– Похоже, вы очень горды собой.
      – Очень!
      Клейтон помедлил секунду и добавил:
      – Я тоже горжусь вами.
      Аурелии давно хотелось, чтобы Клейтон не только признал ее профессию, но и уважал бы ее. Сейчас девушка ликовала.
      Потом они долго разговаривали. Клейтон спросил ее, как она пришла к решению учиться на врача, и Аурелия рассказала про Нану и их уговор.
      Клейтон наконец понял, почему ей так дороги серебряные пряжки, револьвер и кольцо.
      – Ну что ж, – наконец напомнил он, – вам не кажется, что пора заняться револьвером?
      – Да, конечно, – ответила Аурелия, и вдруг с нее слетела самоуверенность, исчезли радость от успеха и стремление дерзать.
      – Аурелия, вы побледнели! В чем дело?
      – Я просто устала.
      Ну что ему сказать? «Вы мне нравитесь, несмотря на ваше стремление покарать мою сестру? И одно только воспоминание о ваших прикосновениях нарушает мое душевное равновесие?»
      – Просто устала, – повторила она. Расправив широкую юбку, Аурелия смотрела, как он достает из мешка широкую кожаную ленту.
      – Мягче кожи я не нашел. Потрогайте – тонкая, но прочная.
      Аурелия знала, что Клейтон прикрутит этой лентой револьвер к ее ноге, и постаралась придать голосу деловую интонацию:
      – Ну так что, начнем?
      – Да, пожалуй. – Клейтон оглядел пустую комнату. – Мы тронемся утром. Тогда уже этим заниматься будет некогда. И кругом будет слишком много народа. Если сделать это сейчас, вы сможете походить с револьвером часок-другой и убедиться, что вам удобно. А если передумаете…
      – Я не передумаю, – сказала Аурелия. – Принимайтесь за дело.
      Видя, что она не трогается с места, Клейтон спросил:
      – А револьвер вы не собираетесь достать?
      – Ах да, конечно! – сказала Аурелия, прошла через комнату и достала «кольт» из медицинского сундучка.
      Клейтон хлопнул рукой по стулу, показывая, что на него нужно поставить ногу. Аурелия подумала, что танцовщицы в мюзик-холле без всякого стыда показывают всем свои ноги. Интересно, когда они в первый раз поднимали юбку, им было так же стыдно, как и ей сейчас? Во всяком случае, от стыда они не умерли. И она не умрет.
      Держа револьвер в руке, Аурелия подошла к стулу, взялась рукой за спинку и поставила ногу на сиденье, чувствуя, как покачиваются расшатавшиеся ножки.
      Залившись краской, она медленно подняла сначала верхнюю коричневую, потом белую нижнюю юбку, обнажив ботинки с серебряными пряжками. Клейтон с видимым удовольствием следил за ее движениями. Аурелия представила себе свою позу – столь же откровенную, как и у танцовщиц из мюзик-холла.
      – Наслаждаетесь? – спросила она, наполовину сердясь на его улыбку, наполовину радуясь одобрению у него в глазах.
      – Еще бы! – усмехнулся Клейтон.
      Странно, но она сейчас чувствовала себя и страшно уязвимой, и обладающей огромной силой.
      – Не останавливайтесь, – сказал Клейтон.
      Аурелия вперила взгляд в стену напротив и одним резким движением подняла юбку выше закрытого чулком колена и выше круглой резинки, обнажив полоску голой кожи под кружевным подолом сорочки.
      – Ну давайте! И побыстрей!
      – Вы не представляете, что я сейчас чувствую.
      Она слышала его учащенное дыхание и чувствовала, как дрожат его руки. Клейтон опустился рядом на одно колено – у Аурелии мелькнула глупая мысль, что в такой позе обычно делают предложение.
      – Холодно! – вздрогнув, воскликнула она, когда металл прижался к ее голой коже.
      – Не дергайтесь, – сказал Клейтон. Господи, Аурелия, вы вся покрылись гусиной кожей. Да посмотрите же, как у меня получается!
      – Не хочу!
      Но все-таки она взглянула вниз, почувствовав у себя на ноге его горячее дыхание.
      – Согрелись? – Он не смотрел вверх и не видел, как Аурелия взволнована.
      – Готово! – наконец объявил Клейтон и убрал кончик ленты под повязку.
      Он встал и отступил назад. Аурелия торопливо опустила юбку и сняла ногу со стула.
      – Тяжело, – сказала она.
      Клейтон потер ладони о бока и заложил руки за спину, словно борясь с желанием снова прикоснуться к девушке.
      – Еще бы. У вас к ноге привязаны два фунта железа. Попробуйте пройтись.
