Глен КУК
      ЧЕРНЫЙ ОТРЯД IV
      ИГРА ТЕНЕЙ
      Глава 1
      РАСПУТЬЕ
      Нас осталось семеро на распутье, наблюдающих за пылью, клубящейся по восточной дороге. Неразрешимость проблемы потрясла почти на час даже неугомонных Одноглазого с Гоблином. Лошадь Масло заржала. Успокаивая животину, он прикрыл ее ноздри ладонью и другой рукой потрепал по холке. Настало время раздумий, последняя эмоциональная веха эпохи.
      Но вот и пыль исчезла из виду. Они ушли. Запели птицы - только это заставило вспомнить, что мы-то все же остались. Я вынул из седельной сумы старую тетрадь, уложил ее на дороге: Дрожащей рукой написал: "Пришел конец. Мы разделились. Молчун, Душечка и братья Крученые держат путь к Лордам. Черного Отряда более нет.
      Однако я стану продолжать летопись - хотя бы потому, что привык к этому за двадцать пять лет, и ломать такие привычки тяжело. И потом, как знать? Те, кого я обязан вести за собой, могут найти мой отчет интересным Хоть сердце и остановилось, тело еще ковыляет вперед. Фактически Отряд мертв, но имя живо.
      А уж мы-то, о жестокосердные боги, на собственной шкуре испытали могущество имен..." Я убрал книгу в седельную суму.
      - Н-ну, значица, так... - Отряхнув пыль со штанов, я бросил взгляд на нашу собственную дорогу в завтра Ряд зеленых холмов выглядел как живая изгородь, над которой переплетались курчавые кроны деревьев. - Наш поиск начался. Пора уж покрыть первую дюжину миль.
      Нас осталось лишь семеро из восьми тысяч.
      Я оглядел моих товарищей. Одноглазый - колдун, сморщенный и черный, будто пыльная сушеная слива - был старше всех на добрые сто лет. Он носил повязку на глазу и мягкую сплющенную шляпу из черного фетра. Шляпа, судя по виду, претерпела в жизни все мыслимые невзгоды, однако стойко вынесла все унижения.
      Так же, как и Масло, самый обычный человек. Тысячу раз был ранен, однако остался жив и уже почти уверился в особом благоволении богов к собственной персоне.
      Обок с Масло находился Ведьмак, еще одна ничем особо не примечательная личность. И еще один потрясающий пример живучести... Надо же, слезы навернулись на глаза... Далее - Гоблин. Что вам такого сказать о Гоблине? Гоблин - он и есть Гоблин, прозвищем сказано все и в то же время ничего. Наш второй колдун, маленький, безобразный, постоянно в контрах с Одноглазым, без вражды с ним он тут же умрет в страшных конвульсиях. Видели когда-нибудь улыбку фасона "рот до ушей". Это он ее изобрел.
      Мы, пятеро, уже вместе двадцать с лишком лет, вместе состарились и, пожалуй, знаем друг друга, даже слишком хорошо. Мы - конечности умирающего организма. Последние из могучих, великолепных, легендарных... Боюсь, сейчас, с нашим разбойничьим обликом, совсем недопустимым для лучших в мире солдат, мы здорово пятнаем память Черного-, Отряда. И еще двое. Двадцативосьмилетний Мурген, которого Одноглазый порой зовет Щенком. Наш младшенький. Присоединился к Отряду во время бегства из Империи. Многопечальный тихоня, неразговорчив, нет у него в жизни ничего и никого, кроме Отряда, но даже от нас он отстранен и одинок.
      Как и все мы. Как и каждый из нас.
      И, наконец. Госпожа, настоящая госпожа. Заблудшая Госпожа, прекрасная Госпожа, плод моего воображения, мучение мое. Еще молчаливее Мургена, но тут случай другой - отчаяние. Когда-то она владела всем. И проиграла. И теперь у нее нет ничего.
      Ничего действительно стоящего.
      Холодный бриз развеял пыль на дороге к Лордам. Несколько любимых товарищей моих покинули мою жизнь навсегда.
      Торчать здесь нет никакого резона.
      - Проверить сбрую! - С этими словами я, подавая пример, подтянул ремни на вьючных животных. - Одноглазый, на-конь! Пойдешь направляющим.
      Наконец-то хоть намек на оживление в рядах - Гоблин тут же окрысился:
      - Чтобы мне глотать пыль от этого?! Если Одноглазый идет первым, значит, Гоблин - замыкающий. Колдуны наши, в общем, всадники никакие, но - весьма полезны. Если один из них прикрывает фронт, а другой - тыл, я себя чувствую куда спокойнее.
      - Да вроде бы очередь-то его, а? - Такие дела, как это, не нуждаются в соблюдении очередности.
      Гоблин хотел было выдавить смешок, но хватило его только на усмешку эдакое жалкое подобие своеобразной улыбки жабы во весь рот.
      Да и реакция Одноглазого напоминала высохшую тыкву. Он тронулся вперед без всяких комментариев. Следом, ярдах в пятидесяти позади, ехал Мурген. Копье его, в двадцать футов длиною, торчало прямо вверх. Некогда на этом копье развевалось наше знамя. Теперь с древка свисают фута четыре драной черной тряпки. Сплошная символика на разных смысловых уровнях.
      Впрочем, мы и так знаем, кто мы такие. И лучше бы другим этого не знать. Слишком много врагов у нашего Отряда.
      За Мургеном тронулись Ведьмак с Масло, ведя на поводу вьючных. Далее Госпожа и я, также с вьючными. Ярдах в семидесяти за нами - Гоблин. Таким образом мы двигались всегда, воюя со всем белым светом. Разве что местами менялись.
      Не помешали бы, конечно, разъезды и передовые дозоры, однако возможности у семи человек весьма и весьма ограничены. Ничего, зато колдунов у нас даже двое. Все мы увесили себя оружием так, что выглядели так же безобидно, как для лисы - ежик. Восточная дорога скрылась из виду. Я был единственным, кто оглянулся в надежде, что в сердце Молчуна еще остались незанятые вакансии. Но надежда оказалась напрасной. И я прекрасно знал это. Говоря языком чувств и ощущений, пути мои и Молчуна с Душечкой разошлись еще много месяцев назад, на залитом кровью, пропитанном ненавистью ноле битвы в Курганье. Там мы спасли весь белый свет, но столько было потеряно чего-то иного. По поводу точного соотношения цены с приобретением можно гадать всю оставшуюся жизнь. У разных сердец и пути разные...
      - Костоправ! Похоже, дождь, - сказала Госпожа. Ее замечание изумило меня. Нет, оно в точности соответствовало истине - на дождь и вправду было очень похоже. Это было первое высказанное ею собственное наблюдение с того самого ужасного дня в северных краях. Может, наконец-то оживать начинает?
      Глава 2
      ДОРОГА НА ЮГ
      Чем дальше идем, тем больше на весну похоже, - заметил Одноглазый. Он был в добром расположении духа.
      Чуть позже и в глазах Гоблина блеснула озорная искорка. Скоро эта парочка отыщет повод возобновить старинную свою вражду. Тут-то и полетят колдовские искры! Если не более этого, то пусть. Хоть остальные развлекутся...
      Даже у Госпожи улучшилось настроение. Она была разговорчива как никогда.
      - Конец привалу, - сказал я. - Масло, гаси костер. Гоблин, ты направляющим.
      Я взглянул на дорогу. Еще недельки две - и мы будем совсем недалеко от Чар. Я еще не разъяснил товарищам, чем мы там будем заниматься.
      Вдали над дорогой кружили канюки. Мертвечина, значит, там, впереди...
      Знамений и примет я терпеть не могу. Заставляют беспокоиться. Эти птицы меня тревожили.
      Я указал взглядом вперед. Гоблин кивнул:
      - Сейчас пойду разберусь малость.
      - Давай.
      Мурген увеличил дистанцию еще на пятьдесят ярдов. Масло с Ведьмаком тоже немного отстали. Но Одноглазый все так же едва не дышал в затылки нам с Госпожой, привстав в стременах и стараясь не выпускать Гоблина из виду.
      - Нехорошие у меня предчувствия. Костоправ, - сказал он. - Ох, нехорошие...
      Хоть Гоблин и не забил тревогу. Одноглазый оказался прав. Стервятники означали беду.
      На обочине, перевернутая вверх колесами, лежала богато украшенная карета. Две из четырех лошадей, мертвые, лежали в колеях. Умерли, похоже, от ран. Двух других видно не было.
      Вокруг кареты лежали тела шести охранников в униформах, кучер и еще одна лошадь. В карете находились мужчина, женщина и двое совсем маленьких детей. Все убиты. Дверца кареты была украшена затейливой работы гербом.
      - Ведьмак, - сказал я, - займись следами. Посмотри, что здесь было. Госпожа! Ты их не узнаешь? Герб тебе не знаком?
      - "Сокол Крепостной Стены". Проконсул Империи. Но он не из них. Стар и жирен. Должно быть, семья.
      - Они направлялись на север, - сказал Ведьмак. - Разбойники напали на них. - Он продемонстрировал клок какой-то грязной одежки. - Но добыча досталась им нелегко.
      Я не ответил, и тогда он попросил более пристального внимания к клочку.
      - Серые, значит, - задумчиво протянул я. Серую форму носили в северных имперских войсках. - Далековато что-то для серых...
      - Дезертиры, - сказала Госпожа. - Распад начался.
      - Видно, так.
      Плохо дело. Я-то надеялся, что Империя продержится и даст нам время начать жить по-новому.
      - Три месяца назад, - заметила Госпожа, - невинная девушка спокойно могла проехать через всю Империю одна.
      Здесь она преувеличила - но лишь самую малость. Перед битвой в Курганье великие силы, в этой самой битве и полегшие, держали провинции под неусыпным наблюдением, и всякие недозволенные проступки пресекались быстро и жестко. Однако в любой стране, в любую эпоху найдутся люди, достаточно смелые, либо глупые, чтобы пробовать законы на прочность, подавая дурной пример другим. И, едва Империя перестала нагонять цементировавший ее дотоле ужас, процесс пошел лавинообразно.
      Оставалось от души надеяться, что убитых еще не хватились. Я планировал вернуть прежний облик.
      - Начинать рыть? - спросил Масло.
      - Минутку. Ведьмак, давно это случилось?
      - Пару часов назад.
      - И никого больше поблизости не было?
      - Почему же, было. Объезжали.
      - Хороша, небось, банда, - буркнул Одноглазый, - если не боятся разбрасывать трупы на виду у всех.
      - Может быть, наоборот, нарочно оставили, - возразил я. - Может быть, разбойники желают добиться баронства для самих себя.
      - Похоже, - согласилась Госпожа. - Езжай осторожнее. Костоправ. Я приподнял бровь.
      - Я не хочу потерять тебя.
      Одноглазый гоготнул. Я покраснел. Однако хорошо уже то, что в ней пробуждается интерес к жизни.
      ***
      Тела мы захоронили, но карету не тронули. Дань цивилизации отдана, а нам пора двигать дальше.
      Часа через два Гоблин вдруг повернул обратно. Мурген остановил коня на повороте. Ехали мы лесом, но дорога была в хорошем состоянии, деревья по обочинам вырублены. Она явно была предназначена для перемещения войск.
      - Впереди постоялый двор, - сообщил Гоблин - И не нравится мне, как я его чувствую.
      Дело было к ночи. Вечер мы потратили на захоронение трупов. - Есть там кто живой?
      По дороге мы не видели никого. Фермы, попадавшиеся на опушке леса, были брошены.
      - Полно!, Двадцать человек в гостинице. Еще пятеро - на конюшне. Тридцать лошадей. Еще двадцать человек - в лесах неподалеку. И сорок лошадей на выпасе. И прочей живности - кишмя.
      Смысл был очевиден. Уйти от греха подальше, или рваться навстречу опасности?
      Обсуждали положение недолго. Масло с Ведьмаком высказались за: прямо вперед. Если, мол, что не так, у нас есть Одноглазый с Гоблином.
      Последним эта идея не слишком понравилась.
      Тогда я поставил вопрос на голосование. Мурген и Госпожа воздержались. Масло с Ведьмаком были за ночлег на постоялом дворе. Одноглазый же с Гоблином все косились друг на друга, ожидая точки зрения другого, чтобы немедля взять противную сторону. Тогда я сказал:
      - Ладно, едем и ночуем. Эти клоуны добираются разойтись во мнениях, в любом случае большинство - за ночлег на постоялом дворе.
      И колдуны наши немедля скорешились и тоже проголосовали "за" - просто затем, чтоб я оказался в дураках.
      Через три минуты впереди показался обветшавший постоялый двор. В дверях, изучающе глядя на Гоблина, торчал какой-то мрачный тип. Другой такой же восседал в расшатанном кресле, прислоненном спинкой к стене, и пожевывал соломинку или, может, щепку. Стоявший в дверях отодвинулся, пропуская нас.
      ***
      Ведьмак назвал тех, чью работу Мы видели на дороге, серыми. Но серую униформу носят как раз там, откуда мы прибыли. И я спросил того, в кресле, на форсбергском, самом употребительном в северных подразделениях:
      - Постояльцев принимаете?
      - Ага.
      Глаза сидящего сузились. Он явно что-то прикидывал в уме.
      - Одноглазый, Масло, Ведьмак, позаботьтесь о лошадях! - И мягенько: Гоблин, ты что-нибудь почуял?
      - Кто-то только что вышел с заднего хода. Внутри все встали. Но начнется, пожалуй, еще не сейчас.
      Сидящему в кресле не понравились наши перешептывания.
