Пределы выживания (Полигон - I)

      Все во мне клокочет от ярости, мне хочется всадить в это лицо кулаком.
      - Почему меня не вызвали? - задыхаюсь я.
      - Только не подумайте, что мы здесь виноваты. Три дня тому назад был дождь, помните?
      - По моему здесь ничего не было.
      - Ах, да. Дождь был только там. К сожалению, доктор, дождь то был не простой, он был отравлен.
      - Вы... вы его отравили...
      - Нет, нет, нет... Мы здесь не виноваты. Комиссия определила в чем дело. В центральном районе полигона был смерч, он захватил пыль с поверхности земли и эта пыль поднявшись в воздух, уже вернулась с дождем на поселок. К сожалению земли центрального района давно заражены...
      - Неужели никого нет в живых?
      - Увы.
      Не стало чесоточного мальчишки Пашки, его матери, извозчика Фомы, не стало тех поселковых жителей с кем успел познакомится.
      - К сожалению, полковник, я не могу сказать, что вы в этом деле не виноваты. Землю на полигоне отравили вы.
      - Это несчастный случай, поверьте.
      Я качаю головой.
      - Доктор, у нас, то есть, у командования появилось предложение. Объединить наши усилия для лечения населения поселка и военного городка. Создать как бы единый центр и разместить его в госпитале.
      - Я гражданский доктор...
      - Знаем, знаем. Но население, к сожалению, уменьшилось и поле вашей деятельности сузилось. У нас же, в госпитале, опытных врачей не хватает, вот вы и пополните их ряды...
      - И буду подчиняться майору Молчанову?
      - Надо же кому то подчиняться...
      - Я подумаю, полковник.
      - Подумайте. Три дня, надеюсь, вам хватит.
      Семененко кряхтя поднимается, Я уже все понимаю, они меня и слушать не будут, переведут и все. Просто нужна какая то видимость приличия. Полковник пожимает мне руку и любезно прощается.
      - Здесь был этот..., - Надежда с волнением смотрит на меня.
      - Да, здесь был полковник Семененко. Надя, поселка Комарово больше нет.
      - Как же так...? Ужас... какой... Неужели всех, - шепотом спрашивает она.
      - Всех.
      Надежда начинает всхлипывать.
      - Там же мои родственники, там...
      - Наденька, надо взять себя в руки...
      В медпункт врывается Вера.
      - Доктор, я узнала... Надя? Наденька..., - она подбежала к ней, обняла ее и тоже заревела. - Вы уже все знаете...
      Через двадцать минут все вроде успокоились. Я пристаю к Вере.
      - Кто тебе сказал о гибели поселка?
      - Да ребята же, что в оцеплении стояли.
      - Что они рассказали?
      - Над поселком взорвалась ракета с каким то веществом, оно в виде желто-белого облака накрыло дома и все живое: люди, животные, все погибло. Офицеры в защитных костюмах походили по мертвому поселку, потом весь поселок облили горючкой и подожгли.
      - А ведь он мне заливал что то про дождь.
      - Кто?
      - Полковник Семененко.
      После ужина в столовой, я столкнулся на ступеньках с лейтенантом Кругловым.
      - Доктор, я вас давно здесь жду. Не могли бы вы подождать меня за клубом. Я минут через пять приду.
      - Хорошо. Я сейчас туда иду.
      Круглов появился из-за угла здания и тут же поволок меня вглубь небольшого сквера.
      - Док, вы все знаете, что было с поселком Комарово?
      - Да.
      - Мне в оперативном отделе удалось подглядеть отчеты по этому вопросу. Это умышленное опробование новых взрывчатых веществ над жителями полигона.
      - А поселки, Камышевка, монастырь?
      - Тоже самое. Везде изучается процент погибших, время действия и всякие другие мерзости.
      - Эти отчеты засекречены?
      - Естественно.
      - А это копии или первые листы?
      - Все копии. Оригиналы отсылаются куда то под Рыбинск.
      - Можно выкрасть все копии?
      - Да что вы, доктор. Это невозможно, тем более, что на полигоне их сразу найдут.
