Олег Кулагин

Русская кровь

Светлой памяти моего отца

Киев – скучный городишко.

Три года назад они вступили в Евросоюз, но от этого мало что изменилось. Согласно «Гиду Американского Туриста», главные здешние достопримечательности – пара церквей, десяток «Макдоналдсов» и Квартал Оранжевых фонарей.

Кажется, это в районе Крещатика. Я перелистал глянцевый буклет: «Европейский сервис и горячая украинская любовь!»

Тут же имеется прейскурант – в долларах и евро. «Украинская любовь» мне по карману. В кармане есть баксы и кредитные карточки. Не помню, сколько там на счету. Тысяч пятьдесят точно есть.

Я вздохнул и выбросил буклет в урну.

Хотелось есть. С такими деньгами я мог бы отправиться в самый дорогой ресторан и заказать тазик икры.

Но зачем мне столько икры?

Я поужинал в уличном кафе. Выпил неплохого вина. И долго бродил по Киеву, разглядывая людей и дома. Дома были заурядные. Девушки – красивые. Ясно, почему это главный предмет украинского экспорта.

Смеркалось. Город расцвечивался фонарями. Но чем дальше от центра, тем грязнее улицы. И реже – фонари.

У перекрестка нарвался на толпу малолетних попрошаек – чумазых и тощих. Швырнул им горсть мелочи. Прошел, не оглядываясь.

Спустился к Днепру. Здесь было тихо. Огни ночного города отражались в зеркале воды. Казалось, где-то там, по ту сторону речной глади, есть другой Киев. Неземной, удивительный, сказочно прекрасный…

Стоп. Похоже, я увлекся! И упустил новые детали в окружающем пейзаже.

«Деталей» – немного. Зато какие выразительные!

Два мордоворота в кожаных куртках. У одного – стальная цепь, небрежно намотанная на кулак. У другого – нож, тускло блеснувший в свете уличного фонаря. Скромное такое «перо» – лезвие сантиметров пятнадцать, не больше…

– Добрый вечер, – сказал я.

Они не ответили. Только один ощерился, обнажив лошадиные зубки.

Какие невоспитанные! Особенно третий, который сейчас бесшумно подкрадывался ко мне со спины.

– Привет!

Я резко обернулся.

– Не дергайся, хмыреныш, – посоветовал третий. Маленький и тщедушный. Зато с разрядником в руке.

– Какие-то проблемы? – удивился я.

– Ага, – оскалился мелкий, – будут у тебя… Гони лопатник, фраер!

– Чего-чего?

– По-русски не понимаешь? Бумажник давай!

Вот так. Просто и без фантазии. Все-таки Киев – скучный городишко.

Я извлек бумажник. Швырнул одному из качков. Тот перебросил добычу маленькому. Жадные пальцы впились в объемистую пачку долларов. А потом извлекли на свет божий мои кредитки.

Глаза у маленького плотоядно сверкнули. И мне стало интересно. Почти как в зоопарке, у клетки с гиенами.

– Богатенький буратино… – оскалился хмыреныш. Заглянул в мой английский паспорт и прочел: – Денис Воронин. О-о, так ты наш! Земляк!

Оба мордоворота радостно заулыбались.

– То есть могу идти? – вкрадчиво осведомился я.

– Конечно! – кивнул мелкий. – Прям щас и прогуляемся… К ближайшему банкомату. Только без шума, землячок.

– На хрена он нам нужен? – вдруг вмешался один из громил.

Среди коллег наметились разногласия.

– Там же сенсоры, идиот! Отпечатки пальцев!

– Вот и обойдемся… отпечатками, – ухмыльнулся здоровяк и, поигрывая ножом, двинулся ко мне.

Продолжения я ждать не стал. Это не очень приятно, если от твоего бездыханного тела отрезают конечности.

Я шагнул вперед. Успел разглядеть изумление в глазках громилы. В следующий миг он кувыркнулся, аккуратно насаживаясь на собственное «перо».

Мелкий выстрелил из разрядника. И попал во второго компаньона. Я прыгнул, вывернул его руку с оружием. Так, что противно захрустели тонкие косточки. Маленький взвыл, рухнул на колени.

