болезни и вынужден оставаться в своей каюте. Среди остальных были две супружеские пары, возвращающиеся из отпусков, проведенных в Европе, и джентльмен, ездивший в деловую поездку.
      Регине страшно хотелось разузнать побольше о Нью-Йорке, но, к сожалению, никто из ее соседей по столу не жил в этом городе. Тем не менее ей сообщили, что Соединенные Штаты переживают период процветания и подъема. Узнав, что Регина и Мондрэн эмигрируют в Америку и намереваются бросить якорь в Нью-Йорке, занявшись ювелирным бизнесом, все согласились, что драгоценности в их стране становятся все популярнее.
      – Ах, эти нувориши, – с презрением проговорила одна из дам. – Нью-Йорк просто кишит ими. Они грубы, вульгарны и предприимчивы, но они действительно покупают драгоценности буквально возами. Наверное, думают, что это расположит к ним общество.
      Регина ничего на это не ответила, но про себя подумала: весьма странное замечание для особы, одетой по последней моде и увешанной драгоценностями. Если даму и ее мужа, производящего сельскохозяйственные орудия на Среднем Западе, можно считать типичными представителями Америки, то сомнительно, что ей понравятся американцы. Впрочем, муж дамы был все же человеком спокойным и сдержанным, зато вторая пара, люди пожилые и весьма богатые, была куда приятнее в общении – приветливы и, очевидно, очень привязаны друг к другу.
      На следующий вечер отсутствовавший пассажир пришел к обеду и занял пустующее место подле Регины. Это был стройный человек лет тридцати пяти, с густыми каштановыми волосами, карими глазами и выразительным лицом. Он держался спокойно, говорил мягко и был учтив, как житель Старого Света. Звали его Уильям Лоуген.
      После того как он представился, Регина обратилась к нему:
      – У вас, говорят, была морская болезнь, мистер Лоуген, и я вам очень сочувствую, поскольку не так давно сама испытала ее. Но то было во время сильного шторма, а сейчас погода спокойная.
      Он криво улыбнулся:
      – Я принадлежу к тем несчастным, которые заболевают, едва ступив на борт. Я, наверное, могу заболеть морской болезнью даже в ванной. Честно говоря, это отравляет мне жизнь, потому что мне приходится совершать поездки в Европу по меньшей мере дважды в год.
      – А чем вы занимаетесь, мистер Лоуген? – спросил один из соседей по столу.
      – Я работаю в ювелирном деле – закупаю камни для нью-йоркской фирмы «Тиффани». Я обязан два раза в год посещать аукционы алмазов и, пользуясь возможностью, закупаю и другие камни в Лондоне и Амстердаме.
      – Вы работаете в ювелирной фирме? – Регина радостно всплеснула руками. – И я тоже! По крайней мере собираюсь этим заняться.
      Лоуген с любопытством посмотрел на нее:
      – Как это так, миссис Пэкстон? Вы ведь англичанка, не так ли?
      – Да, англичанка. И еду в Нью-Йорк, чтобы открыть там свою фирму.
      Его глаза широко раскрылись от удивления, хотя он не был так потрясен, услышав ее заявление, как большинство мужчин.
      – Как мы говорим в Штатах, миссис Пэкстон, простите, вам придется хорошенько попахать.
      – Я не уверена, что понимаю, о чем речь, но могу предположить. Мне придется преодолеть множество препятствий, я прекрасно это понимаю.
      – У вас есть какой-нибудь опыт в ювелирном деле?
      – Да, я получила его в фирме Слострума в Лондоне.
      – Я знаю эту фирму и слегка знаком с Эндрю Слострумом.
      Регина кивком головы указала на Мондрэна.
      – Мистер Мондрэн работал у Слострума. Он настоящий художник.
      – Я слышал о вашей работе, сэр, и по тем изделиям, которые я видел, могу сказать, что ваша репутация вполне заслуженна, – проговорил он.
      – Благодарю вас, мистер Лоуген, – холодно ответил тот.
      – Теперь Петер намеревается работать у меня, – сказала Регина.
      – По крайней мере у вас есть возможность, – Лоуген вновь обратился к Регине, – начать, имея на руках такие козыри.
      – Какое замечательное совпадение, что я встретила вас, мистер Лоуген! – воскликнула Регина. – Мне бы очень хотелось поговорить с вами, пока мы путешествуем. То есть если вы не против. Но, может быть, вам не захочется снабжать сведениями возможного конкурента?
      Лоуген мягко улыбнулся.
      – Вы, конечно, слышали это наше словечко? Конкуренция – американский образ жизни. Большая конкуренция вынуждает фирмы работать весьма плодотворно.
      – Может ли мистер Тиффани подписаться под этим заявлением?
      – Процветание Чарльза Тиффани основано на конкуренции, и он, судя по всему, навсегда останется примером. Но Чарльз Тиффани не так давно умер.
      – Я знаю, читала о его смерти. Полагаю, его очень не хватает фирме, – проговорила Регина сдержанно.
      – Ну, его репутация и престиж позволяют его фирме крепко стоять на ногах. Его сын Луис – почти полная противоположность отцу. Чарльз Тиффани вел скромный образ жизни, а его сын… типичный кутила. Разумеется, образ жизни Чарльза Тиффани более способствовал созданию атмосферы респектабельности, необходимой для торговли предметами роскоши, чем раскованный, скажем так, образ жизни его сына. Всегда ведь есть люди, которые считают, что торговля предметами роскоши, в особенности бриллиантами, – отвратительное дело, поскольку бедняки живут впроголодь. И если у торговца репутация достойного человека, это как-то облагораживает его дело.
      Регина посмотрела на него с интересом.
      – В ваших словах я улавливаю нотку неодобрения по адресу молодого Тиффани.
      – Луис еще действительно молод и не так долго руководит фирмой, чтобы я мог прийти к каким-либо определенным выводам. Хотя Чарльзу, естественно, хотелось, чтобы сын работал в его фирме, Луис в юношестве почти не выказывал серьезного интереса к делу отца. Он терпеть не мог школу, но любил возиться с цветными камешками и кусочками битого стекла. Отец разрешил ему бросить колледж и уехать в Париж, где он занялся изучением живописи. Кое-какой талант художника у него был, – продолжал американец, – но он бросил живопись, решив, что его истинная сфера – декор. Он вернулся в Штаты и открыл «Студию Тиффани». Под его руководством эта студия оформляла интерьеры многих известных особняков и клубов, в основном в восточном или мавританском стиле, роскошном и впечатляющем. Сам он работал не совсем в стиле ар нуво, но довольно близко к нему. Самые лучшие свои вещи он создал в цветном стекле. Его достижения в этой области часто сравнивают с живописью постимпрессионистов.
      Его фирма, – рассказывал Лоуген, – была независима от «Тиффани и K°», но Луис использовал магазин компании для торговли своими изделиями, особенно стеклом. Видите ли, Чарльзу не удалось до своей кончины полностью подключить сына к делам фирмы, но все же он удерживал его в семейном бизнесе.
      – Значит, теперь Луис возглавляет фирму?
      – Да, и, как я уже сказал, еще рано говорить, как в дальнейшем пойдут у фирмы дела под его руководством. Но уже и сейчас ясно: кое-какие изменения в общем направлении неизбежны…
      Рассказ Лоугена прервал официант, который подошел, чтобы забрать у него тарелку из-под десерта, и Регина воспользовалась возможностью оглядеться по сторонам. К своему удивлению, она обнаружила, что за столом остались только они двое, даже Петер Мондрэн уже ушел. Она была так захвачена рассказом скупщика камней, что не заметила окончания обеда.
      – Кажется, мы с вами проболтали весь вечер, миссис Пэкстон, – улыбнувшись, сказал Уильям Лоуген.
      – Похоже, что так. Но все это очень интересно, и мне хотелось бы услышать от вас еще больше.
      – Что ж, у нас есть еще несколько дней. – Он отодвинул свой стул, поднялся и подал ей руку. – Наверное, в зале сейчас танцуют. Могу ли я пригласить вас?
      – Ноя… – Регина растерялась, вдруг заметив, что Уильям Лоуген не только интересный собеседник, но и очень привлекательный мужчина, спокойный и сдержанный. – Должна признаться, что мне не часто доводилось танцевать в бальных залах, да и вообще где бы то ни было. В Лондоне у меня очень мало времени для светской жизни.
      – Вашего мужа светская жизнь не интересует? Регина заколебалась:
      – Я вдова, мистер Лоуген.
      – Сочувствую вам. Терять кого-то, кого вы любите, это так печально.
      Солгав, Регина почувствовала неловкость и потому старалась не смотреть ему в глаза.
      – Да, конечно, это верно.
      – Поэтому вы и уехали одна, если не считать мистера Мондрэна. Уехали в другую страну, чтобы начать там новую жизнь. Очень смелый шаг с вашей стороны, должен вам сказать.
      Регина улыбнулась, радуясь, что разговор перешел на другое. Внезапно ей пришло в голову: вдруг кто-то спросит, сколько же времени она вдовеет? Это поставит ее в затруднительное положение. Если муж умер давно, он не может быть отцом ее еще не родившегося ребенка, если же умер недавно, ей следовало бы носить траур! Правильно говорит старая пословица: «Ложь на лжи едет, ложью погоняет». Вот, не продумала заранее во всех деталях, а как теперь? Как правдоподобно подать всю ее историю?
      Но, кажется, Уильям Лоуген на время оставил опасную тему.
      – Хотя сам я танцую плохо, полагаю, что во время увеселительной поездки нельзя не танцевать, – рассуждал он.
      – В таком случае мы просто обязаны попробовать. Когда они вошли в танцевальный зал, танцы уже начались. На маленьких подмостках, расположенных в конце зала, оркестр из семерых человек играл медленный вальс. Свет, льющийся сверху, освещал напудренные плечи женщин и сверкал, как огонь, отражаясь в многочисленных драгоценных камнях.
      Мужчины, одетые в строгие вечерние костюмы с белыми жесткими воротничками, выглядели джентльменами – людьми состоятельными и весьма достойными. Женщины, в свободных, развевающихся платьях, с высокими прическами, казались изящными и несколько изнеженными.
      И Регина, оглядев свое платье из бледно-голубого шелка, отделанное кружевами, порадовалась, что перед поездкой решила расширить свой гардероб. Платье оставляло открытыми плечи, облегало ее туго зашнурованную в корсет талию, мягко расширялось книзу колоколом; сзади же оно было скроено так, чтобы придать фигуре модный силуэт в виде буквы S. Нижняя юбка, покрытая богатой вышивкой, издавала при каждом движении волнующее «фру-фру»; вышитые чулки и замшевые туфли удачно дополняли ее наряд. На шею Регина надела простой золотой медальон своей покойной матери, а на палец – обручальное кольцо, которое она купила в доказательство своего вдовьего положения.
      Уильям Лоуген вопреки его утверждениям оказался прекрасным танцором, и очень скоро Регина забыла о своей скованности и с легкостью подчинилась ему.
      Когда оркестр заиграл быструю польку, Регина остановилась.
      – Мистер Лоуген, я не смогу танцевать польку. Я никогда ее не танцевала.
      – Чепуха. Сейчас научитесь. – Он опять обнял ее и закружил по паркету. Она, смеясь, подчинилась.
      Они танцевали, и Регина утратила всякое чувство времени. Когда они пропускали танец, Лоуген то и дело приносил бокалы с шампанским. У Регины совсем закружилась голова от танцев, вина – и от его близости. При всей своей сдержанности Уильям Лоуген был настоящим мужчиной, и теперь, когда они не говорили о делах, он сыпал остротами и вовсю развлекал ее.
      Оркестр вновь перешел на новую мелодию и заиграл, как догадалась Регина, регтайм – музыка этого танца родилась в Америке. Появилась она всего несколько лет назад и только недавно перелетела через Атлантический океан.
      Регина опять запротестовала – эта музыка показалась ей слишком неистовой, слишком чужой. Но Лоуген не слушал молодую женщину. Он вывел ее на паркет и показал основные па, и вскоре Регина кружилась в танце, смеясь от восторга. Но при этом она заметила, что по крайней мере половина присутствующих стояла в сторонке, неодобрительно хмурясь.
      – Хотя регтайм изобрели мы, американцы, многие не совсем одобряют его, считая, что это не слишком приличный и чересчур быстрый танец, – сказал Лоуген.
      – А мне кажется, что музыка просто замечательная, – отозвалась Регина. – Такая веселая! Не понимаю, как можно слышать ее и не пуститься в пляс. Хотя, боюсь, у меня не совсем получается.
      – У вас получается прекрасно, миссис Пэкстон, просто прекрасно.
      Они танцевали, что называется, до упаду, танцевали, пока не пробило двенадцать и оркестр не заиграл, как полагается, танец, закрывающий бал, – «Доброй ночи, леди».
      Когда они вышли из зала, Лоуген остановился и посмотрел на нее.
      – А теперь, как я понимаю, по обычаю джентльмену полагается немного прогуляться с дамой по палубе. Вы не против?
      – Я с удовольствием. Но, мне кажется, вы слишком хорошо осведомлены об обычаях, которых придерживаются во время плавания.
      – Если вы хотите сказать, что я часто танцую, то я отвечу вам: «нет». Пересекая Атлантику в обоих направлениях дважды в году, я всего лишь раза три бывал на танцевальных вечерах.
      – А почему это, сэр?
      – Потому что я встретил именно трех женщин, с которыми мне захотелось провести вечер подобным образом.
      – Уверена, что их было гораздо больше! Лоуген улыбнулся:
      – Возможно, я слишком разборчив. Большинство женщин, которые мне нравились, были либо замужем, либо уже сговорены. А вы не сговорены, Регина? Можно ли называть вас просто по имени? У меня такое чувство, будто мы с вами старые друзья. А вы должны звать меня Уиллом.
      Регина вспыхнула от удовольствия. Как это хорошо – плыть на таком пароходе, общаться с человеком, который ей нравится, с которым можно поговорить, с человеком внимательным, явно ею интересующимся.
      – Нет, я не сговорена, Уилл, и, конечно, – да, вы можете звать меня по имени.
      На палубе было прохладно, и Регина невольно вздрогнула. Уильям встревожился:
      – Вам холодно? Может быть, спустимся к вам в каюту за накидкой?
      – Я думаю, это неплохая идея.
      Они спустились на следующую палубу и пошли по коридору к каюте Регины. Подойдя к двери, Уильям протянул руку:
      – Ключ, сударыня.
      Она засмеялась и подала ему ключ. Когда ключ звякнул в замке, открылась дверь соседней каюты и появился Петер Мондрэн. Он застыл в дверях, словно в раме, – свет падал на него изнутри каюты. Увидев Уильяма, отпирающего дверь в каюту Регины, он широко раскрыл глаза, а потом гневно сжал губы.
      – Мы хотим погулять по палубе, Петер, – поспешно проговорила Регина, слишком поспешно, как ей показалось, – там очень холодно, вот мы и спустились за накидкой.
      – Понятно, – отозвался Мондрэн ледяным тоном. И, не сказав больше ни слова, повернулся на каблуках и вошел к себе, громко хлопнув дверью.
      Регина порывисто шагнула к его двери, но тут же одумалась. В ней тоже пробудился гнев. Мондрэн не имеет никакого права руководить ее поступками! Заметив испытующий взгляд Уильяма, она слегка покраснела, а потом вошла в свою комнату. Пока она искала накидку и набрасывала ее себе на плечи, Уильям ждал ее в каюте.
      – Мистер Мондрэн, кажется, чем-то недоволен, – осторожно проговорил Уильям, когда они шли обратно.
      – Ну, никаких прав быть недовольным у него нет. Он всего лишь наемный служащий, или, точнее, будет им, – напряженным голосом ответила Регина. Потом добавила мягче: – Кажется, я выразилась чересчур резко. Петер – мой близкий друг, но не более.
      – Может быть, вы считаете его таковым, но, судя по тому, как он на меня посмотрел, я бы скорее сказал, что он влюблен в вас.
      Она молчала, пока они не вышли на место, отведенное для променада, и все размышляла, насколько можно быть откровенной с Уильямом.
      – Он просил меня выйти за него замуж, – все же сказала она.
      – И вы, полагаю, отказали ему? Вероятно, из-за его возраста.
      – Да, отчасти из-за этого, но я не люблю его. Это настоящая причина.
      – Ну конечно! – Уильям вздохнул, драматически приподняв брови. – Мне нужно было сразу понять, что такая красивая женщина, как вы, получает много подобных предложений. Я удивлен, что вы снова не вступили в брак.
      Регина вновь умолкла, испугавшись, что он спросит, как давно она овдовела. Ей хотелось говорить с Уильямом, видеться с ним, но что он подумает, когда узнает, что она в положении? И должна ли она сказать правду этому почти незнакомому человеку? Уильям слегка сжал ее руку.
      – Лондонские мужчины, должно быть, слепы. Попомните мое слово, Регина, в Нью-Йорке за вами будет ходить целый хвост поклонников.
      – Вы льстец, Уильям Лоуген, – сказала она с нервическим смешком. – Лучше расскажите мне побольше о фирме Тиффани.
      – Что вы хотите знать?
      – Все, что возможно.
      Они направились к носу корабля. Уильям молчал, собираясь с мыслями. Было уже поздно, на палубе почти никого не оставалось. Воздух был резкий, бодрящий. На носу они остановились, опираясь о поручни. До них долетали соленые брызги. Регина оглянулась через плечо. На фоне ночного неба вырисовывались огромные пароходные трубы; зрелище было впечатляющее.
      – Я нахожу весьма интересным один факт, – начал Уильям. – Время, в течение которого Чарльз Тиффани возглавлял свою компанию, почти в точности совпадает со временем царствования вашей королевы Виктории. Начало у того и другого – 1837 год. Ваша королева умерла в девятьсот первом. Чарльз Тиффани умер в девятьсот втором.
      – И что это значит?
      Он едва заметно пожал плечами:
      – Наверное, ничего особенного, но все-таки мне это кажется довольно странным.
      – А Тиффани действительно начал с того, что открыл магазин канцелярских товаров, как я читала?
      – Совершенно верно. Чарльз и его партнер, Джон Янг, открыли магазин канцелярских и галантерейных товаров 21 сентября 1837 года. Дом № 259 по Бродвею, напротив «Нью-Йорк Сити-холл». Чтобы открыть торговлю, Чарльз занял у отца тысячу долларов, и в день открытия их выручка составила потрясающую сумму – пять долларов плюс-минус несколько центов, как утверждает история, которую вы уже слышали.
      – Но если Тиффани сумел преуспеть, начав таким образом, к тому же на взятую в долг тысячу, я, конечно же, смогу сделать куда больше, – усмехнулась Регина.
      – Разумеется, вы должны учесть, что он к тому же начинал с торговли не ювелирными изделиями, а канцелярскими товарами и подарками. К ювелирному делу он подбирался постепенно, в течение нескольких лет. До недавнего времени у него не было конкурентов. Теперь в Нью-Йорке несколько ювелирных фирм. – Он вопросительно посмотрел на Регину. – Надеюсь, что я не очень нескромен, Регина, но сколько вы собираетесь вложить в дело?
      Она крепко задумалась. Насколько можно быть откровенной с этим, по сути дела, незнакомым ей человеком? Она уже и так слишком много рассказала ему о себе.
      И Уилл поспешно добавил:
      – Простите, мне не следовало спрашивать об этом. Это, конечно, не мое дело.
      – Нет, почему бы мне и не ответить? Я могу вложить в дело более тридцати тысяч английских фунтов.
      Он тихонько свистнул:
      – Почти двести тысяч долларов! У вас добротная финансовая опора, но не забывайте, что вы можете потерять все ваше наследство.
      – А почему вы думаете, что я унаследовала эти деньги?
      – Ну, я просто решил, что они достались вам от мужа, – ответил он удивленно. – Вы хотите сказать, что это не так?
      Регина покачала головой:
      – Эти деньги я заработала сама. Я действительно унаследовала несколько тысяч фунтов, когда умерла моя мать, и эти деньги я вложила, чтобы заработать то, что имею сейчас.
      – Это, вероятно, было надежное дело.
      – Ну… многие этого не сказали бы, но в конце концов все обернулось хорошо.
      – Могу ли я спросить, во что вы их вложили?
      Регина колебалась. Опять-таки насколько можно быть откровенной с попутчиком? Шампанское, весь этот вечер и легкость, которую она испытывала в обществе Уилла, перевесили ее природную осторожность. И пока они шли до кормы, она рассказала ему о Брайане Макбрайде, о кашмирской экспедиции и о хорошей добыче, с которой они вернулись.
      Уилл покачал головой:
      – Рискованное предприятие, но, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается. А этот Макбрайд мне кажется большим оригиналом.
      – Он и есть такой! – И, заметив, что в ее голосе прозвучала восторженная нотка, она тут же добавила: – Он дикий, необузданный человек, но прекрасный охотник за драгоценными камнями.
      Уилл пристально посмотрел на нее:
      – Он хорошо поступил по отношению к вам, это очевидно. Я замечаю, что вы питаете к нему романтические чувства.
      Регина отпрянула:
      – Вы говорите дерзости, Уилл!
      – Да, вы правы. Это, конечно же, меня не касается.
      Она позволила ему снова взять себя под руку.
      – По-видимому, я становлюсь излишне чувствительной, когда речь заходит о мистере Макбрайде. Мы расстались не лучшим образом. – Вдруг она почувствовала себя усталой. – Уилл, вы не будете возражать, если я пойду к себе? Я совершенно без сил.
      – Конечно, Регина, – отозвался он заботливо. – Уже поздно.
      Он проводил ее вниз, до каюты. Задержавшись в дверях, он поднес к губам ее руку; жест был настолько романтичен, что Регина вспыхнула от восторга.
      – Я провел чудеснейший вечер, Регина. И надеюсь, что мы будем видеться до конца нашего путешествия.
      – Я очень надеюсь, Уилл. Я твердо решила вытянуть из вас все сведения, какие только возможно.
      – К вашим услугам, миледи. – Отпустив ее руку, он отступил на шаг. – А теперь – доброй ночи, Регина. Увижу ли я вас за завтраком?
      – Непременно. Доброй ночи, Уилл.
      Она на миг задержалась в дверях, провожая глазами его стройную фигуру. Он держался прямо и изящно.
      Регина тихо вошла в каюту и закрыла дверь. Заперла замок и постояла, прислонившись к двери спиной. Она получила большое удовольствие от общения с Уиллом и к тому же была благодарна ему за щедрость, с которой он делился с ней своими познаниями в интересующих ее делах. Каковы-то будут их будущие встречи?
      Она вздрогнула, услышав стук в дверь. Наверное, подумала Регина, вернулся Уилл, и отперла.
      В дверях стоял Петер Мондрэн, вид у него был холодный и даже грозный.
      – Петер! Что случилось?
      – Вы провели целый вечер с этим американцем!
      – Да, мы с ним танцевали, потом подышали свежим воздухом на палубе.
      – Сейчас уже три часа ночи, – проговорил он тоном обвинителя.
      – Мы говорили о делах. Уилл работает в ювелирной компании, и я засыпала его вопросами, что вы и услышали бы, если бы не ушли из-за стола.
      – Уилл, вот как? Вы думаете, что я глупец, Регина? По тому, как вы смотрели на него, я понял, что вы уже питаете романтическую привязанность к этому молодцу.
      – Если вы так думаете, вы действительно глупец, Петер! Я встретила этого человека только сегодня вечером.
      – И за один вечер, кажется, очень сблизились с ним. Насколько я припоминаю, этого Макбрайда вы тоже едва знали, когда решились поехать с ним в экспедицию.
      – Вряд ли это одно и то же, Петер. – Гнев быстро разгорался в ней. – Кроме того, какое вам до этого дело? Я не обязана объяснять вам, почему я подружилась с кем бы то ни было.
      – Я предлагал вам свою руку, Регина, и вы отвергли меня. Потому что я слишком стар для вас. А теперь вы ищете молодого, чтобы прикрыть ваш позор.
      – Вы просто смешны, Петер. Я не желаю продолжать этот разговор. Спокойной ночи.
      Она хотела было захлопнуть дверь перед его лицом, но он уперся в дверь ладонью. Его тонкие губы презрительно изогнулись.
      – А каково ему будет узнать, что вы носите ребенка от другого человека? А?
      И, отступив, он позволил ей закрыть дверь. Регина дрожала от гнева и унижения. Петер охвачен ревностью, это очевидно. Кажется, она совершила ошибку, взяв его с собой в Америку. Неужели он будет вести себя таким образом всякий раз, когда ей вздумается бросить взгляд на другого мужчину? Может быть, по прибытии в Нью-Йорк отправить его обратно в Англию? Но ведь он страшно нужен ей; даже Уилл признает его талант и понимает, как он будет полезен в ее фирме.
 
      В течение двух следующих дней Регина редко виделась с Мондрэном – только за столом. Она попыталась спокойно и дружелюбно восстановить разрушенные отношения, однако вскоре ей стало ясно, что он не намерен идти на компромиссы. Он по-прежнему держался холодно и отчужденно, и если и разговаривал с ней, то только для того, чтобы произнести какие-то колкости и смутные угрозы, связанные с ее незамужним положением и беременностью.
      Теперь она разозлилась не меньше, чем он. Какое право он имел угрожать ей? Мондрэн уверял, что он ее друг, что с радостью будет работать с ней. Он ей нужен, но какие могут быть у них деловые отношения, если он и дальше будет вести себя столь дерзко и глупо, точно незрелый юноша?
      Она решительно отказывалась допустить, что он вправе решать, как ей вести себя и кого выбирать в друзья!
      Она по-прежнему много времени проводила с Уиллом Лоугеном, и восхищение ее и расположение к нему все росли. Теперь она поняла, что может полюбить этого человека, и еще поняла, что именно поэтому с ним необходимо быть честной. Конечно же, она подвергла бы риску их дальнейшие отношения, продолжая ему лгать. Очевидно, нужно рассказать ему о своем прошлом теперь, пока их отношения не зашли слишком далеко. Пока одному из них – или обоим – не будет слишком больно. Если его шокирует ее признание и он не захочет больше видеться с ней – что весьма вероятно, – по крайней мере у нее останутся приятные воспоминания. Если же, узнав правду, он захочет продолжать их дружбу, отношения их будут развиваться на честной основе.
      Она сказала Уиллу правду в предпоследний день их пребывания на пароходе. Они прохаживались по прогулочной палубе. Дул свежий ветерок, небо было ясное, все как бы подбадривало ее, и Регина, несмотря на волнение, почувствовала, что сомнения ее улеглись. Она знала: что бы ни случилось с ними в дальнейшем, она по крайней мере будет довольна, что поступила достойно.
      Когда они пересекли ют, она коснулась его руки, предлагая подойти к поручням. Он вопрошающе глянул на нее.
      – Давайте постоим здесь. Мне очень нравится смотреть на пенный след за кормой, и к тому же я хочу кое-что рассказать вам.
      Судя по взгляду, который он бросил на нее, ему стало любопытно, но он хранил молчание.
      Она сняла руку с его плеча – ей не хотелось прибегать к каким-либо уловкам, которые могли повлиять на него, – и посмотрела ему в лицо.
      – Уилл, я знаю вас совсем недолго, но мне кажется, что мы становимся хорошими друзьями.
      Он улыбнулся открытой мальчишеской улыбкой:
      – Я рад это слышать. Мне тоже так кажется. Регина смотрела на пенный след, тянущийся за пароходом, – его белизна четко выделялась на синей воде. А она все не могла найти нужные слова.
      – Возможно, вам перестанет это казаться, когда вы услышите то, что я вам скажу. Но я считаю, что обязана сказать.
      Он смотрел на нее, не говоря ни слова, и ждал. Она сделала глубокий вдох.
      – Уилл, я не вдова, как я вам сказала. На самом деле я никогда не была замужем.
      Он пошевелился, как бы собираясь что-то сказать, но она подняла руку:
      – Подождите, это еще не все. Еще я ношу под сердцем дитя.
      Как это ни трудно было, она заставила себя встретиться с ним глазами. И удивилась, обнаружив, что он не выказал почти никакой реакции.
      – Полагаю, что отец – этот ирландец, Макбрайд?
      Она молча кивнула, пытаясь прочесть по его глазам, что он чувствует в эту минуту.
      – И он отказался поступить как должно и жениться на вас?
      Она вскинула голову.
      – Я никогда бы не вышла за него!
      – Мне кажется, что леди чересчур строптива, – сухо проговорил он. – Во всяком случае, моих чувств к вам это не меняет. Вряд ли вы первая, с кем произошли такие вещи.
      – Значит, вы не удивлены? И не шокированы?
      – Удивлен – да. Шокирован – нет. Я слишком много ездил по свету и навидался всякого, чтобы быть скованным викторианской моралью. Все мы совершаем ошибки – и мужчины, и женщины, но именно женщинам приходится расплачиваться за подобную недальновидность в оценке человека. Это несправедливо, но кто же говорит, что мир справедлив? – И он мягко улыбнулся, взяв ее за руку.
      Слезы благодарности застлали Регине глаза.
      – Вы чуткий и умный человек, Уильям Лоуген.
      – Я не уверен, что я как-то особенно умен, – уныло отозвался он. – Я полагаю, что скорее это объясняется чувствами, которые я к вам питаю, дорогая Регина.
      Он поднес ее руку к губам, и Регина почувствовала, что ноги у нее слабеют от радости. Она сохранила дружбу Уилла!

