Он вцепился левой рукой в рифленые боковины затвора, сжал его и резко потянул на себя. Тут упруго сдвинулся, в окошке мелькнул латунный бок патрона. Дегтярев отпустил затвор, тот с лязгом встал на свое место, оставив округлую рифленую штуку в нижнем положении. Минаев уже был на ногах и пошел прямо на него. Ученый снова нажал на спуск. На этот раз спусковой крючок подался очень легко, грохнул выстрел. Пистолет слегка подскочил в руке, а мертвяк рухнул навзничь. В середине его лба появилось круглое отверстие.
      – Вот так… и биолог что-то может, когда задницу припечет. - прошептал Владимир Сергеевич.
      – Эй, что там у вас? - раздался крик Оверчука в коридоре, а потом до Дягтерева донесся топот двух пар ног. И в ту же секунду навстречу бегущим мимо двери прошел окровавленный и сильно хромающий Биллитон. Того мгновения, что он был виден в дверном проеме, Дегтяреву хватило для того, чтобы понять, что его коллега Джозеф Биллитон обратился в ходячего мертвеца, в зомби. Потому что живым он не смог бы ходить с выгрызенным и разорванным горлом.
      – Господин Биллитон? - послышался окрик Оверчука.
      – Оверчук, стреляй ему в голову! - отчаянно закричал Дегтярев. - Стреляй, твою мать!
      Из коридора послышалась возня, звуки драки, затем всплеск матерной брани, стук падения тела. Дегтярев выбежал туда, но ничего не смог разглядеть. Кто-то лежал на полу, а кто-то стоял на ногах, матерясь. Сзади к матерившемуся бежал еще один человек. Было слишком темно, чтобы стрелять, Дегтярев беспомощно держал пистолет перед собой. Неожиданно вспыхнул фонарь под стволом дробовика в руках у Рината Гайбидуллина, высветив всю картину драки. Биллитон был, несомненно, мертв, превратился в зомби и сейчас пытался подняться с пола. Оверчук стоял на ногах, вынимая из наплечной кобуры большой вороненый пистолет. Рука, которой он отогнул полу пиджака, была окровавлена.
      – В голову ему стреляйте! В голову! - крикнул Дегтярев.
      – Кому? - с удивлением посмотрел на него Оверчук. Ринат зашел справа от него, встал, направив ствол "Вепря" на Биллитона, но направив его тому в грудь.
      – Ринат, стреляй!
      Биллитон поднялся на ноги. Ринат вскинул дробовик, Оверчук тоже навел свой большой угловатый пистолет американца, и оба заорали дурными голосами:
      – Назад! Мордой в пол! Руки за голову!
      Все же милицейский инстинкт силен, но не всегда уместен. Дегтярев аж за голову схватился от отчаяния, и заорал, что было сил: "Огонь!". И Ринат выстрелил. Грохнуло как из пушки, акустика в коридоре была хорошая, вспышка пламени вылетела из дула на полметра, на мгновение осветив все вокруг. Заряд крупной дроби отшвырнул на несколько метров и опрокинул Биллитона на спину.
      – Ты что сделал? - спросил того совершенно сбитый с толку Оверчук.
      Ответить Ринат ничего не успел, потому что Биллитон, как ни в чем не бывало, поднялся на ноги.
      – Ох, бля… - протянул Оверчук, глядя на это. Разорванное горло, дыра от заряда крупной дроби, выпущенного чуть не в упор, в груди, и этот человек снова поднялся на ноги.
      – В голову его, он уже мертв, вы не поняли, что ли, олухи? - в отчаянии закричал Дегтярев. - Он сожрет вас, идиоты!
      Биллитон вновь пошел на своих обидчиков, и на этот раз выстрелил Оверчук. Хлопнул одиночный выстрел, из затылка мертвяка вылетело облако крови, мозгов и осколков кости, тело упало на спину и уже не шевелилось.
      – Ринат, тебя не укусили? - спросил Дегтярев.
      – Нет, Владимир Сергеевич.
      – Тогда иди к Олегу Володько, не ходите больше по одному здесь. А мы с Андреем Васильевичем разберемся сами.
