Глава 11

Танон думала, что почувствует себя униженной, если разденется перед мужем. Но на самом деле этот процесс оказался одним из самых волнующе-счастливых моментов в ее жизни.

Гарет молча наблюдал за ней, удобно устроившись в кресле. Когда платье Танон упало к ногам, его затуманенные голубые глаза устремились к ее обнаженным плечам. Танон стояла, повернувшись к нему спиной, и была безумно рада тому, что ее отделяла от Гарета простыня. Тем не менее Танон не удержалась и, слегка развернувшись в сторону оценивавшего ее мужа, бросила на него быстрый взгляд и инстинктивно прикрыла руками грудь. Гарет восседал в кресле, словно султан из заморских стран, и с наслаждением смотрел на нее, соблазняя без единого прикосновения. Его напряженный, пристальный взгляд вбирал ее всю, как будто между ними не было никакой преграды.

Камеристки Танон работали быстро. Когда Элоиза надела ей через голову свежую сорочку, он наконец заговорил:

– Повернись ко мне.

От его глубокого, мелодичного голоса кровь Танон воспламенилась. Гарет махнул Ребекке пальцем, отдавая ей молчаливый приказ убрать простыню. Он обвел жену горячим взглядом. Гарет ненадолго задержался на ее груди, потом посмотрел прямо в глаза и… вдруг подмигнул, без усилий потушив пожар, охвативший каждую клеточку тела Танон. Гарет хотел, чтобы она чувствовала себя с ним непринужденно. Чтобы между ними возникла интимность, которая бы не стесняла ее, а наоборот, приносила радость. Танон стало приятно, что Гарет заботится о ее чувствах, и она благодарно улыбнулась.

Теперь Танон могла видеть, что нравится ему, восхищает его Ее вновь пронзил острый укол желания – ощущение, которое появлялось всякий раз, когда Гарет был рядом, и к которому она уже почти привыкла. Танон не считала себя серой мышкой. Родители часто говорили ей, что она красива. Просто она никогда не придавала этому особого значения. Мужчины смотрели на нее, но вскоре отводили взгляд. Даже в родном доме, в Аварлохе, стражники отца едва разговаривали с ней. Те мужчины, что искали ее руки, были старыми, немощными и одноглазыми, за исключением Роджера, который, впрочем, позавчера объявил всем, что его интересовало ее приданое, а не она сама. Танон не удивилась этому. Она ожидала от него подобного отношения и даже говорила себе, что хотела этого: так у нее был шанс не отдать свое сердце человеку, который ее не любил.

Но глаза Гарета всегда были устремлены в ее сторону. Его страстный взгляд находил ее среди толпящихся на поле людей, в пиршественном зале, даже на турнирной арене. С того момента, как он переступил порог Уинчестерского замка, она почувствовала себя красавицей.

Он продолжал смотреть на Танон, пока Лоретта облака ее в шерстяное платье насыщенного красного цвета с золотой окантовкой. Лиф плотно прилегал к телу, подчеркивая тонкую талию и мягкие изгибы бедер. Когда служанки начали сооружать из ее волос высокую прическу, Гарет остановил их:

– Она предпочитает носить волосы распущенными.

Танон изумленно посмотрела на него, подняв вверх брови, а потом вспомнила, как жаловалась на огромное количество шпилек в голове в тот вечер, когда Хьюберт привел Га-рета к двери ее покоев. Она удивилась, что супруг вспомнил об этом, и порадовалась, что не надо наряжаться для него, как рождественская елка. Гарету она нравилась и такой.

– Просто убери волосы с боков, Лоретта, – мягко проговорила Танон. – Чтобы они не лезли в глаза.

Лоретта заколола длинные пряди и увенчала ее голову расшитой золотом вуалью и тонким обручем.

Гарет обвел ее взглядом и почувствовал, как сердце замерло в груди. Прямо перед ним Танон превратилась из чувственной, но сдержанной богини в не менее прекрасную принцессу.

– Осталось только надеть чулки, и мы закончим, милорд. – Ребекка улыбнулась.

– Нет. Оставьте нас, – приказал он, не спуская взгляда с жены.

– Но… – начала Ребекка.

Гарет не слушал ее. Он встал и пошел к Танон, словно завороженный песней сирены, которая была слышна ему одному. Няня увела камеристок. Они вышли в коридор, едва слышно прикрыв за собой дверь.

