Глава 13

Утомленный, но довольный Келсон привел свой отряд обратно к станам Ремута меньше чем через неделю после отъезда, ни у одного из его людей не было даже царапины, а присутствие Дугала рядом с ним говорило, что его миссия была выполнена, по крайней мере, частично. Когда колонна, громыхая, пересекла мост и въехала во двор замка, несколько ликующих приграничников из Транши выскочили во двор, чтобы приветствовать их нового молодого предводителя гортанными криками. К прежним ранениям Дугала добавилась измотанность, вызванная его побегом и последовавшим за ним трехдневным маршем, но прежде чем, пересиливая боль, соскользнуть с лошади, он сумел улыбнуться и найти несколько слов для каждого из приграничников.

Дугал был не единственным добавлением к отряду Келсона. С отрядом ехали шесть угрюмых пленников, самый молодой из которых, темноволосый, благородно выглядящий мальчик со связанными впереди руками, сидящий на лошади, привязанной к лошади Коналла, изо всех сил старался выглядеть храбрым. Его щеки горели от взглядов любопытных, но он подчеркнуто глядел перед собой, презрительно отказавшись от помощи, когда слезал с лошади. Однако, больше всего всех заинтриговало добавление, безвольно сидевшее на руках и Моргана, видимо спящее — закутанная в плащ девушка с каштановыми волосами, выбившимися из-под капюшона.

«Это младшие дети Претендентки,» — сказал Келсон Найджелу, слезая с лошади на заснеженный двор и помогая Моргану передать спящую девушку в руки Дункана. — “Теперь все, кто нам нужен — Кайтрина, Сикард и оставшийся сын. Ну и Лорис, конечно. Девушку зовут Сидана. Дугал выкрал ее у них из-под носа.»

«Она не ранена?» — спросил Найджел.

Морган, освободившись от своего груза, перекинул ногу через спину своего коня и спрыгнул на землю, качая головой.

«К утру с ней все будет в порядке. Я… был вынужден усыпить ее. Она закатила истерику, когда поняла, что ее не будут спасать. Я сомневаюсь, что она вообще вспомнить большую часть путешествия.»

Найджел медленно кивнул, согласившись с применением Морганом его способностей, не моргнув глазом.

«Да, это, наверное, было правильно. Дункан, почему бы Вам не отнести ее к моей жене? Если, конечно, Вы, Келсон, не пожелаете иначе. Когда она проснется, ей не помешает компания другой женщины, и мне кажется, что будуар больше подходит этой меарской розе чем тюремная камера.»

«Я бы сказал, скорее шиповник,» — сказал, улыбаясь, Келсон. — «и шипы у нее самые настоящие, могу Вас уверить. Ладно, это неважно. Думаю, что тетя Мерод будет подходящей компаньонкой. Отец Дункан, Вы можете отнести ее?»

«Конечно.»

«Что касается нашего другого неожиданного гостя,» — продолжил Келсон, глядя на угрюмого Лльювелла, когда Дункан ушел, — «то вы, дядя, можете гордиться, что он был захвачен Вашим сыном, Коналлом. Его зовут Лльювелл. Поначалу он был несколько агрессивен, так что я думаю, что рядом с ним надо держать стражника. В камере нужды нет. Он — благородный пленник, а не преступник.»

Келсон потратил еще несколько минут на то, чтобы распорядиться насчет остальных пленников, своих солдат и их лошадей, затем вместе с Дугалом и Морганом проследовал в зал. Пока все трое запивали подогретым пивом пирог с олениной, он вкратце рассказал торопливо собранным членам совета о результатах своей экспедиции. К тому времени, когда он подошел к концу, Дугал начал кивать носом над своей тарелкой, и даже Морган стал говорить с трудом по мере того, как еда наполняла пустые желудки, а эль успокаивал ноющие мышцы. Через час, назначив официальное собрание совета в полном составе на следующий полдень, Келсон отправился отдыхать. Той ночью в Ремуте долго горели факелы, поскольку Найджел, как и многие другие, пытался усвоить сказанное королем.

