Евгений Кукаркин
      Аромат убийства
      Написна в 1997- 1998 г.г. Повесть о медицинских исследованиях и влиянии запахов на психику человека.
      - Не подходи ко мне, я обиделась.
      Анька стояла передо мной с возмущенным лицом. Ее голый живот и ноги приняли отпечаток камней, на которых она только что лежала. Подумаешь, обиделась... И все за то, что вчера на танцах, я подрался с Витькой, дружком Аньки.
      - Ты не обижаться, ты еще меня благодарить должна.
      - Ничего я не должна, дурак.
      Анька поворачивается и бежит к воде, плюхается животом в воду, разбрасывая хрустальные брызги и создавая большую прибрежную волну. Я ложусь на камни, только спиной и подставляю свое тело теплому солнцу. Вчера была игра в волейбол и мы жестоко продули москвичам из-за этого придурка, Витьки. Говорил ему за день до игры, не пей. Налакался, сволочь, а на следующий день вышел на площадку вялый с больной головой.
      Несколько капель холодной воды падает мне на живот. Анька стоит рядом и растирается полотенцем.
      - Вы зря все валите на Витьку, - вдруг говорит она. - Это я виновата. У меня был день рождения и это я заставила его выпить.
      - Тихорило. Нет что бы сообщить нам. Мы бы твой праздник сообща справили, только попозже.
      - Витька не хотел.
      - Он идиот.
      - Сам такой.
      Вид у Аньки уже не такой ершистый. Она ложиться рядом, тоже на спину и жмуриться на солнце.
      - Я понимаю, что я виновата, но сама не ожидала от Витьки. Как приложился к бутылке, так оторваться не мог.
      - Еще раз дурак, да еще в квадрате. Я бы так бездарно время не тратил. Такая девушка была рядом, а он...
      - На что ты намекаешь?
      - На любовь...
      Теперь мы молчим. С шумом набежала волна и отхлынув, захлюпала, затерявшись в камнях.
      - Мы не опоздаем? - спрашивает Анька.
      - Остался час. Еще минут двадцать понежимся и пойдем.
      - Ты заметил, что сегодня в санатории чего то творится ненормальное. Сегодня с утра наряд милиции прибыл, все здание оцепил?
      - Заметил. Когда я пошел сюда на пляж, мне из кустов два мильтона кричали, спрашивали, куда иду.
      - Меня тоже.
      - Бандитов наверно ищут.
      - Сегодня так необычно, пляж пустой... Куда же потерялись люди?
      - Все разъезжаются... Сегодня мы уедем, это уже пол гостиницы, остальные тоже...
      Мы замолкаем и дремлем под теплыми лучами солнца.
      - Cережа, ты кем мечтаешь стать? - вяло спрашивает Анька.
      Чего это она вдруг?
      - Миллионером и хочу финансировать твои будущие работы.
      - С тобой серьезно...
      - Разве сейчас можно о чем то зарекаться. Надо сначала окончить институт, а потом... куда пошлют.
      - А я хочу заниматься химией, в лаборатории и обязательно с ароматическими составами , это так приятно.
      - Ну, ну. Мечтать не вредно.
      Опять затишье и так хочется поспать.
      - Нам не пора?
      - Сейчас, идем.
      Автобус набит студентами. Анька сидит рядом с Витькой, передо мной. Со мной сидит Наташа, красивая чернобровая девушка, с характерной матовой кожей южан.
      - Где ты сегодня утром был? - спрашивает меня Наташа.
      - Купался.
      - Бр..., такой холодина. Знаешь новость?
      - Нет.
      - По радио объявили, что этот район поставили на карантин. Дядя Леша, обещал проселочными дорогами вывезти нас от сюда.
      Дядя Леша наш шофер, он из местных и как все местные, настоящий жлоб.
      - То-то я вижу, свернули с шоссе и теперь трясемся по ухабам мимо каких то селений. А... почему объявлен карантин?
      - Не сказали. Наверно ящур.
