Последнюю запись мы прослушали несколько раз и долго молчали. Первой нарушила наше молчание Наташа Векслер.

– Я, сколько себя помню, – очень несмелый человек, – сказала она. – Но если бы этот звонок прозвучал бы не столь пышно и чуть менее театрально, я, наверное, испугалась бы гораздо больше. Хотя мне и сейчас не по себе…

Вот тут у всех на глазах наш невозмутимый Джек обнял Наташу за плечи, прижал ее к себе и коснулся губами ее виска.

И Наташа, будучи одного роста с Джеком, как-то умудрилась посмотреть на него СНИЗУ ВВЕРХ, да так нежно, так благодарно, что нам всем вдруг захотелось отвернуть свои морды и лица.

Я думаю, что такое доступно только Умным Женщинам – вдруг уменьшиться в размерах и дать возможность хоть и квадратненькому, но, прямо скажем, невысокому Мужичку почувствовать себя могучим гигантом, способным защитить СВОЮ Женщину от чего угодно!

После звонка Боба в Медицинский центр Пит примчался минут через сорок. Ему тут же дали прослушать последнюю запись на автоответчике, и Пит переписал ее на свой диктофон. И сказал:

– Если бы вы только знали, как мне накрутили хвост в Управлении за то, что я не поставил этих мудаков… Прости, Наташа! Этих мудаков из F.B.I. в известность о существовании у нас такой организации и не подключил их к ее ликвидации!.. А то они сами не знают?! Они же ждут, что мы приволочем им на тарелочке всю нашу разработку, а потом они, под грохот канонады, уложив в одну могилу и правых, и виноватых, сделают последний завершающий мазок в этой пропитанной кровью картинке… Ладно! Дела потом. Что в этом доме есть выпить?

– Все! – гордо ответила Питу Наташа. – Я еще на студии успела закупить джин, виски, «Севен-ап» Тиму, а себе кампари.

– О ч-ч-черт!.. – выругался Джек. – Еще с твоими деньгами бегать нам за выпивкой!.. Чтобы ты этого больше никогда не делала.

– Ну, если вести отсчет по получаемым гонорарам, то придется тогда гонять за выпивкой мистера Кысю. Он у нас на положении «звезды», ему и платят соответственно. Мартын, ты согласен ходить в лавку за виски?

– Нет, – ответил я. – За виски – не согласен. А вот за кампари для тебя – в любую секунду!..

– Какой джентльмен!.. – всплеснула руками Наташа, с трудом подняла меня и поцеловала в нос. – Потрясающе!..

И, должен признать, мне это было очень даже приятно.

Боб и Тимурчик готовили на кухоньке специальное китайское блюдо – креветки со спаржей под белым соусом. Для приготовления этого соуса Боб из дому захватил несколько цветных пакетиков – ну точь-в-точь как нераспечатанные презервативы! Я их одно время у Шуры видел – немерено.

На вопрос Тимура «Что это?» Боб коротко ответил: «Китайские вкусные порошки», и тут же облаял Тимура за то, что тот плохо вычистил спаржу…

Наташа уже вовсю накрывала на стол в гостиной, и Джек не очень расторопно, но достаточно трепетно и нежно ей помогал.

Перетрахавшийся с Собакой Колли по имени Лесси Браток, попукивая, дрых уже под диваном. Не скрою, пришлось его растолкать и выпереть с его храпом и пуканьем в садик…

Когда же все наконец уселись, Наташа весело оглядела стол и, кого-то процитировав, сказала, что это бунгало в «Беверли-Хиллз-отеле» постепенно превращается не то в клуб «Знаменитых капитанов», не то становится «общежитием имени монаха Бертольда Шварца»…

Никто из нас ни хрена не понял юмора, и Наташино веселье так и повисло в воздухе. Но я понимал, что Наташа имела в виду: с трудом, но я вспомнил, что «Клуб знаменитых капитанов» – была такая детская радиопередача в России, а фразочку с этим «монахом» я уже когда-то слышал от Шуры.

