Евгений Кукаркин
      Смерть всегда движется рядом
      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗНОЙ ПУСТЫНИ
      Жара изматывает все тело. Мы сидим в танке совсем раздетые, до трусов. Бронь раскалена и притронутся к ней практически невозможно. Пот противно щиплет глаза и обволакивает тело масляным блеском. Вентиляторы не помогают, горячий воздух пустыни всасывается внутрь машины и тут же выталкивается обратно.
      - А у них танки, говорят с холодильниками, - говорит мечтательно мой башнер, красный как рак от жгучего солнца здоровенный парень.
      - У них в основном немецкие "Леопарды", изготовлены для войны на Севере. Они мучаются так же как и мы, - звучит снизу голос водителя.
      - Не думаю. Израильтяне народ практичный, наверно уже наклепали внутри кондиционеры и чувствуют себя гораздо лучше, - поддерживаю разговор я.
      Снаружи приближался вой двигателя бронетранспортера. Машина остановилась около нашего танка, двигатель чихнул и затих.
      - Лейтенант, мать твою, - послышался голос начальника штаба, майора Филипенко, - высунь свою физиономию, чтоб я мог полюбоваться.
      Я высовываюсь в раскрытый люк. Майор одет по форме, но жара выжала из него обильный пот и гимнастерка покрылась темными разводами грязных пятен. Пыль пустыни сразу же прилипала к влажным местам.
      - Ну что у тебя за вид, лейтенант? Сопливый платок на голове. Где форма? Арабы уже смотрят на нас как на дикарей. А ну, давай сюда, да с картой.
      Я, обжигаясь о броню, выползаю к майору. Вид у меня действительно, не того; в сапогах, трусах и платком на голове.
      Филипенко презрительно кривиться, достает свою карту.
      - Смотри, израильтяне выползли всем корпусом вот сюда, - грязный ноготь майора ткнулся в указанную точку. - Вытащи свой взвод на эту отметку. С тобой пойдет взвод Мансура и Сабира. Ты за старшего. Задача: Мы пойдем на встречный бой, ты ударишь сбоку. Хорошенько себя замаскируй, не то они за три километра прошьют твои коробки. Прицелы у них лучше наших.
      Я кивнул головой. Мне ли не знать, когда я сменил уже вторую 54-ку.
      - И еще, не зарывайся, они нам не раз подсовывали новинки. Вот здесь минное поле, поганое место. Лучше обходи его, израильтяне тоже сюда не сунутся. Сигнал атаки по рации. Все понял? Да, приведи себя в порядок, стыдно смотреть.
      Майор пошел к бронетранспортеру и вдруг остановился.
      - Скажи этим арабам, чтобы не болтали по рации, а то вас раньше нас прибьют.
      Бронетранспортер взвыл и подняв тучу песка и пыли ушел в сторону канала. Я подошел к своей машине.
      - Эй, Ковров, выползай.
      Недовольное лицо башнера показалось в люке.
      - Как что, так Ковров..., помоложе никого нет что ли, - заворчала огромная голова.
      - Сейчас пойдешь к лейтенантам Мансуру и Сабиру. Вызови их сюда. Да приоденься, а то сгоришь на этом солнце.
      Из машины вылетели штаны и гимнастерка. Опираясь на них, чтоб не обжечь руки о бронь огромное тело выползло наружу. Ковров вяло стал одеваться.
      - Сержант Ковров, - я заговорил стальным голосом, - через десять минут лейтенанты должны быть здесь.
      Башнер, пробурчал про себя ругательство и, одеваясь на ходу, исчез за холмом. Через десять минут, уже одетый по форме, я встречал гостей. Арабы совсем не потели, одетые как на парад, они вытянулись передо мной.
      - Лейтенант Мансур, приказом полковника Али, вы и лейтенант Сабир подчиняетесь мне и входите в мою группу. Переведите Сабиру.
      Когда Мансур кончил говорить, я продолжил.
      - Через двадцать минут ваши машины подойдут сюда. Пойдете в колонне за мной.
      - Но такая жара и пыль, что наши фильтры все время забиваются, возразил Мансур. - Нельзя ли нам пойти растянутым фронтом?