      - На сколько думаете остаться? - спросил он. Тут я углядел и татуировку на запястье - еще один верный признак северянина.
      - До завтра.
      - У нас переполнено, но уж как-нибудь вас устроим.
      Однако нахальства ему не занимать...
      Паучары они, эти дезертиры. Постоялый двор - паутина, здесь они намечают жертву. Но всю грязную работу проделывают на дорогах.
      Внутри царила тишина. Войдя, мы оглядели мужчин и нескольких женщин очень уж затасканного вида. Чернуха ощущаема во всем. Обычно придорожные гостиницы предприятия семейные, в них полно детишек, стариков и прочих чудаков всех промежуточных возрастов. Здесь - ничего подобного. Только крепко сбитые мужики да дамы определенного сорта.
      Неподалеку от двери в кухню стоял большущий свободный стол. Я сел, привалившись спиной к стене. Рядом плюхнулась Госпожа. Однако и зла же она! Не привыкла, чтобы смотрели на нее таким образом, как смотрят эти. Сохранила свою красоту, несмотря даже на дорожную пыль и походное тряпье...
      Я положил руку поверх ее кисти - - жест скорее умиротворения, нежели обладания.
      Пухленькая девчушка лет шестнадцати с затравленным взглядом коровьих глаз подошла спросить, сколько нас, какая еда нам нужна и какое жилье, греть ли воду для мытья, надолго ли останемся и какого цвета наши монеты. Спрашивала она равнодушно, но правильно, - хотя безнадежно, переполненная страхом совершить случайную ошибку.
      Интуиция моя определила ее как члена семейства, по праву управляющего постоялым двором. Я бросил ей золотой. Этого добра у нас - после разграбления той самой имперской казны и бегства , из Курганья хватало. Блеск монеты тут же отозвался блеском в глазах мужиков, изо всех сил старавшихся наблюдать за нами незаметно.
      Тут подоспел Одноглазый с остальными, тащившими стулья для себя.
      - Там, в лесу, сейчас суматоха! - шепнул Гоблин. - Они строят кое-какие планы насчет нас.
      Левый угол его рта растянулся в лягушачьей ухмылке. Очевидно, у него имелись собственные планы. Он всегда любил заставлять врагов заманивать в засаду самих себя.
      - Разные бывают планы, - г сказал я. - Если они - бандиты, пускай перевешают друг друга.
      Он попросил подробностей - порой мои замыслы еще отвратительнее его собственных. Это оттого, что я давно утратил чувство юмора и действую по правилу: чем непригляднее, тем смешнее.
      ***
      Поднялись мы еще до рассвета. Одноглазый с Гоблином наложили на гостиницу свое любимое заклятие, повергающее всех вокруг в непробудный сон, и по-тихому смылись в лес прорепетировать представление. Остальные занялись лошадьми и амуницией. Между мной и Госпожой имела место небольшая стычка: она желала, чтобы я сделал что-нибудь для женщин, захваченных разбойниками.
      - Если я стану исправлять все неправильное, что встречу на пути, мы не доберемся до Хатовара, - отвечал я.
      Она не стала продолжать спор, и через несколько минут мы тронулись в путь.
      ***
      Наконец Одноглазый сказал, что лес вот-вот кончится.
      - Ладно, это место ничем не хуже прочих, - согласился я.
      Далее мы с Мургеном и Госпожой свернули в лес, на запад. Ведьмак, Масло и Гоблин повернули на восток. Одноглазый же просто остановился и Принялся ждать.
      Ничего явного он не проделывал. Гоблин, казалось, был тоже занят.
      - А если они не придут? - спросил Мурген.
      - Значит, мы были не правы, а они не бандиты. С ближайшим попутным ветром пошлю им мои извинения.
      Некоторое время все хранили молчание. А выехав на дорогу, чтобы проверить обстановку, я увидел, что Одноглазый уже не один. За его спиной стояли с полдюжины всадников. Сердце мое дрогнуло. Фантомы были хорошо знакомы мне. Они изображали старых товарищей, давным-давно мертвых.
      Я ретировался в лес. И дрожь, обуявшая меня, была, против ожиданий, сильной. Настроение мое отнюдь не сделалось лучше. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь полог леса, играли зайчиками на призраках моих мертвых друзей. Они ждали врага со щитами и копьями наготове, безмолвно, как и подобает призракам.
      Но они были призраками лишь для моего сознания. На деле были они иллюзиями, созданными Одноглазым. А по другую сторону дороги Гоблин строил собственный легион теней...
      Эта парочка - настоящие художники, если дать им время спокойно поработать. Сомнений более не было. Даже относительно личности Госпожи.
      - Скачут, - без всякой надобности сообщил я. - Это они.
      В желудке засосало. Стоит ли рисковать, подпуская так близко? Потом стрелять будет поздно. Если они решатся на драку... И если Одноглазый с Гоблином оплошают...
      - Поздно, Костоправ. Я взглянул на Госпожу, и тут меня обожгло воспоминание, кто она такая. Она улыбалась, зная, что творится в моих мыслях. Сколько же раз сама она бывала в подобной ситуации, хотя бы на большей игральной доске?
      Разбойники мчались вдоль дороги. И, сбитые с толку, осадили коней, завидев поджидающего их Одноглазого.
      Я рванул вперед, а призрачные кони двинулись сквозь лес следом за мной. Зазвенела сбруя, затрещали ветви. Здорово сработано, Одноглазый. Как ты выражаешься, наиправдоподобнейше.
      Бандитов было около двадцати пяти человек. Лица у них и так были - краше в гроб кладут, но они сделались еще бледнее, углядев Госпожу и узнав призрачное знамя на копье Мургена.
      Черный Отряд весьма знаменит.
      Две сотни призрачных луков изогнулись. Пятьдесят рук поднялось к небу, словно в попытке уцепиться за брюхо неба.
      - Вам, полагаю, следует спешиться и разоружиться, - сказал я их предводителю.
      Тот некоторое время шумно глотал воздух, прикидывая шансы, затем подчинился.
      - А теперь вы, грязные людишки. Живо с седел! Разбойники повиновались. Госпожа махнула рукой. Лошади развернулись и рысцой устремились к Гоблину, на деле ими управлял он. Гоблин пропустил лошадей - пусть вернутся на постоялый двор в ознаменование того, что гнету конец.
      Гладко сошло, ох и гладко! Без единой задоринки! Вот так мы управлялись с делами в былые деньки. Хитрость и маневр! Зачем утруждаться самим, когда достаточно мухлевать и надувать?
      Построив пленных вереницей и связав веревкой для облегчения управления, мы направились на юг. Одноглазый с Гоблином расслабились, и разбойники пришли в крайнее возбуждение. Посчитали, что мы поступили нечестно.
      Через два дня мы добрались до Риз. Здесь Гоблин с Одноглазым снова организовали ту же иллюзию, и Госпожа передала дезертиров в распоряжение командира гарнизона. При их сопровождении пришлось убить только двоих.
      Все это ненадолго задержало нас, но теперь путь свободен, и до Чар всего около часа езды. Придется примириться с тем, что беда - ближе некуда.
      Товарищи мои уверены, что основная часть Летописи находится у меня. А правда BVOM, что она осталась в руках Империи. Ее захватили при Королевском Мосту (старая рана, что болит по сию пору!). Перед самым кризисом в Курганье я пообещал вскоре вернуть ее обратно.
      И этот-то самый кризис помешал. И теперь уже ничего не остается, кроме как отправляться выручать Летопись самому.
      Глава 3
      ТАВЕРНА В ТАГЛИОСЕ
      Лозан поудобнее умостился в кресле. Девчонки хихикали, подбивая одна другую пощупать его шелковистую русую шевелюру. Одна, с самыми многообещающими глазами, наконец решилась провести пальцами по его волосам. Лозан подмигнул Корди Мотеру, сидевшему в противоположном конце гостиной.
      Вот жизнь-то пошла с тех пор, как их отцы и братья поумнели! Не жизнь, а мечта. Все мечтали об этом, только пробираться сюда - смертельный риск... Если и дальше так пойдет и ничего не стрясется, он скоро будет весить фунтов этак четыреста и станет самым счастливым лодырем в Таглиосе.
      Да кому бы пришло в голову?.. Простая таверна вот в таком простодушном городке. Дыра в стене, каких дома полно было на каждой улице, на каждом углу, здесь - новинка, на которой и не захочешь, и то озолотишься. Если только местные попы не раскачаются сунуть палку в колеса.
      Конечно, они - экзотические чужестранцы, на которых не устает дивиться весь город, и даже те самые попы со своими пометами. А особенно их смугляночки-дочери. Это здорово помогает в делах.
      Что и говорить, путь сюда был долог и безумен, но теперь каждый шаг окупается с лихвой.
      Лозан сложил руки на груди, предоставив девушкам делать что захотят. Этим он мог управлять. С этим он Мог справиться.
      Корди тем часом откупорил еще один бочонок горького третьесортного зеленого пива: сам же и варил. И за это таглиосские дурни платят втрое против настоящей цены! Что же за место такое, если до них здесь и пива не видывали? Глушь! Несбыточная мечта ни на что не годных чесоточных олухов. - Знаешь, Лебедь, - сказал подошедший с новой кружкой для него Корди, - ежели дальше так пойдет, надо бы нанять кого-либо, чтоб пособлял мне варить. Через пару дней все запасы выйдут.
      - Чего беспокоиться? Долго ль дело-то продержится? Попы эти что-то начинают просыпаться. Собираются найти приличный повод прикрыть нашу лавочку. Так что озаботься лучше, чем бы еще заняться таким же прибыльным. Э, что ты?
      - Что "что"?
      - Да ты как-то вдруг помрачнел.
      - Черная птица рока только что вошла в наши двери.
      Лозан быстро обернулся. Так и есть. Нож вернулся домой. Высокий, сухощавый, чернющий. Бритая голова сверкает, мускулы так и играют при каждом движении... Ни дать ни взять - отполированная статуя. Нож неодобрительно оглядел таверну, подошел и уселся за стол Лозана. Девчонки принялись строить глазки ему - он был не менее экзотичен, чем Лозан Лебедь.
      - Пришел забрать свою долю и сказать, какие мы мерзкие, что развращаем этих невинных детей? - поинтересовался Лозан.
      Нож покачал головой:
      - Этот старый наркоман Копченый снова видел сон. Ты нужен Бабе.
      - С-свинство! - Лебедь спустил ноги на пол. Вот муха в снадобье! Баба никогда не оставит их в покое... - Что на сей раз? Что у него там? Хэш?
      - Он - колдун. Ему и делать-то ничего не , iадо...
      - С-свинство, - снова сказал Лебедь. - Как думаешь, может, просто слинять? Сбыть поскорее остатки той крысьей мочи, что Корди наварил, и отправиться назад, в верховья реки?
      На лице Ножа появилась широкая, довольная улыбка.
      - Поздно, парень. Ты избран. Ног не хватит убежать. Этот Копченый шутом бы выглядел, открой он лавочку в твоих родных краях, но здесь он - большой человек и торговец дурью. Пустишься в бега - ноги узлом завяжут.
      - Это - официально?
      - Они этого не говорили. Они это имели в виду.
      - Что ему опять такое приснилось? Мы-то при чем?
      - Хозяева Теней. Снова. Он сказал, была большая встреча у Тенелова. Они намерены прекратить разговоры и начать действовать. Он сказал. Лунная Тень слышал зов. Сказал, мы увидим их на таглиосской земле - и очень скоро.
      - Всего-то делов?! Он нам этим чуть не с первого дня плешь проел.
      С лица Ножа разом, пропало все веселье.
      - На этот раз дела уже не те. Пугать можно по-разному, понимаешь? На этот раз и Копченый и Баба говорили серьезно. Теперь их волнуют не только Хозяева Теней. Просили тебе передать, что сюда движется Черный. Отряд. Сказали, тебе известно, что это означает.
      Лебедь всхрюкнул, словно от крепкого удара в живот. Поднявшись на ноги, он залпом осушил свою кружку и оглядел помещение, не осознавая видимое вокруг...
      - Нож, я ничего глупее в жизни не слыхал! Черный Отряд? Движется сюда?
      - Сказали, это-то и взбаламутило Хозяев Теней, Лозан. Сказали, они здорово перепуганы. Здесь, в низовьях, единственная свободная страна к северу от них. А кто против Хозяев Теней, тебе известно.
      - Не верю! Это же в какую даль им переться?
      - Вы с Корди прошли примерно столько же. Нож присоединился к Лозану и Корди Мотеру после того, как те прошли около двух тысяч миль к югу.
      - Ага. Ты, Нож, мне вот что скажи. Кому, кроме нас с тобой да Корди, взбредет в пустую башку тащиться в такую даль черт знает зачем?
      - Они знают, зачем. Если верить Копченому.
      - И зачем же?
      - Не знаю. Сходи к Бабе, раз звала. Может, она объяснит.
      - Схожу. Все вместе сходим. Так, для виду. А при первом же случае - рвем когти из этого Таглиоса. Ежели здесь Хозяева Теней взбаламутились да еще Черный Отряд сюда идет, я поблизости находиться не желаю.
      Нож откинулся назад, чтобы одна из девушек смогла притиснуться к нему поплотнее. В глазах его было недоумение.
      - Я же еще по дому знаю, - сказал Лебедь, - что эти ублюдки могут сотворить. Видел, как Розы между них встряли... Ч-черт... Ты, Нож, только послушай меня. Большая заварушка - и все летит в тартарары. Если они вправду придут, ты можешь кончить тем, что будешь жалеть, что мы в тот раз не отдали тебя крокодилам на закуску.