Почувствовав неловкость за всех окружающих, я тут же поспешил сказать Наташе:

– Ты абсолютно права! Я прекрасно помню эту передачу с капитанами (полная липа!) и вот только забыл фамилии тех двух писателей, которые сочинили про Бертольда Шварца.

Что было совершеннейшей правдой.

– Кыся! Ты – гений… – потрясенно проговорила Наташа. – Тим, дружочек! Пожалуйста, повтори мне перевод последней Кысиной фразы…

Все в упор уставились на Наташу. А Тимур слегка растерянно огляделся, словно хотел спросить: «Говорить ей или не говорить?», и все-таки сказал:

– Наташа, я уже минут десять молчу как рыба. Я ничего тебе не переводил. Ты прекрасно говоришь с ним сама… Скажи, Мартынчик!

Ну я и сказал… Вернее, повторил.

– О дьявол… – слабым голосом проговорила Наташа и опрокинула в рот весь стакан с кампари. – Я, кажется, лишаюсь рассудка.

– Наоборот, – успокоил я ее. – Общаясь со мной напрямую, ты очень сильно расширяешь диапазон своего мышления, ибо у нас, у Котов…

– Расхвастался! – желчно вставил Джек.

– Ты просто ревнуешь, – нахально огрызнулся я.

– И не без оснований! – рассмеялась Наташа.

… Потом сидели, приглушив свет, говорили о делах.

Пит с Джеком потягивали джин с тоником и льдом, Тим сонно сосал через трубочку свой «Севен-ап», а Боб и Наташа тихонько прихлебывали китайский зеленый чай с жасмином из небольших мелких пиалушечек.

Мы с Братком в саду из одной большой плошки вдвоем запивали трехсполовинойпроцентным молоком каждый свое: я – кусок отварного мяса с потрясающей косточкой, Браток – остатки сырой индюшки.

Спать хотелось смертельно! Один раз я невольно прикрыл глаза и даже ткнулся мордой в плошку с молоком. Выспавшийся Браток, бестактная сволочь, даже разоржался! Я так обиделся…

– Чего ты ржешь, мудила?! – возмутился я, облизываясь и утираясь лапой. – Ты же, засранец, только спишь, пердишь, жрешь и трахаешься! А я еще и работаю!..

– Извиняюсь, Шеф… Бля буду, нечаянно! – смутился Браток, но я видел, что его распирает веселье. – Я больше не буду…

И в это время мы услышали всего лишь одну фразу Пита Морено из их полицейского разговора:

– Если бы мы могли обнаружить следы этого Русского с нашим компакт-диском, мы могли бы выйти и на «бугров» этой шушеры, которую мы повязали… Лишь бы найти этого Русского!

Неожиданно я увидел, как из Братка мгновенно улетучилось все веселье, пасть глуповато, но сосредоточенно разинулась, уши встали торчком, а Браток поднял глаза в черное небо, будто что-то напряженно вспоминал…

И вдруг со всех четырех лап ка-а-ак сиганет отвесно вверх – ну как я, только выше раза в три, – ка-а-а-ак заорет по-Животному:

– Все, Шеф, пиздец! Я знаю, где этот Русский!!! В рот меня… Сукой буду! Век свободы не видать!..

– Точнее! – насторожился я.

– Помните, Шеф, когда вы натягивали свою Лесси…

– Лесси натягивал ты, а я пользовал Пусси. Лесси – это Собака. А я трахал Кошку…

– Какая разница, кто кого трахал, Шеф?! Кошка, Собака… Обе – бляди! Так вот, Шеф, от вашей Кошки Пусси-Лесси ПАХЛО РУССКИМ!

Меня словно озарило!

