Верхушка трубы тонула во мраке, купаясь в легком июньском ветерке. Саркисов осмотрел грязные закопченные края. Каркас дельтаплана можно легко закрепить на верхней скобе и, слегка передвигаясь по кирпичной стенке, без труда разложить над ним треугольную раму с натянутым холстом. Правда, был риск свалиться в горловину и пролететь все двадцать метров, заработав разрыв сердца еще в полете. Внизу едва угадывалась первая скрытая заградительная полоса - свитые мотки колючей проволоки, перепрыгнуть которые мог лишь шестовик. Чуть дальше тянулись полоса сигнализации и запретная зона с добросовестно разрыхленным грунтом. Последней преградой оставался трехметровый бетонный забор. Весь воздушный маневр занял бы считанные минуты. Саркисов решил приземлиться как можно дальше. Если повезет и хитрая машина не развалится, беглец может пролететь пару километров и шлепнуться среди озера. Ни одна в мире собака не сможет взять его след.
      Довольный своими наблюдениями Саркисов поплевал на руки и спустился вниз. Так же незаметно он пробрался в свой отряд и плюхнулся в постель. Он подрагивал от возбуждения и был готов хоть сейчас отправиться в полет. Однако спустя час-другой начнет светать. План "Дельта" пришлось отложить на завтрашнюю ночь, которая обещала быть такой же тихой и безветренной. Моделист-конструктор сомкнул веки, собираясь хоть немного поспать перед подъемом. Внезапно на его плечо легла чья-то рука. Саркисов вздрогнул. Перед ним склонилась знакомая усатая голова, принадлежащая осужденному Хмаре. В полумраке виднелась лукавая улыбка.
      - Цэ ты ловко придумав, - заговорщически зашептала голова.
      - Что? - холодея, выдавил Саркисов. Его лицо передернулось.
      - Та политаты на отий чортовий штуковыни. Шо в трубе заховав.
      Саркисов проклинал в душе пронырливого хохла, из-за которого в лучшем случае срывался побег, а в худшем... В худшем он схлопочет еще пару лет за подготовку к побегу. Достаточно Хмаре лишь погонять чаи с кумом. Хохол явно не был стукачом, иначе Саркисова уже давно бы скрутили и вместе с тряпично-фанерным детищем потащили бы в оперчасть. Еще оставалась маленькая надежда. Саркисов решился:
      - Что ты хочешь? Денег у меня нет. Можешь выгрести всю мою тумбочку.
      Пугающая улыбка на лице Хмары не исчезала. Хохол наклонился к самому уху Саркисова и, обдавая того горячим дыханием, прошептал фразу, от которой поползли мурашки. Саркисов посмотрел на соседа так. как смотрит капитан корабля на внезапно свихнувшегося штурмана. На "приборной доске" Хмары, довольной и ухмыляющейся, читалась такая глубокая мысль, что Саркисов молчал.
      - Ну так шо, бэрэш мэнэ с собой? - повторят зек из далекого прикарпатского села.
      - Ты с ума сошел, Хмара. Я боюсь, что и один могу разбиться.
      - Будэмо удвох боятыся.
      - Да нас планер не выдержит. Ты глянь на свою раскормленную салом репу.
      Хмара радостно похлопал себя на брюху:
      - Цэ точно. Сало я люблю.
      - Нет, Хмара. Я с тобой не полечу. Я не самоубийца. И вообще: я ничего не знаю, не видел и не делал.
      - Цэ ты оперу скажешь. А вин такый дурный, шо повирыть. Я иду спаты. Бувай здоров.
      Хмара сделал вид, будто собрался уходить. Саркисов схватил его за руку. Его воспаленный изворотливый мозг торопливо тасовал варианты. До подъема Саркисов вряд ли успеет уничтожить разборной планер, тем более что на пыльных скобах остались его следы. Мастер без труда вспомнит странный рулон в мастерской. Впрочем, оперчасти может хватить и показаний Хмары. Саркисов решился. Будь что будет. Дельтаплан скроен добротно и должен выдержать двоих. Полет будет намного короче и, скорее всего, завершится в десятке метров от бетонного забора. Но выбирать уже не приходилось. Саркисов попытался схитрить: согласился на совместный полет, но заметил, что планер требует последней доработки и будет готов лишь послезавтра. Хитрого хохла провести не удалось. Хмара, вероятно, уже давно следил за Саркисовым. Итак, долгожданный перелет назначили на завтрашнюю ночь.