Я нажал гашетку и спокойно наблюдал, как он трясется. Пока аккумулятор не разрядился.

Тщательно вытер рукоятку и отбросил оружие.

Поднял свой бумажник, далеко отлетевший в кусты.

Сзади донеслись стоны. Я оглянулся. Хмыреныш полз на карачках.

Все-таки мелкие гады – самые живучие.

Подошел и врезал ему ногой. Склонился и глянул в сверкавшие ненавистью зрачки.

Левая его, уцелевшая рука медленно тянулась ко внутреннему карману. Кажется, там был пистолет.

– Земляк… пощади.

Я качнул головой:

– Ошибся, козел. Я тебе не земляк…

ЧАСТЬ I

БЕГСТВО

ГЛАВА 1

Летнее утро.

Дом посреди сада – большой и красивый. Издали похожий на яркую, праздничную картинку. А если подойти – так здорово ощутить шершавую поверхность белого кирпича.

Я шагаю вокруг, касаясь его ладонями. Уют и надежный покой вливаются в меня с каждым прикосновением…

– Дениска! – голос матери. Я гляжу в окно.

Зеленые ставни распахнуты. Солнечные лучи играют, отражаясь в стеклах.

– Дениска! Ты где? – снова раздается от крыльца.

Я бросаюсь на голос.

«Сейчас! Сейчас я увижу ее лицо!»

– Мама! – Сердце безумно колотится.

И я просыпаюсь.

Утро выдалось хмурое.

Темный свод облаков плотно окутывал небо. То и дело срывался мелкий дождь. Но призрачно-бледная полоса уже затеплилась вдоль горизонта. В августе – короткие ночи.

Жаль, что холодно совсем не по-летнему. Сидевшему за рулем Тесленко пришлось включить печку.

Спустя полчаса мы достигли границы.

Бетонные надолбы, пулеметы в бойницах. И таможенники с рентгеновскими взглядами:

– Пожалуйста, выйдите из машины.

Поеживаясь, мы выбрались из салона в зябкий рассветный воздух.

Искали они основательно. Разве что не вспарывали обивку на сиденьях. Заглянули под капот. Проверили сканерами каждое колесо. И это несмотря на наши европейские паспорта.

Кое-кому повезло гораздо меньше.

Рядом с ветхим автобусом лицом вниз лежали человек сорок пассажиров. Прямо на мокром асфальте.

Трое пограничников караулили их с автоматами и овчарками. В самом автобусе проходил яростный «шмон». Наружу летели вещи и разодранные сумки.

– Сейчас возьмутся за кресла, – шепнул Тесленко.

– Цирк, – прищурился Мустафа, – наверное, у кого-нибудь опять нашли листовки.

Минут через двадцать нам разрешили вернуться в джип. Чугунно-невозмутимый пограничник отдал паспорта и казенным голосом пожелал «Good luck!».

Джип плавно набрал скорость. Здание КПП скрылось за поворотом.

– Да, удача нам не помешает, – буркнул Мустафа.

Я смолчал.

Ни впереди, ни позади нас на всем шоссе не просматривалось ни единой машины. Словно вокруг была пустыня.

Километра через два свернули в лесополосу. Заглушили мотор. Я достал из кармана детектор. Пискнул слабый сигнал. На экранчике высветился азимут.

Мы с Мустафой выбрались из машины. Пересекли рощицу. Сигнал усилился. В кустах под сухими ветками и слоем дерна мы нашли тайник.

– Теперь будет веселее, – ухмыльнулся татарин, разворачивая пакет.

Что ж, ему лучше знать. Он-то в этих местах – не первый раз.

Мустафа вооружился «ониксом». Тяжеловатая штуковина, на мой вкус. Я предпочел новенький «вальтер». Щелкнул фиксатором, проверяя обойму. Порядок. Двадцать патронов. Сунул оружие в карман.

Кроме трех пистолетов, в пакете имелись три сорока-зарядных «вайпера», несколько гранат и коробки с боезапасом. Отдельно – кумулятивные патроны для «оникса».

Татарин с нежностью погладил массивный вороненый ствол:

– Отличная машинка. Хоть в БТР, хоть в человека. Кевлар для нее – как бумага! Такую дырку делает – залюбуешься.

