– Кейт, дорогая моя, ты где? Иди скорей сюда!
      Голос матери раздавался из спальни. Кейт ничего не ответила. Напряжение последних недель давало о себе знать; в душе бурлили, смешиваясь между собой, досада, раздражение и обида на бесчувственность родителей. Хватит! Ей надоело быть послушной игрушкой в их руках! Ее взгляд упал на связку ключей от машины: они висели на крючке у двери черного хода. Быстрым движением она схватила ключи, пальцы судорожно сжали холодный металл.
      Прикусив губу, она осторожно выглянула из кухни в холл. Там было пусто. Отец все еще разговаривал по телефону и, вероятно, даже не заметил, как она ушла из гостиной. Он распекал кого-то из своих подчиненных, и отвлечь его от этого занятия могло бы разве что землетрясение.
      – Кейт, иди сюда! – снова послышался голос матери. – Я уложила твой чемодан.
      Кейт не собиралась выслушивать советы матери, зная наперед, что она услышит: «Дорогая, мне кажется, что тебе пора уже вернуться домой в Форсберг. Нет никакого смысла торчать в Милуоки и дальше, а нам с папой так тебя не хватает. Жизнь продолжается, детка, тебе пора что-то решить для себя».
      Кейт потихоньку притворила дверь, ведущую в холл. Родители могут появиться на кухне в любую минуту, и тогда снова начнутся бесконечные и нудные разговоры насчет ее будущего. Конечно, ясно, что мать с отцом желают ей только добра. Но все равно она сыта по горло их практицизмом.
      Поборов приступ внезапно нахлынувшего страха, Кейт открыла дверь и крадучись выскользнула из квартиры. И вот уже она, не дожидаясь лифта, стремительно неслась по лестнице черного хода. Высокие каблучки выбивали дробное стаккато по голым бетонным ступенькам, отдаваясь гулким эхом и оглушая ее. Добежав до расположенного в цоколе здания частного гаража, она тяжело дышала, а сердце колотилось в таком бешеном ритме, словно ей только что удалось избежать смертельной опасности.
      – Приветствую вас, миссис Дэнбери! Вам вывести машину?
      Джордж, служащий гаража, встретил ее дружелюбной улыбкой. В последние несколько недель, прошедшие после смерти Стивена, он был особенно приветливым и предупредительным. Вероятно, жалел ее, ведь в свои двадцать пять лет Кейт уже стала вдовой.
      – Спасибо, Джордж, я сама. Моя машина стоит близко от ворот, и ее нетрудно вывести.
      Она старалась скрыть свое нервное состояние и говорить спокойно, чтобы не дать ему повода для разных ненужных вопросов и уехать до того, как за ней вдогонку примчатся родители. Ей отчаянно требуется побыть хоть немного одной. После смерти Стивена родители совершенно лишили ее этой привилегии. А сегодня днем чаша терпения Кейт переполнилась окончательно: мать начала делать не слишком тонкие намеки насчет того, что Кейт-де разумней всего будет «вернуться к обычной жизни». Интересно, кого мать наметила для нее на этот раз? Скорее всего, Эрла Дэррина либо Скотта Балларда.
      Открыв ключом дверцу голубого «Порше», она проскользнула внутрь и откинулась на мягкую кожаную спинку кресла. Руки ее тряслись, и, чтобы унять дрожь, ей пришлось покрепче схватиться за руль.
      – Пока, Джордж! – Она как можно беззаботней улыбнулась и помахала рукой. – До скорого свидания!
      Сумерки уже сгущались, когда Кейт выехала из города. Ее мысли непрестанно возвращались к канувшему в прошлое браку. Семейство Стивена, как и ее собственное, было самым влиятельным в Висконсине. Баловень судьбы красавчик Стивен Дэнбери сочетался браком с очаровательной Кейт Форсберг под ликование собравшихся гостей. Еще бы! Ведь наконец-то породнились две самых крупных династии местных предпринимателей. И только сами Стивен и Кейт не разделяли всеобщего восторга. Ведь на этот брак, к которому никто из молодоженов особенно не стремился, их толкнули объединенные силы двух властных родительских пар.
      «Но ведь мне в то время едва исполнился двадцать один год», – мысленно оправдывалась Кейт, удивляясь задним числом, как ее угораздило дать согласие на этот брак. В двадцать один год она была безвольной послушной дочерью, приученной с пеленок к беспрекословному выполнению родительской воли. Отец Кейт – энергичный и процветающий бизнесмен, чьи взгляды на окружающее носят лишь два цвета – черный и белый. С раннего детства Кейт научилась скрывать от него, что она видит мир совсем по-иному – для нее он весь состоит из различных оттенков серебристо-серого цвета.
