Три товарища
      Игра, в которой новичку предлагают выдергивать одну из трех спичек, зажатых в ладони. Если он вытянул самую короткую, то он с завязанными глазами должен угадывать, кто наносит ему удары. В большинстве случаев "спичечный шулер" изначально обрекает игрока на поражение. Все спички оказываются короткими.
      Вот один из фрагментов игры в следственном изоляторе.
      К новоприбывшему зеку, с опаской взирающему на всех и вся, подходят два человека:
      - Не грусти, земеля. Давай сыграем.
      - Я не хочу играть.
      - И я не хочу, и он не хочет. Но надо. Тебя нужно прописать.
      И начинается сцена традиционного игрового истязания. Угадать ударившего зека невозможно, так как опытные зеки имеют договор между собой. Новичка колотят с каждым разом все сильней. В правильных хатах эта игра не популярна, так как почти обязательно подразумевает жестокость. В беспредельной камере - другое дело. По тюремным правилам в "три товарища" сражаются до первой крови, но в пылу азарта очень легко перейти дозволенную черту. Под конец игры новичка могут ударить по гениталиям или в глаза. Все зависит от настроя "экзаменаторов". Случалось, что после такой прописки начинающий зек поступал в санчасть.
      Проверка зрения
      Камерная игра, распространенная среди несовершеннолетних. Новичку предлагают закутать голову в пиджак и через рукав угадывать различные предметы. Зек послушно набрасывает пиджак, один из "окулистов" услужливо поддерживает рукав, чтобы испытуемый мог наблюдать через узкое отверстие за предметами, которые поочередно подносятся к рукаву. Из пиджака доносится глухое: "коробка спичек", "карандаш", "дуля" и так далее. В один из моментов, когда новичок немного расслабляется и действительно принимает все происходящее за игру, кто-то наливает в рукав воду. Случается, что перед рукавом снимают штаны и показывают "пациенту" половой член. Тот правильно называет этот предмет и тут же получает в глаз теплую противную струю.
      Разновидностью этой игры может быть и такая ситуация, которую называют "Пропади, копейка". Трое зеков, среди которых и новичок, растягивают за края пиджак. В середину пиджака бросают монету, и ведущий, играющий роль фокусника, обещает незаметно похитить монету. Кто первый заметит пропажу монеты, тот и выиграл. "Фокусник" начинает громко бубнить: "Пропади, копейка. Пропади, копейка..." Новичок во все глаза наблюдает за копейкой, а в это время кто-то из игроков, поддерживая пиджак лишь одной рукой, расстегивает штаны и мочится на новичка. Тот замечает подвох, когда штаны полностью намокли. Он отбрасывает пиджак, но облегченный зек уже успел застегнуть штаны. Камера давится со смеху, а мокрый зек поспешно и с отвращением сдирает с себя штаны.
      "ШАРЫ" И "УЗДЕЧКИ"
      С тюремной камеры начинается приобщение новоявленного зека к садо-мазохистской "хирургии", специализирующейся на вживлении в детородный орган так называемых "шаров". "Шары", по убеждению любого зека, способствуют наиболее полному удовлетворению женщины во время физической близости. Самому "шароносителю" они, вероятно, доставляют лишь моральное удовлетворение.
      Делаются "шары" из оргстекла (зубная щетка); обломок затачивается до размеров от 3 до 20 мм в диаметре, полируется тщательнейшим образом... Для операции нужен хорошо заточенный гвоздь-сотка или "весло". Дезинфицируется "инструмент" кипятком (как и сам "шар"). Пациент кладет член на гладкую поверхность (скамья, например) и оттягивает вправо или влево крайнюю плоть. По оттянутому месту "хирург" бьет "инструментом"; в кровоточащее отверстие вставляется "шар". И перебинтовывается в меру чистым носовым платком. Хорошо, если удается выпросить у заглянувшего в камеру медика (лепилы) таблетку стрептоцида: "послеоперационный" период часто протекает в форме сепсиса (заражения крови); орган утолщается до размеров ноги. Иногда и во время самой "операции" "хирург" промахивается (что-нибудь под руку сказали) и попадает гвоздем точно в вену. Это "фильм ужасов"...
