Расческа, перочинный нож, электронный блокнот, иголки с нитками и даже автомат вызвали у него не больше интереса. Казалось, его интересуют только названия вещей, а не их назначение. Задержка вышла только тогда, когда дошли до коммуникатора. Тут пришлось пояснять подробно, буквально на пределе собственных знаний; в радиоэлектронике он никогда силен не был. Да и то сказать, как объяснить действие современного прибора человеку, который даже понятия не имеет о существовании радиоволн? Для этого ему надо чуть ли не весь школьный курс физики преподать да еще и университетский прихватить, и это притом, что Макс хоть и поступил в университет, но вот уже несколько лет подряд числится в отпуске по личным обстоятельствам. Да и специализация его далековата от физики, если не считать одного общего корня в названиях.
Во время его объяснений одна из женщин взяла в руки коммуникатор и, повертев его в руках, не то случайно, не то вообще непонятно как открыла крышку и извлекла аккумулятор, обесточив прибор. На молчаливый вопрос о том, что это за деталь, Макс попробовал было уйти от ответа, но говорун посмотрел на него с таким выражением на лице, что врать сразу расхотелось.
Все еще не было ясно, понимают ли они что-то из его объяснений, но вслед за первым был извлечен и второй аккумулятор, лишив надежды на связь с базой. Вот тебе и дикари. Теперь Макс смотрел на говоруна с куда большим интересом. Неужто тот что-то понимает из его объяснений? Происходящих опять-таки на русском! Даже не на каждой внеземной базе его понимают. А здесь, в этой космической глуши – невероятно. Сказать кому, засмеют.
Наконец Макс просто устал болтать. Никогда в жизни он, кажется, не говорил столько за раз.
– Послушай, как тебя, – обратился он к говоруну, который как раз больше молчал. – Можно мне? – он показал на фляжку.
Тот ответил не сразу, глядя при этом на Макса в упор. Не думает, не то не понял. Ага! Про аккумулятор понял, а про фляжку нет? Так не бывает.
Пауза неприятно затягивалась. Максу уже надоело пялиться в узкие зрачки молчащего говоруна, когда тот сделал жест, который можно было истолковать как приглашающий. Макс автоматически кивнул, благодаря, нагнулся и взял фляжку. Бородач и женщины смотрели на него с интересом. Что за дурацкое состояние пить под таким плотным наблюдением. Чувствуешь себя подопытным кроликом или, что не лучше, плохим артистом на сцене театра, зал которого переполнен взыскательными зрителями. Когда Макс выезжал на беговую дорожку, зрители были далеко, а в какой-то момент они и вовсе сливались в сплошную массу, в которой разглядеть отдельные лица редко когда удавалось, да и не нужно это, все спортсмены это знают.
Свинтив крышку, он сначала понюхал. Знакомый коньячный дух приятно ударил по ноздрям. Посмотрев на бородача, увидел, что ноздри у того слегка шевельнулись. А прикидывался, что не понимает. То-то! Выдохнув, влил в себя пару глотков. От одного только вкуса, сладко обжегшего язык и небо, почувствовал первое легкое опьянение.
Говорун смотрел на него с любопытством, в этот момент чем-то напоминая Максу одного парнишку из детства, который примерно с таким же выражением лица пялился на кошку, только что самолично повешенную им турнике за конюшней. Макс с приятелем, застав его за этим занятием, здорово поколотили паскудника, но кошку, правда, спасти уже не удалось. С тех пор он не любил таких вот взглядов, особенно направленных на него. Из-за этого его спортивная карьера некоторое время висела на волоске, но потихоньку он научился справляться с этим состоянием мухи на предметном стекле, принимая взгляды зрителей и журналистов как неизбежную составляющую своей профессии. В личной же жизни подобных интересантов не терпел.
– Чего смотрим? – неприязненно поинтересовался он.
