Глава 1

Я приветствовал новое утро единственным способом, какой представлялся мне разумным. То есть застонал. Затем, продолжая стонать, сел в постели. На улице галдела целая орава психопатов. Бормоча себе под нос проклятия (которые ничуть не подействовали на крикунов), я осторожно опустил ноги на пол — словно в бездну. Боль пронзила голову, метнулась от правого виска к левому, рикошетом отскочила от черепного свода… Похоже, я здорово набрался.

— Гаррет, — бросил я самому себе, — кончай пить дешевое пиво. Боги! Кто это сказал и почему так громко? Я зажал ладонью рот, и горлопан заткнулся. Второй рукой я отодвинул штору: мне вдруг почудилось, что, выглянув на улицу, я смогу узнать, кто и с какой стати шумит. Никуда не денешься, обычное утреннее безумие.

Солнечный луч ударил мне в лицо, точно меня огрели увесистой дубинкой промеж глаз. Не к добру это, ох не к добру! Погожие деньки, как правило, не сулят ничего хорошего. И люди на улицах наверняка будут такими же, как погода, — улыбчивыми и доброжелательными. Брр! Лично я предпочел бы моросящий дождь и студеный южный ветер.

Кое-как разлепив непроизвольно сомкнувшиеся веки, я вновь выглянул на улицу. В конце концов надежда умирает последней.

На дальней стороне Макунадо-стрит стояла прелестная девушка, от которой словно исходило сияние. Нет, «прелестная» — неудачное слово; за такой красоткой можно было бы побежать на край света. Она глядела прямо на меня, будто знала, что я смотрю на улицу. Елки-палки!

В единый миг Танфер, в котором бурлила политическая жизнь, попросту перестал для меня существовать. Я уже не замечал борцов за людские права, которые, распихивая эльфов и карликов, преследовали компанию кентавров; эти личности несли транспаранты оскорбительного содержания, размахивали палками и швырялись камнями. Какой-то идиот угодил в здоровенного тролля и в следующий миг познал на собственной шкуре, что чувствует дубинка, которой колотят по головам. Я даже не усмехнулся.

Мне было не до того. По всей вероятности, я снова влюбился.

У девушки все было на месте, причем в надлежащих, абсолютно безупречных пропорциях. Небольшого роста, ровно пять футов — и ни вот на столечко выше, она принадлежала к племени рыжеволосых красавиц, все представительницы которого сводили некоего Гаррета с ума. Я готов был поспорить на что угодно, что у нее зеленые глаза. «Боги! — неожиданно подумалось мне. — Должно быть, мир и впрямь обуяло безумие, если толпа внизу в упор не замечает такую красотку!»

— Эй, Гаррет! — пробормотал я, когда край шторы выскользнул из непослушных пальцев и разорвал незримую волшебную нить, протянувшуюся от меня к девушке на улице. — По-моему, это уже было, а?

Что поделаешь, женщины — моя слабость. Но как приятно поддаваться их чарам!

С минуту я сражался с одеждой, потом вновь отодвинул штору.

Девушка исчезла. На том месте, где она стояла, пьяный однорукий ветеран пытался вразумить еще более пьяного кентавра. Впрочем, кентавр определенно брал верх, поскольку крепче стоял на ногах (ведь их у него было больше, чем у ветерана).

Тот самый тролль, в которого случайно попали камнем, разъярился окончательно и трубным ревом возвестил о своем намерении очистить улицу ото всех, чья кожа — не зеленого цвета. И немедля взялся за дело.

Моя соседка миссис Кардонлос, отчаянно размахивая помелом, защищала крыльцо своей меблирашки от беженцев. Неужели она ухитрится обвинить меня и в этом? Естественно, а как же иначе? Жаль, что она не может оседлать помело и улететь куда-нибудь подальше.

Увы, грезы частенько обманывают… А вот кошмары нередко сбываются.

Вместо рыжеволосой прелестницы моему взору явилось старое, сравнительно симпатичное существо, к тому же противоположного пола.

Старина Дин, мой повар, домоправитель и профессиональный надоеда, оказывается, вернулся домой. Он ездил навестить одну из своих многочисленных уродин-племянниц, дабы убедиться, что она не проявляет самостоятельности и не пытается нарушить его матримониальные планы (то есть выходит замуж за того, кого он ей определил). Дин стоял на крыльце и разглядывал фасад моего дома с неодобрением, которого даже не старался скрыть.

Я заковылял к лестнице. Кому-то нужно его впустить.

— Гаррет! — О боги! Проснулся Покойник! Мой закадычный друг и подельник проспал несколько месяцев подряд, а потому был не в настроении. — Будь добр, прекрати ныть и уйми Дина, пока он не разнес дверь в щепки.

Как я уже говорил, утро не сулило ничего хорошего.

Глава 2

Попка-Дурак — он же урожденный мистер Большая Шишка — завопил дурным голосом, едва я притронулся к засову.

— На помощь! Спасите! Пожалуйста! Не бейте меня! — Казалось, кричит перепуганный ребенок. Судя по всему, Большой Шишке жутко хотелось, чтобы Гаррета линчевали.

Этого попугая в знак уважения подарил мне мой дружок Морли Дотс, который, похоже, несколько лет обучал птицу дурным манерам и еще более гнусным выражениям.

Переступив порог, Дин сморщил нос:

— Эта тварь по-прежнему здесь? И чем так воняет?

Под «тварью», естественно, он разумел попугая, но я притворился, что не понял.

— Попробуй сдвинь такую тушу. — Покойник весил, по моим прикидкам, никак не меньше четырехсот фунтов. — А что касается вони, наверно, он окончательно разложился. Кстати, зашел бы к нему, убрался в комнате. — Дин избегал появляться в комнате Покойника: присутствие живого трупа изрядно его нервировало возможно, потому, что постоянно напоминало о смерти.

— Не смешно, Гаррет.

Мысленной фразы Покойника Дин, разумеется, не услышал.

Подобным образом его милость обращался к нашему домоправителю, только когда это было необходимо.

Я не обратил на реплику Покойника ни малейшего внимания, что его, безусловно, задело. Не то чтобы меня обуревало желание досадить логхиру — просто-напросто на противоположной стороне улицы вновь появилась рыжеволосая красотка. Наши взгляды встретились. Мне почудилось, будто в воздухе затрещали электрические разряды. Моя любимая соседка, вдова Кардонлос, заметила, что дверь моего дома открыта, и ткнула в ту сторону помелом; по всей видимости, она втолковывала кому-то из своих жильцов, что причина всех и всяческих несчастий в Танфере — некто по имени Гаррет.

Ничего умнее она, конечно же, придумать не могла.

Признаться, если бы не способность миссис Кардонлос доставлять мне всевозможные неприятности, я бы давным-давно забыл о ее существовании.

Дин испустил очередной тяжкий вздох и, продолжая качать головой, уронил на пол вещевой мешок. Всем своим видом он ясно давал мне понять, что его отсутствие явилось катастрофой (чего, впрочем, следовало ожидать).

Я снова бросил взгляд на улицу. От рыжеволосых красавиц жди беды. Но уж очень привлекательно они выглядят…

Проклятие! Опять она куда-то подевалась. Между тем на улице разгорелся очередной этнический конфликт, в ход пошли дубинки и камни. Зеваки подбадривали сражающихся, кидали им сосиски, сладости и сувениры. Наверно, нет такого события, на которое не собралась бы поглазеть толпа зевак (очевидно, есть существа, у коих ничто не вызывает страха или отвращения).

Да, девица пропала. Бедный Гаррет, мучимый похмельем и ворчливым слугой! Только нашел настоящую любовь — и тут же ее потерял.

— На что ты вылупился?

— Чего? — Обычно мысленные фразы Покойника лишены каких бы то ни было эмоций. Но сейчас мне показалось, что логхир озадачен. — На девушку. — В конце концов мог бы и сам сообразить.

— Не вижу никакой девушки. — Определенно в мыслях Покойника сквозило удивление.

— Спать надо меньше. Если бы не дрых без просыпу, давно бы догадался, что наступили тяжелые времена. — Ой! И кто только тянет меня за язык?! Теперь он потребует, чтобы я ввел его в курс дел, на что уйдет по меньшей мере целый день.

Проклятый попугай не замолкал ни на секунду. Он обнаружил, что перед тем, как завалиться спать, я не насыпал ему зерна. Елки-палки, да я с трудом вспомнил, что нужно запереть входную дверь! Разве можно так обращаться с человеком, который едва пережил приступ рыжеволосита с психопатическими осложнениями?

Дин проник в кухню, прежде чем я успел его перехватить. Раздался вопль, от которого у всех разумных существ в округе застыла в жилах кровь. Попка-Дурак что-то испуганно вякнул. Покойник выразил сочувствие, мысленно поцокав языком. Он тоже не разделял фетишистских наклонностей Дина по отношению к домашнему хозяйству.

Дин замер в дверном проеме, состроил гримасу, подбоченился и ледяным тоном произнес:

— Мистер Гаррет, будьте добры объяснить.

— Дело в том, что у нас оказалось слишком много посуды. — Я направился к лестнице. Дину явно хотелось выложить все, что он обо мне думает, но слов было так много, что они застряли у него в глотке, и я благополучно ретировался, чувствуя спиной испепеляющий взгляд.

Я двинулся в комнату Дина, в которой во время его отсутствия обитала одна несчастная девушка. Если старина Дин увидит, какой там бардак, его наверняка хватит удар.

Покойник мысленно перемещался следом за мной. Ему было весело, он с нетерпением ожидал, чем все кончится. Для него мир представлял собой бесконечную и утомительную игру страстей, которая лично ему ничем не грозила, поскольку он был мертв вот уже четыре сотни лет.

Какой-то шустрый умник всадил в него нож, когда он бодрствовал, или застал врасплох, во время сна. Интересно, а живые логхиры тоже так долго спят? Никогда не видел живого логхира. Их вообще никто не видел — разумеется, не считая Покойника (ведь родился-то он не мертвым, верно?). Честно говоря, в жизни мне довелось встретить лишь двух логхиров: оба были мертвы, и одним из этой парочки был мой квартирант.

Редкая порода. Но хлопот способны причинить много; быть может, поэтому их и осталось всего ничего.

— Вынужден присоединиться к твоему мнению насчет сорта пива, которое ты поглощаешь. Дешевое пойло пропитало твое сознание злобой и цинизмом.

— Тут дело не в пиве, а в окружении. И вообще, чего ты за мной увязался?

Я принялся за уборку, запихивая разбросанные по комнате вещи с глаз долой. Впрочем, меня не оставляло ощущение, что я впустую трачу время.

Ладно, будем надеяться, что Дин лопнет от злости, прибираясь на кухне, и в комнату уже не поднимется.

Странно. Что заставило Покойника просочиться за пределы его комнаты? Разумеется, он способен, когда захочет, проникать гораздо дальше, но утверждает, что уважает право других на свободу мысли. Я ему, естественно, не верил и не верю. Скорее всего причиной обыкновенная лень.

Больше чем уверен: даже когда был жив, он годами не покидал того помещения, в котором обитал. По всей видимости, и умер он оттого, что ему было лень спасать свою шкуру.

— Ты не только циник, но и грубиян.

— А ты не ответил на вопрос.

— Порча распространяется быстрее, чем я ожидал. Город балансирует на краю пропасти. Я проснулся и обнаружил, что меня окружает хаос.

— Ну да. Вместо того чтобы сражаться с венагетами, мы колошматим друг друга.

— И это после того, как столько ваших поколений отдали жизни за мир. — Логхиры, с людской точки зрения, живут невероятно долго. И еще дольше умирают. — Неужели вы не способны жить в мире?

