Сергей прикоснулся к освещенной стороне графина, а второй рукой к противоположной стороне.
      - Та, что противоположна солнцу, теплее... - растерянно прошептал он, и графин, вздрагивая в его руках, зазвенел непритертой пробкой.
      - Так как же? Эксперимент опровергает ваши теоретические выводы. Горячей оказалась другая сторона, про-ти-во-по-лож-ная!
      - Я не ожидал... Но тогда дело все в том, - неуверенно начал Сергей, - что лучи собираются на противоположной стороне, концентрируются там и...
      - О нет, нет...
      Коля зажмурился. Он был готов вскочить и броситься на Евгения Леоновича с кулаками.
      - Вот так, - обратился Евгений Леонович к аспиранту. - Все гладко, но нет твердости, уверенности, той твердости, которая создавала мучеников науки: Галилея и так далее... А нужно было бы сказать: "Не может быть, чтобы сторона, обращенная к солнцу, была холоднее, и все!" И все было бы на месте. Увереннее, увереннее...
      - Но как же могло случиться? - недоумевал Сергей. - Я до сих пор не понимаю...
      - А как по-вашему?
      - Достаточно, Кайгородский, идите, - сказал аспирант. - Ну, а вы, Ростиков, идите отвечать. Вам нужна доска?
      Коля подошел к столу, мягко взял в руки графин, повернул его. Сергей все понял и вскрикнул.
      - Зачем вы так? - сказал Коля.
      - Вышли отвечать? - спросил аспирант. - Так отвечайте.
      - А мне отвечать не хочется...
      - Так кладите билет.
      - Как вы не понимаете? Мы приходим сюда, как... Мне даже не с чем сравнить. Мы верим, понимаете? Верим, что нужно знать, хорошо знать... А вы? Устроили такой подвох, да, подвох, я говорю о графине. Зачем вы его повернули? Какое право вы имеете так спрашивать нас?!
      - Не понимаю, - развел руками Евгений Леонович. - Не понимаю, что творится... Вы понимаете, молодой человек, что я профессор, доктор наук, вы это понимаете? Я пришел на экзамен, на экзамен к вам пришел, чтобы... мм... ну, чтобы посмотреть на свою смену, да, смену! Мы все идем в небытие, и хочется знать, что ждет впереди... Хочется знать, в чьи руки попадет то знание, которое мы добыли с таким трудом, с огромным трудом, смею вас уверить! Позвольте, кстати... Я вас где-то видел?
      - Нет, так не спрашивают, - упрямо говорил Коля. - Я, да и никто из поступающих не ждет, что вы можете такое устроить. Мы готовы к самым сложным вопросам, но не к обману...
      - Ростиков, - оборвал Колю аспирант, - идите отвечать, черт вас возьми! В конце концов, не вас же спрашивали?!
      - Э, нет, нет, - воскликнул Евгений Леонович. - Я задет, да, задет! Я позволю себе спросить уважаемого абитуриента - так в мое время называли поступающих в высшее заведение, - я хочу спросить у вас, товарищ...
      - Ростиков, - подсказал аспирант.
      - Ростиков?.. Не знаю, не знаю, не помню... Да, так как вы считаете возможным проводить экзамены? Просто вот так: брать вопросы программы и по ним спрашивать? Но вы сами понимаете, что это чепуха.
      - Почему? А как же иначе?
      - Потому что учебник - ответы на все вопросы программы - может выучить всякий. Всякий! Выучить на память может и совершенно ненормальный человек, совершенно! Достаточно обладать хорошей памятью!
      - И задачу сможет решить? - усмехнулся Коля.
      - Возможно, возможно, все возможно... Вы просто еще очень молоды, молоды, в этом все дело.
      - Нет, не в том дело, что я молод. Просто, когда вы повернули графин, а потом стали спрашивать, хотелось закричать. Ну разве мог вам Кайгородский ответить, разве мог он отнестись к вам с недоверием? Ведь здесь институт! Сергей, конечно, не знал, что вы профессор...
      - А вы? Вы знали? - насторожился Евгений Леонович.
      - Я знал...
