В парке светились матовые шары фонарей, гремела музыка. Мы сели на скамейку возле танцплощадки, и мною вдруг овладело какое-то смутное чувство - не то ожидание, не то страх… Из темноты глядели странные красные огоньки. Цветы?
      На соседней скамье сидели две девушки, одна из них временами покашливала, и Маслевич оживился.
      – Это она знак подает, - прошептал он.
      Спустя минуту встал, подошел к девушкам и о чем-то спросил. Послышался смех, одна из девушек ответила. Через некоторое время Маслевич обернулся и махнул мне рукой.
      Одна девушка оказалась брюнеткой, а другая блондинкой. Мне надо было вступить в разговор, но я не смог ничего придумать и спросил о красных огоньках. Светлая - оказалось, что ее зовут Кира - несколько надменно ответила, что это цветут кактусы.
      Мы отправились танцевать. Маслевич не отходил от брюнетки, та была развязнее и казалась легко доступной, а мне поневоле досталась блондинка. Она танцевала слишком хорошо для меня: в электрическом свете колыхались светлые волосы, по платью змеились, еле успевая за движениями гибкого тела, фиолетовые цветы. Серые глаза смотрели насмешливо, и я чувствовал себя неловко.
      После танцев отправились гулять по парку. Он был разбит вокруг старинного дворца не то восемнадцатого, не то девятнадцатого века. Серебрилась трава, тонко пахли цветы, из-за черных ветвей блестела луна.
      Мне не хотелось разговаривать, Кира молчала тоже. Мы шли по тропинке меж розовых кустов, и неожиданно просветлело - мы оказались на самом верху мраморной лестницы.
      Лестница спускалась в абсолютный мрак, словно земля тут обрывалась в темноту космоса. Над белыми ступенями высились черные кипарисы, а по сторонам лежали и сидели, глядя на серебряную луну, мраморные львы.
      Мы остановились полюбоваться…
      И вдруг я испытал странное чувство: время словно застыло, и мне почудилось, будто мы оказались в заколдованном саду на краю земли, где никогда не бывает дня. Вечно луна сияет над белым каскадом ступеней, и вечно на нее глядят мраморные львы…
      Кира легонько вздохнула, наваждение исчезло, и мы продолжили прогулку. Вскоре парк остался позади, вокруг засияли огни, у входа на полутемную улочку девушки остановились - они были из санатория неподалеку. Мы с блондинкой простились довольно сухо, а Маслевич возвращался домой взбудораженный, явно получив от брюнетки какие-то авансы.
      На следующий день мы долго лежали на пляже, а потом до вечера отсыпались. Из пристройки вышли, когда закат уже розовел на белых утесах Ай-Павели. Скоро угас, и сумерки накрыли серым пологом причудливые башни дворца.
      Маслевич потащил меня к санаторию. Я не особо хотел снова видеть девушек, но вышло так, что светловолосая Кира опять оказалась рядом со мной, а Маслевич со своей более податливой спутницей скрылись в темной глубине парка.
      Мы пошли гулять по оживленным улицам. Я купил Кире мороженое и, когда вытрясал мелочь, на ладонь случайно вывалился фиолетовый цветок - так и пролежал все это время в бумажнике. Кира склонилась к моей руке и осторожно взяла засохший цветок, волосы мимолетно пощекотали мою ладонь.
      Легкий электрический ток…
      – Какой красивый. Где ты его нашел?
      – Подарили, - неуклюже ответил я, думая, что последуют расспросы, но Кира молча разглядывала цветок.
      Он хорошо сохранился, и мне показалось, что лепестки замерцали, а на лицо Киры упал слабый свет, но, скорее всего, рядом просто зажегся фонарь.
      Кира вернула цветок и после неловкого молчания предложила пойти за алычой в заброшенный сад. Мы поднялись по темной улице, калитка оказалась запертой, и надо было перелезать через полуразрушенную стену. Я перепрыгнул первым, подал девушке руку и с досады на бездарно проводимое время дернул Киру так, что она ударилась коленкой о камень.
