Глава 111

Панцирь посмотрел на Провика. Проник ответил таким же взглядом.

– Это оно, не правда ли? Твой час, Кез Маэфель.

– Да.

Он должен был не просто тут же идти в соседнюю комнату и продавать этим сурово-мрачным Внешникам стратегию уничтожения Звездной Базы. Ему предстояло продать им самого себя. И он никак не мог победить Сомнение – дьявола, который не давал ему покоя.

Он слишком долго был среди людей, или достаточно долго. Слишком хорошо стал их понимать. Их мышление заразило и его. Но не настолько хорошо он их понимал, чтобы стать одним из них. У этих угрюмых палачей за дверью больше общего с Лупо Провиком, чем может быть когда-нибудь у Кеза Маэфеля.

– Я могу это сделать, – сказал Панцирь. – Я это сделаю. Но мне легче будет действовать, если я буду знать, что делаю то, что надо, и ради того, чего надо. Мотив не менее важен, чем само деяние. Разве ты никогда не совершал правые поступки по не правым причинам?

Тень воспоминания мелькнула в глазах Провика.

– Конечно. И не правые поступки ради правых причин. Но то было тогда, а это – сейчас. Зачем терять из-за этого сон? Если тебе нужны еще мотивы, вспомни, что они назначили цену за твою голову.

Была ли это угроза?

– Нет, не угроза. Не правильный выбор слов. Мы не были разумны, когда начинали. На Приме знают твое имя. Есть такие типы, что попытаются получить награду. И трудно будет избежать их всех. Разве что ты проведешь свою жизнь в Пилоне, как Председатели.

– А другой вариант – пойти с Внешниками и давать сдачи?

– Ты знаешь их условия. Мы входим в эту дверь, и тогда мы связаны до тех пор, пока нас не раздавят или не отпустят. Валерена-дубль и Блаженный могут увильнуть. Ты и я – нет.

– И ты не можешь? – Панцирь смотрел прищуренными глазами.

Провик удивился. Потом понял.

– Как давно ты знаешь?

– С тех пор, как пытались убить тебя. Блаженного и Валерену. И тебя убили. Это было на ленте. Но ленту принес ты и эта женщина с невозможно быстрой реакцией.

– И ты никогда этим не воспользовался.

– Я не человек, – сказал Панцирь и усомнился – не поймет ли Провик это так, что ему пока не было причин доставать стрелу из колчана.

– Я у тебя в долгу.

– Нет необходимости.

Появилась одна из женщин-Провиков, эскортируя избранную Валерену. Она подняла бровь.

– Еще одно моральное распутье, – сказал Провик. – Мы и его переживем. Где дубль Блаженного?

– В дороге. Говорит, что на несколько минут опоздает. Я так думаю, что он хочет прибыть последним. Провик что-то буркнул.

– Ну, Кез Маэфель, сейчас последний акт пьесы. Можешь ли ты отдать себя спасению этого Дома?

– Это вы идете спасать свой Дом, мистер Провик. Я иду снести с лица Вселенной логово дракона.

Мало оставалось кваев. Несколько тысяч их было рассыпано по всему Канону. Несколько десятков тысяч жили на родной планете, решительно повернувшись спиной к звездам и к прошлому. А за Рубежом были мелкие рассеянные колонии и немного кочевых кораблей, выживавших за счет перевозки случайных грузов. Всего не более нескольких сот тысяч кваев, сходивших со сцены быстрее своих покорителей и лишенных реальной воли к жизни.

Провик дал ему потратить целое состояние, чтобы всего лишь выяснить, насколько лишен надежды его народ.

Но не было среди этих кваев ни одного, который не знал бы имени Кеза Маэфеля. Может быть, услышь они, что легендарный полководец жив и снова штурмовал несокрушимую крепость, они воспрянут к жизни.

Особенно если его убьют. Особенно тогда. Как лучших героев.

Он носил точную копию мундира, который пришлось снять в день Капитуляции – дар от неряшливых волонтеров, прячущихся в замке Блаженного.

– Идемте со мной на последний акт пьесы.

В комнате было этих паразитов двадцать один, и ни один не был похож на тех Внешников, что прилетали раньше. Эти были солдатами. Мастерами в своем деле. Совершенными мастерами. Первый пожалел, что не пустил вместо себя кого-нибудь из своих братьев.

