Окликни меня среди теней (Часть 1)

      Болдуина сменил полноватый Джон. Выпили по бокалу вина и поговорили о рыбалке. Русов высказал сожаление, что не может пригласить собеседника на рыбалку в Кандалу, где в окрестных реках водилась чудная форель.
      Темноволосая, в облегающем серебряном платье Памела предложила выпить шампанского и задала стандартный вопрос: насколько распространено многоженство в России.
      - Это сказки, - легкомысленно ответил Русов, наслаждаясь вкусом пенистого напитка (пробовать шампанское ему не доводилось). - Жены друг другу глаза выцарапают. Разве только неофициально, да еще в мусульманских автономиях. Там можно иметь несколько жен, если мужчина в состоянии их содержать.
      Подошел худощавый Брайан с двумя бутылками пива и опять попытались выяснить: кто начал ту дурацкую войну? Но пива не хватило, а когда пошли взять еще, то Русова ухватила за локоток пожилая белокурая Эмма.
      Ее тоже интересовало многоженство, но в ином аспекте - как складываются сексуальные отношения, когда несколько мужчин и женщин проживают вместе? Русов смутился и пробормотал, что в таких вещах не разбирается.
      Вернулся Брайан с двумя рюмками виски и заявлением, что в войне виновата инфантильность русской души: в своих бедах русские привыкли обвинять Запад, а поскольку у них развито подсознательное влечение к смерти, то и пришли к решению уйти из жизни, прихватив с собой западную цивилизацию.
      - Что за влечение к смерти? - удивился Русов.
      - А про него ваш знаменитый романист писал, как его? - Брайан поболтал в рюмке остатком виски. - Ага! Достоевский. У него все персонажи кончают с собой: кто вешается, кто стреляется. Я сам не читал, но один профессор по телевизору рассказывал, тоже из бывших русских.
      Русов попытался вспомнить школьные уроки литературы.
      - Это ''Бесы'', - сказал он. - Или ''Идиот''. Там герои действительно кончают с собой, но по другой причине. Растеряли идеалы, жить незачем стало.
      Тут его укололо: неужели и он станет зваться бывшим русским?
      Брайан допил виски и ухмыльнулся:
      - Ладно, забудь про книжки, Юджин. Развлекайся.
      Он затерялся в толчее, а вместо него Филлис, хрупкая женщина с каштановыми волосами, предложила другое объяснение войнам - типичные проявления мужского шовинизма, и стала расспрашивать Русова о женском движении в Карельской Автономии.
      Русов сказал, что такого не существует, чему Филлис не поверила, но ее обнял за плечи и дружески оттеснил Болдуин. О войне больше не вспоминал, опять выпили пива и договорились поехать в следующий уик-энд охотиться на оленей, сезон как раз открылся.
      Подошла худенькая Тереза и по ее примеру Русов переключился на лимонад, что оказалось кстати: после виски хотелось пить. Она спросила: сохранилось ли христианство в России? Русов сообщил, что переживает кризис; как-то священник в Кандале угощал водкой и жаловался на упадок веры среди прихожан.
      Тереза с грустью сказала, что в Америке происходит то же самое: люди перестают посещать церковь, в моде всякие экзотические культы.
      - Вы из-за матери прилетели в Америку? - глянула она на Русова наивными голубыми глазами. - Должно быть, тосковала в России, рассказывала про родину?
      - Это так. - Русов чувствовал себя очень непринужденно после виски, пива и лимонада. - Но вы удивитесь, Тереза, она не восхищалась Америкой. Уже тогда была пропасть культов, насилие, порнография. Она говорила, что Бог ненавидит все это и потому привел Америку на суд. Вообще была идеалисткой, в Россию приехала не пропагандировать свою веру - она даже не упоминала, в какую церковь ходила в Штатах, - а учить, как обращаться к Богу напрямую, без посредников...