      Нью-Йорк грохотал. Во всяком случае, так показалось Регине.
      Хотя Лондон и был одним из крупнейших городов мира, по сравнению с Нью-Йорком он казался спокойным. В Лондоне улицы не так запружены людьми и транспортом, и если там и случалось увидеть толпу, то толпа эта была упорядоченная. Здесь же повсюду царили беспорядок, гам и шум. Тренькали трамвайные звонки; сновали экипажи; уличные торговцы выкрикивали слова рекламы своего товара. На лондонских улицах автомобили встречались достаточно редко, в Нью-Йорке же их было бесконечное множество – ревели моторы, гудели рожки.
      Все это подавляло, но в то же время и бодрило, наполняло душу особым волнением.
      Были и другие отличия – более высокие здания, залитые огнями уже с раннего вечера; люди в Лондоне, особенно в приличных деловых кварталах, одевались строго, а в Нью-Йорке в пределах одного квартала можно было встретить людей в самых разнообразных и немыслимых одеяниях. Повсюду шныряли уличные мальчишки, играющие прямо на мостовой и постоянно рискующие попасть под автомобиль или под конку – трамвай на конной тяге, – либо просто под экипаж или повозку.
      Президентом в это время был Теодор Рузвельт, занявший свой пост в 1901 году, после того как был убит президент Мак-Кинли. Пережив родовые муки промышленной революции, страна процветала; самым ходовым словечком было «здорово», в Нью-Йорке повсюду звучала песенка «Сегодня в Старом городе будет горячо». Дерзкая мелодия этой песенки, любимой президентом Рузвельтом, казалась Регине выражением духа этого города.
      Стояла осень, листья на деревьях Центрального парка начинали желтеть, ночи были прохладные.
      Регина и Петер Мондрэн устроились в маленькой гостинице неподалеку от Юнион-сквер. Отношения между ними наладились, по крайней мере так было сейчас. Она припомнила разговор, состоявшийся между ними перед тем, как пароход вошел в доки.
      – Если хотите, Петер, можете вернуться в Англию на первом же удобном корабле. Я оплачу вам дорогу. Чувствую, что я должна это сделать.
      – Вы больше не хотите, чтобы я работал на вас? – спросил он. Со времени той сцены у каюты Мондрэн оставался холодным и отчужденным, но теперь он смотрел на нее, не скрывая боли. Регина так и не поняла, настоящей или притворной.
      – Конечно, я хочу, чтобы вы работали у меня. Ваш редкостный талант просто необходим мне. Но с вашей ревностью, Петер, я никогда не примирюсь. Я сама себе хозяйка, и моя личная жизнь – это мое, только мое. – Она помолчала. – И я не собираюсь мириться с этой вашей ревностью.
      Он удрученно опустил голову, но Бог знает, притворяется он или нет.
      – Я был не прав, Регина, и прекрасно это понимаю. А случилось это потому, что я вас люблю…
      – Тогда вам следует понять еще кое-что. Эта любовь никогда ни к чему не приведет.
      – Да, я это знаю.
      – И вы полагаете, что мы сможем работать вместе, что личное не помешает работе?
      Наконец он взглянул ей в глаза; к нему вернулась его обычная надменность.
      – Если бы я так не думал, то сделал бы, как вы предлагаете – первым же рейсом вернулся в Англию.
      – Ладно. Стало быть, договорились.
      Хотя Регине очень хотелось немедленно приступить к осуществлению своего проекта, она решила сначала почувствовать дух города. Уилл посоветовал ей посетить разные ювелирные фирмы, в том числе побывать у Тиффани.
      – Я увижу вас там? – спросила она.
      – Вряд ли, – ответил он, улыбнувшись своей мальчишеской улыбкой, – я редко бываю в магазине, а сейчас должен написать отчет о поездке за границу, и это займет у меня несколько дней. Но по вечерам я буду свободен и надеюсь, что мы будем проводить их вместе. Таким образом, я смогу показать вам хотя бы ночной Нью-Йорк.
      – Спасибо. С удовольствием.
      В течение следующей недели Регина знакомилась с Нью-Йорком. По утрам она осматривала город одна, посещала музеи и художественные галереи, бродила по Центральному парку, который ей очень понравился. Однако она не ограничилась в своих путешествиях лучшими районами города; она прошлась и по Нижнему Ист-Сайду, заселенному в основном иммигрантами, места были очень похожими по колориту на те, которые она видела на нижней палубе парохода. Ей казалось, что она попала в другой город, в другой мир. Транспорт с трудом пробирался по здешним улицам, поскольку толпы выплескивались с тротуаров на мостовую, забитую тележками разносчиков и разнообразными повозками. Вокруг звучала разноязыкая речь, а если и удавалось услышать английское слово, то и оно было малопонятно.
      Уилл видел, что Регине интересно знакомиться с городом; он советовал ей только остерегаться некоторых районов, таких, например, как территория у надземки, проходящей вдоль Шестой авеню, улицы тянущейся на целый квартал от шикарной Мэдисон-сквер. Но Регина, которая редко слушалась добрых советов, прошла-таки по Шестой авеню и под надземкой, где обитало скопище голодных, зачастую весьма опасных людей. Ей живо вспомнились лондонские доки, только там такие опустившиеся типы хотя бы занимались какой-то полезной деятельностью, здесь же бродяги были угрюмыми бездельниками. Они провожали Регину алчными взглядами, но она все же выбралась оттуда целой и невредимой.
      Вечера же принадлежали Уиллу Лоугену. Каждый вечер он заезжал за ней в наемном экипаже и вез в театр. Однажды они смотрели «Капитана Джинса» со звездой Этель Бэрримор. В другой раз слушали в «Метрополитен-опера» Энрико Карузо, нового певца, о котором говорил весь город. Они побывали в театре, в котором шли водевили, ставшие последним криком моды. Уилл рассказал ей, что в Соединенных Штатах существует более тысячи водевильных театров и что мода на них началась в Нью-Йорке. Регина как зачарованная смотрела на акробатов, актеров, жонглеров, говорящих собак, танцоров и клоунов.
      Уилл сводил ее и в синематический театр, где они, сидя в темноте, смотрели движущиеся картинки. Регина была поражена этим зрелищем. Она не могла взять в толк, каким образом получаются такие чудеса.
      Все эти развлечения были по-своему хороши, но более всего Регине нравилось бывать там, где собирается богатая публика. Уилл сводил ее в «Дельмонико», где они пили шампанское и обедали. Регина смотрела, широко раскрыв глаза, как в ресторан вплывают гранд-дамы в длинных платьях и сверкающих драгоценностях; дивилась роскошным джентльменам, облаченным в вечерние костюмы с бриллиантовыми запонками и с огромными бриллиантами в кольцах.
      Наклонившись к ней через стол, Уилл сказал, блестя глазами:
      – Регина, у вас такой вид, будто вы умерли и вознеслись на небеса.
      Молодая женщина рассмеялась.
      – Наверное, так оно и есть. Но вообще-то я пытаюсь подсчитать общую стоимость драгоценных камней, имеющихся в этом помещении.
      – Так я и полагал. И это одна из причин, по которой я вас привел сюда. Но подождите до завтра. Завтра я уезжаю, но сначала я поведу вас в одно такое место, где вы увидите чудо-камни, эти им просто в подметки не годятся.
      – Это куда же? – взволнованно спросила Регина.
      – Не скажу, – он сделал жест, как бы отметающий ее вопрос, – это сюрприз.
      – Но, Уилл, это, наверное, очень дорого. И вы целую неделю тратите на меня деньги. Мне кажется, что я незаслуженно пользуюсь вашей щедростью.
      – Позвольте мне самому решать это, Регина. За годы, что я работал у Тиффани, я зарабатывал хорошие деньги, и тратить их, честно говоря, мне не на кого, кроме как на самого себя.
      – У вас никого нет?
      – Близких – никого. Я был единственным ребенком в семье. Мой отец умер, когда мне исполнилось десять лет, а через два года я потерял и мать.
      – Значит, у нас еще и это общее. – Она протянула через стол свою руку и коснулась его руки. – Я тоже сирота. – И она рассказала Уиллу историю о том, как Аделаида нашла ее в переулке.
      – Судя по всему, ваша приемная мать – человек удивительный и добрый.
      – Да, это так, я очень любила ее. И до сих пор по ней скучаю.
      – Она хорошо вас воспитала – независимой и самостоятельной. – Он бросил взгляд на ее десертную тарелку. – Я вижу, вы покончили с едой. Я попрошу счет, и мы пойдем.

* * *

      На следующий вечер Уилл повел ее в отель «Уолдорф-Астория» – на чай.
      – Это и есть ваш сюрприз? – спросила Регина, когда они шли по Аллее павлинов – коридору длиной почти в целый квартал.
      Уилл кивнул.
      – Я думаю, это произведет на вас сильное впечатление. Как вы, вероятно, знаете, это самый лучший из новых отелей в Нью-Йорке. Он очень популярен у элитарной публики во всем мире. Тысяча современнейших шикарных номеров и, уж не знаю сколько, отличных ресторанов, множество двориков и, конечно, знаменитая Аллея павлинов, которая проходит через оба здания.
      Аллея павлинов оказалась превосходным местом для прогулок. На панелях из мрамора медового цвета отражались шпалеры электрических лампочек, висящих на потолке. Между пальмами размещались живописными группами кресла и диваны, большей частью, как заметила Регина, занятые публикой. Многие мужчины были одеты в сюртуки фасона «Принц Альберт», женщины, разодетые в роскошные туалеты, сверкали драгоценностями.
      – Спасибо, что привели меня сюда, Уилл. – Она погладила его по руке. – Если мне удастся заполучить хотя бы несколько процентов этих дам в качестве своей клиентуры, мне не о чем больше беспокоиться.
      – Я так и знал, что это произведет на вас сильное впечатление. Говорят, что в Аллее павлинов бывают сливки нью-йоркского общества. Вообще-то это очень престижно – когда тебя видят здесь, – разумеется, в сопровождении мужчины. – В голосе Уилла зазвучали саркастические нотки. – Ни одна порядочная молодая женщина, как вы понимаете, не может появиться здесь одна.
      – Постараюсь это запомнить.
      – Отсюда в экипаже можно в два счета доехать до той части Пятой авеню, где обитают те, кого знать называет вульгарными богачами. Их новенькие особняки выросли там как грибы после дождя – и так до самого Центрального парка.
      – Я видела их, когда осматривала этот район.
      – А вам известна история строительства этого отеля? Почему он состоит из двух зданий, которые носят фамилии двух выдающихся семейств?
      – Нет, не известна.
      – Видите ли, половина отеля была построена на том месте, где когда-то стоял дом миссис Астор. Другая же половина – на месте дома ее племянника Уильяма Уолдорфа Астора.
      – Но почему?
      – Семейная вражда. Племянник считал, что он – первое лицо в семействе Асторов и что его жена должна именоваться «первой леди Астор». Однако, когда отец Уильяма умер, его тетка объявила всему Нью-Йорку, что «первая леди Астор» – это она. Началась бесконечная путаница, приглашения посылались не той миссис Астор, и всякое такое. Уильям Уолдорф объявил войну тетушке. Он снес свой дом и начал возводить отель. Отель загородил дом и сад миссис Астор, и она потребовала, чтобы муж снес их дом и вместо него выстроил еще один отель.
      Какое-то время, – продолжал Уилл, – между племянником и дядюшкой пылала война, но в конце концов они поняли, будучи людьми практичными, что, если соединить оба отеля в один, прибыль станет гораздо выше. И назвали отель «Уолдорф-Астория».
      Под конец истории Регина уже смеялась.
      – Замечательная история! Как вы полагаете, я сумею когда-нибудь понимать вас, американцев?
      – Обязательно поймете, со временем. В конце концов, у многих из нас общие корни. Мы просто не так чопорны, возможно, погрубее, по-своему более прямолинейны. Вы должны помнить, что богатство Асторов пошло от торговли мехами, а та зачастую связана с насилием и кровопролитием. Так что же удивляться тому, что и ныне в этом мире процветают вражда и насилие? Да и в других странах, увы, кровь и насилие являются составной частью ювелирной торговли. Где большие деньги – там и насилие. Не мне вам говорить, что у многих прославленных драгоценных камней кровавая история… Регина чуть вздрогнула.
      – Слава Богу, – сказала она отстраненно, – что наша часть ювелирного дела от этого свободна.
      – Напрасно вы так уверены, Регина. Как раз в прошлом году произошло ограбление одной некрупной ювелирной фирмы. Был убит один служащий, а грабители ушли с неплохой добычей. Вам придется позаботиться о безопасности. – Он огляделся. – Не отправиться ли нам наконец на чаепитие?
      Она взяла его под руку и улыбнулась:
      – Я полагаю, что это чудесная идея, Уилл.
 
      Несколько дней Регина занималась тем, что знакомилась с лучшими ювелирными фирмами Нью-Йорка. Ее сопровождал Мондрэн. Она подолгу оставалась в каждом магазине, изображая из себя богатую покупательницу.
      Естественно, свой первый визит она нанесла «Тиффани». Фирма располагалась в довольно просторном доме на Юнион-сквер, все пять его этажей по фасаду украшало чугунное литье. Опираясь на руку Мондрэна, Регина стояла перед большой витриной, восхищаясь разнообразием и красотой выставленных там роскошных вещиц. На задней стене витрины было начертано: «Тиффани и K°, Нью-Йорк».
      Ассортимент драгоценностей буквально поражал воображение. Разнообразные статуэтки, вазы, портсигары, декорированные часы, внушительные канделябры с резьбой в индийском стиле и, в довершение, – золотой сервиз на двенадцать персон.
      – Стиль «тиффани»! – фыркнул Мондрэн. – А по сути – ар нуво, изобилие всяческих завитушек и параболических дуг, лилий, вставок и золоченых поверхностей. Это вульгарно – ни изящества, ни вкуса.
      Регина не могла с ним не согласиться.
      – Но ты ведь не можешь спорить с тем, что все это имеет успех, Петер? Мне тоже не очень-то по душе стиль тиффани, но он принес фирме мировую славу и богатство. Уилл говорит, что девизом Тиффани всегда было: «Хороший стиль – это хороший бизнес». Я, конечно, не могу согласиться с тем, что эти вещи говорят о хорошем стиле, но ведь это дело личного вкуса, наверное, а публику их изделия явно интересуют. Я думаю, что покупатели вступили в эпоху нового стиля, и я намереваюсь учесть это. – Она взяла его под руку. – Ну же, давайте рискнем и войдем.
      Магазин был полон, и никто не обратил на них внимания, поэтому Регина могла ходить и смотреть сколько душе заблагорассудится. Она долго стояла перед большой стеклянной витриной квадратной формы, где были выставлены сверкающие бриллианты. Заметила при этом, что все витрины с драгоценными камнями были воздухонепроницаемы. «Это нужно взять на вооружение», – подумала молодая женщина. У Слострума таких витрин не было. Тщательно обследовав первый этаж, она оставила там своего спутника, все еще не завершившего осмотр, и поднялась на второй.
      Ясно, что заведение Тиффани – нечто гораздо большее, чем ювелирный магазин. В его витринах красовались и бронзовые статуэтки, и изделия из мрамора, и хорошего вкуса мебель в викторианском стиле.
      Через два часа Регина и Мондрэн вышли из магазина и, перейдя улицу, направились в парк. Там они уселись на скамейке у фонтана, откуда был виден весь фасад Тиффани-билдинг и другие красивые здания, в основном жилые дома вокруг Юнион-сквер.
      – Хотела бы я знать, будет ли у меня когда-нибудь столь же процветающая фирма, как у Тиффани? – задумчиво проговорила Регина. – Мне предстоит долгий путь.
      – Не забывайте, дорогая, что Тиффани начал с малого. – После их размолвки на борту парохода Мондрэн обращался к Регине сугубо официально, лишь теперь немного потеплел.
      – Спасибо, Петер, – отозвалась молодая женщина, с благодарностью улыбнувшись ему и легко коснувшись его руки. – Вскоре я начну присматривать подходящее помещение. Уилл советует искать на Пятой авеню. Он говорит, что бизнес перемещается в северную часть города и что у самого Тиффани уже поговаривают о переезде на Пятую, куда-то поближе к Тридцатым улицам.
      Он резко отодвинулся.
      – Вы считаете разумным полагаться на советы человека, работающего в фирме, которая будет самым сильным вашим конкурентом?
      – Петер! – проговорила Регина предостерегающе.
      Он сник.
      – Я думаю только о ваших интересах, Регина. Он занимает такое положение, что может намеренно ввести вас в заблуждение.
      – Я не поверю в это ни на секунду. Уилл – мой хороший друг. Он никогда не станет мне вредить.
      – Вы наивны, Регина, – возразил Мондрэн. – Я думал, что ваша неудача с Макбрайдом научила вас осторожности.
      – Петер, мы же договорились, что никогда не будем обсуждать мою личную жизнь, – сказала молодая женщина, начиная сердиться. – И это в последний раз, больше я не желаю, чтобы вы вели разговор о моих личных делах.
      Он наклонил голову в знак согласия, но Регина все же успела заметить, как зло сверкнули его глаза.
 
      Посещая прочие нью-йоркские магазины, разумеется, только ювелирные и те, что наряду с другими товарами торговали ювелирными изделиями, Регина почувствовала, что ей нужно спешить. Вскоре ее положение станет заметным; она должна открыть свое дело до того, как ее беременность станет слишком явной, или же придется ждать, пока ребенок родится, а этого ей очень не хотелось.
      И тут ей подвернулся случай, который решал все проблемы.
      Она нашла помещение, показавшееся ей идеальным. Два нижних этажа здания на Пятой авеню, ближе к Тридцатым улицам, сдавались внаем. Прежде чем принять окончательное решение, она попросила Уилла осмотреть помещение вместе с ней.
      – Я предсказываю, что здесь будет самое сердце нашего бизнеса, и очень скоро, – веско сказал Уилл. – Прошу вас держать это в строжайшем секрете, но Луис Тиффани ведет переговоры относительно помещения неподалеку отсюда. Через год-другой в этом районе уже ничего не найдешь, но я уверен, что Тиффани переедет на новое место уже довольно скоро.
      – Но арендная плата здесь очень высока, Уилл. Гораздо выше, чем я намечала в своих расчетах.
      – Место играет огромное значение, Регина. Вы не можете с этим не согласиться. Большая арендная плата окупится со временем. Вы можете получить долгосрочную ссуду?
      – Да, могу, на пять лет. Уилл кивнул:
      – Это хорошо. К концу срока вы уже будете твердо стоять на ногах.
      – Или вообще прекращу свое дело, – горестно вздохнула молодая женщина.
      – Неужели это говорит та Регина, которую я знаю? Держитесь увереннее. – Он взял ее под руку. – Давайте войдем и посмотрим, что же это за помещение.
      На первом этаже размещалась единственная большая комната, и их шаги гулко отозвались в пустоте. Они остановились, озираясь.
      – Я полагаю, что это помещение пустует не один год, – сделала вывод Регина. – Тут все надо вычистить, покрасить. Хозяин обещал сделать и то, и другое, если я заключу договор на пять лет.
      – А что здесь было раньше?
      – На нижнем этаже – банк, на втором – служебные помещения.
      – Вам понадобится витрина внизу. Не предлагали ли вы владельцу при ремонте учесть это?
      – Я забыла сказать.
      – Если вы все же решите снять это помещение, потребуйте, чтобы он непременно сделал витрину. Я уверен, что он согласится, коль скоро вы договариваетесь на такой большой срок. Ведь помещение пустует уже довольно долго. Теперь давайте-ка глянем, что там на втором этаже.
      Наверху они обнаружили длинный, из конца в конец здания, коридор, в него выходило несколько дверей. Освещение было довольно тусклое.
      – А в доме есть электричество? – спросил Уилл.
      – Да. Некоторые комнаты наверху очень тесные, так что придется убрать кое-какие перегородки, чтобы сделать в передней части большую рабочую комнату. Но есть и комнаты довольно просторные, в них могут разместиться мастерские Петера Мондрэна и других ювелиров.
      – Согласен ли владелец взять на себя стоимость перепланировки? – спросил Уилл, идя по коридору, открывая одну за другой двери и заглядывая внутрь.
      – Я говорила об этом, и он сказал, что подумает. Опять-таки если аренда будет долгосрочной.
      – Если вы решитесь, это тоже нужно обусловить, прежде чем подписывать договор. – И, закрыв дверь в последнюю комнату, Уилл кивнул. – Мне кажется, все это вам очень подходит.
      – Значит, я снимаю это помещение?..
      – Да, снимайте.
      – Уилл… – Она колебалась и тщательно подбирала слова. – Я тут думаю кое о чем. Я не знаю, сколько вы зарабатываете у Тиффани. Довольно много, судя по всему. А не хотите перейти ко мне? Мне очень нужен человек, обладающий вашими навыками, вашими знаниями при покупке камней. Я постараюсь платить вам не меньше, – торопливо докончила она.
      – Деньги для меня не самое важное, – ответил молодой человек, махнув рукой.
      Она затаила дыхание.
      – Значит ли это, что вы согласны?
      – Может быть. Но с одним условием.
      Она смотрела на него, а мысли ее вернулись к тому дню, когда Брайан согласился на ее предложение финансировать экспедицию в Кашмир, а она выдвинула условие – непременно сопровождать его.
      – С каким условием? – медленно спросила она.
      – Что вы выйдете за меня замуж.
      Хотя она и предполагала, что будет удивлена, если он сделает ей предложение, но все же невольно вздрогнула.
      – Ох, Уилл! Просто не знаю, что вам ответить.
      – Я знаю, вы все еще любите этого малого – Макбрайда, – сказал Уилл, качая головой.
      – Это неправда! – пылко возразила она.
      – Но я надеюсь, со временем вы разлюбите его и полюбите меня. Регина, вашему ребенку нужен отец.
      – Вы просите меня выйти за вас из жалости?..
      – Это не так. Я вас люблю, Регина. Пораженная, она сказала:
      – Я… дайте мне время подумать.
      – Понимаю.
      – И еще одно. Если я все же стану вашей женой и вы будете работать у меня, я настаиваю: фирма будет называться «Драгоценные изделия Пэкстон». Возможно, это несправедливо по отношению к вам, но я хочу, чтобы название фирмы было связано с фамилией Пэкстон. Это мой долг перед матерью, я не могу иначе.
      Он спокойно смотрел на нее.
      – Ничего не имею против. Я знаю, что это ваша мечта, да и деньги, в конце концов, ваши.
      Регина не сводила с него глаз; этот славный сильный и симпатичный человек предлагает ей разрешение ее самых насущных проблем. Смеет ли она принять его предложение? Если она выйдет за него замуж, у ее ребенка будет отец, сама она займет положение в респектабельном слое общества и обзаведется помощником – специалистом по драгоценным камням. Но что же получит взамен Уилл? Женщину, которая не знает, что такое настоящая любовь; жену, которая носит под сердцем дитя от другого человека, дитя, которому Уилл даст свое имя и будет воспитывать. Разве это равноценно? И сможет ли она стать ему хорошей женой?
      Она смотрела ему в глаза, и ее охватила волна нежности; она положила руки ему на плечи.
      Она сделала выбор.

      Брайан Макбрайд не мог понять, что же с ним происходит; в чем-то он сильно изменился, и в этом он обвинял Регину.
      Прошло уже больше трех лет с тех пор, как он в последний раз видел ее, но она не выходила у него из головы – и никакая другая женщина не давала ему настоящего удовлетворения.
      Плохо, конечно, но это еще не самое худшее; он начал не то чтобы бережно относиться к деньгам, нет, но как-то разумнее. Он не стал дожидаться, пока истратит все деньги, которые принесла ему экспедиция в Кашмир, и отправился в новую экспедицию, в Австралию, искать опалы. В результате же – едва смог оплатить издержки. Но большая часть из его доли денег, полученных после кашмирской экспедиции, так и лежала в лондонском банке.
      Впервые в жизни у Брайана появился банковский счет. Он был уязвлен презрительными словами Регины о его инфантильности и беспечности, которые она бросила ему в лицо во время их жестокой ссоры. И всякий раз, едва он принимался налево и направо сорить деньгами, эти слова звучали в мозгу насмешливым эхом.
      И охота за драгоценными камнями уже не приносила ему удовлетворения, как прежде. Если быть честным с самим собой, он не мог обвинять в этом Регину. Охота за камнями теперь стала не та. Новых месторождений не появлялось, не было новых жил, а старые истощились. Даже золотые прииски – Дедвуд, Лидвиль, Юкон – давно пережили пору своего расцвета.
      В Австралии он встретил одного дружка, который двадцать лет охотился за камешками, но теперь просто торговал ими.
      – Для нас все кончено, Макбрайд, – сказал ему Джим Брэнтон. – Скоро мы вымрем, вроде птиц додо.
      – Ну, я думаю, ты напрасно унываешь, Джим, – возразил тогда Брайан, – просто сейчас наступило затишье. Рано или поздно обнаружатся новые жилы.
      – Все это мечты, ирландец. Но даже если и откроются новые жилы, для нас лично проку не будет. Власти везде стали очень строгими. Уже невозможно просто взять и приехать, покопать и убраться с добычей. Попробуй только – и тебя тут же поймают и посадят за решетку.
      – Ты поэтому занялся торговлей, Джим? Тот пожал плечами:
      – Нет выбора – либо торговать, либо подыхать с голоду. По крайней мере я занимаюсь чем-то знакомым. Драгоценные камни – это все, что я знаю, ирландец. Кроме того, я обнаружил, что наше занятие вовсе не дурно. Я неплохо зарабатываю, могу ездить, не привязан к рабочему месту, и никакой хозяин не стоит над душой с кнутом.
      – И все-таки, Джим, это бизнес. Черт побери, я думаю, тебе чертовски скучно!
      – Покупать и продавать камни, ирландец, конечно, не так интересно, как копать хорошую жилу, но это совсем не скучно. Все время нужно шевелить мозгами. Черт возьми! Ты уже знаешь половину бизнеса – как продавать. Чтобы стать хорошим торговцем драгоценными камнями, остается научиться покупать подешевле и продавать подороже.
      Брайан больше из любопытства, чем из каких-либо иных соображений, решил тоже попробовать. Теперь ему просто ничего другого не оставалось. Он мог бы пробраться к копям, принадлежавшим компании «Де Бирс», еще раз и попытаться тайно ускользнуть с горсткой алмазов, но у него не было никакого желания этим заниматься. Не потому, что теперь он больше боялся опасностей, чем раньше. Нет, но у него не выходили из головы слова Регины: «Ты не многим отличаешься от вора».
      Сняв со своего счета десять тысяч фунтов, Брайан сел на корабль, идущий на Цейлон, где, как он знал, добывалось много сапфиров. Едва высадившись в Коломбо, он вспомнил, что сапфир – любимый камень Регины. Черт бы побрал эту женщину! Неужели она будет всю жизнь его преследовать?
      Как только стало известно, зачем он приехал, его мгновенно принялись осаждать всякие темные личности, пытающиеся навязать ему свой товар. Он возблагодарил всех святых за то, что знает толк в камнях, – большая часть того, что ему предлагалось, были подделки. Но спустя неделю, потратив почти всю наличную сумму, он все же купил достаточно хороших камней. И с омерзением к себе заметил, что изучает сапфиры излишне пристально, потому что ищет звездчатый камень.
      Логично было бы после этого вернуться в Лондон или Амстердам, чтобы продать там камни. Но вместо этого он решил поехать в Соединенные Штаты. Брайан объяснил себе свое решение тем, что в этой стране стремительно расширяется рынок сбыта сапфиров, а он никогда не бывал там. Но в глубине души знал: он едет туда потому, что там Регина.
      Нью-Йорк считался лучшим рынком в Соединенных Штатах. Брайан продал свои сапфиры в Сан-Франциско, куда прибыл на пароходе. Раз Регина в Нью-Йорке, сказал он себе, он будет избегать этого города. Слишком мучительно оказаться совсем близко от нее и не иметь возможности повидаться.
      Брайан был доволен собой, своей проницательностью, которую он проявил при покупке камней. И еще больше был доволен, получив при продаже тридцать процентов прибыли. Как он узнал, это считалось неплохой прибылью на Западном побережье.
      Брайан понял, что у него есть данные, чтобы стать торговцем драгоценными камнями. Но хотел ли он таким образом повернуть свою жизнь? Вопрос серьезный. Как бы ни относился он к торговле самоцветами, это бизнес, а до встречи с Региной Брайан презирал всяческий бизнес. Теперь он понял, что втайне надеялся потерпеть неудачу в качестве торговца. Потерпеть неудачу ему не удалось, и теперь нужно решать, как жить дальше.
      И он отправился в Монтану, надеясь, что решение придет само собой. Ювелир, которому он продал сапфиры в Сан-Франциско, рассказал ему, что в самом конце века в Монтане были обнаружены месторождения сапфиров. Большинство специалистов по драгоценным камням не знали, что Соединенные Штаты начали добывать сапфиры, и цена на монтанские самоцветы еще не установилась. Однако Брайана мало интересовала цена – ему хотелось найти месторождение.
      Месяц, проведенный в Монтане, был потрачен впустую. Сапфиров на поверхности тут не было, а все хорошие старые жилы уже давно застолблены. Из Монтаны он двинулся в Дедвуд, в Южную Дакоту, надеясь найти там золото. И оттуда уехал с пустыми руками. Дедвуд оказался городом-призраком. Брайан обследовал все окрестные овраги и русла ручьев, а нашел всего несколько граммов золотосодержащей породы.
      Тогда он отправился дальше на юг, искал в низовьях Миссисипи речной жемчуг, недавно обнаруженный в тех краях. Но убедился, что его опередили многочисленные искатели, и вскоре понял, что опять зря теряет время.
      В его странствиях имелась некая закономерность, как не без иронии думал Брайан: в течение трех месяцев он все ближе и ближе подбирался к Нью-Йорку, а значит, и к Регине. Черт возьми! Лучше бы он сразу взял и поддался своему тайному желанию. Что в этом неестественного – поинтересоваться, как она поживает? Ее, может быть, и в Нью-Йорке-то нет, взяла и вернулась в Англию. Более чем вероятно, что к этому времени ее глупая деловая авантюра давно провалилась.
      И он сел на поезд, идущий до Нью-Йорка.
      Стоял ноябрь, когда Брайан приехал в Нью-Йорк. Уже было холодно. В конце Бродвея он нашел приличный отель с разумными ценами. Оставалось решить, как приняться за поиски, думал он. Город огромный, шумный, он никого здесь не знает; одинокая дама из Англии могла легко затеряться.
      Но искать, собственно, и не пришлось. На следующее утро Брайан вышел из отеля и отправился позавтракать в ресторан на другой стороне улицы. По дороге он купил у уличного газетчика свежий выпуск «Морнинг джорнел» Херста. Заказав завтрак, он принялся просматривать газету. И на первых же полосах увидел рекламу. Реклама изображала женщину в бриллиантовом ожерелье и с большой бриллиантовой брошью. Текст гласил: «Драгоценные изделия на все вкусы и на все случаи жизни – «Драгоценные изделия Пэкстон». Там же стоял и адрес – Пятая авеню.
      Брайан, онемев от удивления, перечитал текст рекламы. В общем, реклама была простой и сдержанной, но весьма эффектной. Придя в себя, он помимо воли заулыбался: молодец девчонка, таки добилась своего! Настроение у Брайана поднялось; что бы он ни думал, что бы ни наговорил тогда Регине, он был рад за нее.
      После завтрака он пошел на Пятую авеню, ища указанный в газете адрес. И нашел: добротное красивое здание, а над входом название, выполненное изящным шрифтом: «Драгоценные изделия Пэкстон».
      Брайан остановился перед витриной и замер в восхищении. В отличие от множества подобных витрин эта не была перегружена деталями. На наклонной полке, покрытой дорогим черным бархатом, располагалась простая выставка: бриллиантовое ожерелье и мужские карманные часы с откинутой крышкой и цифрами из мелких бриллиантиков, несколько колец – одно с рубином, одно с бриллиантом и одно с крупным лунным камнем в окружении сапфиров. Оправы столь же просты и изящны, как и вся экспозиция. Одна вещь вызвала у Брайана улыбку. То была брошь с крупным синим сапфиром в окружении бриллиантов. Ясное дело, сапфирам Регина уделяет особое внимание. Рядом стояла ваза из хрусталя и серебра, а в ней – одна-единственная красная роза.
      На задней стене витрины была та же скромная надпись, которую он видел в газетной рекламе: «Драгоценные изделия на все вкусы и на все случаи жизни – «Драгоценные изделия Пэкстон».
      Что и говорить, витрина весьма привлекательная, и Брайан ни минуты не сомневался, что это дело рук самой Регины.
      Он шагнул к двери, но тут же остановился, ощупывая свою бороду. Он еще не успел сбрить ее. Брайан взглянул на часы. Вид у него после многомесячных странствий был весьма плачевный. Он не мог появиться перед процветающей женщиной – а было совершенно ясно, что она процветает – вот так; он должен выглядеть прекрасно. Брайан вспомнил, что, идя по Пятой авеню, проходил мимо парикмахерской и магазина мужской одежды.
      Решено! Прежде чем увидеться с Региной, он должен избавиться от бороды и одеться с иголочки.
 
      Поженившись, Регина и Уилл сняли просторную квартиру на Двадцать третьей улице, у самого Бродвея; они все еще жили там, несмотря на то, что их магазин стал процветать. Впрочем, их жилье было обставлено со вкусом, и пока что квартира их вполне устраивала.
      Каждое утро, позавтракав, Уилл уходил в магазин, а Регина же еще некоторое время оставалась дома, с сыном Майклом, которому уже исполнилось три года.
      Играя с мальчиком в детской, Регина размышляла о том, что не скроешь ни от кого: Майкл – сын Брайана. У него такие же огненно-рыжие волосы, яркие сине-зеленые глаза и крупное телосложение.
      До рождения ребенка Регину часто мучили сомнения. Несмотря на многочисленные уверения Уилла, она вовсе не была уверена, что тот на самом деле будет относиться к сыну чужого человека как к своему собственному. Однако ее страхи оказались напрасными. Уилл обожал ребенка, с самого первого дня он любил Майкла безоговорочно, и Регина ни разу не заметила в его поведении фальши. Уилл был счастлив, когда Регина назвала мальчика Майклом – в честь его отца.
      Недавно Уилл принес в дом котенка – шарик из бело-серого пуха. Покраснев под изучающим взглядом жены, он проговорил в свое оправдание:
      – У мальчика должен быть товарищ. Мой отец принес мне щенка, когда я был совсем маленьким, и я провел много отличных часов с этим зверьком. Держать собаку в такой квартире не очень удобно, и я подумал, что котенок…
      И теперь Регина улыбалась, глядя, как Майкл играет с котенком. Он очень любил его, но приходилось внимательно следить, чтобы восторги малыша не причинили зверьку вреда.
      Уилл, безусловно, был добрым, заботливым мужем и хорошим отцом. Поначалу Регина сомневалась относительно физической стороны их брака, ведь она не любила Уилла так, как любила Макбрайда. Но Уилл, по-видимому, изначально понимая это, был терпелив и внимателен, и эротическая сторона их жизни стала… ну, скажем так: удобной и спокойной. Нет, она не вспыхивала, когда Уилл прикасался к ней, как это было с Брайаном, но, наверное, оно и к лучшему. Любовь к Брайану поглощала ее целиком, а под конец причинила ей много мук. К собственному удивлению, она не просто привыкла и полюбила Уилла – она еще и уважала его, и была благодарна за его доброту и чуткость. Пусть их любовь и не будет такой глубокой и пылкой, как та, с Брайаном, но Регину это вполне устраивало. К тому же она занята своим делом, и у нее есть маленький Майкл…
      Она подняла голову, услышав, как открылась и закрылась дверь в передней.
      – Бетель, – окликнула молодая женщина, – это вы?
      – Да, мэм.
      Им с Уиллом повезло: они нашли Бетель Кларк, англичанку средних лет, приехавшую в Америку семью годами раньше в поисках работы. Семья, в которой она жила в качестве няни, переехала в Калифорнию. Бетель не захотела уезжать из Нью-Йорка и напечатала объявление, которое и попалось на глаза Регине. Они взяли ее на это место сразу же после того, как родился Майкл, и ни разу не пожалели о своем решении – Бетель оказалась сущим сокровищем.
      Старая дева, она не была брюзгой, что так часто случается в жизни. Маленького Майкла она обожала, но при этом не потакала мальчику и не баловала его. Плюс ко всему Бетель была прекрасной экономкой и хорошо готовила.
      В дальнем конце квартиры имелась комната для прислуги, туда она и отправилась сиять пальто. Бетель ходила за продуктами.
      – Сегодня свежо, миссис Лоуген, – сообщила она.
      – Да, осень уже в разгаре. Я покормила Майкла завтраком, и сейчас он занимается котенком. А я пойду оденусь – и на работу.
      – Одевайтесь теплее, миссис Лоуген. Там очень свежо, – посоветовала экономка.
 
