Губы Кей Эла отыскали ее грудь и впились в сосок, а его руки продолжали ласкать ее тело. Мэдди, окончательно потеряв рассудок, жадно вцепилась в него, и он принялся рыться в кармане, нащупывая презерватив, потом раздвинул своими ногами ее бедра; Мэдди в мучительном экстазе рывком изогнулась дугой, и Кей Эл с силой вошел в нее. Она прижалась лицом к его щеке, ощущая мощные движения его тела, приноравливаясь к ритму и впитывая могучий поток наслаждения, который шел от его плоти, слившейся с ее естеством. Казалось, губы и руки Кей Эла были повсюду, и Мэдди чувствовала, как неистово бьется ее сердце, как набухают и пульсируют ее груди, как стучит кровь в висках. Кей Эл все глубже погружался в нее, и наконец Мэдди, не выдержав, вытянулась струной, яростно колотя затылком о сиденье и крича; когда прошел оргазм, Мэдди едва не застонала от разочарования — так хорошо ей было до сих пор и так хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Мэдди на мгновение бессильно замерла, откинула голову назад, всхлипывая и жадно хватая ртом воздух, потом посмотрела на Кей Эла. К этому времени из-за туч показалась луна, и в ее прозрачном свете она увидела его горящие глаза, смотревшие на нее сверху вниз. Мэдди пожирала его взглядом, чувствуя себя преобразившейся. Она совершила мерзкий, эгоистический поступок, сделала что-то только для себя. Она уже никогда не станет прежней, и это было прекрасно.

— Иди ко мне, — сказал Кей Эл и приподнял ее так, что Мэдди оседлала его, прижав к спинке сиденья. Он сунул ноги между ее колен и привлек к себе, крепко обнимая. Мэдди почувствовала, как он опять входит в нее, и вцепилась в его плечи, утопив кончики пальцев в мышцы.

— Ну как?.. — выдохнула она, когда ее голова наконец бессильно опустилась ему на плечо.

— Это было непросто, — отозвался Кей Эл осипшим голосом. — Ты очень спешила. — Он поднял руку, запустил пальцы в волосы Мэдди и откинул ее голову, чтобы заглянуть ей в лицо. — Но в этот раз все было по-другому. Посмотри на меня. Теперь я хочу, чтобы ты хорошенько запомнила, с кем ты была.

— Я запомнила. — Мэдди провела пальцами по его губам и подалась вперед, чувствуя, как его плоть забирается в нее все глубже. — Я ни на мгновение не забывала, с кем я сейчас. До сих пор у меня не бывало ничего подобного.

— Такого ни с кем не бывало, милая, — сказал Кей Эл, целуя ее, легко прикасаясь языком к ее губам, шее, рукам и груди, щекоча и словно поддразнивая, от чего рывки его тела казались еще более мощными и нетерпеливыми. Мэдди вновь ощутила желание, и все ее существо наполнилось огромным невыразимым чувством нежности. Она вскрикнула, и Кей Эл еще крепче прижал ее к себе.

— Смотри на меня, — велел он, рывком приподнимая ее голову, и Мэдди впилась взглядом в его лицо, освещенное лунным светом, в его сверкающие глаза, в стиснутые губы… и почувствовала, как его тело тоже начинает сотрясаться в судороге.

«Это я подарила ему наслаждение. Он хочет меня, он теряет из-за меня голову…» И вдруг она опять забыла обо всем, утопая в волнах нахлынувшего оргазма, сжимая трясущиеся кулаки и прижимаясь к нему в ответ на его объятия.

Когда к Мэдди вернулся рассудок, она в изнеможении лежала на широкой, влажной от пота груди Кей Эла. «Мэдди Фарадей ни за что не сделала бы этого. Я изменилась, стала другой. Настоящей. Наконец-то я сделала что-то для себя. И я хочу еще».

Кей Эл отпустил ее, и они уселись рядом, слившись в одно целое, обнимая друг друга и вздрагивая. Наконец они успокоились, и Кей Эл шепнул ей на ухо:

— Мы должны навсегда запомнить эту ночь.

Мэдди тихо рассмеялась, уткнувшись ему в шею.

— Я серьезно, — окрепшим голосом произнес Кей Эл, еще сильнее прижимая к себе Мэдди. — Я и прежде занимался любовью, но не так. Это была настоящая нирвана. Может быть, все дело в машине? Тогда я готов ее купить. Клянусь.