      Русов еще отхлебнул лимонада, пузырьки лопались на языке совсем как у шампанского. Он вспомнил, с каким воодушевлением говорила мать - глаза блестят, рыжие локоны чуть растрепаны, - и сам ощутил вдохновение:
      - Только прямой диалог с Богом даст вам свободу и достоинство, говорила она. Так обращались к нему первые поселенцы в Америке - пуритане, и он дал им целый континент, а их потомкам процветание. Но теперь Бог отвернулся от Америки и обратил взор на другие страны. И вы можете стать избранным народом, если от всего сердца обратитесь к нему...
      В России к матери относились насмешливо - дескать, приехала нас учить - и она чувствовала это, замыкалась и говорила о своей вере все реже. Он и сам иногда стеснялся мамы, но сейчас испытывал только любовь и восхищение.
      - Ваша мать замечательная женщина, - глаза Терезы блестели. - Как ее имя?
      - Кэти, - улыбнулся Русов. - У нас ее звали Катериной.
      Но ему не дали погрузиться в воспоминания. Юная Лорин хотела знать, что носят женщины в России? Массивный Рой - как поступают с одержимыми черным бешенством?
      - Отстреливают на месте, - бодро ответил Русов. - Что им зря мучаться? Они выпили за столь радикальное решение проблемы, и Русов даже не заметил, что именно пьет.
      Тут между ними возникла миловидная Жаклин и стала расспрашивать о сексуальном воспитании в русских школах и о первом сексуальном опыте самого Русова. Несмотря на опьянение, Русов все-таки покраснел и беспомощно оглянулся.
      К счастью, Джанет оказалась рядом - положила руки на плечи и увлекла за собой, вызволив из щекотливой ситуации. Она давно с неудовольствием поглядывала на Русова, но тот ничего не замечал.
      Гости танцевали, из расставленных под деревьями колонок гремела музыка. Джанет сердито сказала:
      - Ты много пьешь, Юджин.
      Русов попытался возразить, но английские слова не захотели выговариваться. Некоторое время танцевали молча. В глазах Джанет тлели сердитые зеленые огоньки, она держалась поодаль, их соединяли только руки; ладони Джанет лежали на плечах Русова, а он держался за ее талию.
      Когда первые гости стали уходить, Джанет взяла Русова за руку и подвела к хозяевам - ими оказались Брайан и Памела. Джанет поблагодарила за вечер.
      - Присоединяюсь, - сумел сказать и Русов.
      Подумал, что получается слишком кратко и хотел что-нибудь добавить, но Джанет увлекла его к машине. Фонари перемигивались над головой и всем встречным Русов говорил, как приятно было с ними познакомиться.
      Под конец Джанет фыркнула:
      - Это куст, Юджин. Если не будешь за меня держаться, то в самом деле с ним близко познакомишься. Выходит это правда, что русские много пьют.
      Русов хотел сказать, что почти не пьет, но с удивлением обнаружил, что уже находится дома: сидит на лестнице в гостиной, а Джанет, стоя на коленях, пытается снять с него грязные туфли. Хотя все плыло перед глазами Русова, он ухитрился сказать:
      - Извини, я сам.
      - Ну конечно! - Джанет подняла голову, и глаза сверкнули зеленым огнем. Мало того что приходится помогать дяде, так еще пьяные русские сваливаются на голову. Не хватало, чтобы я их таскала. Спокойной ночи!
      И ушла, сердито стуча каблучками.
      Русов кое-как скинул туфли и, придерживаясь за перила, поднялся наверх. Огромных усилий стоило раздеться, откинуть одеяло и забраться в постель. Золотоволосая девушка насмешливо улыбалась со стены. Русов скрипнул зубами и выключил свет.
      Ночь была, как провал между мирами - бесконечное падение и бесконечная тошнота. Только к утру повеяло покоем, словно кто-то прикоснулся ко лбу прохладной ладонью. Русов поспал и почувствовал себя освеженным. Злясь на себя, долго стоял под холодным душем. Потом спустился вниз, где сказал доброе утро Грегори и Джанет. Та испытующе поглядела на него.
      Зазвонил телефон. Грегори взял трубку и кивнул Русову:
      - Тебя.
      Это оказался Сирин, только что вернулся автобусом из Колумбуса.
      - Так себе городишко, бюрократ на бюрократе. Настроение поганое, потом расскажу. А у тебя что нового?