      Регине очень нравилось расположение их квартиры. До магазина можно дойти всего за четверть часа, и она всегда ходила на работу пешком, если позволяла погода. После ходьбы и свежего воздуха у нее целый день сохранялось хорошее настроение.
      Шла она быстро, энергичной походкой, прекрасно зная, что встречные мужчины бросают на нее восхищенные взгляды. Фигура у нее осталась такой же, как была до родов, и, по словам Уилла, она стала еще красивее.
      – Это материнская гордость красит меня, дорогой, без всякого сомнения, – отвечала она.
      Регина ускорила шаг, с наслаждением вдыхая бодрящий осенний воздух. Она полюбила Нью-Йорк. Полюбила энергичность, суматоху этого города, его напористость, разнообразие рас, его населяющих. Ей, за редким исключением, нравились даже люди, приходившие за покупками в ее магазин, – богатые здесь были не так надменны, как их собратья в Англии.
      Она подошла к фасаду своего магазина и по привычке задержалась на минутку, чтобы окинуть взглядом выставку в витрине. Выставка простая, почти строгая в отличие от витрин Тиффани, где богатые вещи выставлялись в явном преизбытке. Она сумела понять, что простота – верный путь к успеху. В соответствии с принципом простоты было оборудовано и внутреннее помещение магазина, ему даже были подчинены рекламные объявления, текст которых она сочинила сама.
      Регина улыбнулась, взглянув на брошку из синего сапфира. Она еще не нашла звездчатый сапфир в его природном состоянии. Все звезды, которые она приобретала, либо уже были вставлены в какое-то украшение, либо их уже отмыли, распилили и отшлифовали. Уилл знал о ее страстном желании получить только что найденный звездчатый сапфир, который будет принадлежать ей лично, и он обещал, что будет искать такой камень во время своих поездок в Европу за самоцветами. Подобные поездки он совершал дважды в год. Пока что ему не удалось отыскать звезду.
      Пора поменять выставку, подумала молодая женщина. Она делала это по крайней мере один раз в месяц.
      Глядя на витрину, она мысленно перенеслась в тот день, когда они открывали свой магазин. В первый год им пришлось очень трудно, и если бы у нее не было капитала, на который они могли опереться, им ни за что не удалось бы выжить.
      Ей пришлось во многом полагаться на Уилла, опытного покупателя камней. И все же они теряли деньги на каждом купленном ими камне. Покупкой камней занимался только Уилл. Регина руководила повседневной жизнью фирмы, раскладывала товары на витрине и на прилавках, писала рекламные объявления и создавала множество эскизов украшений, которые воплощал в жизнь Мондрэн. Со временем она обнаружила, что все эти дела ей весьма удаются.
      Она вошла в магазин – улыбающаяся, вполне довольная жизнью и собой. Трое служащих – двое мужчин и одна женщина – насторожились, услышав шаги, но, узнав хозяйку, успокоились. В магазине находилось всего двое покупателей, и оба рассматривали, что лежит на прилавках. С самого начала их дела Регина предупредила продавцов, что ни в коем случае нельзя давить на потенциальных покупателей: пусть себе вдоволь смотрят. Если же они выкажут интерес к какой-либо вещи, тогда продавец может появиться со своими советами, рекомендациями, но все должно делаться мягко, и ни в коем случае нельзя торопиться с продажей.
      К ней подошел один из продавцов:
      – Миссис Лоуген, ваш муж уехал в город по делам, но он просил передать вам, что он вернется вовремя, чтобы вместе пойти на ленч.
      – Спасибо, Берт.
      Регина поговорила с остальными продавцами и поднялась наверх. Пройдя по коридору второго этажа, она свернула направо, где находились рабочие комнаты. Там работали три женщины – чистили, слегка полировали и сортировали камни. Регина и Уилл старались не покупать необработанных камней больше, чем это необходимо для того, чтобы не прекращался поток новых изделий. Если купленные ими камни уже прошли предварительную обработку, это экономило время, труд и деньги.
      Регина приветливо поздоровалась со всеми женщинами. Она взяла за правило каждое утро хотя бы недолго поговорить с каждым служащим и вообще гордилась своими достижениями в области найма людей. За три года существования фирмы «Драгоценные изделия Пэкстон» они не потеряли ни одного служащего. Поскольку сначала жалованье, которое они платили, было небольшим, Регина следила, чтобы каждый из работников, по мере того как их дело процветало, зарабатывал все больше и больше, а вознаграждение соответствовало бы уровню профессионализма.
      Она прошла по коридору к двери комнаты, которую Юджин занял под свою мастерскую. Сразу же после открытия магазина Регина вызвала Юджина к себе, и теперь он уже вполне оправдал потраченные на него время и деньги, превратившись в одного из лучших огранщиков самоцветов. Она просунула голову в дверь:
      – Доброе утро, Юджин.
      Он оторвался от работы и улыбнулся:
      – Доброе утро, Регина. Как вы себя сегодня чувствуете?
      – Прекрасно. Я серьезно обдумала вашу просьбу насчет помощника. Полагаю, что вам пора получить его, ведь вы в последнее время очень загружены. Я посмотрю, что можно тут сделать.
      – Спасибо. Очень признателен.
      – Хорошо ли вы с Мей провели вечер в театре? Юджин ухаживал за одной из сортировщиц, скромной и изящной девушкой одних лет с ним. Юноша вспыхнул.
      – Как вы об этом узнали? Регина засмеялась:
      – Я не могу допустить, чтобы от меня что-либо утаивали, Юджин. Конечно же, мне рассказала Мей. Как вам понравилась пьеса?
      – Это был Шекспир. Я эту пьесу видел несколько раз еще в Англии. Мне кажется, актеры были не на высоте.
      – Юджин, – проговорила Регина с напускной строгостью, – вы начинаете думать об Америке как о своей родине.
      – Я полагаю, что этого никогда не случится. Регина вышла в коридор и направилась в другую комнату, ее занимал Петер Мондрэн. Конечно, дверь была прикрыта и заперта изнутри – Мондрэн оставался верен своим привычкам.
      Прежде чем постучать, Регина потопталась на месте. Когда она сообщила Мондрэну, что выходит замуж за Уилла, она была уверена, что он придет в страшную ярость и вернется в Англию. Но он лишь бросил на нее отчужденный взгляд и сказал:
      – Вы когда-то уверяли меня, что ни за что не выйдете за человека, которого не любите. Значит, вы любите этого человека?
      – Да, люблю, – с вызовом ответила молодая женщина. – По крайней мере достаточно, чтобы стать его женой.
      Мондрэн остался работать у нее, и Регина предоставила ему большую свободу, что способствовало их успехам. Его вещи стали значительно лучше – если это было вообще возможно. Да, они изменились – стали соблазнительными, вызывающими, они опережали свое время. Многие из них поразили коллег, и поначалу Регина слышала, как они шепотом говорили друг другу, что ее ждет крах, что подобные вещи никто никогда не купит. И что же? Оказалось, что коллеги ошиблись. Мондрэн и Регина по-прежнему работали вместе над эскизами, нарисованными Региной, но между ними сохранялась некая дистанция, подобная той, что существовала в начале их знакомства. Что же касалось Уилла, то с ним Мондрэн был почти что груб. Уилл, как правило, не возмущался, повторяя одно: покуда изделия Мондрэна покупают, тот может держаться с той степенью неприветливости, какая ему угодна.
      Регина постучалась к Мондрэну.
      – Минутку, Регина, – раздался голос Мондрэна. В замке звякнул ключ, и дверь распахнулась.
      – Доброе утро, Петер, – весело сказала Регина.
      – Доброе утро, Регина. – И никаких тебе «моя дорогая», «моя самая дорогая».
      Она бросила взгляд на его рабочий стол. Он трудился над портсигаром, украшенным бриллиантами. Очень красивая и очень дорогая вещь. Портсигары чрезвычайно популярны сейчас, и Регина знала, что его купят быстро, сколько бы он ни стоил.
      – Я вижу, вы кончаете портсигар.
      – К концу дня будет готов, – кивнул Мондрэн.
      – Рисунок браслета, который я показала вам вчера, тот, что мы так долго обсуждали…
      – Я помню.
      – Я поработала над ним вчера вечером с учетом ваших предложений, но пока еще недовольна им. Уилл считает, что рисунок был хорош, но я его порвала. Начну заново.
      – Ваш муж неплохо умеет покупать драгоценные камни, но на эскизы ювелирных изделий его знания не распространяются.
      Регина начала злиться.
      – Я высоко ценю его мнение.
      – Разумеется, на то он и ваш муж, разве не так? Молодая женщина вздохнула. Она никогда не сможет примирить этого человека с Уиллом.
      – Как бы то ни было, я сделаю эскиз заново. Мне нравится общая идея, но там чего-то не хватает. – Она приободрилась. – Я уверена, что в конце концов сделаю что-нибудь такое, что вы одобрите.
      – Я не сомневаюсь, что так оно и будет, Регина.
      – Тогда до свидания, Петер.
      И, помахав рукой, Регина вышла из мастерской и направилась в свой кабинет. Дверь к себе она не закрывала – таков обычай. Если кто-нибудь из служащих захочет с ней поговорить, дверь всегда открыта для любого.
      В ее просторном кабинете беспорядок царил ужасный: валялись эскизы украшений, открытые бухгалтерские книги горой лежали на письменном столе и поверх картотеки, повсюду были разбросаны счета, газеты со старыми рекламными объявлениями. Сама Регина была очень аккуратна и подтянута, ее квартира содержалась Бетель в безупречном порядке, но на ее кабинет эта аккуратность не распространялась. Она знала, что, войди сюда Аделаида, она всплеснула бы руками и ужаснулась. Для всякого, кто решился бы сказать что-либо по поводу этого хаоса, у Регины был наготове один и тот же ответ:
      – Здесь я работаю. По крайней мере каждому посетителю будет ясно, что я человек занятой.
      Завтра пятница, выплатной день, и ей предстояло заняться платежными ведомостями. Она склонилась над ними, устроившись за своим старым, обшарпанным столом красного дерева. Время от времени, когда что-то не сходилось в цифрах, она запускала пальцы в волосы.
      Проработав около двух часов, Регина услышала какой-то шум в дверях.
      – Да, – сказала она и подняла глаза.
      И похолодела, раскрыв рот в полном изумлении.
      – Привет, девочка!
      – Брайан! – Она всплеснула руками. – Боже мой!
      И, ни на мгновение не задумываясь, с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, вскочила и, обежав стол, бросилась к нему навстречу.
      Когда Брайан увидел ее – раскрасневшуюся, с растрепанной прической, еще более красивую, чем она ему запомнилась, у него защемило сердце. Черт возьми, как же он по ней соскучился!
      Она остановилась перед ним, и Брайан взял ее руки в свои, глядя в ее лицо жадными глазами, и в какое-то мгновение Регине показалось, что сейчас он ее обнимет. Она забыла обо всем, ей страшно хотелось оказаться в его объятиях и почувствовать на своих губах его губы.
      Но, опомнившись, он слегка отступил и отпустил ее руки.
      – Ты не очень-то изменилась, девочка.
      – Да и ты тоже, противный ирландец! – отозвалась Регина, засмеявшись неуверенным смехом. – Но как ты тут оказался?
      – Я приехал в Нью-Йорк и случайно прочел в газете объявление. И… – он ухмыльнулся и подмигнул ей, – вот я здесь. – Он высвободил руку и обвел ею кабинет. – Должен признаться, что я ошибся, клянусь всеми святыми, ошибся! Я полагаю, ты сделала то, что хотела, и даже больше того!
      – Да, Брайан, я добилась успеха. А ты, что было с тобой?
      – У меня почти ничего не изменилось. Все так же брожу по свету, выкапываю камешки…
      Кашель, раздавшийся у двери, прервал их разговор. Регина посмотрела мимо Брайана.
      – Ой, Уилл! – Она высвободила руку. – Входи же, Уилл, и познакомься с моим старым другом.
      А когда тот вошел, Регина сказала:
      – Брайан Макбрайд, рада представить вас моему мужу, Уиллу Лоугену.
      Брайан был ошеломлен.
      – Вашему мужу!.. Но ведь фирма называется «Пэкстон».
      – Я сделала это в честь моей матери. А Уилл, он такой славный… – Она взяла Уилла за руку и крепко ее сжала. – Он позволил мне использовать в названии фирмы мою девичью фамилию.
      Лицо Брайана стало холодным, даже неприятным.
      – Сколько времени вы замужем? – резко спросил он.
      – Более трех лет.
      – Не очень-то вы долго ждали, а? Верно? – бросил он зло. И, не сказав больше ни слова, повернулся и, слегка прихрамывая, вышел из кабинета.

      Регина шагнула следом за ним и крикнула:
      – Брайан, подождите!
      Но Уилл мягко положил руку ей на плечо, и она остановилась, все еще глядя вслед быстро удаляющемуся Брайану.
      – Видимо, это и есть твой ирландец? – спросил Уилл.
      – Вовсе он не мой ирландец! – воскликнула Регина, но тут же добавила, сбавив тон: – Да, это он.
      – Отец Майкла?
      – Да, Уилл. – Она наконец-то посмотрела на мужа.
      Губы его были плотно сжаты, что говорило о внутреннем напряжении.
      – Как он здесь оказался?
      – Я толком не поняла. Он сказал, что приехал в Нью-Йорк и увидел в газете нашу рекламу. Он пробыл здесь всего пару минут, а потом пришел ты.
      – Интересно, зачем он явился к тебе, ведь ты рассказывала, что вы расстались, наговорив друг другу всяких резкостей.
      – Наверное, из простого любопытства, посмотреть, как идут у меня дела.
      Уилл смотрел на нее пронизывающим взглядом.
      – Если он пришел сюда из простого любопытства и только, тогда почему он разъярился, узнав, что ты замужем?
      – Не знаю, Уилл. – Регина вздохнула и рассеянно провела рукой по волосам. – Я не знаю, что творится в голове у этого человека.
      – А как ты, Регина? У тебя сохранились какие-нибудь чувства к нему? Ты все еще любишь его?
      – Не будь смешным, Уилл! Ты знаешь, что я чувствую. И какие бы чувства я ни испытывала к Брайану Макбрайду, все это давно умерло.
      Однако, произнося эти слова, она подумала: до конца ли она правдива?
 
      Выбежав из магазина, Брайан рвал и метал. Черт бы побрал эту проклятую бабу! Как можно быть такой непостоянной? Ей, видно, не терпелось найти себе мужа после того, как их дороги разошлись.
      И вдруг в нем тихонько заговорил голос разума: «Как ты можешь обвинять ее в этом, Брайан? Разве не ты порвал с ней?»
      Но он не хотел прислушиваться к этому голосу, закрыл перед ним свое сердце.
      Брайан прошел несколько кварталов, гнев его поостыл, и он внезапно почувствовал себя усталым, утратившим все надежды. До этого момента Брайан и не сознавал – по крайней мере не признавался самому себе, – как сильно он любит Регину.
      Почему бы ей не подождать, пока они не увидятся и еще раз не поговорят? В тот наэлектризованный момент, когда Регина бросилась к нему через весь кабинет, он понял, что былая привязанность еще жива и в ней. Он видел это по ожиданию в ее глазах, по тому, как обмякли ее губы. Она надеялась, что он обнимет ее и поцелует. Сам не мог понять, почему не сделал этого. Что-то его удержало.
      Брайан шел, и гнев его стихал, во всяком случае, он уже мог рассуждать более или менее логично. Он замечал спешащих прохожих, элегантные магазины на Пятой авеню, и мало-помалу у него в голове зародилась некая идея. Надо найти какой-то способ доказать Регине, что он вовсе не тот безответственный дикарь, за которого она его принимает. А также и то, что Регина совершила большую ошибку, не дождавшись его.
 
      Через две недели Брайан был уже в Лондоне, в конторе Эндрю Слострума. Вид у того был по-прежнему холеный и процветающий, хотя волосы его уже стали седеть, а на лице пролегли новые морщины. Брайан понял, что этот человек быстро стареет.
      – Страшно рад вас видеть, Эндрю.
      – А я – вас, Брайан. Ничего не хотите продать мне на этот раз? – спросил Слострум, подняв брови. – Я получил неплохую прибыль от тех камней, что вы привезли из Кашмира.
      – На этот раз ничего, Эндрю. Охота за драгоценными камнями уже не та, что была раньше. Но я хочу продать вам кое-что другое.
      – Вот как. Что же это?
      – Как я уже сказал, теперь охота за камнями стала не тем, чем имеет смысл заниматься. Поэтому я решил заняться ювелирным бизнесом, открыть собственную фирму.
      Слострум изумленно откинулся на стуле.
      – Вы, Брайан? Вы – и бизнес? – Он засмеялся. – Вы, верно, шутите!
      – Вовсе не шучу. Слострум пожал плечами:
      – Какое это имеет отношение ко мне? Брайан глубоко втянул воздух.
      – У меня есть кое-какие средства, но их недостаточно, чтобы начать дело так, как мне хочется. Поэтому… – он сделал величественный жест, – я хочу взять в партнеры вас, Эндрю.
      Ювелир с состраданием покачал головой:
      – Я всегда знал, что вы сумасшедший, Брайан, но нужно быть полным безумцем, чтобы полагать, будто я стану финансировать собственного конкурента. Пусть даже я – его партнер. Люди подивятся, не сошел ли я с ума.
      – Да не здесь, Эндрю, успокойтесь, не в Англии. Слострум воззрился на него:
      – А где же?!
      – В Нью-Йорке.
      – Брайан, я занятой человек. У меня нет времени слушать всякую чепуху.
      – Почему же чепуху? Другие ювелирные фирмы открыли магазины в Нью-Йорке. Картье, к примеру.
      – Мне вполне достаточно и того, что я имею в Англии. И у меня нет ни малейшего желания разрастаться. Нужно будет ездить взад-вперед, не говоря уже об огромных капиталовложениях.
      – Ездить вовсе ни к чему – я смогу руководить нью-йоркским отделением. Что же касается денег, я случайно выяснил, что вы богатый человек, братец. Вложите же какую-то часть своих денег. Новое предприятие вроде этого сделает из вас нового человека. Неужто вы уже так постарели, что столь блестящая идея вас не взволнует?
      – Мой возраст к делу не относится, – ворчливо ответил Слострум. – С какой это стати я буду рисковать деньгами в безумных начинаниях? Вот уж действительно. Да еще и с вами в качестве партнера. Вы же дикий человек, Брайан Макбрайд.
      – Да, это так, зато я человек честный и надежный, – отозвался Брайан, широко ухмыляясь. – Вы сами мне об этом говорили.
      – Для того, чтобы заниматься бизнесом, нужны совсем другие качества.
      – Я уже не тот, что был, – проговорил Брайан неожиданно серьезно. – Я уже перестал колесить по свету в поисках камешков и приключений. В прошлом году я торговал ими, и у меня это получилось совсем неплохо, если можно так говорить о себе самом.
      Слострум внимательно смотрел на него, сузив глаза.
      – Вы – торговец драгоценными камнями?
      – Это так, клянусь вам. – И Брайан поднял руку.
      – Однако это совсем не означает, что вы можете заниматься бизнесом.
      – Я разбираюсь в камнях не хуже, чем другие специалисты. Всему, что потребуется сверх того, я научусь.
      – Но почему именно в Америке? И почему я должен стать вашим партнером?
      – Ответ на оба эти вопроса заключается в Регине Пэкстон. – Брайан подался вперед, не сводя напряженного взгляда с лица собеседника. – Она живет в Нью-Йорке, и она блестяще осуществила свои планы. Она владелец «Драгоценных изделий Пэкстон», и, судя по всему, дела у нее идут прекрасно.
      – Слострум негромко вскрикнул, словно его ударили, и покраснел.
      Ага, попался на крючок, подумал Брайан, теперь остается только намотать леску на катушку.
      – Она поступила нехорошо с нами обоими, Эндрю. Как только она получила свою долю от денег, что мы выручили за камни, она удрала в Америку, даже не простившись со мной. А я хотел на ней жениться.
      «Святые да простят мне эту маленькую ложь, – подумал добродетельный ирландец, – я ведь действительно женился бы на этой чертовой бабе, если бы она дала мне время».
      – А вы, братец, – продолжал он, обращаясь к Слоструму, – вы сами говорили мне, как она намеревалась навредить вам, решив открыть свое дело и стать вашим конкурентом. Да к тому же сманила вашего художника.
      – Не только художника, но еще и огранщика, которого я готовил на смену Жилю. Однако я не знал, что она в Штатах.
      – Теперь вам понятно? – Брайан развел руками. – Я думаю, что у нас с вами есть законные основания показать ей, что она выбрала неверный путь. Вы становитесь моим партнером в Нью-Йорке, и вместе с вами мы припрем ее к стенке. Если к этому прибавить то, что я знаю о купле и продаже камней, этого будет более чем достаточно, чтобы вытеснить ее из бизнеса.
      Слострум в конце концов, кажется, заинтересовался.
      – Вы полагаете, это возможно?
      – Я уверен, что мы можем это сделать.
      – Вот как. Видит Бог, я хотел бы поквитаться с этой особой за то, что она меня предала. – Слострум, сам того не подозревая, поднес к губам кулак и впился зубами в костяшки пальцев. – Но при всем при том вложения потребуются весьма значительные, хотя бы просто затем, чтобы отомстить ей.
      – Месть – только одна сторона дела, – проговорил Брайан, вложив в голос все свои способности очаровывать и убеждать. – Мы еще и сделаем деньги, Эндрю. В Нью-Йорке полно толстосумов, которые жаждут потратить деньги на драгоценности. И разве это не привлечет в ваш магазин еще больше покупателей, если вы сообщите повсюду, что Слострум открывает филиал своей фирмы в Америке?
      Все еще покусывая костяшки пальцев, Слострум смотрел Брайану в лицо; однако Брайан понял, что в действительности ювелир его не видит – такой у него был пустой взгляд.
      – Я считаю, что лучшей возможности никогда не представится, – настойчиво продолжал ирландец. – Вы вкладываете только половину необходимой суммы, а большую часть работы я беру на себя.
      За это вы получаете возможность поместить свое имя на американском магазине, а также поставить Регину на место.
      Взгляд Слострума мало-помалу сосредоточился на Брайане.
      – Вот как. Я должен немного подумать, Брайан. Это серьезное решение.
 
      Всякий раз, заслышав, что кто-то подходит к ее кабинету, Регина поднимала глаза, надеясь, что это Брайан. Но прошло уже несколько недель, а он так и не появился. Ее разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось его видеть, с другой – хотелось, чтобы он больше никогда не появлялся в ее судьбе. Жизнь ее устроилась прекрасно, у нее добрый и любящий муж, а если Брайан решит жить в Нью-Йорке, то постоянно придется опасаться, что он увидит Майкла. И тут уж никаких сомнений: он сразу же поймет, что мальчик – его сын.
      Наконец Регина пришла к выводу, что Брайан не намерен видеться с ней. И решила выбросить его из головы. Однако вскоре молодая женщина поняла, что это не так-то просто сделать. И днем и ночью, в самое разное время она ловила себя на мыслях о Брайане, и наконец произошло нечто, что очень сильно ее встревожило.
      Уилл, который всегда был пылким и опытным любовником, ласкал ее всего лишь раз с тех пор, как в их магазине столь неожиданно появился Брайан. В тот роковой вечер Уилл прилично выпил перед обедом и добавил еще две порции виски после обеда. Это было гораздо больше, чем он пил обычно. Когда они легли в постель, он тут же повернулся к ней.
      Нежный и внимательный, на этот раз он вел себя грубо. Регина приписала это опьянению и вынесла все без жалоб. Когда он взял ее, она отвернулась – от него разило спиртным – и закрыла глаза.
      И вдруг перед ее внутренним взором возникло лицо Брайана, его рыжие волосы и огненная борода. Он подмигнул Регине, и ей, в ее полумечтательном состоянии, показалось, что ее ласкает Брайан. Ее охватило возбуждение, и она отозвалась на мужские ласки. Когда ее страсть достигла высшей точки, она приподнялась, изо всех сил прижала к себе Уилла и воскликнула:
      – Брайан!
      Уилл сразу же окаменел и отодвинулся от жены. Он лежал на спине, и в полумраке Регина видела, что его глаза устремлены в потолок. И только тогда она поняла, что произнесла имя Брайана вслух.
      – Уилл! – Она коснулась его плеча. Он отпрянул.
      – Ты думала об этом ирландце, верно?
      – Конечно же, нет! Как тебе могло прийти это в голову?
      – Ты произнесла его имя.
      – Ты не так понял, дорогой. – И она в сердцах вздохнула. – Нет, я не хочу лгать тебе, Уилл. Ты прав, я действительно произнесла это имя. Единственное объяснение – я очень огорчена его появлением и беспокоюсь, что он опять появится.
      Он повернул к ней голову:
      – С того дня ты ничего не слышала о нем?
      – Нет, я думаю, он был слишком потрясен, что я вышла замуж. Гордость Брайана Макбрайда задеть очень легко. Единственное, что меня действительно беспокоит, – что он может когда-нибудь увидеть Майкла. Он сразу же поймет, что Майкл – его сын.
      – А может быть, он должен это знать. В конце концов, он отец ребенка.
      – Нет! – пылко воскликнула Регина. – Я не хочу, чтобы он знал об этом. У него нет никаких прав на Майкла. Он ушел от меня, и если уж на то пошло, и от своего сына. Может, я и не права, но что я чувствую, то чувствую. Ты ведь понимаешь меня, дорогой, не правда ли?
      – Наверное, Регина, – проговорил он сурово, – но я не уверен, что это правильно.
      – Это меня не заботит. Майкл считает отцом тебя, и пусть так все и остается.
      – Но разве правильно, что Майкл никогда не узнает, кто его настоящий отец?
      – А что хорошего, если он узнает? Он будет только сбит с толку. Ему не нужно никакого другого отца, кроме тебя.
      Уилл молчал. Она протянула руку и прикоснулась к нему.
      – Уилл, я очень люблю тебя.
      – Правда? – невыразительно проговорил он.
      – Да, Уилл. И тебе пора бы уже это понять. Она наклонилась и поцеловала мужа, ее волосы упали ему на лицо. Какое-то время он не двигался. Потом обнял ее и сказал хрипло:
      – Я люблю тебя, Регина. Я люблю тебя больше жизни. И не остановлюсь ни перед чем, чтобы сохранить твою любовь.
 
      Приближалось Рождество – самое оживленное время в ювелирной торговле. Регина погрузилась в работу, пытаясь забыть Брайана, и, в общем, это ей удалось.
      Судя по подсчетам, это был лучший предпраздничный сезон за все время существования их фирмы; дела шли так хорошо, что Регина выдала своим служащим премии к Рождеству – впервые она смогла позволить себе такую щедрость.
      Вскоре после Нового года вернулся Брайан Макбрайд.
      Поскольку в торговле настало затишье, Уилл уходил на работу не так рано, как он делал обычно. Он сидел в столовой за чашкой кофе и газетой, когда вошла Регина.
      – Доброе утро, дорогой, – бодро проговорила она.
      Он не взглянул на нее, и она удивленно посмотрела на мужа. Лицо у него было холодным и мрачным.
      – Уилл!.. – нерешительно начала она.
      Он поднял на нее глаза; губы его были плотно сжаты. Не говоря ни слова, он протянул ей газету, постучав пальцем по какому-то месту на развернутой странице.
      Заинтересованная Регина взяла газету. Она начала читать то, на что указал ей Уилл, колени у нее ослабли, и она вынуждена была сесть.
      Объявление, занимающее полстраницы, гласило: «Приглашаем! 15 января. «Слострум и Макбрайд» – прекрасные ювелирные украшения. Бесплатные прохладительные напитки. Приходите к нам».
      – Господи Боже мой, – прошептала она. – Глазам своим не верю. Мистер Слострум и Брайан открывают здесь ювелирную фирму!
      – Ты ничего об этом не знала? – спросил Уилл.
      – Откуда же мне знать, Уилл? Я видела Брайана несколько минут, и он, разумеется, ничего не говорил об этом.
      – Мне это кажется очень странным. Почему он выбрал именно Нью-Йорк?
      – Наверное, потому же, почему и я. Потому что в Нью-Йорке обширный рынок сбыта. – Она еще раз посмотрела на объявление и вдруг ее осенило, – Знаешь, что я думаю? Я думаю, что он сделал это для того, чтобы отплатить мне.
      Уилл коротко засмеялся:
      – Нужно быть дураком, чтобы проделать такое.
      – Разве ты не понимаешь, что его гордость уязвлена?
      – А Эндрю Слострум? Зачем он связался с Брайаном?
      – Я могу объяснить это двумя причинами. Во-первых, у Брайана могло просто не хватить денег, чтобы сделать это одному. Я говорила тебе, что деньги у него не держатся. Во-вторых, мистер Слострум сердит на меня из-за того, что я ушла от него, что сманила у него Петера и Юджина…
      Уилл бросил на нее грозный взгляд, вскочил и вышел, не проронив ни слова.
      А Регина еще раз прочитала объявление. Презентация состоится через неделю.
 
      Регина поклялась себе, что ни за что даже близко не подойдет к заведению Брайана. И все-таки в день открытия ее неотвратимо потянуло к этому месту. Что плохого, если она зайдет на минутку? Разве не должна она для собственной пользы ознакомиться с заведением своих конкурентов?
      Уилл отправился на ленч в обществе какого-то торговца драгоценными камнями. С тех пор, как муж показал ей объявление Брайана в газете, они ни разу не заговаривали о Брайане Макбрайде, поэтому Регина решила, что лучше ничего и не говорить Уиллу о своем решении.
      «Слострум и Макбрайд» также расположилась на Пятой авеню, лишь в трех кварталах от ее магазина, и когда молодая женщина подошла к снятому ими зданию, сердце у нее билось учащенно.
      Она не удивилась, увидев, что магазин переполнен. Бесплатные напитки и возможность увидеть ювелирные украшения не могли не привлечь множество людей. Разглядывая витрину, молодая женщина улыбнулась, она даже была польщена: витрина очень напоминала ее собственную, просто и со вкусом. Большинство ювелирных витрин страдали таким же переизбытком и пышностью, как у Тиффани. Здесь же на черном бархате лежало всего несколько камней, в центре помещалось бриллиантовое ожерелье. На задней стене витрины начертан лаконичный девиз: «Слострум и Макбрайд» – прекрасные ювелирные изделия».
      Интерьер магазина был выдержан в том же стиле, Люди теснились перед витринами, за которыми стояли продавцы в утренних сюртуках, но особое оживление царило у длинного стола в середине зала. Стол был уставлен закусками и напитками, человек в белом колпаке шеф-повара резал на порции огромный кусок ростбифа. Регина заметила, что среди продавцов нет ни одной женщины. Брайан явно решил в этом не подражать ей.
      Брайана она нигде не видела. С облегчением, хотя и несколько разочарованная, Регина решила потратить еще несколько минут и рассмотреть, что лежит на прилавках. Среди выставленных изделий ничего оригинального и смелого она не нашла; хотя все изделия были довольно пышные, тяжелые, с множеством декора. Кое-что Регине показалось просто аляповатым.
      Она как раз стояла перед прилавком с мужскими карманными часами – золотыми, украшенными бриллиантами, когда голос у нее за спиной произнес:
      – Не могу ли я предложить вам звездчатый сапфир, сударыня?
      Сердце у нее подпрыгнуло, она заставила себя обернуться и медленно, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, проговорила:
      – Если бы меня интересовал звездчатый сапфир, мистер Макбрайд, я могла бы купить его где угодно.
      На этот раз Брайан был одет в отличный утренний сюртук и рубашку с жестким воротничком.
      – Я удивлена огромной переменой в человеке. Это вы, Брайан, кто когда-то высокомерно заявлял, что ни за что на свете не будет одеваться как предприниматель и продавать драгоценности всяким взбалмошным особам. Он густо покраснел.
      – Людям свойственно меняться, Регина.
      – Да, некоторым, но я не верила, что вы можете так измениться. А как вы думаете, надолго ли вас хватит?
      – Если говорить об изменениях, леди, вы-то уж точно не очень долго ждали – не успели вылезти из моей постели, как уже залезли в другую.
      Регину охватила бешеная ярость.
      – Позвольте вам напомнить, что постель Уилла, в которую я «залезла», – это брачное ложе! Чего вы мне никогда не предлагали! А также вы могли бы припомнить, что ушли от меня навсегда! По крайней мере такое у меня создалось впечатление. Почему вы открыли свое дело здесь, в Нью-Йорке? Чтобы отомстить мне за то, что я доказала свою правоту? Вы когда-то сказали мне, что ирландцы – люди мстительные.
      – Ну, положим, вы льстите себе, Регина, полагая, что мной двигало желание мести.
      – Тогда что же?
      – Разве нужно объяснять, зачем человек открывает свое дело? Конечно же, чтобы добиться успеха.
      – Но почему все-таки здесь?
      – Я решил, что настало время остепениться, да и охота за драгоценными камнями теперь уже не та. – Напряжение спало с него, и он даже ухмыльнулся. – Я помню, вы как-то раз сказали мне, что я должен стать взрослым.
      – А мистер Слострум здесь? Брайан отрицательно покачал головой:
      – Нет, он остался в Лондоне. Он будет наезжать в Нью-Йорк, вероятно, раз в год. Я же волен вести дело практически по собственному усмотрению. Он, правда, собирался приехать на открытие, однако не смог.
      Некоторое время Регина молча смотрела на Брайана. Потом сказала:
      – Желаю вам удачи, Брайан. Он, кажется, удивился.
      – Ну спасибо. Вы вроде бы говорите искренне.
      – О, я сделаю все, что только возможно, лишь бы обойти вас по всем статьям.
      – А я и не ожидал от тебя ничего другого, девочка. – И Брайан взял Регину за руку. – Значит, можно надеяться, мы останемся друзьями?
      И тут, еще не успев ответить, Регина увидела в противоположном конце магазина Уилла, который смотрел на нее с застывшим, страдальческим выражением лица. В тот же миг он повернулся и бросился к выходу, расталкивая публику.