      - Саша, мне надо бежать с ними. Я хочу их украсть и удрать за проволоку. Там люди должны узнать обо всем, что здесь творится.
      - Я догадываюсь, что вы им как кость в горле и они уже составили десятки планов вашего уничтожения. Я тоже считаю вам надо бежать и как можно быстрее. Меня капитан Синицын, перед тем как его взяли, просил оказать вам помощь. Я вам очень симпатизирую, доктор, и готов помочь?
      - Так помогите же.
      - Хорошо. Тогда в среду. Через два дня я приготовлю вам газик и вы ночью уедете на нем к реке Чулым. Там на чем-нибудь переправитесь, река судоходная, много рыбаков, сразу перебирайтесь и на европейскую часть страны. Документы я тоже достану и положу в газик.
      Я ошалел от такого предложения. Какие планы бегства мы не составляли, а тут так все просто.
      - В среду?
      - Да, в среду.
      - Почему в этот день, в другие дни или позже нельзя?
      - Это банный день в гарнизоне, внимание охраны и служащих ослабевает. Семененко в этот день уходит из секретной комнаты раньше, они с командиром и еще кое с кем устраивают пьянку после бани. Конечно хорошо в этот день, но если хотите позже, то только через неделю.
      - Нет. Согласен, через два дня, - поспешил я. - Только положите туда еще противогазы, компас и немного еды.
      - Вы будете не один?
      - Да.
      - Спаситесь, доктор, выложите этим мерзавцам по первое число. Только просьба, доктор, не говорите обо всем в вашем мед пункте, там подсунули подслушивающие устройства.
      - Хорошо, Саша. Спасибо тебе большое.
      Сижу в доме у Риты.
      - Я боюсь, Боря.
      - Это твой может быть единственный шанс, бежим.
      - А там за проволокой нас потом будут искать. Так и будем носиться из города в город, пока не поймают.
      - Рита, решайся. Я больше тебя уговаривать не буду.
      - Я еду.
      - Умничка. Мы с тобой вдвоем все осилим. Никому ни слова, ни намека, тем более у меня дома, там стоят жучки. Вещей лучше не бери, только то, что уместишь в банную сумку. Если у тебя есть запас денег, возьми их. Я еще в последний день уточню, когда и где мы встречаемся..
      - Хорошо, Боря. Ты сейчас уходи, оставь меня. Я должна все это пережить.
      Пришла среда. Как обычно у меня с утра приемный день. Несколько человек терпеливо ждут своей очереди. Надежда ругается с дедом Тимофеем, который почему то после тюрьмы, весь день проводит у нас в медпункте, он стал вмешиваться в ее дела, делая бесконечные замечания.
      Я с тоской жду конца дня. Вот последний пациент уходит, скидываю халат и иду наверх к себе. Итак, мне надо собраться. На одежду я не обращаю внимания, ищу только деньги и нужные документы. Нашел сумку и с трудом втиснул туда одну куртку и... библию, которую мне подарила игуменья. Кажется все. Надо спускаться вниз, еще простится с Надеждой.
      - Вы куда, доктор? - спросила меня Надя.
      - Собираюсь в баню.
      - Хорошее дело. Доктор, скажите этому старому пню, чтобы он больше не лез не в свое дело. Я уже устала от его бесконечных придирок.
      - Дед ушел?
      - Пошел к своим монашкам, теперь им будет мозги пачкать.
      - Завтра скажу.
      В дом ворвалась Верка.
      - Доктор, вы здесь, меня просили передать вам письмо, только с указанием моей фамилии
      Я распечатываю его и читаю текст.
      "Док, машина уже стоит по бульваре 22 Съеза Партии. Поторопитесь. Письмо сожгите."
      - Кто тебе его дал?
      - На почтамте. Стала уходить домой, а письмо на моем столе.
      Я почти обнимаю Верку и тащу ее в угол.
      - Вера, помоги мне. Сейчас пойдешь к Рите и передай ей записку. Это нужно срочно.
      - Что то случилось, доктор, - шепотом спрашивает она.
      - Да. Погоди, я нацарапаю несколько слов.