– Мне нужно надеть чулки, там, куда мы поедем, может быть холодно, – произнесла Танон. Его пылающий взгляд лишал ее присутствия духа.

– Там тепло. Но если ты хочешь надеть чулки, то я помогу тебе.

Когда Танон поняла, что он говорит серьезно, то нервно улыбнулась ему и ответила:

– Не говори глупостей, Гарет.

Он взял в руку один чулок и пальцами собрал легкую, мягкую материю. Когда этот сильный воин опустился перед ней на колени, Танон посмотрела на дверь.

– Это безумие. Мужья не одевают своих жен.

Гарет поднял подол платья, а потом обхватил ладонью ее лодыжку.

Искусные пальцы Гарета скользили по коже и околдовывали Танон своими мягкими, словно шепот, прикосновениями.

Танон с трудом могла дышать. Гарет выпрямился во весь рост, и, прежде чем она успела совладать с бешено бьющимся сердцем, он обнял ее за талию и притянул к себе. Танон коротко, с усилием вдохнула воздух.

– Никогда больше не думай, что ты можешь разочаровать меня. Ты нравишься мне, Танон. Всегда нравилась. – Он обвел взглядом ее лицо и приблизился к ней губами. – Боже, ты очень нравишься мне.

Гарет вышел во двор замка. Увидев ожидающий его экипаж, запряженный четверкой лошадей, валлиец стиснул зубы, не давая вырваться наружу потоку грязных ругательств. С него было достаточно и громоздкой кареты, но высоко на ее крыше он увидел привязанные к ней четыре деревянных сундука различного размера. Еще один под неусыпным надзором лорда Бранда как раз поднимали наверх. Танон прощалась с остальными членами семьи. Все они лили слезы в три ручья.

– Что, черт побери, это такое? – Гарет подошел к экипажу и задрал голову, чтобы получше разглядеть ужасное зрелище, открывшееся его взгляду.

Рядом с ним появился Мэдок. Закусив зубами соломинку, он пожевал ее и ответил:

– Это часть вещей твоей жены.

– Часть? – Гарет повернулся к другу. – Что, есть еще?

– Да. Но к счастью, остальные находятся в Аварлохе.

Позади Гарета раздался голос Олуина:

– Это нас сильно задержит в пути. Теперь мы попадем домой на неделю позже, чем думали.

Принц холодно посмотрел в сторону Танон, а потом направился к ее отцу. Едва он открыл рот, чтобы высказать сомнение в здравом уме Бранда, как повелитель Аварлоха повернулся к нему и направил на него взгляд, в котором читался точно такой же вопрос.

– Вчера вечером ты наполнил сердце моей дочери надеждой, что она сможет навестить свою мать. Мы дали согласие на ваш брак, думая, что он положит конец войне. Но ваш союз не заставит норманнских баронов пропустить тебя обратно в Англию.

Гарет попытался ответить, но Бранд прервал зятя, глаза его потемнели и стали напоминать цветом ночное небо.

– Насколько я знаю, – продолжил Бранд, – ты и словом не обмолвился с королем Вильгельмом о том, чтобы он обеспечил тебе безопасный проход через границу. Поэтому я должен задать тебе вопрос: ты считаешь, что поступил здраво, когда пообещал ей это?

– Нет, я так не считаю. – Гарет встретил прямой взгляд Бранда, высоко подняв голову. – Сказать по правде, я пожалел о своих словах сразу, как только они слетели с губ. Но ваша дочь рыдала у меня на плече, и я понял, что не могу отказать ей.

Резкое выражение лица Бранда смягчилось. Его широкие плечи расслабленно опустились вниз, и он облегченно вздохнул полной грудью.

– Ах, вот в чем дело. Ну, я рад, что тебя заботят чувства Танон.

– Ее безопасность заботит меня гораздо больше. – В его голосе все еще слышалась злость. Он посмотрел на сундук, который поднимали на крышу кареты. – Если вы бывали в марке, то должны знать, что там опасно. Даже с королевской грамотой на руках нам все равно придется в некоторых местах передвигаться как можно быстрее. А теперь скажите мне – с какой скоростью может ехать эта колымага, неся на себе столько тяжелых вещей?

Бранд, прищурив глаза, задумчиво поглядел на Гарета. В это мгновение на карету взгромоздили последний сундук, и она жалобно заскрипела. Бранд заскрежетал зубами.