      На поверке Хмара не спускал с Саркисова глаз. Они лупили перловку за одним столом, при этом хохол с самым серьезным видом сверлил будущего спутника глазами и подмигивал. Вскоре лагерный конструктор перестал замечать тупую физиономию и переключился на ночной полет. Все продумывалось до мелочей, мозг прокручивают каждый шаг, пробежку, прыжок. Участие Хмары усложняло акцию, но... Саркисов в который уже раз чертыхнулся. Во время очередного перекура возле мастерской он непринужденно подошел к хохлу и, глядя в сторону, тихо сказал:
      - Говорю в последний раз. Давай откажемся. Мы оба попадемся или погибнем. Лети сам. Ты знаешь, где труба и где планер. Я покажу, как он собирается.
      Хмара прикурил, затянулся и поглядел в небо. Глаза его сузились. Секунду помолчав, он прошептал:
      - Ты хытрый. Я подемуся на трубу, а ты стукнэш солдатику. Хмару встрэлять, а тоби - досрочку. Нэма дурных. И я одын боюсь.
      - Ты сам себя перехитришь. Ты...
      Хохол уже не слышал. Он докурил и пошел в цех. Если бы взгляд Саркисова мог испепелять, от Хмары сейчас бы осталась лишь кучка пепла. Плюнув в сторону уходящего зека, Саркисов в самом скверном настроении поплелся к осточертевшим станкам и тряпкам. Его внезапно охватил страх: из-за глупого, но наблюдательного соседа по отряду он рисковал не столько судьбой, сколько жизнью. Однако выхода не было.
      После команды "отбой" зеки разбрелись по кроватям. Блатные в углу замутили чай и до полночи резались в карты. За это время в отряд дважды наведывался дежурный. Завидев офицера, "козел" у входа ронял миску, и урки мгновенно бухались на койки с сонным выражением лица. К часу ночи они угомонились и заснули. Беглецы по одному выбрались из общежития и, прячась в тени стен, обогнули два корпуса. Пригибаясь и надолго припадая ко всем попутным предметам, они добрались до хоздвора и перелезли забор. Двигались молча. Хохол лишь сопел и тихо покрякивал. Вот и труба под стеной инструментального склада. Саркисов нащупают знакомые бруски и рейки. Он вытащил их на свежий воздух, обвязал веревкой и забросил за спину. Весь планер весил не больше десяти килограммов. Так же тихо и незаметно зеки прошлись вдоль забора. Вскоре в свете бледной луны показалось здание котельной. Пробежав последнюю сотню метров, они замерли у трубы. Постояли без единого шороха минут пять. Затем Саркисов тихо сказал:
      - Ну, с Богом, Хмара. Если разобьемся, я тебя, падла, в аду на заточку надену.
      Началось восхождение на вершину. Саркисов, сразу потяжелевший на десяток килограммов, слышал внизу противное сопение. Сейчас он ненавидел Хмару больше, чем милицию. На последних метрах хохол начал сдавать. Он тихо хрипел и отплевывался. Наконец Саркисов достиг края. Внизу на вышке привычно грустил часовой. Зеку показалось, что он копается в носу. Под ногами заерзал Хмара:
      - Шо ты там застряв? Ссышь, чи шо?
      - Закрой хайло, - зашипел Саркисов. - Давай договоримся. Ты молча делаешь то, что я скажу. Иначе я тебя просто сброшу головой вниз. Понял?
