Давай поспорим

Одно ясно – она больше не увидит Морриси.

Когда следующим утром Кэл пришел на работу, солнце ярко светило в окна, в комнате витал аромат кофе, а из проигрывателя доносился голос Элвиса Костелло, который пел песню с загадочным названием «Ангелы хотят носить мои красные туфли». Роджер помахал ему рукой. Кэл бросил папку на стол, налил себе кофе и уселся в кресло, готовый устраивать райскую жизнь клиентам.

Вошел Тони и хлопнул его по плечу:

– Хорошо погуляли вчера вечером? Можно поздравить с победой?

– Ты о чем? – не понял Кэл.

– Да о пари. Насчет девушки в сером. Ведь ты выиграл?

– Разумеется. Ты же видел, мы вместе ушли.

– Да, я только хотел убедиться. Сам скажешь Дэвиду или мне сказать?

– Что именно? – рассеянно спросил Кэл, собираясь просматривать электронную почту.

– Что ты с ней переспал, – ответил Тони.

– Что? – удивился Кэл, просматривая почту и одновременно слушая песню. – Я с ней не спал.

– Ах да, – вспомнил Тони. – У тебя же целый месяц впереди.

– Тони, – произнес Кэл, не отрываясь от экрана, – я не знаю, о чем ты говоришь, но, по-моему, мы напрасно тратим время.

– Ну как же, Дэвид с тобой поспорил, что ты за месяц уложишь ее в постель.

– Я такого пари не заключал, – сказал Кэл.

– А Дэвид уверен в обратном, – настаивал Тони.

– Не может такого быть, – твердо возразил Кэл. – Теперь, на трезвую голову, он, конечно, сообразил, что никакого пари на десять тысяч долларов мы не могли заключить. Давай о деле. Что удалось подготовить? Это наш хлеб, между прочим.

Он подвинул папку к Тони, и тот начал перелистывать страницы.

– Элементарно, тут делать нечего. – Тони направился к своему столу. – Кстати, Синтия вчера ушла с Дэвидом.

– И на здоровье, – ответил Кэл, возвращаясь к почте.

– Тебя это не волнует? – спросил Тони.

– Да что ты привязался ко мне? – разозлился Кэл.

– Я только хотел убедиться, что у тебя с ней все кончено, – пояснил Тони. – Сейчас решается моя судьба.

– Каким образом? – поинтересовался Кэл.

– Ну, ты женишься первым, – начал Тони, вернувшись к столу Кэла и присев на уголке. – Ты всегда во всем первый. Потом женится Роджер, и вы оба селитесь в пригороде. Роджер выберет себе женщину с твердыми устоями, поэтому мне придется жить с тобой. А так как Синтия никогда меня не любила, с ней будет трудно договориться.

– Со мной тоже, – сказал Кэл. – Иди-ка ты отсюда.

– Не то чтобы прямо в одном доме с вами, – не унимался Тони. – В хорошенькой квартирке над гаражом. Вам будет удобно. Ты сможешь приходить ко мне поболтать и выпить, и тебе не надо будет ехать после этого домой. А я могу посидеть с детьми, если вы с женой захотите куда-нибудь пойти.

– Во-первых, я еще не женюсь, так что забудь об этом. Во-вторых, если бы я по дурости и женился, то уж точно не стал бы заводить детей. В-третьих, если бы я совсем сбрендил, женился и обзавелся детьми, черта с два я доверил бы их тебе.

– К тому моменту мы оба созреем, – сказал Тони. – Сейчас я тоже не пустил бы себя к детям.

– А я женюсь первым, – сообщил Роджер.

Кэл и Тони повернулись к нему. Он улыбался – крупный, светловолосый и миролюбивый, сияющий в лучах утреннего солнца.

– Я собираюсь жениться на Бонни. – Кэл нахмурился:

– Кто такая Бонни?

– Вчерашняя светловолосая малышка, – недовольно пояснил Тони.

– Ее зовут Бонни, – сказал Роджер таким ледяным тоном, что оба его друга переглянулись.

– Он не шутит, – заметил Кэл, обращаясь к Тони. – Что случилось?

