2

Эйдрис смотрела волшебнице в лицо, не смея надеяться, что встретила человека, который может ей помочь.

– Где это место? – спросила она наконец. – Где я смогу найти помощь, чтобы излечить того, что обожжен древней Силой?

– Есть Место знаний, – ответила девушка. – Древнее… может, древней самой крепости Эс. Я слышала легенды об исцеляющих камнях и о красной грязи, которая излечивает самые тяжелые увечья. Может, там, в записях, ты найдешь нужное средство.

– Где это? – нетерпеливо спросила сказительница. – Где эти камни? Где грязь?

– Не знаю. Может, в Эскоре… Многое из того, что мы считали легендами, оказалось правдой, когда Трегарты заново открыли землю, из которой когда-то бежала Древняя Раса. В том Месте древних знаний ты можешь найти ответ.

– Я не ученая, – с сомнением заметила Эйдрис.

– Но ученые живут там, и они тебе помогут: им больше нечем заняться. Возможно, в каком-нибудь древнем свитке есть и нужное тебе средство.

– Возможно, – повторила Эйдрис. Мысли ее смешивались. – Не очень большой шанс, кажется.

– Ты не похожа на человека, который упускает возможность, пусть самую ничтожную, – возразила волшебница.

Эйдрис вздохнула.

– Ты права. Где это место?

Девушка предупреждающе подняла руку.

– Не так быстро. Если ты поможешь мне, я объясню, как туда добраться. Поклянешься ли ты благословенной Гуннорой, амулет которой носишь, что сдержишь слово, если я тебе помогу?

Эйдрис поднесла руку к груди, где у нее спрятан амулет.

– Откуда ты о нем знаешь? – спросила она, подозрительно глядя на молодую женщину, пытаясь разглядеть ее лицо в тусклом свете.

– Сила моя невелика, но ее достаточно, чтобы узнать, что у тебя на груди спрятан амулет Гунноры, – нетерпеливо ответила волшебница. – Но здесь это неважно. Так поклянешься ли ты помочь мне в обмен на мою помощь?

– А какая помощь тебе нужна?

– Ты поможешь мне сбежать из крепости, из самого города, и вернуться в Кастрин, мою родную деревню. Там я открою тебе название древнего Места знаний и расскажу, как до него добраться. Кастрин находится на пути туда.

Эйдрис смотрела на молодую женщину, внимательно разглядывала ее узкое лицо с заостренным подбородком. Лицо красивое, хотя и худое и измученное. Видно, что, несмотря на свою молодость, эта девушка немало страдала.

– Я могу отыскать это Место древних знаний и без твоей помощи, – медленно сказала она. – Теперь я знаю, о чем расспрашивать. Если там живут люди, кто-нибудь о них знает.

Волшебница прикусила губу, утрачивая свое спокойствие.

– Я дура, – с отчаянием прошептала она. – Не умею плести интриги и с рождения всегда говорила прямо. Ты права. Если будешь долго расспрашивать ученых Эса, кто-нибудь расскажет тебе о Лормте и где он находится. Иди. Желаю тебе успеха в твоем поиске.

Она отвернулась, плечи ее под серым платьем поникли.

В груди сказительницы шевельнулось сочувствие; она вспомнила собственное отчаяние при мысли о том, что ее задержат в крепости эти женщины с пустыми, голодными глазами. Она мягко взяла девушку за плечо.

– Подожди. Расскажи мне больше. Ты одна из них, почему ты хочешь бежать?

Волшебница не повернулась и не посмотрела на Эйдрис.

– Меня заставили пройти испытание, как тебя сегодня, – тупо ответила она. – Но при моем прикосновении камень загорелся – всего лишь искра, но волшебницы в отчаянном положении.

– Это я заметила. А почему?

– Они видят, как власть постепенно уходит от них к другим – к Корису и его леди Лойз, к Саймону Трегарту (которого они ненавидят с тех пор, как он взял одну из них в жены) и его госпоже Джелит. И поэтому они забирают всех девочек, у которых есть хотя бы признаки Силы. Пытаются восстановить свою численность.

Голос молодой женщины задрожал.

– Два года я избегала испытания, потому что была единственной поддержкой своей овдовевшей матери. Но потом она умерла, и когда в следующий раз волшебница приехала в Кастрин, мне пришлось коснуться ее камня. Камень сверкнул, и меня забрали, привезли сюда… начали обучать…

– Волшебству?

