Пределы выживания (Полигон - I)

      - Сколько же всего погибло людей при взрыве?
      - Двенадцать.
      - Мне полковник Семененко сказал - шесть.
      - Врет он. Пол монастыря рухнуло от вакуумной бомбы. Большинство раненых оказалось с разорванными легкими.
      - Скажите, капитан, вы военный, почему военные ненавидят гражданское поселение? Почему погибло около десятка поселков, недавно Камышевка, почему страдает монастырь, кто следующий?
      Он сидит понурив голову.
      - Этот полигон - лаборатория. Здесь исследуется не только военная техника, но и ее действие на население. Сначала исследовались методы уничтожения зверей, птиц, деревьев, растений, земли, теперь когда это все уничтожено, пришли ближе к поселкам, подобрались к людям.
      - Капитан, но это же варварство, уничтожать свой народ.
      - Это варварство у нас с начала семнадцатого года и неизвестно когда кончится.
      - Выходит, что и вы участник этой бойни.
      - После этой истории с вами, выходит, да.
      - Что вы будете делать дальше?
      - Не знаю, стреляться не собираюсь, но и служить уже так как раньше не могу. Но этот вопрос, я бы хотел задать и вам. Что вы, будете делать потом?
      - Я должен уйти за проволоку и рассказать всему миру, что здесь творится.
      Капитан напряженно думает.
      - Риту с собой возьмете? - неожиданно спрашивает он.
      - Да.
      - Я не осуждаю ее, все сделано правильно. Она правильно влепила мне пощечину перед всеми, но то что она меня никогда не простит этот позорный поступок уже ясно. Эта история будет на мне висеть более тяжким грузом, чем смерть тех монашек. В отношении того, чтобы вы сбежали..., я за.
      Внизу заскрипели двери и взволнованный голос Надежды позвал.
      - Доктор, спуститесь вниз.
      Мне не пришлось ехать в монастырь, монастырь сам пришел ко мне.
      Шесть, замученных дорогой, монахинь пришли в мой медпункт.
      - Дайте воды, доктор, - попросила старшая из них и упала в кресло.
      Остальные безучастно расползлись по приемной и завалились кто куда. Старшая жадно пьет воду потом отрывается от стакана.
      - Доктор, монастыря больше нет.
      - Как нет?
      - Мы ушли из него последние.
      - А где мать игуменья?
      - Умерла она, царствие ей небесное. Перед смертью просила меня зайти к вам и передать вот этот сверток...
      Я раскрываю его и вижу старенькую потертую библию.
      ...- И еще она сказала, что следующим будет Комарово, а потом вы. Она просила, чтобы вы рассказали всему миру, что здесь происходит.
      - Что же там, у вас случилось?
      - Газы, они сбросили на нас ракету с газом. Мы сначала не поняли, что это такое, чуть горьковатый воздух, а потом несколько послушниц схватились за животы и их с кровью начало выворачивать наизнанку. Спаслись только те, кто работал в подвале. Когда я выскочила на верх, ветерок уже разнес ядовитый воздух, а наши монахини корчились на земле. Тут я нашла и игуменью, она просила меня забрать всех живых и придти к вам.
      - Это все?
      - Нас было больше, но дорогу простреливали и половину послушниц мы потеряли. Среди нас трое раненых. Вон Ксения, почти до половины напичкана железом.
      Она кивает на лежащую в углу монахиню и я узнаю мою ассистентку при родах...
      - Надежда, срочно готовь стол, будем оперировать здесь.
      - Что же мы делаем, боже мой, - сзади меня, прислонившись к косяку, стоит капитан Синицын.
      Вытащил из сестры Ксении 24 иглы. Ей повезло, веер железа пронесся снизу и зацепил ноги и мягкие места. Она лежит на животе сжав губы и неподвижно смотрит в стеклянный шкафчик. Осталось еще две иглы, вошедших в икру ноги очень глубоко.
      - Вы легко отделались, сестра.
      Наконец губы ее разжимаются.
      - Ольга.... Ольга приняла на себя все. Она шла впереди.