— Нет, — промолвила Мэдди. — Все дело в тебе.

«И во мне».

Кей Эл вновь обнял Мэдди и зашептал, шевеля дыханием ее волосы:

— Ты не прогонишь меня завтра? Не повернешься спиной, когда я приду к тебе в раздевалку?

Мэдди вдохнула острый запах его тела, ошеломленная пришедшим к ней чувством свободы.

— Честно говоря, после того, что произошло между нами, я вряд ли найду в себе силы ответить тебе отказом. — Она поцеловала его, и Кей Эл с такой жадностью впился в ее губы, что Мэдди почувствовала небывалый прилив сил. «Он хочет меня; я пережила восхитительные минуты и теперь способна на все», — думала она.

Мэдди уютно устроилась на груди Кей Эла, но он осторожно положил ее на сиденье рядом с собой и начал одеваться. Мэдди тоже взялась было за платье, но потом они вновь забыли о благопристойности и прижались телами, лежа в куче спутанной одежды и наслаждаясь друг другом. Мэдди казалось, что она уже никогда не сможет пошевелиться. Ей всюду чудился аромат жимолости, сладкого пота, чувственной любви; запах солнца, пропитавший его рубашку. Мэдди слизнула со своих губ его соль, смакуя ее вкус; чувствуя рядом с собой его теплое, тяжелое, крепкое тело, она затрепетала от наслаждения. Она рассматривала его в серебристом свете луны, любовалась блеском кожи, темной тенью ресниц на щеках, легкой улыбкой на его губах.

— У тебя такая необычная улыбка, — задумчиво произнесла Мэдди. — Она похожа на галочку.

— Тебе не нравится? — поинтересовался Кей Эл полусонным голосом.

— Очень нравится, — Мэдди провела пальцами по его губам. — Твоя улыбка очень возбуждает.

Кей Эл снова улыбнулся, не открывая глаз.

— Тогда пусть остается, — сказал он.

— И вообще, ты такой сексуальный.

— Приятно слышать.

Мэдди придвинулась ближе.

— А я сексуальная?

Кей Эл приоткрыл один глаз:

— Я полагаю, тебя следует объявить национальным достоянием и определить под защиту государства. Ты всегда так болтлива после близости с мужчиной?

— Нет. — Мэдди улыбнулась во весь рот. — Это у меня впервые. Наверно, оттого, что мне так хорошо сейчас.

Кей Эл закрыл глаз и прижал Мэдди к себе.

— Вот и славно. Продолжай болтать. Я слушаю. Честное слово. — Он поцеловал ее в шею, и легкое прикосновение его губ заставило Мэдди вздрогнуть. — У тебя замечательная шея, — добавил Кей Эл.

Мэдди лежала у него на груди, слушая стук его сердца и пение сверчков, вдыхая аромат жимолости и запах Кей Эла. Потом она провела пальцами по его руке, начиная с плеча и опускаясь к ладони, обводя контуры его мышц. У Кей Эла было замечательное тело. Он был весь замечательный.

Неожиданный спазм в ноге напомнил Мэдди о том, что он к тому же весьма тяжел. Она попыталась найти более удобное положение, но это ей не удалось. Если она не выпрямит ногу, ей до конца жизни придется хромать.

— Кей Эл, — громко позвала она, и его глаза открылись.

— Что? — спросил он, поднимая голову.

— У меня нога затекла. Ты на ней лежишь.

— А, извини. — Он зашевелился и сел. — Вот…

— Ой!

— Извини. — Кей Эл приподнял Мэдди и усадил ее, но она выскользнула из его объятий. Кровообращение в затекшей конечности восстановилось, и мышцы закололо тысячами болезненных иголочек. Мэдди выпрямила ногу и услышала, как хрустнуло колено.

— О Господи, я скриплю словно немазаная телега.

Кей Эл провел рукой по ее бедру.

— К счастью, мне нравятся женщины, у которых скрипят колени.

— Отвези меня домой, — сказала Мэдди, уловив изнеможение в его голосе. — Тебе нужно лечь в кровать.

— Может быть, ляжем вместе? — спросил он, обнимая Мэдди за плечи и привлекая ее к себе.

Мэдди покачала головой, но не отодвинулась. Ей было так приятно прижиматься к нему.

