Половина вазы разлетелась веером мелких осколков и пыли. Большие желтые цветы были разбросаны по полу, их лепестки были изодраны в клочья, некоторые загорелись. Пьер продолжал толкать уцелевшую половину, скрываясь за ней. Половинка вазы выписывала безумные зигзаги по коридору, ударяясь о стены и снова выкатываясь на середину. Пьер продолжал стрелять. Охранник поднялся, не прекращая огня. Ваза была окончательно разбита. Куски ее полетели в Пьера, раня лицо и руки. Он побежал, увертываясь и петляя, к вражеской засаде.
      Страж Шоу выстрелил.
      Выстрелил снова.
      И снова.
      Пьер дико закричал. Это был один из тактических приемов, выводящих врага из равновесия. Это должно было сработать.
      Он закричал еще громче, словно доисторический зверь в асфальтовой луже.
      Еще один выстрел был ответом на его крик, но охранник промазал на пять футов.
      Пятый выстрел оторвал французу ступню.
      Он пробежал еще шаг на культе ноги. Потекла кровь.
      Внезапно остановившись, Пьер повернулся и посмотрел назад, туда, где валялся ботинок, а в нем - ступня. Его ступня! В ней еще не прекратилось сокращение мускулов, носок подергивался.
      Следующий выстрел свистнул мимо его уха, словно удар грома, заглушивший все остальное.
      "Я проиграл!" В сознании Пьера была только эта единственная мысль. На него нахлынуло жгучее желание убивать, такого он не испытывал никогда.
      Охранник тоже был в ярости. Он выстрелил не целясь.
      Пьер снова закричал и побежал вперед. Это был странный бег, скорее прыжки, во время которых искалеченная нога то и дело опиралась на пол. Он не знал, испытывал ли он при этом боль. По его телу пробегали вспышки, отдаваясь в глазах, но это не было тем, что называют болью. Он обогнул угол.
      Охранник вскочил и закричал, хотя не был ранен.
      Пьер выстрелил, разворотив ему бок.
      Они стояли, крича друг на друга, словно два дикаря в смертельном трансе ритуала. Казалось, что время остановило свой ход, растянув их крик на целую вечность. Их вопли столкнулись, слились, образовав один долгий вопль, дрожащий между двумя парами губ почти что зримой дугой.
      Эта сцена была прервана охранником, который пошатнулся и выстрелил не целясь. Луч пронзил грудь Пьера, разорвав ее. Изо рта выплеснулась кровь, запачкав лицо охранника. Прошло несколько секунд, прежде чем Пьер осознал все это. Он жил в ритме растянутого времени, в отстраненном восприятии, которому учил своих подопечных. Или здесь было еще что-то помимо, что-то гораздо более темное и ужасное? Была ли это Смерть? Были ли несколько последних секунд его жизни бесконечностью ужаса и отвращения?
      Еще один выстрел ударил в колено, выплеснув кровь и лимфу.
      Пьер поднял свой пистолет и выстрелил. Все это происходило ужасно медленно и мучительно. Он почти различал световые волны вибролуча. Лицо охранника превратилось в фонтан немыслимых форм. Какой-то миг его зубы бессмысленно торчали в развороченной плоти лица, потом упали, щелкнув, словно челюсти капкана. Черный язык потянулся вслед за ними, вывалившись из уголка рта. Охранник повалился ничком.
      Тогда и Пьер позволил себе упасть. Он мягко ударился о ковер и остался лежать так, глядя на стену, которая, казалось, вздымалась, подобно морской волне, обрушивалась на него, а потом отступала. Волокна псевдодерева напоминали океан, бьющийся о берег коврового покрытия. Полосы ковра внезапно превратились в змей, извивающихся и ползающих вокруг него. Это было похоже на психоделическую иллюзию, цветную и нереальную. Он отстраненно осознавал, что последний боец его группы проверил его состояние, забрал его оружие и оставил умирать. Все верно, они продолжали бой. Ничто не должно было остановить их, и в наименьшей степени - его собственная смерть. Штурм завершится успехом. Пьер ощутил прикосновение темных, навевающих дрему волос, пьянящих губ, свежего дыхания. Затем он оказался между ее полных смуглых грудей, очутился в темноте. В теплой, манящей темноте...