      - А где Ольга?
      - Осталась на дороге.
      - Она... погибла?
      - Да, и не только она. Там лежит много наших сестер.
      Губы опять плотно сжаты и я понял, что больше с нее ничего не вытянешь. Первую иглу вытащил легко, протолкнув ее вперед, насквозь через мышцу. Вторая, по видимому уперлась в кость и пришлось расковыривать ранку чтобы оголить утолщенный верх иглы.
      С другими монахинями легче. Они отделались по несколько иголок.
      - Надя, куда их деть?
      - К деду Трофиму отправим. У него дом пустует, пусть поселятся.
      - А он... Ты с ним говорила?
      - Нет. Но он хоть поворчит, все поймет.
      Вечером я пошел к Рите. Просидел у нее минут сорок, а когда вернулся домой, то обнаружил, что в мед пункте был обыск. Нет, я не видел кто его делал и сколько человек участвовало в этом. Шарили среди лекарств, в моем столе, неряшливо заправленная картотека, говорила, что ее изучали, а может быть и фотографировали. Пришел к себе наверх, а там все вещи переставлены. В чемодане полный беспорядок, книги перемешаны. Но самое важное, пропала карта, которую мне подарила игуменья и рекомендательное письмо к Иоанну.
      Утром спросил Надежду.
      - Ты вчера уходила от сюда последней, никого рядом с домом не видела?
      - Нет. А что?
      - Кто то побывал в моем кабинете и наверху.
      - Ах...
      Она присела на стул и хватилась за грудь.
      - Чего-нибудь пропало? - спросила она
      - Да. Подарок игуменьи.
      - Это они... Только они...
      - Кто?
      Надежда безнадежно махнула рукой.
      Верка пришла ко мне, как заговорщик.
      - Доктор, я была на почте и там встретила капитана Синицына, того самого, кому Маргарита Андреевна дала пощечину. Он хочет встретится с вами.
      - Когда?
      - Сегодня в восемь вечера у меня...
      - Что? У тебя? Ничего не понимаю.
      - Капитан сказал, что у него дома нельзя, у вас тоже, кафе, столовые для таких встреч невозможны, я и предложила свой дом. Вернее не дом, а сарай где работаю.
      - Ну и конспираторы.
      Капитан пришел раньше. Он ходил по полупустой мастерской и когда я вошел, кивнул мне и сел верхом на стул.
      - Вера талантлива, до чертиков, - он кивнул на рисунки и разрисованные вещи.
      - Она мне подарила часть своих произведений.
      - Правильно сделала. Доктор, я вызвал вас, чтобы предупредить. Против вас заводится дело. Здесь, на полигоне нет суда, бог и царь сам командир части, но здесь нет и справедливости. Судить вас может быть не будут, а вот тихо где-нибудь прикончить, это могут.
      - За что же, интересно, я попал в такую немилость?
      - Они видят в вас самого опасного противника. Получилось так, что жители всего полигона считают вас своим лидером, а это то для военных очень опасно. Поэтому у нашего общего знакомого, полковника Семененко, возник план вашего уничтожения.
      - Простите, капитан, вы работаете с ним?
      - Нет, я работаю в оперативном управлении, поэтому многое вижу и знаю. Так вот, у нас планируется небольшой налет ракет на поселок Комарово.
      - У вас в управлении? Вы сами разработчик?
      - Мой отдел действительно разрабатывает целевые точки падения ракет, анализирует результаты действия зарядов и начинок головок ракет, занимается исследованием и локализацией зараженных очагов.
      - Значит гибель монастыря, Камышевки, тоже ваше дело?
      - В какой то степени, да. Доктор, не надо спешить с выводами. Я понимаю вы сейчас считаете меня самым отъявленным негодяем. Сегодня я сломался. Понимаете, мне на все наплевать.
      - А когда погибла Камышевка, это вы направили туда ракеты с нервно-паралитическим газом?
      - Это был приказ...
      Синицын замолчал и тоскливо посмотрел на раскрашенного Ваньку-встаньку. Он дрожащим пальцем толкнул его и тот, звякнув колокольчиком, по идиотски замотал головой.
