– Остановись, иначе ты устанешь и окажешься знаешь где? Опять в постели! – крикнула Люси, поднимаясь вслед за Генри по зеленому склону. – Скажи по крайней мере, куда мы идем?

– Я хочу тебе кое-что показать. Это не очень далеко. – Дыхание Генри стало прерывистым.

– Ты уверен, что сможешь дойти? Давай лучше вернемся и немного отдохнем. Там, у реки, очень мило, Генри...

Остановившись, маркиз улыбнулся:

– Мне так нравится, когда ты называешь меня по имени и беспокоишься обо мне, но я абсолютно уверен, что дойду. Я ходил туда сотни раз и в более плохом состоянии. Пойдем, Люси, и перестань ворчать, словно ты нянька. Мы уже скоро будем на месте.

Люси приподняла подол платья и пошла вверх по склону, а когда они наконец достигли вершины, стала затаив дыхание любоваться красотой представшего перед ней пейзажа.

Над покрытой высокой зеленой травой верхушкой холма возвышалась маленькая полуразрушенная часовня, единственная стена ее отбрасывала на землю длинную тень. Люси вбежала прямо в середину развалин и, приложив ладонь козырьком к глазам, посмотрела вдаль. И тут у нее даже дыхание захватило – далеко у горизонта она увидела море.

Это место казалось ей просто волшебным, Люси чувствовала удивительную силу, идущую прямо от земли. Она развязала шляпку, бросила ее в сторону и, раскинув руки в стороны, подняла голову навстречу свежему ветру.

– Кажется, тебе здесь понравилось? – спросил Генри, подойдя ближе.

– Здесь просто чудесно. Что это за место?

– Понятия не имею. Оно нигде не обозначено, и это мой секрет. С самого детства я прихожу сюда, чтобы уединиться, смотрю на море, рисую и мечтаю. Однажды я привел сюда Элеанор, но она не увидела здесь ничего особенного...

– А вот мне тут очень нравится.

– Я не сомневался в этом. Иди сюда, ты должна посмотреть.

Они подошли к дереву, стоявшему неподалеку от волшебного места; кора на нем, срезанная у основания, открывала ровную, гладкую поверхность. Генри достал из кармана платок и протер дерево, отчего оно заблестело.

– Видишь? – спросил он.

Люси наклонилась и увидела вырезанную детской рукой фигуру человека на крылатой лошади. Она пригляделась внимательнее – это была женщина, волосы ее развевались по ветру, образуя нимб вокруг головы.

– Как красиво!

– Это ты. Я раньше и не думал об этом, пока не увидел тебя здесь, такую свободную, с волосами, светящимися на солнце. Это ты, и всегда была ты.

– О чем ты говоришь?

– Когда я приходил сюда в детстве, то представлял себе один и тот же образ, который вырезал на дереве. Я представлял, что красивая женщина с волнистыми золотыми волосами спасет меня. Она приедет на крылатом коне и своим волшебством вылечит меня, сделает сильным и полноценным, после чего я уйду отсюда новым человеком, способным в полной мере наслаждаться жизнью.

Люси нерешительно покачала головой:

– Но как это относится ко мне?

– Ты и есть эта женщина, Люси. Я представлял тебя, мечтал о тебе, рисовал тебя. Разве тебе не ясно, что это ты вылечила меня, вернула меня к жизни. Благодаря твоей любви я уйду отсюда новым человеком.

У Люси на глаза навернулись невольные слезы, но она быстро смахнула их.

– Это, должно быть, и правда волшебное место. Невероятная энергия словно парит в воздухе. – Она посмотрела на небо и ощутила, как теплые лучи солнца ласкают ее лицо. – Поцелуй меня, Генри. Я хочу стать твоей навсегда, прямо здесь, в этом волшебном месте.

Генри нежно прикоснулся губами к ее щеке, а затем не спеша стал развязывать шейный платок. Он сбросил камзол и жилет, и тогда Люси, дотронувшись до пуговиц на его рубашке, стала расстегивать их одну за другой. Расстегнув рубашку, она увидела, что от раны Генри остался лишь розовый шрам. Нежно дотронувшись до него, Люси наклонилась, поцеловала шероховатую поверхность шрама и дрожащими руками распахнула свою накидку.

