Евгений Кукаркин
      Разборки в одной организации
      Написано в 1997 г. Политический триллер.
      ПРОЛОГ
      ЕЕ ЗОВУТ, НАДЯ
      Нет, грибник ныне пошел не тот. Ближайшие к дачам леса уже стали как парки с миллионами тропинок. Их истоптали пенсионеры, дети, влюбленные парочки и другие, те кто приворовывает древесину или те, кто не умеет собирать грибы. Вот и приходится уходить все дальше и дальше от поселка, чтобы набрать корзину дивных даров природы. Хорошо, что эта природа позаботилась о нас и, через три километра от последних дач, неизвестно когда она родила труднопроходимую болотину, километром в ширину и шесть - в длину. Эта преграда и отделила парковую зону от дикой природы. Но остановило ли это людей? Конечно нет, по лесным дорогам, в объезд болотам и всем преградам, замелькали легковые машины, мотоциклы и новый тип механизированного грибника рванул в эти дикие леса. Теперь в конце Августа, прейдя болото, чаще найдешь любую породу машины, чем сыроежку или поганку.
      Сегодня мелкий дождь сыпет с темного неба и я, надеясь, что немного желающих будет находиться в лесу в такую дурную погоду, пошел с корзиной поискать груздей для засолки. Только через два часа пройдя парковую зону и болотину, я попал в березовые густые леса...
      Гул вертолета прорвался сквозь кроны деревьев, почти прижимаясь к верхушкам берез, ревущая машина прошла над головой. Вертолет начал делать петли, изучая площади лесов. Что он ищет в такую мерзкую погоду?
      Я раздвигаю бугорки вспухшей мокрой травы и нахожу под ними чернозеленые головки груздей. Не все их можно брать, грибная чернь неровными пятнами забрасывает пластинки некоторых из них, часть приходится выкидывать. Опять рядом шум вертолета и тут я от неожиданности подпрыгиваю. Сквозь вибрирующий звук двигателя, раздался грохот очередей из автоматов. Теперь вертолет крутится на одном месте, расстреливая невидимую мне мишень. Сначала инстинкт самосохранения прижимает меня к стволам деревьев, но потом любопытство пересиливает и, перебежками от березы к березе, я бегу к эпицентру событий. Страшный грохот и взметнувшийся всплеск пламени мелькнул впереди, между деревьев. Вертолет сразу отвалил в сторону и опять пошел кругами.
      На лесной дороге горела легковая машина красного цвета. Я постоял, посмотрел на языки пламени и сквозь них и дым, разглядел черную фигуру человека за рулем, его уже не спасти. Вертолет по прежнему крутится в небе. Я потихонечку начинаю пятиться назад.
      - Эй, - раздается испуганный женский голос, - молодой человек, помогите мне.
      У березы сидит девушка с абсолютно белым лицом. Двумя руками она держится за правую ногу выше колена, неприлично задрав платье. На пальцах неровные пятна крови. Я подхожу к ней.
      - Это за вами охотятся?
      Она кивает головой.
      - Игоря убили. Он там в машине... Меня вытолкнул, а сам решил проскочить... принять все на себя... Не удалось...
      - Это ваш муж?
      - Брат. Да помогите же мне.
      Я становлюсь на колени и отрываю руки девушки от ноги. Заправляю край юбки и поддев осторожно ножом капроновый чулок, вспарываю его, оголяя красивую женскую ногу. Сантиметров 20, выше колена видна черная кровоточащая рана, все вокруг измазано кровью. Выходного отверстия нет.
      - Как же он попал в вас?
      Она поняла мое недоумение.
      - Это через крышу кабины. Я сидела и пуля сверху...
      Вертолет по прежнему мотается по кругу. Вдруг он ушел за лес и где то изменился режим воя двигателя.
      - Чего это? - заволновалась девушка.
      - Вертолет нашел полянку или ровную площадку в лесу и приземляется.
      - Давайте уйдем от сюда. Они меня поймают и это конец.
      Я ни о чем больше не спрашиваю, снимаю ремень с брюк и обхватив несколько раз ногу девушки выше раны затягиваю его. Потом, не спрашивая ее, задираю еще выше юбку, отрезаю ножом кусок черной комбинации и перебинтовываю рану.