      В тот день Уилл не вернулся в магазин, а когда Регина пришла вечером домой, она не нашла его и там. Такое поведение было очень на него не похоже, и Регина встревожилась.
      – Уилл не приходил домой, Бетель? Та покачала головой:
      – Я его не видела, миссис Лоуген.
      Регина прошла в детскую взглянуть на Майкла. Мальчик крепко спал, засунув в рот большой палец. Регина вынула палец изо рта, ласково пригладила его рыжие волосы и постояла несколько минут, глядя на сына. Наконец, вздохнув, молодая женщина ушла в спальню, разделась и приняла ванну.
      К тому времени, когда она снова оделась и вошла в столовую, стол был уже накрыт.
      Бетель вопросительно посмотрела на Регину:
      – Подавать?
      – Да, пожалуй, – задумчиво ответила Регина. И попыталась сделать хорошую мину при плохой игре: – Мистер Лоуген поехал на другой конец города на встречу с одним торговцем драгоценными камнями. Он, видимо, опоздает. Может быть, он повел этого человека обедать, а со мной связаться не смог. Надо бы нам завести это новшество – телефон.
      – Да, мэм, – отозвалась Бетель с готовностью. Регина сильно сомневалась, что та поверила ее выдумке, но ничего другого она не могла придумать.
      После обеда, который она съела без всякого аппетита, Регина пошла еще раз взглянуть на Майкла. Уилл по-прежнему не появлялся.
      Регина устроилась в гостиной, попыталась заняться чтением, но читала, не понимая ни слова. С каждой минутой ее беспокойство росло. Наконец, уже в начале одиннадцатого, она услышала, как в замке поворачивается ключ. Она вскочила и была уже на середине комнаты, когда дверь открылась и появился Уилл.
      Волосы у него были всклокочены, костюм в беспорядке, лицо багровое. Он уставился на нее осоловевшими глазами, и Регина поняла, что Уилл пьян.
      Она проговорила, изо всех сил стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало неодобрения:
      – Где ты был все это время, Уилл? Я ужасно беспокоилась!
      – Неужели? – спросил он, хмыкнув. – А когда я днем видел тебя в магазине Макбрайда, ты вовсе не казалась обеспокоенной.
      – Я знаю, милый, что мне, вероятно, не надо было идти туда, не предупредив тебя. Но тебя не было на работе. Я пошла, поддавшись внезапному порыву. – И она добавила с вызовом: – А почему, собственно, я не могу зайти к нему в магазин? Ведь полезно ознакомиться с делом у конкурента. Ты часто это повторяешь.
      Отвернувшись, Уилл что-то пробормотал.
      – Что ты сказал, Уилл? Я не поняла.
      – Я сказал, что этот ирландец предлагает не только деловую конкуренцию! – И его налитые кровью глаза сверкнули.
      Его ярость была так очевидна, что не требовала пояснений.
      – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – тем не менее продолжала она.
      – О, ты все прекрасно понимаешь. Ты все еще любишь этого человека.
      – Да ведь это смешно, Уилл! – воскликнула она.
      – Вот как, я смешон? Я ведь видел, как вы держались за руки. Не вздумай отрицать, я видел это собственными глазами, совершенно ясно.
      – Ну… – Регина в отчаянии покачала головой. – Он предложил мне дружбу и протянул мне руку. Что мне еще оставалось делать, как не ответить на его жест? Это было на глазах у целой толпы. Что же здесь такого?
      Уилл заморгал, сделал какое-то непонятное движение рукой и пробормотал невнятно:
      – Мне… мне неприятно видеть, что до тебя дотрагивается какой-то посторонний мужчина.
      – Уилл, это же ничего не значит. – И, подойдя к нему, Регина взяла его за руки. Она удивилась, обнаружив, что Уилл весь дрожит.
      – Уилл, я вышла замуж за тебя, а не за Брайана, – ласково проговорила она. – Ты мой муж, и я люблю тебя. Ты должен мне верить.
      Взгляд его стал не таким жестким, и он в отчаянии вцепился в ее руки.
      – Я верю тебе, Регина. По большей части. Но иногда мне начинает казаться… ты все еще любила его, когда мы поженились. И где доказательства, что ты не любишь его и сейчас?
      Она хотела было со всем жаром отрицать это, но внезапно, заглянув в свою душу, с горечью поняла, что это обвинение не ложное. Она все еще любила Брайана, когда выходила за Уилла, и теперь вовсе не была уверена в том, что эта любовь окончательно умерла. И она только проговорила мягко:
      – Милый, я действительно люблю тебя, и ты должен верить, что я не сделаю ничего такого, что может навлечь на тебя позор. И я обещаю никогда больше не видеться с Брайаном Макбрайдом, если тебе это так неприятно. Это будет не так просто, ведь мы работаем в одной области, но я обещаю, что стану избегать его. Тебя это устраивает?
      – Наверное, устраивает – сказал он, снова задрожав.
      Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его, стараясь не морщить нос: от Уилла сильно разило виски.
      – Ну вот, – сказала она, взяв его за руку. – А теперь ложись спать. Утром тебе полегчает.
      Он неуверенно засмеялся:
      – Я за это вовсе не могу поручиться. Я сегодня так надрался.
      Помогая мужу улечься в постель, Регина поклялась себе самой, что сдержит слово. Даже если в ней и сохранилось какое-то чувство к Брайану, встречи с ним могут вновь разжечь страсть, которую она к нему когда-то испытывала, а это будет предательством по отношению к Уиллу. Это может разрушить ту прекрасную жизнь, которую она себе создала при поддержке Уилла – отличного человека, который так безгранично любит ее.
 
      Когда наутро Регина встала, Уилл все еще спал, и она решила не будить его. Она понимала, что ему нужно как следует выспаться. Пусть спит. Ничего не случится, если он придет в магазин попозже. Сама она могла бы прийти туда прежде него, но, наверное, он еще больше огорчится, если, проснувшись, узнает, что она ушла.
      Она позавтракала и пошла в детскую к Майклу, когда Уилл зашевелился в спальне. Она слышала, как он прошел в ванную, услышала, как из крана полилась вода. Прошел почти целый час, прежде чем он наконец появился в детской, одетый для работы. Вид у него был осунувшийся и измученный, глаза все еще налиты кровью, и на щеке засохла кровь – он порезался, когда брился.
      – Доброе утро, Регина, – сказал он глухо. Она внимательно посмотрела на него.
      – Доброе утро, милый.
      – Регина, я хочу извиниться за вчерашнее…
      – Тсс… – Она кивком головы показала на Майкла. – Потом.
      – Папа! – громко закричал Майкл и подбежал к Уиллу, а тот, обняв его, поднял на руки. Мальчик изо всех сил обхватил Уилла за шею.
      Он вздрогнул, потом неуверенно засмеялся:
      – Ты скоро будешь сильным как бык, Майкл. Ты меня задушишь.
      – Ага, папа! – Майкл засмеялся и принялся колотить своими крохотными кулачками по плечам и шее Уилла.
      Господи, такая же безудержность в чувствах! С каждым днем сын все больше напоминал ей Брайана. Сделав над собой усилие, она прогнала эти мысли и сказала:
      – Папа еще не позавтракал, сынок. Ты побудь здесь, поиграй с котенком, пока папа поест.
      Опустив мальчика на пол, Уилл вышел из комнаты вслед за Региной.
      – Бетель обещала, что не даст остыть твоему завтраку.
      Он тяжело вздохнул:
      – Я не могу сейчас ничего есть, только выпью крепкого кофе.
      – Если ты не поешь хоть немного, тебе потом станет еще хуже.
      Услышав, что они идут в столовую, Бетель поставила на стол подогретую тарелку с яйцами, почками и поджаренным хлебом. Когда Уилл уселся, она налила ему чашку крепкого кофе.
      – Миссис Лоуген? – И Бетель сделала движение рукой, держащей кофейник.
      – Да, прошу вас.
      Уилл одним глотком выпил полчашки. Глядя на Регину через весь стол, он проговорил с униженным видом:
      – Как я могу искупить в твоих глазах вчерашний вечер, Регина? Я вел себя как скотина. Напиться до такой степени само по себе дурно, но то, что я тебе наговорил, просто непростительно.
      – Удивляюсь, что ты вообще что-то помнишь, – сухо ответила она.
      – О, я помню каждое слово. – И он с отсутствующим видом принялся за еду и вскоре ел уже с большим аппетитом.
      – Тебе совсем не нужно думать или говорить о том, что ты сделал, Уилл, но я и на самом деле прощаю тебя. На этот раз. Но тебе нельзя так много пить, дорогой.
      – Не пили меня, Регина. Она начала сердиться.
      – Я никогда не пилю тебя, Уилл, и ты это знаешь. Я просто констатирую факт. Ты разумный человек, ты сам знаешь, что много пьешь.
      Плечи его опустились.
      – Ты права, я знаю, что ты права. Это просто потому, что… ну не могу я не думать о тебе и Брайане Макбрайде.
      – Ты должен это прекратить, – сурово сказала Регина. – Ревность – вид ужасной болезни. Она разъедает человека. Я видела это по Петеру Мондрэну. У тебя же для ревности нет совершенно никаких оснований.
      – Постараюсь это запомнить. – Он слабо улыбнулся. – Обещаю сделать все, что могу. А теперь… – он расправил плечи, – мне нужно отправляться в магазин. Я уже и так опоздал.
      – Раз уж мы оба опоздали, подожди, пока я оденусь, и мы пойдем вместе.
      Вскоре они уже шли по Пятой авеню. Всю неделю стояла хорошая погода, но сейчас внезапно снова похолодало, сыпал снег. Регина вздрогнула и обхватила себя руками.
      – Может, лучше возьмем экипаж, Регина? – тревожно спросил Уилл. – Я не знал, что на улице так холодно.
      – Ничего страшного. Я люблю ходить пешком. Он взял ее под руку почти робким жестом, и они двинулись дальше.
      – Не забудь, в пятницу я отплываю в Англию, – напомнил Уилл.
      – Да, я помню. Но лучше бы ты не ездил, Уилл. Ты обещал нанять надежного человека, который будет ездить на закупки в Европу. Дело не только в том, что тебе это трудно, – мне еще не нравится, что тебя так часто нет дома. Я по тебе скучаю, да и Майкл тоже.
      – Знаю, что обещал, но не так-то просто найти человека, которому можно доверять. Хорошие камни – основа нашего дела. Да и деньги на ветер нельзя бросать.
      Она погладила его по руке.
      – Но ты попробуешь?
      – Я обещаю. Мне и самому эти поездки уже кажутся утомительными.
      Они вошли в магазин. Уилл отправился наверх, в свой кабинет, а Регина задержалась внизу, чтобы, как обычно, поговорить с каждым служащим.
      Последний, с кем она говорила, был Берт Даунз, человек, помогавший ей при оформлении витрины.
      – Пора обновить витрину, Берт. У вас есть какие-нибудь симпатичные идеи?
      – Ну, например, скоро Валентинов день, миссис Лоуген. Наверное, можно будет использовать традиционный мотив – сердце. Мы еще этого не делали.
      Регина улыбнулась:
      – Хорошая мысль, Берт. Сегодня вечером после закрытия мы с вами займемся этим и посмотрим, что здесь можно придумать. – И она потрепала его по щеке. – Что бы я без вас делала, Берт?
      Она оставила юношу млеть от ее похвалы и поднялась наверх. Поболтав с женщинами-сортировщицами, она заглянула в комнату Юджина.
      – Доброе утро, Юджин.
      Он повернулся к ней на своем вращающемся стуле.
      – Доброе утро, Регина. – Молодой человек широко улыбнулся. – Я наконец вчера вечером сделал Мей предложение!
      – И что она ответила? Или она об этом раньше и не подозревала?
      – Она согласилась! Я просто не могу в это поверить! – В его голосе слышался восторг.
      – Не понимаю почему. Этой молодой леди очень повезло, и я уверена, что она это прекрасно понимает. Когда же свадьба?
      Юджин вздохнул:
      – В мае, в ее месяце. Я уже написал родителям в Лондон. Нужно, чтобы они успели приехать, если смогут. Я очень надеюсь, что они смогут.
      – Я уверена, что они приедут, Юджин. Примите мои самые искренние поздравления. Я уверена, вы оба будете счастливы.
      Регина тут же решила, что возьмет на себя расходы, связанные с устройством свадебного приема гостей; Юджин и Мей работали в ее фирме, и оба они этого заслуживали.
      Впустив ее в свою мастерскую, Мондрэн бросил на Регину испытующий взгляд:
      – Я видел, что этот тип – Макбрайд – открыл ювелирный магазин рядом с нами.
      – Да, я знаю. Я вчера зашла туда на презентацию. Мондрэн кивнул:
      – Я тоже. Прекрасное заведение. Поскольку Слострум – партнер этого ирландца, я полагаю, что фирма создана на его деньги. Но раз вы туда пошли, должен ли я понять так, что у вас с ними неплохие отношения?
      Лицо Регины запылало.
      – Я бы не стала заходить так далеко и утверждать подобное. Мы вежливы друг с другом, вот и все.
      Мондрэн бросил на нее проницательный взгляд:
      – А он знает о мальчике?
      – Нет, не знает и никогда не узнает! – выпалила Регина и вышла, громко хлопнув дверью.

* * *

      В пятницу, ближе к вечеру, Регина и Майкл провожали Уилла, отбывающего в Европу. Регина прошла с Уиллом в его каюту; ей вспомнилось прошлое и сердце у нее защемило.
      – С тех пор как мы открыли свое дело, мы ни разу не отдыхали, милый, у нас даже не было медового месяца, – сказала Регина. – Может быть, на следующий год мы сможем устроить себе запоздалый медовый месяц и отправимся в круиз. Я никогда не забуду, как я плыла из Англии и как мы впервые встретились с тобой, Уилл. Майкл к тому времени достаточно подрастет, и поездка доставит ему удовольствие. Можно взять с собой и Бетель, и мы сможем побыть с тобой наедине.
      – Все это замечательно, Регина, но ведь эта поездка очень дорогая, – с сомнением проговорил Уилл.
      – Если дела у нас пойдут так же, как сейчас, мы сможем себе ее позволить.
      – А кто же будет заниматься магазином в наше отсутствие?
      – Да, этот вопрос решить сложнее, – согласилась Регина. – Но Берт Даунз – способный человек, я познакомлю его с разными тонкостями дела, и через год он, наверное, сможет вести его в наше отсутствие. Но ты тоже хотя бы подумай в этом направлении.
      Сверху раздалось предупреждение:
      – До отплытия парохода осталось тридцать минут. Всех провожающих просят сойти на берег.
      – Ах, Уилл, – вздохнула Регина, – как мы будем скучать по тебе.
      Она потянулась к мужу, и они нежно обнялись. Опустив глаза, Регина увидела Майкла.
      – Мамочка, и я! – твердил малыш, дергая подол ее юбки.
      – Конечно, дорогой. – И Регина, засмеявшись, выскользнула из объятий Уилла.
      А тот взял мальчика на руки и высоко подбросил его. Потом расцеловал в обе щеки.
      – Я опять должен уехать, сынок. Меня не будет целый месяц. Береги маму, чтобы ничего не случилось, хорошо?
      – Да, папа.
      Они вышли из каюты. Уилл все еще держал Майкла на руках. На верхней палубе он проводил их до трапа, поставил Майкла на ножки, а Регина, взяв мальчика за руку, поцеловала Уилла в губы.
      – Счастливого пути, милый. Будь осторожен и возвращайся поскорее целый и невредимый.
      – А как же иначе, – серьезно откликнулся Уилл, не сводя с нее глаз, – если дома меня ждет такое… счастье.
      Держа Майкла за руку, Регина спустилась по трапу. Оказавшись на пристани, она отыскала глазами Уилла, стоявшего у поручней и махавшего им рукой. Регина послала мужу воздушный поцелуй, взяла сына на руки и высоко подняла его.
      – Ты видишь папу? Майкл отчаянно закивал.
      – Помаши ему ручкой.
      Майкл изо всех сил махал рукой, когда же пароход начал отдаляться от берега, Регина поставила мальчугана на ноги.
      – А почему папа уехал, мамочка? – спросил Майкл огорченно.
      – Дела требуют, милый. Но мы очень надеемся, что скоро все устроится так, что папа будет с нами все время. Правда это будет хорошо?
      – Правда!
      – Я тоже так полагаю, и мы очень постараемся, чтобы так оно и было.
      Они провожали пароход глазами до тех пор, пока он не вышел из залива. Когда Уилла не стало видно на палубе, они сели в экипаж и отправились домой.
 
      В прошлую зиму Регина вдруг пристрастилась к катанию на коньках в Центральном парке. В воскресенье, после отъезда Уилла, она взяла Майкла и Бетель и направилась в парк. Озеро было уже покрыто толстым льдом, и там каталось множество пар – мужчины в теплых шапках, женщины в длинных юбках, в перчатках и с муфтами. День был ясный и морозный.
      Сев на скамью, Регина прикрепила коньки к ботинкам. Хотя стальные лезвия уже широко вошли в обиход, многие все еще употребляли старые лезвия, деревянные, обшитые по краю железом; именно такие были у Регины. Встав на коньки, она вышла на лед.
      Майкл, держась за руку няни, скользил по льду с краешку; личико его разрумянилось, глаза сияли.
      – Мама! Посмотри на меня! Ну посмотри же, мама! У меня получается!
      Регина, улыбаясь, подъехала к малышу.
      – Ты не уезжай далеко от няни и веди себя хорошо. Я буду вон там. – И она указала на середину озера, а Бетель, схватив Майкла за руку, удерживала на дорожке возле себя.
      Но Майкл вырвался из рук няни.
      – Я тоже умею кататься! Смотри! – кричал он.
      Но тут его толстенькие ножки запутались, он поскользнулся и приземлился на свой круглый задик. Мальчик скуксился, но сразу же поднялся и опять принялся двигать ногами, подражая конькобежцам.
      – Я с него глаз не спущу, мэм, – сказала Бетель. – А вы можете покататься. Когда придет продавец каштанов, я куплю немного для Майкла.
      Регина направилась на середину катка, упиваясь чувством свободы, которое всегда испытывала, катаясь на коньках. Наверное, такое ощущение бывает у птиц, думала она. Морозный воздух пощипывал лицо, создавая ощущение полета.
      Через полчаса она направилась обратно к Майклу и Бетель. С удовольствием покаталась бы подольше, но знала, что Майкл скоро утомится и захочет пить.
      Подъехав к месту, где она их оставила, Регина увидела сына, который, держа бумажный пакетик на коленях, с удовольствием уплетал что-то, с улыбкой поглядывая на Бетель. Сердце Регины растаяло от радости, и вдруг она увидела, что к ним направляется какой-то человек – высокий, с копной ярко-рыжих волос.
      Брайан! Ее охватила паника, она готова была немедленно сорваться с места и обратиться в бегство! Но поняла, что не успеет снять коньки. Подъехав к скамейке, она тихо проговорила:
      – Бетель, пожалуйста, возьмите Майкла и поезжайте домой!
      Та ошеломленно смотрела на нее, ничего не понимая.
      – Что случилось, миссис Лоуген?
      – Потом, Бетель, никаких вопросов! Поезжайте, и все. Ничего страшного, я скоро вернусь.
      Бетель поспешила увести мальчика, а Регина застыла на месте, моля Бога, чтобы Брайан не разглядел, не узнал в ребенке своего сына. К счастью, голова Майкла и личико по самые брови были спрятаны под шерстяной шапочкой, а Брайан смотрел только на Регину. Она заметила у него в руках пару коньков. Он приветствовал ее взмахом руки, но она сделала вид, что не увидела его, и отъехала к другой стороне катка. Но тут же сообразила, что все уловки бесполезны – он заметил ее.
      Надев коньки, Брайан катил ей навстречу. Катался он хорошо, и его высокая фигура двигалась легко и изящно.
      Черт бы его подрал! Неужели он все на свете умеет делать хорошо?
      Он подъехал к ней, остановился, слегка согнув ноги и разрезая лед лезвиями коньков.
      – Ну разве не приятное совпадение? – проговорил он с насмешкой.
      – Брайан! – воскликнула молодая женщина, притворяясь удивленной. – И часто вы бываете здесь?
      – Ни разу с тех пор, как приехал в Нью-Йорк, – ответил он. – Но я решил сделать себе приятное, когда узнал, что вы будете здесь.
      Теперь она удивилась по-настоящему.
      – Вы знали, что я буду здесь?
      – Ну да, я получил коротенькую записочку, в которой сообщалось, что Регина Лоуген катается здесь на коньках по воскресным дням.
      – Записочку? Кто ее послал?
      – Понятия не имею. Подписи там не было, – ответил ирландец, подмигнув. – Думаю, что это какой-то наш общий друг решил сделать благодеяние нам обоим.
      – Я не считаю это благодеянием, – бросила Регина резко.
      – Ну а я считаю, и, коль скоро я здесь, вы от меня так просто не отделаетесь. А поскольку вашего мужа здесь, судя по всему, нет, про это никто и не узнает.
      И прежде чем она успела что-либо возразить, он подхватил ее под руку, и они заскользили по льду. Внутренне сжавшись, Регина решила, что ничего не может поделать: если она станет спорить, может разразиться скандал.
      Оказалось, что кататься с Брайаном на коньках – все равно что танцевать, только без музыки. Он прекрасно ездил, и для такого крупного человека держался очень изящно. Напряжение ее спало, и она с наслаждением отдалась быстрому бегу. Но при этом его близость, его физическое присутствие захватили ее.
      Вскоре он начал делать более замысловатые движения, которых Регина никогда не делала. Она немного отстала.
      – Брайан, для этого я слишком плохо езжу.
      – Ну как же, вы лишь повторяйте за мной. Это просто, девочка, ну, смелее.
      И они полетели вперед – приседали, кружились, пока у Регины голова окончательно не пошла кругом, однако она не переставала смеяться от радости. Завершив одно сложное па, она хлопнула в ладоши, и вдруг, словно эхо, отовсюду раздались хлопки. Вздрогнув, она огляделась. Посетители катка стояли вокруг них тесным кольцом. Когда они вышли из вращения, Брайан, подмигнув, взял ее за руку и раскланялся на все стороны.
      Раздались аплодисменты и крики: «Браво! Браво!»
      Вспыхнув от удовольствия, она сказала:
      – Давайте немного отдохнем, Брайан.
      Он кивнул, соглашаясь, и покатил с ней к скамейке, не выпуская ее руки. Немного поодаль стояла тележка торговца каштанами. Манящий запах жареных каштанов щекотал Регине ноздри, и она почувствовала, что от свежего воздуха и езды порядком проголодалась.
      А Брайан спросил, словно прочитав ее мысли:
      – Хочешь каштанов, девочка?
      – Это будет славно, Брайан, – кивнула она. Они сели на скамейку, чтобы снять коньки. Регина заметила, что уши у Брайана стали совсем красные от мороза.
      – Как это вы не мерзнете без шапки?
      – Никогда ничего не ношу на голове. – Он подмигнул. – Моя матушка говаривала: «Никогда не покрывай голову, мальчуган. Головной убор нарушает кровообращение в котелке с мозгами».
      – Никакая мать ни за что не могла бы сказать такого, – возразила Регина. – Я бы никогда, конечно же… – И тут она осеклась, испугавшись, что едва не выдала себя.
      Он взглянул на нее с любопытством:
      – Что вы хотели сказать?
      – Что я никогда не позволила бы своим детям выйти на такой мороз, как сегодня, без головного убора. – И она встала, чтобы прекратить дальнейшие расспросы.
      Брайан, судя по всему, счел ее объяснения обычным мнением женщины. Он тоже поднялся, и они пошли к тележке с жареными каштанами, где Брайан купил два больших кулька – Регине и себе.
      Найдя свободную скамейку, они уселись рядышком. Регина откусила каштан – в воздухе разлился приятнейший аромат.
      Брайан вытянул ноги во всю длину.
      – Ну что, разве мы не славно провели время на катке?
      – Не могу не согласиться с вами.
      – И вообще все, что мы делали вместе, полагаю, всегда было здорово, – сказал он, искоса глянув на нее.
      – Но-но, Брайан, – предостерегающе проговорила Регина.
      – Да знаю, знаю я, что вы замужняя женщина. Но все равно – что правда, то правда.
      – То, что вам кажется правдой, вовсе не обязательно должно и мне казаться таковой, – возразила она.
      – Скажите мне одну вещь, Регина. Вы любите этого человека?
      – Конечно. Иначе я не вышла бы за него замуж. Он замолчал, глядя на катающихся, глаза его стали грустными. Может, она ошиблась, подумала Регина, может, он все-таки любил ее – на свой особый манер. Съев несколько каштанов, она повернулась к нему.
      – Как у вас идут дела, Брайан? – спросила она. Он, вздрогнув, ответил с улыбкой.
      – На удивление хорошо. Я говорю «на удивление», потому что вдруг обнаружил у себя деловую хватку. Пока еще рано об этом говорить, но, думаю, скоро вам нелегко придется тягаться с нами.
      – Как говорит мой муж, именно в конкуренции заключается источник жизненной силы американского бизнеса. – Регина внимательно посмотрела на него. – А теперь скажите честно, Брайан. Вы занялись ювелирным делом, потому что хотели отомстить мне?
      – Ага, теперь я не могу в этом не признаться, – сказал он с робкой улыбкой. – Это было малодушием с моей стороны, теперь-то я понял. Конечно, у вас есть право выйти за кого вам угодно. А я поступил с вами довольно подло. Ну вот, я все сказал!
      Это признание несколько ошеломило Регину. И она медленно проговорила:
      – Мне кажется, что вы наконец-то и впрямь повзрослели, Брайан Макбрайд.
      – Ну как же, – подмигнул он, – и вы должны были когда-нибудь понять это. – Потом он стал серьезным, взял ее за руки и посмотрел ей в глаза. – Но поскольку я честный человек, я должен добавить кое-что еще. Я все еще люблю тебя, девочка, и всегда буду…
      – Не нужно, Брайан! Замолчите! – Она попыталась вырвать руки, но он крепко сжимал их.
      – Я должен сказать это. Я не понимал, как сильно я люблю тебя, пока не оказался здесь, в Нью-Йорке, пока не узнал, что уже слишком поздно.
      – Брайан… – Она сморгнула внезапно набежавшие слезы. – Если вы хотите, чтобы мы оставались друзьями, никогда больше не говорите об этом. Я замужем. Я люблю мужа и никогда, слышите, ни при каких обстоятельствах не причиню ему боли.
      Брайан тяжело вздохнул:
      – Я восхищаюсь вашей честностью, Регина. Она мне не по душе, но я должен ее уважать. Мне необходима ваша дружба, поэтому я больше никогда не буду говорить об этом. Торжественно обещаю. – Он слабо улыбнулся. – Скажи мне одну вещь, девочка. Тебе все еще хочется иметь звездчатый сапфир непорочности?
      – Да, Брайан, я все еще ищу его. И пока безуспешно.
      Они опять замолчали. Брайан так же крепко сжимал ее руки, и они сидели, глядя друг другу в глаза. И как ни хотелось Регине отвести глаза, как ни понимала она, что должна это сделать, у нее не было на это сил.
      Они не заметили, что в толпе неподалеку от них стоит Петер Мондрэн, стоит и внимательно смотрит на них. Выражение боли и злости исказило его лицо.

      Регина и Майкл встречали Уилла в Нью-Йоркском порту. Много дней Регина думала, говорить ли ей мужу о случайной встрече с Брайаном в Центральном парке. Конечно, встреча была не случайной, если только Брайан не лгал ей насчет записки. Но для чего он стал бы выдумывать? И она опять удивилась этой записке. Кто мог послать ее? И зачем? Чтобы пошутить или со злым умыслом?
      В конце концов, памятуя о том, как огорчился Уилл, увидев ее с Брайаном на церемонии открытия магазина, Регина решила не рассказывать мужу об этой встрече. Уилл может не поверить, что они не уговорились специально, и к рассказу о том, что Брайан получил записку, он, без сомнения, отнесется с вполне понятным скептицизмом.
      Уилл был явно рад видеть их с Майклом в порту. Поставив дорожную сумку, которую он нес в руках, он сгреб малыша в охапку, расцеловал его, потом, все еще держа Майкла на плече, другой рукой обнял Регину за плечи и пылко поцеловал в губы. Широко улыбнувшись, он сказал:
      – Как я счастлив видеть свое семейство!
      – А мы счастливы видеть тебя, милый. Правда, Майкл?
      – Да, да! – закричал мальчуган. Скованность, которую Регина замечала в Уилле до его отъезда, исчезла без следа, и она радовалась, держа его под руку. Так они и стояли у наемного экипажа, пока извозчик грузил вещи Уилла. Свою сумку Уилл не выпускал из рук ни на минуту.
      – Хорошо съездил, Уилл? – спросила Регина.
      – Замечательно! – Он выразительно приподнял сумку. – В Амстердаме был хороший аукцион алмазов. В этой сумке находится один из лучших алмазов, какой я видел за последние годы, и еще я купил неплохой набор опалов, рубинов и изумрудов.
      Регина с надеждой взглянула на мужа:
      – А звездчатого сапфира не было? Он засмеялся и притянул ее к себе.
      – К сожалению, нет, дорогая. Но я уверен, что мы рано или поздно найдем его.
      Они приехали домой еще засветло; Бетель уже приготовила обед, он состоял из любимых блюд Уилла: бифштекс, вареный картофель и свежеподжаренный хлеб. Пока Бетель кормила Майкла, Регина и Уилл обсуждали поездку.
      Не без облегчения Регина заметила, что Уилл за весь обед выпил всего один стакан вина, а до обеда не пил вообще ничего. Потом они сидели в гостиной, и она рассказывала ему, что произошло в магазине за время его отсутствия.
      Где-то в середине ее повествования Уилл громко рассмеялся и поднялся.
      – Короче говоря, в магазине и без меня дела идут прекрасно.
      – Это не так, милый, – огорченно откликнулась Регина. – По тебе всегда скучают, и не только дома, но и мои… наши служащие.
      Он дотронулся до ее руки.
      – В таком случае пора тебе доказать, как ты по мне соскучилась.
      В эту ночь Уилл ласкал ее с такой жадной страстью, что кровь в ней загорелась. Она отвечала ему всем телом и ни разу за всю ночь не вспомнила о Брайане Макбрайде.
 
