— Я понял. — ответила затянутая в шлем, маску и больше тактические очки голова.
      На мосту-путепроводе, нависающем над дорогой, толкались несколько зомби, смотревших на нас сверху. Не думаю, что они могут кинуться, но на всякий случай я камеру убрал, а вместо нее поднял и взял наизготовку «сто пятый». А то как свалится что-то эдакое на голову, и покусает. Хотя, меня покусать не так уж и просто. У той же «горки» ткань плотная, палаточная, местами и в два слоя, руки в перчатках с наружной защитой, наколенники-налокотники, броник, каска — куда зубами вцепишься? Впрочем, если свалится, то может шею сломать.
      БТР нырнул под мост, рев дизеля резким ударом отразился от стен нам по ушам, навалилась темнота, снова сменившаяся бледным утренним светом, шум отступил. Я резко обернулся назад, не отрывая взгляд от моста. Машина отъехала метров на семьдесят, пока не появилось достаточно пространства для маневра. Разворот у «восьмидесятки» тринадцать метров, он, в отличие от нового БТР-90 бортового поворота не знает. Бортовой — это как у танка, когда колеса одного борта крутятся, а второго — нет. Поэтому бронетранспортер резко забрал вправо, вскарабкался на бордюр, причем так резко, что я услышал стук шлема механа о край люка, снова свалился на дорогу, вскарабкался на следующий бордюр, завершил разворот, после чего я заорал диким голосом: «Стой!», вскинул автомат и прицелился в приземистый силуэт за перилами моста.
      — Что за… — не завершил стандартный в такой ситуации вопрос капитан.
      На мой крик среагировали, по-прежнему безликий Копыто остановил бронетранспортер в ту же секунду.
      На мосту топтались на месте, глядя на нас, четверо мертвяков. А ниже, почти на уровне их колен, быстро и плавно двигалось нечто непонятное. И понятное одновременно, потому что так же плавно и гибко двигался мертвый Витька-алкаш, сожравший свою жену. И одновременно с этим… В общем, то, что двигалось на мосту, явно намереваясь спрыгнуть сверху, не было в прошлом человеком. Я даже не понял, чем это могло быть.
      Тварь остановилась у перил, глядя на нас. Затем легким прыжком вскочила на узкие перила и на них застыла, не шелохнувшись, превратившись в изваяние. Невероятное равновесие. Так и кошка не сумела бы. Что это могло быть?
      — Товарищ майор, вы пасите эту заразу, а я поснимаю… — проговорил я, на ощупь отыскивая болтающуюся на груди камеру и включая ее.
      — Снимай, снимай… — проговорил майор. — Это полезно. Бугаев, держишь?
      — Конечно. — ответил капитан с «Печенегом».
      — Давай, по моему выстрелу. — скомандовал Соловьев, вскидывая свой автомат.
      Чувствуя, как у меня дрожат руки и преодолевая желание отбросить к чертовой матери камеру, а взамен схватить автомат, я навел видоискатель на мутанта, вдавил клавишу «зума», приближая изображение к себе.
      — Снимаешь? — спросил Соловьев.
      — Так точно… — пробормотал я.
      Мутант охотился на нас. Это было несомненно, потому что его глаза смотрели прямо мне в объектив, а измазанные запекшейся кровью длинные клыки были оскалены. На что это было похоже? На смесь обезьяны, уродливой кошки и оборотня из фильма ужасов. Собачья морда с какими то странно вытянутыми в стороны ушами, которые постоянно шевелились, Гибко изогнувшееся длинное туловище. Мускулистые конечности с обратными суставами, заканчивающиеся настоящими пальцами с огромными когтями. И хвост, тонкий, длинный как кнут и по крысиному лишенный шерсти. На конце хвоста что-то вроде недлинных шипов.
      К счастью, тварь не решалась нападать, она явно рассчитывала на то, что мы подъедем к мосту. А мы нарушили ее планы, остановились. А это значило, что она соображала. Она охотилась. Кто же это был раньше? Собака? Шерсть, оставшаяся еще на ней, цветом напоминала немецкую овчарку. Но овчарка должна быть раза в четыре меньше.