      – Ой! - вскрикнула она, присев на корточки и обхватив колено руками.
      Я нехотя открыл рот, чтобы извиниться…
      И замер.
      Свет фонаря едва пробивался сквозь листву над нами, но лицо Киры словно озарилось. Непонятно, откуда взялся этот свет - в темноте тонула земля, стволы деревьев, даже платье девушки, и только ее лицо казалось светоносным овалом. И в глазах возник таинственный блеск - то ли выступили слезы, то ли в глубине замерцали огни…
      Мое сердце захолонуло. С непонятным чувством я тоже опустился на корточки, оперся рукой на землю и ощутил упавшие с дерева круглые плоды алычи.
      – Какой ты жестокий, - сказала Кира. Но в ее голосе не было раздражения, лишь нездешней красотой светилось ее лицо в этом темном саду, куда больше ни на что не падал свет…
      Я тогда не знал, что впервые увидел свет Сада. Тому, кто увидит его, никогда не стать прежним - даже если захочет. Отныне ему идти по иным дорогам, где будут странные встречи. И путь он закончит не скоро.
      Ничего этого я не знал…
      Алычи мы так и не набрали, я проводил Киру обратно к санаторию. Она слегка прихрамывала и опиралась на мою руку.
      На следующий день я проснулся с непонятным томлением, без особой радости поплавал в море, а после обеда, купив букет роз, поспешил к санаторию, где жила Кира…
      Территория вокруг была запущена. Стена из грубо сложенных камней отделяла тропинку от непролазных зарослей ежевики, алычи и держидерева. Из пыльной зелени проглядывала то красная россыпь плодов алычи, то надбитая ваза пересохшего фонтана, то статуя физкультурницы со смело вылепленными гипсовыми грудями.
      Тропинка вывела к спортплощадке, я положил букет на теннисный стол, усыпанный темными ягодами шелковицы, и постоял. Солнце пекло оцарапанные ноги, сердце стучало. Наконец поднялся по ступенькам и из тени акаций поглядел на санаторий: дощатая веранда, обшарпанные белые стены. Никого - мертвый час. Темные кипарисы стояли вокруг, загораживая море.
      Я отыскал окно Киры (вчера помахала из него рукой) и, сорвав несколько твердых стручков акации, бросил в стекло. Некоторое время ничего не происходило. Затем в окне появились светлые волосы и улыбающееся круглое лицо - Кира. Она кивнула, и я вернулся к теннисному столу, сердце продолжало сильно биться.
      Наконец Кира появилась на верхней ступеньке. Наклонив голову, чтобы не зацепиться волосами за ветки акции, и легко переступая ногами, до колен прикрытыми розовым платьем, сбежала вниз. В тени шелковицы ее серые глаза приобрели зеленоватый оттенок.
      – А где же твой неразлучный Маслевич? Ну, не обижайся! Это ты мне принес? - Она взяла букет и коснулась бутонами щеки. - Одна желтая, знак измены! Но все равно, спасибо. Пойду, поставлю в воду. Подожди, ладно?
      Она зашлепала сандалиями вверх по ступеням. Я присел на стол, сердце билось ровнее, стал слышен мерный шум моря. Кира вернулась, я вскочил и взял ее под руку. Предплечье было мягкое и прохладное.
      – Из-за тебя сбежала с мертвого часа, - тихо рассмеялась Кира. - Надеюсь, никто не заметит.
      Мы пошли вниз по тропинке. Неухоженные заросли захлестнули каменную ограду, мы перелезли через нее и оказались на песчаной дорожке парка. Она была обсажена розами, в конце сияло море, и среди блесток двигался силуэт катера. При ярком свете глаза Киры стали серо-голубыми. Она оглядывалась и слегка кивала розам, будто здороваясь с ними.
      – Поплывем завтра в Ласточкино гнездо? - предложил я.
      – Поплывем, - согласилась Кира. Освободив руку, потянула меня за локоть. - А сейчас пойдем в парк!
