Евгений Кукаркин
      Техас-сити 47 года
      Вообще то, докеры ко мне отнеслись хорошо. Хоть я и был эмигрантом, но последняя война с Германией заставила их уважать русских. Мой мастер, распределявший вновь прибывших на работу, похлопав меня по мощной груди, закивал головой.
      - Здоровый мальчик. Россия это во, - он выставил большой палец. Пойдешь на разгрузку "Эри".
      Как я уже узнал из разговоров с претендентами на работу в порт, "Эри" сухогруз, стоит у второго пирса, а это значит он привез сырье для химических заводов, которые сосредоточились в городе.
      Сухогруз "Эри" продукт американской поточной индустрии, из той самой известной серии "Либерти", которую во время войны, сотнями шлепали на верфях Америки. После войны, они стали рабочими лошадками океанов и вот, на суда такого типа, перевозящие самые вредные грузы, в крупных портах посылают загружать или разгружать многочисленных нищих эмигрантов, как я, или прочую местную национальную шваль от мексиканцев до пуэрториканце. Это работа не для докерной элиты порта, обычно эти работают не с вредными веществами.
      - Хорошо.
      - Иди к Эди, он там за старшего, ты его найдешь по железной каске.
      Я киваю головой и трогаюсь ко второму пирсу.
      Эди действительно мотался по пирсу в военной каске с расстегнутым ремешком, Когда я к нему подошел и представился, он сразу спросил.
      - Технику знаешь?
      - Смотря что.
      - Этим погрузчиком управлять можешь?
      Он ткнул пальцем на старую, изношенную машину с нелепым ковшом на носу, по моему фирмы Цинцинати, стоящую у будки диспетчера.
      - Наверно могу.
      - Тогда иди к ней. Там с судна сгружают бочки, их уже скопилось на пирсе много, загружайся ими и отвози на грузовую площадку номер пять. Это вон там, - Зди ткнул пальцем в светлеющую крышу ангара. - Давай быстрей, время нет.
      Погрузчик, с отодранным по бокам двигателя кожухами, грязен от отработанного масла и налипшей пыли. Я с сомнением разглядываю это чудо техники, черт знает какого года выпуска, но все же пальцами лезу в черное месиво и дергаю стяжку подсоса, несколько раз подкачиваю тросиком топливо и взяв за шнур магнето, сильно рванул на себя. Двигатель зачихал, выпустив через выхлопную трубу вонючий, черный столб дыма и затих. Опять подкачиваю топливо и еще раз рванул шнур. На этот раз двигатель взвыл и машину так затрясло, что она запрыгала на месте. Я залезаю в кабину и усаживаюсь на, блестящую от отполированной грязи, подушку сиденья. Вибрация сумасшедшая, даже лязгают зубы. Включаю скорость и отжимаю тормозные колодки. Погрузчик нехотя тронулся с места. Эди, наблюдавший за мной издали, помахал мне рукой и что то крикнул. Я поехал к группе докеров принимавших бочки с крана. Это были в основном смуглые мальчики, из южно американских государств. Ко мне на подножку машины вскочил жилистый паренек.
      - Ты кто? - прокричал он мне в ухо, стараясь перебить звук двигателя.
      - Николай...
      - Я не про это, а где старый водитель?
      - Не знаю, я сегодня первый день.
      - Слушай Николя, меня звать Эрио, я здесь от наших..., поэтому давай заключим соглашение...
      Пока мы говорим, его приятели закатывают мне в ковш бочки. Даже в кабине я почувствовал какой то резкий запах.
      - Чего это мы возим? - перебиваю я Эрио.
      - Щелочь. Так вот, давай сделаем так, чем больше бочек мы увезем от сюда, тем больше заплатят. Мы тебе в ковш будем закладывать на одну бочку больше нормы.
      - Машина может не выдержать.
      - Знаю. Но прежний водитель загружался и как видишь, с этой старухой, ничего.
      - Черт с тобой, только закрепите их поудобней.
      - Хорошо, Николя.
      Он спрыгнул с машины и быстрые ребята скоро набили ковш, синими с красной полосой, бочками и тут я понял, почему лишняя бочка так не нужна. Обзор водителя сузился до щели, через которую можно увидеть только узкую полосу дороги.
