- Чем вы это сделали? - спросил он.
      - Это? - Человек указал на дыру в стене.
      - Видите ли, к нам обратился один очень уважаемый человек и заявил" что у вас есть такая закрученная штука...
      - Да, есть...
      - Мне хотелось бы на нее посмотреть... И, к сожалению, забрать.
      - Вы - племя предателей! - закричал Человек так, что в ушах у начальника отделения зазвенело. - А если и Лена?! Я вас всех. уничтожу! Всех!
      - Полегче на поворотах, приятель! А ну!.. - Начальник отделения протянул руку к кобуре с пистолетом, но Человек прыгнул прямо в открытое окно.
      Начальник отделения выглянул наружу: через двор вихрем пронеслась какая-то темная фигура и исчезла в воротах.
      - Все на улицу! - закричал начальник отделения. - Быстрее!..
      * * *
      В это самое время Евгений Леонович звонил у дверей своего дома. Ему открыла жена. Евгений Леонович вошел в дом, держа руки перед собой и полузакрыв глаза.
      - Феня! Феяечка! - позвала жена домработницу. - Скорее туфли! Туфли Евгению Леоновичу, и ставьте чай! Живо!
      Жена пробежала в кабинет и быстро вложила в пишущую машинку лист бумаги.
      - У тебя был удачный день? - спросила она, но Евгений Леонович не ответил.
      Он быстро застучал по клавишам машинки.
      - "К вопросу о роли ядерных изомеров в биохимии жизни", - читала жена через плечо Евгения Леоновича.
      - Дай мне чистый лист! - приказал он.
      - "Новая теория происхождения Солнечной системы, сообщение первое", громко прочла она второй заголовок.
      "Практические применения антипротонных пучков большой мощности" - было на третьем листе.
      - Евгений, откуда этот поток, этот каскад мыслей?
      - Я недавно консультировался, с одним интересным человеком, и вот результат...
      - Но почему ты ставишь только свое имя? Ты опять хочешь иметь неприятности?
      - У него нет имени! - строго сказал Евгений Леонович. - И вообще, он не человек... Он преступник, моя дорогая, преступник!..
      СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ
      Коля проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Он громко чихнул и сел на кровати. Было еще очень рано, но Анфиса Тимофеевна уже встала и возилась за перегородкой.
      - Простудился, так я и знала, - сказала она. - Еще бы, под таким дождем разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?
      - Ага, дерет...
      - То-то, институт уже прогулял, теперь вот здоровья лишишься, кому ты тогда будешь нужен?
      После чая Коле стало легче, по Анфиса Тимофеевна накапала несколько капель йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила Колю во двор полоскать горло. Коля, запрокинув, как гусак, голову, щурясь от яркого солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько-соленая жидкость.
      - А ты все-таки тип, - услышал он голос Виталия.
      - Почему? - спросил Коля и набрал в рот новую порцию "снадобья".
      - Еще спрашиваешь... - Виталий уселся верхом на жердь, отделявшую владения Анфисы Тимофеевны от остального мира. - Не думал я, что зазнаешься...
      Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в чашке осталось на один глоток, и снова забулькал и заклокотал.
      - Говорил - не сдал, только вчера сам говорил, а я вечером документы получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс...
      - Как! - крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил с забора и пребольно стукнул его ладонью по спине.
      - Я же не знал, Виталька?
      - Не знал? Может быть... Но так друзья не делают...
      - Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я же был уверен, что мне, дай бог, "тройку" поставят! А может быть, меня по ошибке... а?
      - Может быть...
      - Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?
      - Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь...
      Коля вбежал в дом, схватил пиджак.
      - Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не знаю, как это получилось...
      - Но тебе ж сказали...
      - Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал-Подумал, что не сдал." Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.
      Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз. Теперь Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.
      - Надевай, - сказала Анфиса Тимофеевна и протянула Коле голубую рубашку, надевай, студент... Это я тебе приготовила.
      - Новая рубашка... И запонки! Вы гений, тетя Фиса, честное слово, гений! У меня в голове все перепуталось... Я - студент!