      Я был там лишь раз, когда познакомился с Кирой. Парк раскинулся вокруг дворца бывшего царского вельможи и был устроен еще в пушкинские времена. Вскоре мы увидели высокие пилоны и ажурный портал дворца, а потом, миновав чугунную калитку, вышли на пальмовую аллею. Аллея вывела на широкую лестницу, по сторонам которой лежали и стояли мраморные львы.
      Словно прохладный ветерок тронул волосы, напомнив о залитом лунным блеском каскаде ступеней…
      У изваяния спящего льва Кира приостановилась. Львиная голова с закрытыми глазами покоилась на пухлых лапах, грива обтекала по-человечьи надменный лоб и завитками падала на могучее нагое тело.
      – Интересно, что бы он сделал, если бы сейчас проснулся? - И Кира рассмеялась чуть беспокойно.
      За лестницей потянулись песчаные дорожки, их обступали деревья. Словно замок горного духа, высились над темной зеленью выбеленные солнцем зубцы Ай-Павели. Открылась поляна: на траве лежали тени могучих кедров, а под раскидистой сосной стояла скамейка.
      Мы сели. К запаху хвои примешивался другой аромат - это пахли нагретые солнцем волосы Киры. Она взяла меня за руку:
      – Андрей, смотри!
      На лужайке перед нами, красуясь синим хвостом с золотыми лунными полукружиями, гордо выступал павлин…
      Мы не поехали на следующий день в Ласточкино гнездо. Случилось странное.
      В обед я возвращался с моря - и наверху лестницы присел на остановке маршрутного такси, бездумно глядя на серые зубцы Ай-Павели. Подкатила маршрутка в сторону Ялты, я так же бездумно сел и, только оплатив проезд, спохватился: куда еду? Вроде бы никуда не собирался.
      Но машина уже петляла по горной дороге, вскоре внизу забелели многоэтажные здания, и я пожал плечами: погуляю по Ялте и вернусь.
      От многолюдного автовокзала пошел вниз к морю и машинально свернул в улочку, где показалось меньше народу. Прохладный ветерок с гор коснулся волос.
      Здесь стояло несколько частных отелей - с темно-зеркальными окнами, крышами из красной черепицы и спутниковыми антеннами. Я смотрел равнодушно, мне эта роскошь была не по карману.
      Но вдруг из дворика, где цвели красивые розы, меня окликнули:
      – Андрей?
      Имя прозвучало с английским акцентом, скорее как Andrew.
      Теперь уже мороз прошел по спине, и я обернулся.
      Меж двух кустов роз - желтым и красным - стояла Сибил. Мешковатое платье, серые волосы и рыхлое белое лицо, словно впервые выбралась на солнце.
      Мне захотелось убежать, но видно мало еще меня жизнь била.
      – Здравствуйте, - неохотно сказал я, подходя к изгороди. Откуда здесь взялась моя тюремщица?
      – Рада, что вы все-таки приехали на семинар. А где ваш багаж?
      – Какой багаж? - глупо спросил я. И тут наконец все понял…
      Хитрое мне пришло электронное письмо. Я равнодушно прочитал приглашение, полюбовался красивым фоном - что же там было изображено? - и стер из памяти ноутбука. Только вот из моей памяти оно никуда не делось. Наоборот - хитро спряталось в глубине, а теперь подтолкнуло поехать в Ялту и зайти именно в эту улицу. А еще раньше… не потому ли я решил поехать именно в Крым?
      Так что не приглашение это было, а скорее закодированный приказ моему подсознанию. Непростая организация устраивала эти семинары. Я-то думал, что такими штучками балуются только спецслужбы…
      – Нет у меня багажа, - сказал я. - И вообще к вам не собирался.
      Но Сибил ничуть не смутилась:
      – Если вам неприятно то, что произошло в прошлом году… - она аккуратно построила предложение, только глаза чуть остекленели от напряжения, - то это недоразумение. Вас уже собирались отправить домой.