– Насколько я могла научиться. Хотя научилась немногому. Я не тупая, но сердце влечет меня к другому. И потому я овладела только умением создавать некоторые иллюзии, немного изучила лекарственные травы и вообще мастерство излечения. Но эти другие женщины… для них Сила – это все: еда, питье и сам воздух для дыхания! Не думаю, чтобы ты поняла это, сказительница, но я никогда не стану такой, как они, никогда!

Эйдрис вспомнила собственное детство, проведенное в крепости, погруженной в колдовство… Оно пронизывало самый воздух, которым она дышала, и для всех окружающих пользоваться волшебством было так же естественно, как дышать. Но она такими способностями не обладала, унаследовала эту особенность от отца. Ее отец, пораженный чернейшей из забытых ныне Сил…

Горло у Эйдрис сжалось от сочувствия к этой девушке.

– Я понимаю больше, чем ты можешь подумать, – сказала она негромко.

Голос девушки дрогнул.

– Хуже всего, что я даже не успела ничего написать Логару!

– А кто такой Логар?

Девушка повернулась к ней лицом. В свете свечи глаза ее блеснули, она как будто с трудом сдерживала слезы.

– Логар – это мой жених. Он пограничник. У Псов частично выдернули зубы, но Ализон – по-прежнему кинжал, нацеленный в спину Эсткарпу. Уцелевшие Псы стали еще злее и постоянно нападают на нашу северную границу. Поэтому каждый здоровый молодой человек должен послужить в течение трех лет на охране границы. Служба Логана кончалась через месяц, сейчас он уже, должно быть, дома, а меня нет!

Рот ее дрогнул, потом сжался еще сильнее.

– Мы дали друг другу слово, что поженимся, когда он вернется. И ничего больше мне в жизни не нужно, только быть с ним! Но Логар не может освободить меня, для него бросить вызов колдуньям означало бы смерть. Но боюсь, он решится на такой безрассудный поступок… поэтому мне нужно бежать, прежде чем он что-нибудь сделает.

– Понятно, – сказала Эйдрис. – Но если мы приедем в Кастрин…

Молодая волшебница схватила сказительницу за руку.

– Мы? Ты поможешь мне бежать? Хотя у меня нет больше никакой платы?

– Да, – ответила Эйдрис серьезно, словно давая клятву. – Я помогу тебе, сестра.

Девушка обеими руками стиснула руку Эйдрис.

– Я буду тебе вечно благодарна! И пусть следует за тобой благословение Гунноры… – лихорадочно заговорила она.

Но сказительница покачала головой, прерывая выражения благодарности.

– Благодарность приму, только если мы достигнем успеха, сестра.

– Аврис, – застенчиво представилась волшебница. Глаза Эйдрис распахнулись. Девушка вызывающе кивнула, признавая удивление сказительницы, которой открыла свое имя. – Меня зовут Аврис, – повторила она, повторило гордо, словно открыто бросая вызов правилам крепости. – А тебя?

– Эйдрис. А теперь, как я уже начала говорить, если мы приедем в Кастрин, разве в крепости не поймут, куда мы направились, и не будут искать нас там?

– Они могут меня искать, но когда найдут, я буду для них бесполезна, – ответила Аврис – Мы с Логаром поженимся, как только увидим друг друга, – она сухо улыбнулась, – а когда я стану его законной, настоящей женой, даже следы Силы оставят меня.

«Не будь так уверена в этом, – подумала сказительница; тоже сухо улыбнувшись, она вспомнила свою мать, госпожу Элис, и приемную мать, госпожу Джойсану. Обе женщины обладали Силой, хотя вышли замуж и принесли своим мужьям детей, точно как колдунья Джелит. Но сохранили свою Силу. – Но все же, учитывая ненависть волшебниц к мужчинам, – заключила Эйдрис, – Аврис, вероятно, права. После того, как она» осквернит» себя союзом с мужчиной, волшебницы не захотят видеть ее среди своих. И разрешат ей уйти «.

– К тому же, – продолжала молодая колдунья, – мы с Логаром не станем задерживаться, чтобы встретиться с их гневом. Я уговорю его немедленно бежать, может, на восток, за горы, в Эскор. Там нашли убежище братья и сестра Трегарты. Почему бы не поискать там помощи Логару и мне?

