Олег Кулагин

Русская кровь

Светлой памяти моего отца

Киев – скучный городишко.

Три года назад они вступили в Евросоюз, но от этого мало что изменилось. Согласно «Гиду Американского Туриста», главные здешние достопримечательности – пара церквей, десяток «Макдоналдсов» и Квартал Оранжевых фонарей.

Кажется, это в районе Крещатика. Я перелистал глянцевый буклет: «Европейский сервис и горячая украинская любовь!»

Тут же имеется прейскурант – в долларах и евро. «Украинская любовь» мне по карману. В кармане есть баксы и кредитные карточки. Не помню, сколько там на счету. Тысяч пятьдесят точно есть.

Я вздохнул и выбросил буклет в урну.

Хотелось есть. С такими деньгами я мог бы отправиться в самый дорогой ресторан и заказать тазик икры.

Но зачем мне столько икры?

Я поужинал в уличном кафе. Выпил неплохого вина. И долго бродил по Киеву, разглядывая людей и дома. Дома были заурядные. Девушки – красивые. Ясно, почему это главный предмет украинского экспорта.

Смеркалось. Город расцвечивался фонарями. Но чем дальше от центра, тем грязнее улицы. И реже – фонари.

У перекрестка нарвался на толпу малолетних попрошаек – чумазых и тощих. Швырнул им горсть мелочи. Прошел, не оглядываясь.

Спустился к Днепру. Здесь было тихо. Огни ночного города отражались в зеркале воды. Казалось, где-то там, по ту сторону речной глади, есть другой Киев. Неземной, удивительный, сказочно прекрасный…

Стоп. Похоже, я увлекся! И упустил новые детали в окружающем пейзаже.

«Деталей» – немного. Зато какие выразительные!

Два мордоворота в кожаных куртках. У одного – стальная цепь, небрежно намотанная на кулак. У другого – нож, тускло блеснувший в свете уличного фонаря. Скромное такое «перо» – лезвие сантиметров пятнадцать, не больше…

– Добрый вечер, – сказал я.

Они не ответили. Только один ощерился, обнажив лошадиные зубки.

Какие невоспитанные! Особенно третий, который сейчас бесшумно подкрадывался ко мне со спины.

– Привет!

Я резко обернулся.

– Не дергайся, хмыреныш, – посоветовал третий. Маленький и тщедушный. Зато с разрядником в руке.

– Какие-то проблемы? – удивился я.

– Ага, – оскалился мелкий, – будут у тебя… Гони лопатник, фраер!

– Чего-чего?

– По-русски не понимаешь? Бумажник давай!

Вот так. Просто и без фантазии. Все-таки Киев – скучный городишко.

Я извлек бумажник. Швырнул одному из качков. Тот перебросил добычу маленькому. Жадные пальцы впились в объемистую пачку долларов. А потом извлекли на свет божий мои кредитки.

Глаза у маленького плотоядно сверкнули. И мне стало интересно. Почти как в зоопарке, у клетки с гиенами.

– Богатенький буратино… – оскалился хмыреныш. Заглянул в мой английский паспорт и прочел: – Денис Воронин. О-о, так ты наш! Земляк!

Оба мордоворота радостно заулыбались.

– То есть могу идти? – вкрадчиво осведомился я.

– Конечно! – кивнул мелкий. – Прям щас и прогуляемся… К ближайшему банкомату. Только без шума, землячок.

– На хрена он нам нужен? – вдруг вмешался один из громил.

Среди коллег наметились разногласия.

– Там же сенсоры, идиот! Отпечатки пальцев!

– Вот и обойдемся… отпечатками, – ухмыльнулся здоровяк и, поигрывая ножом, двинулся ко мне.

Продолжения я ждать не стал. Это не очень приятно, если от твоего бездыханного тела отрезают конечности.

Я шагнул вперед. Успел разглядеть изумление в глазках громилы. В следующий миг он кувыркнулся, аккуратно насаживаясь на собственное «перо».

Мелкий выстрелил из разрядника. И попал во второго компаньона. Я прыгнул, вывернул его руку с оружием. Так, что противно захрустели тонкие косточки. Маленький взвыл, рухнул на колени.

Я нажал гашетку и спокойно наблюдал, как он трясется. Пока аккумулятор не разрядился.

Тщательно вытер рукоятку и отбросил оружие.

Поднял свой бумажник, далеко отлетевший в кусты.

Сзади донеслись стоны. Я оглянулся. Хмыреныш полз на карачках.

Все-таки мелкие гады – самые живучие.

Подошел и врезал ему ногой. Склонился и глянул в сверкавшие ненавистью зрачки.

Левая его, уцелевшая рука медленно тянулась ко внутреннему карману. Кажется, там был пистолет.

– Земляк… пощади.

Я качнул головой:

– Ошибся, козел. Я тебе не земляк…

ЧАСТЬ I

БЕГСТВО

ГЛАВА 1

Летнее утро.

Дом посреди сада – большой и красивый. Издали похожий на яркую, праздничную картинку. А если подойти – так здорово ощутить шершавую поверхность белого кирпича.

Я шагаю вокруг, касаясь его ладонями. Уют и надежный покой вливаются в меня с каждым прикосновением…

– Дениска! – голос матери. Я гляжу в окно.

Зеленые ставни распахнуты. Солнечные лучи играют, отражаясь в стеклах.

– Дениска! Ты где? – снова раздается от крыльца.

Я бросаюсь на голос.

«Сейчас! Сейчас я увижу ее лицо!»

– Мама! – Сердце безумно колотится.

И я просыпаюсь.

Утро выдалось хмурое.

Темный свод облаков плотно окутывал небо. То и дело срывался мелкий дождь. Но призрачно-бледная полоса уже затеплилась вдоль горизонта. В августе – короткие ночи.

Жаль, что холодно совсем не по-летнему. Сидевшему за рулем Тесленко пришлось включить печку.

Спустя полчаса мы достигли границы.

Бетонные надолбы, пулеметы в бойницах. И таможенники с рентгеновскими взглядами:

– Пожалуйста, выйдите из машины.

Поеживаясь, мы выбрались из салона в зябкий рассветный воздух.

Искали они основательно. Разве что не вспарывали обивку на сиденьях. Заглянули под капот. Проверили сканерами каждое колесо. И это несмотря на наши европейские паспорта.

Кое-кому повезло гораздо меньше.

Рядом с ветхим автобусом лицом вниз лежали человек сорок пассажиров. Прямо на мокром асфальте.

Трое пограничников караулили их с автоматами и овчарками. В самом автобусе проходил яростный «шмон». Наружу летели вещи и разодранные сумки.

– Сейчас возьмутся за кресла, – шепнул Тесленко.

– Цирк, – прищурился Мустафа, – наверное, у кого-нибудь опять нашли листовки.

Минут через двадцать нам разрешили вернуться в джип. Чугунно-невозмутимый пограничник отдал паспорта и казенным голосом пожелал «Good luck!».

Джип плавно набрал скорость. Здание КПП скрылось за поворотом.

– Да, удача нам не помешает, – буркнул Мустафа.

Я смолчал.

Ни впереди, ни позади нас на всем шоссе не просматривалось ни единой машины. Словно вокруг была пустыня.

Километра через два свернули в лесополосу. Заглушили мотор. Я достал из кармана детектор. Пискнул слабый сигнал. На экранчике высветился азимут.

Мы с Мустафой выбрались из машины. Пересекли рощицу. Сигнал усилился. В кустах под сухими ветками и слоем дерна мы нашли тайник.

– Теперь будет веселее, – ухмыльнулся татарин, разворачивая пакет.

Что ж, ему лучше знать. Он-то в этих местах – не первый раз.

Мустафа вооружился «ониксом». Тяжеловатая штуковина, на мой вкус. Я предпочел новенький «вальтер». Щелкнул фиксатором, проверяя обойму. Порядок. Двадцать патронов. Сунул оружие в карман.

Кроме трех пистолетов, в пакете имелись три сорока-зарядных «вайпера», несколько гранат и коробки с боезапасом. Отдельно – кумулятивные патроны для «оникса».

Татарин с нежностью погладил массивный вороненый ствол:

– Отличная машинка. Хоть в БТР, хоть в человека. Кевлар для нее – как бумага! Такую дырку делает – залюбуешься.

– А если в армопласт?

– Не знаю, – ласково ощерился Мустафа, – пока не пробовал.

Вернулись к джипу. Кроме пистолетов, оставили себе по две гранаты. На здешних дорогах – это минимальный набор, почти не вызывающий подозрения. Все остальное спрятали в тайник под сиденьями. Разрешение на оружие у нас есть, и усиленно шмонать уже не будут.

Опять выехали на шоссе.

Тесленко прибавил ходу, выжимая километров сто. Нарваться на дорожную полицию он не боялся. Перед ним – бортовой дисплей «Чероки». Там высвечивалась карта. Все блокпосты и патрули по состоянию на сегодняшнее утро. Разве что можем влететь на бандитскую заставу. Но самые горячие места там тоже обозначены.

Лишнего риска мы избегали. В результате изрядную часть пути тряслись дикими, заросшими бурьяном проселками. Я и не думал, что крапива может быть такой высоты.

– Этим летом здесь, кроме нас, никто не ездил, – заметил Мустафа.

Иногда попадались сожженные остовы грузовиков. Изуродованные взрывами бэтээры. Все трехлетней давности. Тесленко вспомнил, что раньше и на шоссе было до фига мертвой техники. Потом главные магистрали расчистили, а сюда так и не добрались.

– Невыгодно, – уточнил он, – да и неспокойно здесь.

У мертвого железнодорожного переезда я увидел танк с сорванной башней. И вдруг вспомнилась картинка из комикса – Земля после нашествия инопланетян. Точь-в-точь такой же танк. Почти такой переезд… И ни души кругом.

Fuck…

На тегеранских улицах я чувствовал себя увереннее.

– Все-таки странно, что вокруг нет людей…

Ведь кто-то живет в этих местах. До этого мы проехали убранное поле. И заметили в речной пойме аккуратные стога сена.

– Если и были, то попрятались, – ухмыльнулся Мустафа. – От греха подальше…

– А чего нас бояться?

– «Тачка» у нас крутая, – объяснил Тесленко, – «Rider-Cherokee». Любимый бандитский экипаж.

– Вот-вот, – кивнул Мустафа. – Наверняка отсиживаются где-то в кустах. Наблюдают.

– Или наводят гранатомет, – будничным тоном добавил украинец.

Не поймешь, шутят или всерьез?

Скорее бы миновать открытое место.

Мы покинули переезд. И все равно двигались слишком медленно.

– Прибавь ходу!

– Без паники.

Тесленко крутанул руль и объехал большую, но почти неприметную за высокой травой воронку.

Он – молодец. С другим водилой мы бы обязательно туда влетели.

Остатки железной дороги все дальше. Мустафа насвистывает что-то веселое – кажется, песенку неувядающей Бритни Спирс. При этом не забывает изучать окрестности – наметанным и острым взглядом. Тесленко ведет машину ровно и уверенно. Ухитряясь даже на скорости избегать самых жестких колдобин.

Дьявол! И правда, чего я так разволновался?

Хотя… Есть одна веская причина.

Татарин и украинец – обычные наемники. Пусть и дорогостоящие. Если угодят в чьи-то «нежные» лапы, максимум, что расскажут, – имя подставного заказчика. Даже если их будут резать на куски.

А я… Об этом лучше не думать.

Странная штука жизнь. Чем больше знаешь, тем труднее живется.

Опять выехали на шоссе. Быстро замелькали деревья придорожной посадки. Но минут через двадцать Тесленко притормозил. Впереди, растягиваясь серо-зеленой змеей, шла военная колонна.

Дорога делала небольшой изгиб. Так что отлично было видно, как в хвосте и голове ползут бронетранспортеры с развернутыми елочкой башнями.

Мустафа глянул в цифровой бинокль:

– Тащатся, как черепахи. Может, обгоним?

Я отобрал у него бинокль. Дал увеличение на максимум.

Ага… «Пшеки» катаются. На бронетранспортерах – белый петух. И шесть грузовиков – с эмблемой НАТО. Нет, рисковать не стоит. Я знаю последнюю директиву их командования – в случае вероятной угрозы стрелять на поражение.

Особой храбростью эти придурки не отличаются. Так что вполне могут счесть угрозой наш джип.

– Туда, – указал я Тесленко, когда мы поравнялись с поворотом на разбитый проселок.

– Плохая дорога, – возразил украинец.

– Езжай! – коротко отмахнулся я.

Опрометчивость моего решения выяснилась довольно быстро. По спутниковой карте все выглядело чудесно. В реальности имелась только раскисшая грязь и лужицы размером с небольшой пруд.

Джип старательно рычал, пробуксовывая в черноземе. Тесленко хмурился, но помалкивал. Дискуссии вообще были не в его характере. Лишь после того, как мы едва не засели намертво в болотистой низине, украинец решительно заявил:

– Надо возвращаться.

Я сердито кивнул. Часа два точно потеряем.

– А если через Березовку? – вдруг предложил татарин.

Я задумался. До этого мы старательно объезжали все населенные пункты.

– Там дорога лучше, – объяснил Мустафа. – И если напрямик – километров сто срежем.

– Угу, – кивнул Тесленко, – заодно и Вальку проведаем…

– Какую еще Вальку? – насторожился я.

– Ты думаешь, почему его в Березовку тянет?

– И что такого? – подмигнул Мустафа. – Полчасика отдохнуть. Выпить, закусить…

– Религия не запрещает? – улыбнулся украинец.

– Э-э, шайтан! – оскалился татарин. – Всего сто грамм под малосольные огурчики…

Он глянул на меня с надеждой.

Я потер висок.

Малосольные огурчики? Да, помню, это любимая русская закуска… А я… Я здесь надолго. Будем привыкать!

Тесленко развернул машину. Джип, вырвавшись из низины, плавно набирает ход.

Мустафа расслабился. Глаза его весело сверкают:

– Какая в этих местах рыбалка!

Удивительное дело. Я же знаю, татарин – честный отморозок. Папу и маму продаст. Если, конечно, хорошо заплатят.

Но сейчас он кажется нормальным парнем. И в Березовку его тянет не только ради безопасного секса на свежем воздухе. Его там действительно ждут. И будут рады его скуластой физиономии.

Проклятье. Как я ему завидую…

Полчаса мы тряслись по уходившей вверх грунтовке. Кругом было редколесье. И за придорожными кустами далеко тянулся прозрачный сосняк.

Дождь закончился. Выглянуло солнце.

– Здесь хорошо, – сказал татарин. И чуть опустил бронестекло. В салоне повеяло живым хвойным ароматом.

Я неодобрительно покосился за окно. И все-таки не стал возражать.

– Скоро будем на месте, – улыбнулся Мустафа. «Скорее бы», – подумал я.

Улыбка татарина вдруг растаяла. Через хвойный аромат прорезался явственный запах гари.

Дорога сделала крутой изгиб. Мы повернули, выехали из леса. И увидели огромное пепелище.

Когда-то, вероятно, совсем недавно, здесь было крупное село. На бетонных столбах еще остались провода. Вдоль улицы тянулась желтая газовая труба на опорах. Странно, эта труба лучше всего сохранилась. И казалась единственной реалистичной деталью. Почерневшие кирпичные коробки с провалившимися крышами выглядели как декорация.

– Вперед, не сбавляй ходу! – приказал я Тесленко. Мы неслись, подпрыгивая на ухабах. Мустафа молчал.

Глядел за окно не мигая. И вдруг ладонью ударил украинца по плечу:

– Стой!

Тесленко послушно вдавил тормоз.

– Что ты делаешь, урод?! – я даже растерялся от неожиданности.

Но меня будто не слышали.

Мустафа рывком распахнул дверцу. Пересек улицу и остановился рядом с остатками большого кирпичного дома. Застыл, как изваяние. Отличная мишень для любого, даже самого никудышнего снайпера.

Идиот!

Я достал «вальтер». Каждый миг ожидая худшего, замер с пальцем на спуске.

– Да нет здесь никого, – вздохнул Тесленко. – Уже нет…

И заглушил мотор.

Дьявол! Трудно поверить!

Он тоже вышел из машины.

Я метнулся следом. Пригибаясь, проскочил открытое место и бухнулся в канаву.

Украинец остановился рядом с татарином.

– Хватит маячить! – прошипел я.

Мустафа даже не оглянулся.

Терпение у меня лопнуло. Я встал и, озираясь по сторонам, шагнул ближе:

– Ну, вы… придурки!

Оба молчали. Мустафа вошел через дверной проем и носком ботинка копнул пепел.

Вблизи сожженный дом не выглядел декорацией. Среди груды головешек я заметил остатки кухонной посуды. Из-под куска шифера выглядывало колесо детского велосипеда. Тесленко убрал шифер и обнаружил еще что-то. Почернелое, как головешка. Украинец наклонился, всматриваясь…

– Не трогай, – хрипло проронил Мустафа.

Около часа мы ехали молча.

Татарин сидел сзади. Иногда в зеркале я видел его каменную физиономию. Разговаривать с ним я и не пытался.

Конечно, дерьмовое начало. Хотя… Когда дома выжигают напалмом – зрелище бывает и пострашнее.

Мустафа заговорил первым:

– Я еще вернусь туда! – Его крепкие пальцы стиснули рукоятку «оникса». – Я найду этих шакалов…

Не понимаю. Зачем так нервничать? Проще найти себе другую Вальку. С его-то деньгами…

– Я должен был знать, – скривился Мустафа. – Должен… Я бы их вывез.

– Откуда тебе знать? – вздохнул Тесленко. – Раньше здесь не было партизан. И «чистильщиков» не было.

Мустафа стиснул зубы.

А я отвернулся к окну.

Что-то и мне надо ощутить? Хотя бы жалость?