      Майк и Лиза обогнули угол, следуя за гулом голосов, услышанным ими еще на лестнице. Они обнаружили источник шума. Нимми и еще восемь человек собрались у шахты центрального лифта и о чем-то оживленно спорили, размахивая руками.
      - Нимми! - позвал Майк.
      Все люди почти разом повернулись к ним, вскидывая оружие. Послышался общий вдох и клацанье затворов, готовых к стрельбе.
      - Нет! - вскрикнул Майк, бесполезным, но инстинктивным движением вскидывая руку для защиты от едва не прогремевших выстрелов.
      - Майк? Лиза? Что, черт побери, все это означает? - Нимрон поспешил к ним. - Вы же должны быть в студии!
      Майк наскоро объяснил все события, произошедшие со времени начала Революции: первые минуты передачи, Выпадение, путешествие через другой мир в дом пожилой женщины, телепортация сюда.
      - Но как?..
      - Пусть вам это объяснят ваши физики или кто-нибудь еще. У меня нет ни малейшего представления.
      Нимрон подумал немного, потом нахмурился, сведя брови в одну линию.
      - Вы готовы пойти на некоторый риск?
      - Мы здесь, чтобы помочь вам.
      - Следующий этаж - последний. Этаж Кокли. Если вы можете протащить к нему вибропистолеты, телепортироваться в его логово...
      - Мы сможем.
      Нимрон улыбнулся и приказал двум своим бойцам отдать пистолеты, оставив себе только станнеры.
      - Удачи! - сказал он Майку.
      - Мы должны найти ауру - стартовую точку, - пояснил Майк.
      Они обследовали комнаты, переступая через усыпленных служащих и убитых охранников, открывая каждую дверь и заглядывая в каждый угол. Наконец они нашли установку с тремя креслами и включили одно из них. Вдвоем они нырнули в многоцветный туман, именуемый аурой. И загадали свои желания.
      Сначала был свет.
      "В следующий миг - тьма...
      Кружение всех представимых красок, переходящих одна в другую, разделяющихся на причудливые образы, которые пульсируют и текут.
      Охра, ляпис-лазурь, багрянец, темно-бордовый...
      Бесконечность золотых квадратов, один внутри другого, возникающих перед ними и плывущих вокруг них, в то время как они скользят в самый центр на острие мерцающего солнечного света.
      На миг они услышали стенающие и кричащие голоса.
      Затем тьма и никаких голосов...
      Затем свет и комната..."
      Офис Кокли. Майк быстро соскочил с кресла на знакомый ковер. В комнате находились два человека, работавших за столом, охранник у двери и Кокли на своем обычном месте. Никто не заметил их, поскольку кресло стояло в темном углу.
      Лиза стояла рядом.
      Майк вскинул пистолет и размазал охранника по стене. Он даже успел схватить его оружие прежде, чем фонтан крови и плоти мог бы запачкать его. Один из молодых людей за столиком попытался что-то швырнуть, Майк уклонился, поражая обоих парней в живот. Лиза вскрикнула.
      Теперь оставался только Кокли. Он сидел за столом, рот его был разинут, а глаза едва не вылезли из орбит.
      - Мелоун...
      - Нет. Не Мелоун.
      - Я...
      - Майк. Майк Джоргова. Пластическая операция. Вы должны были проверить мои отпечатки пальцев, Кокли.
