Браток снова услышал свое имя и тут же примчался, держа в пасти, наверное, уже последний кусок латиносского индюка.
      — Звали, Шеф? — спросил Браток на нетвердом шелдрейсовском.
      — Нет. Вали отсюда.
      — Счас... — Браток положил кусок индюка перед Тимурчиком и хрипло сказал: — Это тебе. Ешь, Тимур-р-р-р!
      — Спасибо, Браток, — отказался Тимурчик. — Ешь сам.
      — Смотри, корешок, — тебе жить, — развязно проговорил Браток. — А хочешь, я тебе небольшую Собачку отловлю? Это мне запросто, как конец хвоста обоссать... В Беверли-Хиллз Собачки очень даже упитанные. В долине Сан-Фернандо — не то. Все Псы — кожа да кости. А здесь... Одна сала! Объедение!.. Собачку будешь? Можем на троих сообразить...
      И Браток показал Тимуру глазами на меня.
      А теперь представьте себе, что мы все хором сказали этому Пумскому засранцу, этому Кугуарскому бандиту, этому Горно-Львовскому Беспредельщику, этому дикарю — пожирателю Индюков и погубителю небольших Собачек!!!
      Такого общественного навала Браток явно не ожидал...
      В диком перепуге он поджал хвост, намертво приклеил его к брюху, впопыхах ухватил последний кус индюшатины и с жутким воплем: «Да вы чё, Братва?!» — пустился наутек.
      Только мы его и видели... До вечера.