– Точняк!!! – завопил я и бросился на шею Братку. Ах, как отчетливо я вспомнил теперь ЭТОТ запах…

Как же я, старый дурак, не догадался, что меня так смутило в ворохе запахов этой лос-анджелесской кинозвезды Голливуда – урожденной Кошки-Потаскухи с пустыря перед нашим домом в русском городе Ленинграде, ныне – Санкт-Петербурге…

Как это я завалил ухо?! Я же встречался с запахами Русского убивца много раз. Первый – когда он был еще охранником у Бармена (которого сам потом и застрелил…) на круизном судне Ленинград – Гамбург. Он для нас с Водилой еще места в баре освобождал… Второй раз, когда мы с Тимуром встретили его с тем Казахским Немцем на ирландском празднике в Нью-Йорке… Потом, на пути в Лос-Анджелес, в «боинге», когда я беспечно раздавал автографы пассажирам. И четвертый раз, когда обнюхивал его следы в нашем бунгало, после их наглого вторжения в поисках книжки маркиза де Кюстина…

Браток же запах Русского учуял всего лишь один раз – когда получил задание «Русского пропустить, а Немца – тормознуть». Что из этого вышло – известно…

Ох, елочки точеные, не зря мы с Братком оба так тревожно принюхивались к этой рыженькой шалаве Пусси. Хоть она и «звезда» экрана! Что-то же нас насторожило?..

– Теперь это нужно как-нибудь поэффектнее сообщить нашим! – сказал я.

– На хера? – прямолинейно спросил меня Браток. – Сказать, что нашли этого раздолбая, и все.

– Ах, Браток, Браток!.. – вздохнул я. – Темный ты, как не знаю что… Любое важное известие должно быть преподнесено как потрясение! Вот в чем сила Искусства!..

– Чего-о-о? – Браток и слова-то такого не слышал.

– Глянь-ка, – говорю я ему, – окно в гостиную открыто?

– Ну?

– Я тебя спрашиваю: «Окно в гостиную открыто»?! Чтоб тебя!

– Я и говорю: «Открыто!»

– Если я сяду на тебя верхом, ты сможешь со мной впрыгнуть через это окно в гостиную?

– Не смешите, Шеф. С дерева на балкон прыгали, а тут… Хули тут прыгать-то? Залезайте!

Я влез ему на холку, обхватил сколько мог передними лапами его толщенную шею и говорю:

– Давай! Только не порушь там чего…

– Счас, – говорит Браток. – А почему не войти в дверь? Она тоже открыта.

И тогда я вспомнил одну из фраз Шуры Плоткина, которую я понимал не до конца, но жутко уважал. Сейчас мне показалось, что она будет очень даже к месту:

– Видишь ли, Браток, «в Искусстве важен не сам факт, а показ факта». Валяй!!!

Он даже не подошел поближе к окну, этот Горный Лев! Он и не подумал сократить расстояние своего прыжка, этот невероятный Кугуар!.. Этот чертов Пум-Беспределыцик просто оттолкнулся чуть ли не со средины нашего садика, просвистел со мной хрен знает какое расстояние по воздуху, пролетел сквозь открытое окно и мягко приземлился в гостиной, тормозя всеми четырьмя лапами так, что я едва не шваркнулся через его голову.

Реакция зрителей нашего с Братком спектакля была для нас более чем неожиданной!

Три дырки трех пистолетных стволов уперлись нам чуть ли не в морды, а Джек еще и успел перекрыть Наташу своей квадратной спиной…

Первым пришел в себя Боб. Он спрятал пистолет себе за спину и спросил нас:

– Какая муха вас укусила, джентльмены?

– Какого черта?! – заорал на нас Джек.

– Вы в своем уме? – переводя дух, сказал нам Пит и засунул свой пистолет куда-то под мышку. – А если бы кто-нибудь из нас выстрелил? Почему не в дверь? Она же открыта!..

Браток выразительно посмотрел на меня, дескать, «я же говорил!», но не заложил, корефан, не продал – промолчал.

Я понимал, что срежиссировал эффектную подачу открытия не слишком удачно.

Теперь была надежда только на самую первую реплику! Никаких завитушек. Все предельно просто.

– Мы нашли Русского! – сказали мы с Братком хором.

… И сполна насладились желаемым результатом. Реакция наших «зрителей» на эту реплику полностью искупила все провальное начало нашего представления. Ах, жаль, что Тимурчик уже спал!

