Ей хотелось свернуться калачиком у него на коленях, закинуть руки ему на шею и заснуть лет эдак на сто.
      – Ну что ж. Тогда попрошу вас зайти сюда завтра, чтобы прочесть и подписать свои заявления. Вы согласны?
      – Конечно, – пробормотала Софи.
      «Интересно, проснусь ли я завтра? – устало подумала она. – Хотя, наверное, проснусь. Человек не может спать целые сутки напролет».
      – Да, – сказал Габриэль. – В котором часу подойти?
      – Когда вам будет угодно. – Полицейский поднялся из-за стола и протянул Габриэлю руку. – Мне очень жаль, что так получилось, мистер Кэйн, но в агентстве Пинкертона должны понять.
      Еще одно открытие: Габриэль служит в агентстве Пинкертона! Он сообщил полицейскому, что искал Иво Хардвика. Ему дали задание привезти негодяя в Абилин, штат Техас, чтобы там его судили за убийство и нанесение телесных повреждений другому лицу. Он даже достал удостоверение личности и показал его полицейскому. Заглянув ему через плечо, Софи увидела карточку и узнала напечатанную эмблему агентства: широко открытый глаз. Итак, он скрывал от нее настоящее место своей работы!
      Впрочем, она тоже многое от него скрывала.
      – Ладно. Завтра с самого утра я отправлю им телеграмму. Сейчас уже ночь, и телеграф, наверное, закрыт.
      Софи впервые услышала в его голосе неуверенность.
      Усатый полицейский понимающе улыбнулся и подмигнул:
      – Сегодня вечером вам не стоит отвлекаться на другие дела, мистер Кэйн. Позаботьтесь лучше о мисс Мадригал.
      – Вы правы. – Габриэль опять сжал ее руку.
      «Слава Богу!» – подумала Софи. Но в душе ее еще были сомнения. А может, он сжимает ей руку, чтобы она не убежала от заслуженного наказания?
      – Пойду посмотрю, не вернулась ли полицейская карета, которая отвозила вашего карлика в отель «Гондольер». Если Сондерс уже здесь, я попрошу, чтобы он отвез вас домой.
      – Спасибо. Вы очень добры.
      Софи улыбнулась и протянула руку. О, какая же у нее грязная перчатка! Но усатый, кажется, не обратил на это внимания. Он одарил ее теплой улыбкой, взял за руку и поклонился.
      – Я благодарен вам за помощь, – сказал Габриэль.
      – Это был ужасный несчастный случай. – Усатый покачал головой. – Мне очень жаль, что все произошло на глазах у мисс Мадригал.
      – Ничего, переживет. Она сильная женщина.
      Софи захотелось шлепнуть его по руке, но она не стала этого делать на глазах у полицейского. Тем более что она еще не была до конца уверена в том, что ее пуля не попала в Габриэля.
      Габриэль и полицейский помогли ей сесть в полицейскую карету, которая ждала их возле полицейского участка на внешней границе с Китайским кварталом. Обычно полиция Сан-Франциско старалась не вмешиваться в дела Китайского квартала, и Софи считала это разумным.
      Как только дверца закрылась и лошадь стронула карету с места, Габриэль обратился к Софи:
      – Ну что ж, Софи Мадригал, рассказывай, что случилось в этом чертовом переулке?
      Софи хотела бы отложить этот разговор до лучших времен, так как сама не понимала, что произошло.
      – Я в тебя попала? Надеюсь, что нет.
      – Нет. – Он хмуро оглядел свою руку. – Я не знаю, что случилось, но я не ранен.
      – Хорошо. Я… я не хотела в тебя стрелять. – При мысли об этом она вздрогнула.
      – Очень мило с твоей стороны, – сухо заметил он. – А теперь скажи мне: что произошло в переулке? Я метнулся за тобой и ничего не видел.
      Софи глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Потом пожала плечами и посмотрела Габриэлю прямо в глаза:
      – Это было, видимо, волшебство.
      – Что, прости?
      Она опять пожала плечами:
      – Волшебство.
      Он сощурил глаза, и она поспешила упредить вспышку гнева:
      – Я не шучу, Габриэль. Когда ты на меня налетел, время как будто на мгновение остановилось. Я увидела яркую вспышку света, которая возникла из ничего. Она задела тебя сбоку, – видимо, ударила тебя по руке, – и ты рухнул наземь, как мешок с цементом. Сперва я подумала, что этот свет вылетел из револьвера, ведь я нажала курок. К тому же я слышала выстрел.
      – Я тоже, – хмуро сказал Габриэль.
      – Но пуля тебя не задела.
      – И Хардвика тоже, по свидетельству коронера.
      В карете стало тихо. В окна сочился ночной туман.
      – Это было волшебство, – повторила Софи.
      – Хм-м. Точно. Полицейские нашли револьвер? – хмуро спросил он.
