- Значит, в нахалку вопремся - и готово? Как говаривал Старик, наглость второе счастье? Но настоящего вопроса не задал. Однако Госпожа дала ему ответ:
      - Я дала слово.
      И Гоблин заткнулся на следующем вопросе. Все промолчали. Поэтому и Госпожа повесила тему в воздухе.
      Конечно, заманить нас и обмануть для нее будет легче легкого. Вот сдержит свое слово, а после съест нас на завтрак. При желании.
      Мой план я тасовал исключительно на доверии к ней. Товарищи моей веры в нее не разделяли.
      Однако они - хоть это, может быть, глупо - верили в меня.
      ***
      Башня близ Чар - величайшая отдельная постройка в мире. Гладкий черный куб со стороною в пять сотен футов. Первый проект, предпринятый Госпожой и Взятыми после возвращения их из могилы множество поколений назад. Из этой Башни Взятые отправились в поход со своими войсками и завоевали полмира. Тень их по сию пору нависает над половиной всего белого света, ведь лишь немногие знают, что сердце и кровь Империи были принесены в жертву ради победы над силой куда более древней и темной.
      Въезд в Башню на уровне земли был всего один. К нему вела дорога идеально прямая, как мечта геометра. Пролегала она через парк, и поверить в то, что именно здесь произошла кровавейшая в истории битва, могли лишь те, кто участвовал в ней сам.
      Я был здесь в тот день. Я - помню.
      Помнили это и Гоблин с Одноглазым, и Ведьмак, и Масло. Особенно Одноглазый. Именно на этой равнине он уничтожил чудовище, убившее его брата.
      Я вспомнил грохот и топот, вопли ужаса и все страсти, описанные военными колдунами, и, не в первый уж раз, подумал:
      - Так ли уж мертвы все те мертвые? Слишком легко ушли...
      - О ком ты? - поинтересовался Одноглазый, которому для того, чтобы держать Госпожу зачарованной, вовсе не нужно было напрягаться.
      - Об Взятых. Порой вспоминаю, каких трудов стоило отделаться от Хромого. А потом приходит мне на ум: отчего так много Взятых так легко поддалось? Все дела решились за пару дней и, в большинстве, там, где я этого не видел. Потому-то я и думаю иногда: может, обман? И два-три до сих пор где-то поблизости?
      - Костоправ, - квакнул Гоблин, - да ведь они действовали по шести разным планам одновременно! Вот сами же друг друга и...
      - Однако я лично видел уход только двоих. А из вас, ребята, никто не видел, как ушли прочие. Только слыхали об этом. А если под шестью планами был скрыт седьмой? А если...
      Тут Госпожа как-то странно взглянула на меня. Похоже было, что она не задумывалась об этом раньше, и теперь мои мысли вслух ей очень не понравились.
      - По мне - так они достаточно мертвы, - сказал Одноглазый. - Я видел уйму тел. А вон, сам посмотри, их могилы отмечены.
      - Это еще не значит, что в могилах кто-либо есть. Ворон дважды умирал на наших глазах. А чуть отвернешься - живехонек. Живее некуда.
      - Если пожелаешь. Костоправ, - сказала Госпожа, - я разрешаю тебе выкопать их и убедиться.
      Судя по выражению в глазах, это она меня мягко пожурила. А может, даже поддразнила.
      - Ладно. Как-нибудь, от нечего делат...
      - Кхгм! - кацглянул Мурген. - Ребята, вы о чем-нибудь другом не могли бы?
      Зря он это сказал. Масло заржал. Ведьмак забубнил что-то себе под нос. Масло в тон ему запел:
      Черви жрут гнилое мясо,
      На ввалившемся носу
      Мураши танцуют-пляшут...
      Aоблин с Одноглазым подхватили. Тогда Мурген пригрозил догнать всех и посадить на кол.
      Мы старались отвлечь друг друга от мыслей о сгущающейся впереди тьме.
      Одноглазый оборвал песню:
      - Нет, Костоправ, ни один из Взятых не смог бы так тихо лежать столько лет. Если бы кто из них выжил, тут бы такие фейерверки пошли... Уж мы-то с Гоблином всяко бы что-то услышали.