      - Да? - Евгений Леонович посмотрел на Колю долгим взглядом и пожевал губами. - Ну ладно, спросим вас так, без подвохов, посмотрим, что вы за птица. Вы позволите? - обратился он к аспиранту.
      Тот кивнул, но во взгляде его, как показалось Коле, была теплота.
      - Интересно, интересно, чем вы дышите. Я не буду навязывать вам простых вопросов, задач, вы выше экзамена такого рода-Евгений Леонович говорил серьезно, но Коля чувствовал издевку и решил ни в коем случае не сдаваться.
      - Итак, - сказал Евгений Леонович, - вопрос должен быть простым, простым, как апельсин, как шар, как.., как Солнце. Солнце - это понятно всем. Светит и греет. Вот вы, как будущий физик, и расскажите нам, что оно собой представляет. Никакого давления на вас не будет оказываться, план рассказа ваш... Потом... несколько дополнительных вопросов, и все. Как у него задача? спросил Евгений Леонович у аспиранта.
      - Решена, - кивнул аспирант, просматривая Колины записи. - Да и другие вопросы у него в порядке; написано, во всяком случае, правильно.
      - Солнце, - начал Коля, - большой газовый шар. Очень большой и очень горячий... В нем происходят термоядерные реакции, идущие при очень высокой температуре... Сама поверхность Солнца имеет температуру в шесть тысяч градусов.
      - А что за реакции идут на Солнце? - спросил Евгений Леонович. - Простите, вас пока не раздражают мои вопросы?
      - Нет, не раздражают, - серьезно и резко ответил Коля. - А реакции там примерно те же, что и в водородной бомбе. Четыре протона соединяются в ядро гелия, два из них, конечно, теряют заряды и превращаются в нейтроны. Эта реакция идет с выделением огромных количеств энергии...
      - Так прямо и соединяются протоны в ядра гелия?
      - Нет, не прямо. На Солнце идут реакции, в которых принимают участие и ядра углерода, и азота, и других элементов. Реакция идет как бы по замкнутому кругу.
      - Позвольте еще один вопрос... По-вашему выходит, что достаточно нагреть атомы элементов до температуры в несколько миллионов градусов, и пойдет реакция?.. Следовательно, Солнце светит и греет потому, что в его глубинах идут термоядерные реакции, а реакции идут потому, что Солнце светит и греет. И получается замкнутый круг. Вы его видите?
      - Вижу, получается. Но эти термоядерные реакции не всегда шли на Солнце... Было время, когда и Солнца не было...
      - И как же оно "зажглось"?
      - Собрались вместе миллиарды миллиардов атомов, и оно не смогло не зажечься.
      - Это любопытно, любопытно... По-вашему выходит, что все дело в массе?
      - Конечно, в массе. В атомной бомбе взрыв происходит тогда, когда соединяются две половинки заряда из уранового горючего, когда они вместе составляют критический объем...
      - Странно... То вы возражаете против внепрограммных вопросов, а когда вам предоставляется свобода выбора, забираетесь в дебри, такие дебри, что даже я... Интересно только, откуда у вас эта мысль о том, что вот собрались атомы, а когда собрались, тогда и зажглись?
      - А как же? Количество переходит в качество, там, где масса велика, происходят более частые столкновения ядер" чем больше масса, тем больше будет давление в центре звезды и быстрые частицы не будут успевать рассеиваться... Для меня это ясно.
      - Для меня не очень, не очень. Я, конечно, только профессор, только...
      - Да, только, - сказал Коля. В его груди родилась ненависть к этому сладкому с виду и такому скользкому человеку. Он сказал: - Вот если бы вы были на Юпитере, то убедились бы сами...
      - А вы были на Юпитере?
      - Да, был. Там океаны замерзшего аммиака и метана, веществ, состоящих из водорода, азота и углерода, тех самых элементов, которые находятся в атмосфере Солнца. Но Юпитер живет, он и сейчас может выбрасывать спутников. Он вырвался сам из недр Солнца, но даже у него, гиганта, термоядерные реакции постепенно замедляются; он охладился, покрылся сжиженными газами, вязкими, темными, а когда светит Солнце, в них непрерывно струятся и сверкают испаряющиеся газы. Кажется, что вы погружены в кипящий красный сок. А Солнце там видно совсем маленьким, как горошина... Не больше горошины...