В деле приема спиртных напитков очень важно, чтобы хотя бы первые глотки проходили в состоянии покоя, ни в кое случае не на бегу или в пылу ссоры. Потом – пожалуйста. Порой это даже необходимо. Но в начале – нет. В момент, когда по твоему пищеводу словно божок босыми ножками проходит, требуется его поступь прочувствовать и оценить.
Говорун – понял или нет? – отвернулся, следом за ним и женщины опустили глаза. Хоть на этом спасибо.
Так что же делать-то, зараза? Надо же было так попасть! А момент сейчас самый подходящий. Автомат вот он, только руку протяни. Схватить и одним прыжком к животинкам.
«Пошли».
Да куда тебя несет не вовремя! Постой пока, расслабься. Ну, пора?
«Максим, не надо. Ничего не получится.»
Он уставился на бородача, стоящего рядом с ним с закрытым ртом.
– Чего ты сказал?
«Тебе незачем бежать. Мы не сделаем тебе плохого».
– Это… Я не понял. Как это ты?
Тот говорил, не открывая при этом рта! Даже не говорил, а, как бы это сказать… В общем, слова раздавались как бы в голове. В том смысле, что когда слышишь ушами, то источник звука определяем. Справа ли, слева, сзади или спереди. А тут нет. Просто слова, но откуда они идут не понять. Или это не говорун, а кто-то другой?
Макс обернулся, ища источник слов, но кроме него тут были только бородач и три женщины. Но голос – это точно! – был мужской.
«По дороге объясню. Пора идти».
– Куда идти? А раненый? Ему же ко врачу надо! Срочно.
«Вылечим, если ты этого хочешь».
– Почему это я должен не хотеть? Естественно хочу. Еще как хочу.
«Твое животное, тебе и решать. И не надо пытаться убежать. У тебя ничего не получится».
– Почему ты решил, что я хочу убежать? – не очень искренне спросил Макс, чувствуя некоторую неловкость. Ведь и вправду хочет. Но вместо того, чтобы переживать, сменил тему. – А почему ты сказал «животное»?
«Потом, по дороге. На своего… – Говорун замялся, словно подбирая нужное слово. – На своем массипо не побоишься ехать?»
– Если только он опять не понесет.
«В этом можешь быть уверен».
Так, «разговаривая», они подошли к табунку, мирно щипавшему листья кустарника. Оглянувшись, Макс увидел, что женщины успели свернуть свою «скатерть-самобранку» и направляются вслед за ними.
– А раненый где? Георг? – заволновался Макс, останавливаясь. Расставаться с единственным истинно человеком крайне не хотелось.
«Сейчас принесут».
Макс, конечно, слышал про телепатию и прочие полуволшебные штучки, про которые любят писать в глянцевых журналах и показывать в псевдонаучных передачах. В молодые годы он даже немножко увлекался всем этим, отдавая должное возрасту, но позже, занявшись серьезным делом, про подобные глупости забыл. Так что же, получается, что дик… местные умеют пользоваться телепатией? Тогда кое-что становится понятно.
А теперь, однако, придется следить не только за своими словами, но и за мыслями.
Он посмотрел на Камила, совсем недавно сбросившего его в воду, и не увидел у него никаких следов недавнего возбуждения. Подошел, похлопал его по переднему бедру, и тот, оторвавшись от куста, который общипывал, повернул голову и посмотрел благодарным взглядом. Или только так показалось? Может, никаким и не благодарным, а равнодушным? Тоже может быть. Садиться на него не хотелось совершенно.
Вскоре, буквально через минуту, меж деревьев появились четверо… четверо местных, несших раненого. Действовали они слаженно и по-прежнему молча. Напичканный обезболивающим Георг вряд ли страдал физически, но лицо его, страдальчески напряженное, выражало муку.
Но что для него сейчас можно сделать? Наверное, ничего.
