ГЛАВА VII

Кирк свернул еще одну салфетку, метнул ее в утку, подвешенную в дальнем углу комнаты, и опять промахнулся. Брент негромко рассмеялся.

– Если ты еще немного здесь полежишь, – сказал ему Кирк, – удостоишься чести лицезреть безумного Кирка. Еще один день этой невыносимой скуки – и я съеду с катушек. Придется надеть на меня смирительную рубашку и отвезти в отделение к психам.

Эми сидела в кресле и развлекалась тем, что разжимала и сжимала на ногах пальцы.

Брент смотрел на потолок, угадывая в узоре из трещин фигурки животных.

– Не сомневаюсь, – сказал он. – Ты не самый уравновешенный субъект среди моих знакомых.

– Очень смешно. Две-три таких шуточки – и я не буду скучать до конца жизни.

– Нет, надо немедленно что-то придумать! – воскликнула Эми. – Я и сама сегодня немного скисла. Невыносимо столько времени сидеть взаперти.

– Ты ведь, Брент, здесь не так долго и тебе все это не так осточертело, как нам с Эми. К тому же тебя, кажется, через несколько дней выписывают. Ты не будешь против, если мы с Эми что-нибудь предпримем вдвоем? Мы ведь до сих пор все всегда делали вместе.

– Конечно, не буду, – ответил Брент.

– Это не значит, что я хочу исключить тебя из нашей компании, но согласись, ходок ты пока еще не из лучших.

– Я же тебе серьезно говорю. Если вы с Эми можете как-то развлечься, я буду только рад.

– Ты когда, Эми, последний раз пьешь лекарство?

– Перед ужином.

– Так я и знал. Но все равно, мысль мне пришла довольно-таки глупая. Не о чем и говорить.

– Нет уж скажи, – заволновалась Эми. – Мне это очень любопытно.

– Вот поэтому и не скажу. Ты ведь последние дни чувствовала себя немного хуже, да? Придумаем что-нибудь другое.

– Ну знаешь, Кирк! Объявить, что в голову пришла мысль и держать ее в секрете – это уж слишком. Я чувствую себя прекрасно. Говори, что ты придумал. Последнее слово за мной. Это все равно, что подразнить смешным анекдотом и замолчать, набрав в рот воды.

– Ладно, слушайте. Я подумал, хорошо бы нам с тобой вечером улизнуть отсюда и пойти… ну, скажем, в кино, что ли. Но я понял, что это глупо. Давайте думать еще.

– А по-моему, Кирк, это гениально! – решила Эми.

– По-моему тоже, – сказал Брент. – Когда вернетесь, расскажете мне, что смотрели.

– Эми, врач ведь не велел тебе утомляться. Нет, я просто идиот.

– Ты считаешь, что сидеть в кино утомительно? После ужина сестра никогда ко мне не заглядывает. А если заметят, что тебя нет, Брент что-нибудь придумает. Блестящая мысль. Жаль только, что Брент с нами не может пойти. Наверное, это плохо оставлять тебя одного, Брент?

– Я требую, чтобы вы пошли. Если вы из-за меня не пойдете, я этого никогда себе не прощу. К тому же я хочу немножко порисовать. Почему бы вам не отправиться сегодня вечером? Никто не заметит, что вас нет.

– Не знаю, – колебался Кирк. – Ты, Эми, неважно себя чувствуешь.

– Я хочу вырваться отсюда так же, как ты, Киркус Хьюз. Если ты не пригласишь меня сегодня в кино, я завтра пойду с тем ординатором, который недавно заглядывал ко мне.

– Ладно, идем. Если это вам не повредит, мисс Эми, позвольте пригласить вас сегодня в кино. В соседнем кинотеатре играет весьма приличный ансамбль.

– С удовольствием, мистер Хьюз, я уж думала, что вы так и не осмелитесь пригласить меня. Жду вас у себя в половине девятого.

– Прекрасно. Буду ровно в восемь тридцать. Самое удобное время, чтобы удрать. Как раз кончаются посещения. И мы выйдем незаметно со всеми вместе.

– Как бы мне хотелось пойти с вами, – сказал Брент и тут же испугался, что вложил в эти слова слишком много чувства.

