Глава 10

Ранним утром Пирс выбрался из единственной платной конюшни, имеющейся в Портленде. Он волочил Джорджи за руку, испытывая страстное желание хорошенько ударить по чему-нибудь кулаком, большущий рот мальчишки был в данный момент самым соблазнительным объектом. Мерзавец Пэкинг снова от него улизнул.

Владелец конюшни сообщил Пирсу, что Пэкинг и не думал приходить в конюшню, чтобы возвратить Пегаса. Зато прошлым вечером он видел капитана в салуне Дрифтуотера. А сегодня утром ему сказали, что Луи заказал билет на пароход, идущий вниз по реке в порт Астория… и что он вез с собой великолепного серого жеребца.

Пирс, глядя свысока, выслушивал лепет Джорджи. Пусть все катится к чертям, но мальчишка был слишком похож на видение в розовом одеянии, которое околдовало Пирса. А кроме того, маленький стервец был нужен Пирсу для того, чтобы найти свою лошадь и Лак, если она была настолько глупа, чтобы оставаться с таким ворюгой, как ее папаша.

— Не вешай нос, — проворчал Пирс, широким шагом направляясь к причалу. Его совершенно не беспокоило, что Джорджи приходилось бежать, чтобы не отстать от него.

— Я знаю отца, — сказал мальчик, задыхаясь и едва поспевая трусцой за Пирсом. — Мистер Вастон, должно быть, что-то не так понял. Папа никогда бы не украл Пегаса.

— Ну да, так же как он не украл деньги из сейфа на пароходе.

— Он собирался их вернуть, и вам это известно.

— Конечно, также как он собирался вернуть мою лошадь.

Джорджи попытался отскочить в сторону, но Пирс только крепче ухватил его за руку.

— Где мы можем сесть на самый быстрый пароход, идущий в Асторию? Я должен поймать Пэкинга прежде, чем он доберется до Тихого океана и удерет от меня на морском судне. — Пирс резко остановился и взглянул на маленького мерзавца.

Джорджи споткнулся и затормозил, опередив Пирса на несколько шагов. Пирс дернул его за руку и повернул к себе.

— И не вздумай мне врать, а не то я тебя так выдеру, что месяц на задницу не сядешь.

Мальчишка вздрогнул, а затем широко открыл невинные, как у младенца глаза.

— Ну зачем мне врать?

Пирс разозлился еще больше. Ну почему у этого мерзавца такие удивительные глаза цвета расплавленной меди? Он наклонился к мальчишке совсем близко:

— Куда идти?

На следующий вечер, когда с Тихого океана накатилась густая пелена тумана, «Красавица Колумбии» села на мель рядом с доком у самого устья реки.

Джорджи стояла на носу парохода и ждала, когда докеры снимут пароход с мели и сбросят трап. Под мышкой она держала холщовый мешок с единственной сменой одежды, которую ей удалось отыскать на «Дрим Эллен», прежде чем Стоукс вышвырнул их вон. А теперь еще Пирс, который вел себя как настоящий тиран, омрачал ей и без того безрадостную жизнь.

Он с глубоким вниманием изучал мрачную пристань и всех находящихся на ней людей. Несмотря на это удручающее занятие, самонадеянный мерзавец был по-прежнему дьявольски красив. Его костюм был таким же безупречно аккуратным и без единой морщинки, как и в тот день, когда Джорджи увидела его в первый раз. Это было всего лишь два дня назад.

Еще бы не быть аккуратным! Когда Пирс ходил к пароходному парикмахеру, чтобы побриться и подравнять волосы, ему заодно чистили и гладили одежду. Зато Джорджи никогда в жизни не чувствовала себя такой безобразной и замызганной.

В этот момент ее мучитель ухватил Джорджи за руку, которая еще хранила следы его прежних «нежных прикосновений».

— Идем, вон там находится салун. Раз твой папаша питает такую слабость к подобного рода заведениям, именно с него мы и начнем поиски.