      - Вставай, - командую ей.
      Она пытается приподняться, цепляясь за меня.
      - Ой...
      Лицо искажается гримасой боли и тело без чувств, тут же вяло валится под дерево. Мне уже не до грибов. Я закидываю корзинку в кусты. Просовываю под нее руки и приподняв, забрасываю на плечо. Здесь, примерно, килограмм 65. Теперь вниз, к болоту. Оно начинается голыми кочками, напичканными полурозовой клюквой. Болотный мелкий сосняк метров через двести. Эти двести метров я прошел не знаю как. На мое счастье вертолет еще не появился и когда я прошел последние метры, мне казалось, что сердце выскочит из моей груди. Мы свалились за кусты гоноболи. Мне не хватает воздуха и я с шумом поглощаю его частыми глотками.
      - Где мы? - очнулась девушка.
      - Тихо.
      Теперь мы прислушаемся. Я приподнимаю голову и, стараясь сдержать дыхание, смотрю через кусты на берег. Появляется редкая цепочка гражданских лиц. Над болотом четко раздаются голоса.
      - Запросите вертолет, пусть просмотрит болото и все вокруг. Она наверняка пошла лесом, поэтому мы идем на юг. Еще, запросите подкрепления.
      Заныла рация и голос забубнил в микрофон, вызывая невидимые позывные. Я вижу как цепочка разворачивается и идет вдоль берега. Слышен рев вертолета. Я спешно срезаю ветки гоноболи и заваливаю ими девушку, сам клубком сворачиваюсь под сосенкой. Вертолет проноситься над нами и, прокрутив над болотом несколько кругов, полетел к лесу. Еще пролежав несколько минут, я спрашиваю.
      - Ты как?
      - Нога болит. Прямо ломит все.
      - Как тебя звать?
      - Надя. А тебя?
      - Толя. Пошли дальше, Надя.
      Опять вскидываю ее на плечо и осторожно иду на север, в сторону дач. По прежнему не прекращается дождь, я чувствую, что к телу девушки прилипла одежда, но ей не холодно, так как она вся пышет жаром. Идти трудно, на неровных кочках мотает как пьяного. Мелкие сосенки без конца встречаются на пути и покалывают своими лапами руки и лицо. Передышку делал два раза. Впереди самое тяжелое, это опять голое место у самого выхода на берег. Скрытая, коварная речка течет под ковром болотины. Здесь идешь как на батуте, встаешь на кочку и вместе с ней медленно опускаешься вниз, вокруг сапога пузырится вода. С трудом выдираешь ногу и опять чуть не тонешь, на другой кочке. Вес у меня, за счет Нади увеличился и уже ухожу под воду выше колено. Вода уже хлюпает в сапогах и ее с трудом выдираешь из засасывающего капкана. И вдруг, опять шум вертолета. Проклятая машина делает контрольный облет, а как назло я не могу идти быстро и всего то до берега метров десять.
      - Остановитесь, - вдруг рычит голос мощного динамика сверху. Приказываю, остановитесь.
      Семь метров. Не могу спешить. Нога ловит большую кочку, с трудом выдираю заднюю ногу и тут же чуть не проваливаюсь... Вернее я провалился по пах. Выбрасываю Надю вперед и выбираюсь на соседние кочки. Надя медленно погружается в мох и вода ползет со всех сторон по ее телу, почти заливая лицо. До берега четыре метра и тут с вертолета начали стрелять. Теперь, подхватываю тело девушки под мышки, делаю рывок вперед и волоком тащу ее к берегу. Большие ели приветливо приняли под свою крону. Где то противно воют пули или со смачным шлепком входят в стволы деревьев. Лес густой и я не хоронясь, опять вскидываю Надю на плечо и уже по твердой почве, переходя от дерева к дереву ухожу из опасной зоны. Вертолет прекратил стрельбу и начал свой очередной танец поиска. Я вылавливаю петляющую тропинку и иду по ней, прижимаясь к стволам деревьев, когда вой машины направляется в мою сторону.
      Три километра до дач прошел с передышкой за полтора часа. Надя, то молчит, впадая в забытье, то вдруг постанывает от боли.
