Черный отряд (№2) - Тени сгущаются

Глен Кук

Тени сгущаются

Дэвиду Г. Хартуэллу, без которого не было бы ни «Меча», ни «Империи ужаса», ни «Звездных рыбаков».

Глава 1

АРЧА

Все мы рождаемся обреченными, как говорят мудрецы. Все мы сосем грудь Смерти.

Перед этой молчаливой монархиней склоняются все. Повелительница теней лишь пальцем шевельнет — и перышко, кружа, падет на землю. Нет никакой логики в ее песне. Достойные уходят молодыми. Негодяи процветают. Она королева властителей хаоса. Дыхание ее студит души.

Мы нашли город, основанный когда-то ради поклонения ей и такой уже старый, что он забыл о своем предназначении. Мрачное величие его богини поблекло, забытое всеми, кроме осененных ее тенью. Но теперь Арче грозила более непосредственная опасность: призрак прошлого пытался просочиться в настоящее сквозь стены замка, вознесшегося над городом. И потому Черный Отряд отправился туда, в тот странный город, лежащий за пределами границ империи Госпожи… Правда, началось все это гораздо раньше. Мы тогда были еще далеко. И только двое наших старых друзей да горстка людей, с которыми мы познакомимся позже, уже столкнулись с тенью нос к носу.

Глава 2

НА ОБОЧИНЕ ДОРОГИ В БИРКУ

Детские головенки, словно сурки, высунулись из травы. Дети глазели на приближающихся солдат.

— Их не меньше тыщи! — прошептал паренек.

Колонне, казалось, не будет конца. Пыль, поднятая ею, пеленою уходила вверх, застилая дальний холм. Скрип и лязг доспехов становились все громче.

День выдался жаркий, дети все взмокли. Мысли их невольно устремлялись к речушке с тихой заводью, что журчала неподалеку. Но ребятишек послали наблюдать за дорогой. Ходили слухи, что Госпожа решила подавить возрождающееся повстанческое движение в провинции Бирка.

И вот ее солдаты уже здесь. Все ближе и ближе. Суровые, грозные воины. Ветераны. Судя по их возрасту, они вполне могли участвовать шесть лет назад в кровавом разгроме восстания, унесшем четверть миллиона жизней, в том числе и жизнь отца наблюдавших за колонной детей.

— Это они! — выдохнул мальчуган. В голосе его звучал трепет, граничивший с восторгом. — Черный Отряд!

— Откуда ты знаешь? — Девочке внешний вид солдат явно ни о чем не говорил.

Паренек указал в сторону кряжистого, как медведь, всадника на мощном чалом коне. Голова у всадника отливала серебром. Осанка выдавала в нем человека, привыкшего повелевать.

— Его зовут Капитаном. Рядом с ним — мелкий такой, черный весь — это наверняка колдун по прозвищу Одноглазый. Видала, какая у него шляпа? Ее ни с чем не спутаешь. А те двое за ними, должно быть, Ильмо и Лейтенант.

— Ух ты! А кто-нибудь из Взятых тоже есть? — Девчушка приподнялась, чтобы было лучше видно. — Где эти знаменитые колдуны?

Девочка была младше. Мальчик в свои десять лет уже считал себя солдатом Белой Розы. Он дернул сестру за руку.

— Дурочка! Хочешь, чтобы они тебя заметили?

— А если и заметят — что тут такого? Мальчуган усмехнулся. Глупая девчонка поверила утверждению дядюшки Чиста, будто противник не трогает детей. Мальчик презирал своего дядюшку. За трусость.

Все мятежники, присягнувшие на верность Белой Розе, просто жалкие трусы. Они только прикидываются, будто борются с Госпожой. Самое большее, на что они осмелились, это устроить засаду и схватить случайного курьера. Противнику по крайней мере не откажешь в мужестве.

Дети увидали все, что должны были увидеть. Мальчонка тронул сестру за руку:

— Пошли!

Они побежали, пригибаясь в траве, к деревьям, росшим вдоль берега речки. К ногам их легла густая тень. Ребятишки подняли глаза и обомлели. Глядя сверху вниз, их рассматривали трое всадников. Мимо них и мышь не проскочила бы незамеченной.

— Гоблин! — ахнул мальчик.

— К твоим услугам, мой юный друг! — ухмыльнулся средний из троицы, коротышка с лягушачьей физиономией.

Паренек оцепенел от ужаса, но соображения не потерял.

— Беги! — крикнул он. Если хотя бы сестренке удастся удрать… Гоблин махнул рукой, очертив в воздухе круг. Кончики пальцев его занялись бледно-розовым огнем. Он махнул еще раз, будто бросая что-то на землю. Мальчик упал, трепыхаясь в невидимой сети, как муха в паутине. Откуда-то издалека до него донесся плач сестренки.

— Возьмем их с собой, — сказал Гоблин своим спутникам. — Они нам расскажут много чего интересного!

Глава 3

АРЧА

«ЖЕЛЕЗНАЯ ЛИЛИЯ»

«Лилия» стоит в Цветочном переулке, в центре Котурна — самых злачных трущоб города Арчи. Привкус смерти здесь на языке у каждого, а жизнь человеческая ценится дешевле сытного обеда или возможности посидеть часок у теплого камелька. Фасад таверны накренился вправо: она будто пытается притулиться к соседнему дому, подражая собственным хмельным посетителям. Заднюю стену перекосило в противоположную сторону. Голые боковые стенки изъедены проказой гнильпс серых пятен. Окна заколочены обломками досок, щели в них заткнуты тряпьем. На крыше гордо зияют прорехи, в которых воет кусачий ветер, когда он дует с Воландерских гор. Там даже среди лета серебряным узором мерцают далекие ледники.

Ветер с моря тоже не лучше. Он приносит с собой волглую стужу, пронизывающую до костей, гонит вдоль пристани стаи плавучих льдин.

Поросшие лесом, косматые лапы Воландерских гор тянутся к самому побережью, охватывая Портовую реку с двух сторон и держа в ладонях город и пристань. Город тянется вдоль реки, карабкается вверх по обоим ее берегам.

Достаток в Арче тоже карабкается вверх — подальше от реки. Обитатели Котурна, когда им случается оторвать взгляд от своей нищеты, видят над собой дома богачей, надменно задравшие носы и глядящие друг на друга через речку.

Еще выше, венчая оба берега, стоят два замка. На южном берегу — Черепичный замок, родовой бастион герцогов Арчи. Черепичник запущен до безобразия, как, впрочем, почти все строения в городе.

Ниже по склону расположено священное средоточие Арчи — Выгородка, под которой лежат Катакомбы. Там, оберегаемые Хранителями мертвых, спят вечным сном полсотни поколений, ожидая Дня Перехода.

На северном берегу возвышается недостроенная крепость, называемая попросту «черным замком». Архитектура его чужда местным жителям. Неведомые чудища скалятся с его зубчатых башен. Змеи застывшим серпантином вьются по стенам. А сами стены без единого стыка изваяны из материала, похожего на обсидиан. И замок этот растет.

Жители Арчи игнорируют и рост, и самое существование замка. Они не желают знать, что там творится. Слишком редко позволяет им жестокая борьба за существование подымать глаза в такую высь.

Глава 4

ЗАСАДА В БИРКЕ

Я вытащил семерку, открыл ее, скинул тройку и уставился на своего одинокого туза.

— С ним все ясно, — пробурчал сидевший слева от меня Ростовщик. — Опять мы продули.

Я с любопытством посмотрел на него:

— С чего ты взял?

Он взял карту, выругался, сбросил:

— Рожа у тебя, Костоправ, когда тебе карта прет, становится как у жмурика. Даже глаза.

Леденец взял карту, выругался и сбросил пятерку.

— Он прав, Костоправ. Ты так непроницаем, что сразу все ясно. Давай, Масло.

Масло пристально воззрился на свои карты, потом на колоду — так, будто надеялся вырвать победу из когтей поражения. И взял карту.

— Тьфу ты! — Он скинул вытянутого короля.

Я продемонстрировал им своего туза и сгреб выигрыш.

Пока Масло собирал карты, Леденец наблюдал из-за моего плеча за залом. Взгляд у него был жесткий и холодный.

— Что там? — спросил я его.

— Наш хозяин явно пытается собраться с духом. Размышляет, как бы половчее улизнуть и предупредить их.

Я обернулся. Мои товарищи тоже. Трактирщик и его клиенты один за другим опустили глаза и съежились — все, кроме высокого смуглого человека, сидевшего в одиночестве в тени возле камина. Он подмигнул и поднял кружку, приветствуя нас. Я нахмурился. Он улыбнулся в ответ.

Масло раздал карты.

— Сто девяносто третья, — заявил я. Леденец поморщился.

— А пошел бы ты, Костоправ, — сказал он беззлобно.

Я считал партии. Они не хуже ходиков отмеряли время нашей жизни в братстве Черного Отряда. После битвы при Чарах я сыграл больше десяти тысяч партий. И одни только боги знают, сколько я сыграл их до того, как начал подсчет.

— Думаешь, они учуяли опасность? — спросил Ростовщик. Ожидание действовало ему на нервы.

— Каким образом, интересно? — Леденец с особой тщательностью перекладывал карты, зажатые в руке. Верный признак — что-то у него наклевывалось. Я снова сосчитал свои очки. Двадцать один. Наверняка продую, но лучший способ остановить его… Я выложил карты на стол:

— Двадцать один. Масло сплюнул:

— Сукин ты сын!

Он бросил на стол свою взятку — почти выигрышную, если бы не король, давший в сумме двадцать два очка. У Леденца оказалось три девятки, туз и тройка. Я усмехнулся и снова сгреб деньгу.

— Выиграешь еще раз — мы проверим твои рукава, — проворчал Ростовщик.

Я собрал карты и начал тасовать.

У заднего входа скрипнули дверные петли. Все замерли, уставившись на кухонную дверь. За ней двигались какие-то фигуры.

— Мадл! Где тебя черти носят? Трактирщик бросил на Леденца взгляд, исполненный муки. Леденец погрозил ему пальцем.

— Я здесь, Чист! — откликнулся трактирщик.

— Продолжаем играть! — шепнул мне Леденец.

Я начал сдавать карты.

Из кухни вышел мужчина лет сорока, за ним — еще несколько человек. Все в пятнистой зеленой одежде, с луками через плечо.

— Они, должно быть, схватили ребятишек, — сказал Чист. — Не знаю как, но… — Он что-то уловил во взгляде Мадла. — В чем дело?

Однако Мадла мы запугали будь здоров. Он нас не выдал.

По-прежнему глядя в карты, я вытащил пружинную трубку. Мои товарищи тоже. Ростовщик взял карту и сбросил ее — двойку. Обычно мелкие он оставляет себе. Игра выдавала его взвинченное состояние.

Леденец подхватил сброшенную карту и выложил на стол туза, двойку и тройку, скинув восьмерку.

— Я же говорил тебе: не надо было посылать детей, — заныл один из приятелей Чиста. Похоже, это было продолжение давнего спора.

— Плевать мне на твои «я-же-говорил»! — рявкнул Чист. — Мадл, я созвал общий сбор. Нам нужно рассредоточить группы.

— Но мы же ничего не знаем наверняка, — заметил другой мужик в зеленом. — Дети есть дети, сам понимаешь.

— Не обманывай себя. Охотничья свора Госпожи идет по нашему следу.

— Я же говорил тебе: не надо было захватывать этих… — затянул было нытик и вдруг осекся, заметив наконец, хотя и слишком поздно, присутствие чужаков и бледный вид завсегдатаев. Чист схватился за меч.

Их было девятеро, если считать вместе с Мадлом и несколькими посетителями, принявшими участие в драке. Леденец опрокинул карточный стол. Мы нажали на спускатели пружинных трубок. В воздухе просвистели четыре отравленных дротика. Мы вытащили мечи.

Схватка длилась считанные секунды.

— Никто не ранен? — спросил Леденец.

— Меня задело, — заявил Масло.

Я осмотрел его. Сущая ерунда, царапина.

— Назад за стойку, дружок! — приказал Мадлу Леденец, пощадивший трактирщика. — А все прочие — на расчистку помещения. Не спускай с них глаз, Ростовщик. Если кто-нибудь рыпнется — кончай его.

— А трупы куда девать?

— Скинь в колодец.

Я поставил стол на место, сел и развернул листок бумажки. На нем была изображена цепочка командного состава мятежников в Бирке. Я вычеркнул имя «Чист». Оно стояло в середине цепочки.

— Мадл! — позвал я. — Иди сюда. Трактирщик подошел ко мне с такой же охотой, с какой собака стремится к плетке.

— Не дрейфь. Мы тебя не тронем — если ты нам поможешь. Скажи мне, кто были эти люди?

Он начал мяться и запинаться. Чего и следовало ожидать.

— Только имена, — сказал я. Он посмотрел на листок, нахмурился. Читать он, конечно же, не умел. — Мадл! Плавать в колодце, битком набитом трупами, небольшое удовольствие.

Он сглотнул, обвел глазами зал. Я глянул на человека, сидевшего у камина. Во время драки он не шелохнулся и даже теперь наблюдал за нами с видимым безразличием.

Мадл назвал имена.

Некоторые из них были в моем списке, других не было. Последних я счел мелкой сошкой, поскольку предварительная разведка в Бирке была проведена на совесть.

Из зала вытащили последний труп. Я протянул Мадлу мелкую золотую монету. Он вытаращил глаза. Завсегдатаи смотрели на него с нескрываемой неприязнью.

— За оказанные услуги, — усмехнулся я.

Мадл побелел, не сводя глаз с монеты. Она была для него поцелуем смерти. Его хозяева решат, что он помог устроить засаду.

— Эй! — шепнул я. — Хочешь выбраться из этой заварухи живым?

Трактирщик взглянул на меня со страхом и ненавистью.

— Кто вы такие, черт бы вас побрал? — спросил он хриплым шепотом.

— Черный Отряд, Мадл. Черный Отряд. Не знаю, как ему удалось, но он побелел еще больше.

Глава 5

АРЧА

КАШТАН ШЕД

День был холодный, туманный и хмурый, безветренный, пасмурный и промозглый. Посетители «Железной лилии», сидевшие у тлеющего огня, угрюмо обменивались односложными репликами.

Потом заморосил мелкий дождь, задернув занавес над миром. По грязной мокрой улице бродили, съежившись, бесплотные серо-бурые тени. Это был один из тех дней, что рождаются вполне уже созрелыми из чрева отчаяния. Каштан Шед, протиравший в «Лилии» кружки, оторвался от своего занятия. «Смахнуть пыль» — так он это называл. Никто не пользовался его дешевыми глиняными кружками, потому что никто не покупал его дешевое кислое вино. Никто не мог себе позволить такой роскоши.

«Лилия» стояла на южной стороне Цветочного переулка. Между стойкой Шеда и дверью простирался погруженный в глубокий мрак общий зал длиною футов в двадцать. Скопище колченогих столиков, окруженных выводками рахитичных табуреток, превращало зал в опасный лабиринт для посетителей, заходивших сюда с освещенной солнцем улицы. Дополнительными препятствиями служили полдюжины грубо вытесанных опорных столбов. Потолочные балки нависали слишком низко для рослого человека. Скрипучий дощатый пол весь растрескался и покоробился, и любая пролитая жидкость благополучно стекала вниз по склону.