      Ставят также и "уздечки": пробивается дырочка внизу; сквозь нее протягивается леска; дырочка не зарастает: теперь на нее можно подвесить все, что угодно, вплоть до золотой серьги...
      В зоне эти операции почти безопасны, потому что гораздо легче достать медикаменты и перевязку. Но в зоне практикуют еще и "уникальную" операцию по закачиванию под кожу полового члена вазелиновой смеси, увеличивая толщину органа до неимоверных размеров. Делается и "розочка" - методом рассечения крайней плоти на четыре части...
      Есть зеки, носящие в штанах буквально "кукурузный початок": двадцать, тридцать, сорок шаров - кто больше?..
      А еще, говорят, вживляют в член свежеотрезанные крысиные уши... по бокам...
      ДЕЛА ПРИКОЛЬНЫЕ. СПОРЫ
      "Приколы", "романы" (с ударением на "о") - занимают, как и азартные игры, значительное место в жизни зека. Есть истинные мастера приколов, умеющие заворожить массу слушателей увлекательнейшим рассказом из собственной жизни, переложением кинофильма или попурри из того и другого. Не надо путать мастера прикола с "гонщиком", "гонщик" даже из правдивого рассказа делает бесстыдное вранье; слушателей же обмануть невозможно: "Все, Васятка, подвязывай "базар", не гони гусей... Пусть лучше Бирюк приколет что-нибудь..."
      В одной из камер СИЗО города С. дожидался этапа на зону Дядя Семен (кличка), бывалый зек с шестнадцатилетним стажем строгого режима. Однажды его внимание привлекла проскользнувшая в поисках пищи мышь, и Дядя Семен, откашлявшись, проникновенным голосом поведал сокамерникам историю о том, как семь лет тому назад он ждал этапа в Ростовской тюрьме, и прикормил в камере крысу, и дал имя - Машка, и крыса эта выходила из щели под стеной на его голос. "Скажу, бывало, негромко так: "Машка! Машка!" Смотрю - нарисовалась, родная... Положу сухарик - подбежит, понюхает - и носик в сторону. Обижается, падла... Я тогда ей сырку голландского шматок - мать дачку подогнала три дня тому... Машка к сыру, подбегает - и передними лапками, одна о другую, потирает: рада, сучара, донельзя... Кентовались мы с ней месяц - не разлей вода! А тут этап: с вещами! на выход! Я сидор собрал, Машку зову: "Машунь! Машунь!" Гляжу: выходит. "Прощай, Машка!" - говорю. А она на задние лапки встала, смотрит грустно... А из правого шнифта (глаза) - по щеке слезинка, махонькая такая..."
      Тут Дядя Семен замолчал. Возникла общая пауза, после чего чей-то робкий голос произнес: "А что? У меня был кот..." - последовала еще одна, не менее увлекательная история.
      Такие Дяди Семены ценимы в зоне, их охотно приглашают чифирнуть - это солидные люди, не допускающие никакой клоунады даже в самом развеселом приколе.
      "Интеллигентные люди" ценятся как рассказчики лишь в том случае, если они входят "своими" в общий зековский круг. Лишь по прошествии некоторого времени к их знаниям начинают относиться, что называется, по заслугам, обращаются с просьбами юридического характера, разрешают с их помощью сложные вопросы и споры "культурного свойства". Ни должность, ни ученое звание не могут, как на свободе, заставить себя уважать. В зоне нет ни докторов наук, ни директоров, ни офицеров, ни десантников, ни каратистов. Есть все те же - блатные, "мужики", "козлы" и "петухи". Это следует запомнить.
      Спорить ("мазать") на что-нибудь за что угодно - вещь опасная. Выпускник института культуры, (отмотавший, правда, уже два срока за квартирные кражи) не обходил ни одной литературной темы. Его подловил бывалый "мужик" Н. Разговор шел ни о чем, пустопорожний. На устах "культурного" мелькнуло: "...А Лев Толстой в "Войне и мире" написал..."