— Думаю, Брент будет очень недоволен, застав тебя в супружеской постели.

— Ах да, старина Брент… — Кей Эл нерешительно помедлил и спросил: — Быть может, ты все-таки посвятишь меня в свои планы?

— Я собираюсь развестись. В понедельник у меня первая встреча с адвокатом. Но Брент еще ничего не знает.

Кей Эл вздохнул, еще крепче прижал к себе Мэдди и провел рукой по ее груди.

— Расскажи ему сегодня же вечером, и я смогу остаться у тебя на ночь.

Мэдди отпрянула:

— Нет!

— Эй, эй, — Кей Эл ласково погладил ее. — Ты что, шуток не понимаешь?

— Не вздумай афишировать наши отношения, пока не закончится процесс.

Кей Эл бросил на нее испытующий взгляд.

— Это еще почему? Мэдди поежилась.

— У меня есть дочь. Я не хочу, чтобы ее оставили на попечение Брента.

Кей Эл покачал головой.

— У женщины ни за что не отнимут ребенка, даже если у нее есть приятель. Особенно если ее муж уличен в прелюбодеянии.

— Плевать. Я не хочу давать ему ни малейшего шанса. Ведь речь идет о моем ребенке.

— Что ж, я тебя понимаю. — Кей Эл зевнул, пересиливая истому. — Господи, как же я устал. Когда мы увидимся в следующий раз?

Мэдди подумала о Бренте, и ее приподнятое настроение сразу улетучилось.

— Во вторник вечером. По вторниками и четвергам Брент катает шары в кегельбане, а потом едет развлекаться.

Кей Эл прекратил потягиваться и сказал:

— Но ведь до вторника целых четыре дня.

— Чем дольше разлука, тем слаще встреча.

— Ах как остроумно. — Кей Эл наклонился над Мэдди и поцеловал ее, поглаживая рукой ее грудь, и от его прикосновений ее тело снова пришло в возбуждение. Кей Эл приблизил свое лицо к ее лицу и сказал: — Во мне просыпается собственник. Это никуда не годится.

Мэдди пощекотала губами его рот, и Кей Эл закрыл глаза, стискивая ее грудь. Какое пьянящее ощущение — чувствовать себя желанной. Ее страсть продолжала разгораться.

— Что же тут плохого? Это замечательно, — сказала Мэдди.

Кей Эл открыл глаза.

— Ты замужем — вот что. Может быть, я сам прикончу Брента.

Внезапный стук в окошко заставил их подпрыгнуть. Мэдди плотно запахнула на груди платье и отодвинулась в темный угол салона, а Кей Эл прикрыл ее собой. Он опустил стекло, и в окошке послышался добродушный голос:

— Что, ребята, развлекаемся?

В глаза Мэдди ударил слепящий свет ручного фонарика, и она отвернулась. Бейли. Ну конечно, Бейли. Он заметил автомобиль, пришел узнать, что здесь происходит, и получил главный приз: жена босса с самым отчаянным сорвиголовой из всех, что когда-либо обитали в городе. Мэдди закрыла глаза, стараясь не думать о неприятностях, которые сулила эта встреча. В конце концов, она сама этого хотела. Вот вам и Вечная Девственница из Фрог-Пойнта.

«Мать сотрет меня в порошок».

Тем временем Кей Эл переместился, загораживая ее от света.

— Кто ты, черт побери? — прорычал он.

— Будь я проклят, это же Кей Эл Старджес! Как дела, дружище?

— Чего?

— Это я, Бейли. — Охранник повернул фонарь, осветив свое круглое ухмыляющееся лицо и униформу. — Помнишь меня?

— Бейли? Так ты заделался легавым? — голос Кей Эла смягчился. — Господи, куда катится этот мир? Ухмылка Бейли сделалась еще шире.

— А по-моему, мало что изменилось. Парочки занимаются любовью на заднем сиденье машин, как и двадцать лет назад. Добрый вечер, мадам.

Мэдди еще глубже отодвинулась в тень.

— Послушай, Бейли, старина… — В голосе Кей Эла вновь зазвучала угроза.

— Чего тебе, Кей Эл?

— Убери-ка подальше свой чертов фонарик.

— Да-да, конечно. — Свет погас. — И все-таки тебе придется уезжать отсюда, Кей Эл. Здесь частное владение.

