Евгений Кукаркин
      Трудно быть героем
      Первым их увидел Боря.
      - Комета, комета, я их вижу, они левее.
      Комета. - это наши позывные. Я летчик, Миша- оператор, летим на своем МИ-28 за Борей, выдерживая дистанцию, метров триста. Я смотрю влево и вижу колонну грузовиков, пылящих по этой сухой без лесистой местности.
      - Мы их тоже видим, - отвечает мой напарник по внутренней связи
      - Комета, я с головы, не давай им разбежаться.
      Сепаратисты уже остановили колонну и начали расползаться от машин в разные стороны. За вертолетом Бори выпрыгивают белые хвосты противоракетной приманки. По нашим сведениям, проклятые "стингеры", уже закуплены дудаевцам и не дай бог, если какой-нибудь придурок влепит эту пакость в наши машины. Боря прошелся ракетами и снарядами по колонне. Вспыхнули машины. Мы с Мишей идем с боку и стреляем из пушек по прыгающим фигуркам. Забарабанило по корпусу, это пули чеченцев настигли брюхо вертолета. Проскакиваю колонну и опять иду на разворот, чтобы использовать весь боезапас. Теперь наш вертолет идет над колонной, а Боря расправляется с разбегающимися боевиками. Одна из моих ракет попадает в бронетранспортер и он подпрыгивает от взрыва.
      - Комета, отходим.
      На базе идет обычная жизнь. Техники копаются в машине, а мы сидим в курилке и делимся впечатлениями с другими летчиками.
      - Эта война самая идиотская и дурная, - говорит майор Воронов. - Ну разве так можно воевать. Этим сволочам, можно стрелять из под юбки женщин, а нам нельзя им ответить, потому что дудаевцы и наши правозащитники сразу поднимают вой, о невинных жертвах и о правах человека. На 5 блокпосту из толпы женщин стали стрелять по нашим ребятам, а когда те ответили, то сразу думские правозащитники создали комиссию о гибели гражданского населения.
      - Это еще что, - включается капитан Терехов, - попечители прав человека, сидят в штабе у Дудаева и словами их пропаганды обливают грязью наших солдат и офицеров, а когда мы показываем всем отрезанные головы наших ребят, то тут же эти болтуны говорят, что это бандиты из русских, а они сами себя режут.
      - Эх. Пройтись бы по этой сволочи, бомбовым ковром, - продолжает Воронов. - Только из какой-нибудь дыры выстрел и разнес бы все в радиусе километра, ни одной крысы в живых не оставив.
      - Это другая война, - вступает в разговор лейтенант Колотов, - нас учили большим операциям с применением танков, самолетов, ракет, а здесь все по другому. Мы ни когда не привыкнем воевать с чеченцами, которые подставляют свои семьи вместо укреплений. В этой бойне самыми результативными оказались вертолеты. Теперь самый страшный враг для бандитов, оказались мы.
      - А тебе разве не попадало, - устало говорит Боря, - когда ты разнес хату с пулеметчиком, тебя разве не размазывали по стене. Все газеты мира тогда опубликовали, что наш вертолет разнес жилые постройки, убита женщина, ребенок, старик и корова, а о дудаевце ни слова.
      - Чего вы зря шумите? - Терехов крутит в руках бумагу. - Полюбуйтесь на эту листовку, выпущенную чеченцами. Слушайте текст. "Русские летчики, вы все у нас на учете. Даже после войны вам не будет покоя от нашего народа, за те мучения и разрушения, что вы нам принесли. Мы теперь от вас не отстанем. Аллах Акбар". Ниже перечислены все наши фамилии.
      - Где достал? - встрепенулся Воронов.
      - Техники принесли.
      - Они слово держат, когда сбили Махотина, над его телом и телом оператора глумились. А потом искромсали на куски мяса и прислали к нам в штаб с номером 14 и 15. Это значит, уже 15 летчиков погибли здесь. Пленных не берут, а мертвых кромсают. В штабе говорят, дудаевцы создали особый отдел, который занимается только нашими душами.
      Захрипел динамик над головами.
      - Майор Воронов, капитан Терехов, с экипажами, на вылет.
      Все зашевелились.