Мы все рассказали про Пусси! Особенно про то, что она пахнет РУССКИМ! Учитывая присутствие Наташи, мы ловко умолчали обо всех подробностях этой секс-встречи. Все звучало невинно и просто: «Встретили в тренажерном зале нашу бывшую ленинградку. Теперь она здесь „звезда“, снимается из фильма в фильм. Зовут – Пусси. Пахнет тем РУССКИМ УБИЙЦЕЙ!»

– А может, все русские так пахнут, и вы что-то путаете? – усомнился Пит.

– Почему-то ни от Тима, ни от Наташи УБИЙЦАМИ не пахнет! – желчно заметил я. – А они очень даже русские!..

– Я прекрасно знаю эту Пусси, – сказала Наташа. – Эта голубоглазая Кошечка как-то в одночасье покорила весь Голливуд! На нее теперь даже сценарии специально пишут… Я только не знала, что она русская. Хозяйка-то ее – стопроцентная американка. Обожает свою Пусси! И есть за что… В достаточно короткий срок Пусси дала ей возможность купить дом у океана и одеваться на Родео-драйв. А это, как известно, не каждый может себе позволить… Она очень милая, состоятельная, одинокая и вполне доступная дама…

– И когда-то работала в России, – добавил я. – И охранником там у нее наверняка был этот самый Русский убивец!

– Ни хуя себе залепуха, а, братва?! Я знал, что вам это понравится! – позабыв о присутствии Наташи, сказал Браток.

Адрес миссис Хеллен Форд – так звали Хозяйку нашей голубоглазой Пусси – был выяснен в течение полуминуты, а за ее домом в фешенебельном районе прямо у океана уже к середине ночи было установлено такое плотное наблюдение, обеспеченное самой что ни на есть современной аппаратурой слежения и прослушивания с больших расстояний, что войти в дом миссис Форд или выйти из него незамеченным мог, наверное, только лишь Микки-Маус величиной с кухонного таракана!

Так нам сообщил по телефону Пит Морено, который уже находился у себя в отделе перед компьютером и внимательно изучал досье Хеллен Форд, а заодно и прояснял круг ее знакомых.

Когда он, бедняга, ляжет спать – было совершенно непонятно!

Джек Пински попросил Боба остаться у нас ночевать – на всякий случай, – а сам повез Наташу Векслер домой…

Вернулся Джек под утро, и от него ТАК пахло Наташей, что мы с Братком спросонья уставились на Джека в каком-то оцепенении!

Ни одному Человеку, даже с самым обостренным и тончайшим обонянием, никогда ТАКОГО понимания запахов не постичь. Во-первых, потому что Джек Пински был предельно чистоплотен и мог пахнуть только самим собой и своим пистолетом. А во-вторых… Да какого черта мы будем так уж скромничать?!

Все-таки мы с Братком – Коты. Хотите вы этого или не хотите, мы – Существа Высшего порядка! И нам доступно то, чего ни один Человек не сможет достигнуть даже в условиях беспредельно развитой Цивилизации!..

Однако это ни в коей мере не умаляет моего прекрасного и уважительного отношения к Людям, которых я люблю. Не всех. Но очень многих…

Утром ехали на съемку в Сан-Хуан-Капистрано – доснимать общие планы с самолетом и кое-что переснять, но уже со мной.

Как и положено, продюсеры Стив и Бен, режиссер Клифф Спенсер и «Директор оф фотегрефи» (по-нашему – Главный кинооператор) Игорь Злотник посмотрели уже отенятый «натурный» материал на экране, и почти все кадры с моим перекрашенным Котом-Дублером-Каскадером их не устроили. Подозреваю, что это произошло с ними со всеми после вчерашней съемки – «Драка с террористами в квартире Девушки Глаши и Кота Миши»…

На экране они увидели хорошую, чистую и профессиональную работу Кота-Каскадера, а вчера воочию наблюдали, что могу сделать Я! И несмотря на то что любая, а особенно такая, пересъемка стоит жутких денег, все четверо – Стив, Бен, Клифф и Игорь – решили переснять все воздушные сцены с Мартыном!

