За последние годы все усилия Франции были направлены на поднятие боевой готовности. Особенное внимание обращалось на обучение офицеров всех категорий. Высший командный состав, предназначенный для войны, ежегодно руководил полевыми поездками Г.Ш., размеры которых постепенно все разрастались. Во всех арм. корпусах велись большие военные игры. С 1913 г. некоторое количество особенно способных офицеров Г.Ш. получало в целях практики в командование большие войсковые соединения. Объезды Генерального Штаба округов совершались так же, как у нас.

Успехи армии сказывались главным образом в ежегодных больших маневрах, соответствовавших нашим императорским маневрам. Генеральный Штаб тщательно разрабатывал их на основании вышеприведенных данных. Эта работа Г.Ш. становилась достоянием всей армии. Было очень заметно, как за последние годы перед войной делались успехи в руководстве высшего командования. На французскую армию перед самой войной Б.Г.Ш. смотрел следующим образом: новый военный закон значительно увеличивал армию как мирного, так и военного времени и давал возможность завершить организацию резервных войск; проведенные или намеченные реформы «повышают внутреннее достоинство армии.

В заключение указывалось, что французская армия «одна из лучших европейских армий» и что «она представляет противника, которого ни в коем случае нельзя недооценивать».

Я все же не хочу утаить оговорки, которую делал Б.Г.Ш., стойкость и упорство французского солдата ставились не особенно высоко; его считали нервным и легко меняющим настроение; он охотно подчинялся выдающемуся полководцу. Вызывало сомнение, удержится ли дисциплина при неудачах. Ход войны показал, что Г.Ш. в этом отношении ошибся. Французская армия во время войны выказала поразительную стойкость. Нужно также принять во внимание, что ошеломляющий исход битвы на Марне оказал на Францию длительное влияние. Самым большим минусом этого сражения для Германии был удар, нанесенный ее военному престижу. В дальнейшем уверенность в победе поддерживалась мощной помощью Англии на суше и в особенности на море, надеждами на блокаду Германии и на помощь Америки; эти факторы помогли Франции преодолеть все трудности. Сильная рука Клемансо довершала подавление возникавшего малодушия. Падение настроения все же имело место в 1917 г. Весной этого года французская армия под предводительством ген. Нивелля должна была произвести решительный прорыв немецких линий. Была издана новая инструкция для наступления; предназначенные для этой цели корпуса подготовлялись планомерно в течение целой зимы. Несмотря на это, прорыв не удался ни 16—17 апреля, ни в начале мая этого года. А между тем на эти атаки возлагались большие надежды к на неудачу не рассчитывали. Во многих дивизиях имели место значительные бунты. От других больших наступлений пришлось отказаться до конца года, отчасти вследствие обостренного положения с пополнениями. Ген. Нивелль уступил место более осторожному ген. Петену. Настроение старались поднять предоставлением отдыха, отпусков, повышенным вознаграждением, лучшим пайком, а также патриотической агитацией.