      Точку в этом немом противостоянии поставили выстрелы из автомата. Соловьеву надоело разглядывать мутанта, и он без промаха всадил очередь из трех пуль прямо в лоб существа. Голова «оборотня» дернулась, брызнула чем-то темным, и тяжелая туша с глухим стуком упала на асфальт. Вот так. Бац — и всех делов.
      Но, как оказалось, не всех делов. Обязанная быть мертвой тварь вдруг изогнулась, перекатилась, вновь встав на четыре конечности, молниеносным рывком метнулась в сторону, налетела на вторую очередь и струю пуль из «Печенга», рванула вперед. Я, чувствуя всю мощь того броска, и понимая, что сам схватиться за оружие уже не успеваю, лишь до боли в пальцах сжал видеокамеру, не теряя существо из вида и приноравливаясь быстро провалиться в люк. Но в этот момент мутант споткнулся сразу на обе передние лапы (или руки?), перекувырнулся через голову, прокатился пару оборотов боком и замер.
      — Песец, кажись… — выдохнул капитан Бугаев.
      Я выпустил камеру, которая закачалась на ремне, судорожно схватил автомат и вскинул его к плечу, наведя на мертвую тварь. Соловьев тоже продолжал целиться.
      — Я ему три пули в череп всадил. — пробормотал он. — Почему оно не сдохло?
      — Мозги без надобности? — спросил Бугаев.
      — Мозги передвинулись? — предположил я. — Вон у него какой горб на шее сзади, а башка плоская.
      — Все возможно. — философски ответил Соловьев и скомандовал: — Давай все на броню! Подмога нужна.
      Мы с капитаном подвинулись и нас снова стало сверху пятеро. Все держали на прицеле на этот раз явно мертвую тушу, из которой на асфальт понемногу вытекала какая-то темно-коричневая жидкость.
      — Короче, «Сосна»! — вызвал Соловьев по рации. — Давай сюда третий номер, есть что погрузить! Сразу за «Рамстором» налево, под мост, дальше нас видно.
      — Принял. — ответила рация. — Направился к вам.
      Я с неким недоумением посмотрел на Соловьева, спросил:
      — Этого мутанта с собой прихватим, что ли?
      — Именно. У нас мешки специальные имеются в грузовике, упакуем в лучшем виде.
      — И резиновые перчатки тоже имеются? — поинтересовался я.
      — Тоже имеются. — подтвердил Соловьев. — И ты сейчас в этом убедишься лично.
      Через минуту к нам на хорошей скорости подкатил «Покемон», сбив на наших глазах двух направлявшихся к нам мертвяков. Из него выскочил невысокий худой спецназер, державший в руках рулон полиэтилена. Еще двое выпрыгнули из кузова. А я уже понял, что к чему. И еще через минуту, под аккомпанемент раздававшихся с брони выстрелов, я вместе с капитаном Бугаевым и двумя прапорами из кузова, действительно в хозяйственных резиновых перчатках, ворочал по асфальту вонючую тяжеленную тушу мутанта, заворачивая ее в полиэтилен. Забрасывали в кузов грузовика ее уже вшестером. Тварюга явно весила больше центнера, к тому же замотанная в полиэтилен стала очень скользкой и неухватистой. Где-то нашла целую прорву белка своего вида, судя по всему, вот и откормилась.
      Хотя… Если это была собака, и она сумела сожрать другую собаку, не дав той воскреснуть, то она стала уже намного сильнее. И дальше на других собак охотилась эффективней. Сожрав еще одну, выросла и усилилась еще больше. Интересно, такому прогрессу может быть предел, или нет? Страшно подумать, во что может откормиться такой мутант, скажем, за год. Лишь бы собак ему хватило. Ладно, может быть там, в «Пламени» разберутся. Там, оказывается, дали приют немалой группе ученых, причем затащили их туда целенаправленно, выслав за ними в город мотоманевренные группы и эвакуировав с семьями. И даже завезли с какого то минздравовского склада целую кучу медицинского и лабораторного оборудования. «Пламя» явно собиралось развивать науку нового, перевернувшегося мира.