Что говорить – он завидовал друзьям. До больницы он никогда не тяготился одиночеством. И теперь не мог понять, почему эти несколько часов наедине с собой представляются ему такой мрачной перспективой.

– Пожалуй, будет слишком подозрительно, если мы покатим тебя в кровати по городу. Да и кассирша вряд ли согласится продать тебе билет. От этих кроватей всегда пробки в проходах. В кино ведь народу прорва. Ладно, не обижайся. Шучу. Хотелось рассмешить тебя.

– Понял, – сказал Брент. – Желаю вам хорошо повеселиться.

В восемь тридцать Кирк уселся в свое кресло-каталку.

– Так легче, чем на костылях, – сказал он Бренту.

– Конечно. Какое может быть свидание, если не на колесах. Жаль что у тебя нет коляски.

– И самого мотоцикла.

– Постарайтесь вернуться до двенадцати.

– А ты нас не жди, мамочка, – ответил Кирк и выехал из комнаты. Брент отложил книгу в сторону и уставился в потолок.

Эми была готова. Какая она была красивая! Первый раз они видели друг друга в костюме и платье. Каштановые волосы Эми завязала на макушке и сделала хвост.

– Как ты думаешь, мне надеть кофту? – спросила она., – Зачем? Прогноз погоды обещал очень теплый вечер.

– Ну, ладно. Знаешь, как мы будем двигаться? Я выкачу тебя отсюда. А когда спустимся вниз, все будут думать, что мы или амбулаторные больные или посетители.

– Как ты себя чувствуешь, Эми? Может быть, вернемся?

– Прекрасно чувствую! Я полдня собиралась, а ты говоришь «вернемся». Да ты что!

Эми выкатила Кирка из комнаты.

– Придется сделать небольшой крюк, – сказала Эми и двинула кресло обратно в палату мальчиков.

– Брент, – позвала его Эми, – я не могу уйти, не попрощавшись с тобой.

– До свидания, Эми, – Брент улыбнулся. – Желаю вам хорошо провести время.

– Постараемся, – ответила Эми. – Все-таки неправильно, что мы тебя оставляем. Мы ведь почти все вечера были вместе с тех пор, как тебя сюда привезли. Но мы не будем долго гулять.

– Счастливо оставаться, – махнул рукой Кирк. – Не вешай носа.

Эми и Кирк ушли. И Брент вдруг почувствовал такую пустоту… Раньше одиночество ему было приятно. А вот Кирка с Эми нет, и точно свет для него померк. Даже самому стало смешно.

Он потянулся к тумбочке, достал альбом, краски и кисточки. И начал писать небольшую акварель: Эми, Кирк и он сам. Работа подвигалась успешно, хотя рисовать автопортрет оказалось не так-то легко, даже с зеркалом.

Он ведь через день-другой уйдет отсюда и надо что-то оставить на память. Акварель он подарит Эми, Кирк бы посмеялся над такими сантиментами. «Но дома все-таки что-нибудь нарисую ему и пошлю, – подумал Брент, – а эту акварель надо закончить здесь».

Картина будет в приглушенных тонах. Они втроем среди зарослей, каштановые пряди волос Эми перепутались с зелеными стеблями. Брент был доволен композицией и сходством. Он не хотел показывать акварель Эми и Кирку до самого ухода и писал ее тайком.

Может успеет закончить сегодня до их возвращения.

Брент макнул кисточку в воду и начал работать.

Эми докатила Кирка до лифта. Дверь открылась, и они вошли внутрь. В кабине у дальней стены стояли двое, один из них – ординатор в белом халате.

– Как я рад, – сказал Кирк. – Джонни сегодня гораздо лучше. Глядишь, через неделю-другую он опять появится в бассейне.

– Я надеюсь, – ответила Эми. – И щеки порозовели. А ведь операция была не из легких.

– Пересадка мозга, – подмигнул Кирк врачу.

Тот в ответ улыбнулся.

Они вышли на цокальном этаже и с независимым видом двинулись к выходу. Выехали через главный вход, миновали широкую аллею и очутились на улице.

– Свобода! – закричал Кирк. – Я даже не верю этому. – И он три раза повернулся на кресле вокруг своей оси.