      Студенты на последних сидениях сходят с ума, там веселятся и орут песни. Проходит час, веселье спадает и салон автобуса гудит от непрерывных разговоров. Анька, похоже, ссориться с Витькой. Наташа делает вид, что дремлет, на самом деле, залезла мне в карман рукой и гладит тело.
      У большой ограды сада машина останавливается. Дверь открывается и появляется милиционер с белой марлевой повязкой на лице.
      - Тихо, - мычит он. - Все с пожитками на выход.
      - Ну как же так? - понеслись крики. - Нам же надо домой, у нас скоро сессия.
      - Автобус дальше не пойдет. Без разговоров, всем выйти.
      Вопли возмущения понеслись по салону.
      - Если не послушаетесь, применим силу.
      В подтверждении этих слов в машину влез другой милиционер, тоже в белой маске. С ворчанием студенты вылезают из автобуса. Напротив нас, за воротами ограды большое белое здание. Из него выбегают две женские фигуры в респираторах. Первая подбегает к воротам и, открыв их, тут же говорит, чуть гнусавым тоном.
      - Ребята, заходите...
      - Похоже нас ждали.
      Рядом стоит Анька и с недоумением смотрит на здание. Я срываюсь с места и подбегаю к дяде Леше.
      - Куда ты нас привез?
      - Как приказали... так и привез.
      - Кто приказал?
      - Так ведь, начальник приказал. Район, говорит, на карантине, нужно студентов спасать.
      - В чем дело? - рядом с нами стоит милиционер. - Все отправляйтесь в больницу.
      - В больницу?
      Откуда ни возьмись, появились еще несколько милиционеров, тоже в респираторах и принялись уже дубинками заталкивать нас за ограду.
      Мне выделили палату с Витькой.
      - Что происходит? - удивляется тот, болезненно морща кожу лица, покрытую синяками. - Дверь тоже закрыли.
      Он пытается дергать ручку, потом плюхается на свою койку.
      - Вот влипли то.
      Проходит час. Дверь открывается и входит женщина в белом халате и маске, в руках у нее кювета, прикрытая марлей, сзади появляется здоровенный мужик, тоже в халате и с респиратором на лице. Он становиться у двери и складывает руки на груди.
      - Мальчики, - сипит голос из-под маски, - надо сдать кровь.
      - Еще чего? - рычит Витька
      Женщина кладет кювету на стол, достает блокнот.
      - Медведев. Кто из вас Медведев?
      - Я, - говорит Витька.
      - Давайте вашу руку.
      - Не дам.
      От двери отделяется фигура мужика.
      - Наденька, помочь.
      Витька сразу вянет.
      - Сволочи, вонючие, - тихо шипит он и протягивает руку.
      - Вася, не надо, у нас все в порядке.
      Она ловко берет от Витьки анализы и оборачивается ко мне.
      - Ваша фамилия?
      - Сомов.
      Женщина смотрит блокнот.
      - Ага, Сомов. Давайте руку.
      Я не сопротивляюсь и сразу заголяю рукав.
      Через три часа вызвали Витьку. Я сижу в палате и жду, когда он вернется. Наконец, Витьку приводят. Лицо бледное, взгляд безумный. Он сразу падает на кровать и тупо смотрит на потолок.
      - Витька, что там?
      Молчание. Я подхожу, сажусь у него в ногах и трогаю за руку.
      - Витька...
      Он дергается, глаза смотрят на меня и губы шепчут.
      - Мы... покойники...
      - Чего ты болтаешь?
      - Мы все чем то больны. Врачи не говорят, но по их словам и виду можно понять, что это весьма серьезно.
      - Откуда?
      - Все повара санатория были больны. Врачи, всех, кто там жил посадили на карантин. Нас специально вывезли сюда.
      - Откуда ты знаешь? Они тебе сказали?
      - Это я узнал случайно, еще вчера вечером. Когда мы с тобой подрались, я удрал в город, потом пришел в санаторий поздно, около часа ночи, а там полно санитарных машин... и милиции. А сейчас мне этот, санитар... Васенька, все выдал.
      - Чего же ты сегодня утром никому ничего не сказал?
      Теперь дергаюсь я и с опаской соскальзываю с его кровати.