      Коля вышел в переднюю и принялся плескаться, а Анфиса Тимофеевна, крикнув: "Деньги на билеты оставила, хватит зайцем ездить!" - ушла на работу.
      Коля надел рубашку и, осматривая себя в зеркальце Анфисы Тимофеевны, думал: "Люди-то, люди какие все хорошие! Анфиса Тимофеевна... А аспирант - не посмотрел на Евгения Леоновича! А Лена, Виталька, - все, все хорошие!.. И Дмитрий Дмитриевич... Дмитрий Дмитриевич!" - Непонятные и тяжелые события последних дней встали перед ним во весь рост. Вчера его так и не пропустили в клинику к Дмитрию Дмитриевичу. "Нужно ехать, сейчас же. Забегу на минутку в институт - и к Дмитрию Дмитриевичу... Жив ли он? Что произошло между ним и Человеком?.."
      "Может быть, может быть, может быть... может быть, ты, Коля, студент..." говорили колеса электрички Виталькиным голосом.
      - Мне в приемную комиссию, - сказал Коля вахтеру института.
      - Только с двух часов...
      - Мне сказали, что я, кажется, принят в институт, здесь где-то списки висят.
      Его пропустили, и Коля начал просматривать списки, начав с буквы "А". "Абрамов, Акимов, Астахова, Атрощенко..." Да что я? Нужно найти на "Р"... Но среди фамилий на букву "Р" его фамилии не было... "Неправду сказал Виталька, неправду!"
      - Нашли? - спросила вахтерша.
      - Нет, не приняли, - ответил Коля.
      - А вы по какой специальности?
      - Я? - Коля взглянул на, заголовок, приколотый кнопками к щиту со списками. - Я не сюда! Я же подавал на теоретическую и экспериментальную физику. Где их списки?
      - А вон там, направо, еще одна доска, стоит. " - Вахтерша указала связкой ключей. Коля подбежал к другому щиту.
      - Нашел, - проговорил он, задыхаясь от волнения. - Нашел! Вот он я, Ростиков... А где студенческие билеты получают?
      - Это наверх иди, в деканат.
      В деканате Колю встретил знакомый аспирант.
      - Ростиков... - сказал он. - Сейчас я тебе билет выпишу и пропуск, партизан.
      - Партизан? Я не партизан...
      - Поздравляю вас, Ростиков, желаю вам успешно окончить курс института, говорил аспирант, просматривая стопку серых книжек. - Ага, выписан и подписан, вот он. - Аспирант протянул Коле билет и добавил: - А я тебе благодарен напомнил ты мне мою студенческую молодость, тоже шумели, спорили.
      - Скажите, Сергея Кайгородского тоже приняли?
      - Да, только перед тобой вышел, минут десять назад.
      Совсем другим стал институт. Коля шел по коридорам, узким, полутемным; принюхивался к каким-то особенным загадочным запахам; все, что раньше сковывало, слушало его, исчезло. Институт стал его, Колин. Он приоткрыл дверь в одну из лабораторий и бодро кивнул сердито посмотревшему на него лаборанту. Перед парадной дверью Кола вытащил студенческий билет и показал его вахтерше.
      - Ну и слава богу, - сказала она. Коля так и вышел на улицу, держа открытым студенческий билет.
      "Теперь - в больницу, к Дмитрию Дмитриевичу". В вестибюле дежурная сестра сказала ему:
      - Состояние больного немного лучше, во всяком случае, лучше, чем вчера. Он пришел в себя. Если хотите, можете его навестить. Вы родственник Михантьева?
      - Я не родственник, я его ученик, - ответил Коля.
      - Тогда не знаю... А что, родственников у больного нет?,
      - Я точно не знаю, - сказал Коля, - кажется, нет...
      - Ты опять здесь! - услышал Коля знакомый голос и машинально отскочил в сторону.
      Он не заметил, что к столику, за которым сидела сестра, подошел Борис Федорович.
      - Борис Федорович, ведь Дмитрий Дмитриевич
      здесь, у вас лежит.
      - Больной Михантьев в терапевтическом отделении, - сказала сестра, - а гражданин ему не родственник.