      Пока мы возились с погрузкой, мертвяков вокруг изрядно прибавилось, в дело даже несколько раз вступали пулеметы бронетранспортера, хотя боеприпасы к ним предполагалось хранить до рейда в городе. К тому моменту, как мы заскочили внутрь стального корпуса бэтээра, на нас перла цела толпа. К счастью, ждать нам больше ничего не надо было, дизели победно взревели, и тяжелый БТР прошел сквозь еще неплотную толпу мертвяков, даже не заметив ее. Разве что Соловьев выругался, предполагая, что от колес будет потом вонять.
      Как же все странно получилось! Насколько люди сильнее этих самых оживших мертвецов, и насколько мир людей оказался перед ними беззащитным. То, что могло людей защищать, хранилось в далеких складах, за крепкими воротами, подальше от этих самых людей. И в самый критический момент тех, у кого был доступ к этой технике, к горам оружия, оказалось слишком мало. Что такое несколько полков, если считать тех, кто уцелел после массового дезертирства, на десятимиллионный мегаполис? Даже не капля в море, а величина, стремящаяся к нулю. Несколько тысяч военных, которые еще и свои семьи должны спасать, и самих себя. Наш мир не умер, побежденный волной восставшей мертвечины, он просто сдал себя ей, без всякого сопротивления. Печально об этом думать, сейчас, когда мы на своей бронетехнике играючи справляемся со всеми этими мертвяками. При этом осознавая, что мы побеждены ими.
      Для меня это второе такое разочарование в жизни. Первое было раньше, когда я был еще ребенком, но теперь понимаю, что случилось. Когда сдали страну, которая не проиграла войну, не пала жертвой агрессии и даже не стала банкротом. Ее сдали потому, что лень было с ней возиться, зато хотелось денег и почестей, и если можно, то на халяву. А теперь сдали весь мир. Тоже потому, что не хотелось возиться со слишком способным к самообороне народом. И все. Пришел вот этот самый полярный зверь с ценным мехом, только, блин, дохлый совсем. И воняет мертвечиной. И кусается, сука такая.
      Пока я предавался мрачным мыслям, наш бэтээр, вновь оторвавшийся от колонны, перемахнул через путепровод над кольцевой автодорогой, и мы вкатили в город, пустынный и мрачный, на фоне неба, в которое поднимались дымы многочисленных пожаров.
      В этом месте на улицах даже почти не было зомби, может быть с пяток в поле зрения. Брошенные машины стояли у тротуаров местами, но немного. Здесь всегда парковка запрещена была, да и не было причины парковаться вдоль проспекта у людей. Справа бесконечные заборы спорткомплексов до самой «Войковской», слева — жилые дома, подъездами выходящие во дворы, или вообще ничего.
      Поэтому наш БТР катил по проспекту почти в полной тишине, лишь звук нашего дизеля эхом отдавался от молчаливых стен домов и возвращался к нам. Никого в окнах, многие оставлены распахнутыми, некоторые — выбиты. Один дом выгорел насквозь и представлял собой закопченную и потрескавшуюся от жара руину. Да и вообще попахивало гарью, а ветер приносил дым. Город горел во многих местах.
      Вынесенная витрина того самого магазина «Проспект», где я в первый день Катастрофы застрелил зомби, напавшего на охранника. Теперь витрина из небьющегося стекла мелкими сверкающими брызгами рассыпана по тротуару, в магазине блуждают несколько мертвяков. Среди них, как мне показалось, толстая кассирша, не хотевшая оставить рабочее место и отказавшаяся взять с меня деньги за вторую тележку с продуктами. Жалко, если и вправду она.