Стены украшали старые безделушки и разное барахло, оставленное прежними посетителями и никому уже не нужное. Каштану Шеду было лень стирать с них пыль или просто выбросить.

Зал буквой Г огибал стойку, заворачивая к камину, возле которого стояли самые лучшие столики. За камином, в ярде от кухонной двери, пряталась в густой тени лестница, ведущая в жилые комнаты.

В этот мрачный лабиринт вошел низенький юркий человечек с охапкой хвороста.

— Шед! Можно мне?

— Что за вопрос, Аза! Нам же лучше будет. В камине дотлевали последние угольки, превращаясь в серый пепел. Аза юркнул к камельку. Компания, сгрудившаяся вокруг огня, нехотя раздвинулась. Аза пристроился возле матери Шеда. Старая Джун была слепа и не узнала его. Он положил хворост перед собой и начал помешивать угли.

— В доках опять ничего новенького? — спросил Шед.

— Ничего, — покачал головой Аза. — Никто не причалил и не отчалил. Требовалось всего пять человек — на разгрузку фургонов. Народ передрался за эту работу.

Шед кивнул. Аза Сыл никудышным бойцом. А кроме того, его не прельщал честный заработок.

— Душечка, кружку для Азы! — Шед сопроводил свои слова парой жестов. Служанка взяла щербатую кружку и принесла к камину.

Шеду не нравился низенький человечек. Вор, тунеядец, обманщик и плут, он был из той породы людей, что готовы продать родную сестру за пару медных гершей. Вечно скулящий нытик и трус. Но Шед привечал его, извлекая маленькую пользу из собственной благотворительности. Аза был одним из тех бездомных, кого кабатчик пускал переночевать в зале на полу, если они приносили хворост для камина. Это не давало прибыли, зато обеспечивало тепло старым косточкам Джун.

Найти зимой бесплатные дрова в Арче еще труднее, чем работу. Шеда забавляла та решимость, с какой Аза избегал любого честного заработка.

Потрескивание горящих веток нарушило тишину. Шед скинул с плеч грязное тряпье и встал за спиной у матери, протянув руки к огню. Кончики пальцев начало пощипывать. Он и не замечал до сих пор, как сильно замерз.

Впереди была длинная суровая зима.

— Аза, у тебя источник дров постоянный? Покупать топливо Шеду было не по карману. Дрова нынче сплавляли в баржах с самого верховья реки. Стоило это дорого. Не то что раньше, когда он был молодым…

— Нет. — Аза уставился на пламя. В зале запахло сосновой смолой. Шеда беспокоило состояние дымохода. Придется, видно, всю зиму топить сосновыми сучьями, а дымоход он так и не прочистил. А если, не дай Бог, пожар. Тогда ему конец.

Хотя в любом случае долго так продолжаться не может. Он по уши увяз в долгах — дошел, как говорится, до ручки. Прямо хоть плачь.

— Шед!

Он обернулся к столикам, к своему единственному платежеспособному клиенту:

— Да, Ворон!

— Налей еще, будь любезен.

Шед поискал глазами Душечку, но та куда-то запропастилась. Он выругался про себя. Звать девчонку без толку: она глухая, с ней нужно общаться жестами. «Оно и к лучшему», — помнится, подумал Шед, когда Ворон предложил ему взять Душечку на работу. Каких только секретов не выбалтывали в «Лилии» под шумок! Если любители посплетничать будут уверены, что их не подслушают, глядишь, и клиентов у него прибавится.

Шед коротко кивнул и взял кружку. Ворона он не любил, отчасти потому, что тот, как и Аза, не жаловал честной игры — и преуспевал. Никаких видимых источников дохода у него не было, но деньги водились всегда. А еще Шеду не нравилось, что Ворон моложе, сильнее и круче остальных посетителей «Лилии». Аномалия, одним словом. «Лилия», расположенная в самом низу Котурна, почти на побережье, влекла к себе всех забулдыг, потасканных проституток, наркоманов, бродяг и прочее отребье, которое оседало в этой последней мутной заводи, прежде чем кануть во тьму навсегда. Шед временами даже пугался: неужели его драгоценная «Лилия» — всего лишь конечная остановка?

Ворон не вписывался в здешнюю обстановку. Он мог себе позволить что-нибудь получше. Шед не раз жалел, что не смеет вышвырнуть парня вон. От одного его вида у кабатчика мурашки ползли по спине: сидит себе в углу, пронзая подозрительным колючим взглядом каждого вошедшего в зал, бесконечно чистит ногти острым как бритва ножом да роняет порой холодным тоном пару слов, стоит только кому-нибудь из клиентов попытаться затащить Душечку наверх… Этого Шед уж и вовсе понять не мог. Никакой очевидной связи между ними не было, однако Ворон оберегал девчонку, словно свою непорочную дочь. Убудет ее, что ли? На кой вообще тогда нужна в таверне служанка?

Шед вздрогнул и отогнал от себя непрошенные мысли. Ворон ему необходим. Ему необходим каждый постоялец, способный платить. Святым духом сыт не будешь.

Он принес вино. Ворон уронил ему в ладонь три монеты. Одна из них была серебряная лева.

— Чего еще изволите?

— Купи нормальных дров, Шед. Если бы я хотел замерзнуть, то остался бы на улице.

— Сию минуту, сударь!

Шед подошел к двери, выглянул наружу. Дровяной сарай Латама находился всего в квартале от кабачка.

Дождь усилился и стал совсем холодным. Грязная мостовая подернулась ледяной коростой.

— К вечеру снег пойдет, — не обращаясь ни к кому в отдельности, проговорил Шед.

— Двигай давай! Туда или сюда, — рявкнул Ворон. — Последнее тепло выстудишь.

Шед выскользнул на улицу. Добежать бы до Латама, пока не грянул настоящий мороз!

Сквозь студеную хмарь проглянули две фигуры, одна из них просто гигантская. Обе сгорбленные, шеи укутаны тряпками, чтобы ледяные капли не падали за шиворот.

Шед метнулся обратно в «Лилию».

— Пойду через задний ход, — сказал он и добавил жестами, на языке глухонемых: — Душечка, я ушел. Ты не видела меня с утра.

— Крейг? — руками спросила девушка.

— Крейг, — подтвердил Шед.

Он юркнул на кухню, сорвал с крючка ветхое пальто, быстро влез в него. Потом нашарил дверную щеколду и со второй попытки открыл-таки дверь.

На дворе его встретила злобная ухмылка с тремя недостающими зубами. В ноздри ударило зловонное дыхание. Грязный палец ткнул кабатчика в грудь.

— Куда намылился, Шед?

— Привет, Рыжий. Да я только к Латаму сбегаю, за дровишками.

— Ни фига подобного. — Палец ткнул сильнее. Шед попятился — и пятился до тех пор, пока не очутился в зале.

— Кружку вина? — спросил он, покрывшись испариной.

— Вот это уже по-соседски, Шед. Три кружки.

— Три? — взвизгнул Шед.

— Только не заливай мне, будто ты не знаешь, что сюда идет Крейг. — Я понятия не имел, — солгал Шед. Рыжий снова осклабил щербатую пасть: он знал, что хозяин таверны врет.

Глава 6

РАЗБОРКА В БИРКЕ

Ты стараешься, лезешь из кожи вон, но что-то всегда идет наперекосяк. Такова жизнь. И если ты не дурак, то заранее имеешь это в виду.

Как-то кому-то все же удалось улизнуть из трактира Мадла — примерно в то самое время, когда в западню попался уже двадцать пятый по счету мятежник и мы почти уверились в том, что Чист оказал нам большую услугу, созвав местную верхушку на собрание. Оглядываясь назад, трудно сказать, кто из нас виноват. Все мы делали свое дело. Но длительное напряжение притупляет бдительность. Слинявший мужик, очевидно, несколько часов планировал свой побег, и мы далеко не сразу заметили его отсутствие. Первым прочухался Леденец. Недоиграв партию, он вдруг бросил карты на стол:

— Одного не хватает, ребята. Одного из этих фермеров-свиноводов. Помните — коротышка такой, сам на кабанчика похож.

Я искоса глянул в сторону столика, где должен был сидеть свинячий фермер.

— Ты прав, — проворчал я. — Блин! Надо было считать поголовье после каждого похода к колодцу.

Ростовщик сидел к столику спиной и оборачиваться не стал. Он дождался, пока сдали карты, потом неторопливо прогулялся к стойке Мадла и купил кувшин пива. Его перемещения отвлекли внимание публики, а я тем временем быстро просигналил на языке глухонемых:

— Готовьтесь к нападению. Они знают, кто мы. Я проболтался.

Для повстанцев мы были желанной добычей. За Черным Отрядом закрепилась слава беспощадного ликвидатора очагов повстанческого движения, где бы ни вспыхивала эта зараза. И хотя мы вовсе не так страшны, как нас малюют, известие о нашем прибытии всегда вызывает панику. Там, где появляется Отряд, мятежники уходят в подполье и сворачивают все операции.

Но здесь нас было всего четверо, отрезанных от своих товарищей, которые даже не подозревали о том, какому риску мы подвергаемся. Так что мятежники наверняка постараются использовать шанс — вопрос лишь в том, как сильно они будут стараться…

Правда, в рукаве у нас были припрятаны кое-какие козыри. Мы не поклонники честной игры, если можно ее избежать. Девиз Отряда — максимальная эффективность при минимальном риске.

Рослый смуглый человек встал, вышел из своего темного угла и зашагал к лестнице, ведущей в спальни.

— Дуй за ним, Масло, — бросил Леденец.

Масло поспешил за смуглым. Тот был такой высоченный, что Масло у него в кильватере выглядел совсем козявкой. Завсегдатаи наблюдали за ними, теряясь в догадках.

— Что дальше? — жестами спросил Ростовщик.

— Будем ждать, — ответил вслух Леденец и, перейдя на язык жестов, добавил: — И делать то, за чем нас сюда послали.

— Не очень-то приятно быть живой приманкой, — вздохнул Ростовщик, нервно оглядывая лестницу. И вдруг предложил: — Давайте разыграем Масло, пока он там шатается!

Я посмотрел на Леденца. Тот кивнул:

— Почему бы и нет? Сдай ему очков семнадцать. Масло всегда открывает карты на первом же ходу, когда у него меньше двадцати очков. Если я сдам ему семнадцать, в колоде еще хватит карт, чтобы сообразить нам троим выигрышный расклад.

— Давай сюда колоду, — сказал я и быстро склонился над столом, колдуя над комбинациями. В результате у каждого оказалось по пяти карт, но карты Масла были достоинством выше.

— Блеск! — ухмыльнулся Леденец. Масло все не возвращался.

— Пойду проверю, — сказал Ростовщик.

— Давай, — согласился Леденец.

Сам он встал и пошел за пивом. Я обвел взглядом посетителей. В головах у них явно зрели какие-то идея. Я уставился одному прямо в глаза и покачал головой.

Через минуту Ростовщик и Масло вернулись, следуя по пятам за высоким человеком, который опять уселся в углу. Масло и Рост, облегченно вздохнув, взялись за карты.

— Кто сдавал? — спросил Масло.

— Леденец, — ответил я. — Твой ход. Масло тут же выложил карты на стол:

— Семнадцать!

— Хе-хе, — сказал я в ответ. — Ты продул. Пятнадцать!

— Оба вы продули, — заявил Ростовщик. — У меня четырнадцать.

— И у меня четырнадцать, — сказал Леденец. — Да, Масло, не везет тебе.

Масло онемел на несколько секунд. И тут до него дошло:

— Ах вы, жулье! Да вы же все подстроили! Не думайте, что я собираюсь платить за…

— Угомонись. Мы пошутили, сынок, — сказал Леденец. — Просто пошутили. И вообще, была твоя очередь сдавать.

Карты вновь пошли по кругу, а за окном сгустились сумерки. Ни один повстанец больше не появился. Завсегдатаи теряли терпение. Большинство из них думали о своих семьях, беспокоясь о том, что вернутся домой слишком поздно. Как и всех людей, бирканцев волнует исключительно их личная жизнь. Им до фени, кто победит — Госпожа или Белая Роза.

Сочувствующее повстанцам меньшинство с тревогой ожидало возможного нападения. Они боялись, что окажутся на линии перекрестного огня.

Мы делали вид, будто ничего не замечаем.

— Кто из них может быть опасен? — знаками спросил Леденец.

Мы посовещались и насчитали троих. Леденец велел Маслу привязать их к стульям.

До завсегдатаев дошло наконец, что мы понимаем, чего ожидать, и готовимся. Не то чтобы предвкушаем, но готовимся.

Мы ждали налета до самой полуночи. Они оказались более осторожными, чем обычно бывают повстанцы. А может, наша репутация была уж слишком пугающей…

Они нагрянули целой толпой. Мы разрядили пружинные трубки и начали махать мечами, отступая от камина в другой угол. Смуглый человек равнодушно наблюдал за нами.

Мятежников было много — гораздо больше, чем мы предполагали. Они все валили и валили в трактир, путаясь друг у друга под ногами, перелезая через трупы своих товарищей.

— Мы в ловушке, — выдохнул я. — Их не меньше сотни.

— Да-а, — протянул Леденец. — Дело дрянь.

Он пнул одного из нападавших в пах и, когда тот скрючился, снес ему голову.

Зал уже битком набился повстанцами, а судя по шуму, на улице их было еще больше. Им явно не хотелось упускать такую добычу.

Что ж, мы это предвидели.

Я почувствовал жжение в ноздрях. В воздухе разлился запах — слабый, еле уловимый запашок, почти незаметный в зловонии страха и пота.

— Накройсь! — крикнул я и выхватил из поясной сумки смятую в комок влажную шерстяную тряпку. Воняло от нее похуже, чем от раздавленного скунса. Ребята последовали моему примеру.

Кто-то пронзительно вскрикнул. За ним еще один. Потом вопли слились в один адский хор. Ошалелые, с искаженными агонией лицами, наши противники метались в панике по залу и падали друг на друга, корчась и раздирая ногтями собственные носы и глотки. Я старательно прикрывал лицо тряпкой.

Высокий худой Человек вышел из своего темного угла и спокойно начал резать повстанцам головы серебристым клинком четырнадцати дюймов длиной. В живых он оставил только тех завсегдатаев, которых мы не привязали к креслам.

— Можно дышать спокойно, — жестами просигналил он нам.

— Следи за дверью, — велел мне Леденец. Он знал, что такая бойня внушает мне отвращение. — Масло, ты давай на кухню. А мы с Ростовщиком поможем Молчуну.

Мятежники попытались достать нас с улицы стрелами, но тщетно. Тогда они подожгли трактир. Мадл чуть не спятил от возмущения. Но Молчун — один из трех отрядных колдунов, засланный в Бирку несколько недель назад, — применив свои приемчики, потушил пожар. Разъяренные повстанцы приготовились к осаде.

— Они, видать, согнали сюда мужиков со всей провинции, — сказал я.

Леденец пожал плечами. Он вместе с Ростовщиком складывал из трупов баррикады.

