Расул засмеялся, как и ожидалось, а Лайем спрятал лицо в шерсти Кисах, радостно ее обнимая. Однако глаза мавра смотрели безжалостно, когда он присел напротив мальчика, с гепардом между ними.
— Ну, это приятно слышать, мой принц, и ты определенно вырос с нашей последней встречи. Но разве ты не скучаешь по своему брату? Сейчас он — паж твоего дяди Махаэля, который тоже почел бы за честь сделать тебя своим оруженосцем. Разве тебе не кажется, что королю вначале следует выучить обычаи своего народа, а потом уже изучать традиции других?
Лайем казался расстроенным, его нижняя губа задрожала, но Морган тут же шагнул вперед и положил руку на плечо мальчика, а затем встретился взглядом с Расулом, бросая тому вызов.
— Долг короля — узнать обычаи и традиции многих народов, шейх, — сказал он спокойно. — А те, кто любит своего короля, не должны играть на его детских страхах, чтобы отговорить от выполнения долга. Если ты настаиваешь на этом, то сослужишь ему плохую службу.
Келсон почувствовал, как ментальные щупы Расула коснулись его собственных щитов, когда мавр проверял всех, стоявших рядом с молодым королем, и обнаружил только других Дерини. Улыбнувшись, Расул поднялся на ноги и поклонился, держа правую руку на сердце.
— Я вижу, у тебя хорошие слуги, король Гвиннеда, — сказал он тихо. — Так что я не буду настаивать. А поскольку дело обстоит именно таким образом, я уеду, как только получу документы, которые ты приказал мне отвезти — поскольку не хочу, чтобы кто-нибудь говорил, что Аль Расул ибн Тарик хотел сделать своего короля несчастным. Если не ошибаюсь, вот идет ваш уважаемый архиепископ.
Арилан оказался рядом с Кардиелем, когда архиепископ приблизился с кожаной сумкой курьера в руке. Расул удостоил обоих прелатов уважительного поклона перед тем, как повернуться спиной к Лайему.
Когда епископы приблизились, Келсон заметил, что вид у обоих не слишком-то довольный, и подумал, что Арилан, вероятно, подошел вместе с Кардиелем, чтобы защитить того, если Расул вздумает попытаться проникнуть в его сознание. Но у короля не было времени дальше размышлять на эту тему, поскольку Расул вновь поклонился Лайему и протянул руку, словно хотел до него дотронуться.
— Мой принц, я передам твои приветствия дяде и, надеюсь, обстоятельства вскоре позволят тебе поприветствовать его лично. А пока я хотел бы поцеловать твою руку… — Однако ему это не удалось, так как Дункан поспешно встал между ними. — Но, как я вижу, это не позволено. Так что я просто хочу откланяться, пожелав тебе доброго здоровья. Салям алейкум, мой принц. Пусть Аллах хранит тебя.
— Несомненно, он сделает это, шейх, — сухо заметил Келсон. — Архиепископ, документы готовы?
Кардиель холодно поклонился королю и протянул ему бумаги.
— Да, сир. И могу ли я предложить вашему величеству назначить почетный эскорт, чтобы проводить шейха Расула и его мавров по крайней мере часть пути до Дессе, где стоит их корабль? — Он посмотрел прямо на Дункана. — Возможно, один из твоих старших герцогов согласится отправиться в путь, потому что мне не хотелось бы лишать никого из вновь обращенных рыцарей участия в празднествах, устраиваемых в их честь. Может быть, герцог Кассанский?
— Я согласен, сир, — вставил Арилан. — Герцог Дункан — прекрасная кандидатура.
Использование обоими епископами обращения «герцог», а также их внезапное желание отправить Дункана со двора, заставили Келсона задуматься, не сердятся ли Кардиель с Ариланом на своего собрата-священнослужителя. Конечно! Дункан не посоветовался с ними перед тем, как на глазах у всего двора подтвердить, что он — Дерини.
Но Келсон даже не успел посмотреть на Дункана.