      На вершине путепровода возле «Войковской» мы остановились в первый раз. На высотке постройки семидесятых годов, что стояла слева, на высоте десятого примерно этажа висел плакат с надписью: «Здесь живые!». Ниже была написана частота связи. Этого нам хватило. Соловев, после того, как мы огляделись и не обнаружили явных признаков близкого нападения, скомандовал колонне подтянуться к головному дозору. Вскоре возле нас остановились три остальные машины. Из КШМ сразу же начали вызывать по заявленным частотам и немедленно получили ответ. Ответил женский голос, истерически радостный. Нас уже увидели в окна, и ждали вызова. Впрочем, мы выживших в окнах тоже разглядели, в бинокли и оптические прицелы. А я разглядывал в видоискатель камеры.
      По тому, что нам сообщил женский голос в эфире, все запершиеся внутри — программисты, бывшие работники одной софтовой компании. Страсть смотреть в Интернет больше, чем в экран телевизора, их спасла. Они раньше других поняли, чем грозит происходящее вокруг, и решили спасаться. Спасались, впрочем, не лучшим образом. Оделись по туристски, изрядно запаслись едой и заперлись у себя в офисе. Надеялись а то, что военные возьмут все же ситуацию под контроль и всех спасут. Оружия у них не было совсем, даже импровизированного, вроде монтировок из машин и молотков. И в здании было слишком много зомби. Один человек несколько дней назад вырвался оттуда, чтобы отправиться за помощью, но больше никаких вестей о нем не было. Зато теперь под их дверью скопилось не меньше десятка мертвяков. Похоже, что те запомнили, что за стальной дверью есть живые люди, и даже время от времени пытаются ломиться в дверь.
      Все это мы выяснили из краткой, но информативной речи. Один момент особо заинтересовал — зомби все же запоминают то, что им нужно. Пока такого за мертвяками не замечали и полагали совершенно безмозглыми.
      Соловьев, тоже сидевший на частоте, заговорил с женщиной в эфире:
      — Девушка, спокойно! Мы всех спасем. Отвечайте прямо на мои вопросы, пожалуйста, это важно. Как поняли?
      — Я поняла! Спрашивайте! — радостный почти крик.
      — Спокойней. Вопрос номер один: вы в безопасности в своем офисе? К вам могут ворваться?
      — Нет, дверь стальная. Не могут.
      — Вопрос номер два: есть среди вас раненые или лица, нуждающиеся в срочной медицинской помощи?
      — Нет.
      — Вопрос номер три: вы голодаете или у вас есть продукты?
      — Пока еще есть!
      — Последний вопрос: можете ли вы сами подняться на крышу здания?
      — М-м-м… не знаю. Мы не пробовали. А надо?
      — Тогда не надо, если не знаете. Мы вас вытащим, но не сейчас, а на обратном пути. Часа через два или три, приблизительно. Сейчас мы направляемся в центр города и там вам делать с нами нечего. Как поняли?
      — Понятно… — в голосе по радио слышалось разочарование, но Соловьев на это ни малейшего внимания не обратил.
      Вместо слов сочувствия он выдал им последние инструкции, в числе которых было быть готовыми к выходу в течение одной минуты, что подразумевало не просто быть собранными, а стоять у входной двери, и второе — снять плакат с частотами для связи. Я сначала удивился, да и те, к кому обращался Соловьев, тоже, но объяснил он легко — раз их уже обнаружили, то незачем привлекать чье-то еще внимание. Неизвестно еще, чье именно удастся привлечь. И чем это закончится. Как у Винни-Пуха: «Идет ли Слонопотам на свист? А если идет, то ЗАЧЕМ?»
      — Гляну? — спросил я у Соловьева, кивнув в сторону перил моста. Они вместе с краем путепровода прикрывали от нас вход в здание. А на вход посмотреть не мешает.
      — Давай, сбегай.
      Я соскочил с брони, и держа автомат на натянутом от плеча тактическом ремне, зацепленном за одну заднюю антабку, не столько ради того, чтобы демонстрировать готовность вступить в бой, а скорее для того, чтобы внушить самому себе уверенность, подбежал к краю моста. Едрить! А мертвяков то возле здания немало, если не сказать большего! На первый взгляд, стоящих и даже сидящих на земле с пару десятков. Но это непосредственно у дверей. А так, в поле зрения еще немалая толпа наберется. Самое плохое — в здание открыты входные двери, широкие, двустворчатые. За ними темно, но видно, что там тоже мертвяки.