Люди для Покойника — предмет изучения, хобби в часы досуга. А еще он изучает насекомых.

Я слегка отвлекся, поэтому раздавшийся за спиной сдавленный звук заставил меня вздрогнуть. В дверях, разинув в немом вопле рот, застыл Дин. Похоже, те звуки, которые ему время от времени удавалось из себя выдавить, зарождались в ином измерении, там, где люди не приглашают в дом в отсутствие хозяина недисциплинированных молодых женщин.

— Я просто хотел убрать…

— … Следы преступления, — докончил за меня Дин, подчеркивая голосом каждое слово. — Вы поселили у меня свою очередную пассию. А еще одна наверняка прячется в вашей спальне.

— С чего ты взял? Вовсе нет.

— Вы всегда так говорите, мистер Гаррет.

— Что ты имеешь в виду? Снизу донесся вопль попугая.

— Иди сюда, Гаррет, — позвал меня Покойник. — Ты должен все мне рассказать. Я предвижу столько новых возможностей! Слави Дуралейник в Танфере, верно? Чудесно! Замечательно! Безумно здорово!

— Слави Дуралейник здесь? Ты что, спятил? — Дуралейник был легендарной личностью. Он начал с командира наемников в длившейся несколько столетий войне между карентийцами и венагетами. На первых порах воевал за венагетов, затем, уязвленный их высокомерием, перешел к нам. Но и карентийцы обошлись с ним схожим образом, несмотря на то, что он был единственным толковым военачальником по обе стороны линии фронта. Посему Дуралейник сошелся с аборигенами Кантарда и объявил зону боевых действий независимой территорией, что привело к весьма любопытным последствиям.

В конце концов Карента одержала победу: наши генералы и колдуны оказались чуть менее некомпетентными, чем Венагетские, а Дуралейника одолели численностью.

Началось великое переселение народов. Как ни странно, каждый беженец, судя по всему, считал своим долгом переселиться в Танфер. В итоге солдаты, возвращавшиеся домой с фронта, обнаруживали, что рабочие места, ранее принадлежавшие людям, заняты представителями других племен, а делами заправляют либо гномы, либо эльфы. Естественно, многим это пришлось не по нраву. — Разве ты не понимаешь, что он попросту должен быть здесь? Честно говоря, я начал подозревать нечто подобное несколько недель назад. Тайная полиция разделяла мои подозрения.

Попугай завопил громче и нахальнее. Дин продолжал сотрясать воздух тирадами в мой адрес. Покойник зазывал меня к себе и становился все настойчивее.

Похмелье беспокоило меня гораздо меньше, чем эта троица.

Пожалуй, настало время куда-нибудь слинять и остаться наедине со своим горем.

Глава 3

Выяснилось, что отвязаться от домашних не так-то просто. Когда я распахнул входную дверь, старина Дин пожелал мне счастливого пути в таких выражениях, которых я от него никогда не слышал. Попугай устремился следом за мной на улицу. Он слегка поутих — Покойник заткнул ему глотку. Все правильно: если меня повесят за те грехи, о которых трезвонит Попка-Дурак, кто станет заботиться о логхире?

Приютить его еще могут, но где он найдет столь покладистого человека, как я? Любой другой наверняка потребует от него не спать: мол, кончай дрыхнуть и пошевели мозгами, раз они у тебя есть.

Безусловно, Покойник — гений. По сравнению с ним все мои знакомые кажутся недоумками. Вся беда в том, что он не желает пользоваться своими уникальными способностями.

Размышляя о том, не продать ли Покойника в рабство, я достиг конца квартала и тут вновь заметил рыжеволосую девушку поскольку в тот миг зачем-то обернулся. Получалось, что девушка следила за мной.

Откровенно говоря, я обрадовался вовсе не так сильно, как вы могли бы предположить. Подобно моему квартиранту я не слишком страдаю от отсутствия работы. Тем не менее в глубине моей души что-то шевельнулось.

Шпик из нее был не ахти. Впрочем, привлекательная внешность, как ни странно, ничуть ей не мешала. Я, признаться, ожидал, что все мужчины на улице мигом забудут про свои стычки, выпустят из рук дубинки и камни и уставятся на красотку, но ее практически не замечали. Лишь немногие — и те нелюди — ежились, словно от порыва ветра, и на их лицах появлялось озадаченное выражение. Естественно, с какой стати обыкновенному гному приходить в восторг от человеческой самки, но… Очень странно. Право слово, терпеть не могу странного, а его ко мне так и тянет, как молнии к громоотводу.

Вообще-то я вышел из дома с намерением навестить Морли Дотса и узнать, как у него дела. Морли заправлял сомнительным заведением под вывеской «Домик Радости», которое пытался превратить в шикарный ресторан; недавно эта вегетарианская забегаловка сменила название на «Пальмы». Но теперь мои планы изменились. Я не глупец, чтобы тащить красотку к Морли. У него наружность и обаяние темного эльфа, и он не преминет воспользоваться как тем, так и другим.

Я двинулся вниз по Макунадо, затем свернул в узкий и темный переулок Барли-Клоз; когда-то на него выходили задние двери разнообразных лавочек, но все эти лавочки давно позакрывались. Здания нависли над головой, в ноздри, несмотря на отбушевавшие на днях затяжные дожди, ударил запах тления. Я переступил через вытянутые ноги пьяного крысюка и направился дальше, стараясь держаться середины переулка, где вероятность споткнуться и упасть была несколько меньше. Мое появление спугнуло крысиное семейство, пировавшее на собачьем трупе. Крысы оскалили зубы, предупреждая, чтобы я не пытался отобрать у них угощение. Я от души пнул самую жирную. Скорее всего моя новая подружка боится крыс, следовательно…

Чем дальше я продвигался, тем чаще мне попадались лежащие на дороге тела, через которые я осторожно перешагивал. У меня есть золотое правило, которому я стараюсь следовать всегда: в чужом доме веди себя как гость.

У перекрестка, футах в восьмидесяти от горловины переулка, я остановился и повернулся в ту сторону, откуда пришел. Мне в лицо брызнул солнечный свет.

Прождав несколько минут, я уже собрался уходить, как вдруг заметил женщину. Рост, кажется, соответствовал, а вот возраст… Она была раза в четыре старше моей красотки и ковыляла, едва переставляя ноги и опираясь на сучковатую палку. На голове соломенная шляпка, из-под которой взирали на мир подслеповатые глаза. Вид у женщины был такой, будто она боялась, что на нее обязательно кто-нибудь набросится. Вполне естественно: не бойся она всего на свете, вряд ли дожила бы до столь почтенного возраста.

Приятно сознавать себя приличным человеком. У меня не возникло даже мысли о том, чтобы ее напугать. Я просто стоял и ждал. Наконец она решила не входить в переулок.

К моему величайшему изумлению, проклятый попугай помалкивал.

Должно быть. Покойник надел на него невидимый намордник.

Похоже, моя затея провалилась и девица меня перехитрила.

Главное — никому об этом не рассказывать. Мои приятели и без того потешаются надо мной с утра до вечера. Нет никакой необходимости давать им лишний повод для острот.

Я вернулся на Макунадо. Все вышло довольно удачно: по крайней мере, никто ко мне не пристал. Я подошел к проточному желобу и плеснул зеленоватой жидкости на башмаки, чтобы смыть с них грязь. Жидкость в желобе помутнела. Вот и хорошо. Эти желоба служили поилками для лошадей, а лошади самой природой предназначены для того, чтобы изводить одного парня по имени Гаррет.

Я отмыл от грязи левый башмак и взялся было за правый, когда в толпе вдруг возникла брешь и я вновь увидел рыжеволосую красавицу. Наши взгляды встретились. Я послал красотке свою самую обворожительную улыбку и приподнял правую бровь. Подобное сочетание, как я имел возможность убедиться, действовало неотразимо.

Девушка повернулась и пошла прочь. Я поспешил следом. Меня переполняло возбуждение. Вот она, моя работа, вот то, чего ради я живу. Можно было бы затрубить в рог и кликнуть гончих, но тогда пришлось бы уступить место охотникам на лошадях.

Попугай что-то невразумительно пробубнил. Я не разобрал ни слова, а повторить он не пожелал.

Глава 4

Мне снова бросилось в глаза, что мужчины, как ни удивительно, не обращают на девушку ни малейшего внимания. Может, у меня нелады со зрением? Или я просто принимаю желаемое за действительное? Или все остальные — счастливые семьянины, которым нет дела до проходящих мимо смазливых девиц? Или солнце этим утром встало на западе?

Пропихиваясь сквозь толпу, я попытался приблизиться к девушке. Следить за ней было трудновато — перед ней почему-то все расступались, а за ее спиной толпа смыкалась вновь. Улица буквально кишела народом, причем все рычали друг на друга и размахивали всякого рода подручными средствами. Да, чтобы остудить горячие головы, не помешал бы дождик. Иначе того и гляди вспыхнет пламя…

Я заметил, что ко мне направляется знакомый, которому я был рад, как сегодняшнему рассвету. Плоскомордый Тарп возвышался над толпой на целую голову и потому шагал не разбирая дороги. Поскольку он был профессиональным костоломом, нынешние неспокойные времена сулили ему неплохой заработок.

— Здорово, Гаррет! — рявкнул он, приветственно поднимая руку.

— Как делишки, старый паскудник? — Такого типа, как он, лучше иметь в приятелях, поэтому приходится мириться с недостатком ума и изысканностью выражений.

— Нормально. Ты видишь впереди девчонку с рыжими волосами? Она такая маленькая, что я ее потерял.

Тарп оскалил в ухмылке рот, продемонстрировав устрашающих размеров клыки.

— Ты на деле? — Он наивно полагал, что рано или поздно заставит меня взять его в помощники.

— Вряд ли. Она следила за моим домом, поэтому я решил проследить за ней. — И все? — И все.

Ухмылка на лице Тарпа сменилась гримасой ужаса.

— Что стряслось, дружище? Вернулся Дин? Или проснулся Покойник? — Он подмигнул Попке-Дураку.

Да, в сообразительности ему не откажешь.

— И то, и другое.

Плоскомордый хмыкнул. Уж к чему, к чему, а к подобному хмыканью мне было не привыкать. Порой у меня складывалось впечатление, будто мои друзья полагали, что Гаррет нарочно ввязывается во всякие истории, чтобы развлечь своих приятелей.

— Послушай, Тарп, девчонка улизнет, если я не…

— Между прочим, я вчера видел Тинни Тейт.

Когда-то мм с Тинни были не разлей вода, потом разбежались, но она по-прежнему от меня не отступалась.

— Замечательно. Заходи вечерком, расскажешь поподробнее.

— Еще я видел Торнаду. Она…

— Это твои трудности.

Наша общая знакомая по прозвищу Торнада принадлежала к слабому полу, но ростом была с меня, а остротой ума не уступала Плоскомордому. Вдобавок она хватала все, что подворачивалось под руку и плохо лежало. С другой стороны, ее нельзя было не любить.

— Да расслабься, Гаррет. — Я сделал шаг в сторону. — Погоди.

Ей пришла в голову шикарная идея.

Торнаду постоянно обуревали всякие идеи, от которых меня бросало то в жар, то в холод.

— Раз тебе нравится, сам и разбирайся. Толпа впереди стала реже, и я вновь разглядел свою красотку. Она то и дело оглядывалась, причем в ее движениях сквозило не то удивление, не то раздражение.

— Естественно, — отозвался Плоскомордый. — Но нам нужен парень с мозгами.