      - Понимаете, мне только последнее время как просветление пришло. Особенно после инцидента на плацу. Ведь все офицеры знали, чем я занимаюсь и приняли эту пощечину как соответствующую своему значению. Мне же объявлен бойкот, только начальник части и секретного отдела еще поддерживают со мной отношения...
      - Хорошо, так что же там замыслил ваш отдел и полковник Семененко?
      - Налет на Комарова будет 27 августа. Запустят ракету с легочным микробом Ц1. Против него у нас нет сыворотки, передается он воздушным путем и в соответствии с инструкцией, зараженные участи должны быть обработаны огнем в течении 24 часов. Вас заманят туда и сожгут вместе со всеми.
      - Уже был аналогичный вариант с Камышевкой.
      - Там был газ и всем было ясно, что он творит, а здесь неизвестная биобомба, после взрыва, симптомы один, у человека вдруг ни с того, ни с чего идет горлом кровь и он умирает. Там вы шокировали всех, вырубив Молчанова и никто вовремя не получил сразу соответствующего приказа о ликвидации поселка. Здесь этого не будет.
      - Изменить что-нибудь можно?
      - Нет. Координаты уже введены в компьютер. Ошибка попадания в цель может составлять 400-500 метров. Невидимое облако расходится в радиусе 500 метров...
      - Знаете, капитан, я хочу вам поверить. Чтобы вы посоветовали мне в этом случае?
      - Бежать.
      - Бросив их. Там же триста дворов.
      - Вы их уже не спасете.
      - Надо спасти, - я задумался, выискивая варианты, но так ничего не найдя, спросил. - А как бежать, кругом охрана, проволока...?
      - Путь один, через речку Чулым.
      - Через полигон, не зная дороги? У меня в мед пункте недавно был обыск и выкрали карту этого района, подаренную игуменьей.
      - Я знаю, она у Семененко. Сейчас карта проходит экспертизу... Если вы согласны бежать, я постараюсь помочь всем чем могу.
      - Хорошо, когда эта идея у меня перевариться окончательно, я вам сообщу. Надеюсь вы не откажитесь от своих слов?
      - Нет. Слово офицера.
      Чтобы не подводить Синицына, я не сообщил ни кому, о том что мне он рассказал. Мысль о предстоящей трагедии не давала мне спать. Однажды, обедая в столовой, я натолкнулся на лейтенанта Круглова.
      - Приветствую, лейтенант.
      - Здравствуйте, доктор.
      - Как себя чувствует жена, ребенок?
      - Все в порядке. Вы знаете, мне попало от начальства за то, что вы приняли роды. Они очень возмущены, что Клава не пошла в госпиталь.
      - Не важно, кто принял роды, важно, что все хорошо.
      - Конечно, но все равно и я, и Клава довольны, что не попали туда.
      - Слушай, Саша, помоги мне достать костюм химзащиты и хорошую маску.
      - Запросто. Я сегодня ее вам и занесу.
      - Скажи, а до Комарово, есть какой-нибудь транспорт?
      - Попутные машины ходят редко. Постоянно ходит телега с продуктами.
      - Точно, я же на ней уже ездил.
      - Туда собираетесь?
      - Да. Надо проверить некоторых пациентов.
      Двадцать шестого августа я выехал в Комарово, на телеге, с продовольствием для магазина. Взвалил туда сумку с необходимыми принадлежностями и запакованный костюм химзащиты. Тот же мужик, уважительно приподнял кепку и спросил.
      - К нам, доктор?
      - Да.
      - Садитесь тут есть свободное место, моя кобыла не очень то спешит.
      - Я знаю.
      - Надолго к нам?
      - Нужно провести осмотр детей.
      - Хорошее дело, а то у нас мрут ребятишки. Вот лет десять тому назад, в каждом дворе было по три - четыре ребенка, а теперь нету ти. Дай бог, один будет и то через два двора. Худосочный стал народец, молодых мало и детей мало.
      - Наверно полигон влияет?
