- Как это?
      - Зашла в электромастерскую на второй участок, а там на щитке висят очень похожие ключи. Один из них копия твоего. Я сравнила по бороздкам.
      - Надеюсь, ты не делала это открыто.
      - Никого не было. Так вот, там на ключе закреплен номерок, с номером 17. Это электрощит. Вот посмотри на чертеж. Здесь тоже обозначен щит питания номер 17.
      Я склонился над чертежом. Действительно, паучки линий сошлись в квадрат, над которым цифра 17.
      - Чтобы это значило?
      - А ты приглядись к другим щитам.
      Так, вот щит другой, здесь шесть проводов, еще один, опять шесть, а в нашем сколько? Восемь?
      - Отличается только количеством проводов.
      - Правильно. На щите питания должно быть три отводки, а здесь пять. Но я рискнула и открыла щит ключом Григория Павловича. Там рубильник и на него подходит три провода, а выходит тоже три. Там нет пяти проводов.
      - Выходит этот чертеж не соответствует действительности. А как провода, они видны снаружи щита?
      - Не видны. К щиту походит труба. В ней все провода. В щите же тоже не видно, там плита и выход на нее только на клеммах.
      - Хорошо. Посмотрим куда идут линии. От рубильника тянутся на мешалки реакторов второго участка. Смотри, смотри, два провода идут к подземным коммуникациям...
      - Да, но они тут и кончаются.
      - Как бы мне взглянуть на этот необычный щиток?
      - Приходи завтра часам к шести вечера, в этот момент реакторы разгружаются и все рабочие будут отвлечены, никого у щитка не будет.
      - Договорились. Ты только меня встреть.
      Мы принялись изучать другие документы.
      ".....................................
      .......................................
      АКТ
      Мы ниже подписавшиеся, представитель международной организации Гринпис т. Маджулате И.С., главный энергетик предприятия Медведев Г.П., начальник восточного сибирского отделения экологии Малофеев Б.Р. и эксперты отдела инженеры ДудинцевВ,Н. и Смородинов В.А. обследовали состояние природы и фауны вокруг города Копянска.
      Выяснено следующее:
      Севернее города, отравлена почва и погиб лесной массив общей площадью 120км/кв., вода в речке Вишенка, впадающая в Енисей, имеет имидных и щелочных остатков выше нормы в пять раз. Берега и дно реки имеют прочное химическое соединение, в результате весь животный мир и растительность исчезли. Ежегодно в отравленном лесном массиве погибают тысячи птиц и зверей. Общая статистика и результаты биологических исследований представлены в дополнении к акту на пяти листах..."
      И так далее, куча цифр на пяти листах. Мы еще долго не спали, разбирая документы, под конец Катя сказала.
      - Странное наследство оставил тебе Григорий Павлович. Что ты с ним будешь делать?
      - Понятия не имею. Надо разобраться во всем.
      - Тогда, - зевнула она, - пошли спать, время почти два часа.
      Я пришел в третий цех, около шести вечера. Кругом бушевала суета. Рабочие катили к реакторам тележки с емкостями, операторы отключали пар, воду, энергию. Только первые мешалки прекращали свое нытье, тут же настырные сменщики большими ключами откручивали гайки от крышек. Катя ждала в свой конторке и только я вошел, как она приложила палец к губам.
      - Только тихо, возьми инструменты на столе и иди за мной. У меня есть фонарь, там очень темно.
      На столе мешок с инструментами, я поднял его и охнул, ничего себе тяжесть. Мы выбрались из конторки и Катя повела вдоль предохранительных перегородок, за которыми почти не видно света. Кончился второй участок и на стыке с третьим, а большой опорной колонной на стене показался серый, железный ящик с белым номером 17. Катя осветила его и, вытащив ключ открыла замок. На большом мраморном щитке, трехфазовый рубильник и под ними три мощных предохранителя.
      - Посмотри, здесь только три подводных и три выходных провода, - шепчет она.
      Я приблизился поближе.
      - Осторожно, здесь 380 вольт.