Отвернувшись, Макс увидел, как одна из женщин подошла к массипо и тот – Макс такое видел впервые – будто по команде подломил ноги и лег на живот, дав ей взобраться на свою спину, не оснащенную даже подобием седла. Да что там седла – уздечки не было. Что ж, коли так, то и недавнее поведение животинки вполне объяснимо. Как говорится, более чем.
4.
Ситуация требовала не только пересмотра текущей тактики и, соответственно, осмысления, но и, если получится, смены стратегии. Полковник Ларусс, глядя на свою клокочущую базу, отдавал себе отчет в том, что он что-то упустил, коль скоро события стали развиваться несколько не по сценарию. С другой же стороны чувствовал наступление неких благоприятных лично для него перемен, только для этого требуется оседлать ситуацию и на ней, словно принц на белом коне, совершить прорыв. Собственно, хороший военачальник тем и отличается от посредственного, что самую дрянную ситуацию способен обернуть в свою пользу. День, вечер и часть ночи ушли на суету – доклады, допросы, рапорта, отчеты, переговоры. Словом, не было времени на то, чтобы спокойно посидеть и подумать. Раненые, травмированные, потерявшиеся, испуганные, деморализованные – все они вносили в общую атмосферу немалую долю предпанических настроений, в других условиях грозивших не только снижением боеспособности подразделения, но и чуть ли не бунтом, что на отдаленных территориях порой случается.
Ночью, оставшись наконец-то наедине с самим собой, Кинг смог хоть немного времени посвятить оценке положения, в котором очутился. Поэтому утром после развода, когда он собрал совещание, у него вчерне был готов план.
Майор Строг, напряженный, в свежеотглаженной форме, осунувшийся и, похоже, готовый ко всему, уже в третий раз, считая со вчерашнего дня, доложил о провальной операции накануне. Рублеными, уставными фразами (видать, полночи формулировал) описал все по секундам, выводя на штабной экран кадры хроники своего провального рейда.
– Считаю, – подводил он итог, – что отряд под моим командованием попал в зону некоего незарегистрированного внешнего воздействия. Учитывая, что рядовой Мальтиус подвергся нападению змеи, возможно, ядовитой, допускаю, что мы попали в засоренную ими местность. Что и послужило причиной паники, которой подверглись животные. При этом вины с себя не снимаю и готов прямо сейчас, немедленно отправиться на разведку и продолжить поиски пропавшего личного состава базы.
– И одного гражданского, – буркнул Кинг.
– Так точно, и одного гражданского.
– В вашем докладе я не услышал соображений по поводу того, что через двадцать одну минуту скачки наши беглецы сначала разделились на незначительное расстояние, а чуть позже, воссоединившись, практически одновременно обесточили коммуникаторы.
– Не могу знать, господин полковник.
Тауберг, на верноподданническую реакцию которого полковник рассчитывал особо, пока помалкивал, так что пришлось выводить на сцену новое действующее лицо.
– А что нам скажет наука?
Винер, прошедшим вечером приложившийся таки к бутылке, вскинул голову.
– В каком смысле? – спросил он.
– В том самом! Или вы что, не слышите, о чем тут идет речь?
– Почему не слышу. Только до сегодняшнего момента, точнее, до вчерашнего, у меня не имелось данных о том, что лошади, – он вскинул голову, – подчеркиваю, местные лошади, имеют такую реакцию на пресмыкающихся. По моим, правда, земным представлениям, копытные вообще змей не боятся. В крайнем случае, они их просто затаптывают. Взять хоть тех же овец. Змеи их буквально на дух не переносят и при одном запахе овечьей шерсти стараются убраться куда подальше. Словом, у меня нет никаких оснований предполагать, что причиной паники у животных, если, конечно… М-да. Словом, причина явно не в этом.
– А в чем тогда? – подал голос капитан Берг, явно стремящийся поддержать Строга. Ну как же, коллеги!
– Полагаю… – раздумчиво начал Винер.