      - У меня были свои проблемы. Я еще тогда не осознал, что увидел и сразу пошел спать.
      - На счет меня ничего не говорили?
      - Нет. Тебе еще все скажут. Там вызывают по алфавиту.
      Теперь, я иду к своей кровати и сваливаюсь на нее. В голову лезут слишком невеселые мысли.
      Через сорок минут вызывают меня. Здоровенный, Вася, конвоирует в кабинет главного врача. Сам врач и сестра в масках, их голоса глухо разносятся по комнате.
      - Так, Сомов Сергей. Как себя чувствуете?
      - Нормально.
      - Раздевайтесь.
      Я снимаю рубаху. Врач проводит пальцами в резиновых перчатках по моей шее.
      - Здесь ничего. Поднимите руки.
      Я поднимаю руки и теперь он щупает подмышки.
      - Узлы тоже в порядке. Снимите штаны, ложитесь на топчан.
      Сдергиваю штаны и трусы. Врач проверяет паховые железы.
      - Одевайтесь.
      - Я болен?
      - К, сожалению, да.
      - Чем?
      - Инфекционным заболеванием.
      - Не может этого быть.
      - Одевайтесь, молодой человек. Сейчас вам введут сыворотку. Сестра, сделайте укол.
      Сестра вводит под лопатку несколько кубиков мутной жидкости.
      - Это правда, что повара раньше нас заболели и заразили нас?
      - Откуда у вас такая информация?
      - В час ночи в санаторий приезжали санитарные машины...
      Врач кивает головой.
      - Да. Повара были больны.
      - Они еще живы?
      - Живы. Вы тоже будете здоровы. Не нагоняйте на себя панику.
      Я возвращаюсь в палату. Витька по-прежнему лежит как пласт.
      - Ну, что? - шепотом спрашивает он.
      - Тоже плохо, но врач сказал, что повара живы и мы тоже будем жить.
      - Врет он все. Когда я проходил мимо столовой, люди в респираторах выносили из кухни тело.
      - Ты узнал кто это?
      - Это был Гоги. При мне его увезли на машине. Он был с фиолетовыми пятнами на лице.
      Теперь ужас стал проникать в каждую мою клеточку. Я тоже валюсь на кровать и мысли валом обрушиваются на мою голову.
      Привезли пищу. Витька отказался есть. Я пересиливаю неприязнь, но свою порцию съедаю.
      Утром, Витька не может подняться с постели и смотрит на меня воспаленными глазами.
      - Сережа, мне конец. У меня поднялась температура.
      - Ерунда. Мы еще вытянем...
      Приходит врач с сестрой, они осматривают Витьку и качают головами.
      - Началось. Вколите ему еще сыворотки.
      Пока она возится с Витькой, врач подходит ко мне.
      - Как вы себя чувствуете?
      - Нормально.
      Он бегло проверяет все железы.
      - Да, пока у вас нормально. Сестра, возьмите у него кровь на анализ.
      Витьке все хуже и хуже. Температура сжигает его. Я бегаю в туалет менять тряпки, прополаскивая их холодной водой. Двери нашей палаты теперь не закрывают. Без конца заходят санитары и медсестры. Я выхожу в коридор и тут же нарываюсь на доктора.
      - Сомов, это вы? Зачем вы бродите?
      - Хочу навестить девушек.
      Доктор напряженно думает, потом махнул рукой и пошел дальше.
      Девушек я нашел на третьем этаже. Наташка и Анька находились в одной палате. Наташка в тяжелом состоянии, мечется в своей кровати и совсем не узнает никого. Анька зарылась под одеялом и когда я сдернул его, чуть не плача, с надеждой смотрела на меня.
      - Ты как?
      - Сереженька, это ты? Я думала что все...
      - Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь?
      - Плохо. Начинает мутить, чувствую наступает температура. Сереженька, вытащи меня отсюда. Мне нужен воздух...
      - Как это сделать? Внизу охрана. Кругом санитары и врачи.
      - Мне нужен свежий воздух. Помоги, Сережа.
      - Лежи, я сейчас схожу, посмотрю обстановку.