      - Вижу. Дай фонарик.
      Пытаюсь посмотреть, что в щелке между щитком и корпусом ящика. Ничего не видно. Тогда лучом света осматриваю железный ящик. Странно, корпус не цельный, с правой стороны, под краской, слабо видны головки винтов. Всего восемь, прижимающих боковой лист.
      - Катя, возьми фонарь, посвети здесь.
      - Ты что-нибудь нашел?
      - Да.
      Винты плохо подаются, но мне все же, с трудом, удалось отвертками отвинтить их. Я потратил на это почти пол часа времени. Катя начала нервничать.
      - Андрей быстрей. Сейчас закончится загрузка и сюда кто-нибудь может зайти.
      - Сейчас.
      Я отковыриваю лист и ахаю.
      - Катя, здесь рубильник. Он... не замкнут...
      - Вижу. Лучше быстрей все закрывай.
      Винты в этот раз вкрутились быстрее. Только мы закрепили лист и закрыли дверцу ящика на замок, как Катя погасила фонарь и прижала меня к стене.
      - Тихо, сюда идут.
      Мы замерли, мимо нас проходили двое.
      - Ну теперь до следующей разгрузки два часа, - говорил один голос, пойдем придавим на антресоли.
      - А вдруг мастер не найдет нас?
      - А что ему то? Он в своей конторе дрыхнуть будет. Вечером здесь никого, ни начальства, ни мастеров. Одни операторы почти бодрствуют, следят за приборами...
      Голоса удаляются и Катя отходит от меня.
      - Пошли.
      В своей конторке, Катя прячет фонарик и инструменты в шкаф и только мы собирались уйти, как дверь открылась и на пороге появилась кряжистая фигура механика цеха Самсонова.
      - Андрей Николаевич? Я не знал, что вы здесь...
      - Да вот пришел забрать Катю.
      - А... дело молодое... Я же спешил сюда, застать Катерину Михайловну. Начальник цеха просил меня передать ей, что со следующей недели, она выходит в вечернюю смену. Давно ищу вас, пол часа назад был здесь и никого, а потом вы оказывается пришли... Увидел свет и удивился, как же вы так мимо моей конторки прошли. Старею наверно, раз не заметил.
      - Мы с Андрей Николаевичем ходи смотреть по цеху, где ставить вентиляцию, а по поводу следующей смены, я знаю. Мне уже старший сменный мастер сказал об этом.
      - Тогда зря спешил. Извините. До свидания, Андрей Николаевич.
      За проходной завода, я взял Катю под руку.
      - Ну вот, придется раньше времени заняться вентиляцией в твоем цехе.
      - Надо было что то придумать, я и сказала.
      - Умничка...
      - А если начнешь делать вентиляцию, все рабочие тебе только спасибо скажут. Итак в цехе дышать нечем, - она вдруг поежилась. - Чего то стало прохладно. Наверно скоро будут холода.
      - Тебе бы надо купить что-нибудь теплое.
      - У меня пальто есть, я привезла.
      На следующий день меня разбудил звонок телефона.
      - Але..., - тяну спросонок.
      - Андрей Николаевич, это я, Виктор Владимирович. Хочешь посмотреть редкое зрелище, выгляни в окно.
      Я подбегаю к окну и сквозь молочную пелену рассвета далеко за горизонтом вижу кровавый ореол, обрамленный черным густым дымом. Огромная черная туча нарастала и ширилась в небе.
      - Ой,... что это?
      - Свалку жгут. Завтра обещают северные ветры, поэтому спешат.
      - Это наши отходы?
      - А что же еще? Они и есть.
      - Господи, что творится.
      - С твоего дома еще хорошо видно, а вот у меня нет, зато гари запашок уже дошел до нас, до тебя через минут двадцать тоже докатится. Лучше сиди дома не высовывайся. Благо сегодня суббота.
      - Почему запах, ведь ветер дует в тайгу?
      - Пока ветерок слабоват, в основном тянет наверху, поэтому вонища медленно распространяется понизу. К средине дня ветер усилится и все снесет на север.