Салун Солти Джо представлял собой убогую приземистую лачугу, примыкающую к одному из огромных складов, расположенных в ряд через дорогу от пристани. Джорджи приходилось здесь бывать вместе с отцом и Кэди. Она была совершенно уверена, что хозяин салуна Джо вспомнит «малыша Джорджи».

Когда Пирс протянул руку к задвижке и собирался открыть дверь, Джорджи удалось вырваться.

— Давайте лучше я поговорю. Бармен и отец — друзья, а у вас такой злобный вид, что он, скорее всего, ничего вам не скажет.

Джорджи широко распахнула дверь и проскочила мимо настырного негодяя.

Было еще слишком рано, и салун выглядел пустынным. Всего лишь два одетых должным образом посетителя сидели за столиком у входа в комнату с низким потолком, да одинокий докер стоял, облокотившись на стойку, расположенную вдоль задней стены.

Лысеющий бармен вытирал стаканы. Он оторвался от своего занятия и взглянул на вошедших. Слава Богу! Он узнал Джорджи почти сразу. Широкая улыбка осветила его круглое упитанное лицо, прекрасно сочетавшееся с выступающим из-под передника внушительным пузцом.

— Да ведь это же сынок Луи! Он был здесь вчера, и по его словам я понял, что ни ты, ни Кэди не появитесь тут еще пару недель.

— Так значит вы его видели? — вставил Пирс, когда они подошли к бару. Снова ему нужно было вылезти вперед и показать, кто здесь главный.

Джорджи незаметно ударила его по ноге.

— Отец забыл взять с собой важные документы, и теперь я пытаюсь его догнать. Вы не знаете, где он сейчас?

Джо облокотился на прилавок и взглянул на Пирса:

— Может, твой приятель выпьет пива?

— С удовольствием и, пожалуйста, кофе для мальчика.

Голос Пирса звучал мягко, казалось, он вовсе никуда не спешил. Джорджи удивленно наблюдала за ним. У нее готово было лопнуть терпение, когда бармен неспеша заковылял выполнять их заказ.

Бармен вернулся и поставил перед Пирсом кружку с пенящимся пивом и чашку горячего кофе, затем он взял деньги и только потом ответил на вопрос Джорджи:

— Ты опоздал, он уже уехал. Верно, Кэл? — обратился он к другому мужчине, стоявшему рядом с Пирсом.

— Точно, отплыл сегодня утром с приливом. Сел на пароход «Пасифик Куин», который пошел во Фриско. С ним еще был прекрасный серый жеребец. Луи сказал, что выиграл его в покер.

— Да, — добавил Джо, — он был в таком радостном настроении. Заказал для всех выпивки.

Джорджи почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Однако, глянув на стиснутые челюсти Пирса, поняла, что делать этого не стоит. Она дернула Пирса за полу пиджака, желая предупредить взрыв негодования, и наклонилась поближе к докеру.

— Ну, ладно, Бог с ним. А если попробовать отправиться за ним в Сан-Франциско? Ведь я должен передать ему документы. Есть сейчас в порту какой-нибудь корабль?

— «Калифорния Лэйди». Корабль разгружался почти целый день. Он не выйдет в море еще два-три дня.

Пирс открыл было рот, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого осушил залпом свою кружку. Затем со стуком поставил ее на стол и вытер рот рукавом пиджака, совершенно забыв о своих изысканных манерах. Он взглянул на Джорджи.

— Пей быстрее. У нас с тобой есть дело, не терпящее отлагательств.

Не успела Джорджи поставить глиняную чашку на прилавок, сделав всего лишь глоток горячего кофе, как Пирс ухватил ее за шиворот и потащил к двери. Когда они вышли на улицу, он резко остановился и оглянулся.

— Где тут ближайшая гостиница?

Джорджи вырвалась. Она была сыта по горло издевательствами Пирса и не собиралась их больше терпеть.

— Убери свои поганые ручищи!

В конце концов не только у него были причины для расстройства.

Пирс картинно поднял руки вверх.

— Превосходно! — Это слово прозвучало, как револьверный выстрел. — Так куда же идти?