Только внутри – пустота.

Ничего.

Это не моя война. И не моя страна. Я просто сделаю дело.

И заработаю кучу бумажек с портретами мертвых президентов.

А на остальное мне наплевать.

ГЛАВА 2

Солнце уже клонилось к закату, когда мы достигли Серпухова. Несколько блокпостов прошли как по маслу. До назначенного места – рукой подать.

«Успеваем», – подумал я. Но тут «пальм» в моем кармане ожил мелодичной трелью и вибрацией.

Я глянул и чертыхнулся:

– Облом, ребята. Нам изменили маршрут!

Тьма шла навстречу. И край неба впереди оживал искрами звезд.

Мы спешили.

Тесленко гнал километров восемьдесят в час. По таким дорогам это немало.

Но в условленное место мы прибыли глубокой ночью.

Вероятно, раньше здесь был элитный дачный поселок. Архитектура одновременно дорогостоящая и нелепая. Когда-то по асфальтированным улицам выруливали черные «бумеры» и «Мерседесы». Теперь на перекрестке отдыхал сожженный милицейский «уазик». А большая часть домов зияла выбитыми стеклами.

Несколько фонарей горели, выхватывая из плотной тьмы лишь отдельные отрезки улицы.

Для нас это не помеха.

Я надвинул «ночные глаза». И мир превратился в зеленовато-серую, но достаточно ясную картинку.

Минуты через две притормозили у окраины поселка. Дом нашли без труда – в конце тупикового переулка. Высокий, слегка перекосившийся кирпичный забор. Все окна на фасаде, кроме единственного, заколочены досками.

Я оглянулся.

Метрах в пятидесяти отсюда чернеет опушка леса.

Что ж, это удобно…

Тесленко мигнул фарами.

Железные ворота скрипнули. В проеме показался человек.

Я глянул на экранчик «пальма».

«Coded file incoming!» – вспыхнула надпись.

Сложная геометрическая фигура крутнулась на экране и, точно наложившись на другую, дала в результате правильный ярко-зеленый куб.

«Data matched!» – радостно подтвердил «пальм».

Пароль и отзыв сошлись.

Вслед за Мустафой я выбрался из джипа.

Навстречу шагнул старик лет семидесяти. Я поморщился. Ну и контингент… Не нашли кого моложе.

– Вечер добрый, – сказал Мустафа.

– Уже ночь, – улыбнулся старик. – Машину можете загнать во двор. Здесь безопасно.

Дом был большой, двухэтажный. С высоченными потолками и резными деревянными лестницами. Внутренняя облицовка – тоже из дерева. Я с удовольствием провел рукой по медового цвета поверхности. Когда-то все это стоило бешеных денег. Прежний хозяин не скупился на комфорт. А теперешний… уж он точно не похож на того, кому это по карману.

В одной из комнат облицовка содрана. Вероятно, пошла в печку.

– Ужинать будете?

– Ага, – кивнул я. – Сколько у нас времени?

– Много.

– А точнее?

– Точнее не знаю.

Я окинул фигуру старика внимательным взглядом.

– Да вы не волнуйтесь, – прищурился он. – Располагайтесь как дома. Спешить вам некуда… Это тихое место.

– Спасибо, – усмехнулся я.

В тихих местах иногда бывает горячо. Но старик действительно не должен знать много. Он-то лишь посредник.

Ужинать расположились в просторной столовой с зеркальным потолком. У прежнего владельца был странный вкус. Созерцать самого себя вверх тормашками – приятного мало.

И все-таки здесь было почти уютно. Окна – заколочены. Металлические ставни – опущены. Ярко светила лампочка без абажура. Заурядные картошка с тушенкой и овощи, отражаясь в потолке, выглядели изысканными блюдами.

Вероятно, мы здорово проголодались. Даже Мустафа.

Когда первая его тарелка опустела, татарин задумчиво вздохнул:

– А скажи-ка, дедуля…

– Понял, – кивнул хозяин. Вышел и вернулся с хрустальным графином.

Мустафа разлил по рюмкам.

– Не чокаясь!

Хозяин тоже выпил. После первой рюмки беседа пошла веселее.

– Здесь у вас хорошо, – усмехнулся татарин.

– Да не жалуемся…

– Воздух, природа… Лес. Грибы, ягоды… Полиция часто наведывается?

– Ага, – прищурился старик. – За грибами и ягодами.

Собственно, никакой новой информации мы не получили. Место и в самом деле глухое. Раньше асфальтовая дорога вела отсюда прямиком на шоссе. Только той дороги не стало еще после первых бомбежек. А электричество появилось лишь месяца два назад.

– Много в поселке людей?

– Душ сто наберется.

– И чем живут?

– Чем придется, – улыбнулся старик. – Знаете, какие нынче времена…

Да уж. Времена.

В соседней комнате я заметил на стене помповое ружье. Тоже осталось от прежних хозяев? Вероятно, сейчас с ним не только на зверя ходят…

Двуногие хищники – самая неприятная разновидность.

– Мародеры наведываются?

– Зачем? – пожал плечами старик. – Все, что можно было вывезти, давно вывезли… Бывает, заглядывает всякая шелупонь… Пальнешь в воздух – они и не сунутся. Я ж говорю, здесь тихо.

– Угу, – кивнул Тесленко, – тут не Подмосковье…

Беседа текла, обретая совсем уж застольные очертания. Чуть хмельной и оттаявший Мустафа допытывался про охоту и рыбалку.

Мне надоело сидеть. Пора бы на боковую, но прежде хотелось еще раз осмотреть дом.

Не то чтобы в этом была особая необходимость. Просто так здорово чувствовать ладонями эти некрашеные перила… Словно запасенное деревом тепло впитывается в тебя через кожу.

Когда-нибудь у меня будет такой же дом. А может, и лучше! Я выберу самое красивое место – над медленной спокойной рекой, посреди огромного сада. Я построю его, как хочу. Снаружи – белый, ослепительно белый кирпич. А внутри – теплые на ощупь дуб и береза…

Я не пожалею денег, чтоб все было как надо.

И чтобы дом не пустовал.

Мой дом.

Голоса… Милые, родные голоса должны звучать внутри.

– Дениска!

Я вздрогнул. Голос был отчетливым. Словно наяву.

Холодея, я оглянулся по сторонам.

Комната на втором этаже едва озарена тусклой лампочкой. В углах таится сумрак. А под железной кроватью…

Я вытащил пистолет. Рывком откинул свисавшее вниз покрывало.

И перевел дух.

Под кроватью никого нет.

Да и не могло быть!

Я спрятал пистолет в кобуру.

Пора отдохнуть. Давно пора… Несколько часов здорового сна, и все опять будет о'кей.

Сейчас позову Тесленко. Столько времени за рулем – ему тоже надо выспаться. А Мустафа пускай и дальше болтает о способах глушения рыбы. Часа через три я его сменю…

Я шагнул к дверям. И тут же вцепился в железную спинку кровати.

Комната медленно завращалась вокруг. Как живая. Стены колыхались и опадали. Легкая рябь пробежала по потолку…

Нет!

Я закрыл глаза. Все это только кажется…

– Дениска! – тревожный голос матери.

Я заткнул уши ладонями.

«Глюки… Вот как это называется».

Я тряхнул головой. Мысли путались, галдели наперебой, будто испуганные птицы… Хлопали крыльями и затмевали тусклый свет лампочки.

«Что-то было в еде?.. Или в водке? Убью старого гада… Убью!!!»

Я на ощупь выцарапал «вальтер» из кобуры. Медленно заковылял к лестнице. Волны бежали по паркету, едва не сбивая меня с ног. Пахло морем, и где-то вдалеке кружились чайки.

Прямо передо мной выгибалась спина гигантского членистоногого.

Собрав остатки логики, я догадался, что это лестница. И мертвой хваткой вцепился в верткие, как змеи, перила.

– …Налима лучше брать в норе, – гулкий, будто из подземелья, донесся голос Мустафы, – в июле, когда жара…

Островком реальности впереди возникла столовая. Теперь озаренная нестерпимо ярким светом. Будто вместо лампочки с провода свисало солнце.

Мустафа и Тесленко сидели здесь. Как ни в чем не бывало.

– Мочите… гада! – прохрипел я, вскидывая «вальтер».

Оба изумленно на меня вытаращились. Только старик улыбнулся. Холодноватой понимающей улыбкой.

Я выстрелил.

Пуля ударила в груду грязной посуды.

А тот, в кого я целил, вдруг оказался за спиной у Мустафы. Короткий высверк лезвия – и татарин побелел, зажал ладонями хлюпающее кровью горло. Еще один шаг – быстрый, как вспышка. И нож скользит по шее Тесленко. Распахивает красную плоть.

Я опять жму спуск. Я вижу, как пули пронзают воздух. Но старик идет между ними. Исчезает, как привидение, и вырастает рядом. Я хочу выстрелить, но пистолет вываливается из обмякшей ладони.

Черные зрачки – словно два окна во тьму:

– Добро пожаловать в бывшую Россию, Денис!

Медленно вращается комната. Кажется, я лежу на полу. Или на берегу? Открываю глаза и щурюсь. Горячее, нестерпимо горячее сегодня солнце…

Надо мной кто-то склоняется. И говорит спокойно, почти ласково:

– Так все запутано, Денис. Так запутано…

– Кто ты?

– Это не важно. Важно, кто ты?

– Я… тебя знаю?

Короткий смешок:

– Зови меня просто – Михалыч. Поможешь мне, хорошо? – Тяжелая ладонь опускается на мой лоб.

– Что… со мной?

– У тех двоих реакция была нейтральная. А у тебя позитивная. Все идет как надо. Расслабься, сынок. Кстати, какое у тебя задание?

– Я… не знаю.

– Знаешь, Дениска. Знаешь. Вместе мы во всем разберемся…

Холодом веет от его ладони. Холод стекает по лицу и вискам… Тьма застилает все вокруг.

Я проваливаюсь куда-то вниз. И опять выныриваю. Оживаю.

С яркой вспышкой. С острой пронзительной болью.

– Да, – слышится надо мной. – Хороший блок… Даже очень. Зря, Денис. Ты не сопротивляйся. Иначе будет хуже…

Странно. В голове у меня прояснилось. Наверное, от боли.

Я приоткрываю глаз и вижу рядом на полу тело Мустафы.

Застывшая скуластая физиономия невидяще смотрит в пустоту.

А я вдруг вспоминаю: там, под красным свитером, на его левой руке – небольшой нож в удобном футляре. Всего метр между нами. Если б я сумел дотянуться…

Ладонь Михалыча опять опускается на мой лоб.

Отчаянно пытаюсь шевельнуть пальцами. И не могу. Словно дохлая муха в паутине.

– …Ты расслабишься и все скажешь, – уверенный голос старика.

Тьма опять наползает.

Но сквозь темную пелену я пытаюсь удержать взгляд на рукаве Мустафы.

И там, под красной тканью, что-то вздрагивает. Я стискиваю зубы.

Гулко, как барабан, бьется сердце.

Есть!

Маленький острый нож выползает из рукава покойника.

Давай!

Треугольное лезвие бойкой рыбкой мелькает в воздухе…

А я проваливаюсь в забытье.

Вероятно, лишь долю секунды был без сознания.

Когда очнулся, понял, что могу двигать руками и ногами.

Дернулся и сел.

Старик – рядом. Только сейчас он был слегка занят. Медленно и аккуратно вытаскивал из своей груди нож Мустафы.

Я бросился к «вальтеру». И все равно Михалыч успел раньше. Легким касанием отшвырнул меня в угол комнаты.

Fuck!

Я скривился, щупая сломанные ребра.

– Признаю, – кивнул старик, – тебе удалось меня удивить.

Нож он вытащил. Левой рукой зажимал рану. И неприступным утесом возвышался между мной и дверями.

Я закрыл глаза.

Вдруг почувствовал, что у меня не больше пяти секунд.

Яркой картинкой ожила в моем сознании комната. В столовой до фига разных предметов… Я ощутил их каждый по отдельности.

Никогда раньше этого не пробовал. Даже не догадывался.

Но сейчас…

Шепнул сам себе: «Давай!» И все, что могло двигаться в этой проклятой комнате, сорвалось с места. Разъяренным роем ударило в фигуру Михалыча.

Я тоже метнулся – вместе с табуретами, вилками и тарелками. Проскочил мимо. И прыгнул к окну – наглухо заколоченному окну, с опущенными металлическими ставнями…

Ветки хлестали по лицу.

Горели ссадины на коже. Острой болью отзывались сломанные ребра.

Но страх – еще острее, чем боль. Он гнал меня вперед – через лес, через тьму. Куда угодно! Лишь бы подальше! Дальше от этого проклятого места…

Хрустел валежник под ногами.

Равнодушно смотрела луна.

А я бежал, бежал без оглядки.

Кто я? Где я?

Ничего не осталось. Ничто не имело значения.

Только боль и страх.

ГЛАВА 3

Проснулся я от дикого холода. Открыл глаза.

Маленькое красное солнце уставилось на меня сквозь пелену на востоке. Тепла оно явно не обещало.

Я приподнялся и сел, обхватив плечи.

«Зуб на зуб не попадает» – удивительно верно подходит для теперешнего моего состояния. Если кто-нибудь когда-нибудь будет расписывать мне романтику ночевки под открытым небом – прибью гада на месте!

Fuck!

И главное, как я здесь оказался?

Никаких воспоминаний. В голове – чугунная пустота.

Я зажмурился. Двигаться не хотелось. Хотелось забиться под теплое одеяло.

Но одеяла не было. И даже спального мешка.

Только трава – влажная от росы.

Если сидеть дальше – вообще околеешь.

Я медленно обрел вертикальное положение. В груди тупо саднило. Будто от давней раны.

О-ой… Что же со мной приключилось этой ночью?

Та-ак… руки-ноги целы. Это хорошо… А морда покрыта засохшими царапинами. Больше вроде никаких увечий. Только слабый я – как осенняя муха. И шатает, как от тяжкого перепоя…

Хм-м… Штаны – мокрые. Но по-моему, это от росы.

Футболка разодрана в нескольких местах.

Черные кожаные кроссовки вымазаны в грязи. Словно я десятки километров топал по бездорожью.

Я оглянулся. Место совершенно незнакомое. С одной стороны – опушка леса. С другой – заросшее бурьяном поле.

Никаких следов колес. Значит, я и правда доковылял сюда пешком? То-то ноги болят…

Двигаться тяжело. Но корчиться от холода еще хуже. И я побежал вдоль опушки леса по едва угадывавшейся тропинке.

Один раз едва не упал, запнувшись о высокую траву. Голова кружилась. И темные пятнышки плавали перед глазами.

Зато мысли начали выстраиваться в логичную цепь.

Все не так уж плохо. Я ведь очнулся не в пустыне.

Надо согреться. Отыскать хоть какую-то дорогу. Она приведет меня к жилью и людям. Вернусь домой и завяжу с выпивкой! Точно завяжу!

Хватит с меня приключений!

Я обогнул опушку леса и радостно заморгал. Что-то вроде проселка наметилось впереди. Бежать стало легче. Я прибавил ходу. Ощутимо потеплело. Утреннее солнышко набирало силу.

Спустя минуту первые деревенские крыши возникли из-за посадки.

Я припустил рысью. Холода уже не чувствовал.

А в голове ярким видением маячила уютная постель, ароматная чашка чая… Может, и без воспаления легких обойдется?

Сколько там до ближайшей станции?

Вернуться домой и залезть под горячий душ…

Fuck!

Я споткнулся. Зажмурился. И без сил опустился на пыльную траву.

FUCK!!!

Сознание разродилось болезненным откровением.

Я не помню, где мой дом.

Я не знаю, есть ли он вообще.

Единственное, что я помню, – свое имя.

Денис.

Пели птички в вышине. От полевых трав веяло душными ароматами. Я сидел у дороги, обхватив голову руками. Я так старался хоть что-нибудь наскрести в контуженых мозгах… Ведь что-то должно было остаться?

Не знаю, сколько прошло времени.

Голова заболела.

Память не вернулась. Кое-что дрянное стряслось со мной этой ночью. Будто темный осадок клубился на дне сознания.

И ничего конкретного.

Сидеть надоело.

Я встал и занялся изучением содержимого карманов.

В правом переднем – носовой платок. В левом – пачка «Дирола».

– …С ксилитом, без сахара, – тупо озвучил я этикетку. Что такое ксилит?

Стоп. Знаю! Ксилит – заменитель сахара!

Кое-что я все-таки не забыл. А еще знаю, что штаны называются джинсами…

Много ли поможет такая ценная информация?

Я продолжил обыск и в заднем кармане нашел бумажку в сто долларов.

Негусто. Ни документов, ни мобильника с телефонной книгой…

Какое-то время я грелся на солнце. Обдумывал ситуацию.

Потом медленно заковылял в сторону деревни.

Сто баксов – вероятно, этого хватит, чтобы добраться до города.

Я жив и относительно цел. И «котелок» на плечах варит. Рано или поздно начну вспоминать…

Когда до ближайшего дома оставалось метров сто, замер, вслушиваясь.

Странно.

Рядом с жильем не может быть так тихо.

Должны кричать петухи, орать куры, лаять собаки. В деревнях полно всякой живности. Это я точно знаю… Да и люди не хранят молчания. Если не разговаривают, то хотя бы матерятся. А иногда врубают музыку.

Я осмотрелся.

Там, где положено быть огородам, возвышались могучие стебли сорняков. В девственно нетронутых зарослях бузины только ветер шевелил листву. А на большой вербе восседала огромная черная птица и неодобрительно меня изучала.

Ну, чего вытаращилась? Я погрозил ей кулаком.

Птица ответила отрывистым звуком и покинула дерево, изредка взмахивая широкими крыльями.