Сделав шаг вперед, Морган предупредительно положил руку ему на рукав.
— Если вы позволите, сир, — мягко сказал он, — я тоже поеду проводить шейха Расула. Даже двух герцогов недостаточно для сопровождения человека его уровня, а празднества сегодняшнего вечера, как заметил его преосвященство, предназначены для молодых рыцарей.
***
Праздник для новопосвященных рыцарей начался практически сразу же после того, как Морган с Дунканом вывели заморских посланцев из зала.
Правда, Келсону потребовалось около часа, чтобы полностью расслабиться и наслаждаться происходящим.
Кардиель с Ариланом исчезли до того, как он успел обменяться с ними хоть словом. Вольфрама тоже было нигде не найти после начала праздника. У короля появилось нехорошее предчувствие, но он ничего не мог поделать, чтобы не возбуждать излишних волнений. А этого на сегодня и так уже было достаточно, причем и благодаря его собственным усилиям.
— Как ты считаешь, они разозлились, потому что мой отец признался в своей принадлежности к Дерини? — спросил Дугал Келсона, когда они вдвоем ели жирную курицу с финиками и облизывали сальные пальцы, делая вид, что наблюдают за выступлением акробатов.
Музыканты слишком громко играли в одной из боковых галерей, и Келсон с трудом слышал Дугала, сидящего рядом. Значит, он Мог не опасаться, что их подслушает кто-то посторонний.
— Вероятно, — ответил он. — Что-то их определенно расстроило, а вокруг находилось слишком много Дерини, поэтому я не мог точно определить, что именно. Да и вы с этой огромной кошкой немало этому поспособствовали.
Дугал улыбнулся, пропустив замечание мимо ушей.
— Но, возможно, и к лучшему, если Дункана не будет здесь оставшуюся часть вечера, — продолжал Келсон. — В том, что касается принадлежности к Дерини, твое положение мало чем отличается от Аларика, так что тебе никто не будет досаждать по этому поводу — по крайней мере, пока ты сидишь рядом со мной. Но Дункан уже многим наступил на больную мозоль — зачал тебя, стал епископом, а теперь еще и признался в том, что он — Дерини. Уверен, через некоторое время все уляжется, но не надо самому призывать неприятности на свою голову. Более того, идея-то неплоха: послать двоих Дерини, чтобы удостовериться, что мавры благополучно уберутся восвояси. Дерини, обладающей такой силой, как Расул, в состоянии принести немало зла, если захочет.
— Хм-м, ты, вероятно, прав, — согласился Дугал, задумчиво откусывая хлеб и обводя глазами зал. — В любом случае, наверное, не стоит портить вечер, беспокоясь об этом. Кстати, ты заметил, кто сидит с твоей тетей Мерауд, вон там, рядом с Сэйром и герцогом Эваном?
Сделав большой глоток вина, Келсон посмотрел, куда указывал Дугал, переводя внимание с пары жонглеров. Слева от Мерауд, ближе всех к Келсону, расположилась принцесса Джаннивер, скромно разделяя деревянный поднос с жареной птицей с бывшем оруженосцем Келсона, теперь сэром Джатамом.
Ну и дела! Но Келсону пришлось дважды посмотреть в ту сторону, чтобы узнать женщину, сидевшую с другой стороны Мерауд — и он чуть не поперхнулся вином.
Это оказалась Росана. Если бы она, как король и ожидал, была в голубом одеянии послушницы, он бы тут же заметил ее, но ему никогда раньше не доводилось видеть ее в светском наряде. Ее наряд был того же цвета, что вино в его бокале. У платья был высокий ворот и широкие рукава, по краям расшитые серебряной нитью. Волосы прикрывала розоватая газовая вуаль, на восточный манер, удерживаемая серебряным обручем, украшенным алыми камнями размером с виноградины. На лице выделялись огромные карие глаза, в которых мужчина мог просто утонуть.
— Боже праведный! — прошептал Келсон, когда снова смог дышать.