      - Нельзя. Каждую остановившуюся машину, расстреляю.
      Два офицера с испугом смотрят на меня.
      - А каждого командира танка, который хоть слово скажет по рации тоже уничтожу, - подытожил разговор я. - Вам все ясно?
      Они кивнули и бросились бежать за холм.
      Через двадцать минут колонна танков, поднимая громадные клубы песка и пыли, двинулась на Восток. Мы вышли в указанную точку через час и, спрятавшись за холмами, стали готовиться к бою. Я сам, лично, указывал место каждому танку, его сектор обстрела и район маневрирования. Мансур и Сабир ходили как привязанные собачки и все впитывали в себя. Потом мы попытались замаскировать танки сетями и экипажи затихли в своих коробках.
      Наблюдатели позвали меня заметив на горизонте, громадные облака поднятого песка. Масса израильских танков двигался к каналу. Несколько самолетов прошли над нами и очевидно заметив вдали скопление арабской техники в складках местности, сбросили туда несколько бомб и обстреляли ракетами. Танки противника развернулись на ровном месте и двинулись к месту обстрела. Из-за холмов выползли арабские танки и двинулись на встречу израильтянам. Задымили и остановились первые машины с той и другой стороны. Из-за подбитых танков из пыли выползали другие и становились либо новыми целями, либо искали свои жертвы и разделывались с ними. Бой был в разгаре и успеха ни у кого не было.
      - Командир, - заорал башнер, - вас вызывают.
      Я отозвался на позывные.
      Майор Филипенко напрямую без шифровки, охрипшим голос сказал: "Давай парень, отвлеки их, нам немного жарковато".
      Я заорал в микрофон.
      - Мансур, переведи своим, пора начинать. Всем русским экипажам вперед.
      Горячую машину затрясло как в лихорадке, она дернулась и поползла на холм. Я припал к прицелу. Знойное небо исчезло и появилась первая мишень. Ловлю прицельную лазерную точку под срез башни и нажимаю педаль. Машину качнуло. В оптике прицела возникла удивительная картина: без башни израильский танк машинально шел в атаку. Вот и второй. Еще выстрел. Этот остановился, сделав клевок и его затрясло как живого. Нас заметили и часть пушек развернулось, чтобы послать нам смерть.
      - Назад, - рявкнул я.
      Машина скатилась за холм. Я оглядываюсь и с ужасом замечаю, что Сабировские танки со своим командиром удирают за холмы.
      - Сабир, стой, - ору я по русски и по английски.
      Но он упрямо уходит. Разворачиваю башню и ловлю луч прицела на его башне. Нажимаю педаль. Его танк буквально разлетелся, бешено изрыгая в небо огонь и черный дым. Остальные машины остановились будь-то уперлись в стенку.
      - Лейтенант, - слышу голос Мансура, - остальных не убивай. Они пойдут со мной.
      Действительно, танки послушно вошли в ряд к Мансуру и стали маневрировать, выскакивая из-за холмов, стреляя и возвращаясь обратно. Опять вылетаем на холм и не успеваю прицелиться, как рикошетирующий удар по броне звоном отдается в ушах. Вот он обидчик. Получай. Мне уже некогда любоваться, танк скатывается назад. Три танка из моей группы горят на холмах. Прячась за одним из них, выскакиваю на позицию и столбенею. Танковая колонна израильтян раскололась. Одна группа шла на меня, другая дралась с основными силами. Они по всей видимости не знали сколько у арабов здесь сил и бросили сюда танков в двадцать раз больше, чем наших.
      - Слушать мою команду, - ору в микрофон. - Отходим на Юг. Мансур, оттягиваем их. Понял. Поэтому старайся стрелять больше из укрытия и отходи.
      Мы мотаемся по холмам, отстреливаемся и теряем друзей. Уже нет мандража, одно притупление чувств. Как автоматы выскакиваем, ловим в прицел двигающиеся коробки, выстрел и, если повезет, назад. Нас оттеснили к минному полю. Первым попал на него Мансур. Его танк вместе с грунтом приподнялся и намертво сел с разорванными гусеницами. Нас осталось четверо. Мы уходим в вязкие пески за минным полем. Израильтяне видимо поняли, что мы отвлекаем их малыми силами и повернули обратно.