      На что Н. заметил:
      "Войну и мир" Чехов написал".
      Заспорили.
      "Культурный" сбегал в библиотеку, принес книгу:
      "Видал?"
      "Ну, - ответил Н. - А ты - видал?"
      "Что?"
      "Ну, как Лев Толстой "Войну и мир" писал? Ты что, очевидец?"
      Авторитет отряда на разборке этого дела (100 рублей) признал правым Н., дабы проучить всем надоевшего спорщика...
      Приколы, споры, азартные игры сводятся опять к тому же - необходимости жесткого контроля за своим поведением и особенно - словами. Ведь досуг зека, если исключить карты, и состоит в основном из долгих ночных разговоров после круговой кружки чифира. Кто вспоминает, что было, кто предполагает, что будет...
      К жанру прикола относятся также и всевозможные розыгрыши и камерные феерии.
      Как известно, в "Крестах" камеры небольшие по площади. От двери до решки - 3,5-4 м. Зеки одной из камер склеили из газет длинную трубу, один конец вывели, отогнув жалюзи, за решку, в ночное звездное небо, другой конец приставили к "глазку". Потом постучали в дверь:
      "Командир! Подойди, командир!"
      "Командир" подошел нехотя и первым делом, согласно Уставу, заглянул в "глазок". Увидев вместо освещенной камеры с зеками созвездия Северного полушария, "командир" бросился бежать за подмогой. Пока суд да дело, труба была спущена в унитаз без остатка. Ошалевшего "командира" послали на обследование к психиатру.
      В тех же "Крестах" малолетки в одной из камер исхитрились замазать хлебным мякишем все щели и отверстия, напустили в камеру воды и устроили небольшой и довольно глубокий бассейн...
      В камерах общего режима новичкам предлагают написать заявление типа: "Прошу отвести меня на вещевой рынок вверенного вам учреждения для продажи и обмена ненужных вещей", "Прошу внести меня в список автобусной экскурсии по городу Ленинграду (1984 г.)", "Прошу выдать топор для обработки под швабру деревянного бруска". Пупкари знают о розыгрышах, и это их тоже развлекает... Другие приколы гораздо более жестоки: для них выбирается в качестве жертвы какой-нибудь безответный сокамерник. Во время сна к члену жертвы (это может быть и палец в мягком варианте) привязывается шнурок, на другом конце которого - грязный ботинок. Ботинок ставится на шконку перед закрытыми глазами бедняги. Проснувшись, тот отбрасывает ботинок в сторону - и т.д. и т.п. В другой камере соорудили чучело, положили его на шконку, так, чтобы из-под одеяла торчали сапоги. При пересчете оказалось, что зеков на этаже на одного больше. При повторном пересчете - на одного меньше. Шум, гам, ментовская разборка. В общем, как в тюрьме, так и в зоне достаточно возможностей и объектов для юмора и сатиры, для фарса и гротеска; но как ни называй, жанр один - "прикольный".
      ДОРОГА В ЗОНУ
      Наконец свершилось! Ваша кассационная жалоба не удовлетворена (т.е. вам ни прибавили, ни убавили срок), и теперь остается только ждать: защелкают засовы, замки, скрипнет дверь, и деловитый пупкарь выкрикнет вашу фамилию и добавит: "С вещами!"
      Путь в зону может быть и короток, и весьма долог. "Столыпинский" вагон цепляют обычно к так называемым "пятьсот-веселым" поездам, которые не спеша передвигаются по каким-то немыслимым круговым веткам, объезжая озера и возвышенности. Иногда поезд (вернее, сам вагон) поднимается на север, затем спускается на самый юг и оттуда берет курс на Дальний Восток. Впрочем, ни зекам, ни конвою ВВ некуда спешить: солдат спит - служба идет, зек спит - срок идет. Но хорошо, если вагон заполнен зеками по норме - можно спать, сидеть, испытывая лишь вполне переносимый голод, жажду и малую нужду. Пайка этапника и состоит в основном из не в меру соленой рыбы и хлеба - вода же подается лишь по просьбе. И по желанию конвоира. Так же удовлетворяется и малая нужда. Если чересчур упорно настаивать на выводе в "туалет", то конвоир, при выводе, может отоварить по почкам рукояткой пистолета или пнуть сапогом побольнее.