      - Знаю, все знаю, - сказал Борис Федорович. - Бери халат, и идем, быстро! Вот что, понимаешь, получилось с этим вашим чудовищем...
      Коля едва поспевал за Борисом Федоровичем. Они прошли в отдаленное крыло клиники. Какая-то особенная тишина окружала Колю, мягкий ковер заглушал шум шагов. В конце коридора Бориса Федоровича остановил совсем еще молодой врач.
      - Родственник? - спросил он, указав глазами на Колю.
      - Нет, не родственник, но близкий больному человек.
      - Я должен вас предупредить, - сказал врач. - Поменьше шума и недолго... И кроме того, у него провалы в памяти, не нужно вопросов...
      Шторы в палате были спущены, и Коля не сразу разглядел койку, на которой лежал Дмитрий Дмитриевич. Глаза Дмитрия Дмитриевича были открыты, бледные руки бессильно покоились поверх простыни.
      - Что с вами, Дмитрий Дмитриевич? Что с вами случилось? - спросил Коля.
      - Не помню... Помню, пришла Лена, и все...
      - Вы узнаете меня? Я Коля, Коля Ростиков...
      - Узнаю... Ты, Коля, запиши...
      - Вот бумага, - тихо сказал врач.
      - Киев... улица Короленко, пять, квартира двенадцать... Бойко Варваре... Желаю счастья... Дмитрии. И все... Все... Ей казалось, что я медленно делаю карьеру... Карьера... Глупость какая... Найдешь профессора Семочкина... Аркадия... Владимировича, да, Владимировича... Не забудь отчества... Владимировича... Пусть мои книги возьмет... Да, еще... Там, в столе, работа... "Масс-анализ и происхождение метеоритов"... Аркадий пусть отредактирует... Владимирович... Если найдет сносной, пусть напечатает... Теперь все...
      - Неужели? - прошептал Борис Федорович. Врач приоткрыл простыню.-Борис Федорович нагнулся. По ноге Дмитрия Дмитриевича тянулся какой-то похожий на тонкую веточку след: он бесконечно ветвился у колена и уходил к пальцам ноги.
      - Напряжение огромное, - сказал врач. - Это не осветительная сеть. Я никогда не видел такую сетку следов на теле больного... Ну, он закрыл глаза, хочет отдохнуть. Идемте.
      - Коля, - неожиданно позвал Дмитрий Дмитриевич, - я что-то хотел сказать... Хозяин прилетел, прилетел хозяин... но к чему это... Не помню... Хозяин прилетел... - Он вдруг широко раскрыл глаза. - Вспомнил... Человек где? Но дело не в нем... не в нем... не в нем... Прилетел хозяин, вот что! Берегитесь, прилетел хозяин! Бере...
      Голос его упал до шепота, глаза закрылись. Молодой врач наклонился над ним, затем махнул Борису Федоровичу и Коле рукой.
      - Уходите, - шепнул он. Они вышли из палаты.
      - Я, Борис Федорович, сделаю все, что смогу, - сказал терапевт. - Мне кажется, что ток миновал сердце, может быть, поэтому больной так быстро пришел в себя... Я надеюсь...
      - И я надеюсь, - ответил Борис Федорович. - Ты, Коля, дай мне эту бумажку, я все сделаю, о чем просил Дмитрий Дмитриевич. И еще кое-что сделаю... Я твердо уверен, что этот ваш Человек...
      - И я, - сказал Коля, - и я тоже так думаю...
      - К Дмитрию Дмитриевичу не ходи, в его квартиру, понимаешь? Хватит с нас и Дмитрия Дмитриевича.
      "Нужно предупредить Лену, нужно предупредить, - думал Коля, выходя из клиники, - ведь она ему верит!"
      СНОВА КРАСНЫЙ КАМЕНЬ
      В тот самый момент, когда Коля с восторгом перечитывал свою фамилию в списке первокурсников, в доме Серафима Яковлевича начались удивительные события.
      Лена собралась уже было в техникум и выбежала на минутку во двор, чтобы привязать на день Ласточку, как вдруг звякнула щеколда, калитка распахнулась, и во двор вошел Человек.