      Оверчук возражать не стал, даже наоборот, подтвердил приказ директора. Ринат ушел, а Оверчук зашел в кабинет. Увидев пистолет в руке у Дегтярева и труп Минаева, он спросил:
      – Такой же, как тот? - и показал себе за спину.
      Как ни странно, но он не выглядел напуганным или обалдевшим. Скорее собраным и о чем-то всерьез задумавшимс. Дегтярев кивнул.
      – Да, точно такой же.
      – Кто они?
      – Вы не поняли еще? Живые мертвецы, скоро таких будет много в городе. Очень много. Вас укусили?
      Оверчук посмотрел на свою окровавленную левую ладонь.
      – Да, этот придурок зубами вцепился, когда я его хотел оттолкнуть. Схватил мою руку своими, и прямо в рот себе затолкал. Это плохо?
      – Это очень плохо. - не стал обманывать Дегтярев.
      – Я что… стану таким же?
      – Да. Я тоже. - Дегтярев показал свою перевязаную руку. - У меня тоже укус.
      – И что мы будем делать?
      – Жрать живых людей. - криво усмехнулся ученый. - Но думаю, что мы этого даже не заметим, и не узнаем. Мы к тому времени умрем, а наши трупы пойдут питаться от живых.
      – И что нам делать? - не изменившись в лице так же спокойно спросил безопасник.
      – Ничего. Лучше всего пустить себе пулю в лоб самому, пока не началось. Зомби можно убить лишь выстрелом в голову, или другим способом повредить мозг. Все остальное на него не действует.
      – Что вы будете делать?
      – Буду поднимать панику. Вас это еще заботит?
      Оверчук подумал минутку, затем отрицательно мотнул головой.
      – Теперь уже ни капли. Делайте что хотите. Сколько у меня времени?
      – Не знаю точно. Час, возможно.
      – Час, час… что можно успеть за час?
      – Предупредить семью. Попрощаться с людьми.
      – Да, пожалуй. Не смею задерживать, у вас тоже часы тикают. Если что, то я во дворе.
      – Да, разумеется. Но думаю, что мы можем прощаться. Услышите выстрел - значит, я ушел, как положено. Если в течение часа охрана выстрела не услышит, пусть поднимутся меня добить.
      – А вы убредете куда то по зданию, и ищи вас тогда в темноте. - возразил Оверчук.
      Дегтярев задумался. затем кивнул, соглашаясь.
      – Я сейчас себя за ногу привяжу к столу гардинным шнуром. Я заметил, что эти мертвые ребята совсем тупые, им и простой узел развязать не под силу, а я такого напутаю… Поэтому, даже если я превращусь, то они найдут меня здесь же.
      – Хорошо, я дам распоряжение. Прощайте.
      – И вы прощайте.
      Оверчук вышел из кабинета, оставив Дегтярева одного. Однако пока пускать себе пулю в лоб он не собирался. У него были совсем другие планы, и тому, что сказал ему Дегтярев, он не слишком поверил, а если поверил, то убедил себя в том, что не верит. Мозг бывшего тюремного "кума" заработал в другом направлении, старясь направить поток мыслей в русло привычное, "деловое", чтобы не давать размышлять о плохом. Да и зачем так вот запросто смиряться с тем, что тебе говорят? Мол, ты умрешь, а остальные нет. А мы вот еще посмотрим, кто умрет.
      Андрей Васильевич достал из кобуры пистолет, девятимиллиметровый "Викинг", сделанный в Ижевске на базе армейского "Грача", но несколько облегченной конструкции, с полимерной рамкой. Такие недавно закупили для руководства СБ концерна "Фармкор" и для телохранителей Первого Лица. На этом уровне вопрос легальности уже не стоит. У Оверчука он еще немного отличался от остальных, а именно - удлиненным на полтора сантиметра стволом с резьбой на конце. Из специального чехла на поясе был извлечен продолговатый толстый цилиндр, который Оверчук накрутил на ствол.
      – Мы еще посмотрим, кто кого… - пробормотал Андрей Васильевич.