И у Четвертой по спине пробежал холодок. Она подошла ближе. И Валерена-дубль – тоже. Квай остался равнодушен. Первый подумал, может ли его вообще что-нибудь испугать.

Это были истинные хозяева империи Внешников. Это были люди, говорившие с теми, кто говорил с Разрушителем. Эти люди решали, какие именно слова вложил Разрушитель в разум Голосов Божиих.

Первый не сомневался, что как бы сильно и во что бы они ни верили, у этих людей есть высшие жрецы, говорящие то, что считают нужным сказать. Они и были истинными творцами законов империи Внешников, как бы сервильны они ни были в присутствии Голосов Божиих.

Он вступил на трибуну. Его спутники сели. Он осмотрелся. Все было организовано правильно. Снаряжение квая, буфет с провизией и напитками в достаточном количестве, чтобы выдержать осаду, удобства, дающие уединение, но не уют.

– Доброго дня, джентльмены. Мне сказали, что вы запаслись адекватной системой перевода. Если нет, у нас есть хорошая профамма….

– Продолжай, – сказал серый ящик, занимавший сиденье в переднем ряду. – Мы замечаем отсутствие одного из тех, кому приказано явиться.

– Наверное, мне лучше принести нашу систему. Я уже вижу недостаток в работе вашей. Вы не можете нам «приказывать». Неадекватность перевода ведет к недоразумениям. Но мы учтем недостаток вашей системы. Для протокола:

Блаженный задерживается, но будет с минуты на минуту.

– Говори дальше.

Говоривший был именно тот, кого с самого начала он и выделил: тощий кожистый старик с косматыми волосами, похожий на извлеченную из гроба и оживленную для этого случая мумию. Его пышный титул в сухом остатке можно было понимать как «Первый из Голосов». Личного имени у него не было. Он был на поколение старше своих спутников и намертво настроен против любого союза. Он был так стар и так близок к смерти, что мог позволить себе доктринальную непримиримость.

Первый сказал:

– В космосе Канона продление жизни до тысячи лет – не такая уж редкая вещь.

Посеять зерно соблазна просто ради процесса. И вернулся к теме:

– Наши агенты встретились с вашими в Нейтралитете Хемибук. Они нашли предлагаемую плату щедрой и достаточной.

Пятый, Шестая, Седьмой и Восьмая взяли коммандос Кеза Маэфеля и дюжину вооруженных кораблей и захватили конвой с сокровищем, предупреждая предательство, задуманное этими злобными стариками, которые этого еще не знали. Размер сокровища произвел на них впечатление.

– Мы решили принять ваше задание. Мы возьмем Звездную Базу. Если вы одобрите план. Кез Маэфель расскажет, как он собирается совершить невозможное.

И в этот момент Блаженный совершил свой выход на сцену.

Черт его побери!

Он привел с собой Миднайт. И это сделало абсолютно ясной и неоспоримой одну вещь. Это не дубль Блаженного Трегессера, это Блаженный Трегессер собственной персоной.

Идиот проклятый!

Неудивительно, что он постарался опоздать. Перед лицом Внешников, считающих, что получают настоящих заложников, спорить с ним невозможно.

Проклятый идиот! Ради бабы-биоробота!

Вторая влетела в кабинет Лупо.

– Включи монитор встречи! Блаженный отколол номер. Провик включил, увидел биоробота, чертыхнулся и позвал Кейбла Шайка, Найо Бофоку и Тину. Их где-то носило, причем первых двух услал куда-то по делу сам Блаженный. Все трое клялись, что ничего не знали. Дубль Блаженного из замка Фуэрогоменга сказал:

– Он хотел смыться. Хотел проводить больше времени с Миднайт.

Лупо со злостью отключил монитор.

– Чертов биоробот. Знал я, что от нее добра не будет.

– Что ты собираешься делать?

– А что я могу сделать? Жить дальше и надеяться на лучшее. Поздно что-нибудь менять. Ах, паразит хитрый!

Панцирь сверлил глазами Миднайт. Она сидела прямо и уверенно. И была слишком счастлива. Этот идиотизм дал ей то, что она хотела – Блаженного для нее. Что это значило для Дома, она не понимала. И ей это было все равно.