      Хохол обиженно затих. Он оглядывался по сторонам и со страхом смотрел вниз. Его кисти на скобах побелели и от напряжения мелко дрожали. Хмара топтался на скобе и пытался представить, чем сейчас занимается Саркисов. А тот уже закрепил на верхней скобе каркас с деревянной палкой для рук. Обвязав вокруг скобы конец веревки (другой конец зек обмотал вокруг себя на тот случай, если вдруг сорвется), Саркисов начал опасный маневр. Зек прополз по стенке трубы около метра и словно индеец из колчана достал из-за спины три длинные рейки. Он намертво вогнал первую в металлический паз каркаса, перехватил самодельными ремнями и продолжил путешествие по краю, но уже в обратную сторону. Вскоре была установлена и вторая рейка. Начиналась самая рискованная фаза операции. Обматерив на всякий случай Хмару, тосковавшего на ржавых скобах, и запретив тому двигаться, Саркисов пополз к противоположному краю трубы. Он старался не думать о высоте. Страховку пришлось отстегнуть.
      Легкий ветер начинал трепать полотно. Чем дальше продвигался зек и чем дальше заносил последнюю рейку, тем сильнее вибрировал дельтаплан. "Только бы не сорвался, - думал Саркисов, закрепляя концы планера. Впрочем, черт его знает, что лучше. Они с Хмарой..." Вспомнив о хохле, дельтапланерист тихо застонал. Неустойчивая конструкция была почти готова. Зек вторично прополз по кирпичной окружности, проверяя крепление, и наконец вернулся к верхним скобам. Те уже были заняты сгорающим от страха и любопытства Хмарой. Согнав хохла вниз, Саркисов начал регулировать каркас. Все его движения были спокойны и точны. На сборку дельтаплана ушло не меньше часа. Хмара принялся тихо ругаться и нервно топтаться под ногами. Он проклинал всех на свете, однако вниз не слезал.
      Всему приходит конец. Саркисов выдохнул: "Все!", вытер потный лоб и посмотрел на спутника. Его взгляд сейчас мог бы расплавить вольфрам, но только не Хмару. Над трубой трепетал темный планер, готовый сорваться и понестись над землей. Саркисов посмотрел в сторону вышки. "Вертухай" стоял лицом к трубе. Что-то горячее уперлось зеку в колено, потом в бедро и наконец в бок. Это продвигался наверх Хмара.
      - Подвынься, - зашептал он.
      - Я сейчас тебя в трубу кину, гнида! - со слезами в голосе выдушил Саркисов.
      - А я крычать начну.
      Наконец часовой повернулся к ним спиной. Время!
      - Ты, морда хохлацкая! Поднимайся ко мне. Да осторожней, гад! Берись за палку, с краю берись. И запомни: ни единого звука. Что бы я ни делал, и как бы мы ни летели. Я не хочу из-за тебя подыхать. Если пикнешь сброшу вниз. Поверь мне. Допер?
      Хмара закивал и покрепче уцепился за палку. Он весь дрожал, колени ходили ходуном, зубы мелко стучали. Саркисов смутно подозревал, что полет ничем хорошим не завершится. Но отступать было поздно. Он перекрестился, отсоединил палку от скобы и, тихо скомандовав: "Толчок!", первым оттолкнулся от трубы. Планер бесшумно отделился. Давно забытые ощущения вновь заструились и запульсировали в груди Саркисова. Но они продолжались лишь первые секунды полета. Планер слишком резво пошел вниз. Хмара заскулил и сразу же получил в ухо. Первая заградполоса приближалась. Резко терял высоту и дельтаплан. До земли оставалось метров десять. Планер вдруг выровнялся, и зеки заликовали. В следующую секунду он вновь устремился вниз. Скрытый рубеж был пройден. Пять метров, четыре, три... Оставались проволочное заграждение и бетонный забор. Это был относительный успех. Если удастся незаметно пересечь стену колючки, они могут вскарабкаться и на бетонный забор. Саркисов предусматривал и такой исход. Сосновая треугольная рама легко превращалась в корявую невысокую лестницу. Приходилось уповать лишь на то, чтобы часовой подольше маячил спиной к этому участку запретки. Верхний ряд колючей проволоки прошел в десятке сантиметров от палки. За миг до этого Саркисов резко подбросил вытянутое в струну тело. Слава Богу, успе...