Келсон, однако, пробудился с рассветом — еще не полностью отдохнув, но не в силах больше спать. Он чувствовал потребность что-то делать, но он не мог ничего предпринять до тех пор, пока Кайтрина не ответит на его условия. Он уселся на подоконник и какое-то время смотрел, как падает снег, надеясь, что сможет расслабиться и задремать, но только обеспокоился еще больше. Через некоторое время он отказался от мысли уснуть и оделся, натянув простые серые штаны, сапоги, тунику и подбитую мехом накидку.

Подобно тихому призраку он бродил в окрестностях своего замка, поговорил с теми, кто отправлялся с ним в поход на Ратаркин, осведомился о пленниках и заложниках, и позавтракал с Морганом, который тоже не мог спать этим утром. Когда несколько часов спустя он, все еще взбудораженный, вернулся в свои апартаменты, он обнаружил, что Дугал уже проснулся и оделся, удивляясь куда мог подеваться король.

«Я не мог спать,» — сказал ему Келсон. — “Я поговорил с Морганом, но, кажется, это не помогло. Я думаю, что я успею до заседания совета сходить в склеп к отцу. Это иногда помогает мне прояснить мысли — как если бы я мог спросить его совета. Пойдешь со мной?»

Они выбрали наиболее просто выглядящих лошадей, которых смогли найти в королевской конюшне, поскольку Келсон не хотел, чтобы кто-то обратил внимание на их поездку. Запахнув плащи и натянув шапки, не столько для анонимности, сколько для тепла, они поехали по тихим, почти пустынным улицам к собору, который был в полумиле от замка. Когда они слезли с коней во дворе собора, было холодно и ясно, а снег оставался почти белым. Их дыхание обращалось в пар, пока они шли к северной части двора по крытой галерее. Келсон направился к боковой двери, Дугал, все еще прихрамывающий от болезненного ушиба бедра, последовал за ним.

«Я привык ненавидеть это место,» — сказал Келсон, идя по южному коридору. — “Я имею в виду королевский склеп. Архиепископ Кардиель за последние два года постарался сделать его более или менее сносным, но мне все равно еще немного жутко. Я когда-нибудь приводил тебя сюда?»

«Если и приводил, то я этого не помню.»

«Да, ты бы запомнил это,» — Келсон остановился, чтобы открыть высокую бронзовую дверь достаточно широко, чтобы он и Дугал могли проскользнуть внутрь, и закрыл ее за ними. — “Я думаю, что самое хорошее в этом месте — это то, что здесь я почти всегда могут быть уверен, что меня не потревожат,» — продолжил он. — “Такое место сложно найти, если ты — король.»

Пока они шли по коридору, заворачивающему налево, затем вниз, по мраморным ступеням, Дугал позволил себе поворчать, стараясь поменьше наступать на больную ногу. Когда он спустился вниз, то обнаружил, что Келсон уже стоит на коленях возле украшенного резьбой саркофага, склонив голову в молитве; тогда он присел на нижнюю ступеньку и шепотом помолился за душу своего отца. Закончив, он оглядел слабо освещенный зал, отметив ряды каменных саркофагов и гладкий мрамор стен. Стилизованная каменная фигура над саркофагом, рядом с которым стоял на коленях Келсон, было белоснежным и холодным, мало напоминая короля Бриона, каким его помнил Дугал.

«Я думаю, что большинство людей будут помнить его таким,» — отметил Келсон, перекрестившись и вставая, что бы посмотреть на Дугала; рука короля замерла на каменной руке. — “Суровый судья, который хранил мир в течение почти пятнадцати лет.» — Он вздохнул и поглядел себе под ноги. — “Правда, я люблю вспоминать его другим. Мой отец много смеялся, но король Брион… ну, он делал то, что должен был делать, будучи королем. Короли не могут смеяться столько же сколько простые люди. И это всего лишь одна из вещей, которые я узнал за эти три года что я ношу корону.»

Дугал кивнул и обвел взглядом подземную часовню, вспоминая доброту старого короля к смущенному восьмилетнему пажу, все еще не отвыкшему от более простых манер отцовского замка. Как и многие восьмилетние, Дугал не очень хорошо владел своим быстро растущим телом, что привело к печальным результатам, когда Дугал впервые обслуживал Высокий стол. Когда Дугал уронил поднос, полный фазанов и соуса, и тот загремел и захлюпал по ступенькам королевского помоста, король был единственным, кто удержался от смеха.