Больница находилась в одном квартале от центра города. Чтобы помочь Эми, Кирк руками вращал колеса. Проехали мимо старых домов, разбросанных по больничному саду, в них была контора больницы, разные канцелярии. Оставили позади школу, библиотеку и небольшой парк.

Свет от уличных фонарей падал на тротуар сквозь листву затейливым пятнистым узором. Над головой вспыхивали светляки. Вокруг ламп кружились ночные бабочки. Каблучки Эми негромко постукивали по тротуару. Шуршали шины в тихом ночном воздухе.

Дошли до главного перекрестка и свернули налево по центральной улице. В середине квартала манил огнями кинотеатр художественных фильмов. Его зрителями были главным образом студенты двух соседних колледжей. На афише стояло: «Похищение».

– Если бы я мог выбирать, я бы предпочел что-нибудь другое, – сказал Кирк.

– А мне все равно. Кино есть кино, и я жажду посмотреть что угодно. К тому же «Тайм» писал, что фильм потрясающий. Единственный досягаемый фильм для нашего кресла.

– О чем он? – спросил Кирк.

– Не знаю. Это иностранный.

– Не везет, так уж до конца. Идем.

Кирк заплатил за билеты шесть долларов из тех денег, что оставил отец.

– А чем здесь кормят? – спросил он у кассирши. – Воздушная кукуруза есть?

Кассирша, продолжая жевать резинку, ничего не ответила. Фильм уже начался.

– Беглецы не могут быть особенно требовательны, – сказала Эми. – Если хочешь, можно посмотреть начало после конца. А здесь довольно прохладно. Слишком мощный кондиционер.

– Ты хочешь конфет или воздушную кукурузу? – спросил Кирк.

– Кукурузу. Я ее не пробовала месяца два. И побольше масла.

– Отлично, – сказал Кирк и покатил в буфет. За прилавком стояла женщина необъятных размеров. Пятнистая ярко-оранжевая кофта не спасала.

– Две кукурузы и побольше масла, – сказал Кирк. – Загримировались под корову?

Женщина презрительно фыркнула и привычной рукой насыпала в бумажные стаканчики кукурузы. Полила сверху маслом и протянула Кирку, не сказав ни слова.

Кирк заплатил за кукурузу и вместе с Эми отправился в зал. Там было холодно и темно, на экране мелькали одетые в голубое и зеленое люди.

Эми с Кирком прошли вперед.

– Здесь тебе будет удобно? – остановилась Эми у полупустого ряда.

– Прекрасно.

Эми села в первое кресло от прохода. Кирк пристроился рядом и поставил свое кресло на тормоз. Оба с аппетитом принялись уплетать кукурузу.

Фильм был о любви. В конце героиня гибла, и Эми плакала, глядя, как на нее медленно надвигался поезд.

Вышли из кинотеатра вместе с негромко переговаривающимися зрителями. Ночь была теплая, летняя. Подождали, пока все разойдутся. Скоро тротуар опустел, машин почти не было.

– Какой хороший фильм, – сказала Эми.

– Да, неплохой. Немного слюнявый, да и титры мелькали чересчур быстро – для таких фильмов надо кончать курсы скоростного чтения.

– Я очень рада, что мы убежали.

– И я.

– Хорошо бы нам не попасться на обратном пути, – сказала Эми.

– Чем позже вернемся, тем меньше опасность. Лучше подождать, пока выключат свет и все заснут. Ты хочешь есть?

– Хочу. Раз уж мы на свободе, надо попробовать все, чем может порадовать нас этот мир. А что, интересно, делает Брент?

– Наверное, читает.

– Жалко, что он не с нами.

– Очень.

Свернули в переулок направо. Через три дома от угла был небольшой ресторанчик «Creperie».[12]

– Зайдем? – спросил Кирк.

– С удовольствием. Я люблю блины.

– Я бы предпочел шашлычную, но делать нечего.

– Какой ты привередливый, Кирк. Я уверена, блины тебе понравятся.

В ресторане было почти пусто. Кирк подъехал к столику на двоих, Эми села, официантка принесла меню и тут же исчезла. Кирк закурил.

Проглядели меню.

– Господи, что это за дыра такая, – сказал Кирк. – Нет даже пиццы.

– Тебе все не так, – сказала Эми. – Я буду только блины. Вот эти с ликером «гран марниер».