— Ты обратился не по адресу. — Скажете, я был не прав? Но разве человек, у которого все в порядке с головой, станет преследовать девушку, которая явно хочет, чтобы ее преследовали, и выказывает нетерпение?

Ну почему мы не прислушиваемся к внутреннему голосу?

Я прикинул, не помахать ли девице рукой: мол, иду, — но потом решил соблюдать правила приличия.

Плоскомордый какое-то время шел за мной, прохаживаясь насчет моих дурных манер. Я повел себя предельно невежливо: не ответил ни слова. Толпа между тем редела на глазах. Девица уводила меня все дальше, и внимания она привлекала не больше, чем старая карга, которую я встретил в переулке.

Макунадо-стрит перешла в Арлекин-уэй, и тут девица оглянулась и свернула на улицу Хартлайт-лейн, где обитали наименее компетентные из танферских астрологов и из прочих подозрительных личностей.

Глава 5

— Эй, приятель! — окликнул я коренастого старого гнома, волочившего по мостовой старомодную дубинку с самого себя ростом, вырезанную из черной древесины, что была тверже камня. — Сколько ты за нее хочешь?

Цена мгновенно подскочила до небес. Обычное дело: даже за грязную тряпку гномы готовы заломить столько, что волосы встанут дыбом.

— Она не продается, Верзила. Это знаменитая Щекотка, оружие правителей, которым кублианские гномы владели на протяжении десяти поколений. Первый из Верховных Громахов получил ее в дар от демиурга Гутча…

— Знаю, знаю. Коротышка. Между прочим, мне почему-то кажется, что ты вырезал ее совсем недавно.

Гном стукнул дубинкой по мостовой. Булыжник, по которому пришелся удар, покрылся трещинами.

— Три марки, — предложил я, пока он не успел изложить во всех подробностях историю дубинки или, чего доброго, продемонстрировать ее в действии, пощекотав мне ребра.

— Спятил, Дылда? Десять — и ни грошом меньше! — Гномы торгуют чем угодно, даже национальным достоянием. Для них нет ничего святого — разумеется, кроме денег. — Приятно было побеседовать. Недоросток. Мне пора. — Я притворился, что собираюсь уходить.

— Погоди, Каланча. Давай поторгуемся.

— Если мне не изменяет память. Фитюлька, мы уже пробовали.

— Я имею в виду, серьезно. Оставь свои шуточки при себе.

— Три марки десять грошей. Гном скривился. Я двинулся прочь. — Постои, Верзила. Четыре. Договорились? Конечно, это грабеж среди бела дня, но мне надо разжиться хоть какой-нибудь наличкой, пока вы, люди, не вытурили нас из города. Скажу честно, не очень-то хочется снова ковыряться под землей, в родимых копях.

Мне показалось, он говорит правду.

— Три марки десять грошей и попугай в придачу? Смотри, какой.

Перышки яркие, голосок сладостный…

Гном пристально поглядел на Большую Шишку и изрек:

— Четыре.

Да, проклятый попугай явно никому не нужен.

— Идет, — со вздохом проговорил я и вывернул карманы. Сделка состоялась. Гном удалился, весело насвистывая. Ему будет, о чем рассказать сегодня вечером в подземелье. Еще бы, как ловко он охмурил очередного глупца!

Ну и ладно, зато я раздобыл себе оружие. А если учесть, что благосклонность судьбы — штука изменчивая, мне наверняка рано или поздно представится случай испытать Щекотку в полевых условиях. Хартлайт-лейн оказалась пустынной, что меня несколько насторожило. Времена настали тревожные, поэтому клиенты, как я полагал, должны буквально осаждать астрологов и предсказателей будущего. А тут… Я заметил одинокую гадалку, которая бросала руны, пытаясь определить, что у нее будет на ужин;

неподалеку сидел авгур, обгладывавший цыпленка и совершенно не обращавший внимания на птичьи потроха. Хироманты и френологи гадали друг другу; аква-, гео-, пирои некроманты дремали в своих лавочках.

Быть может, все настолько плохо, что потенциальные клиенты смогли определить это самостоятельно?

Впрочем, мной заинтересовались, и я получил несколько любопытных предложений. Самое привлекательное исходило от темноволосой гадалки, державшей в руках карты таро.

— Я скоро вернусь, крошка. Займи мне местечко.

— Ты не вернешься. Тебе грозят неприятности, но я могу тебя спасти.

Это прозвучало как «Все вы обещаете», поэтому я и не подумал остановиться. Попка-Дурак забубнил что-то себе под клюв. По всей видимости, хватка Покойника начала ослабевать.

— Пеняй на себя, Красавчик. Я тебя предупредила.

Интересно, когда она успела раскинуть свои карты?

Рыжеволосая красотка куда-то подевалась, я не видел ее с тех самых пор, как столкнулся с гномом. Ба! Впереди мелькнул знакомый силуэт…

Парень, который прокладывал Хартлайт-лейн, был то ли змееловом, то ли охотником на бабочек. Улица поворачивала в разные стороны, виляла, петляла, причем непонятно, с какой радости (неужели ее проложили после того, как поставили дома?). Я бросился вдогонку за рыжеволосой. Свернул налево, направо — и перед моим носом захлопнулась дверца большого конного экипажа. Улица опустела как по мановению руки, что мне сильно не понравилось. Пустынная улица — недобрый знак. Похоже, надвигаются неприятности, от которых умные люди предпочли укрыться.

Может, со мной просто хотят потолковать? Но если так, почему не пришли ко мне домой? Потому что я не всегда открываю дверь? Особенно если знаю, что меня собираются заарканить на работу? Может быть, может быть. К тому же далеко не всем по нраву способность Покойника читать чужие мысли…

Я сделал шаг, другой, огляделся по сторонам. Еще не поздно вернуться к гадалке. Она ничего, симпатичная. Но перед моим мысленным взором тут же возник притягательный образ — рыжие волосы на белой подушке. Впрочем…

Додумать я не успел. Откуда ни возьмись — то ли из трещин в каменной кладке, то ли из-под земли, а может, из иного измерения — появились три самых омерзительных урода, каких я когда-либо видел. Брр! По-моему, они отчаянно старались приобрести человеческий вид, но у них ничего не получалось: мамаши уродов постарались в свое время на славу. Я вдруг почувствовал себя тщедушным карликом — и это при моих-то шести футах двух дюймах, двухстах десяти фунтах и голубых глазах, способных свести с ума любую женщину!

— Привет, ребята. Как по-вашему, дождик будет? — Я ткнул пальцем в небо.

Никто из уродов не потрудился поднять голову. У меня возникло жуткое подозрение:

похоже, они были умнее, чем казалось с первого взгляда. Лично я наверняка бы поглядел вверх. Уроды уродами, а соображают. И если уж речь зашла об уме, кто приперся сюда, в бандитский квартал, увязавшись за призрачной юбкой?

Я не стал ждать, пока они представятся или хотя бы назовут свои условия. Метнулся влево, рванулся вправо, взмахнул дубинкой и от души врезал одному из уродов по коленкам. Похоже, гном, сам того не подозревая, оказал мне услугу. Покончив с первым бруно, я напал на второго с таким азартом, словно намеревался снести ему башку. Он не устоял под моим напором и рухнул на мостовую. Мне подумалось, что не все так плохо.

Первый вскочил и двинулся ко мне. Хоть бы прихрамывал, что ли, для приличия! Второй тоже поднялся. Третий, с которым у меня еще не было времени разобраться, отрезал путь к отступлению.

Боги! Судя по всему, этим ребятам моя дубинка нипочем.

— Кха! — вякнул Попка-Дурак.

— Заткнись, пернатый кусок дерьма! Я занес руку для сокрушительного удара, медленно развернулся, выбирая жертву, — и ошибся в выборе (впрочем, не ошибиться было невозможно).

Дубинка обрушилась на третьего урода, которого я пока не трогал. Мой план состоял в том, чтобы повергнуть его наземь, а потом продемонстрировать ребяткам свои скоростные качества. Но все пошло наперекосяк. Бруно перехватил мою дубинку в воздухе, вырвал ее у меня из руки и отшвырнул с такой силой, что она разлетелась в щепки, врезавшись в стену дома.

— Боги!

— Кха! — вновь изрек мистер Большая Шишка.

Я кинулся бежать, но мохнатая лапа, которая вполне могла бы принадлежать троллю, схватила меня за локоть. Я задергался, замахал руками, задрыгал ногами, обнаружил недюжинные познания в родном языке, проделал все физические упражнения, которых давно и настойчиво требовало мое тело, но так ничего и не добился. А проклятый урод даже не вспотел!

Второй схватил меня за другой локоть — нежно, можно сказать, ласково, вот только пальцы у него были будто каменные. Я сразу понял: если захочет, он расплющит меня в лепешку одной левой. Тем не менее я не прекращал попыток вырваться до тех пор, пока третий не стиснул мои лодыжки.

Меня понесли к экипажу. Попугай расхаживал по моей спине, что-то невразумительно бормоча. Поневоле складывалось впечатление, что ни на что другое, кроме как бормотать да бубнить, он физически не способен.

Я исхитрился поднять голову, увидел четырех громадных коней бурой масти. На месте кучера восседала личность в черном, лица которой не было видно из-под капюшона. Для полноты картины личности явно не хватало большого серпа в руках.

Экипаж выглядел вполне прилично, но никаких гербов на дверцах не было. Весьма странно. В Танфере даже отъявленные мерзавцы не упускают случая выпендриться.

Не говоря ни слова, гнусная троица швырнула меня внутрь. Я врезался в дверцу с противоположной стороны экипажа. Как ни удивительно, ни дверца, ни мой череп существенно не пострадали. Подобно мотыльку с обожженными крыльями, я устремился прочь от света, в благословенную тьму.

Глава 6

С человеком, который занимается неофициальными расследованиями, ищет потерянные вещи, словом, выполняет работу, которая не требует ежедневного присутствия на службе, время от времени что-нибудь да случается. Этого, к сожалению, не избежать, посему человек вынужден принимать правила игры. Особенно если он из тех болванов, что преследуют девиц, которые хотят, чтобы их преследовали, и бесстрашно лезет туда, где почти наверняка подстерегает засада. Такой тип более чем заслуживает той порции синяков и шишек, которую получает. Я уверен, что Морли и ему подобных никогда не бьют по голове и не швыряют в таинственные экипажи.

Первое, что делаешь, когда потихоньку начинаешь приходить в сознание — при условии, что ты достаточно умен, чтобы не стонать, — притворяешься, что еще ничего не соображаешь. Таким образом можно выяснить что-нибудь полезное. Или застать врагов врасплох, наброситься на них, раскидать и удрать. Или установить, что они дружно отправились обедать, а некий гений к тому же забыл запереть дверь камеры.

Или просто лежать, не в силах пошевелиться, ибо к горлу то и дело подкатывает тошнота — сказывается контузия в сочетании с остатками похмелья.

— Что за грязные животные эти людишки! Йоркен, принеси тряпку! — произнес кто-то громоподобным голосом. Так вопят плохие актеры, которые полагают, что главное в их ремесле — кричать погромче.

— И прихвати ведро с водой, — прибавил женский голос. — Какое жалкое зрелище!

Интересно, зачем им понадобилась вода? Я уже принимал ванну на этой неделе.

— Почему я? Почему мне всегда поручают самую неприятную работу?

— Потому что ты — посланец, — прошелестел третий голос, напоминавший ветер из бездны. Вдруг повеяло могильным холодом. Должно быть, этот голос принадлежал безликому вознице в черном плаще.

Я пребывал в растерянности. Кто-то может сказать, что это мое естественное состояние. Тем не менее происходило явно что-то весьма и весьма странное.