— Вон туда, вниз, — сказала Джорджи, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более ядовито, — вниз по пристани, а потом взобраться вон на ту горку, — она показала пальцем на запад и перевела дыхание, пытаясь сама себя успокоить, — если мы снимем комнаты на третьем этаже, то, когда поднимется туман, нам будет видна вся гавань.

Пирс просто несся по пристани на своих длинных ножищах. Джорджи совсем выбилась из сил, стараясь угнаться за ним.

— Комнаты?! — прогремел Пирс. — Если только у тебя есть деньги, те самые, которые зарабатывает твой папаша. Я сниму только одну комнату с одной кроватью. Для себя. А ты можешь поспать и на полу.

Джорджи и впрямь начинала его ненавидеть.

— Но вы же снимали для меня отдельную комнату две прошлые недели. И потом, вы ведь сами говорили, что ночью от меня много шума.

— Ну, значит мне придется привыкнуть еще и к этому, — он помолчал немного, и на мгновение суровое выражение на его лице смягчилось. — Потому что, при всем моем желании, я не могу тебя бросить, как это сделал твой отец.

Жалость Пирса расстроила Джорджи еще больше, чем его обычная надменность. Все, что сделал ее отец, теперь казалось еще более позорным.

Подойдя к дороге, которая шла в противоположном от реки направлении, Пирс остановился.

— Сюда?

В ушах у Джорджи все еще звучало слово «бросить», и у нее не было сил ответить. Она проскочила мимо Пирса и побежала в гору, туда, где виднелись дома и магазины маленького поселения. Хотя до сумерек оставалось еще два часа, в окнах домов, стоящих по обе стороны дороги, горели лампы, образуя пятна света в густой туманной мгле. Вид селения должен был бы утешить Джорджи, но на душе у нее было по-прежнему скверно. Она не знала, будет ли ей когда-нибудь снова хорошо и спокойно после только что услышанной плохой новости, которая прибавила горя к ее и без того безрадостной жизни. В то время, как ей приходилось выслушивать попреки Пирса за каждый съеденный кусочек, отец покупал выпивку для всего проклятого салуна, как будто у него больше не было никаких забот.

Подойдя к гостинице, Джорджи еще раз огляделась. С тех пор, как она останавливалась здесь несколько месяцев назад, очень многое переменилось. Вместо простого белого здания она увидела совершенно новый фасад с золочеными колоннами и резной работой по дереву. Джорджи взбежала по широким ступеням крыльца и оказалась у двери из освинцованного стекла. В холле сияла люстра, в которой было не менее ста свечей. Несомненно, Орегон шел в ногу с цивилизацией.

Пирс взялся за дверную ручку, но внезапно остановился. Он осмотрел Джорджи с ног до головы своими непроницаемыми глазами.

— Я вполне допускаю, что у тебя нет с собой более приличной одежды, — сказал он своим обычным тоном человека, которому известно все на свете, — но я недвусмысленно тебе намекаю, что в этой прекрасной гостинице ты не сядешь за стол в своей омерзительной шляпе.

— Что? — Джорджи уцепилась за поля шляпы и натянула ее еще глубже на голову.

— Ты слышал, что я сказал. Или ты снимешь шляпу, или не сядешь за стол. Никогда.

— Но я…

— Никаких «но». Если бы я не знал твою сестру, то решил бы, что тебя никто не учил, как надо себя вести.

— Я могу посидеть и за другим столом. Меня это ничуть не опечалит. Не вижу ничего привлекательного в компании карточного игрока, вроде вас.

Лицо Пирса еще больше окаменело, хотя, казалось, это уже невозможно. Он сжал губы, и Джорджи знала, что он просто сдерживает себя, готовя достойный ответ. По крайней мере, сейчас он не захочет есть с ней вместе.

— А каким образом ты собираешься оплатить свой счет? — ехидно спросил Пирс.

— Вы можете дать мне деньги заранее.

— Ну, разумеется, — негодующе фыркнул Пирс, — но шляпа должна быть снята.

Джорджи знала, что неизбежный момент настал. Пирс оставил ее одну в гостинице, чтобы привести себя в порядок к ужину. То есть, для нее ужин будет лишь в том случае, если она снимет шляпу, как и подобает маленькому джентльмену. И тогда станут видны ее волосы … прекрасные густые волосы. Если бы речь шла только об одном ужине, Джорджи могла бы и поголодать. Но Пирс был неумолим. Либо снять за столом шляпу, либо ходить голодной. Все время.