      Сзади послышались шаги, я оглянулся. Бугаев не выдержал, тоже подошел посмотреть. Впечатление у него сложилось сходное с моим, потому что он болезненно сморщился. Затем сказал:
      — Можно неплохо вляпаться, если дуром попрем. План нужен. По любому надо как-то заткнуть двери, транспортом каким-нибудь, иначе вся улица в здании будет.
      Я ничего не ответил, лишь согласно кивнул. В любом случае план будем составлять позже, когда до дела дойдет. И наша огневая поддержка здесь разместится, где мы сейчас стоим. Отсюда простреливаются все подступы к зданию с фасада. Самое сложное — что ждет внутри? Сколько там мертвяков? Хотя, не бросать же теперь людей, после того как их обнадежили? Да и нужны будут программисты в «Пламени», туда компьютеров с периферией привезли несколько грузовиков, на сто лет вперед хватит.
      — Давайте обратно, по дороге доложите! — крикнул Соловьев.
      С брони раздались два выстрела из СВД. Понемножку в нашу сторону направились зомби, бродящие дальше по проспекту. Действительно, хватит стоять, подманивать на будущую позиции тварей заранее, типа место прикармливать. Мы подбежали обратно к машине, вяло погромыхивающей двигателем на холостых оборотах, вскарабкались на броню. Тоже, вот ведь привычка! По всем правилам и по здравому размышлению нам бы в утробе стальной, в БТР сидеть, наслаждаясь теплом и безопасностью, а мы все наверх лезем. А смысл? Мин с фугасами не предвидится по большому счету, нападения с применением РПГ тоже. Хочется надеяться, по крайней мере. А во всех остальных случаях сидеть на броне опасней. И мертвяки на машины меньше реагируют, чем на людей. Так нет же…
      Да и как ты залезешь в безопасное нутро бронетранспортера, если даже не знаешь, попадешь еще когда-нибудь в свой город, или нет? Никак. Хочется видеть все, хоть от города остался лишь его труп. Пока еще целый с виду, но который вот-вот начнет разлагаться. По крайней мере запах дыма от пожаров чувствуется уже везде. Люди ли что-то подожгли, само ли загорелось, не выдержав безнадзорщины, но уже горит, и во многих местах, и никто не спешит тушить.
      БТР снова плавно тронулся с места, я лишь слегка качнулся и уселся поудобней. Снимать пока ничего не хотелось, и я поудобней перехватил автомат. Все молчали. Машина ехала дальше, по широкому проспекту, оставляя за собой широкую ленту асфальта. Здесь даже заглохших машин не было. Зато были машины, припаркованные вдоль боковой дорожки, и Соловьев сразу скомандовал:
      — Не спать! Запоминайте «Нивы» с УАЗами!
      Это правильно, это верно. Среди нас было четверо, кого успели обучить, как заводить упомянутые модели машин без ключа и обходить простейшую сигнализацию. И даже на случай, если сразу завести машину не удастся, планировалось цеплять их на буксир. Для бэтээров с «Уралом» это не тяжесть, а в «Пламени» очень может пригодиться.
      Справа от нас потянулись корпуса Московского Авиационного Института. В проходной в длинном здании желтого кирпича двери были открыты настежь, там тоже видны были мертвецы. А ведь территория МАИ всегда была закрытой, при достаточных силах тут вполне можно было отбиться. Но только от мертвяков, от людей — нет.
      Наша машина вновь замедлила ход. Соловьев решал, ехать ли в тоннель или проскочить на Ленинградский проспект с Ленинградского же шоссе через верх, через развязку с Волоколамкой. Решение заранее не принималось, сочли, что на месте будет виднее. И в конце-концов Соловьев решил:
      — Колонна стой! — скомандовал он. — Копыто, давай весь свет вперед и малым ходом в тоннель.
      — Есть! — откликнулся Копыто из люка.
      Ну что же, прав Соловьев. Мы ведь толком то о повадках мертвяков не знаем. Например, что можно сказать о темных и неосвещенных местах вроде тех же тоннелей? Избегают их мертвяки, скапливаются там, или им все равно?