Пожалуй, пришло время подняться и взглянуть в лицо опасности. Я напряг безвольные мышцы. Мне удалось пошевелить двумя пальцами на руке и одним на ноге. Тогда я решил завязать беседу.

— Ипрст! Колымака дрындобам! — Боги! На каком это языке я изъясняюсь?

Меня окатили ледяной водой, и я слегка поумерил пыл.

— Распаршигнусный хреноплюх! — Вновь волной накатила ярость, и я даже ухитрился приподняться на локте. — Елы-моталы, кракохрясь! — Любопытно, что сие означает?

Второе ведро воды повергло меня на пол. Из пелены тумана возникла тряпка, которой принялись водить по моему телу. Послышалось приглушенное бормотание. За работой обычно бормочут гномы, но в данном случае гномами и не пахло.

В том, кто меня протирал, было что-то странное. Во-первых, он разговаривал сам с собой, причем разными голосами. Во-вторых, на голове у него, в тех местах, где у нормальных людей расположены уши, торчали маленькие крылышки. А когда он заслонял собой источник света, его тело внезапно становилось полупрозрачным. Свет сделался ослепительно ярким, даже ярче, чем солнечный наутро после попойки. Я зажмурился и кое-как принял сидячее положение.

— Мистер Гаррет!

Я не стал отпираться, но и сознаваться тоже не спешил. Честно говоря, я вообще никак не отреагировал на обращение, поскольку был занят тем, что старался не прибавить работы пареньку с тряпкой. Наконец, совладав с тошнотой, я прикрыл глаза ладонью. Внутренний голос посоветовал мне рассматривать происходящее как наглядный урок по химии. Не играй со взрывоопасными предметами. И не связывайся с рыжеволосыми девицами.

Знаю, знаю. От рыжеволосых одни неприятности. Но если уж на то пошло, неприятности неприятностям рознь.

— Убавьте свет, — проговорила другая женщина. — Вы совсем его ослепили. — Такой голос можно услышать разве что в грезах, но никак не наяву. Голос возлюбленной, которую ждал всю свою жизнь. Куда же я все-таки попал?

Свет притушили, и я смог открыть глаза. Становилось все темнее; наконец освещение сделалось таким, какое бывает в камере, где горит один-единственный факел. Я сумел разглядеть своих тюремщиков. Боги! Никогда не думал, что увижу что-либо подобное. Впрочем, в большом городе можно увидеть и не такое.

Я находился вовсе не в камере, а в чем-то вроде большого погреба с высоким потолком и парой маленьких окон, чрезвычайно грязных и забранных ржавыми стальными прутьями. Всю обстановку погреба составляли колонны, подпиравшие потолок. Каменный пол был пыльным и омерзительно жестким.

Ощупав и оглядев себя с ног до головы, я убедился, что конечности на месте. Открытых ран не обнаружилось; правда, голова болела по-прежнему. Должно быть, я здорово треснулся о дверцу экипажа.

Вдобавок продолжало ощущаться похмелье.

Пожалуй, зря они притушили свет. Теперь я смог разглядеть своих тюремщиков, всех восьмерых. Лучше бы я их не видел.

В погребе присутствовал тот крылатый тип с тряпкой, похожий на голубя-переростка. Еще там были три урода, с которыми я познакомился на улице; они выглядели крупнее и уродливее, чем прежде. Обратись они в любой храм, их охотно приняли бы горгульями. Кроме того, наличествовали три женщины. Рыжеволосой среди них не было. Сильнее всего на нее смахивала брюнетка с бледной кожей; ее глаза сулили несказанное наслаждение, а фигуру наверняка проектировал некий небесный геометр. А губы! Мне захотелось вскочить и запрыгать от восторга. Вероятно, обольстительный голос принадлежал именно ей.

Рядом стояла женщина с необычайно пышными волосами, из которых, если меня не обманывало зрение, то и дело высовывались змейки. Ее кожа отливала зеленью, пухлые, чувственные губы тоже были зелеными. Улыбнувшись, она продемонстрировала острые и длинные, как у вампира, клыки. Вдобавок у нее была лишняя пара рук — неплохое подспорье в работе. Я решил обращаться к ней с вопросами только в крайнем случае.

В ее взгляде сквозила то ли страсть, то ли голод. У меня по спине побежали мурашки.

Третья, блондинка ростом добрых десять футов, была уже в возрасте. Оплывшей фигурой она напоминала добродушную домохозяйку (как это часто бывает, под наружным добродушием таилась накопившаяся за долгие годы горечь).

На каменном троне, настолько ветхом, что мнилось, он вот-вот развалится, восседал мужчина, которого я принял за мужа блондинки. Он был фута на два выше жены и не носил никакой одежды, если не считать кожаной набедренной повязки, которая выглядела так, словно ее содрали с саблезубого тигра в момент прыжка. Чувствовалось, что в молодости гигант таскал на своих широких плечах если не мамонтов, то уж минотавров точно.

Его голубые глаза, лишь малую толику уступавшие моим в привлекательности, ослепительно сверкали. По плечам струились спутанные, свалявшиеся седые волосы. Бороду он явно не расчесывал несколько десятилетий. Если бы не взгляд, можно было решить, что либо ему скучно, либо он попросту спит.

Все рассматривали беднягу Гаррета так, будто ожидали от него каких-то действий. Поскольку у меня не было ни трости, ни башмаков с металлическими набойками, станцевать степ я не мог. Слова, так и норовившие сорваться с языка, по-прежнему не имели смысла, поэтому пение тоже исключалось. Я пошарил в мешке с фокусами и вознамерился выкинуть последний фортель.

Я попытался встать.

Получилось! Но чтобы не упасть, мне пришлось опереться на одного из уродов. У него не было лба, а пасти позавидовала бы и минога. Готов спорить на что угодно: ему не дают прохода девчонки, которым не терпится поцеловаться. Глаза, как у рыбы, желтые, затянутые прозрачными мембранами.

Бруно моргнул, но в остальном никак не прореагировал.

— Кто вы такие? — прохрипел я. — И что вам нужно?

Двое из этой компании вполне могли сойти за великанов, одна женщина — за человека, а все остальные относились к неизвестным породам. Во всяком случае, я таких личностей на улицах Танфера еще не встречал. А ведь в нашем городе можно встретить кого угодно, начиная с пикси размером с большой палец и заканчивая великаном двадцати футов росту. Можно даже столкнуться с ожившими ночными кошмарами, вроде крысюков, порожденных вырвавшейся из-под контроля магией.

Может, я угодил в лапы мутантов, удравших из лаборатории какого-нибудь чародея с Холма? Впрочем, большинство чародеев на протяжении последних лет сражались в Кантарде и практически не появлялись в городе. И потом, никто из них не сумел бы сотворить ничего подобного.

Как знать, как знать… Ладно, спать я как будто не сплю, поэтому примем за данность, что эти твари и впрямь существуют.

Я обмяк. Урод и не подумал меня подхватить. Я повис на нем как утопленник и какое-то время спустя сумел выпрямиться (помогла привычка карабкаться на фонарные столбы в состоянии, близком к полной отключке).

— Ребята, я же знаю, что вы умеете говорить.

Кстати, куда подевалась моя небесная кара? Где этот пернатый комок дерьма, гнусный охальник и мерзавец Большая Шишка? В подвале его, похоже, нет. Или ему свернули шею, чтобы заставить замолчать? Иначе, как я убедился на собственном опыте, клюв поганой птичке не заткнуть.

Седовласый гигант, который, по всей видимости, был здесь главным, кивнул пареньку с крыльями вместо ушей. Тот смерил меня взглядом и пожал плечами: мол, не имею ни малейшего понятия. — Меня похитила шайка слабоумных, — пробормотал я себе под нос.

Верно. А что можно сказать по поводу глубины мысли того парня, которого похитили?

Меня вновь потянуло к полу. Быть может, подчиниться, упасть, забыться сном — и проснуться совсем в другом месте, там, где ночные кошмары еще не проникли в наше измерение?

Et tu, Cthulhu?[1] В мире полным-полно психов. Боги, ну кому на свете можно доверять?

Глава 7

Женщина с зеленой кожей скользнула ко мне.

— Примите наши извинения, мистер Гаррет. Нам требовалось увидеть вас как можно скорее. Поэтому Дайгеду, Родриго и Ринго, она поочередно ткнула пальцем в каждого из уродов, — пришлось действовать быстро. К тому же они не приучены к вежливости.

— Это уж точно.

Я оглядел погреб, высматривая своего попугая. Того нигде не было видно. Может, ему хватило ума удрать. А может, мне на самом деле повезло, и птичке свернули шею.

Лишняя пара рук женщины куда-то исчезла. Ее волосы сделались обыкновенными, кожа приобрела здоровый цвет, зубы утратили остроту, а вырез платья опустился до талии.

Похоже, я угодил в логово оборотней.

Великаны тоже слегка изменились: несколько уменьшились в росте; уроды стали чуть менее отвратительными, у крылатого типа появились уши. Внешность самой соблазнительной из девиц также претерпела некоторые изменения (впрочем, она мне нравилась и так). Из брюнетки она превратилась в блондинку и захихикала. Черт побери, на кой ляд ей понадобилось изображать из себя дурочку?

Какое-то время спустя все приобрели нормальный вид разумеется, по танферским меркам, а в Танфере нормальность понятие весьма растяжимое. Теперь мои тюремщики вполне могли бы показаться на улице; вот если бы еще их тела не становились прозрачными на свету..

Может, пока я был без сознания, меня накормили ведьмиными грибами?

— Так гораздо лучше, — заметил я. Женщина приблизилась ко мне вплотную. Я бросил взгляд на ее волосы, в которых кишели блохи и вши.

Она одарила меня призывной улыбкой и облизнула губы раздвоенным язычком.

— У тебя приятные мысли. Я польщена. Но не вздумай прикасаться ко мне.

Она указала на блондинку, которая смотрела на меня так, словно готова была проглотить вместе с одеждой. В иных обстоятельствах я бы не преминул воспользоваться столь явной симпатией.

— У вас тут есть стулья? — Я решил не разубеждать женщину-змею, не открывать ей своих истинных чувств. Меня вдруг повело в сторону. Ну и пакостное ощущение! Я чувствовал себя крысюком, накурившимся «травки».

— Извини. Мы действовали в спешке, поэтому не успели как следует подготовиться к приему гостей.

Я осторожно опустился на пол. Жестко, зато падать будет не больно.

— Может, кто-нибудь соблаговолит меня просветить? Кто вы такие? Что вам нужно? Поторопитесь, не то я опять отключусь. — Голова раскалывалась.

— Мы — последние из годоротов. Сражаемся с шайирами. Не по своей воле, просто так сложилось.

— И взошло солнце мудрости, — пробормотал я. — Или не взошло.

Боюсь, правильно второе.

— Выжить могут только одни. Мы находимся в погребе последнего из наших смертных приверженцев. И останемся здесь, пока не определится исход битвы. В своих молитвах наш приверженец предложил нам обратиться за помощью к тебе. Он утверждал, что по характеру ты как нельзя лучше подходишь для наших целей.

— Цели целями, а деньги вперед. Женщина нахмурилась. Мое замечание сбило ее с толку.

— Мы уже и сами думали о том, чтобы призвать на помощь неверующего. А спешить приходилось потому, что шайиры узнали про тебя и устроили тебе западню.

— Что-то я ничегошеньки не понимаю. Кто вы такие, черт возьми? И что вам нужно?