      - Ни пуха, ни пера, ребята, - кричит им Боря.
      - Иди к черту.
      У Бори напарник, сибиряк Вася, здоровенный, спокойный и молчаливый амбал. Он прощается всегда вяло, подняв ослабленную руку. Вот и на этот раз, махнув рукой, он говорит.
      - Никак ребят послали на Кош Юрт?
      Это единственная фраза, произнесенная им, пока мы изливались в курилке.
      - Там жарковато, - сказал кто то.
      У нас опять вылет. Пехота застряла перед селением, где засели дудаевцы и теперь требуется наша помощь.
      Я и Боря в штабе.
      - Вот вам цели, - говорит начальник штаба полковник Колосов, - только не откланяйтесь. Этот дом, этот и вот этот, - его карандаш ковыряет квадратики на карте.- уничтожить. Постарайтесь не задеть остальные, а то вони будет на весь мир. Держите связь с Кордом, это позывной командира полка. Все ясно?
      - Попробуй в такой тесноте домов не задеть другие, - говорит Боря.
      - Вот и попробуй.
      Мы летим со стороны солнца и тут же нарываемся на плотный огонь из стрелкового оружия и даже зенитных пулеметов. Похоже, каждое строение стреляет. Вот и три проклятых дома. Миша ловко послал снаряды в первый дом и он вздыбился огнем и кусками стен и перекрытий. Боря смазал ракету и она, упав между двумя домами, сложила их как карточные строения в разные стороны.
      - Мать твою, - несется в эфире. - Комета, добей цели, у меня задний винт...
      Теперь я замечаю, что Борин вертолет дымит и исполняет медленный танец. Захожу еще раз над селением и Миша укладывает ракету в веранду третьей цели. Она как то странно вспыхивает, огонь рвется метра на четыре, потом дом раздувается в бок и лопается, осыпая соседние строения досками и бревнами.
      - Комета, - несется мой позывной с земли, - я Корд. Подавите точку в мечети. Там снайпер и пулеметчик.
      Боря, по прежнему дымя, отходит на Юг. Я лечу на мечеть и выровняв вертолет кричу Мише.
      - Давай.
      Тот со злостью запускает все пушки и ракеты нашей машины. Мечеть сгибается пополам потом по частям падает на землю.
      - Отлично, Комета. - доносится от невидимого наводчика.
      И тут же эфир взрывается хриплым ругательством с акцентом.
      - Ты, русская свинья, паршивый Комет..., тебя покарает Аллах и вся ненависть Чечни.
      Я иду за Борей и вижу, что его вертолет дымит с хвоста все гуще, снижаясь к двум горбам выжженной земли за селением. Несколько фигурок и машин выскочили из-за крайних домов поселка и ринулись к падающему вертолету. Пушки Михаила исправно перемалывает два милицейских газика и кладут боевиков на землю. Борин вертолет плюхается на второй холм и он, вывалившись из него, прихрамывая, бежит от машины. Вася неторопливо вылезает из покалеченной машины и шагом и не прячась от пуль, отходит за холм. Ожили боевики и опять побежали к месту падения. Миша вспахивает снарядами полосу в их рядах и заставляет всех залечь. Подлетаю к ребятам и сажусь рядом.
      - Залезайте, - с силой ору, что бы перебить шум винтов.
      Они ничего не слышат, но устремились к нам. В нашем МИ-28 есть технический отсек к нему и двинулись ребята. Первым вваливается Боря, он сразу одевает наушники и включается в сеть.
      - У меня с ногой что-то, - орет он.
      - Ранен?
      - Нет. Ударил здорово обо что то.
      Вертолет качнуло, это Вася втиснулся в узкое помещение.
      - Сережа, отваливай, - кричит Боря.
      Я опять поднимаюсь в воздух и вижу нескольких чеченцев у дымящего Бориного вертолета.
      - Да сожги ты его, - просит Боря.
      - Миша, давай, - командую я.
      Разворачиваюсь и веду вертолет по стрелочке прямо на цель. Миша выпускает ракету, она ярко-желтым пятном разметала вертолет, опрокинув подбежавших боевиков. Теперь на базу.