      Нож так до сих пор и не понял, почему его бросили крокодилам. А Лозан, пожалуй, никогда не поймет, кой черт его дернул уговорить Корди вытащить Ножа и взять с собой. Хотя Нож оказался парнем правильным и должок тот сполна выплатил...
      - Я считаю, ты, Лебедь, обязан помочь местным, - сказал Нож. - Мне нравится этот город. Мне нравятся здешние люди. В них только то плохо, что не хватает им соображения сжечь дотла все эти храмы.
      - Нож, черт тебя возьми, ну какая от меня помощь?
      - Здесь только вы с Корди хоть что-то смыслите в военном деле.
      - Я прослужил в армии два месяца. Даже в ногу шагать не выучился. И Корди таких развлечений больше не хочет. А хочет, наоборот, навсегда забыть те два месяца.
      Корди слышал большую часть беседы и подошел к ним.
      - Нет, Лозан, не так уж я плох. Правому делу я согласен еще послужить. В тот раз я просто оказался не там, где следовало. Я считаю. Нож прав. Мне тоже нравится Таглиос. И народ местный. И я сделаю что смогу, чтобы все это не порушили Хозяева Теней.
      - Ты слышал, что он сказал? Про Черный Отряд?
      - Слышал. И еще слышал, что с тобой хотят поговорить об этом. И полагаю, мы должны пойти и выяснить, что происходит, а уж потом разевать рот и говорить, чего не собираемся делать.
      - Ладно. Уговорил. Нож, ты здесь держи оборону. А от той, рыжей, грабли убери. Я ее первый забил.
      С этими словами он тихонько удалился.
      - А ты. Нож, знаешь, как управлять Лоза-ном, - ухмыльнулся Корди Мотер.
      - А им и не нужно управлять, если я не ошибаюсь. Когда местные выйдут против Хозяев Теней, он будет в первых рядах. Хоть режь его, хоть ешь, он в этом не признается, однако Таглиос и его задел за душу.
      - Это так, - хмыкнул Корди Мотер, - он наконец нашел себе дом. И никто не попытается выжить его отсюда. Никакие Хозяева Теней или же Черный Отряд.
      - Они вправду настолько плохи, как он говорил?
      - Хуже. Много хуже. Вспомни все легенды, что слышал дома, прибавь все, что слышал здесь, да все, что только способен себе вообразить, да возьми еще столько же - тогда, может, будет похоже. Они себе на уме, они сильны и хороши во всех отношениях. И, что хуже всего, хитры. Так хитры, что представить себе невозможно. Они существуют четыре или пять столетий, а ни одна группа столько не продержится. Если только она не скверна так, что даже боги не хотят с нею связываться.
      - Мамаши, прячьте деток, - протянул Нож, - Копченому сон приснился... Корди потемнел с лица.
      - Эт-точно. Я слышал, что разное там может стать правдой, если колдун это увидит во сне. Может, стоит этому Копченому глотку перерезать?
      - Пожалуй, - сказал вернувшийся Лозан, - надо сперва понять, что происходит, а уж потом действовать.
      Корди хмыкнул. Нож усмехнулся. Затем они принялись выгонять из таверны местных олухов, убедившись предварительно, что одна или даже не одна юная леди на каждого понимает обстановку.
      Глава 4
      ТЕМНАЯ БАШНЯ
      Целых пять дней я занимался сущей ерундой и только затем раскаялся завести после завтрака разговор о делах. Тему обрисовал в самых радужных тонах:
      - Следующий привал будет в Башне.
      - Что?
      - Ты тронулся, Костоправ?
      - Надо за ним присмотреть, когда солнце сядет. И, понятно, все взгляды - в сторону Госпожи. Та слушала молча.
      - Я-то полагал, это она с нами. Никак не наоборот.
      Только Мурген не присоединился ко всеобщему бурчанию. Славный он парень, этот Мурген.
      Госпожа, конечно, уже знала, что нам необходимо на некоторое время остановиться в Башне.
      - Я - серьезно, ребята, - сказал я.
      А если я веду разговор серьезно. Одноглазый последует моему примеру.
      - Зачем? - спросил он. Вот тут-то я поежился.
      - Чтобы забрать Летопись. Я оставил ее у Королевского Моста.
      Нас там здорово прищучили. И только будучи лучше, отчаяннее и подлее, смогли мы тогда вырваться из имперского кольца. Ценою половины Отряда. Не до книг было...
      - Я считал, она уже у тебя.
      - Я попросил ее обратно. Мне сказали: приходи и забирай. Но в тот момент мы все были заняты. Помнишь Властелина? Хромого? Жабодава? И все прочее? Добыть Летопись не было ни малейшей возможности.
      Госпожа согласно кивнула. Пожалуй, она и впрямь оживает.
      Гоблин слепил на физиономии самую свирепую гримасу, на какую был способен. Сделался похож на саблезубую жабу.
      - Выходит, ты об этом знал еще до ухода из Курганья?
      Я признал, что так оно и есть.
      - Свинья ты безрогая. Голову даю, все это время ты разрабатывал план относительно Летописи. Как одной задницей в три кресла умоститься и уж наверняка всех нас в этом процессе положить.
      Я согласился, что и это, в основном, верно.
      - Мы въедем туда так, словно Башня наша. Твоя задача - заставить гарнизон считать, что Госпожа и посейчас главная.
      Одноглазый фыркнул и отправился к лошадям. Гоблин поднялся и сверху вниз воззрился на меня. Посмотрел-посмотрел... И глумливо захихикал.
      - Значит, в нахалку вопремся - и готово? Как говаривал Старик, наглость второе счастье? Но настоящего вопроса не задал. Однако Госпожа дала ему ответ:
      - Я дала слово.
      И Гоблин заткнулся на следующем вопросе. Все промолчали. Поэтому и Госпожа повесила тему в воздухе.
      Конечно, заманить нас и обмануть для нее будет легче легкого. Вот сдержит свое слово, а после съест нас на завтрак. При желании.
      Мой план я тасовал исключительно на доверии к ней. Товарищи моей веры в нее не разделяли.
      Однако они - хоть это, может быть, глупо - верили в меня.
      ***
      Башня близ Чар - величайшая отдельная постройка в мире. Гладкий черный куб со стороною в пять сотен футов. Первый проект, предпринятый Госпожой и Взятыми после возвращения их из могилы множество поколений назад. Из этой Башни Взятые отправились в поход со своими войсками и завоевали полмира. Тень их по сию пору нависает над половиной всего белого света, ведь лишь немногие знают, что сердце и кровь Империи были принесены в жертву ради победы над силой куда более древней и темной.
      Въезд в Башню на уровне земли был всего один. К нему вела дорога идеально прямая, как мечта геометра. Пролегала она через парк, и поверить в то, что именно здесь произошла кровавейшая в истории битва, могли лишь те, кто участвовал в ней сам.
      Я был здесь в тот день. Я - помню.
      Помнили это и Гоблин с Одноглазым, и Ведьмак, и Масло. Особенно Одноглазый. Именно на этой равнине он уничтожил чудовище, убившее его брата.
      Я вспомнил грохот и топот, вопли ужаса и все страсти, описанные военными колдунами, и, не в первый уж раз, подумал:
      - Так ли уж мертвы все те мертвые? Слишком легко ушли...
      - О ком ты? - поинтересовался Одноглазый, которому для того, чтобы держать Госпожу зачарованной, вовсе не нужно было напрягаться.
      - Об Взятых. Порой вспоминаю, каких трудов стоило отделаться от Хромого. А потом приходит мне на ум: отчего так много Взятых так легко поддалось? Все дела решились за пару дней и, в большинстве, там, где я этого не видел. Потому-то я и думаю иногда: может, обман? И два-три до сих пор где-то поблизости?
      - Костоправ, - квакнул Гоблин, - да ведь они действовали по шести разным планам одновременно! Вот сами же друг друга и...
      - Однако я лично видел уход только двоих. А из вас, ребята, никто не видел, как ушли прочие. Только слыхали об этом. А если под шестью планами был скрыт седьмой? А если...
      Тут Госпожа как-то странно взглянула на меня. Похоже было, что она не задумывалась об этом раньше, и теперь мои мысли вслух ей очень не понравились.
      - По мне - так они достаточно мертвы, - сказал Одноглазый. - Я видел уйму тел. А вон, сам посмотри, их могилы отмечены.
      - Это еще не значит, что в могилах кто-либо есть. Ворон дважды умирал на наших глазах. А чуть отвернешься - живехонек. Живее некуда.
      - Если пожелаешь. Костоправ, - сказала Госпожа, - я разрешаю тебе выкопать их и убедиться.
      Судя по выражению в глазах, это она меня мягко пожурила. А может, даже поддразнила.
      - Ладно. Как-нибудь, от нечего делат...
      - Кхгм! - кацглянул Мурген. - Ребята, вы о чем-нибудь другом не могли бы?
      Зря он это сказал. Масло заржал. Ведьмак забубнил что-то себе под нос. Масло в тон ему запел:
      Черви жрут гнилое мясо,
      На ввалившемся носу
      Мураши танцуют-пляшут...
      Aоблин с Одноглазым подхватили. Тогда Мурген пригрозил догнать всех и посадить на кол.
      Мы старались отвлечь друг друга от мыслей о сгущающейся впереди тьме.
      Одноглазый оборвал песню:
      - Нет, Костоправ, ни один из Взятых не смог бы так тихо лежать столько лет. Если бы кто из них выжил, тут бы такие фейерверки пошли... Уж мы-то с Гоблином всяко бы что-то услышали.
      - Пожалуй, ты прав. Однако он меня не убедил. Возможно, какая-то часть меня просто не желала, чтобы все Взятые совсем кончились,, Мы подъехали к наклонной дорожке, ведущей к воротам в Башню. Тут Башня впервые подала признаки жизни. В верхних бойницах показались люди, разряженные, точно павлины. Несколько человек вышли к воротам, суетливо организовывая церемонию встречи хозяйки. Завидев их одеяния. Одноглазый насмешливо заулюлюкал.
      В прошлый раз, пожалуй, не посмел бы.
      Я наклонился к его уху:
      - Ты потише. Униформу для своих людей она сама придумала.
      Теперь оставалось всею душой надеяться, что они вышли лишь встречать Госпожу и не замышляют ничего дурного. Это зависит от того, какие новости они получили с севера. Порой злые слухи летят быстрее ветра.
      - Наглость и только наглость, - сказал я. - Ничего не бойтесь, держитесь высокомерно. Не давайте им опомниться. - Взглянув в темноту за воротами, я повысил голос: - Они знают, что я здесь!
      - Это-то меня и пугает, - пропищал Гоблин, разражаясь кудахчущим смехом.
      Когда въезжаешь в Башню, она словно поглощает мир. Мурген, не видавший ее прежде, озирался по сторонам, разинув рот в благоговейном страхе, Отто с Ведьмаком изо всех сил делали вид, что эта груда камня их ничуть не впечатляет. Гоблин с Одноглазым были слишком заняты, чтобы глазеть вокруг. Ну а Госпожа эту Башню сама же и построила, когда была личностью одновременно гораздо крупнее и гораздо мельче, чем сейчас, А я полностью сосредоточился на принятии нужного вида. Полковник, возглавляющий группу торжественной церемонии, был мне знаком. Мы уже встречались, когда судьба приводила меня в Башню ранее. Взаимные наши чувства можно было назвать двоякими, в лучшем случае.
      Он также узнал меня, чем был очень озадачен. Мы ведь с Госпожой покинули Башню вместе, и тому уже больше года.
      - Как поживаете, полковник? - спросил я, изображая на лице широкую, дружелюбную улыбку. - Вот мы и вернулись. С победой.
      Он взглянул в сторону Госпожи. Я тоже покосился на нее. Теперь у нее есть возможность...
      Она приняла наинадменнейший вид. Я бы поклясться мог, что она и есть дьявол, обитающий в этой Башне. Да ведь так оно и было. Раньше. Такие, как она, не умирают с потерей могущества. Кстати, а была ли потеря?
      Похоже, она играла мне на руку. Я глубоко вздохнул и на миг прикрыл глаза, а Башня тем временем приветствовала свою сеньору.
      Я доверял ей, но... Как знать? Как залезть в чужую душу? Особенно когда человек теряет всякую надежду...
      Все-таки не исключено, что она снова возьмет на себя управление Империей, укрывшись в своей потайной части Башни и предоставив своим людям считать, что она совсем не изменилась. Этому ничто не мешало.
      Этот вариант я не исключал даже в выполнении обещания вернуть Летопись.
      Товарищи мои были уверены, что так она и поступит. И несколько опасались того, какую форму может принять первый ее приказ в роли Императрицы Теней.
      Глава 5
      ЦЕПИ ИМПЕРИИ
      Госпожа сдержала слово. Я получил Летопись в первые же часы нашего пребывания в Башне, пока ее обитатели оставались в обалдении от возвращения хозяйки. Однако...
      - Костоправ, я хочу ехать дальше с тобой.
      Так сказала она на второй вечер, когда мы любовались закатом с крепостной стены.
      Я ответил со всем красноречием лошадиного барышника:
      - Э-э... Кгхм... Мнэ-э...
      Вот так. Поразительно бойкий и красноречивый, ответ. Какого ляда ей ехать с нами? Чего ей не хватает здесь, в Башне? Один-единственный тщательно провернутый обманный трюк - и всю оставшуюся бренную жизнь она будет могущественнейшим созданием в мире. Что проку ехать незнамо куда, незнамо зачем с шайкой усталых стариков, которые, скорее всего, просто бегут от самих себя?
      - Здесь нет больше ничего моего, - продолжала она, словно это что-нибудь объясняло. - Я хочу... Я просто хочу понять, что это такое - быть обычным человеком.