      Не вполне уверена, что именно я запомнил. Ну и не буду ей ничего раскрывать. Ледяная корка стягивала корни волос, и теперь я понимал, что это вовсе не ветер.
      – Я всё помню смутно, - пожаловался я. - Держали в каком-то санатории, пичкали лекарствами…
      – Немного подлечили после падения в трещину на леднике… - с готовностью подхватила Сибил.
      Мне стало еще холоднее - вспомнился вздыбленный к небу Адишский ледопад и сумасшедший монах в черном подряснике на белом снегу…
      А Сибил оборвала предложение на полуслове и покосилась назад, неуверенность мелькнула в вяло-спокойных глазах.
      К нам подходила женщина в зеленом платье и с распущенными волосами.
      – Здравствуйте, - сказала она. - Что стоите на солнце? Пройдемте в тень…
      Она говорила что-то еще, но я почти перестал слышать. Женщина была необычайно красива: сочно-красные губы, словно выточенные дуги бровей, мелко завитые каштановые волосы. Платье травянистой зеленью обтекало полные груди.
      Что-то тихо заскулило в глубине моей памяти, словно испуганный зверек…
      Я почувствовал, что тону в зеленых глазах этой женщины - они становились все темнее и что-то напоминали…
      Оказалось, что мы уже сидим за пластмассовым столом во дворе. Официант (в белой рубашке с галстуком-бабочкой) поставил перед нами бокалы с рубиновым вином. Сибил не притронулась к своему, а женщина подняла бокал к губам:
      – За знакомство, Андрей.
      Я взял бокал:
      – К сожалению, нас не представили…
      И испытал гордость, получилось прямо по-светски.
      Сибил поколебалась и исподтишка глянула на женщину.
      – Аннабель, - тихо сказала она.
      Я вспомнил преподавательницу английского, которая замучила нас переводами из английских и американских поэтов.
      – У вас красивое имя, совсем как в стихотворении Эдгара По. Он написал стихи про Аннабель Ли, которая жила в королевстве у моря…
      Женщина улыбнулась - медленно и чувственно. Каштановые волосы рассыпались по смуглым плечам, а глаза стали совсем темными.
      – И я когда-то жила на берегу моря…
      Что-то напомнил мне ее голос. Холодноватое очарование звучало в нем…
      Но я не смог вспомнить и смешался:
      – А вы хорошо говорите по-русски, без акцента.
      – Я знаю много языков, - сообщила она, и красный кончик языка скользнул по краю бокала. - Было много свободного времени.
      Я не знал, что еще сказать. Молчание становилось напряженным, а вокруг будто слегка потемнело - возможно, набежала тучка.
      – Э-э, - подала голос Сибил. - Андрей, может быть, пройдете в свою комнату?
      – Какую комнату? - удивился я. - Я здесь случайно.
      И опять мороз пробежал по коже: совсем не случайно…
      Краем глаза заметил, что кто-то в темном халате появился во дворе и мельком поглядел на нас. Не то японец, не то китаец, черт их разберет. Следом высыпала шумная компания, все с сумками. Кое-кого я узнал - знакомые по прошлогоднему семинару. Один - программист откуда-то из-под Новосибирска - направился ко мне, широко улыбаясь.
      – Привет, Андрей! Едешь с нами?
      Оказалось, что все направлялись на Ай-Павелинскую яйлу - встречать восход солнца. Организаторы умели чередовать работу и развлечения.
      – Нет, - буркнул я. - Вообще в семинаре не участвую.
      Сибил моргнула и запустила руку в сумочку. Зазвучала довольно странная мелодия - скорее всего, обрывок какой-то современной музыки. Мобильный телефон? Однако Сибил ничего не достала…
      Веселая компания стала грузиться в микроавтобус с затемненными стеклами, а я встал, чтобы уйти. Как бы ни так - непонятно почему, но и я оказался в автобусе. Только когда тот покатил по улицам Ялты, я сообразил, что музыка могла быть с секретом, как и зимнее приглашение на семинар. Очередной сюрприз. Но не спрыгивать же на ходу? Лучше подождать более удобного случая…
      Я вспомнил про Маслевича и, попросив у программиста из Новосибирска мобильник (своим не пользовался из-за слишком дорогого роуминга), сообщил, куда меня пригласили и что вернусь только завтра.