      - Какая гадость. Спасибо, что предупредили Виктор Владимирович.
      - Да ничего. Катюше большой привет. Пока.
      Я бегу в спальню и трясу Катю.
      - Катя, вставай.
      - Ну чего еще? - лениво потягивается она. - Сегодня суббота, дай поспать.
      - Свалку жгут.
      Катя подпрыгивает и трясет головой. Ее ночная рубашка чуть приспускается, оголив нежную маленькую грудь. Она не замечает этого.
      - Нашу свалку?
      - Заводскую.
      Она натягивает тапочки и бежит к окну.
      - Боже мой, какой ужас.
      - Звонил Виктор Владимирович, просил не выходить на улицу, на улице неприятный запах.
      Катя поворачивается ко мне. Ее грудь по прежнему точит из под рубашки.
      - Куда же мы попали? Это же... это же... могильник...
      - Прикройся.
      - Что?
      Она с недоумением смотрит на меня.
      - Ты меня дразнишь своей грудью.
      Катя окидывает себя взглядом и вдруг краснеет. Поспешно натягивает угол рубашки.
      - Прости.
      - Ни за что.
      Девушка срывается с места и проскочив мимо меня, несется в ванну.
      И все же в дом стал проникать кисловатый запах с улицы. Катя закрылась в спальне, а я устроился в кабинете и изучаю зеленую папку Григория Павловича. Интересно, во всех домах так же как у нас. Опять выглядываю в окно. Черная туча, отцвечиваемая красными бликами, стала пониже и пошире. Я представил как тайгу заваливает черной смоляной пылью и она медленно превращается в гладкие стеклянные поверхности, обволакивающие все неровности фауны. До чего же гадкий запах разложения... И так, что там еще за бумаги у главного... Здесь список. На листочке без заглавия пронумерован ряд фамилий, всего около 22 человек. Напротив каждой фамилии число, месяц и год. В чем же здесь загадка? За окнами шум машины. Похоже к нам гости, я осторожно выглядываю из-за занавески. Из черной Волги выходит.. Степан Степанович, представитель местного МВД. Я в панике. Хватаю все бумаги, небрежно заталкиваю их в зеленую папку и несусь с ней в спальню. Катя сидит полуголая перед зеркалом и изучает себя. При виде меня, ее брови подлетают до волос.
      - Как ты смеешь..., - она прикрылась руками.
      - Срочно спрячь, к нам гости, - я швыряю папку на смятую кровать. Постарайся не выходить.
      Во входную дверь уже стучат. Захлопываю спальню и бегу открывать.
      - Здравствуйте, Андрей Николаевич.
      У него искусственная улыбка до ушей.
      - Здравствуйте, Степан Степанович.
      - Проезжал мимо и решил заехать в гости. Знаю, знаю, не приглашали, но вот хочу наладить дружеские отношения. Посмотрите, что я принес.
      В его руке появилась бутылка коньяка.
      - Заходите.
      МВДешник принюхался.
      - У вас еще не выветрился запах улицы. Ветер уже все снес. Можете открывать все окна и двери, проветрить все комнаты.
      - Хорошо. Пойдемте в мой кабинет, где то там у меня есть рюмки.
      С удивлением смотрю, как Степан Степанович идет впереди меня и уверенно двигается к кабинету. Он входит в помещение, ставит коньяк на стол и плюхается в кресло.
      - Хорошо у вас. У меня дома такого кабинета нет.
      Я тем временем, разыскал рюмки за темным стеклом шкафа и тоже поставил их на стол. Мой гость сразу выбрался из кресла, ловко вскрыл бутылку и разлил по рюмкам.
      - За наши дружеские отношения.
      Он первым выпил коньяк и зажмурился.
      - Хорош черт. Я его доставал в рай центре. Не подвел зав маг.
      Я пригубил пахучую жидкость и почувствовал крепость напитка.
      - Сильная вещь.
      Степан Степанович опять в кресле.