      До обеда мотался по территории порта, вывозя вонючие бочки со щелочью с пирса. Когда пробил гонг на обед, подогнал погрузчик к конторке Эди и выключил машину. В ушах стоит звон от рева двигателя, а тело еще не успокоилось от тряски.
      - А здорово ты водишь погрузчик, - пробивается сквозь шум в ушах, голос Эди.
      - Приходилось возится со всякими машинами...
      - Понятно, - он с уважением оглядывает мою фигуру. - Там у основания пирса есть пожарная тумба. Когда смена кончится, вымой ковш погрузчика, иначе он сгниет от этой химии.
      - Хорошо, Эди.
      Мой начальник исчезает в будке диспетчера, я сажусь в тени под колесо машины. Рядом со мной опустилась еще одна фигура, это опять Эрио.
      - Николя, классно работаешь.
      - Привык.
      - И где так привыкают?
      - В Африке.
      - Ишь ты, куда тебя занесло. А сам от куда?
      - Из России.
      - Так ты, русский?
      - Русский.
      - Ничего себе, а причем здесь Африка?
      - Грустная история, не стоит про нее говорить.
      - Ладно, ты почему ничего не ешь. Все обедают, а ты вон как.
      - Так я сегодня здесь первый день, еще порядки не знаю.
      - Пол доллара и я тебе обеспечу что-нибудь съедобное.
      - Давай.
      Эрио вскакивает и бежит к группе докеров, отдыхающих на краю пирса. Среди них болталось две фигуры с сумками, вот к ним то и прилип мой новый знакомый. Вскоре с большим свертком в одной руке и кружкой в другой, он подошел ко мне.
      - На. Да бери же черт..., горячая.
      Я беру кружку и чувствую ее температуру. Это кипяченое молоко. В свертке булка с маслом, бутерброд, намазанный гусиным паштетом, две помидоры и огурец.
      - Деньги гони, - требует Эрио.
      Я кладу пищу на колени, ставлю кружку рядом на асфальт и вытаскиваю из нагрудного кармана кошелек, отсчитываю пятьдесят центов.
      - На.
      Эрио опять опускается рядом и пока я ем, продолжает разговор.
      - Тебя мастера заметили, теперь считай постоянное место осталось, - я не отвечаю, зубы заняты жестковатой булкой, только киваю головой. - Слушай, у меня у тебе предложение.
      - Опять что-нибудь с бочками? - успел проглотить кусок.
      - Нет, нет, ты по комплекции, судя по всему парень что надо. Каким нибудь видом спорта раньше занимался?
      - Занимался.
      - Чем?
      - Гимнастикой.
      - А... Жаль. Вот если бы ты увлекался боксом или борьбой, то я бы помог тебе заработать кучу денег. Впрочем, если хочешь - научим, я тебе помогу в этом, деньги найдем, а потом ты от нашего союза будешь выступать на соревнованиях. С такой мускулатурой, грех не драться на рингах.
      - Нет, не хочу.
      - Жаль, Николя, жаль. Ну, ладно, пойду к своим...
      Эрио неторопливо поднимается и идет к своей группе парней. Я вижу, как он яростно жестикулируя, что то им объясняет
      Рабочий день кончился поздно. Перед приходом смены, я, по совету Эди, подъехал к пожарной колонке с дырявым рукавом, вымыть машину. Сколько не откручивал вентиль, воды нет.
      - Эй, - кричу скучающему мужику в морской форме, стоящему на краю пирса. - Не подскажите, почему нет воды?
      Мужик подходит ко мне и с интересом следит за моими действиями.
      - А хрен его знает. Я ведь служу на судне, а не на берегу. Но вообще то это безобразие, когда не работают средства пожаротушения...
      - Конечно, безобразие.
      - Сегодня я буду в управление порта, скажу им об этом.
      Пришлось взять ведро с веревкой, прикрученное к кронштейну у переднего колеса, и прямо из моря выкачивать воду, чтобы сполоснуть ковш.
      Большая очередь стояла к диспетчерской. Эди рассчитывался с докерами деньгами за сегодняшнюю работу. Я получил свои деньги и очень удивился большой сумме.