– И я тоже. Смотри, если их в рот нельзя будет взять!

– Почему ты, Кирк, не можешь быть галантным, как герой фильма?

– Мы же с тобой не влюбленные. И почему девчонки так любят сюсюкать!

– Но ведь мы убежали тайком. А раз такая игра, значит, влюбленные.

Заказали две порции блинов «гран марниер» и с наслаждением их съели. Блины были обсыпаны сахарной пудрой, политы ликером и корочка у них была такая хрустящая. Играла тихая музыка, уютно горели свечи и, покончив с блинами, они посидели еще немного.

– Как хорошо хотя бы вечер провести не в больнице. А то начинаешь думать, что за стенами больницы вообще ничего нет, – сказала Эми.

– Да это верно. Хотя иногда я спрашиваю себя, так ли уж плохо в больнице по сравнению с реальной жизнью.

– Мне понравился сегодняшний фильм. Только он очень грустный. Жалко, что эта девушка в конце умерла.

– На экране всегда так. Конечно, жалко. Но ведь это только в кино.

– Ты когда-нибудь плакал, когда смотрел фильм? Я всегда плачу. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.

– Да, плакал один раз. Мне было пять лет и меня взяли посмотреть «Бемби». Когда его мама умерла, я заревел. Но я был совсем маленький.

– Я даже борюсь с собой, чтобы фильмы меня так сильно не трогали. В конце концов, это все только выдумка.

– А один раз я убежал из зала. Мне было шесть лет, я стащил у мамы из кошелька доллар и один пошел смотреть «Волшебник из Оза».[13] Когда летучие обезьяны спрыгнули вниз и схватили Дороти, я так испугался, что чуть не наделал в штаны. Убежал из зала и конец фильма смотрел, стоя в дверях.

– Какой ты был смешной. А здесь прохладно. Нам, наверное, пора возвращаться. Все-таки надо было взять кофту, – сказала Эми и кашлянула.

– Да, наверное, надо было. А Брент сейчас думает, куда это мы запропастились.

Кирк заплатил за блины, и они вышли на пустынную улицу. Их силуэты отражались в темных витринах.

– Как жаль, что мы ничего не принесем Бренту, – сказала Эми.

– А почему бы и не принести?

– Все магазины уже закрыты.

Прошли мимо витрины с керамикой и заморскими диковинками, мимо магазина, где продавались джинсы и джерси.

– Что можно найти в городе, когда все уже закрыто? Как же мы не подумали об этом раньше! Могли бы захватить для него хоть стаканчик кукурузы, – сказала Эми.

– Можно разбить окно и что-нибудь стащить, – предложил Кирк. – Пустимся во все тяжкие.

– А как будем удирать с твоим креслом?

– Со скоростью черепахи.

– Вот именно.

– Представь себе сенсационный заголовок в газетах: «Ограбление витрины! Больная мононуклиозом и прикованный к креслу инвалид опять оставили свой зловещий след»! Пожалуй, чересчур драматично.

Кирк остановился, нагнулся и поднял яркий фантик от конфеты.

– Давай подарим Бренту этот фантик. Как ты думаешь, он на что-нибудь ему пригодится?

– Ты очень заботлив. Но, по-моему, у него их и так девать некуда.

– Хуже всего дарить тому, у кого все есть. Можно бы принести ему цветы. В больницу ведь всегда приходят с цветами.

– Кирк, это прекрасная мысль. Только где мы их возьмем? Нам по дороге не попался ни один цветочный магазин, торгующий круглосуточно.

– Это верно. А я знаю где!

– Где?

– В квартале отсюда есть кладбище.

– Ты, наверное, шутишь.

– Нет, я совершенно серьезно. На кладбищах всегда горы цветов. И они пропадают там зря.

– Нет, это нельзя.

– Почему? Один цветок оттуда, один отсюда. Никто и не хватится. Ну кому их будет жалко? Потом от них только один мусор. По-моему, вообще на кладбищах надо вешать таблички с надписью: «Не сорить».

– Может, ты и прав, – засмеялась Эми. – Только бы нас не заметили.

– Да кто же нас заметит в такую пору?

Часы на углу пробили половину двенадцатого.