      - Да сильная. Раньше я такой пил на заводе, в кабинете главного энергетика. У него в сейфе всегда стола бутылка коньяка.
      Я насторожился, но сделал вид, что заинтересовался.
      - А он то где доставал?
      - Наверно тоже по своим каналам. А вы разве не видели у него в сейфе рюмки? Там на верхней полочки, где пачки денег.
      - Видел.
      - Ага. Значит уже вскрывали сейф?
      - Конечно.
      - Где зеленая папка?
      - Какая? Там по моему только отчеты.
      - Ох, хитришь, Андрей Николаевич. Папка должна быть.
      Он опять разлил коньяк по рюмкам.
      - Не видел.
      - Вот так и попадаются умные люди. Я ведь ее сам туда положил, знал что вы вскроете сейф и если будете нашим человеком, то ее оставите, а если нет..., то наверняка утащите. Те документы которые там есть... так ерунда. Можно собирать всякую рухлядь, но вот главного... Григорий Павлович был странный человек. Ему везде чудились враги, поэтому он и искал, так сказать, компрамат. К этой папочке нужен ключ. То звено, которое нам не хватает. Вот почему я вернул папку в сейф, следил за вами. То что вы ее сперли, нет у меня никакого сомнения.
      Он выпил свой коньяк, но в этот раз не поморщился.
      - Вон оно как. Ладно, я скажу вам тоже кое что. Папку действительно стащил я. И не потому что уж слишком заинтересовался, а потому что жаль было Григорий Павловича. Не хотелось, чтобы вы после его смерти искали тех людей, чьи фамилии упоминались в письмах или актах. Поэтому я ее сжег...
      - Сожгли?
      - Да, очень просто, изорвал на клочки и здесь дома на кухне сжег.
      Степан Степанович задумался.
      - Мне трудно в это поверить, да в общем то я по долгу службы и не должен этого делать. Но все же, я приехал к вам наводить мосты, иметь вполне дружеские отношения, мне бы хотелось полного доверия с вашей стороны. Черт с ней этой папкой, сожгли так сожгли, но все же, хорошо бы если бы вы поделились со мной, что же вам перед смертью передал Григорий Павлович?
      - Мы с ним говорили только о делах завода.
      - И только?
      - Только.
      - А на кладбище? Вам на кладбище тоже никто ничего...?
      - Ничего. Скажите, Степан Степанович, если это не секрет, почему такой интерес к Григорий Павловичу. Ведь даже по тем документам из зеленой папочки, что я прочел, я не нашел в них криминала...
      - Конечно нет. Но Григорий Павлович своими действиями привлек внимание всех силовых органов, он создал группу, так называемых единомышленников, которые иногда и действовали... Например, они пытались парализовать работу завода, ломали оборудование, рвали силовые провода, устраивали забастовки, везде жаловались...
      Мой гость опять стал разливать коньяк. Ловко выпил рюмку и потянулся.
      - А что вы хотите от меня? Ведь я здесь свежий человек.
      - Вот именно, свежий... К вам пока все приглядываются, ждут когда проявите себя, чью займете сторону. Если примите сторону тех... кто мешает работе завода, то естественно и спрос с вас будет другой. Пока за вами один грешок, вы утащили с завода и сожгли папку, но это еще не тот случай, когда можно определить, кто вы. А вот когда вам те, террористы, передадут все ключи к уничтожению завода, то сразу все станет на свои места.
      - Спасибо, что предупредили.
      - Пожалуйста. Засиделся я у тебя. Как поживает Катерина Михайловна?
      - Нормально.
      - А где она, чего то я ее не вижу?
      - Спит.
      - Пусть спит. Мне пора.
      Степан Степанович поднимается и вдруг его взгляд упирается на пол.
      - А это что у вас?
      Я вздрогнул, у самой ножки стола лежит список с фамилиями, который я недавно изучал. Видно я его нечаянно уронил, когда в панике собирал папку. МВДешник легко сгибается, берет бумажку и пробегает ее взглядом, потом заулыбался.