      - Это мне?
      - А кому же? Водители оплачиваются по высшей категории.
      - Завтра, приходить сюда же? - спрашиваю Эди.
      - Приходи, я тебя возьму. Мастеру скажу, чтобы ввел в технический состав.
      За воротами порта работяги растекались по улицам или забивали автобусы, чтобы добраться до дальних районов города. Я двинулся к городу через центральную улицу, но тут меня окликнули.
      - Эй, русский...
      Я оглядываюсь, небольшая группа молодых пуэрториканцев стояла у забора.
      - Чего надо?
      Ко мне подошел худощавый парнишка.
      - Русский, с тебя десять долларов.
      - За что?
      - Это плата, за то что ты работаешь здесь.
      - А это видел.
      Я показал ему фигу.
      - Ты, дурак, русский. Здесь все платят и кто не хочет поделиться, тот сюда не ходит.
      - Пошел ты...
      Я повернулся, чтобы идти дальше, но тут же за спиной услышал свист. Хотел развернуться, но удар в спину, толкнул меня на метров пять вперед. Еле удержался и развернувшись, врезал кулаком в первую попавшуюся физиономию, оказавшуюся рядом. Парня подняло в воздух и он рухнул на своих друзей. Еще один подвернулся и получил удар в грудь. Этот грохнулся на землю сразу и затих. Злость влилась в тело. Теперь я пошел этих подонков, как медведь. Какой то, совсем юный мальчишка, лихо вертелся вокруг меня, размахивая рукой, в которой сверкало лезвие длинной финки Этого успокоил сначала ногой в живот, а когда он согнулся от боли, рванул за одежду и приподняв тощенькое тело, швырнул на двух типчиков. Молодые бандиты попятились и... вдруг побежали. Кто то меня окрикивает.
      - Николя, полиция. Быстро сматываемся.
      Это Эрио, откуда только взялся. Он манит меня рукой . А потом почти вцепляется в рукав и тащит к переулку, где идет погрузка людей на автобусы. Мы втискиваемся в первую попавшуюся, забитую до отказа машину и она тут же взвыв, нехотя поползла по дороге.
      Через остановки четыре вылезаем и тут Эрио прорывает.
      - Ну ты парень, даешь, раскидал мальчиков Гарсиа. А удар то какой правой, загляденье. Марио после такой оплеухи, месяц будет лечится.
      - Постой, откуда ты знаешь про Гарсиа, Марио..., а потом, они меня сразу назвали русским, от кого узнали?
      - Как они узнали, что ты русский не знаю, но Марио и Гарсиа, как и я, из Пуэрто-Рико, а со своими живу в ладу. Как -никак уже семь лет здесь. Куэрто, это тот который с ножичком на тебя..., наверно теперь обходить будет за несколько миль.
      У меня все же возникло подозрение и схватив Эрио за ворот рубашки, подтянул его к себе.
      - Вы это нарочно подстроили?
      - Пусти, больно же... - чуть ослабил нажим. - Ничего мы не устраивали. Рэкет, он везде рэкет. И здесь свои ребята есть.
      - Так вот, запомни, еще один такой наскок всякой швали на меня и я сверну тебе голову.
      - Причем здесь я?
      - При том, это твои соплеменники, а вы все здесь одной веревкой повязаны.
      Я отталкиваю Эрио от себя и тот, ударившись спиной об стенку здания, пытается отдышаться.
      - Чудак, с такой силой, ты бы зарабатывал здесь миллионы.
      - Я еще хочу пожить спокойно.
      - Не надо на меня обижаться, лучше пойдем в этот бар и отметим твой первый день работы.
      Перед нами в сиянии огней рекламы находится питейное заведение.
      - Хорошо, зайдем, - отхожу я.
      Это заведение отделано разноцветным стеклом и зеркалами, здесь светло и уютно. Посетителей немного и медленная музыка, успокаивает душу. Эрио тащит меня подальше от стойки и подводит к столику у окна. Тут же задастая официантка с лицом крокодила, задержалась рядом с нами.
      - Вам чего, мальчики?
      - Николя, тебе водку? - взял на себя роль заказчика Эрио
      - Водку.