– Снимите три сундука, – громким голосом приказал он носильщикам.

Танон увидела, что с крыши убирают часть поклажи, и сразу же кинулась к отцу и мужу.

– Что тут происходит? – потребовала она объяснений, скрещивая руки на груди.

В этот момент еще один сундук упал на землю.

– Облегчаем карету, – лаконично ответил ей Гарет.

– Облегчаете карету? – Танон развернулась к нему. Ее широко открытые глаза блестели недоумением. – Но тут моя одежда! Моя лютня, мои письменные принадлежности! Как я смогу написать письмо маме?

– Танон, мы не можем…

– А что делать с вещами Ребекки?

– Ладно. Мы возьмем два сундука. Один – твой, другой – твоей няни. Вы должны собрать их не позже полудня.

– Но здесь подарки от моих родных и близких. Как я смогу уместить все в один сундук? Пожалуйста, позволь мне по крайней мере взять…

– Танон, – напомнил ей Гарет, – до обеда осталось очень мало времени.

– Что ж, хорошо, – сдаваясь, ответила она сквозь плотно сжатые губы.

По ее лицу было видно, что Танон намеревалась сказать больше, но, кинув быстрый взгляд в сторону отца, она улыбнулась.

Час спустя в карету погрузили два сундука. Люди Гарета за эго время оседлали лошадей. Обменявшись последними прощальными словами со своей семьей, Танон вытерла мокрые щеки и, не обращая внимания на мужа, прошла к экипажу.

– Обычно она не такая кислая, – заметил Хереворд, глядя на слишком прямые очертания ее спины.

Гарет посмотрел через плечо сакса на жену, которая усаживалась в карету.

– А какая она обычно? Когда ты гостил у дяди, то рассказывал, что у нее нос морщится при смехе. Но ты не говорил, что это происходит так редко.

Хереворд помолчал, обдумывая ответ. Он давно знал Танон. Семейство Ризанде подолгу жило в замке короля. Заключив мир с Вильгельмом, Хереворд вскоре близко сошелся с Брандом, Данте и их домочадцами. Несколько лет назад по поручению короля он поехал с визитом к повелителю Дехубара и там с удивлением обнаружил, что юный принц Гарет интересуется Танон гораздо больше, чем старший брат Седрик. Тот не слушал его историй и вообще ни о чем не спрашивал.

– Она сейчас грустит, – ответил ему Хереворд. – Но сердце у нее доброе.

– Грустит, – эхом повторил Гарет, не сводя глаз с ее профиля, который был виден в окне кареты.

Внезапно его сердце затопила волна сочувствия. А что еще она должна ощущать? Сначала ее обещали в жены его подлому брату, который не мог скрыть ненависти к норманнам даже от невинной шестилетней девочки. Потом хотели выдать замуж за Роджера де Куртене, которого Гарет с детства считал самым мерзким человеком на свете. Теперь наконец Танон против ее воли отправляли жить в незнакомую страну – хотя она уже думала, что избежала подобной участи, – да еще с практически незнакомым мужем. Ведь несколько месяцев, что они провели вместе, отделяют от нынешнего момента целых двенадцать лет. Гарет ничего не мог с собой поделать: он жалел ее и безмерно ею восхищался. Если бы он оказался в подобной ситуации, то, наверное, пинался бы и дрался, пытаясь выскочить из кареты. А Танон спокойно сидела с замкнутым, суровым выражением лица. Гарету было тяжело видеть ее в таком состоянии. Он помнил другую Танон.

Гарет уже собрался идти к ней, когда к нему подошел Бранд.

– Тебе достаточно написать мне одно слово, и я поеду на границу, чтобы лично доставить тебя и Танон обратно в Англию.

Гарет улыбнулся этому прославленному воину, желая смягчить его боль от потери дочери.

– Я подумаю об этом, милорд.

Бранд посмотрел на Хереворда, но цепкий взгляд сакса был прикован к одной из двух женщин, что приближались к ним. Леди Бринна Ризанде подошла к супругу, и тот взял ее под руку. Ее преданная подруга и няня детей проскользнула мимо Хереворда, даже не посмотрев в его сторону, и остановилась перед Брандом.

– Милорд. – Прежде чем поднять на него глаза, она нагнулась в легком поклоне. – Все эти долгие годы для меня было честью служить вам и вашей семье. Теперь я буду продолжать с честью служить вашей дочери.