Казалось, время застыло вокруг них. Генри медленно распустил ее волосы, потом потянулся к платью и стал расстегивать маленькие пуговицы. С легким шорохом платье упало на землю. Теперь Люси стояла перед ним в одной лишь тоненькой, просвечивающей рубашке, чулках и ботинках.

Бровь Генри приподнялась, легкая улыбка тронула его губы.

– Ты без корсета?

– Терпеть не могу корсеты. – Люси пожала плечами. – Я надеваю его лишь в случае крайней необходимости.

– Жаль. – Маркиз чуть усмехнулся. – Ты не представляешь, как часто я мечтал вот так стоять перед тобой, медленно развязывая тесемки корсета, дюйм за дюймом открывая твою прелестную кожу.

– Зато ты шаг за шагом открывал мое сердце, мою страсть. Разве этого не достаточно? – дрожащим голосом спросила она. – Может, тогда стоит развязать мои шнурки?

Хитро улыбнувшись, Генри встал на колени, нарочито медленными движениями развязал один ботинок, затем другой и стянул их с прелестных ног Люси. Забравшись рукой под рубашку, он пальцами нашел основание одного чулка. Люси прикусила губу, ощущая нежное прикосновение, когда Генри, снимая чулок, умело ласкал пальцами ее ногу.

Когда Генри одним движением снял с нее рубашку, Люси предстала перед ним обнаженная, в сиянии солнечного света. Генри изучал взглядом каждый дюйм ее тела, но Люси совсем не чувствовала стеснения, даже несмотря на то что его мужское достоинство через брюки выдавало сильное возбуждение.

– Я хочу посмотреть на тебя, Генри, – проговорила она, – так же, как смотришь на меня ты.

Со стоном нетерпения Генри быстро скинул сапоги и снял брюки. Люси в восхищении смотрела на него. Именно таким она его и представляла – красивым, идеально сложенным, будто выточенным из мрамора. Она не могла больше ждать, ей хотелось прикасаться к нему, чувствовать его кожу, вдыхать его мужской запах. Генри крепко прижал ее к себе.

– Господи, Люси, не знаю, смогу ли я остановиться. Я не хочу причинить тебе боль.

– Тебе и не надо останавливаться, Генри. – Прикосновение его тела опьяняло Люси, и она уже не могла просто стоять и наслаждаться этим мгновением.

Генри наклонился к ней и нашел ее чувственные губы. Постепенно медленный поцелуй перерос в глубокий и сладострастный. Генри все крепче прижимал ее, ласкал ее упругую грудь, бедра, и податливое тело Люси благодарно принимало его ласки, отвечая взаимностью.

Наконец Генри опустился на землю, увлекая Люси за собой в мир новых ощущений, в мир наслаждения.

Наконец, оторвавшись от нее, Генри с умилением посмотрел на Люси: она лежала, облокотившись на руку, открывая его взгляду все изгибы своего тела. Никогда еще он не встречал более прекрасной женщины. Тело ее было розовым от любовных утех, глаза светились, будто в них зажегся неведомый огонь. Если бы у Генри был сейчас кусочек угля и лист бумаги, он непременно запечатлел бы этот чудесный момент.

Почувствовав, как слезы навертываются на глаза, Генри подумал, что это, наверное, и называется любовью, а все, что было у него прежде с другими женщинами, имена которых он едва ли вспомнит, – просто физиологический акт, лишенный эмоций, чувств и взаимопонимания. Никогда он не ощущал подобного воссоединения души и тела, как это произошло только что между ним и Люси. Его Люси. И ничто в мире не заставит его отказаться от этого счастья, отказаться от нее.

– Ну, теперь, мисс Аббингтон, полагаю, ничто не препятствует вам выйти за меня замуж. – Генри провел пальцем по округлости ее бедра.

Люси снисходительно улыбнулась:

– Совсем нет, ведь нас никто не видел в подобной компрометирующей ситуации, не так ли?