      - Моему другу водки, мне виски со льдом и... чего-нибудь легкое закусить. Ну, пошла...
      Эрио профессионально, со смаком шлепнул ладонью по ее тугому заду. Официантка раздвинула в улыбке свой широкий рот с желтыми зубами и пошла к стойке.
      - Давно в нашем городе? - спрашивает Эрио.
      - Неделю уже.
      - Жена, дети есть?
      - Еще не обзавелся.
      - У нас здесь женщин свободных полно, несколько ткацких фабрик, химические заводы, они, грешные, там в основном и работают. Есть такие конфетки, закачаешься. Хочешь я тебя познакомлю?
      Официантка принесла выпивку и тощие салатики на каждого.
      - За начало работы, - поднимает свои виски Эрио и лихо выпивает.
      Я только поднес свою рюмку к губам, как услышал за спиной хрипловатый возглас по-русски.
      - Николай, неужели... ты?
      Чуть не поперхнулся от водки. За наш столик с шумом подсела толстоватая обрюзгшая личность. Я ничего не понимаю, смотрю на эти отвисшие щеки и не могу вспомнить этого типа.
      - Вы кто?
      Между тем незнакомец оглядывается на Эрио.
      - Тебя, какашка, ведь я кажется знаю. Один раз уже встречался. Вроде тогда я обещал тебе пулю между глаз...
      Мне показалось Эрио узнал незнакомца и струхнул, он умоляюще посмотрел на меня, потом на неожиданного соседа и залепетал.
      - Я ни чего... я...
      - Кыш от сюда.
      Пуэрториканец подпрыгнул и бросился к выходу бара.
      - За что это вы так его? - вежливо спрашиваю незнакомца.
      - Это же вонючие пуэрториканцы. Я один раз его чуть не удушил. Хрен с ним, удушу в следующий раз. Так что, Николай, не узнал меня?
      - Нет.
      - Вспомни Испанию, тридцать девятый год, Гвадалахара.
      Пытаюсь найти в его чертах что то знакомое и никак. И тут лицо незнакомца скривилось в улыбке и тогда нижние уголки губ нелепо опустились вниз.
      - Самохин. Лейтенант Петр Самохин?
      - Вспомнил. Да, это я.
      - Но ты же...
      - Я жив и как видишь, здоров.
      Там, в тридцать девятом, Самохин для нас был предателем. В то время, как мы яростно отбивались от итальянских "Москито", немецких "Юнкерсов" и сдерживали, почти на отсутствующей линии фронта, наступление войск Франко, среди нас, русских летчиков, оказался один предатель, это лейтенант Самохин. Этот гад, спокойненько перелетел к франкистам и потом листовки с его обращением к нам, сыпались с неба, прямо на аэродромы. Я два раза летал над территорией врага и искал на аэродромах Саламандры знакомый до боли "Ишачок", но видно испанцы берегли летчика и куда то его спрятали в глубинку.
      Теперь он здесь, сидит напротив меня, живой и невредимый и самое ужасное у меня нет к нему ненависти.
      - Как ты изменился? - я разглядываю неузнаваемое лицо.
      - А ты что, лучше меня? Вообще то не ожидал увить в такой дыре соотечественника. Как ты сам то здесь очутился? Ты, лучший летчик республиканской Испании, коммунист, самый верный ленинец и вдруг в Техас-Сити.
      - Я здесь недавно, всего неделю.
      - А до этого?
      - Тебе то не все равно, где я был?
      - Ты, случайно, не шпион? Вот крикну полицейского и сдам тебя куда надо. Будет шуму ойе-ей, шутка ли, самого прихвостня Сталина поймал.
      - А я тебе перед этим, набью рожу и изуродую как следует, да так, что помнить будешь, до конца своих дней.
      Странно, грожу, а злости все равно нет.
      - Попробуй только, у меня кольт под ремнем, продырявлю, если только руку поднимешь и еще мои ребятки здесь меня берегут.
      Но вижу, что он тоже это говорит без ярости, монотонно.