— У них наверняка тут поблизости лагерь. Вообще-то о бирканских повстанцах мы были осведомлены неплохо. Госпожа проводит основательную разведку, прежде чем посылать Отряд. Но нас никто не предупредил, что мятежники смогут собрать такое войско за такой короткий срок.

Несмотря на успешно отбитую атаку, мне было не по себе. За стенами шумела большая толпа, и, похоже, подкрепления все прибывали и прибывали. Молчун у нас, конечно, ас, но с такой кодлой даже ему не справиться.

— Ты послал весточку? — спросил я, полагая, что именно затем он и поднимался наверх. Молчун кивнул. Мне маленько полегчало. Но не слишком.

Гул снаружи притих. Стрелы полетели в дверной проем более густым потоком. Саму дверь толпа снесла с петель еще при первой атаке. А трупы, наваленные там кучей, надолго нападающих не задержат.

— Они готовятся к штурму, — сказал я Леденцу.

— Отлично.

Леденец пошел на кухню и присоединился к Маслу. Ростовщик пристроился рядом со мной. Молчун встал посреди зала. Вид у него был злой и очень грозный.

Толпа на улице загудела.

— Началось!

С помощью Молчуна мы отбили основной натиск, но повстанцы начали срывать с окон ставни. Вскоре Леденцу с Маслом пришлось ретироваться из кухни. Леденец прикончил не в меру зарвавшегося нападающего и отшвырнул труп подальше, успев при этом рявкнуть:

— Молчун! Где же наши, черт подери? Молчун пожал плечами. Казалось, мысль о возможной гибели его ничуть не волнует. Он метнул заклятие в мятежника, которого с улицы пытались протолкнуть в окно.

В ночи истошно взревели трубы.

— Ха! — завопил я. — Наши идут!

В западне захлопнулась последняя дверца.

Остался нерешенным один-единственный вопрос: успеет ли Отряд до того, как повстанцы нас прикончат?

Еще несколько окон не выдержали напора. Молчун не мог поспеть повсюду.

— На лестницу! — крикнул Леденец. — Отступайте наверх!

Мы рванули к лестнице. Молчун напустил ядовитого туману. Но не смертельного, как в прошлый раз: у него не было времени на подготовку.

Оборонять лестницу было значительно проще. Два человека при помощи Молчуна могли продержаться там целую вечность.

Повстанцы это поняли — и снова подожгли трактир. На сей раз Молчуну не удалось потушить весь огонь.

Глава 6

АРЧА

КРЕЙГ

Дверь в таверну отворилась, В «Лилию» ввалились двое, потопали ногами, стряхнули с себя налипшие льдинки. Шед поспешил им навстречу. Один из вошедших — здоровенный громила — отпихнул его. Второй, ростом поменьше, зашагал через зал, турнул Азу от огня, присел и вытянул к камину руки. Постояльцы Шеда не отрывали взглядов от пламени, ничего не видя и не слыша.

Все, кроме Ворона, как отметил про себя Шед. Ворона происходящее заинтересовало, хотя не особенно встревожило.

Шеда снова прошиб пот. Крейг наконец повернулся к нему лицом:

— Ты так и не заглянул ко мне вчера, Шед. Я по тебе соскучился.

— Я не мог, господин Крейг. Мне нечего было вам принести. Посмотрите в мой ящик с выручкой. Вы же знаете — я заплачу. Я всегда плачу вам, Крейг. Мне просто нужно немного времени.

— На прошлой неделе ты тоже заплатил с опозданием, Шед. А я терпеливо ждал. Я знаю, что тебе нелегко. Но ты запоздал и на позапрошлой неделе. И неделей раньше тоже. Ты ставишь меня в дурацкое положение, Шед. Я-то знаю, что ты обязательно заплатишь. Но что подумают люди? А? Может, они подумают, что им тоже незачем торопиться? Или решат, что можно совсем не платить?

— Крейг, я не могу. Загляните в мой ящик. Как только дела поправятся…

Крейг махнул рукой. Рыжий залез за стойку.

— Дела у всех идут неважно, Шед. У меня тоже проблемы. Я несу большие расходы. И не могу их покрыть, пока ты не отдашь долги.

Он расхаживал по залу, разглядывая обстановку. Шеду было ясно, что у него на уме. Крейг хотел заполучить «Лилию». Хотел загнать Шеда в такой тупик, чтобы тому пришлось продать таверну.

Рыжий протянул боссу ящик с выручкой Шеда. Крейг скорчил гримасу:

— Дела и правда плохи.

Он махнул рукой. Верзила по кличке Нокаут схватил кабатчика сзади за локти. У Шеда потемнело в глазах.

— Пощупай его, Рыжий. Может, он чего заныкал? — Крейг злобно усмехнулся и опустошил ящик. — Это в счет твоего долга, Шед.

Рыжий нашел серебряную леву, которую дал Шеду Ворон.

Крейг покачал головой:

— Шед! Ты обманул меня, Шед.

Нокаут стиснул своей жертве локти еще больнее.

— Это не мои деньги! — запротестовал Шед. — Это деньги Ворона. Он хотел, чтобы я купил дрова. Поэтому я и пошел к Латаму.

Крейг смерил его взглядом. Видно было, что хозяин таверны говорит правду. Слишком он перепугался, чтобы врать.

Шед и впрямь перепугался. Крейг вполне мог вынудить его расстаться с «Лилией», чтобы не расставаться с жизнью.

И что тогда? Он окажется на улице без единого герша в кармане, со старой матерью, нуждающейся в присмотре.

Джун громко обругала Крейга. Никто не обратил на нее внимания, в том числе и Шед. Кто станет принимать всерьез беспомощную старуху? Душечка замерла у кухонной двери, прижав ко рту кулачок и глядя полными мольбы глазами больше на Ворона, чем на Крейга или Шеда.

— Чего бы ему такое сломать, а, Крейг? — спросил Рыжий. Шед сжался от страха. Рыжий делал свое дело с наслаждением. — Ты не должен был прятать денежку, Шед. Ты не должен был обманывать Крейга.

Он с силой двинул Шеду в живот. Тот задохнулся, но Нокаут держал его, не давая упасть. Рыжий ударил еще раз.

— Он сказал вам правду, — раздался негромкий бесстрастный голос. — Я послал его за дровами.

Крейг с Рыжим сразу переключились на новый объект. Но верзила не ослабил хватку.

— Кто ты такой? — требовательно спросил Крейг. — Ворон. Отпустите его. Крейг и Рыжий переглянулись.

— Я на твоем месте не стал бы так разговаривать с господином Крейгом, — заявил Рыжий.

Ворон поднял на него глаза. Рыжий инстинктивно сжался. Потом, вспомнив о публике, шагнул вперед и замахнулся растопыренной ладонью.

Ворон поймал его руку в воздухе и крутанул. Рыжий упал на колени, скрежеща зубами и поскуливая.

— Дурак ты, парень, — сказал Ворон.

— Умный тот, кто ведет себя по-умному, — проговорил Крейг, не скрывая удивления. — Отпусти его, господин хороший, пока тебе бока не намяли.

Ворон улыбнулся — впервые на памяти Шеда.

— А вот это было бы не по-умному. Раздался характерный хруст. Рыжий взвыл.

— Нокаут! — отрывисто бросил Крейг. Верзила отшвырнул Шеда в сторону. Громадный, вдвое крупнее Рыжего, быстрый, сильный как бык и почти такой же умный, Нокаут не ведал поражений.

В руке у Ворона сверкнуло злое лезвие кинжала длиной в девять дюймов. Нокаут затормозил так резко, что споткнулся одной ногой о другую. И рухнул, треснувшись о край Воронова стола.

— О Боже! — простонал Шед.

Дело запахло смертоубийством. Такого Крейг не спускал никому — это могло повредить его деловой репутации.

Но когда Нокаут поднялся, Крейг лишь велел ему небрежным тоном:

— Помоги Рыжему, Нокаут!

Верзила послушно повернулся к Рыжему, который отполз в сторону, бережно поддерживая сломанную руку.

— По-моему, у нас тут вышло небольшое недоразумение, — сказал Крейг. — Шед, слушай сюда. Даю тебе ровно неделю. Через неделю ты отдашь мне и долг, и проценты.

— Но…

— Никаких «но», Шед. Уговор есть уговор. Убей кого-нибудь. Или ограбь. Или продай свою халупу. Но деньги чтоб доставил в срок.

Иначе — этого Крейгу не было нужды добавлять.

«Все это пустые угрозы, — твердил себе Шед. — Он меня не тронет. Зачем ему лишаться такой выгодной дойной коровы?» Но где же, черт возьми, раздобыть монет? Продавать таверну — об этом и речи быть не может. Особенно сейчас, когда зима на носу. Мать не выживет на улице.

В таверну ворвался холодный ветер. Крейг задержался у открытой двери, бросив на Ворона свирепый взгляд. Ворон не дал себе труда ответить тем же.

— Налей-ка мне еще вина, Шед, — сказал он. — Я, похоже, свое расплескал.

Шед торопливо засеменил к нему, невзирая на боль. Угодливость была его второй натурой.

— Спасибо вам, Ворон, но все-таки зря вы вмешались. Он убьет вас. Ворон пожал плечами:

— Беги за дровами, пока никто другой не отобрал у тебя монету.

Шед глянул на дверь. Ему не хотелось выходить. Бандиты могли поджидать на улице. Он перевел взгляд на Ворона. Тот невозмутимо чистил ногти своим жутким кинжалом.

— Уже бегу.

Падал снег. Улица казалась обманчиво чистой. Тонкий белый слой прикрыл обычную грязь.

Шед терялся в догадках, пытаясь понять, зачем Ворону понадобилось вмешиваться. Хотел отстоять свои деньги? Что ж, вполне разумно… Да только разумный человек не станет связываться с Крейгом. Этот бандит способен перерезать человеку горло только за то, что на него не так посмотрели.

Впрочем, Ворон появился здесь недавно. Он, наверное, не знает еще, кто такой Крейг. Ну так скоро узнает — на собственной шкуре. Никто не даст теперь и пары гершей за его жизнь.

А Ворон, похоже, парень не бедный. Но не станет же он таскать все свое состояние с собой, верно? Часть его деньжат наверняка припрятана в комнате наверху. И скорее всего, их там вполне достаточно, чтобы расплатиться с Крейгом. Может, продать ему Ворона с потрохами? Крейг бы это оценил.

— Покажи деньги, — потребовал Латам, когда Шед спросил у него дров. Шед протянул ему серебряную леву. — Ха! И кто же на сей раз копыта отбросил?

Шед покраснел. Прошлой зимой в «Лилии» умерла старая проститутка. Прежде чем вызвать Хранителей, Шед присвоил все ее сбережения. И мать его целую зиму провела в тепле. Об этом знал весь Котурн, потому что Шед имел глупость проболтаться Азе.

Обычно личное имущество и состояние усопших Хранители забирали себе. На эти деньги да еще на пожертвования они жили сами и содержали в порядке Катакомбы.

— Никто не отбросил. Меня послал постоялец.

— Ха! Когда у тебя появится постоялец, способный на такую щедрость… — Латам пожал плечами. — А впрочем, какое мне дело? Монета не фальшивая. К тому же деньги не пахнут. Бери поленья — вон оттуда, видишь?

Шед поплелся обратно в «Лилию». Щеки у него горели, ребра мучительно ныли. Латам даже не пытался скрыть свое презрение.

Вернувшись домой и подбросив в камин хороших дубовых полешек, Шед налил две кружки вина и подсел к Ворону за столик.

— За счет заведения.

Ворон мельком взглянул на него, отхлебнул глоток и отодвинул кружку в точности на то место, где она обычно стояла.

— Чего ты хочешь?

— Поблагодарить вас еще раз.

— Тебе не за что меня благодарить.

— Ну тогда я хочу вас предупредить. Зря вы не принимаете Крейга всерьез.

В таверну с охапкой дров ввалился Латам, недовольно ворча из-за того, что не смог вывести на улицу фургон. Мотайся теперь на своих двоих туда-сюда десять раз!

— Отвали, Шед. — Лицо у кабатчика вспыхнуло, но когда он поднялся, Ворон остановил его: — Нет, погоди. Так ты считаешь себя моим должником? Ладно, когда-нибудь я попрошу тебя об ответной услуге. И ты мне ее окажешь. Верно?

— Конечно, Ворон! Все что угодно. Вы только скажите.

— Иди и погрейся у камина, Шед. Кабатчик протиснулся между Азой и своей матерью, присоединившись к угрюмой компании. От этого Ворона и правда оторопь берет.

А упомянутый господин тем временем оживленно обменивался знаками с глухой служанкой.

Глава 8

БИРКА

ПОСЛЕ РАЗБОРКИ

Я опустил меч, позволив ему ткнуться кончиком в пол трактира. Я отдался изнеможению, тихо покашливая в дыму. Я покачнулся и вяло ухватился за перевернутый кверху ногами стол. Наступила реакция. Я был уверен, что на сей раз нам крышка. Если бы мятежников не заставили потушить пожар…

Ильмо подбежал ко мне через зал и обхватил за пояс:

— Ты ранен, Костоправ? Хочешь, я позову Одноглазого?

— Не ранен. Просто выдохся. Давно я так не трусил, Ильмо. Я уж думал, мне конец.

Он перевернул ногой стул и усадил меня. Ильмо — самый мой лучший друг. Крутой, закаленный, почти никогда не унывающий. Левый рукав его был залит свежей кровью. Я попытался встать.

— Сиди! — приказал он. — Карман перевяжет меня.

Карман — это мой помощник, мальчишка двадцати трех лет. Стареет наш Отряд, по крайней мере его ядро. Ильмо уже за пятьдесят. Капитану с Лейтенантом скоро тоже стукнет по полвека. А мне перевалило за сорок.

— Всех взяли?

— Многих. — Ильмо тоже уселся на стул. — Одноглазый с Гоблином и Молчуном отправились в погоню за теми, кому удалось удрать. — Голос у Ильмо был равнодушный. — Считай, одним махом накрыли половину мятежников всей провинции.

— Постарели мы для такой работенки. — Ребята начали загонять пленников в зал, отделяя тех, кто мог знать что-нибудь полезное. — Пора уступать дорогу молодым.

— Кишка у них тонка. — Ильмо невидящим взглядом уставился вдаль, в наше давно ушедшее прошлое.

— Что-то не так?

Он покачал головой, потом сам же себе возразил:

— Какого черта мы здесь делаем, Костоправ? Неужто конца этому не будет?

Я подождал, но он не стал продолжать. Ильмо не любит болтать, особенно о своих чувствах.

— Что ты имеешь в виду? — не выдержал я.

— Да мы как белки в колесе. Охотимся за повстанцами, но их полку все прибывает. А до того мы отлавливали диссидентов, работая на синдика в Берилле. А до Берилла… Тридцать шесть лет одно и то же. И все эти годы я сомневался, на той ли мы стороне. Особенно теперь.

Это вполне в духе Ильмо — лет восемь держать свои сомнения при себе, прежде чем ими поделиться.

— А разве у нас есть выбор? Вряд ли Госпожа придет в восторг, если мы вдруг заявим, что будем делать только то-то и то-то, а вот того-то делать не будем никогда.