– А если в армопласт?

– Не знаю, – ласково ощерился Мустафа, – пока не пробовал.

Вернулись к джипу. Кроме пистолетов, оставили себе по две гранаты. На здешних дорогах – это минимальный набор, почти не вызывающий подозрения. Все остальное спрятали в тайник под сиденьями. Разрешение на оружие у нас есть, и усиленно шмонать уже не будут.

Опять выехали на шоссе.

Тесленко прибавил ходу, выжимая километров сто. Нарваться на дорожную полицию он не боялся. Перед ним – бортовой дисплей «Чероки». Там высвечивалась карта. Все блокпосты и патрули по состоянию на сегодняшнее утро. Разве что можем влететь на бандитскую заставу. Но самые горячие места там тоже обозначены.

Лишнего риска мы избегали. В результате изрядную часть пути тряслись дикими, заросшими бурьяном проселками. Я и не думал, что крапива может быть такой высоты.

– Этим летом здесь, кроме нас, никто не ездил, – заметил Мустафа.

Иногда попадались сожженные остовы грузовиков. Изуродованные взрывами бэтээры. Все трехлетней давности. Тесленко вспомнил, что раньше и на шоссе было до фига мертвой техники. Потом главные магистрали расчистили, а сюда так и не добрались.

– Невыгодно, – уточнил он, – да и неспокойно здесь.

У мертвого железнодорожного переезда я увидел танк с сорванной башней. И вдруг вспомнилась картинка из комикса – Земля после нашествия инопланетян. Точь-в-точь такой же танк. Почти такой переезд… И ни души кругом.

Fuck…

На тегеранских улицах я чувствовал себя увереннее.

– Все-таки странно, что вокруг нет людей…

Ведь кто-то живет в этих местах. До этого мы проехали убранное поле. И заметили в речной пойме аккуратные стога сена.

– Если и были, то попрятались, – ухмыльнулся Мустафа. – От греха подальше…

– А чего нас бояться?

– «Тачка» у нас крутая, – объяснил Тесленко, – «Rider-Cherokee». Любимый бандитский экипаж.

– Вот-вот, – кивнул Мустафа. – Наверняка отсиживаются где-то в кустах. Наблюдают.

– Или наводят гранатомет, – будничным тоном добавил украинец.

Не поймешь, шутят или всерьез?

Скорее бы миновать открытое место.

Мы покинули переезд. И все равно двигались слишком медленно.

– Прибавь ходу!

– Без паники.

Тесленко крутанул руль и объехал большую, но почти неприметную за высокой травой воронку.

Он – молодец. С другим водилой мы бы обязательно туда влетели.

Остатки железной дороги все дальше. Мустафа насвистывает что-то веселое – кажется, песенку неувядающей Бритни Спирс. При этом не забывает изучать окрестности – наметанным и острым взглядом. Тесленко ведет машину ровно и уверенно. Ухитряясь даже на скорости избегать самых жестких колдобин.

Дьявол! И правда, чего я так разволновался?

Хотя… Есть одна веская причина.

Татарин и украинец – обычные наемники. Пусть и дорогостоящие. Если угодят в чьи-то «нежные» лапы, максимум, что расскажут, – имя подставного заказчика. Даже если их будут резать на куски.

А я… Об этом лучше не думать.

Странная штука жизнь. Чем больше знаешь, тем труднее живется.

Опять выехали на шоссе. Быстро замелькали деревья придорожной посадки. Но минут через двадцать Тесленко притормозил. Впереди, растягиваясь серо-зеленой змеей, шла военная колонна.

Дорога делала небольшой изгиб. Так что отлично было видно, как в хвосте и голове ползут бронетранспортеры с развернутыми елочкой башнями.

Мустафа глянул в цифровой бинокль:

– Тащатся, как черепахи. Может, обгоним?

Я отобрал у него бинокль. Дал увеличение на максимум.

Ага… «Пшеки» катаются. На бронетранспортерах – белый петух. И шесть грузовиков – с эмблемой НАТО. Нет, рисковать не стоит. Я знаю последнюю директиву их командования – в случае вероятной угрозы стрелять на поражение.

Особой храбростью эти придурки не отличаются. Так что вполне могут счесть угрозой наш джип.

