Лорд-обольститель

Он уважал семейство Ризанде даже в то время, когда братья охотились за ним, пытаясь отомстить за убийство сестры, в котором не было его вины. Он не стал таить на Бранда зло и тогда, когда узнал, что любимая женщина отдала ему свое сердце. Хереворд сомневался, что граф Ризанде подозревал о чувствах, которые испытывала к нему няня Танон, Ребекка. Глаза Бранда всегда были обращены к жене и детям.

– Принц Гарет не варвар, Бранд, – вновь заговорил Хереворд. – Он умный человек и предпочитает сначала действовать словом, не применяя насилия. По правде говоря, твоей дочери будет гораздо лучше с ним, чем с его братом.

– Не знаю, – ответил ему Бранд. В его взгляде все еще светилось беспокойство. – Я хочу поехать в Уэльс вместе с ней. – Он повернулся к Вильгельму спиной. – Мне нужно самому убедиться, что ее хорошо примут в новом доме.

– Ты не поедешь, – ответил Вильгельм и ощутил, как острый шип сожаления глубоко вонзился в сердце. Бранд готов был наброситься на него за эти слова. Король поторопился остановить назревающую ссору: – Ты – мой главный военачальник, mon ami. Тебя отлично знают в Шотландии, Уэльсе и Франции. В тот самый момент, когда твоя нога ступит на земли Уэльса, валлийцы решат, что ты принес им войну. Твоя жизнь и наше соглашение о мире ничего не будут значить. Дай Гарету и его дяде немного времени, чтобы убедить народ в искренности наших намерений. И тогда ты сможешь поехать в гости к Танон. А пока пусть о ее благополучии заботится Гарет.

– Но принц едва знает ее! – Голос Бранда сорвался на крик. – Кто защитит Танон, если его подданным она придется не по нраву?

– Я сделаю это, – раздался голос.

Бранд развернулся и уставился на Хереворда.

Сакс, который не так давно был самым главным врагом Англии, едва заметно улыбнулся ему и повторил свою клятву:

– Я поеду вместе с твоей дочерью и буду защищать ее своим мечом, а если потребуется, то отдам за нее свою жизнь.

Возможность отправить Танон в Уэльс в сопровождении Хереворда обрадовала Бранда не больше, чем ее путешествие туда вместе с Гаретом. Ведь соратники Хереворда тринадцать лет назад убили его сестру, Кэтрин. Бранду потребовалось почти столько же времени, чтобы поверить в невиновность Хереворда. Но это не означало, что он был готов доверить саксу свою дочь.

Хереворд встал и положил большую руку на плечо Бранда:

– Я не допущу ничего плохого. Даю тебе слово. Бранд стиснул зубы и пошел к двери.

Глава 3

Гарет шел следом за слугой короля по длинному, слабо освещенному коридору. Он потратил больше четверти часа, чтобы отыскать этого чертова Хьюберта. По замку разгуливало более трех сотен этих проклятых норманнов, и многих из них звали Хьюберт. В общем-то Гарету еще повезло, что за такой короткий отрезок времени ему удалось отыскать нужного. Но больше всего его разозлило то, что Хьюберт говорил только по-французски. Гарет старался держать себя в руках, в сотый раз повторяя ему просьбу о комнатах, а тот в ответ качал головой и принимался повторять какие-то французские слова, которые Гарет не понимал. В итоге он просто поволок Хьюберта к двери, изо всех сил ударил по ней кулаком и прокричал: «Комнаты для нас! Немедленно!»

«Черт побери, я так устал», – думал Гарет, следуя за Хьюбертом по извилистым коридорам третьего этажа замка. Он и его люди скакали верхом две недели, спали на земле, подстилая лишь тонкие одеяла. Его тело болело, требуя мягкую постель. Гарет решил, что именно из-за физического истощения его уверенность в собственных силах дала трещину, когда он встретился с Брандом Ризанде в пиршественном зале. Но что бы ни служило этому причиной, теперь Гарет понимал, почему дядя несколько раз повторял об осторожности. Он помнил отца Танон еще с детства, хотя и не общался с ним в ту пору.