      - Ладно, Самохин, живи. Прошло много времени, меня судьба после Испании тоже не баловала, так что давай лучше выпьем. Я ведь очень рад увидеть любого русского, так соскучился по родине. Эй..., - крикнул задастой официантке. Та услужливо подскочила и приготовила блокнот, - две водки и смени тарелку.
      - Тоже принести салатик.
      - Тащи.
      Как только официантка ушла, Самохин тяжело вздохнул, сел поудобней.
      - Хорошо, Николай, забудем нашу дурацкую перепалку. Давай выпьем.
      - Любопытно мне только одно, куда ты исчез там, в Испании, после Гвадалахары?
      Мой партер изучающе смотрит на меня.
      - Я ведь не хотел перелетать к франкистам, просто самолет отказал, пришлось сесть на их аэродроме.
      - Мог бы выпрыгнуть с парашютом.
      - Куда? К тем же франкистам, ведь висел над их территорией
      Странно, но я вдруг заколебался и... поверил ему
      - Они из тебя сделали идола, нам листовки с твоей речью пересылали.
      - Знаю, все за меня написали.
      - Я ведь искал тебя там...
      - И это знаю.
      - Что же потом?
      - Ничего. Война кончилась, но в Испании еще оставалось много сторонников республиканцев и агентов НКВД, мне говорили, что эти меня ищут, чтобы отомстить. Франкисты предложили уехать за границу. Я выбрал Америку и с сорокового года здесь.
      Подошла официантка, принесла водку и опять тарелочки с салатами.
      - Давай выпьем за встречу, - предлагаю я.
      - Давай. А что было с тобой?
      - А я ведь тоже влип. После разгрома республиканцев, бежал во Францию, а там интернировали и посадили в концлагерь. Перед самой войной с Германией, нас вывезли в Алжир, где на нефтяных скважинах так и проработал до этого года.
      - Значит, в Россию так и не вернулся?
      - Нет.
      - Ну и правильно сделал.
      - Я хотел, но... боялся.
      - Где ты сейчас работаешь?
      - Сегодня первый день работал в порту на погрузчике.
      - Понятно, а я заправляю здесь десятком ресторанов и магазинов. Вот этот бар мой.
      - Неплохо устроился.
      - Плохо. Все время в напряге, там конкуренты, там бандиты, там хулиганы, то полиция, то налоговики, за всеми надо следить и свою шкуру оберегать. Видишь вон того парня, - Самохин кивает на стойку, у которой развалившись на высоком табурете за нами следит неряшливый парень. - Это моя охрана. Уже два раза спасал.
      - Семьей то здесь обзавелся?
      - А как же. Дочке уже четыре года. У меня дом неплохой. Слушай, Николай, поехали ко мне, я тебе своих покажу. Ведь жена тоже русская, давно родной речи не слыхала...
      - Нет, не могу. Я сегодня должен разобраться с квартирным вопросом...
      - Где ты поселился?
      - На улице Адамса, шесть.
      - Знаю этот дом и хозяина знаю. Знаешь что, я ему сейчас позвоню и все твои вопросы мигом отпадут.
      - Ты так меня хочешь в гости заполучить?
      - Жена обрадуется.
      - Черт с тобой, пошли.
      - Тогда я сейчас.
      Самохин с шумом отрывается от стола, подходит к стойке и о чем то разговаривает с официанткой и барменом. Перед ним появляется телефон, бывший лейтенант звонит и что то резкое говорит невидимому собеседнику. Потом еще несколько раз куда то позвонил и вскоре вместе с охранником оказался у моего столика.
      - Все, пошли.
      - А... я еще не расплатился.
      - Вся выпивка и жратва за счет заведения.
      На улице нас ждал "Форд" последней модели.
      Миниатюрная женщина, с белыми кудряшками волос, с восторгом глядела на меня, протянула руку и вдруг певуче заговорила на родном языке.
      - А меня звать, Глаша.
      - Николай.
      - Господи, это уже второй русский здесь.
      - Неужели в этом городе так мало наших?
      - Может есть и больше, но пока я знаю одну, она учительница в местной школе.
      - Между прочим, Николай, это отличная женщина, - поддерживает разговор Самохин.
      Соседние двери вдруг медленно открылись и на пороге показалась маленькая девочка с пальцем во рту.