      Беда, если вагон переполнен. Сам трясся в полустоячем положении пять (!) суток из Крымской в Ростовскую область (около 700 км), подпитывая организм вонючей хамсой. Правда, в Керчи конвоир-узбек поддался уговорам и за десять рублей согласился принести братве две бутылки привокзального самогона. Стало веселей, но не легче...
      Норма "купе" "столыпинского" вагона - 18 человек. Запросто могут разместить, опять же с помощью овчарок, кованых сапогов и приладов, в два раза больше.
      Заводят и выводят - из "двери в дверь", из автозака в "вагонзак" (так называется "Столыпин") - и обратно. Несколько раз пересчитывают. В больших городах погрузка-выгрузка происходит где-нибудь на запасных путях, в стороне от людей; в провинции не стесняются: выведут на перрон вокзала и посадят на корточки - под дула автоматов и овчарочьи зубы.
      Дальнейшие "похождения" на пути в зону продолжаются в пересыльных тюрьмах или в транзитных отделениях СИЗО. Именно в транзитных "хатах" и происходят, как мы уже говорили, разборки с обнаружившимися врагами, фуфлыжниками и стукачами. Вполне возможен и некоторый беспредел со стороны: первоходочники с набитыми "сидорами", в добротной "вольной" "кишкатуре" (носильных вещах) - объект для нехилой наживы. Это может быть и предложение обмена: серую робу на ваш джинсовый костюмчик, рубаху х/б на ваш модный батничек. Ватничек на батничек, одним словом... А могут и "наехать" при отказе...
      На каждой пересылке шмон. Запрещенные предметы если не "отмели" в Выборге, "отметут" в Кирове (Вятке), прошел Вятку - в Перми уж точно "ограбят"...
      Первоходочник в транзитке обуреваем мыслями о неизвестной ему зоновской жизни. Ажиотаж пересылки (все время кого-то дергают - вызывают - "С вещами!") действует и на крепкую психику... Бывалый зек готовится к зоне, расспрашивает по возможности тех, кто знает подробности "вариантов": как работа? как кормят? как ведут себя "козлы"? силен ли ментовский произвол?.. Бывает, что зоны, как говорится, стоят бок о бок, а по режиму различаются, как Артек и Бухенвальд.
      И вот - снова автозак. Он не переполнен, он за каких-нибудь двадцать минут домчит до ворот лагерного "шлюза", и снова изменится ваша жизнь на этот раз конец ("звонок") этой жизни (если, конечно, ничего не случится) точно определен приговором суда. В этом что-то есть мистическое; только особо избранным святым Господь открывает время кончины и перехода в иной мир. А тут - почти две тысячи грешников знают точный день и час своего перехода - в не менее, если так можно выразиться, иной мир.
      Карантин
      Вновь прибывших с усмешечкой рассматривают прапора, солдаты. Тут же тусуются деловитые зеки с нашивками на рукавах: "козлы" административной обслуги. Они заполняют какие-то бумаги, разговаривают с ментами как с равными, иногда даже на повышенных тонах. Это, так сказать, "вершинные", "горные козлы". Именно они - первые в очереди на УДО (условно-досрочное освобождение). Когда вас заведут в зону, вы навряд ли еще раз, до конца срока, встретитесь с этой частью лагерного мира. В карантинном дворике оживление. За сеткой тусуются подосланные заинтересованными людьми "маклеры". Они предлагают разного рода бартер, уговаривают не сдавать на склад ничего (пропадет, мол...). И действительно - пропадает. При входе в зону сдаешь приличный костюм индпошива и новые итальянские черные туфли, а "по звонку" (окончание срока) получаешь того же цвета, но все иное: в твоих вещах уже кто-то "откинулся".