      - Пожалуй, ты прав. Однако он меня не убедил. Возможно, какая-то часть меня просто не желала, чтобы все Взятые совсем кончились,, Мы подъехали к наклонной дорожке, ведущей к воротам в Башню. Тут Башня впервые подала признаки жизни. В верхних бойницах показались люди, разряженные, точно павлины. Несколько человек вышли к воротам, суетливо организовывая церемонию встречи хозяйки. Завидев их одеяния. Одноглазый насмешливо заулюлюкал.
      В прошлый раз, пожалуй, не посмел бы.
      Я наклонился к его уху:
      - Ты потише. Униформу для своих людей она сама придумала.
      Теперь оставалось всею душой надеяться, что они вышли лишь встречать Госпожу и не замышляют ничего дурного. Это зависит от того, какие новости они получили с севера. Порой злые слухи летят быстрее ветра.
      - Наглость и только наглость, - сказал я. - Ничего не бойтесь, держитесь высокомерно. Не давайте им опомниться. - Взглянув в темноту за воротами, я повысил голос: - Они знают, что я здесь!
      - Это-то меня и пугает, - пропищал Гоблин, разражаясь кудахчущим смехом.
      Когда въезжаешь в Башню, она словно поглощает мир. Мурген, не видавший ее прежде, озирался по сторонам, разинув рот в благоговейном страхе, Отто с Ведьмаком изо всех сил делали вид, что эта груда камня их ничуть не впечатляет. Гоблин с Одноглазым были слишком заняты, чтобы глазеть вокруг. Ну а Госпожа эту Башню сама же и построила, когда была личностью одновременно гораздо крупнее и гораздо мельче, чем сейчас, А я полностью сосредоточился на принятии нужного вида. Полковник, возглавляющий группу торжественной церемонии, был мне знаком. Мы уже встречались, когда судьба приводила меня в Башню ранее. Взаимные наши чувства можно было назвать двоякими, в лучшем случае.
      Он также узнал меня, чем был очень озадачен. Мы ведь с Госпожой покинули Башню вместе, и тому уже больше года.
      - Как поживаете, полковник? - спросил я, изображая на лице широкую, дружелюбную улыбку. - Вот мы и вернулись. С победой.
      Он взглянул в сторону Госпожи. Я тоже покосился на нее. Теперь у нее есть возможность...
      Она приняла наинадменнейший вид. Я бы поклясться мог, что она и есть дьявол, обитающий в этой Башне. Да ведь так оно и было. Раньше. Такие, как она, не умирают с потерей могущества. Кстати, а была ли потеря?
      Похоже, она играла мне на руку. Я глубоко вздохнул и на миг прикрыл глаза, а Башня тем временем приветствовала свою сеньору.
      Я доверял ей, но... Как знать? Как залезть в чужую душу? Особенно когда человек теряет всякую надежду...
      Все-таки не исключено, что она снова возьмет на себя управление Империей, укрывшись в своей потайной части Башни и предоставив своим людям считать, что она совсем не изменилась. Этому ничто не мешало.
      Этот вариант я не исключал даже в выполнении обещания вернуть Летопись.
      Товарищи мои были уверены, что так она и поступит. И несколько опасались того, какую форму может принять первый ее приказ в роли Императрицы Теней.
      Глава 5
      ЦЕПИ ИМПЕРИИ
      Госпожа сдержала слово. Я получил Летопись в первые же часы нашего пребывания в Башне, пока ее обитатели оставались в обалдении от возвращения хозяйки. Однако...
      - Костоправ, я хочу ехать дальше с тобой.
      Так сказала она на второй вечер, когда мы любовались закатом с крепостной стены.
      Я ответил со всем красноречием лошадиного барышника:
      - Э-э... Кгхм... Мнэ-э...
      Вот так. Поразительно бойкий и красноречивый, ответ. Какого ляда ей ехать с нами? Чего ей не хватает здесь, в Башне? Один-единственный тщательно провернутый обманный трюк - и всю оставшуюся бренную жизнь она будет могущественнейшим созданием в мире. Что проку ехать незнамо куда, незнамо зачем с шайкой усталых стариков, которые, скорее всего, просто бегут от самих себя?