Сняв шляпу, Джорджи повесила ее на крючок и несколько раз проверила задвижку на двери. Она заботливо расплела свои светло-каштановые косы и распустила их по плечам. Волосы доходили почти до талии. Пройдет несколько лет, прежде чем они отрастут вновь. Джорджи вздохнула и вспомнила, как отец всегда любовался ее волосами, особенно после смерти мамы.

Казалось, и Пирс был совершенно ими очарован. Джорджи помнила, с каким восторгом он перебирал ее распущенные волосы прошлой ночью. Отбросив от себя эти мысли, она набралась решимости:

— Эта дрянная крыса заслужила, чтобы никогда больше не увидеть волосы своей прекрасной Лак.

Джорджи вытащила из своего мешка ножницы и подошла к овальному зеркалу, висевшему над комодом с мраморным покрытием… она посмотрела на себя в зеркало. Волосы принадлежали ей, а не Пирсу.

Джорджи чувствовала, что мужество ее покидает. Затаив дыхание она несколько раз щелкнула ножницами, слушая звон металла и внушая себе, что у нее хватит сил выполнить задуманное. Это был единственный выход и самый безопасный. Нельзя же все время спать в шляпе, а тем более за неделю, что ей придется провести в открытом океане, шляпу хотя бы раз наверняка сорвет ветром.

Джорджи ухватила прядь густых волос и, не обращая внимания на трясущиеся руки, стала отрезать волосы, которые никак не хотели поддаваться тупым ножницам. Наконец, часть волос была отрезана, и Джорджи отшвырнула их на кровать. Затем она стала безжалостно стричь волосы с другой стороны.

Когда она медленно перевела взгляд на зеркало, то почувствовала себя так, как будто бы ее подло обокрали.

От былой красоты ничего не осталось. На голове царил полнейший беспорядок. Из глаз девушки полились слезы жалости к себе самой, и она стала подравнивать то, что осталось от ее прекрасных, струящихся по плечам волос. Джорджи прилагала титанические усилия, чтобы придать своей голове мало-мальски приличный вид, слезы катились градом, волоски прилипали к лицу, и оно сильно зудело. Даже, если бы Джорджи пришлось все время прятать волосы, она могла бы утешаться мыслью, что они всегда при ней, и в нужную минуту их можно продемонстрировать, как это было Четвертого Июня. А теперь пройдет много лет, прежде чем она станет снова хорошенькой.

Джорджи положила ножницы на комод и вытерла залитое слезами лицо. Теперь можно было как следует рассмотреть себя в зеркале. Глаза под густой челкой, казалось, стали еще больше. Джорджи решила, что напоминает глупенького сказочного эльфа в шляпе с бубенчиками, расклешенной блузе и штанишках в обтяжку. При виде такого комичного зрелища ее губы невольно сложились в улыбку. Меланхолическое настроение стало потихоньку проходить.

— Ну, Джорджи, ради всех святых, — ругала она сама себя, пытаясь пригладить волосы. — Ведь не век же они будут такими. А глазом моргнуть не успеешь, как они опять отрастут.

Джорджи подмела пол и собрала в руку валявшиеся волосы, потом она подошла к окну и выбросила их на улицу. Ей совсем не хотелось, чтобы Пирс обнаружил в мусорнице обрезки волос и стал задавать ненужные вопросы. Тут Джорджи повернулась к кровати и увидела две отрезанные косы. Ее сердце снова сжалось от боли.

Однако Джорджи больше не была расположена упиваться своими страданиями и решила, что сделает из кос отличный парик, когда все станет на свои места. Если она надумает сыграть роль леди, ей не придется ждать, пока отрастут волосы. Однако, неизвестно, осмелится ли она сыграть еще одну такую шутку.

Прошлое представление закончилось полной катастрофой. И все же, на всякий случай, Джорджи сложила отрезанные косы и запихнула их в самый низ дорожного мешка, под свои скудные пожитки.