Я опять двинулся вперед.

Крайние усадьбы вполне могут быть заброшены. Но целая деревня не может вдруг обезлюдеть.

Вышел на улицу. Дома справа и слева. Солнечные лучи блестят в стеклах. Деревянные заборы. Вроде бы все как надо. Только ни одной дорожки не протоптано к воротам. Густая, непримятая травка. И колея посреди улицы успела зарасти.

Хм-м…

А там и вовсе не осталось оконных рам. Какое-то тряпье висит на заборе, полощется на ветру. Сломанный стул брошен у открытых дверей.

Чуть дальше я увидел ржавую сетку от железной кровати. Прямо поперек дороги.

Фигня какая-то…

Куда все делись?

Так и подмывает заорать: «Эй, люди!!! Есть кто живой!!!»

Но орать я не стал. Отчего-то передумал.

А когда хрустнула сухая ветка под ногой – дернулся, как ошпаренный.

Уже не иду, а крадусь. Оглядываюсь на каждый шорох.

Не выдержал. Сел отдохнуть на скамеечку. Нервы у меня и так расшатаны. Сколько можно! Хочется покоя и медицинской заботы… Чтобы многострадальные мозги встали на место.

Даже во рту пересохло. Водички бы холодной, родниковой…

Или не родниковой. Какой угодно.

Ага. Там, за кустами, маячит колодец. Насколько я помню, внутри должно быть прикрепленное к цепи ведро.

Я подошел ближе и разглядел выгоревшую табличку, прибитую к крышке деревянного сруба:

«ВНИМАНИЕ! ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО!

КОЛОДЕЦ ОБРАБОТАН СПЕЦХИМИКАТАМИ!»

А чуть ниже – на английском:

«DANGER! USE IS FORBIDDEN!

WELL IS CHEMICALLY PROCESSED!»

И маленький бледно-красный череп с костями.

Они что, сдурели?! Отравлять воду?

Вот гады!

В сердцах я попробовал дернуть крышку.

Наглухо заколочена.

Солнышко ласково припекало. Ветерок холодил мою разгоряченную, исцарапанную физиономию. Щебетали мелкие пичужки. Природа радовалась еще одному погожему летнему дню.

А я все думал: в какое же дрянное место меня угораздило забрести?

Новые звуки прервали плавное течение мыслей.

Хруст веток, чья-то ругань…

Люди!

Я встал со скамеечки и, осторожно ступая, двинулся на звуки. Может, это и рискованно, но в конце концов надо понять, где я? И как отсюда выбраться?

Через несколько дворов я спустился в заросший бурьяном проулок. Свернул в сад. Вроде все слышалось оттуда? Я застыл в неуверенности. И тут донеслась подсказка:

– …Урою змееныша! – низкий мужской голос. Довольно неприятный.

Я даже засомневался. Потом нашел в траве обломок кирпича – от разваленного погреба. И ощутил себя готовым для беседы.

Обошел терновник. Раздвинул кусты смородины.

Открывшаяся картина не добавила оптимизма.

– …Сучий потрох! – процедил крепкий тип в камуфляже и высоких черных ботинках.

Это не приветствие. Тип стоял спиной ко мне и меня не видел. Он вообще был слишком увлечен – молотил ногами парнишку лет двенадцати.

– …гни-ида!

Паренек лежал на земле. И, закрывая руками голову, пытался увернуться от ударов. Только перевес был явно не на его стороне.

Я вздохнул, сделал шаг из кустов. Мордатый тип обернулся… и получил кирпичом по темечку. Это помогло. Мордатый расслабился и упал отдыхать.

А я выронил «оружие». Сел рядом на травку.

От мастерского удара у меня самого зашумело в голове. М-да… Физические усилия мне явно противопоказаны.

– Эй… – тихо позвал я спасенного. – Ты как?

Мальчуган отполз в сторону. Кое-как обрел вертикальное положение и буркнул:

– Нормально.

Выглядел он не слишком здорово. Из носа текла кровь. Под глазом наливался обширный синяк.

– И за что он тебя?

– У него спроси, – неприветливо отозвался пацан. И поднял с травы самодельный нож с рукояткой, обмотанной изолентой. Кстати… А на ладони мордатого красуется свежий порез.

Мальчонка тоже не подарок.

Может, и не стоило вмешиваться? Только я еще слишком слаб, чтоб бороться с собственными рефлексами. Не могу видеть, когда бьют детей.

– Прикончи его, – вдруг сказал паренек. И кивнул на лежавшего без чувств типа.

Я растерянно моргнул:

– Чего-о?

– Говорю, добей! Он видел твое лицо. Он тебя запомнил!

– М-да… – качнул я головой.

Ребенок истолковал это по-своему. Пожал плечами. И, деловито взмахивая ножом, шагнул к мордатому.

– Ты офонарел, пацан!

Сердитое шмыганье в ответ:

– Какой я тебе пацан! Я… девочка!

Что тут скажешь? Остается глупо улыбаться:

– Извини…

Кстати, ошибиться немудрено. Мордашка у нее в пыли и крови. Темные волосы коротко острижены. Линялые джинсы размера на два больше. А мешковатая курточка явно с чужого плеча.

– Меня Ксения зовут, – представилась она с достоинством. Снисходительно уточнила: – Можно просто Ксюша.

– Очень приятно, – отозвался я.

– И…? – сощурилась она выжидательно.

– Э-э… Денис! – спохватился я. – Можно просто Денис.

Пока шло светское знакомство, она успела вытащить пистолет из кобуры мордатого. Забрала резиновую дубинку. А теперь шарила по его карманам – быстро и уверенно. Зыркнула в мою сторону:

– Не тормози, снимай с него ботинки!

– Зачем? – удивился я.

Она вскинула ресницы:

– Как это зачем? Хорошие ботинки! Даже если не подойдут, всегда можно продать!

Я медленно и брезгливо потянулся к высокой шнуровке. Потом отдернул руку.

Какого хрена эта соплячка мною командует!

Уголовница малолетняя!

Присмотрелся к нашивке на рукаве бесчувственного типа. «Скорпион» – кириллицей и латинскими буквами. Посредине – ярко-красным то самое членистоногое.

Это что? Милицейский спецотряд?

Дьявол. Не хватало мне еще испорченных отношений с государством! Конечно, мордатый тот еще фрукт. Но попробуй докажи потом!

Я затравленно оглянулся по сторонам. Линять отсюда надо! Чем быстрее, тем лучше!

Поблизости донесся шум мотора.

Fuck!

Внутри все оборвалось и похолодело.

Маленькая уголовница застыла.

А я медленно начал пятиться в кусты. Хрустнула ветка под ногами.

– Т-с-с, – Ксения показала мне кулачок. Левой руки. В правой у нее пистолет.

Машина проехала мимо. И остановилась, не выключая мотора, где-то на другом конце улицы. За густым малинником нас не заметили.

Бесшумно ступая, Ксения двинулась едва различимой в крапиве дорожкой. Оглянулась, поманила рукой. Я обреченно заковылял следом.

– Наверное, ездили брать воду в роднике. А сейчас вернулись за третьим! – тихо объяснила Ксюша.

– Угу, – мрачно кивнул я.

Здесь было относительно безопасно.

Мы прошли бурьян и спустились в овраг.

Что-то зашипело рядом. Я вздрогнул, а Ксения извлекла из кармана «трофейную» рацию. Хм-м… И это не забыла прихватить… Опытная. Резиновую дубинку вручила мне. А бумажник с баксами предусмотрительно спрятала во внутренний карман своей куртки.

– Ну, ты где застрял? – сквозь треск уточнил мужской голос из рации.

– Ответь что-нибудь! – шепнула Ксюша.

Ага. Делать мне больше нечего.

Она умоляюще вскинула брови.

Я взял рацию. Если б я умел этим пользоваться…

Вздохнул. И неожиданно для самого себя вдавил какую-то клавишу:

– Все нормально.

– Не надо было жрать столько слив, – хмыкнули из рации.

«Отошли их подальше!» – беззвучно объяснила девочка.

«Куда?» – скривился я.

Она изобразила зверскую гримасу. И крутнула пальцем у виска.

– Эй, ты где?

– Здесь, на краю села, – хмуро отозвался я.

– Ты в порядке? – с сомнением уточнили из динамика.

– Ага!

Хватит с меня!

Я зашвырнул рацию в траву. И, не оглядываясь, двинулся вперед. Голова слегка кружится. Но идти я могу. Подальше от этого дикого места и криминальной девчонки.

Только меня и видели… Не найдут, не догонят…

Кто-то сзади крепко схватил меня за футболку.

– Ты чего? – шепнула Ксения. – Жалеешь, что не прикончил того урода?

ГЛАВА 4

Под ногами хлюпало. Ветер шелестел осокой. Мы крадучись пробирались по болотистому дну оврага.

Если подняться во весь рост – трава мне по шею. А Ксюшу скрывала с головой. Девчонка неутомимо карабкалась через заросли. Я брел следом. И мрачно размышлял: упорная. Так просто от нее не отвяжешься… Да и теперь мы вроде подельники?

Я глянул по сторонам. Мы уже далеко. Пора кое в чем разобраться:

– Ксюша… а почему здесь никто не живет?

– Потому что их выселили, – буднично объяснила она.

– Зачем? Атомная станция рванула?

Ксения тихо засмеялась:

– Откуда ты такой взялся?

– Не знаю, – честно ответил я. – Слушай, а как мне добраться до города?

– А у тебя есть пропуск?

– Пропуск? – Я ощутил себя великовозрастным придурком. Что-то странное творится вокруг. И сопливый ребенок понимает больше меня! Несправедливо…

Она оглянулась и дружески ткнула меня острым кулачком:

– Хороший ты парень. Только поменьше тормози, ладно?

Мы напились воды из ручья.

А метров через сто Ксения свернула влево. И опять полезла в гору. Назад в деревню?!

Я не выдержал. Поймал её за куртку:

– Ты сдурела?

– Там рюкзак и велосипед! – сердито прошипела Ксения. – В другом дворе!

Я ее отпустил. Конечно, такое ценное имущество она ни за что не бросит.

А девчонка вдруг спохватилась, извлекла крохотное зеркальце и стала наводить красоту. Послюнявила чистый носовой платок, вытерла грязь и кровь с мордашки. Критически осмотрела наливающийся синяк. Лишь тогда, ощутив себя в порядке, спрятала зеркальце в карман.

Я усмехнулся. Несмотря на юный возраст, логика у нее вполне женская.

Завершив «макияж», Ксения опять полезла вверх по склону.

Я беззвучно выругался. И двинулся за ней, как слепой за поводырем.

Сделав изрядный крюк, мы достигли села с другого конца.

Двинулись задворками, осторожно вслушиваясь и всматриваясь.

Вроде было тихо. То есть, конечно, шелестела листва, скрипели сухие ветки на ветру и чирикали птицы. Но больше ничего.

– Вон там, за углом, – шепнула Ксения, указывая на ветхую, потемневшую избу. – Ты не бойся, их всего трое. А деревня большая…

– Берем вещи и тихо уматываем, – напомнил я. Так, на всякий случай. Вдруг ей опять понравятся чьи-то ботинки?

Отдавать мне пистолет она категорически отказалась.

Мягко, по-кошачьи ступая, девочка обогнула дом. И замерла как вкопанная. Я приблизился, глянул через кусты терновника.

И все стало ясно.

Темно-зеленый джип с открытым верхом стоял посреди улицы. Рядом возвышалась крепкая фигура в бронежилете и шлеме. В руках у «милиционера» (или как его называть?) был автомат. А у его ног лежал в пыли ободранный велосипед и небольшой грязновато-серый рюкзачок.

Та-ак… На ценном имуществе можно поставить крест. Я мягко потянул девчонку за локоть. Пора было уходить.

Ксения скривилась, кусая губу.

А из зарослей с той стороны улицы донеслась ругань. Хрустнули ветки. По-моему, как раз из того сада, где мы с Ксюшей познакомились.

На улицу выбрался щуплый тип в бронежилете. Двигался он медленно. Потому что волочил на себе моего «крестника».

– Жив? – спросил «милиционер», дежуривший у машины.

– Ага. Только малость контуженный. Чем-то его, идиота, по башке…

Мордатый «раненый» вяло перебирал ногами и, очевидно, до сих пор плохо соображал.

Ксения задумчиво взвесила в руке пистолет. Вот дура!

Я снова потянул ее за плечо. Она отмахнулась.

Что там особое в ее рюкзачке?

К счастью, «милиционерам» было не до Ксюшиных пожитков.

– Эй, долго я буду один надрываться? – буркнул тот, что тащил раненого.

– Погоди, – отозвался второй «скорпион». Выплюнул окурок, шагнул навстречу. И вдруг вскинул автомат.

Длинная очередь срезала ветки и листву. А «скорпион» быстро развернулся и…

Мы с девочкой едва успели пригнуться. На голову брызнули сбитые ягоды терновника, посыпалась труха из деревянного сруба…

Я выронил резиновую дубинку, упал лицом прямо в колючую траву.

Fuck!

Но все уже стихло.

– Да нет там никого, – послышался сердитый голос. – Что они – идиоты, ждать?

– Не знаю. У меня чутье…

– Плевать! Обычные бомжи. Пускай с вертолета прочешут.

– А по-моему, они рядом.

– Хорош базарить! Вован тяжелый, как бык…

Я чуть приподнял голову. Двое «скорпионов» тащили к машине третьего.

Ксения сжала мою ладонь. Я удивленно оглянулся.

Не успел еще понять, а она уже вскочила и выстрелила через кусты. Пронзительно крикнула:

– Стоять! Оружие на землю!

Руки «милиционеров» рефлекторно дернулись к автоматам. Но так их и не коснулись.

– Эй, детишки, – позвал щуплый с фальшивой улыбкой, – можете уходить, мы вас не тронем!

В ответ Ксения грязно выругалась.

«Скорпионы» поняли и торопливо уронили автоматы. Заодно уронили Вована.

– Пистолеты! – скомандовала девочка. – Только медленно!

«Макаровы» полетели в дорожную пыль. (И откуда я знаю, что они так называются?)

Ксюша довольно усмехнулась. Склонилась ко мне, едва слышно озвучила:

– Идешь к джипу, грузишь оружие и шмотки!

Я растерянно моргнул.

– Давай! – Она вручила мне цветастую косынку. – Завяжешь лицо, чтобы не узнали.

Я облизал губы. Проблемы с законом развиваются по нарастающей. Сначала членовредительство с использованием тяжелых тупых предметов. А теперь дошло и до бандитизма…

– Эй? – Ксения хлопнула меня по плечу.

– Да, – буркнул я.

Обвязался женской косынкой и в таком дурацком виде выбрался из кустов. А что мне оставалось делать?

Два «скорпиона» уставились на меня тяжелыми взглядами. Пытаясь не поворачиваться к ним спиной, я торопливо сгреб с земли оружие и швырнул на заднее сиденье машины – мне оно ни к чему, я ни в кого не собираюсь стрелять! Туда же разместил Ксюшин велосипед. Поднял рюкзачок – весьма внушительный по весу – и опустил между сиденьями.

Что дальше? Дьявол, и как я не догадался сразу уточнить…

Глянул на терновник, где притаилась девочка.

Тут она сама вылезла из кустов. Молча кивнула на джип.

Ага. Я забрался на переднее сиденье. Место водителя оставил свободным.

Ксения скривилась, процедила сквозь зубы:

– Заводи!

«Макаров» в ее руках все еще был нацелен в сторону «милиционеров».

Я торопливо пересел и уставился на приборную панель автомобиля. Почти минуту таращился. Наконец, чувствуя холод по спине, безнадежно выдавил:

– Не умею.

Ксения издала шипение раненой кобры.

Сама виновата! Надо было заранее договариваться!

Она оттолкнула меня плечом. Вскарабкалась на водительское место. Повернула ключ в гнезде. («Зажигание!» – вспомнил я.) Дотянулась ногой до педали. («Сцепление!»)

В этот миг я глянул назад. Не знаю почему.

И увидел нацеленный в меня зрачок пистолетного ствола.

– Fu-u-uck… – выдыхаю я. На этом выдохе дергаю Ксению вниз, сам падаю на сиденье. Пуля бьет в лобовое стекло. Медленно змеится сетка трещин.

Я тяну руку между креслами. Отталкиваю рюкзак. Нащупываю рукоятку автомата.

Еще одна пуля царапает плечо.

Я вскакиваю во весь рост. Оружие вздрагивает, выплевывая огонь. Яростно, гулко грохочет.

Я жму на спуск – так, что палец немеет…

Пока автомат не захлебывается на полуслове.

Патроны кончились.

Я моргнул. И ошалело посмотрел на оружие в своих руках. «АК-106», – всплыло в голове название. – Ствол укороченный, магазин стандартный – тридцать патронов…»

Швырнул автомат на землю.

Я ведь не собирался никого убивать!

Вытер холодный пот…

Поднял глаза.

«Милиционеры» орали, выли и корчились посреди пыльной улицы.

Живые. Но с мокрыми от крови штанинами и простреленными руками.

Ксения вдавила педаль газа. Джип резко тронулся. Я едва не упал. Все таращился назад, пока мы не свернули.

Крайние дома скрылись из виду.

И первой заговорила Ксюша:

– А ты молодец. Только стреляешь не очень метко. Ни одного не завалил.

– Не хотел и не завалил, – сухо ответил я.

Что там такое есть в моем прошлом? Какие еще открытия…

Я опустил веки. Вдруг понял, что не хочу вспоминать.

ГЛАВА 5

Мы ехали по грунтовке с едва угадывавшейся в траве колеей. Справа – густая посадка. Слева – непролазный кустарник. Наверное, когда-то здесь тоже стояли дома. А сейчас только истошно кричали сороки.