      - Здесь нет больше ничего моего, - продолжала она, словно это что-нибудь объясняло. - Я хочу... Я просто хочу понять, что это такое - быть обычным человеком.
      - Тебе не понравится. Совсем не то что - быть Госпожой.
      - Но это мне никогда не доставляло особенного удовольствия, - после того, как я снова обрела это и увидела, что это такое на самом деле. Ты ведь не откажешь мне, правда?
      Дурачится она, что ль? Я бы на ее месте не стал. Все равно это понимание поверхностно. После того как она воцарится в Башне, я думал, этому придет конец.
      Скрытый смысл сказанного ею сбил меня с толку.
      - Так ты позволишь?
      - Ну, если хочешь...
      - Только здесь некоторые трудности. Ну да, как же с женщинами без этого?
      - Я не могу отправляться прямо сейчас. Без меня здесь все наперекосяк, и мне нужно всего несколько дней - навести порядок, чтобы ехать спокойно.
      Неприятностей, ожидаемых мною, мы здесь не встретили. Никто из ее людей не смел разглядывать ее поближе. С этой публикой все труды Одноглазого с Гоблином пропали даром. Все полагали, что Госпожа вернулась и вновь взяла в свои руки бразды правления, а Черный Отряд снова вернулся в Башню под ее покровительством. Этого было достаточно.
      Поразительно! До Опала всего две-три недели пути! А оттуда - через Море Мук - совсем недалеко до портов, не принадлежащих Империи. По зрелом размышлении, надо бы пользоваться моментом и делать ноги.
      - Ты ведь меня понимаешь, Костоправ? Всего несколько деньков. Честное слово. Только привести дела в порядок. Империя - вполне отлаженная машина и работает гладко, пока проконсулы полагают, что ею кто-то управляет.
      - Ладно. Хорошо. Пару дней подождать можно. Только держи своих подальше от нас. И сама держись подальше от них, не давай времени приглядеться к тебе.
      - Я и не собиралась... И знаешь, Костоправ...
      - Чего?
      - Поучи свою бабушку яичницу жарить. От изумления я рассмеялся. Да, она все более очеловечивалась. И даже научилась смеяться...
      Словом, намерения у нее были самые благие. Но тот, кто правит Империей, неизбежно становится рабом разных административных мелочей. Прошло несколько дней. И еще несколько миновало. И еще...
      ***
      Лично я мог развлекаться, шаря в библиотеках Башни, роясь в редчайших, древних, эпохи Владычества или даже старше, текстах, распутывая хитросплетения загадок истории севера, но вот остальным пришлось туго. Им не оставалось ничего, кроме тревог да единственной заботы: прятаться от всех вокруг. Ну, еще изводить Гоблина с Одноглазым, хотя эти двое сами кого хочешь изведут. Помимо того, для тех, кто не наделен колдовским даром. Башня была просто темной и мрачной грудой камня. Но Гоблин с Одноглазым ощущали ее как гигантскую машину магии на полном ходу, и посейчас населенную бесчисленными мастерами темных искусств. Их жизнь здесь превратилась в непрестанный ужас.
      Одноглазый справлялся с этим лучше, чем Гоблин. Время от времени он все же находил силы подавить чувство ужаса, выходя наружу, на поле старой битвы, и ковыряясь в собственных воспоминаниях. Иногда и я присоединялся к нему и был уже почти готов воспользоваться разрешением Госпожи и вскрыть пару старых могил.
      Однажды вечером Одноглазый спросил:
      - Что, до сих пор беспокоишься?
      Я в это время стоял, опершись на древко лука, воткнутого вместо памятника в могилу Взятого, которого, согласно надписи, звали Безликим. Тон Одноглазого был серьезен как никогда.
      - Есть такое дело, - признался я. - Не совсем понимаю, почему, ведь все это в прошлом, однако мысли обо всем этом покоя не прибавляют. В то время я чувствовал иначе. Тогда все казалось само собой разумеющимся. Великая битва, избавившая мир от Мятежников и большинства Взятых, развязавшая руки Госпоже, делая ее в то же время Властелином. Но в контексте последних событий...