      Вдруг, у одного из наших танков с грохотом отрывается башня и улетает метров на десять в бок. Быстро разворачиваю башню и за минным полем, в полутора километрах, на горке замечаю бетонный бункер с узкими щелями. В одной из амбразур торчит ствол орудия. Черт, наши прицелы на это расстояние не работают. Сволочи конструкторы, не могли бы хотя украсть у них идею. Жить хочется и приподняв ствол на два градуса выше прицельного, навожу перекрестие оптики под пушку. Я должен попасть. Мы стреляем одновременно. Мой танк тряхнуло так, что я врезался глазом в резиновый набалдашник, натянутый на трубку прицела, двигатель заглох, а все снаряды вылетели из своих гнезд вдоль башни. Мы все очумевшие неподвижно сидим в уродливых позах. В ушах воет звон.
      - Командир, - разрывая звон, раздался стон в наушниках, - руки, у меня руки...
      Мой башнер сидит как орангутанг, упершись лбом в броню и опустив руки. Откидываю люк и выглядываю в сторону горки. Из щелей бункера ползет дым. Рядом с моим танком стоят две машины из их люков высовываются чумазые головы. Я подхватываю башнера за подмышки и с трудом выволакиваю его на раскаленную броню, потом стаскиваю на землю. Руки у него парализованы. Я знаю эту болезнь, болезнь людей прикоснувшимся к броне во время попадания снаряда. К сожалению, это может затянуться. Сержант Ковров может быть безруким навсегда. Выполз механик, он оглох и из носа у него течет кровь.
      - Лейтенант, - орет он, - что с вашим глазом? Он у вас заплыл.
      С этими словами он свалился у звездочки-колеса и тупо уставился в песок. Подошли другие экипажи. Один русский, другой арабский. Это все, что осталось от нашей маленькой засады.
      - У вас работает рация? - спрашиваю у русских ребят.
      - Да.
      Подхожу к их машине и настраиваюсь на волну Филипенко. Мат и перемат несутся в эфире. Стиль руководства войсками к сожалению у нас традиционен. Докладываю ему обстановку. Майор обрадовался, что я жив и указал место сбора, а в конце добавил: "Мы этих педерастов разнесли в пух и прах".
      Механик пришел в себя и сумел со второго раза завести двигатель. Башнера мы затащили на бронь и поползли к месту сбора. На дорогах творилось оживление. Удалось перехватить санитарную машину и сдать им Коврова.
      От нашего батальона осталось целыми меньше половины штатных машин. Стали подходить живые с подбитых танков. Приковылял Мансур. Его механик оказался без ног, а ему самому чуть отбило ступни. Лейтенант доволен. Он все время твердит: "Мы победили" и слезы текут по его худым щекам. Действительно, есть отчего плакать, это первая серьезная победа египтян.
      Меня вызвал к себе Филипенко.
      Еду в "летучке" и ощущаю себя в ней как яйцо в кипятке... Несколько израильских "фантов" пролетают над нами и чувствуется, что горечь поражения они хотят отыграть на чем-то. Впереди забили зенитки. Небо облилось грязью черных пятен - разрывов. "Фанты" не стали рисковать, сделав несколько кувырков в небе они заметили наш "ЗИС".
      - Гони, - кричу шоферу, высунувшись на половину из кабинки.
      Сзади лопнул взрыв. Мы несемся, а за нами, приметная ото всюду, туча пыли и песка.
      - Стой.
      Машина затормозила и я чуть не вылетел из кабинки. Впереди ахнула и приподнялась в воздух земля и в туже минуту клубы пыли и песка, несшиеся за нами обрушились на нас. Стало темно. Минут через пять посветлело и наконец мы опять увидели дорогу. Самолетов не было.
      Филипенко опять скривил губы увидел в меня таким грязным. Пыль и песок окрасили одним цветом лицо и одежду.
      - Докладывайте полковнику, он здесь.