      Выйдя замуж за Стивена, Кейт со временем приобрела привычку лгать окружающим насчет их семейного счастья. Хотя другие женщины, получившие иное воспитание, окажись они на ее месте, давно бы уже подали на развод. А Кейт вместо этого ушла с головой в работу, чтобы никто не смог догадаться, насколько она жалела об этом своем опрометчивом шаге. За оболочкой сильного и красивого мужчины скрывался испорченный и капризный ребенок, и Кейт пришлось смириться с его образом жизни, полностью исключавшим ее, законную жену. Своей маской беззаботности и добродушия Стивен завоевывал друзей так же легко, как покорил совсем недавно и Кейт. Но маску эту он сбросил в ту же минуту, как только переступил через порог их семейного гнездышка в Милуоки, построенного у самой кромки озера Мичиган.
      За последние пару лет Стивен бывал в их элегантной квартире, обставленной модным дизайнером, не слишком частым гостем. Во всяком случае, до момента его гибели во время пожара, вспыхнувшего в одном из дорогостоящих отелей, Кейт не видела мужа дома почти три месяца. Тогда он небрежно поцеловал ее на прощание и сообщил, что уезжает «по делам».
      Хуже всего было то, что он сгорел в своем гостиничном номере не один. Родители Кейт изо всех сил скрывали от дочери горькую и постыдную правду. Даже теперь, спустя два месяца, они все еще пытались лгать.
      – Кейт, девочка моя, – возмутилась мать, когда дочь набралась храбрости и сообщила родителям, что ей все известно, – не нужно верить всякой злобной клевете, какую печатают в газетах. Ты ведь знаешь, как писаки и репортеры любят сплетничать про наши семьи – и про Дэнбери, и про Форсбергов. Что поделаешь! Приходится расплачиваться за успех, ведь мы держим под контролем две такие большие корпорации.
      – Но это вовсе не сплетни, – спокойно возразила Кейт. – И тебе, мама, это известно не хуже, чем мне. Коронер сообщил, что Стивен задохнулся в дыму. И что в постели с ним была женщина, которая тоже погибла от ядовитого дыма. В их крови обнаружили сильную дозу алкоголя, из-за чего они, вероятно, и не услышали сигналов пожарной тревоги. Ведь ты же знаешь, что почти всем остальным постояльцам отеля удалось спастись.
      …Внезапная вспышка молнии заставила Кейт отвлечься от раздумий и оглядеться по сторонам. До этого она ехала, сама не зная куда, с единственным желанием сбежать от давящей родительской опеки. А теперь невыносимая вечерняя духота сменилась яростной грозой, и, глядя сквозь залитое дождем ветровое стекло, беглянка поняла, что заблудилась. Вероятно, она свернула какое-то время назад с сорок первого скоростного шоссе, поскольку сейчас ее автомобиль мчался по узкому проселку, где даже не видно было дорожных знаков. Впрочем, нет, еще одна вспышка молнии осветила щит с полустершейся надписью «Ванпойнт». Название это ровным счетом ничего не сказало Кейт, с таким же успехом она могла встретить его и где-нибудь в африканских джунглях.
      Гроза не унималась. Наоборот, она, казалось, только разворачивала свои редуты, и Кейт стало страшно. А еще она впервые осознала, в каком стрессовом состоянии находилась, когда выскочила из своей квартиры. Ведь это чистое безумие – гонять на машине в грозу по проселочным дорогам, не имея ни малейшего представления, где находишься. Ей просто хотелось отдохнуть хоть полчаса от родителей с их нравоучениями и бесцеремонным вмешательством в ее жизнь, но она вовсе не собиралась далеко отъезжать от Милуоки. А что всего хуже, в своем поспешном бегстве Кейт не захватила ни кошелька, ни кредитной карточки, вообще никаких документов.
      И тут, как назло, на приборной доске «Порше» зажглась красная лампочка, извещая ее о том, что бензин на исходе. Во мраке ночи на бездорожье, посередине бушующей грозы, этот сигнал выглядел особенно тревожно. По спине у Кейт побежали мурашки. Как ей теперь добраться до дома? Да и где он, ее дом?
      Перед ней лежала мокрая от дождя и совершенно пустынная дорога. Колеса автомобиля начинали прыгать по выбоинам всякий раз, когда она сбрасывала скорость в поисках хоть какого-нибудь дорожного знака, извещающего о близости скоростной магистрали. Несмотря на дождь, усложнявший видимость, Кейт замечала, что качество дорожного покрытия все ухудшается, но боялась признаться себе в том, что ее шансы выбраться в скором времени на приличное шоссе становятся все более призрачными.
      Так она проехала еще минут десять, пока не оказалась у развилки. И снова никаких дорожных указателей.
      – Черт побери! – в сердцах пробормотала незадачливая автомобилистка. – И что мне теперь прикажете делать?
      Пожав плечами, она поехала по правой дороге.