      - Сережка, я до самой смерти буду твоим должником, - размяк Боря.
      Мы отдыхаем в курилке. Сегодня удачный день, все вернулись на базу.
      - Брось ты. Лучше скажи, не слыхал, как по рации меня обещали покарать...?
      - Слышал. За мечеть они тебе снимут скальп. Зато меня за лишний поваленный дом, наверняка, поставят в угол. Коля,- просит он Тихомирова, включи НТВ. Посмотрим, что там говорят.
      Диктор распространяется о событиях в Чечне. Показывают разрушенные дома, несчастных старушек и женщин, которые плачутся об убитых детях и разрушенной мечети. Опять болтливые депутаты несут с экрана несусветную чушь о нарушении прав человека и стремлении покарать виновных. Будет теперь у нас очередная комиссия. А о наших потерях скупо и по деловому. Погибло пять человек, одиннадцать ранено.
      - Сволочи, - возмущается Боря, - Опять бандюги из под юбок стреляют, а наши болтуны, кричат, не сметь давать им отпор, женщин и детей мол жалко. А наших ребят совсем не жалко. Каждая рыдающая здесь свидетельница, ставленница Дудаева. Я бы разнес авиацией все село и следующие бы поселения, ни за что не стали бы больше принимать бандитов.
      - Политика, побеждает нас. - утверждает майор Воронов. - Это не война, а полигон для политиков. Чечня, разменная карта между всякими партиями.
      В курилке идет полемика по поводу наших политических деятелей. К вечеру все успокаиваются и идут отдыхать по комнатам, выделенным нам в этом доме.
      Просыпаемся от грохота взрывов и треска автоматов.
      - Тревога. Подъем, - орет дежурный
      На улице еще темно и лишь всполохи взрывов мигают в окна. Мы торопливо одеваемся и, разобрав оружие, бежим к своим вертолетам. Первыми в воздух поднимаюсь я и майор Воронов.
      - Серега, - орет он по рации, - затуши свои габаритки. Лети к главному входу, а я к кромке аэродрома.
      У главного входа мечутся огоньки трассирующих пуль и лопаются светящиеся шары взрывов гранат. Красная ракета выползает почти из-под брюха и дает мне направление на цель. Миша всаживает в темноту ракеты и поливает все из пушек.
      - Сережка, осторожно, я рядом, - голос Тихомирова пробивается в наушниках. - Держись левее, я иду по твоему следу.
      Выхожу в лево и иду вдоль предполагаемой кромки аэродрома.
      - Комета, - доносится голос оператора, - мы вас видим. Не сворачивайте. Там у реки наши тоже вступили в бой, помогите им.
      - Ведите меня.
      - Влево. Пол градуса, так.
      Я уже увидел беснующиеся огоньки трасс и пошел на них.
      Утром, все еще сидим в кабинах вертолетов.
      - Отбой, - шумит радиостанция.
      Мы с Мишей ковыляем в курилку. Вид у нас плачевный. Миша просто в напяленном на нижнюю рубашку комбинезоне, я только в защитной форме, без ремня. Спать хочется, до чертиков.
      - Ну и ночка, - говорит лейтенант Колотов. - Мне зацепили машину, в лобовое стекло чем то врезали. Смерть застряла на стекле, напротив моего лица.
      - В рубашке родился...
      Входит полковник Колосов.
      - Встать, смирно.
      Мы вытягиваемся.
      - Вольно. Ну и видок у вас. Всем привести себя в порядок. Я хочу поблагодарить вас за ночные боевые действия. Эти мерзавцы сегодня предприняли крупномасштабную операцию против нас. Хорошо их удалось вовремя остановить. Даже смогли захватить несколько пленных. По их показаниям, три сводных отряда боевиков пытались пробиться к вертолетам, но вы молодцы. Вы и вы, - он ткнул пальцем в меня и Борю, - ко мне в кабинет.
      Мы садимся за стол, а начальник штаба лезет в сейф и достает какой-то лист бумаги.