      - Назад, - закричала Лена, - назад! Куда вы?! Но было уже поздно: Ласточка, старательно обгладывавшая молоденький кустик смородины, подняла голову, искоса взглянула на Человека и двинулась к нему навстречу.
      - Я больше не могу ждать, - сказал Человек.
      - Ласточка! Ласточка! - Лена бросилась к Ласточке, но та уже взяла разбег и, выгнув дугой хвост, понеслась к Человеку.
      - Стой! Стой! - кричала Лена, зажмурив глаза. Раздался короткий треск, и Лена сквозь закрытые веки почувствовала вспышку света.
      Когда она открыла глаза, все было кончено. Человек, заброшенный неожиданным ударом на забор, быстро пробегал пальцами по груди, ощупывая ушибленное место; Ласточка стояла неподвижно; ноги ее крупно и часто дрожали, подергивалась наклоненная для удара голова.
      - Что с вами? - спросила Лена. - Вы живы?
      - Конечно, - ответил Человек. - Я просто не ожидал...
      В это мгновение Ласточка издала слабое мычание и как бы нехотя повалилась на траву.
      - Убил! А, чтоб тебя разорвало! - Во двор выскочил Серафим Яковлевич в пиджаке, наброшенном на голое тело, и туфлях на босу ногу; он только что начал бриться, и на одной половине его лица висела пена. Он подбежал к Ласточке и заглянул ей в глаза.
      - Я кричала, предупреждала, так нет, убил... - сказала Лена.
      - Я просто сейчас возбужден, и у меня все ощетинилось, если можно так сказать, - нехотя оправдывался Человек.
      - Сказать все можно, а вот убивать ни в чем не повинное животное нельзя, рассеянно проговорил Серафим Яковлевич, поглаживая раздувающееся на глазах брюхо Ласточки. - Да что я делаю? Нужно бежать! Бежать за ветеринаром, к Ваське-резнику бежать! Кровь же надо пустить!
      - Дед, не оставляй меня, - сказала Лена, но Серафим Яковлевич замахал руками и бросился к калитке.
      - Это очень хорошо, - начал Человек, проводив глазами Серафима Яковлевича, - очень удачно... Мы одни, Лена... Вы вчера мне сказали почти "да", почти...
      - Да, - крикнула Лена, - да, я - ваша! Я оставлю эту глупую планету, с этим уродливым голубым небом, с этим отвратительным восходом солнца, да, я ее оставлю, ради... трона, вы, кажется, мне трон обещали? Как у царицы?
      - Лучше!
      - Да, я ее оставлю ради трона в безвоздушном пространстве, в вакууме... Я оставлю людей с их вечными заботами о свободе и хлебе ради вас, посланного мне самим небом... Пойдемте в дом.
      Они поднялись на террасу. Человек смахнул со стола бритвенный прибор Серафима Яковлевича, легко подпрыгнув, уселся на край стола.
      - Мне сейчас даже смешно, - сказал Человек. - Ты знаешь, Лена, я вчера был до того возмущен этим морем непонимания, косности, недоверия, что было хотел вас всех уничтожить...
      - Всех?!
      - Да, всех... И мне вдвойне приятно, что ты так резко отличаешься от Дмитрия Дмитриевича, от Коли, от... Да, вчера, когда ты ушла, я был снова обманут... А ведь я могу потушить ваше солнце, могу смести с лица земли все живое, я могу...
      - Я догадывалась, что вы можете многое, но сейчас вам незачем...
      - Да, конечно... Пусть живут... Я откроюсь тебе, Лена... Ты полюбила меня, еще не зная всей моей власти над миром, но тебя ждет сюрприз, приятная неожиданность. Я лучше, много лучше, чем то, с чем ты знакома, что принимаешь за меня... Я - это не я. Только вчера я прилетел на землю, только вчера. И у меня нет ни этой жесткой кожи, ни таких уродливых рук, это только оболочка...
      - Я знаю, вы внутри совсем другой... Ваша душа...