      Полковник сидит за картой и с ухмылкой смотрит на меня. Я докладываю о бое, о потерях. Он монотонно кивает головой.
      - Так что с ним делать, майор? - задает вопрос полковник после окончания доклада.
      - Выпороть бы надо. Черт его знает, как еще отразиться эта расправа над лейтенантом Сабиром. Ну удирал бы и удирал. Они бы сами решили потом, что с ним делать.
      - Ладно. Что сделано, то сделано. Будешь свою вину исправлять, пойдешь советником в батальон.
      - Это что, повышаем его? - изумился Филипенко.
      - Нет. Они сами попросили. Мансура ставят командиром, а его ему в помощники. А что бы не было осложнений, мы не будем поощрять его за этот бой.
      - Но это все равно поощрение, - не унимался майор. - И потом, как мы будем выглядеть, если они его наградят.
      - Это их дело. Идите лейтенант, принимайте батальон. По нашим меркам вы воевали отлично.
      - Есть.
      Мансур уже старший лейтенант и первый орден гордо сияет на груди.
      - Ну как?
      - Отлично. Прибыл к тебе в помощники.
      - Это потом. Знаешь, меня сам военный министр принимал. Звездочку и орден там же дали. И газеты уже во... Смотри.
      Мансур с какой-то женщиной улыбался объективу.
      - А это кто?
      - Гамиля, дочь командующего.
      - Ого. Далеко пойдешь.
      - Ну да, это фото. На самом деле, она меня терпеть не может.
      - Обидел ее?
      - Конечно нет. Характер дурной. Подумаешь, Кембридж окончила. Теперь форсит. Все не так. Ах, Шекспир, ах Байрон, ах Мерлин, ах, ах... Я ей тоже. Ах Клаузевиц, ах Гудариан, ах Ромель.
      Я засмеялся.
      - И что же она.
      - А она и говорит: "Кстати, лейтенант, а вы знаете, что Клаузевиц был очень грамотным человеком, он часто цитировал Лукулла и Аристотеля, а фельдмаршал Ромель имел превосходную библиотеку, хоть и считался одним технарем". Ну ладно, если я об Аристотеле еще слышал, вроде филосов был, а вот Лукулл меня доканал.
      - Но ты должен себя показать мужчиной.
      - Это она показала себя женщиной, повернулась и ушла.
      Мы еще поболтали и перешли к делам.
      - Русские, тебя зовут Александр. Так?
      - Да, это мое имя.
      - Я тебя тоже буду звать так. Ты не против?
      - Зови.
      - Давай, Александр, принимай батальон. Сейчас он переформируется в Джали. Делай с ним, что хочешь, а я поеду в Каир. меня генерал вызывает.
      - Поезжай Мансур, все будет хорошо.
      Мне пришлось сколачивать батальон из старослужащих и нового пополнения. Мансур как укатил в Каир ,так в течении двух недель и не появлялся. За это время пришлось один раз сцепиться с израильской разведкой, когда несколько легких танков прорвалось к границе нашего лагеря. Я пинками выкидывал египтян из палаток, чтобы они заняли свои боевые места в машинах. Если бы не русские добровольцы, не знаю, что бы с нами было. Один израильский танк был подбит, остальные удрали.
      Масур появился свежий, довольный и долго хлопал меня по плечу.
      - У вас, говорят, была потасовка.
      - Да подрались немного с разведкой.
      - А я только среди недели хотел выехать к вам, как вызывает меня командующий и говорит: "Это ваш батальон вчера вступил в схватку с противником под Джали?". Ну я догадался, что это вы, так как других-то там нет, говорю: "Так точно". "За отличную выучку ваших солдат, за эту маленькую победу, награждаю вас медалью..." Я только рот разинул. Смотри, видишь... Я уже в дивизии считаюсь самым боевым офицером.
      - Поздравляю. Хочу тебе сказать правду, я чуть троих твоих солдат не расстрелял за трусость.
      - Так чего не расстрелял?
      - Тебя ждал. Твоего решения. К тому же, может не стоит этого делать, отдать их в военную прокуратуру и все.