      Впрочем, нынче на многих зонах (из-за нехватки финансов) "вольные" вещи не отбираются, казенную робу не выдают. Кожаная куртка, шаровары "адидас", кроссовки "Рибок" - все как на свободе... Более того, не хватает средств одеть ментов-стажеров: они тоже шныряют по зонам в кожаных куртках и т.п. На одной зоне их даже поколотили - перепутали с "бойцами" из враждебной группировки, уж дали оторваться стальными шконочными полосами...
      Зоновская "милиция" тоже "нагоняет жути" на вновь прибывших. Для бывалых людей это дело привычное...
      В карантине могут продержать несколько дней, фиксируют отрицаловку, "убалтывают" подходящих зеков в "козлятник".
      Зоновский шмон не менее тщательный, чем тюремный. Тут есть мастера своего дела, пожилые контролеры с многолетним стажем. Эти "волки" ощущают купюры, как экстрасенсы. Контролер по кличке "Миноискатель" и не ощупывал вовсе: сразу доставал из потайных мест деньги, металл, наркоту. Изза этого бывали "непонятки" - шмонаемый был уверен, что его сдали с потрохами те, кто "заряжал".
      Распределение
      Распределение по отрядам, по работам происходит по-разному. Иногда это делают два-три человека: "хозяин", начальник "промки" (рабочей части зоны), "кум" (начальник оперчасти... Иногда собирается за большим столом целая кодла: кроме вышеперечисленных - медсанчасть (главлепила), директор школы, всевозможные мастера и начальники участков, отрядники и т.д.
      Входящий зек называет статью, срок, специальность... Если есть - инвалидность.
      - Журналист, значит? - говорит радостно "хозяин", поворачивая голову на толстой шее к начальнику промки.
      - Ну что, - отвечает тот, - пойдет журналист на "журналы", резать будет...
      А "журналами" назывались многотонные стопы листовой стали, подлежащие резке по невыполнимой, как обычно, норме.
      На известной мне зоне особо котировались строители всех специальностей: было довольно много выездных объектов. Выгоднейшее дело - дешевый труд и "излишки" стройматериалов, из которых с помощью тех же подневольных строителей в короткие сроки можно сковырнуть небольшое ранчо у реки.
      Распределили - и выдают матрас, постельное белье, кружку, ложку. Главшнырь ведет в отряд, передает зека завхозу, который точно определяет принадлежность зека к той или иной группе. Делает вывод: давать место или этот зек сам себе его найдет - после того, как представится "блаткомитету".
      В бараке всегда найдутся люди, которые введут новичка в курс дела. Заискивающий барачный шнырь расскажет охотно о всех нюансах быта; какой-нибудь не вышедший по болезни на работу зек сообщит последние новости и заочно представит соседей. Из каких городов больше, из каких меньше, много ли "зверей" (азиатов и кавказцев); как кормят; в чем ущемляют; каков отрядник...
      Вечером барак наполнится шумом и табачным дымом: вернутся из промки труженики...
      Барак
      Это каменное или деревянное здание - одноэтажное чаще, но если и пятиэтажное, все равно называется бараком. Такие же, по конструкции, шконки, как и в тюрьме: рама 1,8х0,5 м, ножки 0,5 м. Второй ярус - на высоте 1-1,5 м, бывает и третий... Но вместо продольных и поперечных стальных полос - чашек всего лишь обычная сетка - у кого простая, "солдатская; у кого "поблатней" - панцирная...
      Вечером, когда все на местах, в бараке стоит нескончаемый гул слившихся воедино голосов. Одни играют в азартные игры, в другом углу гоняют чифир; кто-то подельничает - режет самодельным резаком симпатичную шкатулочку, которую обменяет потом на чай; человек десять сразу хохочут над приколом; иные - крепко спят под этот, казалось, непереносимый гвалт. Табачный дым стоит столбом. Но все ко всему привыкли. Слава Богу, тепло. Окурки, бумажки бросают в проход между рядами шконок - шнырь уберет. Впрочем, в условиях табачного дефицита из окурков вытряхивается табачок в специальную баночку из-под какого-нибудь монпансье. Иногда устанавливается такой порядок: днем мусор бросается в мусорные ведра, а ночью, после отбоя, в проход. Но это тонкости...