      Перед самым дачами, сваливаю девушку на землю и изучаю кольцевую дорогу вокруг поселка. Медленно проползает военный газик, головы сидящих в нем военных, повернуты в мою сторону и изучают лес. Через пять минут опять газик. Теперь, как только он за поворотом исчез, я вскидываю Надю и почти бегом перебегаю дорогу на первую попавшуюся улицу.
      Поселок живет своей жизнью. Где то рубят дрова, звенит электропила, лают собаки. Только бы поменьше людей попадало на пути. Но видно нудный дождь разогнал их по домам и почти до своей дачи я дошел без лишних встреч.
      Надя лежит на клеенке, на большом столе. Я раздеваю ее до гола. До чего же красивое тело. Мокрая одежда, сваливается в таз. Она приходит в себя. Мутные глаза бродят по моему лицу.
      - Не надо врачей... они меня выдадут.
      - Ты умрешь...
      - Лучше умереть, чем быть у них.
      Пот заливает лицо, губы распухли и кровоточат.
      - Но я...
      - Прошу, только не врачей...
      Нога распухла и вокруг входного отверстия пули появились темно- синие отливы. Я сдергиваю ремень. Что же делать?. На газовой плите устанавливаю кастрюлю с водой. Когда она закипела, забрасываю в нее ножик с длинным тонким концом и пинцет. Будь, что будет. Обрабатываю ногу йодом.
      - Ты меня слышишь? - спрашиваю ее.
      - Да.
      - Надо не орать.
      - Постараюсь.
      Кончик ножа раскаляю над газовой горелкой и вонзаю в рану. Надя вскрикивает и теряет сознание. Стараюсь ножом расчистить отверстие. Пошла кровь. Я запускаю в дырочку пинцет и начинаю варварски крутить его, пытаясь добраться до пули. На глубине трех сантиметров, нащупал металл и теперь пытаюсь зацепиться за него. Когда это удалось, выдергиваю длинное острое жало и бросаю на пол. Кровь течет во всю. Я заливаю рану и кусок ваты йодом, потом залепляю отверстие и перебинтовываю ногу. Переношу девушку на свою кровать и накидываю одеяло. Надо прибраться.
      Вечером включаю телевизор. Как всегда, у нас трудовые успехи. Проклятые американцы везде суют свой нос. Только наш генеральный секретарь, товарищ Андропов, малость приболел. У него что то с почкой.
      Два дня Надя металась в пастели, кроме перевязок, аспирина и анальгина я ничем ей помочь не мог. На третий день наступил кризис, температура спала и мне удалось покормить ее с ложечки.
      - Неужели буду жить?
      - Вот возьми.
      - Что это?
      - Автоматная пуля, которая сидела в тебе.
      Она ее пристально рассматривает.
      - Обязательно сохраню, если... не поймают.
      - Так кто же за тобой гонится?
      - Лучше сейчас не спрашивай, я тебе потом расскажу. Ты не можешь мне подтащить сюда телевизор. Я хочу посмотреть новости.
      Я подтаскиваю ей черный ящик и включаю его. Идет какая то дурацкая программа. Надя терпеливо ждет. Наконец запели фанфары новостей. Дикторы сообщают об удачной операции по пересадке почки у генерального секретаря. Надя стонет и начинает плакать.
      - Все зря. Все усилия напрасны. Брат погиб напрасно.
      - Ты о чем?
      - Да вот об этом.
      Она замолкает и уже до вечера ни о чем не говорит.
      Идет бабья осень. У меня скоро конец отпуска, а грибов я еще не набрал. Надя уже сидит на кровати и чтобы не скучала, выделил ей всю художественную литературу, что у меня была и оставил телевизор. Нашел в кладовочке новую корзинку и пошел в лес.
      Сегодня в небе висит солнышко и только перешел болото, нарвался на кучу груздей. Уже с полной корзиной вышел на лесную дорогу к обгоревшему кузову легковушки.
      - Стой, - раздался окрик сзади.
      Из кустов на дорогу вышли двое гражданских.
      - Кто такой?
      - С поселка.
      - За болотом?
      - Да.
      - Часто в лес ходишь?
      - Нет. Раз в неделю.
      - Когда последний раз ходил?
      - Неделю назад и ходил.