Утром полковник имел с ним короткий разговор, для чего не поленился зайти в его бокс, и теперь профессор отрабатывал свою партию. Ему тоже очень хотелось домой, на Землю, к своим опытам, статьям и лаборанткам. Или студенткам? Кого он там поимел?
– Полагаю, что целесообразно всем нам еще раз посмотреть хронику событий. Кто, что, когда. И тогда уже пытаться делать выводы. А так…
Легкий жест модного профессора и донжуана говорил о том, что заниматься пустяками он не намерен. Но и полковник не собирался тянуть время. Ситуация такова, что заставляет нестись вскачь, а не плестись нога за ногу.
– Думаю, что у вас было достаточно времени для того, чтобы просмотреть записи и сделать выводы, – резко сказал он. – Если не хватило, то разрешаю это сделать теперь, но до конца совещания я жду ваших выводов. Капитан Берг!
– Я! – вскочил тот, хотя на базе давно уже существовало негласное правило не прыгать во время совещаний.
Полковник поморщился.
– Доложите нам о ходе вашего расследования по поводу пропавшего капрала Рэма.
Он сознательно опустил частицу «фон». Слишком много чести для такого говнюка.
– По настоящее время, господин полковник, следов присутствия капрала в пределах части не обнаружено, как и его тела. Полагаю, что он дезертировал.
– А что, тут где-то поблизости имеется публичный дом? – язвительно поинтересовался Кинг. – Или имеется кабак с дешевым пойлом? Тогда почему кроме него об этом никто не знает? Или вы все же в курсе?
– Никак нет, господин полковник!
Берг явно собирался что-то добавить, но полковник его оборвал.
– Садитесь. Не понимаю, как вы могли прошляпить наличие тайного лаза, ведущего за пределы базы. Напоминаю, что речь идет о защищенном военном объекте, на расстоянии многих миллиардов километров не имеющем ни борделей, ни кабаков и вообще ничего похожего. Или вы хотите мне сказать, что капрал, а, может, и еще кое-кто, ходит в гости к дикарям?! Грибочки-ягодки собирает?
Он грозно оглядел собравшихся. Градус, которого требовалось достичь, уже приближался.
– Вочевски! Ваши соображения?
Густав, самый младший по званию из собравшихся, встал, демонстрируя всклокоченную бородку. Впрочем, звание его, как все знали, было фикцией. Присвоили перед отправкой сюда, чтобы не отсвечивать еще одним гражданским перед военным ведомством.
– А я вот думаю, что не худо бы порасспросить нового тренера. Ведь это он, как я понимаю, первым рванул. Это ж не пацан зеленый, который первый раз в седле, – тренер. Чемпион.
– Ну так и спроси, – не без ехидства ввернул Тауберг. – Только где ты его найдешь?
– А это не мое дело искать. Меня спросили, я ответил.
– Что, никаких мыслей? – уточнил полковник, наливаясь гневом.
– Почему? Кое-какие есть.
– Так поделитесь с нами. Будьте любезны.
– Полагаю, доктор прав. Налицо некое природное возмущение, характера которого мы не знаем. Насколько мне известно, дикари потянулись в леса, не так ли? Думаю, нам стоит ждать сюрпризов.
– Каких, например?
– Неприятных, господин полковник. Я вообще, если позволите, не верю в приятные сюрпризы. Что-то творится с лошадьми в последнее время. Да и вообще как-то. Не хочу никого обвинять, но все эти странности начались после последнего челнока.
Наверное, не было здесь ни одного человека, который не подумал бы в этот момент о тренере. Намек получился более чем понятный.
– Что вы этим хотите сказать?
– Я? Всего лишь ставлю точку отсчета. – Густав полез пальцами в бороду. – Хотя… Чемпион-то пропал.
И многозначительно замолчал, намекающее глядя на полковника. Мол, ты начальник, тебе и решать.