      - Нет, нет, ты меня не поняла... Я - весь другой! А то, что сейчас перед тобой, только гонец, разведчик, пионер, или, как вы иногда говорите, за-ме-сти-тель... У меня в венах живая кровь и большое, истосковавшееся сердце... Я был, понимаешь ли, Лена, обижен, жестоко обижен... Все мелкое, что жило в сознании моих соплеменников, возмутилось, никто из них не смог понять ни грандиозности моего замысла...
      - Так вас выгнали?
      - Нет, у вас есть слово более точное... Меня изгнали. Да, изгнали, но они еще пожалеют... Нам нужно будет обосноваться на какой-нибудь планете. К вам, я это вижу, я прилетел слишком поздно, я вам почти не нужен, и вы не в состоянии оценить моих даров... Поищем поблизости: среди ближайших звезд мы найдем, я надеюсь, что-нибудь подходящее...
      - А там ваш прилет может оказаться слишком ранним, и опять...
      - Не будем думать о плохом, Лена...
      - Так когда я увижу вас с живой кровью и живым сердцем?
      - Сегодня... Я отведу тебя к себе. Это не далеко - Коля знает это место, и там ты своей рукой нарисуешь мой знак...
      - На крышке снаряда?
      - Да - Но откуда ты знаешь?.. Ах, вот что вы выудили из кубика! Так запомни... - Человек, сильно надавливая ногтем, нарисовал на клеенке, расстеленной на столе, замысловатый узор. Да, он действительно напоминал в одно и то же время прописное "Д" и исковерканный скрипичный знак.
      - Хорошо, - сказала Лена, - я все поняла. Но и я вам открою кое-что... Я ведь внучка своего деда, а он - вы знаете? - человек верующий... Есть у нас один тайный обычай. О нем вы нигде не могли вычитать - он передавался из уст в уста, из поколения в поколение, и если вы не согласитесь поступить согласно обычаю, то у меня не будет уверенности в том, что мы будем счастливы...
      - Так много слов? Говори, Лена, ради тебя я готов...
      - Особенного ничего не нужно... Пойдемте. - Лена, довела Человека в коридор, отперла тяжелый замок на дверях кладовки.
      - Вам, - сказала она, - нужно посидеть один час. только один час; вы должны находиться в полной темноте... Вы должны будете вспомнить все, всю вашу жизнь. и если вы и после этого раздумья повторите свое предложение, то я ваша...
      - Целый час?
      - Но я на всю жизнь ваша...
      - И здесь совсем не полная темнота, в двери - окошко.
      - Оно совсем маленькое, ведь сейчас этот обычай соблюдается не вполне строго.
      Человек вошел в кладовку. Лена принесла ему стул и торопливо накинула замок.
      - Так час, только один час... Приготовьтесь думать, я скоро приду.
      Лена вышла во двор. Серафим Яковлевич в чем-то убеждал ветеринара, над Ласточкой уже трудился Василий-резник.
      - Ленка, иди помоги нам, - сказал Серафим Яковлевич.
      - Дед, брось все! Они сами управятся, сами...
      - А в чем дело? Ушел этот? Я его еще к ответу притяну.
      - Дед, милый дед, бери ружье и сторожи его, я что-нибудь придумаю... Но будь осторожен.. Что бы он тебе ни говорил, какие бы фокусы ни показывал, не выпускай его...
      - Ружье? Говоришь, ружье взять? Так я же его охотнику подарил.
      - Не взял охотник ружья, не взял.
      - Почему не взял?
      - "Его, сказал, слишком часто смазывать нужно, худо бить будет". Бери ружье, и если вырываться будет - стреляй!
      Лена проскользнула в кухню, вынесла ружье и патронташ.
      Серафим Яковлевич подтащил к двери кладовки. лавку и уселся так, чтобы ему был виден двор. В доме было тихо. Прошел, звеня, трамвай, и совсем было Серафим Яковлевич задремал, как вдруг увидел, что Василий-резник, завернув что-то в бумагу, идет к калитке.
      - Василии! - громко крикнул Серафим Яковлевич. - Василий! Что ты несешь?
      - Сердце, печень и селезенку! - закричал в ответ Василий. - Ветеринар сказал - на исследование.
      Серафим Яковлевич хотел было выйти из дома, но из кладовки донесся голос Человека:.