Каждый воин в Кимре знал о Бранде и Данте Ризанде. Они были самыми лучшими, самыми опасными военачальниками короля Вильгельма. Но Гарет не подозревал, что встреча с повелителем Аварлоха в мирной обстановке может оказаться такой же пугающей, как и в пылу сражения. Гарет упорно учился искусству битвы под строгим надзором короля Риза. Он рос среди постоянных войн с беспощадными принцами Уэльса и норманнами, вооруженными мечом, топором и копьями. Но никому еще не удавалось л и шить его мужества, всего лишь разговаривая с ним и ангельски улыбаясь. Десять долгих мгновений Гарет пытался уверить отца Танон, что позаботится о ее счастье и безопасности. Силы Господние, этот человек все еще сомневался в нем! Он говорил с ним таким злым голосом, что Мэдок, верный военачальник Гарета, стал настаивать на том, чтобы принц разрешил ему серьезно побеседовать с норманнским графом. Но Гарет не позволил. Не хватало еще, чтобы а два дня до свадьбы убили отца невесты или лучшего друга жениха.

«Свадьба! Это невероятно, – думал он, поворачивая следом за Хьюбертом налево. – Значит, этому все-таки суждено скоро случиться. Завтра я встречусь на турнире с Роджером и буду биться с ним за право навсегда связать свою жизнь с норманнкой».

Он делал это ради своего народа. Этим браком он давал людям надежду на лучшую жизнь. Конечно, Кимр все равно будет страдать от войн между соперничающими за власть принцами, которые управляют королевствами Гвинедд и Пауис. Но это уже совершенно иная задача, и для ее решения надо искать иные пути.

Что он знает о семейной жизни? Он все время воевал, у него не было времени на то, чтобы научиться обращаться с такими нежными существами, как женщины. Ему нужно было следить за порядком в деревнях, обучать воинов и оберегать людей, которые зависели от него. Ему некогда было думать о будущей семье.

Странно, но с тех пор как Танон улыбнулась ему, все эти размышления вылетели из головы. Он больше не мог ни о чем думать, только о соблазнительных ямочках на ее щеках, о роскошных черных волосах, что падали ей на глаза, о мелодичном голосе, в котором удивительным образом сочетались нежные и хрипловатые тона. Танон была той же великолепной красавицей, что и в шестилетнем возрасте. Тогда Гарет, как и Танон, не понимал, почему они должны быть врагами.

Но это было давно. В двенадцать лет Гарет встретился на поле брани со своим первым настоящим врагом, и детство осталось в прошлом.

Хьюберт остановился перед дубовой дверью.

– Peut-etre celle-ci est vide,[9] – произнес он.

– Вот эта? – спросил его Гарет, указывая на дверь. Хьюберт утвердительно закивал головой, а потом побежал прочь.

Гарет открыл дверь, и в нос сразу ударил запах лаванды. Он окинул помещение внимательным взглядом и увидел белоснежно-белую ширму, которая стояла между огромным ложем с балдахином и платяным шкафом. Шкаф был всего лишь чуточку поменьше размером, чем кровать. За тонкой перегородкой виднелся изящно очерченный женский силуэт.

– Ребекка? – произнесла обитательница спальни.

Гарет узнал приятный голос Танон и улыбнулся. Он понимал, что должен уйти отсюда, прежде чем Танон увидит его и поднимет крик, вслед за которым ей на помощь прибежит весь замок. Гарету следовало покинуть ее комнату, но он не стал этого делать, а прислонился к столбику, подпиравшему балдахин, и скрестил руки на груди.

– Ты слышала ужасную новость? – продолжала меж тем Танон. – Меня выдают замуж за валлийца! – Последнее слово она произнесла таким тоном, как будто оно было равнозначно слову «дикарь».