– Рыжая явно заинтересовалась мной, – начал объяснять Тони. – Ну я и пошел к ней. А Роджер увязался за мной и познакомился с малы… с Бонни. И сразу потерял голову. – Тони повернулся к Роджеру: – Не прошло и двенадцати часов, как ты познакомился с ней. Ты целый год выбирал кушетку, а тут…

– Она моя судьба, – заявил Роджер.

– Может быть, – сказал Кэл и подумал: «Вот чертовка». – Надеюсь, ты не успел с ней объясниться?

– Да нет, еще не время.

– Неужели? – воскликнул Тони. – Господи Иисусе!

– Я женюсь на ней, все привыкнут к этому, и всякий шум прекратится. Она превосходна.

– Превосходных женщин не бывает, – проворчал Кэл. – Поэтому надо смотреть в оба. Ты сегодня с ней увидишься?

– Нет, – ответил Роджер. – У них сегодня что-то вроде журфикса, или, как выражается Бонни, «как бы обед».

– У кого это – у них?

– У Бонни, Лайзы и Мин.

– Кто такая Мин? – не понял Тони.

– А это та самая, с которой я не буду спать, – ответил Кэл.

«Если и Бонни такая же, – подумал он, – Роджера ждут серьезные проблемы».

– А в пятницу ты увидишься с Бонни? – не отставал дотошный Тони.

Роджер кивнул:

– В том же баре. Они не всегда бывают там, но она сказала, что найдет меня. А в субботу она придет ко мне на матч. И мы сможем поужинать.

– Она будет смотреть, как ты тренируешься? – спросил Кэл. – Видно, она очень тебя любит.

– Пока нет, – ответил Роджер. – Но полюбит непременно.

– Значит, пятница, – рассуждал Тони, не слушая их. – Отлично. Я займусь Лайзой, а Кэл продолжит с серым костюмом.

– Еще чего! – возмутился Кэл. Роджер улыбнулся:

– Что такое?

Кэл вернулся к компьютеру.

– Она старомодна, в ней нет ни капли авантюризма, а по профессии она статистик. Весь ужин она портила мне настроение, а потом я довел ее до дома, прошел вверх пятьдесят восемь ступеней, чтобы убедиться, что она в безопасности, и в темноте заехал ей локтем в глаз. Это был худший день в моей жизни, и я уверен, что и для нее далеко не лучший.

– Ты ее ударил? – удивился Тони.

– Случайно, – ответил Кэл. – Надо бы послать ей цветы, чтобы загладить вину, но она ко всему – неприятный человек. Так что все кончено.

– Найдешь другую. – Тони с неодобрительным видом покачал головой.

Кэл с раздражением взглянул на него:

– Давай вспомним твои глубокие и прочные привязанности.

– Да что с меня взять. Я на серьезное чувство не способен.

– Бонни живет в этом же доме на первом этаже, – сказал Роджер, как будто не слыша их. – Мне надо было пройти только тридцать две ступеньки. А она из сочувствия пригласила меня на чашечку кофе. Так что я уже знаком с этими ступеньками.

– Может, Лайза живет на втором?

– Нет, на Пеннингтон, – ответил Роджер. – Она каждый год переезжает, как только меняет работу. По словам Бонни, Лайза любит перемены.

Кэл посмотрел на Тони:

– Ты не проводил ее домой?

– Она удрала, когда я был в туалете, – признался Тони. – Наверное, это игра.

– Чем-то она напоминает мне Мин, – сказал Кэл. «Только Мин, похоже, не играла», – подумал он.

– Мы с Бонни проводили Лайзу до дома, – сказал Роджер. – Я не возражал, потому что можно было подольше не расставаться с Бонни.

Тони не выдержал:

– Опомнись, несчастный!

– Ты что, всерьез? – спросил Кэл, поворачиваясь к Роджеру.

– А то нет…

Лицо Роджера выражало решимость.

– Поздравляю, – сказал Кэл. – Выжди хоть месяц, а то напугаешь ее своим предложением.

– Я и сам так думаю, – согласился Роджер.

– Оба вы идиоты, – подытожил Тони.