– Ты давно все спланировала, – заметила Эйдрис. – И сейчас действуешь, не повинуясь порыву.

– Я мало о чем другом думала с тех пор, как меня взяли! – Аврис перешла на шепот. – Внешне старалась казаться покорной, смирившейся, училась как можно лучше, чтобы меня не заподозрили. Но все время думала, как бежать. Но у меня больше не осталось времени: через неделю меня отправляют в Место Мудрости для окончательной подготовки, а потом я должна буду дать Клятву. И должна уйти до того, как возврата не будет.

– У тебя есть план бегства из самой крепости?

Девушка колебалась.

– У меня есть план, но я не решаюсь его предложить, потому что в нем для тебя большая опасность. А у тебя нет ни следа Силы?

– Нет, – решительно ответила Эйдрис. – Но все равно расскажи мне, что ты задумала.

– Как я тебе говорила, моя Сила невелика, – сказала Аврис. – Но я считаю, что смогу скрыть свои черты лица, создать иллюзию, чтобы миновать стражу. Я приму твою внешность. Стражник ожидает твоего ухода и потому не станет осматривать меня слишком внимательно. Но полная перемена внешности мне не подвластна, и я должна буду взять твою одежду, мешок и арфу.

– Ты примешь мою внешность, возьмешь одежду и уйдешь, – задумчиво сказала Эйдрис – Изобретательный план, но мой отец – солдат, он учил меня тактике и умению действовать незаметно, и я знаю, что обычно самый простой замысел имеет наибольшие шансы на успех. А что будет со мной?

– В этом недостаток плана, – мрачно ответила девушка. – Тебя будут допрашивать, и если ты позволишь хоть слегка усомниться в твоих словах, они извлекут из тебя правду с помощью Силы.

– Я скажу, что ты заколдовала меня, сделала беспомощной своим волшебством, – ответила Эйдрис; слова у нее вырывались быстрей, чем складывались мысли. – А чтобы они поверили, ты должна будешь меня связать. Я останусь только в белье и сорочке. Может, разумно также лишить меня сознания.

– Я не могу причинить тебе вред! – возразила Аврис.

– Я тебе покажу, куда ударить, – ответила сказительница. – Удар лишит меня сознания, но особого вреда не причинит. Только несколько часов будет болеть голова.

– Но…

– Ты сделаешь то, что должна, – твердо сказала Эйдрис. – Помни, что меня не заподозрят, если найдут связанной и без сознания, с шишкой над ухом. Сомневаюсь, чтобы в таких обстоятельствах волшебницы заподозрили нас в заговоре.

– Но что если они заподозрят тебя? Вырвут у тебя правду?

Сказительница задумалась.

– Не думаю, чтобы со мной что-нибудь сделали за то, что я позволила украсть свою одежду и инструмент. Это не преступление, особенно учитывая, что у тебя есть Сила, а у меня нет. Они легко поверят, что ты меня заставила. И еще вот что: я не гражданка Эсткарпа.. могу искренне заявить, что местных законов не знаю. Это доказывает и тот факт, что я просила одну из колдуний помочь презренному мужчине.

– Да, – задумчиво согласилась волшебница. – И мужчины, и женщины, живущие в наших границах, конечно, знают обычаи крепости. – Она свела брови, озабоченно нахмурившись. – Но ударить тебя… нет, не смогу! Надо найти какой-то другой способ.

Эйдрис схватила девушку за плечи, сжала сильными пальцами до боли.

– Ты хочешь снова увидеть своего жениха?

– Да… – прошептала Аврис.

– Тогда будешь делать, что я скажу. Ты должна! Каждое мгновение задержки увеличивает риск раскрытия!

Плечи девушки поникли.

– Хорошо. Но тебя все равно будут допрашивать. Что ты скажешь?

Эйдрис невесело улыбнулась.

– Не забудь, что я сказительница. В моей профессии нужно быть и актрисой. Мне поверят.» По крайней мере, надеюсь на это «, – про себя добавила она.

– Еще один вопрос, – сказала волшебница. – Почему ты так поступаешь? Я могла бы понять, если бы ты ничем не рисковала. Но так тебе грозит большая опасность. Не стоит легкомысленно относиться к гневу колдуний. Так почему ты помогаешь мне?