* * *

      А вечером... Кстати, к вопросу о Несъедобных Собачках.
      А вечером, когда Пит Морено уехал наконец домой, оставив нам на всякий случай своего китайского Боба, которого мы пристроили на месте Джека, а Джек перебрался в спальню к Тимуру — на вторую кровать, нам позвонила Наташа Векслер и всех нас пригласила в гости к одному известному журналисту — Саю Фрумкину. Она дружит с его женой, женщиной прелестной во всех отношениях, а кроме всего, у Сая будет их общий близкий друг-приятель Александр Половец — издатель русско-американского альманаха «Панорама»...
      Должен заметить, что мой Шурик Плоткин каждую неделю покупает эту «Панораму» в нашей газетно-журнальной лавке Феди Гимельфарба или в корейском рыбном магазине «Солнце Сеула», куда я лично пристроил на работу пару Котов моей части Квинса. Так вот, Шура говорит, что «Панорама» — лучшее издание в Америке и эмигрантской Европе на русском языке! А мой Шурик тянет в этом — будьте-нате.
      Но кроме того, что хозяин этой «Панорамы» и сам мечтает познакомиться с мистером Мартыном-Кысей Плоткиным-Истлейк фон Тифенбахом, добавила Наташа, ему настоятельно рекомендовал повидаться с «этим Выдающимся Котом Современности» (это про МЕНЯ!..) сам Президент Соединенных Штатов — они с Половцом давно приятельствуют...
      — Так что не смейте отказываться от такого приглашения, — сказала нам Наташа. — Заезжайте за мной, и все вместе помчимся к Фрумкиным. Мало того что они очаровательные люди — там обычно еще и божественно кормят! А кроме всего прочего, у них там есть такой Фоксик...
      От звонка Наташи Векслер наш Джекочка вдруг так разволновался и засуетился, «... СЛОВНО СОБАЧКА, КОТОРАЯ ХОЧЕТ НАПИСАТЬ В СКРИПКУ»! Ужасно нравится мне эта старофранцузская пословица, услышанная мной от Шуры Плоткина еще в моем далеком и розовом петербургском Котенкинстве!
      Как только мы узнали о фрумкинском Фоксике, так сразу же решили оставить Братка дома, предварительно строго проинструктировав. Что, естественно, было поручено мне.
      Я отыскал Братка, дрыхнущего на толщенной ветке какого-то калифорнийского раскидистого дерева в самом углу нашего садика, примерно на высоте нашего второго нью-йоркского этажа. Внушительный хвостяра Братка и одна могучая передняя лапа свисали с дерева, а сам Браток уютно похрапывал и смотрел сон...
      ... КОТОРЫЙ ВДРУГ НЕОЖИДАННО УВИДЕЛ И Я!!!
      Не скрою — я был потрясен... Впервые в жизни я невольно вторгся в ЧУЖОЙ СОН...
      О таком я даже не слышал — я видел то, что СНИЛОСЬ Братку...
      Мало того, я сам участвовал в этом сне непосредственно!..
      А снилось Братку...
      ... БУДТО МЧИМСЯ МЫ С НИМ ПО БЕРЕГУ ОКЕАНА, А ОТ НАС В ПАНИКЕ УЛЕПЕТЫВАЕТ ОГРОМНАЯ СТАЯ СОВЕРШЕННО ГОЛЫХ ИНДЮКОВ — УЖЕ ОЩИПАННЫХ, БЕЗ ГОЛОВ, КАК РУССКИЙ МОРОЖЕНЫЙ ХЕК, ТОЛЬКО С МАГАЗИННЫМИ ЛИЛОВЫМИ ШТАМПАМИ НА ЖОПАХ — «ЛА РАСА МЕРКАДО»...
      А МЫ ВЕСЕЛО ГОНИМСЯ ЗА НИМИ, ХВАТАЯ ТО ОДНУ, ТО ДРУГУЮ ТУШКУ, ПЕРЕБРАСЫВАЕМСЯ, ЖРЕМ ИХ НА ХОДУ... ОТ СЧАСТЬЯ СВОБОДЫ И ПРОСТРАНСТВА МЫ ПРЫГАЕМ И КУВЫРКАЕМСЯ, КАК КОТЯТА, МЧИМСЯ ЗА ЭТИМИ ПРОШТЕМПЕЛЕВАННЫМИ ИНДЮКАМИ, А НАД НАМИ ЛЕТИТ СТАЯ ТОЛСТЕНЬКИХ СОБАЧЕК, ОГЛАШАЯ СИНЕЕ КАЛИФОРНИЙСКОЕ НЕБО ВОЗМУЩЕННЫМ ЗАЛИВИСТЫМ ЛАЕМ!
      В НЕВЕРОЯТНОМ ПРЫЖКЕ МЫ С БРАТКОМ ВЗМЫВАЕМ ВЫСОКО В НЕБО И ВДВОЕМ, В ЧЕТЫРЕ ПЕРЕДНИЕ ЛАПЫ ЛОВИМ НЕБОЛЬШОГО И ПУХЛЕНЬКОГО СОБАКА! «ОДНА САЛА!..» — ВОСТОРЖЕННО КРИЧИТ БРАТОК, И МЫ ПЛАВНО ОПУСКАЕМСЯ С ЭТИМ СОБАКОМ НА ПРИБРЕЖНЫЙ ПЕСОК...
      И ВДРУГ Я СМОТРЮ — В ЛАПАХ У НАС ФОКСИК!.. И Я ОТКУДА-ТО ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ФОКСИК ФРУМКИНЫХ... А ОН, БЕДНЯЖЕЧКА, УЖЕ ВЕСЬ В КРОВИ... И ТОГДА Я ОРУ ИСТОШНЫМ ГОЛОСОМ ЭТОМУ РАЗВЕСЕЛОМУ БРАТКУ:
      — БРОСЬ ФОКСА!!! УБЕРИ КОГТИ, ДУБИНА!..
      И НАЧИНАЮ ВЫДИРАТЬ НЕСЧАСТНОГО ФОКСИКА ИЗ ЖУТКИХ КОГТЕЙ БРАТКА... И ВЕДЬ ПОНИМАЮ, ЧТО БРАТОК МОЖЕТ ВПОЛНЕ РАЗОРВАТЬ И МЕНЯ, И ФОКСИКА, А ВОТ ЛЕЗУ В ДРАКУ — НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ С ЭТИМ СОБАЧЬЕ-ИНДЮШАЧЬИМ КИЛЛЕРОМ, ЛИШЬ БЫ УБЕРЕЧЬ ФОКСА, ЛИШЬ БЫ СПАСТИ ЕГО...