Быть может, мир был лучше, если бы его обитатели разделяли ее приоритеты.

Панцирь включил звездную карту и представил пятнадцатиминутный обзор своей стратегии.

Она была неимоверно сложной и требовала участия каждого корабля, которым владели Внешники, и батальонов Голосов Божиих, без которых невозможно было бы координировать операцию. Она должна была развернуться в Шестом и Втором Президентствах, и ничего не будет делаться так, как делалось обычно. Первый удар по Звездной Базе будет нанесен не военными кораблями, а специально построенными реактивными снарядами массой с небольшой астероид. Боевой флот подойдет с направления, с которого Стражи их ожидать не могут, после продолжительного перехода через космос. Вся операция от начала до завершения должна занять девяносто шесть дней.

– Мистер Провик раздаст каждому копии подробного предложения. В нем содержатся четыре сценария – наилучший исход, наихудший исход, среднее значение и наиболее вероятный исход. Сценарии составлены с использованием данных, полученных из разведисточников Дома Трегессер. Они кажутся многообещающими.

Они были соблазнительными. Хотя этих людей уже не надо было соблазнять. Они были готовы на все.

Провик раздал документы, настаивая, чтобы каждый расписывался за полученный экземпляр. Каждый из них был пронумерован, и его местонахождение все время отслеживалось.

Первого нервировало это молчание. Внешники проявили не более воодушевления, чем роботы. Они приняли свои экземпляры, расписались странным, но четким курсивом и стали читать.

Подозревал ли квай, что у Лупо есть тридцать первый, ненумерованный экземпляр, который можно будет пустить или не пустить в ход в интересах Дома? Мог подозревать. Он чертовски сообразителен.

Первый сел возле Четвертой, ожидая, пока Внешники прочтут предложение. Она тронула его за руку. Если они выживут, то много лет пройдет, пока они вернутся к семье.

Какое-то время слышался только шелест бумаги да мягкий перезвон посуды на буфете. Внешники стояли поодаль, пока их мумифицированный начальник, закончив чтение, сервировал себе скудный завтрак. Он брал порции лишь с тех тарелок, откуда уже брали хозяева.

Параноидальный старый дурак! Сильно это ему поможет. Все было настолько хорошо сдобрено марихуаной, чтобы у всех повысилось настроение.

Когда все поели, старик сказал:

– Есть критической важности данные, не включенные в этот доклад.

– Только оперативные подробности, – ответил Первый. – Их мы раскрывать не можем.

Мумифицированный повернул хмурую рожу к кваю:

– Я заметил, что некоторыми фазами будете управлять вы лично и ваши лейтенанты.

– У нас нет политических или религиозных отвлекающих моментов. У нас нет личных амбиций или врагов и нет причин делать ложные шаги, чтобы выставить кого-то в плохом свете. У нас один враг и одна цель.

У вас нет грамотных, обученных командиров. У вас есть люди, выполняющие приказ. В вашем учебнике стратегии две страницы: атаковать, пока не достигнешь цели любой ценой, и защищаться до последнего человека. Стражи вас любят – вы выстраиваетесь очередями на расстрел. С теми ресурсами, что у вас есть, я прямо сейчас мог бы завоевать Канон.

Это их проняло.

И Первого – тоже. Квай не был склонен к преувеличениям.

Мумифицированный помрачнел.

– Мы посоветуемся.

И он отключил транслятор.

Сильно это ему поможет.

– Они собираются согласиться, – сказала Вторая Лупо. – Квай их достал этими словами, что завоевал бы Канон с тем, что у них есть.

– Интересно как.

– Он сказал «Канон», а не «Стражей».

– Есть предположения, почему они согласны?

– Отчаяние. И еще – мысль, что, если квай справится, они его заполучат для выигрыша своей войны.

Провик кивнул. Кез Маэфель давно уже стал легендой.

– Он не станет выигрывать их войну. Он решил, что Стражи служат полезной цели.

– А интрига, которую затеял Блаженный?

– Останемся на заднем плане, а на переднем будет действовать Т. В. И надо уделить внимание охране и образованию Пласидии. Не похоже, что мы еще когда-нибудь увидим Блаженного.