Данные об армиях противников, независимо от рассылаемых военному министерству и другим соответствующим учреждениям справок, заметок, сообщений и т.п. в сжатых резюме и статьях печатались в широко распространенном военном журнале («Фиртельярсхефтен») и становились таким образом доступными армии. В какой мере эти статьи читались, неизвестно. Часто в армии распространялись иные взгляды на французскую армию. Они исходили большею частью от офицеров, проводивших во Франции отпуска, где имели возможность видеть французские части в городах и на занятиях. Мнения этих лиц были в большинстве случаев односторонними. Генеральному Штабу, получавшему такие сообщения, оставалось только качать головой. Случайные наблюдения давали повод к составлению скороспелых пли слишком общих выводов. В них часто выражалось мнение о недостаточности французской дисциплины, о которой судили по поведению солдат на улицах и по отношению к начальствующим лицам. Правда, и у нас в Г.Ш. дисциплина не считалась сильной стороной французской армии, она явилась слабым ее пунктом еще во времена первой империи. О французском солдате 1870 года французский писатель Легокур говорит: «французский солдат охотно перенесет лишения и напряжения, необходимость которых он видит и до тех пор, пока верит в успех. Он становится, наоборот, строптивым, скептиком и готов кричать „измена“, если от него потребуют напряжений, цель которых ему непонятна. Он является очень впечатлительным, легко поддающимся как подавленности, так и одушевлению. Искусные руки могут из него извлечь многое, в плохих же руках он станет непригоден» (ф. Фрейтаг. «Основные условия военного успеха»). Тем не менее только по внешним признакам не следовало бы судить об отсутствии дисциплины. Во французской армии дисциплина выражалась в других фермах, чем у нас, поэтому неправильно было бы ко всякой армии прикладывать немецкую мерку и отклонения от этой мерки считать за минусы. Армия не есть нечто самодовлеющее. Чтобы понять ее, надо понять весь народ в целом. Она соответствует национальным особенностям, народному характеру, всему историческому развитию, что подходит для одной армии, не подходит для другой. Кто хочет судить о какой-либо армии, тот должен сначала изучить всю страну, весь народ. Кратких наблюдений, нескольких недель отпуска для этого недостаточно. Составить характеристику, отвечающую действительности, чужой армии не легко. В обращении с начальниками французский солдат держал себя свободно, тем не менее дисциплина соблюдалась строго. Дисциплинарные взыскания были очень суровы. Все начальники, а не только офицеры, как у нас, имели дисциплинарную власть. Военный суд был уполномочен преследовать не только военные, но и общие проступки и преступления всех военнослужащих. Юристы в военно-судебном процессе участия не принимали. Действовавший французский устав о наказаниях 1857г. заключал в себе очень суровые постановления. Во время войны дисциплина поддерживалась строгими взысканиями: как во французской, так и в английской армии не останавливались перед расстрелами, т. к. считали войну «суровым ремеслом». Клемансо подавлял железным кулаком всякое движение в стремлении к миру. Чем дальше тянулась война, тем строже, нужно было поддерживать дисциплину. Из этого опыта исходили французы и англичане. У нас наблюдалось обратное явление, мы постепенно стремились к уменьшению наказаний.

О стратегическом плане и оперативных намерениях французов у нас в распоряжении, само собой разумеется, достоверных сведений не было. Основанием для наших стратегических расчетов могли служить только взгляды многочисленных военных авторов, данные прессы, прения в палате и сенате в т. и. Конечно, из этих данных нельзя было делать точных выводов. Писалось во Франции об операциях много. Поводы для основательного обсуждения соответствующих вопросов давали Флиссиягенский вопрос, политические осложнения 1911 г., Люксембургский вопрос и т.п. Мы должны были использовать весь этот богатый материал для того, чтобы установить господствовавшие в то время взгляды и течения. В числе военных авторов находился ряд известных имен, например — покойный генерал Ланглуа, ген. Бонналь, б. начальник военной академии, его преемник ген. Фош и более молодые выдающиеся офицеры, как, например, Мордак и др. Ценным дополнением являлась английская и бельгийская литература, стоявшая в поразительно тесном соприкосновении с французской. Во Франции были убеждены, что положение Германии заставляет ее ускорить принятие решения по отношению к Франции. При войне на два фронта оборонительное положение Германии по отношению к Франции заключалось в следующем:

«Немцам прекрасно известно, что мобилизация русских будет протекать медленно», писал Ланглуа в 1911 г., «поэтому они, оставив на Висле лишь незначительные силы, ринутся всеми остальными силами на Францию, чтобы здесь быстро добиться развязки». Французы считали, что Германия на восточной границе оставит от 3-х до 4-х корпусов и выставит против Франции от 20 до 22 корпусов. Как должны были к этому отнестись французы? Как нам кажется, взгляды на этот счет во Франции менялись в зависимости от военного и политического положения. Еще в 1906 г. Бонналь писал: «О группировке французской армии можно сказать только то, что неизбежное наступление немцев принуждает нас с самого начала занять оборонительное положение». Постепенно это мнение изменилось. Ланглуа выразил в палате свое отрицательное отношение к оборонительной тенденции. В 1911 г. в «Опиньон» он пишет уже о том, что Франция должна готовиться к наступательной войне. «Мы слишком много говорим об обороне, это унизительно». В журнале «Франс Милитер» 1911 г. читаем: «мы сделали большую ошибку, заявляя с 1870 г. всему свету о том. что Франция удовлетворится выжиданием нападения со стороны Германии». Это же течение с 1911 г. стало проявляться и в общественном мнении Франции. Большую уверенность французам дали поразительные успехи французской авиации, надежды на поддержку Англии и на нейтралитет Италии. Они считали спою армию численно равной германской и думали, что в техническом отношении и в смысле обучения войск она превосходит ее. Особенно ярко это мнение выявилось во время политического кризиса 1911 года. Постепенно мнение о германской армии становилось все ниже. Французская наступательная тенденция находила все больше отражения в прессе, военной литературе и парламенте. Военный министр и другие представители правительства все чаще начинали употреблять выражение: «нападение». Появились известные статьи полк. Буше «Победоносная Франция» и «Наступление против Германии», в которых бывший начальник оперативного отдела Главного Штаба старался доказать превосходство сил Франции над Германией. Оставался открытым вопрос, как же следовало вести наступление. Должно ли оно было начаться с самого начала войны и в каком направлении или нужно было выждать благоприятный момент для его начала. Буше говорил о немедленном наступлении на Лотарингию, Чаще слышались мнения о необходимости подготовить наступление. С этим был связан тот минус, что прикрывающие части сначала могли быть отброшены, что с этим приходилось считаться. Майор Мордак особенно отмечал в 1911 г. в «Ревю Милитер Женераль», что в первоначальных боях обстоятельства могли заставить французов отступить. Французскому народу следовало бы свыкнуться с этой мыслью. Ланглуа тоже выдвигал эту мысль и развивал ее дальше в том смысле, что французы должны возможно дальше оттягивать развязку, пока на театр военных действий не прибудут англичане и по возможности все части из Северн. Африки. И в других статьях, например, в январском номере журнала «Нувель Ревю» 1919 г. выступало стремление подготовить общественное мнение к тому, что армия сначала будет выжидать, причем предусматривалось временное оставление некоторой части французской территории. «Если в первой фазе операции считали нужным опираться на систему крепостей, то в последующем ни в каком случае не хотели оставаться привязанными к ней. Осада крепости в конечном результате ведет к ее сдаче. Поэтому подобная операция с самого же начала должна быть исключена из наших соображений», писал полк. Груар в 1911 г. Речь шла главным образом о подготовке к наступлению. Это ясно выражено в «Журналь де сианс милитер» 1919 г.: «преимущества нашего плана заключаются в том, что наши силы с самого начала будут сосредоточены. Как только мы откроем намерение противника, мы тотчас же перейдем в энергичное наступление и, смотря по обстановке, двинем для контрудара наши громадные массы в том или ином направлении». Задачей французского командования Бонналь считал («Голуа» 1911 г.): «начать в удобный момент большими силами бешеное наступление». В атом сказывается оперативный и тактический метод французов, о котором мы уже говорили. Операции и сражения из глубины, маневрирование крупными силами в подходящий момент с имеющимися наготове резервами против врага, наступающего широким фронтом, — этот метод ясно выступает наружу. Мордак в «Политика и стратегия» высказывал мнение, что немцы предпримут наступление на очень широком фронте. Верные своей системе охвата, они направят свой главный удар против французского левого фланга. Стратегический план немцев не оставлял места маневрированию, а имел в виду лишь грубое продвижение вперед, совершенно не считаясь с группировкой противника. Французы ни в коем случае не могли согласиться с таким стратегическим методом. Французы стремились не к тому, чтобы создать сплошной фронт, имея одну армию рядом с другой, а к тому, чтобы расчленить армию, дать возможность им маневрировать, оставляя между армиями, а также между главными силами и флангами достаточные стратегические промежутки. 20-й век дал в руки высшего командования могущественные средства для маневрирования современными армиями, не смотря на их колоссальную численность и громадное протяжение фронтов. В данном случае имеются в виду железные дороги. При правильном использовании они давали возможность добиться неожиданности, являющейся существенным фактором победы. С помощью железных дорог можно было бы, имея одну пли две армии в резерве, стремительно перебрасывать их туда, где должен был наноситься главный удар. По этой причине французские силы в период подготовки стратегической операции должны были располагаться очень глубокими уступами. Развитие подобного положения находим в одной статье «Ревю милитер женераль» за 1910 и 1911 г.г.: «немцы при своих операциях руководствуются предвзятой идеей; они распределяют своп колонны, не будучи осведомленными о силах и намерениях противника. Благодаря этому высшее командование выпускает войска из своих рук; так как оно ошиблось в своих предположениях о противнике, то ему будет чрезвычайно трудно использовать иначе неправильно направленные силы. Весь немецкий метод слишком груб и ненадежен. Лучше выждать, пока обстановка выяснится и затем ввести сосредоточенные силы для решительного контрудара в том пункте, который будет избран на основании полученных о противнике сведений. Конечно, и во Франции раздавались голоса, признававшие трудности такого оперативного метода. «Ля Франс милитер» писала: «весьма возможно, что во время сражений французы будут вынуждены перейти к обороне». Сам Бонналь, главный приверженец контратак, соглашался, что они требуют большого ума. Необходимым условием успеха являлась также своевременная осведомленность о мероприятиях противника. В случае ошибки все было бы потеряно. И полк. Груар подчеркивает трудности правильного выбора места и времени для контратаки.