Честно говоря, на службе у Госпожи совсем не так уж плохо. Хотя Отряду и поручают самые трудные задания, нам никогда не приходится делать грязной работы. Она достается регулярным войскам. Конечно, порой мы наносим упреждающий удар. Случается, и убиваем. Но все в пределах необходимости: на войне как на войне. Однако мы ни разу не принимали участия в кровавых бойнях. Капитан бы такого не допустил.

— Дело не в морали, Костоправ. Какая же в войне мораль? Кто сильнее, тот и прав. Нет, я просто устал.

— Все это больше не похоже на приключение, Да?

— И уже давно. Теперь это просто работа. Которую я делаю потому, что ничего другого не умею.

— Которую ты делаешь блестяще. — Слабое утешение, конечно, но лучшего я придумать не сумел.

В зал косолапой медвежьей походкой вошел Капитан. Обвел холодным взором следы побоища. Потом подошел к нам.

— Сколько их попалось, Костоправ?

— Мы еще не считали. Думаю, почти вся верхушка у нас в руках. Он кивнул.

— Ты ранен?

— Вымотался. Физически и морально. Давненько я так не пугался.

Капитан перевернул стол ногами вниз, подтащил к нему стул, достал папку с картами. К нему присоединился Лейтенант. А чуть позже Леденец приволок Мадла — трактирщик каким-то чудом уцелел.

— Наш друг хочет назвать тебе несколько имен, Костоправ. Я развернул список, вычеркнул тех, кого перечислил Мадл.

Ротные командиры погнали часть пленников на рытье могил. Я мельком подумал: интересно, понимают ли они, что будут рыть их для собственного упокоения? Мы не оставляем в живых ни одного повстанца, за исключением тех, кого удается перетянуть на сторону Госпожи, причем бесповоротно. Мадла мы перетянули. Сочинили ему легенду, чтобы он мог объяснить, как остался жив, и ликвидировали всех, кто мог бы ее опровергнуть. Леденец в приливе великодушия приказал даже трупы из его колодца повытаскивать.

Наконец вернулся Молчун, а за ним Гоблин с Одноглазым. Эти двое язвительно переругивались на ходу. Как обычно. Не помню, о чем они спорили. Да это и неважно. Для них важен был сам процесс, длившийся десятилетиями.

Капитан смерил их сердитым взглядом и спросил у Лейтенанта:

— Сердце или Том?

Сердце и Том — два единственных более или менее приличных города Бирки. Сердцем правит король, преданный союзник Госпожи. Она посадила его на трон два года назад, после того как Шепот убила его предшественника. Среди бирканцев он не пользуется популярностью. По моему мнению которое никого не волнует, — Госпоже следовало бы избавиться от своего ставленника, пока он не навредил ей еще больше.

Гоблин разжег огонь. Утро выдалось холодное, слегка подмораживало. Став возле огня на колени, Гоблин начал поджаривать свои пальцы.

Одноглазый пошарил за стойкой Мадла и нашел чудом уцелевший кувшин пива. Колдун опустошил его одним махом, утер рот, обвел глазом зал и подмигнул мне.

— Опять начинается, — пробурчал я.

— А? — обернулся ко мне Капитан.

— Да Гоблин с Одноглазым.

— А-а. — Капитан снова склонился над картой и больше не отрывал от нее взгляда.

В огне, прямо перед лягушачьей рожицей Гоблина, стало появляться лицо. Но колдун не видел его. Он сидел, смежив веки. Я посмотрел на Одноглазого. Глаз его тоже был крепко зажмурен, а физиономия, затененная полями мягкой шляпы, вся скукожилась от напряжения — ну просто морщина на морщине. Лицо в огне обретало черты.

Я вздрогнул. Отсюда, где я сидел, оно походило на лицо Госпожи. Точнее говоря, на лицо, которое было у нее в тот единственный раз, когда я ее видел. Случилось это во время битвы при Чарах. Госпожа вызвала меня, чтобы выудить из моих мозгов все, что я подозреваю о заговоре среди Десяти Взятых. Меня затрясло от страха. Я живу с ним годами Если она вызовет меня на допрос еще раз, Черный Отряд лишится своего главного врача и летописца. Теперь я знаю кое-что такое, за что Госпожа без колебаний стерла бы в порошок целые царства.

Лицо в огне высунуло язык, точь-в-точь как у саламандры. Гоблин взвизгнул, подпрыгнул и схватился за волдырь, вскочивший на носу.

Одноглазый, стоя к своей жертве спиной, осушал очередную кружку пива. Гоблин нахмурился, потер нос и снова сел. Одноглазый чуть-чуть повернулся, искоса подглядывая за ним и выжидая, пока Гоблин начнет клевать носом.

Такие розыгрыши они устраивали бесконечно. Когда я вступил в Отряд, оба колдуна уже были его членами, причем Одноглазый не меньше сотни лет. Он жутко старый, но бодрости у него не меньше, чем у меня.

А может, и больше. В последнее время на меня все сильнее давит бремя прожитых лет и упущенных возможностей. Я могу сколько угодно насмехаться над крестьянами и горожанами, которые всю жизнь прикованы к одному и тому же крохотному уголку земли, в то время как я разъезжаю по ней и дивлюсь ее чудесам, но когда я умру, то не оставлю после себя ни ребенка, носящего мою фамилию, ни убитой горем семьи, если не считать моих товарищей. Никто не вспомнит обо мне, никто не поставит памятник над моим хладным прахом. И пусть я был свидетелем великих событий, от меня не останется ничего, за исключением этих Анналов. Такой вот самообман. Пишу собственную эпитафию, маскируя ее под историю Отряда.

Похоже, я превращаюсь в клинического ипохондрика. Надо за собой последить.

Одноглазый положил руки на стойку ладонями вниз, будто прикрывая что-то, пошептал и открыл ладони. На стойке остался сидеть мерзопакостный громадный паук с пушистым беличьим хвостом. Да, Одноглазый — мужик с юмором, этого у него не отнимешь. Паук спустился на пол, подбежал ко мне, ухмыльнулся черной рожей Одноглазого, только без повязки на глазу, и засеменил к Гоблину.

Суть колдовства, даже когда им занимаются не мошенники и шарлатаны, заключается в том, чтобы пустить противника по ложному следу. Именно этим и занимался хвостатый паук.

Гоблин не дремал. Он таился в засаде. Когда паук подбежал поближе, колдун резко развернулся и взмахнул поленом. Паук юркнул в сторону. Гоблин яростно колотил поленом по полу, и все зазря. Живая мишень стремительно обогнула его, хихикнув голосом Одноглазого.

В пламени вновь появилось лицо, выбросив вперед змеиный язык. Штаны на заднице у Гоблина задымились.

— Ох ты черт! — сказал я.

— Чего? — спросил Капитан, не отрывая взгляда от карты. Они с Лейтенантом все еще спорили, где лучше устроить опорный пункт — в Сердце или Томе.

Но народ уже прослышал, и ребята один за другим повалили в зал, чтобы посмотреть последний раунд.

— Думаю, на сей раз победит Одноглазый, — заметил я.

— Да ну? — Наш старый медведь, похоже, на мгновение заинтересовался. Одноглазому годами не удавалось обставить соперника.

Гоблин разинул свой лягушачий рот и издал изумленный озлобленный вопль. Потом заплясал на месте, хлопая себя по ягодицам ладонями.

— Ты, гаденыш! — визжал он. — Да я ж тебя удавлю! Я тебе сердце вырежу и съем! Я… Я…

Поразительно. Просто поразительно. Гоблин никогда не впадает в ярость. Обычно он становится очень спокойным. И тогда Одноглазый снова начинает шевелить мозгами, придумывая очередную каверзу. Если Гоблин спокоен, Одноглазый тотчас смекает, что его провели.

— Уймите их, пока не поздно, — велел Капитан. Мы с Ильмо встали между противниками. Дело принимало скверный оборот. Угрозы Гоблина были вполне серьезны. Похоже, он был сильно не в духе — впервые, сколько его помню, — и Одноглазый попался ему под горячую руку.

— Угомонись, — сказал я Одноглазому.

Он послушался. Он тоже почуял, что дело Махнет керосином.

Публика недовольно заворчала. На кону стояли немалые суммы. Обычно на Одноглазого никто и медяка не ставил: победа Гоблина не подлежала сомнению. Но на сей раз он явно сплоховал.

Гоблин и не думал прекращать поединок. Однако играть по обычным правилам тоже не захотел. Он подхватил с пола меч и кинулся к Одноглазому.

Я не смог сдержать усмешки. Меч был такой громадный и зазубренный, а Гоблин такой мелкий и свирепый, что все это походило на карикатуру. Правда, очень кровожадную карикатуру. Ильмо не сумел с ним справиться. Я махнул рукой, призывая на помощь. Кто-то сообразил плеснуть Гоблину на спину воды. Тот развернулся, выругался и забубнил какое-то убойное заклинание.

Нам стало совсем не до смеха. На помощь ринулась сразу дюжина ребят. Кто-то вылил на Гоблина еще одно ведро. Это остудило его пыл. Когда мы забрали у него меч, он выглядел смущенным. Еще воинственным, но смущенным.

Я отвел его обратно к камину и пристроился рядом.

— В чем дело? Что стряслось? — спросил я, искоса глянув на Капитана. Перед ним стоял Одноглазый, весь поникший от суровой нахлобучки.

— Сам не знаю, Костоправ. — Гоблин сгорбился и уставился на пламя. — Просто все вдруг обрыдло. Засада эта сегодняшняя… Вечно одно и то же. Каждый раз очередная провинция, и с каждым разом в ней все больше повстанцев. Они размножаются, как черви в коровьей лепешке. А я все старею и старею, и я не сделал в жизни ничего, чтобы хоть немного улучшить этот мир. Честно говоря, если оглянуться назад, все мы делали его только хуже. — Он покачал головой. — Нет, не то. Я не то хотел сказать. Просто не умею подобрать нужных слов. — Должно быть, это эпидемия.

— Что?

— Ничего. Мысли вслух.

Ильмо. Я сам. Гоблин. И не мы одни, судя по настроению людей в последнее время. Что-то неладно в Черном Отряде. Кое-какие подозрения на сей счет у меня были, но анализировать их не хотелось. Слишком тоскливо.

— Может, нам просто нужно размять косточки? — предположил я. — После Чар мы ни разу и не дрались-то как следует.

Это была полуправда. Сражение, которое заставило бы нас забыть обо всем, кроме сиюминутного выживания, могло излечить симптомы, но не саму болезнь. А я как врач не советую лечить симптомы. Они все равно будут повторяться до бесконечности. Бороться нужно с причиной заболевания.

— Что нам нужно, — проговорил Гоблин таким тихим голосом, что его почти заглушило потрескивание огня, — так это дело, в которое мы могли бы поверить.

— Да, — согласился я. — Это бы нам не помешало.

С улицы донеслись изумленные и яростные вопли пленников, узнавших, что им самим предстоит заполнить вырытые могилы.

Глава 9

АРЧА

ТРУПНЫЕ ДЕНЬГИ

Шли дни, и Шеду с каждым днем становилось все страшнее. Нужно было достать хоть немного денег. Крейг распускал слухи, что на примере кабатчика проучит всех остальных.

Тактика Крейга была понятна. Гангстер хотел запугать Шеда так, чтобы тот оформил продажу «Лилии». Таверна, конечно, не ахти, но стоит все-таки гораздо больше, чем его долги. Крейг продаст ее потом с многократной прибылью или превратит в дешевый бордель. А Каштан Шед с матерью окажутся на улице, и зимний ветер будет, завывая, смеяться им в лицо.

Убей кого-нибудь, сказал Крейг. Или ограбь. Шед всерьез обдумывал оба варианта. Он был способен на все, чтобы сохранить «Лилию» и защитить свою мать.

Заполучить бы хоть парочку стоящих клиентов! А то у него сплошь мошенники да бродяги-однодневки.

Ему нужны солидные постояльцы. Но их не будет, пока не сделаешь в таверне ремонт. А на ремонт нужны деньги.

В дверь вкатился Аза. Бледный и перепуганный, он потрусил прямо к стойке.

— Ну что, узнал, где взять дровишек? — спросил его Шед.

Аза покачал головой и бросил на стойку два герша:

— Дай мне выпить.

Шед кинул монеты в ящик. Откуда они у клиента — об этом спрашивать не принято. Деньги не пахнут. Шед налил полную кружку. Аза жадно протянул руку.

— Нет, погоди, — заявил хозяин таверны. — Выкладывай, что стряслось.

— Брось, Шед! Я же тебе заплатил.

— Конечно. И я тебя обслужу, как только ты мне расскажешь, почему ты такой вздрюченный.

— Где твой постоялец, Ворон?

— Наверху. Дрыхнет. — Ворона не было дома всю ночь.

Азу затрясло еще сильнее.

— Дай мне кружку, Шед!

— Рассказывай.

— Ладно. Крейг вместе с Рыжим прижали меня. Они хотят узнать о Вороне побольше.

Теперь стало ясно, где Аза разжился деньгами. Он пытался продать Ворона.

— Рассказывай дальше.

— Они просто хотели узнать о нем, вот и все.

— Что они хотели узнать?

— Где он бывает.

— Зачем?

Аза замялся. Шед отодвинул кружку подальше.

— Ну ладно! Крейг послал двоих парней следить за ним. А те испарились. И никто ничего не знает. Крейг вне себя от ярости.

Шед протянул ему кружку. Аза осушил ее одним глотком.

Кабатчик глянул в сторону лестницы и поежился. Возможно, он недооценил Ворона.

— — Что Крейг говорил обо мне?

— Ты бы побаловал меня еще кружечкой, Шед.

— Я тебя побалую. Кружечкой по башке.

— Не больно-то ты мне нужен, Шед. У меня теперь связи. Я могу переметнуться под крылышко к Крейгу, когда захочу.

Лицо у Шеда потемнело.

— Ты выиграл, — буркнул он и налил вина.

— Он хочет вывести тебя из игры, Шед. Чего бы это ни стоило. Он вбил себе в голову, что ты с Вороном заодно. — Аза злорадно ухмыльнулся. — Он только все удивляется, как это ты набрался духу взбрыкнуть.

— Бред какой-то. У меня нет ничего общего с Вороном, Аза, И ты это знаешь. Аза наслаждался моментом.

— Я пробовал втолковать это Крейгу. Но он и слушать не хочет.

— Допивай свое вино и проваливай, Аза.

— Ты что, Шед? — В голосе у Азы прорезались привычные ноющие нотки.

— Ты слышал, что я сказал. Проваливай. Иди к своим новым дружкам. Посмотрим, надолго ли ты им понадобился.

— Шед!..

— Они вышвырнут тебя на улицу, Аза. Прямиком ко мне и моей маменьке. Пошел вон, кровосос!

Аза допил вино и выскользнул, втянув голову в плечи. Он почуял в словах Шеда горькую правду. Его дружба с Крейгом будет хрупкой и недолговечной.

Шед пытался предупредить Ворона. Тот от него отмахнулся. Шед протирал кружки, наблюдая за тем, как Ворон болтает с Душечкой на беззвучном языке жестов, и напрягал всю свою фантазию, силясь придумать, как бы ограбить кого-нибудь в верхнем городе. Обычно в эти утренние часы он глазел на Душечку и старался представить, какой бы найти к ней подходец, но в последнее время страх перед улицей заглушил привычную похоть.