– Мне новый тренер тоже показался подозрительным, – встрял Тауберг. – Не мешало бы, – он покрутил в воздухе ладонью, – поинтересоваться.
Майор Строг, чувствуя, что гроза начала обходит его стороной, сурово кивнул, придавая ускорение вновь обозначившемуся направлению общественной мысли. А кому охота быть козлом отпущения! Полковник, словно раздумывая над неожиданным предложением, склонил голову. Уже неплохо. Но совещание отклонилось от маршрута, которым он собирался следовать.
– Как мне представляется, – заговорил он после короткой и многозначительной паузы, – в данном случае можно без сомнения констатировать, что налицо близорукость и, я бы даже сказал, явные признаки некомпетентности. Если доктор Винер прав, а мне почему-то кажется, что это так, то вы проглядели некий фактор, очень серьезный, даже, может быть, системообразующий, стратегический, в результате которого мы наблюдаем опасное возмущение окружающей среды.
Полковнику не было свойственно изъясняться подобным образом. Кажется, системообразующий, если. Эти слова не из командирского лексикона. Командирские слова должны быть таковы, что после каждого можно смело ставить восклицательный знак, но уж никак не многоточие, если, конечно, речь не идет о скрытой угрозе. Только такая угроза может быть адресована неприятелю, может быть даже потенциальному, а уж никак не твоим собственным подчиненным. Но сейчас он был вынужден дать пас присутствующим, дать им повод и время для того, чтобы они отыграли в его, нужную сторону.
– Дикари совсем достали, – пробурчал, ни к кому не обращаясь, Тауберг. Этот всегда сходу ловит начальственную мысль.
Полковник удовлетворенно прикрыл глаза. Правильной дорогой идете, господа, как сказал какой-то античный классик. Надо думать, тот еще был провокатор.
Винер, словно очнувшись, воспрял.
– А ведь вы, как ни странно, правы!
Полковнику очень хотелось уточнить по поводу этого «как ни странно», но он только внимательно посмотрел на ученого. Ну? И прищурился чуть умильно. Мол, что нам, профессиональным военным, взять с чудака ученого? Все они малость того, с закидонами. Уж мы-то с вами как никто это знаем.
– Существует замечательная, хотя и несколько подзабытая теория Джозефовича о пульсирующем, скачкообразном развитии наносферы. Согласно ей, – Винер сделал умное лицо профессора, стоящего за кафедрой, – в некоторых системах развитие происходит не плавно, постепенно, а скачками. Как бы взрывами. При этом могут происходить разного рода выплески, в том числе агрессивности и, как сопутствующий фактор, страха.
– Вроде как мы их напугали? – пробурчал Густав, глядя в штабной экран, на котором остановилась картинка улепетывающего тренера. Лучше всего удалось запечатлеть огромный зад лошади с задранным хвостом. И вообще его реплика сильно смахивала на ту, что в театральных пьесах авторы обозначают как «в сторону» – вроде бы и вслух, но в то же время происходит озвучивание собственных сокровенных мыслей, не предназначенное для остальных действующих лиц. – Так что-то поздно они пугаться начали.
– Все? – сурово поинтересовался полковник. Ему не понравилось, что Вочовски так близко подобрался к сути. Не надо, ни к чему это. – Ну, если с лирикой покончили, переходим к делу. Винер, у вас все?
– Практически. Хотя, если позволите, я хотел бы дополнить.
– Ждем с нетерпением.
– Я тут провел кое-какие расчеты, – Винер для пущей убедительности приподнял левую руку с коммуникатором на запястье, с которого он все последнее время связывался со своим рабочим компьютером. – По моим данным ситуация выглядит даже сложнее, чем мне сначала представлялось. Если не сказать трагичнее.
Ну вот и хорошо, понесло яйцеголового. Раскачался наконец.
– Так-так, – подбодрил полковник, наклоняясь вперед, так что его подбородок оказался в недопустимой для командира близости от столешницы.