Дугал только усмехнулся и покачал головой.
— И это говорит мужчина? Можно подумать, тебе никогда раньше не доводилось видеть красивых девушек. И она все-таки монашка.
— Тогда где ее ряса?
— Не знаю. Мне спросить у нее?
— Если ты это сделаешь, я убью тебя, — пробормотал Келсон, хватая Дугала за рукав, причем шутил он только наполовину, когда Дугал сделал движение, словно собираясь осуществить то, о чем говорил.
Дугал только улыбнулся и отхлебнул вина, осматривая зал.
— Не беспокойся. Для меня найдутся другие занятия, а не поиск пары мужчине, который не хочет, чтобы его с кем-то соединяли. Интересно, а дочь графа Картанского согласится со мной сегодня потанцевать? Потом есть еще леди Агнес де Барра — если удастся обойти ее вечно находящегося на страже брата. Тебе пожалуй, удастся. Мне вас познакомить?
— Не представляю, как у тебя это получается, — сказал Келсон, качая головой. — Давай, действуй. Не думаю, что я достаточно пьян для этого.
К тому времени, как пир закончился, центр зала освободили для танцев. Дугал уже воплощал в жизнь свое хвастовство, смело флиртуя чуть ли не со всеми присутствующими дамами. Точно так же делали и остальные молодые люди. Келсон должным образом солировал в паване с тетей Мерауд, так как его мать отказалась присутствовать на пиру, а потом, по мере продвижения вечера, наблюдал, как Дугал и Конал приглашали Росану танцевать. В конце концов, во время перерыва в веселье он оказался рядом с Нигелем, выпив больше, чем следовало бы, с беспокойством размышляя о епископах, послах Торента и торентских принцах.
Келсон попытался не думать о худшем. Он был уверен, что вопрос можно решить без особых проблем. Не то чтобы Кардиель с Ариланом не знали, кто такой Дункан, хотя, как предполагал король, некоторые другие епископы могут быть не очень довольны после того, как весть разнесется по стране.
Однако сейчас его гораздо больше беспокоила проблема Торента. Расул зародил много сомнений в душе Келсона. И, как он предполагал, именно это и было истинным намерением мавра.
Мог ли он неверно оценить опасность? Было ли обещание рассмотреть вопрос освобождения Мораг ошибкой, даже если Келсон вместо нее возьмет в заложники принца Ронала? Как кровные племянники Венцита, Лайем, а после него Ронал — законные наследники в Торенте, и Келсон не претендует на их земли. У него и так много территорий и проблем с сохранением мира в своем королевстве.
Но дети их матери от второго брака могут считаться равными претендентами на трон Венцита Торентского, пусть и не главными претендентами. Однако они скорее получит поддержку местной знати, чем два принца, живущие при дворе короля соседней земли, в особенности, если отцом младших претендентов окажется кто-нибудь из высшей торонтской знати и такой же сильный лидер, как Махаэль Арьенольский.
Келсон сделал все возможное, чтобы показаться внимательным, когда лорд Родри объявил труппу артистов, а слуги зажгли больше факелов, разгоняя спускающуюся тьму. Но из-за его собственных проблем короля мало интересовали подвиги легендарного сэра Арманда, хотя ему и льстило сравнение с известным рыцарем.
К тому времени, как пьеса закончилась, Келсон понял: ему требуется обсудить ситуацию с другими, так как его собственного анализа явно недостаточно.
Но было непохоже, что это у него получится сегодня вечером.
Дугал на сегодня был ему плохим помощником.
Он отправился в другой конец зала и напропалую флиртовал с дочерью графа Картанского.
От епископов было еще меньше толку — они испарились, не скрывая недовольства, что Дункан наконец открыто объявил о своей принадлежности к Дерини.
Нигель обменивался шутками с Родри и Эваном на другом конце стола, Мерауд вернулась к своим обязанностям дуэньи Джаннивер и Джатама, Росана танцевала гавот с Рори, а мать короля ушла молиться.