— С глаз долой, из сердца вон, — сказала она и забросила мешок в дальний угол. Затем, бросив прощальный скорбный взгляд на мешок, она устремилась к двери.

У самого выхода Джорджи бросилась в глаза ее старая шляпа. Внутренний голос подсказывал ей, что ляпу надо надеть, без нее Джорджи выглядела очень с женственно. Однако, ничего не поделаешь, придется рискнуть. Иначе можно остаться голодной.

Джорджи вошла в просторную столовую, где увидела нe одну новую хрустальную люстру, висевшую над стенькими столиками, покрытыми льняными скатертями. Она вздохнула. Цивизация потихоньку прокрадывалась и в эту дикую глушь, которую Джорджи любила за подаренную ей свободу, о которой раньше нельзя было и мечтать.

Разглядывая посетителей, Джорджи заметила Пирса, девшего за столиком в самом дальнем углу. На ватных ногах она направилась к нему. Джорджи молила Бога, дабы Пирс не устроил сцены, если раскроет ее маскарад.

Когда она проходила под ярко горящей люстрой, Пиpc взглянул на нее, и его глаза расширились от изумления. Он вскочил на ноги. Джорджи застыла как вкопанная. Он все знал.

Ее охватило непреодолимое желание немедленно жать, однако гордость взяла верх. Она не побежит ни Пирса, ни от кого бы то ни было вообще. А кроме того, все неприятности произошли в основном по его вине.

Пирс уставился на нее, как баран на новые ворота, а она не подошла к столику, а затем молча рухнул в кресло.

Потеряв всякую надежду получить жареного цыпленка, Джорджи с враждебным видом уселась напротив Пирса.

Наступило бесконечно долгое молчание, длившееся на самом деле не более нескольких секунд. Вот сейчас он гвоздит ее своим непроницаемым взглядом и скажет редкую гадость.

— Я уже все заказал, Джорджи. Еду вот-вот принесут. Я тут подумал, — продолжил Пирс, — я, пожалуй, был с тобой слишком суров. Мне надо хорошенько отдохнуть, поэтому я сниму отдельную комнату… Черт возьми! Ну как же ты похож на свою сестру!

Глава 11

Пирс вышел из капитанской каюты в отвратительном расположении духа. Ему только что сообщили, что в течение последующих десяти или двенадцати дней он будет полностью лишен уединения. Именно за это время корабль должен дойти до Сан-Франциско.

Поднявшись на палубу Пирс увидел, что паруса уже натянуты, и — маленькая двухмачтовая шхуна выходит в море. Отыскав глазами мятую шляпу Джорджи, торчащую над сложенными бревнами, Пирс кивнул ему, и мальчишка, отскочив от перил, кинулся наверх.

— Что нужно капитану? Он слышал что-нибудь об отце?

— Да нет, ничего не слышал. Он сказал, что наши вещи, то немногое, что у меня есть, потому что все мое имущество осталось в Орегон-Сити… — При этой мысли у Пирса стала пульсировать вена на виске, — и за это я должен поблагодарить твоего отца.

— Ближе к делу. Что сказал капитан?

— Нам придется разместиться в одной каюте. Похоже, он твою кому-то отдал.

— Нет! Он не имел права так поступать!

— Я чувствую то же самое, но тем не менее…

— Но мы же были первыми, это несправедливо!

— Неужели я слышу слово «справедливо» от отпрыска Пэкинга? — Раздавшийся сзади скрипучий голос был подозрительно знакомым и вызывал самые неприятные воспоминания.

Джорджи стремительно повернулась и застыла с разинутым ртом. Пирс тоже оглянулся и столкнулся лицом к лицу с Джеспером Блэкуэллом. В его острых глазках плясали злобные искорки. Несомненно, эта скотина и была тем самым пассажиром, из-за которого они лишились своей каюты. Пирс не мог совладать с приступом бешеной ярости. Он схватил костлявого проныру и приподнял его до уровня своего носа.