– Туда, – указал я Тесленко, когда мы поравнялись с поворотом на разбитый проселок.

– Плохая дорога, – возразил украинец.

– Езжай! – коротко отмахнулся я.

Опрометчивость моего решения выяснилась довольно быстро. По спутниковой карте все выглядело чудесно. В реальности имелась только раскисшая грязь и лужицы размером с небольшой пруд.

Джип старательно рычал, пробуксовывая в черноземе. Тесленко хмурился, но помалкивал. Дискуссии вообще были не в его характере. Лишь после того, как мы едва не засели намертво в болотистой низине, украинец решительно заявил:

– Надо возвращаться.

Я сердито кивнул. Часа два точно потеряем.

– А если через Березовку? – вдруг предложил татарин.

Я задумался. До этого мы старательно объезжали все населенные пункты.

– Там дорога лучше, – объяснил Мустафа. – И если напрямик – километров сто срежем.

– Угу, – кивнул Тесленко, – заодно и Вальку проведаем…

– Какую еще Вальку? – насторожился я.

– Ты думаешь, почему его в Березовку тянет?

– И что такого? – подмигнул Мустафа. – Полчасика отдохнуть. Выпить, закусить…

– Религия не запрещает? – улыбнулся украинец.

– Э-э, шайтан! – оскалился татарин. – Всего сто грамм под малосольные огурчики…

Он глянул на меня с надеждой.

Я потер висок.

Малосольные огурчики? Да, помню, это любимая русская закуска… А я… Я здесь надолго. Будем привыкать!

Тесленко развернул машину. Джип, вырвавшись из низины, плавно набирает ход.

Мустафа расслабился. Глаза его весело сверкают:

– Какая в этих местах рыбалка!

Удивительное дело. Я же знаю, татарин – честный отморозок. Папу и маму продаст. Если, конечно, хорошо заплатят.

Но сейчас он кажется нормальным парнем. И в Березовку его тянет не только ради безопасного секса на свежем воздухе. Его там действительно ждут. И будут рады его скуластой физиономии.

Проклятье. Как я ему завидую…

Полчаса мы тряслись по уходившей вверх грунтовке. Кругом было редколесье. И за придорожными кустами далеко тянулся прозрачный сосняк.

Дождь закончился. Выглянуло солнце.

– Здесь хорошо, – сказал татарин. И чуть опустил бронестекло. В салоне повеяло живым хвойным ароматом.

Я неодобрительно покосился за окно. И все-таки не стал возражать.

– Скоро будем на месте, – улыбнулся Мустафа. «Скорее бы», – подумал я.

Улыбка татарина вдруг растаяла. Через хвойный аромат прорезался явственный запах гари.

Дорога сделала крутой изгиб. Мы повернули, выехали из леса. И увидели огромное пепелище.

Когда-то, вероятно, совсем недавно, здесь было крупное село. На бетонных столбах еще остались провода. Вдоль улицы тянулась желтая газовая труба на опорах. Странно, эта труба лучше всего сохранилась. И казалась единственной реалистичной деталью. Почерневшие кирпичные коробки с провалившимися крышами выглядели как декорация.

– Вперед, не сбавляй ходу! – приказал я Тесленко. Мы неслись, подпрыгивая на ухабах. Мустафа молчал.

Глядел за окно не мигая. И вдруг ладонью ударил украинца по плечу:

– Стой!

Тесленко послушно вдавил тормоз.

– Что ты делаешь, урод?! – я даже растерялся от неожиданности.

Но меня будто не слышали.

Мустафа рывком распахнул дверцу. Пересек улицу и остановился рядом с остатками большого кирпичного дома. Застыл, как изваяние. Отличная мишень для любого, даже самого никудышнего снайпера.

Идиот!

Я достал «вальтер». Каждый миг ожидая худшего, замер с пальцем на спуске.

– Да нет здесь никого, – вздохнул Тесленко. – Уже нет…

И заглушил мотор.

Дьявол! Трудно поверить!

Он тоже вышел из машины.

Я метнулся следом. Пригибаясь, проскочил открытое место и бухнулся в канаву.

Украинец остановился рядом с татарином.

– Хватит маячить! – прошипел я.

