Приключения Гаррета (№5) - Зловещие латунные тени

Кто бы сомневался.

– А я, значит, получаю книгу. Так?

– Как только мы узнаем, где она. Обещаю. Мы ее найдем. Ты знаешь это.

Найдут, если захотят. Но выполнят ли обещание? Станут ли тратить силы на то, чтобы отобрать книгу у Фидо Истермана, или всего лишь укажут мне нужное направление?

– Значит, три утра. Так?

– Знаю, что ты соблюдаешь режим, но здесь уж ничего не поделаешь.

Еще одна бессонная ночь. И днем не подремлешь: надо продумать, как принять участие в гангстерской войне, никого при этом не убивая.

Морли Дотс мог бы сказать, что мне предоставляется прекрасная возможность продемонстрировать свою независимость от Чодо. Но он упустил бы из виду, какой рычаг воздействия на меня приобретают Садлер и Краск. И кстати о Морли – где он? Сейчас как никогда мне нужна его дружеская поддержка. Я уж не говорю о Плоскомордом.

– Послушай, ты так и не знаешь, куда подевались Дотс и Тарп?

– Не. Все еще в бегах?

– Похоже на то.

По его ответу я понял, что он действительно не знает, где обретаются мои друзья. Наверное, меня убедило безразличие, с которым он это произнес.

– Уж не думаешь ли ты притащить их сегодня ночью с собой?

На сей раз в его тоне было нечто такое, что заставило меня насторожиться. Над его словами следовало подумать.

– Нет. Просто не видел их с начала заварухи. Беспокоюсь.

– Хм. Ну ладно. Я слишком засиделся. Надо двигаться. Не хочу, чтобы меня узнали. Встретимся у придорожного столба на спуске с Холма по пути к дому Чодо. В два часа. Не забудь амулет.

– Сделаю.

Садлер удалился сгорбившись, словно ему сто десять лет. У него это здорово получалось. Издали его узнать было невозможно.

Интересно, что они предпримут, если я не появлюсь? Он оставил пакет с крошками. Я думал и кормил голубей.

Мои размышления прервал какой-то кретин, горевший желанием поведать мне о последних событиях в Кантарде.

Глава 36

Не успел я пройти и квартал, как рядом со мной зашагала Торнада.

– Ну и везет мне сегодня.

– О чем шла речь? – поинтересовалась она.

До чего же толстокожа эта Торнада! Интересно, возможно ли ее вообще чем-то оскорбить?

– Какая речь?

– Да твоя беседа на ушко с этим Садлером, парнем Чодо.

У девицы, оказывается, острый глаз. Его маскировка не ввела ее в заблуждение.

– К твоим многочисленным очаровательным чертам характера можно приплюсовать и чрезмерное любопытство.

– Да, многие об этом говорят. – Она одарила меня широченной улыбкой, сопроводив ее товарищеским тычком в плечо.

Смогу ли я когда-нибудь к ней привыкнуть? Говоря по правде, я надеялся, что в этом не возникнет необходимости. Иногда мне страшно хочется, чтобы те силы, что выступают против нее, взяли верх.

– Вообще-то я могу догадаться, о чем вы толковали.

– Валяй пробуй.

Я решил ускорить шаг, чтобы она не смогла угнаться. Это мне немного помогло. Я успел прошагать полдороги до дома. Она топала следом, пыхтя и сопя. Бедная деревенская девка-переросток.

– Как тебе такой вариант, Гаррет? Садлер и его дружок сообразили, что их шансы вылезти наверх не будут стоить и ломаного гроша, если босс доберется до книги.

Она насмешливо фыркнула – так, как это умеет только Тарп, когда звук образуется где-то у него в брюхе.

– Парни встретились. Высказали все друг другу прямо и решили, что заслуживают лучшей судьбы. Ну как?

– Так это ты следила за мной все время?

Я ни разу не заметил ее, впрочем, как и никого другого, если это была не она. Очень плохо, если она рядом, а я ее не вижу. Ни ее, ни этого пугающего наряда.