Час тому назад в отель позвонила Наташа и на удивление свежим и бодрым голосом сказала, чтобы мы ехали туда своим ходом, а наш замечательный «Стар вагоне», наш чудесный трейлер, нашу замечательную квартирку на колесах, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, пригонят прямо туда – на аэродромчик вблизи океана. Чтобы в перерывах между сценами мы могли бы там отдыхать и даже репетировать очередную сцену с режиссером…

Ехали мы одной машиной – «линкольном». Боб сидел за рулем, Джек рядом с ним, я по привычке на спинке переднего сиденья, опершись лапами на плечо Джека, а Тимурчик с Братком ютились сзади.

После официального включения Братка в состав съемочной группы его перестали запихивать в багажник, и он, скрючившись, лежал за передними спинками на полу машины, а Тимур валялся на заднем сиденье и читал о себе, вернее, о своем заточении у террористов в половцовском альманахе «Панорама». Теперь, когда мы познакомились с Сашей Половцом и он напечатал «Беседу с Котом Мартыном», мы, никогда раньше не читавшие газет, стали очень даже интересоваться русско-американской прессой. Мне бы еще научиться хоть немножечко читать – вы бы меня просто не узнали!

Браток лежал на ковровом покрытии пола машины, очень неловко поджав под себя хвост и лапы, и шумно, капризно страдал. Ну недостаточно широк был «линкольн» для Братка, и все тут!.. А еще выяснилось, что Браток – гигантский Кот, способный невероятными прыжками перелетать с одного дерева на другое, прямо с земли запрыгивать на второй этаж и запросто спрыгивать на землю с третьего, имел одну весьма распространенную особенность – в автомобиле его мутило и укачивало, как беременную Кошку!..

Первая «ночь любви» явно сломала Джека. Он дремал, откинувшись на подголовник и привалившись щекой к моей лапе. Сзади шуршал газетой Тимур, постанывал и склочно, по-Животному матюгался Браток, угрожая всем, что сейчас наблюет на пол…

– Меньше жрать надо! – строго сказал я ему. – А то обрадовался студийной халяве, чуть ли не всю баранью ногу сожрал и хочет, засранец, чтобы ему было хорошо!.. Только попробуй наблевать – сам и убирать будешь.

– Конечно… – заныл Браток. – Теперь каждый наехать может!.. А чтобы предупредить, дескать, «не переедай, Браток…», так нет. А еще Шеф называется…

С момента зачисления Братка в группу оба наши холодильника – и в отеле, и в трейлере – ломятся от студийной жратвы Братка!

– Может, за тебя еще и погадить?! И жопу тебе подтереть?! – разозлился я. – Заткнись и лежи, дефективный!

Давненько хотел я вставить это словечко… И чтобы как-то разрядить накаляющуюся обстановку, я спросил у Боба:

– Боб! А трюкачам дают «Оскаров»?

– Нет, Мартын. К сожалению, не дают… Хотя это, я считаю, и несправедливо. Тем более сейчас, когда в массовом кинозрелище главенствует ТРЮК! – ответил мне Боб.

– А почему? – удивился я.

– Думаю, от элементарного высокомерия. Когда я еще работал на «Уорнер бразерс», Брюс Девис – исполнительный директор Академии кино – даже позволил себе сказать нам такую хамскую фразу: «Как можно давать „Оскара“ людям, которых взрывом выбрасывает в окно?»

– Вот свинство! – возмутился Тимур. – Прямо расизм какой-то!

– И все заглохло? – открыл глаза Джек.

– Да нет, – усмехнулся Боб. – Режиссер Сидней Люмет, актеры Дастин Хоффман, Марлон Брандо, Арнольд Шварценеггер и еще куча знаменитостей подписали петицию, чтобы трюкачей стали наконец принимать в Академию. Борьба длилась шесть лет и закончилась тем, что четырех каскадеров из двух с половиной тысяч, работающих в Голливуде, все-таки приняли в Академию! Теперь ребята ждут, когда их там станет больше, и образуют свою секцию. Вот тогда и посмотрим…

– Мне плохо… – вдруг томно проговорил Браток.

– Останови машину, Боб, – сказал я. – Баранинка просится на травку. Погулять.