Улыбка Гарета превратилась в мрачный оскал. Он подумал о том, что было бы неплохо отшвырнуть ширму и показать ей, как ведут себя настоящие дикари. Но надо доказать Танон, что ей наговорили много неправды о нем и его народе. Разве дикари отказываются от своей свободы и связывают жизнь с дочерью врага ради того, чтобы в стране воцарился мир?

– Я уже разделась, – сказала она. И в подтверждение этого мучительного для Гарета факта она перекинула через край перегородки пару тончайших чулок. – Мое платье было таким тяжелым!

Гарет приказал себе оставаться на месте.

– Я уже заканчиваю. Если ты не слишком устала, то причеши мне волосы, пожалуйста. Боюсь, что я запутала их, пытаясь вытащить все шпильки, которые туда натыкали Лоретта и Элоиза, – с этими словами она вышла из-за шаткой перегородки, надевая через голову тонкую ночную рубашку. Гарет успел увидеть, как материя накрыла ее обнаженные белоснежные бедра и заструилась вокруг лодыжек. Через вырез рубашки появилась сначала ее макушка, а потом волна иссиня-черных локонов. – Мне гораздо больше нравится, когда они распущены. Я… – Ее рот открылся так же широко, как и глаза.

Гарет выпрямился, продолжая опираться о столб одним плечом, и улыбнулся ей.

Танон отступила назад и наткнулась на ширму. Та упала на пол.

– Что… что ты делаешь в моей спальне?

В ее спальне? Надо не забыть отблагодарить завтра Хьюберта за его ошибку. Гарет не спеша провел взглядом по соблазнительным изгибам ее тела, что виднелись сквозь прозрачную ткань.

– Хочу убедиться в том, что я не совершаю самую большую ошибку в своей жизни, беря тебя в жены.

– Меня? В жены? Ну… Нет, я никогда еще… – Танон закусила нижнюю губу, чтобы остановиться и не наговорить тех слов, которые не пристало произносить воспитанной девушке. Она схватила край простыни и потянула ее на себя. Закутавшись, она сказала: – Пожалуйста, оставь меня.

– Сейчас.

Он посмотрел ей в лицо. От его дерзкого поведения Танон вздрогнула.

– Нахал, – кинула она ему и отступила назад, когда Гарет сделал шаг в ее сторону. Но он продолжал приближаться к ней. Его глаза под бровями золотистого цвета жгли ее огнем.

– Если бы я был нахалом, – проговорил он низким голосом, полным сдерживаемого желания, – то ты бы уже лежала на этой кровати, моя госпожа. – Гарет произнес это язвительно-вежливым тоном.

Танон подумала, не стоит ли броситься к двери. Но тогда сначала пришлось бы промчаться мимо него. А он, казалось, занимал все пространство ее комнаты. И от каждого шага, который Гарет делал по направлению к ней, Танон становилось все трудней дышать. Его глаза, излучавшие синее пламя, мучили ее. Ни один мужчина еще не смотрел на нее так смело.

– Если ты подойдешь еще ближе, я ударю тебя, – сказала она.

Эта угроза показалась ему восхитительной. Его улыбка смягчилась. Гарет подошел к ней настолько близко, что почувствовал на своей щеке ее прерывистое дыхание. Он поднял руку к лицу Танон, нежно погладил ее по щеке, а потом убрал с плеча тяжелые угольно-черные пряди волос.

Надо было закричать, ударить его или оттолкнуть. Сделать хоть что-нибудь, а не стоять открыв рот и не смотреть в его глаза. Когда он коснулся ее с такой пронзительной нежностью, то колени Танон чуть не подогнулись. Гарет стоял очень близко, согревая ее своим теплом, овевая густым лесным ароматом, смешанным с запахом кожи. Это был тот самый аромат, который с детства сохранился в ее памяти. У Танон возникло странное чувство, словно она очнулась после долгого сна. Каждый нерв ее тела трепетал, каждой клеточкой тела она ясно ощущала волны силы и надежности, что исходили от него. Танон выросла в окружении мужчин, но ни с кем из них она еще не ощущала себя настоящей женщиной.