      - Тебе не понравится. Совсем не то что - быть Госпожой.
      - Но это мне никогда не доставляло особенного удовольствия, - после того, как я снова обрела это и увидела, что это такое на самом деле. Ты ведь не откажешь мне, правда?
      Дурачится она, что ль? Я бы на ее месте не стал. Все равно это понимание поверхностно. После того как она воцарится в Башне, я думал, этому придет конец.
      Скрытый смысл сказанного ею сбил меня с толку.
      - Так ты позволишь?
      - Ну, если хочешь...
      - Только здесь некоторые трудности. Ну да, как же с женщинами без этого?
      - Я не могу отправляться прямо сейчас. Без меня здесь все наперекосяк, и мне нужно всего несколько дней - навести порядок, чтобы ехать спокойно.
      Неприятностей, ожидаемых мною, мы здесь не встретили. Никто из ее людей не смел разглядывать ее поближе. С этой публикой все труды Одноглазого с Гоблином пропали даром. Все полагали, что Госпожа вернулась и вновь взяла в свои руки бразды правления, а Черный Отряд снова вернулся в Башню под ее покровительством. Этого было достаточно.
      Поразительно! До Опала всего две-три недели пути! А оттуда - через Море Мук - совсем недалеко до портов, не принадлежащих Империи. По зрелом размышлении, надо бы пользоваться моментом и делать ноги.
      - Ты ведь меня понимаешь, Костоправ? Всего несколько деньков. Честное слово. Только привести дела в порядок. Империя - вполне отлаженная машина и работает гладко, пока проконсулы полагают, что ею кто-то управляет.
      - Ладно. Хорошо. Пару дней подождать можно. Только держи своих подальше от нас. И сама держись подальше от них, не давай времени приглядеться к тебе.
      - Я и не собиралась... И знаешь, Костоправ...
      - Чего?
      - Поучи свою бабушку яичницу жарить. От изумления я рассмеялся. Да, она все более очеловечивалась. И даже научилась смеяться...
      Словом, намерения у нее были самые благие. Но тот, кто правит Империей, неизбежно становится рабом разных административных мелочей. Прошло несколько дней. И еще несколько миновало. И еще...
      ***
      Лично я мог развлекаться, шаря в библиотеках Башни, роясь в редчайших, древних, эпохи Владычества или даже старше, текстах, распутывая хитросплетения загадок истории севера, но вот остальным пришлось туго. Им не оставалось ничего, кроме тревог да единственной заботы: прятаться от всех вокруг. Ну, еще изводить Гоблина с Одноглазым, хотя эти двое сами кого хочешь изведут. Помимо того, для тех, кто не наделен колдовским даром. Башня была просто темной и мрачной грудой камня. Но Гоблин с Одноглазым ощущали ее как гигантскую машину магии на полном ходу, и посейчас населенную бесчисленными мастерами темных искусств. Их жизнь здесь превратилась в непрестанный ужас.
      Одноглазый справлялся с этим лучше, чем Гоблин. Время от времени он все же находил силы подавить чувство ужаса, выходя наружу, на поле старой битвы, и ковыряясь в собственных воспоминаниях. Иногда и я присоединялся к нему и был уже почти готов воспользоваться разрешением Госпожи и вскрыть пару старых могил.
      Однажды вечером Одноглазый спросил:
      - Что, до сих пор беспокоишься?
      Я в это время стоял, опершись на древко лука, воткнутого вместо памятника в могилу Взятого, которого, согласно надписи, звали Безликим. Тон Одноглазого был серьезен как никогда.
      - Есть такое дело, - признался я. - Не совсем понимаю, почему, ведь все это в прошлом, однако мысли обо всем этом покоя не прибавляют. В то время я чувствовал иначе. Тогда все казалось само собой разумеющимся. Великая битва, избавившая мир от Мятежников и большинства Взятых, развязавшая руки Госпоже, делая ее в то же время Властелином. Но в контексте последних событий...
      Одноглазый вдруг пришел в возбуждение и поволок меня за собой. Мы дошли до места, ничем не отмеченного, кроме его памяти. Здесь была повержена тварь под названием "форвалака". Та? что возможно - убила его брата в давние дни, когда мы в первый раз столкнулись с Душеловом, послом Госпожи в Берилле. Форвалака тварь наподобие вампира, леопард-оборотень, и родина ее - родные джунгли Одноглазого, где-то там, на юге. Одноглазому пришлось целый год охотиться за нею, чтобы отомстить.
      - Ты вспоминаешь, как трудно было отделаться от Хромого, - задумчиво сказал он.
      Он явно вспомнил нечто, что, мне казалось, он давно забыл.
      Мы так и не узнали тогда, та ли форвалака, что убила Там-Тама, понесла наказание за это. В те дни Взятая Душелов близко сошлась с другим Взятым, по имени Меняющий Облик, и по всему выводило, что в эту ночь Меняющий Облик будет в Берилле. И примет вид форвалаки, дабы убедиться, что царствующая фамилия уничтожена и победа достанется Империи дешево.
      В общем, если Одноглазый и отомстил за Там-Тама не той твари - плакать было поздно. Меняющий Облик стал одной из жертв Битвы при Чарах.
      - Да, я вспоминаю Хромого, - согласился я. - Одноглазый, я ведь убил его в той гостинице! Наверняка. И, не появись он снова, никогда б не усомнился, что он мертв. - И насчет этих не сомневаешься?
      - Немного.
      - Хочешь прийти, как стемнеет, и раскопать одну?
      - А что толку? В могиле кто-нибудь да окажется. А как знать, тот или не тот?
      - Они были убиты другим Взятым и членами Круга. А это совсем не то, что, например, тобой, бесталанным.
      Он имел в виду отсутствие колдовских способностей.
      - Знаю... Те, кто считается их победителями, действительно могли сделать это. Потому только и могу еще думать о чем-то другом.
      Одноглазый тупо уперся взглядом в землю. Когда-то здесь стоял крест с распятой на нем форвалакой. Через некоторое время он зябко поежился, и мысли его обратились к настоящему.
      - Ладно. Теперь это уже неважно. Было это, если и недалеко, то давно... А мы, если нам удастся выбраться отсюда, будем очень далеко.
      Он сдвинул свою черную мягкую шляпу на глаза, чтобы не мешало солнце, и поднял глаза на Башню. За нами наблюдали.
      - С чего это она желает идти с нами? Вот что не дает мне покоя. Ей-то это зачем? - С этими словами он как-то странно поглядел на меня, затем, сдвинув шляпу на затылок и уперши руки в бока, продолжал: - Знаешь, Костоправ, иногда смотрю на тебя и глазам своим не верю. Какого черта ты здесь ее дожидаешься, когда мы могли быть уже далеко отсюда?
      Хорош был вопрос. Сколько думал над этим - стесняюсь как-то отвечать на него.
      - Ну, пожалуй, она мне вроде как нравится. Я считаю, она заслуживает некоторой толики обыкновенной жизни. Да она, в общем-то, ничего. Правда.
      Одноглазый, выдав мимолетную дурацкую усмешку, отвернулся к ничем не отмеченной могиле.
      - Да, Костоправ, с тобой не соскучишься. Смотреть, как ты тут колбасишься, само по себе поучительно. Так скоро мы сможем отправляться? Мне здесь совсем не нравится.
      - Не знаю. Этак еще через несколько дней. Ей прежде надо кое-что утрясти.
      - Это ты так...
      Тут я, боюсь, рыкнул на него:
      - Когда будем отправляться - я тебя извещу!
      ***
      Однако это самое "когда" все не наступало. Дни шли, а Госпожа никак не могла выпутаться из паутины административных забот.
      Затем - в ответ на эдикты Башни - повалили вести из провинций. И каждая требовала первоочередного разбора.
      Словом, мы провели в этом ужасном месте целые две недели.
      - Костоправ, да вытащи же нас отсюда! - потребовал Одноглазый. - Нервы больше не выдерживают!
      - Но пойми, у нее ведь дела...
      - У нас тоже дела, ты сам говорил. Кто сказал, что наше дело - ждать, пока она со своими разделается?
      Тут на меня наехал Гоблин. Обеими ногами.
      - Костоправ, мы двадцать лет уже терпим твои завихи! - заорал он. Потому, что было интересно! Когда становилось скучно, было над кем поиздеваться! Но смерти своей я не желаю, это я распроабсолютнейше точно тебе говорю! Если даже она нас всех в маршалы произведет!
      Я подавил вспышку гнева. Конечно, сдержаться было тяжело, но Гоблин был совершенно прав. Зачем торчать здесь, подвергая людей величайшему риску? Чем дольше мы ждем, тем больше вероятности, что что-нибудь сквасится. Нам достаточно хлопот со Стражей Башни, весьма обиженной нашей близостью к хозяйке после того, как мы столько лет воевали против нее.
      - Мы выходим завтра утром, - сказал я. - Извините, ребята. Я - не просто предоставленный сам себе Костоправ, а человек, выбранный вами главным. Простите, что я забыл об этом.
      Ай да Капитан! Одноглазый с Гоблином были полностью сконфужены. А я усмехнулся:
      - Так что - пакуйтесь и увязывайтесь! Выезжаем с рассветом.
      ***
      Она разбудила меня среди ночи. Я было даже подумал...
      Затем я увидел ее лицо. Она все слышала.
      Она упрашивала меня остаться еще - всего лишь на денек! Самое большее, на два. Ей ведь не больше нашего нравится пребывать здесь, в окружении всего того, что потеряла, что теперь терзает ее самолюбие. Она хочет уехать отсюда, с нами, со мной, с единственным другом всей ее жизни...
      Мое сердце рвалось на куски.
      На бумаге все это выглядит - глупее некуда, но что сказано, то сказано. Я даже гордился собой. Я не поддался ни на дюйм.
      - Всему этому не будет конца, - сказал я. - Всегда будет оставаться еще одно дело, которое надо закончить. Пока мы ждем, Хатовар не становится ближе. Приближается только смерть. Да, ты дорога мне. Я не хочу уезжать... Но смерть здесь прячется за каждым углом, в каждой Тени. Она вписана в сердце каждого, кто обижен и возмущен моей близостью к тебе. А в Империи оно всегда так, и за последние дни множество старых имперцев получили повод для глубочайшей ненависти ко мне.
      - Ты обещал мне ужин в Садах Опала. Да я тебе все, что хочешь, пообещаю, сказало мое сердце. А вслух я отвечал:
      - Я и не отказываюсь. Обещание в силе. - Однако я должен вывести отсюда ребят.
      Я впал в задумчивость, а она, кажется, начала нервничать, что ей обычно не свойственно. В глазах ее после отказа заплясали искорки - она явно что-то замышляла. Мной тоже можно управлять, и оба мы это понимали. Но она никогда не действовала личными путями в делах политических. По крайней мере, со мной.
      Я думаю, каждый когда-нибудь находит человека, с которым он может быть совершенно честен, чье доброе мнение заменяет мнение всего мира. И это доброе мнение становится важнее всех подлых, скользких замыслов, алчности, похоти, самовозвеличения - всего, что мы творим втихаря, тем временем убеждая мир в том, что мы - всего лишь простые, душевные люди. Так вот, я был ее объектом честности, а она - моим.
      Одно лишь мы скрывали друг от друга - и только из-за боязни: а вдруг оно, будучи раскрытым, изменит все остальное и, быть может, вдребезги разобьет откровенность во всем остальном.
      Да бывают ли любящие когда-нибудь до конца честны?
      - По моим прикидкам, мы доберемся до Опала недели за три. Еще неделя, чтобы подыскать достойного доверия корабельщика и заставить Одноглазого согласиться пересечь Море Мук. Значит, через двадцать пять дней, считая от сегодняшнего, я буду в Садах. И закажу ужин в Камелиевом Гроте.
      Я погладил шишку совсем рядом с сердцем. Шишка представляла собою прекрасно выделанный кожаный бумажник, в коем содержались грамоты, удостоверяющие, что я, генерал вооруженных сил Империи, являюсь полномочным легатом, подчиненным лично Госпоже.
      Именно так, а не иначе. Замечательный повод для ненависти со стороны тех, кто служит Империи всю жизнь.
      Я и сам не слишком хорошо понял, как до этого дошло. Какой-то шутливый треп в один из тех редчайших часов, когда она не занималась изданием декретов и рассылкой воззваний. А затем я вдруг обнаружил, что осажден тучей портных. Оказался при полном имперском гардеробе. Наверное, никогда не разобраться мне, что означают все эти бесчисленные канты, кокарды, пуговицы, медали и прочие побрякушки. Словом, в этой одежде я чувствовал себя крайне глупо.
      Однако совсем скоро я понял некоторые выгоды, извлеченные из того, что попервости показалось просто тонкой, затейливой шуткой.
      У нее есть чувство юмора в этих делах, она не всегда относится серьезно к такой ужасающе серьезной штуке, как Империя.
      И выгоды эти, я уверен, увидела задолго до меня.
      Словом, мы беседовали о Камелиевом Гроте в Садах Опала, излюбленном в высшем обществе месте для обозрения людей и показа себя.
      - Я каждый вечер буду ужинать там. Ты можешь присоединиться в любой момент.
      В лице ее мелькнуло тщательно скрываемое напряжение.
      - Хорошо, - отвечала она. - Если буду поблизости.
      Вот в такие минуты мне становится очень неуютно. Что бы ни сказал в ответ, все выйдет не так. И тут я не нашел ничего лучше классического подхода Костоправа.
      Просто-повернулся и пошел.
      Вот так я управляюсь со своими женщинами. Если они в расстроенных чувствах, - немедля ищи укрытие.