      Одноглазый вдруг пришел в возбуждение и поволок меня за собой. Мы дошли до места, ничем не отмеченного, кроме его памяти. Здесь была повержена тварь под названием "форвалака". Та? что возможно - убила его брата в давние дни, когда мы в первый раз столкнулись с Душеловом, послом Госпожи в Берилле. Форвалака тварь наподобие вампира, леопард-оборотень, и родина ее - родные джунгли Одноглазого, где-то там, на юге. Одноглазому пришлось целый год охотиться за нею, чтобы отомстить.
      - Ты вспоминаешь, как трудно было отделаться от Хромого, - задумчиво сказал он.
      Он явно вспомнил нечто, что, мне казалось, он давно забыл.
      Мы так и не узнали тогда, та ли форвалака, что убила Там-Тама, понесла наказание за это. В те дни Взятая Душелов близко сошлась с другим Взятым, по имени Меняющий Облик, и по всему выводило, что в эту ночь Меняющий Облик будет в Берилле. И примет вид форвалаки, дабы убедиться, что царствующая фамилия уничтожена и победа достанется Империи дешево.
      В общем, если Одноглазый и отомстил за Там-Тама не той твари - плакать было поздно. Меняющий Облик стал одной из жертв Битвы при Чарах.
      - Да, я вспоминаю Хромого, - согласился я. - Одноглазый, я ведь убил его в той гостинице! Наверняка. И, не появись он снова, никогда б не усомнился, что он мертв. - И насчет этих не сомневаешься?
      - Немного.
      - Хочешь прийти, как стемнеет, и раскопать одну?
      - А что толку? В могиле кто-нибудь да окажется. А как знать, тот или не тот?
      - Они были убиты другим Взятым и членами Круга. А это совсем не то, что, например, тобой, бесталанным.
      Он имел в виду отсутствие колдовских способностей.
      - Знаю... Те, кто считается их победителями, действительно могли сделать это. Потому только и могу еще думать о чем-то другом.
      Одноглазый тупо уперся взглядом в землю. Когда-то здесь стоял крест с распятой на нем форвалакой. Через некоторое время он зябко поежился, и мысли его обратились к настоящему.
      - Ладно. Теперь это уже неважно. Было это, если и недалеко, то давно... А мы, если нам удастся выбраться отсюда, будем очень далеко.
      Он сдвинул свою черную мягкую шляпу на глаза, чтобы не мешало солнце, и поднял глаза на Башню. За нами наблюдали.
      - С чего это она желает идти с нами? Вот что не дает мне покоя. Ей-то это зачем? - С этими словами он как-то странно поглядел на меня, затем, сдвинув шляпу на затылок и уперши руки в бока, продолжал: - Знаешь, Костоправ, иногда смотрю на тебя и глазам своим не верю. Какого черта ты здесь ее дожидаешься, когда мы могли быть уже далеко отсюда?
      Хорош был вопрос. Сколько думал над этим - стесняюсь как-то отвечать на него.
      - Ну, пожалуй, она мне вроде как нравится. Я считаю, она заслуживает некоторой толики обыкновенной жизни. Да она, в общем-то, ничего. Правда.
      Одноглазый, выдав мимолетную дурацкую усмешку, отвернулся к ничем не отмеченной могиле.
      - Да, Костоправ, с тобой не соскучишься. Смотреть, как ты тут колбасишься, само по себе поучительно. Так скоро мы сможем отправляться? Мне здесь совсем не нравится.
      - Не знаю. Этак еще через несколько дней. Ей прежде надо кое-что утрясти.
      - Это ты так...
      Тут я, боюсь, рыкнул на него:
      - Когда будем отправляться - я тебя извещу!
      ***
      Однако это самое "когда" все не наступало. Дни шли, а Госпожа никак не могла выпутаться из паутины административных забот.
      Затем - в ответ на эдикты Башни - повалили вести из провинций. И каждая требовала первоочередного разбора.
      Словом, мы провели в этом ужасном месте целые две недели.