– Мы все останемся без работы, если сейчас не займемся делом, – спохватился Кэл. – Начнем с повторного семинара для Бэтчелдера.

– Бонни утверждает, что Мин – стоящий человек, – заметил Роджер. – Ничего подобного. Она зла на весь мир и переносит свою злость на любого мужчину, который окажется рядом. А теперь о семинаре для Бэтчелдсра.

– Ты уверен, что Дэвид не будет настаивать на пари? – опять забеспокоился Тони.

– Совершенно уверен, – ответил Кэл. – А я никогда больше не увижу эту женщину. И давайте наконец о семинаре.

В половине пятого Мин вошла в задрапированную кремовым муаром примерочную лучшего в городе магазина для новобрачных, хорошо понимая, что опоздала, и не очень обеспокоенная этим. Мать, наверное, так поглощена делами Дианы, что…

– Опаздываешь, – укорила мать. – Назначено на четыре.

– Я с работы, – объяснила Мин, бросая жакет на кресло. – Если хочешь, чтобы я приходила вовремя, выбирай вечернее время.

Нанетта Доббс, как всегда высокомерная, была раздражена.

– Не смеши. Твое платье во второй примерочной. Давай блузку, а то еще сбросишь ее на пол.

Она протянула руку с ухоженными ногтями, и Мин, вздохнув, подчинилась.

– Что это? – Голос матери зазвучал неожиданно резко, в нем послышалось презрение. – Зачем ты носишь этот лифчик?

Мин посмотрела на грудь. Белье из простого хлопка, но вполне пристойное.

– А в чем дело?

– Белый хлопок, – объяснила Нанетта, – это как орхидея без запаха…

– А мне нравятся простые орхидеи, – заупрямилась Мин.

– …которые никого не возбуждают, – закончила Нанетта.

Мин заморгала.

– Но я была на работе. Кого там возбуждать?

– Мужчин, разумеется. Ты не девочка, тебе тридцать три, лучшее время упущено, а ты еще носишь простой хлопок.

– Я же сказала – я с работы, – повторила Мин, теряя терпение.

– Не важно.

Мать вывернула ее блузку, проверила ярлык, убедилась, что это шелк, и, немного успокоившись, продолжала:

– Если ты носишь белье из хлопка, ты и чувствуешь себя и ведешь соответственно, и ни один мужчина даже близко к тебе не подойдет. Надо носить кружевное.

– Из тебя бы вышла хорошая сводня, – ответила Мин и направилась в примерочную.

– Минерва! – окликнула мать. Мин обернулась.

– Ну не сердись, – сказала она. – Честно говоря, этот разговор утратил актуальность. Я не уверена, что мне хочется замуж, а ты критикуешь мое белье, потому что это плохая приманка для мужчин…

Нанетта вздернула подбородок.

– Ты рискуешь потерять Дэвида. – Мин сделала глубокий вздох.

– Кстати, насчет Дэвида…

– Что такое? – Было заметно, как мать напряглась.

– Мы расстались, – произнесла Мин с бодрой улыбкой.

– О Господи! – вскричала мать, прижимая к груди блузку дочери, – воплощенное отчаяние, картинный образ, вписанный в богато декорированное окружение.

– Мы с ним разные люди, мама.

– Разве нельзя было удержать его хотя бы до свадьбы?! – Разумеется, нет, – отрезала Мин. – И хватит уже. Что мне сделать, чтобы ты больше не начинала эту тему?

– Носи кружевное белье.

– И ты отстанешь от меня?

– На какое-то время.

Мин улыбнулась и направилась в примерочную.

– Ну ты и штучка, мама! – покачала она головой.

– Сама такая! – ответила Нанетта, оглядывая свою старшую. – Ты же знаешь, как я горжусь тобой. Кстати, у тебя какое-то пятно над глазом.

– Это чтобы я вела себя потише, – сказала Мин и закрыла за собой дверь.

Она расстегнула молнию, и юбка упала на ковер.

– Я совсем не уродина, – убеждала себя Мин, глядя в зеркало. – Надо только найти человека, которому нравятся полные женщины.