      - По данным разведки, вся эта заваруха связана с вашим рейдом в село. Чечены готовы отомстить нам. Конечно, я вас не просил сносить мечеть, это просьба наземных частей, но шум естественно уже понесся по всему миру и мы представлены уже, как гонители веры. Нас заставляют сейчас писать массу объяснений и рапортов, почему это произошло. Командование решило пока вас придержать и в полет не пускать.
      - За что? - взрывается Боря. - Сергей поступил правильно...
      - Кто спорит, но в наши дела начинается вмешиваться политика и мы уже не армия, которая выполняет приказы, а черт знает что. Стоит что-то серьезное сделать и тут же десять, болтающихся от не чего делать, политиков лезет не в свое дело. Сейчас сидите в расположении части и даже не высовывайте носа поболтаться по аэродрому или, не дай бог, свалить в самоволку в город. Пленные показали, что по номеру вертолета и по перехваченным радио переговорам, они знают, кто летчик, у них даже есть твое фото.
      Полковник смотрит на меня.
      - От куда? - удивляюсь я.
      - Не знаю. ФСБ разбирается, но какая то, паскуда, из своих, сумела передать им твою карточку. Пленные также утверждают, что за твою смерть бандиты предлагают 500 тысяч долларов, даже... русским военным. Ты у них цель номер один.
      - Может его перевести в другую часть? - предлагает Боря.
      - А что измениться? В России будет еще хуже, там такой развал, что вертолетные части почти не охраняются, подстрелить или прирезать в переулке ничего не стоит. Пусть лучше будет под надежной охраной здесь.
      - Может мне пока полетать на его вертолете? - просит Боря. - У меня же все равно машины нет.
      - Нет. Не усложняй Сергею жизнь. Твоя новая машина будет через неделю. По мимо грустных мелочей, хочу вас и обрадовать. Вы оба представлены к наградам.
      - Хорошо быть подстреленным с орденами, чем без них, - мрачно шучу я.
      - Дурак и уши холодные, - парирует Борис. - Служу России, - рявкает, вытягиваясь, он.
      Сегодня дурная погода. Небо затянуто облаками, но все вертолеты введены в дело. Мы с Борей шатаемся по казарме и от нечего делать, разыгрываем сотую партию в шашки.
      - Товарищ старший лейтенант, - подлетает ко мне дневальный, - вас командир полка просит к себе.
      Полковник Марков, полноватый старик, сидит вместе с полковником Колосовым.
      - Мы тут с начальником штаба посоветовались, - начал кряхтя он, - и решили, что обстановка в некоторых местах Чечни, сложилась для нас весьма неблагоприятно. Получается, что весьма роскошно содержать боевой вертолет на приколе. Придется тебе, сынок, полететь и помочь войскам.
      - Я не против.
      - Вот и отлично. Поддержки просит 15 блокпост, вот здесь на дороге.
      - Я знаю где он находиться, пролетал не раз.
      - Давай, сынок, лети. А здесь, если эти, засранцы политики, появятся, мы тебя прикроем.
      Облака давят к земле. 15 блокпост расположен на развилке дорог и без конца подвергался нападениям сепаратистов. Рядом с постом развалины каких то строений, но не жилых. Обычно от сюда и нападали чеченцы. Наши солдаты вырыли окопы и укрепления с противоположной стороны дороги. В этот раз блокпост окружили со все сторон и с поля, и с развалин. Я включаю имитаторы противоракет и начинаю с развалин. Миша проходится по ним ракетами и пушками. Видно, как от туда удирают бандиты. Теперь пора взяться и за другую сторону.
      Грохот был жуткий. Вертолет мотнуло и меня бросило на приборную доску. С трудом пытаюсь сдержать равновесие машины, но она мотается и неумолимо несется на землю. Я откидываю, на всякий случай, дверку и срываю ремни. От удара теряю сознание, а когда прихожу в себя, то вижу, что лежу на песке. Рядом дымит без хвоста вертолет. Кругом визжат пули.
      - Миша, Миша! Где ты?
      С трудом открываю нижнюю кабину. Миша лежит скорчившись, упершись лбом в стекло.
      - Миша, что с тобой? Ты ранен?
      Парень расслаблено поднимает голову и я вижу кровь на его лбу.
      - Давай вылезай, пока нас не сожгли...
      Я расстегиваю его ремни и стаскиваю на песок.