– Совершенно очевидно, что в настоящий момент мы имеем дело с феноменом, о котором я говорил только что. На наших глазах происходит всплеск, в эпицентре которого, как мне представляется, оказались все мы. Не думаю, что стоит мучить присутствующих специальной терминологией, – последовал короткий победный взгляд, обращенный сразу ко всем – вот он момент триумфа! – скажу просто. То, что для меня как ученого, представляет интерес, для всех нас это более чем недвусмысленный сигнал опасности.
– Поконкретней нельзя? – спросил майор Строг.
– Отчего же? Охотно. Пока мне неизвестно, что именно, какие конкретно факторы дали толчок этому нарождающемуся процессу, для уточнения пока не хватает данных, и нужно время, сами понимаете, но факты существуют и они неоспоримы. Что мы имеем?
– Или нас? – негромко, «в сторону», проговорил Густав, теперь принявшийся рассматривать свои ногти.
И Винер подхватил реплику.
– Вот именно! Явно прослеживается обратная связь! Да просто не может быть иначе. Для исследователя это, конечно, подарок, но для… м-м… человека… Знаете, я отчего-то боюсь. Пусть это и не красит меня в глазах военных, героев, так сказать, по определению, в силу профессии, но мне ей-богу не по себе. Пропадают люди! Сколько уже за последние дни?!
– Пятеро, – сурово объявил майор Тауберг, у которого учет всего и вся был круто поставлен. – И еще животные.
– Не многовато ли? Всего-то за три дня? Не удивлюсь, если в очень скором времени мы подвергнемся самому настоящему нападению. Если угодно, штурму.
– Вы это серьезно? – поинтересовался Строг.
– А вы полагаете, я шучу?
– Надеюсь, у вас есть соответствующие расчеты, способные подкрепить данные выводы. Я имею в виду, неопровержимо, со всеми выкладками и доказательствами, – спросил полковник, всем своим видом давая понять, что к данному вопросу лично он относится более чем серьезно.
– Будут. Будут в самое ближайшее время. Можете в этом не сомневаться.
– Хорошо. Еще есть мнения?
– Вопрос, если разрешите, – сказал Берг.
– Прошу.
– Получается, что нам нужно переходить к обороне?
Кинг кивнул. Не то потому, что вопрос услышал и понял, не то благодаря за него.
– Мне здесь не нужно панических настроений. Ни под каким видом. Мы солдаты или кто? Девки придорожные? У которых от каждой полицейской облавы происходит неконтролируемое мочеиспускание. Так вот! Распускаться не надо! Прогноз прогнозом, а служба службой. Устав для нас еще никто не отменял. Или кому-то кажется иначе?
Он оглядел присутствующих. Иначе никому не казалось. По крайней мере никто об этом вслух не заявил. И это правильно.
– Слушайте приказ. Организовать усиленное патрулирование в километровой зоне вокруг базы в светлое время суток. Четыре конных патруля. Провести соответствующее инструктирование. Ответственный – майор Строг. – Строг вскочил, вытянувшись в струну. – Кстати, объявляю вам выговор с занесением в личное дело за немотивированные потери личного состава во время проведения поисковой операции. Предупреждаю! Еще что-либо подобное, последует понижение в звании, а то и… Ну, не мне вам рассказывать. Сами должны знать. Второе. Сядьте уже. – Это майору. – Организовать круглосуточный патруль на территории базы. Я подчеркиваю – круглосуточный! А то тут у нас капралы пропадают как в… Пропадают, в общем. Ни в какие ворота! Мы тут что, на даче у тещи? Так вот, напоминаю, до тещ далеко. Считайте, что мы на войне. И точка! Усиленный режим караульной службы. Провести разъяснительную работу среди личного состава. И – контроль! Контроль всему голова. Особенно в нашей здесь ситуации. Третье. Срочно проверить работу периферийных систем контроля и наблюдения. Протестировать спутники. Словом, готовность номер один. А вас, профессор, я настоятельно попрошу продолжить исследования. Сами сказали, что для нас они жизненно необходимы.