      Аурелия прошлась по комнате, вспоминая тепло его рук на своей коже. Она даже вышла в общую комнату и пришла назад.
      – Немного мешает ходить. Но я привыкну.
      Вдруг Клейтон решит, что надо привязать револьвер по-другому! Нет, хватит, а то у нее совсем ум за разум зайдет.
      – Ну и ладно. – Он внимательно посмотрел на место, где под юбкой был револьвер. – Ничего не видно. У вас там столько внизу всяких одежек.
      Надо, наверное, его поблагодарить. После той сцены, которую она устроила возле канатной дороги, Клейтон мог бы попросту сказать ей: «Поступайте с револьвером как знаете». И он одобрительно отозвался об операции, которую она сделала. Только свободный от предрассудков человек мог сказать, что гордится ею. Во многих отношениях Клейтон – прекрасный человек. И видно, что она ему нравится. Ее тоже влечет к этому мужчине. Больше того, если бы не их разногласия из-за сестры, Аурелия могла бы далеко зайти в их отношениях.
      Вдруг, поддавшись невольному порыву, она обняла Клейтона за шею, и со словами «Благодарю вас, Клейтон!» поцеловала его в губы.
 
      Поскольку единственной поклажей был медицинский сундучок, Клейтон и Аурелия шли довольно легко, хотя им и не удавалось обогнать поток людей, движущихся в том же направлении. К восьми часам они достигли Кемп-Плезант.
      Клейтон взял Аурелию за руку и крепко ее держал, пока они шли через таившую страшные воспоминания долину. Следы их схватки с гризли уже замело снегом, а остатки медвежьей туши растащили дикие звери. К полудню они молча прошли еще три мили. Тяжело навьюченные лошади шли с трудом. Упряжки разнопородных собак тащили нарты с поклажей, раз в двадцать превышавшей их собственный вес.
      – Говорят, откопали еще три тела, – объяснил Клейтон, указывая на горку недавно сложенных камней. – Весной, наверное, найдутся еще.
      – Эта дорога ведет не к богатству, а к разочарованиям и горю.
      Клейтон ласково обнял ее за плечи и повел дальше.
 
      За следующие две мили они поднялись еще на тысячу футов над уровнем моря. Узенькая тропа, на которой там и сям лежали валуны, огибала гору, постепенно поднимаясь все выше. Над ней стоял стон измученных людей и животных. Собаки скулили, лошади от страха испуганно ржали, люди бранились…
      Аурелию пробрал мороз при звуке подков, скребущих по камню. Она задохнулась от ужаса. Ей еще никогда не приходилось слышать отчаянный крик погибающей лошади. Девушка заткнула уши, чтобы не слышать хруст ветвей, которые ломало падающее в пропасть животное, и его глухие удары о валуны. Наконец наступила тишина.
      – Не смотрите вниз, – предупредил Клейтон, когда движение возобновилось.
      Они поднимались все выше, проходя мимо брошенных вьюков и заплечных мешков. Поначалу Аурелия думала, что их владельцы прошли вперед с тем грузом, который смогли унести. Но постепенно осознала, что одни бросили свои припасы, отказались от своей мечты, а другие нашли могилу под снегом.
      Наконец Клейтон с Аурелией добрались до площадки с весами и показали таможеннику квитанцию за отправленный по канатной дороге груз.
      – Ну, как вы? – спросил Гардиан.
      – Ничего, – с трудом проговорила она застывшими губами.
      Клейтон снял перчатки, согрел дыханием руки и приложил их к щекам Аурелии. Губы его были крепко сжаты, словно удерживали рвущиеся с них слова.
      А может быть, он просто так же устал, как и Аурелия, так же потрясен увиденным.
      – Сдаваться поздно. Надо добраться до Доусона и найти вашу сестру. – Клейтон резко оборвал себя. – Извините.
      – Ничего.
      Так же как и он, Аурелия не хотела ворошить старые обиды. Их конфликт может разрешиться только в Доусоне. А пока что Аурелия будет вместе с ним идти вперед и скрывать гложущие ее страх и сомнения.
      Через три мили Аурелия увидела страшный Чилкутский перевал. У нее чуть ноги не подкосились. Это была почти отвесная обледенелая стена, по которой ползли вверх крошечные, издали похожие на муравьев люди. Держась за натянутую вдоль «тропы» веревку, маленькие фигурки – шаг за шагом – карабкались наверх.
      Кругом слышалась отчаянная брань: люди наконец-то убедились, что индейцы говорили им правду: вьючные животные перевал не осилят. Некоторые разворачивали лошадей и отправлялись назад. Им придется идти через перевал Петерсена, не такой крутой, но более длинный.