      Через три дня Регине пришлось пожалеть о решении скрыть от мужа свою неожиданную встречу с Брайаном.
      Она допоздна работала в магазине, а когда пришла домой, Уилл уже вернулся. Она нашла его в гостиной, лицо у него было осунувшееся и сердитое. На коленях лежал листок бумаги. Не говоря ни слова, он встал и протянул ей этот листок.
      – Что это такое, Уилл? – спросила молодая женщина, смутившись.
      – Это пришло с сегодняшней почтой, – мрачно ответил он. – Читай!
      С нарастающим ужасом она прочла протянутую бумажку:
      «Дорогой мистер Уильям Лоуген, вашу жену видели, когда она каталась на коньках в Центральном парке с Брайаном Макбрайдом, а потом сидела с ним на скамейке, и они любовно держались за руки».
      Записка была напечатана на машинке, и первое, о чем Регина подумала, – о записке, полученной Брайаном. Была ли она также напечатана на машинке? Ей ведь и в голову не пришло спросить его об этом.
      Потрясенная, она взглянула в злое лицо Уилла.
      – Кто мог прислать такую записку?
      – Это не имеет, я полагаю, никакого значения. Важно только одно – правда ли это?
      – Уилл… – Молодая женщина вздохнула, пытаясь найти подходящие слова. – Да, это правда. Но никто не договаривался. Это произошло случайно.
      – Случайно? – спросил он недоверчиво.
      – Да. Ты же знаешь, я часто хожу туда с Майклом покататься на коньках. Мы были там несколько раз.
      – И из миллиона – или около того – людей, живущих в Нью-Йорке, именно Макбрайд оказался там одновременно с тобой.
      – Нет, все это не так просто. Брайан сказал, что он получил записку – точно такую же, – и в ней сообщалось, что я там буду.
      – И ты думаешь, я в это поверю? Она помахала запиской:
      – Это прислали тебе, не так ли? Очевидно, обе записки написал один и тот же человек. – Она схватила бумажку, смяла ее и швырнула на пол. – Какими гадостями занимаются люди!
      – Не такая уж это гадость, на мой взгляд, раз записка правдива.
      – Неужели ты не понимаешь, Уилл? Кто-то делает это по злобе, чтобы поссорить нас.
      – И ему это очень хорошо удается, как я погляжу, – напряженно засмеялся Уилл. – Скажем, я допускаю, что Макбрайд получил такую же записку с сообщением, что ты будешь в парке. Значит ли это, что ты должна кататься на коньках вместе с ним?
      – Наверное, не следовало этого делать, но мне показалось, что в этом нет ничего дурного. Он хорошо катается.
      Уилл пристально посмотрел на жену:
      – Значит, ты это так объясняешь? А как же ты объяснишь то, что вы держались за руки с таким видом, будто вы любовники?
      – Но вот это уже неправда, Уилл! – воскликнула молодая женщина.
      – Значит, вы не держались за руки?
      – Ну держались, но не так, как сказано в записке, не как любовники! Брайан взял меня за руку и сказал, что все еще любит меня…
      – Так он все еще любит тебя!
      – Так он сказал, но это еще не значит, что я отвечаю ему тем же. Так я ему и сказала, и еще – что у меня есть муж, которого я люблю, и заставила его обещать, что он никогда больше не будет говорить со мной об этом.
      Какое-то время Уилл молчал.
      – Почему же ты не рассказала всю правду, когда я вернулся из Европы?
      – Наверное, надо было бы рассказать. Я долго размышляла об этом, но в конце концов решила, что лучше смолчать. Я помню, как ты ревновал после тех двух встреч, которые у меня были с ним.
      – И с полным основанием! Какой же я был дурак, что в обоих случаях поверил тебе.
      Регина начала злиться.
      – Уилл, я теперь сожалею, что не рассказала тебе о встрече в парке, но во всем остальном… я говорю тебе правду. Если ты не доверяешь мне, я не знаю, что еще можно сказать…
      Послышался чей-то голос, и в гостиной появилась Бетель со словами, что обед готов. Подозревая, что женщина выбрала эту минуту нарочно, чтобы прервать ссору, Регина послала ей благодарный взгляд.
      Но Уилл заявил:
      – Я сегодня дома не обедаю, Бетель. – Он протянул руку к пальто и шляпе, брошенным на диван.
      – Куда ты идешь, Уилл?
      – Из дома, – хрипло ответил он. – Какая разница…
      – Ну перестань, Уилл. Ты ведешь себя как ребенок. Не делай этого.
      Не обращая на нее внимания, Уилл надел пальто. По дороге к дверям бросил:
      – Можешь не утруждать себя и меня не ждать. Я не знаю, когда вернусь, и сам постелю себе на диване.
      Регина беспомощно смотрела, как он выходит на лестницу. Гордость не позволяла ей окликнуть его, умолять остаться. В обычном состоянии Уилл был крайне разумным человеком, но теперь он утратил всякую способность рассуждать, и провалиться ей на этом месте, если она станет потакать его сумасбродству!
      Бетель деликатно кашлянула, и Регина вздрогнула. Потом сказала с благодарной улыбкой:
      – Кажется, сегодня я буду обедать в одиночестве, Бетель.
      – Из своего опыта я знаю, миссис Лоуген, что у всех женатых пар бывают маленькие размолвки. Я уверена, что мистер Лоуген справится со своим гневом и пожалеет о нем.
      – Боюсь, что речь идет о чем-то большем, чем размолвка, Бетель. – Внезапно Регине захотелось поговорить с кем-то по душам, а Бетель единственный человек, с которым она более или менее близка. – Пожалуйста, присядьте на минутку, мне необходимо с кем-нибудь поговорить.
      – Но ведь обед на столе, мэм. – Бетель махнула рукой в сторону столовой.
      – Обед может подождать.
      Бетель села с явной неохотой; держалась она прямо, на лице женщины было написано сомнение.
      Регина же торопливо, пытаясь удержать то и дело подступающие слезы, рассказала экономке главное, из-за чего произошла ссора. Она не открыла, что Майкл – сын Брайана. Под конец она сказала:
      – Понимаете, я просто ума не приложу, что мне делать.
      – Вы любите этого человека, этого Макбрайда? – сурово спросила Бетель.
      – Честно говоря, какое-то чувство к нему у меня есть. Наверное, это уже навсегда.
      – А вашего мужа?
      – Вы хотите сказать – люблю ли я его? Да, люблю, но, должна признаться, несколько иначе. И я никогда ничего такого не сделаю, что причинит ему боль. Никогда!
      – Мне не пришлось быть замужем, но я любила одного человека, всем сердцем, всей душой. Это был обаятельный, красивый человек. Он поступил со мной так же, как этот ваш Макбрайд; только бросил он меня, когда я ждала его перед алтарем. Через несколько лет я встретила другого мужчину, славного и доброго, вроде мистера Лоугена. Он просил меня выйти за него, но я отказала ему, потому что все еще любила того, другого. И теперь я сожалею о своем решении. У меня уже никогда не будет своих детей. – И Бетель добавила жестко: – Не мое дело давать советы вам, миссис Лоуген, но я бы посоветовала вам не позволять тому обаятельному человеку, пусть даже вы все еще любите его, разрушать счастливую семейную жизнь, которую вы себе создали. И потом, у вас есть Майкл. При любых условиях вы должны принять во внимание благополучие малыша. – Бетель остановилась со смущенным видом. – Простите, мэм. Я не вправе говорить о таких вещах.
      – А у кого же больше прав на это, Бетель? Я считаю вас членом нашей семьи. – Регина наклонилась и взяла Бетель за руку. – И я очень ценю ваши советы. Я буду стараться следовать им.

* * *

      В тот день Брайан долго сидел в магазине после того, как все остальные служащие уже ушли. Он обнаружил, что вести свое дело ему гораздо больше по душе, чем он предполагал, но вот возня с бухгалтерией ему определенно противна. Арифметика всегда была его слабым местом, и к семи часам вечера он тихонько чертыхался, пытаясь свести баланс из этих проклятых цифр. Бухгалтерия являлась неотъемлемой частью бизнеса, а стало быть, входила в его обязанности. Как бы ни хорохорился он перед Региной, магазин был на грани краха, и, если бы настоящий бухгалтер увидел гроссбухи Брайана, его хватил бы апоплексический удар. Не говоря уже об Эндрю Слоструме.
      В конце концов он решил отложить дела на завтра. Пора и пообедать. Брайан налил себе виски, одним глотком выпил его, надел пальто и решил обойти магазин, прежде чем закрыть его.
      Громкий стук в дверь заставил Брайана вздрогнуть. Кого это черт принес в такое время, подумал он мрачно.
      Мысли о безопасности никогда не покидают каждого, кто занят ювелирным бизнесом, и в ящике стола Брайан всегда держал револьвер. Он подумал, не достать ли револьвер, прежде чем открыть, но вряд ли человек станет так отчаянно барабанить, если задумал ограбление.
      Стук возобновился, и Брайан решительно распахнул дверь:
      – Мы уже закрыты. Разве вы не видите табличку?
      Он прищурился, глядя на всклокоченного качающегося человека, стоящего в дверях. В нос ему ударили пары виски. Он не сразу узнал в этом человеке Уильяма Лоугена.
      – Ну как же, ведь это мистер Лоуген! – И вдруг его охватил страх. – Что-нибудь случилось с Региной?
      – Это ты с ней случился, чертов ирландец! Напряжение оставило Брайана, и он даже улыбнулся.
      – Давай-ка, братец, выражайся яснее.
      – Я требую, чтобы ты держался от нее подальше! Это тебе ясно?
      – Это должна решать леди, я так полагаю, а?
      – Она моя жена, черт бы тебя побрал! И если ты не прекратишь преследовать ее, я в таком случае, я… – И Уилл умолк, явно не находя нужных слов.
      – И что вы в таком случае, мистер Лоуген, будете делать? – проговорил Брайан весело. – Вызовете меня на дуэль? Дуэли уже не в моде. Или поколотите меня? Вы пьяны, друг мой. В таком состоянии невозможно драться.
      – Может быть, теперь я и пьян, но, если ты подойдешь к ней еще раз, я тебя найду.
      – Однако послушайте же, мистер Лоуген, вы устраиваете шум из ничего. – Он дружелюбно положил руку на плечо Уиллу. Тот сбросил его руку. – Я видел эту женщину дважды. Один раз в вашем магазине и один – в моем.
      – А как насчет Центрального парка?
      – О, вы знаете и об этом, вот как?
      – Конечно, знаю! Брайан пожал плечами:
      – Это произошло более или менее случайно.
      – Я слышал другую версию. Вы явились нарочно, чтобы встретиться с ней. И все видели, как вы держались с ней за руки, сидя на скамейке в парке.
      Брайан насторожился.
      – Видели? Кто?
      – Какое это имеет значение? Вас видели, когда вы любовно держались за руки.
      – Любовно? – Брайан беспечно рассмеялся. – Ничего подобного, Лоуген. Мы просто решили, что опять будем друзьями.
      – Регина не желает быть вашим другом!
      – Она так вам сказала, да?
      – Сказала. И обещала, что никогда больше не увидится с вами, и я требую, чтобы вы обещали мне то же.
      Брайану стало противно до тошноты, и несколько долгих минут, чреватых опасными последствиями, его подмывало дать как следует по морде этому типу. Но он обуздал свой гнев. Уильям Лоуген пьян, и, кроме того, он прав. Регина – замужняя женщина, и он, Брайан, не имеет никакого права навязывать ей свое внимание, как бы ему этого ни хотелось. И он проговорил спокойно:
      – Ладно, братец, ладно. А теперь ступай. Я не очень-то боюсь угроз, особенно со стороны человека, который пьян в стельку.
      Уилл побагровел еще больше. И Брайану показалось, что сейчас Уилл бросится на него с кулаками. Он напрягся, приготовившись к защите, но Лоуген повернулся и исчез в ночи.
 
      На столе Регины зазвонил телефон, и она вздрогнула. Хотя телефон у них был установлен довольно давно, она все еще никак не могла привыкнуть к его внезапным резким звонкам. Сняв трубку, она проговорила в микрофон:
      – Алло?
      – Регина? Это Брайан.
      – Ах, Брайан! – При звуках его низкого голоса ее охватила радость, но она тут же ее подавила. – Брайан, вы не должны мне звонить.
      – Я знаю. Из-за вашего мужа.
      – Ну… да.
      – Он в кабинете, рядом с вами?
      – Нет, но это не имеет значения.
      – Я звоню насчет него, девочка.
      – Что вы имеете в виду?
      – Он приходил вчера вечером ко мне.
      Регина нахмурилась.
      – Для чего он приходил?
      – Узнал о нашей встрече в парке.
      – Да, кто-то прислал ему записку. Возможно, тот же человек, который написал вам, что я буду там. Ваша записка была напечатана на машинке?
      – Да.
      – Значит, это тот же самый шутник, я уверена. Если я узнаю, кто это, я… я сделаю что-нибудь страшное, не сомневайтесь!
      Брайан опять засмеялся.
      – Нисколько не сомневаюсь, что так оно и будет.
      – Чего от вас хотел Уилл?
      Последовало короткое молчание.
      – Ну, вы должны учесть, что он был мертвецки пьян, а человек в таком состоянии склонен говорить несколько несдержанно.
      – Он что, угрожал вам?
      – Да в общем-то нет, но он сказал, что, если я попытаюсь еще раз увидеть вас, он перейдет к действиям.
      Регина вздохнула:
      – Я прошу прощения, Брайан. Ему не следовало так поступать.
      – Нет, это я должен просить прощения. Все случилось из-за меня, из-за того, что я пошел в парк повидаться с вами. Я навлек на вас неприятности, Регина, и очень извиняюсь за это. Я хочу все поправить.
      – И как же вы намереваетесь это сделать? – довольно резко спросила она.
      – У меня есть идея, как все уладить. Вы с мужем не собираетесь в театр или еще куда-нибудь?
      – Ну, собираемся. У нас билеты на «Петера Пэна» с Мод Эдамс в эту субботу вечером.
      – Тогда до встречи в театре, Регина.
      – Брайан, подождите!
      Но он уже дал отбой. Регина медленно повесила трубку. Что хотел он сказать этой последней фразой? Регина решила было перезвонить ему, но ведь она все равно не сможет убедить его отказаться от задуманного. Интересно, как Брайан думает все уладить в театре?
      Регина так и не узнала, в котором часу Уилл вернулся вчера домой. Она уже легла в постель и крепко спала, когда он наконец явился. Когда же утром проснулась, его уже не было, а на диване валялось небрежно брошенное одеяло. Регина знала, что сейчас Уилл находится в своем кабинете, и несколько раз порывалась пойти туда и попытаться урезонить мужа. Но почему, собственно, она должна делать это? Она ведь не совершила ничего дурного, и теперь Уилл должен взять на себя инициативу примирения.
 
      Всю неделю отношения между Региной и Уиллом оставались напряженными, и Уилл по-прежнему спал в гостиной на диване. Разговаривали они вежливо, но крайне редко, в основном о делах, и, конечно же, о Брайане Макбрайде никто из них даже не упоминал.
      Несколько раз Регина думала, не попросить ли Уилла отложить субботний поход в театр; она была уверена, что он согласится. Учитывая напряженность и мучительность их теперешних отношений, вечер вдвоем не обещал ничего приятного.
      Но она так ничего и не сказала Уиллу. В глубине души ей даже было любопытно, что же задумал Брайан. Но как бы там ни было, вряд ли теперь может быть еще хуже.
      Поэтому в субботу вечером, пообедав в полном молчании, они оделись и поехали в наемном экипаже в театр. Мод Эдамс – последнее помешательство Нью-Йорка, и поэтому вереница карет и наемных экипажей, ожидавших очереди, чтобы высадить своих пассажиров, растянулась от театра на несколько кварталов.
      В фойе толпились театральные завсегдатаи, и, пока Регина с Уиллом пробирались сквозь толпу, она глазами искала Брайана, однако его нигде не было. Двери в зал только что открылись, и супругов Лоугенов проводили на их места. Она продолжала высматривать Брайана, пока не погас свет. Может быть, он передумал и решил вообще не появляться в театре? И молодая женщина почувствовала некоторое разочарование.
      В конце концов, выбросив Брайана из головы, она откинулась на спинку кресла и приготовилась наслаждаться спектаклем.
 
      В то время, когда на спектакле «Петер Пэн» поднялся занавес, Брайан в наемном экипаже подкатил к роскошному дому на Тридцать пятой авеню, где в бельэтаже проживала Дейзи Карлтон – высокая пышная брюнетка с томными карими глазами. Брайан постучал, и Дейзи тут же открыла дверь. Она уже была одета в длинное черное платье и сердито постукивала каблучком об пол.
      – Вы опаздываете, Брайан Макбрайд! Он усмехнулся:
      – Ну да, любовь моя, а разве вы не знаете, что это нынче модно – опаздывать?
      – Ну не в театр же! Когда мы приедем, первое действие уже окончится.
      – Я думаю, это не имеет значения, – возразил ирландец, пожимая плечами. – Там сплошные фейри и детишки. У себя в Ирландии я этих фейри понавидался.
      Она с подозрением уставилась на него:
      – Фейри в Ирландии? Вы смеетесь надо мной, Брайан.
      – Вовсе нет, дорогуша, – серьезно ответил он. – В Ирландии фейри хоть пруд пруди. Я думаю, что это всем известно.
      Он подал ей руку, и они вышли на улицу, где их ждал извозчик. Брайан познакомился с Дейзи несколько недель тому назад и начал ухаживать за ней. Она была медлительна, но очень декоративна, а в постели весьма даже оживлялась. И что самое удобное – будучи замужем, она жила раздельно со своим богатым мужем, но очень надеялась, что ей удастся снова войти к нему в милость. Однако пока этого не случилось, что плохого в том, что она немного поразвлечется? Так она и сказала Брайану.
      Они подъехали к театру всего за несколько минут до антракта. К тому времени, когда Брайан расплатился с извозчиком и они вошли в вестибюль, публика уже выходила из зала, женщины собирались небольшими группками, чтобы поболтать, а мужчины по большей части выходили на улицу, чтобы выкурить сигару.
      – Видите, я же говорила, что мы опоздаем, – упрекнула его Дейзи.
      – Не важно, любовь моя. – Брайан взял ее под руку и привлек к себе, а сам обежал взглядом лица выходящих из зала.
      – Прошу вас, не обращайте внимания на то, что я, возможно, скажу сейчас.
      Дейзи нахмурилась в недоумении, но, прежде чем она успела возразить, Брайан заметил Регину и Уильяма Лоуген в другом конце фойе. Он повел Дейзи туда, чтобы оказаться у них на глазах. Первой их заметила Регина. Лицо ее посветлело, но тут же омрачилось: она увидела, что Брайан держит под руку женщину.
      Ну и совпадение, мистер и миссис Лоуген, видите, мы все оказались в театре! – сказал Брайан, расплываясь в улыбке.
      Уилл, стоявший рядом с Региной, явно напрягся, и, кинув быстрый взгляд на его лицо, Брайан понял, что тот закипает гневом.
      – Дейзи, позвольте познакомить вас с Уильямом и Региной Лоуген, моими давнишними друзьями, – продолжал Брайан. – А это Дейзи, моя невеста. – Он обнял Дейзи, смущенно косящуюся на него.
      После того как обмен вежливыми приветствиями иссяк, Брайан спросил весело:
      – А как вам спектакль, миссис Лоуген?
      – Мы просто в восторге, – ответила Регина с деланной сердечностью.
      – Да, – сдержанно добавил Уилл. – Мы считаем, что вещь удалась.
      – Тем более жаль, что мы пропустили первый акт, – сказал Брайан. – Но я ничего не мог поделать – меня задержали. Мы только что приехали. Дейзи утверждает, что я опоздаю даже на собственную свадьбу. Похоже, мне необходимо избавиться от этой привычки опаздывать.
      Зазвенел звонок, призывающий зрителей занять свои места. Уилл взял Регину за руку и почти грубым жестом повернул лицом к зрительному залу. Она пошла за ним, подавляя сильное желание оглянуться.
      Когда Лоугены исчезли в зале, Дейзи сердито проговорила:
      – А теперь объясните, что все это значит? Разве я ваша невеста? У меня есть муж, и вы это знаете! А за вас, Брайан Макбрайд, я бы не вышла ни в коем случае!
      – Ну как же, я это прекрасно знаю, – радостно заявил ирландец. – Но я же просил вас пропустить мимо ушей все, что я буду говорить.
      – Что за игру вы ведете с этими людьми, Брайан?
      – Все это не должно вас беспокоить, любовь моя. – И взяв Дейзи под руку, он повел ее из театра.
      Она попыталась упереться.
      – Разве мы не останемся на спектакль?
      – Да кому интересно смотреть половину пьесы? Кроме того, я заказал для нас столик в ресторане. Я не намерен угодить в толчею, когда публика двинется из театра, а так мы сможем прекрасно пообедать.
      – Но вы же купили билеты на спектакль. И все это для того, чтобы разыграть эту странную сценку в фойе? Брайан, вы сумасшедший, совершенно сумасшедший!
      – А как же! Не будь я таковым, вам было бы не столь интересно со мной, не так ли? – отозвался ирландец, широко улыбаясь.
 
      Регина и Уилл просидели до конца спектакля в ледяном молчании. Никакого удовольствия от представления Регина не получила: она страшно огорчалась, что трещина между нею и мужем все больше углублялась.
      Так в полном молчании они и вернулись домой. Войдя в гостиную, Уилл швырнул пальто и шляпу на диван и направился к бару. Налив полный стакан бренди, он залпом осушил его.
      Только тогда он взглянул на Регину. Глаза его были холодны как лед.
      – Объясни мне, что означает вся эта сцена с Макбрайдом?
      Регина пожала плечами:
      – Я знаю столько же, сколько и ты, Уилл.
      – О нет, я думаю, что это не так! Ты, кажется, принимаешь меня за полного дурака, Регина. Вы с ним устроили эту встречу, чтобы я подумал, будто Макбрайд обручен с этой женщиной. Я же заметил, какое изумление появилось у нее на лице, – для нее это было совершенным сюрпризом. Она, возможно, просто потаскуха, которую Макбрайд подобрал на улице и заплатил ей за это маленькое представленьице. Только забыл предупредить ее заранее, что он собирается сказать.
      Регина опустилась на диван, стиснув руки на коленях.
      – Я могу только повторить, – тихо проговорила она, – что я ничего об этом не знала.
      – Ну а я, черт побери, тебе не верю! – решительно заявил Уилл. – Вы придумали все это вместе.
      – Но это неправда…
      Он подошел к бару и плеснул себе еще бренди.
      – Уилл, прошу тебя, не пей больше. Он резко повернулся к ней:
      – Я буду пить столько, сколько мне угодно, черт побери! И я намерен напиться так, чтобы забыть все и заснуть прямо здесь!
      И он ткнул пальцем в направлении дивана, на котором сидела Регина, но ей показалось, что палец указывает прямо на нее, обвиняя ее во множестве грехов, не последнее место среди которых занимает неверность.

      – Брайан, – сказала Регина в телефонную трубку, – на что вы надеялись, когда устраивали вчерашний спектакль?
      – Ну, я хотел, чтобы ваш муж отбросил свои опасения. Я думал, если он поверит, что я собираюсь жениться, он перестанет ревновать.
      – Ну так вот: ничего не вышло. Эффект получился прямо противоположный.
      – Неужели?
      – Именно так. Уилл неглуп. Он видел лицо этой женщины и понял, что ваше заявление было для нее полной неожиданностью.
      В трубке послышался вздох Брайана.
      – А мне-то показалось, что это была хорошая идея.
      – Теперь Уилл убежден больше чем когда-либо, что у него за спиной что-то происходит. Он решил, что эту вчерашнюю встречу мы придумали вдвоем с вами.
      – Как жаль, девочка. Значит, идея была не так уж хороша. Может, я попытаюсь сделать еще что-нибудь?
      – Нет! Не нужно ничего делать, Брайан. Я надеюсь, что Уилл со временем успокоится и сможет взглянуть на это дело разумно.
      – Кстати, о делах, Регина. До меня дошли довольно тревожные слухи.
      – Что бы это могло быть?
      – Говорят, что какие-то парни нашли способ производить искусственные камни.
      – А! Я уже слышала об этом, но оказалось, что это не более чем слухи. Многие пытались изготовить искусственные алмазы, и один человек даже объявил, что ему это удалось. Должно быть, этого было достаточно, чтобы потрясти компанию «Де Бирс» до самого основания. Но все ограничилось пустым заявлением.
      – На этот раз речь идет не об алмазах, а о рубинах и сапфирах. Один тип, француз по имени Верней, придумал, как говорят, надежный способ их изготовления.
      – Да, я слышала о Вернее, но он, кажется, придумал свой способ еще три-четыре года назад.
      – Может быть, оно и так, но вот я слыхал, что теперь создана компания с целью наполнить рынок искусственными рубинами и сапфирами, изготовленными по его методу. Подумайте, что это значит для ювелиров, у которых целые состояния вложены в настоящие драгоценные камни. Искусственные могут быть выброшены на рынок, чтобы подорвать цены на настоящие камни. Мне уже несколько раз звонили по телефону люди, занятые в ювелирном деле, а сегодня утром я получил телеграмму от Эндрю. Он сообщает, что весь Лондон бурлит от этой новости. Он считает, что может возникнуть даже некоторая паника и люди бросятся продавать рубины и сапфиры.
      Регина разозлилась и огорчилась. Если эти слухи верны, ювелирному делу будет нанесен чувствительный удар. Злость ее обратилась на Брайана, и она коротко бросила ему:
      – Ну что ж, спасибо за информацию. А пока что, Брайан, прошу вас, перестаньте делать мне благодеяния!
      Регина повесила трубку, и мысли ее вернулись к Уиллу. Он опять спал на диване, за завтраком был неразговорчив и угрюм.
      Она знала, что сейчас он у себя в кабинете, и ей опять захотелось пойти к нему, воспользовавшись информацией об искусственных камнях как предлогом для разговора. Но все же, почему она должна начинать разговор? Разве не она обиженная сторона?
      И вместо разговора с мужем она сосредоточилась на тревожном сообщении Брайана, вспомнила все, что ей было известно об истории искусственных самоцветов.
      Много лет люди пытались найти способ производить самоцветы. Самые ранние опыты в этом направлении, о которых ей было известно, производил Марк Годэн во Франции в восьмидесятых годах девятнадцатого века. Он пытался произвести драгоценные корунды – сапфир и рубин. Несколько лет спустя рубины появились в продаже; сначала их приняли за настоящие, но потом поняли, что это подделка. Они стали известны как «женевские рубины» – многие считали, что их делают в Швейцарии, в Женеве.
      Другой француз, Эдмон Фреми, также разработал коммерческий способ производства рубинов, но только в виде тонких пластин. Такие рубины можно было производить дешево и в больших количествах, и их стали применять при изготовлении часов и инструментов. К счастью, пластины эти были слишком тонки, чтобы из них сделать камни.
      Потом, где-то в начале века, один из ассистентов Фреми, Огюст Верней, открыл процесс, который он назвал «огненной плавкой». Во время этого процесса порошок оксида алюминия подвергается воздействию высоких температур и, расплавляясь в огне, падает маленькими капельками на вращающийся керамический стержень. Когда на стержне накапливается достаточное количество массы, она охлаждается и кристаллизуется в виде одного большого кристалла. Рубины получаются при добавлении к оксиду алюминия примеси хрома; сапфиры различной окраски – при добавлении окислов металлов в различных сочетаниях.
      Способ, разработанный Вернеем, был запатентован в 1904 году и вызвал в то время некоторое волнение. Но с тех пор Регина о нем почти ничего не слышала. Конечно, она понимала, что потребуется какое-то время, прежде чем те, кто занят в ювелирном деле, усвоят, что процесс пошел, а на рынке появится достаточное количество искусственных камней. И если правда, что искусственные рубины и сапфиры уже производятся, может быть, не так долго ждать и появления искусственных алмазов?
      Несколько ученых, особенно во Франции и России, уже заявили, что успешно синтезировали в своих лабораториях алмазы, подвергнув уголь высоким температурам и давлению. Однако им не удалось убедить специалистов по драгоценным камням, что микроскопические кристаллы, полученные в результате их экспериментов, являются алмазами.
      Было одно исключение, известное Регине. В мире, связанном с драгоценными камнями, эту историю знали хорошо.
      Несколько месяцев тому назад некий французский изобретатель по имени Анри Лемуан заявил, что он открыл процесс для массового производства алмазов из кусков угля. В алмазном сообществе сразу же забили тревогу, особенно в компании «Де Бирс». Сэр Джулиус Вернер, английский банкир и один из четырех членов правления «Объединенных копей де Бирс», тут же понял: если Лемуан действительно обнаружил способ производить алмазы, поднимется такая паника, которая сокрушит всю алмазную индустрию. Сэр Джулиус решил, что есть только один разумный путь – потребовать демонстрации. Если этот процесс действительно существует, он купит его и сохранит в тайне.
      Анри Лемуан охотно согласился продемонстрировать свое открытие. Он пригласил сэра Джулиуса в свою лабораторию в Париже, заручившись предварительным согласием: если открытие действительно существует, тогда «Де Бирс» либо тут же покупает технологию, либо финансирует дальнейшие изыскания.
      Лаборатория Лемуана располагалась в подвале какого-то заброшенного склада. Сэра Джулиуса сопровождал Фрэнсис Оутс, главный администратор компании «Де Бирс». Лемуан усадил обоих перед большой печью и тут же вышел из помещения. Вернувшись, он оказался совершенно голым. А посетителям объяснил, что снял с себя всю одежду, дабы они могли видеть, что он не прячет на себе алмазов.
      Затем таинственным эффектным жестом средневекового алхимика Лемуан положил в плавильный тигель набор неизвестных присутствующим веществ и тщательно все перемешал. Затем показал эту смесь своим гостям, опять-таки сопровождая показ эффектными жестами, после чего поместил тигель в печь и повернул несколько переключателей.
      Печь быстро нагрелась, и голый химик объяснил присутствующим, что он может получить алмазы при помощи тайной формулы, известной ему одному. Спустя четверть часа он повернул выключатели, вооружившись клещами, вынул из печи раскаленный добела тигель и поставил его на стол. Потом достал оттуда двадцать алмазов и передал их своим гостям для осмотра.
      Фрэнсис Оутс был специалистом, и потому он рассматривал камни особенно тщательно. Взяв лупу, которой пользуются ювелиры, он оглядел камни один за другим. Он нашел, что по цвету и форме они похожи на алмазы, которые добываются именно в копях «Де Бирс» в Южной Африке. Но все же крайне скептически отнесся к демонстрации и поэтому попросил Лемуана повторить ее.
      Тот с готовностью согласился. На этот раз, когда процедура завершилась, он извлек из тигля тридцать мелких камней. Оутс опять тщательно обследовал их через лупу и опять заявил, что они очень похожи на алмазы. Но когда он беседовал с сэром Джулиусом наедине, он признал: хотя алмазы практически настоящие, у него все же есть кое-какие опасения, и ему кажется, что здесь не обошлось без надувательства. Сэр Джулиус относился к мнению этого человека с уважением, хотя все-таки испытывал тоскливый страх: а вдруг Лемуан действительно открыл способ производства алмазов? Дело было крайне рискованным, поэтому он предложил выдать Лемуану значительную сумму денег на продолжение изысканий и дальнейшее улучшение найденного состава при условии, что француз согласится держать свои открытия в тайне. В свою очередь, компании «Де Бирс» будет предоставлена возможность купить формулу этого состава, которую Лемуан должен хранить в одном из лондонских банков в запечатанном виде.
      Когда поутихли первые волнения по поводу этого открытия, большинство тех, кто связан с ювелирным бизнесом, стали открыто выражать сомнения, насмешливо заявляя, что «Де Бирс» попалась на удочку мошенника. Слухи утверждали, что некий ювелир-перс продал Лемуану некоторое количество мелких необработанных алмазов, украденных на копях «Де Бирс» в Южной Африке и тайком вывезенных оттуда, и что Лемуан каким-то образом поместил эти алмазы в тигель прямо на глазах у присутствующих.
      Но даже если серьезно относиться к заявлению этого француза о том, что камни могут быть получены в результате открытого им процесса, Регина понимала: этот эпизод только подбавит интереса к сообщению о получении искусственных рубинов и сапфиров.
      Люди, занятые в ювелирном деле, легко поддаются панике; у всех много средств вложено в бизнес, и их страшат даже незначительные колебания цен. Конечно, если все это правда, оснований для тревоги вполне достаточно. Если искусственные драгоценные камни наводнят рынок, цены на природные камни резко упадут.
      Регина решила переговорить кое с кем по телефону. Повесив трубку, она уставилась в окно; лицо ее было серьезно. Судя по тому, что рассказали коллеги, слухи эти достоверны.
      Вопрос в том, что с этим можно поделать. Она долго сидела в задумчивости, размышляя над создавшимся положением.
      Наконец Регина решила поговорить с Уиллом. Скорее всего он не предложит никакого решения, но сам факт, что она с ним советуется, пригладит его взъерошенные перья. Приняв решение, молодая женщина вышла из кабинета и направилась через коридор к кабинету мужа. Не пройдя и половины пути, она увидела, что Уилл вышел из своего кабинета, надевая на ходу пальто.
      – Уилл… – Они сошлись, и Регина резко остановилась, почувствовав отвращение. – Уилл, еще и полдень не настал, а ты уже пьешь!
      – Это не твоя забота, Регина, – грубо ответил он и пошел дальше.
      – Подожди, Уилл. – Она положила руку ему на плечо. – Мне нужно кое-что обсудить с тобой.
      Он сбросил с себя ее руку.
      – Не теперь. У меня дела. – И он прошел мимо нее.
      Регина замерла на месте, пытаясь подавить гнев. И вдруг с изумлением увидела, что Уилл остановился у двери Мондрэна и постучал. Дверь открылась, оттуда вышел Мондрэн, и оба они прошли к лестнице.
      Господи, куда это они отправились? Неужели на ленч? Неужели спустя столько времени они стали друзьями, а она об этом ничего не знает? И тут же она чуть не расплакалась от отвращения и гнева, вызванных поведением мужа. Размышления об Уилле и Мондрэне вконец расстроили ее. Как может хороший, добрый, рассудительный человек так себя вести? И все из-за бури в стакане воды!
      Вернувшись к себе в кабинет, Регина тут же позвонила Брайану. Она обещала Уиллу, что не станет больше общаться с Брайаном, но дело было срочное. Кроме того, если Уилл ведет себя таким образом, чего ради ей держать свое слово?
      – Брайан, вы успели познакомиться с приличными людьми из тех, кто в Нью-Йорке занимается ювелирным бизнесом?
      – Я встречался и говорил со многими, но, наверное, это нельзя назвать близким знакомством.
      – Но они вас знают и доверяют вам? Брайан засмеялся.
      – Не знаю, как насчет доверия, но знать они меня знают. Что вы задумали, Регина?
      – Не могли бы вы устроить встречу, собрав как можно больше этих людей? Скажем, завтра. На ленч в любом месте, где вам угодно.
      – Можно попробовать. Хотя времени маловато.
      – Скажите им, что это срочно и делается для их же блага. Мы должны что-то предпринять и предотвратить возможную панику, связанную с искусственными камнями.
      Он немного помолчал.
      – Когда мы говорили об этом, вы не очень-то встревожились. Почему теперь думаете иначе?
      – Я навела кое-какие справки. Вы правы. А насчет встречи вот что, они скорее согласятся, если приглашение будет исходить от мужчины, а не от женщины.
      – Значит, у вас есть какой-то план?
      – Я обдумываю кое-что. Но заранее ничего не скажу. Пусть это станет сюрпризом.
      Регина занималась делами, пропустив ленч и задержавшись после закрытия магазина. К тому времени, когда она собралась идти домой, она уже твердо решила, что надо делать. Вопрос только в том, сможет ли она убедить мужчин – членов ювелирного братства.
      Насколько она знала, Уилл не вернулся в магазин к закрытию, но перед уходом Регина все же заглянула в его кабинет – он был пуст. Проходя мимо двери Мондрэна, она постучалась. Ответа не последовало.
      Дома Уилла также не было, и Бетель не видела его весь день. Регина поужинала, уложила Майкла в кроватку и уселась в гостиной, чтобы еще раз продумать свой план. Когда она легла спать, было десять часов. Уилл так и не пришел домой.
      На другое утро никаких признаков того, что Уилл провел ночь на диване, не обнаружилось, и, когда Регина вошла в кухню, где Бетель готовила завтрак, экономка только покачала головой в ответ на ее невысказанный вопрос. Регине ничего другого не оставалось, как прийти к выводу, что Уилл ночевал где-то в другом месте. Она пришла в ярость, и одновременно ей стало грустно. Однако вскоре она перестала думать о муже и стала готовиться к встрече с коллегами.