– Нет, только с того времени, как ты ушел от Истермана. Так эти ребята хотят, чтобы ты им помог подняться наверх?

Неужели я чем-то себя выдал? Обычно мне прекрасно удается скрывать мысли.

– Так я и думала! – рассмеялась она. – И когда они собираются это сделать?

– Что ты несешь? Накурилась «травки»?

– Само собой. Мое воображение разгулялось. Ты когда-нибудь видел место, где живет Чодо?

– Я там бывал.

– Держу пари, тот, кто сумеет его обчистить, обеспечит себя на всю жизнь.

– Жизнь того, кто попытается, окажется недолгой.

– Громовые ящеры? Чепуха. У твоих приятелей отыщется способ проскочить мимо них. Я пойду следом, залягу, пока они будут творить грязные дела, набью мешок самым дорогим барахлом и свалю среди общей неразберихи. Тоже мне большое дело!

Неизлечимая оптимистка.

– Как ты выкроила время взглянуть на его дом?

– Сумела. Ты так громко шумел о том, какой он скверный парень, что я решила сама проверить.

– Ты вообще спишь когда-нибудь?

– Во мне масса энергии. Так и должно быть, если человек честолюбив. Ты, Гаррет, похож на сидящую в коробке черепаху. Шагу не сделаешь, если с голоду не дохнешь. Да если и хочешь жрать, все едино далеко не пойдешь. Ты никогда ничего не достигнешь, Гаррет.

Похоже, она начала брать уроки у Дина.

– Ничего, как-то ухитряюсь сводить концы с концами. У меня даже есть собственный дом. Не многие могут этим похвастаться.

– Наслышана, как ты сделал эти деньги. Прежде чем ты сдвинулся с места, в твой зад долго втыкали булавки. Затем нырнул в дерьмо и вынырнул с мешком золота.

Примерно так все и было. Но мне кажется, что я честно заработал те деньги.

Я поднялся по ступеням к дверям. Торнада пошла следом. Я хотел было оставить ее за порогом, но вспомнил свою милую шутку с Дином. К черту! Старику пойдет только на пользу, если его изношенное сердце станет биться чуть чаще. Я постучал.

Дин открыл дверь и поднял глаза на Торнаду. Старик недовольно скривился, но промолчал. Зато Торнада не молчала:

– Как дела, папочка? У тебя не осталось того замечательного пивка? Я высохла, как мумия.

Она дружелюбно толкнула старца в грудь, и тот чуть не рухнул. Восстановив равновесие, он отправился прочь, покачивая головой.

Только заперев за ней дверь, я припомнил, как мне трудно пришлось во время последнего визита Торнады. Надо было поговорить с Покойником, но я не мог оставить ее болтаться в одиночестве – боялся, что кое-что из моих вещей может перекочевать в ее карманы.

– Пошли. Тебе пора познакомиться с моим партнером.

Не следовало использовать слово «партнер» так близко от логхира. Он может этим когда-нибудь воспользоваться.

Партнер возрадовался при ее появлении так, словно ему вдруг объявили, что он явится главным действующим лицом на аутодафе. Карла Линдо ухитрилась на время очаровать его, но и она была женщиной, присутствия которых Покойник принципиально не мог долго выносить. Торнада сильно отличалась от Карлы Линдо. Например, была не так изящна.

– А это что такое?

– Покойник. Мой соратник. Не столь стремителен, как другие, но свою работу делает. Если запалить под ним костер.

– Но это же не человек, Гаррет! Это нечто. Хобот, как у мамонта. Господи, до чего же отвратительный. И жирный к тому же.

Да, весьма тонко чувствующая особа эта Торнада. Сплошное очарование.

«Гаррет!»

Похоже, мы застали его спящим. Я ожидал, что он заведется быстрее.

– Новости из Кантарда, Старые Кости. Твой приятель вроде бы ускользнул еще раз. Сделал так, что большие ребята сшиблись лбами…

«На этот раз ты перешел все границы! Зачем ты приволок это создание в мое жилище?»