      Я почти дошел до двери.
      Когда ей было нужно, она могла двигаться очень быстро и, преодолев дистанцию, обняла меня, прижавшись щекой к моей груди.
      Вот так они управляют мной, дурнем чувствительным. Романтиком занюханным. Я хочу сказать, мне даже не нужно понимать их. Но на меня безотказно действует одно - если они распускают нюни.
      Так я держал ее, пока было нужно. Мы и не взглянули друг на друга, когда я уходил. Тяжелая артиллерия ей не понадобилась.
      Как правило, она играла по-честному. Этого у нее не отнять. Даже когда была Госпожой. Скользкой, хитрой, но более-менее честной.
      Всякий приличный легат наделен кучей прав, вроде жалования поместий и перераспределения казенных денег. Я вызвал тех самых портных и спустил их на своих ребят. Роздал должности. Взмахом магического жезла я обратил Одноглазого с Гоблином в полковников. Ведьмак и Масло превратились в капитанов. Я даже не пожалел кое-каких чар на Мургена, и тот стал выглядеть совсем как настоящий лейтенант. Я выплатил всем нам жалованье за три месяца вперед. Всех прочих здорово передернуло, Хотя бы по этой причине Одноглазый еще больше возжелал поскорее оказаться где-нибудь, где можно от души злоупотребить новообретенными привилегиями. Но в тот момент он, в основном, препирался с Гоблином насчет того, чья должность выше. Эти двое всегда принимали везение как обязаловку.
      Самый смех наступил, когда она призвала меня для вступления в должность и настояла на внесение в документы настоящего имени. Я это самое имя не сразу вспомнил.
      ***
      Выезжали мы, словно бежали от погони. Только уже не той оборванной шайкой, что въехала в Башню.
      Я расположился в карете вороненой стали, запряженной шестеркой бешеных вороных жеребцов, Мурген - за кучера, а Масло с Ведьмаком - на запятках. Далее - вереница оседланных лошадей. Одноглазый с Гоблином, презрев карету, заняли места направляющего и замыкающего и ехали верхом на зверях под стать запряженным в карету. И двадцать шесть конногвардейцев - в качестве эскорта.
      Лошадей она нам пожаловала породы дикой и прекрасной; такими доселе жаловали лишь величайших героев ее Империи. Когда-то, давным-давно, я ездил на таком - в битве при Чарах, когда мы с Госпожой охотились за Душеловом. Такие могут бежать вовсе без отдыха. Волшебные звери! Подарок - просто за гранью вероятного.
      И как вся эта непостижимость могла приключиться со мной?
      Год назад я жил в земляной норе, в этом прыще на заднице мира, под названием Равнина Страха, с полусотней Других людей, в постоянном страхе быть обнаруженными Империей. Новой или хоть чистой одежды не имел лет десять, а уж баня с бритьем ценились на вес бриллиантов. Напротив меня в карете лежал черный лук, первый подарок от нее. Она подарила его мне еще до того, как Отряд отошел от нее. И служил он мне верой и правдой... Колесо совершило оборот.
      Глава 6
      ОПАЛ
      Ведьмак во все глаза глядел, как я заканчиваю свой туалет.
      - Боги мои... Ты, Костоправ, и впрямь тянешь на легата.
      - Удивительно, как меняют человека бритва и банька, - добавил Масло. - Я считаю, тебе вполне подходит слово "изысканный".
      - Не, Масло, чудо небывалое!
      - Что за сарказм, ребята?
      - Да я, - заверил меня Масло, - только сказал, что ты вправду здорово выглядишь. Если только тебе удается добыть хоть рогожку, чтобы прикрыть, где линия волос спускается к заднице...
      Похоже, он не шутил.
      - Ладно вам, - буркнул я и сменил тему. - Словом, я сказал: не спускайте глаз с этой парочки.
      Мы только четыре дня как прибыли в город, а мне уже дважды пришлось своим ручательством избавлять Гоблина с Одноглазым от неприятностей. Даже легат не все может покрыть, замять и спустить на тормозах.
      - Но нас только трое, Костоправ, - возразил Ведьмак. - Что поделаешь, если они не хотят быть под присмотром?
      - Ребята, я вас знаю. Вы что-нибудь придумаете. А пока думаете, проследите, чтобы все это барахло упаковали и отправили на корабль.
      - Слушаюсь, сэр, ваше высоколегатское превосходительство!
      Я уже готов был выдать один из своих искрометных, остроумнейших, испепеляющих ответов, но тут в комнату заглянул Мурген:
      - Капитан, карета подана.
      А Ведьмак подумал вслух:
      - И как удержать их под присмотром, когда мы даже не знаем, где они? Их с самого обеда никто не видел.
      Я отправился к карете, от души надеясь, что не успею нажить себе язву до того, как выберусь из пределов Империи.
      ***
      С грохотом промчались мы по улицам Опала: мой эскорт из двадцати шести конногвардейцев, мои вороные, звонкая стальная карета и я собственной персоной. Искры сыпались из-под копыт коней и колес кареты. Очень живописно, однако, ездить в этом металлическом чудище - все равно что сидеть в стальном ящике, по которому с энтузиазмом лупят обуянные страстью к разрушению великаны.
      Мы подлетели к воротам Садов, распугав ротозеев. Я вышел из кареты, держась куда прямее, чем обычно, и выдал развинченный освобождающий жест, перенятый у какого-то принца, с которым как-то где-то свела меня извилистая судьба. Я прошел в поспешно распахнутые передо мной ворота и направился к Камелиевому Гроту, надеясь, что память прежних дней не выдаст.
      Прислуга Садов едва не стелилась под ноги. Я не обращал на них внимания.
      Путь мой лежал мимо гладкого и серебристого, словно зеркало, пруда. Тут я замер с отвисшей челюстью.
      Да, я и вправду импозантен, если вымыть и приодеть. Но разве глаза мои вправду две шаровые молнии, а разинутый рот - пылающее горнило?
      - Этих двоих - во сне удушу, - пробормотал я про себя.
      Мало мне огня в глазах - за спиной еще маячила едва различимая тень. Призрак, намекавший, что легат - всего-навсего иллюзия, созданная куда более темной силой.
      Будь проклята эта парочка со своими специфическими шуточками!
      Отправившись дальше, я заметил, что в Садах полно народу, однако повисла абсолютная тишина. Все наблюдали за мной.
      Я уже слышал, что Сады ныне не так популярны, как некогда.
      Значит, собрались специально ради меня. Ну да, как же. Новый генерал. Никому не известный легат из темной башни. Волки желали взглянуть на тигра.
      Этого следовало ожидать. Мой эскорт. У них было целых четыре дня, чтобы рассказывать небылицы по всему городу.
      Я принял самый высокомерный вид, на какой только был способен. А внутри вовсю шелестел шепоток страха сопляка, впервые выходящего на подмостки.
      Я устроился в Камелиевом Гроте, подальше от взглядов толпы. Меня окружали Тени. Служители подошли осведомиться, чего я пожелаю. Раболепны они были - до отвращения.
      И какой-то отвратительной частице меня это весьма польстило. Частица была достаточно велика, чтобы я понял, отчего некоторые так жаждут власти. Что до меня самого - нет уж, премного благодарен. Я слишком ленив для этого. Да к тому ж боюсь, неудачливая жертва чувства ответственности. Поставь меня во главу угла, и я ведь вправду стану добиваться целей, для которых предназначена эта должность. Наверное, страдаю недостатком социо-патического духа, необходимого, чтобы стать важной шишкой.
      А как вести себя за ужином из нескольких перемен блюд, когда являешься завсегдатаем таких мест, где - либо ешь что дают, либо подыхай? Это ведь искусство - иметь преимущество перед таким стадом, боящимся, что ты сожрешь их всех, если окажешься недоволен. Вопрос, другой, привычная врачебная интуиция относительно намеков и подтекстов - и дело сделано. Я отослал служителей на кухню с наказом не слишком торопиться - попозже ко мне может присоединиться компаньон.
      Нет, я не ждал Госпожу. Просто проделывал все по пунктам. То есть намеревался прокрутить свидание без партнерши.
      Прочие гости продолжали искать повода пройти мимо и взглянуть на нового человека. Я даже пожалел, что не взял с собой эскорта.
      Послышался рокот, наподобие отдаленного раската грома. Рокот приближался; по Садам прокатился шепоток, сменившийся гробовой тишиной, тут же нарушенной ритмичным цокотом стальных каблучков. Поначалу я не поверил. Не верил даже встав, чтобы приветствовать ее.
      Показались Стражи Башни, остановились, развернулись, замерли навытяжку. Меж ними, маршируя на "ать-два-три" и задавая такт, словно тамбурмажор, показался Гоблин. Выглядел он - точь-в-точь как настоящий гоблин, только что выдернутый из некоего особо жаркого пекла. Он мерцал, будто раскаленное железо. За ним тянулся шлейф огненной дымки в несколько ярдов длиной. Он взошел в Грот, сделал толпе оловянные глаза, а мне подмигнул. Затем он промаршировал через Грот к противоположным ступеням и занял свой пост, лицом наружу.
      Какого беса они опять затевают? Дожимают свою шуточку до конца?
      Затем появилась Госпожа - ослепительная, словно мечта, и прекрасная, точно сон. Я, щелкнув каблуками, поклонился. Она спустилась в Грот, дабы присоединиться ко мне. Да, на нее стоило посмотреть! Она протянула мне руку. К счастью, многие тяжкие годы не избавили меня от изящных манер.
      Пожалуй, все это даст Опалу тему для пересудов!
      Одноглазый, окутанный темной дымкой, где кишмя кишели глазастые тени, спустился вслед за Госпожой и тоже осмотрел Грот.
      Затем он повернулся к выходу, но я сказал:
      - Пожалуй, я сожгу дотла эту шляпу. Он был разодет, как лорд, однако на голове красовалась все та же шляпа тряпичника. Он ухмыльнулся, занимая свой пост.
      - Ты уже сделал заказ? - спросила Госпожа.
      - Да. Но только на одного.
      Тут в Грот мимо Одноглазого пробежала небольшая орда перепуганных служителей, с хозяином Садов во главе. Если уж они гнусно раболепствовали передо мной, то теперь сделались неописуемо отвратительны. Самого-то меня никогда не впечатляли титулы и должности...
      Ужин был долог, неспешен и большей частью прошел в молчании. Только я время от времени посылал через стол недоуменные взгляды. Незабываемый был ужин, хотя Госпожа намекала, что ей доводилось пожрать и куртуазней.
      Дело было в том, что мы были совсем уж как на сцене: не только для публики, но и друг перед другом. Как тут прикажете наслаждаться жизнью?
      Между всем прочим, я признался, что не ожидал ее появления. Она сказала, что после того, как мы вихрем вылетели из Башни, поняла, что если сию же минуту не бросит все дела, то никогда не стряхнет с себя оков ответственности за Империю - разве что кто-нибудь убьет ее и тем самым освободит.
      - Значит, просто так ушла - и все? Да ведь Башня рухнет!
      - Нет. Я оставила ее под надежным присмотром. Я наделила властью достойных людей, чьим суждениям верю, но так, чтобы Империя перешла под их власть постепенно, до того, как они поймут, что я дезертировала, - Надеюсь, так оно и будет.
      Я, вы, знаете, записной адепт той философской школы, каковая утверждает, что ежели что-то может скваситься, то оно обязательно забродит.
      - Но для нас это будет уже неважно. Мы будем вне пределов их досягаемости.
      - Но если половина континента будет охвачена гражданской войной - это как-то неуютно. В моральном смысле.
      - Я считаю, что искупила этот грех загодя. На меня дохнуло холодом. Ну когда я научусь держать мой проклятый рот на замке?!
      - Извини. Ты права. Я не подумал об этом.
      - Принимаю. Кстати, мне тоже есть в чем повиниться. Я несколько свободно обошлась с твоими планами.
      - Э-э? - В этот момент я выглядел на редкость интеллектуально.
      - Я отменила твое плавание на том торговом корабле.
      - Как? Зачем?
      - Легату Империи не подобает путешествовать на старой и грязной барже с зерном. Капитан. Дешевкой выглядит. Квинквирема, построенная Душеловом, "Крыло Тьмы", стоит в порту. Я приказала подготовить ее к плаванию в Берилл. Боги мои! Та самая роковая квинквирема, что доставила нас на север!
      - В Берилле нас не слишком любят.
      - Ныне Берилл - одна из провинций Империи. Теперь граница отстоит от берега моря на три сотни миль. Или ты забыл, что сам дрался за это?
      Хотелось бы забыть!
      - Нет. Но за последние несколько десятков лет я где только ни был...
      Если граница отодвинулась так далеко, значит, имперские сапожищи топчут асфальт на улицах моего родного города. Никогда не думал, что южные проконсулы смогут расширить границу дальше прибрежных вольных городов - ведь стратегически необходимы им были лишь сами Самоцветные Города.
      - Ну а теперь что не дает тебе покоя?
      - Мне? Нет, ничего. Давай наслаждаться цивилизованной жизнью. Нам ее и без того очень мало отпущено.
      Наши взгляды встретились. В ее глазах мелькнули вызывающие искорки. Я отвел взгляд.
      - Как тебе удалось привлечь к своей шараде этот клоунский дуэт?
      - Исключительно щедростью. Я рассмеялся. Ну конечно! За деньги - все что угодно.
      - Когда "Крыло Тьмы" будет готово к отплытию?
      - Через два дня. Самое большее, через три. Но нет, никакими делами Империи я здесь заниматься не стану!