      - А-а-а! - заорал Хмара. Он врезался ногами прямо в проволоку и, увлекаемый планером, протащился по всему верхнему ряду. Десятки острых стальных витков раскроили в клочья его брюки и разодрали кожу на бедрах и голени. Саркисов похолодел. Дельтаплан с треском бухнулся на землю. Хохол продолжал истошно орать, катаясь по взрыхленному грунту. В свете прожекторов он смотрел на свои окровавленные ноги, дергался и силился подняться. Часовой развернулся, секунду любовался странным зрелищем и дал первую очередь поверх голов. Хмара вдруг замер, посмотрел в сторону вышки, повернулся и увидел Саркисова. На глазах бывшего спортсмена-дельтапланериста стояли слезы. Ни слова не говоря, Саркисов стал лупить израненного хохла ногами. Глаза застилал туман, но сквозь него Хмара еще просматривался.
      - Стоять! На землю! - кричал с вышки сержант.
      Этого можно было и не говорить: Саркисов уже сидел на Хмаре и душил его обеими руками. Отчаянные вопли и хрипы заглушила вторая очередь. Пули легли в трех метрах от зеков. На стрельбу зеки уже не реагировали: первый из них был сосредоточен на горле своего спутника, а последний стремился немного подышать. Хмару спас караул. Пять солдат едва растащили заключенных. Саркисов истерично плакал и орал на всю зону:
      - Сучье рыло! Лучше застрелите меня! Я знал! Знал!
      Зеков волокли в штрафной изолятор. Хмара приседал и корчился от боли, что, однако, не мешало ему вопрошать:
      - Вы нас по разным камерам? Якшо в одну - то я краще вмру отут.
      Из служебного донесения в ГУИД МВД РСФСР:
      "16 июля 1982 года в ИТК-29 усиленного режима осужденный Саркисов Марат Дмитриевич, 1943 года рождения, отбывающий срок наказания за умышленное убийство без отягчающих обстоятельств, и Хмара Григорий Емельянович, 1938 года рождения, отбывающий наказание за кражу личного имущества, предприняли попытку побега из мест лишения свободы. Они попытались пересечь контрольные и заградительные препятствия с помощью устройства, которое напоминает планер. Осужденный Хмара Г. Е. получил легкие телесные повреждения, вызванные скольжением по верхней части проволочного заграждения, и был госпитализирован.
      17 июля Саркисов, находясь в ШИЗО, разбил голову о стену камеры и был переведен в санчасть. Там он попытался задушить осужденного Хмару и был изолирован в ординаторской. Возбуждено уголовное дело".
      Изворотливый арестантский ум рождал и рождает новые проекты. Соблазн покинуть зону по воздуху был слишком велик, чтобы оставить его не у дел. И все же удачных побегов почти не наблюдалось. Был случай, когда узник выбрался из американской тюрьмы на вертолете: в оговоренное время военный вертолет просто снял его с тюремной крыши и на веревочной лестнице унес в темноту. Акция оказалась настолько быстрой и неожиданной, что охрана растерялась. Пока шли запросы и подтверждения приказов (нештатная ситуация взяла свое), арестант - бывший офицер израильской разведки "Моссад" - уже прыгал на крыше, стремясь ухватиться за лестницу. Только когда вертолет начал удаляться и набирать высоту, раздались первые автоматные очереди. Несмотря на оригинальность проведения побега, следует заметить, что его успех целиком обязан внешнему вторжению.
      К экзотике тюремно-лагерных побегов можно отнести случай на сибирском лесоповале в начале 50-х годов. Сейчас он больше похож на легенду. Спустя полвека трудно разобрать, где правда, а где вымысел. На каждую удивительную историю документов не напасешься. Итак, один из зеков смастерил из бензопилы (то ли "Дружба", то ли "Служба") мини-вертолет: он вырезал из толстой жести лопасти и насадил их на рабочую ось. Новшество имело лишь внешний успех, - При попытке взлететь бензопила со страшным ревом смогла поднять зека, который к тому времени резко сбросил вес до шестидесяти килограммов, лишь на два метра. Накренясь под сильным ветром, самопальный геликоптер отлетел в сугроб и едва не покалечил самого "летчика". Поговаривают, что охрана даже не стала расценивать этот казус как побег, настолько комичным и нелепым выглядел полет. Нельзя исключить, что именно этот случай лег в основу известного полуфантастического фильма, где главный герой с бензопилой в руках кружил над бараками и конвоем.