Интересно, куда мы движемся?

Бог его ведает…

Я потер лоб. Если нет прошлого, будущее тоже в тумане.

– Не переживай, – успокоила Ксения. – Даже если они вызвали вертолеты, полчаса у нас есть. Пока из Оладьина долетят…

Я глянул на ее мордашку. И улыбнулся. Она хочет выглядеть взрослой, рассудительной. Но так много в ней от ребенка. Готового даже погоню воспринимать как игру.

– Ксения, а что у тебя в рюкзаке?

– Яблоки, – пожала она плечами.

– Чего-о? – вскинул я брови.

– Год неурожайный, – спокойно объяснила девочка. – На всю округу только в Липовке…

Я рассердился. Чуть не выкинул злосчастный рюкзак из машины. Рисковать жизнью из-за старого велосипеда и мешка с яблоками!

– Ну и дура же ты, Ксения!

Конечно, она обиделась. Целых две минуты сидела надутая и молча крутила баранку джипа. Потом не выдержала:

– А знаешь, как трудно достать нормальный велик? Это, между прочим, «Молния»! Такой новый – полштуки баксов! Шесть скоростей, рама из высокопрочного сплава… И легкий! Знаешь, какой он легкий?!

– Угу, – буркнул я.

Завершив с достоинствами велосипеда, она принялась объяснять, насколько замечательны в Липовке яблоки:

– …Это ж селекционные сорта! Полгода будут лежать, и ни пятнышка! Ни единого! А представляешь, какое из них варенье?

– Догадываюсь.

Ксения догадок не строила. Она знала точно:

– …килограмм сахара, килограмм яблок, стакан воды… Глаза у девочки загорелись. Началось яркое и проникновенное изложение технологии:

– …Очистить от кожицы и сердцевины. Нарезать мелкими дольками. Опустить ненадолго в кипяток. И сразу охладить – в воду с лимонной кислотой. Кислоты чуть-чуть – на кончик ножа! А потом в горячий сахарный сироп. И варить на слабом огне – пока дольки не станут полупрозрачными, с янтарным отливом… Здорово, правда?

– Ага, – зевнул я.

– А если закрывать компотом… – мечтательно прищурилась Ксения. – Столько рецептов! Вот, послушай…

Нет уж, хватит!

– Где ты научилась водить машину? – перебил я.

– Что? А-а… – Она как-то сразу поскучнела. – Отец научил. Я вообще с десяти лет умею – и на машине, и на мотоцикле.

– А сейчас тебе сколько?

– Тринадцать… В сентябре будет.

– Да, рисковый у тебя родитель.

– Нормальный, – сухо ответила Ксения.

Мы выехали на разбитую асфальтовую дорогу. Через трещины тут и там пробивалась трава. Иногда поперек вставали огромные невысохшие лужи. В лужах отражалось ясное небо.

Хорошо бы расслабиться на сиденье. Дремать под журчащую Ксюшину болтовню. Только мне не по себе. Что там она говорила насчет вертолетов?

Времени уже прошло немало.

– От машины пора избавиться, – сказал я.

– Конечно, – кивнула девочка, – дальше все равно не проедем.

Свернули с дороги. Сухая трава зашуршала по радиатору, захрустела под колесами. Мы объехали овраг. Обогнули непролазный кустарник. И, перевалив через холм, достигли берега небольшого пруда.

– Здесь выгружаемся, – скомандовала Ксения.

Кроме велосипеда и рюкзачка, забрали трофейные канистру с бензином, пятилитровую бутыль с родниковой водой и вещмешок с консервами.

Замасленный бушлат Ксения изучающе повертела в руках и тоже вручила мне:

– Ночи щас холодные, Денис. В футболочке долго не побегаешь.

Ее практичности хватило бы и на взрослую женщину.

Рассовала запасные магазины по карманам бушлата, автомат повесила мне на шею:

– И это для чего-нибудь сгодится!

Я вздохнул. Но спорить не стал.

А Ксения вдруг начала раздеваться.

– Ты чего? – заморгал я.

Она засмеялась, скинула куртку и принялась расшнуровывать ветхие кроссовки. Разулась и строго приказала:

– Эй, ну-ка, отвернись!

Я растерянно кивнул и подчинился.

Спустя минуту взрыкнул мотор джипа.

Я не выдержал и оглянулся.

Ксения опять сидела за рулем.

Задним ходом машина въехала вверх по склону. Девочка ударила по педали газа. И джип на полной скорости влетел в пруд. Скрылся под водой – вместе с Ксенией.

Черт, и не думал, что здесь так глубоко!

Я отшвырнул автомат и бушлат, бросился к воде.

Не успел.

Над поверхностью уже показалась ее отфыркивающаяся голова.

– Ты в порядке?

– Да! – радостно выдохнула она. – Слушай, а водичка-то теплая!

От джипа избавились – огромный плюс.

Но еще какое-то время пришлось понервничать. Я стоял спиной, а девочка обсыхала на солнышке, расчесывалась и делилась ценной информацией:

– Вообще-то здесь карасей полно! На удочку – только вытаскивай! Однажды отец принес целое ведерко!

– Ксюша… – строго сказал я.

– Да-да, сейчас… Волосы еще мокрые. Знаешь, а у меня сетка есть. Крепкая такая, нейлоновая… Только грузила присобачить, и можно с берега закидывать!

– Ксения!

– Эй! Отвернись!

– И не подумаю! – буркнул я.

Помогло. Она выругалась и торопливо стала натягивать одежду.

Сразу за прудом, по ту сторону прибрежного ивняка, начиналось болото.

Не самое лучшее место для марш-бросков.

– Здесь напрямик километра два, – успокоила Ксения. – А если обходить – все девять.

Хорошо, что она так замечательно ориентируется.

Плохо, что тащить вещмешок, велосипед и канистру с бензином пришлось мне. Выгрузить из рюкзака часть яблок девочка отказалась. И героически пыхтела впереди. Бутыль с водой тоже несла она.

Сперва мы шли, едва намочив ноги. Ксения уверенно выбирала маршрут – от одного твердого островка к другому. Потом стали проваливаться по щиколотку. Миновали открытое место, нырнули в густые заросли ивняка. И здесь уже брели по колено.

Не знаю, сколько это продолжалось. Бушлат я давно снял и все равно взмок, как загнанный рысак. Проклятая канистра… Уронить бы ее. Тут, один черт, никто не найдет.

– Ксения, а на фига тебе бензин? – спросил я, облизывая пересохшие губы.

– Как это на фига? – удивилась девочка.

– А-а… – догадался я, – у тебя же «Лексус»? Или «Феррари»?

– Не-а, – качнула она головой, – у меня «Майбах». На педальном ходу.

Остановилась и протянула мне бутыль:

– Пей, Денис. Уже недалеко.

И точно, скоро мы выбрались на заросший ельником пригорок. За пригорком начинался хвойный лес.

– Почти дома, – улыбнулась Ксюша.

С огромным облегчением я сгрузил велосипед с загривка. Не снимая вещмешка, повалился на траву.

Минуты релаксации…

И опять вперед.

Канистру прикрутили к велосипедной раме. Наконец-то велосипед стал транспортным средством. Я катил его и вообще передвигался с относительным комфортом.

Опавшая хвоя удобно пружинила под ногами. Лесные ароматы бодрили, как глоток кофе.

…Не сразу сообразил, что мы на месте. Покосившая деревянная изба среди зарослей черники не выглядела жилой. Но Ксения радостно сбросила рюкзачок и позвала:

– Э-эй! У меня все дома?

Я едва не ответил – были кой-какие соображения.

Не успел. Из-за угла сруба возник еще один абориген – мужчина средних лет в обвислых тренировочных штанах. И с топором в руках.

Я чуть напрягся. Только зря.

– Добрый день! – сказал мужчина, вежливо роняя топор.

– Здравствуйте! – ответил я, роняя велосипед с канистрой.

И пожал его теплую, мозолистую ладонь.

ГЛАВА 6

– Денис, – представила меня Ксения.

– Андрей Инютин, – назвался мужчина.

– Очень приятно, – кивнул я, сгружая вещмешок на землю.

Хозяин не выглядит деревенским жителем. И голый его торс не удивляет мускулатурой. Скорее характерный, чуть сутуловатый интеллигент.

– Бельчонок, а что у тебя с лицом? – встревожился Инютин.

Это он Ксюху так именует? Да, есть сходство… Маленькая, проворная и все тащит к себе в дупло.

– Нормально! – пробурчала она и осторожно пощупала синяк под глазом. – Споткнулась и… упала.

«На чей-то кулак», – едва не добавил я.

– Вечно ты летаешь как угорелая, – вздохнул Инютин и покосился в мою сторону. – Бельчонок, а что ж ты не предупредила? Гостей надо чем-то встречать. А у нас…

– Не переживай, – отмахнулась девочка.

Я глянул на топор. Этого и правда маловато, чтобы встречать «гостей»…

– В любом случае добро пожаловать в нашу резиденцию! – радушно кивнул хозяин.

Кто он ей? Неужели отец? Не слишком похож на свое описание.

Я окинул взглядом «резиденцию».

Приземистый сруб. Бревна и крыша поросли мхом. Но, кажется, еще крепкие. Часть окон затянута полиэтиленовой пленкой. А из крыши торчит печная труба. Особняк в стиле «мечта бомжа».

– Раньше здесь была пасека, – объяснила девочка. – Очень давно. Еще когда был мост через Истринку.

«Местная река», – понял я.

Обошел дом кругом. Хотелось оценить обстановку.

Почти сразу за избой лес расступался. Светлела небольшая прогалина, заросшая кустарником. Думаю, именно там когда-то стояли ульи. И, наверное, проходила дорога к мосту.

Но сейчас не было и намека на тропинку.

– Ты не переживай, – сказала Ксения, – об этой избушке даже не все деревенские знали.

Я прищурился:

– И что, кроме вас, никого не осталось?

– Никого, – кивнула она.

Фиг его знает, что здесь творится. Остается доверять ее недетской рассудительности.

Я брел вдоль края прогалины. Вслушивался в щебетание мелких пичужек. И думал о своем. Мне и правда необходимо где-то отлежаться. Хотя бы пару дней…

Черт!

Я вздрогнул и попятился. Замер, прижимаясь к стволу разлапистой сосны.

Откуда-то издалека нарастал характерный гул.

Ксения дернула меня за рукав. Я сгреб ее и прошипел:

– Тихо!

Вертолет приближался. И я вдруг остро ощутил тяжесть автомата у себя на плече.

Два дня… Размечтался.

– Эй, – шепнула Ксения, – ты чего?

Вот глупая…

– Да они здесь часто летают! Каждую неделю!

Я недоверчиво уставился в ее карие глаза.

– Правда?

Она хихикнула:

– Избушку сверху не видно! Я здесь с весны кантуюсь!

Гул вертолета начал удаляться.

Я спохватился и отпустил Ксюшину куртку:

– Извини.

– Без проблем, – прищурилась она, рассматривая меня из-под длинных ресниц.

Интересно, похож я на психа? Наверное, похож…

Отвернулся.

Вроде все уже прошло. Но так хочется ощутить пальцем холодный крючок спуска…

Я вздохнул полной грудью. И провел ладонью по шершавой поверхности сосны. Это здорово успокаивает. Будто вся твоя тревога через дерево уходит в землю…

– Эй, Денис, хватит гулять! Идем обедать!

– Угу…

Любят женщины командовать – даже в этом возрасте.

– Руки мыть! – строго указала Ксения.

Пластиковый умывальник желтого цвета был прикреплен к сосне. Над ним в консервной банке покоился розоватый обмылочек.

– Мыло экономить! А воду не жалеть. Ручей – вон за тем пригорком.

Действовал я в строгом соответствии с начальственными директивами. И в качестве полотенца был удостоен куска цветастой х/б ткани. Относительно чистого.

Почти все было готово к трапезе.

Мы разместились на воздухе. Ксюша накрыла стол из потемневших досок цветастой клеенкой. Толстые чурбаки были вместо табуретов. Эмалированные миски и ложки из нержавейки смотрелись вполне цивилизованно. А в качестве главного предмета сервировки возникла даже хрустальная ваза с яблоками.

– Там, в деревне, полно всякого барахла, – объяснила девочка.

Я кивнул, не вдаваясь в детали. Вряд ли хозяева оставили это по собственной воле. Но ничего страшного, если мы попользуемся…

Я в самом деле голодный, как волк. Едва усталость и волнение рассеялись, ощутил внутри жадную пустоту.

Готов слопать что угодно! Даже Ксюшину стряпню!

К счастью, я ошибся. Приятно ошибся.

Разогретый на спиртовке суп оказался вполне приличным. Вдобавок наша «повариха» щедро сдобрила его трофейной тушенкой. Получилось даже жирновато. Зато сытно. Именно такой кормежки и требовал мой обессиленный организм.

Вместо хлеба были сухари. Пару булочек, реквизированных у противника вместе с тушенкой, приберегли на десерт. Но, в общем, питание оказалось вполне здоровым и разнообразным. Имелся свежий лук, огурцы и несколько розоватых помидоров.

– Откуда такое изобилие? – спросил я, добавляя лука в тарелку с супом.

– В лесу много чего растет, – хмыкнула Ксюша, – грибы, ягоды…

– Картошка и помидоры, – добавил я.

Она пожала плечами:

– В округе – три деревни. Засадить огороды они успели.

– А по-моему – там один бурьян.

Ксения прищурилась:

– Конечно. Я ж не нанялась все возделывать!

Вымачивая сухарь в тарелке с супом, она объяснила технологию:

– В Новых Полянах у меня растет картошка. В Копанове – лук и огурцы. Липовка – дальше всего. Но туда я только за яблоками.

– А как же вертолеты? И эти… на джипах?

– Я ведь в одном месте больше двух соток не обрабатываю. С воздуха незаметно. А патрули по задворкам особо не шастают.

– Умная девочка, – усмехнулся я. – Что ж ты сегодня так облажалась?

– А эти гады вне расписания притащились!

– Расписание? – удивился я, откусывая огурец.

– Конечно. И вертолеты, и патрули! У них же все по графику. Раньше двух часов они не должны были там ехать!

– Интересно. Значит, тебя таки вычислили…

– Глупости! Они меня не видели. Проехали мимо. Я и вылезла из кустов. А этот урод, оказывается, сидел рядом и справлял нужду…

– Эй! – возмутился Инютин. – Мы, между прочим, здесь обедаем.

– Извиняюсь, – хмыкнула девочка. – Но из песни слова не выкинешь.

Подошло время десерта – приготовленного на спиртовке чая и булочек. Инютин пил без сахара. А мне Ксения выделила целых три куска. Себе положила два.

Инютин осуждающе покачал головой:

– Сахар – белый яд. Противоестественный для организма.

– Ничего, – отмахнулась девочка, – у нас этого «яда» еще килограммов пять. Думаю, организмы выдержат.

Я смолчал. Здоровый образ жизни – как раз то, что нам надо. Только, боюсь, отнюдь не сахар – главная угроза нашему здоровью.

После случая в Липовке обязательно будут прочесывать всю округу. Могут и сюда добраться…

Сделал маленький глоток. Закрыл глаза.

Аромат чая смешивался с ароматами хвои. И какие-то смутные тени ожили на дне памяти. Что-то теплое, родное…

– Эй, Денис, – позвала Ксения.

Я вздрогнул.

– Что, чай не нравится?

– Нравится, – улыбнулся я.

– Натуральный цейлонский! У меня его десять пачек. На полгода хватит!

– А еще можно заваривать листья черники… – вмешался Инютин.

– Угу, – кивнул я, отхлебывая.

Все-таки странный он тип. Дочь рискует жизнью из-за каких-то яблок. А ему хоть бы хны. Сидит и рассказывает про правильные способы заварки.

– …не выше восьмидесяти градусов. Чтоб витамины сохранить.

Я пил вкусный чай и вяло поддакивал.

Не хотелось разрушать идиллию неуместными вопросами.

Так тепло и уютно за грубым столом с дырявой клеенкой… И в гробу я видал всяких уродов с вышитыми «скорпионами». Отдыхать в гостях и беседовать о чем-то хорошем – может, это и правильно, когда мир вокруг сходит с ума?

После сытного обеда и сладкого чая неудержимо потянуло в сон.

– Можно, я расположусь на травке за поленницей?

Инютин почесал затылок. А Ксения хихикнула:

– Вообще-то у нас здесь цивилизация. Имеется кровать – удобная! И даже матрац – мягкий!

От достижений мировой культуры грех было отказываться.

Тем более что я уже успел приобщиться к местному комфорту. Мокрые кроссовки и джинсы развешены на бельевой веревке. А сам я облачен в затрапезные брюки и домашние тапочки.

Мы вошли в избу. Изнутри она была лучше, чем снаружи. Дощатый пол чисто выскоблен. На столе – цветочки в фарфоровой вазе…

Я зевнул.

– Вот, – объявила Ксения, широким жестом указывая на деревянную кровать с ватным матрацем.

– Спасибо, – буркнул я и опустился на сказочное ложе. Думаю, мне бы сейчас и поленница показалась мягкой.

– До ужина будить не стану, – пообещала девочка.

– Здесь и ужин дают! – обрадовался я.

Опять зевнул. Укрылся одеялом. И кровать, словно ладью, понесло куда-то в уютный сумрак. «Интересно, как же они ее сюда дотащили?» – последнее, что отпечаталось в моем сознании…

ГЛАВА 7

Блестят на белой скатерти вилки и ложки. В зеркальном подносе отражается небо. Глаза разбегаются от еды и напитков. Но я ничего не трогаю. Мама велела ждать.

Скоро придут гости.

А пока у меня важное задание: отгонять птичек. Их много в саду – пронырливых воробьев и другой веселой мелюзги.