      - Костоправ, да вытащи же нас отсюда! - потребовал Одноглазый. - Нервы больше не выдерживают!
      - Но пойми, у нее ведь дела...
      - У нас тоже дела, ты сам говорил. Кто сказал, что наше дело - ждать, пока она со своими разделается?
      Тут на меня наехал Гоблин. Обеими ногами.
      - Костоправ, мы двадцать лет уже терпим твои завихи! - заорал он. Потому, что было интересно! Когда становилось скучно, было над кем поиздеваться! Но смерти своей я не желаю, это я распроабсолютнейше точно тебе говорю! Если даже она нас всех в маршалы произведет!
      Я подавил вспышку гнева. Конечно, сдержаться было тяжело, но Гоблин был совершенно прав. Зачем торчать здесь, подвергая людей величайшему риску? Чем дольше мы ждем, тем больше вероятности, что что-нибудь сквасится. Нам достаточно хлопот со Стражей Башни, весьма обиженной нашей близостью к хозяйке после того, как мы столько лет воевали против нее.
      - Мы выходим завтра утром, - сказал я. - Извините, ребята. Я - не просто предоставленный сам себе Костоправ, а человек, выбранный вами главным. Простите, что я забыл об этом.
      Ай да Капитан! Одноглазый с Гоблином были полностью сконфужены. А я усмехнулся:
      - Так что - пакуйтесь и увязывайтесь! Выезжаем с рассветом.
      ***
      Она разбудила меня среди ночи. Я было даже подумал...
      Затем я увидел ее лицо. Она все слышала.
      Она упрашивала меня остаться еще - всего лишь на денек! Самое большее, на два. Ей ведь не больше нашего нравится пребывать здесь, в окружении всего того, что потеряла, что теперь терзает ее самолюбие. Она хочет уехать отсюда, с нами, со мной, с единственным другом всей ее жизни...
      Мое сердце рвалось на куски.
      На бумаге все это выглядит - глупее некуда, но что сказано, то сказано. Я даже гордился собой. Я не поддался ни на дюйм.
      - Всему этому не будет конца, - сказал я. - Всегда будет оставаться еще одно дело, которое надо закончить. Пока мы ждем, Хатовар не становится ближе. Приближается только смерть. Да, ты дорога мне. Я не хочу уезжать... Но смерть здесь прячется за каждым углом, в каждой Тени. Она вписана в сердце каждого, кто обижен и возмущен моей близостью к тебе. А в Империи оно всегда так, и за последние дни множество старых имперцев получили повод для глубочайшей ненависти ко мне.
      - Ты обещал мне ужин в Садах Опала. Да я тебе все, что хочешь, пообещаю, сказало мое сердце. А вслух я отвечал:
      - Я и не отказываюсь. Обещание в силе. - Однако я должен вывести отсюда ребят.
      Я впал в задумчивость, а она, кажется, начала нервничать, что ей обычно не свойственно. В глазах ее после отказа заплясали искорки - она явно что-то замышляла. Мной тоже можно управлять, и оба мы это понимали. Но она никогда не действовала личными путями в делах политических. По крайней мере, со мной.
      Я думаю, каждый когда-нибудь находит человека, с которым он может быть совершенно честен, чье доброе мнение заменяет мнение всего мира. И это доброе мнение становится важнее всех подлых, скользких замыслов, алчности, похоти, самовозвеличения - всего, что мы творим втихаря, тем временем убеждая мир в том, что мы - всего лишь простые, душевные люди. Так вот, я был ее объектом честности, а она - моим.
      Одно лишь мы скрывали друг от друга - и только из-за боязни: а вдруг оно, будучи раскрытым, изменит все остальное и, быть может, вдребезги разобьет откровенность во всем остальном.
      Да бывают ли любящие когда-нибудь до конца честны?
      - По моим прикидкам, мы доберемся до Опала недели за три. Еще неделя, чтобы подыскать достойного доверия корабельщика и заставить Одноглазого согласиться пересечь Море Мук. Значит, через двадцать пять дней, считая от сегодняшнего, я буду в Садах. И закажу ужин в Камелиевом Гроте.