Ого! Он вне себя. Покойник всегда очень точно выбирает слова. Если бы он просто хотел завязать свару, чтобы убить время, то сказал бы «в мой дом». Итак, «мое жилище»… Ему действительно это не нравилось. Он чувствовал себя оскверненным.

– С нее ни на секунду нельзя спускать глаз. Не хотелось бы, чтобы неразборчивый в средствах мертвяк прихватил ее, когда…

«Прекрати валять дурака! Играй в эти игры с Дином, если тебе неймется. Я тебя знаю. Делай что надо и гони ее прочь».

Вот это да! Он горел желанием работать, после того как я от нее избавлюсь. Отлично. Наконец-то я нашел способ выкрутить ему руки.

«Гаррет!»

– Хорошо, хорошо.

Торнада смотрела на меня, как на психа, пускающего изо рта пузыри. Покойник не делился с ней своей частью беседы.

– Ты разговариваешь с этим предметом?

– Естественно. Он помер, но он – с нами.

«Докладывай, Гаррет. Кончай с этой чепухой».

Я рассказал ему все в мельчайших деталях.

«Полагаю, что тебе следует включиться в игру».

На сей раз он дал Торнаде возможность услышать свои мысли.

Она подпрыгнула чуть ли не на фут, сжав виски ладонями. Ее глаза расширились. Она была потрясена и пыталась сообразить, не читает ли он ее мысли с такой же легкостью, как передает свои. Думаю, она напала бы на него, если бы не оказалась в шоке.

– Включиться? Использовать все свое искусство? Как я выскочу из игры, не совершив убийства, когда начнется побоище? Или по крайней мере не став соучастником?

Покойник послал мне мысленный эквивалент пожатия плечами.

«Выкрутишься. Ты всегда выкручивался. Лучше расскажи подробнее, что произошло в Кантарде».

Он вернулся к нормальному состоянию. Опять принялся за свое. Так ему казалось.

– Может, ты подскажешь, как поступить, чтобы они меня не прикончили, после того как я им помогу?

«Послушай, Гаррет. Твой упорный отказ самостоятельно думать становится для меня обременительным».

Он выдержал паузу.

«Поскольку тебе симпатично создание по имени Торнада, а она высказывает желание принять участие в экспедиции, то почему бы не взять ее с собой? Она уже показала, что способна совладать с одним из них. Я чувствую, что вы образуете непобедимую команду».

Неужели я сам напросился на это и сам провел всю подготовительную работу? Я не мог поднять шум из опасения, что Торнада тут же примется за меня и поставит на голову.

Мысленный сигнал насмешки. Но только для моего употребления. Старый дьявол!

Это явно не мой день. Это явно не моя неделя. Если я помогу замочить Чодо, вся жизнь может оказаться не тем, что надо.

– Мне это подходит, – заявила Торнада.

Еще бы! Она уже успела пригласить себя участвовать. Теперь у нее имеется на это и благословение Покойника.

Я заметил, что она быстро восстановила душевное равновесие. Покойник перестал быть сенсацией. Торнада выжидательно смотрела на меня – насколько изобретательным я окажусь, пытаясь от нее избавиться.

– Гаррету следовало бы сделаться клоуном, – пробормотал я. – Он давно уже стал всеобщим посмешищем.

Покойник рассмеялся беззвучно, но зловеще. Торнада хохотала громогласно. Услышав позади себя какой-то звук, я оглянулся. В дверях торчал Дин, ухмыляясь от уха до уха. Память уже не удерживала долгов, по которым следовало с ними рассчитаться. Чтобы не забыть все их пакости, мне, видимо, придется вести дневник.

Глава 37

Не знаю почему, спровадив Торнаду, я ушел из дома. Наверное, потому, что Покойник меня оседлал и начал вонзать шпоры в мои бока все глубже и глубже. Шутка о Торнаде оказалась бумерангом. Я теперь не осмеливался войти в кухню – Дин тоже ополчился против меня.