      Какой-нибудь котенок в бараке - частная и неприкосновенная собственность. Коля Ш., вернувшись после смены в барак, обнаружил, что у котенка Прапора, жившего возле шконки, выбит глаз и сломана лапка. Через полчаса был найден обидчик, которому Коля вогнал под ребро заточку, сделанную из отвертки. "Аж рукоятка сломалась!" Дело обошлось: котоненавистник отделался санчастью, Колю не сдал, вину свою признал, а котенок оклемался хоть и хромал потом до самой смерти.
      Угол барака - блатное место. Там обычно спит (живет) "смотрящий", авторитет. Рядом - его приближенные. Да и все нижние места имеют свою блатную степень - кроме разве что шконок у самого входа, на которых обосновываются "петухи" (это на строгом режиме). Кстати, нижнее место имеет, конечно, плюсы: можно прилечь на шконку вздремнуть, можно играть на ней в карты или в нарды, можно беседовать с кентом, попивая "купеческий" (просто крепко заваренный) чай. Однако есть и минусы: к чересчур общительному кенту все время приходят в гости, садятся на шконку, будят для разговора или чифирнуть - трудно отказать и тем более грубо. Не забудем, что "посылать на..." в зоне и тюрьме - тягчайшее оскорбление, иногда карающееся смертью. Верхняя же шконка как бы более "твоя": ну кто полезет наверх пить чай?
      Нынче на некоторых зонах нижние места продаются: нечем заплатить спи весь срок наверху, куда завхоз положил. Конечно, уважаемого кента-землячка свои примут по-человечески, и без места он не останется; а что делать без поддержки?
      Зек с понятиями сам представляется авторитетным, которые быстро вычисляют его возможности и способности. По их меркам в таком случае и будет кроиться его дальнейшая жизнь.
      На общем режиме (южная зона) придумали ход: вновь прибывшего помещали на "блатную" нижнюю шконку в непосредственной близости от угла, где жил "путевый". И в зависимости от поведения новичка оставляли его - или постепенно передвигали в сторону выхода, по верху...
      Особенно любят угловые или нижние места кавказцы: "блат" - их страсть, вторая жизнь.
      Умывальник и "дальняк" (туалет) - иногда на улице, но чаще - в самом бараке, отдельное помещение. Тут, в умывальной, обычно заваривают чай с помощью "машины" - нагревателя из двух металлических пластин (трансформаторные, или, если есть, бритвенные лезвия). Когда пол-барака начинает заваривать чифир, включая с десяток мощнейших "машин", то в бараке снижается освещенность, а иногда вообще выбиваются пробки, горят распределительные щиты.
      Ночью по отрядным баракам ходят контролеры - группой, три-четыре человека, светят фонарем в лицо, будят тех, у кого в карточке красная полоса "побегушника" (склонен к побегу). По ходу дела будят всех, перебивают короткий сон у рабочего люда...
      Чай
      Чай - любимейший русский напиток. Явившись из стран Юго-Восточной Азии, он обрел в российских пределах вторую родину. Великими русскими писателями, драматургами, композиторами и художниками запечатлены различные моменты чаепитий - на их фоне происходили комедии, драмы и трагедии шекспировского накала. По свидетельствам очевидца, в XIX веке в Москве самовар и заварка чая имелись и у самого бедного. За чаем купцы обговаривали миллионные сделки, за чаем вершились сватовства. По количеству потребляемого чая лишь старушка Англия опережала Россию (с колониями), но по качеству чая наша страна не уступала никому. В Москве продавалось более 60 сортов, среди которых были нынче вообще неизвестные сянь-линский и "златовидный ханский"...