      Обошел всю больницу. Везде одно и тоже, наши ребята и девчата то ли больны, то ли заболевают. На запасной лестнице, выход, закрыт на амбарный замок. В подвале нашел стальной прут и вернулся на лестницу, там поддел петлю замка на двери. Шурупы вышли с "мясом" и замок повис на одной петле. Дверь с трудом открылась и пахнуло летом...
      Анька с трудом поднялась и я помог ей одеться. Ее тело начинает потеть от температуры. Наташка на соседней кровати мутными глазами смотрела на нас и ничего не понимала. Мы с Анькой плетемся к лестнице и нас никто не задерживает. Наконец, вываливаемся на солнце и она чуть не теряет сознание. Это больничный сад. Я долго тащу Аньку на плече и скоро мы выходим на ограду.
      - Анька, ты меня слышишь?
      - Да.
      - Нужно пролезть через прутья.
      Она помогает мне и вскоре, как куль падает на землю с той стороны. Я с трудом продавливаюсь через решетку тоже. Недалеко стоит старый дом. Идем к нему. Двор пустой, дом тоже. Все разбросано, вещи перевернуты, многие лежат во дворе. Я прислоняю Аньку к крыльцу и обхожу строения. В сарае мне попадается на глаза тачка с хорошими резиновыми колесами. Закладываю на нее сена, подъезжаю к крыльцу и перекладываю тело Аньки. Оно уже горит и почти беспамятстве.
      Два часа я толкаю тачку в неведомом направлении, нутром чувствуя, что нужно спуститься в низины. Тропинки твердые, пыльные и тачка по ним идет без особых усилий. Где то внизу блеснула вода.
      Это было небольшое голубое озеро. Недалеко от берега, покосившийся на бок сарай.
      - Сережа, - вдруг очнулась Анька, - опусти меня в воду.
      Я подвожу тачку к берегу и стащив девчонку на песок, волоку ее в воду. Солому из тачки подкладываю под ее голову, а все остальное тело в воде. Вода холодноватая, но я решаюсь тоже выкупаться. Раздеваюсь и плюхаюсь в озеро. Потом отлеживался на берегу. Анька то придет в сознание, то опять уходит..., отмокая в этой удивительной ванне.
      В этот день, я затащил Аньку спать в сарай, а утром она горела так, что когда я стащил ее в озеро, мне казалась вода вокруг нее закипает. Пока Анька охлаждалась, я лазил по пустым домам в поисках пищи и к нашему счастью, нашел несколько черствых лепешек и подсолнухов.
      Нас нашли на третий день. Группа милиционеров в респираторах выскочила на берег со всех сторон.
      - Это ты, Сомов? - спросил старший.
      - Я.
      - Слава богу, нашли, а девушку куда закопал?
      - Вон она, в воде.
      - Она живая, товарищ капитан, - кричит один из милиционеров, наклоняясь над Анькой.
      - Надо достать носилки.
      - Здесь тачка есть, - кричит другой, заглянув за сарай.
      - Отлично. Пошли, Сомов.
      Мы с офицером идем впереди, сзади остальные тянут тачку с Анькой.
      - Нагулялся? - спросил врач.
      - Нет.
      - Раздевайся.
      Он осматривает меня и потом барабанит пальцами по столу.
      - Ну что же, возьмем кровь для анализа. Иди в свою палату. Где девушка, давайте ее сюда.
      В моей палате Витьки нет. Его койка аккуратно застелена.
      - Где он? - спрашиваю у, сопровождавшего меня, Васю.
      - Помер.
      - А остальные?
      - Тоже померли, только ты, да девчонка твоя и остались.
      - От чего померли, сейчас то вы мне можете сказать?
      - Чума...
      На следующий день меня перевели в одноместную палату на первом этаже, рядом в другой палате, положили Аню. Больница опять пополнилась пациентами. Вася говорит, что чума в области, косит в основном приезжих. Я захожу к Аньке в гости. Она лежит под одеялом и смотрит в потолок. При виде меня, ее лицо оживает.
      - Сережа, мне сказали, что я поправляюсь.
      - Поздравляю...