Прогулка на свежем воздухе выглядела заманчиво. Тем более, что Покойник пожелал узнать, как обстоят дела у Гнорста. Я охотно ухватился за эту идею.

Итак, я отправился к Чихуну. Но пришлось ограничиться приветом через привратника. Гнорст не принимал. Мне показалось, что сын Гнорста в первую очередь отказывался принимать людей, связанных со старинными дружками.

Я направился домой. Мне хотелось вытащить Карлу Линдо из ее комнаты и выплакаться у нее на плече. Она такая понимающая и не мучает меня. Чем больше я об этом размышлял, тем сильнее мне казалось, что в недалеком будущем мы станем с ней большими друзьями. Я был преисполнен сладкими предвкушениями.

Вы, наверное, заметили, что, как только у меня возникают положительные эмоции и я начинаю оптимистично мыслить, со мною обязательно что-то случается. Божок, который отвечает за полотенца в небесном сортире, имеет и побочную работу – портить жизнь Гаррету. Лучшего занятия для этого ничтожного, никчемного божишки придумать не смогли Но он так успешно с ним справляется, что его вскоре смогут повысить по службе.

Я находился в квартале от дома, поспешая по Дороге Чародея к Макунадо-стрит. Вдруг я замер.

Они возникли из ниоткуда, тщательно отрезав мне все пути отступления. Шестеро. Я их не знал, но сомнений нет. Наверняка ребята Чодо.

Улица опустела, как по мановению волшебного жезла. Я стал принимать позы, описанные в руководствах по боевым искусствам, сопровождая каждую воинственным кличем. Такое поведение их озадачило и слегка сбило самоуверенность.

Но в деле они оказались хороши. Так, собственно, и должно было быть. Иначе они не играли бы в первой команде Чодо. Их предупредили, чего от меня ожидать – а именно, самого неожиданного. Я славлюсь тем, что в моем рукаве всегда припрятаны хитроумные трюки.

Но сегодня у меня ничего не было в запасе, не считая старомодного блефа. Я заставил одного из парней обернуться, заорав:

– Привет, Морли! Ты как раз успел на вечеринку! – Единственная польза от Морли за всю последнюю неделю.

Уложив парня ударом ноги в прыжке, я бросился бежать и промчался целых шесть футов. Дальше бежать было некуда. Передо мною высился дом.

Они приблизились. Я поднял дубинку. Началась общая свалка. Двоим я сумел врезать очень прилично. Меня не волновало, насколько сильно они пострадали. Очевидно, я им нужен живым. По крайней мере на некоторое время. Само собой, никто никому ничего не пытался объяснить.

Потасовка продолжалась дольше, чем они планировали. Наши танцы и прыжки вызвали любопытство наиболее отважных соседей и в первую очередь ребятишек. Некоторых я знал. Неужели они мне не помогут? Неужели не помчатся к моему дому сказать, что я попал в беду? Нет.

Есть маленькие люди, нуждающиеся в защитнике, рассуждал я в свое время, впервые примеряя скрипучие доспехи идеалиста. Но частенько поведение этих людей отбивает охоту вызволять их из беды. Иногда они делают все для того, чтобы их участь показалась вполне заслуженной любому идеалисту на белом коне.

Я продолжал шоу, пока кто-то не выхватил из моих рук дубинку и не испытал ею на прочность мой череп.

У меня под ногами разверзлось черное озеро. Я не нырнул в него. Я шлепнулся в него плашмя и стал плавать, оставив на поверхности лишь нос, чтобы дышать. С трудом припоминаю, как два костолома волокли меня, а третий подзывал поджидающую поблизости карету. Экипаж подкатил. Мои дружки зашвырнули меня внутрь. Кто-то побарабанил по моему черепку, а затем они навалили на меня раненых.

Моя голова высовывалась из-под кучи тел, и один из уцелевших ребят непрерывно легонько постукивал по ней трофейной дубинкой, словно решил создать полный набор разнообразных синяков и шишек.