      - Да вот, набрался на вечеринке, - грустно сказал Русов и покосился на хозяев: хорошо, по-русски не понимают. - Джанет пришлось с меня туфли стаскивать.
      - Ладно, что не все остальное! - хохотнул Сирин. - Меня как-то привезли всего заблеванного. Ты что пил?
      - В основном пиво и вино. И чего меня так разобрало?
      - А перечислить сможешь? - заинтересованно спросил Сирин.
      - Сначала пиво, - стал вспоминать Русов. - Потом вино. За ним шампанское. Еще пиво. Потом виски, но немного, стаканчика два. Опять пиво...
      - Хватит, - перебил Сирин, - все ясно, намешал. Мой тесть так говорил: ''Водка на пиво - человек диво. Пиво на вино - человек дерьмо''. После виски нечего было пиво жрать. Хотя, если пить все подряд, то очередность без разницы. Надо было выбрать что-нибудь одно. Голова болит?
      - Да нет, - смиренно сказал Русов. - Я поспал, а потом холодный душ принял. - Ну и не опохмеляйся, - по-отечески посоветовал Сирин. - А то весь день загубишь. Пока. Потом созвонимся.
      Русов положил трубку и сел за стол.
      - Извините за вчерашнее, - грустно сказал он. - Не привык я к виски и вину. У нас их нет.
      Джанет хмыкнула и поставила перед Русовым тарелку с овсянкой, сама ограничилась молочным коктейлем. Грегори бодро сказал:
      - Ладно, Юджин, не расстраивайся. Брайан славится тем, что любит подпоить гостей. А виски вещь хорошая, но только если настоящее. Теперь ведь нет шотландского виски - как и самой Шотландии. А у нас его делают не из ячменя, как положено, а изо ржи и кукурузы. Большинство считает его лучше шотландского, но я не уверен. Получается совсем другой вкус - злее. Правда, ваша водка ему не уступит.
      - Ну, начали сравнивать, - Джанет немного оттаяла. - Ешьте, пора в церковь. Ты едешь? - Она с сомнением поглядела на Русова.
      - Конечно, - ответил тот, с жадностью выпивая апельсиновый сок.
      День был почти летний, лишь немного золота добавилось в листве дубов. Городок смотрелся весело: опрятные дома, разноцветные автомобили.
      Белое здание церкви и простое убранство внутри понравились Русову, а особенно понравилось то, что во время службы можно было сидеть: в зале стояли стулья на металлических ножках. Он недолюбливал церковь в Кандале за то, что два, а то и три часа приходилось стоять на ногах, так что под конец бормотание священника и перешептывание прихожан сливались в один монотонный гул.
      Он стал задремывать, но тут заиграла музыка и все начали петь. Русов вздрогнул, заглянул в открытую Джанет книжку и понял, что поют псалмы. Музыка в церкви была ему внове. Петь, конечно, не стал.
      Потом выступил с проповедью священник. Он говорил о бедах, обрушившихся на Америку, как о наказании свыше и призывал вернуться к жизни по заповедям Христа. Такие призывы Русову были знакомы: то же слышал от матери да и в церкви Кандалы тоже, хотя там священник больше говорил о божьей каре за низкопоклонство перед Западом и отступление от истинного православия...
      Он зевнул, от монотонного голоса снова потянуло в сон.
      Наконец служба закончилась, и они вышли из церкви.
      - Тебе понравилось? - спросила Джанет, когда попрощалась с многочисленными знакомыми. - Я как-то не подумала, что ты христианин. Только потом вспомнила про твою мать.
      - Гм, - сказал Русов. По правде говоря, и сам не знал, насколько он христианин; о своих взглядах редко задумывался. Конечно, мать читала ему по-английски Библию, говорила о Христе, и Русов привык уважать ее взгляды, но едва выходил за порог, погружался в обычную мальчишескую жизнь: игры, драки, вылазки в близлежащий лес, и о религии не вспоминал.