      - Эй. Летчики, сюда, - кричит голос из-за бугра земли
      Миша не может двигаться и я пытаюсь протащить его тело.
      - Не выпрыгивай, дура, - орет голос из-за бугра, - ползи.
      Я взваливаю Мишу на спину и ползу к холму очень-очень долго. Очнулся, когда чьи то руки вытянули меня и Мишу на дно окопа.
      - Тебе, парень повезло. При падении колымаги, ты вылетел в открытую дверь и хорошо в нашу сторону.
      Парень в камуфляжной форме и шерстяной черной шапочке, склонился над нами.
      - Вас не задело?
      - Не знаю, говорю я.
      Миша молчит, наверно потерял сознание.
      - Отдышитесь, мне надо еще добить твою игрушку, она мне закрывает весь фон, - говорит парень.
      Он приподнимается и я снизу вижу как, пристроив гранатомет к плечу, он дергается от небольшой отдачи и тут же пригибается. Сверху ухает и вспышка косо падает на стенку окопа. Тот час же начинает утихать стрельба. Парень начинает помогать мне подняться.
      - Ну как?
      - Вроде ничего.
      Он щупает Мишу, а потом машет рукой.
      - Ерунда, если кости не сломаны, то все будет хорошо.
      Подбегает старший лейтенант.
      - Как летчики?
      - Один в норме, другого надо в мед пункт.
      - Я сейчас пришлю к тебе ребят, оттащите его туда. Вы можете идти со мной? - обращается он ко мне.
      - Могу.
      - Тогда, пошли.
      В блиндаже четверо: командир блокпоста капитан Нелидов, его помощник, старший лейтенант Травкин, прапорщик и я.
      - Затихли чего то? - говорит прапорщик.
      - Перегруппировываются, - отвечает Нелидов.
      - Чего наши не идут на помощь?
      - По рации сообщили. Их умышленно задержали у Аргуни. Женщины, старики и дети встали на дороге, наши и не пошли... А по другой дороге засаду сделали, теперь им только о себе надо думать.
      - Что за странная война? Хорошо вооруженным ребятам, имея неплохую технику, не прорваться сюда через толпу женщин. Мы же долго не продержимся.
      - Нащупали слабое место. Далеко от всех оторваны. В отличии от наших генералов, у чеченов головы работают.
      - Да и потом, сейчас в Аргуни дудаевцы собрали корреспондентов со всего мира и теперь наши генералы бояться, что опять везде разнесут о нарушении прав человека. Вот стоят и торгуются, а мы своей кровью за их глупость будем отдуваться, - говорит старший лейтенант Травкин.
      В блиндаж входит солдат. Он протягивает капитану конверт.
      - Товарищ капитан, чеченцы передали вам пакет.
      - Как это передали?
      - По шоссе пришла девочка и просила передать командиру пакет.
      - Вы ее задержали?
      - Да. Там сержант Хромов ее допрашивает.
      - Хорошо. Идите.
      Солдат козыряет и уходит. Капитан надрывает пакет и, прочтя его, бросает на стол.
      - Теперь нам крышка.
      - Что там?
      - Предъявлен ультиматум. Если мы им отдадим летчиков, то они прекратят нападение и даже выдадут 700 тысяч долларов. Если нет, то через два часа сметут блокпост с лица земли.
      Все смотрят на меня.
      - Ну и насолил ты им, парень, - говорит прапорщик.
      - Мы все у них на учете.
      - Прапорщик, - говорит капитан, - пойдите посмотрите, что с девочкой. Отпустите ее и никому об ультиматуме ни слова.
      - Есть.
      - А тебе, Валера, - обратился он к старшему лейтенанту, - придется подготовиться к бою. Подсчитай наши запасы, предупреди, чтобы зарылись и действовали экономно, наверняка. Просмотри все огневые точки.
      - Трудно с этой уголовной шушерой.
      - Знаю, но первые потери их немного привели в чувство. Так что действуй.
      Офицеры уходят, а я с недоумением спрашиваю капитана.
      - Почему вы назвали своих подчиненных, уголовной шушерой?