Бранд заключил ее в объятия.

– Мы будем скучать по тебе, Ребекка.

– А я – по вас, милорд.

Хереворд отступил назад и пошел к лошади.

Когда все наконец были готовы к отъезду, король подал Гарету грамоту и, похлопав его по плечу, напомнил, что он должен беречь Танон как зеницу ока. Потом Вильгельм распахнул дверь кареты и так крепко обнял крестницу, что она чуть не задохнулась.

– Порадуй своего короля и найди счастье с мужем, ma belle.

Танон прильнула к нему, но не заплакала. Она поклялась сделать все, от нее зависящее, чтобы не разочаровать близких людей. Танон посмотрела через его плечо на мать, помахала ей, вытерла глаза и придала своему лицу самое храброе выражение, которое могла изобразить, когда карета тронулась с места, увозя ее прочь от семьи.

Глава 12

Они ехали на север, пока не стемнело, и разбили лагерь посреди поляны, окруженной густым лесом.

Когда Танон путешествовала с семьей, то они останавливались на постоялых дворах и спали в кроватях, а стены охраняли их от всяких лесных тварей. Она знала, что ей нечего бояться. В конце концов, она тут не одна. С ней рядом был Хереворд. И Гарет не уходил от нее далеко, даже когда ему нужно было обсудить что-то наедине с Мэдоком. Но тем не менее раньше она никогда не ночевала в лесу. Танон вообще сомневалась, что ей удастся сегодня заснуть, – настолько чувства были обострены из-за странных звуков, что эхом раздавались в чаще окружавших ее деревьев.

Киан помог ей и Ребекке достать еду, которую мама приготовила в дорогу. Хереворд в это время разжег небольшой огонь. Томас и Олуин ушли на разведку, а остальные мужчины принялись расстилать свои одеяла, занимая места на ночь.

– Ты очень заботливый, – признала Танон, когда Киан вытащил из-за голенища сапога спрятанный клинок и принялся нарезать сыр тонкими ломтиками. Она посмотрела на мягкие завитки волос на его лбу, сиявшие в свете костра. – Ты совсем не похож на воина.

Валлиец ухмыльнулся и, оторвавшись от своего дела, поднял на нее глаза.

– Я убил больше семидесяти норм… – Он остановился и скривился, слишком поздно вспомнив, с кем говорит. Не сказав больше ни слова, Киан вновь занялся нарезкой сыра.

– Надеюсь, что ты убил их не этим ножом, – веселым тоном проговорила Танон, стараясь побороть страх.

– Я не хотел обидеть вас, – тихо пробормотал Киан. – Я дерусь только в том случае, когда иного выхода нет. – Он опять поднял голову, и взгляд Танон не мог не смягчиться при виде мальчишеского выражения его лица.

– Сколько тебе лет, Киан? – спросила она.

– Шестнадцать. – Парень выпрямился, и в глазах сверкнула гордость. За ангельской внешностью скрывался настоящий боец.

В первый раз Танон увидела его сходство с Мэдоком. Она повернулась туда, где в тени деревьев рядом с Гаретом стоял старший брат Киана. Танон улыбнулась ему. Он мгновение смотрел на нее своими черно-угольными глазами, а потом отвернулся. Взгляд был тяжелым и бесстрастным. Ей не нравился Мэдок, и Танон решила поговорить об этом с Гаретом.

– У меня такое чувство, как будто за мной наблюдают сотни глаз. – Ребекка обняла себя за плечи и зажмурилась, когда где-то над ней ухнула сова.

Сидевший напротив них Хереворд, освещаемый языками пламени, сказал:

– Сегодня ночью я буду стоять на страже. Вам нечего бояться. – Последнюю фразу он произнес с такой уверенностью, что Ребекка открыла глаза и удивленно посмотрела на него.

– А кто будет с тобой в паре? – спросила она.

– Кто будет со мной в паре? – изумленно повторил Хереворд, подняв вверх рыжеватые брови.

Ребекка хорошо знала его и должна была понимать – ему не нужна помощь, чтобы уберечь от опасностей тех, кто был вверен его защите.

– Женщина, ты ранишь мое самолюбие. Твои слова подобны укусу змеи.

– Благородные мужчины не имеют самолюбия, – лаконично ответила Ребекка.