      - Доктор сказал, что твои ванны мне очень помогли, сбили температуру. А как у тебя...?
      - Не знаю. Доктор вообще ничего не говорит.
      - Это правда, что мы остались от всей группы вдвоем?
      - Правда.
      - Какой ужас.
      - Сомов, - в дверях стоит Вася, - иди, доктор тебя зовет.
      Доктор опять придирчиво осматривает меня.
      - Ну что, голубчик, придется тебя изолировать от всех людей.
      - В чем дело, я же здоров доктор.
      - Лучше бы ты заболел. В тебе миллионы бацилл инфекции.
      - Чумы, хотите сказать.
      Он глядит через блюдечки герметичных очков мне в лицо.
      - Да, чумы. Есть люди, которые заражаются, а есть люди бациллоносители, это самый опасный тип человека. Они здоровы, а сеют свою заразу направо и налево. К ним относишься ты.
      - Так неужели вылечить невозможно. У вас же сыворотка.
      - Эта сыворотка нужна здоровому человеку, что бы он потом не заболел, а больному это мертвая припарка.
      - Вы же каждому из нас делали уколы этой сывороткой.
      - Делал. Надо же было что то делать, вот и колол. Для вашей болезни еще сыворотки нет.
      - А Анька как?
      - Эта переболела, пошла на поправку. Кто один раз переболел, тот больше не заболеет этой пакостью.
      - Куда меня теперь доктор.
      - В спец изолятор.
      Я прощаюсь с Анькой.
      - Куда же тебя? - спрашивает она.
      - Доктор не говорит.
      - Они всегда темнят. Слава богу, что мы живы.
      - В этом ты права. Тебе повезло, немного окрепнешь и поедешь домой, а я даже не знаю..., куда отправляют.
      На Анькином лице появились слезы.
      - Я буду ждать...
      - Лучше не жди, это может быть надолго.
      - Все равно буду ждать.
      В дверях опять Василий.
      - Сомов, машина пришла.
      - До свидания, Анька.
      Я ее не целую, боюсь вдруг опять заражу, только крепко пожимаю кисть руки.
      - Если через три года не вернусь, лучше не жди.
      Анька дернула головой в знак согласия.
      Это переоборудованный фургон, со специальной системой очистки воздуха. Меня запихивают внутрь и предупреждают, чтобы экономил воду и еду. Ехать надо, чуть ли не неделю.
      Дверцы машины открыли и я выглянул наружу. Передо мной была обычная тюрьма, красное кирпичное здание с решетками на окнах, высокие стены забора с вышками охраны. Люди кругом, были одеты совсем не так как врачи, которые лечили нас. Все в прорезиненных скафандрах, напоминающих космонавтов. Меня ведут в здание и поселяют в светлую комнатенку с прозрачной стенкой в коридор. Скафандр, сопровождавший меня, через динамик говорит.
      - Слева ванна, вы можете помыться.
      Теперь я замечаю дверь в стене, открываю ее и попадаю в ванную комнату, где стенка в коридор также прозрачна.
      - Мыло и зубные щетки в шкафчике, - комментирует сзади скафандр. - Как помоетесь, так переоденетесь вот в эту одежду.
      Скафандр, как фокусник, из-за спины вытаскивает стопку больничной одежды.
      Я с наслаждением моюсь и переодеваюсь в чистое белье.
      Вечером у меня взяли кровь, замеряли температуру.
      Врачи пришли на следующий день. Резиновые пальцы мяли и щупали меня со всех сторон.
      - Все осталось по прежнему? - спросил я.
      - Вы относительно инфекции? - уточнил скафандр.
      - Да.
      - Вы являетесь носителем заразной болезни.
      - Так сделайте что-нибудь.
      - Делаем.
      - Неужели за столько лет не научились лечить чуму?
      Скафандры уставились на меня, как бараны на новые ворота.
      - Вам кто сказал, что у вас чума?
      - Врач, который меня лечил.
      - Видите ли, молодой человек, чума чуме рознь. Науке сейчас известно несколько разновидностей чумы, начиная от легочной и кончая бубонной. Но такого бульона как у вас, у нас еще не встречалось. Ничего удивительного, что в той местности, где вы находились, почти никто не поддавался лечению. Пока мы только ищем противоядие...