      - Этот список тоже был в зеленой папке и знаете что здесь? Это фамилии тех людей, которые погибли, вот их даты, даты дня смерти.
      - Зачем же они были в папке?
      - У вас хорошее самообладание. Я скажу вам, сегодня у меня день, когда я все время раскалываюсь... Эти люди были в кружке Григория Павловича и к несчастью, они все умерли или погибли..., - этот тип аккуратно кладет бумажку на стол. - Ну ладно, я пошел. До свидания, Андрей Николаевич. Сегодня день отдыха, проведите его как можно лучше.
      Гость уверенно вышел из кабинета. Я проводил его до входной двери и как только он исчез, чуть не сполз на пол. Из спальни вышла Катя, она в накинутом на плечи халатике.
      - Боже мой, - шепчут ее губы.
      - Ты все слышала?
      - Да. Я стояла за дверью.
      Свалка горела весь день, черные облака, обнявшие землю, еще долго лежали на ней. Сумерки сгладили весь фон. Катя все время нервничала, иногда срывалась на меня в крике. Она моталась по комнатам и когда я включил свет, по моему стала отходить.
      - Андрюша, прости.
      - Ты о чем?
      - Мне кажется я сорвалась...
      - Со всяким бывает.
      - Но я так не хочу. Мы попали в жуткое место, неужели нет выхода...
      - Выходов много. Это во первых, сбежать от сюда, во вторых, все таки побороться за себя и в третьих, остаться и медленно гнить как все.
      - А что же ты выбрал?
      - Я выбрал второе. Кто то должен помочь этим несчастным.
      - Но как? Ты знаешь как?
      - Еще нет. Но мне кажется, не я один такой. Эти люди еще не доверились мне, а я им, хотя... этот ключик, который передал Григорий Павлович, не в нем ли весь корень событий, не за ним гоняется Степан Степанович...
      Катя подходит ко мне в плотную и вдруг прижимается к груди.
      - Я с тобой.
      - Я очень рад этому.
      И тут я поцеловал ее в губы, она впервые нежно ответила мне.
      Неделя началась с совещания у директора завода. Генеральный разносил начальника хоз цеха.
      - Неужели у вас нет сметливых бригадиров или людей, которые могли бы навести порядок на ваших объектах. Почему мы не можем обходится без ЧП?
      - Так это..., - оправдывался седоватый старик, - мы только что получили эту свалку и я еще не вошел в курс дела. Сказали поджигать и дал команду это сделать.
      Я еще не понял в чем дело, но догадался, что то произошло.
      - Дали команду? Хороша ваша команда, люди перепились на рабочем месте и погибли. Погибли по вашей вине, полная бесконтрольность...
      Вот это новость, значит вся бригада мусорщиков погибла. Генеральный уже бушевал, а я старался вспомнить этих ребят с которыми побыл немного в аду.
      - Неужели мы не можем навести элементарного порядка даже в таких вещах как поджечь кучу мусора, - гремел голос
      И тут я не вытерпел, сказал громко и внятно.
      - Чтобы не было никаких происшествий, свалку надо ликвидировать.
      Наступила тишина, генеральный как бы захлебнулся и, открыв рот, бешено смотрел на меня.
      - Еще один умник нашелся.
      - Нашелся. Это хорошо когда есть несколько умников, по крайней мере они всегда могут подумать, что делать с теми злачными местами, которые просто терроризируют город.
      - И о чем же вы подумали? Куда деть отходы производства? Если мы их завтра не сожжем, то через пол года полностью завалим территорию тайги до Енисея.
      - Неразрешимых вопросов нет. Либо отходы надо увозить от сюда в другие районы страны, либо перерабатывать здесь, расширив производство.
      Генеральный вдруг обмяк.
      - Все, совещание закончено. Все можете идти на рабочие места. О том, что я решил по поводу ЧП сообщу позже. А вас, Андрей Николаевич, я прошу остаться...
      Начальники цехов и отделов тихо удаляются из кабинета. Мы остаемся одни.