      - Документы есть?
      - А кто вы такие?
      Один вытаскивает красную книжечку, где золотом вытеснены буквы: "Комитет государственной безопасности".
      - Я в лес документов никогда не беру.
      - Тогда, фамилия, имя, отчество, где проживаешь в поселке?
      Я ничего про себя не скрываю и выкладываю.
      - Вторая Рябиновая, дом три. Голиков Анатолий Михайлович.
      - Сходи, проверь, - говорит тот, кто меня допрашивал, другому парню.
      Тот уходит в кусты. Через пять минут он выходит обратно и кивает головой.
      - Все в порядке.
      - До свидания, Анатолий Михайлович, - старший кивает мне головой.
      Я быстренько сматываюсь к болоту.
      По поселку ходят одна за другой комиссии: по проверке электросчетчиков, пожарной безопасности, уточнения границ участков. Все стремятся проникнуть в дом. Я пропускаю их в комнаты и предъявляю свои документы. Они уважительно смотрят на них и сразу теряют охотничий азарт.
      - А что наверху? - иногда спрашивает кто то.
      - Спальня.
      - Вы один живете?
      - Один.
      Никто на верх по хамски не лезет, все кивают головой. Только они убираются с участка, я поднимаюсь наверх.
      - Все в порядке.
      Надя сидит на кровати. Больная нога вытянута и лежит на стуле.
      - Все ушли?
      - Ушли.
      - Это по мою душу.
      - Видно ты им здорово насолила.
      - Скажи, а почему ты возишься со мной? Из леса, выволок, вытащил пулю, выходил.
      - Сам не знаю. Понравилась наверно.
      - Знакомство со мной, грозит тюрьмой. Поймают меня, тебя возьмут тоже.
      - Надеюсь, когда-нибудь ты расскажешь, в чем дело?
      Она гладит рукой больную ногу и вдруг, тряхнув головой, решается.
      - Хорошо. Я расскажу, но только... Мне все равно надо выложиться, я уже не могу все держать в себе.
      КРОВАВЫЕ РАЗБОРКИ В ОДНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
      Апрель 1978 года.
      - Я бы росла, как тысячи моих соплеменников, если бы не оказалась племянницей министра внутренних дел Щелокова. Передо мной после школы оказались все двери открыты. Поступила в университет на ИНЯЗ. Окончила и... получила направление в... НИИ металловедения...
      - Замужем была? - прервал я ее.
      - Это потом. Ты не перебивай. Слушай. Мать и надоумила. Сходи к дяде, он тебя лучше пристроит. Она позвонила к нему и договорилась, что я приеду к дяде домой.
      - Наденька. Боже мой, как ты выросла, - светловолосая женщина стояла в дверях.
      Я ее не помнила, так как мы очень редко встречались, но поняла, что это жена министра. К моему стыду, я забыла ее имя и отчество.
      - Здравствуйте, - робко сказала я.
      - Проходи, проходи, Коля тебя ждет.
      Щелоков сидел с спортивном трико в своем кабинете.
      - Неужели, Надежда?
      Он живо выскочил из-за стола и, подойдя, обнял меня.
      - Здравствуй, родственница. Красавицей стала, заневестилась небось?
      - Нет еще, достойного не нашла.
      - Ну и правильно. Твоя мать говорила, что работу тебе надо подыскать? Так я тебе такую найду, что одних женихов будет миллион, все будут у твоих ног.
      Он засмеялся, с удовольствием поглаживая мои плечи. В дверь постучали и Щелоков тут же опустил руки. Просунулась голова жены.
      - К тебе Юрий Михайлович Чурбанов.
      - Пусть заходит.
      Красивый, чуть полноватый генерал вошел в кабинет.
      - Посмотри, какая у меня племянница, - сразу представил ему меня министр. - Надей зовут.
      Чурбанов посмотрел на меня масляными глазами и, взяв руку, поцеловал ее.
      - Будем знакомы, Наденька... Я, Юрий Михайлович.
      - Хватит, хватит. Знаю тебя, сейчас свидание назначишь... Не до этого. Я хочу племянницу устроить к Семену Кузьмичу. Она кончила университет, знает английский, немного итальянский, комсомолка, отличница, еще не замужем.