      Вот тут, слава Богу, Браток проснулся. Видать, почуял меня... Мягко, по-нашему, по-Котовому, спрыгнул хрен знает с какой высоты на землю, зевнул и хриплым ото сна голосом спросил:
      — Звали, Шеф?
      А я и ответить не могу — всего трясет от ЕГО сна, никак не могу успокоиться!..
      Мне уже и самому худо от моей гениальности!
      На хрен мне еще и ЧУЖИЕ сны видеть?! Мало мне своих заморочек.
      Вот кто буду, не кокетничаю, но очень, очень нелегко быть «Котом неограниченных возможностей»... Так обо мне писал профессор Ричард Шелдрейс в одном английском научном вестнике, назвав все мои прорывы в ПРОШЛОЕ, в БУДУЩЕЕ, а также мои ВИДЕНИЯ и ПРЕДВИДЕНИЯ, как сказал Шура Плоткин — «простенько и со вкусом»: «БИОТЕЛЕПАРАПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ РУССКОГО КОТА МАРТЫНА».
      Добро бы этот мой «эффект» так назвал бы немецкий профессор. В немецком языке слово может начаться внутри дома за письменным столом, а закончиться на тротуаре соседней улицы.
      Но чтобы так написал англичанин?! Поразительно!
      — А я вас, Шеф, сейчас во сне видел... — с приторно-кремовыми льстивыми интонациями говорит Браток. — Вроде мы вместе на дело ходили... Такой прикольный сон, Шеф!
      — Знаю, — говорю. — Видел.
      — Ну да?! — насторожился Браток. — И как?
      — Лучше замнем, — сказал я. — Остаешься дома один. Шляться можешь, где хочешь. Кроме второго туалета. Там лежит одна книжка и Джековы очки.
      — И табаком воняет, — добавил Браток.
      — Правильно. Сделано все это специально. Нам нужно, чтобы эту книжку унесли...
      — Кто, Шеф?
      — Один жуткий Человек!
      — Да я ему пасть порву!!!
      И тут я подумал по-немецки: «Варум нихт?» Или, как говорят американцы: «Вай нот?» В смысле: «А почему бы и нет?..»
      — Неплохая мыслишка, — сказал я Братку.
      — Да для вас, Шеф!..
      — Это не для меня, Браток, — скромно сказал я и чуточку высокопарно добавил: — Это для Животничества и Человечества всего Мира!
      — Вот это как раз мне по херу, Шеф. Мне главное, чтобы вы были довольны!
      Но тут я перестал слышать Братка, а в мой мозг стали вползать голоса тех двоих, которые в первой части «Кыси» расстреляли теплоходного Бармена, а в начале Этой Книги убили в самолете Павловского, чтобы завладеть «Маркизом», куда были вклеены сверхсекретные данные одного русского изобретения, так и не пригодившегося самим русским. А потом еще и нагло обыскали наше бунгало, стоимостью пятьсот долларов в сутки из нашего кармана!..
      — НО ИХ ЖЕ ТАМ ДВОЕ, ШЕФ!.. — неожиданно проговорил Браток.
      Батюшки-светы! Вот это да!.. Вот так Браток!!! Да с таким Братком мы вообще всех в гробу и в белых тапочках видели!.. Неужто он тоже — «БИОТЕЛЕПАРАПСИХО...» и так далее?!
      От полноты чувств я лизнул этого могучего индюшатника и бандита прямо в его хамское рыло:
      — Тихо!.. Слушай, Браток... Раз уж ты оказался такой образованный, сукин Кот, давай-ка вместе поднатужимся и подскажем им — где лежит наша книжка, которая им необходима ДО СМЕРТИ!
      — А и правда, где она?.. — тупо спросил меня Браток.
      — Фу-ты, ну-ты, мудила стоеросовый! Я же сказал — во втором маленьком туалете! Можно хоть что-нибудь запомнить с первого раза.
      — Точняк! Как это у меня из башки выскочило?! Давайте, Шеф! Только разом. Мне одному без вас не потянуть...
      — На «раз, два, три»...
      — Командуйте, Шеф!
      — РАЗ! ДВА! ТРИ!!!
      Мы так напружинились головами, что Браток даже негромко пукнул от напряжения ума и воли.
      Теперь наши мысли летели к тем двоим нога в ногу. В эти секунды мы с Братком были Одним Большим и Мощным Котом-передатчиком и, если можно так выразиться, мыслили хором...
      И ОНИ нас ВОСПРИНЯЛИ!..
      Это мы поняли по тому, что УСЛЫШАЛИ ОТ НИХ:

* * *

      —... Я ЖЕ ГОВОРИЛ, ЧТО НУЖНО БЫЛО ОСМОТРЕТЬ ВТОРОЙ ТУАЛЕТ!..
      — КАКОЙ ИДИОТ БУДЕТ ДЕРЖАТЬ «ТАКУЮ» КНИГУ В СРАЛЬНИКЕ?
      — ОТКУДА ОНИ ЗНАЮТ — «КАКАЯ» ЭТО КНИГА?! ДЕЙСТВОВАТЬ НУЖНО НЕМЕДЛЕННО. ЧТО У НИХ СЕГОДНЯ НА ВЕЧЕР?
      — ЕДУТ В ГОСТИ. ТАК ПЕРЕДАЛА ПОДСЛУШКА НАШИХ БОССОВ.
      — «БОССЫ», БЛЯДЬ... СКОПИЩЕ ЧЕРНОЖОПЫХ ФАНАТОВ С ЦВЕТИСТОЙ КЛИКУХОЙ — «АРМИЯ ЗАЩИТЫ ИСЛАМСКИХ СВОБОД»! НА КОГО ПАШЕМ?! В РОТ ИХ МАМУ, СУК ПОЗОРНЫХ!.. ТО В АФРИКЕ РВАНУТ, ТО В ЕВРОПЕ... ПО ТЫЩЕ «ЖМУРИКОВ» ЗА РАЗ! ТЕПЕРЬ АМЕРИКУ ХОТЯТ СХАРЧИТЬ, ГОВНОЕДЫ...
      — СОБИРАЙСЯ.
      — ОХ, НЕ ЛЮБЛЮ Я ДВА РАЗА СОВАТЬ НОС В ОДНУ И ТУ ЖЕ ДЫРКУ!
      — А «ЗЕЛЕНЬ» ЛЮБИШЬ?
      — ВОПРОСИК, ОДНАКО!..
      — ТОГДА — ПОЕХАЛИ.