      - Минуточку, - сказал аспирант, - не увлекайтесь, Ростиков!
      - Нет, нет, не перебивайте, - сказал Евгений Леонович. - Не перебивайте, это интересно! Я узнал вас! Вы тот самый, - тогда, в клинике, проводили эксперименты с газоструйным генератором! Я знаю вас... Но почему другие планеты окружены другими газами?
      - Они образовались в другое время, при других условиях, но и в атмосфере нашей Земли больше трех четвертей азота.
      - Вы сказали, что остальные планеты возникли при других условиях. При каких же?
      - Планеты вырываются каждый раз тогда, когда на Солнце происходит взрыв, когда изменяется тип ядерной реакции...
      - Противоречие! Вы сами только что говорили, что термоядерная реакция соединения ядер водорода в ядро гелия идет по замкнутому циклу, вы выразились - "по кругу". Откуда же взрыв?
      - Это все справедливо только для внешних слоев Солнца. В глубине Солнца условия другие...
      - Итак, по-вашему выходит, что из Солнца вырвались все планеты. Вначале, по-видимому, Плутон, потом Нептун, Уран, Сатурн, Юпитер, Марс, Земля, Венера, Меркурий?
      - Нет, не Меркурий...
      - Почему?
      - Не Меркурий!.. Меркурий - не планета. Меркурий только потом стал планетой.
      - Ну знаете ли... "Меркурий - не планета"! Меркурий, к вашему сведению, обращается вокруг Солнца, период его обращения равен... ммм...
      - Восьмидесяти восьми суткам, я помню, - сказал Коля. - Меркурии был спутником Венеры, таким же, как сейчас Луна у Земли.
      - Вот как?
      - Да, Меркурий был выброшен Венерой, но вблизи было Солнце, и оно, обладая в сотни тысяч раз большей массой, чем Венера, отобрало у нее Меркурий, .и Меркурий стал планетой.
      - Вы базируетесь на том, что Меркурии так же отражает солнечный свет, как и наша Луна? - задумчиво произнес Евгений Леонович. - Интересно, как в отношении плотностей? Вы не помните? - обратился он к аспиранту.
      - У Меркурия 3,8, у Луны 3,3... В общем, близко. У Венеры и Земли плотности намного больше...
      - Но он-то это откуда взял?! Нет, здесь не просто фантазия! Видимо, мой приятель Дмитрий Дмитриевич Михантьев напичкал его своими бреднями. Вы, вероятно, знаете Михантьева? Того самого, что сейчас работает по изотопическому составу метеоритов. Оригинал, единственный метеоритчик, который настроен против общепринятых гипотез. : - Да, знаю, - сказал аспирант.
      - Вот, можете полюбоваться на его работу. - Евгений Леонович указал на Колю. - Все, что мы здесь слышали, - это бредни Михантьева. Совсем недавно мне звонил один очень, очень уважаемый человек, бывший... гм... э-э... руководитель крупного института, и жаловался, что группа авторов, которыми верховодит Михантьев, донимает его проектом бессмертия человека. Вы только подумайте - бессмертия! Просто этак: пара ядерных реакций - и можно закрывать похоронные бюро. Вот его очередная жертва, этот бедный мальчик... Так вы утверждаете, что Меркурий имеет такое же происхождение, как и Луна? И на нем, вероятно, также есть кратеры?
      - Возможно...
      - Ах, на Меркурии вы не были? Представьте, и я, и я тоже не был. Кстати, в отношении кратеров на поверхности Луны у вас, вероятно, тоже своя точка зрения?
      Коля задумался на мгновение, потом махнул рукой:
      - А, все равно... Видели ли вы, как кипит манная каша, когда она загустевает? Вот так и Луна кипела, точно такие же кольца, как лунные цирки, образуются, и с выступом посередине.
      Евгений Леонович улыбнулся, а аспирант оживился и сказал:
      - Совершенно верно, и мне приходила эта мысль в голову. Образуются кольца, и потом каша...