      Похоже он изучил мое дело основательно.
      - Это хорошо. Но захочет ли ее брать к себе Семен Кузьмич?
      - Михаил Андреевич Суслов, поможет. Я у же с ним договорился, он надавит.
      - А как... э...
      - Вот, Наденька для этого и пойдет к нему. Нам везде нужны свои люди. У тебя ко мне есть дела? - обратился он к Чурбанову
      - Да.
      - Тогда, Наденька иди домой, тебе позвонят. Рад, что увидел тебя. Надеюсь мы теперь чаще будем встречаться.
      Так меня устроили секретаршей с Семену Кузьмичу Цвигуну, заместителя всемогущего шефа КГБ Андропова. Семен Кузьмич шурин Брежнева, женатый на родной сестре жены генерального секретаря, и занял пост заместителя председателя КГБ совсем недавно. После того, как Андропов ослушался Пономарева и Суслова и соизволил без их ведома копнуть узбекских секретарей обкомов партии, пленум центрального комитета осудил самодеятельность руководителя этой организации и постановил усилить работу КГБ и направить туда верных ленинцев. Одним из верных, был генерал армии Цвигун. Я не буду говорить, как я проникала во все таинства жизни этой организации, но могу сказать одно. Это клоака интриг и борьбы за власть. Две группировки Андропова и Цвигуна все время ставили палки в колеса друг другу и все это доходило до кровавых разборок...
      _._
      Мне ли не знать об этом. Генерал Антонов, помощник Цвигуна, вызвал меня к себе как раз в Июле, когда начинал формироваться его отдел.
      - Привет, Анатолий Михайлович.
      - Здравствуйте, Афанасий Иванович.
      - Тебе еще не надоело валятся в запасниках.
      - Надоело, Афанасий Иванович.
      После неудачного покушения на, перебежавшего в Японию на новейшем истребителе, нашего летчика, меня временно перевели в резерв КГБ.
      - Тогда за дело. Я попросил генерала Чебрикова, чтобы он послал тебя ко мне. С завтрашнего дня переходишь в нелегалы. Ты меня понял?
      - Значит, теперь я буду ковыряться в Союзе?
      - Толя, кругом полно своих врагов. Будем бороться с ними.
      Он меня уважительно, Толя, а ведь мне уже 28 лет. Из них в КГБ начал работать с 22 лет.
      Май 1978 года
      Юрия Владимировича Андропова я часто видела. Он в первый же день обратил на меня внимание.
      - Вы новая секретарша?
      - Да.
      - Умеет Семен Кузьмич подбирать кадры. Как вас величать?
      - Надей.
      - Хорошее имя. Рад с вами познакомиться, Надя. Генерал у себя?
      - Да. Я сейчас предупрежу его.
      - Не надо. Передайте ему папку, пусть ознакомится и зайдет ко мне через час.
      Андропов ушел и я с папкой пошла в кабинет к Цвигуну.
      - Что там, Надя?
      - Юрий Владимирович, просил ознакомиться и через час зайти к нему.
      Я положила папку на стол и генерал взялся ее изучать. Хотела тихо выйти, но вдруг Семен Кузьмин, не отрывая от бумаг головы, сказал.
      - Погоди, Надя, не уходи. Вызови-ка ко мне генерала Антонова. Где угодно найди, хоть из под земли, скажи срочно.
      - Хорошо, Семен Кузьмич.
      Антонова я выловила по телефону сразу, он явился мгновенно, даже не поздоровавшись, проскочил мимо меня в кабинет. Через час они вышли оба. Генерал Цвигун пошел к Андропову, а Антонов задержался передо мной.
      - Надя, ты не знакома с женой Кулакова?
      - Нет, я недавно здесь работаю, еще не успела со всеми познакомиться.
      - Ты не поняла. Я говорю про члена Политбюро, Кулакова и его жену. Ну да ладно, я по лицу вижу, что незнакома. Завтра празднование дня Победы, хорошо бы тебе, присутствовать на приеме в Кремле и познакомиться с ней. Будут жены почти всех членов Политбюро, заодно выйдешь в свет и пусть тебя заметят.
      - Я не против. Но как я такая... ну без представительства что ли..., появлюсь там?