Впоследствии французы стали находить поддержку своим оперативным взглядам в необыкновенном развитии способов разведки. В виду больших успехов воздухоплавания они с большим, чем раньше, основанием рассчитывали на своевременное получение сведений о противнике. Французы ожидали, что посредством воздушной разведки им удастся выяснить цель наступления немецкой армии, с другой же стороны они считали возможным скрыть от воздушной разведки противника расположение предназначенных для контратак войск, пока эти войска не находились еще в движении. Мы впоследствии увидим, что эти ожидания французов не оправдались. Распространение и силу нашего правого фланга французы узнали только в августе 1914 года, то есть тогда, когда это было уже поздно. С 1913 года стремление к «наступлению» во Франции стало все более и более подчеркиваться. Во время обсуждения Люксембургского вопроса в прессе появились многочисленные статьи Лакруа, Мэтро, Купилло, Мордака и других, подчеркивавших необходимость заблаговременного контрнаступления.

Теперь уже выдвигалась идея немедленного стратегического наступления. Составитель появившейся в 1913 году книги «Условия победы» говорил, что французский стратегический план основан на немедленном наступлении по всему фронту. Решительное сражение он предполагал в Бельгии. Изданное в феврале 1914 г. «Наставление для высшего командования» указывало на боевое прошлое Франции и подчеркивало необходимость стратегического наступления на главном театре военных действий.

Пресса добавляла к этому следующее:

Существенное значение имели отношения с Италией. При посещении осенью 1903 г. королем Виктором Эммануилом Франции, последний в своей застольной речи сказал: «мое пребывание здесь справедливо рассматривается Францией, как естественный результат счастливо завершенного между нашими обеими странами сближения». Во Франции, казалось, были уверены в том, что итальянцы не предпримут никаких серьезных шагов до тех пор, пока первые сражения не покажут на чьей стороне успех, а в зависимости от него и где место Италии. Во французской литературе и ежедневной прессе считались с тем, что Италия в начале войны будет выжидать. «Италия будет выжидать и присоединится к победителю», — писал ген. Мэтро в конце 1911 г.

Различные мероприятия французского правительства могли толковаться в том же смысле. В прежние годы на Корсике продолжительное время хранились зерновые запасы, которые предназначались для питания населения на случай войны. Вносившиеся для этого в бюджет суммы постепенно сокращались и с 1910 года совсем отпали. «Это позволяет политическое положение», заметил докладчик по бюджету. С 1911—12г. были упразднены существовавшие ранее для защиты против Италии в Альпах на высоте двух — трех тысяч метров блокгаузы для зимовавших альпийских взводных и полувзводных постов. В ряде газет подчеркивалось, что эту меру нужно рассматривать как следствие дружественных отношений, установившихся между Францией и Италией. Отдельные полки, специально созданные для войны в Альпах, были отведены с альпийской границы в Вогезы.

На этом основании в нашем Г.Ш. явилось сомнение, будет ли французская «альпийская» армия, как предполагалось прежде, развертываться на альпийской границе. В эту армию входили XIV и XV армейские корпуса с соответствующими разервными и территориальными формированиями.

В прессе уже проскальзывали иногда мнения о том, что часть этих сил можно было бы с самого начала употребить против Германии. В конце 1910 года в статье «Сервис милитер женераль», которую не раз придется еще цитировать, говорится следующее: «французы, конечно, должны были бы оставить на альпийской границе часть сил, но эти силы могли бы быть незначительны и состоять только из второлинейных формирований. если бы Франция решилась принять все меры для ускорения развязки с Германией». И в других местах прессы к военной литературы преобладало мнение, что на альпийской границе достаточно иметь охрану из альпийских стрелков, резервных и территориальных формирований, а XIV и XV армейские корпуса с самого начала могли бы быть выставлены против Германии. Отдельные голоса высказывались даже за то, чтобы оттянуть оттуда и альпийских стрелков и предназначавшуюся также для зашиты альпийской границы вторую колониальную дивизию. Некоторые изменения в организации, например, в снабжении артиллерией, указывали на то, что специально организованные для альпийской армия XIV и XV арм. корпуса будут теперь использованы на главном театре военных действий и получат обыкновенную организацию.