Мустафа даже не оглянулся.

Терпение у меня лопнуло. Я встал и, озираясь по сторонам, шагнул ближе:

– Ну, вы… придурки!

Оба молчали. Мустафа вошел через дверной проем и носком ботинка копнул пепел.

Вблизи сожженный дом не выглядел декорацией. Среди груды головешек я заметил остатки кухонной посуды. Из-под куска шифера выглядывало колесо детского велосипеда. Тесленко убрал шифер и обнаружил еще что-то. Почернелое, как головешка. Украинец наклонился, всматриваясь…

– Не трогай, – хрипло проронил Мустафа.

Около часа мы ехали молча.

Татарин сидел сзади. Иногда в зеркале я видел его каменную физиономию. Разговаривать с ним я и не пытался.

Конечно, дерьмовое начало. Хотя… Когда дома выжигают напалмом – зрелище бывает и пострашнее.

Мустафа заговорил первым:

– Я еще вернусь туда! – Его крепкие пальцы стиснули рукоятку «оникса». – Я найду этих шакалов…

Не понимаю. Зачем так нервничать? Проще найти себе другую Вальку. С его-то деньгами…

– Я должен был знать, – скривился Мустафа. – Должен… Я бы их вывез.

– Откуда тебе знать? – вздохнул Тесленко. – Раньше здесь не было партизан. И «чистильщиков» не было.

Мустафа стиснул зубы.

А я отвернулся к окну.

Что-то и мне надо ощутить? Хотя бы жалость?

Только внутри – пустота.

Ничего.

Это не моя война. И не моя страна. Я просто сделаю дело.

И заработаю кучу бумажек с портретами мертвых президентов.

А на остальное мне наплевать.

ГЛАВА 2

Солнце уже клонилось к закату, когда мы достигли Серпухова. Несколько блокпостов прошли как по маслу. До назначенного места – рукой подать.

«Успеваем», – подумал я. Но тут «пальм» в моем кармане ожил мелодичной трелью и вибрацией.

Я глянул и чертыхнулся:

– Облом, ребята. Нам изменили маршрут!

Тьма шла навстречу. И край неба впереди оживал искрами звезд.

Мы спешили.

Тесленко гнал километров восемьдесят в час. По таким дорогам это немало.

Но в условленное место мы прибыли глубокой ночью.

Вероятно, раньше здесь был элитный дачный поселок. Архитектура одновременно дорогостоящая и нелепая. Когда-то по асфальтированным улицам выруливали черные «бумеры» и «Мерседесы». Теперь на перекрестке отдыхал сожженный милицейский «уазик». А большая часть домов зияла выбитыми стеклами.

Несколько фонарей горели, выхватывая из плотной тьмы лишь отдельные отрезки улицы.

Для нас это не помеха.

Я надвинул «ночные глаза». И мир превратился в зеленовато-серую, но достаточно ясную картинку.

Минуты через две притормозили у окраины поселка. Дом нашли без труда – в конце тупикового переулка. Высокий, слегка перекосившийся кирпичный забор. Все окна на фасаде, кроме единственного, заколочены досками.

Я оглянулся.

Метрах в пятидесяти отсюда чернеет опушка леса.

Что ж, это удобно…

Тесленко мигнул фарами.

Железные ворота скрипнули. В проеме показался человек.

Я глянул на экранчик «пальма».

«Coded file incoming!» – вспыхнула надпись.

Сложная геометрическая фигура крутнулась на экране и, точно наложившись на другую, дала в результате правильный ярко-зеленый куб.

«Data matched!» – радостно подтвердил «пальм».

Пароль и отзыв сошлись.

Вслед за Мустафой я выбрался из джипа.

Навстречу шагнул старик лет семидесяти. Я поморщился. Ну и контингент… Не нашли кого моложе.

– Вечер добрый, – сказал Мустафа.

– Уже ночь, – улыбнулся старик. – Машину можете загнать во двор. Здесь безопасно.

Дом был большой, двухэтажный. С высоченными потолками и резными деревянными лестницами. Внутренняя облицовка – тоже из дерева. Я с удовольствием провел рукой по медового цвета поверхности. Когда-то все это стоило бешеных денег. Прежний хозяин не скупился на комфорт. А теперешний… уж он точно не похож на того, кому это по карману.

