— Разумеется, — кивнула Эмма с сияющей улыбкой и поднялась. — Я передам Белл ваши наилучшие пожелания, — и, не дождавшись ответа, с невинным видом осведомилась: — Вы ведь желаете ей всего хорошего, верно?

Джон издал глухое ворчание.

Эмма отступила и усмехнулась.

— Тогда я передам ей, что вы были рады услышать новость о ее свадьбе. Прошу вас, не стесняйтесь навещать нас. Алекс будет счастлив вас видеть. Спускаясь по ступенькам крыльца к экипажу, Эмма решила как можно скорее отправить Белл записку с сообщением, что Джон будет в Лондоне в самом скором времени.

Джон наблюдал, как экипаж Эммы исчезает за деревьями подъездной аллеи. Как только он скрылся из виду, Джон злобно выругался, дал хорошего пинка ни в чем не повинной стене дома и поднялся к себе в кабинет.

— Черт бы тебя побрал, капризная девчонка! — пробормотал он, наливая полный стакан виски. Он отпил большой глоток; жидкость обожгла гортань, но Джон этого не заметил. — Выходит замуж? — произнес он вслух. — Замуж? Ха, надеюсь, она будет несчастна. — Опустошив стакан, он вновь наполнил его.

К несчастью, виски не притупило боль, сжимавшую его сердце. Убеждая Белл расстаться, Джон и не подозревал, что мысль о ней в объятиях другого мужчины окажется такой нестерпимой. Конечно, он не сомневался, что когда-нибудь Белл выйдет замуж, но это событие представлялось ему неопределенно далеким. А теперь он не мог избавиться от видения Белл в объятиях безликого графа или кого бы там ни было. Джон видел, как Белл лукаво улыбнулась и потянулась поцеловать избранника. А когда они поженятся… о Господи, это ужасно. Джон видел обнаженную Белл, на теле которой играл отблеск свечей. Незнакомец обнимал ее, а потом накрыл ее всем телом и…

Джон одним махом осушил второй стакан виски. По крайней мере он не знал, как выглядит этот мужчина. Он не вынес бы более подробной и яркой картины.

— Черт, черт, черт, черт! — забормотал он, подчеркивая каждое слово пинком по ножке стола. Будучи сделанным из прочного дуба, стол с честью выдержал поединок, а ноге Джона грозила опасность к следующему утру покрыться синяками, Неужели это будет продолжаться до конца его жизни? Во время недавней поездки в деревню каждая женщина напоминала ему о Белл. У одной глаза оказались почти такими же синими, другая была ростом с Белл. Неужели его сердце станет отчаянно трепыхаться каждый раз, когда он увидит в толпе белокурую головку?

Джон сполз на пол, прислонившись к столу.

— Осел! — простонал он. — Какой осел!

Этот-припев, крутился в его голове, пока сон — не сморил его.

Он шагал по дому. Дом был обставлен с кричащей роскошью. Заинтригованный, Джон уходил по коридорам все дальше.

Что это за странный глухой стук?

Стук доносился из комнаты в конце коридора. Джон подошел ближе, заранее ужасаясь тому, что может увидеть там.

Ближе, еще ближе. Нет, это вовсе не стук. Джон ощутил, как страх начал покидать его душу. В комнате… танцевали. Кто-то танцевал. Отчетливо слышалась музыка.

Он открыл дверь и заглянул в бальный зал. Сотни пар кружились в беспечном вальсе. А в середине зала…

Его сердце остановилось. В середине зала танцевала Белл.

Она была невыразимо прекрасна, она смеялась, откидывая голову. Видел ли он ее когда-нибудь такой счастливой?

Джон подошел поближе, пытаясь разглядеть ее партнера, но черты лица мужчины оставались смутными.

Одна за другой пары пропадали из виду, пока в зале не осталось всего три человека: Джон, Белл и Он.

Ему следовало уйти. Ему было невыносимо видеть Белл в объятиях ее возлюбленного. Джон попытался сдвинуться с места, но ноги словно приросли к полу. Он хотел отвернуться, но шея не поворачивалась, будто окостенев. Музыка убыстрялась. Пара кружилась все быстрее, не попадая в такт, пока Джон вдруг не понял: она не танцует.