Французские укрепления на итальянской границе в 1913 г. продолжали возводиться. В Ницце были усилены укрепления с севера и востока; в районах Мон-Сенис и Мал. С.-Бернар были возобновлены старые укрепления и возведены новые. Но это не обозначало обострения отношений с Италией, а наоборот, в этом сказывалось определенное намерение получить возможность с самого начала выставить против Германии возможно большее количество войск.

Поэтому германский Г.Ш. в последние годы до войны считался с тем, что XIV и XV арм. корпуса примут участие в операциях против Германии. Еще граф Шлиффен держался того же мнения, считая это единственно правильной мерой французов. Для защиты границ против Италии остались бы, по-видимому, кроме резервных и территориальных частей обоих корпусных округов альпийские стрелки и для защиты побережья, вероятно, две колониальные дивизии. «Но и отсюда», говорилось в наших выводах, «по выяснении политического положения большая часть войск будет взята на германский фронт». Это выяснилось окончательно очень скоро, а именно в августе 1914 г.

У нас считались и с тем, что находящийся в Африке XIX арм. корпус будет своевременно переброшен во Францию и примет участие в решающих боях при наступлении против Германии. Опасность для транспортов при переезде в Марсель со стороны австрийского или даже итальянского флота была невелика. Известная безопасность транспорта гарантировалась быстротой перевозки. Своевременная готовность транспортных средств, казалось, была хорошо обеспечена.

Колоссальную роль для усиления у французов наступательной тенденции сыграло сотрудничество бельгийцев и англичан.

В Бельгии военным законом 1913 г. была введена всеобщая воинская повинность. В ближайшие годы бельгийская армия должна была быть увеличена до 340.000 чел. (без резервных войск), то есть приблизительно вдвое. Из этого видно. как важно было для Франции иметь на своей стороне Бельгию. Газета «Тан» уже в 1911 г. отмечала те меры подготовки к обороне, которые в виду военной опасности приняла Бельгия летом 1911 г. в крепостях Люттих, Гюи и Намюр, расположенных на Маасе. Газета откровенно признавалась, что эти меры принимались для содействия Франции против Германии. Было известно, что образованные круги Бельгии находились под французским влиянием, что объяснялось общностью языка. деятельностью прессы и недружелюбием к Германии. Французы поощряли это движение, ожидая, что в случае войны Бельгия обратится против Германии. Весной 1912 г. разведывательная поездка французского Г.Ш. по Бельгии стала известна благодаря тому, что в Намюре внезапно заболел оберлейтенант Пикар.

В цитированной уже статье «Сущность национальной обороны» говорилось и о том, что французы в предвидении войны с Германией тщательно организовали разведку в Бельгии и Люксембурге. Для этого пользовались агентами и офицерами в штатском платье. Их первой задачей являлось выяснение условий сосредоточения войск на бельгийской границе. Затем они должны были, пользуясь автомобилями, разведать пути, ведущие через Бельгию. Нам казалось, что без согласия бельгийцев достичь этого было бы невозможно.

Во время политического осложнения в 1911 г. между французским и английским Генеральным Штабом, очевидно. происходил обмен мнений, касавшийся деталей английского десанта.

Вместе с тем английский Г.Ш. издал военный справочник о бельгийских дорогах и реках. Материал для него, как указывают примечания к некоторым главам, собирался разведкой с 1909 г.; первая его часть появилась в 1912 г. В справочнике имелись точные данные о подвижном составе, о шлюзах, мостах и тому под., которые нельзя было бы достать, не пользуясь официальными бельгийскими источниками. Брюссельский журнал в феврале 1913 г. писал о том, что Англия и Франция решились не считаться с нейтралитетом Бельгии. В феврале 1914 г. речь шла о французских мероприятиях на северной границе для поддержки бельгийцев.

С мая 1913 г. французские аэропланы и находившийся в Мобеже французский дирижабль предпринимали частые полеты с разведывательными целями, очевидно, с согласия бельгийского правительства, так как протеста с его стороны не заявлялось. Английские морские офицеры производили подробную разведку бельгийского побережья и острова Вальтерен.

«Хроникль» в ноябре 1912 г. говорила о совместных действиях английской, французской и бельгийской армий. Ген. Дюкарп, бывший начальником бельгийского Г.Ш. в 1912 г., говорил о том, что между бельгийским и английским Генеральными Штабами, вероятно, будет достигнуто соглашение.