      – Нет. Его не нашли ни Дмитрий, ни полицейские.
      – Они его и не искали, – прорычал Габриэль. – Тебе повезло.
      Она вздохнула:
      – Пожалуй, ты прав.
      – Да, я прав, – с возмущением повторил он. – Ты, моя милая, даже не представляешь, как тебе повезло сегодня вечером.
      – Я представляю, – промямлила Софи.
      Габриэль с минуту вглядывался в темноту, потом опять обернулся к ней.
      – Ты сказала, что любишь меня, когда я лежал в этом проклятом переулке. Это было ложью? Ты призналась в любви, потому что думала, что убила меня?
      Боже правый, какое чудовищное предположение! Софи покачала головой:
      – Нет, Габриэль. Это правда. Я люблю тебя. Всем сердцем.
      – Интересно, ты со всеми любимыми людьми обращаешься таким неподобающим образом или я у тебя на особом счету?
      Господи, как же с ним трудно!
      – Я…
      Он поднял руку:
      – Погоди. Я забыл. Ведь ты точно так же обращаешься со своей тетушкой. Значит, я не исключение.
      У Софи задрожала нижняя губа. Она закусила ее зубами. Только бы не расплакаться! Если она это сделает, то уподобится тем хитрым женщинам, которые вьют из мужчин веревки, разыгрывая слабость.
      – Да, еще Дмитрий. Ты чуть не убила его в Тусоне. И сегодня вечером. Черт возьми, если бы Хардвик не спешил удрать, он раздавил бы его, как муху!
      – Но…
      – Ах да! Ты хорошо обращаешься со своей милой собачкой. Это уже кое-что.
      – Габриэль!
      – Ты любишь старину Тибальта. Возможно, потому, что он никогда с тобой не спорит и не говорит тебе, какая ты негодяйка.
      – Габриэль!
      Почему он говорит ей такие ужасные вещи?
      «Потому что все это – правда», – подсказала Софи ее совесть.
      – Перед тем как пойти тебя искать, мы с Дмитрием заглянули к мисс Джунипер. Она корила себя за то, что в конце концов потеряла терпение и наговорила тебе много неприятного. Ха!
      Софи поморщилась.
      – Эта женщина – святая, – продолжал Габриэль, – кто еще стал бы мириться с тобой и твоим безумным наваждением…
      – Это не так!
      – Нет, так! Я до сих пор не могу понять твое безрассудное желание.
      – Ты злой. Пусть честный, но злой.
      – Вот как? Я просто хочу тебе сказать, Софи Мадригал, что меня не купишь очередной ложью. Если ты опять начнешь говорить глупости, я нашлепаю твою симпатичную задницу.
      Софи пыталась вглядеться в его лицо, но в карете было слишком темно. Ноздри ей щекотал легкий запах жасмина, сандалового дерева и апельсиновых цветов.
      – Как ты это сделаешь?
      – Показать тебе прямо сейчас? – прорычал он.
      – Нет! Я имела в виду… разве тебе не надо ехать в Абалон?
      – Куда? Ах, в Абилин? Нет, не надо. Завтра я телеграфирую Франклину и в агентство Пинкертона.
      – Но… как же твоя работа?
      – Я решил ее сменить.
      – О!
      – И Сан-Франциско – самое подходящее для этого место.
      – Вот как?
      – Да. Жители Сан-Франциско любят разного рода чудеса. Им понравится моя затея.
      – Ты думаешь?
      Сердце Софи стучало, как молот. Она почувствовала легкую тошноту. Аромат апельсиновых цветов, сандала и жасмина усилился.
      – Конечно. Увлечение мистикой растет. Я уверен, что мое шоу превзойдет все другие чудеса.
      – Твое шоу? – переспросила она дрожащим голосом.
      – Именно. У нас будет собственный театр, и на шатре будет написано «Мадригал». Всего одно слово!
      Софи открыла рот, не зная, что сказать.
      Он вдруг улыбнулся, обнажив ровные зубы, белевшие на безупречном загорелом лице.
      – Что скажешь, Софи?
      – Я… не понимаю, о чем ты говоришь, Габриэль.
      – Не понимаешь? А мне казалось, что я выражаюсь вполне доступно. Я отлично заправляю делами. Я делал это всю жизнь, а потом, когда мои родители умерли, поступил на службу в агентство Пинкертона. Мой дядя хотел, чтобы я продолжал проповедовать, но я терпеть не могу лицемерие. Я говорю о себе, а не о нем. Он-то верил в свое дело. Впрочем, что касается волшебства, то здесь не важно, верю я в него или нет. Вот, к примеру, ты вызываешь духов, а сама в них не веришь.
      Софи поняла, и сердце ее упало.
      – Все ясно. Ты договорился с Джунипер.