В памяти всплыли воспоминания о старом Колее, сидящем в зале замка в Транше и обучающем своих собственных подопечных с тем же твердым, но любящим отношением, которое так нравилось Дугалу при дворе Бриона, и Дугал улыбнулся. Улыбка его померкла, когда он снова посмотрел на статую Бриона, ведь хозяин Транши умер совсем недавно, и шок от его ухода не сгладился прошествием лет. Дугал почувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы, несмотря на тот факт, что он никак не мог почему-то поверить в смерть старого Колея.

«Это правильно, что ты тоскуешь по нему,» — негромко произнес Келсон, угадав его настроение, если не сами мысли. — “В конце концов, я до сих пор тоскую без своего отца. И я тоже плакал, когда это случилось. И даже сейчас, когда я мне особенно одиноко и тяжело, я иногда плачу.»

Дугал изо всех сил старался сглотнуть, не смея посмотреть на Келсона, чтобы не дать высвободиться скопившейся в нем скорби. Вместо этого, он сосредоточил свой взгляд на одном из факелов, горевших в бронзовых светильниках на стене, заставляя себя поднять глаза к своду часовни.

«Здесь не так уж и жутко,» — сумел выговорить он, неуклюже пытаясь сменить тему разговора. — “На самом деле, здесь очень даже неплохо.»

Келсон сочувственно улыбнулся ему, хорошо понимая, что пытается сделать его кровный брат и не виня его в этом.

«Это место стало таким только в прошлом году или что-то вроде этого. Вся облицовка новая.” — небрежным жестом он показал на ближайшую плиту из полированного мрамора и подошел к ней. Хлопок ладонью по камню заставил Дугала вздрогнуть.

«За этими панелями есть могильные ниши, вырезанные в камне,» — продолжил он. — “Обычно только короли и королевы удостаивались отдельных могил, как мой отец. Остальных членов королевской династии просто заворачивали в саван и укладывали в ниши, прорезанные в этих стенах. По каким-то причинам они не разлагались, а просто высыхали, а потом рассыпались в прах; как мне говорили, это как-то связано с воздухом здесь. Я всегда прижимался к руке матери и прятал глаза, когда родители по праздникам приводили меня сюда, чтобы помолиться. Парень за этой вот панелью всегда пугал меня до полусмерти.»

Готовый ухватиться за любой повод, чтобы отвлечься от своей скорби, Дугал поднялся, чтобы подойти к панели, которую трогал Келсон.

«Dolonus Haldanus, Princeps Gwyneddis, 675-699, » — прочитал Дугал, слегка запинаясь из-за мелкого древнего шрифта. — “Filius Llarici, Rigonus Gwyneddis. Requiem in pacem .” — Он вопросительно поглядел на Келсона. — “Принц Долон — кажется, его казнил его собственный отец?»

Келсон кивнул. — “И его младшего брата тоже. Считалось, что они готовили заговор.»

«А на самом деле?»

«Кто знает?» — Келсон поглядел на следующий ряд надписей на стене. — “Его брат — вон там. Я помню какой ужас у меня вызывали эти два безголовых скелета. Моя няня рассказывала, что их отец отрубил им головы потому, что они чем-то рассердили его.»

«Хорошенькая история для ребенка!»

Келсон усмехнулся. — “Я думаю, что в тот день я слишком проказничал. Но потребовались годы, чтобы я понял более объективные причины.» — Он задумчиво оглянулся на могилу отца.

«Но это было не самым страшным в моей жизни,» — продолжил он тихо, не уверенный, надо ли пугать Дугала тем старым кошмаром. -»Самое страшное случилось в ночь перед моей коронацией.»

«До моего отца доходили слухи….» — осторожно сказал Дугал.

Келсон улыбнулся и вернулся к саркофагу Бриона, опершись на его край обеими руками.