На верхнем этаже раздался такой дикий визг, как будто свинье перерезали горло.

— Мама!

Шед понесся по лестнице, прыгая через две ступеньки разом.

Старая Джун, тяжело дыша, стояла в дверном проеме общей ночлежки.

— Мам! Что случилось?

— Там покойник!

У Шеда екнуло сердце. Он влетел в комнату. На правой нижней койке лежал какой-то старик.

Прошлой ночью в ночлежке было всего четверо постояльцев. По шесть гершей с носа. В комнате — шести футов в ширину и двенадцати в длину — помещались двадцать четыре койки, поставленные в шесть ярусов. Когда ночлежка заполнялась до отказа, Шед за два герша пускал желающих поспать стоймя, прислонясь к веревке, натянутой посередине.

Шед тронул старика — кожа была холодной. Помер уже несколько часов назад.

— Кто он такой? — спросила Джун.

— Понятия не имею.

Кабатчик пошарил в лохмотьях покойного. Нашел четыре герша и железное кольцо.

— Черт! — Он не мог их прикарманить. Если Хранители ничего не найдут, у них возникнут подозрения. — Нас, видно, кто-то сглазил. Четвертый жмурик за этот год.

— Такие у нас постояльцы, сынок. Все они одной ногой в Катакомбах. Шед сплюнул.

— Пошлю-ка я за Хранителями.

— Бедняга ждал так долго — пускай еще чуток подождет, — произнес знакомый голос.

Шед развернулся. За спиной у матери стояли Ворон и Душечка.

— Чего?

— Он мог бы решить твои проблемы, — сказал Ворон.

Душечка тут же начала жестикулировать так быстро, что Шед сумел разобрал не больше знака из двадцати. Похоже, она просила Ворона не делать чего-то. Ворон проигнорировал ее.

— Шед! — предостерегающе произнесла старая Джун.

— Не волнуйся, мам. Я все улажу. Займись своей работой.

Джун была слепа, но когда позволяло здоровье, выливала помои и выполняла, если можно так сказать, работу горничной, то есть перетряхивала постели постояльцев и изводила блох и вшей. Когда недуги приковывали ее к кровати, Шед призывал на помощь своего кузена Ферта — такого же лоботряса, как и Аза, но обремененного женой и детьми. Шед давал ему работу исключительно из жалости к его семье.

Он спустился по лестнице вниз. Ворон следовал за ним, продолжая спорить с Душечкой. Шед подумал мельком: интересно, трахает ее Ворон или нет? Чертовски обидно, если такой аппетитный кусочек женской плоти пропадает зря.

Как может мертвец с четырьмя гершами в кармане помочь ему спастись от Крейга? Ответ: никак. По крайней мере, законным образом.

Ворон взгромоздился на свой табурет и Оросил горсть медяков:

— Вина. Себе тоже налей.

Шед собрал мелочь и сложил ее в ящик. Содержимое его вновь повергло кабатчика в тоску. Доходов с гулькин нос. Он обречен. Даже если его долг Крейгу каким-то чудом будет уплачен, ему все равно не выкарабкаться.

Он поставил кружку перед Вороном и сел на табуретку. Чувствовал он себя старым, ни на что не годным и бесконечно усталым.

— Я вас слушаю.

— Кто он такой, этот старик? Родственники есть у него?

Шед пожал плечами:

— Просто бродяга, который хотел немного погреться в тепле. В Котурне таких навалом.

— Понятно.

Шед содрогнулся от тона, каким это было сказано.

— Вы предлагаете… то, о чем я подумал?

— О чем же?

— Не знаю. Но какая от жмурика польза? Даже Хранителям никакой — они только стаскивают трупы в Катакомбы.

— А если, предположим, найдется покупатель?

— Я так и подумал.

— Ну и?

— Что я должен делать?

Голос Шеда еле долетел до противоположного края стола. Более омерзительного преступления он себе и представить не мог. Самого завалящего из городских покойников почитали выше живых. Труп был святыней. А Выгородка — эпицентром Арчи.

— Совсем немного. Сегодня вечером притащи труп к заднему входу. Сможешь это сделать? Шед вяло кивнул.

— Отлично. Допивай свое вино.

Шед осушил кружку одним глотком. Потом схватился за другую кружку и начал усердно ее начищать. Все это просто дурной сон. Он скоро проснется.

Мертвец оказался почти невесомым, но Шед все равно с трудом спустился по лестнице. Он слишком много выпил. Ступая с преувеличенной осторожностью, он тихонько прокрался через сумеречный зал. Люди, сгрудившиеся вокруг камелька, казались какими-то дьявольскими фигурами в красных отблесках догорающих углей.

На кухне покойник задел ногой горшок и свалил его. Шед застыл на месте. Но все было спокойно.

Сердце наконец перестало колотиться как бешеное. Шед напомнил себе, что он делает это ради матери, чтобы ей не пришлось мерзнуть на улице.

Он стукнул коленом в дверь. Ее тут же отворили снаружи.

— Быстрее, — прошипела тень и, ухватив старика за ногу, помогла Шеду забросить тело в фургон.

— А теперь что? — задыхаясь от ужаса, спросил Шед.

— Иди спать. Свою долю получишь утром. Шед почувствовал такое облегчение, что чуть не заплакал.

— Сколько? — выдохнул он.

— Треть.

— Только треть?

— Весь риск я беру на себя. А тебе уже ничего не грозит.

— Ладно. А сколько это будет?

— Цены меняются.

Ворон ушел. Шед запер дверь и прислонился к ней, закрыв глаза. Что он натворил?

Он подбросил в камин дров и лег в кровать, прислушиваясь к материнскому храпу. Догадалась она или нет? Может, все-таки не догадалась? Хранители частенько дожидаются ночи. Он скажет ей, что она просто все проспала.

Но сам он никак не мог уснуть. Кто еще знает о трупе? Если слух просочится, пойдут разговоры. Его начнут подозревать… хотя такое и заподозрить-то немыслимо.

А что, если Ворона поймают? Сумеют инквизиторы его расколоть? Вол — он такой, у него и камень запоет.

Шед наблюдал за матерью все следующее утро. Она говорила с ним отрывисто и односложно, но так она говорила всегда.

Ворон появился сразу после полудня.

— Чаю и чашку каши, Шед.

Когда Ворон расплачивался, то не бросил, как обычно, на стойку горсть медяков. Шед глазам своим не поверил. Перед ним лежало десять серебряных лев. Десять? За одного старого жмурика? И это всего лишь треть? Ворону, похоже, не впервой продавать мертвяков. Так у него, должно быть, денег куры не клюют! У Шеда вспотели ладони. В голове невольно начали зреть преступные планы.

— Шед! — вкрадчиво проговорил Ворон, когда хозяин принес ему кашу с чаем. — Даже не думай об этом.

— Чего?

— Не думай о том, о чем ты думаешь. Иначе сам окончишь жизнь в фургоне.

Душечка исподлобья смотрела на них из кухни. Ворон, казалось, на мгновение даже смутился.

Шед пробрался на постоялый двор, где обитал Крейг со своей свитой. Снаружи заведение выглядело таким же захудалым, как и «Лилия». Демонстративно не замечая Азу, Шед обратился к Нокауту. Громила был не из тех людей, что любят мучить просто так, ради забавы.

— Нокаут, мне нужно видеть Крейга. Верзила открыл карие коровьи глаза:

— Зачем?

— Я принес ему деньги. Часть долга.

Нокаут встал, распрямляя свою здоровенную тушу.

— Ладно. Подожди здесь.

К Шеду бочком подкатился Аза:

— Откуда у тебя деньги, Шед?

— А у тебя откуда, Аза? — Аза не ответил. — Об этом не спрашивают. Не лезь не в свои дела — или держись от меня подальше.

— Я думал, мы с тобой друзья, Шед.

— Я старался быть тебе другом, Аза. Я даже пускал тебя переночевать. Но раз ты связался с Крейгом…

Лицо у Азы затуманилось.

— Прости, Шед. Ты же знаешь меня. Я всегда был крепок задним умом. Вечно во что-нибудь вляпаюсь.

Кабатчик фыркнул. Стало быть, до Азы наконец дошло: Крейг вышвырнет его, как только покончит с Вороном.

Шеда так и подмывало продать Ворона. У парня наверняка припрятано целое состояние. Но Шед боялся множества вещей — и первым в списке был его постоялец.

— Я знаю, как можно раздобыть в Выгородке валежник, — заявил Аза. Лицо его светилось трогательной мольбой. — В основном сосновый, но это тоже дрова.

— В Выгородке?

— Тут нет ничего незаконного, Шед. Выгородку нужно порой прочищать.

Хозяин таверны неодобрительно нахмурился.

— Шед, это все-таки лучше, чем чистить карманы покой…

Кабатчик сдержал приступ гнева. Ему нужны союзники во вражеском лагере.

— Дрова — они ведь все равно что деньги, Аза. Тоже не пахнут.

— Спасибо тебе, Шед! — заискивающе улыбнулся Аза.

— Шед! — крикнул Нокаут.

Проходя через комнату, кабатчик трясся мелкой дрожью. Подручные Крейга злорадно ухмылялись.

Ничего из этого не выйдет. Крейг даже слушать его не захочет — просто швырнет ему деньги обратно, и все.

— Нокаут говорит, ты принес мне часть долга, — сказал Крейг. — Э-э-э…

Логово Крейга точно перетащили сюда целиком из какого-нибудь особняка, стоящего высоко над долиной. Шед был ошеломлен.

— Кончай глазеть по сторонам, ближе к делу. Только не вздумай совать мне горсть медяков и умолять об отсрочке. Ты уже нашел себе тепленькое местечко, где перезимовать, а? Твои платежи — не платежи, а слезы, Шед.

— Нет, нет, господин Крейг! Честное слово. Я могу заплатить больше половины. Брови у Крейга поползли кверху:

— Интересно!

Шед положил перед ним девять серебряных лев. — Очень интересно!

Крейг пронзил кабатчика пристальным взглядом.

— Тут больше половины, считая вместе с процентами, — запинаясь, проговорил Шед. — Я надеялся — может быть, теперь вы дадите мне немножко времени, вы же видите, что…

— Цыц! — Шед заткнулся. — Ты думаешь, я забыл, что произошло?

— Я не виноват, господин Крейг. Я не подбивал его… Ворон, он такой… Вы его просто не знаете!

— Заткнись. — Крейг воззрился на монеты. — Думаю, мы это как-нибудь уладим. Я знаю, что ты его не подбивал. Кишка у тебя тонка.

Шед уставился в пол, не в силах возразить против обвинения в трусости.

— Ладно, Шед. Ты мой постоянный клиент. Будешь, как и раньше, платить по графику. — Гангстер снова бросил взгляд на монеты. — Следующий взнос через три недели.

— Спасибо, господин Крейг. Большое спасибо. Вы не представляете, как много это значит…

— Заткнись. Я все прекрасно представляю. Убирайся. И начинай собирать следующий взнос. Это твоя последняя отсрочка.

— Да, господин Крейг. Шед попятился. Нокаут отворил дверь.

— Шед! Возможно, ты мне когда-нибудь понадобишься. Услуга за услугу. Понял?

— Да, господин Крейг. — Ну и хорошо. Ступай.

Шед ушел, и чувство облегчения тут же сменилось подавленностью. Крейг заставит его помочь расправиться с Вороном. Шед чуть не плакал, ковыляя к дому. Ничего никогда не меняется к лучшему. Вечно он попадает в ловушку.

Глава 10

БИРКА

РАЗВОРОТ

Том был типичным городишкой из числа тех, что мы занимали в последнее время. Маленький, грязный, скучный. Оставалось лишь удивляться, зачем он нужен Госпоже. На кой ей сдались эти дальние провинции? Неужели она так жаждет поставить их на колени только затем, чтобы потешить свое самолюбие? Поживиться здесь было нечем, если не считать власти над местными жителями.

И даже они сами относились к своей стране с изрядной долей презрения.

Присутствие Черного Отряда быстро истощило окрестные ресурсы. Не прошло и недели, как Капитан уже начал поговаривать о том, что пора перевести Отряд в Сердце, расквартировав мелкие подразделения по деревням. Патрульным крайне редко удавалось зацапать кого-нибудь из повстанцев, даже с помощью колдунов. Разборка в трактире Мадла практически свела распространение инфекции на нет.

Шпионы Госпожи доносили нам, что считанные мятежники, которым удалось удрать, нашли приют в Тамбуре — еще более унылом королевстве к северо-востоку от Бирки. Похоже, Тамбур будет нашим следующим заданием, подумал я про себя.

Как-то раз, корпя над своими Анналами, я решил подсчитать, сколько миль мы отмахали на восток. Подсчитал и ахнул. От Чар до Тома оказалось две тысячи миль! Далековато же мы протопали от границ империи шестилетней давности. Победоносные кровопролитные походы Взятой Шепот передвинули имперские рубежи за равнину Страха, охватив ее дугой. Я пробежал пальцем по линии городов-государств, стоявших вдоль той забытой границы. Стужа и Ад, Шмяк и Амбары, а также Ржа, где повстанцы годами успешно отражали атаки Госпожи. Крупные города, внушительные — больше мы таких не видели. А при мысли о равнине Страха меня до сих пор бросает в дрожь.

Мы пересекали ее под защитой Шепот и Пера — двух Взятых, двух черных подмастерьев Госпожи, — чье колдовское мастерство на несколько порядков выше, чем у нашей троицы отрядных колдунов. К тому же мы шли не одни, а вместе с регулярной армией. И все равно не обошлось без потерь. На этой враждебной и дикой земле все нормальные законы природы теряют силу. Киты летают, камни говорят. В пустыне растут кораллы. Деревья ходят. А более странных созданий, чем ее обитатели… Впрочем, все это вспомнилось так, ни к селу ни к городу. Просто кошмар из прошлого. Кошмар, который преследует меня и поныне, когда вопли Пумы и Шустрого эхом катятся ко мне по туннелям времен, а я опять не в силах их спасти…

— В чем дело? — Ильмо вытащил у меня из-под пальцев карту, искоса заглядывая мне в лицо. — Ты будто привидение увидел.

— Просто вспомнил равнину Страха.

— А-а! Ясно. Выше голову, дружище. Выпей-ка лучше пивка. — Он хлопнул меня по спине. — Эй, Шишка! Где тебя черти носили? — И он рванул в погоню за самым отъявленным отрядным симулянтом.

Через минуту мои думы спугнул Одноглазый.

— Как Гоблин? — тихо поинтересовался он. После поединка в трактире у Мадла они друг с дружкой не разговаривали. — Пустые холмы? Интересное название, — добавил он, глянув на карту.

— Их называют также Полыми холмами. Гоблин в порядке. Почему бы тебе с ним не объясниться?

— А на фига? Он ведет себя как последний осел. Шуток не понимает.

— Твои шуточки, Одноглазый, порой заходят слишком далеко.

— Н-да. Может быть. Знаешь что? Пошли вместе, ладно?