— Уже еду. — Мэдди услышала, как Кей Эл натянул рубашку, выбрался из автомобиля и, продолжая прикрывать ее своим телом, захлопнул за собой дверцу. — Приятно было с тобой повидаться, Бейли, — продолжил Кей Эл, и Мэдди увидела, что он взял охранника за руку и повел прочь от машины. — А теперь проваливай.

— Я первым спущусь с холма, но буду поджидать вас внизу, — ответил Бейли.

— И хорошо сделаешь, Бейли. А теперь садись-ка в свой драндулет. — Кей Эл приподнял низкорослого охранника так, что тот едва касался ногами земли, и понес Бейли к его автомобилю.

— Эй, Кей Эл, перестань играть в прятки. Кажется, я догадываюсь, кто сидит в твоей машине. В нашем городке уже несколько месяцев не было стоящих сплетен. — Бейли вытянул шею, стараясь через плечо Кей Эла рассмотреть «кадиллак».

— Полицейские не сплетничают, даже те, которые работают по найму. — Кей Эл открыл дверцу и впихнул охранника в салон. — Запомни, Бейли, я был один. И не вздумай распускать язык, слышишь?

— Хочешь сказать, что приехал в Пойнт на автомобиле Брента Фарадея один? Перестань трепаться. К тому же я собственными глазами видел на заднем сиденье второго человека.

Вжавшись в сиденье, Мэдди наблюдала, как Кей Эл нагнулся к окошку.

— Бейли, — сказал он. — Двигай отсюда и держи рот на замке, иначе я вышибу из тебя дух.

Бейли рассмеялся, но все же запустил двигатель.

— Ты и пальцем меня не тронешь, Кей Эл, — заявил он, — потому что прекрасно знаешь: в нашем городе невозможно сохранить тайну. Во всяком случае, должен знать.

Кей Эл вернулся к машине Брента.

— Знаю, и все-таки попытаюсь, — процедил он сквозь зубы, садясь за руль. — Пригнись и не высовывайся. — Отдав распоряжение Мэдди, Кей Эл повернул ключ в замке зажигания.

Мэдди проследила за удаляющимися огнями машины Бейли. Уже завтра все будут знать.

— Я чувствую себя шлюхой, — сказала она. Кей Эл с шумом выдохнул воздух.

— Мэдди, прошу тебя, не надо нервничать, — отозвался он, включая передачу.

— Бейли все испортил.

— Испортит, если ты ему позволишь. — Кей Эл тронул машину с места.

Мэдди задумалась над этими его словами. Только что она провела лучший вечер в своей жизни; возможно, завтра она пожалеет об этом. Завтра она найдет тысячу поводов для сожалений, но сегодня ей довелось пережить восхитительные минуты с Кей Элом.

— Ладно, — сказала Мэдди и, перебравшись через спинку сиденья, уселась рядом с ним.

— Кажется, на моей рубашке не осталось ни одной пуговицы, — мрачно сообщил Кей Эл, сворачивая на шоссе, ведущее к городу. — Куда ты их подевала? Откусила одну за другой, пока я был занят другими делами?

— В следующий раз будешь внимательнее, — сказала Мэдди и прикоснулась кончиком языка к его уху.

Кей Эл вздрогнул, но все же успел вновь обрести власть над автомобилем, прежде чем тот съехал на обочину.

— Никогда не делай этого, — предостерег он Мэдди. — Во всяком случае, когда я за рулем. Хорошо еще, что между нами оказался рычаг переключения передач.

Мэдди вновь уселась в кресло.

— Твоя старая машина нравилась мне гораздо больше, — сказала она. — Там я могла сидеть рядом с тобой.

— Это и сейчас можно сделать, — заметил Кей Эл. — Ты можешь сесть так, что рычаг будет у тебя между ногами.

Мэдди рассмеялась.

— Ты заставляешь меня почувствовать себя восемнадцатилетней, — сказала она.

Кей Эл снял руку с рычага и погладил ее по колену.

— Между прочим, ты очень ловко трепыхалась там, на сиденье. И совсем не скрипела.

— Ты не видел меня в других позах.

Кей Эл повернулся к ней, и Мэдди встретила его взгляд, полный сдерживаемой страсти.

— Еще увижу, — сказал он.

Мэдди откинулась на спинку и предалась приятным воспоминаниям, стараясь больше не думать о завтрашнем дне.