      - А потом ваша каша начинает плеваться! - взорвался Евгений Леонович. Все ясно, все ясно! Это известная теория Менье - был такой французский ученый, анекдотическая теория! Он, конечно, не обладал, мягко выражаясь, эрудицией нашего абитуриента и нигде, нигде не писал, что речь идет о манной каше. Он просто говорил о том, что, по его мнению. Луна обладала тестообразной оболочкой и кипела, то есть то же, что мы сейчас прослушали. Давно-давно забытые бредни!!!
      - Но почему? - спросил аспирант. - Почему вы так решительно отвергаете? Уж очень похоже на модель.
      - Ну знаете ли, батенька, и вы туда же! Да как же можно проводить аналогию между кастрюлей с манной кашей и Луной? Масштабы, не те масштабы!
      - А почему, - сказал Коля, - Солнце сравнивают с водородной бомбой длительного действия? А? То же соотношение в массах, что и у кастрюли с кашей и Луной.
      - "Каша, каша"! Каша у вас в голове, каша! Ступайте! - крикнул Евгений Леонович неожиданно высоким голосом.
      Коля вышел из аудитории и, сдерживая слезы, кляня свою невыдержанность, говорил самому себе: "Конечно, не "пять", не больше "тройки", а ведь нужно было "пять", только "пять"...
      КОЛЯ СПЕШИТ НА СВИДАНИЕ
      Дмитрий Дмитриевич проводил Человека к себе домой, позвонил в институт и попросил Андрея Петровича Рябцева. Андрей Петрович тотчас же взял трубку:
      - Это ты, Михантьев? Хорошо, что позвонил...
      - Андрей Петрович, скажи, дорогой, как твой масс-спектрограф, очень загружен?
      - Что, опять метеорит?
      - Нет, но объект не. менее интересный...
      - Приезжай, сегодня можно... Кстати, есть новости. Дмитрий Дмитриевич повесил трубку и чуть ли не бегом отправился в институт. Там царила необычная тишина. Разыскивая Андрея Петровича, Дмитрий Дмитриевич заглянул в две-три лаборатории, но, к своему удивлению, не обнаружил никого из заведующих. Нашёл он Андрея Петровича в самом неожиданном месте - в кабинете директора. Андрей Петрович восседал за директорским столом.
      - Входите, Михантьев, - с комичной важностью сказал Андрей Петрович и, копируя Пшеничного, снял очки и закусил в зубах оправу. - Входите, что у, вас?
      - Что ты тут делаешь? - изумленно спросил Дмитрий Дмитриевич.
      - Вот, дежурю у телефона... Всех вызвали на срочное совещание по твоему делу...
      - По моему? А где Пшеничный?
      - Ах да, ты не знаешь! Тут, друг мой, такое заварилось... - Андрей Петрович оживленно потер руки. - С завтрашнего дня у нас начнут работу две комиссии. Пшеничный таких дел накрутил, что за год не разберешься... Так что ты хотел, Дмитрий Дмитриевич?
      Дмитрий Дмитриевич вынул из кармана полоску желтого металла.
      - Вот что, Андрей Петрович, вот этот пруток нужно испарить, растворить, сделать все, что хочешь, но произвести его изотопический анализ.
      - Это принадлежит твоему...
      - Да, Человеку... Я хочу окончательно убедиться в его неземном происхождении.
      Через несколько часов перед ними лежала фотографическая пластинка удлиненной формы с разбросанными по ней тонкими темными линиями. Пластинка была установлена на столике измерительного микроскопа... Ответ был совершенно определенный: оранжевый прут Человека был сделан из сплава на основе лития. Сам литий состоял из тех же изотопов, что и на Земле, но явно в других пропорциях. Последние сомнения в "звездном" происхождении Человека отпали...
      Дома Дмитрия Дмитриевича ожидал очень расстроенный Коля. Дмитрий Дмитриевич положил конверт с пластинкой на письменный стол и вышел на кухню. Человек сидел на табуретке возле газовой плиты и просматривал свежую газету. Из кабинета донесся звон разбитого стекла и испуганный возглас Коли. Дмитрий Дмитриевич вернулся в кабинет.
      Коля стоял посередине комнаты, в его руках был черный конверт, а на полу блестели осколки пластинки.
      - Руки-крюки! - сказал Дмитрий Дмитриевич. - Взял без разрешения, так хоть был бы осторожен... Вот человек...