      - И долго...?
      - Не знаем. Может несколько лет, а может и несколько недель.
      - А мне врач говорил, что это вообще не вылечивается.
      - Ваш врач, не прав.
      Скафандры гуськом вышли из моей камеры.
      Началась однообразная, скучная жизнь. Каждый день сдавал кровь, проходил осмотры, чуть ли не три раза в день замер температуры. За той стороной стекла своя жизнь, болтаются без защитных масок вполне здоровые люди, сестры, врачи. Со мной через микрофон разговаривали редко и если что то обсуждали, то по утрам собирались у стекла толпы в белых халатах и рассматривали меня, как зверя в зоопарке
      Прошло две недели. За стеклом суета. Я подхожу поближе и с удивлением наблюдаю за группой людей не в белых халатах. Два прапорщика привели молодую женщину в наручниках. Вокруг них несколько врачей и сестер. Они что то бурно обсуждают. Прибежала дежурная сестра, она принесла, чем то заполненный, шприц. Прапорщики, несмотря на сопротивление женщины, заголяют ей руку и сестра ловко делает укол. Похоже напряжение спало. Женщина почти в обмороке, с нее снимают наручники и военные уходят. Тот час же ее тело облепляют врачи. Они раздевают ее почти до гола и производят осмотр, потом выдают больничные шаровары и пижаму. Тем временем, два здоровенных санитара и дежурный врач натягивают в предбаннике скафандры и переодетую несчастную заводят ко мне. Они сваливают ее на мою кровать и санитары быстренько сматываются, остается врач.
      - Она будет находится с тобой, - мычит он и тычет резиновым пальцем на женщину.
      - Зачем?
      - Мы проверяем действие новой сыворотки.
      - Но вы бы могли все это сделать и в лаборатории на пробирках.
      - Это мы уже прошли. Нам нужен естественный процесс. Давайте я вас пока обследую.
      Он проверяет мое тело, замеряет температуру, потом подходит к несчастной. Она приходит в себя и с ужасом смотрит на прорезиненное чудовище.
      - Там ванна, там туалет, - говорит он ей. - А впрочем, вам ваш сосед все покажет.
      Скафандр уходит и женщина постепенно приходит в себя.
      - Где я? - спрашивает она.
      - В больнице.
      - Ты, больной?
      - Не знаю.
      - Зачем же ты здесь?
      - Как и ты, мы подопытные.
      От этого слова она вздрагивает и начинает плакать, потом немного успокаивается.
      - Тебя как звать?
      - Сережа.
      - А меня, Надя. Ты из колонии?
      - Нет. А ты?
      - Из изолятора. Четыре года уже сижу.
      - За что?
      Она устанавливает взгляд в одну точку.
      - Давно уже кажется было. Детей своих убила, вот и отсиживаю свои кровные 12 лет. Не думай, я не сумасшедшая, по пьянке произошло. Мужа приревновала и решила отомстить на детях...
      Теперь она сидит неподвижно с остекленевшими глазами.
      - Как же ты оказалась здесь? Не досидела своего срока...
      - Не дала старшей...
      - Чего не дала?
      - Не понял что ли? Не дала вот и все... Она, пакостница сделала все, чтобы мне отомстить. Придиралась жутко, по ее указке - били, голодом морили, а тут стали набирать добровольцев на эксперимент... Обещали срок скосить. Я сразу согласилась и вот я здесь. А ты сам как здесь оказался?
      - Был в спортивном лагере на Юге, когда собрались уезжать, всех загнали на карантин, а там все заболели
      - А чем заболели?
      - Если бы я знал. Врачи ничего не говорят.
      Она опасливо отодвигается по койке от меня. Я отворачиваюсь к стеклу и вижу внимательные глаза врачей и дежурных сестер.
      Два дня мы только разговариваем в разных углах, друг друга не прикасаемся и все же Надя свалилась от температуры. Теперь скафандры все чаще посещают нас.