В одной из комнат облицовка содрана. Вероятно, пошла в печку.

– Ужинать будете?

– Ага, – кивнул я. – Сколько у нас времени?

– Много.

– А точнее?

– Точнее не знаю.

Я окинул фигуру старика внимательным взглядом.

– Да вы не волнуйтесь, – прищурился он. – Располагайтесь как дома. Спешить вам некуда… Это тихое место.

– Спасибо, – усмехнулся я.

В тихих местах иногда бывает горячо. Но старик действительно не должен знать много. Он-то лишь посредник.

Ужинать расположились в просторной столовой с зеркальным потолком. У прежнего владельца был странный вкус. Созерцать самого себя вверх тормашками – приятного мало.

И все-таки здесь было почти уютно. Окна – заколочены. Металлические ставни – опущены. Ярко светила лампочка без абажура. Заурядные картошка с тушенкой и овощи, отражаясь в потолке, выглядели изысканными блюдами.

Вероятно, мы здорово проголодались. Даже Мустафа.

Когда первая его тарелка опустела, татарин задумчиво вздохнул:

– А скажи-ка, дедуля…

– Понял, – кивнул хозяин. Вышел и вернулся с хрустальным графином.

Мустафа разлил по рюмкам.

– Не чокаясь!

Хозяин тоже выпил. После первой рюмки беседа пошла веселее.

– Здесь у вас хорошо, – усмехнулся татарин.

– Да не жалуемся…

– Воздух, природа… Лес. Грибы, ягоды… Полиция часто наведывается?

– Ага, – прищурился старик. – За грибами и ягодами.

Собственно, никакой новой информации мы не получили. Место и в самом деле глухое. Раньше асфальтовая дорога вела отсюда прямиком на шоссе. Только той дороги не стало еще после первых бомбежек. А электричество появилось лишь месяца два назад.

– Много в поселке людей?

– Душ сто наберется.

– И чем живут?

– Чем придется, – улыбнулся старик. – Знаете, какие нынче времена…

Да уж. Времена.

В соседней комнате я заметил на стене помповое ружье. Тоже осталось от прежних хозяев? Вероятно, сейчас с ним не только на зверя ходят…

Двуногие хищники – самая неприятная разновидность.

– Мародеры наведываются?

– Зачем? – пожал плечами старик. – Все, что можно было вывезти, давно вывезли… Бывает, заглядывает всякая шелупонь… Пальнешь в воздух – они и не сунутся. Я ж говорю, здесь тихо.

– Угу, – кивнул Тесленко, – тут не Подмосковье…

Беседа текла, обретая совсем уж застольные очертания. Чуть хмельной и оттаявший Мустафа допытывался про охоту и рыбалку.

Мне надоело сидеть. Пора бы на боковую, но прежде хотелось еще раз осмотреть дом.

Не то чтобы в этом была особая необходимость. Просто так здорово чувствовать ладонями эти некрашеные перила… Словно запасенное деревом тепло впитывается в тебя через кожу.

Когда-нибудь у меня будет такой же дом. А может, и лучше! Я выберу самое красивое место – над медленной спокойной рекой, посреди огромного сада. Я построю его, как хочу. Снаружи – белый, ослепительно белый кирпич. А внутри – теплые на ощупь дуб и береза…

Я не пожалею денег, чтоб все было как надо.

И чтобы дом не пустовал.

Мой дом.

Голоса… Милые, родные голоса должны звучать внутри.

– Дениска!

Я вздрогнул. Голос был отчетливым. Словно наяву.

Холодея, я оглянулся по сторонам.

Комната на втором этаже едва озарена тусклой лампочкой. В углах таится сумрак. А под железной кроватью…

Я вытащил пистолет. Рывком откинул свисавшее вниз покрывало.

И перевел дух.

Под кроватью никого нет.

Да и не могло быть!

Я спрятал пистолет в кобуру.

Пора отдохнуть. Давно пора… Несколько часов здорового сна, и все опять будет о'кей.

Сейчас позову Тесленко. Столько времени за рулем – ему тоже надо выспаться. А Мустафа пускай и дальше болтает о способах глушения рыбы. Часа через три я его сменю…

Я шагнул к дверям. И тут же вцепился в железную спинку кровати.