«Готов спорить, что доходили. Ладно, я не буду вдаваться в детали, которые могли бы чересчур напугать тебя, но как ты, наверное, знаешь, Моргана здесь не было, когда мой отец умер. Он был в Кардосе.»

«И возвратился за день до коронации,» — добавил Дугал.

«Правильно. К тому времени мой отец уже неделю как был похоронен: так распорядилась моя мать, ненавидящая Моргана за то, что он — Дерини. Но так или иначе, когда я в тот день поговорил с ним и отцом Дунканом, выяснилось, что… ну, кое-что необходимое для того, чтобы я стал полноценным королем, было захоронено вместе с моим отцом.»

«Значит, вы на самом деле вскрывали могилу!» — выдохнул Дугал, с глазами, расширившимися от ужаса. — “Мой отец рассказывал, что ходили какие-то слухи насчет вандалов…»

«Это не мы,» — возразил Келсон. — “Думаю, что это сделала Чарисса или кто-то из ее агентов, пытаясь опорочить Моргана и отца Дункана. Мы искали Глаз Цыгана.»

Когда он зачесал прядь волос за правое ухо, показывая малиновый камень, Дугал кивнул.

«Я помню, что он носил его.»

«Да, я никогда не отца без него. Но когда мы открыли это,» — Келсон постучал рукой по каменной крышке саркофага, — «внутри был не мой отец… вернее, тот, кто лежал внутри, не был похож на моего отца. Вначале мы подумали, что кто-то поменял тела местами, и начали искать в остальной части часовни. У меня не хватало сил, чтобы сдвинуть эти каменные крышки, поэтому этим занялись Морган и отец Дункан. Я осматривал могильные ниши. Это… было неприятно.»

«Я… кажется, не понимаю,» — сказал Дугал слабым голосом. — “Ты хочешь сказать, что в гробу все-таки лежало тело твоего отца?»

Келсон кивнул. — “Я так и не понял полностью, но, похоже, что Чарисса наложила какое-то… связывающее заклинание на тело, из-за чего оно изменило свой вид. Отец Дункан снял его, но он сказал, что…» — Он заколебался, заметив странное, напряженное выражение лица Дугала. — “Он сказал, что каким-то образом душа отца тоже была связана.., что он не был… полностью свободен. Я опять напугал тебя? Извини. Тебя все еще беспокоит, что я так небрежно говорю о магии, не так ли?»

Дугал сумел сглотнуть, заставляя себя не прятать глаза от взгляда Келсона, но это было правдой.

«Да,» — прошептал он. — “Я не хочу бояться, и думаю, что это просто старый рефлекс, но когда ты говоришь о связанных душах…»

«Это не обычная магия Дерини,» — тихо сказал Келсон, кладя руку на плечо собеседника. — “Это — черная магия… и тебе на самом деле стоит бояться ее, как и мне. То, что делаю я — как и Морган, и отец Дункан — служит Свету. Я знаю , что в этом нет никакого зла. Разве я стал бы подвергать опасности свою душу?., или стал бы я подвергать опасности твою , если бы я думал, что в этом есть зло?»

«Нет. Нет, если бы ты знал об этом. А что, если ты ошибаешься?»

«Был ли мой отец злым?» — спросил Келсон. — “Ты знал его, Дугал. Был ли Брион слугой зла?»

«Нет».

«А Морган — слуга зла? А Отец Дункан?»

«Я так не думаю.»

«Служит ли злу Епископ Арилан?»

«Арилан? Арилан — Дерини?»

У Дугала отпала челюсть, Келсон медленно кивнул.

«Арилан. И ты — один из менее чем дюжины людей, кто знает это,» — ответил он. — “Мне говорили, что он из очень, очень древнего рода Дерини, который очень долго скрывался… и он знает о магии, наверное, больше чем Морган, отец Дункан и я вместе взятые. Я побаиваюсь его… но я знаю, что он не служит злу. Злу служит Лорис , а ведь он даже не Дерини.»

«Я… не буду спорить с тобой насчет этого,» — пробормотал Дугал. — “Просто это…» — Он провел рукой по глазам, тщетно пытаясь избавиться от того, что зрение его вдруг стало нечетким, подозревая, что его пребывание в руках изменника-архиепископа нанесло ему более серьезный урон чем он думал. — “Извини. Боюсь, я не очень хорошо соображаю.»