Она сняла длинную бледно-лиловую шифоновую юбку с золотого крючка и шагнула в нее, следя за тем, чтобы не распоролись швы; пришлось втянуть живот. Затем она надела блузку, тоже из шифона, и застегнула крошечные кнопки. Блузка туго обтянула грудь, а в вырезе виднелся белый бюстгальтер. Она встряхнула руками, расправляя двойные шифоновые манжеты, которые ей придется терпеть в течение всего свадебного дня. Блуза складками лежала на бедрах, расширяя нижнюю часть тела.

Мин взяла корсет из голубовато-лилового муара. Когда полгода назад она выбирала наряд, ей так понрарилась красивая ткань, что она заказала из нее еще и одеяло. Сейчас она смотрела на узкий корсет и думала: «Лучше ходить в одеяле. По крайней мере чувствуешь себя свободно». Она глубоко вздохнула и стянула талию корсетом. Грудь поднялась очень высоко, а корсет не сходился, оставляя промежуток почти в два дюйма. «Вот они, углеводы», – подумала она и вспомнила, как ела хлеб у Эмилио. Потом замазала синяк тональным кремом и вышла к матери.

Но вместо нее увидела Диану; та стояла на возвышении перед огромным зеркалом с золоченой рамой в окружении своих подруг, которых Лайза называла Мокрица и Жуть. Из плейера доносился голос Дикси Чикс.

– Готовая к бегству, – сказала Мин Диане. – Вот уж некстати.

– М-м-м? – промычала Диана, не отрывая глаз от зеркала. – Это «Сбежавшая невеста».

– Нуда.

Диана хотела, чтобы на свадьбе звучала музыка из фильмов с участием Джулии Робертс. Что ж, неплохо.

– Мне очень нравится этот фильм, – сообщила Сьюзи. Несчастная блондинка, вечно злая на весь мир, совершенно взмокла в своем зеленом шифоне. Не повезло ей с платьем.

– Я думала, он смешной, – сказала темноволосая Карен, которую Лайза называла Жуть. В голубом шифоновом наряде она выглядела самодовольной и высокомерной.

Мин помахала ей рукой:

– Отойди, я хочу видеть сестру.

Та подвинулась, и Мин наконец разглядела Диану.

– Ух ты!

Диана, одетая в кремовый шифон и атлас, казалось, пришла из волшебной сказки. Темные вьющиеся волосы были завязаны затейливым узлом, а нежный овал лица украшали мелкие завитки. Низкий вырез платья открывал прелестную шею и мягкую белизну груди. По краю декольте и на запястьях шли шифоновые оборки, в сочетании с узким лифом это подчеркивало тонкость стана. От талии тоже шли оборки, увеличивая пышность юбки. Подол заканчивался плиссированной каймой, из-под которой показывались шелковые туфельки с пряжками. Диана повернулась спиной, и Мин увидела турнюр из шифоновых сборок, за которым следовал каскад из множества складок, так что задняя часть платья колыхалась при каждом движении.

– Ну как тебе? – спросила Диана без всякого выражения.

«Да ты похожа на гиперсексуальную принцессу, возбужденную к тому же героином», – подумала Мин и сказала:

– Ты просто красавица. – И это была правда.

– Бесподобно, – поддакнула Жуть, поправляя и без того безупречную складку на Дианиной юбке.

– Вот это да! – восхищенно вздохнула Мокрица.

Мин хотела было пожалеть ее – нелегко ведь смотреть, как твоя лучшая подруга выходит замуж за твоего бывшего дружка, особенно если ты сама страшнее атомной войны в этом зеленом платье. Но девица казалась настолько безликой, что даже не вызывала сочувствия.

Потрогав бант на груди, Диана сказала:

– Это не пошло бы к утренней церемонии, да и к дневной тоже. Но у нас свадьба в сумерках, на границе дня и ночи, это волшебное время, когда все можно.

– Ты сама волшебная, – сказала Мин, уловив в голосе Дианы напряжение. – У тебя все в порядке?

Диана повернулась лицом к зеркалу.

– А ты могла бы появиться перед публикой в таком наряде?

– Могла бы, если была бы как ты.

Жуть оглядела Мин с головы до ног, отметила тугой корсет и выглядывающий лифчик и вынесла приговор:

– Это не идет.