— Если ты скажешь мальчишке еще хоть одно слово, все равно, хорошее или плохое, я вышвырну тебя; за борт, где ты и будешь полоскать свою паршивую тощую задницу! Ребенок не отвечает за поступки своего отца.

Пирс сам удивился, как рьяно он защищал мальчишку. Он опустил Блэкуэлла на палубу. У ошарашейного Блэкуэлла глаза увеличились вдвое, и он попятился на несколько шагов. Затем он пришел в себя, к нему вернулось обычное хладнокровие. Он отвернул полу черного сюртука и положил руку на кобуру, в которой находился револьвер.

— Вам не следует лезть в бутылку. Если бы не его подлый папаша, ни вы, ни я не оказались бы на борту этого корабля.

— У мистера Кингстона с папой дела, они касаются его лошади, — встрял Джорджи, — А вот вы … Почему вы не в Портленде на «Дрим Эллен», вместе с мистером Стоуксом?

Пирс метнул в сторону Джорджи суровый взгляд.

— Я здесь веду все переговоры. — Он вновь повернулся к Блэкуэллу, который смотрел на Джорджи с нескрываемым бешенством. — Мальчишка прав. Что вы здесь делаете?

Блэкуэлл криво усмехнулся, не отрывая глаз от Джорджи. У Пирса просто руки чесались. Если этот мерзавец сделает хоть шаг к мальчишке или что-нибудь ему скажет, то и ойкнуть не успеет, как вылетит за борт.

Блэкуэлл взглянул на Пирса и улыбка исчезла с его лица.

— Нет смысла бороться со Стоуксом из-за жалкой старой лохани. У него законное право владельца, как вам хорошо известно. Но вы так торопились добраться до Астории, что, вероятно, кое-чего не слыхали.

— Не слыхали чего? — одновременно спросили Пирс и Джорджи. Бесполезно было просить мальчишку держать язык за зубами.

— В Портленде Луи выиграл кучу денег. Думаю, именно их он и тратил на выпивки.

Пирс ничего не сказал, впервые за все время промолчал и Джорджи. Ответ был слишком очевиден.

— Да, сэр, — с подчеркнутой медлительностью сказал Блэкуэлл, выпячивая при этом свою тощую грудь, — сдается мне, что выигранные денежки уплыли вместе с вашей лошадкой, а? Во всяком случае, я решил смотаться в Калифорнию и получить все, что мне причитается. И уже поверьте, — он стукнул кулаком по ладони, — одних только денег мне мало. — Блэкуэлл снова взглянул на Джорджи из-под слегка опущенных век и покачал головой, даже не пытаясь скрыть своей враждебности.

Пирс почувствовал, что Джорджи вцепился в рукав его сюртука. Он невзлюбил Блэкуэлла с первого взгляда и прекрасно понимал, почему мальчик так его боится. В этом человеке чувствовалась какая-то дьявольская жесткость, Пирсу очень хотелось немедленно с ним разделаться. Однако, негодяй благоразумно предпочел удалиться.

Пирс погладил мальчика по руке.

— Не позволяй ему напугать себя. Такие, как он, больше болтают, чем делают.

Джорджи разжал пальцы. Через несколько секунд он пришел в себя и прислонился к поручням.

— Надеюсь, что вы правы.

— Уверен, что прав. К тому времени, как мы приедем в Сан-Франциско, он скорее всего удовлетворится теми деньгами, что получит за расходы, ну и еще немного сверху, за причиненное беспокойство.

Пирс видел, что его слова явно не убедили мальчика. Он нахмурил брови.

— Не печалься. Даже, если он станет требовать чего-то большего, я буду с вами и позабочусь, чтобы никто не смог причинить вред Лак и твоему отцу.

Глаза Джорджи заблестели.

— И вы станете защищать отца после всего, что он натворил? После того, что мы сейчас услышали?

— Послушай, я знаю, что наделал много шума, совсем как Блэкуэлл, но дело в том, что человек, воспитавший такую очаровательную и милую дочь, просто не может быть негодяем. А кроме того, я хочу просить у него руки Лак, и думаю, он не придет в восторг от этой мысли, если я стану его преследовать и требовать деньги.