      - Сейчас сколько времени, Серафим Яковлевич?
      - Ты сиди и молчи! Время ему понадобилось!.. Коров убивать! В прежнее время тебе безо всякого суда и следствия кузькину мать показали бы, сиди!
      - Серафим Яковлевич, мне очень важно знать, который сейчас час, так как Лена обещала мне, что станет моей, как у вас, кажется, говорят...
      - Да что ты болтаешь? Выкинь из головы, сейчас же выкинь из головы...
      - Не понимаю, Серафим Яковлевич, ведь для вас я что-то вроде вашего Антихриста?
      - Антихриста? Станет Антихрист коров убивать!
      - Вы говорили, что чудеса...
      - Чудеса! Васька-резник такие чудеса за пять рублей производит, так хоть работа какая - любо-дорого . посмотреть! Не двигайся там, а то стрелять буду, мне Ленка разрешила.
      - Я обманут! - громко сказал Человек. - Опять обманут! И ты, ничтожный старик, воображаешь, что можешь меня задержать? Я пройду сквозь твою дверь и не почувствую...
      Серафим Яковлевич увидел какой-то красноватый свет - он шел из кладовки. Серафим Яковлевич заглянул в окошко и закричал от ужаса: руки Человека на его глазах медленно раскалялись, пальцы были похожи на раскаленные в огне прутья.
      - Ты ждал чуда? - спросил Человек и прикоснулся своими пылающими руками к двери.
      - Застрелю! Слышишь? Застрелю! Дом сожжешь! Вот сейчас стреляю, слышишь?
      - Да, я готов, можешь стрелять... Твоя пуля не причинит мне никакого вреда.
      Дверь вспыхнула, затрещала, запахло смолой и дымом, и Серафим Яковлевич, не помня себя, выстрелил. В кладовке зазвенело стекло, и откуда-то снизу пришел голос Человека:
      - Как неудачно... Сразу в нескольких местах...
      - Ага! - закричал Серафим Яковлевич. - Ага! Пули не боялся, а я тебя дробью, дробью...
      Нужно было гасить огонь. Серафим Яковлевич схватил ведро с водой и, размахнувшись, облил дверь. Струйки воды, шипя, потекли по доскам, пар наполнил коридор. Серафим Яковлевич снял замок и распахнул дверь; в лицо пахнуло гарью, защекотал ноздри пьяный запах наливки. Он зажег в кладовке свет; лампочка тускло мерцала в облаке пара.
      - Да где же он? - прошептал Серафим Яковлевич. Человека нигде не было. Серафим Яковлевич потыкал ружьем пол кладовки - мелодично зазвенели осколки стекол.
      - Что за черт, куда же он запропастился? - бормотал Серафим Яковлевич. Да что это? Камень какой-то. Как попал сюда?
      У порога кладовки лежал продолговатый камень. Серафим Яковлевич поставил ружье к стене и поднял его.
      - Дед? - услышал он голос Лены. - Дед, это ты стрелял?
      Лена тяжело дышала. Из-за ее плеча выглядывал Коля.
      - Ты? Убил? - вновь спросила она.
      - Не пойму что-то... Он, Леночка, хотел дом наш сжечь, так я выстрелил, а он...
      - Убежал! Неужели убежал? - вскрикнул Коля. - А я так спешил, так спешил...
      - Да что вы пристаете к человеку? - озлился Серафим Яковлевич. - Кладовку открыл, а она пустая... Но он там был, это я твердо помню...
      - Дед, а что это у тебя в руках? - Лена притронулась к камню.
      - А ну дайте мне, - глухо сказал Коля, - дайте мне...
      Коля взял из рук Серафима Яковлевича камень и вышел с ним на террасу. Он повернул его в руках и, вскрикнув, уронил на стол.
      - Горячий какой, - сказал Коля. - И не везде, а вот, смотрите, где темные полоски... Да это же мой камень! Мой! Здесь должна быть надпись, должна быть... Вот она!
      - Я ничего не вижу, - медленно проговорила Лена, - ничего.