* * *

      И тут я вдруг очень испугался за Братка!
      — Слушай, парень... — начал я, медленно отрабатывая задним ходом. — А может, плюнем на тех двоих? Хрен с ними, пусть забирают эту книжку из нашего туалета и уходят к свиньям собачьим. Мы им там все равно туфту задвигаем. Пит говорит, что полиция им вот-вот на хвост сядет — не сегодня, так завтра... А мы с тобой, Браток, сейчас в гости поедем, а? Там есть какой-то несъедобный Фоксик. Познакомимся. Может, найдешь с ним общий язык, а? Айда, Браток!..
      Впервые увидел я в глазах Братка строгую печальную осмысленность. Мне даже слегка не по себе стало.
      — От вас — не ожидал, Шеф... Вы что ж, меня совсем за сявку отмороженную держите? Или за фраера крапленого?.. Неужели вы думаете, что я — Пум в законе, потомственный дикий Кугуар, Горный, можно сказать, Лев, заложу свою Братву и променяю НАСТОЯЩУЮ ОХОТУ на знакомство с каким-то там задроченным Фоксом?! Я — ХИЩНИК, Шеф!!! И я ДОЛЖЕН совершать ХИЩНЫЕ поступки! Если я не стану этого делать, то превращусь в Домашнее Животное и буду вынужден унизительно ждать — принесут мне пожрать или не принесут?!
      И вот тут Браток произнес до боли знакомую всем нам россиянам крылатую фразу:
      — ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, Шеф... Пока вы здесь — еще куда ни шло. Я жру ваш лакс, ваши сосиски, мне дарят индюшку... А когда вас здесь не будет? Что тогда?.. Я, конечное дело, очень уважаю вас, Шеф. И я просто-таки в кайфе, что так похож на вас! Но я — Большой Кот. Вы извините, но гляньте, насколько мне нужно больше, чем вам. Я просто вынужден сам добывать себе жрачку! Не подставлять же вас всех под мои Пумские потребности?! И потом, у меня этот... Ну, как его?..
      — Инстинкт, — помог я Братку.
      — Вот именно. И я не имею права терять Нормальные Дикие Животные Привычки. Время от времени я просто ОБЯЗАН кого-нибудь прихлопнуть! Может, даже не для жратвы, а для чистой практики. А вы, Шеф, хотите меня всего этого лишить... Зовете в гости к Фоксику.
      — Но те Типы могут начать стрелять! — предупредил я.
      — Ой, Шеф, не смешите — в меня уже столько раз стреляли!.. Вы забыли, где я живу?
      Мне ничего не оставалось делать, как только еще раз сказать Братку:
      — Учти, Браток, с этими сволочами иметь дело невероятно опасно...
      Браток оглядел меня с ласковым сожалением и, чуть не свалив с ног, аккуратно и нежно вылизал мне всю морду. И только потом ответил с неожиданной для него и меня философской интонацией:
      — Ах, Шеф... Жизнь — вообще довольно опасная штука.
      Только я было задумался над тем, что иногда даже Дикому Животному и Жлобу, Бандиту и Беспредельщику свойственны мысли возвышенные и благородные, как из гостиной раздался крик Тимура:
      — Кыся! В машину!..
      — Иду, иду!.. — крикнул я ему в ответ и тихо сказал Братку по-Животному: — Береги себя. Не лезь на рожон. И помни — один должен уйти с нашей книжкой. Понял?
      — Обижаете, Шеф... Вы, главное, оставайтесь на связи со мной. И не жрите много в гостях у вашего Фокса. По себе знаю — набью пузо, башка ни хрена не варит!..
      «Ни хрена» — это он уже от меня подцепил.

* * *

      Перед тем как сесть в машину, я почти все рассказал Джеку, Бобу и Тимурчику. И что наш отельный телефон прослушивается этой вонючей «Армией Защиты Исламских Свобод», и про то, как мы с Братком ВНУШИЛИ тем двум Убивцам повторить визит к нам в отель за книжкой маркиза де Кюстена и даже подсказали, где ее найти...
      И теперь эти двое только и ждут, когда мы отвалим в гости к Фрумкиным.
      Я только про одно не сказал — про то, что Браток собирается СОБСТВЕННОЛАПНО ВЗЯТЬ одного Убивца, а второго — ВЫПУСТИТЬ. Наврал, будто приказал Братку затаиться и не возникать!..
      Джек по своему карманному телефону, прослушать который было абсолютно невозможно (Служба безопасности Президента США дерьма не делает!), тут же связался с Питом Морено, пересказал ему мой доклад.
      Пит поднял на ноги всю свою оперативную группу и предложил нам спокойно ехать в гости.
      Что мы и сделали...
      Хотя, как вы понимаете, в эти тревожные минуты нам было не до гостей.