Блондинка захихикала. Естественно, Гаррет-парень хоть куда. Изъясняется как великий мудрец. Впрочем, главарю шапки мои слова вовсе не показались смешными. С его чела сорвалась молния. Самая настоящая. Он вновь слегка подрос. Меня вдруг осенило, что у таких, как он, терпения обычно в обрез.

— Ты никогда не слышал о годоротах?

— Кажется, нет. И об остальных тоже. — Мы выбрали тебя отчасти из-за твоего невежества. — Правда, по тону женщины можно было догадаться, что она не очень-то верит в мое невежество.

Под сводами погреба прогремел гром. Женщина метнула на главаря выразительный взгляд, в котором сквозило отвращение, и представилась:

— Меня зовут Магодор. Мы все принадлежим к годоротам, верховным божествам харов, одного из первобытных племен, когда-то населявших этот край. По вашим меркам они были сущими дикарями. Занимались земледелием и скотоводством, но не слишком удачно. Поэтому добывали средства к пропитанию не только работой, но и набегами на соседей. Их следов почти не сохранилось, однако в жилах ваших правителей течет кровь харов. Короче, древняя культура погибла, а боги этой культуры — на грани гибели. Любопытно. Наших правителей тоже отличают неумение заниматься сельским хозяйством и склонность к вооруженному грабежу.

— Шайирам же поклонялись быкоездники-гриты. Они появились здесь во время гритского нашествия. Гриты во многом напоминали харов и продержались недолго. Они были первой волной в эпоху великого переселения народов. Каждое десятилетие являлись новые завоеватели, оставлявшие после себя семена своей культуры. От быкоездников не осталось вообще ничего. Но их боги, шайиры, оказались жизнеспособными. А ныне обстоятельства сложились так, что мы должны сражаться с шайирами за место на улице Богов. Улица Богов… Так горожане называли проспект, пересекавший из конца в конец ту часть города, которую циничные и необразованные личности именовали Кварталом Грез. Там стояли храмы тысячи одного танферского божества. Осколок прошлого, наследие времен, когда императоры правили единолично и крайне подозрительно относились к светским амбициям священников и жрецов. Чтобы без помех наблюдать за служителями культа — а при случае и расправиться с ними, не прилагая к тому особых усилий, — все храмы и были выстроены в одном квартале.

Я огляделся. Говорите, боги? Ну да, разумеется.

— Тебе известно, как обстоят дела на улице Богов? Все решают деньги. Если у тебя достаточно приверженцев, ты перемещаешься на запад, в храмы и соборы, расположенные ближе к Холму. А если теряешь свой пай, движешься в обратном направлении, к реке. Три десятилетия мы держались за последнюю часовню у реки, цеплялись за нее ногтями и зубами, а храм шайиров стоял чуть наискось, на одно здание западнее. Нас разделяла кумирня божка по имени Скабз. В прошлом месяце приверженцев у Скабза прибавилось, а беженцы из Кантарда привели в Танфер нового бога, Антитибета, у которого поклонников, как выяснилось, в избытке. Он занял храм, отстоящий от реки на треть расстояния до Холма. В результате начались передвижки. И теперь либо мы, либо шайиры должны покинуть улицу Богов. Наконец-то хоть что-то прояснилось. Конечно, я знал, каким образом священники и жрецы обстряпывают делишки в Квартале Грез (правда, не представлял, зачем, но это не столь важно).

Дальше всего от реки находились Четтерийский собор и оплот ортодоксов. Эти культы одновременно враждовали и поддерживали друг друга, всяческими шизофреническими уловками завлекая под свою сень как можно большее число верующих. Их служители обладали и богатством, и могуществом.

А у самой реки теснились храмы и часовни богов вроде тех, с которыми мне привелось столкнуться, известных разве что горсточкам приверженцев. Честно говоря, береговые храмы сильно смахивали на чудом уцелевшие во время наводнения развалюхи.

Мне показалось, я разобрался в ситуации. Отсюда вовсе не следовало, будто я поверил, что и впрямь имею дело с взаправдашними богами и богинями. Впрочем, утверждать, что не поверил, я бы тоже не рискнул. Сами знаете, когда речь заходит о богах, достоверных фактов раз-два и обчелся; зачастую эти факты выдумывают священники, которые живут приношениями одураченных прихожан. Но ведь мы в Танфере, чудесном городе, где может произойти что угодно.

— Ты скептик, — заметила Магодор. Сейчас она выглядела чертовски привлекательно.

Я утвердительно кивнул. Предпочитаю не скрывать своих убеждений — или отсутствия оных.

Из ноздрей главаря вырвались струйки дыма. Он вырос футов до восемнадцати. Пожалуй, если разозлится еще сильнее, того и гляди прошибет головой потолок.

— О твоем образе мыслей мы поговорим в другой раз. Главное чтобы ты понял: мы, годороты, оказались в отчаянном положении. Либо нам, либо шайирам придется покинуть улицу Богов. Для нас это означает полное исчезновение. Улица обладает собственной силой, манной, которая поддерживает в божествах жизнь. Покинув улицу, мы сначала превратимся в призраков, а затем исчезнем окончательно.

Неужели? Про остальных говорить не буду, а три урода выглядели такими же эфемерными, как гранитная стена.

— Если нас вынудят покинуть улицу Богов, — повторила Магодор на случай, если я не услышал, — мы погибли. Нам уже не воскреснуть.

Не так уж часто меня обвиняют в том, что я раскрываю варежку не подумав. На сей раз я тоже выдержал паузу, прежде чем спросить:

— Что случается с богами, которых перестают почитать? У вас есть свое начальство, перед которым вы должны оправдываться, и все такое прочее?

Бум! Вокруг головы главаря возник целый венок из молний.

Гигант вырос настолько, что уже не умещался в погребе, даже сидя. Он согнулся в три погибели и глядел на меня так, словно собирался испепелить на месте. Мне почему-то показалось, что, несмотря на главенствующее положение, он не слишком умен.

Шикарная мысль, верно? И в потустороннем мире, оказывается, наверх далеко не всегда взбираются самые достойные.

Я давно подозревал, что многие божества отличаются недостатком сообразительности. В большинстве мифов рассказывается об их неуважительном отношении друг к другу, о кровосмесительных связях, адюльтерах, звериной жестокости и тому подобном, а вот об уме, как правило, не говорится ни слова.

— Некоторые постепенно истаивают. Другие становятся смертными и умирают как люди. — Мне почудилось, будто в словах Магодор проскользнула неуверенность.

Главарь зажмурился и выдохнул изо рта пламя. У его жены выдержки было побольше. Она уменьшилась футов до шести и вновь стала привлекательной женщиной, этакой добродушной матерью семейства. Мне не составило труда вообразить, как она скачет по небу в ветреную ночь, в рогатом шлеме, разгоняя стервятников и собирая павших на поле брани героев. Однако смотрела она на меня так, будто представляла, как я болтаюсь во время скачки у нее поперек седла.

Голова болела по-прежнему. К горлу постоянно подкатывала тошнота. И отчаянно хотелось спать.

— Тут неудобно разговаривать. — Я чувствовал себя сбитым с толку и запутавшимся. — Может, посидим где-нибудь вдвоем? А то лично меня постоянно отвлекают. — Гаррет, черт возьми, последи за своим языком, не то тебе несдобровать! Кто знает, что может взбрести в голову гиганту или трем уродам? Во что ж ты такое вляпался, парень? Главарь сплюнул, точь-в-точь как деревенские ребята, которые не курят табак, а жуют. Огненный шар расплавил камень в нескольких ярдах от моей руки. Просто потрясающе!

Глава 8

Над погребом, в котором я очнулся, находилось довольно просторное помещение, в котором стояли винные бочки и валялся всякий хлам. Еще там было полно пыли и пауков, а также крыс. Все это действовало отрезвляюще и отодвигало на задний план всякие истории о богах. Моя спутница светилась в темноте. Очертания ее фигуры выглядели расплывчатыми, но когда мы поднялись в кухню, где занималось готовкой с десяток женщин, она словно обрела плотность. Женщины изумленно вытаращились на меня: мол, что это за тип вылез из погреба?

Магодор они явно не видели. А меня просто разглядывали, ни о чем не спрашивая и не подвергая сомнению мое право находиться на кухне. Из чего следовало, что они привыкли к творящимся в доме безобразиям и не суют носы не в свое дело.

Количество поварих означало, что дом стоит на Холме. Скорее всего он принадлежит кому-нибудь из наиболее могущественных и злобных танферских колдунов, истинных правителей Каренты.

Я стараюсь не попадаться таким людям на глаза. Общение с ними не сулит ничего хорошего.

Магодор привела меня в маленькую гостиную, по всей видимости, только что приготовленную специально для нас.

— На еду не рассчитывай, — предупредила она. — Нельзя, чтобы нас видели смертные.

Я плюхнулся в кресло, которое оказалось настолько мягким, что я в нем чуть было не утонул. Схватился за ручку, кое-как выплыл на поверхность — и тут меня едва не сразил сон. Усилием воли я отогнал дремоту.

— Почему?

— Наши враги могут узнать от них, где мы находимся.

— И что с того?

Магодор искоса поглядела на меня. Должно быть, ей не понравился мой тон.

— Ты не представляешь, что такое война богов. И радуйся, что это так. — На мгновение из-под прекрасной оболочки проступила истинная суть богини: острые зубы, лишняя пара рук, змеи в волосах. — Нам и шайирам равно наплевать на смертных, которые будут сражаться за нас.

Насколько мне известно, подобное отношение к делу чревато неприятностями.

Змеиная сущность исчезла, и Магодор вновь стала очаровательной девушкой. Ах, какие щечки!

— Гаррет, это неразумно.

— Что?

— Догадаться, о чем ты думаешь, ничуть не сложно. Ты думаешь об Адет, о Звездочке и обо мне. Знай, те, кого я брала в любовники, редко оставались в живых. Предупреждаю только потому, что ты нужен нам целым и невредимым. Я зовусь Магодора-Разрушительница.

Перед моим мысленным взором возникла жуткая картина: люди, умирающие от голода и болезней, поля, усеянные костями павших, горящие города, кружащие в небе стервятники. Да, назначишь такой свидание, а потом не оберешься хлопот. Видение исчезло, и Магодор показалась мне обольстительнее прежнего. Этакая девушка из числа тех, что заставляют выть на луну монахов, давших обет безбрачия. — Сопротивляйся мне.

— С удовольствием. — Откровенно говоря, в глубине души я полагал, что на самом деле годороты — всего-навсего бродячие фокусники; но рисковать не хотелось.

— Пока мы не одержим победу, ты будешь с нами. — Магодор сделалась едва ли не богиней красоты.

— Уф! — Я прикинул, не прикрыть ли глаза рукой. — Может, перейдем к делу? Будь добра, растолкуй, кто есть кто и что вам от меня нужно.

— Иными словами, если мы и вправду боги, почему не решим свои проблемы сами?

— Что-то вроде этого. — Для богини, пожалуй, она была слишком болтлива.

— Даже у богов есть свои ограничения.

— То есть?

— К примеру, мы не можем вторгнуться в храм шайиров. Об остальном узнаешь после, когда согласишься помочь.

Вообще-то я не собирался соглашаться, но вслух этого говорить не стал. Ладно, будем вежливы с дамой, попытаемся выяснить что возможно и слиняем при первом же удобном случае. На кой мне сдались все эти боги, верно? Если я правильно помню, память у богов короткая. Их обычные заботы — как бы соблазнить папашину подружку, пристукнуть братца или посчитаться с домашним трехглавым драконом; остальное их заботит мало. Через пару часов эти так называемые годороты забудут частного сыщика Гаррета, на что он ни в коей мере не обидится.