      - А ну, дайте мне. - Серафим Яковлевич достал очки и наклонился к камню. Есть, - подтвердил он, - чернильным карандашом написано... "ОТК" какое-то...
      - Здесь написано: "Откр. номер один", - сказал Коля, - открытие номер один. Но как он сюда попал?!
      ХОЗЯИН
      Серафим Яковлевич и Лена напряженно слушали взволнованный Колин рассказ.
      - Так, значит. Человек в камень обратился? - все удивлялся Серафим Яковлевич. - Вот чудеса!
      - "Хозяин прилетел, прилетел хозяин"... Так говорил Дмитрий Дмитриевич. И я понял! Это не человек, это был управляемый механизм!
      - Да ведь он мне прямо об этом сказал! - вскрикнула Лена. - Только я не поняла... Он говорил, что он - не он, что он - другой. Это значит, что за него говорил тот, кто управлял механизмом.
      - Правильно, - подхватил Коля, - правильно! Я вспоминаю, что когда Дмитрий Дмитриевич поссорился с Человеком, то он кричал: "Еще одна пустышка прилетела на Землю!" А это не "пустышка", это прилетел хозяин! И его засекли радиолокаторы. Помнишь, я телефонограмму принимал?.. Я должен идти туда... Его нужно заставить улететь отсюда, уговорить, обмануть... Он страшен всем, всем людям, всему, живому. Он грозился взорвать Солнце. Я иду к нему... Это мое дело, мое... Я его нашел, и я во всем виноват.
      - Ас камнем что делать? - спросила Лена.
      - С камнем? - Коля мгновение колебался. - С камнем?.. Серафим Яковлевич, этот камень нужно было бы уничтожить... Но как? Его нужно немедленно расплющить, бросить в печь! Да, в доменную печь!
      - Я его лучше в милицию отнесу, - сказал Серафим Яковлевич. - Пусть его в сейф запрут, может, еще пригодится... Машина ведь в нем какая! Прямо не верится...
      - Да, Лена, - спохватился Коля. - А ты не знаешь, как войти в снаряд?
      - Знаю, - быстро сказала Лена. - И ты, Коля, знаешь... Помнишь, когда нам кубик рассказывал, мы видели, как рука Человека...
      - Вычертила какой-то знак! Да, помню... Но не точно, а верно, нужно точно-точно...
      - Вот он, его знак. - Лена указала пальцем на клеенку. - Смотри, Коля.
      Лена приподняла клеенку, и из нее выпало несколько замысловато изогнутых лоскутьев. Пальцы Человека вырезали знак в клеенке.
      - Это он мне на память оставил, - сказала Лена.
      - Так я... я иду! - крикнул Коля.
      - Подожди! - Лена быстро вышла в коридор, взяла ружье. - Идем вместе, сказала она.
      * * *
      Трамвай, автобус, вокзал, бесконечная томительная дорога позади. Коля и Лена перебежали пути, поднялись в гору. Коля мельком взглянул на свой дом и замедлил было шаг, но Лена, не оборачиваясь, шла впереди, и Коля тоже пошел быстрее.
      Вот и воронка... На дне дождевая вода, сухие березки кто-то убрал.
      - Ничего здесь нет, - удивленно протянул Коля, - ничего...
      Они обошли яму вокруг и вышли на широкую, поросшую кустарником просеку. Над ними гудели от ветра провода высокого напряжения, ряды мачт на широких бетонных основаниях уходили вдоль просеки вдаль. Группа людей стояла под одной из мачт, а в вышине, подвешенный в люльке, работал монтажник. Коля подошел ближе.
      - Провода сращиваете? - спросил он. - Что, ветер порвал?
      Ему не ответили, только паренек крикнул сверху:
      - Какой там ветер! По двадцать метров вырваны куски, Степан Фомич... Внизу засмеялись.
      - Это он тебя за бригадира принял, - сказал кто-то. - Тоже маленького роста и лохматый... Сверху-то не видно.
      Коля задумался:
      - Лена! Ведь это снаряд мог так провода порвать... Смотри, вон, видишь" старый провод срастили, ну вон же утолщение... А здесь все провода сразу порваны, и не сращивают их, а прямо куски вставляют... . - Давай пройдем справа и слева от просеки, по лесу, - предложила Лена. - Ты в одну сторону, я в другую.