      - А хрен его знает, толи полигон, толи бабы омужичились, но ни семей, ни детей.
      Я запрыгиваю на свободный угол телеги и прижимаюсь к ящику. Мужик хлестнул кобылу.
      - А ну пошла, стерва.
      Староста, рябой, волосатый мужчина, принял меня в своей избе.
      - Привет, доктор.
      - Здравствуйте, Валериан Иванович.
      - Никак опять что то произошло, вы так зря сюда не приезжаете.
      - Да произошло. Завтра на ваш поселок... во общем один человек сообщил мне, что в компьютер по ошибке занесены координаты вашего поселка и теперь возможно несчастье, ракета может упасть в заданную точку.
      - Этого не могет быть, доктор. Что за человек сообщил вам об этом?
      - Неважно кто, важно то, что этому товарищу можно верить.
      - Не знаю, доктор. Я в такую чушь поверить не могу. Командир части мой хороший друг и никогда позволит спустить ракету на нас.
      Я в отчаянии. Этого мастодонта не сломать.
      - Хорошо. Поверите мне хоть немножко, хотя бы закройте магазин, чтобы народ возле него в этот день не шатался.
      - Глупости. Не баламутьте людей, они вам голову за это оторвут.
      - Валериан Иванович, недавно стерли с лица землю Камышевку, женский монастырь. Неужели вы не понимаете, что следующая ваша очередь?
      Староста поскреб свою бороду.
      - Лучше лечите людей, доктор.
      Все ясно.
      До конца дня заходил в каждый дом и прямо умолял матерей завтра, не отпускать детей на улицу, чтобы дома держали взаперти и сами не выходили. Все вежливо соглашались. Какой же будет завтра день, поверят мне люди или нет? Староста мне точно напакостит и мало того, раз он друг командира части, накапает на меня, правда... если останется жив.
      Поздно вечером, я остановился в доме Пашки, того самого мальчонки, которого пытался вылечить от экземы. Сам парнишка болтался по поселку, а я напросился у его матери на ночь. Часов в десять вечера в дом ворвался Пашка.
      - Дядя доктор, там староста собрал у себя перед крыльцом мужиков и говорил им о вас плохо. Говорил, чтобы не слушали вас и что вы сошли с ума.
      - Подслушал что ли?
      - Так, перед домом же, кто был на улице, тот и слыхал.
      - Завтра будет тяжелый день, Пашка.
      - Это по поводу ракеты?
      - Да.
      - Так их эвона сколько кругом падает, наши привыкшие.
      - Это особая ракета. Она с инфекцией.
      - Ну и что? В прошлом году с ипритом была, правда недалеко от поселка шлепнулась, тетку Катю и ее дочку в раз прожгло, а плотника Гаврилу, когда он их после смерти в гроб укладывал, все руки до костей съело. Иприт то наверно хуже вашей ...фекции.
      - А где Гаврила живет.
      - Так он как в госпиталь попал, так еще из него и не вышел.
      - Ладно, малыш, ты то хочешь быть здоровым?
      - Конечно.
      - Так надо всегда слушаться доктору и доверять ему.
      - Так это же нашему старосте сказало несколько мужиков.
      - А он что?
      - Ой как он ругался, сказал, что военные и так нам милость оказывают, кормят, поят, а тут не хватало чтобы мы совсем без всего остались. А вас обозвал шарла...та...ном, во как.
      - Завтра день покажет.
      Я проснулся когда солнце поднялось.
      - Сколько время?
      Пашка, взглянул на ходики.
      - Десять уже.
      - Чего же меня не разбудили?
      - Так вы же не просили.
      Мне дали поесть варенной картошки и крепкого чая. После завтрака, мы с Пашкой сели у окна и с тоской смотрели на улицу. Все же некоторые не послушались меня. То тут , то там иногда пробегали по улице фигуры взрослых и детей.
      До чего же занудно летит время. Пашка все рвется на улицу и с трудом заговариваю его. В два часа дня, вдруг земля вздрогнула.
      - Назад, - я схватил в охапку Пашку и оттащил от окна.