      И почти тут же поняла, что ошиблась в своем решении. Примерно через милю асфальт кончился и его сменила неровная дорога, посыпанная гравием. Предательские лужи скрывали глубокие колдобины. Стояла непроглядная темень, и почти не оставалось сомнений, что колеса машины в скором времени попадут в большую глинистую выбоину да там и застрянут. Однако повернуть назад Кейт тоже боялась: разворачиваясь, она непременно съедет в наполненную водой канаву на обочине, откуда ей самостоятельно уже не выбраться.
      Сжав зубы, она решила ехать вперед, куда бы ни привела ее узкая дорога. «Ведь куда-то она все-таки ведет», – успокоила Кейт сама себя. И оптимизм ее вскоре подтвердился. Свет фар упал на выцветшее от времени и непогоды название: «Ферма «Гавань ветров» .
      Страх, нараставший в последние полчаса и сжавшийся комком в ее груди, слегка отпустил. Ферма! Должно быть, молочная, в этой части штата чаще всего встречаются молочные фермы. При этом ей представилась толстая и добрая жена фермера, которая радушно встретит ее и угостит горячим кофе, а потом проводит в ванную комнату с горячей водой. А Кейт объяснит ей, почему оказалась без денег… договорится, чтобы ей перевели их в местный банк… В этот момент «Порше» рванулся вперед, дернулся и заглох, так что она едва не ударилась о рулевое колесо.
      На миг Кейт просто не могла пошевелиться, пораженная случившимся, а затем нерешительно открыла дверцу и шагнула под яростный ливень. Через минуту на ней уже не осталось сухой нитки. В некотором отдалении она заметила силуэт фермерского дома и с облегчением поспешила к нему. В босоножки на высоком каблуке попадала вода, дыхание вырывалось из груди Кейт с прерывистыми всхлипами. Золотистые волосы облепили лицо, а шелковое платье прилипло к телу, подчеркивая все его формы. Но Кейт сейчас было наплевать на то, как она выглядела. Скорее бы укрыться от непогоды – только об этом она сейчас и мечтала.
      Она почти без сил прислонилась к двери фермерского дома и забарабанила костяшками пальцев по дереву. Тишина. Кейт снова постучала. «Ведь внутри горит свет, – сказала она себе, подавляя страх. – Кто-то должен быть дома».
      Дверь отворилась настолько внезапно, что Кейт не удержалась на ногах и сильно качнулась вперед. От падения ее удержало лишь то, что она вцепилась в руку появившегося перед ней высокого мужчины.
      Он окинул ее быстрым, недовольным взглядом и хотел закрыть дверь.
      – Убирайся вон, – процедил он сквозь зубы. – И можешь передать Саше, что я не вернусь.
      Лишившись от удивления дара речи, Кейт так и стояла, почти прижимаясь к нему и ощущая всем телом его жесткую мускулатуру. Нелегко было вообразить кого-то менее похожего на толстую и радушную фермершу. Его худощавую, наделенную опасной силой фигуру подчеркивали черный свитер и туго облегающие бедра линялые джинсы. Черные волосы небрежно падали на лоб, а при скудном свете тусклой лампочки кожа, несмотря на загар, выглядела не лучшим образом, словно он провел на солнце много часов, а после этого какое-то время не выходил из дома. Глаза казались еще темней от горевшей в них ненависти, а от тела исходили такие разряды едва сдерживаемой злости, что Кейт внезапно пробрала дрожь.
      Резким, почти презрительным жестом молодой человек высвободил руку из вцепившихся в нее пальцев Кейт.
      – Где твоя машина? – отрывисто поинтересовался он. – Я укажу тебе дорогу со своего участка. Ты тут у меня долго не задержишься.
      – Там внизу… На дороге. – От холода и испуга ее зубы начали выбивать мелкую дробь. – У меня кончился бензин. Машина не может никуда больше ехать.
      Он засмеялся резким горьким смехом.
      – Как неоригинально! Даже противно. Неужели Саша не мог придумать чего-нибудь более убедительного?
      – Кто такой Саша? Я не знаю никого с таким именем.
      Кейт обхватила голову руками, стараясь унять бешеную пульсацию крови в висках. Она совсем растерялась, и голос ее звучал неуверенно. Внимательно вглядевшись в ее лицо, мужчина слегка смягчился. Он буквально втащил ее в дом и подтолкнул к стулу под единственную лампочку без абажура, намереваясь получше разглядеть непрошеную гостью.
      – Ты похожа на тонущую крысу, – отрывисто заявил он. – Что произошло? Ты заблудилась, пытаясь отыскать мой дом? И вообще, откуда Саше стало известно, что я в Висконсине, черт побери?
      Он встряхнул Кейт за плечи с таким бешенством, что она испугалась еще сильней.