Я поклялся воспроизвести на нем весь ассортимент, если у меня появится такая возможность.

Даже мой череп имеет пределы прочности. Вскоре я отправился в царство снов.

И в подобном сне есть светлые стороны. Прежде чем мы выехали из города и до того, как я пришел в себя, чтобы начать страдать от чудовищной головной боли, они успели избавиться от трех наваленных на меня парней. Черт побери. Я их победил. Численное превосходство теперь на моей стороне.

Головная боль усилилась. Я ощущал ее сильнее, чем до этого. Видимо, на сей раз у меня небольшое сотрясение мозга. Я успел облевать весь пол кареты. Наверное, только что. Парень с дубинкой все еще продолжал меня всячески поносить. Его партнер, сидевший спиной к лошадям, заметил:

– Что ты хочешь? Ты же не мог остановиться – все долбал его.

– Наверное, кончится тем, что мы его замочим. А он, гад, устроил здесь такое дерьмо.

– Да, сразу видно, что человек не привык заботиться о ближних.

– Да уж точно. Теперь придется чистить. Почему-то разгребать дерьмо постоянно приходится мне.

Мизантроп и философ. Философ произнес:

– Но ты же не станешь поднимать шум, когда придет твоя очередь рыться в дерьме? Ты просто вежливо согласишься.

– Ни за что, – мрачным тоном.

Философ фыркнул. Интересно, как парень с таким реалистическим подходом к жизни мог существовать в избранной им нише?

– По крайней мере мы знаем, что он пока не помер. Мне не приходилось видеть, чтобы жмурик блевал. Чодо взбесился бы, если бы мы доставили ему мертвеца.

– Почему? Он все равно им станет.

– Нам сие не известно. Босс такого не говорил.

– Дерьмово.

– Ладно. Вообще-то сомнений почти нет. Но Чодо прежде хочет с ним потолковать. Может быть, извиниться. Они раньше были корешами или что-то вроде того.

Что-то вроде того. Я никогда не рассчитывал, что благодарность Чодо окажется бездонной. Сейчас меня больше занимало, есть ли связь между тем, что со мной происходит, и разговором с Садлером.

– Дерьмово. Он просто псих.

– Точно. Но, кроме того, он Большой Босс.

Ворчание, ворчание, обильно сдобренное излюбленными непристойностями. Интересно, догадались ли они, что я пробудился ото сна? Может, просто решили меня развлечь?

Философ начал восторгаться ландшафтом. Любитель природы. Такое иногда случается с городскими парнями, оказавшимися в сельской местности. Вид кривой старой ивы способен привести их в восхищение. Из его замечаний я понял, что мы уже находимся на дороге, ведущей к владениям Чодо. Она шла через лесистые холмы. Значит, мы движемся в одной-двух милях от места, где ночью мне предстояло встретиться с Садлером и Краском. На северных склонах холмов леса уступят место виноградникам, хотя вдоль дороги деревья еще останутся. Если я хочу сохранить остатки здоровья, следует что-то предпринять до того, как мы достигнем виноградников. Там, даже если и убежишь, укрыться будет негде.

Однако мое тело не желало ничего предпринимать. Через неделю оно, быть может, и согласится чем-нибудь заняться. Если к тому времени опадут все опухоли.

Трудно ожидать от организма чего-то иного, если ваш котелок использовали как барабан.

Лошади тянули с большим трудом. Похоже, мы карабкаемся на холм, именуемый Шмелиное Гнездо. Затяжной крутой подъем. Близ вершины дорога описывает петлю в форме буквы «S», взбираясь вдоль почти отвесного склона, и, перевалив через хребет, резко идет вниз, туда, где кончается лес. Прекрасно. Остается только вывалиться из экипажа и, преодолев обочину, скатиться по крутому склону. Я исчезну прежде, чем эти придурки успеют закрыть рты.

Мое тело получило приказ подготовиться. В ответ оно послало меня к дьяволу. Тело не желало двигаться. Каждое движение причиняло боль.