      В советское время чай заново родился в местах лишения свободы и стал основным источником витаминов и жизненной энергии для тысяч и тысяч зеков, прошедших тюрьмы и лагеря.
      Из чая зек приготовляет напиток, именуемый "чифиром" (чифир, чифирь). Уровень ритуальности этого действа сравним лишь с ритуальностью японской чайной церемонии - при полном, так сказать, антагонизме. Если нет электричества (в лесу), то берется стандартная эмалированная кружка, покрытая внутри черной чайной окалиной; наливается вода и кипятится - на головешках костра. На 300 граммов воды насыпается чуть больше половины 50-граммовой пачки чая (обязательно листового). Осевший чай поднимается еще одним нагреванием и накрывается для настоя самодельной крышкой. Если чаю в достатке, то "поднимать" его не обязательно, достаточно запарить - но более длительное время. Поднявшийся чайный лист постепенно оседает; после запарки и усадки листа чай переливается в посуду для питья - особый шик представляет хорошая фарфоровая чашечка, но сгодится и стакан, и просто стеклянная баночка. Из чашки напиток переливается обратно в кружку (это называется "оженить"), затем - снова в чашку. Напиток готов к употреблению.
      Приглашение чифирнуть - одно из первых по значению для любого зека. Оно говорит об уважении, о приобщении зека к некоему братству, кругу. "Козла" никто не позовет "на пару глотков", подозрительного или глупого - тоже.
      Чифир после заварки - почти тягучая черная жидкость. Пьют его горячим, пуская чашечку или баночку по кругу, делают по два или три глотка (в зависимости от обычая зоны). После первых глотков оценивается крепость и вкус, убойность и температура. Если чифир слаб - скажут: "Да это "Байкал"!" Если заваривал чифир шестерка, то могут обругать и даже дать по морде; если же сам владелец чая - то тактично промолчат.
      После чифира начинается неспешный разговор о том о сем - в основном о делах "свободного мира" (семьи, женщины, политика, блатные новости). А закончится все анекдотами или длинным приколом. Обязательный элемент чифиропития - табачок, сигаретка, хотя сразу после нескольких глотков и пары затяжек к горлу подступает неодолимая тошнота. Поэтому сведущие зеки закуривают лишь после того, как чифир приживется в организме и по телу пробегут приятные мурашки. Утренний чифир откроет глаза любому уставшему зеку.
      Из кружки выдавлены последние капли настоя, остались "вторяки", "нефеля" - вываренный чайный лист. Они не выбрасываются, а используются при второй заварке, окрашивая воду для чифира. Или завариваются сами по себе - для обычного чаепития, "купеческого", с "грохотульками" (конфетами) или "помазухой".
      Если есть электричество, то чифир заваривается с помощью "машины" самодельного электронагревателя, сделанного из двух изолированных друг от друга металлических пластин. В тюрьме - сжигают скрученное особым образом вафельное полотенце, бумагу и т.д.
      Особый шик - соленая рыбка к чифиру (по-колымски) - вяленая или любая другая. Японца хватил бы инфаркт...
      Чифир - напиток N 1 в тюрьме и зоне. Водку достают редко, пьют ее единицы - это напиток агрессивный и, честно говоря, в зоне неуместный.
      А после чифира...
      "Внимание, конвой!" Зек, напившийся чифиру, прыгает вверх и в сторону на пять метров!..
      Труды
      Места лишения свободы недаром называются исправительно-трудовыми. С исправлением все ясно, дело пятое, а вот труд как раз и являл в советских лагерях доминанту бытия зека.