Он прищурился, всматриваясь в пару. Что происходит?

Они спорили. Казалось, Белл пытается что-то объяснить мужчине. А потом тот ударил ее, хлестнул ладонью по щеке. Кольца оставили алые царапины на бледной коже.

Джон вскрикнул, позвал ее, но они его не слышали. Джон пытался броситься к ним, но ноги отказывались сдвинуться с места. Он не мог ни выйти из комнаты, ни приблизиться к этой паре.

Мужчина вновь ударил Белл, и она упала, прикрывая голову, руками. Джон потянулся к ней, жалея, что его руки слишком коротки. Он вновь и вновь звал ее по имени, пока Белл наконец не скрылась из виду. Проснувшись на следующее утро, Джон уже не испытывал жалости к себе, хотя его голова раскалывалась от боли. Он лишь смутно помнил вчерашний сон, но, как бы там ни было, пришел к убеждению, что не следует сидеть сложа руки, ожидая, когда Белл свяжет жизнь с каким-то распутным графом. То, что Джон не знал наверняка, является ли жених Белл графом и распутен ли он, ничего не меняло. Что, если он и впрямь будет бить Белл? Или запретит ей читать? Джон понимал, что тоже недостоин Белл, но был уверен, что любой другой мужчина достоин ее еще меньше. По крайней мере он сам попытался бы сделать ее счастливой. Он отдал бы ей все, что имел, подарил бы еще незапятнанные остатки своей души.

Белл должна принадлежать тому, кто оценит ее остроумие, грацию и красоту. Джон представил себе, как Белл приходится прятать книги от не одобряющего ее пристрастие к чтению мужа-аристократа. Вероятно, этот мужчина даже не станет советоваться с ней, принимая важные решения, считая, что женщина не может быть достаточно умной.

Нет, Белл нужен только он, Джон. Он спасет ее от ужасного брака. А затем женится на ней сам.

Джон не догадывался, что подвергся самому вопиющему обману. Он только надеялся, что Белл поймет: он никогда не был к ней равнодушен. Люди ведь способны ошибаться. В конце концов, его не назовешь непогрешимым героем романа.

— Нет, Персефона, по-моему, тебе следует избегать лавандовых оттенков. Белл со своей компаньонкой отправились за покупками. Персефоне не терпелось потратить деньги, так щедро предложенные ей Алексом.

— Но мне всегда нравился лавандовый цвет!

— Ну хорошо, тогда мы найдем платье с отделкой такого оттенка, только боюсь, этот цвет относится к тем немногим, которые тебе совсем не к лицу.

— А что бы выбрала ты?

Улыбнувшись, Белл указала на отрез темно-зеленого бархата и развернула его, приложив к себе и прижав подбородком. Она наслаждалась обществом незамужней тетушки Алекса, хотя зачастую они менялись ролями. Персефона то и дело спрашивала совета Белл по всевозможным вопросам — от блюд до одежды и книг. Она объяснила, что редко покидает Йоркшир и не представляет, что теперь считается модным в Лондоне. Вместе с тем Персефона обладала своеобразным мягким остроумием, и Белл от души развлекалась, болтая с ней.

Но в этот день воодушевление Белл не было вызвано обществом Персефоны. Она только что получила срочное письмо, в котором Эмма советовала ей подготовиться к прибытию Джона со дня на день. По-видимому, он воспринял новость о мнимом браке Белл именно так, как и требовалось.

Отлично, думала Белл со злорадством и отгоняла от себя мысль, как она сама восприняла бы новость о браке Джона. Вероятно, она пожелала бы выцарапать сопернице глаза, а ведь в обычной жизни такое не пришло бы ей в голову.

— Ты и вправду думаешь, что этот зеленый цвет мне пойдет? — с сомнением проговорила Персефона, оглядывая ткань.

Белл прервала размышления.

— Что? О, да. У тебя зеленоватые глаза, и, по-моему, этот оттенок будет великолепно сочетаться с ними.

— Ты думаешь? — Персефона приложила к груди ткань и взглянула в зеркало, чисто по-женски наклонив голову.

— Я в этом уверена. А если ты так привязана к цвету лаванды, возможно, ты согласишься заменить его вот этим лиловым. В таком платье ты будешь прелестной.