Карета остановилась. Мизантроп, высунув голову наружу, спросил у возницы:

– В чем дело?

– Не знаю, – ответил тот. – Лошади не желают идти дальше.

Это надо же! Мы с лошадьми совершенно не уживаемся друг с другом. Если им предоставляется возможность мне досадить, они не преминут ею воспользоваться. Странно, что они не желают мчаться галопом к месту моей казни. Не исключено, правда, что чудовища захотели расправиться со мной самостоятельно, до того, как это сделает Чодо… Черт побери. Не могу допустить подобного издевательства. Однако чувствовал я себя ужасно скверно.

Философ подтолкнул мизантропа к выходу.

– Пойдем, чучело, посмотрим. Но не тяни лошадей. Может быть, они что-то чуют.

Выбравшись из кареты, они продолжили беседу.

– Может, это банда сапожника? – сказал философ. – Если бы мне поручили устроить засаду, я выбрал бы именно это место. Как раз перед вершиной. Там, где слева скала, а справа – обрыв. Нам там негде будет укрыться.

Началась дискуссия. Унылый готов был спорить, что никакой засады нет и надо катить дальше. Философ стоял на своем.

– Почему бы тебе не подняться и не посмотреть?

Спор разгорелся с новой силой.

– Задница – вот ты кто, – насмешливо объявил мизантроп. – Я тебе докажу.

Послышался звук удаляющихся шагов. На ходу парень продолжал высказывать свое мнение о философе в терминах, заставивших меня покраснеть.

Давай же, Гаррет! Твое время пришло. Они передали тебя в твои собственные руки. Надо всего лишь выпасть из экипажа и скатиться вниз по склону. Или, наоборот, выкатиться из кареты и упасть со склона. Давай. У тебя хватит на это умения.

Тело ответило частичным согласием и позволило приоткрыть один глаз.

Я это сделал, но ни черта не увидел. Они положили меня лицом к глухой стене кареты.

– Что-то происходит, – заметил кучер. – Он почти остановился.

Быть может, у философа было плохое зрение?

– Эй, Обаяша! В чем дело? – прокричал он.

Жаль, не было сил смеяться. Обаяша? Это что, у него кличка такая?

Неужели у Гаррета возникло подсознательное желание смерти? Голос философа доносился откуда-то спереди. Они оставили меня лежать в одиночестве, и мне оставалось всего лишь чуть-чуть повернуть голову и осмотреться.

Ну давай же, Гаррет! Я набрался достаточно сил, чтобы приподнять голову и убедиться, что они не запеленали меня в веревки и не заковали в цепи. Я мог выскочить и убежать, оставив всю блевотину на память злодеям.

Обаяша проорал что-то о зловонии. Я услышал шаги. Будучи не по годам умным, я тихо улегся и прикинулся парнем, намеревающимся прохрапеть еще неделю. Философу, наверное, не часто приходилось встречать ребят, способных так быстро прийти в себя после подобной встряски. Поверив моему несчастному виду, он вытащил из-под сиденья запрещенный законом длиннющий меч и затопал вверх по дороге, бросив через плечо кучеру:

– Оставайся на месте.

Кучер проклинал лошадей. Животные начали проявлять беспокойство.

Тело понемногу подчинялось моей воле. Осторожно, чтобы не раскачать карету и не насторожить кучера, я приподнялся на колени. Затем через открытую дверцу посмотрел на окружающий лес. Вообще-то я не большой любитель природы, но сейчас все эти колючки, сучья и заросли ядовитого плюща казались просто прекрасными. Чуть продвинувшись вперед, я высунул голову и бросил взгляд вверх по ходу дороги.

Один из парней был уже почти у самой вершины. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Его удерживало там лишь бахвальство. Другой, с мечом в руке, тяжело поднимался в гору.

Один быстрый нырок, Гаррет. Лучшей возможности тебе не представится.

«Ха! – заявило тело. – Ничего у тебя не получится».