— Так ты поможешь нам?

— С какой стати я должен лезть в подвал с завязанными глазами? Я даже не знаю, с кем имею дело. Ты представилась, хорошо. Еще я запомнил имя того типа с крыльями вместо ушей. А остальные?

— С крыльями? А, Иоркен-Посланец. Мелкая сошка.

— Да? А те три урода, Дайгед, Родриго и Ринго? Кто они такие?

— Аверы. Мы их унаследовали от Древних. Если не считать физической силы, у них нет никаких божественных атрибутов. — А как насчет уродства? С этим у них полный порядок.

— Извини, запамятовала. Дальше. С твоим складом мышления ты наверняка положил глаз на Звездочку.

— Какая такая Звездочка?

— На самом деле у нее другое, древнее имя, которое означает «Утренняя Звезда». Мы зовем ее Звездочкой. Она олицетворяет плотскую сторону женщины. Искусительница, храмовая проститутка, всегда готовая отдаться.

— Как романтично!

— То-то ты на нее вылупился.

— Против некоторых вещей невозможно устоять.

— Ну да, иначе ты не пошел бы за Адет.

— Адет?

— Та рыжеволосая штучка, которая пыталась заманить тебя в ловушку. Тебе повезло, что мы следили за тобой. Поверь, компания Звездочки гораздо приятнее.

— Значит, рыжеволосая? Как я уже говорил, против некоторых вещей невозможно устоять.

— Послушай моего совета, Гаррет, займись лучше Звездочкой.

Глядишь, она тобой и заинтересуется.

Ба! Если она не заинтересовалась мной до сих пор, то может затолкать свое равнодушие в бутылочку и торговать им по рыночной цене. «Покупайте божественные отбросы!» Зато разбогатеет, станет знаменитой и, чем черт не шутит, сумеет подняться на пару ступенек поближе к вершине Холма… А если подсказать ей, что и как, я тоже могу разбогатеть. Ну да, договориться о проценте за услуги и…

— Шшш!

Из зеленых волос поползли змеи. Магодор разозлилась. Вряд ли она и впрямь способна читать мысли, но что я отвлекся, заметить было проще простого. Нет, так не пойдет. Может, годороты и не боги, но они верят в свою божественную природу, а потому имеют полное право быть капризными и злобными. Я очаровательно ухмыльнулся, приподнял бровь и воскликнул:

— Я не сплю! Не сплю! — Как в старые добрые времена, в Морской пехоте, когда мы с венагетами крошили друг дружку в капусту на островах; сержант частенько заставал меня врасплох, ибо мои мысли то и дело пускались в странствие.

— Похоже, тебе не очень интересно.

— А ты поставь себя на мое место. Меня похитили, приставили к горлу нож. Вроде бы хотят нанять на работу, но на какую, не говорят. И потом, до сих пор я не услышал ни слова об оплате. Что, кстати, наводит на подозрения в отношении кредитоспособности нанимателей, боги они или не боги.

Чем дольше я вещал, тем менее привлекательной становилась красотка Мэгги. Я заткнулся, прежде чем она решила проломить мною пол и продолжить беседу в другом помещении.

— Может, расскажешь про остальных? — От Мэгги струился зеленый свет. Я не сомневался, что она сделала пометку против фамилии «Гаррет» в своей книге черных дел. На ее лице промелькнула гримаса ярости, но она сдержалась. Может быть, годороты на самом деле оказались в отчаянном положении. — Скажем, про ваших боссов? Кто они такие?

— Имар и Имара. — Мог бы и сам догадаться. Одновременно брат и сестра, муж и жена. — Правитель и Правительница Всего Сущего, Покоритель Неба и Мать Земли, Солнце и Луна, Звездогонитель и Та-Кто-Вызывает-Весну…

— И так далее, — пробормотал я. Что поделаешь, у меня вошло в привычку потешаться над пышными прозваниями командиров стражи и всяких паханов. Согласен, привычка пагубная, но отделаться от нее не так-то просто.

— И так далее, — согласилась Мэгги. — У каждого бога хватает эпитетов, которыми его и прославляют, и оскорбляют.

Это она верно подметила. У церкви, в лоне которой я вырос, не было избытка божеств. Мы имели единственного бога — и около десяти тысяч святых, которые играли роль малых богов и богинь. Образовалась своего рода небесная бюрократия, некоторые святые занимались лишь тем, что искали потерянные пуговицы или следили за сбором винограда. И бюрократия разрослась настолько, что она наверняка будет существовать не одно столетие после того, как умрет последний из верующих в единого бога.

— Ладно. Теперь я знаю, кто вы, и смутно представляю, в чем суть дела. Один храм. Два пантеона. Кто проиграет, теряет все.

— Вот именно. — Магодор постаралась принять деловой вид. Как будто красивая женщина может принять деловой вид, что бы она там о себе ни думала! Природе наплевать на смятение в мыслях. Благолепие — всего лишь одно из препятствий, которые нужно преодолеть инстинкту.

Я тоже попытался притвориться, что на уме у меня только дело. Когда-нибудь инстинкты меня погубят. Пришлось напомнить себе, что паучихи после спаривания поедают самцов.

Глава 9

— Слушай внимательно, — предупредила Магодор. — Повторять не буду. Весьма благородно с ее стороны.

— Я весь внимание, Мэгги. — Я попытался было пошевелить ушами, чтобы подчеркнуть свои слова, но у меня ничего не вышло. Обидно, черт возьми. Олух вроде Плоскомордого запросто шевелит ушами, а мне…

— Гаррет!

— Да не сплю я, не сплю!

— Прими к сведению, что у богов между собой особые отношения.

О чем, кстати сказать, не подозревают и многие жрецы.

— Знаешь, Мэгги, послушать большинство жрецов, так боги, которым они поклоняются, единственные на свете.

— Большинство, но не все: некоторые, сравнительно молодые культы ничего подобного не провозглашают. Но вернемся к нашим делам. Боги подчиняются правилам и традициям. Не то чтобы это возбранялось, однако традиция не знает случаев, когда два пантеона сражались бы за место на улице Богов. — Не желаете ронять себя в глазах верующих?

— Естественно. В подобных ситуациях обычно происходит некое состязание, судьей в котором выступают божества из более удачливых пантеонов. Победитель получает все.

— Ага, — глубокомысленно, многозначительно протянул я.

— Чтобы избежать возможных подлогов, условия состязании всегда разные.

— Неужели боги способны на подлог? Мэгги одарила меня пленительной улыбкой.

— Конечно, нет.

— Значит, состязание… В чем оно заключается и какова моя роль?

— Храм, из-за которого возникли разногласия, опечатан. В него не проникнуть ни шайирам, ни нам. Но где-то есть ключ. Тот, кто найдет его и узнает, сможет завладеть храмом.

— Да? — Я продемонстрировал Мэгги свою приподнятую бровь, но на нее это не произвело ни малейшего впечатления.

— Ключ самый обычный, но невидимый для бессмертных. Замок, к которому он подходит, нельзя взломать. Скорее всего Совет — ну судьи — ожидает, что мы обратимся за помощью к верующим. Однако нигде не сказано, что соперники не могут воспользоваться услугами профессионала. Мы заинтересовались тобой, а шайиры, видимо, узнали о нашем интересе и попытались заманить тебя в ловушку.

— Понятно, — проговорил я, сомневаясь в глубине души, так ли это на самом деле. — Выходит, я должен найти ключ, открыть дверь и впустить вас в храм до того, как там объявятся шайиры?

— Совершенно верно.

— Любопытно.

Может, меня все-таки пытаются одурачить? Очередная насмешка судьбы… Сколько уже раз я попадал в дурацкое положение благодаря своей доверчивости и изощренности всякого рода мошенников!

Ничего не попишешь, человек моей профессии должен доверять клиентам.

Глаза Мэгги сверкнули. Еще немного — и она, пожалуй, прожжет меня взглядом насквозь.

— Если не возражаешь, я подумаю. Предложение заманчивое, но уж больно необычное. — Я выкручивался как мог, прекрасно сознавая, что коротким и решительным отказом тут не отделаться.

— Время поджимает, Гаррет. Его у нас в обрез. Максимум четыре дня.

— А что произойдет, если ни вы, ни шайиры так и не найдете ключа?

— Сейчас в Танфере один Антитибет, а тогда их будет не перечесть. У беженцев с юга полным-полно своих богов. — Значит, внакладе останутся и те, и другие?

— Да. Так уже бывало.

— Ладно. Давай обсудим финансовые условия.

Лицо Мэгги стало суровым. Обычная история — богатые клиенты не любят расставаться с деньгами.

— Чтобы есть, пить и содержать слуг, нужны деньги. Поэтому можешь даже не предлагать того, что сулят своим помощникам боги в мифах и легендах. Ночью со Звездочкой сыт не будешь, прогулкой по волшебному холму жажды не утолишь.

Глава 10

— Гаррет, я парила над полями брани, и мне известно, где спрятаны сокровища тех, кто пал в этих битвах.

— Замечательно. Может, расскажешь поподробнее о кладах в окрестностях Танфера? Меня бы вполне устроил такой, за которым не пришлось бы далеко тащиться, пускай даже он будет не слишком богатым.

Богиня позеленела сильнее прежнего.

— Ладно, — процедила она, коротко кивнув. — Мы с тобой стоим друг друга, но должны один другому доверять, поскольку на все прочее попросту нет времени. — Она пересекла комнату, превратившись по дороге из грозной Магодор в симпатяшку Мэгги. Во мне вновь взыграли инстинкты. — Смотри, Гаррет.

Она указала на ручное зеркальце, стоявшее на полке над камином. В зеркальце не было ничего таинственного, гномы изготавливают такие сотнями, если не тысячами. Мэгги повела над зеркальцем рукой, словно полируя металлическую поверхность. У нее под ладонью образовался вдруг клуб тумана. Когда он растаял, обнаружилось, что в зеркальце отражается не здесь и не сейчас. Моему взгляду предстала лесистая местность. Какие-то люди куда-то скакали, припав к гривам взмыленных лошадей. Им вдогонку летели стрелы. Один из всадников упал, остальные внезапно оказались в чаще, настолько густой, что скакать дальше не было возможности. Тогда они спешились и побежали следом за проводником, который вскоре вывел их на едва приметную тропу.

— Амис Третий, спасается от своего брата Алиса, который поднял мятеж, — сообщила Магодор. — Мы отвернулись от него, ибо он перестал приносить нам жертвы. А в те времена наше благоволение кое-что значило. Видишь? Они везли с собой сокровища, которые спрятали в барсучьей норе. К твоему сведению, клад и поныне там. — Она вновь повела рукой. Картинка изменилась, и я получил сносное представление о том, где следует искать.

В зеркальце вновь возникли беглецы. Стараниями проводника они угодили в засаду. Преследователи, судя по всему, щадить никого не собирались.

— Если не ошибаюсь, ныне это место в городской черте?

— Да.

— Замечательно. Если клад никуда не делся, с меня вполне достаточно.

— Я бы не стала предлагать тебе то, чего более не существует. Да, кстати. Смотри. — Богиня сняла с талии шнур, который я до тех пор не замечал. В шнуре было около четырех футов. Мэгги взяла шнур в левую руку, обернула вокруг ладони, пропустила свободный конец между большим и указательным пальцами, затем провела вдоль шнура правой рукой. Тот мгновенно сделался прямым и твердым, как стрела.

— Забавно, — заметил я. Мэгги ткнула шнуром, словно мечом, мне в грудь. — Ой!

— Если бы я чуть прищипнула конец, этот шнур пронзил бы тебя насквозь.

— Ого!