      - Вы обо мне? - спросил Человек.
      - Это я о Коле, - ответил Дмитрий Дмитриевич, собирая осколки. - Не о вас речь...
      Он достал веник и, сгорбившись и сопя, стал подметать пол.
      - Дайте мне, - сказал Коля, - я подмету, это же моя вина.
      - Знаешь, дорогой, если бы ты был моим лаборантом, то я бы...
      - Вы бы?.. - тихо спросил Коля. Он не раз мечтал стать лаборантом Дмитрия Дмитриевича. - Вы бы?..
      - Я бы... Это был бы твой последний день на работе. Коля несколько раз переступил с ноги на ногу, как будто беря разбег, а потом вышел в коридор.
      - Коля! - крикнул Дмитрий Дмитриевич. - Куда ты? Ты прости, если я не так сказал...
      - Коля что-то думает и не говорит, - вмешался в разговор Человек.
      - Не всегда говоришь то, что думаешь, - сказал Дмитрий Дмитриевич.
      - Это характерно для населения этой планеты?
      - Вам виднее, - быстро взглянув на Человека, сказал Дмитрий Дмитриевич.
      - Со мной ничего, совершенно ничего не случилось, - .вдруг сказал Коля из коридора.
      - Д-а-а-а... - Дмитрий Дмитриевич вспомнил, что сегодня Коля должен был сдавать последний экзамен. - Ну ты, во всяком случае, не расстраивайся... Был, знаешь ли, такой замечательный математик, собственно, геометр, Пуанкаре, один из основателей теории относительности. Так вот, когда он сдавал один раз чертежи, будучи студентом последнего курса, ему сказали, что он никогда не станет геометром...
      - А мне какое дело до всяких там Пуанкаре? Все воображают себя умными, а вот как мне быть?
      - Коля, будь терпелив, возьми себя в руки.
      - На эту тему я все читал, я знаю, что все смогу. Я на логарифмической линейке за один час умножать и делить научился. Честное слово, чтоб Мне вспухнуть!
      - Ты можешь вспухнуть? - удивился Человек.
      - Это он так, преувеличил немножко.
      - А вы что, подумали, что я действительно могу вспухнуть? Вот здорово... Коля засмеялся, и смех его кончился чем-то вроде всхлипывания. Коля вытер слезы. - Не сдал я, вот что... Провалился...
      - Физику не сдал? - спросил Дмитрий Дмитриевич.
      - Да, физику... Теперь мне не быть ученым, а я так хотел! Я все изучил бы... Невезучий я, наверно. Все хорошо, хорошо, а потом сразу плохо... Вот метеорит нашел, какой интересный метеорит, а потом он рассыпался, исчез...
      - Коля, - сказал Дмитрий Дмитриевич, - ты и представить себе не можешь, как я жалею, что он потерялся!
      - Почему? - настороженно спросил Человек.
      - Какой бы я шлиф сделал!.. - мечтательно протянул Дмитрий Дмитриевич. - Я распилил бы его на тонкие дольки, потом на шлифовальном круге...
      - Но мне кажется, - сказал Человек, - что наша встреча, встреча со мной, компенсирует потерю метеорита? Не так ли?
      - Это, конечно, так. А все-таки жаль... Каждый метеорит несет в себе следы своей истории, и я уверен, что даже метеориты, которые не могут говорить человеческим языком, расскажут свою историю в физических лабораториях, разболтают свои тайны в вакуумных камерах масс-спектрографов. И ключ лежит именно в числе и процентном содержании изотопов. Вот, например, литий... Или лучше возьмём кадмий, имеющий восемь изотопов...
      - Восемь! - вздрогнул Коля. - Восемь? Дмитрий Дмитриевич, голубчик, сколько времени? Скорее скажите, сколько времени?
      . - Без четверти восемь...
      - Я бегу, я опаздываю, меня ждут, еще не ждут, но будут ждать... Ну что я скажу? Я не пойду, никуда не пойду... Что мне сказать?
      - Кому? - спросил Человек.
      - Ей, Лене... Мне так стыдно, если бы вы только знали, как мне стыдно! Она почти согласилась стать моей женой через пять лет.
      - Не смею советовать, - пробормотал Дмитрий Дмитриевич. - В этих вопросах я не очень...