      Я отрываю от письма чистый клочок бумаги и пишу: "Рита, срочно выходи на бульвар 22 Съезда Партии, машина там."
      - Вот, на. Бегом дорогая.
      Я целую ее в маковку головы. Верка убегает.
      - Что там, доктор? - тревожиться Настя.
      Я прикладываю палец к губам и на обратной стороне конверта царапаю.
      "Нас подслушивают,"
      - Господи, исуси.
      Я тут же дописываю: "Настя, я сейчас убегаю за проволоку, завтра прикрой меня, скажи, что я где-нибудь..."
      У нее сначала открывается рот, потом глаза заполняются влагой. Она обнимает меня и плачет.
      - Я пойду.
      Она кивает головой. Беру спички и сжигаю на бюксе письмо.
      Только вышел на улицу, как напоролся на Верку.
      - Доктор, я все сделала, записку Рите передала.
      - Молодец.
      - Доктор, я провожу вас.
      - Нет, Вера, иди домой.
      - Доктор, вы меня не ругайте, но я подглядела, прочла записку. Вы сейчас уезжаете с полигона.
      - Тихо. Чего раскричалась. Провалить меня хочешь.
      - Доктор, миленький, я всегда за вас.
      Верка испуганно сжимается.
      - Да, я сегодня убегаю из полигона. Хочу тебе поручить одно дело. Чтобы завтра утром никто не устраивал паники по поводу моего исчезновения, ты должна шепнуть всем об этом и чтобы наши друзья вели себя как будь то мы на месте.
      - Я не хочу...
      - Что не хочешь?
      - Я не хочу оставаться, хочу бежать с вами, доктор.
      Вот прилипла, черт еще все завалит.
      - Мы будем на грани провала...
      - Мы? Кто мы? С вами бежит Рита?
      - Да, Рита бежит со мной.
      - Почему она? Я тоже ...
      - Идем, черт возьми, мы уже опаздываем, некогда устраивать здесь на улице полемику.
      Машина стоит под деревьями и подозрительная тишина вокруг.
      - Рита, - зову я. - Рита.
      Дверца медленно приоткрывается и появляется голова... полковника Семененко.
      - Здравствуйте, доктор. Не ожидали...
      - Нет.
      - А это кто с вами? Почтальонша. Даже ребенка соблазнили... А ну, бросьте сумку, доктор, и встаньте туда.
      В руке полковника появился пистолет. Вместе с Веркой я пячусь к деревьям.
      - Где Рита? - спрашиваю я.
      - Там, где же ей быть. Выходите мадам.
      С другой стороны машины открылась дверца и появилась Рита.
      - Вот и она. Полюбуйся Маргарита, на своих друзей. Провалились вы, доктор. Теперь я могу с вами что угодно сделать, пристрелить, например.
      - Скучно, полковник, лучше оживите наш разговор и скажите, кто нас продал?
      - А разве вы не догадались? Риточка, скажи что-нибудь, доктору.
      Я поворачиваюсь к ней.
      - Это правда?
      - Он меня обманул...
      - Заткнись, дура. Итак сказала слишком поздно. Я не поймал того гада, который пригнал сюда машину.
      - Я здесь, - раздалось за спиной полковника.
      Семененко резко разворачивается и тут же падает от сильного удара обломком дерева по голове. Перед нами стоит Саша Круглов.
      - Так и чувствовал что, что то произойдет. Чего вы стоите разинув рот, марш в машину.
      Первой бросилась к машине Верка.
      - Возьмите, доктор, вот это - пригодится.
      Круглов нагибается и выдирает из рук полковника пистолет. Я запихиваю его за пояс брюк.
      - А что с ним делать? - киваю на лежащего.
      Лейтенант колеблется.
      - Знаете что, возьмите его тоже. Когда будете далеко, выбросьте из машины, пусть пойдет пешком по этой зараженной земле до сюда. Давайте я вам помогу затолкнуть его на заднее сидение.
      - Он вернется и отомстит тебе. Полковник наверняка видел, кто его ударил.