      – Я заблудилась, – умоляющим тоном произнесла она. Теперь конвульсивная дрожь сотрясала уже все ее тело. – Прошу вас, отпустите меня. Я п-посплю в машине. А вас больше не побеспокою.
      Мужчина отпустил ее столь же внезапно, как и схватил, и вновь пристально всмотрелся в ее лицо. Гнев ушел из его черт, сменившись безразличием.
      – Можешь переночевать и тут, если хочешь. Дом большой, для двоих места в нем достаточно. – Он отвернулся, даже не потрудившись дождаться ее реакции на такое нелюбезное приглашение. – Наверху в бельевом шкафу возьмешь чистые полотенца и простыни. Справа от лестницы ванная комната. За ней свободная спальня.
      И снова он даже не поинтересовался, как она отнесется к его кратким и неприветливым инструкциям. Налетевший порыв ветра захлопнул входную дверь за ее спиной. Мужчина чуть заметно пожал плечами, как будто ветер решил участь гостьи, и теперь она непременно останется в его доме. Затем удалился в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь. Как ни была Кейт растеряна, она все же заметила, что при ходьбе хозяин дома слегка прихрамывает на левую ногу.
      Она стояла в тусклом свете коридора, дрожа от холода и страха, не зная, на что решиться – остаться ли на ночь под одним кровом с этим странным человеком или вернуться обратно к своей машине. Раскат грома, раздавшийся совсем близко, избавил Кейт от дальнейших колебаний. Она зябко поежилась и огляделась.
      На голый каменный пол с ее платья натекла целая лужа. Струйки воды сбегали по ее спине и груди, щекоча и холодя кожу. А в голову пришла нелепая мысль: почему из всех ферм Висконсина ей на пути попалась именно эта, с сумасшедшим хозяином? Шум грозы слегка утих, и Кейт поймала себя на том, что напрягает слух, пытаясь расслышать, что творится за дверью, за которой скрылся темноволосый незнакомец. Но оттуда не раздавалось ни звука.
      Стряхнув с себя оцепенение, вызванное не только усталостью, но и голодом и жаждой, – ведь в этот день она почти ничего дома не ела, – Кейт приняла решение.
      Несмотря на то, что сил у нее практически не осталось и выходить под дождь на размытую дорогу совсем не хотелось, здравый смысл подсказал ей, что в этом доме оставаться не стоит. Спать в машине безопасней, хоть и менее удобно. Она уже сделала шаг по направлению к входной двери, но в этот момент пряжка на левой босоножке расстегнулась, и Кейт неловко подвернула ногу на мокром каменном полу.
      Небо рассекла ослепительная молния, за ней последовал раскат грома, такой оглушительный, что, казалось, на крышу фермерского дома обрушилась небесная твердь. Снова вспыхнула молния, и свет в доме, мигнув ей в ответ, тут же погас. Коридор погрузился в полнейшую темноту.
      И тут Кейт не выдержала. Нервы ее сдали, и напряжение последних недель выплеснулось наружу. Она закричала изо всех сил, пытаясь звуком своего голоса развеять охвативший ее страх. Она кричала еще и еще, уже не в силах остановиться. До нее донесся звук открывшейся двери и приглушенные ругательства хозяина дома, споткнувшегося обо что-то в темноте.
      – Какого черта ты тут визжишь? – грубо рявкнул он.
      Кейт почувствовала его руки на своей талии, и это ощущение было настолько неожиданным, что она испугалась.
      – Отпустите меня! Не прикасайтесь!
      Вырвавшись из его хватки, она кинулась прочь, сама не зная куда и уже не обращая внимания на темноту.
      Внезапно Кейт ударилась головой обо что-то твердое. После этого темнота сделалась совсем густой и непроницаемой.
      Когда к Кейт вернулось сознание, боль в голове была настолько сильной, что мешала думать и заглушала все остальные чувства. Постепенно ей все же удалось определить, что она лежит в постели, в какой-то незнакомой комнате. Скосив глаза в сторону, она увидела сидящего рядом с кроватью темноволосого мужчину. Насколько Кейт могласудить, совершенно ей незнакомого. И еще ей показалось странным, что он пристально смотрит на нее, причем в его темных глазах читается откровенная неприязнь.
      – Как самочувствие? – сухо осведомился он.
      – Голова очень болит… А вы кто? И почему я здесь? Где я вообще нахожусь?
      Мужчина нахмурился и еще внимательней вгляделся в ее бледное лицо.
      – В доме от удара молнии вырубился свет, ты шарахнулась головой об дверь и некоторое время была без сознания.
      – Я не помню, как сюда попала, – сказала Кейт, морща лоб от боли и досады. – Вы кто? Я Кейт… Кейт… – Она растерянно замолкла. – Я не помню своей фамилии, – шепотом сказала она, и в ее глазах, вероятно, отразился такой ужас, что мужчина взял ее за руку, чтобы она перестала нервно теребить простыню.