      Мать о он со страхом смотрели на меня, а я спешно натягивал костюм химзащиты.
      - У вас есть какие-нибудь марлевые повязки на лицо? - спрашиваю их.
      - Да, - мать достает из комода два респиратора. - Вот, нам выдавали, давно правда.
      - Одевайте, из дома ни шагу.
      Я одел костюм, маску и пошел к дверям.
      Поразительная тишина над поселком. На улице уже ни души. Долго обхожу поселок, пока на одном из огородов не обнаруживаю длинный корпус ракеты. Рядом яма от взрыва. Начинаю методичный обход поселка. Меньше половины домов все же заражены. В них одни трупы, будучи еще живыми они перезаражали друг друга и теперь лежали во всех углах изб в неестественных позах.
      Сам староста жив, он испугано хлопал на меня глазами, когда я ввалился в его избу.
      - Ну что, сволочь, убедился, - говорю ему.
      - Так это...
      - Там в западной стороне поселка, почти все семьи погибли. Это на твоей совести, подонок.
      Повернулся и ушел разбираться дальше.
      Через час приехали солдаты, они оцепили поселок. Несколько военных, одетых в защитные костюмы, двинулись по улице. Я к ним вышел из-за угла дома.
      - Здравствуйте, майор.
      - Доктор?
      - Да я, майор.
      - А мы вас потеряли там, в Глушково.
      - Я со вчерашнего дня здесь. В той стороне поселка сегодня в два часа упала ракета с непонятной инфекцией. В нескольких домах погибли люди. В других, похоже они будут жить.
      - Село надо сжечь
      - Майор, вы опять начинаете свои садистские теории. У вас короткая память, небось забыли, что за вами долг...
      - Какой еще долг?
      - Я должен был набить рожу за то, что вы не дали мне машину в монастырь.
      Молчанов отшатывается.
      - Вы псих, доктор.
      - Ну нет.
      Я делаю к нему шаг и вдруг срываю маску с лица. Глаза майора полны ужаса, рот скривился от страха, он тянет руки к губам.
      - Что ты сделал, мерзавец, - орет он.
      - Это первый этап, теперь ты получишь должок.
      Замахиваюсь рукой, но тут майор изогнулся, рванулся в сторону и побежал к оцеплению.
      - Не пускайте его, он болен, - пытаюсь прокричать солдатам, через свою маску.
      - Отставить, доктор, - приказывает мне один из защитных костюмов.
      - Боже ты мой, полковник Семененко.
      - А ведь я еще вчера догадался, что вы здесь, доктор.
      - Я приехал вчера, обследовать поселок.
      - Ну-ну. Этот, - он кивает на Молчанова, - которого действительно солдаты не подпустили к цепи, - будет жить?
      - Будет, мразь живуча.
      - Считаете, что уже инфекция кончилась?
      - Похоже она разносится по воздуху, а ветер с востока, все пошло за поселок.
      - Здесь со мной несколько врачей, вы не проводите нас, не покажите, где погибли люди.
      - Пошли.
      Я вожу их по избам, где сопровождавшие нас люди осматривают умерших.
      Один из них вдруг говорит.
      - Дерьмовая работа... полковник, эти зараженные избы сжечь. Остальной поселок продезинфицировать, на всякий случай. Всех оставшихся жителей выдержать в карантине.
      - Слушаюсь.
      Костюмы уходят, со мной остается Семененко.
      - Признайтесь доктор, вы предупредили этих...
      - Кого, полковник?
      - Этих... из управления.
      - Я, - пытаюсь соврать ему.
      - Так. Ну, а вы от куда узнали, о том что в этот день будет запущена ракета?
      - Интуиция.
      - Ну-ну. Пошли, доктор, к оцеплению, вызовем пожарные машины. Огнеметы у нас есть, чтобы остальная деревня не сгорела, нужно их дождаться.
      К вечеру сожгли дома с умершими. За это время, пожарные машины облили поселок какой то гадостью.
      - Это тоже отрава? - спросил я полковника вечером, когда он явился ко мне в Пашкин дом.