      - Все может быть, но может он и не вернется. Сегодня вечером я получил разрешение отвести жену и ребенка в Краснодар к моей матери. Так что еще может все и перебьется.
      - Почему вечером, по таким дорогам.
      - К поезду, он утром будет.
      Мы заталкиваем полковника в машину. И тут я замечаю, что Рита стоит у капота газика и не шевелится.
      - А ты чего, забирайся в машину.
      - Я не поеду.
      - Ее здесь оставлять тоже нельзя, - говорит мне сзади лейтенант, - она меня может выдать, забирайте ее .
      - Рита, марш в машину.
      - Я не поеду...
      И тут я подошел к ней вплотную и дал оплеуху. Ее голова откинулась и она схватилась за щеку.
      - Марш в машину. Я не могу после всего, что произошло, оставить здесь тебя. Свяжу, рот заткну, но увезу, лучше добровольно иди.
      Ужас заполнил ее глаза. Как автомат она переводит ногами и подходит к передней дверце.
      - К полковнику на заднее сидение.
      Теперь она открывает заднюю дверь. Лейтенант небрежно ногой еще дальше запихивает тушу полковника вглубь машины, освобождая для нее место, потом подбирает мою сумку и запихивает ее туда же.
      - Счастливого пути, доктор.
      Я завожу двигатель и мы срываемся с места. На улице темно, но я в поселке включаю подфарники и проношусь через него почти на третей скорости. Вот и военный городок, здесь осторожно проезжаю мимо домов. Пешеходы не обращают на нас внимание. Только проскочили городок, тут я врубаю четвертую скорость и несусь по этой ужасной дороге.
      Первое препятствие, это сожженный поселок Комарово. Здесь все черное, дорога, пепелища домов.
      - Рита, там сзади должны быть противогазы, посмотри, пожалуйста.
      Рита копается среди коробок.
      - Здесь какие то документы.
      - Ищи, ищи, там в коробке должны быть.
      - Они не в коробке, они здесь у моих ног. Вот возьмите.
      Она передает мне четыре маски.
      - Оденьте на всякий случай.
      Я одеваю маску, Рита и Вера тоже.
      - А ему, - мычит маска Риты.
      Она кивает на полковника.
      - Обойдется.
      Мы проскакиваем поселок и все с облегчением срывают маски.
      Вот и Камышевка, опять натягиваем противогазы и проносимся через сожженный поселок. Дальше дороги почти нет. Пробитые колеи наблюдателей, расползлись в разные стороны.
      - Вера, пошарь в бардачке, там компаса нет.
      - Есть.
      - Дай сюда.
      Стрелка как безумная, крутится и показывает север во все стороны. Я останавливаю машину и собираюсь выскочить из не.
      - Доктор, не надо, - вопит Верка. - Там все отравлено.
      - Тогда какого черта вы сидите без масок, всем одеть.
      Черт с ним с этим компасом, я кое как ориентируюсь, выбираю на глаз колею и мы несемся по этой жуткой темноте.
      Три часов веду машину, проезжая мимо каких то изуродованных лесов, неровных полей и пустынь. Верка не спит, ее маска иногда трещит промокшим клапаном, Рита похоже тоже. Завозился полковник, он с кряхтеньем распрямился, сел рядом с Ритой и схватился за голову.
      - Как голова болит.
      Машина подпрыгивает на яме, тут Семененко отрывает руки и трясет головой.
      - Где я?
      - В машине, - мычу я через маску.
      - Стойте, идиоты.
      Я останавливаю газик.
      - Доктор, не глупите, возвращайтесь назад. Я пращу все.
      - Лучше возвращайтесь вы. Выходите из машины.
      - Боря..., не надо неужели ты..., - сипит через маску Рита.
      - Молчи, Рита. Он запланировал и уничтожил сотни ни в чем не повинных людей, отравил здесь всю землю. Пусть теперь идет по этой грешной земле сам.
      - Вы с ума сошли, - визжит Семененко, - никуда я не пойду.
      - Пойдете.
      Я выдернул пистолет и приставил к его голове. Потом взвел курок.