На обочине фривея мы распахнули все дверцы – чтобы Браток мог выскочить из машины в любую сторону. В охлажденный салон «линкольна» хлынула утренняя калифорнийская жара.

Но Браток не испачкал линкольновские ковры. Он, бедняжка, даже не вылез из машины, а просто свесил голову наружу и…

Боб достал из бардачка пластиковый супермаркетовский пакет, завернул его края, сделал не таким глубоким, каким он был, и вдвоем с Тимурчиком они вылили в пакет большую литровую бутылку минеральной воды. После того как Браток «облегчился», Тимур и Боб, удерживая пакет с минералкой четырьмя руками, напоили из него несчастного Братка.

Тому так понравилась газированная вода (я ее терпеть не могу!), что он выхлебал весь литр, вылизал пакет изнутри и попросил еще. Но воды у нас больше не было, и мы покатили дальше.

– Теперь жрать охота! – окрепшим голосом удивленно проговорил Браток.

– Обойдешься, – строго сказал я ему.

Сам же, в душе, как-то очень даже уважительно пожалел эту огромную, мощную, но абсолютно Дикую Божью Тварь, на которую вдруг совершенно неожиданно свалился весь чудовищный груз Цивилизации.

А вот Он – ничего: и в автомобилях ездит, и оружием вокруг него постоянно воняет, телевизоры его окружают, телефоны, компьютеры, кинематограф!.. И Он, Пум-Браток, будучи безжалостно вырванным из своей привычной горно-дикой родной Среды, вынужден вместо себе подобных Пумих-Кугуарих трахать какую-то разнузданную Шимпанзе и совокупляться с восторженной идиоткой длинноволосой Собакой Колли; жрать, Не Убивая, а доставая жратву из холодильника; гадить не там, где ему захочется, а где ему укажут, – вчера, например, в трейлере первый раз в унитаз «сходил» и даже воду за собой сумел спустить! Естественно – с моей подачи…

Но что еще замечательно! Он – Хищник, Убийца, Бандит-Беспредельщик, безоговорочно принял меня как своего Шефа, признал Мое главенство над собой, что, кстати, с моей точки зрения, совершенно естественно! Ибо несмотря на очень разные весовые категории – мы с ним все-таки ОДНОГО КОТОВОГО ВИДА… Но помимо Видовой общности, я стал его «Шефом» еще и потому, что мы, Коты, живем такой Жизнью, в которую он попал только что, веками! И вся та Цивилизация, с которой я начал, развивалась вместе с нами, Котами. И подозреваю, что не без нашего участия и влияния.

А разве не важно, что Он сумел насмерть полюбить двенадцатилетнего Ребенка? Разве можно пройти мимо того, что Пум, я бы сказал, очень продуктивно сотрудничает с Полицией в борьбе с международным терроризмом?! С Полицией, которая имеет строжайший приказ – при любом удобном случае отстреливать таких, как Он!..

Какой же могучей нравственной и волевой закваской нужно обладать, чтобы вот так, иногда с треском и скрежетом, но вписаться в категорически иной, чуждый и неведомый тебе пласт Жизни?!

В это мгновение Тимур сдернул меня со спинки переднего пассажирского сиденья, прижал к себе и зашептал мне в мое рваное ухо, путая английские слова с русскими:

– Ох, Кыся… Какой ты умный!.. Как ты прав! Ну просто – потряс! Равных нет… Как я тебя… Ну просто слов нет!!!

А Браток, лежащий у нас в ногах, поднял голову, посмотрел на меня этак «увлажненно» и тихо сказал по-Животному:

– Спасибо на добром слове, Шеф…

И скупая слеза Хищника выкатилась у него из уголка глаза.

«О ч-ч-ч-ч-черт!.. Да пошли вы все к такой-то матери! Насобачились, засранцы, просекать чуть ли не все, что у меня в башке крутится, ну просто спасу нет! Могу я хоть полчаса побыть сам с собой наедине или нет?!» – подумалось мне.

– Пожалуйста… – виновато сказал Браток.

Налетался я в этот день – до одури!