      - Вы про что?
      - Про эти дегазационные растворы.
      - А это... Ерунда, немного щелочи в воде.
      - Обошли поселок?
      - Обошел. Здорово вы здесь поработали. Нас теперь ненавидят, как никогда.
      - Разве это я виноват? Ракету то запускал не я.
      - Не вы. Но я вообще то..., вообще... вас можно отдать под трибунал.
      - За что же, полковник? - усмехаюсь я.
      - За убийство.
      - Уж не Молчанов ли умер?
      - Нет. Погиб староста поселка.
      - Вот не ожидал, это же ваш человек.
      - Не смейтесь. Он повесился в сарае и оставил записку с пояснением, почему это сделал. Оказывается из-за вас.
      - Если бы вы мне не рассказали о записке, я бы подумал, что вы его на тот свет отправили сами.
      - Чего вы ершитесь, над чем смеетесь, доктор. Плакать надо.
      - Полковник, я ведь понимаю старосту, ему с полигона не выехать, а смерть жителей поселка, ему близкие родственники не простят. Когда он со мной последний раз говорил, то все время подчеркивал, что лучших друзей, чем вас полковник и начальника части он не знает. Он вам так верил, что провел массовую агитацию в поселке против меня, он верил в вашу непогрешимость и эта ракета была для него большим ударом. Похоже все прошедшее не из-за меня.
      - Командир части всегда восхищался вами, доктор. Он все время хотел вас видеть в своей команде и даже предлагал, призвать вас на службу. Я пожалуй поддержу его инициативу. Вам надо быть у нас, доктор.
      - Я этого не хочу.
      - А вас спрашивать не будут, призовут из резерва и все.
      Похоже он здорово разозлился, даже не попрощался ни с кем, так и выскочил за дверь.
      ОКТЯБРЬ
      Кончился почти месячный карантин, я выезжаю в Глушково опять на телеге. Теперь возчиком молодой парень, лет восемнадцати.
      - Эй, приятель, ты не тетки Клавдии сын?
      - Ага.
      - Звать то как?
      - Фома...
      - Скажи мне, Фома, а где старый возчик.
      - Помер он. Как ента штука упала, так и помер.
      - Странно, я тогда обошел все дома, но ни в одном его не видел.
      - Так у магазина помер же.
      - Как у магазина, у магазина я тоже никого не видел.
      - Он спал на ступеньках и не пошевелился, когда был взрыв, так там и умер, а после, дед Митроха пришел, взвалил его на плечи и унес.
      Теперь я вспоминаю, дом деда тоже был заражен, его сожгли вместе с детьми и бабкой.
      Телега ползет по военному городку. Я забираю свой чемоданчик и направляюсь в сторону Глушково. Рядом со мной останавливается газик, открывается дверь и появляется голова командира части.
      - Доктор, вы куда?
      - Домой, в Глушково.
      - Садитесь, я подвезу.
      - Да здесь рядом...
      - Садись, садись...
      Я забираюсь на заднее сидение. Машина трогается.
      - Вы здорово потрудились в Комарово, доктор. Командование выражает вам благодарность.
      - Спасибо.
      - Однако, у меня вызывает беспокойство ваши отношения с майором Молчановым. Я уже раз беседовал с вами по этому поводу и подумал, что вы благоразумно остановитесь, но последние события показывают, что раскол между вами еще больше углубился и принял угрожающие размеры.
      - Полковник, как вы думаете, за что меня посадили на гауптвахту, когда я отправлялся лечить монахинь в монастырь?
      - Это было недоразумение и майора Молчанова я наказал. Он просто не понял, что долг врача превыше всего...
      - Спасибо, полковник, а то он ляпнул при всех, ну этих... начальников, которые приехали в Комарово, что никого здесь в живых оставлять нельзя, все надо сжечь. Вот за то, что он не хотел выполнить долг врача, я ему чуть не съездил по физиономии еще раз. Может быть действительно здесь возник конфликт с угрожающими размерами, я согласен его сгладить и хочу пожертвовать в этом случае собой. Вышлите меня вон с полигона.