      Маслевич довольно хмыкнул - освобождалось место для свидания с брюнеткой, - а я протянул мобильник обратно.
      Хотя бы Маслевич поднимет тревогу…
      – Я слышал, ты в прошлом году попал в трещину на леднике. Как сейчас, в порядке? - поинтересовался сосед.
      – Подлечили, - буркнул я. И в свою очередь спросил:
      – Витя, а ради чего вас здесь кормят и развлекают? Такой семинар влетает устроителям в копеечку.
      Сосед ухмыльнулся:
      – Относись к этому как к передаче 'Алло, мы ищем таланты!'. Наверное, надеются потом использовать наши светлые головы. Что-то вроде Фонда Сороса, только помельче.
      Такое мнение мне приходилось слышать от тех, кто участвовал в семинаре. 'Brain-drain' - утечка мозгов из России. Организаторы семинара упирали на свою заботу о молодых талантах, о равных возможностях для всех, но я не особо верил. Какой может быть альтруизм в современном мире? Все преследуют свои интересы. Вот и здесь: эксперименты с контролем над сознанием; обостренный интерес к технологиям, способным изменить будущее; очень беззастенчивые методы. Не пора ли удирать…
      Но автобус уже петлял по горной дороге, внизу все шире распахивалась туманная гладь моря, а вскоре зеленое одеяло лесов осталось внизу, и на скалах повисли искривленные ветрами сосны.
      Когда машина взобралась на край плоскогорья, слева открылся какой-то восточный базар: шатры, прилавки с бочонками и почему-то лошади.
      – Это татары устроили, дерут деньги с туристов, - пояснил сосед. - Тут конечная станция канатной дороги.
      Мы проехали дальше и скоро оказались среди безлюдья: зеленые холмы, искрошенные временем зубцы скал, буковые рощицы. У подножия одного из склонов показалось двухэтажное здание, стекла горели в лучах нисходящего солнца. Неподалеку уходили вверх мачты подъемника - видимо, зимой здесь был горнолыжный курорт.
      Нас вкусно покормили в уютном ресторанчике, а потом состоялось первое (для меня, конечно) заседание. Среди зелени зимнего сада расставили стулья, и молодой китаец выступил с докладом о стратегии Америки по отношению к своей стране.
      После успешной операции по развалу Советского Союза социалистический Китай остался единственной преградой на пути США к мировому господству. В отношении него выработан примерно такой же план действий. Во-первых, максимально подогреть потребительские настроения в китайском обществе, превратив население в массу обывателей наподобие западных. Во-вторых, нравственно разложить правящую элиту, чтобы она страстно захотела променять идеалы социализма и партийную дисциплину на особняки, 'Мерседесы' и банковские счета по примеру правящих кругов России. В-третьих, окружить кольцом военных баз, на которых будут размещены самолеты с высокоточным оружием и крылатые ракеты, чтобы держать китайскую элиту в страхе перед возможностью молниеносного уничтожения. Под предлогом борьбы с терроризмом США уже получили такие базы в Средней Азии, а кроме того, могут использовать авианосные флоты и аэрокосмические формирования. Но более вероятным представлялось, что сначала США завершат расчленение России…
      Китаец стал методично перечислять. Во-первых, так американцы смогут отрезать Китай от сырьевых и энергетических ресурсов Сибири и подгрести их под себя. Во-вторых, получат удобные плацдармы вдоль северной границы Китая. В-третьих, для Америки желательны военные действия против ослабленной России, чтобы аэрокосмические формирования США накопили бесценный боевой опыт…
      – А зачем Америке воевать? - громко спросил кто-то. - Она и так может все купить, напечатав побольше долларов.