Кирк ехал впереди. Эми шла за ним. В конце небольшого парка стояла церковь и при ней небольшое кладбище. Кирк с Эми вошли в ворота. Здесь было темнее и теплее. Свет от уличных фонарей сюда не доходил.

– А тут, наверное, водятся привидения, – сказала Эми.

Высоко в кронах деревьев горели светляки. Эми бродила среди надгробий. Кирк ехал по сырой траве.

– Завтра кто-нибудь заметит твои следы, – вполголоса проговорила Эми.

– И решат, что приезжали вурдалаки на велосипедах, – отозвался Кирк.

Подходящих цветов пока не было. На могилах стояли горшки с геранью, петуньей и ноготками.

– Совсем ничего нет, – сказал Кирк. – Герань пахнет тиной. А Бренту я какую-нибудь дрянь не понесу.

Углубились в самую темень.

– Эми, смотри, – позвал Кирк.

Эми подошла к нему. Кирк остановился у целой горы цветов: свежие белые гвоздики и белые розы.

– Наверное, сегодня положены, – сказал Кирк. – Давай возьмем несколько роз и гвоздик. Смотри как их много.

– Я не могу, – сказала Эми.

– Глупая. Всего два или три цветка. Никто и не заметит. Брент их оценит больше, чем этот бедняга. Дай мне вот эти розы.

Эми нагнулась и взяла две розы. Протянула Кирку и уколола палец шипом. Пососала его, пока кровь не остановилась.

– Вон еще те гвоздики.

Эми протянула несколько гвоздик. Цветов было так много, что изъян был совсем незаметен.

– Еще немного, Эми, – сказал Кирк.

Эми протянула ему еще цветок. У Кирка на коленях вырос душистый ворох, излучающий слабое белое сияние.

– Как они красивы, – тихо сказала Эми. – Бренту понравится.

– Очень! Вот как здорово мы придумали.

– Я что-то очень устала, – сказала Эми, прислонившись к памятнику. – А вечер был чудесный. Если мы здесь останемся ночевать, к утру нас подернет росой. Как это будет красиво. Волосы будут сверкать бриллиантами. Если бы Брент был с нами, я бы осталась.

– Пожалуй, все-таки пора возвращаться, – сказал Кирк.

Эми взглянула на могильный холмик, откуда они взяли цветы.

– Спасибо, – сказала она. – Брент будет рад. Надеюсь, вы не рассердились на нас.

– Идем скорее, смешная ты девчонка, – позвал ее Кирк.

Они шли по темному кладбищу между могильными памятниками и надгробьями. Скоро показались ворота, и они вышли на улицу, освещенную фонарями.

– Какой у тебя глупый вид, Кирк, – сказала Эми. – Ты словно оранжерея на колесах.

На крыльце одного темного дома залаяла собака. Это была большая немецкая овчарка. Она стояла на верхней ступеньке и грозно рычала.

– Милый песик, – сказал Кирк, – почему бы тебе не заняться своей костью.

Собака сбежала с крыльца и, громко лая, помчалась прямо к ним.

– Она разбудит всю улицу, – сказала Эми и бросилась бежать. Каблучки ее дробно стучали.

Кирк что было сил крутил колеса. Собака еще немного побежала за ними и в конце своего двора остановилась, не переставая лаять.

– Тише ты, брехунья, – крикнул ей Кирк.

Догнал Эми, бросил ей с колен гвоздику и проехал мимо нее вперед. Эми шла за ним, размахивая гвоздикой. Она напевала песенку без слов на собственный мотив, и голое ее нежно звучал в ночном воздухе. Кирк замедлил ход. Эми пошла рядом, похлопывая его гвоздикой по голове.

Вот и ворота больницы.

– Ш-ш-ш, – прошептала Эми, смеясь и немножко задыхаясь. – Мы с тобой похитители цветов. Сейчас мы их контрабандой внесем в больницу. Давай двигаться тихо, тихо. Иначе мы попали в беду.

Она толкнула дверь на пружине, и Кирк въехал во двор. Эми вошла следом. В вестибюле было темно и пусто. Светилось только табло под лифтом. Стараясь не шуметь, пересекли вестибюль. Эми не удержалась и прыснула.

– Ш-ш-ш, – зашипел теперь Кирк. – Ты можешь хоть минуту побыть серьезной?