      – И ты даже не помнишь, кто прислал тебя сюда? – поинтересовался он. – Не помнишь Сашу? Вероятно, ты актриса… А может, модель?
      – Я не знаю никого с таким именем…
      Страх нахлынул на нее с удвоенной силой, и к горлу подступила тошнота. Где-то в уголке сознания забрезжили какие-то смутные обрывочные воспоминания, но даже от такого незначительного напряжения боль в голове стала еще острей.
      – Я убежала…
      Его губы скривились в презрительной усмешке.
      – Разве все мы не беглецы в этом мире? – философски произнес он.
      Потянувшись к нему, Кейт дернула его за рукав, как бы умоляя о поддержке и утешении.
      – Прошу вас, помогите… Я ничего не могу вспомнить.
      Хозяин дома раздраженно стряхнул с себя ее руку и поднялся, продемонстрировав свой немалый рост. Гнев его был почти осязаемым.
      – Не пудри мне мозги, детка. Я вижу, что ты пускаешься на любые хитрости, лишь бы получить от меня разрешение остаться. Если бы не шишка на твоей голове, я бы решил, что ты нарочно все подстроила. Ты точноне помнишь, кто ты такая и откуда сюда явилась?
      – Идиот! – с горечью произнесла она и, поморщившись от боли, немного приподнялась на подушке. – Зачем мне притворяться, что я ничего не помню? Какая мне от этого выгода?
      Боль в голове все нарастала и нарастала. Кейт уже с трудом складывала слова в фразы. Утерев слезы, выступившие на глазах, она прошептала:
      – Я вовсе не хочу тут оставаться. Мне нужно вернуться домой.
      Внезапно она осознала, что говорит неправду. Ей вовсе не хотелось домой, каким бы ее дом ни был. И от этого открытия ей сделалось еще более скверно.
      Мужчина легонько толкнул ее в плечо, заставляя лечь. Он сделал это уже с меньшим раздражением, хотя под его внешним спокойствием все еще ощущался гнев.
      – Тебе сейчас нужен покой, – резко заявил он. – Вот, на, выпей.
      Прочитав на ее лице недоверие, он поднес стакан к губам и проглотил одним глоткрм около четверти его содержимого.
      – Тут лимонный сок, сахар и обезболивающее, – пояснил он. – И вообще, какого дьявола ты мне не веришь? На что ты мне сдалась, тощая истеричка? Ты что, думаешь, я собираюсь тебя убить или изнасиловать, пока ты будешь лежать без сознания? Поверь мне, ты в полной безопасности. В любовных делах я предпочитаю получать от партнерши в ответ немножко тепла и ласки.
      Кейт взяла у него стакан, чувствуя, что от его слов ее щеки вспыхнули.
      – Я просто испугалась, – призналась она. – Неужели тебе не ясно, каково мне сейчас? Ведь я совсем ничего не могу вспомнить – ни кто я такая, ни что со мной произошло.
      Он тяжело вздохнул.
      – Мне слишком хорошо это знакомо.
      Казалось, темноволосый незнакомец тут же раскаялся в своих словах, потому что сразу же заторопился уходить и задул свечу, горевшую на ночном столике, а к двери направился с зажженным карманным фонариком, бросающим узкий желтоватый луч света.
      – Я сейчас попробую включить электричество через аварийный генератор. А ты отдохни, выспись как следует. Утром тебе наверняка станет лучше и надеюсь, что ты все прекрасно вспомнишь.
      «Хорошо бы это было так», – подумала Кейт, не совсем разделяя его уверенность. Но послушно закрыла глаза, потому что от этого боль вроде бы немного утихала. И не успел незнакомец выйти за дверь, как она уже спала.

      Когда Кейт проснулась, уже было утро. Она попыталась сесть, но на нее нахлынула такая оглушительная волна дурноты, что она рухнула на подушку в тот самый момент, когда в комнату вошел мужчина. И вновь ей бросилась в глаза его легкая, едва заметная хромота.
      На этот раз на нем была надета белая рубашка, заправленная в джинсы и застегнутая лишь на пару нижних пуговиц. Ее взгляд невольно задержался на крепкой, загорелой шее и темной поросли, покрывающей грудь, спускающейся узкой полоской на плоский живот и исчезающей под рубашкой где-то у пояса. Кейт сразу же отвела глаза в сторону, но почувствовала, как у нее внезапно участился пульс. Такая реакция собственного сердца была ей непонятна. Стивен все годы, пока продолжался их брак, непрестанно обвинял ее во фригидности и утверждал, что заниматься с ней любовью все равно что с ледяным изваянием или тряпичной куклой.