      Тощие, с натертыми спинами и разбитыми ногами, животные сбились в кучу, ожидая от своих хозяев дальнейших приказаний, корма и ласки. Но испытания лишили их хозяев последней человечности.
      – Не могут же они просто бросить здесь животных! – воскликнула Аурелия.
      – Вы им не поможете, – сказал Клейтон и, обняв девушку, потащил дальше.
      – Ну что-нибудь ведь можно сделать! – возмутилась Аурелия, вывертываясь из его рук и в ужасе оглядываясь на покинутых животных. – Это же бесчеловечно!
      Клейтон схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
      – Такова цена, которую упрямцы платят за то, чтобы найти золото.
      У Аурелии на глазах выступили слезы, но Клейтон не дал ей расплакаться и потянул вперед.
      – Вы справитесь, Аурелия. Только не оглядывайтесь. И не смотрите вниз.
      Девушка понимала, что он старается ее приободрить. Но она совсем пала духом. Казалось, силы оставили ее, надежда угасла, она не могла смириться с такой жестокостью. Но Клейтон схватил ее за руку, и они начали подъем.
      Аурелия чувствовала, как напряжен каждый ее нерв и как остатки сил улетучиваются в воздух, который с каждой минутой становился холоднее. На лбу выступил пот, и мучительно колотилось сердце. Она выпустила руку Клейтона и свернула на площадку, выкопанную в снегу для передышки. Клейтон прислонился спиной к ледяной стене и сказал:
      – Обопритесь об меня и отдохните.
      Но вот отведенные на отдых несколько минут истекли.
      – Ну как, справитесь? Вершина горы находится на высоте четырех тысяч футов. Осталось совсем чуть-чуть.
      – Сколько на это уйдет времени?
      – Трудно сказать. Большинство доберутся до вершины за час, но все зависит от того, какой они несут груз и как часто останавливаются на отдых. Один человек сказал мне, что поднялся за шесть часов.
      Аурелия застонала и прижалась к груди Клейтона. Его обледеневшая куртка была твердая, как доска. Лед царапал ей щеки.
      – Но и здесь ведь нельзя отсиживаться, правда? – сказала Аурелия, собрав всю свою волю. – Пошли.
      Клейтон грустно улыбнулся.
      – Не спешите. Если какая-нибудь добрая душа не пропустит нас вперед, мы тут несколько часов простоим, пока сумеем втиснуться в цепь.
      Плотная шеренга людей тянулась до самых Весов, и в ней не было ни единого просвета.
      – Пожалуйста, – крикнула Аурелия проходившим мимо. – Вы не пропустите нас?
      – Проходите, мэм, – сказал один. – Женщина, которая сумела дойти почти до вершины, заслуживает, чтобы ей помогли.
      Аурелия поблагодарила, и они втиснулись в цепь. Клейтон встал впереди нее. Но около высеченных в ледяной стене ступеней у нее подкосились ноги. Люди ползли на четвереньках, цепляясь за лед чуть ли не ногтями.
      – Золотая лестница, – объяснил ей Клейтон. – Вставайте на четвереньки, Аурелия. Иначе не получится. Хватайтесь крепче и не останавливайтесь.
      Да как тут можно остановиться? Сразу упадешь вниз. Засунув юбку между ног, Аурелия встала на четвереньки и поползла наверх. Лед рвал кожу перчаток, осколки льда царапали ей щеки. Она проклинала свою длинную юбку. И свой корсет. И жажду обогащения, которая превращала людей в зверей. И Виолетту.
      – Эй, живее! – крикнул кто-то сзади. – Скоро стемнеет.
      Ветер здесь был еще сильнее, бил в лицо снегом и каменной крошкой. Щеки Аурелии горели. Глаза слезились. Но в ту минуту, когда ей показалось, что больше нет сил сделать ни шагу, она оказалась на площадке. Вершина! Аурелия посмотрела наверх. Над ней развивался английский флаг.
      – Дошли! – крикнул Клейтон, обнял ее и поцеловал.
      Губы у него были такие же холодные и твердые, как и у нее, но Аурелию это не смутило. Как не смутило и то, что мужчина поцеловал ее на глазах у всех. Хотелось, чтобы он поцеловал еще. Он так и сделал, и по телу Аурелии разлилась волна блаженного тепла, а на глазах выступили слезы радости.
      Клейтон отступил и широко улыбнулся. В его бороде, как и у нее в волосах, сверкали льдинки.
      – Вы хоть понимаете, как мало людей могут похвастаться тем, что осилили Чилкутский перевал?
      Взявшись за руки, Аурелия и Клейтон торжественно вошли в палатку-столовую. На них устремились все взгляды – женщина на Чилкутском перевале?