      – Ресурсы, - пожал плечами китаец и склонился над ноутбуком. - Чем их становится меньше, тем дороже приходится платить. Даже богатая Америка больше не может себе этого позволить. Вот послушайте, что писал американский военный аналитик еще в 1979 году. 'Мы стоим перед мрачной перспективой мира, в котором слишком много людей и слишком мало ресурсов. Обостряется противоречие между стремлением высокоразвитых стран поддерживать свой высокий уровень жизни и стремлением других стран просто выжить. Это будет мир, где силой и только силой можно будет обеспечить неравное распределение ресурсов, которых не хватает…'.
      Китаец саркастически улыбнулся:
      – За полвека западные страны, и в особенности США, потребили столько ресурсов, что мы оказались именно в таком мире.
      Началось бурное обсуждение, в основном упирали на то, что в условиях постиндустриального мира развитым странам нужно меньше ресурсов. Я тоже отнесся скептически: зачем американцам ставить под угрозу свое благополучие? Цифровые выкладки скоро надоели, особо оригинальных идей я не услышал, да и вообще хотелось удрать отсюда. Так что я покинул оживленную компанию и с банкой пива вышел на веранду.
      Может, сделать вид, что пошел прогуляться по окрестностям?
      Но перед входом прогуливалась парочка явно не из участников семинара. Следов интеллекта на их физиономиях не просматривалось. Пришлось открыть пиво.
      По обширному плоскогорью чернели рощи, тускло отсвечивали серые россыпи скал. Вдали на холме виднелись белые яйца - словно огромная птица снесла их посреди темнеющего поля. Наверное, колпаки над антеннами радиолокаторов.
      Воспоминание о не состоявшейся войне. Или предчувствие будущей?…
      Да, интересная организация положила на меня глаз. То ли в самом деле хотят заработать, по дешевке скупая интеллектуальные ресурсы России и других стран, то ли это что-то другое…
      И, скорее, последнее. Слишком сильная враждебность к Западу. Слишком беспардонные методы: держать в санатории-тюрьме, применять оружие, использовать психотехнологии…
      Кто же за всем этим стоит?
      Становилось холоднее, остро запахло полынью. Вот уже только зубцы Ай-Павели и зловещие яйца розовели над уходящим в ночь плоскогорьем.
      Я допил пиво и вернулся в холл, откуда уже разбрелись спорщики, симпатичная горничная дала мне ключ от номера. Мельком подумал: почему не видно ни Сибил, ни Аннабель, хотя обе ехали в автобусе? Насвистывая, поднялся на второй этаж.
      Почему я поехал тогда в Грузию? Хотя понятно, почему. Падки русские на халяву, не воспитаны на пословице, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке.
      Я открыл дверь номера, но включать свет не стал. В окне рисовались силуэты сосен, а за ними чернела бездна с гирляндами огней - Ялта. Не попробовать ли уйти, когда все уснут? Или дождаться завтрака?…
      Откуда-то доносились голоса. Я на цыпочках подошел к окну, рядом оказалась дверь на балкон - она не скрипнула, когда я осторожно открыл ее.
      К счастью для меня.
      Балкон шел вдоль второго этажа отеля и был разделен перегородками на отдельные секции. Голоса доносились снизу - наверное, из номера подо мной.
      Один был женским, и сердце у меня заныло - он звучал холодновато, но странно чаруя:
      – Не суетись. Ты теперь на свободе, а это главное. Еще найдешь возможности для развлечений.
      Ему ответил мужской голос, и я вздрогнул - слова прозвучали резко как свист клинка:
      – Он обманул нас! Столько лет в заточении - и что? Наши руки связаны.
      – Поле боя вокруг тебя, - холодно возразила женщина. - Просто отложи меч и воюй руками других.
      – Этих? Они много болтают, но не знают, что прочно лишь основанное на крови.
      – Они знают, - смех женщины ледяными колокольчиками прозвучал в темноте. - Пока в основном теоретически, но из таких выходят лучшие. Рарох указал именно на них.
      Холодом потянуло из темноты. Я ничего не понял, но осторожно отступил. На этот раз под ногой скрипнуло - наверное, рассохшийся паркет. Сразу настала тишина.