А где сейчас могут быть Морган с Дунканом, он не имел ни малейшего представления.
Глава пятая
Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь
Экклесиаст 10:19
В то время, когда двор Гвиннеда наслаждался выступлением актеров, переживая за праведного и благородного сэра Арманда, а Келсон размышлял над проблемами Торента и епископов со все усиливающимся беспокойством, Морган с Дунканом находились в часе езды от Лессе и корабля, который должен доставить посла Торента назад к своему господину. Поскольку мужчины ехали по обе стороны Расула, такого же Дерини, как и они сами, Морган с Дунканом не могли обменяться мнениями о Кардиеле и Арилане, хотя оба и горели желанием это сделать. Об обсуждении вслух вообще не могло идти и речи, поскольку это открыло бы послу Торента гораздо больше о делах двора Келсона, чем тому следовало знать. Теоретически, они, конечно, могли бы общаться ментально, посылая друг другу направленные импульсы таким образом, что Расул не узнал бы об этом. Однако подобное было невозможно практически — пока они вели беседу со своим гостем.
Аль Расул ибн Тарик выказал себя любезным и словоохотливым собеседником, пока они ждали, когда эскорт из копьеносцев Халдейна наконец соберется, а затем проследует к городским воротам. Вначале Расул сыпал комплиментами по поводу планировки дворца, который они только что покинули, причем касался всех деталей, начиная со сводов и до фундамента, затем последовала бесконечная череда вопросов об архитектуре города. Судя по вопросам, можно было сказать: Расул знает, о чем говорит. Ремут Прекрасный славился красотой и за пределами одиннадцати королевств. Как оказалось, мавр сам был владельцем нескольких замков и укрепленных крепостей в Торенте и северном Форсинне.
Разговор об архитектуре занимал их, пока они не миновали городские ворота. Время от времени лошади взбрыкивали от страха перед Кисах, которая, подобно королеве, путешествовала за спиной Расула.
В начале путешествия Моргану и Дункану приходилось использовать все силы Дерини, чтобы успокоить коней, так что на обмен мнениями просто не оставалось времени. Копьеносцы держались позади, вместе с маврами Расула.
Наконец они выехали за городские ворота и поскакали быстрее, чтобы засветло добраться до Дессе, но на рысях теперь даже разговор вслух стал невозможен. За городом огромная кошка спрыгнула на землю и понеслась впереди скакуна Расула, и лошади Моргана и Дункана немного успокоились. За ними парами ехали мавры, а между каждой парой пристроилось по паре копьеносцев Нигеля Халдейна.
Они только что миновали последнюю стоянку баржей перед Дессе, и им оставалось меньше часа до Цели, когда Расул внезапно поднял руку, придержал скакуна, перейдя на шаг, затем заставил его остановиться.
Морган с Дунканом последовали его примеру. За их спинами остановились люди Расула и копьеносцы, а огромная кошка приблизилась, в ожидании приподняв голову.
— В чем дело? — спросил Морган, у которого мгновенно зародились недобрые подозрения, потому что именно этот отрезок дороги пролегал на некотором удалении от окрестных деревень.
Расул приложил палец к губам и слегка покачал головой.
— Все в порядке, господа. Мне просто хочется поговорить с вами без свидетелей. Давайте немного проедем вперед от остальных.
Морган и Дункан обменялись вопросительными взглядами, однако Дункан, как и Морган, не обнаружил никакой опасности. Теперь им обоим было любопытно, и Морган, осторожно наблюдал за приближающейся самкой гепарда, оглядываясь через плечо.
— Сэйр, остаешься за старшего.
— Хорошо, ваша светлость.
— Спасибо, мой господин, — тихо сказал Расул, жестом призывая огромную кошку к ноге. — Кисах, останься тут.
Самка гепарда опустилась вначале на задние лапы, потом улеглась на живот, положив голову на передние лапы, а трое Дерини отправились вперед, оставив своих воинов в двадцати ярдах позади.