      Кокли теперь выглядел совсем дряхлым. Куда-то испарился дух молодости, дух самоуверенности. Глаза были полны ужаса и усталости - слишком многих десятилетий. Подбородок дрожал. Неожиданно Майк понял, почему Кокли так боится, почему он даже не пытается прыгнуть и убить их. Теперь у него не было шанса попасть к своему металлическому хирургу и быть восстановленным заживо. В этот раз, если его убьют, он уже не сможет ускользнуть от смерти. Это будет окончательно и бесповоротно. И Кокли испугался.
      Майк отбросил пистолет, знаком велев Лизе поднять его. Он начал вспоминать все, чему его научили. Он вновь позволил своей ненависти подняться на поверхность. Он представил себе Кокли - не эту дрожащую тварь, а того самоуверенного, безжалостного подонка, каким он был когда-то.
      - Я собираюсь убить тебя, - сказал Майк абсолютно ровным тоном.
      Кокли вскочил, метнулся из стороны в сторону. Кожа его была цвета мертвой чайки, лежащей на берегу залива.
      - Я собираюсь изрезать тебя на кусочки и выкинуть в мусоросжигатель, куда отправляются все отходы, - продолжал Майк.
      - Не подходи! - хрипло сказал тот, оскалив зубы.
      Майк улыбнулся:
      - Это тебе не поможет. Больше ты меня не проведешь. Ты до смерти перепуган. Если бы ты не боялся, если бы ты был прежним самоуверенным Анаксемандром Кокли, ты перескочил бы стол и избил меня до полусмерти. Но у тебя не осталось больше смелости. Если ты будешь убит на этот раз, ты не получишь уже новых органов. Ты не сможешь продлить свою жизнь за счет других людей. Окончились твои вампирские денечки. И поэтому ты испугался.
      Кокли выдвинул ящик стола и выхватил оттуда пистолет.
      Майк взмахнул ногой с разворота, выбил пистолет и тем же ударом отправил его через всю комнату в угол, где он и остался лежать на полу бесполезной игрушкой.
      - Не подходи!
      Майк прыгнул и сбил Кокли с ног. Собрав для удара всю свою силу, старик попытался попасть кулаком по носу противника. Майк без всякого труда сумел уклониться. Ответный удар он нанес в челюсть. Из разбитого угла рта закапала кровь, словно бурая вода из канализации. Затем рука с металлической пластиной пошла вверх. И вниз. Вверх, вниз, вверх, вниз, вверх-вниз. Что-то хрустнуло в позвоночнике Кокли. Он обмяк, словно тряпичная кукла. Глаза выкатились, язык вывалился изо рта. И ненависть Майка испарилась. Он не чувствовал больше ничего, кроме отвращения, отвращения ко всему, для чего было создано Шоу, и ко всему, что творило оно. И в конечном итоге низвергнуть его удалось легче, чем нанести удар в сердце. Понадобилось совсем небольшое количество недовольных людей. Власть Шоу в отличие от власти любого правительства основывалась не на готовности граждан защищать его, а всего лишь на нежелании людей бороться против. Это тонкое, но существенное различие. Это была та отличительная черта, которая позволила опрокинуть всю махину.
      Майк поднял тело, сунул его в отверстие мусоропровода и подождал, пока не услышал звук падения. Послышалось шипение жидкости, испаряющейся в жарких языках пламени.
      Когда Майк окончательно уверился, что тело Кокли уже невозможно будет воссоздать, он обнял Лизу за талию, подошел к контрольному щитку и нажал кнопку. Лифты, ведущие на этот, последний, этаж, были разблокированы. Снаружи доносились звуки борьбы, постепенно затихающие, превращающиеся в шарканье и тяжелое дыхание. Майк и Лиза открыли дверь в коридор и вышли.
      Они победили.
      Глава 10
      Еще раз привет! Это я, Общество. Так я теперь буду именоваться, теперь я не буду зваться Зомби. В некотором роде это чудесно. Видишь ли, все происходившее в этом Домашнем Мире Шоу было создано одним инакомыслящим человеком. Закрыть Общество - это самый большой ущерб, какой только может нанести человек, если постарается. Так или иначе, я счастливо снова быть Обществом. Ох, но эти проклятые муки рождения!