      Я нащупал кровать и лег, не раздеваясь. Сердце сильно билось, окно походило на черную яму, огни Ялты скрылись за подоконником…
      Вскоре я понял, что в комнате кто-то есть.
      Не раздалось ни единого звука, но будто красноватый отсвет разлился по полу, и я стал различать предметы. Серый прямоугольный глаз телевизора, подсвеченный снизу торшер, а рядом кресло…
      В кресле кто-то сидел.
      Я хотел вскрикнуть, но горло перехватило, и не смог выдавить ни звука. Как в кошмаре.
      – Не бойся, - прозвучал тихий голос. - Почему люди такие пугливые? Я просто Аннабель…
      Не досказав, она встала, и платье зеленоватой волной упало со стройной фигуры, открыв темные холмики грудей. Во рту у меня сразу пересохло.
      А женщина приблизилась - теперь теплый розовый свет струился по ее груди и бедрам, стекая на пол красноватой лужицей.
      Красное и зеленое…
      Аннабель наклонилась, и пышные волосы упали вокруг моего лица, скрыв даже этот слабый свет. Ее глаза казались черными провалами, едва видимые губы приблизились к моим, а рука проникла под рубашку и легла на грудь.
      Она показалась ледяной, но все тело затрепетало…
      И вдруг Аннабель отпрянула.
      Свет снова упал на ее лицо, и было видно, как расширились зрачки и ноздри. Она отняла руку, и ледяные пальчики скользнули по моему животу, так что меня бросило в жар.
      Но Аннабель резко выпрямилась, держа в руке бумажник.
      Я поразился: неужели меня банально хотели ограбить?
      Если бы так…
      Аннабель перевернула бумажник - со слабым звоном посыпалась мелочь, а следом выпал засохший цветок.
      Засохший?
      От фиолетового сияния даже тени прыгнули на стены, и тень Аннабель показалась самой огромной и грозной изо всех. Упав, цветок немного померк, но все равно на него было больно смотреть - словно горящий аметист лежал на полу.
      – Где ты?… - свистящим шепотом начала Аннабель, но вдруг резко повернулась и выбежала.
      Я вскочил, сердце сумасшедшее билось, нагнулся и подобрал бумажник. Что происходит? Боязливо протянул руку к цветку…
      И замер.
      Словно прошелестел воздух, и цветок распался на две половинки - я успел заметить только туманную полосу. Судорожно вспыхнул фиолетовый свет - и померк.
      Меч!
      Весь в холодном поту, я поднял глаза и увидел темную фигуру - но это была не Аннабель.
      – У тебя было оружие, и ты не воспользовался им, - раздался свистящий голос, и я сразу узнал его, только что слышал под балконом. - Кто ты, второй раз встретившийся нам на пути?
      Меня словно обдало морозом - я все вспомнил! Мертвый город, черную реку и три фигуры на гранитном берегу. Так вот почему знакомым показалось холодное очарование в голосе женщины…
      Я не стал тратить времени на ответ. Повернулся, выскочил на балкон и, перемахнув перила, покинул негостеприимный отель. Сильно ударился пятками, но это лучше, чем быть проткнутым насквозь. Меч у этого господина явно был хорошо наточен. Интересно, как он его провез на Украину? Впрочем, и нас пограничники не досматривали. И еще, кто он по национальности? Вроде бы не японец: я где-то читал, что японцы не выговаривают букву 'л'…
      Конечно, я не размышлял, стоя как пень, а улепетывал со всех ног. Похоже, это становилось моим привычным занятием.
      И, конечно, далеко не убежал. За оградой отеля оказалась бетонированная площадка - наверное, для приема вертолетов VIP-персон, - и там в свете фонаря меня ожидали.
      Высокая фигура - женская, и пониже - мужская. Как они успели оказаться здесь?