      - Коля, - неожиданно сказал Человек. - Коля, пойдем вместе. Ведь мы с тобой были вместе и на Юпитере-Дмитрии Дмитриевич покачал головой и улыбнулся:
      - Вы будете мешать.
      - Но ведь я не мешал, когда Коля брал меня к Серафиму Яковлевичу.
      - При чем здесь Серафим Яковлевич? - сердито сказал Дмитрий Дмитриевич. Вы еще многого не понимаете... Так ты пошел, Коля?
      - Да, - ответил Коля из коридора. Хлопнула парадная дверь.
      Человек и Дмитрий Дмитриевич в упор посмотрели друг на друга.
      - Так чего я не понимаю? - осведомился Человек. Дмитрий Дмитриевич медленно произнес:
      - Это не так важно. Важно, что я многого не понимаю. Я не понимаю... вас.
      - Меня? - удивился Человек.
      - И весь мой жизненный опыт говорит за то...
      - За то... - откликнулся, как эхо, Человек.
      - Все говорит за то, что два удивительных, из ряда вон выходящих события не могут быть не связанными друг с другом, тем более что они наблюдались почти одновременно. Колин метеорит и встреча с вами - вот эти события.
      Человек ничего не ответил и вышел в коридор, а Дмитрий Дмитриевич, взглянув в зеркало шкафа, увидел, что лицо Человека скривилось в насмешливую гримасу.
      "ВЫ НЕ ТУДА ПОПАЛИ"
      Дмитрий Дмитриевич в раздумье ходил по кабинету, а Человек сидел на кухне, скрестив на груди руки, когда раздался звонок. Дмитрий Дмитриевич вышел в переднюю и открыл дверь.
      - А, Коля? Что мало гулял?
      - Я с Леной.
      - Вот молодцы... Очень приятно, здравствуйте, Лена, рад с, вами познакомиться.
      Коля повесил на вешалку кепку и покраснел, увидев, что Дмитрий Дмитриевич помогает Лене снять плащ: он, Коля, не догадался этого сделать.
      - Мы... ходили, ходили, хотели в кино пойти, но билетов не достали, извиняющимся тоном сказал Коля. - Вот я и предложил зайти к вам, это ничего?
      - Наоборот, очень хорошо... Сюда, пожалуйста. Дмитрий Дмитриевич, попросив прощения за беспорядок, накинул пиджак и сказал:
      - Рассаживайтесь, друзья. Что, Леночка, Коля рассказал о своей неудаче?
      - Рассказал.
      - И как, вы к этому относитесь? Лена пожала плечами:
      - По-моему, ничего страшного не случилось... Коля перебил ее:
      - Конечно, для тебя ничего страшного. А для меня - целый год...
      - Не следует огорчаться, Коля, - раздался в кабинете громовой голос.
      Все вздрогнули и обернулись. На пороге стоял Человек.
      Коля вскочил:
      - Познакомься, Лена... Ох, я забыл, ведь вы уже знакомы...
      - Здравствуйте, товарищ Антихрист, - насмешливо сказала Лена.
      Человек почтительно пожал ее руку. "Почему Антихрист?" - хотел было спросить Дмитрий Дмитриевич.
      Но Человек заговорил снова:
      - Ты был огорчен, Коля, что не можешь получить свое, земное, знание - так я понял причину твоего плохого настроения, - и я решил кое-что сделать для тебя... Вот!
      Он протянул Коле правую руку. На ладони лежал уже знакомый Коле прозрачный кубик.
      - Я помню, - сказал Коля. - Вы в милиции с его помощью показывали нам историю своего мира...
      - Здесь не только история. В нем вся наука, известная до меня - до дня моего вылета к вам, и здесь же моя записная книжка... Пока тебе нужно научиться читать простейшие вещи, потом я научу тебя, как им пользоваться...
      - Но это все на чужом языке, на вашем языке...
      - Сегодня я сделал перевод. И это очень просто. Я узнал почти все ваши слова, во всяком случае, те, что были в словаре русского языка... И многое из энциклопедии. В кубике эти слова хранятся в виде электрических импульсов очень несложной формы.