      - Мне, полковник, терять нечего и меня сладкими обещаниями не заманите. Вон с машины.
      Полковник трясущимися руками нащупывает рукоятку и открывает дверцу.
      - Риточка, неужели ты дашь мне погибнуть, - он страдальчески смотрит на нее. - Мы же родня...
      - Как родня? - удивляюсь я.
      - Он мой старший брат, - хрипит голос Риты.
      - Значит ты могла и без этого побега свободно уйти за проволоку.
      - Могла.
      - Почему же не ушла, почему жила в этом аду?
      - Я уже хотела уехать, но приехал ты.
      - И ты меня так долго обманывала.
      - Это он. Он пообещал мне, что потом, когда мы поженимся, отправит нас туда.
      - Значит этот побег, выдала своему брату.
      - Я боялась...
      - Полковник, вон из машины.
      Семененко выходит и наливается злобой.
      - Я поймаю вас и растяну ваши кожи на фасадах домов поселка...
      Я отъехал.
      Через час поймал зарю и понял что ошибся в направлении, пришлось шпарить по бездорожью на север, благо это была израненная полупустыня. Бензин приближался к отметке "0".
      Уже солнце выползло из-за горизонта. Я подъехал к большому лестному массиву, через него дорог не нашлось и пришлось ехать вдоль леса на восток. Но вскоре машина чихнула и двигатель заглох. Я содрал маску.
      - Уже все? - спросила Верка.
      Она тоже сдернула противогаз.
      - Нет. Кончился бензин.
      - Что же дальше?
      - Сейчас отдохнем и потом пойдем пешком через лес на север.
      - Это не опасно?
      Я оглядываю еще не освободившиеся от листьев ветки и пожимаю плечами.
      - Не знаю, но мы все равно подстрахуемся.
      - Рита, сними противогаз, мы отдыхам, - говорит ей Вера.
      Та автоматом снимает маску и я поразился неподвижности ее лица и мертвым глазам. Через спинку я перебираюсь на заднее сидение и начинаю разбирать коробки, которые лежат у заднего стекла. Круглов оставил флягу воды и несколько бутербродов. В одной из плоских коробок папки с документами. Я выдираю из моей сумки куртку и перебрасываю его Верке.
      - На, одень.
      - А вы?
      - Обойдусь.
      Освободившуюся сумку забиваю папками. Делю между присутствующими бутерброды.
      - Девочки, подкрепились
      Мы жуем хлеб с колбасой и запиваем водой. Когда закончили, я подтягиваю себе противогаз.
      - Десять минут отдыха и ... в дорогу.
      - Боря, - вдруг разжала губы Рита. - Ты мне еще веришь?
      - Что ты хочешь сказать?
      - Я виновата. Мой брат всех скрутил здесь и я тоже попалась...
      - Как ты все таки очутилась на полигоне?
      - Я не окончила педагогический институт и сюда меня не присылали по распределению. Я окончила школу МВД и сразу была заслана как агент в Барнаул, где и проработала два года под крылышком великого афериста Сардарбекова и на моих показаниях родилось знаменитое алмазное дело 88 года. Четверых приговорили к смертной казни, человек сорок были приговорены к разным срокам. После этого моя жизнь превратилась в кошмар. Два раза на меня покушались и где бы я не находилась, везде меня находили подельщики Сардарбекова, были прямые и скрытые угрозы. Я взмолилась перед своими, чтобы меня спасли и брат предложил поработать на полигоне, обещая все блага тихой жизни...
      - Так ты хотела уехать с полигона или нет?
      - И да, и нет. С одной стороны... там быть страшно, вдруг найдут и опять все начнется, а с другой... здесь, хоть для меня и действительно относительно "тихая" жизнь, однако тоже страшно...
      - Так что же нам теперь с тобой делать?
      - Не знаю. Но раз я попала с вами в эту передрягу, то пойду до конца, а там видно будет.
      Мы бредем по лесу уже час. Маска давно надоела и я не выдержав, содрал ее с лица. Свежий воздух хлынул в легкие. Стоим и отдыхаем.
      - А нам можно? - спрашивает Вера и, не дождавшись ответа, срывает маску.