      - Я верю во Христа, - дипломатично сказал он. - У нас в Кандале тоже есть церковь, только православная. Почти все в нее ходят. - Вспомнил про удобные стулья и искренне добавил: - Но у вас мне понравилось больше.
      Стоянка перед церковью пустела на глазах.
      - Теперь до вечера город словно вымрет, - со вздохом сказала Джанет. - Все уткнутся в свои телевизоры. У вас тоже так?
      Русов покачал головой:
      - Женщины пойдут заниматься хозяйством, а мужчины будут складываться на троих и пить водку. Зимой сидеть в пивных... А это что?
      Он указал на здание по другую сторону улицы. Оно имело странный темно-глянцевый цвет, словно ствол ружья, да и видом напоминало три составленных вместе ружейных ствола - самый высокий посередине. Здание увенчивали три шпиля центральный выше других, - напомнив Русову антенны на самом высоком здании мертвого Чикаго.
      - Это церковь Трехликого, - вместо Джанет ответил Грегори. - Новая секта.
      Джанет фыркнула:
      - Дядя, это обыкновенная сатанинская церковь! - Машина резко тронулась.
      - Не знаю, Джан. - Грегори покачал головой. - Это верно, они почитают некое воплощение Люцифера, но кроме него Лилит и Темную Воинственность... Лилит - это что-то из мифологии, а культ Темного воина заимствован у китайцев. Новое то, что эти божества будто бы являются поклонникам через Интернет и цифровое телевидение...
      Грегори помолчал, глядя на проплывающие среди зелени красивые дома, потом продолжал:
      - После войны многие разочаровались в христианстве. Думали, что Бог любит Америку и с ней ничего не произойдет. А когда случилось несчастье, то обвинили его в предательстве и нашли для поклонения других. Ведь люди нуждаются в вере. Кто-то верил в Бога, кто-то в свою практичность, кто-то в крутость. Но ничто из этого не помогло...
      - И много верующих в этого... Трехликого? - поинтересовался Русов.
      Грегори пожал плечами:
      - В основном поклоняются дома перед телевизорами и дисплеями, а церковь посещают по ночам. Америка считает себя христианской страной. Но многие носят значки с изображениями Трех ликов, или клянутся их именами. Немало и таких, кто держит свою веру в тайне. А у вас есть поклонники этого культа?
      - Не слыхал, - пожал плечами Русов. - Россия сейчас свободная страна, но если православной церкви что-то не понравится... Еще заставят в монастырь на покаяние пешком идти.
      Остаток пути проехали молча.
      Дома Джанет приготовила праздничный обед и под конец подала нечто необыкновенное - охлажденное малиновое желе, покрытое кремом с ягодами черники и земляники. Потрясенный Русов сказал, что ничего вкуснее в жизни не ел. Джанет довольно улыбнулась. После визита в церковь она стала смотреть на Русова заметно добрее - словно сочла наконец своим...
      Во вторник позвонил Сирин и предложил пойти завтра в бар - попить пивка и обменяться впечатлениями об Америке. По дороге с работы Русов попросил Джанет остановиться в центре. Увидев вывеску бара, та негодующе фыркнула:
      - Ты не напьешься опять? Видела бы твоя мама, каким был после вечеринки!
      Русову стало неловко:
      - Я не собираюсь пить. Хочу только повидаться с Майклом.
      Джанет молча захлопнула дверцу и уехала. Русов помялся и зашел в бар. Сирин был уже там, расположился в углу за батареей бутылок. Русов огляделся: стойка, люди на высоких табуретах, большой экран показывает какое-то спортивное состязание - непривычная обстановка после скромных пивных Кандалы.
      Сирин был в той же клетчатой рубашке, руку Русова пожал вяло, да и выглядел неважно: мешки под глазами, волосы вокруг лысины непричесанны.
      - Выпей, - придвинул бутылку пива.
      Желудок Русова будто подскочил к горлу.
      - Нет уж, - пробормотал он и сходил за кока-колой. Джанет дала денег на мелкие расходы.
      - Смотри ты, - удивился Сирин, когда Русов вернулся. - Скоро совсем американцем станешь. Одну кока-колу хлестать будешь.