      И тут от щек Кейт разом отхлынула кровь. Вспомнила! Она Кейт Дэнбери… и жалеет об этом.
      Она поскорей отвернулась от этого мужчины, от проницательного взгляда его темных, суровых глаз.
      – Я тут принес кое-что. Поешь, Кейт. – Его голос по-прежнему оставался холодным, но из него уже исчезла вчерашняя резкость тона. – Проголодалась? Вчера ведь ты осталась без ужина.
      Она догадалась, что за его вроде бы обычными словами скрывается попытка выяснить, не вернулась ли к ней память. И ей нужно успокоить его. Нужно сказать: «Я все вспомнила. Я Кейт Дэнбери и должна вернуться домой к родителям».
      Она уже открыла рот, чтобы промолвить это, но слова не шли с языка. При мысли о том, что ей придется вернуться к прежней жизни, внутри у нее все невольно сжалось от страха, и этот страх явственно отразился в ее глазах.
      Темноволосый мужчина подошел к кровати и пристроил на столике, стоящем сбоку, поднос.
      – Ты что, разучилась говорить? – резко спросил он, и в его голосе снова зазвучала настороженность. – Как ты себя чувствуешь сегодня?
      Она поняла, что он заметил ее боязнь и неправильно истолковал. Вероятно, он решил, что непрошеная гостья так ничего и не вспомнила. Кейт поскорей прикрыла глаза густыми ресницами, сама еще не веря до конца своему решению обмануть этого незнакомого ей мужчину.
      – Голова болит уже меньше, – сдавленным голосом ответила она.
      Схватив ее за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза.
      – В чем дело, Кейт? Что тебя беспокоит?
      – Я не могу ничего вспомнить, – произнесла она, и ее голос задрожал от вынужденной лжи. – Я не знаю, как я здесь оказалась. Ты кто?
      Сначала ей показалось, что он ей не поверил. Ее обжег холод его пристального взгляда, но вскоре его лицо немного смягчилось.
      – Была гроза, – сказал он будничным тоном. – Погас свет, и ты в темноте влепилась головой в кухонную дверь. – Немного помолчав, он добавил: – Вот еще немного отдохнешь, и твоя память обязательно вернется. Думаю, что сотрясение мозга у тебя легкое и скоро пройдет.
      – Что это за место? Что я здесь делаю?
      Он не сводил с нее своих проницательных глаз.
      – Ну, это ты мне должна рассказать, почему ты здесь оказалась. И я надеюсь, что рано или поздно услышу от тебя всю правду.
      – А почему ты… так на меня сердишься? Что я такого сделала?
      – На тебя я не сержусь, – отрывисто ответил мужчина. – Я зол как черт на Сашу.
      – А кто это – Саша?
      На этот раз пауза была короткой.
      – Давай-ка забудем пока про Сашу. Ванная за той дверью. Сейчас ты перекусишь и немного полежишь. Надеюсь, потом ты сможешь одеться и прийти на кухню. Тебе необходимо съесть что-нибудь более существенное.
      Впервые за все время Кейт подумала о своей внешности и обнаружила, что на ней нет ничего, кроме мужской рубашки. Жаркая волна захлестнула ее с головы до пят. Какой стыд! Этому мужчине пришлось ее раздевать!
      – Я не могу одеться, даже если захочу, – сказала она, глядя на совершенно испорченное платье из серого шелка, брошенное на стул. – Мое платье разорвалось, и мне больше нечего надеть.
      – А что в синем чемодане, который лежит в твоем автомобиле? Неужели там не найдется ничего подходящего?
      Кейт удивленно взглянула на него:
      – Там не было никакого синего чемодана. Я ничего с собой не взяла, когда поехала прогуляться.
      В то же мгновение он оказался рядом с ней, схватил за плечи и со злобой заглянул в ее лицо.
      – Кейт, тебе не кажется странным, что ты забыла свою фамилию, но помнишь, что у тебя не было с собой чемодана в машине?
      Она испугалась легкости, с какой он сумел уличить ее во лжи. И решила сохранять бдительность, чтобы не попасться на такую глупую удочку, как уловка с синим чемоданом.
      – Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Я ведь не все забыла. Кое-что помню… например, прошлую ночь. – Кейт поудобнее устроилась на подушках, улегшись так, чтобы не видеть его сердитого взгляда. – Еще я помню, как ехала в грозу и как заблудилась, – добавила она.
      Его пальцы больно впились в ее плечи.
      – Милая моя Кейт, если я обнаружу, что ты мне морочишь голову, то тут же вышвырну тебя вон. И катись назад к Саше со своими побасенками.
      – Я не знаю никакого Саши. Пожалуйста, поверь мне. Я правду тебе говорю.
      Несколько минут мужчина пристально смотрел на нее, а она изо всех сил старалась не выдать себя. Наконец он поднялся с постели.