      Достойное место в истории ГУЛАГа занимает полет на воздушном шаре. Его участники и очевидцы не сохранились, оставив лишь обрывки воспоминаний. На одном из Соловецких островов, еще во времена их робкого освоения, группа заключенных из пленок и клеенок сшила ни много ни мало воздушный шар. Его планировали надуть газом, который был доставлен для бытовых нужд и хранился в хозбараке. Гондолой должен был служить легкий жестяной бак для отходов. Шар так и не улетел на материк. Его даже не успели наполнить газом. Зеки не смогли герметично закупорить дыры и заделать швы. К тому же шар оказался такой странной и неправильной формы, что смельчаков не нашлось. В конце концов этот клеенчатый мешок, задубевший на морозе, вновь разорвали на куски и закопали.
      Но все это - экзотика, возможно, рожденная блатными мифотворцами. Чаще всего для тайных перелетов используются простейшие механизмы - веревки или канаты с крючьями на конце. Весной 1995 года в орловском учреждении ЮЕ-312 (Донецкая область) зек намеревался пересечь все рубежи на самодельном блочном устройстве. Его попытка едва не увенчалась успехом.
      Когда второй отряд ИТК согласно расписанию отошел в царство Морфея, Олег Кунак вышел на прогулку. Ее он решил провести в одиночестве, дабы полностью отдаться глубоким раздумьям о несовершенстве мироздания. В частности, рубежа сигнализации, который маячил в вечерних сумерках по всему периметру колонии. Олег Витальевич перемахнул забор и оказался в промзоне. Он зашел в литейный цех и под грудой арматуры отыскал замысловатый предмет, который помог бы досрочно покинуть режимную обитель.
      В тюремном деле Кунака упорно появлялась цифра "пять", которая преследовала его добрую половину жизни. Карающий меч Немезиды впервые наградил Олега Витальевича пятью годами в начале 80-х. За групповой разбой. Вторую пятилетку он получил уже в конце 80-х. И вновь по разбойной статье. Заинтригованный подобным совпадением Кунак слегка изменил свое амплуа и посетил одну из квартир в отсутствие ее хозяев. И вновь пришлось подивиться суеверному Олегу Витальевичу: статья иная, срок - тот же. Прибыв в горловскую ИТК, он решил вступить в поединок с собственным роком и досрочно завершить "пятилетку" за шесть месяцев.
      Накануне побега Кунак уединился с токарем Бражником из соседнего отряда и попросил его за неделю изготовить блочное устройство с ручками и колесиком. Якобы для гимнастических упражнений. Токарь долго пялился на Кунака, удивляясь такому трогательному вниманию к мышцам брюшного пресса, но соорудить спортивный снаряд пообещал. Кунак принялся плести веревку из ниток, которые шли для овощных сеток. Веревка была длинной: свыше тридцати метров. Ее конец Олег прикрутил к металлической "кошке" с приваренными крючьями. За два дня до времени "Ч" токарь сообщил, что заказ выполнен и оставлен у сверлильного станка. Вечером блоки оказались под штабелем арматуры, где уже ждала своего часа "кошка"...
      Кунак лежал на крыше, обласканный лунным светом и мечтами. Он тщательно прикидывал расстояние до забора, который возвышался за рубежом сигнализации. Больше часа томился зек на просмоленной вершине компрессорной и слушал кашель часового на вышке. Чуткости Олега сейчас мог бы позавидовать даже счетчик Гейгера. Когда караул растаял в темноте, зек решился. Раскрутив "кошку", он изо всех сил метнул ее в сторону деревянного забора. "Кошка" пролетела над рубежом сигнализации и повисла на ограждении. Беглец натянул веревку, пробуя ее на прочность, затем привязал второй конец к металлической трубе. Путь к свободе лежал через двенадцать метров воздушной веревочной трассы, которая спускалась под небольшим уклоном и которую нужно пролететь на блочном устройстве.