– Ну если вы этого хотите, то можете остаться здесь, без одежды, а я быстренько сбегаю и приглашу кого-нибудь. Может, вас устроит викарий? Нет, пожалуй, Элеанор будет вполне достаточно. – Генри взялся за рубашку, но Люси схватила рубашку и потянула ее обратно.

– Нет уж, лучше не стоит, – смеясь, сказала она.

– Тогда обещай, что выйдешь за меня. На этот раз я не отпущу тебя, не получив твоего согласия.

Взгляд Люси сразу стал серьезным.

– Если ты и вправду веришь, что моя деятельность будет помехой...

Генри остановил ее поцелуем, но Люси, отстранившись, продолжила:

– Сперва дай мне закончить. Когда ты в первый раз сделал мне предложение, я не могла решиться, не могла бросить то, что люблю больше всего. Мои занятия были спасением для меня, единственным, что оставалось постоянным в моей жизни. Два года назад я думала, что влюблена в младшего сына графа Шерборна, и надеялась, что он тоже любит меня, но, как оказалось, это было для него лишь развлечением: вдоволь натешившись, он сказал мне, что никогда не женится на девушке вроде меня.

– Бедняжка, мне так жаль... – Генри погладил ее подбородок.

– Не надо меня жалеть. Его слова задели мое самолюбие, но не мое сердце. Вот только я все больше и больше убеждалась, что никогда уже не выйду замуж. Вот почему я занялась любимым делом, не обращая внимания на то, что подумают об этом окружающие, а когда начались пересуды, отец отправил меня на лето в Лондон.

– Напомни мне, чтобы я не забыл поблагодарить его за это, – серьезно сказал Генри.

Люси улыбнулась.

– Когда я встретила тебя, все повторилось снова. Я отказывалась верить, что полюбила тебя по-настоящему, убеждала себя, что это не что иное, как детское увлечение, и по-прежнему верила, что любимое дело превыше всего.

– А сейчас? Что ты думаешь об этом сейчас?

– Ничего... – Люси сделала паузу, – то есть я хочу сказать, нет ничего, что может стоять превыше такого чувства, как любовь, а для меня любовь – это ты. Раньше я не представляла жизни без свободы, а сейчас я не представляю жизни без тебя.

Генри коснулся ее волос, мягких как шелк, и, закрыв глаза, вспомнил тот образ, который рисовал все свое детство, – фигуру на крылатом коне. Как же так вышло, что он с самого начала не узнал ее? Неужели он был так слеп?

– Может быть, – продолжала Люси, – я могу заниматься своим делом не так открыто? И все же, если это помешает твоей политической карьере, я все прекращу. – Люси прислонилась к плечу Генри и тихо засмеялась. – Если бы ты сказал мне год назад, что я сегодня буду говорить эти слова, я назвала бы тебя наглым лжецом.

– Это точно. А теперь, дорогая, моя очередь говорить. Во-первых, я очень ценю то, что ты рассказала мне, как и ту жертву, которую ты хочешь принести ради меня. Сам не знаю, почему я настаивал на таком смешном условии и добивался, чтобы ты бросила свое любимое дело, – возможно, в тот момент я просто запаниковал. Зато теперь понимаю, что без своего увлечения ты не будешь той Люси, которую я полюбил и которой восхищаюсь. – Генри дотронулся до ее щеки. Люси была так красива, умна, так удивительна... «Неужели эта женщина любит меня?» – Без тебя мне жизни нет. Просто будь собой, любимая. И пусть общество думает, что хочет: я обязательно стану премьер-министром рядом с такой женой, как ты.

Люси взяла его руку и прижала к груди, ее изумрудные глаза излучали счастье.

– О, Генри, я выйду за тебя, и это произойдет здесь, прямо на этом месте, – она отпустила его и широко развела руки, – более прекрасного места для брачных клятв и не придумать.

Она была права. Это было идеальное место, чтобы произнести слова, которые навсегда свяжут их жизни, и Генри вовсе не собирался спорить с этим.