Наконец ей удалось оторвать от него взгляд, хотя предательская часть сознания жаждала и дальше смотреть на Гарета. Его мужественное суровое лицо было самым прекрасным и чувственным из всех, что ей приходилось видеть. И хотя Танон сознавала, что это очень плохо, она не могла подавить сладкое волнение, когда заглядывала в его глаза, горящие греховным пламенем.

– Ты должен уйти. Сейчас же, – произнесла она, пытаясь убедить себя в том, что еще не совсем потеряла разум. – Тебе нельзя находиться здесь. Это неприлично.

Гарет отошел от нее и взял с кресла пеньюар. Потом повернулся и протянул его Танон.

– Неприлично? Значит, мои желания были такими явными? А я-то думал, что выказываю необыкновенное самообладание.

Он проговорил это таким страстным голосом, что Танон поспешила поскорее накинуть на себя пеньюар.

– Боже мой, ты стал таким грубым, когда… – тут ее взгляд против воли измерил ширину его плеч, – повзрослел. Если мои отец застанет тебя в моей спальне, ты погиб.

На его губах появилась невозмутимая ухмылка. Только настоящий язычник мог улыбаться после подобного предостережения.

– Твое беспокойство о моей жизни очень трогательно.

Танон собралась ответить, что ее совершенно не волнует его жизнь, но тут дверь в ее комнату открылась.

Никто, даже самый неистовый воин, не был способен на столь смертоносные взрывы ярости, какие порой проявляли ее мать или тетя Джианелла. Они обе стояли сейчас на пороге, но были настолько ошеломлены, что несколько мгновений ничего не могли сказать.

– Кэтрин, приведи сюда отца, – наконец произнесла тетя Джианелла, обращаясь к маленькой девочке, что держалась за ее юбку. – И побыстрее, – добавила она, не сводя глаз с Гарета.

Гарет посмотрел на маленькую золотоволосую красавицу.

– А отец этой крошки, случайно, не тот огромный человек с вот такими… – Тут он показал на свои мускулистые плечи.

Тетя Джианелла утвердительно кивнула, и он тяжело вздохнул.

– Я считаю до десяти, и за это время вы подробно объясняете мне, почему находитесь в комнате моей дочери.

Леди Бринна Ризанде, одетая в платье из золотистого шелка, держалась гордо, словно настоящая королева. Ее тонкие руки были сложены на пышной груди. Раскрасневшееся лицо всего на несколько оттенков отличалось от роскошной короны собранных наверх волос.

– Я вошел сюда по ошибке.

Тетя Джианелла встала между ним и Танон. Лоб тетушки опоясывала тонкая нить из крошечных колокольчиков, которая еще больше подчеркивала изящную красоту. Джианелла была невысока ростом, но это с лихвой окупалось храбростью. Она хлопнула Гарета по руке и что-то язвительно пробормотала по-французски.

Гарета впервые в жизни ударила женщина, и он не знал, что делать – засмеяться или выругаться. Он в замешательстве повернулся в сторону матери Танон, но вместо нее наткнулся на хмурого, светлоглазого гиганта.

Это лорд Данте Ризанде, сразу догадался Гарет. Боже правый, этот человек, казалось, целиком состоял из мускулов. Гарет очень надеялся, что слухи о Данте были правдивыми – брат Бранда сначала выслушивал, а потом уже сносил врагу голову.

– Что ты делаешь в спальне моей племянницы?

– Эту комнату мне дал Хьюберт, слуга короля, – со вздохом облегчения произнес Гарет.

Данте нахмурил черные брови, и Гарет перестал ощущать себя в безопасности. Народу точно не станет лучше, если Гарет поссорится с лучшими друзьями норманнского короля.

– Слугу Вильгельма зовут Руперт, – поправил его Данте. – Он привел тебя к этой двери?

– Руперт? – эхом повторил Гарет, а потом мягко засмеялся над самим собой. – Тогда это объясняет, почему Хьюберт привел меня сюда.

– Кто такой Хьюберт? – потребовала объяснений Бринна, все еще не доверяя иноземному принцу.