Но все же понемногу я приходил в себя. Они дали мне для этого достаточно времени. И теперь, толкуя о чем-то там наверху, позволяли оправиться еще больше. Любопытно, что там происходит? Не менее интригующим было и упоминание о сапожнике.

Возможно, я соображу, в чем дело, если только останусь жив.

Глава 38

Если я немедленно не унесу отсюда свою задницу, то потеряю не только значительную часть уважения к себе, но и упомянутую задницу. Мне придется жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я начал двигаться, вспомнив заповедь морского пехотинца – лучше делать что-нибудь, чем не делать ничего.

Я свесил ноги и утвердил их на дороге. Это отняло почти все мои силы и, к сожалению, разбудило возницу. А я-то надеялся, что у меня будет по крайней мере минута, чтобы подготовиться к спуску. Парень на козлах взревел диким голосом.

Обаяша увидел меня и заорал. Философ завопил. Оба помчались по дороге вниз.

Кучер взвыл снова, но на сей раз обеспокоил его не я. Я заставил себя распрямиться и засеменить вперед. Я не смотрел, куда направляюсь, так как был слишком занят: разглядывал чешуйчатую, размером с бочку зеленую голову с заспанными глазами, возникшую из-за пригорка. Чудовище изумленно ухнуло и осклабилось, обнажив тысяч десять гигантских зубов. Оно пробудилось ото сна и теперь вздымалось все выше и выше.

Лошади начали краткую дискуссию, как быстрее убраться отсюда, и тут подо мной разверзлась земля.

Склон оказался значительно круче, чем я думал. Я полетел вниз. Меня вращало, я скользил, падал, рикошетировал от деревьев и пролетал сквозь кустарник. Каждая ветка или камень оставляли на моем теле автограф. Наконец падение прекратилось, и я замер в кусте прошлогоднего чертополоха в позе распластанного орла. Интересно, оправдает ли конечный результат затраченные усилия?

Там, наверху, лошади нашли способ развернуться и теперь устремились вниз. Кучер размахивал кнутом, будто энтузиазм животных нуждался в дополнительном подстегивании. Футах в пятидесяти за каретой мчались философ и Обаяша, громогласно требуя, чтобы возница их подождал. Большой и страшный зверь поднялся во весь рост. Он тоже выбрался на дорогу и теперь набирал скорость.

Все это выглядело бы забавно, если бы я сам не был участником представления. Я залег в лощине, стараясь слиться с ландшафтом и прикинуться чем-то недостойным внимания и несъедобным.

Ни упряжка лошадей, ни тем более человек не способны убежать от зверя, добывающего средства к существованию при помощи лап длиной в пятнадцать футов. С другой стороны, тридцатифутовому чудовищу непросто мчаться по узкой, извилистой дороге, ширина которой на поворотах не превышает восьми футов. Громовый ящер почти достал Обаяшу, но тот успел нырнуть за поворот, с одной стороны которого шла вверх вертикальная стена, а с другой находился обрыв глубиной в сорок футов. Чудовище врезалось в скалу, от удара его отбросило в сторону, и оно свалилось в ущелье. Я слышал, как зверь во время полета поносил мир на своем громово-ящерном языке.

Зеленое чудище, надо отдать ему должное, оказалось упорным. Оно отряхнулось, вырвало для самоутверждения несколько деревьев и вновь отправилось на лов. Зверь чувствовал, что, претерпев такие страдания, он просто обязан кого-нибудь отловить. Зеленый слегка прихрамывал. Быть может, вывихнул лодыжку (если у громовых ящеров есть лодыжки).

К тому времени, когда охота удалилась от меня на почтительное расстояние и стала неслышной, я едва дышал. Затем осторожно начал двигаться. До меня доходили слухи, что эти твари бегают стаями. Вдруг зверь заметил, как я валился с холма? А что, если он ждет, когда Гаррет сам к нему приползет? Здесь, на холмах, он только и делает, что сидит и поджидает появления из города своих завтраков, обедов и ужинов. Я посмотрел на склон, с которого совершил спуск.