      - Я знаю сам, что с ними делать. А ну, строй батальон.
      Батальон жарился на солнце. Мансур выступил с краткой речью.
      - Господа офицеры, солдаты. Трое наших единоверцев, нарушили заветы Аллаха, отказавшись ради сохранения своей ничтожной жизни, бороться против вероломных и ненавистных нам иудеев. Те захватили наши земли, сожгли наши дома, уничтожили наших соплеменников, а эти трое, вместо того чтобы бороться против них, помогали топтать нашу великую нацию. Нет им пощады. Именем Аллаха, как ваш командир я приказываю расстрелять их перед вами.
      Трое измученных феллахов, одетых в военную форму, стояли связанные за нашими спинами, совсем не соображая о чем говорит Мансур, а тот продолжал:
      - Господин лейтенант, командуйте взводом.
      Вышел первый взвод и нестройным залпом повалил несчастных на землю. Лейтенант для верности выпустил в каждого из лежащих по пуле из нагана.
      - Разойдись! - скомандовал Мансур.
      Распаренные на солнце войска понуро разбрелись по своим местам.
      - Тебе ни чего не будет, за этот расстрел?
      - Мне? - удивился он. - А что может быть? Я считаю, что должна быть жесткая рука, чтобы всегда был порядок. Вспомни, ты расстрелял танк Сабира, когда тот удирал из боя, остальные как шелковые пошли сражаться и умирать. Вот это я считаю и есть дисциплина.
      - Там в штаб пришла шифровка. Нас вызывают в штаб дивизии, - решил я прервать идиллию о сильной руке.
      - Сейчас? Поехали.
      В штабе дивизии, на мое удивление советником сидел Филипенко.
      - Где вы, мать вашу, так долго болтались? Генерал чуть не заснул, дожидаясь вас.
      - Мы наводили порядок, - скромно подал я голос.
      - Порядки надо наводить в свободное от операций время, - вразумительно объяснил майор. - Идите вас ждет генерал.
      Генерал ласково встретил нас. Он по европейки пожал каждому руку.
      - Мансур, поздравляю с получением медали. Как Лола? Ты видел ее в Каире?
      - Она уехала, господин генерал, в Александрию.
      - Жаль, очень жаль. А Гамиля все шипит, как змея?
      - Еще хуже, - Мансур засмеялся. - Так отбрила Магди при всем иностранном корпусе, что тот умчался с вечера.
      - Это она может. Вернемся к нашим делам, господа. Господин майор, обратился он к Филипенко, - разъясните боевую задачу батальону.
      - Итак, - начал майор, - по данным разведки, вот здесь сосредоточился битый уже нами танковый корпус противника. Он пополнился, окреп. После гибели самого командира корпуса, там появился умный и толковый генерал Рабин. Этот не полезет в холмистую местность и, используя тактическое превосходство своих танков, будет стараться оттянуть нас на равнину. Так вот, ваш батальон предпримет рейд и связавшись боем с танками Рабина отойдет сюда. Они должны клюнуть и выйти за вами в район за Эль-Кунтилла. Причем удобно было бы им обхватить вас в клещи и добить. Смотрите, вот отсюда с плоскогорья и из-за этой горы. Вы же отойдете сюда, за сухую реку. Здесь мы припрячем несколько орудий и постараемся задержать их. Задачи корпуса раскрывать вам не буду, но вы должны попытаться заманить противника в этот район. Задача понятна?
      - Они нас перестреляют на этом голом месте, как собак, - не выдержал я.
      - Да поможет вам Аллах! - сказал командир корпуса. - Вы, кажется свою задачу хорошо поняли. Выступаете завтра, утром.
      Я убедил Мансура выйти ночью. Мы сделали рывок по пустыне и к утру подошли к позициям израильтян. Ветер дул в сторону Суэца и я приказал на некоторых танках укрепить дымовые шашки.
      Но вот из-за края земли выполз кровавый ободок солнца и мы увидели их укрепления.
      - Вперед! - скомандовал Мансур и танки рванули к колючей проволоке.