– Думаешь? – засомневалась Мин. – А я собиралась носить это после свадьбы на работу. Прошу вас, оставьте нас на минутку вдвоем.

Жуть подняла брови, Мокрица же мгновенно удалилась. Мин скрестила на груди руки и приняла выжидательную позу. Не выдержав ее взгляда, Жуть сдалась и тоже исчезла.

– Что случилось? – спросила Мин Диану.

– Ничего, – ответила Диана, смотрясь в зеркало. – Вот только с тортом проблема, а все остальное нормально.

– А как Грег? – не отставала Мин, одновременно размышляя: «Ни за что бы не пошла за такого зануду, каким бы умным и богатым он ни был». Она бы выбрала только человека авантюрного склада, ловкого, легкого на подъем, с которым всегда интересно.

– С Грегом все в порядке, – сказала Диана, взбивая оборки, которые, как ни странно, уменьшали ее бедра.

– Ну и отлично. А что с тортом? – поинтересовалась Мин.

– Торт… – Диана откашлялась. – Торт не заказали вовремя.

– У него же был какой-то знакомый кондитер? – удивилась Мин.

– Да он и сейчас есть, только Грег забыл про торт. Но уже слишком поздно, так что надо кого-то срочно найти, – сказала Диана.

– Да кто же сделает за три недели такое произведение искусства?

– Грег не виноват, – сказала Диана. – Ты же знаешь мужчин. Они выше таких мелочей. Это я не проследила.

– Вчера вечером я познакомилась с настоящим зверем, но он бы не забыл про торт.

– Грег не зверь. И лучше хороший человек, забывающий про торты, чем зверь, который о них помнит.

– Тоже верно, – согласилась Мин. – Ладно уж, помогу тебе. Хоть чем-то компенсирую ту подлянку, которую я тебе сделала.

– Ты ничего мне не сделала. А что случилось?

– Я потеряла Дэвида, и, кроме того, вот это – не для таких толстух, как я, – ответила Мин, указывая на корсет.

– Никакая ты не толстуха, – возразила Диана, спускаясь с возвышения. – Может, просто не тот размер? Дай-ка посмотрю. Мин развязала корсет, передала Диане, и та быстро вывернула его наизнанку.

– Так что у тебя с Дэвидом? – спросила Диана, разглядывая этикетку.

– Он порвал со мной, потому что я отказалась с ним спать.

– Какой болван! – произнесла Диана. – Знаешь, тут восьмерка на этикетке, твой размер.

– Спустись на землю! – вскричала Мин. – Я же отроду не влезала в восьмерку. Кто это заказал?

– Я, – послышался сзади голос Нанетты. – Я полагала, что ты сбавишь вес к свадьбе сестры. Ты ведь еще на диете, так?

– Да, – ответила Мин, повернувшись к матери. – Но давайте рассуждать логически. Ты купила блузку нужного размера. Тогда…

– Тебе дали целый год, – перебила мать. В руках она сжимала ворох кружевного белья. – Я думала, корсет подойдет, даже если останется несколько фунтов лишнего веса. У тебя была уйма времени.

Мин глубоко вздохнула и щелкнула кнопкой на блузке.

– Мамочка, я никогда не буду стройной. Я же норвежка. Если тебе хотелось иметь стройную дочку, не надо было выходить замуж за человека, чьи прабабки гоняли коров на пастбище.

– Ты наполовину норвежка, – возразила Нанетта. – И это еще ничего не объясняет, в скандинавских странах много стройных женщин. Ты объедаешься назло мне.

– При чем здесь ты? – огрызнулась Мин, мысленно сетуя на законы генетики.

– Нечего кричать, дорогая, – отозвалась мать. – Мы просто затянем корсет сильнее.

– Неплохая идея, – сказала Мин. – И если я упаду в обморок у алтаря, все заметят мою нордическую стройность.

– Минерва, речь идет о свадьбе твоей сестры, – строго сказала мать. – Можно хоть чем-то пожертвовать ради такого события.

– Ладно, хватит вам, – вмешалась Диана, замахав руками. – Надо найти для Мин корсет по размеру, и все будет хорошо.