      – Два обеда, – сказал Клейтон хозяину столовой. – Порция виски, чашка чаю, разведите для нас огонь. – И, взглянув на Аурелию, добавил: – Моя дама замерзла.
      – Дрова у нас стоят два доллара за фунт. Так развести огонь или нет, мистер?
      – Да, на десять долларов! Моя дама это заслужила.
      – Я тоже хочу выпить виски, – сказала Аурелия.
      – Вот молодец! – одобрительно зашумели мужчины. – Это вы тоже заслужили.
      Хозяин загрузил дровами железную печку и поднес к ним спичку. Потом взял ящик, перевернул его вверх дном и предложил Аурелии.
      – Садитесь, мэм. Сейчас я принесу вам виски.
      А чаю придется подождать. Не знаю, есть ли у меня чай.
      Аурелия села на ящик и закрыла глаза. Вдыхая запах горящего дерева, она растирала руки. Как хорошо! Она открыла глаза только для того, чтобы взять рюмку с виски. Горло словно обожгло, и это тоже было прекрасно.
      Клейтон принес ящик и сел рядом. Он сиял башмаки и поставил их перед огнем. Потом стянул носки и повесил их на решетку позади печки.
      – Сейчас не время стесняться, – сказал он, встав перед Аурелией. – Если не хотите обморозиться, снимите сапожки. И чулки тоже.
      – Но я вижу в палатке пограничников, – прошептала она. – Вы не забыли про мое наследство?
      – Как я такое забуду! – Он подмигнул и, ухватив ее за ногу, стащил сапожок, потом другой. – Правда, так лучше?
      Аурелия кивнула и пошевелила пальцами ног в мокрых чулках. Стараясь не поднимать юбку высоко, Аурелия сняла черные хлопчатобумажные чулки и протянула их Клейтону. Тот повесил их на решетку рядом со своими носками.
      Съев две тарелки супа из бобов и большой ломоть кукурузного хлеба, Аурелия почувствовала, что у нее слипаются глаза. Хоть немного поспать! Хозяин дал Клейтону одеяло, и он накинул его на плечи Аурелии. Так она и проспала два часа. Лишь изредка в ее сознании всплывала фраза: «Моя дама… моя дама».
      – Просыпайтесь, соня! Одевайтесь. Мы должны пройти через таможню.
      Они вышли наружу и встали в очередь: надо было заплатить таможенный сбор.
      Все ежились от холода. Те, кто сумел найти в снегу сваленные с канатной дороги вещи, устанавливали палатки. Другие переминались с ноги на ногу с поклажей на спине.
      – Как, не трусите? – спросил Клейтон, когда подошла их очередь.
      – Чулки у меня сухие, ноги в тепле. Все отлично.
      – Я не это имел в виду. – Клейтон со значением покосился на ее юбку.
      – Следующий! – крикнули из палатки.
      – Сколько вас? – спросил таможенник, когда партнеры подошли к его столу, и Аурелии показалось, что «кольт» вдруг стал вдвое тяжелее.
      – Трое, – ответил Клейтон. – Третий, молодой человек по имени Пойзер, пока остался в Каньон-Сити. Он присоединится к нам, когда выздоровеет.
      Таможенник поднял голову от бумаг.
      – Пойзер? Пойзер? – И тут он вспомнил. – Это не тот, что голыми руками убил гризли?
      – Господи! – вырвалось у Аурелии, а Клейтон закатил глаза.
      – А вы – та красивая леди, чью жизнь он спас, да? Ну что ж, идите устраивайтесь на ночь. И не беспокойтесь о своем друге. Мы его встретим по-царски.
      – Спасибо, – сказала Аурелия и толкнула Клейтопа локтем – дескать, поблагодарите его тоже.
      – Имущество свое собрали? – спросил таможенник.
      – Оно там, около канатной дороги, – сказал Клейтон, подавая таможеннику квитанцию. – Это на багаж всех троих.
      Таможенник внимательно просмотрел бумагу.
      – Значит, вы доктор, – сказал он, ставя на бумагу печать и возвращая ее Клейтону.
      – Нет, доктор не я, а эта дама. Мисс Аурелия Брейтон.
      Аурелия кивнула таможеннику и улыбнулась. Тот продолжал что-то писать, а она обернулась к Клейтону и встретила его равнодушный взгляд.
      – Понятно, – сказал таможенник, поднимая глаза от бумаг. – В наших краях трудно найти врача, так что выбирать не приходится. С вас девяносто долларов – по тридцать за каждого.
      Клейтон уплатил требуемую сумму и словно ждал чего-то.
      Таможенник спросил:
      – Оружия с собой, кроме винтовки, никакого не везете?

Глава 16