      Я тоскливо оглянулся на отель, но все окна были темны. Ведь недавно еще вовсю горланили, приканчивая пиво! Впрочем, кто меня станет спасать - бедного Буратино от лисы Алисы и кота Базилио? Хотя моя ситуация явно хуже, тут болотом с лягушками не отделаешься.
      Я поглядел по сторонам: ложбины с прядями тумана, черная роща, яркие белые яйца на холме. Над темным морем встает луна.
      Помощи ждать не от кого.
      – Он опять бежит, - презрительно сказал женский голос, фигуры были уже в нескольких шагах. - Разве это противник?
      – Как знать? - задумчиво произнес мужчина. - Мы встречаем его во второй раз. Но третьего пусть не будет.
      Он сделал легкое движение, и из-под темного широкого рукава заструилось слабое свечение. Снова меч!
      Ноги у меня ослабели, а мышцы живота судорожно сократились, словно холодная сталь уже пронзила его.
      – Постой, - обеспокоено сказала женщина. - А вдруг правила уже действуют? Мы не можем убивать никого… из тех.
      – Ты ведь сама сказала, что он слабак, - рот мужчины раздвинулся в ухмылке, словно черная щель. - А тот осмелился бы скрестить оружие с Темным воином, пусть и без надежды на победу.
      – Как знаешь, - пожала плечами женщина. - Ты будешь наказан, а не я.
      – И тогда ты станешь менять любовников чаще, - расхохотался мужчина.
      – Скорее реже, - слова прозвенели как ледяные колокольчики. - Пока ты убиваешь их слишком быстро.
      Меня затошнило: перебранка шла, словно уже над моим трупом. А мужчина шагнул вперед, даже не поднимая меч…
      Я так и не заметил размаха. Что-то прошелестело, как в прошлый раз, и я опустил глаза, страшась увидеть кровь, льющуюся на грудь из рассеченного горла. Где-то читал, что в первое мгновение человек ничего не чувствует.
      Но ничего такого не увидел, зато услышал странно изменившийся голос женщины.
      – Смотри!
      Я поднял голову и увидел, что Аннабель отвернулась от меня, а мужчина с кривой улыбкой глядит на обнаженный меч.
      – Странно… - начал он. Потом тоже повернул голову.
      На холме с белыми яйцами что-то двигалось. Я вгляделся, и вдоль позвоночника словно прошлось ледяные когти - черная собака бежала вниз по слабо освещенному склону. В этом не было бы ничего странного, но холм находился в нескольких километрах отсюда, а значит, собака была величиной с дом!
      Она мячом перекатилась через серую равнину и, странное дело, не выросла в размерах, а словно уменьшилась по пути (привет из 'Черного монаха') и села на границе освещенного пространства - огромный черный пес.
      Я изумленно вскрикнул:
      – Гела!…
      Но второй окрик застрял у меня в глотке. Гела показалась бы щенком по сравнению с этим псом: морда на уровне моего лица, зеленовато-желтые блюдца глаз, красный язык свешивается из раскрытой пасти. И еще я вспомнил, что уже видел такого пса - задолго до Гелы, возле каменной башни у подножия Безенгийской стены.
      Тот странный камень - чернее и выше других, с двумя зелеными изумрудами глаз…
      – Это твоя собачка? - нервно рассмеялась Аннабель.
      – Нет, - коротко ответил мужчина. - Хотя не прочь бы завести такую. Мы уже видели их, помнишь?
      – Значит… - голос женщины будто растаял вдали.
      – Да, - согласился мужчина. - Она проделала долгий путь, с самых границ…
      – Замолчи! - резко оборвала его Аннабель.
      Наступило молчание, и в этой тишине собака зарычала. Сначала рык возник где-то в глубине горла, но все вокруг задрожало, словно поезд вырывался из туннеля метро. Потом вырвался… У меня заныли кости и ослабели колени, а женщина прижала ладони к ушам. Казалось, сотряслась вся сумрачная равнина и полегла трава. Мужчина отступил, но поднимая меч.
      – Опусти оружие, - сказал тихий женский голос, и все опять смолкло. Я обернулся, но никого не увидел.