      Цель появилась неожиданно, это спаренная зенитная установка, сделавшая по броне несколько выстрелов. Я ее снес снарядом. Выскочивший бронетранспортер, не успел удрать и разваленный снарядом танка Мансура, выдавил в нашу сторону черный столб дыма.
      Несколько пушек запоздало сделало несколько выстрелов. Расчет первой удрал, когда мы пытались раздавить ее. Пушка стволом уперлась в машину и выкатилась из укрепления. Где-то, слева, вспыхнул арабский танк, от попадания из гранатомета.
      Оборона была прорвана и мы пропылив еще пол километра, увидели вдали их... Это был гигантский вал пыли, которую подняли развернувшиеся в боевой порядок танки. Чертов ветер. Он мешал не только им, накрывая их своей же пылью, но и нам тоже, мы не видели целей.
      - Отходим, - приказал Мансур.
      - Все танки с дымовыми шашками прикрывать отступление, - дополнил его приказ я.
      Так мы и отступали. Первый вал дыма и пыли-это наш и второй вал пыли израильтян. Стрелять было бесполезно. Все изменилось, когда мы свернули в район Эль-Кунтилла. Они и мы сразу стали видны друг другу и первые выстрелы были не в нашу пользу. Израильтяне сразу подбили первые шесть наших машин с расстояния три километра. Мы стреляли наобум, поднимая стволы, для увеличения дальности полета.
      Вот и спасительные холмы, ныряем за них и с ужасом видим вторую колонну израильских танков, выходящую с правой стороны. Это была стрельба в упор друг друга. С 200-300 метров гудел, трещал металл бронированных коробок. Снаряд попал в левую гусеницу моего танка и он крутанул влево, я с трудом удержал башню и заставил замолчать командирский танк противника. Из-за сухой речки ударила артиллерия и вдруг все, за исключением подбитых, израильские танки начали отходить. Я откинул люк и вылез на башню. Более половины батальона представляло изуродованные и дымящиеся груды металла. Где-то за холмом шел бой, грохотала артиллерия. Шум уходил на Север. Ко мне подполз весь изъеденный оспинами командирский танк. Мансур высунулся из башни.
      - Александр, живой?
      - Как видишь.
      - Ты сумеешь исправить машину?
      - "Ленивец" разбит, мы сейчас кинем гусеницу на второе колесо и будем готовы. Собирай батальон.
      - Хорошо. Смотри, евреи.
      От подбитых израильских танков, поддерживая раненых к нам шли люди, размахивая платками и шлемами. Они молча подошли к нашим машинам и сели на землю в кружок.
      - Собаки! Я их сейчас всех передавлю, - взвыл Мансур.
      - Отставить! - рявкнул я, да так, что Мансура подбросило в люке.
      - Ты чего?
      - Собирай батальон, я сам займусь пленными.
      Мансур исчез в башне и его танк взвыв пошел в сторону неподвижно стоящих машин. Из кружка сидящих, поднялся в ободранном мундире подполковник израильской армии.
      - Я слышал ваш разговор. Вы русский?
      - Да.
      - Командир полка, подполковник Шамир.
      - Советник, лейтенант Скворцов.
      - Лихо вы меня отделали. Ваш танк мотнуло из-за рваной гусеницы и я не смог попасть, а вы удержались и точно влепили. Неудачная конструкция башен наших танков.
      - А у наших неудачные прицелы.
      - Да я это заметил. Если бы вы их имели, нашему корпусу пришелся бы сегодня конец.
      - Зачем, вы ушли отсюда? Вы ведь могли добить нас до конца.
      - Наш командир корпуса прохлопал засаду. Поэтому мы удрали на равнину, а ваши не пошли дальше. Я это только-что слышал по радиостанции. Но скоро войне конец и это наверно последний танковый бой.
      - Как, войне конец?
      - Уже три дня наши дипломаты, при посредничестве американцев, ведут переговоры о мире.
      - Ну, это переговоры...
      - Нет, это точно конец. Все же видят, что египтяне научились воевать и тот танковый бой, когда вы разгромили наш корпус, толкнул к быстрому решению о мире.
      - Давайте решим, господин подполковник. Вы собирайте своих людей, осмотрите еще раз подбитые машины, соберите всех раненых и я помогу вам дойти до пункта сбора пленных.