      Вдруг мы услыхали шум автомобиля и остолбенели. Бежим на звук и через ветки кустов и деревьев видим проезжающий газик, верх его откинут и двое солдат с автоматами на изготовку внимательно осматривают лес. Я обхватив двух женщин падаю на землю. Машина уходит и выждав немного, мы выходим на дорогу.
      - Это патрульная машина, значит мы...
      - Доктор, река, - кричит Верка и показывает туда, за дорогу.
      В двухстах метрах блестит широкое полотно реки. Мы спускаемся по пологому спуску вниз. Вот и берег, вдоль него через каждые триста метров стоят щиты с надписью: "Запретная зона. Вход запрещен. Стреляют без предупреждения".
      - Чулым, мы вышли на реку Чулым.
      Верка в нелепой куртке чуть не плачет, Рита с тоской смотрит на тот берег.
      - Как нам туда перебраться?
      Метрах в пятьсот на повороте реки, я увидел лодку с рыбаком.
      - Бежим туда.
      Рыбак долго не мог понять как мы попали на эту сторону. Его лодчонка, способная перевезти по одному человеку, трижды пересекла реку. Последний переправился я. Рита и Вера стояли у берега и ждали меня.
      - Теперь куда?
      - В Барнаул. Ведь там твоя мама, мои знакомые, картины наконец...
      - Нет, там картин, нет там мамы, - говорит Рита. - Я обманула вас.
      - Где? Куда ты дела картины, мерзавка? - На нее чуть не с кулаками набросилась Верка.
      Я растаскиваю женщин.
      - Что произошло, Рита?
      - По требованию моего брата, картины отправили в складские ангары аэропорта.
      - Сука, - Верка размазывает слезы.
      - Ладно, пошли. Мы еще не достигли железной дороги.
      Недалеко от берега реки асфальтовое шоссе. На наше счастье попался грузовик и шофер согласился подбросить нас до Бегуниц, от куда, как он уверял, до железной дороги десять минут хода.
      В Бегуницах я нашел универмаг и, несмотря на сопротивление женщин, купил им теплую одежду. Действительно, скоро мы вышли на станцию и первой электричкой выехали в Барнаул.
      На станции Рита начинает с нами прощаться.
      - Вы меня простите, но я ухожу...
      - Куда?
      - Вернусь в милицию.
      - Рита, опомнись.
      - Нет. Я уже все решила. Боря, не беспокойся, пойду к своим, они помогут устроиться.
      - Верни картины, мерзавка, - в отчаянии вопит Вера.
      - Разве я тебя не учила в школе к обращению со взрослыми...
      - Ты обманом пролезла в школу и всех обманывала, все время обманывала. За твоими красивыми словами пустота и лож. Ты предала всех, Надежду, деда Тимофея, Клавку, монахинь, всех жителей поселков. Украла наши картины и увезла куда то. Мерзавка.
      Рита вздрагивает и повернувшись ко мне говорит.
      - Прощай, Боря.
      - Прощай.
      Николай жил в общежитии и пришел домой после работы очень поздно.
      - Борька, - завопил он увидев меня сидящим на подоконнике лестницы. Целый год и ни одного слова, скотина. А теперь сваливаешься как снег на голову.
      Он радостно хлопает меня по плечу, да так, что я чуть не вышибаю стекла за спиной.
      - Коля, помилуй. Мы давно тебя ждем, дай хоть отдохнуть.
      Теперь он замечает Верку, которая дремала, сидя на моей куртке в углу.
      - Где ты стащил такое создание? Эй, поднимайся.
      Он бесцеремонно подхватывает ее на руки.
      - А ничего... помыть, покрасить и запросто сделать королевой.
      - Это тебе надо мозги промыть, - огрызается Верка, - пусти.
      - Познакомься, это Вера, а это - Николай, - пытаюсь их представить друг другу.
      - Уже познакомился. Пошли в комнату.
      Это комната холостяка, кругом беспорядок, навалена невымытая посуда, разбросана одежда, пол не протирался месяц.