      На БТР снова вспыхнули фары. Кроме того, на нашей машине стояли два дополнительных прожектора-искателя. Машину немного начали готовить для будущих задач, и начали с дополнительного света. Бронетранспортер снова пополз вперед, со скоростью пешехода. Два мощных луча зашарили по стенам, полу и потолку полого спускающегося подземного проезда под перекрестком. И сразу же в луч попали зомби. Много зомби. Сотни, а может быть и тысячи. В основном лежащих, друг на друге, почти или совсем не шевелящихся. В коме. В той самой, о которой я говорил. Стэнд-бай. Однако, на отражающийся от стен гул машины и яркий свет реакция проявилась. Многие зашевелились интенсивней, неуверенно пытаясь подняться, опираясь на руки, как разбуженный среди ночи очень сильно подгулявший с вечера человек. Некоторые, лежавшие в основном с краю, успели подняться на четвереньки, а то и вовсе встать на ноги.
      — Задний ход. — скомандовал Соловьев.
      Машина остановилась, затем так же плавно заскользила назад.
      — Серых, давай, проверь на них машинки! — снова скомандовал Соловьев.
      Скомандовал он стрелку, расположившемуся в подвесном сиденье башни бронетранспортера. Ответом ему были три короткие очереди из КПВТ. Три тройки тяжелых пуль ударили в зашевелившуюся толпу, смели несколько мертвяков как тараном, в воздух взлетели куски тел. Дульные вспышки озарили бликами стены, грохот выстрелов ударил раскатистым эхом. В общем, замах был на рубль. А удар вышел все же на копейку. Даже те трупы, через которые со страшной скоростью пронеслись насквозь тяжелые четырнадцати с половиной миллиметровые пули, в основном остались стоять на ногах и на новые отверстия в собственных телах внимания не обратили. Лишь несколько мертвяков упало на асфальт и не поднялось.
      — А не так чтобы очень! Всю ленту надо извести, чтобы хоть какой-то эффект был. — прокомментировал Битюгов и выпустил пару очередей на уровне голов почти поднявшейся толпы. Эффект и то больший получился, несколько трупов свалились.
      Кроме него стрелять никто не стал. Не в том, собственно говоря, был замысел спуска в тоннель. Тяжелая машина выехала из темноты обратно на свет и так отступала задним ходом почти до самых замерших машин колонны.
      — Соблюдать дистанцию в колонне! Колонна, марш! — скомандовал Соловьев.
      Наш БТР вывернул передние пары колес правее и покатил на развязку дорог над тоннелем, на спуске которого только появились первые мертвяки, выходящие из темного его зева. Я вновь взялся за камеру, но снять их шествие не успел, потому что борт пандуса закрыл их от меня. Тогда я просто взял панораму окрестностей, где мертвяков было раз-два и обчелся, после чего снова выключил, экономя место на диске и батарею. Хватит пока снимать, лучше оружие держать поближе, если не хватает ума через гостеприимно распахнутый люк спуститься в десант бэтээра.
      Копыто срезал траекторию через разделительный газон, БТР немного качнуло, и в такт ему качнулись все сидящие сверху. Затем он почему-то вышел на трамвайные пути, идущие в середине проспекта, съехал с них левее, на проезжую часть, и повел нашу машину в сторону центра города. Следом за нами по такому же маршруту, отстав метров на пятьсот, шла остальная колонна. Еще один БТР-80, КШМ и грузовик. Весь наш разведывательный отряд. И вся разведка еще впереди, слава богу, что начало прошло без ущерба для нас.
      Чем ближе к центру города, тем больше мертвяков было на улицах. Почему их всех тянуло в центр? Непонятно. Может быть остаток их разума подсказывал им, что в центре должно быть больше людей и больше добычи, но людей мы здесь не видели. Хотя в КШМ перехватывали радиопереговоры, ведущиеся в городе. И не все они были паническими. Значит, анклавы живых людей в городе сохранились, и не только те, о которых мы знаем. А знаем мы только о двух: Спецакадемии и автобазе «Спецтранса», где засел Доценко со своими людьми.