      От позиций артиллеристов показалось несколько машин. Стали собирать раненых, убитых. Мы натянули на второе колесо гусеницу и хромая машина пошла своим ходов к месту сбора танков.
      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "МИРНЫЕ" МИНЫ
      Через два дня кончилась война. Мансур получил опять повышение, стал капитаном и опять на его груди засверкал новый орденок.
      - Мы поедем с тобой в Каир, праздновать победу. Я получил разрешение у командира корпуса, чтобы тебя отпустили со мной.
      Перед отъездом в Каир, я зашел к Филипенко.
      - Явился вояка, - ответил он на мое приветствие. - А нас вот уже торопят, чтоб убирались быстрее от сюда.
      - Как так?
      - Одним из условий мирного договора является быстрое расформирование команд и эвакуация иностранных специалистов из египетской армии.
      - Так что, мы едем домой?
      - Кто поедет, а кто и нет.
      - Не понял?
      - Нечего и понимать. Остаются части, которые передаются саперам для разминирования Синайского полуострова и спецчастям.
      - Куда денут меня, товарищ майор?
      - Тебя оставляют. Командиром сводного танкового полка назначен твой знакомый Мансур. Быстро растет мальчик. Тебя - к нему в помощники.
      - То-есть на разминирование?
      - Выходит, да.
      - А вас куда?
      - Куда, куда. Домой... Сволочи, мы им помогали, столько пролили крови, а они ради вонючих долларов выкинули нас на помойку. Веселятся, как-будто они в этой войне победили...
      Каир светился по ночам огнями. Было общее ликование. Все будь-то бы забыли о первых страшных поражениях, о громадной территории отнятой по мирному договору Израилем у Египтян. Каир вопил и кричал о победе. Я получил тоже повышение в звании и скромный египетский орден. Вечером, мы с Мансуром в полной парадной форме, явились на великосветский бал.
      Мансура знали все гости вечера. Со всех сторон слышались приветствия и возгласы поздравления. Сначала я был как бы привязан к нему и здороваясь с каждым, Мансур представлял меня как своего помощника. Но вот мы дошли до толстого генерала и Мансур подтянувшись, поздоровался сам и представил по всей форме меня.
      - Слышал я о вас, - по английски сказал генерал, - говорят вы очень жестки со своими подчиненными. Я не ставлю это вам в вину, наоборот, я приветствую таких людей. Честно говоря, Мансур попал в хорошие руки.
      - Так вот откуда у Мансура, такие кровожадные замашки.
      Из-за спины генерала появилась очаровательная девушка, с черными живыми глазами в чисто европейском платье.
      - Извините, господин старший лейтенант, это моя дочь - Гамиля, неразумное создание, ей обидеть человека, что раз плюнуть.
      - Папа, нельзя так меня представлять незнакомым людям. Все и правда подумают, что я ужасная скандалистка. Извините, если я вас обидела, господин лейтенант.
      Мансур и генерал с удивлением переглянулись.
      - Но Александр не сказал ни слова. Обидела она меня, а извиняется перед ним, - заметил Мансур.
      - Ты как всегда ничего не понял. В тебе не хватает наследственных генов твоего папаши. Он был очень сообразительный.
      - Причем здесь мой отец? - вспыхнул Мансур.
      - Твой папа был премьером и соображал, что делал, чего не скажешь о тебе.
      - Это уже слишком. Извините господин генерал, но я не могу без конца слышать, как она издевается надо мной. Я покидаю вас.
      Мансур откланялся и... забыл обо мне. Гамиля смело подошла ко мне, взяла под руку и повела. Мы подошли к окну.
      - Вас кажется Мансур назвал Александром? Чудесное имя, всегда напоминает нашу историю.
      - В вашей истории он один, а у нас, в России, вся история почти одни Александры. Это цари, поэты, художники, писатели, военные, ученые, да везде они.
      - Надеюсь, вы тоже оставите след для будущих поколений.
      - Как-то не задумывался об этом.
      - А как же карьера? Разве вы не мечтаете стать генералом?