— Мне нужно подготовиться к читке. Раз в месяц, по вечерам, Капитан велит мне вдохновлять войско чтением из Анналов. Чтобы мы знали, откуда ведем свой род, и помнили о предках по оружию. Когда-то имя их гремело повсеместно. Черный Отряд. Последний из Свободных Отрядов Хатовара. Нерушимое братство. Высокий моральный дух. Мы вместе — против всего мира, и пускай мир побережется! Но что-то, проявившееся и в поведении Гоблина, и в незначительной пока депрессии Ильмо, давило на каждого из нас. Братство расползалось по швам.

Мне нужно было выбрать какой-нибудь впечатляющий отрывок. Такой, где Отряд, припертый к стенке, выживал только потому, что оставался верен своим традиционным ценностям. За четыре сотни лет подобных ситуаций было немало. Но я хотел найти отрывок, написанный одним из самых вдохновенных летописцев — написанный с таким же жаром, с каким приверженцы Белой Розы вербуют себе новобранцев. А может, лучше выбрать что-нибудь подлиннее и читать несколько вечеров подряд?

— Ерунда! — заявил Одноглазый. — Ты знаешь эти книжки назубок. Вечно сидишь, уткнувшись в них носом. К тому же ты можешь выдумать любую историю — никто и не заметит.

— Наверное. А если даже заметят, то им это до фени. Грустно, старина. Ладно, пошли проведаем Гоблина.

Быть может, я должен перечесть Анналы более внимательно? Быть может, я лечу симптомы? Анналы обладают каким-то мистическим воздействием — по крайней мере, на меня. Быть может, я сумею распознать болезнь, погрузившись в тексты с головой и выискав нечто между строк?

Гоблин с Молчуном играли в «ножички», не прикасаясь к ним руками. Надо отдать должное трем нашим чародеям: они не великие маги, но постоянно оттачивают свои таланты. Гоблин выигрывал по очкам и был в хорошем настроении. Он даже кивнул Одноглазому.

Вот и славно. Значит, ссоре конец. Джинн загнан обратно в бутылку. Теперь главное, чтобы Одноглазый что-нибудь не ляпнул.

К моему изумлению, он даже извинился. Молчун знаками предложил мне выйти и дать им примириться с глазу на глаз. Гордости у них обоих хоть отбавляй.

Мы вышли и, как частенько бывало, когда никто не мог подсмотреть наш разговор, стали жестами вспоминать о прошлом. Молчун тоже владел тем секретом, за который Госпожа не пощадила бы целые государства.

Еще с полдюжины ребят когда-то кое о чем догадывались, а потом забыли. Но мы-то знали — и забыть не могли. Те шестеро, если Госпоже вздумается их допросить, оставят ее в глубоком сомнении. А с нами двумя никаких сомнений не будет. Мы знаем самого могущественного врага Госпожи, знаем в лицо и по имени — и за шесть лет так и не сообщили ей о том, что враг этот существует не только в воображении повстанцев. Мятежники по натуре народ суеверный. Они обожают пророков, и пророчества, и всякие театрализованные предсказания грядущих побед. Как раз одно из таких предсказаний и завело их в ловушку под Чарами, где они едва избежали поголовного истребления. Но, оправившись, повстанцы убедили себя в том, что пали жертвой ложных пророков и пророчеств, одураченные хитроумным врагом. А убедивши, могли потом поверить и в более невероятные вещи.

Самое смешное, что в байках, которыми они обманывали себя, была большая доля правды. За исключением узкого круга приближенных Госпожи, пожалуй, я один знал о том, что повстанцев ведут прямиком в лапы смерти. Только вела их туда не Госпожа, как они предполагали. Вел их враг гораздо более зловещий — Властелин, бывший супруг Госпожи, которого она предала и оставила заживо погребенным в могиле в Большом лесу, к северу от города под названием Весло. Из этой могилы он незримо дотянулся до командиров повстанческого войска, сдвинул им набекрень мозги и подчинил своей воле, надеясь с их помощью свалить Госпожу и воскреснуть. Но он проиграл, хотя на его стороне выступали и некоторые из старейших Взятых.

Если он знает о моем существовании, я, должно быть, числюсь в первых рядах его черного списка. Он по-прежнему лежит там, лелея планы мщения, и, возможно, ненавидит меня, ибо я помог обезвредить Взятых, помогавших ему… Жуткая картина. Госпожа у нас, конечно, не сахар. Но зло ее — лишь тень, отбрасываемая телом, то бишь Властелином. По крайней мере, так гласят легенды. Хотя порой я задаюсь вопросом: почему — если легенды не врут — она ходит сейчас по земле, в то время как он томится в могиле?

С тех пор как я узнал, какие силы таит в себе та могила на севере, я провел довольно солидное исследование, копаясь в полузабытых хрониках. И чем больше читал, тем больше пугался. Эпоха правления Властелина, похоже, и впрямь была эпохой ада на земле. Просто диву даешься, как это Белой Розе удалось его победить. Жаль, правда, что она не уничтожила его окончательно. Заодно со всеми его присными, включая Госпожу. Мир был бы сегодня иным — в нем бы легче дышалось.

Я все думаю: скоро ли закончится наш медовый месяц? Госпожа не показала еще себя во всей красе. Когда наконец она даст себе волю и выпустит наружу черную тьму, таящуюся в ее душе, вернув тем самым на землю все ужасы прошлого?

Я думаю также о зверских злодеяниях, приписываемых Властелину. История, как известно, всегда пишется под диктовку победителя.

Из апартаментов Гоблина донесся вопль. Мы с Молчуном переглянулись и ринулись в комнату.

Я на полном серьезе был уверен, что один из них уже прощается с жизнью, истекая кровью на полу. Чего я никак не ожидал, так это увидеть такую картину: Гоблин бьется в припадке, а Одноглазый изо всех сил старается его удержать, чтобы тот себе чего-нибудь не повредил.

— Кто-то вошел с ним в контакт, — прохрипел Одноглазый. — Помоги мне. Судороги очень сильные.

Я разинул рот. Контакт! С нами не связывались напрямую уже несколько лет, после той отчаянной и требовавшей молниеносных решений кампании, когда повстанцы осадили Чары. С тех пор Госпожа и Взятые общались с нами исключительно через посыльных.

Припадок длился считанные секунды. Так оно обычно и бывает. Потом Гоблин расслабился, тихо постанывая. И лишь через несколько минут он придет в себя настолько, чтобы передать сообщение. Мы трое переглянулись с бесстрастными минами игроков и со страхом в душе.

— Нужно доложить Капитану, — сказал я.

— Ага, — согласился Одноглазый, не двинувшись с места. Молчун тоже стоял как вкопанный.

— Ладно. Я выбран делегатом.

Капитана я застал за его излюбленным занятием: ноги на столе и храп на полную катушку. Я разбудил его я все рассказал.

— Найди Лейтенанта, — вздохнул он и поплелся к папкам с полевыми картами.

Я задал пару вопросов, ответа не получил и, уловив намек, вышел вон.

Что бы это значило? Казалось, новость не была для него неожиданной. Может, в провинции критическое положение? Но как могло случиться, что в Чарах об этом пронюхали раньше нас?

Впрочем, глупо волноваться раньше времени Нужно сначала послушать, что скажет Гоблин.

Лейтенант, похоже, удивился не больше Капитана.

— Что-то стряслось? — спросил я.

— Возможно. После того как вы с Леденцом отбыли в Бирку, прискакал гонец с депешей. В ней говорилось, что нас могут отозвать на запад. Наверное, теперь пришел приказ.

— На запад? Ты серьезно?

— Ага.

Вы бы слышали, сколько сарказма он умудрился вложить в это коротенькое словцо!

Да, но приказ и в самом деле глупый. Если условно принять Чары за пограничную точку между востоком и западом, то из Бирки нам топать две тысячи с лишком миль. При самых благоприятных условиях — трехмесячный переход. Однако местность, которую нам предстоит пересечь, можно назвать какой угодно, только не благоприятной. Тут и дороги-то есть не везде. Выходит, шесть месяцев — и то по самым оптимистичным подсчетам.

И снова я переживаю заранее! Надо подождать, там увидим.

Но то, что мы увидели — вернее, услышали, — изумило даже Капитана с Лейтенантом.

Мы с трепетом ждали, когда же Гоблин наконец придет в себя. Капитан развернул карту, прикидывая возможный маршрут до Стужи и недовольно ворча, поскольку все дороги на запад шли через равнину Страха. Гоблин прочистил горло.

Напряжение нарастало. Гоблин старательно отводил от нас глаза. Новости, стало быть, неприятные.

— Нас отзывают, — просипел он. — Это была Госпожа. Она беспокоится. Сначала мы отправимся в Стужу. Там нас встретит кто-нибудь из Взятых и поведет в Курганье.

Мои товарищи нахмурились, обмениваясь удивленными взглядами.

— Ох, — пробормотал я. — Чтоб я сдох.

— В чем дело, Костоправ? — спросил Капитан. Они не понимали. А все потому, что плохо знали историю.

— Да ведь это то самое место, где похоронен Властелин! Где все они были похоронены до поры до времени. В лесу, к северу от Весла.

Мы были в Весле семь лет назад. Не больно-то дружелюбный город.

— От Весла?! — взревел Капитан. — От Весла?! Но до него двадцать пять сотен миль!

— Накинь еще пару сотен до Курганья. Он уставился в карты:

— Бесподобно. Просто бесподобно. Это значит — не только равнина Страха, но еще и Пустые холмы с Ветреным Краем в придачу! Ну просто бесподобно! Надо полагать, нас ждут там на следующей неделе?

Гоблин покачал головой.

— Госпожа не торопит нас, Капитан. Но она встревожена и хочет, чтобы мы двигались в нужном направлении.

— Она объяснила, почему и зачем? Гоблин только усмехнулся. Разве Госпожа когда-нибудь снисходила до объяснений? Черта с два!

— Ясненько, — пробормотал Капитан. — Значит, просто от скуки. Ей скучно — и она приказывает нам прошагать полпланеты. Я в восторге. — И он велел Лейтенанту начать приготовления к походу.

Приказ был, конечно, дурацкий — безумный приказ, идиотизм в квадрате, — но не такой бессмысленный, как выходило из слов Капитана. Тем более что он морально готовился к чему-то в этом роде со дня получения депеши. Вообще говоря, сделать кувырок назад не так уж трудно. Беда лишь в том, что никому не хотелось кувыркаться.

На западе места куда приятнее, чем здесь, однако не настолько, чтобы кто-то из нас горел желанием топать в такую даль.

Она что, не могла подыскать какой-нибудь отряд поближе?

Мы жертвы своего собственного профессионализма. Госпожа всегда посылает нас туда, где положение становится особенно угрожающим. Она знает, что мы справимся лучше всех.

Черт побери. И еще раз черт побери.

Глава 11

АРЧА

НОЧНАЯ СМЕНА

Шед отдал Крейгу только девять из десяти лев. На оставшуюся монету он купил дров, вина и пива, чтобы пополнить свои запасы. Но другие кредиторы тотчас прослышали о его богатстве, так что небольшое улучшение в делах не принесло ему ничего хорошего. Следующий взнос Крейгу он выплатил, заняв денег у ростовщика по имени Гилберт.

Он поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет чей-нибудь смерти. Еще десять лев могли бы дать ему реальный шанс пережить эту зиму.

А зима выдалась суровой. В гавани все замерло. Работы в Котурне не было. Единственной отдушиной для Шеда оказался Аза. Каждый раз, когда ему сдавалось улизнуть от Крейга, Аза приносил немного дров, не оставляя трогательных попыток купить себе друга. Вот и теперь он заявился с охапкой. И доверительно шепнул:

— Будь осторожнее, Шед. Крейг знает, что ты ходил к Гилберту. — Шед посерел. — Он уже нашел на «Лилию» покупателя. Теперь они вместе собирают девчонок.

Шед кивнул. Содержатели борделей вербовали отчаявшихся женщин именно в это время года. К лету — сезону наплыва моряков — они будут уже морально сломлены и готовы к работе.

— Подонок. А я-то поверил, что он дал мне передышку! Сам дурак, конечно. Так, значит, он решил прибрать к рукам и мои денежки, и таверну. Вот подонок!

— Ну, я тебя предупредил.

— Да. Спасибо, Аза.

Очередной день выплаты надвигался на Шеда, как тяжелая колесница. Гилберт отказал ему в займе. Мелкие кредиторы осадили «Лилию». Крейг натравил их на кабатчика, точно свору собак.

Шед поднес Ворону бесплатную кружку вина.

— Можно присесть?

Губы Ворона тронула еле уловимая улыбка.

— Это твое заведение. В последнее время ты не очень-то дружелюбен, Шед.

— Я просто нервничаю, — солгал Шед. На самом деле при виде Ворона его одолевали муки совести. — Долги заедают.

Ворон, похоже, видел его насквозь.

— И ты подумал, что я могу тебе помочь?

— Да! — почти простонал хозяин таверны. Ворон тихо рассмеялся. Шеду показалось, что он уловил в этом смехе торжествующие нотки.

— Ладно, Шед. Сегодня ночью?

Шед представил себе, как его матушку увозят на телеге Хранители, и поборол приступ отвращения к самому себе.

— Ага.

— Отлично. Но на сей раз ты будешь помощником, а не партнером. — Шед сглотнул и закивал. — Уложишь старушку спать и спускайся сюда. Понял?

— Да, — прошептал Шед.

— Хорошо. А теперь отвали. Ты меня раздражаешь.

— Как скажете, сударь.

Шед отошел. Весь оставшийся день он никому не мог смотреть в глаза.

В Речной долине завывал сердитый ветер, швырял в лицо колючие хлопья снега. Шед тоскливо съежился, ощущая под собой толстую наледь, покрывшую сиденье фургона. Погода портилась прямо на глазах.

— Почему именно сегодня? — проворчал он.

— Лучшее времечко. — Ворон выбивал зубами дробь. — Никто нас не застукает. — Он свернул в Бакалейный проезд, от которого отходили бесчисленные узкие переулки. — Здесь отличные охотничьи угодья. В такую погоду все доходяги расползаются по углам и мрут как мухи.

Шеда затрясло. Слишком он стар для всего этою. Но именно потому и нельзя отступать. Чтобы не пришлось каждую ночь дрожмя дрожать на улице.

Ворон остановил фургон.

— Проверь-ка этот закоулок.

Стоило Шеду спрыгнуть на землю, как у него заныли ноги. Ну и ладно. По крайней мере ясно, что он их не отморозил.

Переулок был темный, и Шед искал скорее чутьем, чем глазами. Увидел под навесом какую-то груду тряпья, но она вдруг шевельнулась и забормотала. Шед опрометью бросился назад.

К фургону он подбежал в тот момент, когда Ворон что-то запихивал на дно. Шед отвел глаза. Мальчику было не больше двенадцати. Ворон прикрыл тело соломой.

— Один есть. В такую ночь должен быть неплохой улов. Шед проглотил готовый вырваться протест и залез на сиденье. Он думал о своей матери. Она и одной такой ночи на улице не переживет.

В следующем переулке он нашел свой первый труп. Старик упал и замерз, потому что не смог подняться. С болью в душе Шед потащил тело к фургону.