Кей Эл вел «кадиллак» своего кровного врага, убаюканный чувством удовлетворенного вожделения. Он никак не мог решить, что это было — то ли фортуна наконец повернулась к нему лицом, то ли, наоборот, сыграла с ним злую шутку, ведь в его планы совсем не входило путаться с замужней жительницей Фрог-Пойнта. Впрочем, этой замужней жительницей оказалась Мэдди, она собиралась разводиться, и в голове Кей Эла царил сущий бедлам. И все же он уже давно не чувствовал себя таким счастливым. Может быть, никогда.

Он вновь заполучил Мэдди.

Автомобиль затормозил на задах дома Тревы, и Мэдди выпрыгнула из салона.

— Эй! — позвал ее Кей Эл. Мэдди обежала вокруг, сунула голову в окошко и покрыла его лицо поцелуями, негромко посмеиваясь. Да, это была она, Мэдди, ее круглое лицо, пухлые губы, горящие глаза; она смеялась и целовала его. «Какого черта, мне плевать на все, кроме нее», — подумал Кей Эл и, выбравшись из машины, попытался поймать ее и привлечь к себе, но Мэдди проворно отскочила в сторону.

— Мне пора домой, — сказала она, отступая от него. — Я дойду пешком. Если ты привезешь меня на машине, нас могут заметить.

Вдали послышался раскат грома, и тут же поднялся ветер; казалось, сама природа наблюдает за Мэдди и предостерегает ее.

— Я позвоню тебе завтра, — сказал Кей Эл. — Я хочу увидеть тебя завтра.

Мэдди уже исчезала в темноте, пятясь спиной к своему дому.

— Я постараюсь, — ответила она. — Я еще не знаю, как это устроить, но я постараюсь.

Она повернулась и побежала по аллее, а Кей Эл бросил ключи от «кадиллака» на приборную панель и забрался в свой автомобиль. Два часа на заднем сиденье — и его жизнь полностью преобразилась.

Как только Кей Эл завел двигатель «мустанга», разразилась гроза. Он мчался на ферму Генри под дождем, а перед его мысленным взором крутился калейдоскоп полусумасшедших видений и образов: Мэдди, уезжающая с ним в Колумбус (интересно, согласится ли она покинуть Фрог-Пойнт?), дочь Мэдди (что он знает про детей?), лицо тетки, когда он расскажет ей (Анна будет рада, особенно ребенку), выражение лица Генри, когда тот все узнает (непроницаемое), лицо Мэдди, когда он предложит ей переехать в Колумбус (окончательный и бесповоротный отказ), лицо тетки, когда она вспомнит, что Мэдди замужем (об этом лучше не думать), лица жителей Фрог-Пойнта, когда они узнают, что Кей Эл собирается на ней жениться (ошеломленные), и прочее, и прочее. Эти образы навели его на мысль о клочке земли по соседству с фермой Генри («Славный участок для застройки», — говорил ему Генри, когда он женился на Шейле), о том, что у него появится возможность ежедневно видеться с Анной и Генри; чуть позже, отодвигая в сторону здравый смысл, вновь потекли воспоминания о теплом теле Мэдди, мягко прикасающемся к нему в темноте, о ее негромких стонах, о ее глазах, смотревших ему в лицо, о том, как она свернулась калачиком, прижимаясь к нему, когда все было кончено…

На сей раз он сделал все как надо.

Какая-то крупица сознания Кей Эла, еще сохранившая способность к трезвомыслию, твердила ему, что два часа на заднем сиденье автомобиля вряд ли способны повлиять на его будущее, но оставшуюся часть его существа переполняло настоящее ликование: на сей раз они оба сделали все как надо.

Буквально на глазах у всего Фрог-Пойнта.

Мэдди неслышно проскользнула через черный ход. Вся мокрая от дождя, она пыталась как можно дольше удержать восхитительные воспоминания о нынешнем вечере, но ее радость, немедленно схлынула, стоило лишь ей переступить порог дома. Даже самые сладостные мгновения физической близости еще не решали ее затруднений. Сладостные мгновения…

— Где ты шлялась, черт побери? Голос Брента донесся из темноты, и Мэдди вздрогнула. Потом Брент зажег свет на кухне, ослепивший ее.