— Может, ты и права… Обожаю фиалки. Я всегда предпочитала духи с фиалковым ароматом.

Удовлетворив желания Персефоны, Белл направилась к мадам Ламбер, владелице лавки, выдающей себя за француженку.

— О, леди Арабелла! — возрадовалась та на своем старательно-ломаном английском. — Приятно вновь видеть вас. Вы не бывали здесь уже несколько месяцев. — Я уезжала в деревню, — в тон ей ответила Белл. — Вы позволите задать вам личный вопрос?

Голубые глаза мадам Ламбер просияли от восторга и, несомненно, от перспективы неплохих доходов, которые должен был принести вопрос Белл.

— Слушаю вас.

— Мне необходимо платье — совершенно особое. Даже два таких платья или три. — Белл нахмурилась, пытаясь прикинуть будущие расходы. Ей понадобится выглядеть неотразимо, когда Джон явится в Лондон. К сожалению, Белл понятия не имела, когда он приедет, и даже приедет ли он вообще.

— Для нас это не составит труда, миледи.

— Видите ли, мне необходимо платье несколько иного рода, чем я обычно выбираю. Что-нибудь более… соблазнительное.

— Понимаю, миледи, — многозначительно улыбнулась мадам Ламбер. — Вероятно, вы решили привлечь внимание какого-нибудь джентльмена с изысканным вкусом. Мы поможем вам выглядеть неотразимо. Когда вы хотите получить свои наряды?

— А сегодня можно? — ответ Белл прозвучал скорее вопросом, нежели ответом.

— Боже мой! — ужаснулась мадам Ламбер, позабыв про акцент. — Я знаю толк в своем деле, но не умею творить чудеса!

— Будьте любезны говорить потише, — торопливо прошептала Белл, оглядываясь. Ей нравилась Персефона, но Белл считала, что компаньонке незачем знать о планах своей подопечной. — Сегодня мне понадобится только одно платье. С остальными можно подождать — по крайней мере до завтра. Надеюсь, это вас не затруднит. У вас есть все мои мерки. Уверяю вас, со времени последней примерки я ничуть не пополнела.

— Вы просите слишком многого, миледи.

— Если бы я не была абсолютно убеждена в ваших талантах, я не стала бы просить вас о таком одолжении. В конце концов, я могла обратиться к мадам Ларош, — многозначительно заметила Белл и помолчала, дав последним словам повиснуть в воздухе.

Мадам Ламбер испустила тяжелый вздох и сообщила:

— У меня есть платье, но предназначалось оно для другой леди — по правде говоря, не совсем для леди… — Заметив брезгливое выражение на лице Белл, она поспешила добавить: — Но у нее изысканный вкус, смею вас заверить. Видите ли… она потеряла источник доходов и не смогла заплатить. Потребуется небольшая переделка, и тогда платье подойдет вам.

Белл кивнула. Отойдя к Персефоне, она сообщила, что всего на минуту отойдет в примерочную, и последовала за мадам Ламбер.

— Если вы хотите привлечь мужчину, не переступая при этом границ благопристойности, — произнесла портниха, — это как раз то, что вам нужно. — С сияющей улыбкой она вытащила из шкафа платье темно-синего бархата, изумляющее простотой покроя и элегантностью.

Белл провела пальцем по мягкому бархату, восхищаясь серебряной вышивкой на лифе.

— Какая прелесть! — произнесла она. — Но нечто подобное у меня уже есть.

— Если смотреть спереди — да, но стоит повернуться спиной… — мадам Ламбер перевернула платье, и Белл обнаружила, что спина у него открыта почти до самого пояса. — Вам понадобится зачесать волосы кверху, — продолжала мадам, — чтобы не нарушать гармонии.

Белл нехотя оторвалась от платья и решительно заявила:

— Я беру его.

Отъезд Джона в Лондон состоялся с поразительной быстротой, особенно если учесть, что Уитли не был предупрежден заранее. Ловкий камердинер проворно уложил одежду хозяина. Джон надеялся, что ему не потребуется много времени, чтобы вернуть расположение Белл, к тому же он сомневался, что запасов одежды ему хватит более чем на две недели. Он всегда питал склонность к хорошим вещам, но вместе с качеством повышалась цена, и потому Джон мог себе позволить немногое.