      Если бы его сейчас спросили, что он имел в виду, то, скорее всего, он даже не смог ответить. Андрей Васильевич просто не хотел умирать, а как этого избежать, он не знал. Поэтому он вышел во двор, держа пистолет стволом вниз в опущенной руке и чуть сзади, обошел здание и увидел стоящих у пролома Рината и Олега.
      – Эй, хлопцы! - позвал он их.
      – Что, Андрей Васильевич? - обернулись охранники.
      – Вы поняли, что это было? С Биллитоном?
      – Не понял я ничего. - отрицательно помотал головой Ринат.
      – Ну и не надо!
      С этими словами Оверчук вскинул пистолет и дважды выстрелил тому в грудь, а затем перевел ствол на совершенно растерянного Олега, и тоже выпустил ему две пули в сердце. Выстрелы были совсем тихими, только лязгал, отскакивая, затвор. Оба охранника повалились на асфальт беззвучно, просто обмякнув, как будто из них выдернули какой то стержень, который до того держал их в вертикальном положении. "Контроль" Оверчуку не требовался, он точно знал, что двумя пулями и с такого расстояния он всегда попадает в сердце безошибочно. Для него в этом был некий старомодный шик, стрелять только в сердце. Он усмехнулся, глядя на лежащие на земле тела своих бывших подчиненных, и снова сказал:
      – Мы еще посмотрим, кто кого.
      Он повернулся в другую сторону, отвинчивая нагревшийся глушитель со ствола, как вдруг его окликнули:
      – Андрей Васильевич!
      Он резко обернулся, вскидывая пситолет, и встретился со вспышкой сверхновой звезды, заполнившей весь мир и затем погрузившей его навечно во тьму.
 

Крамцов Сергей, еще аспирант

 
      Звонок Дегтярева застал меня в машине как раз в тот момент, когда я размышлял над тем, позвонить шефу, или не стоит. У меня даже палец лежал на клавише быстрого набора номера Дегтярева, когда экран вдруг засветился, замигала надпись "Шеф", а аппарат завибрировал в ладони. После того, как он отключился, я понял, что звонить не стоит. Шеф уже себя похоронил, хоть и с излишней поспешностью, на мой взгляд. Его укусила крыса, а вирус "шестерка" мутирует с огромной скоростью. Возможно, что в организме крысы он уже изменился так, что человеку не опасен. Маловероятно, но возможно.
      Кроме того, я не мог себя заставить бросить Дегтярева просто так, даже не увидев его. Что греха таить, он для меня был если и не как отец, то как любимый родственник. друг, не знаю кто. И его семья если и не заменила мне мою семью, которой у меня не было, то была очень к этому близка. А его младшая дочь, как мне кажется, даже излишние знаки внимания мне оказывала, после того, как узнала о моих многолетних занятиях рукопашным боем. Нет, просто так Дегтярева я бросить не могу, что бы он мне в телефон не говорил.
      Пока я так размышлял, за окном его кабинета сверкнула вспышка и раздался хлопок, очень похожий на выстрел из пистолета. Что за дела? Он сам себя, что ли? Но ведь он собирался звонить… Короче, надо идти на разведку. И идти "тяжелым", раз уж там до стрельбы дошло. Я вытащил помповик из чехла, затолкал в него через окошко шесть патронов с картечью. Передернул цевье, загнав один патрон в патронник, и добавил еще один в магазин. Семь. Еще три патрона из этой коробки и десяток с дробью "0000" я растолкал по карманам куртки.
      Со стороны института снова донесся выстрел, явно из дробовика. Животных отстреливают, что ли? Я вышел из машины и перебежал на противоположную сторону улицы, чтобы не быть заметным из пролома, где стоял Володько. Тяжесть ружья в руках придавала уверенности. Еще с войны знакомое чувство - когда в руках у тебя оружие, тебя уже "так просто не возьмешь". Ты не беззащитен.