      Я погладил шишку совсем рядом с сердцем. Шишка представляла собою прекрасно выделанный кожаный бумажник, в коем содержались грамоты, удостоверяющие, что я, генерал вооруженных сил Империи, являюсь полномочным легатом, подчиненным лично Госпоже.
      Именно так, а не иначе. Замечательный повод для ненависти со стороны тех, кто служит Империи всю жизнь.
      Я и сам не слишком хорошо понял, как до этого дошло. Какой-то шутливый треп в один из тех редчайших часов, когда она не занималась изданием декретов и рассылкой воззваний. А затем я вдруг обнаружил, что осажден тучей портных. Оказался при полном имперском гардеробе. Наверное, никогда не разобраться мне, что означают все эти бесчисленные канты, кокарды, пуговицы, медали и прочие побрякушки. Словом, в этой одежде я чувствовал себя крайне глупо.
      Однако совсем скоро я понял некоторые выгоды, извлеченные из того, что попервости показалось просто тонкой, затейливой шуткой.
      У нее есть чувство юмора в этих делах, она не всегда относится серьезно к такой ужасающе серьезной штуке, как Империя.
      И выгоды эти, я уверен, увидела задолго до меня.
      Словом, мы беседовали о Камелиевом Гроте в Садах Опала, излюбленном в высшем обществе месте для обозрения людей и показа себя.
      - Я каждый вечер буду ужинать там. Ты можешь присоединиться в любой момент.
      В лице ее мелькнуло тщательно скрываемое напряжение.
      - Хорошо, - отвечала она. - Если буду поблизости.
      Вот в такие минуты мне становится очень неуютно. Что бы ни сказал в ответ, все выйдет не так. И тут я не нашел ничего лучше классического подхода Костоправа.
      Просто-повернулся и пошел.
      Вот так я управляюсь со своими женщинами. Если они в расстроенных чувствах, - немедля ищи укрытие.
      Я почти дошел до двери.
      Когда ей было нужно, она могла двигаться очень быстро и, преодолев дистанцию, обняла меня, прижавшись щекой к моей груди.
      Вот так они управляют мной, дурнем чувствительным. Романтиком занюханным. Я хочу сказать, мне даже не нужно понимать их. Но на меня безотказно действует одно - если они распускают нюни.
      Так я держал ее, пока было нужно. Мы и не взглянули друг на друга, когда я уходил. Тяжелая артиллерия ей не понадобилась.
      Как правило, она играла по-честному. Этого у нее не отнять. Даже когда была Госпожой. Скользкой, хитрой, но более-менее честной.
      Всякий приличный легат наделен кучей прав, вроде жалования поместий и перераспределения казенных денег. Я вызвал тех самых портных и спустил их на своих ребят. Роздал должности. Взмахом магического жезла я обратил Одноглазого с Гоблином в полковников. Ведьмак и Масло превратились в капитанов. Я даже не пожалел кое-каких чар на Мургена, и тот стал выглядеть совсем как настоящий лейтенант. Я выплатил всем нам жалованье за три месяца вперед. Всех прочих здорово передернуло, Хотя бы по этой причине Одноглазый еще больше возжелал поскорее оказаться где-нибудь, где можно от души злоупотребить новообретенными привилегиями. Но в тот момент он, в основном, препирался с Гоблином насчет того, чья должность выше. Эти двое всегда принимали везение как обязаловку.
      Самый смех наступил, когда она призвала меня для вступления в должность и настояла на внесение в документы настоящего имени. Я это самое имя не сразу вспомнил.
      ***
      Выезжали мы, словно бежали от погони. Только уже не той оборванной шайкой, что въехала в Башню.
      Я расположился в карете вороненой стали, запряженной шестеркой бешеных вороных жеребцов, Мурген - за кучера, а Масло с Ведьмаком - на запятках. Далее - вереница оседланных лошадей. Одноглазый с Гоблином, презрев карету, заняли места направляющего и замыкающего и ехали верхом на зверях под стать запряженным в карету. И двадцать шесть конногвардейцев - в качестве эскорта.