* * *

      Встреча произошла в конференц-зале популярного ресторана в соседнем квартале на Пятой авеню. Регина нарочно опоздала – ей хотелось, чтобы все были в сборе, когда она придет.
      Она вошла бодрым шагом, неся в руках портфель с бумагами. Вокруг стола располагались восемь мужчин. Брайан, сидевший во главе стола, встал и широко улыбнулся.
      – Регина! А мы уже думали, что вы не придете.
      – Прошу прощения, джентльмены, – сказала она решительно. – Меня задержали, я не смогла уйти.
      Она поймала на себе неодобрительные взгляды, на которые не обратила внимания, и села справа от Брайана.
      – Поскольку вы запаздывали, а официанты уже начали сердиться, мы, не дожидаясь вас, заказали ленч, – сказал он. – Будет рыба. Как вы на это посмотрите?
      – Прекрасно, Брайан.
      Появление молодой женщины словно бы послужило сигналом: тут же появились два официанта с подносами. Брайан воспользовался поднявшимся шумом и сказал тихонько:
      – Вы можете изложить мне, какой это план пришел вам в голову?
      – Давайте подождем, пока они все съедят, – ответила молодая женщина, покачав головой. – Если они нас подслушают, они еще чего доброго разбегутся. Я вижу графины с вином. Надеюсь, когда они наполнят желудки едой, а головы затуманят вином, то придут в более добродушное настроение.
      Полчаса спустя ленч закончился; кое-кто достал сигары, но заколебался, вопросительно глядя на Регину.
      – Можете курить, джентльмены, – любезно разрешила она.
      Сигары были зажжены, облачка голубоватого дыма всплыли к потолку; Брайан встал и постучал по столу костяшками пальцев.
      – Джентльмены, пора приступить к делу. Миссис Лоуген имеет кое-что вам сообщить.
      Один из курильщиков чуть не подавился дымом. Придя в себя, он сердито спросил:
      – Что это значит, мистер Макбрайд? Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать женщину!
      Брайан бросил на него взгляд, исполненный ледяного презрения.
      – Женщина, о которой вы говорите, знает ювелирное дело лучше большинства из нас. Она начала с чистки камней, а теперь владеет одной из самых перспективных фирм Нью-Йорка.
      – Очень может быть, – проговорил другой, – но женщине не место в бизнесе, особенно в ювелирном. Так всегда было и так будет.
      Регина спокойно выслушала это.
      – И бизнес, и времена меняются. Как сказал мистер Макбрайд, я добилась успеха. Думаю, вряд ли кто-нибудь из вас будет это отрицать.
      – Но ведь у вас есть муж. Если вы хотите что-то сообщить насчет этой заварушки, почему бы ему не выступить вместо вас? Это было бы куда лучше.
      – Мой муж закупает камни для моей фирмы, и в этом он разбирается. Но всеми остальными делами занимаюсь я.
      Тут вмешался Брайан и резко сказал:
      – Вы, как я погляжу, повыскакивали из своих штанов со страху, что паника ударит по ювелирному делу. А вот Регина хочет предложить вам разрешение проблемы, и, клянусь всеми святыми, вы ее выслушаете! – И он стукнул кулаком по столу. – Если хоть один из вас попробует выйти из этой двери до того, как мы ее выслушаем, он будет иметь дело со мной. Ясно?
      Регина заметила, что Брайан говорит почти без своего ирландского акцента.
      – Джентльмены, не нужно резких слов, – сказала она. – Мне кажется, что все мы собрались здесь с одной целью. Что плохого в том, что вы меня выслушаете? Вы потратите всего несколько минут и вовсе не обязаны следовать моим предложениям, хотя я уверена, что они могут принести вам только пользу.
      И тут заговорил человек, который, как поняла Регина, представлял фирму «Тиффани»:
      – Молодая леди права. Обычная вежливость требует, чтобы мы ее выслушали.
      Несколько человек кивнули в знак согласия, и недовольное ворчание стихло. Регина, раскрыв портфель с бумагами, достала из него какой-то лист.
      – Мистер Макбрайд сообщил мне, – начала она, – что некоторые – или все вы – в разговоре с ним выразили тревогу по поводу производства искусственных рубинов и сапфиров. Тревога, кажется, имеет под собой основание, но для паники причин, конечно же, нет. Впасть в панику – это худшее, что вы можете сделать.
      – И что же вы предлагаете? – спросил кто-то. Регина спокойно посмотрела на него и продолжила:
      – Сейчас я перейду к этому, сэр. Во-первых, я не сомневаюсь, что поначалу покупатели заинтересуются искусственными камнями просто потому, что это новинка, к тому же относительно недорогая. Но что бы о них ни говорили, это подделка. В будущем нам почти нечего опасаться. Наши камни – природные, и люди, которые хотят вложить деньги, будут покупать настоящие камни. Для примера сравним эту ситуацию с ситуацией в живописи. Вам прекрасно известно, что люди не станут покупать Ван Гога или Рембрандта, если они знают, что это подделка…
      Один из куривших сигару прервал ее:
      – Ваше сравнение никуда не годится, леди. Судя по тому, что мне известно об искусственных камнях, требуется хороший специалист, чтобы отличить искусственные камни от природных.
      – Для того чтобы отличить подделку в живописи, тоже требуется хороший специалист, сэр. Продажа подделок в живописи карается законом, и то же самое будет с теми, кто попытается продавать искусственные камни как настоящие. Сознательно никто не станет покупать картину-подделку. Конечно, кто-то купит искусственные драгоценные камни, но не тот, кому нужны настоящие драгоценности.
      Все молчали, пока кто-то из присутствующих не произнес:
      – Вы все еще не сказали нам, в чем состоит ваш план.
      – Во-первых, я еще раз предлагаю не поддаваться панике. Какое-то время у нас будут затруднения, но те, кто хочет иметь за свои деньги именно ценные вещи, покупатели, у которых есть деньги, будут покупать природные камни. Я уверена, что некоторые из ваших фирм начнут торговать и искусственными камнями, не выдавая их за природные. В перспективе это может даже пойти на пользу бизнесу. К тому же предлагаю поместить во всех газетах объявление или заявление такого рода. – Она взяла лист бумаги, который достала из портфеля, и протянула его Брайану. – Я набросала его вчера вечером и хочу это напечатать.
      Брайан прочел вслух то, что было написано: «Не дайте ввести себя в заблуждение при покупке драгоценных камней. Скоро в продаже появятся искусственные рубины и сапфиры. Ценность настоящего камня состоит в его неповторимости, в естественной красоте, в мастерстве создавшей его природы; к тому же, прежде чем камень попадет к вам в руки, мастер доведет его до совершенства. Они бессмертны, их ценность со временем возрастает. А искусственные камни, хотя и имеют малую начальную стоимость, со временем дорожают очень мало, если не дешевеют. Приходите в «Драгоценные изделия Пэкстон» за настоящими камнями». Окончив чтение, Брайан оглядел присутствующих.
      – Я полагаю, это превосходное заявление, джентльмены!
      Но на многих лицах был написан скепсис.
      – Как сказала Регина: какой от этого вред? – настаивал Брайан. – Я, конечно, за – целиком и полностью.
      – Это дорого стоит – помещать заявление во все газеты, – сказал кто-то. – Моя фирма не очень-то верит в объявления.
      – Лично я думаю, что вообще-то стоит попробовать, – добавил другой, – но я не могу сам принимать решения. Надо поговорить с владельцем фирмы.
      – Все мы должны сначала сделать это, – сказал третий.
      – У нас нет времени долго прохлаждаться, – заметил Брайан. – Как раз сегодня утром я видел в газете сообщение о новом процессе. Будьте уверены, другие газеты подхватят это дело и опубликуют завтра же.
      – Я того же мнения. Это нужно делать немедленно, – сказала Регина. – Я уже зарезервировала место для себя во всех газетах. Полагаю, что мы произведем гораздо большее впечатление, если выступим все вместе, дав общее объявление, приложив к нему названия всех фирм. Это обойдется дешевле и произведет больший эффект. Во всяком случае, мое заявление будет напечатано в течение двух дней начиная с сегодняшнего.
      Все уже начали вставать из-за стола. Большинство проходили мимо Регины, не взглянув на нее, но два человека остановились, чтобы выразить ей свое одобрение.
      – Вы дали хороший совет, миссис Лоуген, – сказал один из них, владелец ювелирного магазина. – Поскольку решение зависит только от меня, я целиком вас поддерживаю. Согласен и с тем, что нужно дать совместное заявление, если к этому мнению присоединятся другие.
      Другой сказал:
      – Я тоже так считаю. И еще я хочу поздравить вас с успехом, ваш магазин пользуется доброй репутацией, миссис Лоуген. Раньше у меня не было возможности сказать вам это. Вы отличный пример для всех нас.
      Когда эти люди направились к выходу, Брайан взял Регину за руку, радостно улыбаясь.
      – Ты была просто чудо, девочка! Позволь тебе выразить свое восхищение. – И он подмигнул Регине. – В один прекрасный день я настолько поумнею, что перестану тебя недооценивать.
      От прикосновения его руки Регина почувствовала, как по всему ее телу словно пробежал электрический ток.
      – Ах, благодарю вас, мистер Макбрайд, – взволнованно ответила она, – благодарю за поддержку. Если бы не вы, они, наверное, встали бы и ушли прежде, чем я успела раскрыть рот.
      Они помолчали, глядя друг другу в глаза. Его губы были совсем рядом, и Регине страстно захотелось ощутить их на своих губах. Она слегка наклонилась к нему, и он потянулся к ней. Но, едва почувствовав прикосновение его губ, она вырвалась из его объятий.
      – Нет, Брайан! Ничего не изменилось. Он горько улыбнулся.
      – Вот тебе и на, но что плохого в дружеском поцелуе?
      – Вы прекрасно знаете, к чему это может привести. Не желаю иметь дело с вашими ирландскими хитростями, Брайан Макбрайд!
      Тот театрально вздохнул:
      – Ах, нельзя же обвинять человека за попытку, верно?
      – Но я уверена, что ваши попытки никогда не кончатся. – Она сунула портфель под мышку. – Всего хорошего, мистер Брайан.
      Глядя, как она уходит, прямая, точно линейка, Брайан прошептал:
      – Ах, какая жалость! Ужасно жаль! Ты ведь любишь меня, и сама знаешь это. Какая бессмыслица!
 
      Объявление Регины появилось во всех газетах Нью-Йорка, а день спустя было опубликовано такое же объявление, подписанное всеми известными бизнесменами, занятыми в ювелирном деле.
      А еще через два дня одна из утренних газет напечатала небольшое сообщение:
      «Вчера один покупатель приобрел камень, выданный ему за природный сапфир. Покупатель, некто мистер Джереми Фостер из Бостона, показал этот «сапфир» специалисту, пользующемуся уважением, и выяснил, что он, по сути дела, искусственный камень.
      Сапфир был куплен в магазине «Драгоценные изделия Пэкстон». Владелица магазина, миссис Регина Пэкстон, всего два дня назад опубликовала в нью-йоркских газетах заявление, в котором призывала публику не попадаться на покупке искусственных камней. Она заявила, что «Драгоценные изделия Пэкстон» торгуют только настоящими камнями, но не имитацией».

      Телефон на столе Регины зазвонил, и она сняла трубку:
      – Алло!
      – Регина, вы читали заметку в утренней газете? – На другом конце провода был Брайан.
      – Да, читала, – звенящим от обиды голосом ответила она.
      – Как это случилось?
      – Я еще не знаю, но, конечно, узнаю, и очень скоро.
      – Черт побери! У вас будут неприятности. Да еще после такого заявления! Другие ювелиры расстроятся из-за вас, как я полагаю, – ведь вы нарушили совместное заявление. Придется им подумать, что теперь предпринять.
      – В настоящее время, – мрачно сказала Регина, – я слишком обеспокоена тем, как это отразится на моем бизнесе, и не могу заниматься еще и их делами.
      – И что вы собираетесь делать?
      – У меня еще не было времени подумать, я увидела заметку всего час назад.
      – Ну ладно. Я хорошо вас знаю, Регина, и уверен, что вы что-нибудь да придумаете.
      – Хотелось бы и мне быть уверенной в этом.
      – Если я смогу чем-нибудь помочь, звоните без всяких колебаний.
      Повесив трубку, Регина увидела в дверях Берта Даунза. Когда она пришла в магазин утром, он был занят с покупателем. Регина просила передать ему, чтобы он зашел к ней, как только освободится.
      – Входите, Берт. – И она положила перед ним газету, раскрытую на этой злосчастной заметке. – Вы видели это? – Регина постучала пальцем по газетному листу.
      Даунз взял газету.
      – Я еще не читал утренних газет. – Он быстро пробежал глазами заметку, и вид у него стал просто убитый. – Да ведь это же ужасно, миссис Лоуген!
      – Можете мне об этом не сообщать. Это вы продали сапфир мистеру Фостеру?
      – Да, мэм, я. Но я понятия не имел, что он искусственный.
      – Вы и не могли этого знать. Я вас не виню. Этот сапфир был среди тех камней, которые в последний раз привез из Европы Уилл?
      – Нет, мэм, – ответил Даунз, пряча глаза.
      – Вот как? В таком случае откуда он взялся? Даунз колебался и по-прежнему отводил глаза.
      – Берт, отвечайте мне!
      Он сник и медленно проговорил:
      – Мистер Лоуген, он… он купил шесть сапфиров на днях.
      – Он купил их здесь, в Нью-Йорке?
      – Я полагаю, да, – ответил Даунз.
      Регина на миг зажмурилась; в голове была полная сумятица. Открыв глаза, она спросила:
      – Остальные сапфиры проданы?
      – Нет еще.
      – Я полагаю, мне незачем говорить, чтобы вы их не продавали. Возьмите все пять и отдайте Юджину. А теперь об этом покупателе, мистере Фостере. У вас есть его адрес?
      – Да, миссис Лоуген. – Даунз кивнул.
      – Тогда я прошу вас сегодня же отправиться в Бостон и… Ладно, не беспокойтесь, я сама все улажу. Оставьте мне только его адрес. – И, кивнув молодому человеку, отпустила его.
      После ухода Даунза Регина некоторое время сидела, подавленная всем случившимся. Затем встала и прошла через коридор в кабинет Уилла. Ноги у нее дрожали. Она распахнула дверь, не постучав. Как она и ожидала, кабинет был пуст.
      Возвращаясь обратно по коридору, она увидела, что Берт Даунз выходит из мастерской Юджина. Заметив ее, он помахал листком бумаги, который держал в руке.
      – Миссис Лоуген, вот домашний адрес Джереми Фостера.
      Она взяла адрес, положила его в карман.
      – Спасибо, Берт.
      – Вы поедете в Бостон, чтобы повидаться с ним?
      – Да. Наверное, сегодня вечером, после того как мы с Юджином изучим остальные сапфиры.
      – Но, наверное, повидаться с Фостером может любой, не обязательно вы, – нерешительно произнес Берт.
      Регина покачала головой:
      – Нет, я обязана уладить все сама.
      Когда Регина вошла к Юджину, он уже рассматривал сапфиры.
      – Берт рассказал мне, что случилось, Регина, – сказал он. – Это очень плохо для нашего магазина.
      Она села рядом с ним.
      – Что вы о них думаете?
      – Я еще не успел изучить камни как следует. Маленькая лампа была направлена на камни, в руке Юджин держал увеличительное стекло. Регина тоже взяла лупу и один из сапфиров. Она знала, что искусственные корунды (а рубины и сапфиры являются разновидностями корунда) обладают рядом отличительных свойств. Во-первых, в результате процесса их производства образуются изогнутые линии роста, которые видны при сильном свете и увеличении. Эти линии называются прожилками, в натуральных камнях такого не бывает – в них линии прямые. Другое свойство искусственных камней – наличие круглых пузырьков, обычно с небольшими хвостиками, как у головастиков. Если камень разрезать, то по его виду изнутри тоже можно судить о его происхождении.
      Регина с первого взгляда поняла, что у всех пяти камней очень хорошие пропорции. Но при внимательном рассмотрении через увеличительное стекло стали видны предательские прожилки внутри камней, а также и круглые пузырьки.
      Регина со вздохом откинулась на спинку.
      – Я думаю, что здесь нечего сомневаться, Юджин. Это все искусственные камни.
      – Боюсь, что это именно так, Регина. – Он с сочувствием взглянул на молодую женщину. – Что вы собираетесь делать?
      – Я еще не продумала все до конца. Но кое-что сделаю, не сомневайтесь! – сказала она, энергично тряхнув головой. – Первое: я определенно не уверена, что эти камни были выставлены на продажу. Я думаю, вам нужно завернуть их отдельно от остальных и спрятать к себе в сейф, чтобы никто, кроме вас, не мог до них добраться.
      – Я так и сделаю, Регина.
      Регина поднялась. Она устала так, словно не отдыхала уже несколько дней. В то же время в ней нарастала злость, настоящая ярость, и она знала, что это чувство даст ей силы сделать все, что она задумает.
      – Юджин, если кто-нибудь будет вас спрашивать об этих камнях – будь то в магазине или за его пределами, – не говорите ничего. Посылайте всех ко мне.
      Выйдя из мастерской Юджина, она еще раз прошла к кабинету Уилла. Проходя мимо кабинета Мондрэна, она заколебалась, хотела было постучать, но передумала и пошла дальше. Уилла в кабинете по-прежнему не было. Может, это и к лучшему, подумала она. Она уже подозревала, каким образом Уилл приобрел эти сапфиры, и радовалась, что может отложить встречу с мужем.
      Войдя к себе, она просмотрела расписание, чтобы выяснить, когда идут поезда на Бостон, и поняла, что остался только один поезд, идущий днем. Позвонив на вокзал, она вооружилась бумагой и ручкой, решив набросать еще одно заявление для газет, если ей удастся получить от этого бостонца то, что нужно.
      Покончив с этим, она сложила бумаги в портфель и спустилась вниз. Внизу у лестницы ее встретил Берт Даунз.
      – Я еду в Бостон, Берт, и переночую там. Пока меня нет, вы остаетесь за главного. Я вернусь завтра к вечеру. А сейчас я хочу, чтобы вы дали мне одну вещь…
 
      Джереми Фостер жил в богатом районе Бостона, в большом кирпичном доме; участок, на котором стоял его дом, отгораживался от соседних деревьями и кустарником. Заняв номер в отеле, Регина взяла экипаж и поехала к Фостеру. Был уже десятый час, но Регина надеялась застать его дома.
      Фостер оказался приземистым, плотным человеком средних лет, с полным лицом, редеющей шевелюрой и выцветшими синими глазами. Открыв дверь, он с подозрением уставился на молодую женщину.
      – Что вам угодно?
      – Мистер Фостер, я Регина Лоуген.
      – Лоуген? – нахмурился он. – Я не…
      – Я владелица «Драгоценных изделий Пэкстон». Он широко раскрыл глаза и отступил на шаг.
      – Ваш магазин продал мне этот самый сапфир!
      – Да, продал. Вот почему я здесь. Я хочу исправить, загладить нашу вину. Могу я войти?
      Фостер без особой охоты отступил от двери, давая ей возможность пройти, затем повел ее по коридору направо, к освещенной комнате, выходившей в холл. Это была гостиная; в камине весело горел огонь. Приятная на вид женщина встала при их появлении.
      – Это моя жена Бесси. Бесси, это Регина Лоуген, которой принадлежит тот магазин, где я купил сапфир тебе ко дню рождения.
      Регина с интересом посмотрела на женщину.
      – Неужели сапфир – ваш камень по гороскопу, миссис Фостер?
      – Да, это так, – кивнула женщина.
      – И мой тоже. И я просто передать вам не могу, как мне жаль, что все это случилось. Но поэтому я и приехала, чтобы возместить ущерб. – Она открыла портфель, который принесла с собой.
      – Мистер Фостер, вот чек на ту сумму, которую вы заплатили за подделку. – Она протянула ему чек, и тот взял его с видом полного изумления. – А это… – Она вынула из портфеля маленькую коробочку и протянула ее жене Фостера. – Это вам, миссис Фостер. Лучший сапфир в нашем магазине – бесплатно. С днем рождения, миссис Фостер, хотя мои поздравления, возможно, и запоздали.
      Миссис Фостер взяла коробочку, открыла ее и изумленно подняла брови. Потом достала сапфир и высоко подняла его вверх. Камень излучал свет.
      – О, как красиво! Посмотри, Джереми!.. Фостер взял камень, взглянул на него, потом на Регину.
      – Это не подделка?..
      – Ни в коем случае. Можете отнести его любому ювелиру для оценки. – Она помолчала, пока Фостер рассматривал камень. – Вот что меня интересует, мистер Фостер. Когда вы узнали, что камень, который вы купили у нас, не настоящий, почему вы не принесли его обратно в магазин?
      – Да я ведь узнал, что это искусственный сапфир, только вернувшись в Бостон. Я хотел вставить его в медальон для Бесси. Снес его знакомому ювелиру, он-то и сказал мне, что это подделка. – Голос его стал жестким. – Он посоветовал мне обратиться к адвокату.
      – И вы обратились?
      – Пока еще нет. В общем-то я собирался пойти к нему завтра утром.
      Регина постаралась и виду не показать, что у нее гора свалилась с плеч.
      – Ну ведь теперь в этом нет нужды, верно? Или, может быть, вы не считаете, что чек и сапфир – достойное возмещение ущерба?
      Затаив дыхание, она ждала ответа. Фостер посмотрел на жену и спросил:
      – Ну как, Бесси?
      Его жена взяла у него сапфир и опять поднесла его к свету.
      – Джереми, он такой красивый! – проговорила она. – Я считаю, что миссис Лоуген очень щедра.
      – Я могу добавить кое-что еще, – быстро проговорила Регина. – Я еще не выяснила точно, каким образом искусственный сапфир замешался в наши природные камни, но я, разумеется, выясню это и прослежу, чтобы такое больше не повторилось.
      Фостер, расслабившись, широко улыбнулся.
      – Очень хорошо, миссис Лоуген. Я согласен с Бесси. Не вижу, с какой стати поднимать шумиху вокруг этого дела, раз вы были так любезны – приехали сюда и все уладили.
      – Спасибо, мистер Фостер. А взамен я хочу попросить вас о небольшой услуге…
 
      Регина села в самый ранний поезд, идущий до Нью-Йорка. Вместо того чтобы отправиться домой или в магазин, она объехала редакции всех газет, оставляя там объявление, которое должно быть напечатано завтра же.
      Только после этого она велела извозчику везти ее домой. Когда она открыла дверь, навстречу ей, переваливаясь на толстеньких ножках, бросился Майкл.
      – Мамочка, мамочка, ты куда-то уезжала? Регина схватила его в охапку и, прижав к груди, бросила вопрошающий взгляд поверх головы мальчика на озабоченное лицо экономки. Та лишь в раздумье покачала головой.
      Побыв немного с Майклом, Регина приняла ванну, переоделась и поспешила в магазин. Служащие, даже Берт Даунз, избегали ее взгляда, и молодая женщина поняла, что Уилл у себя в кабинете. Судя по всему, не в лучшем виде.
      Она немедленно направилась туда. Вид Уилла был ужасен. Одежда измята, небритый, и ей стало грустно, что ее муж так опустился.
      – Как ты посмела уехать куда-то на всю ночь, даже не сообщив мне об этом? – резко и требовательно спросил он.
      – А как я могла сообщить тебе что-либо? – возразила она. – Я же не знала, где ты был!
      – А чего ради ты отправилась в Бостон?
      – Я полагаю, это понятно. Я поехала туда, чтобы попытаться спасти престиж фирмы.
      – О чем ты? – вспыхнул он.
      – Ты прекрасно знаешь о чем. Ты же сам купил эти искусственные сапфиры, не так ли?
      Он опустился в кресло, бормоча что-то невразумительное.
      – Что ты говоришь, Уилл?
      Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
      – Да, я купил их, но мне даже в голову не пришло, что они могут быть искусственными. Клянусь тебе, Регина! Они выглядели совершенно как настоящие, и сделка была такой выгодной, что я не устоял.
      – Уж куда выгоднее, – язвительно заметила она. – Мы продали один из них как природный сапфир, и это едва не подорвало репутацию нашей фирмы на веки вечные. Особенно после нашего заявления, опубликованного в газетах. Разве ты не знаешь, что искусственные сапфиры наводняют рынок?
      – Нет, я ничего не слышал, – сказал он с жалким видом. – Если бы я знал, то, конечно же, был бы осторожнее. Неужели ты этого не понимаешь?
      – Не знаю, Уилл, я на самом деле не знаю. Ты так вел себя в последнее время…
      – А по чьей вике?! – взорвался он.
      – По своей собственной вине, Уилл, – резко ответила она. – Все, в чем ты меня обвинял, всего-навсего плод твоего воображения. Но как ты мог купить эти камни, Уилл? Ведь ты самый опытный скупщик камней из всех, кого я знаю. Как же ты мог так легко дать себя одурачить?
      – Я был не в себе, Регина. Прости меня.
      – Ты хочешь сказать, что ты был пьян. Он кивнул, опять отведя взгляд.
      – Это была страшная ошибка. Я думал, что ты будешь гордиться мной. Ведь я купил такие прекрасные сапфиры по такой выгодной цене.
      – А тебе, что же, в голову не пришло поинтересоваться, почему они такие дешевые?
      – Я решил, что они краденые.
      – Краденые! Уилл, ты же знаешь, одно из первых принятых нами решений, когда мы открывали магазин, – никогда не покупать краденого.
      – Я знаю, но мне хотелось сделать что-то такое, что бы вернуло твое расположение, хотелось доказать тебе, что я по-прежнему специалист в своем деле.
      – Я всегда гордилась тобой, Уилл, до последнего времени. И единственный способ, каким ты можешь снова заставить меня видеть тебя прежним, это прекратить пьянство, перестать дурманить свои мозги алкоголем и стать тем, кого я любила и за кого вышла замуж.
      – Я постараюсь, Регина, обещаю тебе. Я допустил ужасную ошибку и постараюсь не повторять ее.
      Но она не дала размягчить себя пустыми уверениями.
      – Нет, Уилл. Ты должен сначала исправиться. Пока ты не перестанешь пить и не придешь в себя, ты не будешь закупать камни для нашей фирмы.
      Он взглянул на нее с убитым видом:
      – Не делай этого! Что подумают люди?
      – Я слишком долго смотрела на твое поведение сквозь пальцы. Я не могу рисковать и дать тебе возможность совершить еще одну ошибку. Но при этом никто не узнает, что ты отстранен от покупки камней. Во всяком случае, не узнает от меня.
      – Но как же мы будем без камней?
      – У нас осталось еще достаточно после твоей последней поездки в Европу. На какое-то время хватит. Если ты исправишься к тому времени, на которое мы запланировали твою следующую поездку, хорошо. Если же нет, то поеду я. Или пошлю кого-нибудь другого.
      – Полагаю, этого ирландца! – проговорил Уилл взбешенно.
      – Это что, образец того, как ты намерен выполнять свое обещание? – вздохнула Регина. – Вряд ли мистеру Макбрайду будет это интересно.
      – Прости, Регина, – сказал Уилл с несчастным видом. – Я сам не знаю, что говорю.
      Ей стало жаль его, но она и виду не подала, что смягчилась.
      – А откуда ты узнал о тех злосчастных сапфирах, которые купил? Наверное, тебя навел на них Петер?
      Он удивленно взглянул на нее:
      – Как ты могла…
      – Я не так глупа, Уилл. Я видела, как вы ушли в тот день вместе.
      Вид у Уилла стал еще несчастнее.
      – Он пришел ко мне и сказал, что знает, где можно выгодно купить сапфиры, и я подумал, что это неплохая возможность сделать деньги. Мондрэн должен разбираться в этих вещах, ведь он всю жизнь занимается драгоценными камнями.
      – А тебе не пришло в голову, почему это он вдруг решил тебя облагодетельствовать – ведь он с тобой только что не груб?
      – Он сказал, что, по его мнению, мы должны наладить хорошие отношения, поскольку мы работаем вместе, и что это хороший способ положить начало дружбе.
      – Ну так он лгал, это очевидно. – И Регина направилась к двери.
      – Что ты собираешься делать? – спросил Уилл.
      – Пойду к нему и уволю прямо сейчас.
      – Но как же мы обойдемся без него?
      – Ничего, найдем кого-нибудь. Я не хочу, чтобы у меня работали непорядочные люди.
      Когда она подошла к двери, он окликнул ее:
      – Регина!
      – Да, Уилл?
      – Я очень сожалею, что это произошло.
      – Одних сожалений мало, Уилл. Ты должен измениться, или между нами все будет кончено, как ни горько мне говорить это.
      Она вышла и направилась к мастерской Мондрэна. Прежде чем постучать, она повернула ручку и с удивлением обнаружила, что дверь не заперта.
      Мондрэн собирал свои вещи в две сумки. Взглянув на Регину с кривой улыбкой, он сказал:
      – Я ждал вас, Регина.
      – И по этой причине вы собираете вещи? – Она кивнула на сумки.
      – Да. Я видел, как вы вошли в кабинет вашего мужа, и понял, что этот слабохарактерный малый расскажет вам, как и где он достал сапфиры.
      – Возможно, Уилл и бывает иногда слабым, но он по крайней мере честен! – сказала Регина. – Зачем вы это сделали, Петер?
      – И вы еще спрашиваете! – Он защелкнул замок на одной из сумок. – Я предлагал вам свою любовь, я предлагал жениться на вас, но вы меня отвергли. А потом вышли за этого вот, за Уилла Лоуген а.
      Она смотрела на него, сощурив глаза.
      – Так это вы написали обе записки, да? Как же это я не догадалась! Хотя на самом деле я в общем-то знала это – понимала какой-то частью рассудка, но мне не хотелось оказаться лицом к лицу с истиной, не хотелось признаваться себе в том, что человек может быть таким злым. Кем бы вы ни были, Петер, я ведь считала вас слишком джентльменом, чтобы поверить в то, что вы опустились до подобных низостей.
      – У джентльмена тоже есть чувства. – Его лицо напоминало маску ненависти и отчаяния, а голос был полон боли. – Вы заставили меня страдать, Регина, и чем больше я думал об этом, тем сильнее разъедала меня боль. Мне нужно было отплатить вам.
      – Я могу возбудить против вас судебное дело.
      – По какому обвинению? Я не совершил ничего противозаконного.
      – А искусственные сапфиры?
      – Я не говорил вашему мужу, что это настоящие камни. Я просто отвел его к человеку, который хотел их продать. Ваш муж имел дело с камнями многие годы. Разве я виноват в том, что он не смог отличить природный камень от искусственного? И продал сапфир не я, а продавец камней.
      – Но когда вы повели Уилла покупать камни, он сильно пил. Его суждение не могло быть верным.
      – Но не я же виноват в этом. Посмотрите правде в глаза, Регина. Ваш муж – человек слабый.
      – Возможно, вы и правы. Но вашу вину это отнюдь не уменьшает. Я, похоже, не смогу преследовать вас по закону, но, конечно же, прослежу, чтобы ни одна ювелирная фирма в Нью-Йорке не взяла вас на работу.
      Он пожал плечами и запер вторую сумку.
      – Меня это не тревожит. Я предвидел, что вы все узнаете и уволите меня. Я заказал билеты на пароход, который уходит завтра. Я возвращаюсь в Лондон. Мне вообще не стоило уезжать оттуда.
      Регина пошла к двери, но, не дойдя, остановилась.
      – Вот что меня интересует, Петер. Вы человек злобный и мстительный, судя по всему, что произошло. Так почему же вы не сказали Брайану, что Майкл – его сын?
      – Я ничего не имею против вашего ублюдка-сына. – Его глаза блеснули. – Больше того, я уверен: чем больше времени пройдет до того, как Макбрайд узнает о своем сыне, тем больше он будет злиться на вас.
 