* * *

      Наташа Векслер ждала нас у своего дома на углу бульвара Санта-Моника и Франклин-авеню.
      Джек, как юный зайчик, выпрыгнул из машины, усадил Наташу назад — ко мне и Тимуру, сам сел впереди с Бобом. Пистолетами воняло в нашем лимузине — не продохнуть! Даже неудобно перед посторонним Человеком...
      Но, к счастью, Наташа этого не учуяла.
      При всем моем уважении ко всему Человечеству в целом, не могу не отметить, насколько все Человечество слабее и беспомощнее любого самого задрипанного Кота в области так называемого ПРАКТИКО-БЫТОВОГО ОБОНЯНИЯ!..
      — Простите меня, пожалуйста, что я заставила вас за мной заезжать. Последнее время я стала хуже видеть в темноте, и после того как однажды вечером снесла своим джипом кладовую пристройку китайской закусочной «Панда», я не рискую мотаться за рулем по темному времени. Но мой окулист сказала, что, если я отдохну месяц от нашей парамаунтовской нервотрепки, эта куриная слепота пройдет сама собой. С тех пор у меня не было ни одной свободной минутки... — сказала Наташа и почему-то посмотрела только на Джека.
      «Тебе не кажется, что эта Наташа сильно запала на нашего Джека?» — по-шелдрейсовски спросил меня Тимур.
      Башка моя была забита лишь ожиданием появления Убивцев в нашем бунгало и вестей от Братка. Но тем не менее я вспомнил, КАК Джек смотрел на Наташу во время нашей студийной перекуски, и сказал Тимуру: «Еще неизвестно, кто на кого больше запал...»
      Тут же в головах у нас возник беззвучный, но раздраженный голос Джека: «Заткнитесь, вы — два паршивых маленьких сплетника!»
      Наташа продиктовала Бобу адрес Фрумкиных, и Боб как ни в чем не бывало поблагодарил ее, и мы поехали.
      «Как ни в чем не бывало», потому что Джек и Боб, еще не выезжая из отеля, сразу после звонка Наташи узнали по своим полицейским каналам и адрес Фрумкиных, и их телефон. А Боб по специальной карте того района просчитал все возможные подъезды к дому этого фрумкинского Фокса. Еще и Питу Морено сообщили — на всякий случай...
      — Пока не добрались до Эллочки и Сая, я должна рассказать всем вам историю их фокстерьера Зигги, — сказала Наташа. — Правда, дома его зовут Зигеле...
      Нервы у нас у всех четверых были напряжены до предела, и слушать в эту минуту историю какого-то Собака с явно еврейским именем — Зигеле было настолько не в жилу, что и не высказать!..
      Но мы все сделали вид, что развесили уши. Фальшак — абсолютный! Каждый из нас только и думал о том, что сейчас происходит вокруг нашего бунгало.
      Однако так как пока, наверное, еще ничего не происходило, а ехать было достаточно далеко, то мы постепенно, волей-неволей, стали врубаться в то, что рассказывала Наташа. Но всего лишь со второй половины. Выглядело это примерно так:
      —...а из Чикаго Саю звонит один его приятель и спрашивает:
      — Фрумкин, тебе фокстерьер не нужен?
      — Нет, — отвечает Сай. — На кой черт мне фокстерьер?!
      — Жаль... — говорит приятель. — А то они собрались уже его усыплять.
      На вопрос Сая «Кто собрался?» приятель называет фамилию их общего знакомого.
      — Но почему?! — спрашивает Сай. — Он что, неизлечимо болен?
      — Кто? — не понимает приятель.
      — Фокстерьер, естественно! — раздражается Сай.
      — А-а... Нет. Фоксик совершенно здоров.
      — Так какого же черта они собираются его умертвить?! — начинает орать Сай.
      — Они купили новый дом и кардинально сменили всю мебель на темный мореный дуб. Сейчас это очень модно. А фокстерьер, его зовут Зигги, обычного песочного цвета с белым брюшком. И теперь он ни по колориту, ни по дизайну не подходит к новому дому и темной мебели... Вот они и решили усыпить этого фоксика Зигги. Я еле упросил их подождать до завтра, чтобы успеть позвонить тебе. Потому что я со своими тремя собаками и двумя котами уже, как говорится, на пределе...
      — Немедленно первым же самолетом отправь в мой адрес этого фокса!!! — закричал Сай Фрумкин из Лос-Анджелеса так громко, что его можно было услышать в Чикаго и без телефона. — Все расходы до последнего цента я беру на себя!..
      Вечером этого же дня фокстерьер Зигги прибыл в Лос-Анджелес.
      Так как Сай Фрумкин не только журналист, но и крупный общественный деятель всяких еврейских организаций, то в порядке трепа Зигги был немедленно переименован в Зигеле. Новая кличка понравилась ему самому настолько, что когда кто-то по старинке назвал его Зигги, Зигеле даже не откликнулся.
      Элла с первой же секунды их общения, еще в аэропорту влюбилась в этого Зигеле намертво! Уж очень он оказался похожим на самого Сая Фрумкина... Мягким и добрым и в то же время с неуступчивым характером, внимательными и мудрыми глазами и — что совершенно поразительно — абсолютно одинаковыми усами!..
      Единственное их различие было в том, что Зигеле не носил очки.
      Однажды Элла взяла Зигеле с собой в Дом престарелых инвалидов, где она, и еще несколько добровольцев бесплатно ухаживали за несчастными одинокими калеками — стариками и старухами, печально доживающими свой тяжкий век под одной общественной крышей.
      Появление Зигеле в этом грустном стариковско-старушечьем Доме произвело фурор!!!
      Нужно было только видеть, как вспыхнули Жизнью и Надеждой, казалось бы, уже навсегда погасшие, прозрачные от старости, слезящиеся глаза полуживых и полумертвых стариков и старух... Иссохшие старческие лапки со вздутыми синими склеротическими венами тянулись к фокстерьеру Зигеле, и он, чуткая и добрая душа, неожиданно понял — ЧТО ОН ДЛЯ НИХ ЗНАЧИТ!.. И сам подлезал под их ладони, пальцы, вставал на задние лапки, терся носом о почти безжизненные, часто парализованные, старушечьи лица, с такой мукой растягивающиеся в счастливых беззубых улыбках...
      Теперь Элла возит Зигеле в Дом престарелых инвалидов чуть ли не ежедневно. Ему сшили форменную жилеточку, точно такую, какие носят все добровольцы, ухаживающие за одинокими стариками-калеками.
      Он, Зигеле, единственное Живое существо из числа приходящих добровольцев, принят в небольшой и небогатый штат Дома и получает маленькую заработную плату на свое собственное содержание.
      Все это произошло потому, что главный врач этого богоугодного заведения, проведя свое собственное исследование, заявил, что с начала появления фокстерьера Зигеле в Доме престарелых инвалидов смертность среди несчастного старичья сократилась чуть ли не вдвое!
      ... Непрошеная слеза, затаившаяся в уголке моего глаза, была готова вот-вот скатиться по переносице и капнуть на сиденье. Я незаметно смахнул ее правой лапой и сделал вид, что внимательно разглядываю один из своих когтей. С понтом, будто проверяю боеготовность личного оружия.
      Старею, что ли? Сутки уже не трахался — очень нездоровый симптом. Сентиментален стал, как беременная Кошка на сносях... История с Зигеле — ну просто комок в горле!
      — Приехали, — негромко сказал Боб.