      - Но это разные вещи. Не всякий генерал оставляет будущему поколению о себе воспоминания.
      - Да это правда. Как правда и то, что память бывает разная. Посмотрите на эту девушку. Видите, статуэточка.
      У стены стояла худенькая девушка с белыми распущенными волосами до пояса, в длинном розовом гипюровом платье.
      - Красивая?
      - Мне нравиться.
      - А кавалеров сейчас у нее нет и знаете почему? Она сестра лейтенанта Сабира, которого обвинили в измене. Наше общество сразу отторгло ее.
      - И она знает, как это произошло?
      - Нет. Здесь этого ни кого не интересует. На ней просто поставлено клеймо сестры предателя.
      - А вы разве не хотите поддержать ее?
      - Я? - Гамиля вспыхнула. - Я обязательно подойду к ней, но... немного попозже.
      - Может подойдем сейчас?
      Гамиля смутилась.
      - ...Хорошо.
      - Здравствуй, Шери, - начала Гамиля по английски.
      Девушка неуверенно улыбнулась нам.
      - Здравствуйте.
      - Этот лейтенант, русский офицер, очень хотел познакомиться с тобой.
      - Со мной?
      - Да. Его звать Александр. А это... - Шери.
      Я приподнял руку Шери и поцеловал пальцы.
      - Вы наверно были знакомы с моим братом? - робко спросила Шери, не убирая руки.
      - Да. Я с ним служил.
      - Его действительно... расстреляли?
      - Это чушь. Он погиб, как воин, в танке.
      Гамиля с удивлением смотрит на меня.
      - Почему же все утверждают, что он предатель? - на глазах у Шери блеснули слезы.
      - Наверно, кто-то так хочет.
      - Кто?
      - Я не знаю.
      Шери смотрит в мои глаза, потом убирает руку.
      - Я хочу вам верить. Вы простите меня. Я сейчас вернусь.
      Шери пошла вдоль стены и исчезла за дверью.
      - Это правда, что вы сказали?
      - И да, и нет. Гамиля, не пытайте меня больше. Хорошо.
      В нашу компанию вдруг ворвалась полноватая девушка с блестящими черными волосами и чуть горбатым носом.
      - Гамиля, я тоже хочу, познакомь, кто это?
      - Это, Александр, офицер, служит с Мансуром. А это, наша шумливая Лола.
      - Представляете, я шла сюда и вдруг, меня чуть не сшибла Шери. Она плакала и удирала от сюда как ненормальная. Что произошло? Неужели я пропустила самое важное событие?
      - Все в порядке. Шери плакала от счастья. Александр ей сказал, что Сабир погиб в танке, а не был расстрелян.
      - Как? Значит он не предатель? А ты говоришь не было событий. Да здесь сейчас будет такое, что ты не представляешь. Полковник Кармиль, душка Магди и многие другие давно добиваются ее руки. Если бы не события с ее братом, то вокруг нее была бы вот такая толпа поклонников. Мне сегодня старая сводня Лия шепнула потрясающую новость, что Шери после смерти Сабира самая богатая невеста Каира. Вот я сейчас удивлю всех этих мужиков.
      Лола как метеор врезалась в толпу гостей. От куда-то появился Мансур, ведя официанта с подносом на котором стояли рюмки с шампанским.
      - Александр, вот ты где? Гамиля, давай сегодня не будем ссорится. Сегодня победа, мы выиграли тяжелую войну и давай сейчас выпьем.
      - Я с тобой не ссорилась. А выпить, я выпью с удовольствием.
      Мы выпили и поставили пустые рюмки на поднос.
      - Здесь была Шери и Александр сказал ей, что ее брат не предатель, он погиб в танке в бою, - сказала Гамиля.
      Мансур с удивлением смотрел на меня.
      - Разве я сказал неправду, Мансур?
      - Так... и было.
      - Видишь, Гамиля, раз Мансур подтверждает. Значит все правда.
      - Кстати, Мансур, - Гамиля с ухмылкой смотрела на него, - здесь была Лола и сказала, что после смерти Сабира, Шери самая богатая невеста Каира.