      Объявление Регины появилось во всех газетах на следующий день. Она вырезала его из газеты и прикрепила к витрине магазина.
 
      «Это – извинение перед всеми моими покупателями, теперешними и будущими. Я допустила ошибку. «Драгоценные изделия Пэкстон» продали искусственный сапфир как природный. Дело уладилось, и я даю свою личную гарантию, что это никогда не повторится. Следующее далее письмо говорит само за себя.
      Регина Лоуген».
 
      Далее следовало такое добавление:
 
      «Миссис Регина Лоуген, владелица фирмы «Драгоценные изделия Пэкстон» по собственной инициативе приехала ко мне и не только выплатила мне полную стоимость искусственного сапфира, который я купил в ее магазине, но также возместила моральный ущерб, подарив моей жене прекрасный природный сапфир. Моя жена и я благодарны миссис Лоуген за этот щедрый дар. В будущем я без каких-либо опасений буду покупать драгоценности в ее магазине. Клянусь, что все здесь написанное – правда.
      Джереми Фостер».
 
      Когда вечером Регина вошла в свою квартиру, ее поджидала Бетель. Глаза экономки покраснели от слез.
      – Ваш муж ушел, миссис Лоуген. Он собрал вещи в чемодан и уехал. Он просил меня передать вот это.
      С упавшим сердцем Регина взяла из рук Бетель сложенный лист бумаги. Открыв его, она прочла:
 
      «Моя дорогая Регина, у меня нет слов, чтобы выразить тебе, как я сожалею обо всех неприятностях, которые я навлек на тебя своим безответственным поведением. Я знаю, как тебе хочется иметь звездчатый сапфир. Поэтому я уезжаю за границу на поиски такого сапфира и не вернусь, пока не найду его и не смогу высоко держать голову. Может быть, тогда ты отыщешь в себе силы простить меня. И не забывай: как бы я себя ни вел, я люблю тебя больше жизни и всегда буду любить. А пока прощай, любовь моя, будь благополучна. Пожалуйста, поцелуй за меня Майкла и скажи ему, что он сможет гордиться своим отцом, когда опять увидит его.
      Уилл».

      – Регина! – В телефонной трубке раздался голос Брайана. – Я звоню, чтобы сказать вам, что ваше объявление во вчерашних газетах – гениальный ход! Оно не только убедит ваших покупателей, но и пригладит взъерошенные перышки ваших конкурентов. Я уже слышал от нескольких из них, что они очень довольны.
      – Спасибо, Брайан, – проговорила Регина глухим голосом. Она проплакала всю ночь и решила, что больше плакать не станет; и вот теперь глаза ее опять наполнились слезами.
      – Регина! Девочка, что такое? Вы, кажется, плачете?
      – Уилл уехал, Брайан.
      Брайан молчал так долго, что Регина наконец спросила:
      – Брайан, вы здесь?
      – Ага, девочка, я здесь. Я потрясен, вот и все.
      – Ну, если вы потрясены, представьте, каково мне!
      – Может, он уехал просто на пару дней, – осторожно начал Брайан, – … и в любую минуту возьмет и вернется.
      – Нет, он упаковал чемодан и, судя по всему, сел на пароход.
      – Значит, он уехал навсегда?
      – Не совсем.
      – В таком случае надолго ли?
      – Это трудно объяснить по телефону, Брайан… – Она замолчала, борясь с новым приступом рыданий.
      – Я сейчас приеду.
      – Нет, Брайан! – поспешно возразила Регина. – Это плохо, если вы примчитесь сюда, едва Уилл уехал.
      – Но вам необходима дружеская поддержка, Регина. С кем-то посоветоваться, поговорить… Почему бы нам не пойти вместе на ленч, мы все спокойно обсудим.
      – Наверное, в этом ведь нет ничего плохого… – неуверенно сказала молодая женщина.
      – Тогда давайте встретимся в том ресторанчике за углом, рядом с вами. Там спокойная обстановка, нам никто не помешает. Встретимся ровно в час.
      – Хорошо, в час.
      После разговора с Брайаном Регина долго сидела, охваченная самыми мрачными мыслями. Почему Уилл поступил так неразумно? Она не могла не чувствовать и своей вины. В сущности, это она вынудила его уехать. Ход ее мыслей прервало появление Берта Даунза.
      – Миссис Лоуген, – проговорил он неуверенно, – кажется, Петер Мондрэн у нас больше не работает.
      – Вы не ошиблись, Берт, – ответила Регина, выпрямившись. Голос ее был исполнен гнева. – Я узнала, что это он повинен в том, что Уилл купил искусственные сапфиры, и я уволила его.
      Даунз нахмурился.
      – Но это значит, что нам нужен новый художник.
      – Я найду ему замену.
      – Я знаю одного человека, который, как мне кажется, подойдет вам. Он русский, только недавно приехал в Нью-Йорк. Он много лет проработал у Фаберже. Он вчера заходил к нам в магазин. Ни вас, ни мистера Лоугена не было, но он оставил адрес, по которому с ним можно связаться.
      – Пусть он придет поговорить со мной. – И когда Даунз направился к двери, Регина добавила: – Берт, вы должны знать еще кое-что. Мистер Лоуген уехал.
      Тот удивленно посмотрел на молодую женщину.
      – Уехал? Вы хотите сказать – навсегда?
      – В этом я не уверена, но какое-то время его не будет в магазине.
      – Это очень печально, миссис Лоуген.
      – Да, конечно. Дело в том, что мне еще понадобится человек для покупки драгоценных камней. Я могу справиться с закупкой здесь, в Нью-Йорке, но поездки в Европу на аукционы – это совсем другое дело. Как вы думаете, у вас это получится?
      – Я бы с удовольствием попробовал! – пылко воскликнул молодой человек. – Я, конечно, не такой специалист, как мистер Лоуген, но драгоценные камни – это моя жизнь, и я верю, что справлюсь с этим делом. – И вдруг Берт смутился. – Но может быть, вы мне не доверяете после того, как я потерпел фиаско с искусственным сапфиром?
      – У вас не было абсолютно никаких причин подозревать, что это не природный камень. Во всяком случае, мы еще вернемся к этому разговору.
      Кивнув, Даунз пошел вниз. Регина стала готовиться к ленчу, на котором она должна была встретиться с Брайаном. Как бы там ни было, но она не хотела, чтобы было заметно, что она плакала. Она тщательно умылась и причесалась.
 
      Когда она вошла в ресторан, Брайан уже сидел за столиком, стоявшим более или менее уединенно. Он поднялся ей навстречу. Лицо у него было серьезное.
      – Ах, Регина, как печально, что у вас такие огорчения, – сказал он, беря ее за руки. Его взгляд не отрывался от ее лица. – Мне тем более грустно, что я пусть косвенно являюсь их причиной.
      Он отодвинул для нее стул.
      – Вас нельзя целиком и полностью обвинять в этом, Брайан, – грустно проговорила Регина. – Он уехал не только потому, что ревновал к вам.
      – Вот как? – спросил Брайан, усаживаясь. Она размышляла, стоит ли рассказывать Брайану о том, что Уилл купил искусственные сапфиры, и наконец пришла к выводу, что он должен знать всю правду. Ей, конечно, не хотелось, чтобы об этом знал весь город, но она была уверена, что Брайан не страдает болтливостью.
      – Да. Это Уилл купил искусственные сапфиры. Он изумленно уставился на Регину.
      – Ваш муж купил поддельные камни?! Как мог он это сделать, имея такой опыт?
      – Он был не в себе, Брайан, – сказала она. – Помните ту ночь, когда он явился к вам? И это был не единственный раз, когда он так напился. Последнее время он сильно пил, и в тот день тоже, и не смог как следует изучить камни. При этом он не знал, что на рынке появились подделки. Это Петер Мондрэн подбил его купить их.
      – А зачем же этот тип так поступил?
      – Я никогда вам не рассказывала, но Петер просил меня выйти за него замуж еще там, в Лондоне, до того как мы отплыли в Америку. Я ему отказала, и он мне этого так и не простил. Петер написал и ту записку, которую получили вы, – с приглашением прийти в Центральный парк, и ту, что получил Уилл, – о нашей встрече.
      – Вот сукин сын! – Брайан с силой сжимал и разжимал свой кулачище, лежавший на столе. – Подождите, я до него доберусь! Клянусь всеми святыми, я ему башку оторву!
      Регина улыбнулась.
      – Немножко опоздали, Брайан. Он сейчас находится на борту парохода, идущего в Англию. – Она вскинула голову. – Я знала, что он жестокий человек, но я и подумать не могла, что он попытается разрушить мою жизнь и мой бизнес.
      Самые разные чувства отражались на лице Регины, и сердце Брайана болезненно сжалось. Ему так хотелось обнять ее, утешить – утешить, насколько это возможно. Но он понимал, что нужно быть очень осторожным. Сейчас не время таких поступков – это ее только огорчит еще больше.
      – По крайней мере ваше объявление в газетах остановит скандал, который мог бы причинить ущерб фирме.
      – Могу только надеяться на это.
      – И все же, вы уверены, что ваш муж не вернется после того, как хорошенько все обдумает?
      – Он вернется, но, полагаю, не очень скоро.
      – Почему вы так думаете?
      – Вы помните, как мне всегда хотелось иметь необработанный звездчатый сапфир, сапфир непорочности, как вы его называли?
      – Да, прекрасно помню.
      – Ну вот, за ним Уилл и уехал – искать для меня такой сапфир. Так он сообщил в записке, которую оставил мне. – Она сложила губы в горестной улыбке. – Судя по всему, мое давнишнее желание обернулось против меня же и может перевернуть всю мою судьбу.
      – Уилл отправился на охоту за драгоценными камнями? – не веря своим ушам, переспросил Брайан.
      – Так он пишет в своей прощальной записке, и у меня нет причины в этом сомневаться.
      – Вот так да! Тогда он вернется довольно быстро, – уверенно возразил ирландец. – Как ты хорошо знаешь, девочка, охота за драгоценными камнями – занятие не для новичков. Он быстренько поймет, что это не такое уж легкое дело.
      – Я в этом не уверена. Уилл упрям, и я чувствую, что он не вернется домой, пока не найдет для меня звезду.
      – В наши дни найти звезду не очень-то просто. Я сам искал, когда в последний раз отправился в экспедицию, и не нашел… – Он замолчал, поняв, что выдал себя.
      Она смотрела на него, и взгляд ее постепенно теплел.
      – Вы хотите сказать, что после нашего разрыва вы все-таки искали для меня звезду?
      – Но я ведь не сказал, что это для вас, – проговорил он, хитро щурясь.
      – Брайан, как это мило с вашей стороны. – Она потянулась через стол, чтобы коснуться его руки, но тут же отдернула свою руку, сжав ее в кулак. И даже пристукнула кулачком по столу. – Зачем он так глупо поступил, зачем, Брайан? Конечно, мне всегда очень хотелось иметь сапфир непорочности, но ведь не такой же ценой! Это связано с опасностями, мы с вами это знаем. Уилл может погибнуть. Если что-то случится, я никогда этого себе не прощу!
      – Он любит вас, Регина, – ласково ответил Брайан. – А ради любви люди всегда совершали великие глупости, как говаривала мне моя добрая матушка.
      Регина улыбнулась сквозь слезы.
      – Ваша матушка – просто кладезь премудрости. Он кивнул с важным видом.
      – А то как же! Это чистая правда! И я никогда не ошибался, если следовал ее советам.
      – Брайан Макбрайд, я уверена, что вы ни разу в жизни не последовали ни единому доброму совету.
      Он притворился обиженным.
      – Вы очень ошибаетесь на мой счет.
      Они уже почти покончили с ленчем и остальную часть разговора посвятили делам. Когда они уходили из ресторана, Регина размышляла о Брайане. Идя на встречу с ним, она до дрожи боялась, что он опять начнет говорить о своей любви, поскольку теперь Уилл уже не стоит у него на дороге. Но, несмотря на все свои тревоги, ей приятна была его жизненная сила, физическая близость его крупного тела. Теперь, когда Брайан шел рядом с ней, провожая ее в магазин, она краснела и нервничала. А он почему-то ни разу не намекнул на свои чувства, хотя держался с ней очень ласково и внимательно.
      Только дойдя до дверей магазина, Брайан заговорил о личных делах. Он остановился, взял ее за руку и посмотрел в лицо.
      – Я очень хорошо понимаю ваше состояние, Регина, но не могу не коснуться этой темы. Я с удовольствием провел время с вами за ленчем и очень надеюсь, что мы это повторим. В конце концов мы старые друзья, а поскольку у вас сейчас трудное время, вам друг необходим.
      – Я ценю вашу дружбу, Брайан, очень ценю, видит Бог. С тех пор как я приехала в Нью-Йорк, я была так занята своей фирмой, что у меня не хватало времени завязать с кем-либо дружеские отношения, только… – Она с подозрением взглянула на ирландца, – только в том случае, если вы, конечно, понимаете что я не могу предложить вам ничего, кроме дружбы.
      Брайан простодушно улыбнулся и подмигнул ей:
      – За кого вы меня принимаете, если думаете, что Я могу воспользоваться вашим нелегким положением?
 
      Алексей Федоров оказался человеком экспансивным, склонным к экстравагантности. Ему было едва за сорок, он был хорош собой и обаятелен – более шести футов роста, ярко-голубые глаза, волосы цвета спелой пшеницы и длинные чуткие пальцы художника. Одет он был по-европейски, а в правой руке держал небольшую сумку.
      Когда Берт Даунз ввел его в кабинет Регины и та обошла вокруг стола, чтобы поздороваться с ним, русский взял ее руку и склонился над ней.
      – Очень приятно, дорогая леди, очень приятно. Регина вспыхнула и быстро убрала руку. Даунз оставил их вдвоем. Она жестом предложила Федорову сесть в кресло и вернулась к своему месту за столом.
      – Расскажите о себе, мистер Федоров. Почему вы оставили Россию и Фаберже? Это ведь самая блестящая ювелирная фирма в мире.
      Федоров вытянул поудобнее свои длинные ноги и сказал.
      – Россия-матушка не… как это сказать… не та, что раньше. Скоро там будет революция.
      – Но какое это может иметь отношение к Фаберже?
      Федоров выразительно пожал плечами.
      – Большевики конфискуют все драгоценности. – Он презрительно улыбнулся. – Они не верят в ювелирное искусство, они заявляют, что это слабость аристократов.
      Регину удивило, что он так хорошо владеет английским. Если не считать некоторой высокопарности и вольного обращения с артиклями, Федоров говорил по-английски просто прекрасно.
      – Ваш английский, мистер Федоров, превосходен. Федоров одарил ее обворожительной улыбкой. Он уже два года как задумал уехать из России и начал изучать английский. У него был хороший учитель. Все это он рассказал Регине.
      – Действительно, хороший, – согласилась она. – А почему вы решили уехать именно в Америку?
      – Богатая страна. А Федоров – лучший в России художник. Вот я и подумал, что лучшего места для работы не найду. И… – он снова улыбнулся, – у вас революция уже позади.
      – Вы пробовали обращаться в другие фирмы?
      – Да. Но у всех есть свои художники. Я узнал, что вам нужен художник. Федоров, учтите, лучше всех прочих.
      – Вы правы, мне действительно нужен хороший художник. Но как я узнаю, что вы действительно лучше всех? Я знаю только, что вы работали у Фаберже.
      – Ах, но я вам все покажу.
      Он встал, открыл сумку, достал из нее три ювелирных изделия и гордо выложил их на стол перед Региной.
      Та наклонилась, чтобы рассмотреть их. Все три вещи свидетельствовали о необыкновенном мастерстве. А вдруг, подумала Регина, он украл их, покидая Россию?
      Но Федоров, словно прочтя ее мысли, сказал:
      – Федоров не крадет вещи, дорогая леди. Я сам сделал их, и мне подарили их в качестве награды за долгие годы, отданные фирме Фаберже.
      Кивнув, Регина вновь восхищенно принялась разглядывать вещи. Одна из них особенно заинтересовала ее – золотая брошь в виде широкой ленты, завязанной узлом. Лента была покрыта полупрозрачной розовой эмалью и по краям украшена розовыми же бриллиантами в серебряной оправе. Вторая вещь представляла собой так называемую minaudiere, небольшую дамскую шкатулку, выполненную в стиле ар нуво. Крышка из зеленого золота с четырьмя кнопками из сапфиров-кабошонов. Регина нажала на кнопки, и шкатулка открылась: внутри с одной стороны оказались отделения для пудры и румян, с другой – для записок и маленькое зеркальце, а за ним – дощечка для письма из слоновой кости. Изнутри шкатулка была украшена сложным узором из листьев. Листья из зеленого золота и мелких сверкающих бриллиантиков были просто изумительны. К шкатулке прикреплялась золотая цепочка, так что дама могла носить ее, повесив на руку или прикрепив к поясу.
      – Прекрасная работа, мистер Федоров, – в восхищении произнесла Регина. – Но она выполнена в стиле ар нуво. А этот стиль уже утратил свою популярность в Америке, и продать ее трудно.
      Федоров пожал плечами и выразительно развел руками.
      – Я это знаю, но это не имеет значения. Федоров может делать вещи в любом стиле, руководствуясь любой модой.
      Рассматривая третью вещь, Регина нахмурилась, потому что не могла понять, что это такое. Она была довольно большой и походила на продолговатую миску, по краю которой вырезаны листочки, усыпанные розовыми бриллиантами. К сосуду была приделана ручка длиной в два дюйма, украшенная рубинами и сапфирами. Стоял же сосуд на основании, покрытом эмалью малинового цвета.
      Приподняв сосуд, Регина посмотрела на донце. Там стояло клеймо Федорова – АФ.
      – Должна признаться, что я в некотором затруднении, мистер Федоров, – проговорила Регина, вертя в руках непонятную вещь. – Что это и для какой надобности служит? Или вообще ни для какой?
      – Это bourdalou, дорогая леди.
      – Хорошо, это ее название, но для чего предназначена вещь?
      Федоров поморщился, давая понять, что находится в затруднении.
      – Как бы вам сказать… Это сосуд для облегчения. Случается, что дамам подолгу приходится сидеть в опере или балете или страдать от неудобства во время долгих проповедей велеречивых священников. Свое название – bourdalou – сосуд получил от имени подобного священника-иезуита, жившего в семнадцатом веке.
      Регина уставилась на сосуд, потом на Федорова и расхохоталась.
      – Вы хотите сказать, что дамы облегчались в такие сосуды?
      Он кивнул, сильно покраснев при этом.
      – Боже мой, да ведь он стоит, должно быть, целое состояние! И для таких надобностей!
      Она смеялась все заразительнее, ее смех, казалось, вот-вот превратится в истерику. Так она давно уже не смеялась, ей было не до смеха последнее время. Но в это утро она совсем оправилась от своего горя, перестала плакать, примирившись наконец с внезапным отъездом Уилла. Ее, конечно, беспокоило, что он поступил столь неразумно; оставалось лишь надеяться, что Брайан окажется прав и Уилл вскоре бросит поиски и вернется домой.
      Наконец, отсмеявшись и овладев собой, Регина почувствовала, что печаль ее прошла и настроение поднялось.
      – Мистер Федоров, я сильно сомневаюсь, что в Америке найдется леди, которая заинтересуется этим предметом, – разве только в качестве курьеза.
      Федоров опять выразительно пожал плечами и развел руками.
      – Я этого не знал. – Лицо его посветлело. – Может быть, дорогая леди, вы примете это в подарок в качестве «курьеза», как вы изволили столь остроумно назвать этот предмет. – Но, заметив, что на лице ее появилось жесткое выражение, он протянул к ней руки. – Прошу вас, поймите меня правильно. Федоров не делает подарок в обмен на то, что вы берете его на работу.
      Регина с облегчением вздохнула. – Надеюсь, что это так. Но мне нравится ваша работа, и я думаю, что вы нам вполне подходите. Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой.
      – Благодарю, дорогая леди. А то я уже стал беспокоиться.
      Регина наклонилась вперед и проговорила деловым тоном:
      – Что ж, давайте обсудим условия найма…
 
      Время бежало быстро. Регина стала уже легче переносить отсутствие Уилла. Через несколько дней она поняла, что поступила разумно, взяв на работу русского художника. В отличие от Мондрэна он вскоре подружился со всеми служащими, а работой его Регина была более чем довольна. Художником он был блестящим, а работал куда быстрее, чем Мондрэн. Федоров очень живо, творчески и весьма благосклонно принимал все рисунки, предлагаемые ему Региной. Его вещи покупались сразу, едва появлялись на прилавке.
      Два-три раза в неделю Регина ходила завтракать с Брайаном и с нетерпением ждала этих встреч. Он неизменно вел себя по-джентльменски и никогда не преступал дружеской черты. Развлекал ее рассказами о своих приключениях во время охоты за драгоценными камнями, когда шатался по всему свету. Регина была уверена, что большая часть этих рассказов сильно приукрашена, если не полностью выдумана, но эти рассказы ее забавляли. О делах они тоже разговаривали; в магазине Брайана дела теперь шли весьма неплохо.
      – По крайней мере Эндрю доволен, – со смехом сказал Брайан.
      – А он что, никогда не бывает в Нью-Йорке?
      – Приехал один раз, через месяц, после открытия. Сказал, что ему не нравятся заокеанские путешествия, что он страдает морской болезнью. Больше приезжать сюда не собирается, покуда его доля прибыли поступает, как сейчас.
      Рассказ Брайана напомнил Регине одно забытое ею обстоятельство – склонность Уилла к морской болезни. Вот бедняга! Он не только смело пошел навстречу неизведанным опасностям, но еще и должен страдать от этой ужасной болезни, совершая путешествия морем.
      Брайан наклонился к ней:
      – Ты что-то загрустила, девочка. Подумала о своем муже?
      Во время встреч они старательно избегали разговоров об Уилле.
      – Да, Я вспомнила одну вещь. Уилл однажды сказал мне, что может заболеть морской болезнью, даже сидя в ванне.
      – Вот так да! Может быть, это заставит его побыстрее вернуться домой.
      – Что ж, он волен сам решать, когда ему возвращаться, так же как он сам решил, когда уезжать, – жестко ответила Регина. – Но это не значит, что я не буду рада его возвращению.
      Несколько раз Брайан пытался уговорить ее пойти с ним в театр или же пообедать в ресторан, но она неизменно отказывалась от подобных предложений, понимая, к каким последствиям может привести вечер, проведенный в обществе Брайана. Их по-прежнему сильно тянуло друг к другу, даже, пожалуй, сильнее, чем когда-либо. И Регина боялась, что не сможет устоять перед Брайаном, если проведет с ним вечер.
      Брайан же, судя по всему, понимал ее опасения, хотя и не заговаривал ни о чем подобном. Только сказал однажды, подмигнув ей:
      – Как бы не так, я ведь не отстану от тебя. И рано или поздно ты сдашься, красавица.
      Приближался день свадьбы Юджина, и Регина обдумывала, как устроить большой прием в честь этого события. Ей хотелось, чтобы этот вечер оказался приятным сюрпризом для молодых. Она сказала Юджину, что хочет устроить в их честь всего лишь небольшой вечер. Юджин запротестовал, считая, что это совсем не обязательно, но по его лицу молодая женщина поняла, что он доволен.
      Неподалеку от площади Таймс был новый ресторан, построенный под английский паб. В нем имелось отдельное помещение для вечеринок и даже маленькая танцплощадка. Регина решила, что Юджину понравится знакомая атмосфера паба, особенно если учесть, что его родители приедут на свадьбу из Англии. Она наняла маленький оркестрик, заказала изысканный обед и отпечатала приглашения, разослав их всем, кого она знала, в том числе и Брайану.
      Свадьба состоялась в прекрасный весенний день; деревья в Центральном парке и на улицах только что покрылись молодой листвой. Поскольку Регине хотелось, чтобы задуманный прием оказался совершенным сюрпризом для Юджина и его невесты, большинство гостей были приглашены вроде бы не на церемонию бракосочетания; на ней присутствовали только отец Мей – ее матери уже не было в живых – да еще родители Юджина, служащие ее фирмы и Брайан.
      Родители Юджина, степенные пожилые англичане, судя по всему, были ошарашены экспансивными американцами. Да, типичные англичане, подумала Регина и тут же посмеялась над собой.
      Юджин стоял у алтаря, когда зазвучал «Свадебный марш» и Мей, сияющая, очаровательная в своем белом подвенечном платье, появилась в проходе под руку со своим отцом.
      Регина сидела рядом с Брайаном. Глаза ее наполнились слезами. Не время было вспоминать об Уилле, но она ничего не могла с собой поделать. Сами они заключили гражданский брак в присутствии мирового судьи, всего несколько человек были на церемонии. В сущности, это была первая настоящая свадьба, на которой она присутствовала.
      Брайан взял ее за руку и нежно погладил, Наклонившись к ней, он прошептал:
      – Знаешь, о чем я думаю, девочка? Не окажись я таким чудовищным идиотом, у нас с тобой была бы вот такая же свадьба.
      Она зажмурилась; чтобы стряхнуть слезы, и ответила тихим шепотом:
      – Поздновато думать об этом, не так ли, Брайан Макбрайд?
      – Как говаривала моя старая матушка, надежда – вещь живучая, – возразил ирландец, посмеиваясь.
      Она отняла свою руку и немного отодвинулась, решив не смотреть больше на Брайана.
      Когда же церемония окончилась и Юджин, приподняв фату Мей, поцеловал молодую жену, Регина и Брайан подошли к ним; Регина пылко обняла Мей, а потом поцеловала Юджина.
      – Поздравляю вас обоих! – воскликнула она. – Я знаю, вы будете очень счастливы, и я очень рада за вас, хотя в результате я и теряю хорошую сортировщицу.
      – Да нет, Мей не собирается уходить с работы, – выпалил Юджин, – по крайней мере пока… – Тут он покраснел и замолчал.
      Мей поцеловала его в щеку и проговорила невозмутимо:
      – Он хочет сказать, пока у меня не появятся дети, миссис Лоуген. Мы хотим, чтобы у нас было по меньшей мере четверо, правда, милый?
      Юджин только и смог что кивнуть – лицо его покраснело еще больше.
      Брайан взял Юджина за руку и добродушно сказал:
      – А то как же! Сегодня у тебя большой день, парень. И у тебя, девочка. Пойду-ка поищу для вас экипаж.
      Через несколько минут все уселись в две наемные кареты и направились в ресторан. Юджин, выйдя из экипажа, подал руку новобрачной, потом обернулся, чтобы посмотреть на паб, на котором висела вращающаяся деревянная вывеска «Таверна королевы».
      Лицо его посветлело, но тут же он нахмурился и взглянул на Регину.
      – Регина, я слышал об этом заведении. Говорят, что здесь очень хорошо кормят, совсем как у нас в Лондоне. Но ведь это ужасно дорого?
      – Не думайте об этом. – Регина взяла его под руку и повела к дверям. – Вы не просто служащий, которого я высоко ценю, вы – один из самых близких моих друзей, Юджин. Я хочу сделать хоть что-то для вас и Мей.
      Она повела их в ресторан. Хозяин, с которым Регина познакомилась, делая заказ, вышел им навстречу. Это был англичанин, мясистое красное лицо и большой живот которого говорили о пристрастии к еде и напиткам. Он весело проговорил:
      – Ах, госпожа Лоуген! Все сделано так, как вы заказали. А это жених и невеста, не так ли?
      Регина представила Мей и Юджина; хозяин от всей души поздравил их, а потом провел собравшихся к дверям в задней части паба. И широким жестом распахнул их.
      Гости уже ждали новобрачных с бокалами шампанского в руках. Тут же кто-то предложил тост за молодых, а потом Регина обошла помещение с Юджином и Мей, представляя их тем гостям, с которыми они не были знакомы.
      Регина разослала открытки почти всем ювелирным фирмам Нью-Йорка, и почти все они откликнулись на приглашение. С тех пор как она так ловко уладила возникший было кризис из-за появления искусственных драгоценных камней, уважение к ее деловой сметке сильно выросло, особенно же ее оценили после того, как ей удалось предотвратить крах собственной фирмы.
      Когда представление новобрачных закончилось. Юджин и Мей сели во главе длинного стола, а их родители – слева и справа от молодых.
      Юджин растерянно проговорил:
      – Регина, мы не ожидали ничего подобного, но как же замечательно, что вы все это придумали!
      Она похлопала его по плечу.
      – Я занималась всем с удовольствием, а вы вполне все это заслужили, Юджин. Давайте же веселиться!
      За столом Регина и Брайан сидели рядом. Сразу же появились официанты, а оркестр заиграл мелодии, которые были в моде в лондонских мюзик-холлах.
      Угощение было тоже на английский манер. Брайан наклонился к Регине и прошептал:
      – Да, девочка, это просто грандиозно. Готов поклясться, что чувствую себя почти как в Лондоне.
      Она с любопытством поглядела на него:
      – Вы скучаете по Лондону, Брайан?
      – Не особенно, – ответил тот, пожимая плечами. – Вы же знаете, что Лондон – не мой родной город, просто я вел там дела. А теперь я убежденный житель Нью-Йорка и хочу принять американское гражданство. А вы?
      – Поначалу тосковала по Лондону, но теперь окончательно устроилась здесь и считаю Америку своим домом. А выйдя замуж за Уилла, я стала гражданкой Америки.
      Понизив голос, Брайан проговорил ей прямо на ухо:
      – А скажите, кто этот малый там, напротив, в такой чудной одежде?
      Улыбаясь, Регина посмотрела на Алексея Федорова. Он был облачен в русский народный костюм – свободная рубаха ее сборками под пояс и брюки, заправленные в высокие начищенные сапоги. Когда Регина поинтересовалась у него насчет его одеяния, он ответил:
      – Это свадьба, не так ли? Федоров надел народный русский костюм для танцев.
      Тогда Регина, засмеявшись, возразила:
      – Сомневаюсь, что там будут такие танцы, о которых вы думаете, Алексей.
      – Дорогая леди, Федоров покажет гостям, как нужно плясать на свадьбе.
 