– Не имею никакого представления, – миролюбиво ответил Гарет. – Я потребовал у него комнату, и он повел меня сюда.

Данте смотрел на него молча. Его стальной взгляд лишал Гарета присутствия духа так же, как и безжалостная улыбка Бранда. Но потом Данте усмехнулся:

– Значит, ты настолько испугал одного из гостей Вильгельма, что он был вынужден исполнить роль хозяина дома? Ты, должно быть, грозный воин. Разумеется, если тебя не бьет по рукам женщина.

Он бросил на жену неодобрительный взгляд. Гарет подметил это, и Данте рассмеялся.

– Пойдем. – Широкоплечий норманнский граф положил руку ему на плечо. – Лучше тебе выйти из этой комнаты прежде, чем тут появится мой брат. Он не такой терпеливый, как я.

– Я слышал, что вас называли спокойным человеком, – сказал ему Гарет.

– Oui? – спросил его Данте, направляясь с ним к выходу. – Расскажи, что еще ты слышал обо мне?

Глава 4

Танон отогнала от своего лица пчелу и поправила платок, покрывавший волосы. Она заставила себя улыбнуться, хотя про себя подумала, что проклятое жужжание пчелы возле уха раздражало ее гораздо меньше, чем постоянная болтовня Хилари Пендлтон. Нет, Хилари в общем-то неплохая, но неужели ее подруга так и будет все утро говорить о новом госте короля, прибывшем вчера в Уинчестер?

– Я слышала, что один его соотечественник по имени Веферн ворвался в крепость лорда Гамильтона в марке и убил его прямо в покоях. – Хилари откинула с плеча темную косу и взяла Танон под руку. – Мне рассказывали, что у этого Веферна шлем в форме дракона. Садовник Филипп говорил привратнику, что Веферн и его люди перебили весь гарнизон лорда Гамильтона. Они не стали в открытую нападать на его солдат, а устроили несколько засад. Гамильтон пытался послать гонца к королю Вильгельму за подкреплением, но Веферн убивал каждого, кто выезжал из замка с письмами. Тогда лорд Гамильтон попытался сам уехать из Уэльса, но Веферн раскрыл его планы. В конце концов, когда в замке почти не осталось воинов, – сказала Хилари, заканчивая повествование довольной улыбкой, – Веферн дождался ночи и заколол лорда Гамильтона в постели.

– Ужасная история, – содрогнувшись, произнесла Танон.

– Это дикий народ, без сомнения, – не успев отдышаться, опять заговорила Хилари. – Но тем не менее у твоего принца очень приятная улыбка для варвара.

– А его командир, Мэдок, выглядит просто страшно, – безжалостно продолжала подруга.

Танон изумила мечтательная улыбка, которая играла на губах Хилари.

– Ты хочешь сказать, что главного помощника Гарета зовут Бешеная Собака?[10] – Танон почувствовала, как закружилась голова.

– Non, глупышка. Ты неправильно произносишь его имя. Но вообще-то он действительно выглядит так, словно у него во рту клыки, а не зубы.

Танон вздохнула. Какой смысл злиться на Хилари, если весь замок гудит, как улей, от пересудов о знаменитом валлийском принце и его буйной свите? Как быстро распространились слухи об истинной цели его приезда! Она едва успела выйти сегодня утром из своей спальни, а в коридорах уже шептались о предстоящей свадьбе.

– Но она ведь помолвлена с лордом Блэкберном.

– Я слышал, что принц пригрозил войной, если ему не отдадут ее в жены.

– А я слышал, что принц превыше всего ценит мир. Танон тоже ценила мир, но ей не нравилось, что ради его установления ее уже во второй раз продавали, будто товар.