Вот особо рисковая пичужка уселась рядом с салатом.

Нет, нельзя! Это не для тебя. Мало я там, у тропинки, высыпал хлебных крошек?!

Смахиваю нахалку со скатерти. Отгоняю пару бессовестных воробьев.

Громко хлопаю в ладоши. В радостном азарте бегаю вокруг стола. Я начеку. Мама будет довольна!

Какая-то тень мелькает сверху… Я растерянно запрокидываю голову.

Огромная черная птица снижается медленными кругами. Отрывистый резкий крик разносится над садом.

А я… я стою как вкопанный.

Прости, мама. Я не смогу ее отогнать…

Темные крылья заслоняют солнце.

Хочу позвать на помощь. Но воздух будто застывает в груди.

Гости уже начали собираться. Двое сидят за столом: бледные, неподвижные… Пристально смотрят и молчат. Говорить не могут. У обоих – перерезано горло.

Капли крови на белой скатерти сливаются в цифры: 321423…

Ночь за окном. В комнате – тусклый свет керосинки. Я сел на постели, утирая холодный пот. Кажется, я кричал во сне?

Повернул голову и обнаружил темную фигуру в углу.

Я вздрогнул.

Потом понял – ничего страшного. Всего лишь Инютин.

Он сидел на стуле перед экраном маленького телевизора. Телевизор не работал. Конечно, откуда здесь электричество… И зачем Инютин крутит рукоятку настройки?

– Что вы делаете? – пробормотал я.

Он обернулся и поднял палец:

– Сейчас новости будут…

Я непонимающе заморгал. Какие еще новости?

– Эй, вы чего?

Инютин раздраженно отмахнулся.

Я встал, подошел ближе. И увидел его лицо. Он улыбался, беззвучно шевелил губами и не сводил глаз с телевизора. В пустом экране отражался огонек керосинки.

Я неуверенно кашлянул. Хозяин меня проигнорировал. Все так же смотрел выключенный телевизор. Рядом с керосинкой в мертвом экране отразилась моя искаженная физиономия.

До меня вдруг дошло…

Я резко попятился. С грохотом опрокинул колченогий табурет.

На шум из соседней комнаты возникла заспанная мордашка.

– Какого черта? – зевнула Ксения. – Нельзя ли потише!

– Да, потише, – пробормотал Инютин, – если можно…

Я нервно улыбнулся:

– Извините. – И кивнул в сторону двери. – Ксения, выйдем на пару слов…

Она пробурчала что-то сердитое. Но, кутаясь в одеяло, заковыляла следом.

Между кронами деревьев проглядывали звезды. Ночь была ясная и холодная. Я поежился, плотнее накидывая бушлат:

– Ксения, детка… ты только не обижайся.

– Я не детка, – зевнула она, – Давай без «трэша», ладно?

Занавеска на окне была чуть приоткрыта. И отсвет падал на ее лицо. Особых эмоций оно выражало.

– Твой отец… У него, что… – я неуверенно крутнул пальцем у виска, – проблемы с головой?

– Он мне не отец, – улыбнулась Ксения.

– А кто? – округлил я глаза.

– Никто.

Я вздохнул:

– Даже так? И ты не боишься?

– Кого?

– Его! – рассерженно ткнул пальцем в сторону окна. – Он псих! Смотрит новости по выключенному телику!

– Не кричи, – поморщилась девочка, – Если страшно, можешь спать на улице.

Развернулась и спокойно отправилась назад в избу.

Вот дура! Хотя и я не лучше…

Поймал ее за плечо:

– Ксения, извини… Может, он милый человек…

Она дернулась:

– Да что ты вообще знаешь? У него вся семья осталась в Болхове. Понимаешь? Вся!

Я виновато кашлянул. Опять зияющие провалы в памяти.

– А что случилось в Болхове?

Она хмуро на меня глянула. И пробормотала:

– Откуда ты такой взялся?

– Уже говорил. Не помню.

Она махнула рукой:

– Иди спать, Денис.

Я смерил взглядом ее замотанную в одеяло фигурку – тринадцатилетняя совсем взрослая женщина. И вдруг подумал: не так уж сильно я отличаюсь от Инютина…

– Ксения, а почему не разбудила меня к ужину?

– Пожалела. Ты дрыхнул, как младенец. И храпел, как бегемот.

Я усмехнулся.

Нет, не о том болтаем…

– Ксюша, уходить надо.

– Я лично иду спать. А ты вали куда хочешь…

– Может, и ушел бы. Только не знаю дороги.

Она зевнула:

– Спроси у «скорпионов». Те подскажут.

– Не смешно. После того, что было в Липовке, всю округу поставят на уши. Рано или поздно…

– Не надо меня учить. Я здесь не первый месяц.

– Ты ведь умная. На что рассчитываешь?

Она молчала. Нервно мяла в руке ветку черники. Наконец спросила:

– Что случилось, Денис? Вчера ты не казался таким пугливым…

Я качнул головой:

– Вчера было не до этого.

Где-то протяжно крикнула птица. Я вздрогнул.

Ксения понимающе улыбнулась:

– Тебе приснился страшный сон, да? И враги мерещатся за каждым кустом. Со мной тоже так было. Раньше.

– Может, сон. А может, предчувствие… – кашлянул я. – Только надо сматываться. Чем скорее, тем лучше. И Инютина с собой прихватим. Он же не буйный…

– Никуда он не пойдет, – "вздохнула Ксения.

– Мне казалось, вы друг друга понимаете…

– Угу, – она хмуро кивнула. – Знаешь, зачем он каждый вечер таращится в телик? Он ждет!

– Кого? – удивился я.

– Своих. Даже в лес пришлось тащить этот проклятый телевизор! В новостях должны объявить отмену военного положения. И тогда все вернутся… Он в это верит.

Холодный ветер зашевелил кроны сосен. Откуда-то выползли темные облака.

– Хватит мерзнуть, – сказала девочка, – пошли внутрь.

Я заглянул в окно. Инютин все так же горбился на стуле у телевизора.

Я поднял воротник бушлата:

– Давай здесь поговорим… У меня столько вопросов.

– В избе теплее. А он… Ему сейчас все равно.

Мы вошли.

Фигура у телевизора осталась в той же позе. Ксения Подняла с пола меховую жилетку и опять заботливо накинула на Инютина.

Поманила меня за собой.

Мы разместились в ее комнате. Она забралась на кровать и закуталась поверх в еще одно ватное одеяло. Мне достался драный, слегка изъеденный молью кожух.

– Тепло? – шепотом уточнила Ксения.

– Ага. Слушай, а кто такие «скорпионы»? Это вроде милиции?..

Она хихикнула:

– Скажи еще «автоинспекции»… Это личная охрана Фомина.

– Не знаю такого.

Она скривилась:

– Тот самый гад, которому все здесь принадлежит.

– Что именно? – не понял я.

– Все! – она сердито повысила голос. – Земля, лес… Блин, даже воздух и небо! Потому что по небу летают его вертолеты!

– Это он людей выселил?

– Угу, – хмуро кивнула Ксения. – Он еще добрый… Выдал компенсацию – двести долларов за каждый дом.

– Не густо.

– Мог бы вообще не платить. У него знаешь какие связи в Международном Совете! И в правительстве… Сам Рыжий – его друг!

– А это кто?

Она засмеялась:

– Ну ты даешь, Денис! А еще Инютина в чем-то упрекал…

– Бог с ним, – отмахнулся я. – Ты, главное, скажи: где нормальная жизнь? Куда нам отсюда дернуть?

– Нормальная жизнь? – удивилась она. И замолчала.

– Эй?

– Нет ее, Денис… Нигде нет.

Ксения рассказывала.

А я сидел с закрытыми глазами. И представлял себе нашу избушку. Крохотную точку, затерянную на бескрайних просторах… Вот выйдем мы отсюда. Двинемся через леса, поля. Через реки и горы. Под знойным степным солнцем. Или в сполохах северного сияния. Мы пройдем тысячи верст…

И везде будет так же дерьмово?

Да и вопрос, далеко ли мы уйдем – без документов, в условиях военного положения…

– Эй, Денис, я тебя что, расстроила?

– Пустяки. Знаешь, Ксения… Иногда амнезия – чертовски приятная штука.

Она пожала плечами. Я вздохнул:

– Раньше мечтал вернуться домой. А сейчас – не уверен…

– …А я раньше в Москве жила.

– Это заметно.

– Правда? – встрепенулась она.

– Ну… ты так ловко оприходовала бумажник у того «скорпиона».

Ксения фыркнула.

– Вообще я только год жила в столице. Когда отца перевели. А до этого пол-России объездили по всяким гарнизонам…

– У тебя отец военный?

– Угу.

– И где он сейчас?

– Не знаю… Я его три года не видела. С тех пор как начались бомбежки.

– А мать?

Она замолчала. И я понял, что опять ляпнул не то.

– Извини…

– Да все нормально. Я взрослая девочка. А мама… она умерла в лагере для перемещенных. Мы там год загибались, после того как сбежали из Москвы.

– Плохо было?

– В бараках-то, за колючкой? Не-а, санаторий. Только жрать нечего… Вши, тиф и летальный грипп… А самое приятное – лекции по «общественной адаптации». Это от фонда Сороса. Два часа говорят о «победе демократии». А в конце дают миску супа и одну консерву.

Я поморщился:

– Наверное, лекции пользовались бешеной популярностью.

– Еще бы. Пока кто-то не выплеснул горячий суп лектору в морду.

Я улыбнулся:

– Этот кто-то – не ты?

– Не-а, – качнула она головой. – Мне были нужны консервы.

– Для мамы?

– Угу. Если б не она, я бы раньше оттуда дернула.

– А как здесь оказалась?

– У меня в Липовке бабушка. Была. Вообще тут ничего жили. Пока Фомин не захотел прибрать все к рукам.

– Что, никто не пробовал сопротивляться?

– Сопротивляться? – она хмыкнула. – Был тут в округе один фермер. Как только «демократия» нагрянула – установил у себя перед домом американский флаг. Еще и других агитировал: мол, пришли к нам, «совкам», цивилизованные люди – теперь заживем!

– И куда этот агитатор делся?

– Поехал в Тулу – искать управу на Фомина. Так и сгинул в охранке – оказался отъявленным партизаном и террористом.

– Ясно. Им удалось разоблачить его звериное нутро.

– Да. А другой имел элеватор и молокозавод. Охрану набрал – здоровых ребят, не хуже фоминских. Даже парочку бронетранспортеров купил.

– Деловой подход, – кивнул я.

– Он и районному коменданту «миротворцев» отстегивал. Все было на мази! А потом…

– Тоже загребли в охранку?

– Не-а. Как-то ночью вертолеты без опознавательных знаков «отработали» по элеватору и молокозаводу. После этого защищать стало особо нечего.

– …И стороны пришли к взаимовыгодному соглашению?

– Точно. С остальными уже не церемонились. Четверых убили на месте. Одного в Липовке. И троих в Копа-лове.

– А как же… партизаны?

– Какие там партизаны! – буркнула Ксения. – Если где и есть – точно не у нас. Наши местные думали: раз сидят тихо – никто их не тронет. А овец режут в первую очередь!

«Верное наблюдение», – подумал я. И самое лучшее для овцы – как можно скорее отрастить волчьи клыки…

А сам-то я кто?

Метко стрелять – этого мало.

Сегодня мне опять приснился кошмар. Вроде что-то важное мелькнуло. Из настоящей моей жизни…

Я потер висок. Хоть что-то выдернуть из тумана прошлого…

Без толку.

Голова уже соображает. А память – как дырявое решето.

– …Эй, Денис, ты что, спать хочешь? – заботливо уточнил тихий голосок.

– Нет-нет… Ты давай рассказывай.

– А что рассказывать? Без крыши над головой – не жизнь. А без денег и документов – тем более. Или с голодухи загнешься. Или опять за колючку, на гуманитарную баланду… Вот я и решила остаться!

– Разумно.

– А я сразу догадалась, чем закончится… Еще с марта начала готовить здесь базу!

Я улыбнулся при слове «база». Конечно, она же с детства – по гарнизонам.

– …И кандидатуру Инютина – сразу определила. Во-первых, он мужчина, а это удобно при переноске тяжестей.

– Да уж, – согласился я.

– Во-вторых, он не пьет. И вообще серьезный и рассудительный. Хоть и сумасшедший. Ну и в-третьих… У него тоже никого нет.

– Как вам удалось сохранить все в тайне?

– А кому дело до психа? Мало ли куда он таскает старое барахло? И потом, мы в основном ночью сюда ходили… Так что к маю все было в ажуре. Когда фоминские уроды нагрянули, мы сразу и переехали.

В соседней комнате скрипнул стул.

Ксения повернула голову, вслушиваясь. Тихо объяснила:

– Сейчас «выключит» телевизор и ляжет спать.

«Новости закончились», – подумал я. Интересно, что он там видит, глядя в пустой экран? Яркие цветные сны наяву – может, это и лучше, чем знать правду?

Нет. Я еще не спятил.

Поднялся с табурета.

– Нам тоже пора… Ложись, Ксения. Завтра трудный день. И трудная ночь…

– Ты хочешь уйти будущей ночью?

– Ага. Соберемся. Обдумаем все. С Инютиным поговорим. Днем он лучше соображает.

Я шагнул к занавеске, отдернул ее. И будто споткнулся.

Передо мною стоял «серьезный и рассудительный» сумасшедший. А в руках у него был автомат.

– Ксюша, – тихо позвал я. Мысленно выругался.

– Что такое? – удивилась она.

– Ничего такого. Пустяки. Ma-аленькая проблемка…

Зрачки Инютина были устремлены куда-то в пространство. Меня он словно не замечал. Я осторожно потянулся к его автомату…

Не успел.

Инютин отступил на шаг. И вполне уверенным движением передернул затвор.

Fuck!

Ксения прошлепала босыми ногами и высунулась из-за моей спины:

– Эй, вы чего?..

Инютин повернул голову. Уставился на нас долгим взглядом.

– Дядя Андрей! – Ксения оттолкнула меня и решительно двинулась к психу.

– Бельчонок… Они придут. Скоро.

Он глянул куда-то в потолок. Я воспользовался моментом и мертвой хваткой вцепился в оружие:

– Извините…

Минуту мы боролись. Единственное, что удалось, – направить ствол вбок. То ли я слабый, то ли Инютин натренировался, заготавливая дрова.

– Отдай оружие, псих!

– Вы не понимаете! – прохрипел Инютин. – Они уже здесь!

– Идиот… – буркнул я. – Никого здесь нет!

– Вот! Слышите?

Протяжный скрип дерева.

Я облизал губы.

Чепуха… Просто ветер.

Задребезжало стекло. Мелко-мелко завибрировало… И будто холодом повеяло по спине.

Сегодня сильный ветер.

Я отпустил автомат. Чувствуя гулкие удары сердца, потянулся к керосинке…

Стоп.

Тьма не укроет.

– Ксения, одевайся, – прошептал я.

Она изумленно на меня вытаращилась. Наверное, подумала, что теперь в комнате два психа.

– Одевайся! – глухо повторил я. – Немедленно!

ГЛАВА 8

Хуже нет – кого-то уговаривать. Особенно если у тебя самого в голове – хаос отрывочных мыслей.

К счастью, девочка оказалась понятливой.

Через секунду она уже натягивала штаны.

А я… я обнаружил, что до сих пор стою в домашних тапочках.

Проклятье!

Завертел головой. И выдавил:

– Ксения…

Она сообразила:

– Там, под кроватью!

Пока девочка натягивала куртку, я извлек кроссовки и торопливо обулся. Джинсы остались висеть где-то на улице. Переодеваться уже некогда…

Что она делает?!

Дрожащими руками заталкивает в рюкзак сухари, консервы и какие-то шмотки.

Я тронул ее плечо:

– Где оружие?

Кроме «Калашникова», у нас еще должны быть трофеи.

Ксения полезла под свой матрац и вручила мне один из пистолетов. Два других рассовала по карманам куртки. Опять занялась сбором барахла.

– Некогда, Ксения!

– Что, им оставлять?!

Терпение у меня лопнуло. Я схватил ее за шкирку и потащил на улицу. Инютин, не выпуская автомат, заковылял следом.

Огонек керосинки остался позади. Мы бежали сквозь тьму безлунной ночи.

Пока глаза не привыкли, спотыкались.

Один раз я едва не навернулся о поваленный ствол. А Ксения ударилась коленом и зашипела от боли.

– Слушай, – пробормотала она на ходу, – а может, мы зря?.. Может, там нет никого?

Ветер шумел в кронах сосен. Хрустели ветки у нас под ногами. Больше никаких звуков.

Я сбавил темп.

И правда… Вдруг мы бежим от собственных страхов?

Чуть перевели дух.

Я оглянулся.

За нами пыхтит нескладная фигура. Отставший Инютин.

– Подождем, – шепнула Ксения.

– Да.

Мы остановились. Ксения достала платочек и утерла лоб. Битком набитый рюкзак она так и не бросила. Я всмотрелся во тьму. Огонька керосинки уже не различить.

– Они там, – выдохнул Инютин, когда поравнялся с нами.

– Угу, – пробурчал я.

Мы – сборище идиотов. А главный идиот – я.

Хотел поделиться этим открытием с Ксенией… И замер, вслушиваясь.

Едва уловимый свист прорезался через гул ветра. В следующий миг поверх звездного неба вырос темный, обтекаемый силуэт.

– Что там? – удивилась девочка. Я зажал ее рот ладонью.

«Шептуны» – последняя модификация «еврокоптера», – услужливо подсказала память. Они летают тихо, почти беззвучно. А слышат и видят в темноте не хуже настоящих сов. Уж я-то знаю.

Только не знаю, откуда…

– Тс-с, – прошипел я.