      - Ребята, не обращайте внимания на этот бардак. Сейчас мы с Борей наведем здесь блеск, а тебя, красавица придется отвести в ванну, только найду полотенце, пижаму, мыло и отведу.
      Он лезет в шкаф и действительно находит нужные вещи.
      - Боря, оттащи посуду на кухню, это там по коридору на право, за одно помой. Чего встали? Вера за мной.
      К моему удивлению через пол часа мы привели комнату в порядок. Энергичный Коля сумел сбегать в ресторанную кухню и приволок салатов и легкого вина. Появилась раскрасневшаяся Верка, в пижаме и, накрученном на голове, полотенцем.
      - Ты изумительна, королева.
      Колька целует ей руку.
      - Теперь прошу к столу.
      Перебрасываясь шутками, мы уплетаем пищу.
      - Так где ты пропадал, дружище? - обращается ко мне Николай.
      - Я тебе сейчас все расскажу.
      И я рассказываю ему обо всем. Верка комментирует и поправляет некоторые неточности. Я по глазам Николая вижу, что он не верит.
      - Ребята, вы случайно свалились не с другой планеты?
      - Не веришь? На почитай.
      Я лезу в сумку и достаю некоторые документы. Коля читают и видно как у него чуть глаза на лоб не лезут.
      - Но это же...
      Он беспомощно смотрит на нас.
      - Коля, нам это надо размножить и разослать во все международные организации.
      - Дай просмотреть, что там еще.
      - Время много, уже пора спать, давай завтра.
      - Вы ложитесь, королева пусть ложиться на кровать, ну а тебе место на ковре, простите меня, но я еще посижу. Давай, что там у тебя еще.
      Мы так устали, что заснули мгновенно.
      Утром я просыпаюсь и вижу Николая. Он сидит за столом, перед горевшей лампой и тупо смотрит на лежащие перед ним бумаги.
      - Коля, ты что не спал?
      - Нет. Понимаешь, я не могу придти в себя от этого варварства. Это же издевательство над своим народом. Да их же судить надо...
      - Кого их?
      - Ну этих..., военных...
      - Коля, не только в них дело.
      Просыпается Верка. Она потягивается.
      - Ох, как непривычно спать на этих кроватях. Вы извините, мальчики, я удираю. Где полотенце?
      Верка выметается из комнаты.
      - У тебя фотоаппарат есть? - спрашиваю я Николая.
      - Есть.
      - Отлично. Ты сейчас на работу?
      - Надо.
      - Как ты сегодня день проведешь, совсем не выспался.
      - Я подремлю после обхода у старшей сестры.
      - А я займусь этим. Схожу куплю пленку, бумагу, проявители, закрепители, возьму в прокате фотоувеличитель и постараюсь кое что сделать.
      - Постой, здесь есть сосед, татарин Рафик, он занимается фотографией и в комнате у него можно проявлять, там все есть, даже красный свет. Сейчас он уходит на работу, я попрошу у него ключи.
      Коля уходит и через минуту возвращается с ключами в руках.
      - Вот. До пяти часов, комната ваша. А я тоже ухожу, хозяйничай, старик.
      Он ушел, в комнату влетает Верка.
      - Мальчики... А где Николай?
      - Ушел на работу.
      - И ничего не поел?
      - Нет. Он поест там, в больнице, его покормят.
      - Какой у нас план на сегодня?
      - Прежде всего, привести себя в порядок, потом я схожу в магазин и начнем фотографировать и печатать документы.
      - Я, за... Поехали...
      Весь день мы проявляли и печатали документы. Вся Колина комната была завешена сушащимися фотографиями. Мы нашли в углу комнаты шпагат и растянули его по всей площади комнаты. В столе обнаружили изоленту и искрошив ее на мелкие кусочки, лепил на ее кончиках по две фотографии и перекидывал их через шпагат. Снимки везде, на кровати, столе, подоконниках, полу. Перед приходом Рафика, мы кончили работать и приведя его комнату в порядок, уселись на диван.
      - Устала? - спрашиваю Верку.