Лошадь Моргана шла рядом со скакуном Расула так близко, что колени мужчин почти касались друг друга. С другой стороны ехал Дункан.
— Что ты хотел нам сказать? — спросил Морган.
Расул улыбнулся.
— На самом деле я хотел поговорить с твоим уважаемым спутником, мой господин. Архиепископ…
Кардиель кажется? Он ведь не Дерини?
Дункан тут же насторожился.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что, мой дорогой герцог Дункан Кассанский, он был очень зол на тебя и хотел, чтобы ты покинул замок — несмотря даже на то, что тебя, очевидно, очень любит ваш молодой король. Ты можешь сказать мне почему? Я спрашиваю только из любопытства, как один Дерини другого, и потому что ты кажешься мне честным и благородным человеком.
Морган удивленно посмотрел на Дункана, Дункан только улыбнулся.
— Да, я могу тебе сказать, почему, — ответил он. — Ты не присутствовал в начале торжественной церемонии при дворе короля. Сегодня мой сын был посвящен в рыцари. Именно он очаровал твою Кисах.
Только очень немногие до сегодняшнего дня знали, что я — Дерини, но все знали, что я — епископ.
У Расула изменилось выражение лица.
— Епископ, — произнес он. — А он — сын епископа. Прости. Значит, этот парень…
Усмехнувшись, Дункан покачал головой.
— Нет, мой господин, он законнорожденный. Я женился на его матери до его зачатия, но она умерла вскоре после его рождения. И только тогда я стал священником. Со временем люди к этому привыкнут. Многие уже привыкли. Нет, архиепископ рассердился на меня за то, что я одновременно являюсь и Дерини, и епископом. На самом деле, и это не совсем так: он уже некоторое время знал, кто я, но предпочитал не замечать этого. Просто мне следовало заранее предупредить его, что я намерен публично признаться в своей принадлежности к Дерини.
Боюсь, это просто не пришло мне в голову.
Расул кивнул с серьезным видом.
— Понятно. Или скорее не совсем понятно, хотя я и слышал, что ваша Церковь относится к нашему племени без особой терпимости. Вы, христиане, странные люди, господин епископ-герцог: вы видите зло в том, что отличается от привычного, просто потому, что не понимаете отличий. Среди моих людей, людей моего господина, все не так, хотя они в большинстве своем тоже христиане. Мы, Дерини из Торента, независимо от того, поклоняемся ли мы Пророку или вашему Христу, никогда не воевали из-за этого.
— В таком случае нам, возможно, следует поучиться у вас, — ответил Дункан. — По крайней мере, мне больше не нужно жить во лжи. И, как мой сын заметил несколько дней назад, что они могут мне сделать? В конце концов, Аларик, например, этого никогда не скрывал.
— Но у Аларика было достаточно проблем, — заметил Морган о себе самом. — Правда, сейчас это не имеет значения.
Он обернулся на своих людей и слуг Расула, христиан и мавров, которые уже начинали беспокоиться.
— Это все, что тебя интересовало? Не хотелось бы показаться грубым, но должен заметить: ты можешь пропустить прилив.
Расул поклонился в его сторону, посмеиваясь.
— Я все понимаю, мой господин. Конечно, ты хочешь вернуться к своему королю и узнать, что произошло в твое отсутствие. Мы не пропустим прилив: мы уже достаточно близко от Дессе. — Он поднял руку и покачал головой, когда Дункан с Морганом стали возражать. — Нет, господа, вам не нужно опасаться предательства. Мы пришли с миром и уйдем с миром. В конце концов, наши страны не воюют.
По крайней мере, пока. Даю вам слово: ни я, ни мои люди не сойдут с этой дороги, не станут откладывать отплытие и не принесут зла кому-либо в Гвиннеде.
— Ты даешь слово, как Дерини? — спросил Морган, внимательно наблюдая за мавром. Он, и на самом деле, желал побыстрее вернуться в Ремут, — Конечно.