      - Они тоже пьют, - страдальчески поморщился Русов. - Просто после вечеринки было так тошно! А ты как? Выглядишь неважно.
      - Я? Все прекрасно, как говорят американцы. - Сирин отпил пива. - Когда ни спросишь, всегда чувствуют себя прекрасно. Даже покойник в гробу, наверное, оскалится в улыбке: все отлично!
      - Что-то ты злой, Миша. - Русов смаковал кока-колу, мелкие пузырьки лопались на языке, совсем как у шампанского. Со стороны телевизора заорали: забили гол, что ли?
      - Тошно мне, - вздохнул Сирин и открыл другую бутылку. - Как стали наш самолет в Колумбусе оглядывать, да меня нахваливать - что ловко обошел их противовоздушную оборону, - так тошно стало, Евгений! Хоть волком вой. И зачем я это сделал? Там было плохо, а здесь еще хуже. Верно говорят - от себя не убежишь.
      Русов смешался, вкус кока-колы показался горьким во рту.
      - Не переживай, - пробормотал он. - Сам говорил - еще год-другой и в вашем гарнизоне не останется годных машин. Зато о России напомнили. Здесь уже забывать стали, что такая есть на свете.
      - Напомнили, это верно, - глаза Сирина ненадолго заблестели. - Забегали они тут. Но мне перед ребятами стыдно. Черт с ней, с Карельской автономией; я не ей присягу давал, а России, когда была еще. А вот сослуживцы... Небось думают, что самолет за деньги угнал, китайцам. Про Америку вряд ли догадаются, разве только кто-нибудь здешнее телевидение смотрит.
      Сирин припал к бутылке и не отрывался, пока не опустошил всю. Вид у него уже был осовелый.
      - А тут деньги предлагали? - неловко спросил Русов.
      - Предлагали. - Сирин вытер рот и захрустел картофельными чипсами. - К ним такие машины не попадали. Но я отказался. Попросил только, чтобы разрешили жить здесь. Да и то больше из-за тебя, виноватым чувствую, что сюда притащил. Но ты приживешься. Язык знаешь, тебя тут приодели, подстригли! Еще отхватишь дочку миллионера. Меня тогда не забудь, дворником возьми. Или швейцаром.
      - Да ну тебя, - пробормотал Русов. - Разве что напарником на склад удобрений, да и то если мистеру Торпу еще работник понадобится. Ты что сейчас делаешь?
      - Мелкий ремонт, - сообщил Сирин, прикладываясь к очередной бутылке. - За каждым словом приходится в словарь лезть, но инструмент и стройматериалы здесь хорошие. Меньше халтурят, чем в России. Скоро фирму открою, назову ''Русский привет''.
      - Все шутишь. - Русов допил кока-колу и огляделся. Народу стало больше, разговаривали оживленнее, на них поглядывали с любопытством: вряд ли до того слышали русскую речь.
      Сирин со стуком поставил пустую бутылку, а две оставшихся сунул в карманы.
      - Хоть пива попью, - сказал он с отвращением. - Ладно, пошли. Мне тут не по себе. Ни хрена не понимаю, говорят слишком быстро.
      Они вышли. Сирин свистом подозвал такси - большого жука ядовито-желтого цвета.
      - Ну ты деньгами и кидаешься, - покачал головой Русов.
      - А куда копить, Евгений? - Сирин откинулся на спинку сиденья. - И впрямь американцем становишься, они все жмоты, каждый доллар считают. Ладно, показывай, куда тебя везти.
      Он заплатил таксисту (от сдачи отказался, махнув рукой), поднялся на веранду, достал из кармана бутылку и сковырнул пробку. Выпил, наслаждаясь горьковатым вкусом пива и ощущением вечерней прохлады на разгоряченном лице, потом закинул бутылку в кусты. Света в доме не было: видимо, пожилые леди опять отправились в гости.
      Взялся за ручку двери, постарался не моргнуть от упавшего на лицо света; женщины боялись грабителей и установили электронный замок со сканированием глазного дна. Усмехнулся, верят американцы во всякие электронные штучки.
      Дверь открылась.