– Вот именно. – Мин шагнула вперед, чтобы увидеть свое отражение. Из зеркала на нее глянула толстая краснощекая барменша в обносках принцессы, место которой должно быть в гостинице позади замка.

– Это все совершенно не мое.

– Цвет тебе потрясающе идет, – мягко возразила Диана.

– Ты будешь бесподобной невестой. Все просто сдохнут от восторга, – сказала Мин сестре.

– И ты будешь не хуже, – ответила Диана, положив руку ей на плечо.

«Да, если корсет лопнет, перед моей грудью не устоит даже священник», – подумала Мин.

– Что у тебя с глазом? – тихо поинтересовалась Диана, чтобы не слышала мать.

– А это от вчерашнего Зверя. Но я сама налетела на его локоть, он не виноват.

– Лифчик не годится, – раздался голос матери из-за спины.

– А может быть, ты мне мачеха? – задумчиво спросила Мин, глядя в зеркало на мать. – Это бы многое объяснило.

– Вот, держи. – Нанетта протянула ей пять кружевных лифчиков разных цветов. – Пойди в кабину и надень какой-нибудь. А этот, белый, дай мне, я его сожгу.

– О чем вы? – полюбопытствовала Диана.

– На мне белый хлопковый лифчик, – объяснила Мин, удаляясь с целой охапкой кружевного белья.

Диана застыла в удивлении:

– Ты что, спятила? Иди ты с ним ко всем чертям!

– Диана, – строго одернула ее Нанетта.

– Хочешь сказать, туда, где все лучшие мужчины? – спросила Мин, направляясь в примерочную.

– Минерва, – удивилась мать, – ты куда?

– Сегодня вторник, – ответила Мин, повернув голову. – Я обедаю с Лайзой и Бонни и не желаю больше говорить о моем белье. – Она остановилась в дверях. – Закажи корсет побольше – и намного, – я примерю его, когда он будет готов.

– Никаких углеводов, – крикнула мать вдогонку. – И масла!

– Я знаю, ты украла меня у моих родителей, уж они-то разрешили бы мне есть все, что угодно, – ответила Мин и закрыла дверь, чтобы не слышать, как Нанетта запрещает есть сладкое.

Глава 4

Вернувшись домой с работы, Кэл включил верхний свет, сбросил ботинки и прошел в кухню, отделанную под судовой камбуз. Ему хотелось пропустить стаканчик «Гленливе». Тут из соседней квартиры донеслась громкая музыка. Опять Элвис Костелло.

– Господи! – Кэл прислонил стакан ко лбу. Похоже, хлипкий роман Шанны подошел к концу.

Он отставил стакан, вышел и постучал в ее дверь. Соседка открыла, лицо у нее было заплаканное, волосы встрепаны.

– Привет, – сказала она и шмыгнула носом. – Входи.

Кэл прошел в оклеенную яркими обоями квартиру, морщась, пока Шанна не убавила звук.

– Ну, рассказывай.

– Это было ужасно. – Шанна подошла к ярко-красному шкафу и отодвинула в сторону дико раскрашенного индейского божка, чтобы достать бутылку «Гленливе», которую приберегала специально для него.

– Не надо, я уже выпил.

– Я думала, это настоящее. – Шанна поставила божка обратно и уселась на старенькой кушетке, покрытой пурпурным индейским одеялом. – Думала, теперь навсегда.

– Да у тебя каждый раз навсегда. – Кэл подсел к ней и обнял. – Кто на этот раз? Я не в курсе.

– Меган, – ответила Шанна, снова собираясь заплакать.

– А-а. – Кэл положил ноги на старый сундук, служивший ей кофейным столиком. – Вот дрянь. А может, развлечешься с кем-нибудь или отдохнешь пока? Как я сейчас.

– С Меган было хорошо, – сказала она.

– Меган – настоящий геморрой, и больше ничего. И почему тебя тянет к людям, которые оставляют в тебе чувство вины? Я от таких сразу бегу.

Шанна сердито взглянула на него. Глаза ее были полны слез.

– Да ты от всех бегаешь.

– Ничего подобного, – возразил Кэл.