– Какой у тебя смешной вид с этой охапкой цветов, – сказала она, схватила гвоздику и сунула ему за ухо.

Кирк нажал кнопку, дверь лифта раскрылась. Нажали на шестой этаж, и кабина взмыла. Наверху было светлее: в дальнем конце горела лампа на посту дежурной сестры.

– Ну, теперь тихо. Не дай бог нас поймают.

Эми пошла на цыпочках, но шаги ее гулко раздались в ночной тиши. Казалось, даже шины шуршат оглушительно. Взглянув на разукрашенного цветами Кирка, Эми опять хихикнула. Они были уже у самой двери в ее комнату, как вдруг сестра Шульц поднялась из-за стола и двинулась прямо к ним.

– Явились, беглецы. Знаете какого я страху из-за вас натерпелась. Хорошо, что Брент сказал мне, куда вы делись. Чур, на него не сердиться! Я вымолила у него признание.

– А кто-нибудь еще знает?

– Нет, хотя я должна была немедленно сообщить о вашем исчезновении. Вы поступили очень неразумно. Особенно ты, Эми. Ночь довольно холодная.

– Но такая прекрасная.

– Да, знаю. Вы хоть немножко развлеклись?

– Еще как!

– А теперь – марш спать. Уже очень поздно.

Эми пошла к себе.

– Отдай Бренту цветы, хорошо, Кирк? – сказала она, обернувшись. – И пожелай ему от меня спокойной ночи. Спасибо тебе, Кирк. Я очень люблю кино.

– Спокойной ночи, Эми. До завтра.

До палаты Кирка довезла сестра Шульц. Она несколько раз прищелкнула языком, один раз даже как будто издала смешок.

– Спасибо, сестра Шульц. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. И больше так не делай. Ты ведь не хочешь, чтобы у старушки Шульц были из-за тебя неприятности.

– Спокойной ночи, – попрощался Кирк и въехал к себе в палату, едва освещенную двумя ночниками.

– Добрый вечер, Кирк. – Брент еще не спал. – Хорошо повеселились?

– Шикарно! И тебя есть чем порадовать.

– Спасибо. А что это такое?

– Сейчас увидишь. Включи свою лампу.

Брент включил и рассмеялся.

– Вы что, ограбили оранжерею?

– Почти угадал, – рассмеялся и Кирк. – Просто решили хоть чем-нибудь скрасить тебе скучный вечер.

Кирк подъехал к умывальнику и, налив в раковину воды, сунул туда цветы.

– Пусть до утра тут полежат. Эми устроит нам взбучку, если они завянут.

Кирк подъехал к своей кровати. С трудом разоблачился, надел пижаму и лег. Брент выключил свет.

– Хороший был фильм?

– Ничего. Про любовь. У героини был очень милый возлюбленный.

– Жаль, что я не был с вами.

– Конечно, жаль. Одно утешение – ты скоро будешь дома.

– Да, корсет уже готов. Доктор сказал, что я завтра смогу встать и немного походить, только очень осторожно. Надевать его совсем просто. Сестра мне уже показала.

– Вот здорово.

– А мне что-то не хочется уезжать, – сказал Брент.

В дверях появилась тоненькая призрачная фигурка, силуэт ее четко рисовался в неярком свете коридора. Это была Эми в голубом халатике поверх ночной рубашки.

– Добрый вечер, Брент, – сказала она шепотом, – я не могла уснуть, не узнав, понравились ли тебе цветы?

– Роскошные цветы, Эми. Мне очень приятно, что вы подумали обо мне, – ответил Брент.

Эми подошла к его кровати.

– Ты очень скучал? Мы так хотели чем-нибудь порадовать тебя.

– Мы их доставали с риском для жизни. Нас чуть не съела собака Баскервилей,[14] – сказал Кирк. – Еще бы они тебе не понравились!

Все трое тихо рассмеялись.

– Только бы меня не застала здесь сестра Шульц. Какая она добрая – не выдала нас. А я что-то устала. Ноги прямо подкашиваются. Можно, Брент, присесть на твою кровать с краешка?

– Конечно.

– Как у тебя тепло, – сказала Эми.

– Хорошая была прогулка?

– Чудесная. Мне хотелось принести тебе светлячка.

– Цветы тоже неплохо. Спасибо.