      Он пересек полутемную гостиную, поднялся в свою комнату и еще в дверях вытащил последнюю бутылку пива - надо было взять еще пару. Нашарил выключатель, в комнате было темно.
      Свет не включился.
      Он оглядел комнату и ощутил, как по спине протек противный холодок страха: над столом маячили три серых пятна.
      Три лица!
      Он не повернулся и не побежал - бесполезно. Вместо этого сковырнул пробку зубами и сделал глоток, не почувствовав вкуса.
      - Будьте здоровы, - сказал он. - Хотя приличные гости без приглашения не входят.
      - Не паясничай, - прозвучал холодный голос с неуловимым скользящим акцентом. - Ты знаешь, зачем мы здесь.
      - Без понятия, - солгал он, снова делая глоток и снова не ощущая вкуса.
      Жалко, пиво хорошее и никакого удовольствия. Глаза адаптировались к полумраку, и лица стали видны отчетливее - белые и одинаковые. Он попытался рассмотреть что-нибудь под лицами, но тщетно: те словно плавали в воздухе. Впрочем, он знал, что не увидит ни тел, ни оружия в руках, ни самих рук.
      - Жаль, - шевельнулись губы у лица посередине. - Тогда ты умрешь напрасно.
      Он облизнулся, от горечи пива вдруг затошнило.
      - Послушайте, я и вправду ничего не знаю. Зачем меня убивать? Да если и знал бы, никому не сказал.
      - Если не знаешь, все равно умрешь, - у лица слева рот приоткрылся черной щелью. - Неужели ты думал, что скроешься от нас в этой паршивой Америке?
      - Ничего я не думал, - буркнул он, отпил снова и наконец-то почувствовал вкус, но это был горький вкус бессильной ярости. - Я не крыса, чтобы от вас бегать.
      - Остаток жизни можешь побыть котом, - усмешка появилась на лице справа. Понежиться в собственной вилле на берегу моря. Трех таиландок для услуг тебе хватит? Они будут юными и хорошо обученными.
      Усмехнулись и двое других. Улыбки плавали в темноте - без голов и без тел, словно три Чеширских кота собрались в комнате.
      - Ты знаешь цену, - с лица посередине словно стерли улыбку. - Мы даем тебе время подумать. Если не скажешь, умрешь и ты, и твой спутник.
      - Он тут ни при чем. - Хриплый голос прозвучал со стороны, словно говорил кто-то другой.
      - Неважно. Это заставит тебя лучше все взвесить. И не вздумай бежать или связаться с кем-то, у тебя ничего не получится. Зато попадешь в такое место, где каждый день будешь просить о смерти, но она придет не скоро. А теперь до свидания.
      Он не почувствовал ничего, но вдруг оказался лежащим на полу и недопитое пиво текло по руке. Потом опустилась тьма...
      Русов постоял на веранде, глядя как удаляется такси с Сириным, вздохнул и открыл дверь.
      Джанет оторвалась от телевизора, глянула с подозрением, но смирный вид Русова ее успокоил, даже встала и поставила на стол горячую пиццу.
      - Как Майкл? - осведомился Грегори.
      Русов прожевал кусок пирога с сыром. Вкусную штуку придумали американцы.
      - Тоскует, - вздохнул он. - Совестно, что самолет угнал и меня лететь уговорил. Грегори на это ничего не сказал.
      В пятницу Русов получил зарплату, но не наличными, как в России, а чеком. За восемь дней заработал сорок тысяч долларов, из них три тысячи ушли на федеральный налог и еще пять составил налог Территории Ил-Оу.
      После работы Джанет отвезла Русова в банк, где миловидная девушка выдала пластиковую карточку и показала, как ею пользоваться. Оказалось очень просто: вставить в щель кассового аппарата рядом с окошком, где появлялась цена, и сказать какую-нибудь фразу, достаточно было просто разговаривать с продавцом.
      - Если потеряете карточку, звоните, - кокетливо улыбнулась девушка. - Есть такие умельцы, синтезируют ваш голос на компьютере и снимут денежки через банкомат. Дополнительный пароль не хотите?