      Наша колонна дошла до Садового Кольца. Само кольцо было почти пустынным, мертвяков был немного, а вот Тверская, по которой мы двигались в сторону центра, была ими просто пугающе забита. Мы свернули направо, проехав по встречной полосе возле колоннады концертного зала имени Чайковского, спустились на Садовку. Осветили прожектором внутренность тоннеля и тоже обнаружили там настоящую толпу мертвяков, пребывающих в коме. Видать, как люди из города исчезли, они начали впадать в эту самую свою кому, отключаясь почти полностью, разве что не разлагаясь.
      БТР пошел в сторону Кудринской площади, мы продолжали вертеть головами. Если отрешиться от блуждающих мертвецов, то и в этом случае Москва представляла собой очень странное зрелище. Тишина и неподвижность. Брошенные машины стоят на своих местах, не слышно несмолкаемого городского шума. Звук от бронетранспортерного дизеля разносился далеко и свободно. Мне казалось, что слышать его должны на всех окраинах города.
      Сидевший в командирском люке Соловьев прислушался к чему-то, затем обернулся к нам и сказал:
      — С кашээмки о радиоконтакте сообщили. Неподалеку, на Малой Никитской люди. Это где? — обратился он уже ко мне.
      — Да прямо здесь!
      Я показал рукой на въезд с Садовки на Малую Никитскую улицу. Наверное, звук моторов услышали и связались.
      — Проверим, что за люди. — сказал Соловьев, разглядывая карту в пластиковом прозрачном файле. — А оттуда пройдем по Большой Никитской до Манежа, заодно и на Кремль глянем.
      Наш БТР описал плавную дугу и въехал на неширокую Малую Никитскую улицу. Остальная колонна исчезла из поля зрения. Они пока еще двигались по Садовому Кольцу.
      Мертвяков прибавилось, они останавливались, глядя на нашу машину, затем шли за ней следом. Трое или четверо были сбиты задранным носом боевой машины и перееханы колесами. Копыто старался вести БТР по самой середине улицы, держаться подальше от стен и припаркованных в изобилии автомобилей.
      — «Нива»! — сказал я, заметив в ряду машин маленький внедорожник песочного цвета.
      — «Ольха-Два» и «Осина», принять меры к эвакуации «Нивы». Пятьсот метров впереди вас, с правой стороны. — отдал Соловьев команду экипажам грузовика и второго бэтээра. — Об исполнении доложить. «Сосна» следует за мной, подтянуться.
      Наша машина шла со скоростью около сорока километров в час, поэтому КШМ — точно такой же бронетранспортер, как и мы, только без башни и весь утыканный антеннами, быстро нас догнал, еще до того, как сами мы притормозили перед серо-белым домом напротив церкви. Дом выглядел вполне классическим по архитектуре, но построен был совсем недавно. Это был скромный и незаметный с виду семиэтажный одноподъездник, где квартиры занимали по одному этажу, а цена квадратного метра приближалась к цене хорошего автомобиля.
      Во двор дома вела большая арка, перегороженная закрытыми решетчатыми воротами. Было видно, что в этом дворе собралась целая выставка дорогих внедорожников. Верхний этаж дома состоял наполовину из открытой террасы, и там стояли люди. Стояли спокойно. Обратив внимание, что мы их разглядываем, несколько человек помахали нам руками. Одеты все были в какую-то форму, но не военную и не милицейскую. Частная охрана, что ли?
      — Говорят, чтобы заезжали во двор, зовут в гости. Ворота откроются. Просят только не запускать мертвяков одновременно с собой. — сказал нам Соловьев, заодно тем самым отдавая команду механику.
      БТР, к тому времени проехавший мимо этого дома, описал круг по пустынной площади Никитские Ворота, и лег на обратный курс. Кашээмка шла следом, как привязанная, там на броне никто не сидел, все были внутри и делом заняты. Машины вновь втянулись в улицу, проскочили поворот на Спиридоновку и подъехали вплотную к огромной арке. Я еще подумал, зачем такая большая была нужна? Она же первые два этажа пополам разделила, считай, сплошной убыток для застройщика.