12 декабря 1909 г. бельгийский, министр иностранных дел де Фаверо, в связи с обсуждением нового военного закона в сенате, уверял, что на основании дипломатических актов, которые ему пришлось видеть за время службы (с 1906 г. по 1909 г.), он пришел к заключению, что договор о нейтралитете Бельгии представлял в то время «не имевший никакой цены клочок бумаги». Возникновение новой германско-французской войны представило бы для бельгийского нейтралитета серьезную угрозу, а именно со стороны Франции, так как впоследствии она была сильно заинтересована с военной точки зрения в том, чтобы провести свои войска на германскую территорию через Бельгию. В этом случае из военных держав, подписавших договор о бельгийском нейтралитете, оставалась бы только одна Англия, которая в 1870 г. защищала бельгийский нейтралитет: на этот раз она такой роли на себя не взяла бы, вследствие своей дружбы к Франции и ненависти к Германии, тем более, что она не захотела бы мешать ничему, что могло бы подвергнуть Германию опасности. Де Фаверо советовал поэтому обнародовать договор о нейтралитете и заключить открытый договор с одной из соседних великих держав для защиты самостоятельности. В одной из опубликованных в 1913 г. против воли правительства статей военной академии встречается фраза: «французский главнокомандующий требует, согласно достигнутых соглашений, от бельгийского командования совместных действий против германской армии». На основании таких сведений мы в Г.Ш. приходили все больше к тому заключению, что бельгийцы от своего нейтралитета уже давно отказались.

Насколько мы были правы, было впоследствии доказано найденными в архиве бельгийского Г. Ш, материалами. Соответствующие документы были озаглавлены: «Англо-бельгийские соглашения». Они доказывают, что операции на территории Бельгии были тщательно разработаны уже много лет тому назад.

Уже в 1906 г. велись подробные переговоры между начальником бельгийского Г.Ш. Дюкарн и английским военным атташе в Брюсселе Бернардистон, которые достигли соглашения во всех деталях «относительно численности и состава английских вспомогательных: войск, их перевозки через Францию в Бельгию, размещения, продовольствия и санитарной помощи. Обер-лейтенант Бернардистон предполагал тогда для защиты бельгийского нейтралитета выставить 100.000 англичан. Нужно признать, что в данном случае вопрос шел действительно о нарушении бельгийского нейтралитета. Выступление англичан должно было иметь место только в том случае, если бельгийский нейтралитет будет нарушен немцами. Ген. Дюкарн осведомил англичан о тех мерах, которые были бы приняты бельгийцами до прибытия английской армии: Намюр и Люттих защищены от атак, бельгийская армия в количестве 100.000 чел. была бы в течение 4-х дней готова к тому, чтобы помещать продвижению противника, действуя активно, а не укрываясь сразу же под защиту Антверпена. В том же году начальник английского Г.Ш. Грирсон на французских маневрах воспользовался случаем сообщить ген. Дюкарн о том, что вследствие реорганизации английской армии явилась возможность высадить в более короткий срок экспедиционный корпус большей численности (150 тысяч чел.).

Захваченные военные карты бельгийского театра военных. действий, изданные английским Г.Ш., и уже упомянутый военно-географический справочник о Бельгии еще определеннее доказывают, с какой тщательностью английское военное командование подготовляло операции в Бельгии.

Показательный разговор по этому вопросу имел место 23/IV 1912 г. между начальником бельгийского Г.Ш. Юнгблутим, преемником ген. Дюкарна, и английским военным атташе обер-лейтенантом Бриджем. Англичанин утверждал, что английское правительство, в виду последних событий (подразумевается осложнение в Марокском вопросе 1911 г.) высадит на бельгийском побережье свои войска даже в том случае, если Бельгия не будет требовать помощи. Он обосновывал это тем, что бельгийцы были бы не в состоянии собственными силами помешать вступлению немцев и Бельгию. Для высадки предназначалось 6 пех. и 8 кав. дивизий или всего 160.000 чел. Относительно состоявшегося англо-французского соглашения данные привел ген. Жофр (см. ниже).

В данном случае разговор шел, конечно, не о военной конвенции, а лишь о дружественных соглашениях, но сведения, в особенности те, которые сообщались Бельгией Англии о плане военных мероприятий на случаи войны, выходят несомненно за пределы нейтралитета. Доклад прежнего бельгийского посланника в Берлине барона Грейндль настойчиво указывает на ту серьезную опасность для нейтралитета Бельгии, которая заставила ее принять военные меры для выступления на стороне западных держав.