      Глава 11
      - Итак, - говорил Майк Нимрону, - очевидно, реле стопроцентного разделения чувств оказались весьма действенными. Все больше и больше людей все быстрее становились Эмпатистами. Иногда за считанные минуты. И Феттерс, психиатр, полагает, что голоса, которые мы слышали во время путешествия через нижний мир, были не голоса, а скорее мысли тех зрителей, которые стали Эмпатистами и остались там навсегда. Феттерс говорит, что это возрождение Бога, в большей или меньшей степени. Возвращение к коллективному разуму. Однако этот Бог производит впечатление чертовски неработоспособного.
      - Но будет ли Он всегда таким неработоспособным? - спросил Нимрон.
      - Возможно.
      Нимрон уселся поудобнее на мягком, обтянутом бархатом сиденье.
      - Но почему вы и Лиза не потеряли сознание, когда очутились в нижнем мире?
      - Отчеты ваших докторов и физиков объяснят вам все гораздо лучше, чем смогу это сделать я. У нас есть только одна теория. Эмпатист, считаем мы, скользил внутрь, тысячи и тысячи их оказывались в одном и том же месте другого измерения, другого мира. Однако во время Выпадения Исполнитель устремляется вовне, к ауре, а не внутрь от ауры.
      - А призрачные тела, которые остаются?
      - Просто мысленный абрис, некий отпечаток, остающийся, когда исчезают физические сущности. Он поддерживается энергетическим полем конуса, который улавливает и передает мысли.
      - Довольно непросто усвоить все это.
      - Но это только начало. Возможно, мы откроем что-нибудь еще, - с энтузиазмом сказал Майк. - Нам есть с чего начать, не важно, обоснованы или не обоснованы наши теории. И мы владеем телепортацией. Однажды проникнув в другое измерение с энергетической поддержкой, твое тело меняет свой электрический узор так, что теперь тебе для перемещения с места на место нужна только аура. Кто знает, может быть, при повторных проникновениях через это измерение мы найдем возможность перемещаться туда и сюда даже без помощи ауры.
      - Эти мысли о телепортации ввергают меня в дрожь, - сказал Нимрон, нарочито содрогаясь в подтверждение своих слов. - Невозможно развиваться и освобождаться в один прием - в один адски долгий прием. Мы должны заново построить мир, прежде чем устраивать новый переворот.
      - Умолкните-ка все, - произнес голос позади них. Через их плечи заглядывал Эндрю Флексен. - Если вы наговорились, мы можем начать вечерний сеанс.
      - Когда ты восстанавливаешь какую-нибудь машину, - сказал Нимрон, нам всегда приходится ждать кого-нибудь, кто придет и все наладит.
      - Ты просто завидуешь, потому что у тебя нет таланта в области механики. А теперь все смотрят вперед.
      Флексен вернулся к машине и погасил в комнате свет.
      На стене перед ними вспыхнул свет и задвигались фигуры.
      "20th Century Fox" - провозгласили гигантские буквы в золотом сиянии.
      Затем послышалась музыка и появились краски.
      Все задохнулись от изумления. Все они были словно зачарованы, сидя в этой маленькой комнате бомбоубежища, скрытого в чреве гор, ставшего колыбелью нового мира.
      Картина изменилась. И вновь у всех перехватило дыхание.
      "Как не похоже это на Шоу, - подумал Майк, - эта вещь, называемая Движущимися Картинами. Здесь нельзя сказать, что на самом деле думает Исполнитель. Приходится постараться, чтобы понять его, угадать его чувства по выражению лица, по репликам. Здесь нельзя полностью слиться с ним".
      И это было прекрасно. Слишком много было слишком тесного общения. Было так чудесно чувствовать себя отделенным ото всех. Почти ото всех. Майк протянул руку в темноту и прижал к себе Лизу. Вместе они смотрели фильм и вместе охали и ахали.