— Это ты, Брент? — дрогнувшим голосом отозвалась Мэдди, пытаясь выиграть время. Правильно ли застегнуты пуговицы на ее платье? И как объяснить отсутствие лифчика?

— Я спрашиваю, где ты шлялась? — Брент произнес эти слова слитно, будто ругательство. Он был мокрый от пота и тяжело дышал, вздрагивая и опираясь рукой о стойку. Его брови вытянулись вдоль лба черным шрамом. Вперив в Мэдди тяжелый взгляд, он наклонил голову, словно раненый буйвол.

— Брент, у меня все в порядке. — Она шагнула к мужу, надеясь успокоить его. — Я ездила на твоем «кадиллаке» на прогулку. Не беспокойся обо мне.

— А я и не беспокоюсь… — Брент осекся и, схватив Мэдди за руку, встряхнул ее. — Когда я прошу тебя быть дома, это значит, что ты должна ждать меня. Ясно, надеюсь?

— Нет, — ответила Мэдди. Чувство вины в ее душе боролось со злостью. — Почему ты так себя ведешь? Это на тебя не похоже. — Она выдернула руку. — Чего ты взбеленился? Какая тебе разница, где я нахожусь?

— Если я спрашиваю, значит, разница есть. — Брент навис над Мэдди, пытаясь оттеснить ее в угол к раковине. От него разило пивом и потом, и он стоял так близко, что поры на его коже казались лунными кратерами. — Я твой муж.

Мэдди покачала головой, не спуская с него взгляда.

«Нет, не муж. Я больше не нуждаюсь в тебе. Отныне я свободна от тебя».

— Какая чепуха, — сказала она, отталкивая Брента. Он опять набычился и шагнул к Мэдди, сверля ее взглядом из-под бровей.

— Я хочу знать, где ты была.

— Зачем? — спросила Мэдди, отступая. — Я ведь не спрашиваю, где был ты. Я не спрашиваю… — Она набрала полную грудь воздуха. — …потому что знаю.

Брент застыл на месте.

— Что?

— Я знаю все твои мерзкие секреты. Я сумела открыть твой ящик. — Мэдди повернула лицо к залитому дождем окну, не в силах смотреть на Брента, но отчетливо ощущая его присутствие. Он стоял перед ней, словно сраженный громом, бессильно опустив руки. Огромный никчемный болван.

У Мэдди разболелась шея, и она потянулась за пилюлями. Она проглотит их без воды. Она не хотела смывать водой вкус Кей Эла, до сих пор сохранившийся у нее во рту.

— Что ты возомнил о себе? — спросила она, встряхивая флакончик с таблетками. — Неужели думал, что тебе навсегда удастся спрятать концы в воду только потому, что ты Брент Фарадей? Если ты полагал, что мне можно вешать на уши лапшу, значит, ты еще глупее, чем…

Мэдди повернулась к Бренту, чтобы закатить ему хороший скандал, и в тот же миг он ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Мэдди оступилась и повалилась назад, ударившись о стену и рассыпав таблетки по полу. «Слава Богу, Эм нет дома, — думала она, сползая спиной по стене. — Несчастный ребенок».

Повинуясь инстинкту самосохранения, она вскочила на ноги и ринулась прочь. Брент метнулся за ней.

— Не прикасайся ко мне! — крикнула она, вбегая в прихожую. Увидев, что Брент не преследует ее, Мэдди, спотыкаясь, вошла в гостиную и оперлась о спинку дивана, трясясь и задыхаясь, все еще сжимая пальцами флакончик с лекарством.

Ее голову пронзила мучительная боль. Вот оно — ощущение человека, которого избили, которому съездили по физиономии. Соседей ожидает славная забава. У Мэдди горела щека; отняв от лица руку, она увидела на ней следы крови. Должно быть, кольцо Брента рассекло кожу. Завтра ей придется объясняться с Эм. И с матерью. Со всем городом. У Мэдди подогнулись колени, и она опустилась на диван.

Ей не удастся скрыть свою связь с Кей Элом, ведь Бейли не станет молчать. Господи, о чем она думала, куда смотрела? Она променяла свою жизнь на два часа удовольствия. Может быть, цена и недурна, если бы дело касалось только ее самой, но ведь она предала и мать, и Эм. Она повела себя как шлюха, которая думает только о себе, и теперь ей нет спасения. Корабли сожжены.