Мэгги вновь замахнулась шнуром. Удар пришелся точно по левому локтю.

— Ай! — воскликнул я. — О великий и могучий грибовидный грязежрун! Больно же!

— Боль — лучший способ вразумлять нерадивых учеников. Гляди. — Мэгги снова провела пальцами вдоль шнура, который тут же обмяк. Мне бросилось в глаза, что моя новая подружка — левша. Признаться, меня это не удивило. Большинство художников и чародеев, с которыми я сталкивался, были левшами, как, впрочем, и почти все наиболее известные злодеи. А по-настоящему тупые плохиши, те, которые лезут в дымовую трубу, не убедившись предварительно, что огонь в камине не горит, все почему-то правши. С другой стороны, я не левша, из чего следует, что можно быть правшой и отличаться умом и сообразительностью.

Магодор потянула. Шнур начал удлиняться.

— Вот так, Гаррет. Запоминай. Складываешь руки лодочкой, потом раскрываешь ладонями вверх, тянешь посредине. Шнур удлиняется на сколько тебе нужно.

— Полезная штука.

— Ты прав. — Тем временем шнур растянулся футов на двадцать пять. — При желании его можно использовать как удавку.

— Я заметил. — Шнур и впрямь подозрительно напоминал церемониальную удавку, какими кефские сиды совершают свои ритуальные убийства.

— Смотри внимательно. Чтобы укоротить шнур, надо сделать вот что. — Мэгги скатала волшебную веревку в клубок, ухватила торчавшие из клубка концы и потянула. Шнур распрямился и съежился до прежней длины. Растянув его вновь футов до десяти, Магодор продолжила: — Если тебе понадобятся несколько отрезков, завяжи посредине скользящий узел. Потом разрежь получившуюся петлю прямо по узлу. — Двумя руками она держала шнур, третьей стиснула тонкий нож и рассекла узел. Четвертая рука ловко подхватила второй шнур и протянула мне. Мэгги выпустила один конец своего шнура, опустила по нему узел.

Нечто подобное я уже видел. Это был трюк из арсенала уличных фокусников. Единственное отличие состояло в том, что шнур Мэгги был действительно волшебным.

Магодор забрала у меня второй кусок, скатала оба в клубок и предъявила мне целый четырехфутовый шнур.

— Учти, я потребую его обратно.

— Жаль, а я-то рассчитывал… Богиня пристально поглядела на меня.

— Я покажу тебе кое-что еще. Мне кажется, в нынешних обстоятельствах это — самое полезное свойство шнура.

Магодор растянула шнур до шести футов, завязала на одном конце булинь, другой пропустила в образовавшуюся петлицу. Получилась большая петля. Положив шнур на ковер, Мэгги ступила внутрь петли и подняла волшебную веревку. Она поднимала шнур все выше, а ее тело исчезало буквально на глазах. Остались лишь руки, а потом исчезли и они, когда богиня затянула петлю.

— Затягиваешь изнутри, — объяснила она, — но не до конца. — Я отчетливо различал ее голос.

— Здорово.

— Имей в виду, через маленькое отверстие, которое остается сверху, тебя могут заметить, старайся действовать как можно тише. Что касается запаха, если ты примешь надлежащие меры предосторожности, ни люди, ни животные ничего не учуют. — В воздухе появился узел, потом возникли пальцы. Шнур упал на ковер. Магодор вышла из петли, развязала булинь и протянула шнур мне. Ее рука была мягкой и теплой, но я отшатнулся — пальцы богини заканчивались острыми как бритва когтями. Мэгги прижала палец к губам.

Я обвязал шнур вокруг талии. Тот словно прилип к моему телу. Я его не видел, только ощущал.

— Время поджимает. Как мне отсюда выбраться? — Благодарение богам, мне удалось обойтись без обещаний. Правда, Мэгги скорее всего думает иначе, но это ее трудности.

— Хаос! — Из теней в углу возник тот самый тип, который правил экипажем. Я и не подозревал об его присутствии. Мое замешательство явно порадовало Магодор. — Проводи мистера Гаррета на улицу.

Хаос посмотрел на меня из-под колпака своими бездонными глазами. В комнате неожиданно похолодало. Мне показалось, он вовсе не в восторге от того, что вынужден возиться со мной. Я хотел было отпустить по этому поводу шуточку, но потом засомневался, достанет ли у него сообразительности понять соль. К тому же не стоит подшучивать над тем, кому поручено выпустить тебя на свободу.

— Будь осторожен, Гаррет, — произнесла Магодор мне в спину. Шайиры очень опасны и готовы пойти на все.

Вот, значит, как? А годороты, выходит, просто развлекаются?

Тоже мне, игривые щенки.

В коридорах нам встретились несколько слуг, проводивших меня настороженными взглядами. На Хаоса они внимания не обращали; впрочем, один, едва разминувшийся с нами в узком коридорчике, зябко поежился. Знакомое ощущение, верно?

Хаос не проронил ни слова, но, даже оказавшись на улице, я долго чувствовал на себе его взгляд.

Глава 11

Значит, игривые щенки? Ну-ну, поглядим.

Отбежав на почтительное расстояние и почувствовав себя в относительной безопасности, я остановился и попытался сориентироваться. Должно быть, годороты засели вон в том доме. Кто его хозяин, я не знал; впрочем, узнать это труда не составит. Только стоит ли? А вдруг выяснится такое?..

Я прикинул, каким путем лучше выбираться, чтобы не нарваться на очередные неприятности. Надо вернуться домой и потолковать с Покойником. Я отчаянно нуждался в его совете, поскольку, судя по всему, по уши увяз в дерьме. Даже если годороты — не боги, хлопот с ними явно не оберешься.

Я двинулся дальше, ежесекундно проверяя, нет ли за мной «хвоста». Правда, овчинка не стоила выделки — ведь я имел дело с оборотнями, способными принять любое обличье. Поди догадайся, кто есть кто из прохожих.

Голова болела по-прежнему, но похмелье почти прошло. Сонливость тоже исчезла, зато я изрядно проголодался. Боги, только бы добраться до дома, а уж там Дин меня накормит.

Народу на улицах было немного. Естественно, на Холме иначе быть не могло. Хотя времена меняются: я заметил нескольких уличных торговцев, пытавшихся навязать прохожим свои товары. Еще недавно они попросту не посмели бы сюда сунуться из страха перед стражниками, у которых разговор с этой малопочтенной публикой был короткий — пинком под зад.

Едва я вспомнил о стражниках, как они попались мне на глаза: парочка бруно гоняла по улице пожилого точильщика. Они внимательно оглядели меня, но решили не связываться, поскольку я шел с Холма в город. И в самом деле, зачем себя утруждать, если человек и так уходит? По всей видимости, до уличных торговцев у них еще не дошли руки — либо те выложили за право торговать на Холме кругленькую сумму, мгновенно перекочевавшую в карманы стражников. Вскоре после того, как пересек незримую черту, отделявшую Холм от реального мира с его заботами, я понял, что приобрел «хвост». Как следует разглядеть ту девушку, что шла за мной по пятам, мне не удалось, однако я заподозрил, что у нее рыжие волосы.

Порой человек думает не головой, а тем, что пониже. Совершает, казалось бы, бессмысленные поступки (а потом этим хвастается). Мне повезло, но я до сих пор не знаю, что заставило меня свернуть к Бруксайдскому парку, вместо того чтобы направиться домой. Ведь если за мной следила та самая рыжеволосая, ей было прекрасно известно, где живет бедняга Гаррет.

До парка было около мили. Деревья, кустарники, бассейны, наполнявшиеся водой из тех же источников, которые питали речушку, сбегавшую по склону Холма. В парке имелись королевские пруды, королевский птичник и квартал четырехэтажных зернохранилищ, предположительно набитых под завязку на случай осады или голода. Честно говоря, не думаю, чтобы там отыскалось хотя бы зернышко. Коррупция в Танфере цвела настолько пышно, что чиновники наверняка продали на сторону содержимое хранилищ сразу после того, как крестьяне свезли зерно в город.

Быть может, впрочем, я циник и слишком мрачно смотрю на вещи. У парковой стражи, не особенно многочисленной и никогда не проявлявшей особого рвения в исполнении своих обязанностей, хлопот было побольше, чем у охранников на Холме. В парке обитало великое множество беженцев. Понятия не имею, чем их так привлекает Танфер. Разумеется, Кантард, по мнению многих, хуже преисподней, но те, кто там родился, считают иначе. Тогда почему они покидают родные края и прутся за сотни миль в чужой город, который не сулит им ничего хорошего и жители которого страстно ненавидят чужаков, а власти потакают этой ненависти?

С другой стороны — я опять-таки не имею ни малейшего представления, почему, — всем тем, кто живет в провинции, Танфер мнится этаким золотым городом, где воплощаются самые несбыточные мечты. Вполне возможно, обитателю Танфера понять этого попросту не дано.

Я надеялся получше разглядеть женщину, которая шла за мной, но поначалу парк не оправдал моих надежд.

Левой-правой, левой-правой, раз-два, раз-два… Вспомнив, что в прошлом был, как-никак, разведчиком, я нырнул под сень вечнозеленых деревьев. Что значит навык — на устилавшем землю ковре иголок не осталось ни единого следа. Забившись поглубже, я снял с талии веревку, проделал фокус, которому меня научила Магодор, и принялся ждать.

Женщина явно осторожничала. Еще бы! Когда тот, за кем ты следил, вдруг бесследно исчезает, поневоле заподозришь, что он устроил тебе засаду.

Нападать на нее я не собирался. Хотел всего-навсего проверить, получится ли у меня фокус с веревкой, и поглядеть на ту, которая так заинтересовалась частным сыщиком Гарретом.

Как выяснилось, за мной следила высокая крашеная блондинка лет двадцати пяти. Фигурка у нее была очень даже ничего, а вот одежда немного подкачала. Из-под балахона, который, на мой взгляд, следовало бы перешить и таскать в нем картошку, не было видно ни икр, ни ступней. Мне почему-то вспомнилась супруга Имара. Женщина, словно догадываясь, что я где-то поблизости, двигалась крадучись и настороженно поглядывала по сторонам. Я затаил дыхание. Мне вдруг захотелось выскочить из укрытия и завопить дурным голосом, но я обуздал мальчишеское желание. Интересно, кто она такая? Какой-нибудь бес в человеческом облике? Во всяком случае, не моя рыжеволосая зазноба.

Нервничает. Значит, человек. Насколько мне известно, бесы до подобных мелочей не снисходят.

Женщина повернулась и направилась прочь — по всей видимости, решила улизнуть, пока не попала в беду. Из чего, кстати говоря, следовало, что беда бродит неподалеку. Может, она из шайиров, знает, кто такие годороты, и предпочитает с ними не связываться? Если так, я ее понимаю.

Я сказал себе, что какое-то время переживу без мудрых советов Покойника. Надо проследить за этой птичкой. Глядишь, что-нибудь да узнаю.

Передвигаться в невидимом мешке оказалось не так-то просто. Незримые стены, сквозь которые свободно проникал воздух, изрядно стесняли движения. Я словно очутился внутри громадного мыльного пузыря. Переставлять ноги следовало крайне осторожно, ибо стоило споткнуться — и тут же покатишься под горку и угодишь в бассейн или в пруд. А мешок вряд ли водонепроницаем…

Небо в крапинку! Облака в полосочку! Почему все палки на свете — о двух концах?

Чтобы выбраться из мешка, мне потребовалось не меньше десяти минут. Ведь узел на шнуре должен находиться вровень с отверстием наверху, а когда идешь, не обращаешь на его положение никакого внимания, потому что смотришь исключительно под ноги. Проклятая веревка!