— Отличная ночка, — заметил Ворон. — Никакой конкуренции. В такую ночь Хранителей из дома палкой не выгонишь. — И беззаботно добавил: — Трупешников можно насобирать целую кучу.

Позже, когда они подъехали еще ближе к берегу ч нашли еще по мертвецу, Шед спросил:

— А вы-то зачем этим занимаетесь?

— Мне тоже деньги нужны. Я собираюсь в далекий путь. А жмурики приносят хороший доход, к тому же быстро и без особого риска.

Шеду подумалось, что предприятие это куда более рискованное, чем кажется Ворону. Если их поймают, то разорвут на куски.

— Вы ведь родом не из Арчи, верно?

— Я родился на юге. Моряк с разбитого корыта. Шед не поверил ему. Выговор у Ворона был хотя и мягкий, но совсем не такой, как у южан.

Однако кабатчик не осмелился назвать подельника лжецом и выпытывать у него правду.

Разговор продолжался урывками. Шеду так и не удалось больше ничего узнать ни о прошлом Ворона, ни о его намерениях.

— Пойдешь в ту сторону, — сказал ему Ворон. — А я проверю здесь. Последняя остановка, Шед. Я выдохся.

Шед кивнул, мечтая лишь о том, чтобы эта ночь поскорее закончилась. К своему стыду, он начал воспринимать людей на улице как неодушевленные предметы и ненавидеть их за то, что они умирают так по-идиотски в самых неподходящих местах.

Услышав тихий оклик, он быстро повернул назад. Ворон нашел еще один труп. На сегодня, стало быть, хватит. Шед прибавил шагу.

Ворон ждал его, сидя в фургоне. Шед вскарабкался на сиденье, съежился, пряча от ветра лицо. Ворон натянул поводья, мулы тронулись.

Они проехали уже половину моста над Портовой рекой, когда Шед услышал стон.

— Что? — Одно из тел шевельнулось. — Ох черт! Ворон!..

— Он все равно загнется.

Шед снова съежился и уставился на здания маячившие на северном берегу. Ему хотелось спорить, хотелось драться, хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы не принимать участия в этом зверстве.

Часом позже он опять поднял глаза — и не узнал окрестностей. Вдоль дороги на значительном расстоянии друг от друга стояли большие дома с темными окнами.

— Где мы?

— Почти на месте. Еще полчаса, если только гололед не слишком сильный.

Шед представил себе, как фургон валится в канаву. Что тогда? Плюнуть на все и бежать, надеясь, что их не выследят? Давешний стыд сменился страхом.

И тут до него дошло, куда они едут. Дорога вела прямиком в тот проклятый черный замок.

— Ворон…

— Ну что еще?

— Мы едем к черному замку.

— А ты думал куда?

— Там кто-нибудь живет?

— Да. Чего ты так разволновался?

Ворон был чужеземцем. Он не мог понять, что значил для Арчи черный замок. Люди, которые подходили к нему слишком близко, исчезали. Город предпочитал делать вид, что замка попросту не существует.

Шед, запинаясь, поведал о своих страхах.

Ворон пожал плечами:

— Это только доказывает твое невежество.

Сквозь поземку проглянула темная громада замка.

Здесь, на вершине, снегопад ослабел, зато ветер выл еще свирепее.

Смирившись, Шед пробормотал:

— Ну что ж, чему быть, того не миновать. Громада превратилась в зубчатые стены, шпили, башни. Нигде ни огонька. Ворон остановил фургон у ворот, спрыгнул и постучал тяжелым дверным кольцом. Шед сгорбился, надеясь в душе, что никто не откроет.

Ворота отворились мгновенно. Ворон вновь забрался на сиденье.

— Н-но, мулы! Пошли!

— Мы же не поедем туда, вовнутрь?

— Почему бы и нет?

— Эй! Нет, ни за что! Не надо…

— Заткнись, Шед. Хочешь получить деньги — поможешь разгружать.

Шед подавил рыдание. Так они не договаривались! Ворон проехал в ворота, свернул направо и остановился под широкой аркой. Одинокий фонарь тщетно боролся с тьмой, поглотившей арочный проезд. Ворон спрыгнул на землю. Шед, с натянутыми как струны нервами, последовал за ним. Они вытаскивали тела из фургона и бросали их рядом на каменные плиты. Потом Ворон сказал:

— Садись обратно в фургон. И держи язык за зубами.

Одно из тел пошевелилось. Шед застонал. Ворон больно ущипнул его за ногу:

— Заткнись!

Из тени возникла фигура — длинная, тощая, в широких черных штанах и рубахе с капюшоном. Она быстро осмотрела тела и вроде осталась довольна. Потом она повернулась к Ворону. Шед мельком увидел лицо, сплошь состоящее из острых углов и теней, — глянцевитое, желто-зеленое, холодное, с парой мягко светящихся глаз.

— Тридцать. Тридцать. Сорок. Тридцать. Семьдесят, — сказала эта тварь.

— Тридцать. Тридцать. Пятьдесят. Тридцать. Сто, — ответил Ворон.

— Сорок. Восемьдесят.

— Сорок пять. Девяносто.

— Сорок. Девяносто.

— По рукам.

Они торговались! По поводу стариковских трупов Ворон препираться не стал. За мальчика тварь поднять цену отказалась. А вот за умирающего надбавила.

Шед смотрел, как фигура в капюшоне, не отходя от трупов, отсчитывает деньги. Ничего себе — да это ж целое состояние! Двести двадцать серебряных монет! Да с такими-то деньжищами можно сровнять «Лилию» с землей и построить новое заведение! А то и вовсе убраться из Котурна.

Ворон ссыпал серебро в карман пальто. Шеду он дал пять монет.

— И это все?

— Разве плохо за одну ночную смену? Неплохо бы хоть за месяц столько зарабатывать. Но получить всего пять из…

— В прошлый раз мы были партнерами, — сказал Ворон, запрыгнув на сиденье. — Возможно, мы будем ими опять. Но нынче ночью ты был лишь наемным подсобником. Понял? — В голосе его появились жесткие нотки Шед кивнул, снова охваченный страхом.

Ворон подал фургон назад. Шеда внезапно пробрал озноб. Под аркой стояла адская жара. Шед содрогнулся, ощутив на себе голодный взор существа в капюшоне.

Мимо скользнула темная, стеклянно блестящая стена без стыков. — О Боже!

Он видел ее насквозь! В ней были кости, обломки костей, тела, части тел — застывшие, как взвесь в растворе, они точно плыли в ночи. Когда Ворон свернул к воротам, перед Шедом мелькнуло лицо, не спускающее с фургона глаз.

— Что же это за место такое?!

— Не знаю, Шед. И знать не хочу. Я знаю только, что здесь платят хорошие деньги. А мне они нужны. Мне предстоит дальняя дорога.

Глава 12

КУРГАНЬЕ

В Стуже нас должен был встретить Взятый по прозванию Хромой. Мы провели на марше сто сорок шесть дней. Это были долгие дни, тяжелые и изматывающие. Люди и животные шли вперед неохотно, просто по привычке. Войско в хорошей форме, типа нашего, может покрыть за день миль пятьдесят или даже сто, если очень постарается, — но не неделю за неделей и месяц за месяцем, тем более по невероятно дрянным дорогам. Умный командир не гонится за скоростью на долгом марше. Ведь усталость накапливается с каждым днем, и люди просто сломаются, если задать им слишком быстрый темп.

Учитывая, что за территории нам довелось пересечь, время мы показали очень даже сносное. Между Томом и Стужей есть такие горы, где и пять миль в день — замечательный результат, а есть еще и пустыни, где приходилось блуждать в поисках води, и реки, через которые мы переправлялись по несколько дней на самодельных плотах. Нам еще повезло, что, добравшись до Стужи, мы потеряли всего двоих человек.

Капитан весь сиял, довольный проделанной работой, — пока его не вызвал военный губернатор.

Вернувшись от него, наш медведь собрал офицеров и старших сержантов — Плохие новости, — сказал он. — Госпожа посылает Хромого, чтобы тот перевел нас через равнину Страха. Нас и караван, который мы будем сопровождать.

Мы в ответ лишь угрюмо молчали. Между Отрядом и Хромым была давняя кровная вражда.

— Выступаем скоро? — спросил Ильмо. Все мы нуждались в отдыхе. Никто нам его, естественно, не обещал: ни Госпожа, ни Взятые, как правило, не считаются с человеческими слабостями, но все-таки…

— Точное время неизвестно. Однако не расслабляйтесь. Хромого еще нет, но он может появиться хоть завтра.

Может, конечно. На коврах-самолетах, которые есть у Взятых, можно прибыть куда угодно за пару дней.

— Будем надеяться, его задержат какие-нибудь другие дела, — пробормотал я себе под нос.

Мне не хотелось снова с ним встречаться. В прошлом мы довольно-таки сильно ему насолили. До битвы под Чарами Отряд тесно сотрудничал со Взятой по прозвищу Душелов. Она не раз вовлекала нас в свои интриги, пытаясь дискредитировать Хромого — отчасти из-за старинной вражды, отчасти потому, что тайно работала на Властелина. Ей удалось настроить против Хромого даже Госпожу, и та чуть было не уничтожила его, но потом полностью восстановила в правах и привлекла к участию в решающей битве.

Давным-давно, в самом начале эпохи Владычества, за столетия до основания империи Госпожи, Властелин победил своих самых опасных соперников и заставил их служить себе. Так у него появились десять злодеев, прозванных вскоре Десятью Взятыми. Когда Белая Роза подняла народ против жестокого правления Властелина, Взятые были погребены вместе с ним. Но уничтожить их она не смогла.

Мирные столетия притупили людскую бдительность. Один любопытный колдун попытался войти с Госпожой в контакт. Госпожа использовала его, чтобы вырваться на волю, и Десять Взятых восстали из могил вместе с ней. В течение жизни одного поколения они создали новую империю тьмы. И с этой империей сражались вот уже два поколения повстанцев, чьи пророки твердили, будто Белая Роза скоро родится вновь, в другом воплощении, и приведет их к окончательной победе.

Какое-то время казалось, что они победят. Наши армии были разбиты. Провинции пали. Взятые враждовали между собой и убивали друг друга. Девять из Десяти погибли. Но Госпожа частично возместила свои потери, взяв трех повстанческих полководцев:

Перо, Странника и Шепот — возможно, лучшего генерала со времен Белой Розы. Ох и давала же она нам прикурить, пока ее не взяли!

Пророки мятежников были правы во всем, за исключением последнего и решающего боя. Они считали, что их поведет на него новая Белая Роза. Но этого не случилось. Им не удалось найти ее вовремя.

А между тем она жила уже в своем новом воплощении. Но жила по нашу сторону от линии фронта, даже не подозревая о том, кто она такая. Я узнал о ней — и именно благодаря этому знанию моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша, если меня подвергнут допросу.

— Костоправ! — рявкнул Капитан. — Проснись!

Все уставились на меня, недоумевая, как я могу предаваться грезам, когда он говорит такие вещи.

— Что?

— Ты не слушал меня?

— Нет.

Он одарил меня самым медвежьим из своих свирепых взглядов. — Ну так послушай! Готовься к путешествию на ковре, когда прибудет Взятый. С собой можешь взять не больше пятидесяти фунтов барахлишка.

Ковер? Взятый? Какого черта? Я оглянулся вокруг. Некоторые ухмылялись. Другие смотрели на меня с сочувствием. Полет на ковре?

— Зачем?

— Госпожа хочет послать десять человек на подмогу Шепот и Перу в Курганье, — терпеливо объяснил Капитан. — Я не знаю зачем. Ты один из тех, кого она выбрала.

Легкий приступ страха.

— Почему я?

Я уже побывал в ее любимчиках, и это было круто.

— Возможно, она все еще любит тебя. Старая любовь не ржавеет.

— Капитан!..

— Потому что она так сказала, Костоправ. — Да, такого аргумента достаточно. С ним не поспоришь. Кто остальные девять?

— Не спи, тогда все узнаешь. И не переживай заранее, успеешь еще. А сейчас вернемся к нашим баранам.

Шепот прибыла в Стужу раньше Хромого. Не успел я опомниться, как обнаружил, что бросаю свое барахло на ее ковер-самолет. Пятьдесят фунтов. Остальное я оставил на хранение Одноглазому и Молчуну.

Ковер называется ковром лишь из вежливости, то бишь по традиции. На самом деле это кусок грубого полотна, натянутый на деревянную раму в фут высотой. Моими попутчиками оказались Ильмо, возглавивший нашу команду, и Шишка. Шишка — лентяй, каких свет не видывал, но мечом орудует классно.

Наше снаряжение вместе с еще сотней фунтов груза, принадлежащего ребятам, которые присоединятся к нам позже, лежало посередине ковра. Ильмо и Шишка трясущимися руками привязались к двум задним углам деревянной рамы. Мое место было спереди, слева. Справа сидела Шепот. Все мы напялили на себя кучу одежек, так что еле могли шевельнуться. Полет будет быстрым и на большой высоте, предупредила нас Шепот. А температура наверху очень низкая.

Меня трясло не меньше, чем Ильмо и Шишку, хотя мне уже доводилось летать на коврах. Я любил вид с высоты, но страшился того предощущения падения, что неизбежно сопутствует полету. Я боялся также равнины Страха, где в воздухе шныряют странные и кровожадные твари.

— В сортир все сходили? — поинтересовалась Шепот. — Полет будет долгим, О том, что мы можем обмочиться со страха — а в воздухе такое случалось, — она упоминать не стала, Голос у Шепот приятный и мелодичный, как у тех женщин, что приходят к вам в последнем сне перед пробуждением. Но внешность ее совершенно не соответствует голосу. Шепот до кончиков ногтей выглядит именно тем закаленным воякой, каким и является на самом деле. Она смерила меня взглядом, очевидно припомнив нашу предыдущую встречу в Облачном лесу.

Мы с Вороном лежали в засаде там, где Шепот собиралась встретиться с Хромым, чтобы переманить его на сторону мятежников. Засада увенчалась успехом. Ворон скрутил Хромого. Я взял в плен Шепот. Потом подоспели Душелов с Госпожой и завершили дело. Шепот стала первой из новых Взятых со времен эпохи Владычества.

Она подмигнула.

Полотно хлопнуло меня по заду. Мы стремительно взлетали ввысь.

Пересекать равнину Страха по воздуху, конечно, быстрее, но это все равно ужасно. Летучие киты то и дело преграждали нам путь. Мы молнией огибали их: они летают медленно и не выдерживают соревнования в скорости. Но с их спин подымались бирюзовые манты, неуклюже взмахивали крылами, ловя восходящие воздушные потоки, а потом взмывали над нами и камнем падали вниз, как орлы на добычу, бросая вызов чужакам, вторгшимся в их воздушное пространство. Опередить мы их не пытались, зато высоту набирали гораздо быстрее. Но взлететь выше китов мы не могли. На такой высоте воздух становится слишком разреженным для людей. А киты поднимались еще на милю и становились живыми вышками для мант, которые ныряли с них вниз.

Над равниной летали и твари помельче, не такие опасные, хотя и не менее противные. Как бы там ни было, но мы прорвались. А когда очередная манта таки напала на нас, Шепот победила ее своим убойным колдовством.