Вчера вечером она пыталась убедить себя в том, что лучше выйти замуж за Гарета, чем за Роджера. Ведь она поступает очень благородно, жертвуя собой ради высокой цели. Но это было до того, как храбрый наглец вломился к ней в комнату и притворился Ребеккой! О Боже, как он смотрел на нее! От одного его присутствия в спальне ей становилось трудно дышать. Гарет стоял возле ее постели с таким самодовольным выражением, словно у него было полное право наслаждаться видом ее полуобнаженного тела. Ей совсем не понравилось, что Гарет опять ворвался в ее жизнь и пробудил забытые девичьи мечты. Ладно, по крайней мере он не пытался поцеловать ее.

Танон вспомнила об этом и закусила нижнюю губу. Неужели она такая непривлекательная, что даже валлиец отказался от поцелуя? Она заметила, с каким вожделением Гарет смотрел на нее. Почему же он не сделал попытки поцеловать? Но ей следует радоваться, что она пришлась Гарету не по вкусу. Нет, она точно не захочет с ним целоваться. Никогда.

Танон решительно не желала, чтобы мысли о нем испортили последние остатки хорошего настроения, и обратила свое внимание на красочные палатки, которые разместились на широких полях вокруг Уинчестерского замка. Рыцари все еще приезжали со всех концов Англии и даже из Нормандии, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю и принять участие в многочисленных состязаниях, которые будут длиться почти неделю. Дамы, разодетые в самые лучшие наряды, прогуливались по лужайкам и смеялись, глядя на шутов, которые, кувыркаясь, выскакивали им навстречу. Дети визжали от смеха, наблюдая за маленькими деревянными марионетками, которые комично прыгали на усеявших поле стогах сена. Стога служили сценой для кукольных представлений. Вдоль западной стены были сооружены помост для менестрелей и прилавки для торговцев, которые хриплым голосом зазывали покупателей. Все радовались миру, который принес в Англию король-завоеватель, хоть этот мир и былочень хрупким. Рыцарские поединки и битвы на мечах были довольно жестоким зрелищем, но рыцари улыбались и радостно приветствовали друг друга. А щедрые награды победителям и бесчисленные откупоренные бочки эля еще сильнее способствовали всеобщему веселью.

– Пойдем, – проговорила Хилари и потянула ее за руку. – Твой принц и его люди готовились к турниру все утро. Их искусство многих поразило.

Танон не сразу поняла, куда ее вела подруга. Но когда в нескольких ярдах впереди Танон заметила арену для состязаний, то решительно уперлась каблуками в землю.

– Non, я не хочу смотреть, как решается моя судьба. – Она отступила назад, в ее взгляде светился страх. – Если принц победит лорда де Куртене, то мне придется стать его женой.

Хилари, прищурившись, негодующе посмотрела на нее светло-карими глазами.

– Все могло быть гораздо хуже, Танон. Помнишь лорда Эдвинаде Баланса, который прошлым летом попросил твоей руки? Ты должна быть благодарна за то, что твой отец не дал согласия на такой брак.

Святые небеса, она почти забыла о лорде де Балансе, одноглазом графе из Глостершира, который случайно убил свою жену, оттачивая искусство владения мечом.

Танон распрямила плечи.

– Это не имеет значения, Хилари. Для меня все равно лучше выйти замуж за графа Блэкберна, чем жить в Уэльсе.

– Боже мой! – Хилари показала пальцем на что-то сзади Танон. – Ты не можешь хотеть выйти замуж за этого мерзавца. Он думает только о твоем приданом.

Танон оглянулась через плечо. Лорд Блэкберн, похоже, вполне оправился от похмелья, которое мучило его после вчерашнего пира. Он прогуливался с леди Фицдраммонд и улыбался так, будто его ничто не заботило.

– Он не очень-то переживает, – пробурчала Хилари.

А с какой стати ему переживать об этом? Роджер всегда ненавидел Танон. Но даже если и так, где же его мужская гордость? Неужели он будет спокойно, без единого слова, наблюдать за тем, как его невесту отдают валлийскому правителю?

– Ты знаешь, мне делали предложения мужчины и получше Роджера, – заговорила в Танон уязвленная гордость.