– Кирк, – позвала Эми, – как ты думаешь, сколько может поместиться детей на больничной койке?

– Не знаю, – донесся из темноты его голос.

– А трое уместятся?

– Сейчас проверим.

– Иди сюда! – позвал его Брент.

Кирк сел и потянулся за костылями. Брент и Эми подвинулись к окну, давая ему место.

– Но рассчитана-то она точно не на троих, – сказал Кирк, ложась с краю. – Я, конечно, не жалуюсь, как вы понимаете.

Несколько времени лежали молча, дыхание их, казалось, слилось в одно.

– Нет, жизнь устроена не так уж плохо, – сказала Эми.

– Бег на трех ногах. У финиша мы всегда вместе, – сказал Кирк.

Одной рукой Эми взяла за руку Кирка, другой Брента. И соединила все руки вместе.

– Ты молодец, Эми, – прошептал Брент.

– Тише, не надо ничего говорить, – сказала она.

Долго лежали молча. Наконец Эми прошептала:

– Мы друзья, и это прекрасно. Кирк с Брентом ничего не ответили.

Понемногу дыхание Эми и Кирка стало размереннее, и они незаметно уснули. Брент лежал в темноте с открытыми глазами. Потолок не был виден. В его руке лежала рука Эми. Он слышал ее дыхание. «Время, остановись! – подумал он. – Пусть бы так было всегда». Наконец заснул и он.

Эми проснулась от приступа кашля. Все тело разламывала боль. Она взглянула на часы. Было начало пятого. Она попыталась удержать кашель и не могла. В груди что-то хлюпало и прокашляться было невозможно. Она потрогала свой лоб. Он горел.

Эми села. Кашель не унимался, в голове стучало. Кирк и Брент крепко спали.

Эми откинула одеяло, соскользнула с постели и встала на пол. Голова закружилась так, что она чуть не упала. Эми ухватилась за перекладину кровати, собралась с силами и тихонько вышла. У себя в палате забралась под одеяло и заснула.

ГЛАВА VIII

Брент проснулся утром в самом радужном настроении. Как он хорошо выспался! Брент потянулся, взглянул на Кирка. Тот уже сидел на своей кровати.

– Доброе утро, – сказал Кирк.

– А где Эми? – спросил Брент.

– Не знаю. Когда я проснулся, ее не было. Наверное, ночью ушла к себе.

– Наверное. Представь себе ужас сестрицы Рэш, если бы она застала ее здесь.

– Пришлось бы послушать лекцию о том, как вредно спать втроем в одной постели.

– Да, сестрица Рэш помешана на гигиене.

– А ты уже поставил цветы в воду? – спросил Брент, увидев на столе в графине большой букет.

– Я проснулся, гляжу, а они совсем завяли в этой раковине. Я испугался, что Эми расстроится. И поставил их в графин. Правда, я не очень-то умею составлять букеты, но зато они теперь в воде и, может, еще оживут.

– Я что-то беспокоюсь об Эми. Она вчера очень устала?

– Не беспокойся, – ответил Кирк. – Я думаю, она придет сегодня немного позже. Пусть поспит. Мы вчера очень поздно заснули.

Вдруг дверь распахнулась и в палату ворвалась мать Эми. Ее било как в лихорадке, глаза ничего не видели.

– Негодяй! Если она умрет, виноват будешь ты! – кричала она. – Как ты мог на такое решиться?

Кинувшись к Кирку, она задела букет цветов, графин упал на стол, вода разлилась, цветы рассыпались по полу. Мать ничего не замечала. Она стояла у кровати Кирка, сжимая кулаки. Бренту показалось, что она сейчас ударит его.

– Эми? Что с ней?

– И ты еще спрашиваешь! Господи, опять переливание. Дали кислород. Она еле дышит. Все эти трубки…

– Что случилось?

– Что? Ты не знаешь, гнусный, мерзкий мальчишка? Моли бога, чтобы она осталась жива. Моя девочка…

– Но я, правда, ничего не знаю… не может быть… – лепетал Кирк.

– Она уже выздоравливала. Доктор говорил, ей гораздо лучше. Ты что, не хотел, чтобы она выздоровела? Такое кровотечение, а теперь еще воспаление легких. Если она умрет…