Затаив дыхание, он поднялся по ступенькам городского дома старшего брата. Он не видел Дамиана много лет, хотя получил от него краткое поздравительное письмо после того, как Джону был пожалован титул. Вероятно, Дамиан не горел желанием увидеть брата, но отвернуться от него тоже не мог. Кроме того, у Джона не оставалось выбора. Он не мог тратить время на поиски подходящего жилья. Насколько он знал, Белл уже помолвлена.

В последний раз глубоко вздохнув, он приподнял тяжелый медный молоток и опустил его. Дворецкий отпер дверь почти сразу же.

— Могу ли я видеть графа? — учтиво осведомился Джон.

— Позвольте узнать, кто его спрашивает?

Джон вручил ему новую визитную карточку. Прочитав фамилию, дворецкий приподнял бровь.

— Его брат, — просто ответил Джон.

Дворецкий провел Джона в просторную гостиную. Спустя несколько минут в комнату вошел Дамиан, на лице которого отражалось явное изумление. Как обычно, Джон поразился фамильному сходству с братом. Дамиан был чуть более взрослой и смягченной копией самого Джона, на вид ему можно было дать меньше его тридцати девяти лет. Черты лица Дамиана всегда отличались классической красотой, в то время как лицо Джона было чересчур худым и угловатым, чтобы удовлетворять требованиям аристократического вкуса.

— Глазам не верю… — наконец выговорил Дамиан, протягивая руку. Что привело тебя в город?

Джон решительно встряхнул протянутую ему руку.

— Я приехал в Лондон по неотложному делу, и, боюсь, у меня нет времени искать подходящее жилье. Надеюсь, я могу воспользоваться твоим гостеприимством, пока не покончу с делами.

— Разумеется.

Джон знал, что Дамиан согласится. Он сомневался, что брат воспринял его просьбу с воодушевлением или хотя бы отчасти порадовался ей, но Дамиан всегда придавал огромное значение мнению света и ни за что не смог бы отказать в гостеприимстве родному брату. По крайней мере до тех пор, пока брат не станет злоупотреблять этим гостеприимством.

— Спасибо, — ответил Джон. — Уверяю тебя, чтобы уладить дела, мне потребуется не больше двух недель, но при какой-либо задержке я немедленно подыщу себе другое место.

Дамиан элегантно склонил голову.

— Ты привез с собой кого-нибудь?

— Только камердинера.

— Превосходно. Тогда, полагаю, ты захватил вечернюю одежду?

— Да.

— Еще лучше. Сегодня вечером я приглашен на небольшой прием, и хозяйка дома час назад прислала мне записку, спрашивая, не могу ли я захватить с собой кого-нибудь из приятелей. По-видимому, кто-то из гостей захворал, и приглашенные дамы рискуют остаться без кавалеров. Мысль о появлении в обществе отнюдь не привлекала Джона, но он согласился, надеясь разузнать о человеке, за которого Белл собирается замуж. — Великолепно! — подытожил Дамиан. — Я немедленно отправлю леди Фортрайт письмо. Кстати, ты сможешь познакомиться с дамой, за которой я решил приударить. Мне уже давно пора обзавестись женой и наследниками.

— Конечно, — пробормотал Джон.

— Полагаю, она — наилучшая партия, но хотелось бы узнать ее поближе.

Она прекрасно воспитана, хороша собой. Умна, но не чрезмерно.

— Похоже, она настоящее сокровище.

Дамиан вдруг резко повернулся к брату.

— А ведь ты, возможно, с ней знаком. Недавно она была в гостях у своих родственников неподалеку от твоего нового поместья — как, кстати, оно называется? Никак не могу запомнить.

Джон ощутил дурное, тошнотворное предчувствие — оно возникло где-то в глубинах желудка и быстро распространилось по всему животу.

— Поместье называется Блетчфорд-Мэнор, — холодно сообщил он.

— Отвратительное название. Тебе следует поменять его.

— Согласен с тобой. Так ты говорил о…

— Ах, да. Ее зовут леди Арабелла Блайдон.