— Ты готов поклясться в этом, дав мне свою руку, открыв себя для меня, чтобы я мог убедиться в правдивости твоих слов?
Расул улыбнулся, протягивая руку, Морган склонился в его сторону и схватил ее, напрягая все свои силы, чтобы уловить малейший намек на ложь, одновременно побуждая Дункана сделать то же самое.
— Я даю вам слово, что я сам и мои люди прямо проследуют в Дессе и отправятся на корабле домой со следующим приливом, — тихо произнес Расул. — Мы не принесем зла ни одному человеку и не будем вступать в заговоры, чтобы принести зло, пока остаемся на земле Гвиннеда. И пусть Аллах покарает меня, если я лгу или намереваюсь отступить от того, в чем поклялся, после того, как мы расстанемся. Клянусь Аллахом.
Морган подержал руку Расула в своей до следующего удара сердца, так и не обнаружив злых намерений в душе мавра, затем, получив одобрительный кивок Дункана, выпустил его ладонь. Если Расул лгал, значит, он невероятно силен и обладает такими способностями, с которыми Морган не в состоянии справиться. В любом случае, для Моргана с Дунканом будет лучше отпустить мавров идти своей дорогой.
— Хорошо, — сказал Морган. — Ты и твои люди свободны отправляться в путь. Желаю вам счастливого пути.
Расул снова поклонился.
— Спасибо, герцог. И тебе, герцог-епископ. Да будет на все воля Аллаха.
***
Хотя Морган с Дунканом не провожали Расула и его людей до самой Дессе, ночь уже давно вступила в свои права, когда они въехали во двор ремутского замка. Звуки веселья долетали до улицы. По морозному воздуху, вокруг площадки, где обычно проводятся парады, Сэйр де Трегерн провел копьеносцев к конюшням. Морган с Дунканом спрыгнули с лошадей перед главным входом.
Они отдали своих усталых лошадей конюху и стали медленно подниматься по каменным ступеням, стаскивая перчатки со скрюченных пальцев и снимая отороченные мехом шапки. Они не разговаривали во время трудного пути назад в город. Несколько участников праздника вышли на свежий воздух из зала и стояли на площадке наверху лестницы, поэтому Морган остановился на середине, чтобы их не слышали.
— Наверное я старею, Дункан… Но, перед тем, как мы зайдем внутрь, скажи, почему Кардиель хотел, чтобы ты ушел? Насколько сильно он рассердился?
— Боюсь, до утра мне это никак не выясните. — ответил Дункан. — Он завтра первым служит мессу, так что скорее всего мы не застанем его здесь. Ему нужно поспать.
Морган хмыкнул.
— Не только ему рано вставать, но я думаю, мы не смеем пока ложиться. Готов поспорить, Арилан тоже не спит. Вероятно, он отправился на Совет, чтобы рассказать о твоем поступке. А почему ты все-таки это сделал? Я рад, что ты так поступил, но почему именно сегодня?
Дункан пожал плечами, ударяя перчатками по бедру. Он чувствовал себя неуютно.
— В тот момент это казалось логичным. И так хотел Дугал.
— Наверное, эта причина не хуже остальных.
Определенно, твой поступок облегчает жизнь мне, — Морган хлопнул кузена по плечу, когда они снова начали подниматься вверх. — Тогда в первую очередь посмотри, как там Дугал, а я найду Келсона и сообщу, что мы вернулись. Нет смысла волноваться. Дело сделано, и, в конечном счете, это к лучшему. Переживем как-нибудь…
В зале ночные празднества все еще продолжались, но уже чувствовалось: дело близится к завершению.
Те, в честь кого устраивались торжества, совсем не спали прошлой ночью — если только им не удалось вздремнуть на несколько минут, стоя на коленях перед алтарем — и уже несколько часов они пили льющееся рекой вино. А танцы забрали еще больше энергии и у молодежи, и у старшего поколения.