      О подневольном труде достаточно много сказано Солоневичем и Ширяевым, Солженицыным и Шаламовым. Хотя и описывались этими писателями так называемые "сталинские" лагеря, но в нынешнее время мало что изменилось. Ну, может быть, несколько упал "индекс каторжности" труда - там, где вообще есть возможность потрудиться. Потрудиться в зонах хотят многие, ибо без труда для зека нет даже рыбки, привязанной к черпаку для бутафории. Табак государство не выдает - следовательно, его нужно покупать; стоят цеха в зоне, нет спроса на продукцию - нет денег, нет табачка, а с ним и маргарина, повидла, дешевых карамелек для поддержки уровня гемоглобина в жидкой крови. Нет работы - значит, будут править бал те, кто богат деньгами и кулаками, а остальные обречены медленно умирать от голода и холода. Ну прямо все как на свободе! Не будем забывать, что основной контингент любой зоны - это "мужик", работающий и не имеющий "перегонов" с воли от кентовподельников. И прекрасно вычисляется факт появления в лагерях "новых русских" всех мастей. В представлении обывателя зоновский труд связан обычно с лесоповалом, золотом Колымы и урановыми рудниками. Да, конечно, лес валит большое число зеков, но промпроизводственные зоны существуют в не менее большом количестве и до перестройки производили практически любую продукцию - вплоть до цветных телевизоров (Симферополь, ИТК N 8 общего режима). Токаря, фрезеровщики, электрики, слесаря, полеводы и садоводы, плотники, монтажники, инженеры всех специальностей - на всех давались разнарядки, не говоря уже о специальностях лесоповала... На севере - лес, на юге - веники... Да, были и такие легендарные зоны, на которых сеяли и убирали сорго, а потом вязали веники - в прямом смысле. Зона-бахча, зонасад... но все же преобладала зона - лес. Именно в "лесных управлениях" были сосредоточены зеки со всего Союза, и эти управления подчинялись Москве.
      Солженицыным в "Архипелаге ГУЛаг" достаточно подробно и эмоционально описан принцип получения лагерной прибыли - с помощью так называемой "туфты" (у Солженицына - "тухта") - тотальной системы приписок, охватывающей абсолютно весь маршрут прохождения лагерного "изделия" (не важно, лес это или телевизор). Невыполнимая норма заставляет меньшую часть "мужиков" "упираться рогом", а большую часть - откровенно халтурить: недокручивать, недопиливать, недоклеивать. Бригадир, в свою очередь, должен "кроить" план: так, чтобы кое-что выпадало на лицевые счета неработающих - ему самому, кентам его и "блатным" (во всех смыслах). А уж начальник производства, этот краснопогонный вершитель судеб, уже распорядится "всем" - так сказать, в глобальном масштабе... Никто не будет обижен дешевизна подневольного труда оправдает и покроет любую туфту, любой невыполненный план.
      Скажем, недавно купленная мной лестница-стремянка никак не вставала "на ноги", а перекладины ее ползали под ногами. Заглянув под верхнюю перекладину, я обнаружил штамп, "Учреждение п/я номер... дробь такой-то". Все стало ясно. Справедливости ради скажу, что эта стремянка и стоила примерно в четыре раза дешевле, нежели импортная. Но была в два раза тяжелей.
      Так дела обстоят со всей продукцией ИТУ, и немногие исключения лишь подтверждают правило.
      Дать какие-то конкретные советы первоходочнику весьма затруднительно. В зонах никто сам не определяется; раньше работы было много, теперь работы нет. Где есть работа - сытно и тепло, нет работы - голодно и холодно. Что же касается "должностей", то в одной из предыдущих глав читатель уже ознакомился с приблизительным списком "козлячьих кормушек"...
      Стук по миске
      Лагерная норма питания по калорийности близка, наверное, к гербалайфу. В предыдущих главах мы уже встречались с баландером, привязавшим к черпаку рыбу. Лагерный блок питания вообще творит чудеса в деле сокращения малой пайки. Говорят, так: в котел бросают мясо, варят его, не снимая никаких пенок, затем бульон разливают, срезают с костей мякоть, оставляя так называемые "гланды" (мослы и жилы), снова заливают водой и варят зековский "суп". Из отлитого бульона варят "офицерский борщ" и "солдатскую похлебку", делят мясо... Не будем касаться собственно норм, вы найдете их в приложении; о заниженном со всех сторон питании свидетельствует постоянное чувство голода, которое испытывает большинство зеков, за исключением разве что особо приближенных к блоку питания "козлов".