Глава 112

Кейбл Шайк посадил свой аэрокар возле флиттера Найо. Он хорошо провел время, но Найо – лучше. Будем надеяться, что Найо сохранил над собой контроль.

Все сходилось….

Он заставил себя неспешно пройти через замок. Можно только гадать, сколько здесь агентов у Провика. Выявить всех невозможно.

Но все сходилось отлично.

Он не обращал внимания на роскошь, оставленную матерью Блаженного. Принимал, как данность. Десять лет назад он бы от нее остолбенел.

По длинному подъему он прошел на обзорную веранду, где стена подходила к вершине пика, нависшей над самым диким участком разлома Фуэрогоменга.

Найо уже был здесь и расправлялся с блюдом сандвичей.

Шайк сел напротив него, спиной к виду, от которого кружилась голова.

– Вес набираешь?

Он взял сандвич и себе.

– Слишком нервничал, даже есть не мог.

– Тебе нужно еще что-нибудь, Кейбл? – спросил Блаженный.

– Нет.

Блаженный отпустил слугу – одного из кваев. Сотню их придется оставить здесь.

– И как ты? – спросил Шайк, когда слуга уже не мог их услышать.

– Переживаю разлуку.

– Я просто не понимаю, что ты делаешь, Блаженный, – сказал Найо. – Ты законный Председатель. Зачем эти телодвижения – отсылать Миднайт с собственным дублем, чтобы все думали, будто ты сбежал со своей любовницей? Я с тобой до конца, как и всегда. Но когда я понимаю, что делаю, то работаю лучше. А в этот раз я не вижу смысла.

– Смысл твоих действий от меня тоже ускользает, – добавил Шайк. Хотя он подталкивал Блаженного на этот путь.

Ответ Блаженного заглушил удар грома. Стол подпрыгнул. Замок содрогнулся и заскрипел.

– Близко, – сказал Найо, глядя поверх парапета.

– Высокая активность сегодня, – заметил Блаженный. – Солнечные пятна или что-нибудь еще.

Шайк заставил себя подойти к краю – смертельная борьба силы воли со страхом высоты. Одна такая молния часто предвещала канонаду.

В этом месте разлом Фуэрогоменга имел четыре с половиной километра глубины и тридцать ширины. Дна не было видно. Холодный воздух с севера падал сверху на горячие источники и заволакивал каньон густым туманом. Область ниже туманной завесы была известна только по радиолокационному и инфракрасному зондированию и не слишком надежной телеметрии.

Люди пытались спуститься на дно. Многие повернули с полдороги. Остальные не вернулись.

Внезапно тысячи торчащих из тумана пиков, обломков и островов покрылись сеткой молний. Шайк вцепился в перила так, что костяшки побелели. Там, внизу, в пестрых слоях разлома, были обнажены шесть миллиардов лет геологической истории. На одну с четвертью геологическую эру вниз, примерно в двух километрах, было то, что считалось культурным слоем невообразимо древней цивилизации. Ни одна находка оттуда не была поднята, как бы ни будоражили они воображение. Блаженный считал, что это связано с политикой Дома, а не с недостатком изобретательности в обеспечении безопасности исследователям.

Трегессеры с самого начала испытывали почти суеверный ужас перед историей столь древней, что породила три эволюционно независимых разумных расы. Может быть, и четыре, если то, что внизу пропасти, имеет местное происхождение.

– Когда-нибудь я туда спущусь, – сказал Кейбл Блаженному. Решительным тоном. Найо встал от него с другой стороны, преодолевая собственный страх высоты, хотя и меньший.

Разлом был так огромен, что лишь фон казался реальным. Расстояние скрадывало глубину поля зрения. Казалось, что фон нанесен на матовое стекло.

Танец паутины молний кончился. Раскаты затихли.

– Если в самом деле пойдешь, я бы хотел с тобой, – сказал Найо. Он перегнулся через перила и взглянул на Блаженного.

– Ты собирался что-то сказать.

– Здесь разные есть мотивы. В том числе мое самолюбие. Это лучший для меня способ взять Кресло.

– Как ты можешь взять то, что уже имеешь?