По молчаливому согласию два герцога разделились у входа в зал. Дункан стал наблюдать, как танцует Дугал, ожидая, когда он наконец вернется на место. Морган же отправился к Нигелю, чтобы выяснить у него, что происходит, так как не смог найти Келсона.
Однако Келсон сам заметил Моргана. Он бы немедленно пошел к нему, но только что собрался с силами, чтобы подойти к Росане, придумав предлог: попросить ее прийти на совет, заседание которого он назначил на полдень завтрашнего дня, для обсуждения ситуации с Торентом.
Однако, едва он сделал это, как ему внезапно захотелось оказаться где угодно, только не здесь. Сочный пурпурный цвет нового платья Росаны, казалось, отбрасывал отблески на ее щеки, очаровательно раскрасневшиеся, что не могла скрыть вуаль, которой она прикрыла лицо после ужина. Ее длинные темные волосы, заплетенные в косу, лежали на плече.
Они отливали синевой и блестели, подобно воронову крылу, в свете факела. На короля увиденное произвело поразительное впечатление.
Маловероятно, что Морган подойдет его спасать.
Они с Росаной стояли в одной из ниш с окнами, выходящими на север, соблюдая приличия: их могли видеть почти все, находящиеся в зале. Но поскольку сегодня такое количество рыцарей было в одинаковых мантиях, Моргану потребуется время, чтобы выделить среди них короля.
— А, вижу, герцог Аларик вернулся, — сказала Росана, следуя за направлением взгляда Келсона, когда он снова посмотрел на Моргана. — Могу ли я, кстати, позволить себе один деликатный вопрос, раз уж у нас есть несколько минут?.. Вы знали заранее, что епископ Дункан наконец публично признается в своей принадлежности к Дерини?
Келсон посмотрел на вино, еще остающееся у него в кубке, затем сделал небольшой глоток перед тем, как снова взглянуть на нее.
— Нет, я не знал, — тихо сказал он. — Хотя он и уточнил перед тем, как это сделать, одобрю ли я его.
Конечно, я одобрил.
С того места, где они стояли, он видел, как Дункан пробирается к возвышению, наблюдая за танцующим Дугалом, но Морган исчез из поля зрения.
— Но, конечно, этого хотел Дугал, — продолжал Келсон, поворачиваясь к ней. Он чувствовал себя неуютно. — Похоже, они даже поругались по этому поводу несколько дней назад. Не знаю, что окончательно побудило Дункана признаться, но я рад, что это случилось. И он сделал все так прекрасно! Теперь и Дугал может не скрываться. В конце концов, мы не можем надеяться на признание Дерини, если не станем сами подавать пример.
— Да, епископ Дункан будет прекрасным примером. С какой стороны ни взглянуть, — согласилась она. — Практически все знают, как он пострадал ради вас в Меаре — хотя, если посмотреть на него, то и не догадаешься об этом. Насколько можно судить, на теле не осталось и следа. Интересно, а его мучают кошмары?
— Иногда, — ответил Келсон. — Но все меньше и меньше, как он говорит. Думаю, присутствие на казни Лориса и Горони здорово помогло. Что бы ни случилось тогда, теперь он уверен: больше они уже не смогут ему ничего сделать.
— Какие ужасные, злобные люди! — воскликнула Сосана. Она отошла поглубже в нишу и положила одну ладонь на стекло, невидящим взором уставясь на освещенный лунным светом сад. — Я не понимаю, как это могло случиться в Гвиннеде, Келсон. С Дерини в Форсинне никогда не происходило ничего подобного.
Снова посмотрев на свой кубок, Келсон пожал плечами.
— Но у вас не было завоевателя-Дерини, и он не убивал вашу королевскую семью, а потом не устанавливал деспотическое правление на четыре поколения, — возразил он. — Когда моих предков восстановили на принадлежащем им по праву престоле двести лет назад, они уже немало натерпелись от Дерини. Наверное, ответный удар был неизбежен. Если бы святой Камбер пожил подольше, возможно, все сложилось бы по-другому.