      Снова два выстрела, из ружья и пистолета. Точно, отстреливают кого-то. Не все зверье разбежалось? Естественно, кто-то ведь укусил шефа. Я перешел на тихий шаг, прижался к забору, подняв оружие почти что в положение "наизготовку". Тихо, тихо. Ночью слух дает больше информации, чем зрение, надо просто уметь ей пользоваться. Голоса. Я замер, прислушался. Олег с Ринатом. Ринат что-то рассказывает, очень экспансивно. Олег недоверчиво переспрашивает. Что-то про Джозефа говорят. Лучше к ним открыто подойти, а то не поймут прикола, чего это я крадусь, да и грохнут на месте. Ринат вполне сумеет.
      Только собрался расшифроваться, как услышал голос Оверчука. Вот этого то гондона и даром не надо, пока тихо посижу. Он только пару слов сказал, а затем донеслись негромкие хлопки, сопровождаемые металлическим лязгом, похожим на звук затвора. Так ПБ стреляет, это я хорошо помню. Кто-то тихо вскрикнул, затем два тела рухнули на асфальт, загремев оружием. Затем снова Оверчук. Пробормотал что-то, и шаги медленно удаляться начали.
      – Ты что же делаешь, тварь, дух поганый? - подумал я. Меня окатило злобой как волной кипятка, аж в ушах зазвенело. - Что он сделал? Что они ему сделали, сволочи такой? Это он у Дегтярева в кабинете стрелял? "Хвосты" подчищает? Я тебе постреляю, гнида…
      Я быстро и тихо дошел до пролома, держа ружье на уровне глаз, заглянул внутрь. До Оверчука было метров шесть, не больше, он стоял ко мне спиной, отвинчивая глушитель от пистолета. Я не заморачиваюсь насчет выстрела в спину, но я хотел видеть его рожу. Прицелился ему в затылок, выбрал свободный ход спускового крючка, и окликнул его:
      – Андрей Васильевич!
      Мой голос отразился эхом между забором и стенами здания. Оверчук обернулся, одновременно поднимая пистолет. Все равно не успеешь. Я сдвинул указательный палец еще чуть-чуть, дробовик дернулся в руках, а пучок картечи разнес голову Оверчука на кровавое облако. Осталась на месте только шея и нижняя челюсть. Тело рухнуло на спину, пистолет со стуком упал на асфальт, отвинченный глушитель покатился с тихим звоном. Грохот выстрела из двенадцатого калибра эхом проскакал по окрестностям и замолк.
      – Вот тебе, сука… - прошептал я. Передернул цевье, достал из кармана еще один патрон с картечью, затолкал снизу в магазин. Огляделся. Никого. От обезглавленного тела растекалась лужа крови. Куда теперь?
      – Сережа! - окликнули меня сверху. Точнее - шеф окликнул. я его голос никогда не спутаю ни с чьим другим. Я поднял глаза. Дегтярев стоял в окне своего кабинета, вполне живой.
      – Владимир Сергеевич, как вы?
      – Сережа, нормально. А ты все правильно сделал, я все видел. Он был мерзавцем. - он потер ладонью лицо, я увидел бинт на руке. - А мы опоздали объявить тревогу. Трусость - страшный порок, Сережа. Я сейчас успел позвонить военным, Кириллу Гордееву, и объявить о биологической угрозе. Может, мне и поверили. А может быть и нет. Кирилл не самый главный в системе, его полномочий объявить тревогу на всю страну не хватит. Сейчас я позвоню в милицию, затем в мэрию, а затем позвоню в МЧС. Но я не буду этого делать, пока ты не уедешь отсюда, и не направишься ко мне домой. Это важнее, а у меня осталось мало времени. Это приближается. Возьми все оружие, которое видишь, не трогай только пистолет Оверчука. Это орудие убийства. Еще одно орудие убийства у меня, и пусть оно здесь и останется, возьми лучше вот это…
      Дегтярев исчез в окне, затем сказал: "Лови!" - и бросил что-то вниз. Я успел поймать правой рукой увесистый небольшой предмет. Кожаный чехол с запасным десятизарядным магазином "макаровского" стандарта, подвешивается к поясу отдельно от кобуры. Затем упал полиэтиленовый пакет, прямо мне под ноги. Я заглянул в него. Там лежали два оранжевых сполшных блока из плотного пенопласта. Я вопросительно посмотрел на шефа.