      Лошадей она нам пожаловала породы дикой и прекрасной; такими доселе жаловали лишь величайших героев ее Империи. Когда-то, давным-давно, я ездил на таком - в битве при Чарах, когда мы с Госпожой охотились за Душеловом. Такие могут бежать вовсе без отдыха. Волшебные звери! Подарок - просто за гранью вероятного.
      И как вся эта непостижимость могла приключиться со мной?
      Год назад я жил в земляной норе, в этом прыще на заднице мира, под названием Равнина Страха, с полусотней Других людей, в постоянном страхе быть обнаруженными Империей. Новой или хоть чистой одежды не имел лет десять, а уж баня с бритьем ценились на вес бриллиантов. Напротив меня в карете лежал черный лук, первый подарок от нее. Она подарила его мне еще до того, как Отряд отошел от нее. И служил он мне верой и правдой... Колесо совершило оборот.
      Глава 6
      ОПАЛ
      Ведьмак во все глаза глядел, как я заканчиваю свой туалет.
      - Боги мои... Ты, Костоправ, и впрямь тянешь на легата.
      - Удивительно, как меняют человека бритва и банька, - добавил Масло. - Я считаю, тебе вполне подходит слово "изысканный".
      - Не, Масло, чудо небывалое!
      - Что за сарказм, ребята?
      - Да я, - заверил меня Масло, - только сказал, что ты вправду здорово выглядишь. Если только тебе удается добыть хоть рогожку, чтобы прикрыть, где линия волос спускается к заднице...
      Похоже, он не шутил.
      - Ладно вам, - буркнул я и сменил тему. - Словом, я сказал: не спускайте глаз с этой парочки.
      Мы только четыре дня как прибыли в город, а мне уже дважды пришлось своим ручательством избавлять Гоблина с Одноглазым от неприятностей. Даже легат не все может покрыть, замять и спустить на тормозах.
      - Но нас только трое, Костоправ, - возразил Ведьмак. - Что поделаешь, если они не хотят быть под присмотром?
      - Ребята, я вас знаю. Вы что-нибудь придумаете. А пока думаете, проследите, чтобы все это барахло упаковали и отправили на корабль.
      - Слушаюсь, сэр, ваше высоколегатское превосходительство!
      Я уже готов был выдать один из своих искрометных, остроумнейших, испепеляющих ответов, но тут в комнату заглянул Мурген:
      - Капитан, карета подана.
      А Ведьмак подумал вслух:
      - И как удержать их под присмотром, когда мы даже не знаем, где они? Их с самого обеда никто не видел.
      Я отправился к карете, от души надеясь, что не успею нажить себе язву до того, как выберусь из пределов Империи.
      ***
      С грохотом промчались мы по улицам Опала: мой эскорт из двадцати шести конногвардейцев, мои вороные, звонкая стальная карета и я собственной персоной. Искры сыпались из-под копыт коней и колес кареты. Очень живописно, однако, ездить в этом металлическом чудище - все равно что сидеть в стальном ящике, по которому с энтузиазмом лупят обуянные страстью к разрушению великаны.
      Мы подлетели к воротам Садов, распугав ротозеев. Я вышел из кареты, держась куда прямее, чем обычно, и выдал развинченный освобождающий жест, перенятый у какого-то принца, с которым как-то где-то свела меня извилистая судьба. Я прошел в поспешно распахнутые передо мной ворота и направился к Камелиевому Гроту, надеясь, что память прежних дней не выдаст.
      Прислуга Садов едва не стелилась под ноги. Я не обращал на них внимания.
      Путь мой лежал мимо гладкого и серебристого, словно зеркало, пруда. Тут я замер с отвисшей челюстью.
      Да, я и вправду импозантен, если вымыть и приодеть. Но разве глаза мои вправду две шаровые молнии, а разинутый рот - пылающее горнило?
      - Этих двоих - во сне удушу, - пробормотал я про себя.
      Мало мне огня в глазах - за спиной еще маячила едва различимая тень. Призрак, намекавший, что легат - всего-навсего иллюзия, созданная куда более темной силой.
      Будь проклята эта парочка со своими специфическими шуточками!
      Отправившись дальше, я заметил, что в Садах полно народу, однако повисла абсолютная тишина. Все наблюдали за мной.