– А кто об этом знает? Мы. Валерены. Лупо. Его подруга. Но не директора. Они не знают, какой сейчас год, пока Лупо им этого не скажет.

Найо хмыкнул. Теперь он понял. Провик отбывал, и Валерены могут сделать ход, пока директора не знают о Валерене-главной.

– Кто правит этим Домом, Найо?

Найо пожал плечами.

Шайк внимательно рассматривал разлом.

– Лупо Провик. Валерены только избавляют его от докуки директоров. Он все решает. И делает не так чтобы уйму работы, разве что он по-настоящему интересуется своими теневыми играми.

Я могу быть Председателем, но он не допускает меня ни к чему. И вряд ли он когда-нибудь даст мне свободу. Мы можем оба прожить еще две тысячи лет, и он по-прежнему будет регентом, поскольку я все еще буду учиться.

Снова из разлома вырвались молнии огненной битвы. Тени съежились, разбегаясь от резкого света.

Потом Кейбл сказал то, что, быть может, подумал Найо:

– Встать на дороге у Лупо Провика – неразумный шаг, Блаженный. Многих он привел к преждевременной смерти.

– Я думал, один Кейбл стоит нескольких Лупо.

– Разве что в беге. Но не в бою. Я стал думать о нем по-другому с тех пор, как он со своей девицей свалили тех, кто хотел убить нас во время бунта дублей.

Блаженный хихикнул:

– Эта женщина меня интригует. Жаль, что он забрал ее с собой.

Кейбл был неспокоен. Ему казалось, что Лупо слишком уж охотно принял условия Внешников. Прикрыл ли он себе тыл? Или был настолько уверен в Т. В. Трайс?

– Блаженный, ты помнишь Раш Норим? Глаза Блаженного остановились. Компьютер мозга начал поиск по файлам.

– Губернатор на М. Шрилике, которую мы сменяли.

– Ты ее устроил в Пилоне. На случай, если нам там понадобится друг. Сейчас она – менеджер среднего уровня в службе безопасности. Стоит ее привлечь.

Найо согласился.

– Спешки нет. Провика долго не будет.

– И уж если делать это, то без ошибок. Не так, как всегда пыталась твоя матушка.

– Сделаем без ошибок.

Пляска молний началась ниже по разлому. Это было не такое впечатляющее зрелище, как под самым замком. Валерена построила его здесь именно потому, что тут бывали наиболее сильные разряды.

Шайк закрыл глаза и оттолкнулся от перил. Так легче было убедить руки, что можно отпустить опору.

– Привлеки ее, Блаженный.

– А как с Тиной? – спросил Найо.

– С этого момента она остается в тени, – ответил Блаженный. – Она больше не с нами. Нам не обязательно переставать быть друзьями, но мы не можем забывать, что у нас теперь разный долг.

– Да. Несколько грустно. Эй, Кейбл, подожди! Шайк пошел внутрь замка – успокоить нервы. Он остановился, но не обернулся. И снова зашагал, когда Найо поравнялся с ним.

– И все равно я не понял, – сказал Найо.

– Вряд ли это важно. Это то, чего он хочет. И для него это имеет смысл. Найо фыркнул:

– А как это он вдруг обойдется без Миднайт?

– Символический жест. Мальчик вырос и выбрасывает свою последнюю игрушку. И еще, я думаю, он боялся той власти, которую она взяла над ним. Так, он решил, будет менее больно.

– Не говоря уже о том, что она удержит его дубль на верном курсе.

– И это тоже. Ладно, хватит. Мы сейчас уже не знаем, кто здесь с кем.

Вернувшись к себе домой, Кейбл вставил в плейер ленту и стал ее смотреть, откинувшись на спинку кресла и грызя ноготь. Лента была очень простой – там Тина нянчила Пласидию.

Глава 113

Панцирь беспокойно бродил, жалея, что не оказался на борту «Антона Трегессера» со своими братьями. Но Внешники были недоверчивы. Корабль его соратников вели двое непреклонных пилотов-Внешников. Он и заложники летели на тревеллере с фальшивыми опознавательными знаками под опекой сотни коммандос. Советники летели на отдельном тревеллере, тоже замаскированном, кроме горстки тех, кто на четвертом корабле полетел вперед для обсуждения с Голосами Божиими.