      – В блоках, внутри, титановые капсулы с исходным вирусом. Разбить, сломать или что-то еще сдеалть с этим хранилищем невозможно. Вирус в сухом состоянии, так что о каких-либо температурных условиях тоже заботиться не надо. Отдай их Кириллу. Понял?
      – Да, понял. - кивнул я.
      – Тебе понадобятся все патроны, которые ты сможешь найти. - продолжил Дегтярев. - Возьми у наших ребят все, что найдешь. Все животные разбежались, эпидемия начнется уже сегодня ночью. Это неизбежно, Апокалипсис начинается, мертвые пойдут по земле. Коля Минаев обратился, и напал на меня. Я убил его выстрелом в голову. Джозеф Биллитон тоже обратился, и его тоже убили выстрелом в голову. До этого Ринат выстрелил в него из ружья, в грудь, но Джозеф даже не поморщился. Стреляй в голову. И увози мою семью в Садов. Я успел сказать Кириллу о вас, он ждет. Все, езжай, не забирай мои последние минуты, я хочу успеть позвонить семье. Ты понял меня? Что ты молчишь, как пень?
      В голосе шефа послышались нотки отчаяния. Я закивал, крикнул:
      – Я понял!
      – Я скажу им, что уехал с военными в секретный центр, в Кошагаш, в Горный Алтай, иначе Алина никуда не поедет. И ты это подтверди. Скажи им, что позже мы встретимся в Садове. Скажи им правду позже, лишь когда приедете в Садов. Обещай мне это.
      – Я обещаю.
      Я почувствовал, что начинаю плакать. Я никогда в жизни не плакал, даже в детстве, кажется. Только, когда погибли родители и после похорон бабушки, в одиночестве. Слезы залили глаза, защипали, я заморгал.
      – Тогда собирай все оружие, что видишь, и иди. - махнул он рукой. - Я уже не выгляну из окна, а если ты попробуешь подняться ко мне, я застрелюсь раньше, чем собирался. Иди.
      – Прощайте.
      – И ты прощай, Сережа.
      Дегтярев исчез из оконного проема, и вскоре оттуда послышался разговор. Он еще кому-то дозвонился. Ну и пусть. может и выйдет из этого что-то. Я подошел к трупам Рината и Володи, подобрал похожие на "калаши" дробовики "Вепрь", взял запасные магазины, фонарики, снял кобуры с пистолетами с пояса и чехлы с запасными магазинами к ним. Маленькие радиостанции "Кенвуд" брать не стал, все равно зарядник к ним в караулке, а если я пойду туда, то шеф может решить, что я направился к нему, нарушив запрет. А я не хочу нарушать, пусть проживет последние минуты жизни так, как он хочет.
      Дегтярев Владимир Сергеевич
      Владимир Сергеевич успел дозвониться многим. Его воспринимали по-разному. Последний, кому он позвонил, был следователь, приезжавший сегодня в институт. Именно он, кажется, воспринял Владимира Сергеевича всерьез, выслушал его рассказ о том, что Оверчук убивал здесь людей, пытаясь замести следы, и пообещал срочно принять меры. Но больше всего Дегтярев рассчитывал на Гордеева, своего давнего друга, который был слишком большим авторитетом в такой области, как биологическая угроза, и не прислушаться к нему просто не могли.
      Он позвонил домой, разбудив жену. Они поговорили минуты три, после чего он ей сказал, что уезжает с военными специалистами в лабораторию в Кошагаше, в Горном Алтае, и когда вернется обратно - неизвестно. Отвертеться не может, дело идет к катастрофе. Она пришла в ужас, стала требовать сказать ей, куда она может приехать, или хотя бы пусть скажет, когда он вернется, но он ей сказал, что хода к нему нет, он вылетает военным бортом. И сколько он проведет там времени - неизвестно, потому что никто толком о новом вирусе не знает, а потом он навеняка окажется в "шешнашке", у Кирилла. Она заплакала, но он все же вырвал у нее обещание во всем слушаться Сергея Крамцова, который вскоре приедет и который все знает. Он знает, что следует делать, потому что завтра в Москве начнется эпидемия, это он говорит ей так точно, как только может знать профессиональный вирусолог. Затем он попрощался с ней, пожаловавшись на то, что садится батарейка в телефоне, которая и вправду садилась, после чего отключился.