      Русов отмахнулся: какие у него деньги? А Джанет воспользовалась случаем, перевела на свою карточку долг Русова за туфли, парикмахерскую и ту сумму, что давала на мелкие расходы.
      Русову стало неприятно - так скрупулёзно она все подсчитала. Вспомнились слова Сирина о прижимистости американцев. В машине спросил:
      - Я заметил, многие все равно расплачиваются наличными. Почему?
      Джанет встряхнула кудрями:
      - В мелких магазинах и барах владельцы предпочитают наличные деньги. Так легче уходить от налогов.
      Сказала и подозрительно глянула на Русова. Тот улыбнулся, а Джанет продолжала:
      - Теперь ты стал зарабатывать, можешь съехать от нас и снять квартиру. Или комнату, это будет дешевле.
      Русов растерянно поглядел на нее, об этом не думал.
      - Наверное, Грегори будет скучно, - промямлил он. - Мы даже не поговорили как следует.
      - Ему не привыкать, - пожала плечами Джанет. - И так целые дни проводит один.
      - Я к этому не привык. - Русов вспомнил их переполненный дом в Кандале и ему стало неловко: почему он обвиняет Джанет в прижимистости? Наверное, все хозяйство на ней.
      Он вдруг спросил:
      - А можно я буду снимать комнату у вас? Сколько это будет стоить?
      Джанет отвлеклась от дороги и глянула на Русова, в глазах промелькнула растерянность. Спохватилась и стала смотреть вперед.
      - Сорок тысяч, - немного погодя сказала она. - Со столом. В месяц.
      Возле дома стоял небольшой фургон. С веранды помахал бородатый мужчина.
      - Да это Болдуин! - вырвалось у Русова. - Я и забыл, что мы на охоту едем.
      Он обрадовался, что скоро окажется в лесу и отдохнет от сложностей американской жизни.
      Джанет недоверчиво поглядела, а Русов оживленно спросил:
      - У Грегори не найдется старых джинсов и куртки? А то у меня кроме тренировочного костюма ничего нет.
      Джанет пошла в дом, а Болдуин стиснул руку Русова и поинтересовался, как дела?
      Русов ответил, что все прекрасно, в отличие от Сирина уже привык к такому приветствию.
      - Обедать не будем! - заявил Болдуин. - Ехать далеко, до самых Аппалачей, перекусим по дороге. Я захватил провизию. И оружие для тебя припас, потренируешься. Палатка, спальники - все есть. Переодевайся и в путь.
      Джанет выглядела недовольной, но отыскала Русову старые джинсы Грегори (оказались чуть велики) и куртку. Русов сунул в рюкзак свой тренировочный костюм (Джанет выстирала его и отутюжила), наскоро попрощался с Грегори и сел в фургон.
      Они поехали.
      Обедали вдвоем, чинно как раньше. Тихо прозвенели часы, от густой листвы дубов в гостиной сгущался сумрак. Дядя ел молча и ей тоже не хотелось разговаривать, как-то пусто стало в доме. Разделывая курицу, вспомнила, как неуклюже управлялся с нею русский; все поглядывал, как надо держать нож и вилку. Посмаковала мороженое - и его ел с жадностью: неужели в России не бывает мороженого?
      - Юджин спрашивал, не сдадим ли ему комнату, - вспомнила она. - Не хочет съезжать, не прочь поболтать с тобой. Я запросила сорок тысяч в месяц, с готовкой.
      - Не дорого? - покачал головой дядя. - Впрочем, поступай как знаешь. А мне любопытно с ним поговорить, странная это история.
      Она поставила посуду в моечную машину, немного поглядела телевизор. Вечно эти военные фильмы, и что их обожает дядя? У нее они вызывали тошноту, напоминали о...
      Она встала, прошлась по гостиной, потом поднялась наверх. На этот раз полотенце сухое и висит где положено, а халат на месте. Конечно, она не станет надевать его. В комнате придвинула кресло-качалку к окну и села. Багряный глянец медлил на листве дубов, красновато тлели цветы внизу. Она тихо покачивалась, глядя как сумрак, а потом темнота заливает красные огоньки.