      - У какого то идиота в военном ведомстве возникла мысль набрать добровольцев в Чечню из уголовников. Эти воришки, бандиты, насильники, чем сидеть несколько лет в тюрьмах, с радостью подписали контракты. Вот их и прислали сюда, в самое горячее место. Офицеров не слушают, у них здесь свой пахан, Хромов, по кличке Сапог, за старшего. Пришлось ему даже звание сержанта дать. Правда, все же нашего старлея вся шушера уважает, как никак Афган прошел, теперь Чечню.
      - Ему же много лет. Чего же его в звании не подняли?
      - Долгая история. Тещу убил. Его судили, генерал Власенков сумел вытащить его из этого дерьма и добровольцем устроил в Чечню, только уже в звании ниже.
      В это время у входа в блиндаж раздался шум.
      - В чем дело?
      - Разрешите, товарищ капитан.
      В блиндаж спустился здоровенный сержант, рябой солдат и... прапорщик.
      - В чем дело, сержант Хромов?
      - Это правда, что чечены нам дали ультиматум?
      - Правда.
      - И правда, что они предложили обменять летчиков на 700 тысяч долларов?
      - Правда.
      - Что же вы решили делать, товарищ капитан?
      - Я хочу вернуться в Россию живым, сержант, и не запятнать свою честь офицера. Поэтому летчиков не отдам.
      - Вы можете не отдавать, отдадим летчиков мы.
      Это уже серьезно. На всякий случай, я под столом расстегиваю кобуру.
      - Слушайте, Хромов, - шипит капитан, - командир здесь я и не допущу нарушений дисциплины...
      - Не допускайте...
      - Сапог, ты опять мутишь воду?
      За спиной сержанта появился старший лейтенант Травкин. Он дружески ударил последнего по плечу и тот покачнулся.
      - Шпора, а ты что здесь делаешь? А ну, брысь от сюда.
      - Да я.
      Старлей отталкивает от двери прапорщика, берет конопатого солдата за шиворот и, развернув, просто выкидывает за дверь. Хромов напрягается и прижимается к стене.
      - Сапог, ты мне надоел.
      - Но сходка постановила...
      - Ты меня в следующий раз позови на нее. Я хочу посмотреть в глаза тем паразитам, которые тебя поддерживают. Наверно все недоумки, как этот Шпора. И потом, ты все путаешь армию со сходкой, наверно от того, что тебе еще никто мозги не прочистил.
      - Пусть только попробуют?
      - Попробуют. А сейчас пойдешь к своим и объяснишь, что ты совместно с капитаном решил летчиков не сдавать и порвешь пасть каждому, кто даже подумает об этом.
      - Я этого не скажу.
      - Я думал, что ты умнее. Тебе ведь этого в России не простят, никто не простит, ни твои блатные, ни мы. Так и сдохнешь вонючей падлой со своими долларами. Ты мне уже надоел, катись от сюда.
      Сержант уходит.
      - Ну а ты что? - обращается старлей к прапорщику.
      - Ничего. Ножичком у меня перед носом помахали и отпустили.
      - А кто им сказал об ультиматуме?
      - Девочка. Так Хромову и сказала, что принесла ультиматум.
      - Чего темнишь? Говори дальше.
      - Дальше... Меня придавили и под стволом автомата, я все сказал.
      - Ну, и сволочь, же ты.
      - Помирать то, даже от своих не хочется.
      - Девочку отправил обратно?
      - Отправили...
      - Тогда ждите. Нам бы выдержать два часа.
      - Почему два?
      - Поздно уже. Скоро будет темно. Для артиллерии цели не видно.
      - Вы думаете, что...? - удивился прапорщик.
      - Что бы нас подавить, как они нам в ультиматуме пишут, нужно подтянуть много пушек, танков, "град" - черт возьми...
      - А завтра?
      - Если не придет подмога и авиация, нам конец.
      - Хорошая цена за двух летчиков.
      - Мне оружие дадите? - спрашиваю я.
      Все смотрят на меня.
      - Дадим, - говорит старлей, - пойдешь на самый трудный участок ближе к развалинам.
      Мне дали автомат, четыре рожка с патронами и пять гранат, потом отвели в окоп, где я оказался в одной связке с конопатым солдатом.