      - А вот и Машенька, - заулыбалась ей Глаша, но заговорила на английском языке, - иди моя хорошая сюда, я тебя с дядей познакомлю.
      Девочка подошла, мама подхватила ее на руки и поднесла ко мне. Машенька доверчиво протянула ручку.
      - Купи мне сипед, - заковеркала она слова по-английски.
      - Это значит, - переводит мать, - просит купить велосипед. Дядя тебе обязательно купит, если будешь есть кашку.
      Девочка надулась и, обхватив шею мамы, отвернулась от меня.
      - Пойдем, дорогая, спать. Скажи дяде, спокойной ночи...
      - Спокойной ночи, - эхом отозвалась Маша.
      Глаша уходит и я задаю вопрос Самохину.
      - Где ты нашел такое чудо?
      Он понял мой вопрос правильно.
      - В карантине. Когда приплыли в Нью-Йорк, я там ее бедняжку и нашел. Отец Глаши русский белоэмигрант, не выдержал напряженной перевозки через океан и скончался на пароходе. Вот тогда эту несчастную девушку я и взял к себе.
      Глаша пришла через минут пять и принялась накрывать стол, а мы тем временем вспоминали Испанию, Россию и все события происходящие в ней.
      - Как ты думаешь? - спрашиваю Петра. - Нам можно будет когда-нибудь вернуться домой?
      - Не знаю. Пока обстановка там такая, что дороги нет. Мои друзья из окружения губернатора штата, привезли из России мне один документ, выпущенный во время войны, толи 44, толи 45 года. В нем дядя Джо приказал считать всех военнопленных врагами народа. Так что тебе и мне ничего не светит.
      - Но я же был интернирован, не по своей вине, это не плен.
      - Может быть. Тогда скажи мне, почему же ты здесь? Почему ты из Алжира не поехал на родину?
      Я с грустью киваю головой.
      - Я боялся. Бесконечные слухи о судьбах наших людей в России, заставили меня приехать сюда. В Алжире я познакомился с женой сотрудника посольства, она меня кое чему просвещала.
      Самохин ухмыльнулся.
      - Небось охмурил женщину?
      - Я ее немного любил, но она с мужем вернулась на родину год назад.
      - Не повезло тебе.
      - Мужчины, - позвала Глаша, - за стол.
      Весь вечер я провел в семье Самохина и поздно ночью вернулся домой. Мой домовладелец с неправдоподной улыбкой на лице, встретил на лестнице.
      - Николя, я узнал приятную новость, что ты являешься другом господина Самохи...
      - Да, мы вместе с ним служили в армии, в одной части.
      - Какая радость. Я хочу вам сообщить, что квартплату вы мне можете заплатить попозже. Живите спокойно, никто вас не будет тревожить.
      - Спасибо.
      - Передавайте привет господину Самохе.
      - Хорошо.
      Хозяин подобострастно кивает головой.
      Утром я опять в порту. Мастер сразу выделяет меня из толпы.
      - Подойди сюда, русский. Я тебе забираю в команду обслуживания. Это значит, мы за той закрепим технику и будешь постоянно работать.
      - Хорошо, мастер.
      - Эди сейчас на третьем пирсе, загружает "Моблан". Топай к нему.
      И я потопал.
      На этот раз мне достался не "Цинцинати", а вполне хороший, почти годовой эксплуатации, "Форд" с мощными стальными вилами перед носом. Эди передавая его мне говорит.
      - У тебя будет сменщик, неделю работаешь утром, неделю вечером. Машину сдавайте друг другу в хорошем состоянии. После работы, всегда промывать. Понял.
      - Да.
      - С тебя тридцать долларов...
      - А... это...
      - За то, что я тебя пристроил, дубина.
      - Понял. Плачу сейчас.
      Рассчитываюсь с Эди и он мне на последок выдает.
      - Каждый месяц будешь платить.
      Киваю головой в ответ, говорить то нечего. Тоже своего рода рэкет.
      - На седьмом складе, - продолжает объяснять Эди, - мешки с селитрой. Значит загружаешь их там и сюда на пирс, под кран. Давай действуй, время не ждет.