      Коля вновь углубился в лес и не прошел и двадцати шагов, как в глаза бросилась сломанная сосна, за ней береза, срезанная посередине. Коля закричал что было сил:
      - Лена! Нашел!
      Перед ними веером лежали поваленные деревья, и в лучах солнца сверкал гигантский меч. Его основание плавно, переходило в головную часть снаряда, сделанную из красно-желтого металла. Снаряд глубоко зарылся в землю.
      - Это он, - сказала Лена, - точно такой, как нам показывал кубик.
      Коля подошел вплотную к снаряду. Лена показала на овальное окно, затянутое темно-синей перепонкой.
      - Отойди в сторону! - приказал Коля. Он несколько раз обвел всю фигуру в воздухе, не прикасаясь к окну, а потом быстрым и точным движением нарисовал знак Человека на окне.
      Раздался грохот - перед Колей раскрылась пропасть.
      Он судорожно сжал в руках ружье и прыгнул в темноту..
      - Это ты?.. Зачем? - услышал Коля необычайно звонкий мужской голос. - Тебя я не ждал...
      Коля, не выпуская из рук ружья, огляделся. Он лежал в какой-то бесконечно мягкой и податливой, полупрозрачной паутине. Попробовал, разгребая ее, подняться наверх, это удалось не сразу... Прошло несколько минут, прежде чем он смог приблизиться к Человеку и рассмотреть его. Он был похож на того, который вылез весной из бочки Анфисы Тимофеевны, но все-таки был другим... Б его глазах были черные точки-зрачки, лицо дышало жизнью, молодостью... Уже знакомый Коле шлем с острым шпилем блестел на его голове. Коля выбросил вперед ружье, но Человек дернул к себе нити, и ружье вырвалось из Колиных рук и соскользнуло вниз...
      Окно бесшумно закрылось, и в глубине снаряда зарокотали моторы. Лена в ужасе отбежала в сторону. Сияющая струя каких-то газов возникла на том месте, где был снаряд. Она уходила стрелой все выше и выше в голубое небо...
      ЦЕНА ОТКРОВЕННОСТИ
      Дмитрии Дмитриевич выздоравливал. Дмитрий Дмитриевич был бодр, голова его стала ясная, появился нормальный сон, аппетит. Единственное, что еще задерживало его в клинике, была болезнь ног. Ходил Дмитрий Дмитриевич еще плохо.
      Теперь он лежал в другой палате, где было много людей и где разрешалось разговаривать, читать книги или, выйдя на "пятачок", так больные называли площадку у лестницы, сыграть партию в шахматы. Часто наведывались сотрудники института; они приносили многочисленные новости, рассказывали о последних днях работы Пшеничного в должности директора, о том, что три близких по профилю института, с которыми предполагается слияние, чуть не передрались из-за Пшеничного. Каждый институт считал, что Пшеничный должен работать где угодно, но только не у них.
      Однажды явился Аркадий и рассказал, что Пшеничный в бессильной злобе уничтожил приложение к заявке... Он сжег его в муфельной печи, которая была поставлена в его кабинете для дополнительного обогрева, вместе с другими документами, над восстановлением содержания которых вот уже третью неделю трудится специальная комиссия, и дело пахнет судом...
      Пришла Лена с Серафимом Яковлевичем. Она рассказала о том, как вместе с Колей ходила встречать хозяина, о странном снаряде из красного металла, о том, как она была отброшена от снаряда волной горячего воздуха... Серафим Яковлевич вздыхал и время от времени бормотал:
      - Вот Антихрист так Антихрист... Всем антихристам антихрист-Дмитрий Дмитриевич думал, что Коля погиб, и это мучило его больше всего. Как-то раз Серафим Яковлевич явился один. Вздыхая и поминутно оглядываясь на дверь, он вполголоса рассказал, что Лена ездила к Колиной мачехе, Анфисе Тимофеевне. О чем они там говорили, ему неизвестно, но только Лена вернулась поздно, с опухшим от слез лицом и красными глазами.