      - Что-нибудь в виде азбуки Морзе, точка - тире? - спросил Дмитрий Дмитриевич.
      - Немного сложнее, но смысл тот же... Ты, Коля, положишь свою руку на подставку кубика, вот так... Что, больно?
      Коля прикоснулся к золотистым контактам в основании кубика и быстро отдернул руку... Сверкнули тоненькие искорки, и Коля вдруг вспомнил лес и найденный им камень, из которого били точно такие же голубые шуршащие искры...
      - Больно, Коля?
      - Нет, - ответил Коля. - Нет, не больно... Вы, Человек, помните, я вам рассказывал, что в тот день, когда вы появились, я нашел в лесу камень, странный камень... От него шли точно такие же искорки, точно такие...
      - Что это и ты, Коля, и Дмитрий Дмитриевич мне весь день говорите про этот камень? - быстро сказал Человек. - Разве может существовать связь между камнем и мною, между камнем и живым человеком?.. Не отвлекайся, Коля!.. Возьми себя в руки, больно будет только вначале... Потом ты привыкнешь... Я сейчас дам задание кубику. - Человек прикоснулся к контактам. - Каждый звук вашей речи будет сопровождаться картинкой, конечно, цветной и объемной... Потом картинки и звуки начнут чередоваться, пока твоя рука не научится читать.
      - Рука?
      - Да, рука. Ведь каждому слову будет соответствовать определенный набор импульсов, и тогда картинки будут не нужны... Ты прикоснешься к кубику, и польется мысль, нужные сведения... А скорость, - Человек взмахнул рукой, - не сразу, конечно, но ты сможешь довести ее до двух-трех тысяч слов в вашу минуту...
      - Немного странная система, - задумчиво сказал Дмитрий Дмитриевич, - слова превращаются в импульсы...
      - Вы, как всегда, непоследовательны, - резко ответил Человек. - У вас телефон, радиоприемник. Разве по проводу телефона или по антенне радиоприемника не идут слова в виде импульсов электрического тока? Мой, как вы его назвали, "кубик" - только дальнейшее развитие этих идей.
      - А это верно, Лена, - сказал Коля. - Раз мы можем чувствовать электрический ток, то почему это не использовать?...
      - Ну садись, Коля, положи руку вот так... Не больно? Я еще уменьшу напряжение.. - Человек вновь прикоснулся к кубику, и над столом появилась блестящая, будто отлитая из серебра буква "А", ее сменила буква "Б", потом снова "А".
      - Я чувствую разницу... Немного, но чувствую. Когда "А" - щекотно и чуть-чуть покалывает.
      Дмитрий Дмитриевич, словно пораженный какой-то мыслью, зорко взглянул на Человека, затем вновь перевел взгляд на кубик.
      - Садитесь, Лена, - сказал он. - Ты, Коля, подвинь руку, пусть и Лена научится звездной азбуке... А мы с Человеком пойдем... Нам нужно еще о многом поговорить.
      Они вышли на кухню, и Дмитрий Дмитриевич плотно прикрыл за собой дверь. Коля и Лена остались одни. Лена, не мигая, глядела на серебристые буквы, прислушиваясь к ощущениям в кончиках пальцев.
      Буквы вскоре перестали появляться, и перед ними повис шар. Какой-то деревянный голос уныло повторял:
      "Шар... шар... шар..."
      - Тебе не надоело? - спросила Лена.
      - Ты не о том думаешь, о чем нужно.
      - А О чем нужно думать, Коля?
      - О том, что мы прикасаемся к искусственному мозгу... В этом кубике, если Человек сказал правду, хранятся миллионы книг, картин, а он весит не больше килограмма.
      - А как отыскать в нем то, что нужно?
      - Наверно, при помощи вот этих двух контактов, к которым прикасался Человек... Знаешь, что, Лена? Я попробую сюда подключить батарею... Ему хорошо, он сам электрический, а вот нам...
      - Но ты можешь испортить что-нибудь...
      - Ничего, не бойся. Здесь у Дмитрия Дмитриевича под столом есть совсем севшие батареи.
      Коля залез под стол и подал Лене пачку связанных проволокой сухих батарей. Потом он зачистил две проволочки и соединил оголенные концы батарей с контактами кубика. Раздался громкий треск, и по стенам заметались цветные тени.