      - Она больна? - спрашиваю я одного из них.
      - Да. Заразилась.
      - Что же будет?
      - Попробуем ей ввести антисыворотку.
      Действительно, ей делают укол, но Надя все равно, через два дня умерла. Когда ее уносили, я спросил все же врача.
      - Значит сыворотка неудачная?
      - Выходит так.
      - Почему бы вам тогда, не пробовать все ваши сыворотки на мне?
      - Ну уж нет. А вдруг вы вылечитесь? Нам такого другого экземпляра не найти. Это пусть другие...
      - Значит вы пришлете еще заключенных?
      - Пришлем.
      - Вы, сволочи, подлецы, мясники... Экспериментируете на живых людях.
      Мне так хотелось засадить кулаком в эту стеклянную маску, чтобы он тоже..., заразился как и эта женщина...
      - Заткнись, а то санитары сейчас намнут тебе бока.
      Он отшатнулся от меня.
      Врач не обманул, через неделю привели любопытную вертлявую пышечку. Эта не стонала и не плакала, после обработки ее сунули ко мне и она встряхнувшись сразу спросила.
      - Здесь кормят нормально?
      - Нормально.
      - Тогда заживем. Надо же, меня к мужику пихнули. Три года голодом морили, все бабы, да бабы, а здесь счастье привалило, прямо в лапы к мужику. Меня звать Вера. Мне сказали, что если все пройдет удачно, то мне скосят три года...
      - Что пройдет удачно?
      - Ну мне так объяснили... так, что я должна переспать с тобой..., а потом получу прививку и свободна.
      - Ты, дура или ни черта не соображаешь?
      Она обижается и надувает губы.
      - Ты хоть соображаешь, куда попала? - продолжаю я. - Здесь не больница для идиотов, здесь изолятор для заразных больных.
      От слова "заразных", она подпрыгивает.
      - Мне ничего об этом не сказали. Ты случайно не спидом болен?
      - Случайно нет.
      - Тогда какой-нибудь венерической болезнью?
      - Нет.
      - Ну и слава богу.
      К ней опять возвращается оживление.
      - Только как мы будем спать, когда ты находишься, как на витрине. Вот эти же, смотрят.
      Эти, действительно не могли оторваться от спектакля разыгрываемого перед ними. Десятки зрителей столпились перед стеклом.
      - Кто тебе сказал, что я буду с тобой спать.
      - Как кто? - она заморгала глазами. - Врачи.
      - Я не собираюсь с тобой спать.
      - Ха, - хмыкнула она. - Захочешь... Я столько времени провела с бабами, что просто перегрызу тебе глотку, если мне откажешь...
      Вечером она демонстративно вымылась в ванне и голышом легла на кровать.
      - Ну чего же ты, боишься.
      - За тебя боюсь.
      - Иди. Все в порядке, не обращай внимания на этих... пусть нам завидуют.
      - Я...
      Она не дала мне договорить. Подскочила вцепилась в пижаму и я от неведомой силы улетел в койку.
      - Не для того я сюда пришла, чтобы сказки слушать, мне нужен... мужик.
      Затрещали, разрываясь, шаровары. Горячее тело навалилось на меня. Я взглянул на стекло. Его облепила дежурная смена. Вера руками отвела мою голову и вцепилась в губы...
      Она тоже заболела через два дня. Ей ввели экспериментальную античумную сыворотку и... через два дня температура спала. Она смотрела своими жадными глазами на меня и твердила.
      - Это я простудилась. Вот немного подправлюсь, ох мы и заживем.
      Пришел врач, долго ее щупал и внимательно осмотрел.
      - Ну что, доктор? - спросил я.
      - Пошла на поправку.
      - Значит сыворотка есть?
      - Вроде нашли. Но нужен еще один эксперимент.
      - Что, новую пришлете?
      - Нам нужно найти еще прививочную форму. Вы же видите, они все заболевают от вас.
      - Значит это ты виноват? - задает вопрос Вера, которая растопырив ушки все слышит.
      - Я тебя предупреждал.
      - Прошло, ну и ладно... я не в обиде. Доктор, я буду здорова?