Девушки как раз очутились рядом с низким ограждением арены. Люди вокруг них – мужчины и даже несколько женщин – одобрительно кричали и кидали в круг монеты. Некоторые бормотали ругательства и уходили прочь, в изумлении качая головами.

Damnezle,[11] Хилари говорила правду. У Танон перехватило дыхание, когда она увидела на турнирной площадке своего будущего супруга. Теперь Танон больше не сомневалась в том, что принц Гарет превратит Роджера в отбивную котлету. И придется ехать в Уэльс. Но даже после того, как в душе погасла последняя надежда на то, что можно будет жить неподалеку от родителей, глаза Танон против воли продолжали любоваться юным валлийским правителем.

Зажав в каждом кулаке по кинжалу, Гарет двигался вокруг своего противника быстро и грациозно, словно огромный кот. Блестящие капли пота, выступившие на обнаженных руках, привлекали внимание к его мускулам. Вокруг бицепсов были плотно завязаны узкие тесемки из переплетенной кожи. Он вдруг остановился и согнул стройные ноги, а потом одним плавным движением прыгнул вверх и ударил своего соперника. Рыцарь выронил из рук меч, а Гарет, не теряя равновесия, спокойно опустился на голые пятки и откинул назад отливавшие золотом пряди волос.

Сейчас он выглядел как настоящий варвар. Гарет посмотрел в ее сторону, его голубые, как небо, глаза брызнули на нее такой мощью, что сердце Танон учащенно забилось. Он неожиданно тепло улыбнулся ей.

– А теперь посмотри туда. – Хилари украдкой кивнула в нужную сторону. Танон оторвала взгляд от Гарета и перевела его на человека, который наблюдал за разминавшимся валлийцем темными, будто соболиный мех, глазами, горевшими в тени задумчиво сдвинутых бровей. На лоб падали завитки пышных волос цвета созревшего каштана. – Это и есть Мэдок. Отсюда не видно, но у него на щеке есть небольшой шрам. – Когда Мэдок направил свой мрачный взгляд на них, Хилари издала довольно похотливый вздох и улыбнулась ему. Но он сразу обратил глаза к Танон, а потом опять перевел взгляд на Гарета. – Тебе не кажется, что он выглядит очень опасно?

Мэдок действительно выглядел устрашающе, но Гарет представлял собой просто смертельную угрозу. Чтобы не искушать себя желанием посмотреть на него еще раз, Танон извинилась перед Хилари и пошла прочь.

Гарет волновал и пугал ее. И, честное слово, она ненавидела саму мысль о том, что может чего-то бояться. В конце концов, она ведь из семьи Ризанде! Ее мать никогда бы не стала спасаться бегством, как только что сделала Танон. Ее отцу стало бы стыдно, если бы он узнал, что сердце дочери чуть не выпрыгивало из груди. Именно это и пугало Танон больше всего – не сила влияния Гарета, а то, что он вообще мог влиять на нее. Почему от одного только его взгляда по коже начинали бегать мурашки?

Танон росла в семье, где родители любили друг друга, и потому тоже жаждала любви. Страсть не была для нее пустым словом. Папа и мама часто целовались при детях и обменивались многозначительными взглядами. Их прикосновения были полны нежности, а шепот – тайного значения, которое раскрывалось только в уединении спальни. Поэтому Танон всегда считала, что пылкие отношения не только приемлемы, но и необходимы для счастливого брака.

Но кто был способен пробудить в ней подобные чувства? Седрик? Роджер? Она не представляла себе, что можно пылать страстью к таким мужчинам. Впрочем, все эти мечты о страсти – глупость. Танон не отрицала, что Гарет красив. Но она не позволит вновь заставить себя мечтать о любви.

Танон шла по направлению к многочисленным палаткам, что были сооружены вдоль западной стены замка. Зачем Гарет вернулся? Она отлично жила и без него в своем маленьком предсказуемом мирке.