      - Ты, Шпора, у меня не балуй, - пригрозил ему старлей, - кишки выпущу.
      - Как что, так я.
      - Так что бы не было чего, возьмешь летчика под свою опеку.
      - Хорошо.
      - Я говорил твоим идиотам, что Шпора еще не полный дурак, но они в это с трудом верят. Так что, пока.
      Травкин уходит.
      - Старлей, выпить хочешь?
      - У тебя есть?
      - На.
      Он перекидывает мне фляжку. Я делаю глоток и начинаю кашлять.
      - Что ты дал?
      Шпора ухмыляется.
      - Чистый спирт. Воды здесь мало, так что привыкай.
      - Что значит привыкай.
      - Мы же здесь отрезаны от всего мира. Когда наши подойдут неизвестно, а ваши вертлюги, тем более. Чтобы от страха не описаться в этом бедламе, спирт надо глушить все время.
      Они начали позже обещанного срока, минут на двадцать. Рявкнули пушки и минометы, земля заходила ходуном. Две установки "град" молотили наш участок. Я и Шпора вжались комочками в дно окопа. На плечи падают комья земли и густой песок. Земля ходит ходуном и противно трясет. Наконец наступила звенящая тишина. Шпора толкает в плечо.
      - Вставай, чечены пошли, - прорывается через звон.
      От развалин бежали фигурки в нашу сторону. Я приладил автомат к плечу и короткими очередями начал стрелять. Меня отрывает от стрельбы старлей.
      - Шпора, лейтенант, бегом на западный участок, там у нас плоховато.
      Мы несемся по окопу и я нарываюсь на прапорщика. Он как-то странно лежит, перегородив окоп.
      - Вперед, - подталкивает старлей.
      Перепрыгиваем тело и вскоре оказываемся на позиции. Здесь два убитых солдата лежат лицами вниз.
      - Отбивайтесь от сюда, - кричит Травкин и убегает по извилине окопа дальше.
      Чеченцы совсем рядом, метров в двадцати и я сам очень удивился, когда очередью подломил двоих. Мы кидаем гранаты и тут Шпора сбивает меня с ног и мы валимся на дно окопа. Опять грохот и земля поехала в сторону.
      - Стреляй, - рычит Шпора.
      Мы распрямляемся и опять садим очереди в эти мельтешащие у окопов фигуры.
      Наступившая темнота, прервала наступление чеченцев и мы усталые валимся на песок.
      - Старлей, выпить хочешь?
      - Иди к черту.
      - А ты ничего, неплохо для новичка.
      - Давно здесь?
      - Пятый месяц.
      По окопу идет Травкин.
      - Шпора, возьми , возьми Новикова и оттащи погибших ребят в яму. Оружие собери. Как у вас с патронами?
      - Здесь пол цинки от ребят сохранилось, - говорит Шпора.
      Я осматриваю свои рожки и с удивлением вижу, что они пусты.
      - У меня ничего.
      До чего же быстро я расстрелял четыре диска.
      - Хорошо. Шпора, возьмешь еще цинку в хранилище. Старший лейтенант, пойдемте со мной.
      Бродим по окопам, где Травкин отдает встречным солдатам распоряжения и наконец, доходим до блиндажа. Капитан с перевязанной рукой сидит за столом.
      - Валера, какие потери?
      - Шесть убитых, семь раненых, не считая тебя. Прапора тоже нет.
      - Жаль. Неплохой все же мужик был. Как наши уголовнички?
      - Ничего. Хочешь жить, умей вертеться. За те несколько месяцев, что они здесь, пообтерлись немного, даже Хромов неплохо вел. Лучше скажи, как подмога?
      - Застряли. В Аргуне ведут переговоры, а с другой стороны стоят и не могут продвинуться из-за плотного огня. Авиация подняться не может в воздух из-за низкой облачности.
      - Значит завтра день неудач. Патронов осталось мало.
      Этот день завтра начался с девяти часов, когда чеченская артиллерия начала долбить наши позиции. Тонкие пукалки двух зарытых бронетранспортеров не могли устоять против длинных сигар "града" и вскоре один накрылся.