Но Ксения уже увидела. А Инютин застыл, как изваяние.

До вертолета метров сто. Может, и не заметят?

Три наши фигурки едва различимы сквозь кроны деревьев…

Я жил этой надеждой целых пять секунд.

Потом Инютин вскинул автомат. И дал длинную очередь в сторону «еврокоптера».

В бешеном танце мелькают звезды.

Холодный воздух становится горячим.

Сердце рвется из груди. Будто молотком стучит в висках…

Рядом отрывистое дыхание Ксении. Рюкзак я у нее забрал. И лишних десять килограммов болтаются у меня за спиной.

Мы не оглядываемся.

Выстрелы уже стихли. Патроны у Инютина кончились? Или…

Почва уходит из-под ног. Мы скатываемся на дно небольшого овражка.

– Ты в порядке? – выдыхаю я.

– Ага, – шепчет девочка.

Я осматриваюсь. Нет, здесь не отсидишься. Редкий кустарник – плохое укрытие.

Вскакиваю. Лезу вверх по склону. Ксения не отстает.

Мчимся, не разбирая дороги.

Вокруг – сосняк. Дивный и прозрачный, мать его так! По нему хорошо гулять. Но дерьмово прятаться.

Взбираемся по песчаному склону. И застываем на вершине холма.

Лес кончился.

Я облизываю сухие губы.

Луна вышла из облаков. Видимость отличная.

Впереди – болотистый луг. За ним опять редколесье.

Ксения тяжело дышит.

Куда теперь?

Она-то местная. Но, похоже, потеряла ориентацию…

У нас за спинами – едва различимый, нарастающий свист.

Бросаемся вниз по склону.

Бежать по лугу тяжело. Подошвы словно в травяную перину проваливаются. Влажно чавкает под ногами…

Как только достигаем твердой почвы – ныряем под разлапистую ель.

Темный силуэт появляется из-за крон деревьев. Он не блестит в лунном свете. Будто летающий кусок тьмы.

Мы сидим, затаив дыхание.

Минуту. Или больше…

Ксения сжимается в комочек. И даже глаза закрывает.

Свистящий гул проходит над нами. Медленно удаляется.

Вроде не заметили?

Ксения порывается встать. Понимаю, нервы на пределе… Хочется бежать без оглядки. Я поймал ее за плечо:

– Они еще рядом.

– Где-то там… должен быть овраг, – шепнула девочка, – сплошной терновник. Там можно залечь.

– Надо выждать.

Вокруг на сотню метров почти открытое пространство.

– Слушай, а почему они не стреляли? Это ж «юсовский» вертолет? Они сперва убивают, а потом разбираются…

Может, и не «юсовский». Но в главном она права. Даже в Инютина не стреляли.

– Наверное, мы им нужны целые и относительно невредимые.

Ксения притихла. Ей страшно.

Я успокаивающе сжал ее кисть:

– Мы ведь с тобой не овечки. Пускай еще попробуют взять!

Она шмыгнула носом:

– Инютина жалко.

Я поморщился:

– Если б не его дурость…

– Он не виноват, – вздохнула Ксения. – Наверное он вспомнил про Болхов…

– Тише, – я замер, чувствуя легкий озноб.

Fuck!

– Похоже, возвращаются…

– Бежим! – вскакивает девочка.

– Стой. – Я снимаю рюкзак, отдаю ей. – Дальше нам не по пути.

Она растерянно моргает:

– Денис… Не бросай меня!

– Вот глупая… – Я неловко взъерошиваю ее волосы. – Нас двое, а вертолет – один. Соображай!

Она что-то достает из кармана, сует мне в ладонь:

– Это тебе.

Граната осколочная «РГД-5». Со вставленным запалом.

– Спасибо. – Я отстраняю девчонку и легонько подталкиваю: – Давай…

Ей налево. А мне направо.

Мчимся, как зайцы, в разные стороны.

Фигурка Ксении мелькает в лунном свете.

Черт!

С рюкзаком она бегает медленнее.

А «охотник» выныривает из-за деревьев. И, будто чуя легкую добычу, поворачивает за Ксенией.

На хрена я отдал ей рюкзак!

Она еще и оглядывается. Дуреха!

Достаю пистолет. Снимаю с предохранителя и несколько раз жму спуск. Резкие, сухие выстрелы далеко разносятся над лесом.

Обтекаемое, матово-черное тело застывает в воздухе. А потом начинает двигаться в мою сторону.

Чавкает под ногами жижа. Опять болото.

Вертолет идет следом. Догадываюсь по звуку.

Девчонку оставили в покое. Это хорошо.

Плохо, что уже слишком близко. Еще чуть-чуть – и врежут «глушилкой». Или пальнут липкой сетью…

Если нельзя убежать, надо обмануть.

Я пролетел через кусты и нырнул в мелкий, заросший осокой ручей.

Хорошая попытка.

Если б они не увидели…

Увидели, твари. Зависли точно надо мной. Легкая вибрация чувствовалась сквозь воду.

Скоро у меня закончится кислород. А тогда…

Я нащупал гранату. Дернул кольцо. Отпустил предохранительный рычаг. Раз, два… И вынырнул из мутной купели.

Ветер от винтов едва не сбивает с ног. «Еврокоптер» точно передо мной. Вблизи он не кажется сплошным куском тьмы. Я вижу в мельчайших деталях матовое покрытие кабины и стволы автоматических пушек. Даже лопасти различаю, словно они вдруг замедлили вращение…

Но главное, я вижу решетку воздухозаборника турбины.

Размахиваюсь в упругом, как резина, воздухе и посылаю гранату прямо туда.

Fuck!

Почему она летит так медленно?

И не взрывается!

Я отступаю, запинаюсь о корягу и падаю на спину.

В следующий миг будто кувалдой бьет по ушам…

…Вода. Холодная вода кругом!

И нечем дышать!

Я дернулся вверх. Закашлялся, отчаянно хватая воздух.

Когда опять смог соображать, удивился. Кругом – абсолютная тишина. Звенящая…

Я понял, что ни хрена не слышу. А звенит у меня в ушах.

Тряхнул головой.

Стоп. А где же вертолет?

Оглянулся и обнаружил метрах в пятидесяти черную тушу с искореженными винтами. Она торчала из болота. В лунном свете поднимался к небу белый пар.

Словно не веря глазам, я постоял минуту. И двинулся к пригорку, на твердое и сухое место.

ГЛАВА 9

Забрался в кусты. Кое-как отжал мокрый бушлат. Опять накинул его на себя. Двинулся через лес. Здесь он был гуще, уже не тот предательский светлый сосняк.

В мокрой одежде холодно, поэтому я шел быстро. Иногда переходил на бег.

Пару раз вдалеке слышался гул обычных вертолетов. Я замирал, выжидая.

Но вертолеты удалялись.

Я повернул в том направлении, куда ушла Ксения. Полночи шагал без роздыха.

Так ее и не встретил.

К утру решил, что пора сделать привал. Только бы отыскать подходящее место…

Погода портилась. Небо затянуло тучами. Срывался мелкий дождь.

Я едва держался на ногах от усталости. Сколько протопал за ночь? Километров сорок? Может, и больше…

Хотелось упасть прямо на траву.

Вчерашним утром я б так и сделал. А сейчас… Сейчас я ковылял, спотыкаясь во тьме. И, как раненый зверь, мечтал об укромном логове.

Начало светать. Медленно, тускло… И чем выше всходило солнце, тем гуще становился туман.

Для меня не так уж плохо. С вертолета теперь точно не засекут. Если б хоть немного знал эту местность – было б вообще здорово.

Холодно. Тоскливо.

И чертов дождик усиливается… Я вертел головой, высматривая хотя бы намек на укрытие. Откуда-то из глубин памяти всплыла история: кто-то прятался… нет, даже жил в большом дупле огромного дерева… И где только такие растут?

Я поежился. Деревья вокруг совсем худосочные. И спрятаться там сумеет разве что белка…

А может, шалаш построить? Вроде тех, что я строил в детстве… Ого, вспоминаю подробности биографии. Здорово. Плохо, что нет у меня ни топорика, ни ножа. Один бесполезный «Макаров» болтается в кармане…

Черт! Мог бы сообразить, когда выбегал из дома. Нож так и остался лежать на столе… А Ксения молодец. Прихватила рюкзак. У нее-то небось все продумано. И складной ножик, и спички…

Я чихнул. Утерся грязным рукавом.

Впереди неотвратимо маячило воспаление легких. Или что похуже…

Выругался сквозь зубы. Пнул ногой ветку. Разбежался и подфутболил в сердцах крупную сосновую шишку.

Почему мне так не везет?!

Через пару шагов я едва не уперся в здоровенную копну сена.

Замер, моргая. Аккуратно обошел копну.

Впереди была река. Только узкий лужок отделял ее от леса. Плотные языки тумана стелились над водой. Дальний берег и вовсе терялся в дымке.

Я вслушался.

Тишина.

Пощупал сено. Сухое!

Не доверяя удаче, заковылял вдоль берега. Обнаружил еще два стога. А лес тянулся вдаль. И вокруг ничего подозрительного. Конечно, если не считать подозрительной скошенную траву.

Я улыбнулся.

Хватит с меня паранойи. Не Фомин же со своими уродами здесь косил!

Я напился из реки и умылся. Расковырял копну со стороны леса. Вполз в колючую, сухую сердцевину. Кое-как заделал за собой нору. Сразу стало тепло. И я провалился в крепкий сон без сновидений.

Разбудили меня голоса.

– Давно надо было убрать, – женский. – Я ж говорила Витальке. А теперь отсырело небось…

– Нормально, – ответил мужской. – Дождя-то почти не было. Если что – во дворе досохнет.

Рядом зашуршало. Я сообразил, что это вилами орудуют. И пулей выскочил наружу.

Плотная женщина лет тридцати в косынке и ситцевом платье недобро на меня уставилась. В руках у женщины грабли.

– Здравствуйте! – дружелюбно улыбнулся я.

Из-за стога возникла мужская фигура. На целую голову выше меня и заметно шире в плечах.

– Здравствуй, если не шутишь, – кивнул бородатый мужчина. В руках он держал вилы. Взгляд из-под густых бровей – внимательный и колючий. А под серой футболкой выразительно напряглись бугорки мускулов.

Может, я б тоже напрягся. Но в кармане бушлата у меня хорошее успокоительное. Называется – пистолет Макарова.

– Вам работники не нужны? – спросил я, обрывая затянувшееся молчание.

– Работники? – прищурился мужчина, – И много вас таких?

– Пока я один.

Он усмехнулся:

– А что ты умеешь?

– Да, все… понемногу, – уклончиво пожал я плечами. Ни хрена я не умею. Но было б здорово перекантоваться денек-другой. Заодно разузнать обстановку.

Мужчина и женщина переглянулись. Женщина хмыкнула.

– Меня Денис зовут, – торопливо представился я.

– Никита, – коротко отозвался бородач. – А она – Елена… Там, в кузове, есть еще инструмент.

– Понял. – Я резво мотнулся к грузовику с высокими самодельными бортами – наверное, специально, чтоб возить сено. И обнаружил внутри вилы. Хоть и с затупленными концами, но все равно почти холодное оружие!

Мне доверяют. Хорошее начало.

Вдвоем с Никитой быстро перекидали копну в кузов. Может, я и неуклюже работал, зато старательно. Елена подгребла остатки.

Перегнали машину к следующему стогу.

Работа спорилась. А сено и правда почти сухое. Утренний дождик оказался несерьезным.

Вероятно, сейчас уже полдень. Солнце стояло высоко, изредка просвечивая сквозь облака.

Было прохладно. Но от такого ударного труда мне стало жарко. Я скинул бушлат и аккуратно переложил «Макаров» в карман чужих просторных штанов. Кажется, Никита и Елена ничего не заметили…

Кузов забит с верхом. Чтоб не растрясти сено по дороге. оно схвачено толстыми веревками. Концы веревок мы с Никитой закрепили на бортах.

Порядок!

Он сел в кабину. Рядом разместилась его спутница. Хлопнули дверцы, взрыкнул мотор. Машина резво тронулась.

Упс-с… А как же я?!

Бросился вслед. Замахал руками.

Машина притормозила. Никита высунулся в окно:

– Чего надо?

Ни фига себе?! И это после моих трудовых подвигов?

– Я… я ж это самое… С вами!

Он нахмурился. Зыркнул из-под густых бровей:

– А ты уверен?

– Да! – выдохнул я.

– Как хочешь, – пожал он плечами. И махнул рукой: – Лезь в кузов.

Трястись поверх сена, вцепившись в веревки, – удовольствие небольшое. На каждой колдобине рискуешь слететь на землю. Хорошо, путь по бездорожью оказался близким. Вдоль реки – до деревянного моста.

А река вовсе не такая широкая, как мерещилось утром в тумане. По ту сторону редколесье и чуть заметная колея грунтовки.

Живут люди. И ездят. Не боятся вертолетов.

Может, все не так уж фатально? С кем я общался до сих пор? С взбалмошной девчонкой и сумасшедшим Инютиным. Маловато, чтоб объективно разобраться…

Да, за последние сутки в меня стреляли. Гнали, как дичь…

Но есть же кругом и нормальные люди!

А Ксения… Думаю, она не пропадет.

Мы въехали на мост. Доски угрожающе заскрипели под колесами. Я глянул вниз и ощутил сильное желание пройтись пешком. Кажется, мост недавно чинили, но основательности это ему не добавило.

Глубоко здесь? Нет, проверять совсем не хочется!

К счастью, Никита ведет машину спокойно, без рывков. Вероятно, не первый раз ездит этой дорогой.

Ну вот…

Пара минут, и можно перевести дух. На другом берегу реки.

Как много зависит от настроения! Еще недавно затянутое пеленой солнце нагоняло тоску. А сейчас кажется совсем летним, ласковым. И путешествие в кузове – почти комфортное.

В конце концов, чего мне бояться?

Объявят в розыск?

Вряд ли тот урод, которого я приложил кирпичом, меня запомнил. Если составят фоторобот – думаю, им долго придется искать по такому описанию. Другие «скорпионы» моего лица не видели… Кроме тех, что на «еврокоптере». Могло там сохраниться что-то из записывающей аппаратуры?

Несколько секунд я перед ними маячил – весь в грязи и тине. Даже если выцарапают это из памяти вертолетного компа – что толку? Еще… отпечатки пальцев где-нибудь в Ксюхиной «хижине». Это им мало поможет! Я ведь знаю: моих «пальчиков» нет в базах данных. Сам не знаю откуда. Но уверен!

По нынешней жизни в округе полно бродяг. Личность моя тут нисколько не выделяется.

Я вдохнул полной грудью. Густой аромат сена навевал безмятежность…

Хватит марш-бросков. Имею право расслабиться. И без опаски смотреть в облака.

Несколько километров по грунтовке, и машина остановилась у широких деревянных ворот.

Я полез вниз. Но где-то на полпути раздумал. Внизу меня ждал пес неизвестной породы. И не просто пес, а целый волкодав. Приглушенное рычание не обещало ничего доброго.

– Фу! – сказала Елена, выходя из кабины, – Не бойся, он не тронет.

Я засомневался. Но сидеть всю оставшуюся жизнь в кузове слегка обременительно. И я спустился на землю. Волкодав не двинулся. Только следил за мной зорким взглядом.

Елена открыла ключом калитку в трехметровом заборе. Вместе мы распахнули выкрашенные в синий цвет створки ворот. Грузовик въехал на обширное подворье.

Я расслабился. А зря. Внутри меня встретил черный ротвейлер. Без поводка.

Вот, блин!

– Нельзя, Рекс, – коротко объяснила Елена.

Хорошо, собака оказалась понятливой.

– Милый песик, – улыбнулся я.

Ротвейлер плотоядно облизнулся.

М-да…

С другой стороны, нельзя осуждать хозяев. Живут на отшибе. В глухом месте. А тут есть что охранять.

Дом хоть и бревенчатый, но основательный, двухэтажный. Крытый металлочерепицей. Хозяйственные помещения – тоже крепкие на вид. Пристроены прямо к дому – так, что зимой нет необходимости выскакивать на мороз.

Рядом с сараем – обширный навес для сена. Именно туда Никита подогнал машину.

Мы занялись разгрузкой.

– Значит, так, – сказал Никита, когда все сено оказалось под навесом. – Вон там имеются дрова и топор. А там поленница. Задача ясна?

– Ага, – кивнул я. Излагает он вполне доступно. Только кой-чего мне не хватает. Я даже знаю чего…

– Как насчет пожрать? – максимально доступно сформулировал я.

– Закончишь – поедим, – лаконично ответил Никита. И ушел куда-то по делам. Елена еще раньше скрылась в доме.

Остался только ротвейлер.

– Эй… Как думаешь, успею дотемна? – вздохнул я, рассматривая кучу дров.

Пес не ответил. Как и его хозяева, он не отличался многословностью.

Уже после первого взмаха топором я сделал важное открытие.

Я совсем не умею колоть дрова.

Здорово… Хоть что-то выясняется из моего смутного прошлого. Прежде я наверняка не работал дровосеком. И вероятно, у меня никогда не было собственной печки.

Около часа я трудился, как проклятый.

Но больше ничего ценного открыть не удалось.

Я зачерпывал ковшиком холодную воду из ведра. Пил жадными глотками. И продолжал овладевать новым ремеслом. Куча дров уменьшалась. Поленница росла. Жаль, не так быстро, как мне хотелось.

А солнышко уже понемногу начинало клониться к западу.

Точно не успею.

У меня два выхода. Или плюнуть на все и уйти. Или таки договориться с хозяевами. Жрать-то охота! И ночевать не под открытым небом…

В конце концов, должны они понять – я старался!