      - У тебя крыша хорошая. Как никак, племянница Щелокова, к тому же работник КГБ, это репутация что надо. Позвони своему дяде и предложи, что бы он ввел тебя в общество. Пропуск сделаем. Постарайся не только познакомиться с Кулаковой, но и влезть к ней в душу. Пойми, - генерал приблизил свое лицо к моему, - это очень важно.
      - Я поняла.
      - Умничка.
      Антонов повернулся и ушел.
      Вечером я из дома позвонила к своему дяде.
      - А, племянница, - пророкотала трубка, - как дела на новом месте?
      - Вроде ничего. Меня завтра приглашают в Кремль.
      - Да, ну. И кто тебя туда направил?
      - Генерал Антонов. Он просил, чтобы ты меня, как свою племянницу, представлял на приеме.
      - Вот как. Послушай, племянница, хорошо бы тебе завтра заехать ко мне пораньше.
      - Я приеду, дядя.
      На следующий день я пораньше приехала в дом Щелокова. Его жена была в запарке, она, с кучей женщин, готовила себя и платье к вечеру. Сам министр был готов, его генеральский мундир сиял золотом орденов и медалей. Он сразу потащил меня в кабинет.
      - Теперь расскажи мне все подробно.
      - О чем дядя?
      - Зачем тебя направили на прием?
      - Мне велено познакомиться с женой Кулакова.
      - Вот как. Значит далеко все зашло...
      - Вы о чем, дядя?
      - Это, сорока, не твоего ума дело. Что у тебя за платье?
      - Мама сказала, чтобы я одела что-нибудь поскромнее.
      - Твоя мама... А ну пошли.
      Он вытаскивает меня в хаос гостиной и орет всем женщинам, мечущимся там.
      - Эй, дамы. Вот эту девушку одеть как королеву. Жена, ты меня слышишь?
      - Слышу. Самой бы одеться как надо.
      - Циц. Сделайте все как положено.
      Несколько дам, набросились на меня и мгновенно раздели. Из гардероба полетели многочисленные платья. Меня одевали, крутили перед зеркалом, раздевали и наконец оставили в длинном голубом декольтированном платье в обтяжку. Одна из женщин сделала пышную прическу и яркий макияж. Откуда то появились серьги из необыкновенных сапфиров, гранатовые браслеты и тяжелый кулон с большим кровавым рубином по центру, среди множества мелких. Особые страдания мне доставили голубые туфли на высоком, тонком каблуке, я еле-еле держала в них равновесие.
      - А ничего, - сказал вышедший из соседней комнаты дядя, - даже очень хорошо. Ну что, готовы? Тогда поехали.
      Мой дядя с гордостью знакомил меня со всеми именитыми гостями. Подошел Андропов.
      - Надя. Неужели это вы, Надя?
      - Что-нибудь не так, Юрий Владимирович?
      - Не то слово, все так. Если бы сказать, что вы королева, то это даже недостойно для этого общества, вы просто изумительно красивы.
      - Спасибо, Юрий Владимирович.
      - Ну а тебе, генерал, - обратился Андропов к Щелокову, - непростительно прятать такой цветок в своей оранжерее.
      - Я же ее передал к вам, Юрий Владимирович. Теперь вы следите за ней.
      - Хитер, мужик.
      Сутулясь, Андропов отходит. Щелоков подводит меня к Брежневу.
      - Леонид Ильич, познакомьтесь, моя племянница, Надя.
      - Очень приятно.
      Генеральный секретарь облобызал слюнявым ртом мою руку.
      - Какое прелестное создание, - скрипел его голос. - Вы любите быструю езду?
      - Я не пробовала...
      - Это очень хорошо. Надо обязательно попробовать новые ощущения. Я предлагаю прокатится когда-нибудь со мной.
      - Я не знаю. У меня работа...
      - Кто ваш начальник?
      - Семен Кузьмич, - за меня сказал. Стоящий рядом Щелоков.
      - Ах, Сенька, - Брежнев поморщился. - Я скажу ему, он вас отпустит.
      К нам подходят еще двое мужчин. Теперь Брежнев меня представляет им.