Эйдрис колебалась.

– Я тоже жила среди тех, кто распоряжается Силами, мне неподвластными, – сказала она наконец. – И никому не пожелала бы такой судьбы. И если ты действительно подскажешь мне дорогу к месту знаний, к этому Лормту, где я нашла бы помощь в своем поиске… – Она пожала плечами. – Ничего во всем мире не значит для меня больше.

Аврис протянула руку, и после недолгого колебания Эйдрис взяла ее. Маленькие пальцы волшебницы холодны, но пожатие крепкое.

– Благодарю тебя… сестра.

Эйдрис осталась в маленькой кладовой, а Аврис принялась торопливо отыскивать все необходимое для создания иллюзии. Она вернулась с небольшой шкатулкой, полной трав и других снадобий, и они начали.

Потребовалось всего несколько мгновений на то, чтобы Аврис надела верхнюю одежду Эйдрис. Потом сказительница стояла, дрожа, а волшебница внимательно смотрела ей в лицо, запоминая его черты.

– Я могу это сделать… – прошептала она, словно про себя.

– Тогда прошу тебя – начинай, – сказала сказительница, стараясь не стучать зубами. – Пол такой х-холодный.

– Хорошо. – Аврис порылась в шкатулке, достала оттуда сухой лист и протянула его сказительнице. – Мне понадобится твоя слюна и несколько волосков – живых, выдернутых с корнем. Положи это все сюда.

Эйдрис давно привыкла к колдовству, хотя сама не могла им пользоваться, и потому не стала ни спрашивать, ни спорить. Она плюнула на лист, втерла слюну в коричневато-зеленую поверхность, потом вырвала несколько волосков и положила на середину.

– Вот, – сказала она.

Волшебница не ответила, только взяла листок и сосредоточенно закрыла глаза. Поднеся лист к губам, она подула на него, потом свернула в комок. Медленно начала проводить этим комком по своему лицу. И при этом пела негромко и монотонно. Эйдрис узнала слова древнего языка, языка Силы, на котором еще иногда говорят в далеком колдовском Арвоне.

Музыка словно позвала ее. Эйдрис взяла свою арфу и начала негромко подыгрывать. Потом запела, голос ее слился с голосом волшебницы, и вдвоем девушки произвели причудливую странную мелодию, от которой волосы становились дыбом.

Арвис неожиданно на полуслове остановилась, и Эйдрис посмотрела на нее, вырванная из транса, в который погрузилась. Посмотрела на волшебницу и ахнула.

На нее смотрело ее собственное лицо, длинное, овальное, с загорелой и обветрившейся в пути кожей. У Аврис теперь были ярко-синие глаза, прямой нос, сильный упрямый подбородок и шапка мягких черных волос.

– Получилось? – спросила Аврис.

– Абсолютно, – ответила пораженная Эйдрис. – Хоть ты по-прежнему ниже меня, не думаю, чтобы даже твой Логар сумел нас различить. Лучшей иллюзии не видела. Твоя Сила, должно быть, больше, чем ты считаешь.

Волшебница пожала плечами.

– Наверно, я просто в отчаянии. То, что я не могу сделать для них, я сделаю, чтобы убежать от них. А стражник, я считаю, не заметит разницы в росте. Я просто закатаю рукава и штанины брюк.

Закончив приводить в порядок одежду, Арвис снова порылась в шкатулке и достала на этот раз пучок сухих веток, перевязанных красной нитью. Она попыталась прикоснуться ко лбу Эйдрис этими веточками, но сказительница отпрянула.

– Что это?

– Рябина, – ответила Аврис. – Волшебство, и темное и светлое, не действует рядом с ней. Это прикосновение поможет тебе выдержать допрос.

Эйдрис сжала губы.

– Мне кажется, я узнаю. Не хочу! Могу и сама выдержать допрос, без помощи какого-то злополучного дерева!

Аврис потрясенно посмотрела на нее, но быстро пришла в себя.

– Глуп солдат, который отказывается даже от слабого оружия перед битвой, – заметила она. – Я тебе поверила, доверишься ли ты мне? Я не хочу повредить тебе, Эйдрис.

Сказительница, устыдившись, опустила взгляд. Она почувствовала, что краснеет.

– Прости. Ты права. Действуй.