      - Мда... Никуда я вас не отпущу, доктор. А с майором я еще раз, но последний, проведу соответствующую беседу. Мы кажется уже приехали, доктор. До новых встреч.
      - Доктор, - Надежда меня расцеловала, - будь то целый год не видела. Мы так вас ждали...
      - Я там тоже вас вспоминал. Как у вас дела? Есть какие-нибудь новости? Там нам даже радио вырубили, а о газетах даже говорить нечего.
      - Ой, тут без вас что было... Приезжала комиссия из центра, разбиралась с жизнью на полигоне. Попало командиру части и начальнику секретной части Семененко за то, что утекли какие то секреты. А капитана Синицына и деда Тимофея арестовали и увезли туда... за проволоку.
      - За что же деда?
      - Он какое то письмо написал и передал в комиссию.
      - Темнишь, Надежда, дед сам грамотного письма написать бы не смог.
      - Ну конечно, ему помогали, я, Вера, Рита, другие жители.
      - Та что вы там написали?
      - Все, о полигоне, о гибели Камышевки, поселков, монастыря, о том, что нас держат здесь как в тюрьме.
      - Вы сами то понимаете, какая опасность нависла над вами. Ведь там не идиоты, там тоже понимают, что дед не мог составить такого письма сам. Если его расколют, то могут приехать и за вами.
      - Ой, мамочка, я об этом как то и не подумала.
      В кабинет ворвалась Рита и сразу повисла на мне.
      - Боря, вернулся наконец.
      - Вернулся.
      Я целую ее носик, глаза, губы.
      - Хватит, - шепчет Рита, - рядом Надя и сейчас сюда прибежит целая орава посетителей.
      Надежда отвернулась и делала вид, что протирает шкаф. Я с сожалением отстраняюсь от нее.
      - Капитан то, молодец.
      - Ты о Синицыне?
      - Да. Это он мне сказал, что в Комарово запустят ракету с вирусом. Похоже, что это он так же вызвал сюда комиссию и спас этим не только жителей поселка, но и меня.
      - Так ты выходит все знал и никому ничего не говорил.
      - Я не имел право никому ничего говорить. Я надеялся, что он нам поможет бежать за проволоку, капитан обещал...
      - Значит вы поддерживали друг с другом связь и я этого не знала.
      - Так было надо, Рита.
      - Надо же, а я то думала...
      - Ты из школы удрала?
      - Боря ты все перепутал, сегодня воскресение, занятий нет. Я увидела газик проезжает по поселку и решила, что тебя привезли. Так оно и есть.
      - Значит сегодня гуляем?
      - Сначала приведи себя в порядок.
      - Уговорила.
      Я целую ее в носик и иду к лестнице.
      В этот день мы не развлеклись на танцплощадке. Вечером пришла Вера, Клава, несколько друзей, Надежда и Рита остались, чтобы послушать мою одиссею. Мы пили чай, ели пряники, купленные в местном магазине, говорили о нашем маленьком полигонном мирке и мечтали о другой жизни, там за проволокой
      Неделя затишья. Полигон живет своей жизнью. Вместо капитана Синицына прислали замену. Новый начальник оперативного отдела похож на обезьяну, покатый узкий лоб, густые брови, вдавленные глаза и челюсти выдвинутые вперед.
      - Так это вы и есть доктор из мед пункта? - задал он мне первый вопрос, когда увидел меня в столовой.
      - Да это я.
      - Давайте знакомиться, я майор Кондратьев.
      - Борис Дмитриевич.
      - Вас все зовут просто, доктор. Давайте я вас в дальнейшем так буду звать.
      - Я не против.
      - Доктор, я хочу поговорить с вами о тех событиях, которые произошли последний раз в Комарово.
      - Прямо здесь?
      - А чего нам шататься по кабинетам, вон свободный столик, сейчас возьмем по подносу и пойдем туда.
      Мы сидим за столиком и уплетаем гречневую кашу с подливкой, единственное блюдо, которое есть в столовой.