По-моему, даже ротвейлер проникся сочувствием. Положил башку на лапы и смотрит так грустно, совсем по-людски…

А его-то, гада, уже кормили! Елена вынесла ему здоровенную миску чего-то ароматного, мясного… Я до сих пор чувствую этот запах. Хотя ротвейлер давным-давно все слопал. Еще и миску вылизал дочиста… Прожорливая зверюга!

Я зыркнул на него исподлобья. Сытый, ухоженный… Не то что я… Интересно, сколько он весит? Килограммов шестьдесят? Это ж сколько мяса под черной, лоснящейся шкурой!

Я облизал губы. А что? Корейцы не дураки…

Ротвейлер поднял массивную башку и приглушенно зарычал. Будто прочел, гад, мои мысли.

Я улыбнулся:

– Рексик – хороший песик. Упитанный…

Ротвейлер вскочил и отбежал в дальний угол двора. От греха подальше.

Ладно, еще не вечер… Еще побегай, бифштекс на лапках!

Скрипнула дверь. На крыльце возник Никита. Окинул взглядом оставшиеся дрова и поленницу. Задумчиво почесал бороду.

А я покосился на ротвейлера. Ну что, зверюга… Сейчас все и определится. Вот уйду я… А ночью вернусь! Патронов в «Макарове» хватит для небольшой охоты.

– Идем ужинать… работничек, – сказал Никита.

Я подозревал, что на особо обильную трапезу рассчитывать не стоит. В лучшем случае – кусок хлеба и тарелка собачьей похлебки.

К счастью, я заблуждался.

Во-первых, мне дали полотенце и обмылок. Помыть руки, умыться – это здорово. Особенно после того, как целый день ты таскал сено и махал топором.

Во-вторых, меня усадили за один стол с хозяевами. Налили большую миску щей. Дали два ломтя ржаного хлеба. Я осторожно поворочал деревянной ложкой. Картошка, капуста, свекла плавали среди кружочков жира. А на самом дне я нашел мясо! Приличный кусок говядины!

Бывают еще на свете добрые люди!

За сытной трапезой беседа потекла веселее.

– Ты вообще из каких краев, Денис? – поинтересовался Никита.

– Не знаю, – честно ответил я. Не вижу смысла врать.

– То есть как?

– По-моему, контузия.

– Бывает, – кивнул Никита.

– И что, совсем ничего не помнишь? – удивилась Елена.

– Кое-что, – уклончиво отозвался я. Прожевал хлеб и добавил: – Рано или поздно все вернется… Кстати, а сколько километров до города?

– До какого?

– Ну… до ближайшего.

– Километров сорок.

– Туда автобусы ходят? Или поезда?

– Здесь они не останавливаются, – качнул головой Никита. – Кстати… а документы у тебя есть?

Я улыбнулся:

– Знать бы еще, какие документы тут в ходу…

– Пропуск нужен. Без пропуска в город лучше не соваться.

– Да, – подтвердила Елена. – У нас комендант строгий. Сразу в фильтрационный лагерь загремишь…

– Печально, – сказал я, обгладывая косточку.

– А тебя ждет кто-то?

– Не знаю. Пока что один я на свете.

– Тяжело одному, – вздохнул Никита и кивнул жене. – Положи-ка Денису добавки…

Конечно, отказываться я не стал.

Вместе с тушеной картошкой на столе возник хрустальный графин. Никита разлил себе и мне.

– А хозяйке?

– В ее положении не пьют… Ну, Денис, за твою память – чтоб вернулась!

Честно говоря, я и так захмелел от еды. Но зачем обижать людей?

Пришлось выпить до дна.

Ух! Крепкая! Аж дух перехватило.

– Хороша? – прищурился Никита, – Для себя делаем.

Я торопливо подцепил малосольный огурчик. «Любимая русская закуска», – всплыло из глубин подсознания.

Я прожевал и улыбнулся:

– По-моему, память уже возвращается.

– А то! Вот допьем графинчик – вообще все вспомнишь!

Я затряс головой:

– Извиняюсь. Столько не осилю…

– Не прибедняйся. Ты парень крепкий… Кстати, а куда ты вообще путь держишь?

– Не знаю, – вздохнул я, – Ищу, где лучшая жизнь.

Хозяин опять наполнил стопки:

– Ну… За жизнь!

Выпили. И он философски сформулировал:

– Жить-то везде можно. Если иметь голову на плечах.

– Трудно, когда в стране черт-те что творится…

– Да брось… Когда в этой стране было хорошо? Работать надо, а не искать оправданий.

– Было бы где… – пробурчал я.

Никита доверительно ко мне склонился:

– Завтра из города вернется мой брат. Люди ему нужны. Такие, как ты, – молодые, сильные…

– Из города? У меня ж нет пропуска.

– Все можно решить. Было б желание.

Никита слегка хлопнул меня по плечу:

– Подойдешь брату – будешь как сыр в масле!

«Сыр в масле? Наверное, это вкусно…» – решил я. А сам потянулся за огурцом.

Вдумчиво захрустел.

Может, и прав Никита? Да, кому-то не везет. Как не повезло Ксении и Инютину. Но я за них не в ответе. Нельзя быть в ответе за всех…

Живут же мои сегодняшние хозяева. Нормальные люди в нормальном доме. И ребенка ждут. Значит, крутом не так уж погано.

И я смогу приспособиться. Чем я хуже? Руки-ноги целы, мозги варят. А если еще и вспомню…

– Что смурной, Денис? А давай-ка за удачу…

– Мне хватит.

– По одной.

Мутноватая влага зажурчала по стопкам.

Я осушил до дна. И медленно поднялся:

– Извиняюсь. Мне пора… на свежий воздух.

– Куда на ночь глядя? – удивилась Елена.

Черт, а здорово я наклюкался. Ноги совсем ватные…

Никита держался увереннее. И проводил меня до благоустроенного санузла.

ГЛАВА 10

За чердачным окном – сад, луг и опушка леса у горизонта.

Зябко.

Небо на востоке – прозрачно-синее. Кажется, если я вылезу на крышу и подпрыгну – смогу до него дотянуться. Наверное, оно ледяное на ощупь. Только капельки звезд обжигающе горячие…

В книге я читал, что до них страшно далеко. И почему они кажутся такими близкими?

Нет, на крышу точно не полезу… Мама запретила.

Я просто буду ждать. Того единственного, самого главного момента…

Краешек горизонта на востоке уже розовеет. Небо теплеет, наливается светом…

Еще немного – и я увижу!

Всматриваюсь, затаив дыхание…

И красные цифры встают из-за горизонта: 321423.

Вздрогнул, открыл глаза.

Кругом темнота. Абсолютная, кромешная…

Где я?

Заворочался, провел руками. Нащупал подушку, матрац, одеяло… А кровати нет. Я что, улегся спать на полу?

Медленно сел.

Какой-то странный здесь воздух. Затхлый…

Я вскочил. И больно ударился макушкой о неожиданно низкий потолок.

Fuck!

Пригнувшись, медленно стал пробираться вперед. Руки уперлись в стену. Я двинулся вдоль нее… И обошел кругом всю каморку.

Всего два на три метра. И везде – глухая стена, без намека на дверь!

Что за чертовщина?!

Как я здесь оказался? Замуровали меня, что ли?!

Сел на пол. Прислонился к стене, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце.

Надо вспомнить…

Что же случилось вчера вечером?

О-ох… Я потер болезненно пульсировавший висок. Кое-что уже ясно… Вчера вечером я здорово перебрал.

Из памяти яркой картинкой всплыла бородатая физиономия. Никита. Его зовут Никита…

Мы вместе сидели за столом. И пили… О-ох… Пили какую-то дрянь!

А что было дальше?

Дальше все как в тумане…

Я скривился. Еще от той контузии не отошел, а уже опять… Бедные мои мозги.

Облизал пересохшие губы. Щас бы водички холодненькой, родниковой…

Стоп.

Чего-то мне еще не хватало…

Я хлопнул по карману штанов и понял чего.

Пистолет исчез!

Холодея, я вскочил. Опять чуть не врезался темечком в близкий потолок. Торопливо присел и стал шарить под матрацем… Под подушкой.

Все без толку.

«Макарова» нет.

Нигде нет.

Я нервно улыбнулся. Что мне еще оставалось?

Ждать.

Опустился на матрац и закутался в одеяло. В каморке довольно прохладно, а на мне лишь тонкие брюки и футболка.

Постепенно стало теплее. Одеяло хорошее, ватное.

Что ж… Я ведь хотел ночевать не под открытым небом.

Иногда мечты сбываются…

Опустил веки.

Ксения, рассудительная девочка, где ты сейчас? Были б мы вместе – вряд ли бы я здесь оказался…

Звуки шагов вернули к реальности. Доносились они откуда-то сверху.

Я затаил дыхание, вслушиваясь.

Топ-топ… Кто-то тяжелый. Половицы чуть слышно поскрипывают. А шаги приближаются.

Их двое. Это за мной!

Я вздрогнул. Зашарил вокруг, пытаясь нащупать хоть что-то подходящее для самообороны. Но ничего, кроме подушки, обнаружить не смог. Судорожно в нее вцепился.

Когда надо мной открылся люк и внутрь брызнул ослепительно яркий свет, я так и замер с подушкой в руке.

– Привет, – сказал бородач. – Уже выспался?

«Никита», – вспомнил я.

Рядом в проеме возникла еще одна физиономия. Гладко выбритая, но со знакомой тяжелой челюстью и взглядом исподлобья. Я догадался: «Родственник хозяина». И выдавил:

– Доброе утро.

Ответом меня не удостоили. Словно я со стенкой общался. А лучше бы правда со стенкой… Не люблю, когда так смотрят. Я же не экспонат в анатомическом музее!

– Это мой брат, Виталий, – представил хозяин, – Я вчера тебе рассказывал…

– Помню. Что-то насчет работы?

Каменная физиономия Виталия прорезалась усмешкой. Этим дело и ограничилось. А я ощутил легкий озноб.

Спокойно, Денис… А что? Хороший человек. Главное – не болтливый.

– Конечно, мне нужна работа, – торопливо сказал я. – Если нормально платите…

– И чем ты занимался раньше? – нарушил молчание Виталий. Голос был под стать физиономии – низкий, чуть хрипловатый.

– Я-то? Всем понемногу.

– Это радует, – сухо заметил он и достал что-то из кармана.

Пистолет. Мой «Макаров»!

– Узнаешь?

– Первый раз вижу, – пожал я плечами.

Виталий взвесил оружие на ладони:

– По-моему, такие же у охраны Фомина. Не раскошеливается Юрий Петрович на новые модели. Правда, глупо?

Я промычал что-то невнятное.

– Там какая-то заварушка приключилась. Вчера… Не слыхал, Денис?

– Нет, – дернул я головой.

– Говорят, несколько охранников серьезно пострадали. Думаю, это они «Макаров» посеяли. О-о… Тут и цифры не затерты. Легко будет вычислить. Позвонить, что ли, обрадовать Юрия Петровича?

– Зачем же? – выдавил я. – Зачем беспокоить из-за такой мелочи?

– Мелочь, а приятно, Денис. Он ведь бережливый. И хорошие деньги заплатит… За мою честность.

Я растянул губы в фальшивой улыбке.

– А могу и не звонить, – вдруг добавил Виталий. – У Фомина – свой бизнес. А у меня – свой.

Спустил вниз небольшую деревянную лесенку. И подмигнул:

– Лезь наверх, Денис. Слушайся меня, и не пропадешь.

Я выбрался из подпола. Наверху было что-то вроде кладовки: стеллажи с консервами, мешки с сахаром и мукой. Хозяин аккуратно прикрыл за мной крышку лаза. Кстати, я обнаружил, что сверху она запиралась на металлический засов. Сейчас его трогать не стали. Просто придвинули антикварный сундук. И правда, зачем запирать, если я уже здесь?

– Извини, Денис, что не предложили лучшего ночлега, – усмехнулся Никита. – Сам понимаешь…

– Понимаю, – сухо ответил я.

– Вот и славно, – хлопнул меня по плечу Виталий. Плечо слегка заныло – еще не отошло после вчерашней колки дров. А ладошка у него тяжеленькая. Как и его младший брат, он на голову выше меня. И еще шире, массивнее Никиты. Хотя живота почти нет. Одни мускулы. А ведь ему лет сорок пять. Блин, откуда такие берутся в сельской глухомани?

– Идем завтракать, – махнул рукой Виталий.

Прозвучало это как команда. Здесь, в этом доме, он был главный.

На завтрак имелись вчерашние разогретые щи, картошка с мясом. И ни капли спиртного. Зато был рассол – весьма полезный напиток в моем состоянии.

– Знаешь, Денис, что в жизни главное? – усмехнулся Виталий.

– Ну… – я задумался, – вовремя слинять?

– Нет. Главное – это режим.

– Точно, – признал я. – Вы ведь спортсменом были, да?

– А говорил, у тебя память отшибло, – прищурился Виталий.

– Отшибло, – кивнул я. – Только иногда кое-что всплывает…

– Лет десять назад… мы с братом мелькали в новостях.

– Извините, не помню.

– И не надо. Дело прошлое. – Взгляд Виталия поскучнел. Он склонился над тарелкой и пару минут вдумчиво поглощал ее содержимое. Крепкие челюсти двигались с ритмичностью хорошо отлаженного механизма.

Я негромко кашлянул:

– Кстати, так и не понял… что за работа?

– Всякая. Раз на раз не приходится. Ты кушай, Денис, кушай…

– А когда приступать-то?

– Рвешься в бой? – подмигнул Виталий. – Вот поедим и начнем. Да не переживай… Справишься.

После завтрака с рассолом и двух кружек зеленого чая настроение у меня улучшилось. Если тебя кормят и поят, значит, убивать не будут. В ближайшее время. Иначе зачем тратить рассол?

– Пора, – сказал Виталий и накинул легкую черную ветровку. А я надел куртку, подаренную мне взамен грязного бушлата. И незаметно сунул в карман пару кусков сахара.

Вышли на крыльцо.

Было раннее погожее утро. Небо на востоке только начинало краснеть. Волкодав и ротвейлер отдыхали перед домом.

Черный «Субару» ждал у двора.

Рядом курил коротко стриженный тип с бычьей шеей и такими же бычьими глазками. Завидев нас, он выкинул сигарету. Торопливо затушил окурок тяжелым ботинком.

– Ай как нехорошо, – вздохнул Виталий. – Учишь вас, учишь…

– Виноват, – потупился детина.

– В тебе сто кило мяса, а мозгов и горсти не наберется… Курение убивает!

– Да я почти бросил. Одна сигаретка в день…

– Этого обормота кличут Туз, – представил Виталий, – а это Денис.

Я едва было не ляпнул «Очень приятно!». Вовремя осекся. Кивнул и пожал протянутую мне руку.

Мы с Виталием уселись на заднее сиденье. Но джип не тронулся. Туз ждал приказа. А его командир принюхался и качнул головой:

– В машине дымил, да?

– Честное слово, шеф, просто рядом стоял.

– Даю неделю! Не завяжешь – твоя доля уменьшается на пять процентов.

– Понял, – торопливо кивнул Туз.

– А теперь езжай!

«Субару» тронулся. По грунтовке вдоль посадки, в направлении леса. Собственно, меня любое направление устраивало. Лишь бы не возвращаться туда, откуда я сбежал.

Виталий повернулся ко мне и подмигнул:

– Ну что, на ус мотаешь?

– Ага. Я не курю.

– Молодец. Но суть не в табаке, – он зыркнул на водителя. – Точнее, не только в нем. Суть в дисциплине. Сейчас до хрена развелось отморозков. Мы не такие, Денис. Мы – люди. Деловые люди.

– Понимаю, – пробормотал я.

– Это хорошо… Мне плевать на твое прошлое. У нас по всей Московской федерации – бизнес. И в Уральской республике. Для ловкого парня местечко найдется… Главное, не разочаруй меня, Денис.

– Постараюсь, – кивнул я.

Блин, уж конечно!

Не хочется никого огорчать. Это вредно для здоровья. Да и не собираюсь я больше искать проблемы на свою голову. А во-вторых… все равно надо где-то жить и чем-то зарабатывать. Дрова я колоть не умею. Может, что-то другое у меня получится лучше.

Я глянул за окно.

Зелень уже наливалась утренним светом. Порхали пташки. И джип все дальше уносил меня от ужасов последних двух суток.

Я уцелел. А там как-нибудь перекантуюсь!

ГЛАВА 11

Впереди справа показались дома. Я замер, вглядываясь. Неужели еще одна деревня-призрак?

Потом я увидел белые пятнышки. Пятнышки двигались. И скоро можно было различить пасущихся у оврага коз.

Прошла женщина с ведром. Залаяла собака – не ротвейлер, обычная мелкая дворняжка. Мальчик проехал на велосипеде.

У меня защемило сердце. Вдруг захотелось оказаться там, на пыльной улице, рядом с никогда не пересыхающей лужей. Просто сидеть на лавочке и смотреть в облака.

Туз повернул, минуя деревню в объезд. На окраине я заметил обгорелые руины. Совсем старые, заросшие травой…

– …Такое впечатление, что эти «носороги» в жизни мяча не держали! Отстой, а не команда!

– Говорят, у них новый тренер, – усмехнулся Виталий.

– А что толку, шеф? Им грязь месить, а не в высшей лиге выступать!

Туз и Виталий обсуждали матч чемпионата по американскому футболу. Кажется, питерские «носороги» против киевских «быков». По-моему, оба болели за «быков».

Я зевнул. Не помню, какие там, в этом футболе, правила. Но это хорошо, если по TV показывают спорт. Это нормально…

Рядом раздалась мелодичная трель. Я вздрогнул. Мобильник?