      На Шпору рухнула стена окопа и я руками пытался его откопать. Наконец голова вылезла из песка и после пары оплеух, вздохнула. Я выволок его за плечи из обвала и, найдя флягу, влил глоток спирта с полу сжатый рот. Глаза раскрылись и Шпора сел.
      - Ну ты даешь.
      - Стрелять можешь?
      - Сейчас. Башка чугунная.
      Артиллерия кончила долбать наши полуразрушенные окопы и вопли атакующих понеслись к нам. За первые пол часа, даже прицельными короткими очередями, я высадил все патроны и, сидя над цинкой, набивал рожки. Чеченцы прорвали полосу огня и вышли к окопам. Стреляю почти в упор. На меня валится человек, я отскакиваю, но он не шевелится на дне окопа и последние пол диска веером всаживаю в эту редкую цепочку врагов. Штыка у меня нет и первый чеченец, прыгнувший в окоп, напоролся на ствол автомата, он согнулся на песке и, выронив автомат, принялся блевать кровью. Удар в спину, перекидывает меня через него. Молодой мальчишка, лет 18, саданул мне прикладом в спину. Я вскочил и вцепился в его оружие, под нашими ногами блюет чеченец. Вдруг, мальчик выпрямляется, ноги его подламываются и он падает вниз, автомат остается у меня в руках. Шпора со штыком в руке стоит и с удивлением глядит на дно окопа.
      - Ну, летчик, ты даешь.
      - Патроны есть?
      - Не гоношись, чеченцы отступают.
      В окопах много раненых и убитых солдат наших и врагов. Мы идем со Шпорой, перепрыгивая через валяющиеся тела, и нарываемся на человек пять живых, во главе с сержантом Хромовым, оживленно ругающихся матом. Хромов видит меня, его скулы сжимаются.
      - Ну что, сука, смотришь на погибших ребят. Это из-за тебя они сдохли в этой дыре.
      - Сержант, возьмите себя в руки.
      - Ах ты, дерьмо.
      В руках у Хромова оказался штык. Я вырвал из кобуры пистолет и снял предохранитель.
      - Не балуй...
      Но в это время кто то из стоящих за спиной Хромова бросил кинжал и он воткнулся мне в левое плечо. От боли я нажал на курок и сержант, выронив штык, упал на песок.
      - Ни с места, - зверею я, обращаясь стволом к оставшимся пятерым. - Кто кинул нож?
      Молчание. И вдруг из-за моей спины Шпора говорит.
      - Ну что, Миша, допрыгался. Не надо в него стрелять, старлей, мы сами с ним разберемся.
      К месту происшествия прибежал Травкин.
      - Почему здесь выстрелы?
      Он видит всю сцену.
      - Отставить, старший лейтенант. Я сам разберусь. Спрячь пистолет.
      Я с трудом запихиваю пистолет в кобуру. Травкин подходит ко мне.
      - Шпора, держи старшего лейтенанта за плечи.
      Шпора крепко держит меня. Травкин цепляется за кинжал и вдруг резким рывком выдирает его из тела. Он рассматривает рукоятку.
      - Миша Х. Ну что же, Хитров, мне с тобой делать?
      - Ничего не надо с ним делать, товарищ старший лейтенант, - говорит Шпора, еще держа меня за плечи, - мы с этим, жополизом, сами разберемся. Сейчас каждый человек дорог на позиции.
      - Хорошо. Разбирайтесь сами. Летчик, как себя чувствуешь?
      - Как после сковородки по голове.
      - Сейчас сан инструктор подойдет, потом приходи в блиндаж.
      В блиндаже на нарах лежит капитан. Я дотрагиваюсь до его плеча.
      - Товарищ капитан...
      И вдруг отдергиваю руку, у капитана черное лицо и ледяная кожа.
      - Капитан...
      - Его убили, - раздается голос у двери.
      Травкин бросает автомат на стол.
      - Кто?
      - Черт его знает, но нашим уголовникам он, по-моему, не мешал. Еще один такой напор и нам хана. Выбито половина блокпоста.
      В блиндаж вбегает солдат.
      - Товарищ старший лейтенант. Чечены парламентера выслали.