      – Ладно. Сейчас принесу тебе кое-что из одежды. Кстати, меня зовут Блейк… на случай, если ты этого еще не знаешь.
      И он вышел из комнаты, больше ничего не говоря.
      На подносе, который он ей оставил, находились стакан сока и сладкий рулет. Кейт не чувствовала голода, однако заставила себя все съесть. Ведь она ничего не ела почти сутки.
      Когда она встала с постели, ее шатало во все стороны, но после душа ей стало получше. Головная боль почти прошла, упругие струи воды вернули бодрость. На краю старомодной раковины лежала новая зубная щетка в магазинной упаковке и расческа. На крючке висели чистые полотенца. И она удивилась, почему этот человек… Блейк… такой внимательный в одних вещах и такой необъяснимо злобный в других.
      Расчесывая спутавшиеся длинные волосы, Кейт огляделась вокруг, пытаясь занять голову мелочами и избежать главного вопроса, который должна была бы себе задать в первую очередь – зачем ей вздумалось продолжать эту нелепую игру в потерю памяти. Ванная комната была выложена кафелем отвратительного цвета – коричневого, который, возможно, когда-то, в сороковых годах, и считался модным, а потрескавшийся линолеум был в серо-белую клетку. Странное место для такого мужчины, как Блейк. Судя по его осанке и манере поведения, можно было бы предположить, что этот мужчина привык жить в совершенно другой, более комфортабельной обстановке.
      Вернувшись в спальню, Кейт увидела лежащие на кровати легкую блузку и запахивающуюся джинсовую юбку. На прикроватном коврике ее поджидала коробка с новыми матерчатыми туфлями. Внезапно ее охватило желание поскорей начать новый день, она поспешно оделась в приготовленные для нее вещи и отправилась вниз.
      На кухне стоял такой аппетитный запах, что на Кейт нахлынул внезапный голод. Блейк наливал себе в это время кофе в кружку. Он смерил ее взглядом и сухо заметил:
      – Одежда тебе как раз впору.
      – Да. – Она нерешительно остановилась у двери, заметив, как странно напряглось его лицо. – Спасибо. Честно говоря, я рассчитывала только на старые джинсы и слишком большую для меня мужскую рубашку.
      – Заходи и присаживайся. – Он не стал объяснять, откуда у него женская одежда. – Хочешь кофе? Тосты? Или кашу?
      – Сегодня утром я чувствую необычайный голод. Видимо, из-за деревенского воздуха.
      – Ты горожанка?
      Она решила внимательно следить за своими словами и больше не попадаться в ловушку.
      – Не знаю… Не помню…
      Его губы сурово сжались, но он ничего не сказал на это, лишь подвинул к ней кофеварку.
      – Давай-ка сама готовь себе кофе. Мед и джем стоят на столе.
      Кейт и забыла, насколько вкусной может быть самая простая еда. За те недели, что прошли после смерти Стивена, она ела только тогда, когда экономка буквально заставляла ее съесть какое-нибудь блюдо, да и то все ей казалось по вкусу похожим на опилки.
      – Все фантастически вкусно, – искренне произнесла она, доев последний кусок.
      – Хочешь – бери еще, – ответил Блейк, и ей показалось, что в его голосе впервые послышалось нечто вроде веселого удивления. – Смею заверить, что у меня этот кусок хлеба не последний. Могу поискать еще.
      Кейт неожиданно рассмеялась, будто он сказал нечто забавное, и рассмеялась громко.
      Господи, сколько месяцев она не смеялась так весело и от души?
      – Я страшно проголодалась, – извиняющимся тоном сказала Кейт, отсмеявшись. – Прошу прощения, если я уничтожила все твои припасы.
      – Так когда же ты ела перед этим в последний раз? – как бы невзначай поинтересовался Блейк.
      Она вновь почувствовала расставленную ловушку, и смех моментально исчез из ее глаз.
      – Не знаю… Вероятно, давно. Если хочешь, я положу грязные тарелки в посудомоечную машину.
      – В этом доме таковой не имеется.
      – Тогда я вымою их в раковине. Пусть память меня подвела, но руки пока слушаются. – Собрав кружки и тарелки, Кейт понесла их в мойку.
      Блейк, глядя, как она возится с посудой, заметил:
      – Как только закончишь, я отвезу тебя в ближайший госпиталь и оставлю там. Пусть тобой займутся специалисты.
      Кружка, которую она в этот момент держала в руках, упала в старомодную пластмассовую раковину и скрылась под слоем пены моющего средства.
      – Я не хочу ехать в госпиталь! – запротестовала Кейт. – Я не больна! Почему мне нельзя остаться здесь?
      Он только пожал плечами. Ее слова его явно не тронули.