«Не надо извиняться,» — ответил Келсон. — “Ты через многое прошел за последнюю неделю и еще не совсем оправился. Мне надо было поговорить с Морганом и Дунканом, чтобы они посмотрели тебя, а не вести тебя сюда.»

Ощущение чего-то худшего потеснило нездоровье Дугала, и он посмотрел на Келсона, чувствуя внутри себя что-то мерзкое.

«Ты имеешь в виду, исцелить меня?»

«Да».

«Но…» — Он с трудом сглотнул. -»Келсон, я … я не уверен, что уже готов к этому.»

«Из-за того, что случилось в Транше?»

«Да,» — признался Дугал. Он потер глаза обеими руками. — “Боже, у меня опять болит голова. Я не могу думать.»

«Именно поэтому я и хотел, чтобы они посмотрели тебя,» — ответил Келсон. — “Может быть, они смогут исцелить тебя, не трогая твоих экранов. И, может быть, ты не будешь реагировать на них так же как на меня.»

«Может быть. Но пока, я… думаю, что пусть лучше природа возьмет свое, если ты не возражаешь. Я буду в порядке.»

«Если ты так хочешь,» — сказал Келсон. — “Но они могут сами попросить тебя. Я еще не рассказывал Дункану про Траншу, но Морган знает.»

Дугал опустил взгляд на свои плотно сжатые руки и, глубоко вздохнув, заставил себя расслабиться.

«Ладно, посмотрим, что они скажут. Но я просто не могу… сам просить их, Келсон. И не хочу, чтобы ты просил их. Может быть, я… не буду бояться, если они сами обратятся ко мне.» — Он вздрогнул и снова потер свои виски. — “Это очень плохо, что твои попытки оказываются более болезненными, чем головная боль, которая у меня все равно есть … но я точно не возражал бы, если бы мне залечили мои ребра. Я несколько дней не мог вздохнуть безболезненно. А моя скачка не способствовала выздоровлению.»

«Тогда нам лучше вернуться, чтобы ты мог отдохнуть,» — сказал Келсон, стараясь не показать своего разочарования. — “Все равно скоро заседание Совета, и я мог бы перекусить немного, прежде чем мы начнем заседание.»

«Так бы сразу и сказал,» — ответил Дугал с игривой усмешкой.

Их шпоры звенели по ступенькам, пока они поднимались из склепа наверх, а позолоченная бронзовая дверь громко заскрипела, когда Келсон затворил ее за ними.

«Надо будет попросить ризничего смазать,» — сказал он, когда они проходили через трансепт. — “Напомни мне как-нибудь рассказать тебе о его участии в том, что произошло накануне моей коронации. Жаль, что тебя не было здесь тогда.»

Дугал выдавил из себя улыбку.

«Мой отец рассказывал мне, что он видел. Он говорил, что ты дрался на какой-то магической дуэли, прямо здесь, в соборе.»

Келсон широким жестом обвел трансепт, рассказывая о чудесном случае.

«Вот тут, у лестницы к алтарю,» — сказал он. — “На самом деле, меня спасла одна из плиток на полу. Без нее я не имел бы ни малейшего понятия, что мне делать.» — Он подвел Дугала к одной из плиток на середине трансепта и, опуская возле нее на колени, стащил перчатку со своей правой руки.

«На всех этих плитках нанесены имена и символы различных святых, которым посвящен этот собор,» — объяснил он, указывая жестом на плитки трансепта. — “Частью ритуала по получению королевского могущества, унаследованного мной от отца, была «Печать Защитника», и мы посчитали — не без причины — что имеется в виду перстень Моргана, поскольку именно он был Королевским Поборником.»

Он почтительно провел кончиками пальцев по полустершемуся узору у своих ног. — “Но мы ошиблись. На самом деле имелось в виду вот это: плита с именем Святого Камбера.»

«Святого еретика-Дерини?»