Вывалившись наружу, я принялся развязывать узел и внезапно сообразил, что у меня над головой щебечут вовсе не воробьи.

— Мы тебя видели! — прочирикал кто-то противным тоненьким голоском. — Мы тебя видели!

По веткам деревьев, в тени которых я прятался, запрыгали невесть откуда взявшиеся пикси. Должно быть, они наблюдали за мной с самого начала, но до поры до времени вели себя тихо, поэтому я их не замечал.

Мне захотелось отвести душу, и я так и поступил, но предварительно отошел подальше от деревьев. Кто знает, что может взбрести в голову этим крылатым недоноскам?

Глава 12

Убедившись, что блондинки нигде не видно, я направился домой. Без стука в дверь в мой дом никого не впускали, даже хозяина.

Но перед отъездом Дин проявил заботливость и сделал мне ключ. Поскольку я всегда отличался предусмотрительностью, то, выходя из дома, прихватил ключ с собой. Похвалив себя за здравомыслие, я вставил его в замок.

Дверь приоткрылась ровно на дюйм. Распахнуться настежь ей помешала цепочка.

Я притворил дверь, сделал паузу, чтобы успокоиться, и коротко постучал. Изнутри донесся вопль Попки-Дурака. Великие небеса, гнусной твари хватило ума, чтобы добраться до дома самостоятельно! Интересно, что это за знак? Нет, о подобных вещах лучше не думать.

Ожидая, пока мне откроют, я сделал шаг назад и окинул взглядом темно-коричневый фасад. Кое-где между кирпичами зияли щели раствор высох и вывалился. Вдобавок не мешало бы подновить краску на раме верхнего окна. Пожалуй, найму Плоскомордого; хватит ему крушить черепа, пускай займется делом.

— Черт побери, Дин! Открывай, скотина этакая! Если у тебя сердечный приступ и мне придется выломать дверь, учти, я потом переломаю тебе ноги!

За моей спиной раздался жуткий вопль. Я резко обернулся.

Колесом повозки отдавило лапу громадному гоблину весьма омерзительной наружности. Прыгая на одной лапе, тот изрыгал проклятия и грозился пересчитать ребра возчику.

— Заткнись, ублюдок! — посоветовала некая пожилая дама и зацепила его за лапу ручкой своего зонтика. Гоблин с грохотом рухнул на мостовую и отключился. На мостовой образовалась вмятина: да, шкура у этих типов не то что дубленая — каменная. Пройдет несколько месяцев, если не лет, прежде чем городские власти соберутся заделать вмятину, а до тех пор у меня под окнами постоянно будут возникать заторы. Бедный, бедный Гаррет…

Толпа зевак заулюлюкала и принялась осыпать гоблина насмешками. Я поморщился. Гоблинов в Танфере недолюбливали испокон веку, а на сей раз насмешники вообще не знали удержу. Наверное, они потешались бы и над безобидной монашкой. Да, тяжкие настали времена.

Я заметил свою новую подружку по имени Адет. Она сменила наряд и надела темный парик, но я был уверен, что не ошибся. В ее движениях сквозила кошачья грация. Может, пока Дин возится с дверью, пойти и пригласить даму на обед?

Я замолотил по двери кулаком, затем вновь достал ключ. Отопру, а потом как-нибудь скину цепочку. Ну все, Дину несдобровать. Голова гудела, как будто в ней вальсировала парочка пикси в армейских башмаках.

Едва я поднес ключ к замку, как дверь распахнулась.

— Нам надо поговорить, — бросил я в лицо Дину. — К чертям собачьим этот замок, который стоил гораздо больше, чем зарабатывают за два месяца парни, вкалывающие по двенадцать часов в день!

— Что случилось, мистер Гаррет?

— Я не могу попасть в свой собственный дом! Какой-то идиот накинул на дверь цепочку! — Попка-Дурак завопил громче прежнего. — Когда вернулся этот хмырь? И как он попал внутрь?

— Несколько часов назад, мистер Гаррет. Я думал, вы его послали. — Дин нахмурился, поежился и мотнул головой в сторону комнаты Покойника. — Он велел мне впустить птицу.

И тут в моей голове послышался голос Покойника:

— Иди сюда, Гаррет. Расскажи мне, что произошло за последнее время.

Чтоб ты провалился вместе со своим хобби!

— Обойдешься. Я расскажу, что произошло за последние несколько часов. Дин снова поежился. Его бросало в дрожь при одном упоминании о Покойнике, с которым он старался по мере возможности не иметь никаких дел.

— Эта гнусная тварь, которая только и умеет что орать, должна была сообщить тебе, что у меня неприятности.

— Я приготовлю чай, — сказал Дин, выбрасывая белый флаг. — Давай займись. Заранее спасибо. — Когда у старика такой пришибленный вид, поневоле начинаешь его жалеть. — Ас тобой, негодяй, предатель, с тобой я разберусь! Сегодня у нас на обед жаркое из попугая! — Когда у меня трещит голова, со мной лучше не связываться.

Я прошел в комнату Покойника.

— Жаркое из попугая?

— Хоть какая-то польза будет.

— Что я слышу? Неустрашимый Гаррет превращается в нытика?

— Станешь тут нытиком! Я успел отвыкнуть от брюзжания Дина. От твоих бессмысленных требований. И на тебе — он возвращается домой, ты просыпаешься. А я выхожу на прогулку — и получаю дубинкой по голове.

— Птица сообщила, что, когда тебя швырнули в экипаж, ты и не подумал выскользнуть через люк в полу.

Порой Покойник видит дальше собственного носа, но лично мне от этого становится только хуже. И нос у него еще тот.

Покойник отдаленно смахивает на человека. Когда заглядываешь в его комнату — самую просторную в доме, в ней по настоянию моего квартиранта, хотя он все равно ничего не видит, царит полумрак, взгляд притягивает деревянное кресло, этакий трон. Кресло массивное, способное выдержать даже четыреста с хвостиком фунтов — ровно столько весит мой логхир. За все те годы, что я знаю Покойника, он ни разу не пошевелился. Зато разлагается все сильнее, хотя вполне в силах позаботиться о своем теле. Когда он отвлекается, жуки и личинки лезут буквально отовсюду.

Если не считать громадного роста, наиболее запоминающаяся черта в его облике — безусловно, шнобель, напоминающий слоновый хобот.

— Что, неудачный денек?

— Еще бы, черт возьми! Разве он может быть иным, когда ты проснулся в несусветную рань? А дальше пошло-поехало. Загляни в мои мысли, убедишься сам.

— Я бы хотел услышать обо всем от тебя. По словам проще составить общее впечатление.

И это говорит тот тип, который настаивает, что описывать события следует как можно более отстраненно! Вот зараза! Угораздило же меня с ним связаться.

— Плохо дело.

— Эй, я же только начал!

— Я прочел твои мысли. Это враждебные божества, привыкшие к беспрекословному подчинению.

— Ты с ними знаком?

Дин притащил поднос с чайником и блюдечко с медом. Что за новости? Обычно он сует мне полную чашку, даже без ложки. Видимо, пытается подольститься.

— Я о них слышал. Божества древних кочевников, никогда не имевшие большого количества приверженцев. У них много общего — и те, и другие весьма суровы и скоры на расправу.

— Ваша голова, мистер Гаррет! — воскликнул Дин, уставившись на мою макушку. — Теперь понятно, почему вы в таком настроении. Сидите тихо, я сейчас вернусь. — Он выскочил из комнаты.

— Я оказался прав. Твоя голова действительно крепче дерева.

— Чего?

— Рана гораздо серьезнее, чем тебе кажется.

— Нет чтобы хорошее что сказать. — Я поразмыслил над услышанным. — У меня вопрос.

— Валяй. — Покойник мысленно хмыкнул.

— Помнишь, когда мы валандались с тем чокнутым логхиром, ты заявил, что логхиры не нашли ни единого доказательства существования богов и что логика отрицает их бытие? По-моему, было сказано следующее: «Чтобы объяснить, как устроен мир, боги не нужны, а природа не создает того, что не нужно».

— Правильно. Нет никаких доказательств того, что любое из божеств, которым поклоняются в этом городе, когда-либо существовало в действительности. Они существуют лишь в воображении верующих.

— Тогда кто швырнул меня в экипаж? Местное хулиганье?

— Этой возможностью тоже не следует пренебрегать. Но предположим, что на тебя напали именно Дайгед, Родриго и Ринго. Тогда ты знаешь ответ на свой вопрос. Тебе его дала Магодор. Боги! Терпеть не могу, когда он принимается расширять мои горизонты, заставляя меня напрягать интеллект.

Вернулся Дин с нашей домашней аптечкой. Я тщательно слежу за тем, чтобы она вовремя пополнялась, — спасибо моей бывшей подружке-врачу. Та девица приучила меня к порядку: перебинтовывала каждую царапину, а я их получаю по десять на дню. — Что-то я не пойму, Толстопуз. Может, растолкуешь?

— Гаррет, ты окончательно опустился и отупел. Ответ подсказывает сама ситуация, в которой они оказались. Если их выгонят с улицы Богов, заставят покинуть Квартал Грез, если они утратят последнего приверженца, то неминуемо исчезнут.

— Ой! — Дин прикоснулся к моей ране мокрой тряпицей. — Ты хочешь сказать, что, если бы никто не верил в моих новых знакомых, я не обзавелся бы дыркой в голове?

— Вот именно.

— Кто вас заштопал, мистер Гаррет? — поинтересовался Дин.

— Меня? — Я недоуменно поморщился и вновь повернулся к Покойнику: — Но они существуют совершенно самостоятельно! Кто мог вообразить то, что случилось со мной?

— У вас тут три… шесть… девять швов, — сказал Дин. Похоже, вы потеряли много крови.

— Понятно, почему мне так плохо. Я думал, у меня сотрясение мозга.

— Может быть, может быть.

— Если о них периодически вспоминают, им этого достаточно. Они воплощаются вместе со своими божественными атрибутами.

— Осторожнее! — рявкнул я на Дина. — Больно же, черт возьми!

Наверно, мне дали болеутоляющее, а теперь… Аааа!

— Какой вы неженка, мистер Гаррет.

— Ты что, рану смазываешь или золото ищешь? Шутник, твоя теория абсурдна.

— Боги — существа абсурдные, Гаррет. И потом, это не теория, а гипотеза. Теорию подтверждают фактами.

— Я просто хочу убедиться, нет ли инфекции, — проворчал Дин.

Пропустив его слова мимо ушей, я произнес:

— Ты педант и зануда.

— Словом «теория» злоупотребляют все кому не лень, в особенности те, кто якобы общается с божествами. Осторожнее, Дин. Если швы разойдутся, его мозг может вытечь. Гаррет, у тебя есть какие-нибудь соображения? Как ты собираешься выкручиваться?

Вот так. Не мы, а я.

— Соображения? Кажется, пора уносить ноги. — По тому, что Покойник отвлекся от собственных забот, я догадался, что он серьезно обеспокоен. Судя по всему, он не сомневался, что я попал под горячую руку настоящим богам, а не шайке мошенников. — Честно говоря, я в полной растерянности. Поэтому и пришел за советом. В конце концов должен же ты платить за квартиру.

Покойник утверждал, что мы с ним равноправные партнеры, но большую часть времени он старался сделать так, чтобы его не трогали и ни во что не вмешивали.

— Сдается мне, надо подождать, посмотреть, как будут разворачиваться события.

— Верно. Чтобы выпутаться, потребуются строжайшая самодисциплина и объединенные усилия всех заинтересованных личностей.