      Вот так все и произошло, как уже не раз происходило в истории человечества. Любознательные и беспечные как дети ученые довели его до очередной катастрофы, и возможно - уже последней. Разумеется, они не предполагали такого конца своего эксперимента и не стремились к нему, но как они вообще додумались начать эти работы? Ехать на край света в поисках вируса, который встречается в организме одной единственной глубоководной рыбы, и при помощи которого вудуистские колдуны производили зомби согласно легендам. Затем этот вирус модифицировали, и новый штамм оказался легко и быстро мутирующим, и первая же мутация оказалась сверхвирулентной, потому что вирус таким способом осуществил то, что заложено природой во все сущее. Он оказался даже близок к понятию "идеальный вирус", потому что вирусы, убивающие своего носителя, скорее "испорченные", "некачественные", они тем самым совершают самоубийство, а этот вирус, "Шестерка", встраивается в организм, объединяется с ним, даже защищает его от других вирусов и прочей заразы. А если носитель все же погибает, то вирус перестраивает организм так, что возвращает его к жизни, пусть и к чудовищно извращенной ее форме.
      Дегтярев чувствовал, что смерть приближается. Совсем недавно его тошнило, а теперь тошнота ушла, и по всему телу разливалась свинцовая слабость. Если он протянет еще немного, то уже не сможет заставить себя взять в руку пистолет, и превратится в безмозглого вурдалака, привязанного к собственному столу. Он посмотрел на толстую синтетическую веревку, которая тянулась от его колена до ножки стола, так туго намотанную, что нога ниже колена онемела, посмотрел на труп Николая Минаева, измаранный кровью, уставившийся неподвижными глазами в потолок. Теперь у него были просто глаза покойника. Покойные. Не было уже в них той жути, которая была, когда он восстал и пошел по земле.
      – Прости Коля. Простите все. Мы не хотели, чтобы так получилось.
      Владимир Сергеевич взял со стола пистолет, приставил его к своему виску и нажал на спуск. И в последнее мгновение перед тем, как пуля разрушила его мозг, он вспомнил, что Оверчук застрелил охранников выстрелами в сердце, не в голову. Но остановить уже летевшую из пистолетного ствола пулю он уже не мог.
 

"Террористы"

 
      За полтора часа до этого Семен вышел из машины в кусты, чтобы помочиться. Они не уехали далеко. Игорь с Димой поехали домой на машине Игоря, а Семен остался. Не смог он уехать и не посмотреть на дело рук своих. Он сидел в своем "Чероки", спрятанном в кустах на пустыре, всего лишь в трехстах метрах дальше по улице, наблюдая за суетой возле института. Судя по всему, бомба сработала как надо. Были выбиты стекла, приехали пожарные и множество милицейских машин. У Семена пела душа, он ощущал себя сейчас как "Аль-Кайда", "Красные бригады" и "Ирландская Республиканская Армия" вместе взятые. Про то, что целью было прекратить мучения зверюшек, он успел забыть, и выдумывал сейчас всевозможные политические требования, которые неплохо звучали, если бы их кто-то выдвинул. Он даже подумал, что может есть смысл послать анонимную электронную почту во все главные издания страны, но тут почувствовал, что мочевой пузырь дает ему понять, что пора его опорожнить.
      Он тихо выбрался из машины, старясь не хлопать дверью. Передернул плечами, пробормотал "бр-р". Ночь была холодной, а мотор машины он не заводил, чтобы не выдавать свою позицию. Он не стал отходит в сторону от "джипа", лишь повернулся к нему спиной и расстегнул ширинку. Послышался звук льющейся на землю струи, и в этот момент что-то невероятно больно вцепилось ему в голень. Боль была такая, что Семен даже не смог закричать, лишь инстинктивно рванул ногу вперед, вместе с тем, что на ней повисло. Он успел понять, что это обезьяна, как она вдруг отпустила его, и заскочила обратно под машину, откуда она выскочила. Семен же прыжком запрыгнул на водительское сиденье, и захлопнул аз собой дверь.