      Кунак установил колесо, обхватил алюминиевую трубку по бокам блока и пустился в воздушное путешествие. На него с пугающей быстротой понеслась полоса сигнализации. Веревка опасно провисла. Зек поджал ноги, но все же зацепился за проклятый рубеж. Высокий загорелый лоб Олега Витальевича вмиг покрылся испариной, притом холодной. Проклиная завоевания отечественной электроники. Кунак подлетел к маскировочному ограждению и всем телом врезался в него. Он с ужасом представил тот переполох, который начался после контакта с сигнальным рубежом. Олег завис на веревке, тихо корчился от боли и силился подтянуться. Из расцарапанного лба сочилась кровь. Когда раздалась автоматная очередь. Кунак еще висел на маскировочном ограждении. От неожиданности он сорвался на грешную землю. Третья очередь подняла пыльные фонтаны. Стреляли уже не в воздух, а на поражение. Тем не менее Кунак вновь пошел на штурм забора и не видел, как подбежали часовые караула. За спиной раздались три пистолетных выстрела, и зек торопливо попрощался с жизнью. Но начальник караула стрелял в воздух.
      Домашний рецепт КГБ
      Банды Трифона и Овчины делили Свердловск до 1992 года. В разгар кооперативного движения они шли рука об руку, ствол к стволу, но очень быстро их пути и пули разошлись. Трифон и Овчина стали врагами. Они начали терять своих бойцов после перестрелки в центре Свердловска. Тогда по автомобилю Овчины прошлась пулеметная очередь, которая самого хозяина не задела, но смертельно ранила случайного прохожего. В 1990 году к выстрелам и взрывам город еще не привык. Следствие приняло Управление КГБ по Свердловской области. К тому времени чекисты знали, что поднять руку на Андрея Овчинникова мог в Свердловске лишь Трифонов. Но тот бесследно исчез и вынырнул через пару месяцев где-то в Приморском крае.
      Вскоре Овчина лишился своего первого помощника Зацепина. Его авторитет падал, терялся контроль над рынками и фирмами. Последовали ответные удары, ответные жертвы. Бандитскую войну остановило оперативно-боевое подразделение КГБ "Альфа". Овчинникова и Трифонова развели по разным следственным изоляторам. Рядовые бойцы обеих банд содержались в одной тюрьме и даже в одной камере. Там они сдружились и решили скрепить свою дружбу побегом. Им удалось подкупить сотрудника тюрьмы, который передал бандитам пистолет с полной обоймой. Подготовка к побегу была на мази. Но ряды единомышленников вдруг начали редеть. Прежний энтузиазм улетучивался на глазах. Судя по всему, бойцы понадеялись на элиту адвокатуры и старые связи. Когда пришло время "Ч", на "рывок" были согласны лишь четверо: двое из команды Трифона и столько же из группы Овчины.
      Контролер открыл дверь, чтобы вывести одного из подследственных на допрос. В ту же секунду пуля вошла ему в грудь и отбросила к стене. Взяв двоих конвоиров под прицел, бандиты вышли из камеры и побежали в конец коридора, к дверям, которые вели вниз, в комнату для свиданий. Они ворвались в помещение и приказали всем встать к стене. В заложниках оказалось свыше двух десятков посетителей. Ранив дежурного офицера, один из бандитов связался по телефону с постом N 1:
      - У нас двадцать три кандидата в покойники. Среди них женщины и дети. Если через пять минут начальник тюрьмы не свяжется с нами, мы начнем отстрел.
      Вскоре здание изолятора оцепили ОМОН и рота внутренних войск. За стволами деревьев притаились снайперы. Все эти приготовления не ускользнули от террористов. Они истерически завопили, выпустили две пули по дверям и прокричали ультиматум:
      - Короче, менты! Нам нужен автомобиль, миллион и водка. И пошустрей.
      Переговорами занялся подполковник КГБ. Он подошел к дверям, постучал и в приоткрывшуюся щель предложил:
      - Автомобиль на подходе. Миллион нужно собрать. Жуйте пока водку, а там посмотрим. Выпустите половину заложников.