Но, несмотря на свою решимость, не смогла удержаться и не вздрогнуть, когда веточки скользнули по ее лбу – раз, другой, третий.

– Свяжи меня, как только я потеряю сознание, – приказала Эйдрис и продемонстрировала, как связать, чтобы нельзя было освободиться.

Наконец оставался только удар.

– Сюда, – сказала Эйдрис, показывая на место у себя за ухом. – И ударить нужно достаточно сильно, чтобы моему рассказу поверили. Ты мне не поможешь, если будешь сдерживаться. Оружие есть?

– Вот это, – сказала девушка, извлекая из-под сброшенного серого платья кинжал. – Подойдет?

Эйдрис провела пальцами по закругленному концу стальной рукояти.

– Да. Возьмись за ножны, чтобы ударить тупым концом. Вот так… – Эйдрис закутала кинжал в сброшенное волшебницей платье и ударила по стене. Удар прозвучал приглушенно. – Теперь ты попробуй.

Только в четвертой попытке волшебница ударила достаточно сильно.

– Хорошо. Вот так нужно. Сможешь?

Аврис провела языком по пересохшим губам, прежде чем ответить, по голос ее прозвучал уверенно:

– Смогу. Сделаю.

– Хорошо, – ответила Эйдрис. – Встретимся за городской стеной, в роще к югу от города. Спрячься получше и не показывайся, пока не услышишь мой свист, вот такой… – Она просвистела несколько тактов старинного марша Высшего Халлака. – И не забудь на обратном пути забрать у стражника мой посох с головой грифона. Он будет ждать, что ты его попросишь.

– Понятно.

– Хорошо. – Сказительница повернулась, стараясь не напрягаться, заставляя себя стоять спокойно и не представлять себе удар. – Бей, когда будешь готова, – сказала она. – Но я не хотела бы ждать очень долго.

Боль и тьма обрушились сзади на ее голову. Эйдрис почувствовала, как подогнулись ее колени, начала падать. Позволила черноте поглотить себя, словно морскому левиафану из салкарских сказаний…

Последующие воспоминания Эйдрис были нечеткими. Услышав голоса, она приподняла звенящую голову, почувствовала прикосновение рук к своему полуголому телу. Руки подняли ее, и она постаралась обвиснуть, как кукла без костей, набитая речным песком. Такими куклами играют дети племени кайоги.

Ее поместили на какую-то мягкую поверхность, в глаза ей ударил свет. Кто-то укрыл ее одеялом.

– Теперь приведите стражника, – услышала она холодный бесстрастный голос.

– Да, сестра, – послышалось в ответ. Хлопнула дверь.

– Госпожа? – В грубом голосе слышались страх и почтительность. – Сестра передала, что ты хочешь меня видеть.

– Да, Джарульф. Посмотри на эту девушку. Узнаешь ее?

Сдержанный возглас.

– Но… госпожа, это та самая молодая женщина, которая вышла незадолго до конца смены! Та самая!

– Понятно. – Голос стал еще холодней, но звучал спокойно. – Это все, Джарульф.

– Слушаюсь, госпожа.

» Сейчас я должна очнуться «, – предупредила себя Эйдрис и со стоном открыла глаза. Ей не пришлось изображать боль. От удара света по глазам она поморщилась.

– Что… что…

Волшебница (теперь Эйдрис видела ее серебристо-серое платье) передвинулась, глядя на девушку сверху вниз. Лицо ее оставалось таким же равнодушным, как камни стен. Она старше той, с которой сказительница встречалась раньше, черты лица у нее тонкие и аристократические, глаза кажутся отчужденными на овальном лице.

– Тебя нашли без сознания в редко используемой кладовой, – сказала волшебница. – Кажется, пропала одна из сестер. Мы не смогли отыскать ее. Расскажи, кто ты и как оказалась здесь.

Сказительница облизала губы.

– Воды, – прошептала она. – Можно мне попить?

– На столе. Можешь взять.

Со стоном, в котором не было ничего притворного, Эйдрис приподнялась, прижимая одеяло к груди. Увидев, как дрожат руки у молодой женщины, волшебница сама налила ей воды в чашку.

Сказительница отпила и поставила чашку.

– Меня зовут Эйдрис, я бродячая сказительница из далекой земли, – хрипло сказала она. – У меня была встреча с одной из вас, но ваша колдунья сказала, что не может мне помочь, потому что помощь нужна моему отцу. Она сказала, что вы не помогаете мужчинам. Поэтому я ушла. Помню, что шла вслед за молодой волшебницей, которая была моим проводником.