Его люди следили за курьером, готовые открыть огонь, если ответом будет «нет». Они подбили бы этот тревеллер и постарались бы взять его на абордаж, пока Внешники не успели избавиться от заложников. Они захватили бы делегацию Внешников, во что бы это ни обошлось.

Солдаты Внешников старались не попадаться ему на дороге, но из виду не выпускали. Это его не беспокоило. Он прожил в окружении врагов большую часть своей жизни.

Беспокоила его Миднайт.

Расхаживая, он столкнулся с ней лицом к лицу.

– Ты меня избегаешь последнее время, Панцирь.

– Да. Я не знаю, как сделать, чтобы ты поняла.

– Зачем ты это делаешь?

Без всякого внимания к его словам. И вопрос не такой, на который ждут ответа, а вопрос-обвинение, на который приемлемого ответа быть не может.

– Потому что я то, чем меня сделали. Как и у тебя, у меня нет выбора. – Это должно быть ей понятно. – Я был создан для битвы с драконом.

Но Миднайт была не в состоянии представить себе долговременный план. Она жила в вечном «сейчас», смутно представляя себе любое будущее дальше, чем на несколько дней, и не лучше помня прошлое. Вспоминает ли она Военачальника или Мерод Скене? Она никогда о них не говорила. И больше не спрашивала, что сталось с Янтарной Душой.

– Ты все равно должен, даже если это послужит большему злу?

Она не могла озарить вселенную блестящей мыслью, но умела попасть вопросом в больную точку. И он сделал то, что она всегда понимала. Он ее обнял.

Потом он шагнул назад и поглядел на нее внимательно. То, что он увидел, его обеспокоило.

Она наконец заполучила Блаженного целиком для себя, без соперничества Тины Бофоку или Дома. Она должна была сиять от счастья. Но вид у нее был изможденный, крылья выцвели и чуть увяли, как листья в самом начале осени. Сердца квая коснулась жалость.

Дыхание времени коснулось леди Миднайт.

Биороботы этого типа сохраняли молодой вид довольно долго – дольше, чем женщины, рожденные от женщин, – но не вечно. Скоро она будет способна лишь на грубую имитацию своего танца в полете, а потом – сможет летать лишь в невесомости. Крылья ее сморщатся, высохнут и отвалятся. И если она не покончит в отчаянии самоубийством, то больше нескольких месяцев все равно не протянет.

Но она не будет знать, что ее ждет. Будет удивляться и горевать, но не зная, что ждет впереди. Ее неспособность видеть дальше здесь и сейчас обернется великой милостью.

Самое большее, на что она могла бы рассчитывать, – десять лет. А скорее всего пять.

Скорбно быть квайским воином, живущим в цивилизации людей. Все друзья уходят в прошлое, и лишь враги существуют вечно, как звезды.

Он снова ее обнял. Очень мало остается времени знать ее и ценить.

Загудели сирены. Он почувствовал электрические разряды системы торможения.

– Курьер сошел с Паутины. Иди к себе в каюту. Оставайся там, пока не будем знать, чем кончилось.

Он говорил таким тоном, что даже она не стала задавать вопросов. Поспешила к себе.

Он пошел к себе в каюту ждать решения судьбы.

Через полчаса заглянул Лупо Проник.

– Они согласились.

Панцирь это знал. Если бы решение было другим, он был бы уже мертв или спасен.

Глава 114

Джо и Эни-Каат осторожно подходили к шаттлу, выдерживая между собой дистанцию три метра. Шаттл вне расписания – это было беспрецедентно. Шаттл, посланный специально за ними и утверждавший, что у него приказ поднять их с планеты – просто невозможно. Неужто дошло одно из их писем? Слишком много надежд.

Куда легче поверить, что Дом Трегессер послал кого-то закончить работу, начатую Провиком.

Возле трапа стоял космолетчик. Он нервничал. Над ним медленно повернулась орудийная турель. Джо и Эни-Каат оказались в мертвой зоне. Факт многозначительный, но не снимающий до конца настороженность. Может быть, ликвидаторы хотят стрелять по нужной цели наверняка.

Космолетчик покрылся холодным потом под двумя наставленными пистолетами. С трудом сглотнув слюну, он спросил:

– Лейтенант Джо Класс? Это кто-то из вас?