      - Так о чем вы меня хотели спросить?
      - О вирусе. По моим данным вирус Ц1 должен развеяться после разрыва головки ракеты, во все стороны примерно на равное расстояние. Проникающее свойство микробов даже в полузамкнутые объемы, через щель в один миллиметр, примерно, с десяток в секунду. Что же произошло? Почему же в закрытые избы вирус не проник.
      - Все просто, майор. Вы не учли разницу температур и давления на улице и в избе. Когда произошел взрыв, взрывная волна, ненасыщенная вирусом, пошла первой, за ней шло смешение пластов воздуха с уже стремящимися за ней микробами от земли и сверху, вот тут то температура и давление сразу упали. Теплый воздух избы просто стал выдавливаться наружу, не давая поступление вируса внутрь.
      - Хорошо, но были все таки некоторые закрытые избы, в которые вирус проник.
      - Не было таких, это те дома, которые стояли рядом с воронкой. Там ударная волна разнесла окна, двери, даже сами избы и втянула за собой внутрь смертоносный воздух.
      Майор жует пищу и его шарики усиленно перемалывают мою галиматью.
      - Очень интересно, доктор. Я понял самое важное, что вирус Ц1 не стойкий. Его применять не стоит. А с газом, почему он в Камышевке не всех взял? Там же должна быть стопроцентная смерть. Ракета там шлепнулась удачно.
      - Меня коробят этим фразы: "...стопроцентная смерть..., ...шлепнулась удачно." Я надеюсь вы не умышленно ракету направили туда.
      - Да, да, я оговорился. Но меня обвинять не в чем, в тот момент на полигоне я не был.
      - Мне также трудно оценить, что произошло в поселке. Я прибыл в Камышевку очень поздно.
      - Ну что же, доктор, спасибо за беседу.
      Майор допивает чай и, взяв поднос, уходит к мойке.
      В медпункте переполох. Прибыл дед Тимофей. Он сидит в приемной на стуле, а вокруг женщины и дети слушают его необычное путешествие за проволоку.
      - Доктор, - меня увидела первая Надежда, - дед вернулся.
      - Вижу. Здравствуй, Тимофей.
      Я протягиваю ему руку, но он испуганно отшатывается.
      - Прости меня, доктор, предал я тебя. Стали меня допрашивать и все, что о тебе знаю, что ты говорил, все передал им...
      - Успокойся, дед. Ты уже пришел сюда и это хорошо. Не прятался по углам, а сказал мне правду.
      Один глаз деда моргает.
      - Лучше расскажи нам все, - продолжаю я. - Как там за проволокой?
      - Я уже здесь почти все рассказал, но для тебя, доктор, повторю.
      И дед стал рассказывать мне с того момента, как в Глушково приехала комиссия, как они составили петицию и он вызвался передать ее вновь прибывшему начальству.
      - Меня здесь арестовали и отвезли в тюрьму в Кулунду, - дед вытер глаз, - там стали спрашивать, но сначала сделали укол и я все выдал. Что ни вопрос, не могу молчать. Так и хочется все выложить и выкладывал... Потом опять посадили в машину и привезли сюда.
      - Все нормально, дед. Ты ничего нового им не сообщил. Они знают обо мне больше, чем даже я знаю себя.
      - Конечно, Тимофей, - выступила Надежда, - они из тебя ничего такого и не выкачали. Подержали в Кулунде, а потом поняли, что оставлять тебя среди заключенных опасно, а вдруг все узнают, что здесь творится и спешно вернули сюда. Я правильно говорю, доктор?
      - Все так и было.
      Дед вроде успокоился. Он заторопился домой и Верка решила его проводить.
      Опять рано утром в медпункт пожаловал полковник Семененко.
      - Доктор, проезжал мимо и решил зайти на огонек. Разрешите войти?
      - Пожалуйста, полковник.
      Он неторопливо садится на стул и закидывает ногу за ногу.
      - Я ведь зачем пришел? Сообщить вам, доктор, неприятную вещь. Больше не надо ездить в Комарово...
      - Что?
      - Комарово больше нет.