      - Эт-хорошо. Знаешь, я уже нафарширован по самые жабры, хоть в духовку сажай. Надо бы пойти прогуляться, для моциона. Есть тут безопасное место, куда мы могли бы пойти?
      - Пожалуй, я знаю Опал хуже, чем ты. Костоправ. Я никогда прежде не бывала здесь. Наверное, вид мой сделался удивленным.
      - Не могла же я бывать везде! Некоторое время я была занята на севере и на востоке. Затем некоторое время воевала с мужем. Затем - ловила тебя. У меня никогда не хватало времени на пышные развлекательные туры.
      - Благодарение звездам.
      - За что?
      - За то, что ты не успела испортить фигуру. Вроде как комплимент.
      Она испытующе взглянула на меня.
      - Но ты и так отлично знал обо всех моих делах. Ты описывал все это в Летописи.
      Я усмехнулся. Струйки дыма просочились наружу меж моих зубов. Ну я им задам!
      Глава 7
      КОПЧЕНЫЙ И БАБА
      Лозан полагал, что уж Копченого-то найдешь в любой толпе. То был сморщенный, маленький, тощий типчик; как кожура грецких орехов, подернутая чернотой. Разве что несколько пятнышек осталось - розовыми были его ладони, одно предплечье да пол-лица. Словно после покраски в него плеснули кислотой.
      Копченый не сделал Лозану ничего дурного. Пока что. Однако Лозан его не любил. А Нож был просто равнодушен к нему. Тому вообще на всех плевать. Корди Мотер же говорил, что суждения свои держит при себе. Да и Лозан никак не проявлял свою неприязнь: Копченый все-таки был Копченым да еще якшался с Бабой.
      Баба тоже ждала их. Она была еще темнее Копченого и, насколько Лозан мог судить, кого угодно в Таглиосе. Лицо ее обычно несло на себе выражение крайней неприветливости, отчего тяжело было смотреть ей в глаза. Габариты ее для таглиоски были почти предельными, то есть, по понятиям Лебедя, дамой она была не слишком-то крупной. Ничто в ней, помимо того, что вела себя уж очень по-хозяйски, не производило впечатления. Одевалась Баба не лучше любой уличной старухи, которых Корди прозвал воронами. Постоянно замотаны в черное, словно крестьянки, виденные друзьями по дороге через земли Самоцветных Городов. Узнать наверняка, кто Баба такая, они не могли, однако понимали, что отнюдь не простая баба. Она имела связи во дворце Прабриндраха, на самом верху. Копченый работал на нее. А простые рыбачки колдунов на жалованье не держат. И вообще оба они были очень похожи на представителей власти, тщетно старающихся не выглядеть официально. Словно бы не вполне представляли, какими должны быть простые люди.
      Местом встречи оказался дом, явно принадлежащий персоне важной, только Лозану не удалось вычислить, кому именно. Классовые и иерархические различия не много значили в Таглиосе - религиозные поборы съедали львиную долю доходов. Войдя в комнату, Лозан взял себе кресло и уселся поудобнее. Пусть видят, что он им не мальчик, который прибежит, едва поманят. Нож и Корди проявили больше осмотрительности.
      - Нож говорил, - начал Корди, подмигнув Лозану, - что вы, ребята, желаете порассуждать о кошмарах Копченого. Копченый их не из трубки высосал?
      - Вы прекрасно понимаете, господин Лебедь, чем интересны для нас. Несколько веков в Таглиосе с прилежащими землями царил мир. Искусство войны забыто. Просто за ненадобностью. Поскольку наши соседи в равной мере пострадали от прохода...
      Лозан обратился к Копченому:
      - Это она - по-таглиосски?
      - Как пожелаете, господин Лебеди. - Лозан уловил мелькнувшую в глазах Бабы злобную искорку. - Вольные Отряды по пути через наши земли творили такую хрень, что люди триста лет и взглянуть-то на оружие боялись.
      - Угу, - промычал Лозан. - Так-то лучше. Уже можно говорить. Давай дальше.
      - Нам нужна помощь, господин Лебедь.
      - Так-так, - пробормотал Лозан. - Я слышал, будто этак семьдесят пять или сто лет назад здешние снова наконец начали играть в подобные игры. Стрельба из лука, то да се... Только не человек в человека. После того как явились Хозяева Теней, взяли Траджевец и Кьяулун и поменяли названия на Бесплотие и Тенелов. Кьяулун - означало Врата Тени, - сказал Копченый. Голос его, как и кожа, обладал странными контрастам", словно в горле Копченого иногда что-то поскрипывало. По спине Лозана пробежали мурашки. - Так что разница невелика. Да. Они пришли. И, подобно легендарному Кине, выпустили на волю опасное знание. В данном случае, военное искусство.
      - Затем они принялись делить Империю, и кабы не та заваруха у Тенелова, кабы не были они так заняты друг другом, то были бы здесь еще пятнадцать лет назад. Это я знаю. Я тут поспрошал по округе с тех пор, как вы, ребята, впервые завели подобный разговор.
      - И?
      - Значит, пятнадцать лет вы знали, что они в один прекрасный день придут. И за эти самые пятнадцать лет пальцем не шевельнули. Теперь вы вдруг узнаете точно, когда наступит этот день, хватаете трех парней с улицы и говорите, что они способны творить чудеса. Тут уж извини, сестренка. Лозана Лебедя на это не подначишь. На это у тебя - вон - колдун имеется. Пусть-ка старичок хоть голубей со своей шляпы сгонит.
      - Чудес нам от вас не требуется, господин Лебедь. Чудо уже произошло. Копченый видел его во сне. Нам требуется время, чтобы чудо подействовало.
      Лозан хрюкнул.
      - Мы смотрим на ситуацию реалистически, господин Лебедь. С тех пор как появились Хозяева Теней, иначе нельзя. Положение отчаянное, и политика страуса погубит все. Мы делаем то, что может быть полезным, в цивилизованном ключе. Мы вдохновляем массы принять и проникнуться мыслью, что отразить нападение - дело великое и славное.
      - И они таки клюнули, - заметил Нож. - Они готовы отправиться навстречу смерти.
      - И это все, на что они годятся, - заметил Лебедь. - Пойти и умереть.
      - Почему? - спросила Баба.
      - Никакой организации, - пояснил Корди Мотер. - И тут ничего не поделать. Ни один человек из главных религиозных семей не подчинится приказу члена другой семьи.
      - Совершенно верно. Религиозные конфликты сделают создание армии невозможным. Может быть, три армии? Но тогда высшие священники могут использовать их для сведения счетов между собой...
      - - Им бы сжечь все храмы да попов передавить, - проворчал Нож.
      - Такие же чувства часто выражает мой брат, - сообщила Баба. - Мы с Копченым полагаем, что они пойдут за чужаками, умеющими воевать, но не принадлежащими ни к какой фракции.
      - Значит, ты хочешь сделать меня генералом?
      - Лозан, - захохотал Корди, - кабы боги думали о тебе хоть вполовину того, что ты о себе мнишь, ты давно правил бы миром! Думаешь, ты и есть то чудо, которое Копченый видел во сне? Не собираются тебя производить в генералы. Успокойся. Может, разве для виду, пока не надоешь.
      - Чего?!
      - А кто говорил, что провел в армии лишь два месяца и даже в ногу шагать не выучился?
      - А-а... - Лозан минуту поразмыслил. - Пожалуй, я понимаю.
      - Вы действительно будете генералами, - сказала Баба. - Ив основном нам придется полагаться на практический опыт господина Мотера. Но последнее слово будет за Копченым.
      - Нам необходимо выиграть время, - подхватил колдун. - Целую кучу времени. Весьма скоро Лунн Тень двинет объединенные пятитысячные силы на Таглиос. Нам нельзя быть побежденными. Если есть хоть какой-то шанс, мы должны выиграть.
      - Если бы желание да было бы конем...
      - И вы готовы заплатить за это? - спросил Корди, словно полагал, что задача выполнима.
      - Готовы, - ответила Баба. - Какова бы ни оказалась Цена.
      Лозан все смотрел на нее и наконец не смог более удерживать за зубами тот самый вопрос:
      - А вы, госпожа хорошая, все-таки кто такая будете? Обещания ваши и планы...
      - Я - Радиша Драх, господин Лебедь.
      - Мать честная, - пробормотал Лебедь. - Старшая сестра князя... - Та самая, которую многие называют истинной владычицей здешних мест... - Я что-то такое подозревал, но...
      Он был потрясен, взволнован и перепуган. Однако он был бы не он, кабы не развалился в кресле, не скрестил бы руки на брюхе и не спросил бы с широкой улыбкой:
      - Так что же мы с этого будем иметь?
      Глава 8
      ОПАЛ
      ВОРОНЬЕ
      На первый взгляд Империя сохранила свою целостность, однако развал старого порядка зашел далеко. Гуляя по улицам Опала, просто чувствуешь всеобщую расслабленность. Ходят наглые слушки по поводу "новой смены власти". Одноглазый говорил о повышении активности черного рынка - в этом вопросе он уже добрую сотню лет спец. А сам я невзначай услыхал о каких-то преступниках, заключенных в тюрьму без всяких официальных санкций...
      Госпожу, похоже, это вовсе не трогало.
      - Империя возвращается в русло обычной жизни. Войнам конец. В строгостях прошлого времени более нет нужды.
      - То есть пора и отдохнуть?
      - Отчего нет? Ты же первый жаловался, что за мир заплачено дорого.
      - Ну да. Но сравнительный порядок, обеспечение соблюдения законов об общественной безопасности... Этим всем я просто восхищался!
      - Как ты мил. Костоправ! Значит, мы были не так уж плохи? Это сказал ты?
      Она и раньше чертовски хорошо знала, что я об этом думаю!
      - Я, понимаешь ли, не верю в зло в чистом виде.
      - Тем не менее оно существует. Оно вспухает нарывом на севере, под серебряной занозой, загнанной твоими друзьями в ствол отпрыска этого "божьего сына".
      - Даже во Властелине может быть хоть самая малость хорошего. Может, он маму свою любил...
      - Но скорее, вырвал из ее груди сердце и съел. Сырым.
      Я хотел было сказать нечто вроде: "Но ты же была за ним замужем", но не следовало давать ей поводов для изменения мнения. Ей и без того хватит.
      Но я отвлекся. Я заметил перемены в мире Госпожи. Последней каплей стала дюжина человек, явившихся с вопросом, нельзя ли им записаться в Черный Отряд. Все - опытные, обстрелянные бойцы. А это значит, что люди, годные по возрасту для воинской службы, ныне не у дел. Во время войны были заняты все. Кто не носил серой формы, тот был в рядах Белой Розы.
      Шестерым я отказал сразу, а одного, с золотыми коронками на передних зубах, принял. Гоблин с Одноглазым, будучи самозваными распределителями имен, окрестили его "Ваше Сиятельство".
      Из остальных пяти трое мне понравились, а двое - нет, однако веских доводов за или против кого-либо из них не нашлось. Пришлось соврать, что все они приняты и пусть явятся на борт "Крыла Тьмы" к отплытию. Затем я посоветовался с Гоблином. Тот сказал, что приглядит, чтобы двое не понравившихся мне опоздали.
      Вот тогда я впервые сознательно обратил внимание на воронье. Особого значения этому не придал, просто подивился: куда ни пойди, всюду вороны.
      ***
      Одноглазый захотел со мной приватно потрепаться.
      - Ты не пробовал сунуть нос туда, где остановилась твоя подружка?
      Я уже устал оспаривать подобное определение Госпожи.
      - А надо бы.
      - Как-нибудь потом. И тебя с собой возьму. А что стряслось?
      - А то, Костоправ, что это тебе - не жабу гвоздем заколоть. Тяжеленько будет сунуть туда нос, потому что она притащила с собой целую армию. Я думаю, куда бы мы ни направились, она всюду потянет ее за собой.
      - Ну нет. Может, она и правит этими землями, но Черный Отряд ей не подчинен. Ни один человек, не подчиненный мне и только мне, не будет командовать этой частью.
      Одноглазый захлопал в ладоши.
      - Замечательно сказано. Костоправ! Ну совершенно как Капитан! Ты даже собирался точно так же подняться на дыбы, словно громадный старый медведь перед прыжком.
      Я, конечно, оригинальностью не отличаюсь, но не думал, что могу быть уличен в плагиате.
      - Так в чем дело. Одноглазый? Чем именно она тебя напугала?
      - Не напугала. Костоправ. Просто осторожность не помешает. Взять хоть бы ее багаж. Вещей с собой взяла - на целый фургон.
      - Ну, с женщинами всегда так.
      - Только багаж-то там не женский. Если, конечно, она не носит где-нибудь магических кружавчиков; тут уж тебе лучше знать...
      - Магических?
      - Что бы у нее там ни было, оно несет в себе заряд силы. И, надо сказать, мощнейший.
      - И что мне, по-твоему, делать? Он пожал плечами:
      - Не знаю. Просто решил, что ты должен быть в курсе.
      - Колдовство - это твоя компетенция. Глянь хоть одним глазком, - тут я хихикнул, - как там, и сообщи, если найдешь что-нибудь полезное.
      - Иди ты. Костоправ, со своим чувством юмора...
      - Что делать, такое вот оно стало. С кем поведешься... Еще моя мама предостерегала меня насчет таких, как ты. П-шел прочь. Помоги Гоблину отвадить тех двоих или еще чем-нибудь займись. И не встревай ни в какие неприятности. Или поплывешь за кораблем на буксире, в верткой такой, шаткой шлюпке.
      Вообще-то чернокожему трудно позеленеть. Одноглазому это удалось.
      Угроза подействовала. Он даже удержал Гоблина от излишнего озорства.