— Возможно. Скажите мне, мой господин, вы, в самом деле, рассчитываете найти этим летом останки святого Камбера?
— Надеюсь. Для меня это важно, — Он сделал еще глоток вина. — А тебя интересует возможность восстановления его культа в Гвиннеде?
— Как Дерини? Конечно. У нас не так много святых Дерини — даже опороченных. Его культ никогда не был достаточно сильным в Нур-Халлае, но он никогда и не умирал окончательно — возможно потому, что такое количество михайлинцев бежало через Форсинн после того, как их изгнали из Гвиннеда.
Келсон сглотнул, внезапно чувствуя себя неловко, когда увидел возможность задать вопрос, который он хотел задать весь вечер.
— А как монахиню? Твой орден поддерживает то, что я хочу сделать?
— Мой орден не деринийский, сир, — тихо ответила она, смущенно опуская глаза и поглядывая на него из-под опущенных ресниц. — И я не сообщала им о том, что вы хотите сделать.
— А ты.., получила особое разрешение.., надеть э-э.., сегодняшний наряд? — осмелился поинтересоваться Келсон.
Она секунду смотрела ему прямо в глаза, гораздо более смело, чем, он мог бы от нее ожидать, затем быстро опустила глаза на ноги в пурпурных бархатных туфельках.
— Я.., не думала, что мне нужно это спрашивать, сир. Я — принцесса королевской крови и пользуюсь привилегией проживать при дворе благороднейшего короля. В тот день, когда этого короля посвящали в рыцари, мне показалось подходящим одеться так, как подобает моему статусу.
Келсон сглотнул, все еще не удовлетворенный ответом.
— Я ценю оказанную честь, принцесса, но мне не хотелось бы, чтобы ради меня кто-то жертвовал тем, что завещано Господу. Я — обычный человек. И я не железный.
— Я знаю, — ответила она. Ее щеки покрылись румянцем, который не могла скрыть вуаль.
— И что же? — настаивал он.
— И я.., обнаружила, в течение последних нескольких месяцев, что я больше не уверена, хочу ли окончательно принять монашеский постриг, — прошептала она. — До этого.., я никогда не сомневалась в своем призвании.
Когда она замолчала и даже перестала смотреть на него, Келсон медленно кивнул. Его грудь наполнилась ощущением облегчения. Слава Богу, Морган не пришел спасать его тогда, когда Келсон так мечтал об этом.
— Нет необходимости говорить что-то еще, принцесса, — прошептал Келсон, — Через пару дней я снова уеду на несколько месяцев. Возможно.., мы оба проведем часть времени, когда будем вдали друг от друга, в размышлениях о том, что могут значить твои слова. Молюсь, ты — и Бог — простите меня, если я осмелюсь надеяться, что ты не примешь постриг.
— Мне нечего прощать, сир.., или, если и есть, я прощаю вас, как, знаю, сделает и наш Господь. Это мое решение, и мне его принимать. Мне придется самой справляться с вопросами, терзающими мне сердце. Не вы причина этих колебаний. Вы лишь подтолкнули меня к решению. Не исключено, я пришла бы к этому, даже если бы мы никогда не встретились.
— Не исключено.
Келсон залпом выпил остатки вина, затем с чувством неловкости снова посмотрел в зал. Теперь как раз пришло время показаться Моргану. Король выяснил то, что собирался, и был доволен тем, что выяснил — по крайней мере на сегодняшний день — но он не хотел рисковать, ибо давить на девушку было опасно, точно так же, как и возбуждать при дворе сплетни, которые, в свою очередь, могли отвратить ее от желанного решения. К счастью, спасение было рядом, потому что Морган, на самом деле, приближался.
— А, Морган, — окликнул Келсон. — Вижу, ты вернулся. Ты готов передо мной отчитаться?
— Конечно, сир, — сказал Морган, поклонившись, а затем подав Росане руку, помогая спуститься со ступеньки. — Госпожа, я прошу прощения, что прервал ваш разговор.