– Нет, надо менять работу, – пробормотал я, пускаясь в путь прихрамывая. – Tем более люди вовсе не желают, чтобы их сцапали.

Предложение Вейдера становилось все более и более привлекательным. Никто не захочет меня бить, не надо будет падать с гор, никто не станет возить меня на расправу. Я смогу пить пива, сколько пожелаю. Открою кран и останусь лежать под ним, пока не стану толстым, как Покойник. Вот это жизнь!

Работенка у Вейдера будет казаться заманчивой, пока не пройдет боль.

Мириады ушибов и синяков на теле вновь пробудили мой гнев, который несколько поостыл, когда стало ясно, что Тинни поправится. Я снова увидел ее лежащей на улице с торчащей из спины рукояткой ножа, и это напомнило мне, что, как бы я ни ныл, во всей этой безумной заварухе у меня есть свои обязательства. Весьма личного характера.

Среди нас всегда будут Змеюки. Как бы мы ни старались, истребить их всех просто невозможно. Да и не все желают, чтобы они были истреблены. В каждом из нас живет часть Змеюки, поджидая момента, чтобы громко заявить о себе.

Взгляните только на типов, разыскивающих Книгу Видений. Ведь ни один из них не был изначально плохим.

А теперь я даже начал сомневаться в благородстве намерений Карлы Линдо.

Мы не можем избавиться от Змеюк, но мы способны уменьшить наши страдания, расчищая время от времени заросли социальной несправедливости. К этому моменту мои взгляды претерпели радикальные изменения, и я заковылял энергичнее. Приоритеты в моем списке дел, требующих отмщения, тоже существенно изменились. Отрицательное отношение к авантюре Садлера и Краска испарилось. Я нес свою боль как боевое знамя. Оно развевалось, ведя меня к Чодо, и ничто не могло меня остановить.

От Шмелиного Гнезда до моего дома не более шести миль – пара часов неторопливой ходьбы. Я двигался более чем неторопливо и в пару часов не уложился. Многочисленные увечья не позволяли увеличить скорость.

Ковыляя домой, я не увидел гнезда, давшего название холму. Даже не заметил ни одного шмеля. Не увидел я и своего друга Обаяшу с его философствующим приятелем. Лишь вдалеке виднелись темные деревянные обломки, похожие на остатки кареты. От поисков выживших я отказался.

Я пришел домой в ярости на себя за то, что позволил Покойнику отправить меня к главному карлику. Ведь я с самого начала понимал, насколько это никчемная затея.

Дин открыл дверь. Старик сразу заметил, что я не в форме и не настроен вступать в дискуссии. Он молча исчез. Я прошел в кабинет, захлопнул дверь и даже не позволил Дину принести пива. Я поговорил с Элеонорой, и мы заключили пакт. Несмотря на боль и страдания, я продолжу раскопки и добуду книгу. Кроме того, сделаю все, чтобы число злодеев уменьшилось. Элеонора одарила меня столь редкой для нее одобрительной улыбкой.

– Знаешь, милая, похоже, что я все-таки не способен перестать быть Гарретом.

По пути наверх я задержался – попросить Дина принести мне кувшинчик пива и аптечку первой помощи.

Глава 39

Хотя до ужина было еще далеко, для меня уже миновал полный событий день. Я решил слегка перекусить и немного вздремнуть. Может, пока я сплю, мое подсознание совершит чудо и авантюра, затеянная против Чодо, покажется благородным делом славных парней. Если ушибы и опухоли позволят передвигаться, я со спокойной совестью смогу принять в ней участие.

Так я планировал, но остальной мир не разделял моих взглядов. Дин растолкал меня прежде, чем я окончательно успел уснуть.

– Его Милость желает вас видеть. Он обвиняет вас в манкировании своими обязанностями.

Да, я не выкроил времени для доклада. Логхир не ощущает боли, не испытывает физической усталости и забывает, что остальные не избавлены от страданий. Плохое настроение и упадок духа Покойник понять способен, так как его существование сведено к психическим процессам.