«Да. Я знаю, что его имя не так просто увидеть, но я каким-то образом понял, что здесь написано — не спрашивай меня как. Может быть, способность узнать нужную надпись в нужное время была частью тех знаний, которые я получил вместе с отцовской магией. Видишь фигуру человека в накидке с капюшоном, который держит корону? Именно Святой Камбер вернул гвинеддскую корону Халдейнам. А здесь, если ты всмотришься в узор, то сможешь увидеть большинство букв его имени, если знаешь куда смотреть: С — М. — В — R — S. Может быть, именно из-за того, что его имя не видно с первого взгляда, оно и уцелело здесь, когда два столетия назад культ Камбера был уничтожен.»

Когда Дугал, следя за пальцем Келсона, указывавшим где надо смотреть, увидел надпись «Sanctus Camberus», он растерянно кивнул, опершись руками о пол, чтобы не упасть.

«Значит, ты не веришь, что Святой Камбер служил злу?» — спросил он наконец.

Келсон покачал головой и встал, подавая Дугалу руку, чтобы помочь ему встать. — “Ни в коем случае. И я не хочу казаться наивным, но или Святый Камбер, или кто-то из его учеников, который хочет, чтобы мы думали , что он — Святой Камбер, не раз спасал нас — не только меня, но и Моргана, и Дункана. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу восстановить поклонение ему,» — добавил он задумчиво. — “Это многим не понравится, но я считаю, что он был великий человек и могущественный святой. Я хочу побольше узнать, каким он был на самом деле , и попытаться найти какие-то реликвии, оставшиеся после него, и поместить их в храм. Он заслуживает этого.»

«Я подозреваю, что Церковь не согласится с тобой,» — пробормотал Дугал.

«Наверное, Вы правы,» — раздался голос позади них, — «если Вы судите о Церкви по некоторым из ее самых нудных руководителей. Если следовать такому пониманию, то Церковь возражает многим куда менее спорным идеям. Я могу лично ручаться за это.»

«Отец Дункан!» — воскликнул Келсон, когда он и Дугал, обернувшись, увидели стоявшего позади них Дункана с охапкой свитков в руках. — “О, я не думал, что Вы услышите насчет Камбера. Наверное, глупо даже думать про это.»

«Не глупо, мой принц,» — мягко сказал Дункан. — “Искреннее проявление благочестия и веры не может быть глупым. Но это не значит, что Ваша мечта может сбыться ,» — добавил он. — “По крайней мере, не сейчас. Но кто знает, что может случиться в будущем? В конце концов, кто бы мог подумать, что епископы согласятся с тем, что кто-то, кого они знают как Дерини, станет равным им?»

Келсон, несколько раздраженный тем, что не заметил Дункана, нервно оглядел трансепт, чтобы убедиться, что в пределах слышимости никого не было.

«Ш-ш-ш!» — еле слышно шикнул он. — “Епископы, может быть, знают, как и многие другие, но всем знать об этом совершенно не обязательно. Не стоит усложнять проблему.»

Дункан поднял бровь. — “Я такой как есть, Сир, как и все мы. В отрицании нет никакой пользы.»

«А кто я такой?» — прошептал Дугал, обращая усталый, испуганный взор на Келсона. — “Давай, Келсон, спроси его. Он прав. Мне надо знать. И я не смогу как следует служить тебе и тому, чем ты стал, пока я не узнаю.»

Келсон, поглядев на Дункана, обнаружил, что священник-Дерини застыл, переводя взгляд с него на Дугала, с немым вопросом в своих голубых глазах.

«У Дугала есть экраны,» — тихо сказал Келсон, одновременно касаясь руки Дункана и мысленно сообщая ему о том, что произошло с ним и Дугалом. — “Я рассказал о них Аларику перед тем, как отправиться в поход, но не успел рассказать Вам. Теперь его надо исцелить, но я немного боюсь, чтобы кто-то из вас сделал это в одиночку. Мне кажется, что вам придется обходить экраны, чтобы исцелить его, и это может оказаться непросто. Когда я попытался считать его мысли, находясь в Транше, он захлопнул их из-за ужасной боли.»

Пока Дункан воспринимал слова и мыли Келсона, его глаза не выражали никаких чувств, но как только король закончил, Дункан пристально посмотрел на Дугала, явно несколько озадаченный.