– Я постараюсь, – сказал Винер.
– Да уж, хорошенько постарайтесь. А всем присутствующим напоминаю, что все мы здесь для того, чтобы помогать профессору в его исследованиях. В последнее время, кажется, некоторые об этом почему-то забыли. Теперь еще одно. Майору Таубергу к полудню организовать приемку груза с орбиты. Особое внимание на оформление приемо-сдаточной документации. Не хватало мне еще нареканий из министерства. Всё. Если нет вопросов, то совещание закрыто. Все свободны, майор Строг попрошу задержитесь.
Через минуту, когда дверь за Таубергом, выходившим последним, закрылась, полковник кивком показал на стул рядом с собой.
– Давай поближе.
Тот, стараясь скрыть облегчение, перебрался на указанное место.
– Вот что. Пока эти умники пишут свои формулы, мы должны действовать. Не нравятся мне эти пропажи моих людей. Очень сильно не нравятся. И особенно людоедство. Ты уверен, что ничего с ним не напутал?
– Это невозможно. К тому же анализы…
– Знаю, – оборвал полковник. Немного помолчал и сказал, переходя на доверительный тон. – Нужно подготовить новый рейд. Суток на трое, не меньше.
– Без поддержки с воздуха, боюсь, столько в поле не продержаться.
– Пропажа людей не шутка. Так что будет тебе поддержка. Самая активная. Ты же не считаешь, будто я хочу отдать тебя на растерзание дикарям. Хотя, если опасаешься, не буду возражать, если командовать отрядом станет Берг. Он способный малый, чувствует перспективу.
– Не надо, я сам. Только вот эти отключенные коммуникаторы… Беспокоят они меня. Они что, сами их отключили? Зачем?
– Да уж, наших тещ поблизости не наблюдается, – несколько витиевато согласился полковник. – Хотя, с другой стороны, они могли попасть в зону электромагнитной аномалии, где приборы не действуют. Другое дело, что зоны такого размера и мощности в тех местах не зафиксировано. Но это надо еще проверить. А еще этот лаз. Как он тебе? Ведь рыть его нашим вроде как нет смысла. Куда тут бегать-то?
– Может, нашел кто-то поблизости укромное местечко, ну и бегает туда, консервы выпить или подрочить власть. Или, скажем, коноплю потихоньку выращивает. Много ли ума надо, чтобы привезти с собой щепотку семян? Плевое дело. Я пошарю там. Мало ли что.
– Берг шарил уже, ничего не нашел. Но попробуй, не повредит. Но не отвлекайся от главного. Надо расшевелить этих обезьян. И очень хотелось бы найти наших парней. Особенно тренера. Столько его ждали, и вот пожалуйста. Словом, я на тебя рассчитываю. Только вот знаешь что?
– Что?
– Вдруг эту дыру копали не отсюда, а оттуда?
– Как это? – удивился майор.
– А так!
– Мать твою…
– Вот тебе и мать. В общем, дуй туда и обнюхай каждый клочок. И сразу мне докладывай. Сразу!
– Есть! – вскочил взволнованный Строг, при этом едва не опрокинув стул, на котором сидел. – Разрешите выполнять?
– Действуй.
Уже через час база зажила новой жизнью; вышедшие с совещания командиры дали новый импульс в виде ругани и приказов, вводя личный состав в состояние повышенного оживления, которое всегда наступает перед начальственной проверкой.
5.
От тихого лесного озера, по прикидкам Макса, отъехали недалеко, от силы километров на десять. Двигаясь по лесу, частенько меняли направление, порой даже казалось, что едут в обратную сторону, и вообще не понятно, как они тут, в лесу, ориентируются. Похожие одно на другое деревья, солнца почти не видно за сомкнутыми высоко над головой кронами деревьев, все однообразное, без хорошо заметных ориентиров. Уже минут через пятнадцать Макс засомневался, сможет ли он найти дорогу обратно, а через час стал полностью уверен, что в одиночку ему из этих мест не выбраться.