      - Будешь.
      - Значит мне скосят три года.
      - Скосят.
      - Ура! Вот поживем то.
      Врач уходит.
      - За что ты попала в тюрьму? - спрашиваю я Веру.
      - За дело. Мой миленок так храпел во сне, что я не вытерпела и горячего масла ему в рот и вылила.
      - Напилась что ли?
      - Ага. Что с пьяной бабы взять? Нечего. Ни кайфа, ни радости, одни глупости в голове.
      - Ты слышала, тебя скоро выпишут.
      - Вот и хорошо. Напоследок мы с тобой разгуляемся...
      Веру от меня убрали. Поочередно присылали еще трех женщин. Все они, как Вера, заразились, но потом их вылечили. Я был в отчаянии, мне этой сыворотки не давали, а прививочную еще не нашли. Наконец пришла четвертая, длинноногая и худая как спичка. Она мне понравилась своим спокойным характером и здравым смыслом. Ее кольнули, перед тем как пустить ко мне, и она прожила со мной в стеклянной клетке десять дней. Когда она ушла, я расстроился совсем. Прошел месяц. Меня только кормят и снимают анализы и вдруг...
      Однажды, вечером, к стеклянной стенке подошла незнакомая молодая женщина в белом халате и, взяв микрофон, сказала.
      - Сережа, я новая медсестра, зовут меня, Варя, буду приходить через два дня на третий.
      - Я рад. Если у тебя будет время, поболтай со мной.
      - Я к тебе подойду позже, когда все разойдутся.
      Где то к 24 часам она действительно подошла к стеклу.
      - Тебе очень скучно? - спросила она.
      - Не весело.
      - Давай договоримся, если ты будешь паинька и не будешь задавать мне дурацкие вопросы, то я расскажу тебе много кое чего интересного.
      - Я согласен на все, только поговори со мной.
      - Вот и хорошо. Теперь слушай. Доктор Розенфельд уже разработал препарат для уничтожения твоих микробов, но тебе его пока не дадут.
      - Я знаю, что препарат разработан. Здесь были пациентки, которых вылечили. Почему мне не дают его? За что же я так провинился?
      - Они никак не могут понять, почему вирусы спокойно разгуливают в твоей крови и ты не подвергаешься заболеванию.
      - Погоди, даже я примитивно знаю, что сыворотка, которой обрабатывали население против чумы, содержит эти, но только обработанные микробы.
      - Все правильно. Но тебе же не вводили сыворотку перед инфекцией?
      - Нет.
      - У тебя вся кровь кишит чумными палочками, ты в минуту выдыхаешь в воздух миллионы бактерий.
      - Значит мы заражались в санатории через воздух?
      - Не только, но и контактным путем.
      - Сколько же они меня еще будут исследовать?
      - Я не знаю. Сегодня я первый день и очень устала, ложись спать, мы с тобой в следующее дежурство поболтаем и никому ни слова, о том что мы говорили.
      Жду с нетерпением, когда придет на дежурство Варя. В полночь, мы с ней встречаемся у стеклянной стенки.
      - Какие новости? - спрашиваю я ее.
      - Никаких. По прежнему тебя будут исследовать.
      - О... черт.
      - Хочешь помогу?
      - Как?
      - Я помогу тебе... бежать.
      - Бежать? Но я же больной.
      - Я стащу у доктора Розенберга сыворотку. Ты ее примешь и мы уйдем от сюда.
      - Постой, постой, а почему ты... мне помогаешь?
      - Меня сюда послали, выкрасть тебя.
      - Кто?
      - Разве тебе обязательно говорить. Те кто послал, те дают тебе свободу.
      - Но ведь так просто ничего не делается. Ради простого больного, так не рискуют.
      - А кто тебе сказал, что ты простой больной? Ты один из нескольких тысяч, кто выжил.
      - Куда же я потом, после побега?
      - Хорошо, я скажу. В Америку. Сядешь на пароход и поплывешь. А там попадешь в клинику известного профессора Майера.
      - Опять в клетку?
      - Нет. Сдашь ему часть своей крови и выходишь на свободу.