      Здесь я, хоть и нарушая хронологию событий, набросаю некоторые заметки о четверых новых членах нашего Отряда. Это Ваше Сиятельство, Бадья (не знаю, почему его так окрестили, он пришел с этой кличкой), Рыжий и Шандал. Последний тоже пришел с этой кличкой. Как он ее получил - история долгая и не особенно интересная, поэтому приводить ее здесь смысла нет. Как новички, они в основном вели себя тихо, под ногами не путались, выполняли всю грязную работу и приглядывались к нам. Лейтенант Мурген был просто счастлив - у пего наконец появились подчиненные.
      Глава 9
      ЧЕРЕЗ БУРНОЕ МОРЕ
      Наши черные стальные кареты прогрохотали по улицам Опала, наполняя раннее утро громом и ужасом. Гоблин превзошел самого себя. Вороные жеребцы на сей раз извергали из пастей и ноздрей огонь, а там, где копыта их касались дороги, к небу вздымались языки пламени, угасавшего лишь после того, как мы уносились прочь. Горожане забились по норам.
      Одноглазый, опутанный ремнями безопасности, трясся рядом со мной. Напротив нас, сложив руки на коленях, сидела Госпожа. Казалось, тряска ничуть не волновала ее.
      Затем наши кареты разделились. Ее свернула к северным воротам, направляясь к Башне. Весь город, как мы надеялись, сочтет, что она находится в этой самой карете. Потом она должна была исчезнуть где-то в малонаселенной местности. Кучер, получивший изрядную мзду, направится на запад, чтобы начать новую жизнь в одном из отдаленных городов на побережье. Мы надеялись, что след затеряется прежде каких-либо разборок.
      Госпожа была одета так, чтобы выглядеть простой девкой, временно подцепленной легатом.
      Она играла роль путешествующей куртизанки. Карета была битком набита ее вещами, а ведь Одноглазый доложил, что багаж, вместе с фургоном, чтобы его возить, уже доставлен на борт "Крыла Тьмы".
      Одноглазый совсем раскис, доверху накаченный наркотиками.
      Столкнувшись с необходимостью плыть морем, он заартачился. Как всегда. И Гоблин, издавна знакомый с повадками Одноглазого, все устроил. Сногсшибательная доза, подмешанная в стакан утреннего бренди Одноглазого, сделала свое дело.
      Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю, распугивая идущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большого причала, взлетели на широченный трап. Подковы загремели по доскам палубы, и тут мы остановились.
      Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями не преминув злобно выругаться из-за варварски искалеченной палубы. Я осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Тогда я кивнул. Капитан заорал. Матросы бросились по местам. Другие принялись помогать нашим людям распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на самой верхушке мачты.
      Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили "Крыло Тьмы" от пирса. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус "Крыло Тьмы". Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама Душелов была уничтожена Госпожой вскоре после битвы при Чарах.
      А ворона все сидела на своем шестке.
      ***
      Для плавания через Море Мук сезон был самый благоприятный. Даже Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы были в виду Берилльского света на третье утро, а с полуденным приливом вошли, в гавань.
      Появление "Крыла Тьмы" подействовало на местную публику именно так, как я ожидал и опасался.
      Когда это чудище в последний раз появлялось здесь, последний вольный, доморощенный царек этого города умер. Преемник его, назначенный Душеловом, стал имперской марионеткой. А уж его преемники имели должности губернаторов Империи.
      Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась имперскими чиновниками.
      . - Термиты, - сказал Гоблин. - Налогоборы и писаки. Крохотные подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы, Где-то в глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам налогов. Разумом я его понимаю. То есть я хочу сказать, нет более низкого человеческого образа возможно, за исключением сведен, - чем те, кто упивается данной властью возможностью унижать, вымогать и причинять боль. Мне они внушают просто легкое отвращение к человеческому роду, однако у Гоблина это превратилось в пламенную страсть. Время от времени он пытается подбить наших на поимку нескольких сборщиков налогов с последующим преданием оных самым изощренным пыткам, и казням.
      Термиты наши были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван этот внезапный и, очевидно, зловещий визит. Прибытие легата Империи могло означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии этот визит не сулил ничего хорошего.
      Работы повсеместно остановились. Даже ругающиеся на чем свет стоит артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник.
      Одноглазый оценил обстановку:
      - Костоправ! Выводи нас поскорее из этого города. Иначе снова получим то же, что и в Башне. Только здесь гораздо больше народу, и вопросов к нам возникнет гораздо больше!
      Карета была готова, и Госпожа уже сидела внутри. Все лошади были оседланы. Конногвардейцы собрали небольшой, легонький фургон и нагрузили его трофеями. Мы приготовились трогать, едва капитан причалит.
      - По коням! - скомандовал я. - Одноглазый, едва спустят трап, организуй какие-нибудь адские трубы. Масло гони так, словно за тобой сам Хромой гонится! - Я повернулся к командиру конногвардейцев: - А вы отсекайте слежку. У тех людей не должно быть никакой возможности задерживать нас. Я поднялся в карету.
      - Мудро, - сказала Госпожа. - Либо убираемся как можно скорее, либо рискуем попасть в ловушку, которой я едва-едва избежала в Башне.
      - Именно этого я и опасаюсь. Я могу изображать легата, если только никто не станет рассматривать меня слишком пристально.
      Гораздо лучше с грохотом пронестись по городу и умчаться прочь, и пусть себе думают, что это легат из Взятых, со скверным характером, презрительный и надменный, отправляется на юг с миссией, которая есть не их, берилльских прокураторов, собачье дело.
      Трап лязгнул о пирс. Завыли заказанные мною адские трубы. Мой отряд ринулся вперед. Ротозеи и чиновники одинаково были напуганы огненным зрелищем нашей кареты. Мы прогремели ТО улицам Берилла так же, как и в Опале, сея ужас на своем пути. "Крыло Тьмы" позади отчалило с вечерним отливом, повинуясь приказу следовать к Гранатовым Дорогам, в свободное патрулирование, отлавливать пиратов и контрабандистов. Мы же покинули город через Мусорные Ворота. Обычные лошади уже устали, однако мы продолжали путь, пока нас не скрыли сумерки.
      ***
      Несмотря на столь поспешный отъезд из города, мы не смогли встать лагерем достаточно далеко, чтобы избежать какого-либо внимания. Проснувшись поутру, я обнаружил Мургена, ожидающего моего пробуждения. Вместе с ним были три брата, желавшие записаться в Отряд. Звали их Клетус, Лонгитус и Лофтус. Во время прошлого нашего визита сюда они были еще пацанами, и как ухитрились узнать нас в дикой скачке через город - неизвестно. Они заявили, что ради шанса поступить в Отряд дезертировали из Городских Когорт. Мне не шибко хотелось заводить подробный допрос, поэтому я положился на мнение Мургена, сказавшего, что с ними, пожалуй, все в порядке.
      - Если они такие дураки, что готовы очертя голову переть на рожон вместе с нами, то пусть их. Отдай их Ведьмаку.
      Значит, теперь у меня два худосочных взвода. Четверо опальских с Масло во главе, да и эти трое под командованием Ведьмака. Такова вся история Отряда. Один человек - здесь, два - там, глядишь, дело пошло.
      Забираемся все дальше на юг. Прошли Ребозу, куда Отряд уже ненадолго заглядывал и где были завербованы Масло и Ведьмак. Они решили, что город безмерно изменился и в то же время не изменился вовсе. Расстались они с Ребозой без сожаления. Здесь они привели в Отряд еще одного бойца, племянника, быстро окрещенного Улыбой - за постоянный мрачный вид и саркастический тон.
      Далее была Падора, а за ней - пересечение множества торговых путей, где я был рожден и где записался в Отряд перед самым окончанием его службы в наших краях. Молод был. Глуп. Но хоть мир посмотрел.
      Я отдал приказ остановиться на день в просторном караван-сарае за городской стеной у западной дороги, а сам отправился в город и позволил себе малость побродить по улицам, где бегал еще мальцом. Как говорил Масло о Ребозе, все - то же самое, но как изменилось! Все перемены, конечно же, - это был я сам.., Украдкой заглянул в мой бывший квартал и посмотрел на бывшее свое жилище. Никого из знакомых не встретил - разве что, может быть, женщина, которую я видел мельком и внешне похожая на бабку, была моей сестрой? Я не окликнул ее, не спросил ни о чем. Для этих людей я мертв. И возвращение в качестве имперского легата этого не изменит.
      ***
      Мы стояли у последнего межевого столба Империи. Госпожа старалась убедить лейтенанта, командовавшего конногвардейцами, что его миссия выполнена и что переход солдатами Империи через границу может быть принят за провокацию, что совсем не желательно.
      Порой ее люди слишком преданы ей. Полдюжины ополченцев, равно распределенных по обеим сторонам дороги, одинаково оборванных и, очевидно, старых приятелей - стояли поодаль; в благоговейном страхе обсуждая нас. Наши нервничали.
      Казалось, целую вечность не покидал я пределов Империи. Ныне такая перспектива навевала легкую грусть.
      - Костоправ! А знаешь, куда мы идем? - спросил Гоблин.
      - И куда же?
      - В прошлое.
      Назад, в прошлое. Назад, в нашу собственную историю. Утверждение достаточно простое, но мысль важная.
      - Ага. Пожалуй, ты прав. Дай-ка я пойду шурану их там, a to, похоже, никогда не тронемся.
      Я подошел к Госпоже. Она бросила в мою сторону раздраженный взгляд. Я же вылепил на физиономии сладчайшую улыбку и сказал:
      - Так. Я гораздо старше вас по званию, лейтенант. В чем дело?
      Лейтенант вытянулся в струнку. Мое звание и титул, хоть и незаслуженные, внушили ему большее благоговение, чем женщина, являвшаяся вроде как его высшим начальством. Он свято верил, что должен выполнять определенные обязанности по отношению к ней, но при этом она не может быть выше его.
      - В Отряде есть место для нескольких дельных людей, имеющих опыт службы, продолжал я.
      - Теперь мы вне пределов Империи и не нуждаемся в специальном разрешении на активную вербовку.
      Он тут же уловил суть дела и подскочил ко мне, широко улыбнувшись Госпоже.
      - Только вот что, - сказал я. - При этом вы должны присягнуть Отряду так же, как и при поступлении на любую службу. Это означает, что вы не имеете права на преданность кому бы то ни было еще.
      Госпожа одарила его сладкой злобной улыбочкой. Лейтенант отступил от меня, решив, что такой шаг надо серьезно обдумать.
      - Это относится ко всем, - сказал я Госпоже. - Прежде я не осмеливался сказать, но если ты покидаешь Империю и продолжаешь путь с нами, то на тех же условиях, что и все прочие.
      Каким взглядом она меня одарила!
      - Но ведь я - только женщина...
      - Прецедента ты, подруга, не создашь. Конечно, случай редкий. Дам искательниц приключений в мире не много. Однако в Отряде служили и женщины. Я обратился к лейтенанту: - Если ты запишешься в Отряд, присяга твоя будет искренней. Едва ты, получив приказ, поищешь у нее одобрения и утверждения, немедля вылетишь вон. И останешься один в чужой стране.
      В тот день я был самоуверен как никогда! Госпожа пробормотала себе под нос какие-то совсем не подобающие для леди трах-тебедох-тебе-дох и сказала лейтенанту:
      - Ступайте, обсудите это со своими людьми. Когда он покинул пределы слышимости, она спросила:
      - Это означает, что нашей дружбе - конец? После того как я приму вашу чертову присягу?
      - Ты полагаешь, я перестал быть другом всем остальным, когда они выбрали меня капитаном?
      - Да, пожалуй. Не много я слышала разных "так точно, сэр", "никак нет, сэр" и "слушаюсь, сэр".
      - Однако они выполняют то, что сказано, когда видят, что я говорю серьезно?
      - Нельзя не признать.
      - Разве что Одноглазый с Гоблином изредка нуждаются в уговорах. Ну, так как? Ты собираешься поступать на службу?
      - А у меня есть выбор? Ублюдок ты, Костоправ...
      - Конечно, есть. Возвращайся со своими людьми и продолжай быть Госпожой.
      Лейтенант тем временем поговорил со своими, и идея прогулки на юг оказалась менее популярной, чем я ожидал. Большая часть отряда выстроилась лицом на север еще до того, как он кончил говорить.
      Наконец он подъехал к нам с шестью людьми, пожелавшими отправиться с нами. Себя он в эту группу не включил. Очевидно, совесть подсказала ему, как избежать того, что он минуту назад полагал своей обязанностью.
      Я наскоро опросил людей. Похоже, тем в самом деле было интересно идти с нами. Тогда я зачислил их в Отряд и привел к присяге, устроив из этого представление специально для Госпожи. Насколько помню, прежде ни с кем не обходились столь формально.
      Шестерых я передал Масли с Ведьмаком на предмет распределения между собой. Одного же приберег для себя. Позже, когда мы узнаем, как они хотят называться, я внесу их имена в Летопись.
      Госпожа пожелала и впредь называться Госпожой - все равно это на всех языках, за исключением одного, звучит совсем как имя.
      А с дерева неподалеку за всем этим спектаклем наблюдала ворона...
      Глава 10
      ХОЗЯЕВА ТЕНЕЙ
      Несмотря на солнечный день и целую дюжину полукруглых окон, здесь, где собралась Тьма, было тускло.
      В центре просторного зала мерцал бассейн расплавленного камня, озаряя кровавым светом четыре фигуры, покоящиеся в воздухе, в нескольких футах над полом. Обращенные лицом друг к другу, они образовывали равносторонний треугольник - одну из вершин его занимали двое. Эти двое зачастую объединялись. Были они союзниками и теперь.