Всю дорогу говорун не желал вступать в разговор, ссылаясь на потом. При этом остальные аборигены относились к пленникам без очевидной злобы, чем несколько успокоили Чемпиона, хотя о каком спокойствии можно говорить в таком положении? Смешно.
Что радовало или, по крайней мере, внушало некоторую уверенность, так это восстановившийся контакт с животинкой. Камил перестал восприниматься как ледяная, бесчувственная глыба, он снова стал живым и даже, кажется, более отзывчивым. Макс, решивший не предаваться бесплодному отчаянию, решил попробовать установить новый, более осмысленный контакт с массипо. Если эти парни могут заставить животных подчиняться с помощью телепатии, то почему он не может? К тому же в свое время у него имелись кое-какие соображения по этому поводу, он даже проводил небольшие эксперименты, правда, не афишируя их. Впрочем, результаты его тогдашних усилий трудно было назвать очень уж успешными.
Его нынешнюю попытку воздействовать на Камила говорун прервал в самом начале.
«Сейчас не время для этого. Потом потренируешься».
Что ж, в его ситуации это «потом» выглядит вполне обнадеживающе, поэтому Макс предался наблюдением, хотя смотреть особо было не на что. Деревья, кустарник, трава, мелкие зверюшки шныряют в листве, какие-то птицы кричат, иногда встречаются небольшие поляны-проплешины, которые аборигены почему-то старательно обходили. Догадываются о спутнике? Все же это чересчур. В очередной раз, когда сбоку за деревьями показалась очередная прогалина, решился на вопрос.
– Почему туда не выезжаем? – показал он на просвет.
«Болото», – коротко прокомментировал говорун.
Поэтому Макс удивился, когда они, продравшись сквозь кустарник с цепкими колючками, выехали на полянку, посреди которой оказалось некое каменное сооружение, не то часовня, не то хижина отшельника-одиночки; на большее из-за своих размеров оно не тянуло.
Массипо один за другим опустились на колени и аборигены спешились, Макс вслед за ними, хотя нужды в этом не видел. Ну, хотят помолиться, так он-то здесь причем? Скорее помеха. Но когда со спины опустившейся на землю животинки сняли раненого, заволновался. Черт их знает, может они жертву тут собираются приносить? С них станется. Ведь говорили же… Прочь, не думать об этом.
Говорун, стоявший у темного провала входа, на котором не имелось двери, обернулся к Максу.
«Иди за мной».
Спорить не приходилось.
Уже находясь в шаге от темного прямоугольника неправильной формы, из которого тянуло сыростью, Макс оглянулся, ища подсказки или какого намека на лицах аборигенов, оставшихся на полянке. На него никто не обращал внимания, а трое, в том числе одна женщина, так вообще уходили прочь, судя по уверенности движений, с какой-то конкретной целью.
Шагнув внутрь, он сначала ничего не увидел. Полумрак и сырость, свойственные склепу, мешали восприятию.
– Что здесь? – унимая дрожь, спросил он.
«Подожди. Скоро глаза привыкнут. Стой на месте».
Предупреждение было не лишним, потому что единственным желанием Макса было рвануть отсюда на белый свет. Там, снаружи, тепло, сухо и светло. Здесь же – самый натуральный склеп. Или они решили его познакомить со своим божеством? Вроде как в свою веру склонить. Так хотя бы свечку дали, что ли.
Холод проникал даже под комбез, хотя, по идее, такого не могло быть. Тот должен поддерживать температуру внутри, не давая – в известных пределах, конечно, – проникнуть ни жаре, ни холоду. Впрочем, намокать он вроде как тоже не должен.