      – Тварь проклятая… - пробормотал он дрожащим голосом.
      Он посмотрел вниз - на джинсах расплывалось кровавое пятнышко, но совсем небольшое. Плотная ткань не дала обезьяне нанести серьезное ранение. Так, небольшая ранка. Семен был умным молодым человеком, и понял, откуда обезьяна.
      – Ладно, сволочь такая, живи. Мы вас хотя бы освободили. А ты не заразная часом? - вдруг осенило его. Папаша Ксении вирусолог все же, а не директор цирка. Семена бросило в холодный пот. В больницу, срочно! С укусом обезьяны после взрыва в институте? Ни за что. Домой. Дома есть папа, папа позовет нужного врача. Домой, домой.
      Семен повернул ключ в замке зажигания, и выехал на дорогу.
      Пасечник Александр Васильевич, генерал МВД в отставке
      – Александр Васильевич. - обратился к сидящему на заднем сиденьи "лэндкрюзера" водитель. - Что-то там не так. В проломе никого, а должен быть пост.
      "Тойота", в которой сидели Пасечник с двумя охранниками, тихо подъехала к пролому в институтском заборе.
      – Дима, проверь. - тихо сказал Пасечник сидевшему на правом переднем сидении охраннику, высокому, плечистому, коротко стриженному мужчине лет за тридцать. Тот быстро выскользнул из салона, извлек из кобуры подмышкой "Викинг" и бесшумно пошел к обрушившимся на асфальт бетонным блокам. До недавнего прошлого Дима Мальцев служил в отряде спецназа МВД "Рысь", немало повоевал, а теперь, вместе со своим бывшим сослуживцем Васей Серовым, составил неразлучную пару, всегда находившуюся рядом с Пасечником. Его помощники, телохранители, адъютанты - да кто угодно.
      На труп Оверчука Дима наткнулся сразу же, как заглянул в пролом. На земле были еще два кровавых пятна, но больше трупов не было. Оверчука, лишившегося головы, опознали лишь по одежде и валявшемуся на земле оружию. Машину подогнали к самому проему, водитель вышел и остался возле нее. Пасечник же осмотрел труп Оверчука, ничего не сказал, лишь хмыкнул, и подобрал с земли оружие убитого и глушитель. Затем он махнул рукой Диме, приказывая идти дальше.
      Через пятнадцать минут Пасечник звонил хозяину с нерадостной вестью - из сейфа в столе Дегтярева исчезли пенопластовые блоки с закупоренными внутри контейнерами с "исходным материалом", а все научное руководство проекта мертво и успело остыть, включая самого Дегтярева. Выслушав своего главного безопасника, Бурко секунд тридцать молчал, затем сказал:
      – Начинайте работу по "Последнему Плану". Эвакуцию завершить в течение двух суток. Оставьте в городе лишь группу быстрого реагирования. Ее задача - найти материал. Не думаю, что сложно будет вычислить, кто его взял.
      – Александр Владимирович, не торопимся с "Последним Планом"? - спросил Пасечник.
      – Нет. Еще пара дней и будет поздно. Приступайте.
      – Есть. - по военному ответил бывший генерал, отключился, после чего набрал следующий номер. Ответили после первого же гудка, как будто абонент так и держал аппарат в руке.
      – Сережа? Пасечник. Бегом в офис, собирай свою команду, и все дуйте сюда, в институт. Прими вовнимание то, что здесь придется подчистить. Да, имено. И сделай так, чтобы люди были готовы действовать по второму плану. Понял меня? Да, снабди их. Все, жду.