      Я уже слышал, что Сады ныне не так популярны, как некогда.
      Значит, собрались специально ради меня. Ну да, как же. Новый генерал. Никому не известный легат из темной башни. Волки желали взглянуть на тигра.
      Этого следовало ожидать. Мой эскорт. У них было целых четыре дня, чтобы рассказывать небылицы по всему городу.
      Я принял самый высокомерный вид, на какой только был способен. А внутри вовсю шелестел шепоток страха сопляка, впервые выходящего на подмостки.
      Я устроился в Камелиевом Гроте, подальше от взглядов толпы. Меня окружали Тени. Служители подошли осведомиться, чего я пожелаю. Раболепны они были - до отвращения.
      И какой-то отвратительной частице меня это весьма польстило. Частица была достаточно велика, чтобы я понял, отчего некоторые так жаждут власти. Что до меня самого - нет уж, премного благодарен. Я слишком ленив для этого. Да к тому ж боюсь, неудачливая жертва чувства ответственности. Поставь меня во главу угла, и я ведь вправду стану добиваться целей, для которых предназначена эта должность. Наверное, страдаю недостатком социо-патического духа, необходимого, чтобы стать важной шишкой.
      А как вести себя за ужином из нескольких перемен блюд, когда являешься завсегдатаем таких мест, где - либо ешь что дают, либо подыхай? Это ведь искусство - иметь преимущество перед таким стадом, боящимся, что ты сожрешь их всех, если окажешься недоволен. Вопрос, другой, привычная врачебная интуиция относительно намеков и подтекстов - и дело сделано. Я отослал служителей на кухню с наказом не слишком торопиться - попозже ко мне может присоединиться компаньон.
      Нет, я не ждал Госпожу. Просто проделывал все по пунктам. То есть намеревался прокрутить свидание без партнерши.
      Прочие гости продолжали искать повода пройти мимо и взглянуть на нового человека. Я даже пожалел, что не взял с собой эскорта.
      Послышался рокот, наподобие отдаленного раската грома. Рокот приближался; по Садам прокатился шепоток, сменившийся гробовой тишиной, тут же нарушенной ритмичным цокотом стальных каблучков. Поначалу я не поверил. Не верил даже встав, чтобы приветствовать ее.
      Показались Стражи Башни, остановились, развернулись, замерли навытяжку. Меж ними, маршируя на "ать-два-три" и задавая такт, словно тамбурмажор, показался Гоблин. Выглядел он - точь-в-точь как настоящий гоблин, только что выдернутый из некоего особо жаркого пекла. Он мерцал, будто раскаленное железо. За ним тянулся шлейф огненной дымки в несколько ярдов длиной. Он взошел в Грот, сделал толпе оловянные глаза, а мне подмигнул. Затем он промаршировал через Грот к противоположным ступеням и занял свой пост, лицом наружу.
      Какого беса они опять затевают? Дожимают свою шуточку до конца?
      Затем появилась Госпожа - ослепительная, словно мечта, и прекрасная, точно сон. Я, щелкнув каблуками, поклонился. Она спустилась в Грот, дабы присоединиться ко мне. Да, на нее стоило посмотреть! Она протянула мне руку. К счастью, многие тяжкие годы не избавили меня от изящных манер.
      Пожалуй, все это даст Опалу тему для пересудов!
      Одноглазый, окутанный темной дымкой, где кишмя кишели глазастые тени, спустился вслед за Госпожой и тоже осмотрел Грот.
      Затем он повернулся к выходу, но я сказал:
      - Пожалуй, я сожгу дотла эту шляпу. Он был разодет, как лорд, однако на голове красовалась все та же шляпа тряпичника. Он ухмыльнулся, занимая свой пост.
      - Ты уже сделал заказ? - спросила Госпожа.
      - Да. Но только на одного.
      Тут в Грот мимо Одноглазого пробежала небольшая орда перепуганных служителей, с хозяином Садов во главе. Если уж они гнусно раболепствовали передо мной, то теперь сделались неописуемо отвратительны. Самого-то меня никогда не впечатляли титулы и должности...