      - Какая вас муха укусила? - вдруг задает мне вопрос директор. - Какое ваше дело по поводу производства? Вас нанимали на работу, как главного специалиста по энергетике, так и делайте свое дело, не лезьте куда не надо.
      - Когда вчера горела эта свалка, до моего дома дошел запах гари. Это был не запах горелого леса, а запах химии, которая отрицательно действует на человека, першит горло, болит голова, страдают желудки. Скажите, вам свой город не жалко?
      - Жалко... не жалко, что за дурацкий вопрос. Жизнь города зависит от завода...
      - Это не ответ.
      - Хорошо, я разберу этот случай и дам нагоняй метеорологам, чтобы в следующий раз давали более точный прогноз, а вас прошу в последующем не вносить в наш дружный коллектив раскол. Можете идти.
      Татьяна Юрьевна в испуге смотрит на меня.
      - Ну как? - тянет она.
      - Что как?
      - Вас... не того..., не уволили?
      - За что меня можно уволить?
      - Мне тут звонки бесконечные, вы там, на совещании, чего то наговорили...
      - Все в порядке, решались обычные производственные вопросы. Сейчас мне надо поработать над документами, в кабинет ко мне никого не пускай, а глупые телефонные соболезнования отсекай. Соединяй только по важным вопросам.
      - Хорошо, Андрей Николаевич. Вам кофе или чайку приготовить?
      - Не надо.
      Включиться в дела я сразу не смог. Только уселся в кресло, как по селектору услышал голос секретарши.
      - Андрей Николаевич, тут на телефоне начальник первого цеха.
      - Подсоедини.
      - Ну чего бунтарь, попало? - слышу голос Виктора Владимировича
      - Да вроде, нет. Мы поговорили и мирно разошлись.
      - Ха... мирно. Это мир перед бурей. Не заскочишь ли ты ко мне на пару минут, это очень важно.
      - Прямо сейчас?
      - Прямо сейчас. Потом у меня будет день, как на сковородке, а так минут двадцать - тридцать сейчас есть, чтобы поделится кое о чем.
      - Хорошо, иду.
      Виктор Владимирович плотно закрывает за собой двери и приглашает к столу.
      - Значит говоришь все мирно и даже генеральный не психовал, - начал разговор он..
      - Да.
      - Вот что я тебе скажу, Андрей. Своим сегодняшним выступлением ты поставил все точки над "И". То есть фактически перешел в лагерь оппозиции...
      - Пока я такой еще здесь не видел.
      - Это тоже хорошо. Я хочу тебя предупредить, дело в которое ты втягиваешься серьезное и теперь тебе надо быть на чеку. И дома, и на заводе говори по телефону о чем угодно, только не о работе, теперь тебя будут прослушивать и следить по всюду.
      - Ты меня за этим приглашал?
      - Не только за этим. Я хочу рассказать тебе одну байку. Три года тому назад у горнодобытчиков сперли камаз взрывчатки. Вся милиция, органы безопасности стояли на ушах, пытаясь найти груз. Камаз потом нашли на нашей свалке, а вот взрывчатку - нет, исчезла она.
      - Пока я ничего не понял...
      - Погоди, не прерывай. Ходят слухи, что это сделали люди Григория Павловича. Они заминировали завод.
      - Чушь, это безумие.
      - Да нет. Все уверены, что в один прекрасный момент все взлетит на воздух.
      - Вызвали бы минеров, проверили все закоулки завода.
      - Вызывали, даже собак притащили, ничего не нашли.
      - Тогда зачем все таки ты мне это говоришь?
      - Есть предположение, что Григорий Павлович передал одному из своих сподвижников всю систему управление этим взрывом.
      - Хорошо, предположим так. Но причем здесь я? Говори понятливее.
      - После сегодняшнего выступления на совещании, многие будут считать тебя потенциальным сторонником бывшего главного энергетика. Теперь ты будешь на подозрении у работников МВД, которые уже три года бьются над задачей, кто должен взорвать завод.