      За дверями глухо пробасили матерщину, чья-то волосатая рука вынырнула в дверную щель, ухватила сумку с тремя белыми бутылками и исчезла.
      - Смотри, мент, - предупредил тот же голос. - На бабах пробовать будем. Если отрава - споим всех. За твое здоровье.
      Через полчаса дверь вновь открылась. На пороге стояла молодая женщина. Давясь слезами, она крикнула:
      - Они хотят еще пять бутылок водки. И машину, и деньги. Дайте им все, что они просят. Они же ненормальные.
      Ненормальные бандиты к тому времени осушили всю принесенную порцию спиртного и тосковали за картами. Один из них вдруг встал и направился к дверям, которые вели внутрь тюрьмы. "Дверь в коридоре проверю", - объяснил он. Как оказалось, хитрый бандит решил бежать в одиночку. Его нюх чуял запах смерти, витающий в комнате для свиданий. В коридоре этого запаха не было, и бандит заспешил к соседнему кабинету, окно которого вело во двор. Через час, когда начнется штурм, он чудом ускользнет из тюрьмы и будет пойман только через полгода...
      - Водку давай! - гремело за дверями. - И про машину не забудьте. Деньги принесли?
      Язык террористов слегка заплетался. Но только слегка. Во второй раз им подали пять бутылок водки, изготовленной чекистами по их фирменному рецепту. Водка была настояна на сильнодействующем снотворном, которое запаха и вкуса не оставляет. Женшина-заложница приняла сумку, и пирушка в комнате продолжилась. Только теперь на заложниках экономили и контрольную пробу снимать не заставляли. Через каждые пять минут офицер подходил к дверям, стучал и задавал какой-нибудь вопрос. Ответы были вялыми. Еще спустя пятнадцать минут из-за двери раздалось урчание и пара несвязных слов.
      Начался штурм. Облаченные в бронежилеты и полусферы бойцы ОМОНа ворвались в комнату. Вооруженный пистолетом бандит внезапно открыл глаза, привстал с деревянной лавки и поднял оружие. В тот же миг он получил пулю в лоб и откинулся на лавке. Двое других - лишь в трусах и майках посапывали на полу. Заложников быстро вывели на улицу. Сонных бандитов начали будить ногами. Пьяные зеки извивались под форменными ботинками и вяло защищались руками. Они пришли в себя только в камерах.
      Донецк-Воронеж: хрен догонишь
      Июньская ночь была им плохой союзницей. Луна разлила свет по совхозным полям, и лишь одинокие посадки хранили густой мрак. Они бежали молча. Крюков слышал сзади тяжелое хриплое дыхание, напоминавшее сдавленный кашель, но не оглядывался. Пот заливал глаза, промокшая майка липла к телу и неприятно жгла спину, ноги уже начинали дрожать и наливаться свинцом. Лесополоса закончилась. Впереди лежали донецкие просторы. Проселочная дорога петляла и терялась в темной перспективе, где начинались совхозные хаты. Крюков остановился и стал отхаркиваться. Чтобы унять резь в правом боку, он согнулся. Спустя несколько секунд рядом молча свалился Вадим. Тому было совсем худо.
      Крюк сел на землю и прикинул расстояние до лагеря. По его подсчетам, этот марафон длился уже более часа. До рассвета оставалось часа два-три, еще столько же до утренней поверки. За это время нужно было сменить казенное тряпье и затеряться в городе. Впереди спал поселок, до которого оставалось совсем немного.
      - Пошли, - прохрипел Крюков и с трудом встал на затекшие ноги. Его напарник не шелохнулся и продолжал лежать, уткнувшись лицом в сухую траву. Крюков медленно подошел к Вадиму и легонько пнул в ребра:
      - Ты не сдох?
      Вадим, цепляясь руками за ветки, поднялся, зашатался и сделал несколько шагов. Раздалось мычание, в котором едва угадывались элементы ненормативной лексики. Крюков подтолкнул приятеля между лопаток и сам перешел на медленный бег. Через две-три минуты он вновь вошел в прежний ритм и все чаше подгонял Вадима, плетущегося за спиной. Бежать по дороге было легче. Крюков уже потерял счет времени, но чувствовал, что до лагерного шмона они должны успеть.