Конечно, маленький самолетик не может идти ни в какое сравнение с «боингом» или другими гигантскими аэробусами.

Зато есть настоящее ощущение ЛЕТАНИЯ. А в «боингах» и в тех остальных громадинах, на которых я уже летал, ничего подобного! Какой-то гигантский зал ожидания с периодической жрачкой. Сел в кресло, предположим, в Нью-Йорке, и ждешь, когда оно окажется в Лос-Анджелесе. А тут ты ЛЕТАЕШЬ!..

Ну и обеспечивают они свою съемку, я вам скажу, – сдохнуть можно!

Я уже как-то говорил, что описывать американский киносъемочный процесс мне, Коту, прямо скажем, глуповато. Не по Сеньке шапка…

Но не заметить семнадцати кинокамер, которыми со всех сторон снимались наши воздушные, наземные и внутрисамолетные сцены, просто невозможно! А количество каких-то специальных студийных автомобилей – со звукозаписывающей аппаратурой, с холодильными боксами для пленки, отдельно – для камер, отдельно – для реквизита, для костюмов, для оружия, для декораторов, для художников, для… И еще штук двадцать уже совсем непонятного мне назначения! Не говоря о передвижном компьютерном центре, радиостанции, осветительных машинах, «ветродуях»… Все! Больше не могу. А ведь и десятой части не перечислил!

Сообщу одну небольшую деталь, которая мне еще как-то понятна и по-своему близка: сотовые телефоны.

У нас, у Русских, особенно у богатеньких и удачливых или у тех, которым жутко хочется казаться удачливыми и богатенькими, такой сотовый телефон – он как кастовый знак. Как знамя партии! Как Государственный Герб и Гимн… Это я так со слов Шуры. Что это, честно говоря, я не знаю. Помню, что на один из них смотрят, а другой поют. Но вот что поют, а на что смотрят, я забыл…

Знаю только, что у нас в России сотовый телефон это – «я тебе дам!».

А здесь на съемочной площадке – он у каждого. От номинанта на «Оскара» режиссера Клиффа Спенсера до последнего мексиканца, увешанного плотничьими инструментами. Он (телефон) у него висит на поясе комбинезона между молотком и стамеской. А у довольно жопастенькой девицы, протирающей пыль на стеклах автомобилей, такой телефон заткнут за пояс излишне коротких шортиков.

«Излишне короткие шортики» в моих Котовых устах – это вовсе не ханжество! Просто мне стало жалко Тимурчика, который как увидел эту хорошенькую задницу в этих «излишне коротких» шортиках, так, по-моему, сразу все языки забыл. Я к нему по-шелдрейсовски, а он мне в ответ – только смотрит и дышит, дышит и смотрит! Причем не на меня, а на эти шортики… И главное, как дышит!!! Я его еле-еле в себя привел провокационным вопросом: давно ли он последнее письмо от Маши Хотимской из Израиля получил? Не скажу, что «как рукой сняло…», но он хоть дышать ровнее стал.

Да!.. Я же совсем забыл про огромный автомобиль с фургоном, у которого открывались боковые стенки, а там, внутри, как ящики в письменном столе, штук сто выдвижных духовочек. А в них горячие обеды для каждого члена группы! И все на халяву!.. Ящичек – обед, ящичек – обед… А там и закусочки всякие прикольные, и супы – какой хочешь, и вторые блюда, а уж сладкого – хоть облопайся! А соки всякие, воды минеральные – хочешь с газом, хочешь – без, лимонады, тоники, содовые – как говорится, хоть жопой ешь! Но это уже в другой машине. Вся машина – сплошной холодильник. Ничего себе уха?! Но есть и кофе, и чай, и… Да ну их, на хрен. Потом они удивляются, что у них. куча бабок уходит на фильм. Еще бы! Одних электрических кабелей было через весь аэродромчик напутано такое количество, что шагу ступить было нельзя…

А сколько стульчиков – складных, деревянных с черными матерчатыми спинками и сиденьями?! И на каждой спинке прямо по черному написано: «Клиффорд Спенсер» или «Игорь Злотник», или есть еще стул Стива, на всякий случай, если приедет на съемку. Эти надписи мне Тимур прочитал.