      Форд завелся сразу. Вибрации почти никакой и водить его даже приятно. Лихо влетаю в распахнутые ворота седьмого склада и чуть не пробиваю ножами погрузчика фигуру Эрио, который застыл перед машиной, подняв руку.
      - Чего, с ума сошел? - ору на него, высовываясь из окна.
      - Привет, Никола. Думал, кого поставят на этот погрузчик, тебя или другого? Оказалось, что тебя.
      - Чего ты встал поперек?
      - Давай подъезжай к этой стенке...
      Это не стенка, а аккуратно сложенные бумажные мешки, почти до потолка. Несколько полуголых пуэрториканцев, ловко скидывали мешки сверху и укладывали их в деревянный поддон. Я подкатил к поддону, подцепил его вилами и застыл, дожидаясь пока наполнят мешки до нормы.
      - Выходит, Самоха твой знакомый? - спрашивает Эрио, единственный бездельник в бригаде этих докеров.
      - Выходит так.
      - Тебя могут здесь убить только за это.
      - Кто, твои ребята?
      - Наши давно воюют с твоим приятелем.
      - Чем же он вам не понравился?
      - Самоха куклуксклановец, самый страшный главарь бандитов в городе. От него воют все кланы в городе. Для него прихлопнуть человека, все равно что плюнуть.
      - Только поэтому ты удрал от нас вчера?
      - Конечно. Всадил бы мне пулю между глаз, поди потом доказывай, что ни в чем не виноват...
      - А мне он показался нормальным человеком. Мы с ним выпили, там в баре, а потом твой страшный бандит, пригласил меня к себе домой, где мы с ним хорошо накачались водкой.
      - Врешь.
      - Почему же. Он оказался моим старым знакомым. Во время войны в Испании, мы с ним служили в одном полку и летали на самолетах.
      Эрио как то сразу потускнел.
      - Все, поддон загружен, поезжай.
      Обедаю все так же отдельно от всех. В этот раз сам купил жратву у пришедших на пирс торговцев. Только раскрутил я яйцо, как ко мне подошел Эрио и какой то незнакомый мне пуэрториканец.
      - Слушай, русский, - говорит незнакомец, - может ты уберешься от сюда. Покинешь, так сказать, нас спокойно.
      - Это почему?
      - У нас своя территория и здесь не нужны соглядаи куклуксклана.
      - Я никакого отношения к куклуксклану не имею. Но если вы будете настаивать на моем уходе, пожалуюсь их главарю на вас. Войны хотите?
      Они переглядывается и Эрио мотает головой.
      - Нет. Я не хочу чтобы в городе после твоей смерти вырезали всех наших и их семьи.
      - Тогда о чем разговор?
      - Мы пришли к тебе с мирным предложением.
      - Не уговаривайте, я никуда не уйду.
      - Очень жаль.
      Они собирались уйти, но я остановил.
      - Эрио, послушай меня. Помнишь вчера я сказал, что если меня заденет хоть один из твоих друзей и родичей, я тебе оторву голову. Так вот, договор останется в силе.
      На силу надо отвечать силой. Эти подонки только ее и уважают. Пуэрториканцы мне ничего не ответили, ушли молча.