Комната медленно завращалась вокруг. Как живая. Стены колыхались и опадали. Легкая рябь пробежала по потолку…

Нет!

Я закрыл глаза. Все это только кажется…

– Дениска! – тревожный голос матери.

Я заткнул уши ладонями.

«Глюки… Вот как это называется».

Я тряхнул головой. Мысли путались, галдели наперебой, будто испуганные птицы… Хлопали крыльями и затмевали тусклый свет лампочки.

«Что-то было в еде?.. Или в водке? Убью старого гада… Убью!!!»

Я на ощупь выцарапал «вальтер» из кобуры. Медленно заковылял к лестнице. Волны бежали по паркету, едва не сбивая меня с ног. Пахло морем, и где-то вдалеке кружились чайки.

Прямо передо мной выгибалась спина гигантского членистоногого.

Собрав остатки логики, я догадался, что это лестница. И мертвой хваткой вцепился в верткие, как змеи, перила.

– …Налима лучше брать в норе, – гулкий, будто из подземелья, донесся голос Мустафы, – в июле, когда жара…

Островком реальности впереди возникла столовая. Теперь озаренная нестерпимо ярким светом. Будто вместо лампочки с провода свисало солнце.

Мустафа и Тесленко сидели здесь. Как ни в чем не бывало.

– Мочите… гада! – прохрипел я, вскидывая «вальтер».

Оба изумленно на меня вытаращились. Только старик улыбнулся. Холодноватой понимающей улыбкой.

Я выстрелил.

Пуля ударила в груду грязной посуды.

А тот, в кого я целил, вдруг оказался за спиной у Мустафы. Короткий высверк лезвия – и татарин побелел, зажал ладонями хлюпающее кровью горло. Еще один шаг – быстрый, как вспышка. И нож скользит по шее Тесленко. Распахивает красную плоть.

Я опять жму спуск. Я вижу, как пули пронзают воздух. Но старик идет между ними. Исчезает, как привидение, и вырастает рядом. Я хочу выстрелить, но пистолет вываливается из обмякшей ладони.

Черные зрачки – словно два окна во тьму:

– Добро пожаловать в бывшую Россию, Денис!

Медленно вращается комната. Кажется, я лежу на полу. Или на берегу? Открываю глаза и щурюсь. Горячее, нестерпимо горячее сегодня солнце…

Надо мной кто-то склоняется. И говорит спокойно, почти ласково:

– Так все запутано, Денис. Так запутано…

– Кто ты?

– Это не важно. Важно, кто ты?

– Я… тебя знаю?

Короткий смешок:

– Зови меня просто – Михалыч. Поможешь мне, хорошо? – Тяжелая ладонь опускается на мой лоб.

– Что… со мной?

– У тех двоих реакция была нейтральная. А у тебя позитивная. Все идет как надо. Расслабься, сынок. Кстати, какое у тебя задание?

– Я… не знаю.

– Знаешь, Дениска. Знаешь. Вместе мы во всем разберемся…

Холодом веет от его ладони. Холод стекает по лицу и вискам… Тьма застилает все вокруг.

Я проваливаюсь куда-то вниз. И опять выныриваю. Оживаю.

С яркой вспышкой. С острой пронзительной болью.

– Да, – слышится надо мной. – Хороший блок… Даже очень. Зря, Денис. Ты не сопротивляйся. Иначе будет хуже…

Странно. В голове у меня прояснилось. Наверное, от боли.

Я приоткрываю глаз и вижу рядом на полу тело Мустафы.

Застывшая скуластая физиономия невидяще смотрит в пустоту.

А я вдруг вспоминаю: там, под красным свитером, на его левой руке – небольшой нож в удобном футляре. Всего метр между нами. Если б я сумел дотянуться…

Ладонь Михалыча опять опускается на мой лоб.

Отчаянно пытаюсь шевельнуть пальцами. И не могу. Словно дохлая муха в паутине.

– …Ты расслабишься и все скажешь, – уверенный голос старика.

Тьма опять наползает.

Но сквозь темную пелену я пытаюсь удержать взгляд на рукаве Мустафы.