Танон резко остановилась перед красочным рядом торговцев. Она еще не задумывалась о том, что обязательно произойдет между ней и Гаретом после венчания. Роджер вел себя, как кобель, бросаясь по следу любой привлекательной особы. Танон предпочитала подавлять любые мысли о том, как она окажется с де Куртене в одной постели. А вот по поводу Гарета она даже не знала, что и думать. Его природная чувственность пугала ее и интриговала, будила в ней любопытство, которое Танон не могла побороть.

Ей много рассказывали о той части Уэльса, в котором поселились норманнские бароны. Тамошние валлийцы были готовы сражаться со своими врагами до последней капли крови. Но когда воины отца изрядно напивались, они начинали рассказывать о людях, которые жили в Диких Землях, где продолжали править валлийские принцы. Они говорили о том, что тамошние обитатели носили очень мало одежды, и теперь Танон получила этому подтверждение, увидев рубахи Гарета, у которых не было рукавов. Люди танцевали вокруг огромных костров под музыку, которая даже ангелов могла бы побудить совершить что-нибудь непристойное. Они молились своим богам, клялись на древних реликвиях и праздновали языческие праздники, названия которых отец Анвели запретил произносить при дворе короля.

В голове Танон вдруг возник образ полуобнаженного Гарета, бегущего по сумрачному лесу вслед за невинной девушкой, Может, даже за ней. Ее щеки вспыхнули румянцем. Танон хлопнула себя по пылающему лицу и приказала перестать думать о Гарете, во всяком случае, до тех пор, пока они не обменяются брачными клятвами, стоя перед священником. Тут она тревожно нахмурила лоб. Может, ее новый жених будет настаивать на том, чтобы церемонию совершил какой-нибудь верховный жрец Уэльса с боевой раскраской вместо одежды и палкой, на которую насажена человеческая голова?

– Боже мой, Танон, хватит преждевременно нагонять страх, – пробормотала она самой себе, а потом вежливо улыбнулась торговцу. – Пожалуйста, дайте мне вот это пирожное, добрый сэр.

Тот протянул ей кусок горячего яблочного пирога. Танон опустила свободную руку в мешочек, висящий у нее на боку, и принялась искать монету.

Вдруг ее руку накрыла широкая, шершавая ладонь и направила вместе с пирогом вверх, к изящно очерченным губам.

– Черт, как вкусно!

Танон подняла глаза и обнаружила перед собой Гарета.

– Ваше высочество, не пора ли остановиться? – тихим голосом упрекнула она его. Но Гарет отрицательно покачал головой и откусил от пирога еще один кусок. – Я еще не успела заплатить за еду, а она уже исчезла.

Он бросил торговцу две монеты и потребовал еще два пирога.

Уперев руки в бока, Танон наблюдала, как он поглощал последние крошки.

– У тебя очень плохие манеры, – объявила она немного дрожащим голосом, когда Гарет принялся облизывать свои пальцы.

– Я должен хорошо есть, если мне и дальше придется гоняться за тобой по этому полю. – Он скрестил ноги и медленно, словно наслаждаясь каждой деталью, обвел Танон обжигающим взглядом своих глаз.

– Я бы предпочла, чтобы ты перестал меня преследовать. Это неприлично, – чопорным голосом проговорила Танон. Наверняка эти слова заденут его гордость.

Но Гарет только пожал плечами и ответил:

– Тогда не бегай от меня.

Лес. Полуобнаженное тело. Невинная девушка. Танон закусила нижнюю губу.

– Я не бежала от тебя, – наконец смогла произнести она, надменно вскинув подбородок. – Я просто хотела есть.

– Ну что ж, тогда позволь мне утолить твой голод, – хрипловато сказал Гарет.

Он подал ей пирог с вежливым поклоном и тут же распутно улыбнулся, Гарет предлагал ей не только сладкую выпечку. Ее глаза непроизвольно остановились на его губах. Полные, красиво очерченные губы Гарета пьянили ее. Даже монашенка не в состоянии устоять перед таким ртом и не коснуться его поцелуем.

Танон взяла пирог из его рук, но не стала есть. Пусть Гарет видит, что она способна держать под контролем чувство голода – и любое другое чувство, которое он предлагал ей утолить.