      - Нет. Понимаешь, вот что то делаю, а внутри поет... все поет... я свободна. Нет полигона, нет страха, что наголову что то упадет, рядом разорвется ракета с ипритом или другой пакостью...
      - Это пока мы здесь. Наружу нам еще выходить нельзя.
      - Но когда-нибудь будет можно?
      - Когда-нибудь, да.
      - Доктор, я так счастлива, поцелуй меня.
      Верка закрыла глаза и тянет губы...
      Наследующий день, мы готовили пакеты, расписывали сопроводиловки и адреса. Колька узнал через своих знакомых адреса диссидентов и мы прежде всего разослали письма им. Потом разослали пакеты некоторым депутатам, в президиум ЦК КПСС и правительству.
      Мы собрались в комнате Николая.
      - Ну что теперь, друзья? - спросил он.
      - Теперь мы удираем от сюда.
      - Почему?
      - Как только дойдет до некоторых, какую бомбу мы им подсунули, сейчас же сюда подключат КГБ и другие силы. А эти товарищи сразу же приедут сюда.
      Мы молчим, потом Коля спрашивает.
      - Когда уезжаете?
      - Я бы хотел сегодня. Вера ты как, потянешь?
      - Поеду, хоть сейчас.
      - Ну вот, мы удираем Коля.
      - Куда же вы теперь тронетесь?
      - Вот этого мы тебе не скажем. Но если у тебя появятся эти товарищи, назови им любой город в Союзе, который тебе понравиться.
      - Ты уверен, что они сюда придут?
      - Да.
      - Я сейчас сбегаю в магазин...
      - Не надо, мы уходим.
      - Прямо сейчас?
      - Да. Пока, Коля, спасибо тебе за помощь. Мы обязательно тебе напишем. Правда..., королева.
      - Обязательно.
      Тепло прощаемся с Николаем.
      Я веду Верку на вокзал. Первый поезд, который попался нам, был в Ленинград, за два места в купе я уплатил вдвое больше их стоимости, слава богу, мы едем почти через всю Россию.
      Было время перемен, генеральный секретарь ЦК КПСС, ввел на свое горе полу демократию и газеты, и телевидение начали полунамеками говорить правду. Скандал начали диссиденты, об алтайском полигоне заговорили и Верховный Совет вынужден был создать комиссию. Газеты сообщили, что полигон решили закрыть и прекратить там испытания ракет. О нас с Веркой забыли...
      Прошло два года.
      Верка ворвалась в комнату, когда я собирался на работу.
      - Боря, на улицах вывешена реклама. Сегодня на манеже выставка, алтайская живопись. Слышишь, алтайская.
      - Ну и что?
      - Как, ну и что? Ведь я же от туда. Боря, сходим, прошу тебя, сходим.
      - У меня завтра дежурство.
      - Тогда пойдем после завтра. Она будет еще три дня.
      Мы входим в выставочный зал и я столбенею. Это же картины и расписанные вещи с полигона. Вот Веркины полотна, деда Тимофея, сумасшедшей Клавки и других. Верка белая как снег подходит к своим картинам и зажимает рот рукой. На табличке ее имя и фамилия, она рукой проводит по краскам...
      - Не трогайте руками, гражданка, - раздается чей то голос.
      Старушка смотрительница воинственно стоит сзади.
      - Но это моя картина.
      - Гражданка, картины принадлежат Барнаульскому музею. Отойдите сейчас же иначе я вызову милицию.
      Я отвожу Веру за плечи в сторону.
      - Но как же так, это же мои картины...
      - Посмотри вон на стенке, золотыми буквами...
      - "Памяти жертв алтайского полигона", - читает она.
      К нам подходит опять воинственная старушка.
      - Я вижу вы хотите что то выяснить? Сходите к администратору.
      - Пойдем, Вера. Действительно, может мы что-нибудь узнаем.
      Мы открываем дверь с табличкой "Администратор" и нас нападает столбняк. За столом сидит... Рита.
      - Вы к..
      Рот ее открывается и она переходит на шепот.
      - Боря... Вера...
      Я подхожу, Рита поднимается и мы обнялись.
      - Я как увидел картины, сразу подумал про тебя.