* * *

      — Ой, Кыся! — радостно по-Животному сказал мне Зигеле сразу же после ритуального обнюхивания. — Я так рад, что ты приехал ко мне в гости! Я столько раз видел тебя в телевизоре — и в «Новостях», и в других передачах...
      Мне ужасно понравилось, что он сразу назвал меня «Кыся». Не «Мартын», не «мистер Плоткин-Истлейк фон Тифенбах», а просто — «Кыся».
      — А мы от Наташи Векслер слышали про тебя такую историю — обалдеть можно! — немедленно сказал я, чтобы не остаться в долгу.
      — Не обращай внимания, плюнь, — скромно сказал Зигеле. — Нормальная работа. Я тут недавно среди знакомых Собак и нескольких соседских Котов организовал и, не скрою, возглавил небольшое «Общество защиты Людей». Можешь быть принят туда Почетным членом. Идет?
      — Почту за честь!
      Я в каком-то фильме из старинной жизни слышал эту фразу, и она мне жутко понравилась. Но я тут же спросил:
      — А Кошки там будут?
      — Надеюсь, — ответил Зигеле. — Пока мы только разворачиваемся. Так ты согласен?
      — Нет вопросов.
      Зигеле как-то странно принюхался ко мне и стеснительно возразил:
      — Есть...
      — Валяй, старик! — сказал я в манере Шуры Плоткина.
      Уж больно нравился мне этот Фокс! Хотя я и чувствовал, что в общении со мной его что-то да сковывает...
      — Ради Бога, только не сочти мой вопрос за проявление расизма! — поторопился предупредить меня Зигеле. — Поверь, я с искренним уважением отношусь к любому Животному Виду. Ты уж прости меня, пожалуйста...
      — Я же сказал тебе — давай свой вопрос и получай исчерпывающий и честный ответ, — заверил я его. — С кем с кем, а с тобой я темнить не стану!
      А сам испуганно подумал — а что, если он спросит меня про компакт-диск, вклеенный в «Маркиза де Кюстина»? Что тогда?..
      Но этого, к счастью, не произошло. Зигеле помялся и робко спросил:
      — Скажи, Кыся, ты... Ты действительно КОТ?..
      — Оф кос! — вздохнул я с облегчением. — Конечно!
      — А почему же ты так сильно и жутковато пахнешь ДИКИМ КУГУАРОМ?.. В смысле — ПУМОЙ... Еще раз прости меня, ты — полукровка, да?..
      — А-а-а...
      Наконец-то я понял, что смущало нормального интеллигентного Фокса в хамоватом Коте с разорванным ухом, намного превосходящем его — Фокса Зигеле — размерами, да еще вдобавок исторгающем запах ДИКОГО ХИЩНИКА!.. Причем для такого небольшого Собака, как Зигеле, — запах ОГРОМНОГО ДИКОГО ХИЩНИКА.
      — Нет, Зиг, не дрейфь. Я — чистокровный беспородный Котяра, — поторопился я успокоить Зигеле. — И я не ПАХНУ Кугуаром. Я им ПРОПАХ! Ну, ПРОВОНЯЛ, понимаешь? От общения. Я тут недавно принял на работу настоящего Дикого Кугуара в качестве Сотрудника нашей Безопасности, и пока он еще не очень врубился в понимание своих обязанностей — с ним многовато возни. Отсюда и его запах на мне.
      — Ах, вот в чем дело! — успокоился Зигеле и вежливо добавил: — Кстати, должен сказать, этот запах тебе очень идет!
      — Спасибо! — сказал я, и вдруг неожиданно из меня поперло ужасающее хвастовство: — А что такое Кугуар?! Что такое — Пума?.. Что такое, в конце концов, — Тигр, Леопард, Пантера?! Это же все КОТЫ И КОШКИ!!! Практически они же все произошли от МЕНЯ!.. Уж если на то пошло — это ОНИ должны пахнуть МНОЙ! Просто, наверное, они реже моются...
      — Наверное, ты прав, — поспешил прервать меня Зигеле, явно почувствовав неловкость за всплеск моего безудержного чванства. — Скорее всего ты безусловно прав. Хотя я и побаиваюсь такой категоричности. И по своим убеждениям — либерал...
      И вот как он сказал это слово — «либерал», я так и присел. Так меня придавила моя дворово-уличная ущербность, отсутствие систематических знаний, явная недостаточность телевизионного образования... Я в полной мере ощутил собственную неполноценность, но не восстановился (как это бывало с Людьми, которые, как говорил Шура, потом совершали «революции»...) против мудрого и знающего Зигеле, а, наоборот, проникся к нему еще большим уважением.
      Ну, наверное, как Браток — ко мне...
      Хорошо, что в эту секунду к нам подошел Тимурчик и на вполне приличном (способный, чертенок, — ну просто слов нет!..) не шелдрейсовском, а на НАСТОЯЩЕМ Животном языке укоризненно сказал:
      — Ребята, вас ждут к столу, а вы здесь треплетесь...
      Тут уж от удивления на свою бежевую меховую попку уселся Зигеле. Ротик открылся, глазки округлились, поскреб у себя за ухом задней лапкой в полной растерянности, ошарашенно посмотрел на моего Тимурку и — куда только делась изысканность речи хорошо воспитанного Собака?! — сказал, как обычная Дворняга с нашего питерского пустыря:
      — Обалдеть!.. Полный отпад...
      И от этого стал мне еще симпатичнее.

* * *

      Очень милой и, не побоюсь этого слова, красивой показалась мне жена Сая — Элла. Я бы даже поставил ее на твердое второе место сразу после нашей Рут Истлейк.
      Сай Фрумкин действительно умудрился быть поразительно похожим на своего Зигеле. И вызывал те же самые чувства уважения, правда, как я потом сообразил, по несколько иным причинам...
      Понравился мне и Александр Половец — не то главный редактор, не то издатель, не то хозяин такой русскобуквенной толстятины, как альманах «Панорама». Короче — приятель Наташи Векслер и друг Эллы, Сая и Зигеле Фрумкиных.
      На частых пресс-конференциях, в интервью и во время съемок телевизионных сюжетов я уже привык к вопросам типа:
      1. Нравятся ли вам Кошки Америки и каково их сексуальное отличие от Кошек России?
      2. Как вы лично боролись с давлением Кремля во время вашей жизни в Петербурге и насколько свободнее вам дышится здесь, под звездно-полосатым флагом Соединенных Штатов?
      Так вот, Половец ничего такого не спрашивал. Мы просто болтали о жизни Котов и Людей вообще. Говорил больше я. Он внимательно слушал, иногда слегка спорил со мной, а когда я ему возражал — с утроенным вниманием относился к моим возражениям...
      Только лишь спустя некоторое время я заметил, что всю эту нашу болтовню Половец пишет на маленький диктофон. У моего Шуры Плоткина теперь точно такой же.
      — Это что же?.. — спросил я у Половца через Тимурчика. — Интервью?
      — Да как вам сказать? — пожал плечами Половец. — Скорее всего — беседа. А вы как думаете?
      Краем глаза я видел, а кончиком рваного уха слышал, как весело щебетала Элла, как всячески занимала и тормошила нашего Джека Наташа Векслер (в девичестве — Мутикова...), как совершенно на равных Сай и Боб чирикали об истории мира, иудаизме и сегодняшней журналистике, и наш полицейско-китайский Бобик обнаруживал такие глубины знаний, что бедный Сай только лапами... Тьфу, ч-ч-черт!.. Только руками и всплескивал!..
      И жрачка, надо отдать ей должное, была первоклассной.
      Только я было собрался поведать об этом Зигеле, как все ОКРУЖАЮЩЕЕ вдруг РАСТВОРИЛОСЬ всего лишь в одном-единственном слове:
      — ШЕФ!.. — услышал я приглушенный хрипатый зов Братка.