Обстоятельства вышли из-под ее контроля. Теперь она бессильна что-либо сделать. Напрягшись и сфокусировав взгляд, Мэдди заметила на столе бутылку, которую они распили с Кей Элом. Бутылка была почти пуста, вина оставалось на донышке. Мэдди охватило изнеможение, голова раскалывалась от боли. Она никогда больше не будет счастливой.

Должно быть, сегодня вечером она забылась, переборщив с лекарством. Большая часть таблеток рассыпалась по кухонному полу, но, встряхнув пузырек, Мэдди увидела, что там осталось семь штук. Вполне достаточно, чтобы забыться навеки. Она высыпала таблетки в бутылку, взболтала вино и стала ждать, когда они растворятся.

— Мэдди…

Брент, стоя в дверях, неуклюже переминался с ноги на ногу, все еще одетый в рубашку, в которой щеголял в кегельбане. Господи, как глупо он выглядел. Не то что Кей Эл в своей рубашке. Но это был не Кей Эл, это был Брент.

Мэдди посмотрела на вино и с треском водрузила бутылку на стол. Она ни в чем не виновата; во всем виноват Брент. Пожалуй, ей не стоит больше пить. Только что она чуть было не совершила самоубийство, во всяком случае — едва не нанесла непоправимый ущерб своему здоровью. Хватит изводить себя упреками, хватит пьянствовать.

— Что, плохой денек выдался? — Мэдди вновь почувствовала, как пылает щека. Брент закрыл глаза.

— Прости. Мне очень жаль. Я люблю тебя, ты же знаешь. Мне правда очень жаль.

— Я знаю, — ответила Мэдди. — Я все знаю.

До сих пор он ни разу не бил ее, но теперь это не имело никакого значения. Наоборот, теперь ей будет легче уйти от него. В сущности, она бы почти радовалась тому, что Брент ее ударил, если бы не эта жуткая боль, если бы не последствия, которые ее ожидали. Мэдди подумала о всех тех людях, с которыми ей придется объясняться, о людях, которые решат, что Брент ударил ее из-за Кей Эла. А пока она станет оправдываться, Брент будет продолжать свои мерзкие похождения. Негодяй.

— Ты обыскала мой кабинет, перевернула все мои бумаги, — мрачно заявил Брент.

— Что? Ах да. — Мэдди с изумлением вспомнила о набеге на кабинет мужа. Казалось, все это было давным-давно, в другом столетии. — У меня была для этого серьезная причина.

— Я хочу получить обратно свой ящик.

— Ты получишь его позже.

— Он нужен мне сейчас, сию же минуту. И я хочу знать, с кем ты провела вечер.

Мэдди молчала. Избитая, смертельно уставшая, она была не в силах продолжать разговор.

— Давай поговорим об этом завтра, — наконец предложила она.

— Нет, сейчас.

— Отлично, — сказала Мэдди, поднимаясь на ноги и глядя на Брента в упор. — Начинай первый. Где ты был? И не говори мне про кегельбан, ублюдок. Ты лжец! Отныне я не поверю ни единому твоему слову.

Казалось, Брент начал раздуваться прямо у нее на глазах.

— Сейчас речь не обо мне, — ответил он. — Где…

— Именно о тебе, — перебила его Мэдди. — Ты небось считаешь себя крутым мужиком?

— Заткнись! — рявкнул Брент.

— Старина Брент Фарадей уверен в своих силах, он может заполучить любую бабу, какую захочет. — Мэдди обошла кофейный столик и двинулась в прихожую. Ссора с Брентом вызвала у нее приступ тошноты. — Я больше не играю в эти игры. Я ухожу.

— Нет, ты не уйдешь, — вскинулся Брент.

— Я все равно знаю, кто ты такой… — начала Мэдди.

— Заткнись!

— …ты — жалкое отродье, так что не воображай себе…

Проходя мимо Брента, Мэдди продолжала говорить. Он снова крикнул: «Заткнись!» — и опять ударил ее в лицо. Второй удар пришелся чуть ниже первого; кулак Брента вонзился в скулу Мэдди с тупым шлепком, от которого внутри ее черепа распространился глухой звук.

Мэдди отпрянула назад и выпрямилась, моргая и стряхивая непроизвольно выступившие на глазах слезы.