— Она так много значит для вас? Стоит всех тех денег, что вы потеряли из-за отца? Всех забот и тревог? Стоит даже того, что вам приходится мучиться с моим огромным ртом и длинным языком?

— Через несколько лет ты меня поймешь. Когда подрастешь, ты обязательно встретишь прелестную девушку, которая станет для тебя в жизни всем. Она будет такой прекрасной, что тебе захочется удержать в памяти каждый ее жест, каждый вздох… — Пирс смотрел вдаль, и ему казалось, что он видит Лак, плывущую к нему по сверкающему морю. Она была такой, как в день их первой встречи. Лак приблизилась, и ее озорной взгляд вдруг стал нежным и исполненным чистой любви. — Эта девушка — воплощение нежности, а ее смех звучит как музыка… В ней я вижу единственную надежду вновь получить то, чего так жестоко меня лишил Юг. Она…

— Ну, я сильно проголодался, — бесцеремонно встрял Джорджи, — пойду-ка я на камбуз, может быть, кок даст мне чего-нибудь пожевать. — Мальчишка быстро повернулся и так стремительно понесся по коридору, как будто им выстрелили из пушки.

Пирс про себя усмехнулся.

— Кажется, я был с ним чересчур сентиментальным. Ну, все равно, — мечтательно подумал Пирс, — теперь-то я могу полностью отдаться своим воспоминаниям, восстановить в памяти каждый изгиб ее тела, волосы, пахнущие розой…

Корсет жал так, как широкая стальная лента. Он сдавливал грудь все сильнее и сильнее. Но ей приходилось превозмогать боль, также как и свое поражение. Джорджи больше не имел права на жизнь. Ради Пирса она должна снова превратиться в Лак. Она не знала, хватит ли у нее на это сил, но ради Пирса готова была пойти на все.

Девушка глубоко вздохнула, и почувствовала, как резкая боль пронзила ей грудь. Она выдержит. Нужно одеться, как подобает настоящей леди, и вести себя, как леди… Ради Пирса.

Он вышел из леса и направился к девушке. В чистых голубых глазах светилась любовь, когда он смотрел на ее лицо, на ее тело.

Сердце девушки бешено колотилось, когда она призывно протянула к Пирсу руки, умоляя освободить ее от оков, чтобы можно было улететь вместе, свободными, слившись душой и телом.

Он сел радом с ней и заключил в объятия.

— Лак, моя прекрасная Лак. Никогда больше не покидай меня. Останься. Навсегда.

Он и правда пришел за ней. Лак глубоко дышала. Боль все еще не проходила. Ей так хотелось, чтобы Пирс ласкал ее груди, они так и льнули к его сильному телу.

— Люби меня — Он притянул к себе девушку и крепко прижал к обнаженной груди. — Люби сейчас. Всегда!

Тело девушки устремилось навстречу его неистовому призыву.

Пирс почувствовал ее жажду, он бережно уложил девушку на спину и прикоснулся губами к соекам. По всему телу прошла сладостная дрожь. Лоно томилось в ожидании. И наконец, это произошло. Лак чувствовала, как он весь растворился в ее теле и теперь принадлежит ей безраздельно.

— Джорджи, Джорджи, — прошептал Пирс. У девушки замерло сердце. Так он знает ее имя, ее тайну.

Медленно, с болью он оставил ее.

Он уходит! Джорджи прильнула к нему. Нет, неправда. Они снова слились в таком страстном порыве, что, казалось, еще немного, и неистовое пламя любви поглотит их обоих.

— Джорджи, — повторил Пирс чуть громче и сжал ей плечо.

Девушка открыла глаза и увидела склонившийся к ней силуэт Пирса. Пальцы сжимали какую-то грубую ткань. Одеяло. Она лежала на верхней койке, а Пирс стоял рядом. О, Боже! Так это ей только приснилось! Они не занимались любовью. Низ живота пронзила острая боль, и Джорджи сильно сжала ноги, стараясь с ней справиться. Все было во сне!

— Джорджи, проснись!

Может быть, еще не все потеряно. Он узнал ее тайну, но любил свою Лак по-прежнему и также страстно ее желал.