      Мерцание из окон первого этажа погасло, она посидела некоторое время, потом встала, спустилась в гостиную и в зеленоватом свете сторожевого дисплея приготовила таблетки и питье для дяди, он хрипло дышал в своей комнате. Поднялась наверх, переоделась в ночную рубашку и легла в постель.
      По привычке перебрала в памяти события дня: не сделала ли что не так? Вспомнила, как смотрела на русского Сильвия в банке - чересчур кокетливо. Пожалуй, он стал неплохо выглядеть - вот что прическа делает с человеком. В парикмахерской смотрелся даже элегантно: пробор в волосах, журнал ''Тайм'' в руках - это надо же, не ''Плейбой'', а ''Тайм''! Уже не тот растерянный юнец в мятых штанах, каким увидела на ступенях ратуши. Она вспомнила, как застала его в одних длинных черных трусах, и фыркнула в подушку.
      Постепенно она задремала. И увидела сон, что снился уже два или три раза: она одна на снежной равнине, похожей на замерзшее озеро Онтарио, куда ездила к друзьям. Нигде не видать берегов, дует холодный ветер, пронизывает насквозь, гонит струи поземки. Она замечает красное пятнышко впереди, вот оно ближе - это красная роза. Лепестки пожухли, замерзли, ветер уносит цветок вместе с поземкой.
      И она как-то понимает - это не роза, а ее, Джанет, жизнь замерзает в снежной пустыне. Она поворачивается и бредет вслед за розой, а та все дальше и дальше среди несущегося мелькающего снега...
      4. Уолд
      Ехали на восток. Остался позади Другой Дол, мимо тянулись поля, пробегали перелески.
      - Сегодня надо добраться до предгорий, - объяснил спешку Болдуин. - Чтобы завтра начать охотиться.
      Дорога была лучше той, что вела из аэропорта Гринфилд в Другой Дол отсутствовали выбоины, ухоженной выглядела разделительная полоса. То и дело попадались встречные машины: легковушки и огромные трейлеры.
      - Это большой торговый путь на Бостон. - Болдуин небрежно держал руль. - Я туда часто езжу за товаром. Главный порт Восточного побережья после того, как Нью-Йорк накрылся.
      - И что возите? - полюбопытствовал Русов. Он чувствовал себя удобно в большой машине Болдуина, можно было откинуться на спинку сиденья и вытянуть ноги.
      - Электронику, бытовую технику, видеодиски, игры, - перечислил Болдуин. - У меня магазин аппаратуры для домашнего театра, но приходится продавать и мелочевку: фены, управляемые голосом и прочую ерунду. Систему окружающего звучания у Грегори я монтировал. Разборчивый клиент, акустику заказал из Канады, получше китайской будет, хотя и дороже.
      - Вы и в Канаду ездите?
      - Реже, чем в Бостон. Страна от войны не пострадала, они умницы, остались в стороне. Делают хорошую аппаратуру, но дорогую, не всякому по карману. Даже Грегори, а он любит послушать музыку, купил китайскую. Правда, не из дешевых. Про фирму ''Ротел'' слыхал?
      - Нет, - Русов покачал головой. - А американской техникой не торгуете?
      - Почти нет. - Болдуин пожал плечами. - После того как китайцы проглотили Японию и Корею, мы им не конкуренты. Наша беда - Черные зоны. В Америке остались хорошие производства, но они разбросаны. Раньше проблем не было, комплектующие для сборки доставляли трейлеры, неслись порой через всю Америку. А теперь ни один дурак не сунется в Черные зоны, разве что понадеется сократить путь. Дороги в них разрушаются, на окраинах караулят бандиты...
      Болдуину явно хотелось сплюнуть, но пришлось сдержаться.
      - И это все вы натворили!
      - Я же говорил, что тогда на свет не родился, - улыбнулся Русов, благодушное настроение не оставляло его. - Скорее у вас некоторые хотели повоевать, руки чесались. Мама рассказывала, что в те годы Америка была наводнена оружием. Убивали друг друга, бомбили ракетами то одну, то другую страну, уйма игр и фильмов была про войну...