      Впереди послышался звук приближающегося автомобиля. "Ложись!" - крикнул он Вадиму. Тот стянул черную, пропитанную потом майку и, накрыв ею стриженую голову, растянулся среди дороги. В десятке метров за кустами притаился Крюков. Спустя несколько секунд стало ясно, что едет грузовик. Наконец свет фар выхватил из темноты лежащую фигуру, автомобиль сбавил скорость и нерешительно остановился. Водитель не стал выходить из кабины и лишь посигналил неизвестно кому. Пока шофер рассматривал находку и думал свою думу, Крюков подобрался к грузовику и рванул дверь кабины.
      - Сидеть! - рявкнул он и так побелевшему от лунного света водителю. В горло жертвы уперлась нагретая сталь ножа. - Разворачивай тарантас. Сколько до города?
      - Шесть километров.
      Вадим забрался в кузов, Крюков остался в кабине. Грузовик развернулся и двинулся обратно в город. Шофер нервно косился на опасного спутника, поигрывающего финкой, и, наконец, спросил о своей участи. Ответ состоял из двух слов: "Захлопни пасть". В пригороде машина остановилась.
      - Вытряхивайся, - приказал Крюков. Водитель оцепенел. Он не сводил глаз с блестящего ножа, которому сейчас, видимо, подкинут работу.
      - Хлопцы, не режьте! - пролепетал он, спешно подыскивая слова. Возьмите буксирный трос и привяжите меня к дереву. Оставьте живым. Ради моих детей,
      Шофера вытолкнули из кабины. Беглецы проехали еще пару километров, затем бросили грузовик. В глухом переулке Крюк перемахнул чей-то забор и отгоняя отчаянно лающего пса, постучал в окно. В окне вспыхнула настольная лампа. Занавеску отдернули, и глухой голос сонно спросил:
      - Чего надо?
      - Тебя. Канада.
      После короткой паузы хозяин слегка испуганным голосом произнес:
      - Ты. Крюк?
      - Я. Канада.
      Дверь скрипнула и два темных силуэта скользнули внутрь. Альберт Гротман по кличке Канала суетливо распахнул дверь на кухню. Он не стал зажигать свет и загрохотал табуретами, подвигая их гостям. Вадим нашарил в полутьме на плите остывший чайник и припал к носику. Кухня наполнилась шумными глотками. Лицо Гротмана дернулось и повернулось к Крюку:
      - Ты что, по звонку отбухал?
      Крюков не ответил. Уткнув локти в колени и обхватив голову руками, он неподвижно сидел на табурете. Канада уже прекрасно понял, зачем к нему пришли, и явно нервничал:
      - У меня нельзя хорониться. В прошлый вторник я наелся грязи за гашиш и сутки отсидел в нардоме. Вас здесь сцапают. Уходить надо до рассвета.
      - Не хнычь, Канада, - оборвал Крюк. - Дай денег и одежду. Если сможешь, натяни провода по вопросу новых ксив.
      Канада пошел в соседнюю комнату и вскоре вынес рубашки, брюки и носки. Вадим поворошил тряпье и спросил:
      - А намудники?
      Хозяин вернулся к гардеробу и достал трусы. Зеки начали дружно одеваться. Крюку рубаха оказалась тесной, и ему пришлось надеть футболку. К тому времени Канада уже стоял с деньгами и рассыпался в извинениях:
      - Это все бобули. Нет больше. Менты все выкачали. Я на мели.
      Крюк, не считая, сгреб деньги и воткнул в карман брюк.
      - И последнее, Канада. Отвези на нас вокзал.
      Вышли во двор. Загнав собаку, которая разрывалась от лая, в будку, Гротман открыл гараж и вывел "Жигули". В салоне Крюков криво улыбнулся:
      - Если нам сегодня повезет, Канада, я тебе канистру бензина подарю.
      Гротман шутки не понял и лишь отмахнулся. Хотя имел все шансы получить эту канистру.