– Ну и что? – ответила Джо встречным вопросом.

– На станции вас ждет тревеллер. Если это вы. Нас зафрахтовали, чтобы вас забрать.

– Кто?

– Мне неизвестно.

– Не нравится мне это, Джо, – сказала Эни-Каат.

– Если это наши друзья с…, с корабля, они могут не хотеть, чтобы кто-нибудь знал, кто они.

– То же самое наши враги.

– И все равно лучший наш шанс – полететь. Уйдем в космос.

С этим Эни-Каат спорить не могла.

– Ты пойдешь первой? Или я? Эни-Каат пошла вперед.

– Эй, погодите! – Космолетчик хотел ее схватить за руку, но промахнулся. Тут же дуло распылителя Джо оказалось напротив его левого глаза. – Ей туда нельзя!

– Что так?

– Нам сказали забрать только Класс.

– У вас сегодня счастливый день. Получаете двух по цене одной.

– Она летит. Или мы все остаемся. – Она достала оружие, полученное от квая. – Один выстрел – и эта шкура не годится для вакуума. Понятно?

Турель завизжала. В воздухе раздался хлопок детского пугача. Наблюдатель сразу все понял. Хватило одного предупредительного выстрела.

– У вас дар убеждения, лейтенант.

– Хотите отсюда выбраться? Тогда пошли. Космолетчик поднялся на несколько ступенек, остановился. Джо его подтолкнула. Он полез дальше.

Эни-Каат ждала внутри у люка. Еще одного космолетчика она положила лицом вниз на плиты палубы.

– Еще один у турели и один в ходовой рубке. Всего их здесь не больше четырех.

– Пошли в ходовую рубку.

Эни-Каат повела. Космолетчики угрюмо шли за ней. Если не считать турели, шаттл не был оборудован для серьезных разговоров. Люк в ходовую рубку не запирался и был открыт, когда они подошли.

Человек за пультом был жирноват и лыс. Он поглядел на женщин с оружием, покачал головой, щелкнул языком.

– СТАСИС разберется, – сказал он и нажал на кнопку. – Давай вниз, Маг. Надо взлетать.

Эни-Каат заняла одно из пустых кресел. Космолетчик постарше закатил глаза.

– Займи место, Марк. Остальные – в каюту, чтобы можно было этот цирк оторвать от земли.

Джо подтолкнула человека, оставшегося без кресла.

– Пойдем. Эни-Каат, следи за коммуникатором.

– Я уже на нем.

Когда они пришли в пассажирскую каюту, оператор турели была уже там. Она была под стать пожилому. Операция мамы с папой? В такое время? Но это В. Ортика-4, почти оставленная Домом Мерод.

Взлет был выполнен так плавно, что Джо едва заметила. Ее внимание раздвоилось между людьми, за которыми она наблюдала, и теми, кого она могла вскоре встретить. Последние волновали ее больше. Эти вполне были довольны, что с двумя крутыми бабами будет разбираться Станция.

Шаттл звякнул фиксатором причала. Системы крутились по инерции, останавливаясь. Джо бросила своих подопечных и пошла обратно в ходовую рубку.

– Как тут, Эни-Каат?

– Они хорошо себя вели.

– Что мы имеем? Ты смотрела, что снаружи?

– Два хаулера, один меродский, другой – магеллановский специального назначения. Меродский тут уже пять месяцев со сломанной лопастью Паутинной тяги. Магеллановский прибыл на прошлой неделе и заменяет лопасть на меродском хаулере. Визуальное подтверждение. Единственный другой корабль – пиюговский тревеллер «Рассветная вахта».

Что ничего не значило. Дом Пиюгов – коммерсанты чистейшей воды. Работают на каждого, кто заплатит их цену, и выжмут из него все ради максимальной прибыли.

– Мы выйдем с этой четверкой. Как далеко мы от тревеллера?

– Километр.

– Отлично. Что дал визуальный обзор ангара?

– Все вымерло, кроме обычной команды докеров для шаттла, какой-то крабообразной суки в форме администратора и пацана в одежде космонавта с пиюговскими нашивками. У него такой вид, будто половое созревание может начаться в любую минуту.