      Обед кончился, я загрузился мешками и подъехал по пирсу под кран. Перед моим погрузчиком замелькали смуглые фигуры докеров, но, мне показалось, что их было в два раза больше. Вдруг дверца машины приоткрылась и мешок с селитрой чуть не выбил меня на другую сторону кабины. Я сумел открыть дверцу с этой стороны и выпрыгнул на асфальт. Два десятка парней окружили погрузчик. Самый здоровенный пуэрториканец, крутил тридцати килограммовый мешок с селитрой, как будто забавлялся легким мячиком. Видно, он то в меня и запустил первоначально мешок. Ну что же, ребята, начнем. Я делаю прыжок льва на самого, по виду, слабого. Он пискнул в моих объятьях, подбрасываю его выше головы и швыряю в мешочника. Пока они катятся и барахтаются на асфальте, ударом в челюсть, укладываю ближнего. Двое парней успели вцепится в руки. Стряхнул их легко, стукнув друг друга лбами, а потом, схватив за шиворот роб, спихнул с пирса в воду. Еще двое лезут с ножами, с этими надо позверее. Первого перехватываю за руку и на глазах ошеломленных нападающих, ломаю его руку в кости. Дикий вопль пронесся над портом. Второй хотел отпрыгнуть, но из-за близости своих друзей не смог уйти далеко. Похоже, я сломал ударом кулака, ему грудную клетку. Кто-то попался под руку еще, этого шлепком отправил прямо в воду. Наконец, передо мной появился и здоровяк с мешком. Я увернулся от тридцати килограммового груза и мешок просвистев мимо уха вместе с хозяином пронесся мимо меня и тут я уперся в его спину буквально вынес к краю пирса и столкнул. Острая боль резанула спину. Оборачиваюсь, еще один с ножиком, успел гад порезать. Перехватываю его руку и взметнул вверх, похоже не рассчитал. Парень пролетел метров пять и грудью врезался в бетонную тумбу, для крепления судов, скатился с нее и затих. Нападавшие попятились, я выдернул верхний мешок с поддона и швырнул в них. Хоть никого не задел, парни увернулись, но все отскочили уже подальше. Теперь они галдели, выкрикивая, наверно, ругательства на своем языке, но никто уже не наступал на меня. Ко мне подошел Эди.
      - Лихо ты их. Я получил удовольствие, когда смотрел. А теперь ответь мне, кто заплатит за простой и порванные мешки?
      - Вот эти, - киваю на сбившихся в кучу пуэрториканцев.
      - Посмотрим. Эй, ну-ка пойдите сюда, - крикнул Эди моим врагам.
      От группы отделяется парень и подходит к нам.
      - Вот что, - говорит ему Эди, - или вы исчезните от сюда навсегда, или во время сумеете загрузить пароход, выбирай.
      - Мы загрузим все вовремя.
      - Тогда собери вот эту падаль, что раскидана здесь, - Эди показывает на тела, валяющихся его соплеменников, - и наверстываете время. Николя, вас сегодня трогать не будет. Так, Николя?
      - Не буду.
      Парень кивает головой и идет к своим. Я обращаюсь к Эди.
      - Эди, что там у меня на спине, посмотри.
      Поворачиваюсь к нему спиной и задираю рубаху. Старший присвистнул.
      - Повезло тебе парень. Кто то из этих, попал ножичком тебе в ремень брюк, потом лезвие соскочило и малость попортило кожу. Это ерундовая царапина, у меня есть йод, сейчас смажу рану и если кровь быстро свернется, до конца смены потерпишь. Я во время последней войны, перевязывал своих ребят Арденах, так что толк в ранах знаю.
      Эди исчезает в диспетчерской и вскоре возвращается с бутылкой йода и куском бинта. Пока он смазывает мою спину, пуэрториканцы уносят своих побитых товарищей, помогают подняться из воды, сброшенным с пирса и собирают разбросанные мешки.
      Въезжаю в ворота склада и остановившись у горы мешков, сразу спрашиваю первого попавшегося грузчика.
      - Где Эрио?
      Тот мотает головой, делая вид, что меня не понимает.
      - Передай ему, что он покойник.
      После этого сажусь за руль и жду, когда мне набросают груз.
      До конца смены никто меня не тревожил.
      У меня в квартире гости. В моей комнате сидит Самохин и хозяин дома. Как только я вошел, хозяин тут же вскочил, заизвенялся и исчез. Петр поздоровался и сказал.
      - Николай, я за тобой. Не хрена здесь отсиживаться, поехали справлять день рождения Катерины.
      - Кто это?
      - Глашина подруга, ну та которая тоже русская. Мы о ней говорили тогда.
      - Но я же без подарка.
      - Ерунда, купи ей цветы и вполне достаточно. Основной подарок это ты. Катька, страсть как тоскует по родине, вот теперь отведет душу.
      - Тогда сейчас переоденусь.
      Переодеваться мне придется в единственный костюм песочного цвета, который по дешевке приобрел в Алжире. Там жарко и такая одежда ни кому не нужна. Рыжий галстук мне подарила жена служащего посольства, с которой я был знаком. А вот шляпу приобрел здесь, как приплыл в Нью-Йорк. Самохин оглядел и усмехнулся,.