      - Кажется, я испортил... - упавшим голосом проговорил Коля.
      - Погоди-ка. - Лена оторвала проволочки от кубика, и перед ними мелькнул шар, сразу же сменившийся пирамидой, потом высоким цилиндром. - Все в порядке. Только быстрее все меняется.
      - Мы все-таки угадали. Кубик действительно управляется токами. Значит, так... - Коля пустился было в предположения, но вдруг зазвонил телефон. Коля взял трубку. - Слушаю.
      Чей-то по-военному четкий голос сказал:
      - Прошу Михантьева.
      - Одну минуту...
      Коля осторожно положил трубку на маленький столик и подошел к двери на кухню. За дверью гремел уверенный голос Человека. Коля прислушался - разговор шел о нем.
      - Коля мне нравится, - говорил Человек. - Я возлагаю на него большие надежды... Таких, как он, две-три тысячи, наивных, немного глуповатых, в хорошем смысле слова, без излишнего нездорового любопытства, - и с ними я многое сделаю.
      - Но все, что вы делаете, насколько я понял, вы делаете для себя, ответил Дмитрий Дмитриевич.
      - Да, конечно... Мне нужны люди... Правда, немного...
      - А что вы думаете делать с остальными? Коля осторожно открыл дверь в кухню:
      - Дмитрий Дмитриевич, вас к телефону зовут.
      - Спроси, что нужно, сейчас не мешай. У нас тут занятный разговор-Коля вернулся к телефону.
      - Что передать Михантьеву? - спросил он. - Ми-хантьев подойти не может.
      - Примите телефонограмму, - ответил голос.
      - Одну минуту...
      Коля ногой толкнул дверь в кабинет:
      - Лена! Дай бумагу, скорее! Я принимаю телефонограмму... Да брось ты кубик, потом займемся!
      Лена разыскала на столе чистый лист бумаги и карандаш.
      - Я, кажется, начинаю понимать, как управлять кубиком, - шепотом сказала она.
      - Говорите, я готов, - крикнул Коля в трубку.
      - Сообщаю координаты нового метеорита, зарегистрированного сегодня в семнадцать часов десять минут...
      Коля старательно записал ряд непонятных цифр.
      - Кто принял телефонограмму?
      - Ростиков, - серьезным голосом сказал Коля. Он бросил трубку, схватил листок с записью и бросился на кухню.
      Человек по-прежнему сидел на табуретке, скрестив на груди руки, а Дмитрий Дмитриевич стоял перед ним, нагнув голову и сжав кулаки. По-видимому, они о чем-то спорили, и Коля смущенно попятился. Дмитрий Дмитриевич оглянулся.
      - Что там такое? - раздраженно спросил он.
      - Телефонограмма...
      - Давай...
      Дмитрий Дмитриевич вырвал из рук Коли листок и, снова повернувшись к Человеку, продолжал:
      - Нет, дорогой мой, не для того я неделями не вылезал из танка и хоронил погибших друзей от Волги до Эльбы, чтобы...
      - Это к делу не относится. Вы уверены в нереальности моего замысла?
      - В конечном итоге - да!
      - И вы думаете, что я не найду людей?
      - Подлецов на ваш век хватит... Вас даже будут хвалить... кое-где, но, в общем-то, вы не туда попали.
      - То есть?
      - Думаю, где-нибудь западнее вы нашли бы больше претендентов на должность... Там вы скорее нашли бы рабов, которые лизали бы вам пятки и убивали бы по вашей указке.
      - Не понимаю... Почему западнее?.
      - Другое воспитание. И вообще... Многого вы еще не понимаете.
      Дмитрий Дмитриевич бегло проглядел листок телефонограммы.
      - Так... так... Постой-ка! - Он вынул из кармана потрепанную записную книжку и, переводя глаза с ее раскрытых страниц на телефонограмму, закричал: Еще одна пустышка прилетела! То-то, я смотрю, вы сегодня осмелели! Все совпадает - те же высоты, те же координаты... Вот почему вы совсем по-другому заговорили и больше не затягиваете ответов! Это ваш хозяин прилетел! Вот что! Хозяин прилетел!