— Что? — выдохнула Джорджи.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал Пирс, — меня кое-что беспокоит. Эта мысль не дает мне заснуть.

— Что же это?

— Никто ни словом не обмолвился о Лак, ни в Портленде, ни в Астории. Я не верю, что она с твоим отцом. А что, если она ушла от него, вернулась на «Уилламетт» и обнаружила, что меня там нет?

Чувство вины заглушило разочарование. Однако, впереди долгое путешествие в открытом море. Джорджи не могла пойти на риск и во всем признаться Пирсу. По крайней мере, не раньше, чем они придут в Сан-Франциско. Нужно придумать что-нибудь правдоподобное. Но что?

— Н-н-ну, э-э-э, Лак не было на пристани, когда мы прибыли туда, поэтому отбросьте вашу глупую идею. Кроме того, чтобы вы ни думали о моем отце, он никогда преднамеренно не бросит ни одного из своих детей.

Проклятие. Не следовало проявлять такую откровенную грубость. Но что может изменить еще одно оскорбительное замечание. Как бы ей хотелось снова стать Лак, возлюбленной Пирса, когда он обо всем узнает, то и смотреть на нее не захочет. Лживая, крикливая девица, которая и дня не смогла пробыть в роли настоящей леди.

— Тогда почему никто не упомянул Лак? Такая яркая и красивая девушка не может остаться незамеченной. Не могу себе представить человека, который, увидев ее хоть однажды, не сказал бы об этом.

Ну когда же он прекратит терзать ее своими ужасными вопросами? Неужели он не понимает, что вынуждает ее лгать снова и снова.

— Вы что, совсем глупый? Неужели вы думаете, что отец потащил Лак в салун, чтобы продемонстрировать ее, как красный флаг куче пьяных придурков? Конечно же Лак с ним, иначе она вернулась бы на наш пароход. А теперь оставьте меня в покое и дайте заснуть.

Пирс со вздохом опустился на свою койку. Койка заскрипела, и Джорджи представила, как он улегся, вытянувшись во весь рост. Его прекрасное сильное тело лежало сейчас на простынях, вместо того, чтобы быть рядом с Джорджи. Девушка натянула на себя грубое одеяло, стараясь унять бушевавшее в ней желание.

— Думаю, ты прав, — донесся с нижней койки хриплый голос Пирса, — мы найдем ее в Сан-Франциско. Интересно, знает ли она, что я спешу ей на помощь, чувствует ли, что с каждой минутой я все больше к ней приближаюсь.

Джорджи оставила его слова без ответа. Все-таки, это лучше, чем придумывать очередную ложь. Боже милостивый! Она сама себя заманила в западню. Нужно добраться до отца и предупредить его, прежде чем его выследит Блэкуэлл.

Джорджи готова была поклясться, что негодяй Блэкуэлл собирается убить и ее и отца. Это было также точно, как и то, что они все вместе плыли в Сан-Франциско на одном корабле.

Ужасная мысль предстала перед ней со всей отчетливостью. Джорджи уткнулась лицом в подушку, стараясь не разрыдаться. Когда Пирс все узнает, возможно, у него появятся такие же кровожадные намерения, как и у Блэкуэлла. Джорджи потянула застегнутый воротничок рубашки. Она чувствовала, как руки Пирса сдавливали ей горло. И разве можно его в чем-то обвинить?

На борту корабля время текло медленно. Джорджи старалась избегать и Пирса, и злодея Блэкуэлла. Проще всего было вечерами, когда мужчины уходили играть в карты. Ей непривычно было все время ходить с затянутой грудью, не снимая повязки даже на ночь. Это доставляло огромное неудобство. Каждый день Джорджи считала часы до того момента, когда сможет запереть дверь и почувствовать себя в безопасности, снять ненавистную повязку, вымыться и как следует отдохнуть.

Днем Джорджи старалась смягчить свое щекотливое положение и крутилась около матросов. Она помогала им чинить паруса и драить палубу. Лоцман даже позволял немного постоять у штурвала после обеда. Самое главное, что во время еды она всегда была в окружении матросов.