      - Знакомься, Наденька. Этот ворчун, Михаил Андреевич Суслов, а это угрюмый мужчина Борис Николаевич Пономарев. Уважаемые коллеги, наш друг, Николай Анисимович, столько лет имел такое необыкновенное чудо и срывал от нас.
      - Увы, - оправдывался мой дядя, - когда она росла, то была гадким утенком, а теперь стала белым лебедем.
      Он раньше даже никогда не интересовался мной.
      - У вас очень красивый кулон, - сразу сказал Пономарев, обратившись ко мне и тепло пожимая руку.
      - Это я ей подарил, - влез Щелоков.
      - Помалкивай. Вообще, ты ее должен одеть в золото.
      - Я очень рад с вами познакомиться, - Суслов смотрел на меня в упор, через свои очки, перехватив руку у Пономарева.
      - Я тоже. Все вас видела в портретах. А вы...
      - Что, не похожи?
      - Очень интересны.
      - Я тоже Мишке говорю, - выступил Пономарев, - улыбайся больше.
      - Ладно тебе. Леонид, у нас к тебе разговор.
      - Опять. Друзья, но сегодня же праздник.
      - У нас праздников нету.
      - Как все надоело, - вздохнул Брежнев, - ну, пошли.
      Щелоков тащит меня дальше.
      - Вон Кулаков, пошли к нему.
      Рядом с улыбающимся мужчиной и скромно одетой седоватой женщиной, стоит Громыко, министр иностранных дел.
      - А вот как раз и наши внутренние дела пришли, - кривит ртом Громыко, кивая дяде головой.
      - Вы лучше сразу не ругайте, а посмотрите кого я вам привел.
      Щелоков с улыбкой до ушей, похлопывает меня по плечу. Теперь все с любопытством глядят на меня.
      - Кого же ты к нам привел?
      - Моя племянница, Надя.
      Кулаков сразу же раскланивается, Громыко только чуть кивает головой, а жена Кулакова расплывается в трогательной улыбке.
      - Мария Николаевна, - сразу обращается Щелоков к жене Кулакова, - не могли бы вы присмотреть за моей племянницей. Мне сейчас нужно срочно переговорить с Леней, а Надя здесь никого не знает и не к кому ее пристроить. Моя жена куда то исчезла, тоже не могу найти.
      - Иди, иди, генерал, - отвечает Мария Николаевна, - я послежу за твоей племянницей.
      Щелоков уходит, прихватив с собой Громыко. К нам подходит еще одно знакомое по плакатам лицо. Я узнаю его, это же Машеров. Увидев его, Кулаков подобрался. Они перебрасываются словами.
      - Зашевелились, сволочи, - говорит Машеров, кивая на группировку Суслов, Пономарев, Брежнев.
      - Не хотят сдавать позиции.
      - Надо, чтобы Юра прошелся по ним катком.
      - Все будет, все сделаем. До съезда партии осталось полтора месяца.
      Тут Мария Николаевна отвлекла меня. Она отводит меня в сторону.
      - Брось этих мужиков, Надя, они вечно все в политике. Расскажи лучше, почему о тебе раньше ничего слышно не было?
      - Наверно так и должно быть. Дядя своим вниманием не баловал, моя мама была на него в обиде, а теперь закончила институт, генерал вдруг вспомнил обо мне.
      - Расцвела, поэтому и вспомнил, теперь не дай бог, будешь разменной монетой в этой дурной политике.
      - Разве...,- я прикусила губу.
      - Не стесняйся, видишь как проходящие женщины кланяются издали нам. Два месяца назад такого подобострастия не было, а как стали моего мужа проталкивать в генеральные секретари, так сразу отношение изменилось. Кругом все завертелись, появились льстецы, все стали набиваться в друзья. Кстати, откуда у тебя такой кулон?
      - Мне его дядя сегодня повесил.
      - Ай да генерал. Я точно такой же кулон видела три года тому назад на выставке коллекционеров. Кажется это штука украдена от туда.
      - Мне он нравиться, на нем такие камни...
      - Еще бы. Его стоимость такова, что любая из здешних особ, узнав о его цене, от зависти лопнет. А может быть кое кто уже и облился желчью.
      - Хорошо что он не мой. Кончится этот вечер, я все должна вернуть дяде и это платье, эти туфельки, эти украшения.