Шла по коридору с тяжелым сердцем… и больше ничего не помню.

– Больше ничего?

Сказительница поморщилась, дотронувшись до шишки за ухом.

– Ничего… она только вдруг повернулась ко мне, как будто хотела что-то сказать, и в руке у нее было что-то… что-то… – Эйдрис нахмурилась. – Не знаю что, только оно блестело, я увидела этот блеск…

– Ага, – сказала волшебница, пристально глядя в лицо молодой женщине. – И как ты думаешь, что произошло дальше?

Эйдрис начала качать головой и остановилась, поморщившись от боли.

– Не знаю, госпожа. Очевидно, кто-то ударил меня и забрал мою одежду… мою одежду! – Она оглядела себя, словно не веря собственным глазам. – Мой мешок… моя арфа! Мой кошелек! Меня ограбили!

– Действительно, – ответила волшебница, не отрывая от нее взгляда.

– Моя арфа… моя флейта! Мои инструменты… все украдено! Как я теперь буду зарабатывать на жизнь? – сказительница провела рукой по волосам. Только бы не переиграть. – У меня ничего не осталось, ничего!

Волшебница помолчала.

– Тебя ограбили на нашей территории, и я думаю, наш долг – постараться возместить тебе утерянное. Мы дадим тебе одежду, еду и денег на два ночлега. Если ты говоришь правду и действительно стала жертвой ограбления.

Эйдрис изобразила смятение.

– Правду? Конечно, я говорю правду! Зачем мне обманывать, госпожа?

– Я тоже об этом думаю, – ответила волшебница, глядя на Эйдрис так, словно у той неожиданно отросли перья или шерсть. – Зачем?

– Я не лгунья. – Эйдрис позволила своего голосу прозвучать гневно и одновременно испуганно. Было бы неестественно, если бы она по-другому реагировала на обвинения. – И у тебя нет права обвинять меня в этом.

Волшебница насмешливо подняла брови.

– Правда? Посмотрим, сказительница. Посмотрим.

Не сказав больше ни слова, она сжала в ладони свой туманный камень и посмотрела на него. На глазах у Эйдрис камень засветился, свет устремился в одном направлении и сосредоточился на лице сказительницы. Понимая, что делает волшебница, Эйдрис сосредоточилась на том, чтобы излучать только честность, искренность… Она заставила себя забыть об Аврис, ожидающей ее в роще, сосредоточилась только на рассказанной истории, заполнила ею свое сознание. Перед ее глазами ярко разворачивались вымышленные образы…

– Что ты поешь? – с гневом спросила волшебница.

Эйдрис почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам.

– Прошу прощения, госпожа, – ответила она. – Это моя старая привычка, боюсь, раздражающая. Еще ребенком, испугавшись, я напевала колыбельную, которую пела мне мать.

Колыбельная… единственное, что досталось ей от рыбацкой деревушки Варк, в которой выросла мать. С ее помощью Эйдрис защищалась от страха. Сосредоточившись на мелодии и словах, она еще ребенком могла уходить от беспокойных мыслей. Ведь она выросла в стране, в которой даже дети обладали Силой.

Колдунья презрительно взглянула на нее.

– Понимаю. И сейчас ты испугалась?

– Волшебницы вызывают у меня благоговение и страх, – ответила двусмысленно Эйдрис – Мне жаль, если я вызвала твое недовольство. Все прошлые годы я жила одиноко, а одинокие люди часто приобретают привычку разговаривать с собой. Я пою. К тому же это сохраняет гибкость голоса.

– Ну, тогда помолчи! – резко сказала волшебница. – Я должна сосредоточиться.

И снова мысли колдуньи коснулись сознания Эйдрис, проверяли, прощупывали, пытались найти след лжи. Молодая женщина чувствовала, что все ее тело покрылось влажным потом: Сила расправляла свои щупальца, которые разоблачат ложь так же безошибочно, как собака отыскивает лисью нору. Эйдрис обнаружила, что мысленно продолжает повторять мелодию и слова колыбельной, снова и снова, как молитву, как мольбу не выдать правду.

Музыка заполнила ее сознание, она становилась все реальней.