Элвис пропел долгое заключительное «Она!» и пошел по второму кругу.

– Выбери другую прощальную песню.

– Не хочу, я эту люблю.

– Я тоже ее любил когда-то, а теперь она у меня в печенках сидит. Как неудачный роман – так Элвис Костелло. Ты его загубила.

– Ты что! Элвис – бог.

– Наверное, Меган его терпеть не могла? – спросил Кэл.

– Нет, это Анна его не любила. Хотя Меган тоже не была от него в восторге.

– Ну вот, – продолжал Кэл. – Заведи Элвиса на первом свидании и, если он ей не понравится, избавься от нее, пока не влюбилась.

– Ты так и делаешь? – Шанна положила голову ему на плечо. – И выходишь невредимым из всех своих интрижек?

– Я не о себе, а о тебе говорю. Сторонись тех, кем можно увлечься, просто получай удовольствие от общения с приятными людьми.

– Да где же таких найти?

– А поначалу все такие, – тут ему вспомнилась Мин. – Бывают, конечно, исключения. Вот вчера я познакомился с одной, так сразу было видно, что она хуже геморроя.

– Уже подцепил кого-то? Вот это да! – Шанна посмотрела на негр. – Ты и на подводной лодке себе подружку найдешь.

Кэл ухмыльнулся:

– Применяю обаяние. – Он представил себе удивленные глаза Мин.

Шанна отвернулась.

– Хорошо тебе. А у меня нет обаяния.

– Почему нет? Ты просто им не пользуешься. – Она снова посмотрела на него:

– Не пользуюсь?

– Научись не слышатьчужие насмешки и сплетни – и все почувствуют твою силу. Ты же умница и красавица, с тобой интересно.

– Правда? – недоверчиво спросила Шанна.

– Ну, я-то знаю, мы же соседи, – заверил ее Кэл.

– Ты просто жалеешь меня по доброте душевной.

– Какая там доброта, я жуткий эгоист. Ты это понимаешь, и потому у нас с тобой не дойдет до постели, а мне нравится с тобой общаться. И нечего лить слезы по ночам вместе с Элвисом. Что скажешь?

– Ты прав.

– Я знаю, что говорю, так что не пожалеешь, слушая меня. Ты привыкла иметь дело с такими стервами, каких мало.

– Зато твои девицы просто прелесть! – Шанна встала и отошла от него.

– Я тут ни при чем. Знаешь, почему у тебя всегда все рушится? Потому что ты в себе не уверена, и тебе все время попадаются женщины, которых именно это в тебе и привлекает.

– Знаю. – Шанна присела на высокий красный стул возле бара и достала коробку с печеньем.

– Надо найти ту, с кем тебе будет хорошо. – Она открыла коробку и взяла печенье.

– Понятно.

– Сколько раз мы об этом говорили, а?

– Тысячу. – Шанна откусила печенье.

– И ты явно перебарщиваешь с Элвисом. Песня хорошая, но ты ее заездила. Такие вещи не проходят безнаказанно.

– Ну и что, – отозвалась она, жуя.

– Выбери что-нибудь другое. Есть же еще какая-нибудь хорошая песня на тему расставания.

– Мне всегда нравилась «Я все переживу».

– О Господи! – Кэл поднялся. Элвис снова завел ту же песню. – Дай же ты ему наконец передохнуть!

Шанна подошла к шкафу и выключила проигрыватель.

– Поначалу они не были такими дрянями.

– А ты помнишь, как познакомила меня с Меган? – спросил Кэл. – Ты представила нас друг другу, и она тут же извинилась за твою одежду. Я бы отшлепал ее, но у нее был такой вид, будто она меня сейчас слопает.

– Она много о себе мнит, – кивнула Шанна.

– Такая властная, и столько снобизма… Надо было сразу же с ней расстаться.

– Именно это ты и сделал вчера вечером?

– Черт, ты угадала, – признался Кэл.

– А я так не могу, – всхлипнула Шанна, снова взявшись за печенье. – Я не такая, как ты. Мне за все приходится платить.

Кэл вздохнул:

– Ну что ж. А почему Меган ушла?

Лицо ее покраснело, глаза снова наполнились слезами.