      Мария Николаевна улыбается.
      - Может это и к лучшему.
      К нам подходит жена Щелокова и еще несколько роскошно одетых женщин. Они все жеманно целуются с Марией Николаевной, обнимаются с ней с такими физиономиями, будь-то прижались к телеграфному столбу. Начинается бабий разговор о тряпках, загранице и шикарных курортах. Кажется обо мне забыли.
      Когда кончилась торжественная часть, всех рассадили по столам. Меня посадили рядом с Марией Николаевной.
      - Ты видела наших... женщин? - обратилась она ко мне. - Я говорю вот об этих, что толкались вокруг нас...
      - Видела.
      - Ну и как?
      - Мне трудно сказать. Я здесь человек новый.
      - А все же? - настаивает она.
      - Есть несколько очень оригинальных женщин, это дочка Громыко, это... я еще плохо их знаю по именам, но в общем есть и ничего.
      - А остальные?
      - Не могу судить по одной встрече.
      - Ах ты маленький дипломат, - опять улыбается она. - Самое прелестное то, что ты все понимаешь.
      Весь оставшийся праздник мы проговорили с ней и я пообещала Марии Николаевне, что позвоню ей завтра.
      В управлении, на следующий день, генерал Антонов подошел к моему столу.
      - Ну как дела?
      - Я познакомилась с Марией Николаевной.
      - Знаю. Теперь слушай меня. Каждый вечер звони к ней по телефону, ну так часиков в восемь и говори с ней о чем угодно, но только тяни время. Пол часа разговора это для тебя минимум.
      - Но я не знаю о чем говорить.
      - Мы тебе поможем. Она очень увлекается археологией. Достанем тебе несколько популярных книжек, прочти их и задавай ей больше глупых, наивных вопросов. Поняла?
      - Поняла.
      Антонов уходит. Через час у стола появляется... Андропов. Он так неожиданно вошел в приемную.
      - Наденька, вы блистали на вчерашнем приеме. Красивее вас никого не было.
      - Спасибо, Юрий Владимирович.
      - Я хочу вам преподнести маленький презент.
      Андропов передает мне коробочку. Я раскрываю ее и вскрикиваю. На малиновом бархате вспыхнул блеск алмазной броши.
      - Да разве так можно, Юрий Владимирович.
      - Можно.
      Он дружески проводит по моей руке своими длинными пальцами. Потом Андропов приходит в себя, приняв деловой вид, он спрашивает.
      - У себя?
      - Да, - догадываюсь я о чем он говорит.
      Журавлиной походкой, Юрий Владимирович направился в кабинет Цвигуна.
      _._
      Я тоже помню это время. В газетах и журналах стали проталкивать идею о новых подходах к экономическому развитию страны и все больше и больше упоминали три фамилии: Кулаков, Машеров, Андропов. На одном из пленумов ЦК было решено заменить стареющего Брежнева на Кулакова и предложить эту идею очередному съезду партии. Чтобы идея не была неожиданной, было решено подготовить народные массы. В народе и особенно среди партийных низов стали упорно просачиваться слухи о замене Брежнева на Кулакова.
      Решение пленума вызвало раскол в ЦК. Часть старых деятелей Политбюро объединились под руководством Пономарева. Для сдерживания Андропова, Пономарев и Суслов все время давили на Цвигуна, чтобы тот активней парализовал сторонников шефа КГБ.
      _._
      О том, что мой телефон прослушивается, я узнала через два дня. Меня вызвал в свой кабинет Семен Кузьмич.
      - Надя, не могла бы ты в разговорах с Марией Николаевной, вскользь прокатиться про своего дядю, ну, например, что вот Николай Анисимович, одел на тебя в праздник замечательное колье, а недавно это колье продал...
      - Как продал? Кому?
      - Это неважно. Одним словом посреднику. Вот где оно выплывет потом, интересно... И вообще, последний ваш телефонный разговор приобрел чудовищно научный оттенок. История хетов и скифов должна быть сама собой, но нам нужны еще хоть какие-нибудь сведения о прозаичных вещах. Например, сплетни о членах ЦК, их женах, детях. Дорогая, учись работать изощренно, без резких всплесков, все должно получиться как бы само собой.