* * *

      ... Глаза мои мгновенно привыкли к темноте нашего отельного садика.
      Под животом и лапами не было никакой твердой опоры, но я все-таки на чем-то лежал (???), плотно прижав уши к голове. Хвост мой сам по себе тянулся в струнку, кончик его нервно вибрировал, а верхняя губа самостоятельно приподнималась к носу, угрожающе топорща усы и обнажая клыки, готовые к бою... А про шерсть на загривке и говорить нечего!!!
      Наверное, я МЫСЛЕННО завис в воздухе на высоте примерно в два Человеческих роста над землей. Точнее — в два Джековых роста, так что не очень высоко, но для наблюдения позиция была превосходной!..
      Чуть выше и неподалеку от себя, сквозь густую листву я поначалу учуял, а потом и разглядел лежащего на толстой ветке Братка. Браток потрясающе сливался с деревом и практически был невидим. Для всех, кроме меня.
      В густом, прогретом вечернем воздухе резко пахло посторонними Людьми и оружием. По когтям на передних лапах я быстренько подсчитал шесть незнакомых мне запахов. А всего — девять.
      Два запаха Убивцев — эти запахи я запомнил навсегда. И один, прямо-таки ставший родным и близким, — Пита Морено. Хотя запах Пита был сильно замутнен резким пистолетно-наручниковым запахом.
      — ГДЕ ОНИ? — БЕЗЗВУЧНО СПРОСИЛ Я БРАТКА.
      — В ТУАЛЕТЕ ШУРУЮТ... — МОЛЧА ОТВЕТИЛ МНЕ БРАТОК.
      — А НАШИ?
      — ШЕФ! ВЫ ЧТО ТАМ, СОВСЕМ ОБОЖРАЛИСЬ НА ХАЛЯВУ?! — ВОЗМУТИЛСЯ БРАТОК. — НАШИ ЖЕ ВМЕСТЕ С ВАМИ В ГОСТЯХ У КАКОГО-ТО НЕСЪЕДОБНОГО ФОКСА!..
      — НЕ ХАМИ, — СТРОГО ЦЫКНУЛ Я НА БРАТКА. — ГОВОРЯ «НАШИ», Я ИМЕЛ В ВИДУ ПОЛИЦИЮ.
      _ А-А-А... ТОЖЕ МНЕ — «НАШИ»!.. ЗДЕСЬ ГДЕ-ТО. Я И САМ ИХ НИ ХРЕНА ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛ. НУЖНЫ ОНИ МНЕ, КАК ПУЛЯ В СРАКУ! САМ СПРАВЛЮСЬ В ЛУЧШЕМ ВИДЕ.
      — ТОЛЬКО БЕЗ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ! — ПРИКАЗАЛ Я БРАТКУ. — А ТО ПРИШЬЮТ В ОДНОЧАСЬЕ...
      Я проплыл сквозь стену (!!!) в гостиную, оттуда через кабинет Джека в коридор и невидимо поплыл к открытой двери нашего второго туалета...
      Боженька ж ты мой! Сколько же раз я уже сталкивался с этими двумя жуткими Типами?!
      Впервые я увидел их в судовом баре, когда мы с Водилой плыли из Ленинграда в Гамбург. Это ОНИ тогда по приказу Бармена вышвырнули из бара какого-то пьянчугу и освободили место у стойки для моего Водилы и меня...
      Это ОНИ же, по рассказу судового Кота Рудольфа, безжалостно расстреляли Бармена, когда мы с Водилой сорвали ихней компахе переброску ста килограммов кокаина...
      Это ИХ мы с Тимурчиком засекли в Нью-Йорке, на углу Пятой авеню и Сорок шестой улицы в праздничный День святого Патрика...