      – Это Алексей Федоров, мой новый художник-ювелир, пояснила Регина Брайану. – Прошу прощения, я думала, что уже познакомила вас.
      – У этого типа такой вид, словно он вознамерился помчаться верхом по русской степи, размахивая саблей.
      – Да, на первый взгляд Алексей – человек немного странный, я согласна, но он блестящий художник, Брайан; это хорошее приобретение для моей фирмы.
      – Он лучше, чем Петер Мондрэн?
      – Во многих отношениях. Как художник он почти так же хорош, а работает гораздо быстрее. К тому же у нас он всем очень нравится. Женщины от него без ума…
      Их разговор прервали официанты, которые начали готовить перемену блюд. После этого в зал был внесен многоярусный свадебный торт. По распоряжению Регины украшения на нем были сделаны в виде различных драгоценных камней, среди которых помещалось изображение жениха и невесты. Юджин и Мей, держась вместе за нож, отрезали себе первый кусок. Потом торт, разделив на части, предложили гостям.
      Когда новобрачные съели свой кусок, оркестр заиграл вальс. Юджин обнял Мей, и под аплодисменты собравшихся они сделали тур вокруг стола. Вскоре к ним присоединились другие пары.
      Брайан встал и протянул руку Регине.
      – Могу я пригласить вас на вальс, красавица? Он двигался очень легко и изящно, как на катке, подумала Регина. Они скользили в танце, словно единое целое, и от его близости Регина немного задохнулась.
      Он приблизил губы к самому ее уху, и она ощутила тепло его дыхания.
      – Вы понимаете, что это наш первый танец? – спросил Брайан.
      – Да, понимаю, – пробормотала Регина, пытаясь хоть немного отстраниться от него, но Брайан еще крепче прижал ее к себе. От его прикосновений, а также от выпитого шампанского у Регины слегка кружилась голова, и она отдалась своему беспечному настроению.
      Вино лилось рекой, и Регина пила рюмку за рюмкой. Все вокруг веселились, и впервые за долгое время она смогла не думать ни о чем, упиваясь жизнью, ее прекрасным моментом. Она танцевала с Брайаном тур за туром, смеялась его рассказам, наслаждалась его близостью, прикосновениями его рук, случайными касаниями его губ.
      От одного танца она отказалась, и Брайан танцевал с новобрачной. Окинув взглядом зал, она заметила, что Алексей Федоров разговаривает с дирижером.
      Когда танец закончился, дирижер хлопнул в ладоши, призывая к тишине. Все замолчали, и он объявил:
      – Мистер Федоров просит очистить для него место, поскольку следующий танец он будет танцевать один. Он просит нас сыграть для него русскую мелодию. Я не уверен, что у нас это получится, но мы очень постараемся.
      Оркестр заиграл быструю, незнакомую для уха мелодию, и Алексей Федоров вышел на середину площадки. И сразу же ринулся в дикую, безудержную пляску, ритмично ударяя об пол ногами, обутыми в сапоги, и сопровождая движения выкриками в такт музыке. Вдруг он опустился на корточки и пошел вприсядку. Такого Регина не видела никогда.
      Он описал круг, оставаясь на корточках и выбрасывая вперед попеременно то одну, то другую ногу. Регина не могла понять, как ему удается сохранять равновесие, но, судя по всему, он проделывал все это без малейшего напряжения.
      Когда пляска закончилась, Алексей выпрямился и поднял вверх руки. Лицо его пылало, глаза блестели. Он медленно повернулся во все стороны, хлопая в ладоши, и гости тоже захлопали, бурно выражая свой восторг.
      Оркестр заиграл другую мелодию, и Федоров, тяжело дыша, подошел к месту, где стояла Регина. Лицо его блестело от пота. Достав из кармана внушительных размеров платок, он вытер мокрый лоб.
      – Это было замечательное зрелище, Алексей! – воскликнула Регина.
      От ее похвалы он просиял.
      – Алексей Федоров не плясал так с тех пор, как покинул Россию-матушку. Это трудно, это гораздо труднее, чем делать ювелирные украшения.
      Гости стали расходиться; в восемь часов уехали новобрачные; они собрались провести медовый месяц – точнее, неделю – у Ниагары.
      Остальные приглашенные приняли их отъезд как знак того, что пора расходиться. Последними ушли Регина и Брайан, поскольку Регине нужно было завершить дела с хозяином ресторана. Когда молодая женщина вышла, Брайан ждал ее у наемного экипажа. Он помог ей усесться и сам сел рядом.
      – Время еще раннее. Поедем прокатимся по Центральному парку.
      Она размышляла не долго.
      – С удовольствием.
      Экипаж тронулся, копыта зацокали по мостовой, и Брайан сказал:
      – Да, вы здорово все устроили для этой парочки.
      – Это самое меньшее, что я могла сделать. Юджин – работник надежный и очень ценный.
      – А я думаю, какая вы прекрасная женщина, Регина.
      – Вы мне льстите, мистер Макбрайд? – спросила она, искоса поглядывая на него.
      – Вот так да! Вы, миледи, в последнее время стали колючей, как ежик. Только попробуешь вам сказать комплименту как вы раз, и ощетинились.
      – Простите, Брайан, – сказала Регина, вздыхая. – Я, наверное, несколько раздражительна.
      – Так расслабься, девочка, – проговорил он успокаивающе, обнял ее и привлек к себе.
      Регина не противилась. Она действительно расслабилась, прильнув к нему, чувствуя Себя в тепле, безопасности, окруженной заботой. Долгий день, волнения и переживания, связанные со свадьбой, возымели свое действие; к тому времени, когда извозчик подъехал к парку, Регина задремала на плече Брайана. Она то погружалась в сон, то выплывала из него, а Брайан нежно поддерживал ее рукой. Вдруг она услышала, как Брайан что-то сказал извозчику. Экипаж повернул, но Регина была такая сонная, ей было так уютно, что она не стала выяснять, куда они едут.
      Потом движение прекратилось, и Брайан помог ей выйти. Расплатившись с извозчиком, он подвел полусонную Регину к какому-то дому.
      Она встрепенулась, оглядевшись, увидела незнакомую улицу.
      – Где это мы? Это не мой дом.
      – Нет, девочка, это мой. Два месяца назад я снял здесь квартиру и очень старался все хорошо устроить. Я подумал – вдруг тебе захочется посмотреть.
      Регина поняла, что сейчас произойдет. Потом она объяснит все своим полусонным состоянием, своим опьянением, но сейчас ей хочется, чтобы это произошло. Всем своим существом она тосковала по Брайану, по любви, по утолению своей печали, по всему, что принесет ей эта любовь. И почему она должна чувствовать себя виноватой? Ведь это Уилл ее бросил. Он сам отдалился от нее задолго до этого – и физически, и эмоционально. Не захотел понять.
      Едва оказавшись в квартире, Регина повернулась к нему лицом и, не сопротивляясь его объятиям, страстно потянулась к нему губами. От поцелуя огонь, тлевший в ней, запылал, и она забыла обо всем на свете.
      Она даже не взглянула на его квартиру; Брайан и не успел включить свет. Прижавшись друг к другу, они вошли в спальню, слабо освещенную через окно уличным фонарем.
      Он снимал с нее одежду поспешно, но ласково, одну вещь за другой. Оставшись обнаженной, она вздрогнула, почувствовав касание прохладного воздуха. Упала на кровать и ждала Брайана, все сильнее разгораясь, слыша, как он с легким шорохом сбрасывает с себя одежду.
      Что-то проворковало у нее в горле, когда их губы встретились. Его руки скользили по ее телу.
      – Я люблю тебя, красавица моя, – пробормотал он, касаясь губами ее шеи. – Я всегда любил тебя.
      Она молча притянула его к себе. На самой вершине страсти она громко выкрикнула в темноту его имя; тело ее извивалось, охваченное почти невыносимым восторгом.
      Потом Брайан, лежа рядом с ней и дыша ей в щеку, хрипло проговорил:
      – Сколько времени мы потеряли, милая. Сколько, черт возьми, времени!
      – Тихо, не нужно ничего говорить, Брайан. Ты все испортишь. – И она положила палец на его губы.
      Он уснул, а Регина лежала, закрыв глаза. Она нащупала его руку и крепко сжала ее. Скоро нужно уходить; она должна вернуться домой, пока еще не очень поздно. На душе у нее было хорошо и покойно.
      Постепенно ее рука, сжимавшая руку Брайана, разжалась, и она погрузилась в глубокий сон.

      Сквозь пелену сна до Регины донесся бой часов, часы пробили полночь. Она мгновенно села на кровати, и весь сон слетел с нее.
      Брайан, лежавший рядом, пошевелился и протянул к ней руку.
      – Что случилось, милая?
      Она уклонилась от его рук и соскочила с кровати.
      – Уже полночь! Я должна быть дома! Он сел, зевая.
      – Зачем? Тебя же никто не ждет там.
      – Но там ведь… – Она замолчала, поняв, что чуть было не назвала Майкла.
      – Кто же там?
      – Экономка. Она ночует в квартире.
      – Экономка? – Он засмеялся. – Хорошенькое дело! Хозяйка должна отчитываться перед экономкой!
      Регина была уже почти одета.
      – Если я не приду домой, она может распустить сплетни. Это повредит моей репутации.
      – Вот так да! Ведь мы живем в двадцатом веке, девочка. Я думаю, что никто сейчас не обращает внимания на сплетни прислуги.
      – Я уважаемая деловая женщина, Брайан. Я только что избежала опасности подорвать свою репутацию. И не хочу еще раз ставить ее под удар.
      – Милая, – проговорил Брайан своим самым вкрадчивым тоном, – я хочу, чтобы ты осталась со мной на всю ночь. – И он, сидя на краю кровати, взял ее за руку.
      Она отпрянула.
      – Нет, Брайан! Я поеду домой. Может быть, ты оденешься, спустишься вниз и найдешь для меня экипаж? Если нет, я сделаю это сама.
      – Черт возьми! – рявкнул он. – Ну ладно, если ты настаиваешь.
      Вернувшись домой, Регина ожидала, что сейчас ее встретит неодобрительный взгляд Бетель. Но дома было тихо. Регина на цыпочках прошла по коридору в детскую. Майкл мирно спал. С огромным облегчением Регина стала на колени, чтобы поцеловать его в лобик, затем отправилась к себе в спальню и легла в постель.
      Уснула она не сразу, заново переживая сладостные мгновения, испытанные в объятиях Брайана. Но мало-помалу вопреки ее чувствам в душу прокралось сознание вины. Как ни философствуй, она изменила Уиллу, нарушила брачный обет. Смысл всего произошедшего вдруг поразил ее. Значит, Уилл был прав, когда ревновал ее. А изменила бы она ему, если бы он не бросил ее таким вот образом? Вновь и вновь вопрошала она свое сердце, пытаясь найти ответ, но так и не смогла найти его.
 
      На следующее утро ей позвонил Брайан.
      – Как ты себя сегодня чувствуешь, красавица? – пробасил он.
      – Прекрасно, Брайан, – последовал бодрый ответ.
      – Ага, и я тоже. Правда, прекрасное утро! – сказал он, смеясь.
      – Не многовато ли прекрасного? – сухо спросила Регина.
      – Не хочешь ли ты сказать, что тебя загрызли угрызения совести?
      – Я еще ничего не решила, Брайан, но я замужняя женщина, и здесь ничего не поделаешь.
      – Это формальности, миледи, – иронично возразил он. – Ваш муж ушел из вашей жизни, и нужно этим пользоваться.
      – Именно это ты успешно и проделал?
      – Не понимаю, что ты хочешь сказать.
      – Да нет, понимаешь. Ты выжидал момент, когда меня можно будет застать врасплох. Ты знал, что я откажусь, если ты приступишь к делу слишком поспешно.
      – Вот так дела! Ты неверно судишь обо мне, девочка, – проговорил уязвленный Брайан. – Впрочем, ладно, а вот как насчет ленча?
      – Не сегодня, Брайан. Сегодня у меня очень много дел. И учти, в ближайшие дни я тоже буду очень занята. – Не собираешься ли ты избегать меня, а?
      – Нет, Брайан. Мне нужно как следует поработать с Алексеем. – В голосе ее прозвучали взволнованные нотки. – Нам могут заказать эскиз приза для Уолтера Тримейна, многие говорят, что он самый удачливый заводчик чистокровных пород лошадей после Огюста Бельмонта. Он хочет, чтобы кубок был гораздо дороже и роскошнее, чем те призы, что сделаны для Бельмонта.
      – Я не ошибаюсь, кажется, Тиффани делал кубки для Бельмонта?
      – Да, Тиффани! Поэтому представь себе, что это значит. Это мой шанс обрести признание. Если мы получим заказ, нас будут уважать не меньше, чем Тиффани, а ведь он делает большую часть кубков для конных соревнований и скачек.
      – Это и впрямь станет бриллиантом в твоей короне, милая.
      – Нас с Алексеем пригласили посетить конюшни Тримейна на Лонг-Айленде. Мы пробудем там несколько дней, сделаем наброски рисунков его чистокровных лошадей. Их мы используем для эскиза кубка, ему уже есть название – «Памятный кубок Уолтера Тримейна». Все зависит от того, понравится ли мистеру Тримейну наш эскиз. Но мы задумали нечто настолько фантастическое, что ему не может не понравиться!
      – Я думаю, что вы справитесь. Желаю успеха, Регина. Пусть и Тиффани покрутится. А когда ты вернешься, мы вместе отправимся на ленч.
 
      Никто не поверил бы Регине, если бы она призналась, что никогда не была на бегах. Единственные известные ей лошади – это лошади, которых запрягают в кареты и кебы. Ну, еще те, на которых по Нью-Йорку разъезжает конная полиция. Сама же она никогда не ездила верхом.
      Владения Тримейна на Лонг-Айленде были обширны – прекрасный белый дом стоял на берегу. Три дня провели они в этом имении, но ни разу не видели ни самого Уолтера Тримейна, ни кого-либо из обитателей этого большого дома. Устроили их в маленьких гостевых коттеджах рядом с конюшнями, расположенными почти в четверти мили от главного дома.
      – Это чтобы благородные господа не ощущали запаха конюшен, – ухмыльнулся Федоров. – А на гостей наплевать. Не так ли, дорогая леди?
      – Наверное, – засмеялась Регина. – Но ведь это хорошо, что мы живем здесь. Это же рабочий визит, мы не гости.
      Главный конюх, некто Джонас Уэлч, угрюмый, неразговорчивый тип неопределенного возраста, проводил Регину и Алексея в их коттеджи, а затем провел их по конюшням. Чистокровные красавицы с длинными изящными шеями и стройными ногами, начищенные так, что блестели словно атлас, сами просились на карандаш.
      Каждое утро, когда рассветало, Регина и Федоров располагались перед оградой тренировочного трека и изучали повадки лошадей.
      – Как они красивы, правда, Алексей?
      – Да, смотрю на них и тоскую по России, – задумчиво ответил тот. – В России много хороших лошадей. – Он усмехнулся. – Но ваш Федоров не любит тосковать.
      После тренировок лошадей чистили, и Регина с Алексеем снова наблюдали за ними, затем переходили в конюшни. Все это время Федоров делал наброски углем. Регина немного научилась рисовать, когда заинтересовалась ювелирным искусством, но ее рисунки казались неуклюжим любительством по сравнению с работой Федорова. Его наброски были полны жизни: они передавали всю грацию и красоту этих необыкновенных животных. Он мог бы писать картины, подумала Регина.
      Через три дня они вернулись в Нью-Йорк с целым портфелем набросков; теперь они просиживали часами, разрабатывая модель будущего приза.
      Наконец все было готово. Регина отступила, чтобы получше рассмотреть ее. В готовом виде кубок будет высотой в восемнадцать дюймов от основания до крышки. Крышка крепится при помощи маленьких розочек, украшенных мелкими бриллиантиками. У основания золотого кубка – фигурки двух чистокровных лошадей из серебра, а третья лошадь с уздечкой и под спортивным седлом украсит крышку. Лошади, конечно, будут использованы с набросков Федорова.
      Регина восторженно всплеснула руками:
      – Мне кажется, что вы создали чудесную вещь, Алексей. Вы настоящий художник. Если мистеру Тримейну это не понравится, значит, с ним что-то не в порядке!
      – Мистеру Тримейну понравится, – отозвался Федоров с невыносимым самодовольством.
      – Посмотрим.
      Она послала записку Уолтеру Тримейну, и на другое утро он явился в магазин – высокий худощавый человек с суровым лицом и пронзительными серыми глазами. Он пристально, молча разглядывал модель, дважды обойдя ее вокруг. Потом долго изучал, охватив подбородок рукой. Регина ждала затаив дыхание. Наконец он кивнул и перевел взгляд на Регину.
      – Поздравляю, миссис Лоуген, – произнес он без всякого намека на улыбку. – И вас, мистер Федоров. Именно так я это себе и представлял. Я делаю вам заказ.
 
      Целых шесть недель Регина и Федоров работали над кубком по многу часов подряд; Хотя русский предпочитал работать быстро, он согласился с Региной, что на этот раз нужно все делать не торопясь, поскольку Тримейн не связал их никаким твердым сроком.
      – Мне хочется, чтобы у вас получилось настоящее произведение искусства, Алексей, объяснила она художнику.
      – Так оно и будет, дорогая леди, так оно и будет. Конечно, Регина мало в чем могла помочь Федорову, разве что при случае выразить свое мнение. Но возражений против ее вмешательства у Федорова не возникало; он, судя по всему, был весьма доволен ее точными замечаниями. Регина подозревала, что он просто рад возможности продемонстрировать свое мастерство.
      Брайан же очень огорчился. Первые дни после того, как Регина получила заказ, он часто звонил ей, просил пойти с ним на ленч или пообедать, сначала под предлогом, что она должна отпраздновать получение заказа, потом просто потому, что ему хотелось побыть с ней.
      Регина ссылалась на крайнюю занятость.
      Я работаю едва ли не круглые сутки, – говорила она, – ты же должен понимать, что это очень важно для меня. К ночи я так устаю, что просто валюсь с ног.
      Он разозлился и перестал ей звонить. В общем-то она могла бы выкроить время и на него, и ничего бы не стряслось с их работой; однако в конце концов Регина поняла, что работа – это просто предлог. Ей хотелось быть с Брайаном, она жаждала ощутить его губы на своих губах, наслаждаться его пылкими объятиями, но она решила не поддаваться этому искушению. Смутно она сознавала, что ее отказ – средство наказать себя, и все же упорно стояла на своем, откладывая встречу, обещая, что они увидятся, как только кубок будет готов.
      И вот наконец кубок вполне готов, и Регина довольна им. Он казался ей действительно настоящим произведением искусства.
      Она вновь послала записку Уолтеру Тримейну, и тот немедленно приехал в магазин.
      Бросив один-единственный взгляд на готовый кубок, заказчик улыбнулся – впервые с тех пор, как Регина познакомилась с ним. Он произнес, в точности повторив ее мысль:
      – Это вещь редкой красоты, миссис Лоуген. Мне доставит огромное удовольствие каждый год награждать этим призом самую лучшую скаковую чистокровную лошадь в стране!
      Час спустя Регина глядела в спину удаляющемуся Уолтеру Тримейну, который уносил кубок в специальной коробке, обитой изнутри войлоком. Потом она перевела взгляд на чек в своей руке.
      Ей захотелось запрыгать и громко закричать от восторга, и она с трудом смогла усидеть на месте. Первая настоящая победа! Все ювелирное сообщество очень скоро об этом узнает! А значит, и другие последуют за Тримейном и придут в «Драгоценные изделия Пэкстон», когда им понадобится что-то действительно стоящее, вроде памятного приза Тримейна.
      Июль был в разгаре, в Нью-Йорке стояла жара и духота. Легкий ветерок, дувший в окно за спиной Регины, почти не освежал. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к здешнему жаркому лету. По спине у нее бежали струйки пота, а блузка прилипала к телу, как мушиная липучка.
      Но все неудобства ничего не значили по сравнению с восторгом, по сравнению с удачей, которая только что свалилась на нее. И на Алексея, конечно. Нельзя забывать о его доле в этой удаче. Без его искусства она не смогла бы одержать такую победу.
      Рука ее потянулась к телефону. Нужно позвонить Брайану, так хотелось с кем-то поделиться замечательной новостью. Она уже взяла трубку, но вдруг остановилась. Если сейчас позвонить Брайану, он захочет устроить обед в честь этого события, а что будет потом, она прекрасно знает.
      Прочь раздумья! Ведь это мгновение ее триумфа, так почему же ей не поделиться с Брайаном?
      Она взяла трубку, но в этот момент ее остановил чей-то осторожный кашель, раздавшийся из-за приоткрытых дверей.
      Это был Берт Даунз; лицо у него было очень серьезное, даже строгое. Глаза их встретились.
      – Это только что доставили вам, миссис Лоуген, – сказал он, входя в кабинет.
      Он протянул ей маленький пакет, обернутый в коричневую бумагу, перевязанный бечевкой. Регина взяла его в руки, и ее охватили самые дурные предчувствия.
      Кивнув, Даунз вышел, а Регина сидела, глядя на пакет, и боялась открыть его. На нем стоял штемпель: «Сидней, Австралия».
      Наконец она справилась с охватившей ее нерешительностью, вынула из ящика стола ножницы и разрезала бечевку. В пакете лежала маленькая коробочка и два запечатанных конверта. На обоих было написано ее имя. Сначала она дрожащими пальцами разорвала тот конверт, что был побольше. В нем лежал один лист бумаги с вытисненной на нем печатью американского консульства в Австралии.
 
      «Дорогая миссис Лоуген,
      с искренним сожалением должен сообщить вам…»
 
      Регина остановилась, крепко зажмурив глаза. Только через какое-то время она нашла в себе силы и вновь принялась читать.
 
      «Дорогая миссис Лоуген,
      с искренним сожалением должен сообщить вам, что ваш муж, мистер Уильям Лоуген, скончался.
      Ваш муж испустил последний вздох четырнадцатого июня. Насколько я смог выяснить, он заболел одной из тропических лихорадок. Ему пришлось сойти на берег здесь, в Сиднее, но вместо того, чтобы отправиться в больницу, он поселился в меблированных комнатах. Через неделю его болезнь зашла так далеко, что врачебная помощь уже была бесполезна.
      Когда представители властей осматривали его вещи, выяснилось, что он гражданин Соединенных Штатов, и они обратились ко мне. Мне ничего не оставалось, как похоронить его. Среди вещей покойного находилась закрытая коробочка, адресованная вам, а также запечатанный конверт, который я приложил к ней не вскрывая.
      Остальные его вещи, очень немногочисленные, также отправлены вам на пароходе несрочным рейсом. Примите мои соболезнования, миссис Лоуген, по случаю этой горестной утраты. Если я могу быть вам чем-нибудь полезен, прошу вас без колебаний адресоваться ко мне».
 
      Письмо было подписано главой американского консульства в Австралии.
      Регина оцепенела; у нее даже не было сил заплакать. Она еще раз перечитала письмо, все еще не открывая второй конверт. Но больше медлить не имело смысла. Она взяла его в руки и достала лист белой бумаги. Письмо было написано знакомым почерком Уилла.
 
      «Любимая моя,
      если ты получишь это письмо, знай, что меня уже нет в живых. Во время своих странствий я заразился какой-то экзотической тропической болезнью, и врач сказал мне, что я слишком долго ждал и что уже поздно обращаться за медицинской помощью. Он ничем не может мне помочь. Кажется, этот итог соответствует всей истории моей жизни: всегда слишком поздно или слишком мало.
      Не горюй обо мне, любимая. Я не стою твоего горя. Начни жизнь сначала. Единственное, о чем я сожалею, это обо всех неприятностях, которые я навлек на тебя своей глупостью и ревностью. Прошу, верь, что я любил тебя всегда. Знать тебя, любить тебя – вот что придавало цену моей жизни.
      Одно дело, которым я горжусь, я совершил. Ты поймешь это, когда откроешь коробочку. Прими это так же, как я дарю – как свидетельство моей любви и преданности.
      Что сказать Майклу, решай сама. Коль скоро ты решишь сказать ему, что я не родной его отец, я буду очень признателен, если ты добавишь, что я не мог бы любить его больше, будь он моим кровным сыном.
      Не вини себя за то, что случилось. Ты совершенно ни в чем не виновата. Я уверяю тебя в этом от всего сердца. Прощай, моя дорогая Регина. Пусть в той жизни, которую тебе предстоит прожить, с тобой всегда будет моя любовь.
      Уилл».
 
      Регина опустила письмо, гладя его дрожащими пальцами. Горе полыхало в ней, но слез не было.
      Потом она долго держала в руках коробочку, не решаясь ее открыть; она знала, что там внутри. Подняв крышечку и развернув мятую обертку, она убедилась, что была права – там лежал сапфир. Он был вымыт, но не обработан.
      Регина вынула сапфир из коробки и пошла по коридору в мастерскую Юджина. В час ленча Юджина в мастерской не было. Положив сапфир на рабочий стол под сильную лампу, Регина взяла увеличительное стекло и внимательно рассмотрела камень. Она знала, что астеризм – то есть появление на поверхности камня световых фигур в виде полосок, пересекающихся в одной точке и напоминающих звездные лучи – трудно обнаружить, пока камень не очищен должным образом и не расщеплен; однако, рассмотрев сапфир как следует, Регина поняла, что это – настоящая звезда, астерия. Эффект астеризма создавался шестью волокнистыми включениями в камне: свет, падая на поверхность камня, отражался от этих включений и образовывал световую фигуру в виде звезды с шестью лучами.
      Однако это был не только звездчатый сапфир, это была так называемая черная звезда, самый редкий вид звезд. В действительности, черная звезда может быть бурой, синей, пурпурной или зеленой. Эта была синей, а чем интенсивнее синий цвет звезды, тем более редкой и ценной она считается. Это был воистину редчайший из драгоценных камней.
      Но Регина не почувствовала того восторга, который она, как ей представлялось раньше, испытает, став владелицей необработанной звезды. Она вернулась к себе в кабинет. Первым ее побуждением было избавиться от этого камня, выбросить его, чтобы ни единая душа не узнала о его существовании. Этот камень стоил жизни Уиллу. Но разве не должна она именно по этой причине хранить и беречь его в течение всей своей жизни?
      Она положила сапфир на середину стола и взяла телефонную трубку. Когда на другом конце отозвался такой знакомый низкий голос, она проговорила сдавленно:
      – Брайан…
      – Регина, это ты?
      – Брайан, Уилл умер!
      – Я сейчас буду у тебя, – немедленно отозвался он. – Держись.
      Он дал отбой, и она некоторое время держала в руке мертвую телефонную трубку. И тут она заплакала. Словно до нее дошел смысл случившегося только тогда, когда она выразила его словами. Она зарыдала, сотрясаясь всем телом. Глаза ее застлали слезы.
      Когда через полчаса появился Брайан, она уже как-то овладела собой, но, увидев его встревоженное лицо, едва не расплакалась вновь.
      Глаза его тоже были влажны; он поднял ее со стула и привлек к себе.
      – Какое несчастье, милая моя. Такое несчастье, уму непостижимо! – Потом он отстранил ее и заглянул ей в лицо. – Как это произошло? Она молча указала на письма и на сапфир, лежащий на столе. Он быстро прочитал оба письма; Регина снова опустилась на стул.
      – Вот бедняга, – пробормотал Брайан. – Да, ему кругом не везло. – Он взял в руки сапфир, долго рассматривал его, а потом тихонько свистнул. – Это самый лучший сапфир, какой я когда-либо видел. Если его как следует огранить и вставить в брошь, все умрут от зависти.
      Регина яростно замотала головой:
      – Нет! Я никогда не стану его носить и никогда не, продам его. Я сохраню его таким, каков он есть, пусть всегда напоминает о том, чего он мне стоил. Жизни моего мужа.
      – Регина, не стоит думать об этом… таким образом. – Брайан присел на корточки рядом с ее стулом и взял ее за руки. – Ты не должна обвинять себя. И, Уилл говорит в своем письме то же самое; я еще больше уважаю его за это. Сапфир – это только предлог. Уилл во многих отношениях был слабым человеком, но он смог осознать это. Милая… – Брайан глубоко вздохнул и заглянул прямо ей в глаза. – Ты, конечно, скажешь, что я выбрал не самый подходящий момент сделать предложение, но я считаю что сейчас – самая подходящая минута. Я не хочу еще раз потерять тебя, Регина. Выходи за меня замуж.
      – Ох, Брайан. – Молодая женщина попыталась освободить свои руки. – Я ведь только что узнала, что у меня умер муж!
      – Я понимаю, – серьезно проговорил он, – и я знаю, что тебе нужно его оплакать. Но когда пройдет время… Кроме того, именно об этом он говорит в письме, как я понял. «Начни жизнь сначала». Вот так-то, он, конечно, не называет меня по имени, но я уверен, что он имел в виду именно меня. – Внезапно Брайан помрачнел. – Он говорит о каком-то Майкле, о том, что любил его, как родного сына. Что он хотел этим сказать?
      На миг Регину охватила паника. Она забыла, что Уилл упомянул в письме Майкла. Но она тут же поняла, что нужно делать – час настал.
      – Пойдем со мной, Брайан. Я хочу познакомить тебя кое с кем.
 
      Четверть часа спустя Регина отперла дверь своей квартиры и вошла туда вместе с Брайаном. По дороге он пытался ее расспросить о предстоящем знакомстве, но Регина не захотела удовлетворить его любопытство.
      Услышав, что дверь открывается, Майкл выбежал в прихожую. При виде незнакомого дяди он замер на месте, широко распахнув глаза.
      – Брайан, это мой сын Майкл, – спокойно сказала Регина.
      Брайан молчал, не сводя глаз с Майкла. Потом широко открыл рот, и вид у него стал… такой сердитый, такой решительный – Регина никогда еще не видела его таким. Наконец, он повернулся к ней, глаза его сверкали.
      – Это мой сын, не так ли?!
      – Да, Брайан, – тихо ответила она.
      – Так вот почему ты вышла за Уилла?
      – Да, это одна из причин.
      – Но почему ты не сказала мне тогда, в Лондоне?!
      – Когда я это поняла, ты уже уехал, по крайней мере я так считала. И еще я считала, что ты не достоин это знать.
      Его глаза сверкнули гневом, он шагнул к ней, и Регина подумала, что сейчас он ее ударит. Но с места не двинулась.
      Однако Брайан остановился, повернулся и опустился на одно колено.
      – Иди сюда, малыш, – вымолвил он, протянув руки к ребенку.
      Майкл стоял в нерешительности, глядя на мать. Та улыбнулась и кивнула. И мальчик бросился в объятия Брайана. Тот обнял его, потом встал, держа мальчика на руках. Когда он посмотрел на Регину, она заметила, что глаза у него блестят от слез.
      – Клянусь всеми святыми! – прорычал он. – Просто невероятно! Ну теперь-то ты должна выйти за меня, моя милая.
      Она ответила ему тихим, спокойным взглядом.
      – Сначала я должна оплакать Уилла. Но если я выйду за тебя, Брайан, учти одно обстоятельство. «Драгоценные изделия Пэкстон» – моя фирма. Кроме того, я совершенно уверена, что, если мы будем вести дела вместе, у нас ничего не получится.
      – Я не возражаю. – Он подмигнул ей. – Не понимаю, почему бы мужу и жене не быть мирными конкурентами. Моя старая матушка говаривала: коль муж и жена одним делом заняты – не быть миру в доме.
      Он усадил Майкла на согнутую в локте левую руку, а правой поманил к себе Регину. Она подошла к нему, он обнял ее за плечи и привлек к себе.
      В эту минуту в прихожую вошла Бетель. При виде этого зрелища она застыла на пороге, широко раскрыв рот.
      – Бетель, это Брайан Макбрайд, – как ни в чем не бывало сказала Регина. – У нас сегодня гость к обеду.