      - Выходит, они подозревают, что завод мог бы взорвать я? Только что прибывший на это место человек, еще не освоившийся с производством, его структурами, ни с кем не знакомый... Чушь.
      - А кого еще подозревать? Все сторонники Григория Павловича на кладбище, пока выделился на сегодня ты ...
      И тут я вспомнил список, над которым так хмыкал Степан Степанович у меня дома.
      - Этих..., сторонников, всех убили?
      - Официально, кто отравился, кто сгорел, кто умер от инфаркта.
      - Мне по-прежнему многое не ясно, но спасибо и за эту информацию. Конечно, то что вы рассказали мне про возможность взрыва, весьма забавно, но... Если это все, Виктор Владимирович, я пойду.
      - Надеюсь, что этот разговор останется между нами.
      - Я тоже надеюсь.
      В проходной завода висят шесть траурных портретов. Здесь мы с Катей встретились, когда она шла на работу в вечернюю смену, а я уже домой. Катя не может оторваться от лиц ребят.
      - Ты их всех знаешь?
      - Знаю. Я с ними был на свалке.
      - Говорят, они подожгли отходы, потом забрались в домик, что находился т рядом со свалкой и напились. Все отравились и померли, ядовитые газы проникли в дом.
      - Я был в этом домике. Там запах ужасный, даже когда ничего не горит.
      - Похороны после завтра. Ты пойдешь?
      - Нет. У меня много работы.
      К нашему забору нахально подъехала черная "Волга" и застыла. Вот уже третий час от туда никто не выходит. Я пытаюсь разобраться, что же все таки происходит. Во первых, ключик, который мне передал Григорий Павлович, как мы выяснили относится к ящику с рубильником второго участка цеха. Зато без ключа можно вскрыть этот же ящик с другой стороны и найти другой выключатель. Не связано ли все это с пресловутым взрывом, о котором так настойчиво мне говорил Виктор Владимирович. Во вторых, но точно такой же ключик спокойно висит у электриков третьего цеха и никто с ним не носится как с неписанной торбой. Может Григорий Павлович в целях конспирации хотел, чтобы я по этому ключу отыскал этот ящик. В третьих, я действительно прокололся стащив из сейфа зеленую папку. Но почему в этой папке находились документы явно компрометирующие руководство завода? Почему так спокойно отнесся Степан Степанович к моему сообщению, что я папку сжег? В четвертых, какую роль играет Виктор Владимирович? Он подсказывает и толкает меня на подвиги, которых я явно не хочу делать. Пока у меня тысячи вопросов и ни одного ответа. Скорей бы приходила Катя.
      Через час "Волга" убралась.
      До чего же сегодня холодно. Я натянул кожаную куртку и поперся на работу. Катя еще спит, так с ней вчера и не поговорил по поводу моих сомнений. Она пришла очень поздно и сразу свалилась в постель.
      Опять совещание. В этот раз генеральный набросился на меня.
      - Хочу отметить недостаточную работу главного энергетика. С его приходом мы получили больше сложностей, чем хотелось бы. Пришли первые холода, а в городе еще не происходила опрессовка тепловых магистральных труб, до сих пор незакончена замена труб на улице Тристана и Туркестанской, колодцы 5 и 7 разрушены. В самом плохом состоянии теплотрасса завод - город, здесь теплоизоляции на трубах почти нет...
      Интересно откуда он взял эти данные. Ведь на той неделе мы с Гулямом Шакировичем составляли план работ по этим объектам и утвердили у главного инженера. Стоп, а не этот ли гнусный татарин передал эти данные генеральному. Ну и компашка.
      - Кроме того, - продолжает директор, - стали поступать жалобы от начальников цехов и участков на недостаточное снабжение их паром, воздухом и водой...
      - Это сказалось на качестве продукции? - пытаюсь остановить его.
      - Нет, но сушилки и прочие подсобные помещения для рабочих и служащих не могут нормально функционировать. Представьте, рабочий класс не может нормально вымыться в душевых или подсушить одежду. Только что руководители профсоюза мусолили этот вопрос у меня в кабинете. У вас какие нибудь возражения, Андрей Николаевич?