      Пасечник задумался. Ему было известно, что кроме Бурко и самого Пасечника, о существовании и содержании пенопластовых контейнеров были осведомлены всего два человека, Дегтярев и Биллитон. О том, чем занимался интститут, знало больше людей, но именно о контейнерах - двое. Оба мертвы. У обоих следы укусов, и Пасечник догадывался, каких именно. Дегтярев, судя по всему, успел застрелиться. Пасечник проверил его мобильный телефон, куда он звонил, но Дегтярев оказался достаточно сообразительным, чтобы стереть всю память аппарата. Разумеется, проверить его звонки можно и другим способом, но на это нужно время. До начала рабочего дня нечего и надеяться, нужные люди еще не появились на рабочих местах. Еще есть семьи. У Биллитона семья в Америке, у Дегтярева - здесь, в Москве. Его двоюродный брат, насколько Пасечник помнил из досье - военный биолог, работает в сверхсекретном центре в Горьком-16. Вот и первая зацепка. ТОлько толку с такой зацепки не так уж и много. Подобраться к Гордееву по месту его службы нереально, безопасность там как на ядерном центре.
      – Дима, Вася. - подозвал помощников Пасечник. - Езжайте по домашнему адресу Дегтярева, узнайте, не передавал ли наш покойный профессор им два оранжевых пенопластовых контейнера. А я тут пока покараулю, дождусь остальных.
      Бывшие спецназеры закинулись в машину, не задавая лишних вопросов, и большой черный внедорожник сорвался с места. Пасечник остался один, ожидать, когда приедет группа быстрого реагирования. Было темно, мрачно, и хотя Пасечника смело можно было называть смелым человеком, и доказывал это в своей жизни он не раз, но сейчас ему было страшновато. Поэтому он вытащил из наплечной кобуры свой "Викинг" и так и стоял у институтского подъезда, держа пистолет в руке.
      Сергей Крамцов, уже не аспирант
      То, что Ринат и Олег были убиты не выстрелами в голову, мне так и не пришло на ум, слишком много на меня сегодня свалилось. Да и просто сама идея о том, что если кто-то умер, но голову ему не прострелили, то он встанет и пойдет, пока не укладывалась в сознании. Это придет позже. Поэтому, пока я ехал к дому Дегтярева, я думал о чем угодно, кроме того, что охранники уже обратились.
      Я думал о том, что близкий и очень любимый мной человек погиб. Новая утрата в этой жизни, и даже не на войне. О чем он думал перед смертью? О том же, о чем и я сейчас? О том, что снова доигрались жрецы науки. Глупо снимать с нас вину, пусть и невольны мы в своем преступлении. В первый же момент, когда стало ясно, что вирус опасен, надо было кричать, бить в колокола, плевать на лояльность к компании, плевать на научное любопытство, а требовать немедленно перевести исследования туда, где и должны они проводиться с опасными культурами. Мы из того же любопытства все оттягивали этот момент, пытаясь разобраться самостоятельно, что же такое мы получили в результате наших экспериментов?
      Остановит ли теперь хоть что-нибудь эпидемию, которая уже наверняка начинается в городе? Как останавливать эпидемии, знает любое мало-мальски развитое государство. Но оно ничего не знает о том, как останавливать ТАКИЕ эпидемии. Когда зараза разносится разными видами живых существ, и когда каждый носитель заразы агрессивно пытается ее распространить, сам при этом превращаясь разве что не в бессмертное существо.
      Размышляя таким образом, я доехал до дома, где жили Дегтяревы, припарковался перед ним на улице. Ружье вновь заняло своем место в чехле, патроны были вытащены и уложены в коробку. Два самозарядных "Вепря" лежали под задним сиденьем вместе с запасными магазинами. Один из пистолетов "Скиф" вместе с кобурой переместился на пояс брюк, а два запасных магазина в футлярах поместились на поясе. Я примерился к "Скифу" - переделанному "Макарову". Стало намного удобней, чем раньше, вес явно уменьшился за счет полимерной рамки. Рукоятка из упругого пластика буквально прилипает к ладони, наклон ее тоже изменился, да и внешне пистолет выглядит современным. Сомнительно конечно, что кто-то нападет на меня в охраняемом доме, где живет семья Дегтяревых, но дьявол уже вырвался на волю, и следует быть готовым ко всему. В конце концов, я уже видел всего полчаса назад, как Оверчук убил двух человек своей собственной рукой, и вполне возможно, что сделал это он не по своей инициативе. Например, кто-то "над ним" решил, что лучше истребить всех, так или иначе связанных с программой. А больше меня с ней мало кто связан.