Виталий извлек из кармана Nokia – старую модель, без видеосвязи. Глянул на входящий номер и приложил трубку к уху:

– Слушаю.

Пока он беседовал, я растерянно кусал губу.

Чего-то я так разволновался?

Номер? Цифры знакомые?

Нет.

Цифры были другие… Пять или шесть. Их обязательно надо вспомнить. Что-то важное с этим связано… Что-то из моей настоящей жизни?

– Понял. Без нас не начинать, – сказал Виталий и спрятал трубку. – Маленькая халтурка образовалась. Туз, поворачивай к брошенной ферме… Здесь рядом, Денис. С ребятами познакомишься. Заодно проверим тебя в деле.

Я кивнул. Без особой уверенности.

Минут через пятнадцать впереди у оврага замаячило одноэтажное кирпичное здание. Вернее, то, что от него осталось.

Если здесь и была когда-то ферма, с тех пор прошло немало времени. Треснувшие стены едва возвышались над зарослями крапивы и бурьяна. Шиферная крыша сохранилась только местами. Оконные проемы чернели, как пустые глазницы.

Туз заглушил мотор и остановил джип прямо в кустах метров сто не доезжая до фермы.

Мы выбрались из машины. Виталий огляделся. Замер. Только ноздри чуть шевелились, втягивая воздух.

Туз достал из-под куртки пистолет-пулемет «аграм». Виталий покачал головой. Туз убрал палец со спуска, повесил оружие на плечо. Хотя было заметно – ему это не по нутру. А вот меня не надо уговаривать – у меня-то никакого оружия. Трофейный пистолет так и не вернули.

Я поежился, озираясь по сторонам. Дьявол, как неуютно стоять, ожидая неизвестно чего…

Виталий достал из кармана плоский предмет. Сначала я подумал: еще один мобильник. Потом разглядел на экранчике карту местности. Указанные там строения – явно те самые руины, что прямо перед нами. Рядом видны красные точки. Они чуть-чуть движутся. Только одна неподвижная… Кажется, это мы.

– Техника, – подмигнул Виталий.

Красные точки образуют что-то вроде неправильного кольца. И именно мы его замыкаем.

Виталий махнул рукой. Туз сообразил без слов – рысьей походкой двинулся вперед и влево.

Мне – держаться правее.

– Начали! – отрывисто приказал Виталий. Не в мобильник, а в GPS-навигатор. Глянул на меня:

– Денис, считай, это твой экзамен.

Экзамен?

– А что делать-то?

– Ни одна шваль не должна ускользнуть.

– Понял.

Ничего я не понял! Какая такая «шваль»?

Виталий и Туз двинулись левее. А я остался один в высокой по грудь траве.

Вот херня! У них-то стволы. А я… я с голыми руками! За кого меня принимают? За супермена?

Будто в ответ на эти мысли где-то вдалеке хлопнули выстрелы.

Черт! Лучше б я в сельское хозяйство устроился!

Нерешительно затоптался на месте. Может, слинять, пока не поздно?

Поздно.

Впереди хрустнули ветки. Колыхнулась трава. Кто-то бежал, пригибаясь.

Прямо на меня.

Я быстро сел на корточки.

Меня не видно в траве. Вдруг не заметят?

Шаги все ближе…

Ближе…

Я вскакиваю. И почти лицом к лицу сталкиваюсь с молодым бородатым мужчиной.

Секунду мы смотрим друг на друга. Потом он бьет меня в челюсть. Точнее, пытается это сделать. Я увернулся. Его кулак чиркает по коже. А я левой снизу достаю его в солнечное сплетение.

Мужик падает.

Только он не один. Второй успел зайти сзади. Железный прут свистит в миллиметре от моего уха. Попадает по плечу. Не знаю, как я успел уклониться. Удар локтем с разворота, подсечка…

Второй лежит на земле. Железный заточенный прут оказался в моих руках.

Хруст веток рядом. Я поднимаю глаза.

Есть и еще двое!

Они убегают! Проламываются через кусты, хотят уйти к лесу!

В два прыжка я настигаю. Хватаю за куртку и через подножку опрокидываю на траву. Одного, второго… Замахиваюсь железным прутом.

Отчаянный вскрик.

Я останавливаю руку с прутом.

Это женщина. И старик:

– Пожалуйста, не надо!

Отбрасываю «оружие». Оглядываюсь на первых двоих. Те вяло шевелятся. Но еще не скоро придут в себя.

Осторожно щупаю ушибленное плечо. Больно. Но главное – кость цела.

Шевелятся ветки.

Я вздрагиваю. И сразу расслабляюсь. Пятый – всего лишь мальчик лет десяти.

Он сам подходит. Садится рядом с женщиной.

Что за фигня?

Виталий говорил об «экзамене»… А я уже минуту изучаю эту пеструю компанию и не могу понять – ради чего все затевалось?

На конкурирующую банду они никак не тянут. У них ведь даже оружия нет. Конечно, если не считать заточенного прута и самодельных ножей. И драться толком не умеют…

Тощие все какие-то. В грязных изношенных шмотках. Только женщина одета относительно прилично. Хоть и в мужскую серую куртку. А мальчик ее – в спортивном костюме явно с чужого плеча.

– Кто вы такие, а?

– Люди, – ответил за всех старик.

– А здесь что делаете?

– Идем на юг.

– Зачем?

– Там теплее.

Я почесал затылок. Точно, какая-то ошибка.

– Отпустишь нас? – без особой надежды спросил старик.

– Пока отдохните, – буркнул я. А плечо-таки болит…

Ладно, подожду Виталия. Он-то сразу разберется и наверняка прогонит ораву на все четыре стороны.

– Молодец, – раздался сзади знакомый голос.

Я обернулся.

– Ты – молодец, Денис! Сам справился! – Виталий дружески хлопнул меня по плечу.

Следом возникли Туз и еще двое крепких парней в камуфляже. Такое впечатление, что эти были где-то недалеко. Просто не «светились» раньше времени. Ждали, чем у меня закончится.

Вполне вероятно.

Другое странно. Сейчас все они в шапочках-масках с прорезями для глаз и рта. Даже Виталий. А на мою долю шапочки не хватило?..

– Отличная работа, – сказал Виталий.

– Пустяки, – скромно отмахнулся я. – Но, по-моему, вы ошиблись…

– Да? – он удивленно округлил глаза.

– Вряд ли это те, кто вам нужен. Обыкновенные бродяги.

Виталий рассмеялся. Туз и парни в камуфляже заулыбались. Целую минуту вокруг царило искреннее веселье. Потом шеф стал серьезным, и улыбки мгновенно погасли.

– Конечно, – сказал Виталий. – Иногда нам везет больше. Но мы люди скромные. Берем то, что есть.

Вытащил рацию и скомандовал:

– Димон, подгоняй машину.

Из-за рощи выехал крытый армейский грузовик. На Дверцах и капоте – восьмиконечная звезда, надписи «TERRITORIAL DEFENSE» и «ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ОБОРОНА».

Добавилось вооруженных людей в шапочках-масках. Пленников обыскали, выворачивая карманы. Обнаружили сто баксов мелкими купюрами и два московских пропуска.

– Кажется, настоящие, – доложили шефу. Он взял белые прямоугольники, повертел в руках. – А по-моему, фальшивые, – безразлично спрятал документы в карман.

– Вы не имеете права! – возмутилась женщина. Ее будто не услышали. И она затихла, отчаянно прижимая к себе ребенка.

– Люблю москвичей, – улыбнулся Виталий. Деловито шагнул к пленникам: – Та-ак… Что тут у нас, – слегка ткнул молодого бородача. – Рот открой!

– Да пошел ты!

– Нормально, – констатировал шеф. – Этого грузите!

Бородачу скрутили запястья пластиковыми «браслетами». Он пытался сопротивляться. Несколько тычков под ребра, и пленник обмяк. Со связанными руками и ногами его, как мешок, забросили в кузов.

За первым последовал второй.

– Молодые и почти здоровые, – одобрительно прищурился Виталий.

Женщина не хотела идти без сына.

– Конечно, – кивнул шеф. И мальчика тоже связали. Мать и ребенка усадили в кузов. Только старика не тронули.

– Четверо из пяти – не так уж плохо, – сказал Виталий.

Я судорожно сглотнул:

– И куда их?

– Еще не знаю, – пожал он плечами. Мы отошли к джипу. Виталий взял флягу у одного из охранников, отпил и добавил: – Ты не бойся. Проблем со сбытом не бывает.

– Мы их что… продадим?

– Нет, подарим! – фыркнул он. – Смешной ты, хлопец… Не первый год работаем. Каналы отлаженные. На юг… А может, на запчасти.

– Как на запчасти? – выдавил я.

– Это рынок, Денис. Тут уж не нам решать. Все зависит от конъюнктуры.

– И ребенок? – пробормотал я.

– Разумеется. Только дадут за него меньше. – Виталий покосился в сторону грузовика: – Максимум баксов четыреста…

Я облизал пересохшие губы. Все это напоминало кошмарный сон. Только проснуться никак не удавалось. И меньше всего казалась иллюзией почти двухметровая фигура с торчавшим из-под куртки «вальтером».

– …А остальных можно и за штуку. Каждого, – уверенно звучал голос Виталия. – Неплохо за полчаса возни?

– Угу, – пробормотал я. И глянул в глаза мальчугану.

Тяжелый комок подкатил к горлу.

Что я наделал…

Шеф истолковал все по-своему:

– Ты не переживай. Свою долю получишь. Пока три процента…

Мальчик закашлялся – долгим, изнурительным кашлем.

Виталий нахмурился:

– Этого только не хватало! Давайте его сюда!

Крепкие руки потянулись к ребенку. Тот испуганно прильнул к матери. Женщина закричала и впилась зубами в кисть «оборонщику».

– Ах ты, сука!

Несколько раз ее сильно ударили в лицо и ногой в живот. Все делалось без особых эмоций. Словно будничная, поднадоевшая работа.

– Оставьте ее, твари! – прохрипел молодой бородач.

– Хватит, – сказал Виталий. Кажется, он боялся за сохранность товара.

Пацана поставили перед шефом.

– Язык покажи! Та-ак, – скривился Виталий и задрал на мальчике спортивную кофту. Обнажилось худенькое тело.

– Блин. Одни ребра, – шеф погрозил кулаком женщине. – Дерьмовая из тебя мать! – И подтолкнул мальчишку к старику: – Двоих в отсев…

Откуда-то из-за леса донесся нарастающий гул вертолета.

Я вздрогнул. У меня родилась безумная надежда.

Зеленоватое обтекаемое тело винтокрылой машины приблизилось. Так, что четко можно было различить штатовскую эмблему и надпись «US NAVY». Виталий приветственно помахал рукой.

Я оцепенел, вглядываясь.

За бронеколпаком кабины мелькнула физиономия в шлеме и солнцезащитных очках. Вертолет набрал ход, быстро растворяясь в небе. Надежда умерла.

Парни в масках лениво переговаривались:

– Опять к нам в область морпехов прислали.

– Майор Уилкинс?

– Ага.

– Жадная сволочь.

– Вы что, знакомы? – пробормотал я.

– Еще бы, – вздохнул Виталий. – Тяжелый у нас бизнес…

Он почесал лицо под шапочкой-маской. Кажется, ему жарко. Солнце встало над горизонтом и с каждой минутой наливалось теплом и светом. Скинувший куртку Туз большими глотками пил воду из пластиковой бутыли.

Только меня почему-то знобило.

Виталий глянул на мальчика и старика:

– Пора заканчивать.

Один из «оборонщиков» шагнул к пленным. Но шеф покачал головой:

– Пусть Денис. Ему надо привыкать, – внимательно глянул на меня. – Ты ведь справишься? – И кивнул в сторону оврага. – Там будет удобнее.

Женщина уже не кричала. Беззвучно шевелила разбитыми губами. И тоже смотрела на меня.

А я… Я будто примерзал подошвами к земле.

Ветерок касался моих волос. Запах бензина смешивался с ароматами трав. Чирикал воробей. И открытой чашей сияло вверху утреннее небо.

Новый день обещал быть погожим. Мать его так!

Будто огромная, ненужная декорация…

Прошлое, будущее… Ничего не осталось, ничто не имело значения. Только устремленные на меня взгляды. И автоматы в руках «оборонщиков».

– Эй, Денис!

Легкой жизни захотел… Идиот!

Я повернул голову. Виталий дружелюбно скалился.

– Тебе трудно. Это нормально, – мягко взял меня за плечо. – Пошли, кое-что объясню.

Мы неторопливо двинулись к оврагу.

– Знаешь, Денис, из-за чего Россия кончилась?

Я промычал что-то невнятное. Обожаю длинные беседы. Чем длиннее, тем лучше.

– …Дело ведь не в американских бомбах. Не в мобильных группах, уничтоживших ракетные установки. Даже суборбитальные штурмовики – мелочь.

– А что главное?

– Люди, Денис. Только люди…

Вдоль оврага – редкий кустарник. На дне – высокая трава. Прыгнуть вниз? Нет, бежать быстро там нельзя. И сверху я как на ладони… Застрелят, словно зайца.

– … Все мы – дети природы. И жить должны по ее законам. А они простые: выживает сильнейший. Слабому нет места под солнцем.

– Да, это просто, – выдавил я.

– Жаль, в России мало кто понимал очевидные вещи. Год за годом она плодила нахлебников… Эта гребаная страна должна была рухнуть. Удивительно, что она вообще продержалась так долго.

А если ударить его локтем и вырвать пистолет из кобуры?

Блин, смешно… Все равно что бить по стене. Он же меня голыми руками в узел завяжет!

– Учился в школе, Денис?

– Ага.

Наверное, учился.

– Это как в литературе: «лишние люди». Только хуже. Потому что их – миллионы. Страны нет, а они остались. Сами не живут и другим мешают… Что-то надо с этим делать. Кто-то должен решать проблему… Ты с нами, Денис?

– Конечно. Дайте мой пистолет.

Виталий прищурился и покачал головой.

Двое вооруженных «оборонщиков» подвели мальчика и старика. Туз достал из багажника «Субару» что-то завернутое в грязную тряпку.

– Бери, Денис.

Я развернул. Внутри был топор.

Виталий кивнул. И пленников повалили на землю.

– Незачем тратить патроны.

Мальчик зажмурился. Старик взял его за руку.

Туз достал из кармана видеокамеру. Кажется, он собирался снимать кино.

Топор был тяжелый, с широким мясницким лезвием.

Я улыбнулся.

Всего минуту назад колени подгибались от страха. А сейчас легче… Зачем бояться, если выхода уже нет.

Осталась только ненависть. Чистая и светлая… До инея в сердце. До красного тумана перед глазами.

Улыбнулся еще шире и взялся за рукоять топора… Она гладкая, удобная.

Темными пятнами застыли рядом лица в масках. Я чувствую пристальный взгляд Виталия. И холодные зрачки автоматных стволов.

Два шага между нами. Целых два… И ни секунды в запасе.

– Не теряй время, Денис…

Не буду.

Мертвой хваткой сжимаю рукоять. В широком замахе взлетает топор.

Что это?!

Воздух раскалывается от грохота! Огнем и пламенем вздыбливается капот грузовика. Вспыхивает, как свечка, джип.

Туз застыл с перекошенным лицом. Виталий оборачивается, но как-то не спеша – будто в замедленной съемке. И так же плавно вращаются головы двух охранников с автоматами. Словно это не люди, а манекены…

Мне удивляться некогда.

Топор в моих руках продолжает двигаться.

Слишком медленно.

Цель уже сместилась. Удар пройдет мимо. Я хочу подправить траекторию… Лезвие будто застревает в густеющем, как желе, воздухе. И я промахиваюсь – бью по ключице!

Физиономия Виталия искажается. Рот распахивается в крике – низком, утробном… А мои пальцы уже выдергивают его пистолет из подмышечной кобуры. Последняя модель «вальтера» – двадцать патронов. Жму спуск.

Шеф валится назад.

Охранники успели вскинуть автоматы. Но я успеваю раньше. И каждый получает по две пули – в грудь и голову. Я вижу, как вонзаются в них комочки свинца. Без крови, будто они и правда манекены…

Пока они оседают, я стреляю в спину бегущему Тузу.

Вырываю у одного из мертвецов «М-16» и очередью встречаю нескольких «оборонщиков».

Резкая боль обжигает плечо. Меня задели!

Падаю на траву. Картинка вокруг мгновенно убыстряется. Хрипит в агонии охранник. Запах крови и пороха бьет в ноздри.

Кто-то шевелится рядом. Я оглядываюсь. Старик снял с мертвеца нож и освободил мальчика. Молодец!

Но пацан вдруг вскакивает и бежит к грузовику. Прямо навстречу засевшим в кустах «оборонщикам».

Что он делает, дурак!

Я давлю «спуск», заставляю их вжаться в землю. Магазин быстро пустеет. Хватаю второй автомат. И успеваю снять охранника рядом с грузовиком.

Мальчишка запрыгивает в кузов.

– Он разрежет «браслеты»! – шепчет старик, пытаясь перезарядить «М-16». Я экономлю патроны. К счастью, противник еще ошеломлен и слабо соображает. Когда они поймут, что я один, мне придется туго.

Из кузова начинают выскакивать освобожденные. Я их прикрываю. И быстро расходую остатки боеприпасов. Пока четверо пленников, включая пацана, бегут к лесу, огненными росчерками тают два запасных магазина.

Все!

Только «вальтер» с тринадцатью патронами.

Пленники скрылись из виду. И мне пора!

Вместе со стариком мы отползаем к оврагу. Скатываемся вниз по склону. Раненое плечо отзывается резкой болью.

Пустяки.

Главное – успеть вскарабкаться на противоположный склон… Бежим, запинаясь в густой траве. И продираясь через колючки, лезем вверх с муравьиным упорством.