И там, под красной тканью, что-то вздрагивает. Я стискиваю зубы.

Гулко, как барабан, бьется сердце.

Есть!

Маленький острый нож выползает из рукава покойника.

Давай!

Треугольное лезвие бойкой рыбкой мелькает в воздухе…

А я проваливаюсь в забытье.

Вероятно, лишь долю секунды был без сознания.

Когда очнулся, понял, что могу двигать руками и ногами.

Дернулся и сел.

Старик – рядом. Только сейчас он был слегка занят. Медленно и аккуратно вытаскивал из своей груди нож Мустафы.

Я бросился к «вальтеру». И все равно Михалыч успел раньше. Легким касанием отшвырнул меня в угол комнаты.

Fuck!

Я скривился, щупая сломанные ребра.

– Признаю, – кивнул старик, – тебе удалось меня удивить.

Нож он вытащил. Левой рукой зажимал рану. И неприступным утесом возвышался между мной и дверями.

Я закрыл глаза.

Вдруг почувствовал, что у меня не больше пяти секунд.

Яркой картинкой ожила в моем сознании комната. В столовой до фига разных предметов… Я ощутил их каждый по отдельности.

Никогда раньше этого не пробовал. Даже не догадывался.

Но сейчас…

Шепнул сам себе: «Давай!» И все, что могло двигаться в этой проклятой комнате, сорвалось с места. Разъяренным роем ударило в фигуру Михалыча.

Я тоже метнулся – вместе с табуретами, вилками и тарелками. Проскочил мимо. И прыгнул к окну – наглухо заколоченному окну, с опущенными металлическими ставнями…

Ветки хлестали по лицу.

Горели ссадины на коже. Острой болью отзывались сломанные ребра.

Но страх – еще острее, чем боль. Он гнал меня вперед – через лес, через тьму. Куда угодно! Лишь бы подальше! Дальше от этого проклятого места…

Хрустел валежник под ногами.

Равнодушно смотрела луна.

А я бежал, бежал без оглядки.

Кто я? Где я?

Ничего не осталось. Ничто не имело значения.

Только боль и страх.

ГЛАВА 3

Проснулся я от дикого холода. Открыл глаза.

Маленькое красное солнце уставилось на меня сквозь пелену на востоке. Тепла оно явно не обещало.

Я приподнялся и сел, обхватив плечи.

«Зуб на зуб не попадает» – удивительно верно подходит для теперешнего моего состояния. Если кто-нибудь когда-нибудь будет расписывать мне романтику ночевки под открытым небом – прибью гада на месте!

Fuck!

И главное, как я здесь оказался?

Никаких воспоминаний. В голове – чугунная пустота.

Я зажмурился. Двигаться не хотелось. Хотелось забиться под теплое одеяло.

Но одеяла не было. И даже спального мешка.

Только трава – влажная от росы.

Если сидеть дальше – вообще околеешь.

Я медленно обрел вертикальное положение. В груди тупо саднило. Будто от давней раны.

О-ой… Что же со мной приключилось этой ночью?

Та-ак… руки-ноги целы. Это хорошо… А морда покрыта засохшими царапинами. Больше вроде никаких увечий. Только слабый я – как осенняя муха. И шатает, как от тяжкого перепоя…

Хм-м… Штаны – мокрые. Но по-моему, это от росы.

Футболка разодрана в нескольких местах.

Черные кожаные кроссовки вымазаны в грязи. Словно я десятки километров топал по бездорожью.

Я оглянулся. Место совершенно незнакомое. С одной стороны – опушка леса. С другой – заросшее бурьяном поле.

Никаких следов колес. Значит, я и правда доковылял сюда пешком? То-то ноги болят…

Двигаться тяжело. Но корчиться от холода еще хуже. И я побежал вдоль опушки леса по едва угадывавшейся тропинке.

Один раз едва не упал, запнувшись о высокую траву. Голова кружилась. И темные пятнышки плавали перед глазами.

Зато мысли начали выстраиваться в логичную цепь.

Все не так уж плохо. Я ведь очнулся не в пустыне.

Надо согреться. Отыскать хоть какую-то дорогу. Она приведет меня к жилью и людям. Вернусь домой и завяжу с выпивкой! Точно завяжу!