– Она сказала, что я тряпка.

– Значит, она просто вытирала об тебя ноги, – заключил Кэл.

Шанна разрыдалась. Он подошел и обнял ее.

– Разозлись на нее, Шан, она отвратительна.

– Но это была любовь! – вскричала Шанна, прижавшись к нему и осыпая его рубашку крошками от печенья.

– Да не любила ты ее, – сказал Кэл и крепче обнял девушку. – Только хотела полюбить. А это разные вещи. Какая может быть любовь через две недели после знакомства!

– Так бывает, – тихо сказала Шанна, глядя на него снизу вверх.

– Ничего подобного, – возразил Кэл. – Думаешь, если ты посмотришь на кого-нибудь, прокрутишь в голове Элвиса Костелло, так сразу и влюбишься? Нет, тут нужно время.

– А ты откуда знаешь? – Шанна потянулась за печеньем. – У тебя хоть раз доходило до любви?

– Ого! – Кэл даже обиделся.

– Это не ответ. – Шанна села на кушетку. – Почему ты всегда так скоро удираешь? Я по крайней мере пытаюсь что-то сделать.

– Ну а я – нет.

– Знаю-знаю, – сказала она, вытаскивая из коробки еще печенье. – Ой, прости, пожалуйста, совсем забыла. Хочешь печенья?

– Не хочу. Если будешь около моего офиса, можешь позавтракать со мной перед работой.

– Было бы здорово, – обрадовалась Шанна. – Ты такой добрый, Кэл. Иногда мне хочется, чтобы ты был женщиной…

– Благодарю покорно, – отказался он.

– …а потом я вспоминаю, как ты боишься любых обязательств, и радуюсь, что ты мужчина. У меня и так проблем хватает.

– Что верно, то верно. – Кэл взялся за дверную ручку. – Ну я пойду?

– Иди. А завтра давай сходим в дорогой ресторан.

– Мы пойдем к Эмилио, – пообещал Кэл. – Ему нужны клиенты, а ты любишь мучное.

Пока Кэл утешал Шанну, Мин зашла к Эмилио и заказала салат и хлеб.

– Ах, очаровательная Мин! – воскликнул он, когда она нашла его на кухне.

– Эмилио, милый, – сказала Мин, – сейчас мне, пожалуйста, три порции салата и хлеба, а через три недели мне очень нужен самый лучший свадебный торт.

– О-о… – Эмилио прислонился к шкафчику. – Моя бабушка делает свадебные торты. У них… – он закрыл глаза, – райский вкус. Они легче перышка. – Глаза открылись. – Очень хорошие, как раньше делали, без всяких там марципановых птичек или сахарной глазури.

– Можно ей заказать торт, украшенный живыми цветами? – спросила Мин. – И настоящим перламутром. И никаких сахарных имитаций. Такой торт, я думаю, больше понравится гостям.

– Трудно сказать, – ответил Эмилио. – Но главное, он будет очень вкусный.

– Это же сладкое, – сказала Мин, представив, как отнесется к такому торту Нанетта. – А оно чем красивее, тем вкуснее.

– Давайте так, – предложил Эмилио. – Я спрошу бабушку, сможет ли она сделать торт, и, если она согласится, вы сами его украсите цветами и перламутром.

Мин задумалась.

– Я поручу это Бонни. У нее потрясающий вкус. Звоните бабушке.

Он снял трубку.

– А вы берете Кэла с собой на свадьбу?

– Я больше с ним не увижусь, – ответила Мин.

– Как грустно слышать! – воскликнул Эмилио, набирая номер. Лицо его вдруг просияло. – Нонна? – Он перешел на итальянский.

Из разговора Мин поняла только одно слово – «Кэл» – и встревожилась. Эмилио положил трубку, обрадованный.

– Все в порядке. Я сказал, что вы подружка Кэла. Она его обожает.

– Как все женщины. Вы мой спаситель. – Мин расцеловала его в обе щеки.

– Кормить – мое призвание.

Они простились, и Мин, взяв коробку с салатом и хлебом, направилась к Бонни. Дверь ей открыла Лайза.

– Ну, может, расскажешь, что было вчера?