      Все четверо долго воевали друг с другом по одиночке - и без видимой пользы. Сейчас они заключили перемирие.
      Вокруг каждого ползали, вились, плясали Тени, а посему различимы были лишь смутные, неопределенные очертания фигур. Все четверо предпочли скрыться под черными балахонами и черными масками.
      Наименьший, один из двоих объединившихся, нарушил вот уже час царившую в зале тишину:
      - Она идет на юг. Те, кто служат ей и до сих пор носят несмываемое клеймо ее, идут с ней; Они переплыли море. Они несут с собой могущественные талисманы. И путь их делят с ними те, кто посвятил свои судьбы черному знамени. Включая и тех из них, чьей силой глупо пренебрегать.
      Один из углов треугольника презрительно хмыкнул. Другой спросил:
      - А что же с тем, на севере?
      - Величайший остается в безопасности. Меньший же более не лежит в Тени древа неволи. Он был воскрешен и принял новое обличье. Тоже движется на юг, но он так безумен и жаждет мести, что его не стоит опасаться. С ним справится и ребенок.
      - Имеем ли мы причины опасаться, что о нашем присутствии здесь известно?
      - Нет. Даже в Трого Таглиосе лишь несколько человек убеждены в нашем существовании. За Первым же Порогом мы - лишь досужие сплетни, а за Вторым о нас и не слышали. Но тот, кто сделался повелителем великих болот, может почувствовать нас. Он может заподозрить, что грядет нечто большее, чем известно ему.
      - Они идут, - добавил его компаньон. - Она идет. Но их связывает неповоротливость человека и лошади. У нас есть еще год. Может быть, и больше.
      В противоположном углу снова презрительно хмыкнули:
      - Болота как нельзя лучше подходят для их смерти. Позаботьтесь об этом. Вы можете подавить волю их ведущего величием и ужасом моего Имени.
      И поплыл прочь.
      Остальным поплохело. Злость, сгустившаяся в зале, стала почти ощутима.
      Уплывавший приостановился. Остальные внимательно следили за его дрейфом.
      - Вы знаете, что столь беспокойно спит на моей южной границе. Я не смею ослаблять бдительности.
      - Разве что ради того, чтобы нанести удар в спину одного из нас. Я заметил, что всякий раз та угроза отступала на второй план.
      - У вас есть мой залог. Мое Имя. Мир не будет нарушен мною, пока живы несущие опасность с севера. Вы можете объявить меня союзником, когда руки ваши потянутся за Тенями. Я не могу, я не смею дать вам больше.
      С этими словами он продолжил свое движение.
      - Что ж, пусть будет так, - сказала женщина, и треугольник перестроился так, будто включал в себя и удалившегося. - По крайней мере, в одном слова его были истиной. Болота - весьма подходящее место для их смерти. Если раньше их не настигнет рука Рока.
      Один из оставшихся засмеялся. Тени отчаянно засуетились вокруг, словно крепнущий смех причинял им нестерпимые муки.
      - Прекрасное место для их смерти.
      Глава 11
      ПОХОД В БЫЛОЕ
      Сначала названия городов звучали, как из детства. Кочан. Братец. Сумрак. Писк. Одним из них Отряд служил, с другими - враждовал. Мир менялся чем дальше, тем больше; становилось теплее, города встречались все реже и реже. Они хранили поблекшие легенды и страницы Летописи - Тир, Разл, Слайт, Наб и Ноб... Мы вошли по ту сторону карт, когда-либо виденных мною, где города были известны мне лишь из Летописи, и только Одноглазый, бывал здесь раньше. Борос, Терис, Виг, Хаджай...
      А мы все стремились на юг в первом длинном переходе. Вороны следовали за нами. Мы набрали еще четырех рекрутов, профессиональных охранников караванов из кочевого племени под названием рои, дезертировавших к нам. Я начал формировать взвод и для Мургена. Его это совсем не порадовало. Он продолжал быть знаменосцем и укреплялся в надежде перенять от меня должность летописца. Сам fl был слишком занят обязанностями капитана и лекаря. Я не осмеливался лишать его этой надежды - кроме Мургена на эту должность годился лишь Одноглазый, но на него и, полагаться не стойло.
      Еще дальше, еще южнее, и все же мы не добрались даже до родины Одноглазого, то есть до джунглей Длок-Алока.
      Одноглазый клялся и божился, что никогда в жизни и названия-то такого "Хатовар" не слыхал. Возможно, он находится далеко, за поясом мира.
      Есть же пределы выносливости бренной человеческой плоти!
      Все эти: многие лиги пути дались нам нелегко. Карета вороненой стали и фургон с багажом Госпожи привлекали к нам внимание бандитов, а также разных князьков и княгинь - тоже, впрочем, бандитов.. Большей частью их брали на понт Гоблин с Одноглазым. Порой Приходилось вынуждать их отступать, малость попугав. А был и такой отрезок пути, что магия вообще не действовала.
      Если эта парочка и научилась чему за годы службы в Отряде, так это убедительности. Если уж они создают иллюзию, то у нее и из пасти разит аж за семнадцать футов. Если бы еще не практиковались друг на друге...
      Я решил, что нам пора сделать привал на несколько дней. Наш юношеский задор нуждался в подпитке.
      - Тут впереди, неподалеку, есть такое место - Храм Отдыха Странствующих. Они принимают у себя путников вот уж две сотни лет. Там неплохо бы сделать привал и провести кое-какие изыскания, - предложил Одноглазый.
      - Изыскания?
      - Из бывальщин и небывальщин путешественников за двести лет должна была скопиться огромная библиотека. Рассказы - единственная плата, какую они когда-либо просили.
      Да, он нашел чем меня взять. И самодовольно заухмылялся по этому поводу. Старый подлец знал меня слишком хорошо. Ничто другое в мире не могло бы так верно заставить меня забыть хоть на время о решении добраться до Хатовара.
      Я скроил Одноглазому непрошибаемую козью морду.
      - Значит, ты хочешь бросить валять дурака и заняться делом.
      - Чего?
      - А кто, по-твоему, будет переводить? Он, со стоном закатил единственный глаз.
      - Да когда ж я научусь держать, мою проклятую пасть на замке-е-е?!
      ***
      Храм оказался слегка укрепленным монастырем, угнездившимся на вершине невысокого холма. Здание сияло золотом в лучах клонящегося к закату солнца. Лес позади и поля впереди Храма были так зелены - никогда прежде не видал я ничего подобного. Вот уж верно - место отдыха странствующих!
      Стоило нам войти - нас словно окутала волна покоя. То же самое чувствуешь, вернувшись после долгих странствий в родной дом. Я взглянул на Госпожу. Лицо ее светилось тем же, что чувствовал я, и это тронуло мое сердце.
      ***
      - Вот здесь я мог бы уйти на покой, - сказал я ей на второй день нашего отдыха.
      Вымывшись в первый раз за последние несколько месяцев, мы вышли на прогулку в сад, никогда не видавший битв серьезнее воробьиных драк.
      Она слегка улыбнулась в ответ и из вежливости не пустилась в рассуждения об иллюзорной природе мечтаний.
      Здесь нашлось все, чего бы я только мог пожелать. Комфорт. Покой. Изолированность от язв мира. Цель. Громадное количество исторических материалов для утоления моей охоты разобраться, что и как происходило в прошлом.
      И, самое главное, освобождение от ответственности. Каждый новобранец, казалось, удваивал тяжесть моего бремени - всех нужно накормить, содержать в полном здравии, следить, чтобы не попали в беду...
      - Воронье, - пробормотал я.
      - Что?
      - Везде воронье, куда мы ни приходим. Может быть, я просто начал замечать их пару месяцев назад, однако везде, где мы идем, я вижу ворон. И никак не могу избавиться от чувства, что они следят за нами.
      Взгляд Госпожи сделался озадаченным.
      - Вон, взгляни. Вон на той акации. Целых две: расселись, словно черные вестники несчастья.
      Взглянув на дерево, Госпожа посмотрела на меня еще более озадаченно.
      - Но... - С этими ее словами одна из ворон взмыла в воздух и скрылась за монастырской стеной. - Там нет никаких...
      - Костоправ! - Сквозь сад, распугивая птиц и белок, забыв о всяких приличиях, к нам ломился Одноглазый. - Эй, Костоправ! Угадай, что я нашел! Списки Летописи с тех дней, когда мы проходили здесь, направляясь на север!
      Ну и ну. Усталому, старому разуму не подыскать подходящих слов. Восхищение? Пожалуй. Экстаз? Вы уж поверьте, почти сексуальное возбуждение обуяло меня в эту минуту. Мои чувства сосредоточились примерно так же, как если бы особо желанная женщина вдруг ответила взаимностью.
      Несколько старейших томов Летописи потерялись либо пришли в негодность за многие годы. Некоторые из них я никогда не видел и даже не надеялся увидеть.
      - Где? - выдохнул я.
      - В библиотеке. Один монах решил, что тебе будет интересно. Не помню, как мы оставляли их здесь по дороге на север, но ведь тогда я вообще не шибко интересовался такими вещами. Тогда мы с Там-Тамом только назад успевали оглядываться.
      - Пожалуй; мне будет интересно.. Определенно - будет.
      Здесь куртуазность изменила мне. Я сбежал от Госпожи, даже не буркнул: "Извини".
      Хотя, возможно, я был вовсе не так увлечен; как старался изобразить.
      И, когда понял, что сделал, почувствовал себя полным ослом.
      ***
      Чтение этих списков потребовало работы коллективной. Написаны они были языком, которым уже не пользовался никто, кроме храмовых монахов, ни один из которых не говорил на понятном мне языке. Поэтому чтецу, пришлось переводить с листа ни родной язык Одноглазого, а уж Одноглазый переводил мне.
      Даже в отфильтрованном виде все было дьявольски интересно.
      У них нашлась Книга Чоу, которая была уничтожена за пятьдесят лет до того, как я записался в Отряд, и после лишь частично восстановлена. И Книга Те-Лара, известная мне лишь по загадочной ссылке в позднейшем томе. И Книга Скета, прежде не известная вовсе. И еще полдюжины - равной ценности. Однако ни Книги Отряда, ни Первой или Второй Книги Одрика не нашлось. То были легендарные первые три тома Летописи, содержащие наши изначальные легенды. На них ссылались в последующих томах, однако никто не упоминал, что видел их после первых ста лет существования Отряда.
      В Книге Те-Лара объяснено, отчего.
      Была битва.
      Без битвы не обходилось ни одно объяснение.
      Топот и лязг оружия - все равно что еще один знак препинания в долгой повести Черного Отряда.
      В данном случае люди, нанявшие нашу братию, удрали после первого же вражеского удара. И так быстро, что скрылись прежде, чем Отряд понял, что произошло. Наши с боем отступили в укрепленный лагерь. В ходе последовавшей осады враг несколько раз врывался в него. И в ходе одного из таких вторжений и исчезли эти самые тома. Летописец с учеником оба были убиты, и некому было восстановить Книги по памяти.
      Ну, что ж...
      Я с головой погрузился в работу.
      Найденные Книги обрисовывали наше будущее до самых краев имевшихся у монахов карт - а уж они-то исходили все, до тех самых мест с пометкой "Водятся Драконы". Еще столетие, и половица путешествия в наше вчера... Со временем мы так далеко проследили маршрут следования Отряда, что я возымел надежду на то, что и мы послужим материалом для карты, на которой будет вычерчен наш путь.
      Как только выяснилось, что мы напали на золотую жилу, я добыл письменные принадлежности и девственно чистый том Летописи. Писать я мог с той же быстротою, с какой Одноглазый переводил.
      Время понеслось вскачь. Монах принес свечи. Затем на мое плечо опустилась рука, и Госпожа сказала:
      - Ты не хочешь передохнуть? Я могу сменить тебя на время.
      Примерно полминуты я сидел весь красный. После того, как практически выставил ее из библиотеки. А уж после этого целый день даже не вспоминал о ней.
      Она сказала мне:
      - Я понимаю.
      Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги Костоправа - или, как, может быть, вспомнят их потомки. Книги Севера.
      ***
      Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным ограничением была выносливость Одноглазого.
      Это было не безвозмездно. Я выменял их Летописи на мои, более свежие. Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи, однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы.
      Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через четыре дня после его великого открытия работа была закончена.
      Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это.
      ***
      Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где прервали, только теперь я был несколько подавлен.
      - В чем дело? - буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала знать, не нахожусь ли я в посткоитальной депрессии.
      Она воткнула в меня легкую шпильку. - Нет. Просто я отыскал множество фактов из истории Отряда, но не узнал ничего принципиально нового.
      Она все поняла, однако продолжала молчать, чтобы дать мне выговориться.
      - Она описана сотнями способов, худо ли бедно ли, в зависимости от искусства каждого отдельного летописца, но, за исключением отдельных интересных подробностей, все - то же самое. Наступления, контрнаступления, битвы, празднования и бегства, и списки погибших, и разборки с очередным предавшим нас покровителем. Даже в том месте с непроизносимым названием, где Отряд прослужил пятьдесят шесть лет.
      - - Джии-Зле.
      У нее выговорилось легко, словно она специально упражнялась.
      - Да, верно. Где контракт длится тик долго, там Отряд совершенно теряет лицо, переженившись на местных и всякое такое. Превращается в наследственных телохранителей, передающих оружие от отца к сыну. Однако скоро истинная сущность морального разложения этих, так сказать, князей сказывается, и кто-нибудь решает обмануть нас. Тогда ему режут глотку, и Отряд движется дальше.