— Все, с меня хватит. — Она оттолкнула Брента с такой силой, что он упал на пол, и нетвердым шагом направилась к лестнице.

Брент вскочил на ноги, и тогда Мэдди побежала, опрокидывая по пути кресла, чтобы задержать его. Она услышала грохот упавшего стола и хруст дерева, треснувшего под тяжестью Брента, но не обернулась. Добравшись до своей спальни, она захлопнула и заперла дверь за секунду до того, как Брент навалился на нее все телом. Мэдди подперла дверь тяжелым секретером и крикнула, глотая слезы и пытаясь унять судорожное дыхание:

— Уходи! Уходи из дома! Я вызову полицию. Ты пьян. Или сошел с ума. Теперь я знаю, какой ты мерзавец. С меня довольно. Прочь из дома!

Она услышала, как Брент налег на дверь.

— Мэдди… Мэдди… — повторял он. Не знай Мэдди, что Брент никогда не плачет, ей могло был показаться, что он говорит сквозь слезы. — Мэдди, прости меня. Я не хотел тебя бить, но так уж получилось. Где ты была вечером? Мне лишь нужно узнать, с кем говорила.

— Я была с Кей Элом Старджесом, — ответила Мэдди. — В понедельник я подаю на развод. Я знаю все, знаю о твоей блондинке, но последней каплей было то, что ты меня ударил, ударил дважды. Уходи. Ты мне больше не муж.

— Что ты ему сказала? — завопил Брент, и Мэдди увидела, как дверь прогибается под тяжестью его тела. Тогда она налегла на секретер. Замок выдержал. — Господи, Мэдди, что ты ему сказала?

— Уходи, — ответила Мэдди. — Уходи, и все тут.

После долгой паузы она услышала, как Брент спускается по лестнице, колотя по стойкам перил, словно по боксерской груше. «Вот и все, — подумала Мэдди. — Прошлой жизни пришел конец. Я рада, что он ударил меня. Это была последняя капля. Теперь о примирении не может быть и речи. Ни ради Эм, ни ради матери, ни ради кого-либо еще».

С улицы доносились раскаты грома; в промежутках между ними Мэдди слышала шаги Брента внизу, слышала, как он разговаривает с кем-то. Она уселась на кровати и подняла трубку параллельного телефона, но успела лишь уловить слова Брента, сказанные нетвердым голосом: «…я не верю в эти россказни про беглого преступника, но так и быть, принесу. И все. И хватит об этом». Потом женский голос произнес: «Ладно», Брент швырнул трубку на аппарат, и Мэдди услышала треск телефона, сброшенного на пол. Брент еще с четверть часа бродил по дому, и наконец Мэдди услышала звон его ключей. Он вышел в парадную дверь, и тогда она без сил повалилась на кровать, борясь с жестокой, мучительной головной болью.

Боль, изнеможение, страх и смятение перед лицом грядущего одиночества, связанные воедино двумя крепкими оплеухами… Мэдди разрыдалась. Она была так измучена, что даже не могла уснуть. В ее голове смешалось все — Трева, разбитая машина, микроволновка, мучительная боль, слезы и гроза, набиравшая силу на улице, и ей показалось, что она вот-вот сойдет с ума. Ей хотелось, чтобы сейчас здесь оказался Кей Эл, чтобы он обнял ее, защитил от Брента и заставил жизнь вернуться в нормальное русло.

Лишь в четыре утра, когда гроза наконец утихла, Мэдди начала засыпать, и только тогда каким-то краешком сознания она вдруг поняла, что последней каплей оказались вовсе не оплеухи Брента, хотя и их было бы вполне достаточно. Гнев Брента был продиктован иными причинами. Ему было плевать, что она провела вечер с посторонним мужчиной; он испугался, что она раскрыла его тайны, что она поймала его за руку в какой-то бесчестной игре и теперь весь город будет обсуждать, какой он мошенник. «Мне лишь нужно узнать, с кем ты говорила», — объяснил Брент, и Мэдди явственно уловила тошнотворный привкус страха в его голосе — он боялся потерять свою блестящую репутацию.

«По крайней мере ему не удалось меня запугать, — решила Мэдди, — и я готова стать сама собой». Еще она подумала о матери, о городе, о Бейли, который всем все расскажет, и эти мысли привели ее в уныние. А потом она почувствовала такую усталость, что была не в силах даже думать, и погрузилась в сон.