      Возле ворот дома топтались два мертвяка. Один был… одна была… Кстати, а как правильно называть зомби женского пола? Точнее — мертвяка женского пола? Мертвечиха? Мертвячка? Мертвица? В общем, она здорово смахивала на модель. Бывшую, разумеется. Высокие сапоги на шпильках, одна из которых утрачена, а на второй она еле ковыляет. На лице, как ни странно, сохранился мейкап. А куда он может деться, на самом деле? Но выглядит на трупно-синеватом лице яркая помада вообще жутко. Как будто кто-то очень злобный пошутил над мертвой девушкой. Злобный, как сама НеЖизнь.
      Дорогие украшения, дорогие часы и даже короткая куртка из шиншиллы. Видать, у девушки был кто-то, кто проявлял заботу о ее материальном благополучии. Второй мертвяк был совершенно непонятный, невероятно грязный, как будто его топили в грязи. Из-за этой облепившей его грязи он скорее напоминал глиняного голема, чем ожившего мертвеца.
      — Сергей, давай. Обоих. — скомандовал Соловьев, показывая на мертвяков.
      Я кивнул, вскинул автомат, натянув ремень и уперев приклад в плечо, навел точку коллиматора на голову девушки и нажал спуск. «Сто пятый» слегка брыкнулся, с громким треском выпустив две пули и выбросив две гильзы, со звоном скатившиеся с брони. Девушка упала, и я сразу же второй короткой очередью свалил «голема». Когда тот упал, от его одежды полетела пыль.
      Дальше по улице тоже раздались выстрелы. Это наши занимались «Нивой», вот и отстреливали приближающихся зомби. Надеюсь, там все будет в порядке, не навалится толпа мертвяков со всех окрестностей. Хотя, на БТР откуда угодно можно вырваться.
      Ворота в арке тем временем разошлись в сторону, повинуясь поданной из неизвестного места команде, пропуская наши машины внутрь. И сразу же за нами сомкнулись. Бронетранспортеры въехали на большую асфальтированную площадку, со всех сторон окруженную высоким решетчатым забором, оказавшимся достаточной преградой для мертвяков.
      На площадке стояло порядка десяти дорогих внедорожников, все — последних моделей, а кроме них новенькая БМВ седьмой серии и «Мерседес» представительского класса, судя по стеклам — бронированный. Не сироты тут живут, не сироты.
      Кроме дорогих машин, имелись и не дорогие. Пара передвижных электростанций, две вахтовки на базе «Урала». И самый обычный БРДМ-2, на вид — как новенький, видать, с длительного хранения.
      Часовых во дворе не было. Думаю, что при нынешней обстановке это разумно. Ждать грабителей маловероятно, а приманивать зомби видом стоящего во дворе живого человека не следует. Но охрана была, разумеется.
      Из подъезда вышли двое, с автоматами АК-74М на плечах и в черных разгрузках с кобурами на животе. Оба были в темно-синей форме с эмблемами «ЧОП Щит» на рукавах. Обоим к сорока, примерно. Ведут себя подчеркнуто миролюбиво, приветливо.
      Все, кто сидел на броне, спрыгнули вниз, и один из охранников попросил нас отойти из створа арки, чтобы, с его слов, «мертвяков не подманивать». Все подошли к подъезду, откуда в этот момент вышел высокий, плечистый, в такой же, как и у других, темно-синей форме, черной разгрузке и без автомата. Лишь из «набрюшной» кобуры торчала рукоятка «Грача». Везет, хороший пистолет. Разжился где-то.
      Он поздоровался со всеми за руку, затем сказал:
      — Рады вас видеть. Мы тут общением не избалованы. В общем, шеф вас в гости приглашает, поговорить и просто так, на чаек.
      — Зайдем. — согласился Соловьев. Затем глянул на меня и сказал: — Со мной сходишь. Остальным оставаться с техникой. Выставить охранение.