Правда, на это время она отвлеклась от управления ковром. Мы бесконтрольно падали вниз, пока она не прогнала манту прочь. Я сумел не расстаться с завтраком, хотя был к этому очень близок. Ильмо с Шишкой я на сей счет не расспрашивал — не хотел ранить их самолюбие.

Шепот не нападала первой. Это главный закон выживания на равнине Страха. Не бей первым. Иначе получишь не просто поединок — на тебя набросятся все окрестные чудовища.

Равнину мы пересекли без потерь, как оно обычно и бывает, когда летишь на ковре-самолете, и мчались дальше весь день до самой ночи. Потом повернули на север. Воздух стал холоднее. Шепот сбросила высоту и скорость. Утро застало нас над Форсбергом, где Отряд начинал когда-то свою службу у Госпожи. Мы с Ильмо глазели вниз, перегнувшись через край ковра.

— Смотри, вон там Сделка! — крикнул я, показывая пальцем. Мы как-то стояли в этой крепости, правда, недолго.

Потом Ильмо показал в другую сторону. Там раскинулось Весло — город, где мы сыграли несколько удачных кровавых шуточек с повстанцами и заслужили ненависть Хромого. Шепот летела так низко, что мы различали лица на улицах. Город выглядел не более дружелюбным, чем восемь лет назад.

Миновав Весло, мы поплыли над верхушками Большого леса, древней девственной чащобы, откуда Белая Роза вела свои кампании против Властелина. Около полудня Шепот притормозила. Мы снижались над заросшей равниной, когда-то расчищенной от деревьев. Кучка холмов посреди равнины была творением рук человеческих, хотя курганы теперь стали едва различимы.

Шепот приземлилась на улице города, большей частью лежащего в руинах. В этом городе жила Вечная Стража, охранявшая курганы от любых посягательств. Стража несла свою службу исправно, пока не пала жертвой всеобщей беспечности.

Триста семьдесят лет понадобилось воскресителям, чтобы открыть Курганье, но и тогда им не удалось добиться желаемого. Госпожа вместе со Взятыми вернулась, однако Властелин остался в оковах.

Госпожа вырубила движение воскресителей под корень. Хорошенькая награда за усердие, верно?

Из дома, недавно отремонтированного, вышло несколько человек. Я попытался подслушать их разговор с Шепот и уловил пару слов. — Помнишь Форсберг? — спросил я у Ильмо; разминая одеревеневшие мышцы.

— Все возвращается на круги своя. Слушай, взгляни-ка на Шишку. Он что-то плохо выглядит.

Ничего страшного я у Шишки не нашел. Он просто перетрусил. Пришлось потратить немного времени, чтобы убедить его, что мы снова на земле.

Местные жители — потомки Стражи, веками охранявшей Курганье, — провели нас в наши апартаменты. Город восстанавливался. Мы были первой каплей, предвещавшей приток свежей крови. Через три дня, совершив следующий полет. Шепот доставила Гоблина и двоих наших лучших солдат. Они сказали, что Отряд выступил из Стужи. Я спросил, как там Хромой — по-прежнему держит на нас зуб?

— По его поведению не скажешь, — ответил Гоблин. — Хотя это ничего не значит.

Да уж.

Последние четверо из нашей команды прибыли еще через три дня. Шепот поселилась вместе с нами в казарме. Мы превратились в нечто среднее между телохранителями и полицейскими. Помимо охраны предводительницы, нам вменялось в обязанность не допускать посторонних близко к Курганью.

Взятая по прозванию Перо заявилась вместе с собственными телохранителями. Потом прибыли специалисты, чьей задачей было исследовать Курганье, и привезли с собой рабочих, нанятых в Весле. Рабочие расчищали чащи и кущи вплоть до границы, очерченной заклятием. Нарушить ее без должной защиты означало обречь себя на медленную и мучительную смерть. Заклятия, наложенные Белой Розой, не потеряли силы с воскрешением Госпожи. А та добавила к ним еще и свои собственные. Похоже, она безумно боится, как бы он не вырвался на волю.

Вскоре прибыл еще один Взятый — Странник — вместе со своим подразделением. Он поставил в Большом лесу часовых. Взятые по очереди осуществляли воздушное патрулирование. Мы, нижестоящие, наблюдали друг за другом не менее пристально, чем за окружающим миром.

Надвигалось нечто серьезное. Никто об этом не говорил, но все было ясно без слов. Госпожа явно готовилась к возможной попытке побега заключенного.

Я проводил свой досуг за чтением архива Стражи, особенно тех записей, что относились ко времени жизни Боманца. Тридцать лет он провел в гарнизонном городке, выдавая себя за археолога, прежде чем попытался вступить в контакт с Госпожой и, сам того не желая, освободил ее. Меня интересовала его личность. Однако раскопать в архивах удалось совсем немного, да и эта малость была окрашена весьма тенденциозно.

Как-то мне довелось держать в руках его собственные записки, на которые я наткнулся незадолго до взятия Шепот. Но я отдал их нашей тогдашней наставнице Душелову, чтобы она передала записки в Башню. Душелов придержала их из личных соображений, и они вновь попали ко мне в руки во время битвы при Чарах, когда мы с Госпожой преследовали перешедших на сторону Властелина Взятых. Я никому не рассказывал о записках, кроме моего друга Ворона. Того самого Ворона, который дезертировал, чтобы охранять девчушку, бывшую, по его мнению, новым воплощением Белой Розы. Когда мне наконец представилась возможность забрать записки из тайника, где я их спрятал, они пропали. Возможно, Ворон забрал их с собой.

Я часто думаю: что с ним сталось? Он намеревался удрать куда подальше — туда, где его никто не найдет. Его не интересовала политика. Он просто хотел защитить девочку, которую любил. Ради нее Ворон был способен на что угодно. Быть может, он решил, что записки когда-нибудь послужат ему охранной грамотой.

В штаб-квартире Стражи хранится дюжина пейзажей, написанных бывшими гарнизонными служащими. В основном на них изображено Курганье. В свое время оно выглядело очень величественно.

В самом центре его по оси север — юг высился Великий курган, где были погребены Властелин и Госпожа. Великий курган окружала высоко поднимавшаяся над равниной насыпь в виде звезды, очерченная глубоким рвом, наполненным водой. В оконечностях этой звезды располагались курганы поменьше — там были захоронены пятеро из Десяти Взятых. Над звездой, соединяя ее внутренние точки, возвышалась насыпь в виде круга, и в каждой из этих точек находилось еще по кургану с остальными пятью Взятыми. Курганы были окружены заклятиями и идолами. А возле Великого кургана возвели несколько дополнительных рядов защиты. Последним из них был дракон, свернувшийся вокруг кургана клубком и держащий свой хвост во рту. На одной из более поздних картин, написанных очевидцем, изображено, как дракон изрыгает на равнину пламя в ночь воскрешения Госпожи. А Боманц шагает прямо в огонь.

Он попался между воскресителями и Госпожой, как между молотом и наковальней. И те, и другая манипулировали им. Случайное, как он считал, воскрешение, было для них заранее спланированным событием.

Судя по архивным записям, жене его удалось уцелеть. Она говорила, что Боманц пошел в Курганье, надеясь остановить воскрешение. Никто ей тогда не поверил, хотя она утверждала, что Боманцу было известно настоящее имя Госпожи и он хотел припечатать ее этим именем, пока она не вырвалась на свободу.

Молчун, Одноглазый и Гоблин вам, подтвердят: больше всего на свете любой колдун боится, как бы кто-нибудь не узнал его настоящее имя. Жена Боманца божилась, что имя Госпожи было зашифровано в записках ее супруга, пропавших той же ночью. Тех самых записках, которые я нашел спустя множество десятилетий. Может статься, Ворон прихватил с собой единственный рычаг, способный сковырнуть империю.

Но вернемся к Курганью во дни его младости. Что ни говори, а сооружение действительно было хоть куда. Известняковые плиты, покрывающие наветренные стороны комплекса. Глубокие и голубые рвы. Окрестности, похожие на парк… Но страх перед Властелином мало-помалу иссяк, а вместе с ним иссякли и ассигнования. Еще одна поздняя картина, современница Боманца, изображает заросшую сорняком равнину, иссеченный временем известняк и рвы, превращающиеся в болото. Сегодня от рвов не осталось и следа. Известняк исчез под кустами Насыпи и курганы стали просто пригорками. Та часть Великого кургана, где покоится Властелин, хотя и сохранила форму, однако тоже сильно заросла. Несколько идолов, скрепляющих заклятия, все еще стоят, но непогода пожрала их черты.

Граница Курганья обозначена нынче красными флажками, которые были установлены после того, как Госпожа заявила, что собирается прислать сюда исследователей. Сама Стража, живущая здесь испокон веков, не нуждается ни в каких предупреждающих вешках.

Полтора месяца я наслаждался здесь жизнью. Ублажал свое любопытство и, между прочим, нашел, что Шепот с Пером, не в пример старым Взятым, довольно общительны. К тому же и командир Стражи по имени Наблюдатель любил похвастаться прошлым своей команды, чья история насчитывает не меньше лет, чем история Отряда. За бессчетными галлонами пива мы обменивались с ним байками и небылицами.

На пятой неделе кто-то что-то обнаружил. Что именно — нам, пехтуре, не сообщили. Но Взятые всполошились. Шепот начала подвозить на ковре других членов Отряда. Прибывшее подкрепление рассказывало душераздирающие истории о равнине Страха и Пустых холмах. Отряд находился сейчас в Лордах, всего в пяти сотнях миль.

В конце шестой недели Шепот собрала нас и объявила об очередной передислокации.

— Госпожа велела мне перебросить некоторых из вас на запад. Двадцать пять человек. Ты, Ильмо, будешь командиром. Мы с Пером, а также несколько экспертов и специалистов-языковедов присоединимся к вам. Да, Костоправ. Ты тоже в списке. Неужели ты думаешь, что она забудет о своем любимом историке-любителе?

Приступ страха. Я не хотел, чтобы она снова заинтересовалась моей персоной.

— Куда мы направляемся? — спросил Ильмо. Профессионал до мозга костей, сукин сын. Ни единой жалобы.

— В город под названием Арча. Далеко за пределами западных границ Империи. Город каким-то образом связан с Курганьем, хотя и находится гораздо севернее. Там будет холодно, так что подготовьтесь соответственно.

Арча? Никогда о таком не слыхал. И кто-то из наших тоже. Даже Наблюдатель. Я порылся в его картах, пока не отыскал одну с изображением западного побережья. Арча и вправду находилась гораздо севернее — в тех широтах, где льды не тают круглый год. А город большой. Интересно, как он может существовать там, среди вечной мерзлоты? Я спросил об этом Шепот. Она, похоже, кое-что знала о тех местах. Арчу, сказала мне Шепот, согревает океанское течение, несущее теплые воды на север. Город этот, сказала она, очень странный — по крайней мере, по словам Пера, которая там уже побывала.

За несколько часов до отправки мне удалось поймать Перо. Но она мало что смогла добавить, за исключением того, что Арчей владеет герцог Цимерлан, который год назад (то есть незадолго до того, как Капитану послали с курьером депешу из Чар) обратился к Госпоже с просьбой о помощи в решении местных проблем. Подумать только! Весь мир старается держаться от Госпожи подальше, а вот поди ж ты — кто-то обращается к ней за помощью. Интересные настали времена. А еще интересно, как же этот город связан с Курганьем?

Плохо, правда, что до Арчи так далеко. Утешало меня только одно: я уже буду там, когда Капитан узнает, что после отдыха в Весле ему тоже предстоит отправиться в Арчу.

Возможно, его яростный вопль долетит до моих ушей, несмотря на расстояние. Могу себе представить, в каком он будет восторге.

Глава 13

АРЧА

ВЫГОРОДКА

Вот уже которую неделю Шеда мучили по ночам кошмары. Снились ему черные стеклянное стены и умирающий человек. Дважды Ворон приглашал его на ночную охоту. Дважды Шед отказывал ему. Ворон не настаивал, хотя оба они знали, что, если он начнет давить, хозяин таверны уступит.

Шед молился, чтобы Ворон разбогател и убрался с глаз долой, перестав маячить в таверне живым укором.

И какого черта Крейг никак не соберется с ним разделаться?

Шед не мог понять, почему Ворона ничуть не волнует грядущая расправа. Ведь не дурак же он, не слабоумный какой-нибудь. Мысль о том, что Ворон не боится Крейга, попросту не могла прийти ему в голову. Только не в голову Каштана Шеда.

Аза по-прежнему оставался на жалованье у Крейга, но навещал таверну регулярно, принося охапки дров. А порой даже привозил их в фургоне.

— Зачем тебе это нужно? — не выдержал как-то Шед.

— Пытаюсь завоевать твое расположение, — признался Аза. — Ребята Крейга не очень-то любят меня.

— А кто тебя любит, Аза?

— От них любой пакости можно ожидать…

— И ты хочешь обеспечить себе убежище, да? Чем ты занимаешься у Крейга? Почему он еще валандается с тобой?

Аза мялся и запинался. Шед продолжал давить. В кои-то веки перед ним стоял человек, которого даже он мог запугать.

— Я слежу за Вороном, Шед. Доношу обо всем, что он делает.

Шед фыркнул. Крейг использовал Азу, потому что мог пожертвовать им без сожаления. Двоих парней он уже потерял. Шед догадывался, куда они девались.

Он внезапно обмер со страху. А вдруг Аза доносит и о ночных похождениях Ворона? А вдруг он видел Шеда?..

Нет, быть того не может. Аза не стал бы молчать. Он всю жизнь только тем и занимается, что ищет, где бы поживиться.

— Ты в последнее время много тратишь, Аза. Откуда у тебя деньги?

Аза побледнел. Посмотрел по сторонам, несколько раз сглотнул.

— Дровишки, Шед. Я же продаю валежник. Врешь ты все, Аза. Откуда у тебя монеты, говори!

— Это не принято, Шед, задавать такие вопросы!

— Может, и так. Но мне позарез нужны деньги. Я должен Крейгу. Я почти было с ним расплатился, но он стал перекупать мои мелкие долги у других кредиторов. Чертов Гилберт!.. Мне нужно собрать взнос заранее, чтобы не пришлось у него снова занимать.

Черный замок. Двести двадцать серебряных монет. Шеда так и подмывало грабануть Ворона. А тот лишь усмехался, читая его мысли.

— Так где ты берешь свои денежки, Аза?

— А ты где взял, когда расплатился с Крейгом? А? Люди удивляются, Шед. За одну ночь такую сумму не заработаешь. Только не ты. Скажи мне — тогда и я тебе скажу.

Шед отступился. Аза сиял победным торжеством.

— Ты, гаденыш! Убирайся отсюда, пока цел! Аза поспешил к двери, оглянувшись на ходу с задумчивым видом. «Проклятье! — подумал Шед. — Этот предатель явно что-то заподозрил». И он погрузил свою тряпку в липкую кружку.

— Что за шум?

Шед мгновенно развернулся. У стойки стоял Ворон. Судя по выражению лица, шутить он был не в настроении. Шед вкратце изложил ему, в чем дело.

— Значит, Крейг не успокоился?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.