      - А чего возражать, все как вы сказали так и есть, только одно удивляет почему профсоюз побежал к генеральному директору утрясать вопрос по поводу сушилки и не поднимает вопрос по поводу свалки, которую жгут каждый месяц и отравляют здоровье граждан города и рабочих завода. А те недостатки, о которых вы сказали, расписаны в планах и их исправление по срокам утверждены у главного инженера.
      Я замолчал, в кабинете жуткая тишина, генеральный крутит в пальцах карандаш, а Виктор Владимирович сидит напротив и ехидно улыбается. Пауза длится недолго, чей то робкий голос с другого конца стола спросил.
      - А как все таки с душем то?
      - Никак. У вас кажется седьмой цех? Надо потерпеть неделю и после того как закончим установку фильтров для очистки холодной и горячей воды, дадим все по полному объему. Вы ведь не хотите, чтобы ваши рабочие болели чесоткой или другими кожными заболеваниями?
      - Нет.
      - Я тоже не хочу. Кстати по вашему цеху осушки и по цеху пятому самый наибольший процент больных...
      Опять тишина.
      - А чего, он прав, - вдруг заступился начальник первого цеха, - раз все утрясено, чего поднимать вопрос то.
      Я вижу как побагровел генеральный.
      - Я просто для сведения... Считаю, что Андрею Николаевичу надо мобилизовать все резервы, чтобы ускорить работы по подготовке к зиме.
      Я ничего не стал отвечать, а директор поспешил перейти к следующим вопросам.
      Я в бешенстве пришел к себе в кабинет и тут же по селектору запросил Татьяну Юрьевну.
      - Где Гулям Шакирович? Срочно его ко мне.
      - Андрей Николаевич, он заболел.
      - Когда?
      - Позвонил пол часа назад, сказал, что у него бюллетень.
      - Вот...
      Я все же не выругался, а швырнул трубку и тут же звонок опять заставил ее поднять.
      - Ну что, бунтарь, небось ищешь своего заместителя, чтобы снять с него скальп? - это голос Виктора Владимировича.
      - Ищу.
      - Успокойся. То что он передал сведения генеральному, это никто не сомневается. Лучше его не трогай. Я вот хочу предложить тебе одну вещь. Мой цеховой технолог попробовал связать отходы, которые выливаем на свалку, с диизоцианатами и получил хорошую прочную пену, по теплоизоляционным свойствам не хуже стекловаты. Что если тебе попробовать этой смесью залить незащищенные трубы от завода до города. Представляешь, как быстро все закончишь, не за три недели, как ты расписал в плане, а за три дня. Освободившихся рабочих сразу перебросишь в город и там все выполнишь быстрее...
      Где то я это слышал. Ну конечно, в зеленой папке, тоже о пене что то было в одном институте...
      - Я не против. Где достать диизационаты?
      - Для чего я на охоте тебя знакомил с Михалычем, самый толковый здесь снабженцем? Он тебе все достанет, только звякни ему. Всего то нужно пять бидонов на десять километров труб... Завод от этого не обеднеет. А технолога, я тебе командирую, пусть поможет...
      - Спасибо, Виктор Владимирович.
      - Э... Так не открутишься, коньяк с тебя.
      - Договорились.
      Всю неделю мы с Катей редко разговариваем. Она возвращается где то в час ночи и так как в доме холодновато, тепла еще не подали, тихонечко подкатывается мне под бочек. Так и спим, утром я просыпаюсь от трезвона будильника и, стараясь не шуметь, быстренько сматываюсь на завод.
      Идет заливка труб пенным составом. Я с удивлением смотрю на этот процесс. Из двух баков, в одном наши отходы, в другом диизоционат, растворы поступают в смеситель и выливаются на металл. Темная смола заливает трубу и на глазах начинает светлеть от массы пузырьков, шевелится и расти. Вскоре пена застывает и образуется прочная, ярко - желтая кора - поверхность.