А потом подошла к нам Наташа Векслер – физиономия прямо-таки светится утренней радостью – и говорит нам по русски:

– А что же вы этот стульчик не заметили?

И показывает нам точно такой же деревянный складной стул с черным матерчатым сиденьем и такой же матерчатой спинкой, но только выше всех остальных стульев. И на нем тоже что-то написано.

Тимурчик глянул и чуть в осадок не выпал:

– Кыська! Это же ТВОЙ стул!!! Гляди, чего там написано: «М-р Мартын-Кыся. „Суперкот“».

– Ну да?! – говорю.

– Вот тебе и «ну да»! Прыгай…

Я впрыгнул на СВОЙ стул и сразу же понял, почему он выше всех остальных. Рядом со мной в свой стул плюхнулся Игорь Злотник. Так моя морда и его лицо оказались на одном уровне! Чтобы нам разговаривать было удобнее…

– Русская сборная Голливуда выходит на поле! – усмехнулся Игорь и тоже по-русски спросил: – Как живете, караси?

– Ничего себе, мерси! – ответила ему Наташа.

И так счастливо, совсем по-девчоночьи улыбнулась, что Игорь даже хмыкнул и сказал:

– Наташка, ты сегодня выглядишь – бесподобно! Это я тебе как оператор говорю… Тебе безумно к лицу нью-йоркская полиция!

– Это так заметно? – испугалась Наташа.

На что мы втроем – Игорь, Тимурка и я, не сговариваясь, хором сказали ей:

– Еще как!!!

Из-за огромного скопления Людей Братка пришлось запереть в нашем трейлере, врубить кондиционер – благо все, от электричества до канализации, уже было подключено, – выдать Братку пайку жратвы и воды и уговорить его не высовываться от греха подальше.

Аэродромчик почти на берегу океана…

Два небольших самолета, тоже нафаршированные кинотехникой. А на воде – спасательные катера с водолазами…

А вокруг еще столько всяких кинематографических подробностей, в которых я ну уж совсем не рублю. А Боб, который нам с Тимуром все это объяснял, слинял, сукин сын, в трейлер к мисс Нэнси Паркер. Чего-то она там помочь его попросила. С чем-то разобраться. Она вообще так глаз положила на нашего китайского Бобика, что последнее время просто не давала ему прохода! Конечно, можно было спросить у Джека, который как увидел, что Боб смылился, так от нас с Тимурчиком – ни на шаг! Но Джек сам в кино ни фига не петрил. А все остальные знакомые были уже так заняты подготовкой к съемке, что дергать кого бы то ни было не хотелось.

… Спустя полчаса собрались в трейлере Рэя Уоттена: Клифф Спенсер, Нэнси Паркер (от которой за версту пахло нашим Бобом!), Игорь Злотник, мы с Тимуркой и актер-трюкач, играющий террориста. Рэй, Нэнси и «террорист» были уже в гриме и «игровых» костюмах.

– Мартын, у тебя сегодня в основном «самолетные» планы, – сказал мне Клифф Спенсер. – Что-то снимем в самолете на земле, что-то – в воздухе. Тим прочитал тебе кусочки из сценария с этими сценами?

– Да, – ответил я через Тимура.

– Превосходно. Значит, ты понял: как только вы с «Глашей» садитесь в самолет «Детектива», ты сразу же начинаешь нервничать – чувствуешь, что в самолете есть кто-то еще!.. Помнишь?

– Да.

– Но сразу найти террориста не можешь. Он прячется за, казалось бы, глухой перегородкой в хвосте самолета. Ты всеми силами пытаешься обратить внимание Нэнси и Рэя на то, что в самолете есть кто-то еще, но они слишком заняты друг другом, и ты в отчаянии мечешься по самолету и нервничаешь еще больше!

– А они что, полные идиоты и не видят, как их Кот дергается и принюхивается? – спросили мы с Тимуром у Клиффа. – Неужто их это не встревожит? Тем более что они знают про угрозы террористов!