      – С Джунипер? Когда? Я весь день искал тебя.
      Софи открыла рот, но не нашлась что сказать и снова его закрыла.
      – Кстати, в Лос-Анджелесе ты сыграла со мной очень неприятную шутку, Софи. Тебе придется поработать, чтобы загладить свою вину.
      Софи не выдержала. Собрав все силы, она ударила его в грудь.
      – Черт бы тебя побрал, Габриэль Кэйн! Что ты мелешь? Хочешь свести меня с ума?
      По щекам ее катились крупные слезы.
      – Свести тебя с ума? Мне это нравится! Ты уже свела меня с ума! Будь я в здравом рассудке, разве стал бы я предлагать тебе руку и сердце?
      – Что??
      – Я хочу на тебе жениться! И когда я это сделаю, я буду держать тебя в ежовых рукавицах. Ты слишком опасна, поэтому тебе нужен опекун. Вряд ли кто-то другой возьмет на себя этот труд.
      Он попытался схватить ее вторую руку, чтобы избежать очередного удара. Но она была слишком ошеломлена, чтобы бороться.
      – Ты хочешь на мне жениться?
      – Ну, что касается моего желания…
      – Габриэль!
      – Ладно. – Он поднес ее руки к своим губам и поцеловал их. – Я говорил тебе о том, как сильно я тебя люблю?
      Она покачала головой.
      Он вздохнул:
      – Ну что ж, я сделаю это сейчас. Я люблю тебя, Софи. Я пытался тебя разлюбить, но не смог.
      – О!
      В темноте было видно, как мерцают его глаза. Софи облизнула губы.
      – О? И это все, что ты можешь сказать? – Он криво усмехнулся. От этой усмешки у нее взыграла кровь.
      – Я… я… я… – Бесполезно! Она не могла говорить.
      Он прижал ее к себе.
      – Ах, Софи, я так тебя люблю, что порой меня это пугает. Знаю, я не могу возместить тебе твою потерю. Никто и никогда не заменит тебе Джошуа. Но я люблю детей, и если у нас будет парочка малышей, у тебя поднимется настроение.
      Он отодвинулся назад и взглянул на Софи, которая была тронута до глубины души. Она судорожно вздыхала и пыталась сдержать рвущиеся наружу рыдания.
      – Ну, что скажешь? Ты выйдешь за меня замуж? Если ты ответишь «нет», я заставлю тебя силой.
      Сделав огромное усилие, Софи откинула голову назад и взглянула на Габриэля.
      – Да, – прошептала она. Ей хотелось кричать «да» на весь мир.
      – Хорошо.
      Словно боясь, что она передумает, он крепче прижал ее к своей груди и не отпускал до тех пор, пока они не подъехали к отелю «Гондольер». Когда они поднимались в номер тетушки Джунипер, Габриэль держал Софи за руку.
 
      – Наша собака храпит, – сказал Габриэль, отдыхая после акта любви – восхитительного, без тени обмана. Вокруг стоял сладкий запах сандалового дерева, апельсиновых цветов и жасмина. В воздухе веяло волшебством.
      – Я слышу, – отозвалась Софи.
      Ее роскошное тело белело в лунном свете. Она улыбнулась Габриэлю, и сердце его подпрыгнуло.
      – Хорошо, что мы взяли номер на двоих по соседству с комнатой Джунипер, – заметил он, решив не продолжать разговор о Тибальте. – Это была блестящая идея, Софи.
      – Ну вот видишь? Не все мои идеи безумны.
      – Вот и хорошо. Если ты еще когда-нибудь надумаешь кого-то убить, обсуди это сначала со мной.
      – Так и будет, Габриэль.
      Приподнявшись на локте, он нагнулся к ее прекрасной груди и приник губами к соску. Она счастливо вздохнула.
      – У нас неплохо получается, – пробормотал он.
      – Еще бы!
      Лежа в ее объятиях, Габриэль вспомнил предсказание Софи и понял, что оно чудесным образом сбылось.
 
      Их первый ребенок, Мартин Джордж Кэйн, родился через десять месяцев после свадьбы, в спальне их чудесного дома в Сан-Франциско. Габриэль на пару со своим другом купил помещение театра, и теперь там проходили выступления Софи и Джунипер. Семейный бизнес процветал. Такого успеха не ожидал никто, даже Софи.
      Впервые увидев своего сына на руках у Софи, Габриэль сразу поверил в то, что способности к волшебству в этой семье передаются из поколения в поколение. Только волшебство любви могло так преобразить его милую Софи.
      Джунипер была согласна. Она по-прежнему гадала на картах, жгла свечи и много молилась. Это вполне устраивало Габриэля. В этой суровой жизни у каждого человека должна быть какая-то отдушина.
      Джунипер предавалась чародейству, а он сам предпочитал любовь. К счастью, и того и другого у него было в избытке.