      – Ты не можешь вспомнить, кто ты и откуда приехала. Я осмотрел твою машину. В ней нет ни документов, ни личных вещей, которые могли бы послужить подсказкой для определения твоей личности. Это весьма странно. Если у тебя и вправду амнезия, как ты утверждаешь, тогда тебе требуется квалифицированная помощь медиков. Если же ты притворяешься и ведешь нечестную игру, тогда тебе тем более здесь делать нечего. Так что в любом случае тебе придется уехать.
      – Но я не хочу! Пожалуйста… не прогоняй меня, – взмолилась Кейт.
      – Потеря памяти очень коварная штука. Ее так просто не вылечишь в домашних условиях.
      Она лихорадочно прикидывала, как бы ей уговорить Блейка позволить ей остаться тут на несколько дней. Ведь так замечательно общаться с человеком, который знает о ней только то, что она Кейт, и ничего больше. Не дочь мультимиллионера Форсберга. Не вдова Стивена Дэнбери. А просто Кейт. И еще ее забавляло, что она может представиться Блейку кем угодно, кем ей захочется.
      Она бросила на него взгляд, в котором сквозило неосознанное кокетство.
      – Если я пробуду здесь еще немного, то думаю, что мне скоро станет гораздо лучше. Тут такая тишина, такой покой…
      – Грандиозная идея, ничего не скажешь. А как только приедет Саша, ты изобразишь чудесное исцеление от недуга. Таков был ваш сценарий, верно? Смягчить меня и согревать мне по ночам постельку, чтобы я не заскучал и еще куда-нибудь не смотался? А твоя роль состоит в том, чтобы меня приручить. Тогда я, может, и согласился бы выслушать Сашину ложь. В конце концов, всем хорошо известно, что я питаю слабость к зеленоглазым блондинкам. Вот только мне непонятно, почему Саша не явился сюда сам, разве что – наконец-то! – до него дошло, что тогда он переборщил. Знаешь, что сказал мне Саша, перед тем как я улетел с Фиджи? «Забудь о Кевине», – сказал он. Забудь! Конечно, Кевин умер и, на Сашин взгляд, о нем теперь можно и не вспоминать. Но разве так можно говорить? Ведь Кевин был моим другом столько лет!
      – Почему ты на меня кричишь? И вообще, я совершенно ничего не понимаю. Я повторяю тебе, что не знаю никакого Саши или Кевина… и вообще ничего не помню.
      – Я надеюсь, что ты играешь перед камерой лучше, чем лжешь, милочка. Иначе тебе никогда не удастся добраться до экрана. Тебе никто разве не рассказывал, какие жестокие законы в этих джунглях? Такие режиссеры, как Саша, едят на завтрак маленьких девочек вроде тебя и, поверь мне, никогда после этого не страдают ни от несварения желудка, ни от угрызений совести.
      – Вчера вечером я сказала тебе правду, – упорно стояла на своем Кейт. – Я действительно заблудилась и совершенно случайно попала сюда.
      – Конечно, лапушка. И ты отправилась на машине в такую свирепую грозу, потому что тебе хотелось полюбоваться на омытые дождем пейзажи Висконсина. А всякая там чушь вроде раскатов грома и вспышек молний заводит тебя и навевает вдохновение. Так, что ли?
      – Ладно! – Она почти прокричала это слово, а ее глаза вспыхнули от гнева, хотя внутри все сжалось от необъяснимого чувства потери. – Будь по-твоему! Вези меня в госпиталь! Вези куда угодно! Мне наплевать!
      Швырнув на пол кухонное полотенце, которое она все еще сжимала в руке, Кейт бросилась к двери. Скоро она попадет в больницу и ей придется назвать свой адрес и фамилию, потому что разыгрывать спектакль с потерей памяти перед специалистами у нее не хватит духу. Медперсонал свяжется с ее родителями, и Кейт вынуждена будет вернуться домой. Для нее этот глоток свободы был слишком маленьким… Но признаться Б лейку в своей лжи она уже не могла. Кейт слишком хорошо помнила, кто она такая: скучная, пресная Кейт Дэнбери, которая оказалась не в состоянии удержать мужа в супружеской постели даже в первые три года после свадьбы.
      – Ты умеешь готовить?
      Его вопрос прозвучал настолько неожиданно, что она даже не задумалась над ответом.
      – Ну, да. Разумеется.
      – Ты точно это знаешь?
      – Есть вещи, которые я знаю наверняка.
      – И ты уверена, что из тебя получится хорошая хозяйка? И ты сумеешь навести здесь мало-мальский порядок?
      – Думаю, что сумею.
      – Если ты готова отрабатывать таким образом свой хлеб, то можешь остаться тут до конца недели, – милостиво позволил Блейк. – А если к тому времени к тебе не вернется память, я все-таки отвезу тебя в местный госпиталь. И тогда уж тебе не помогут слезы в твоих зеленых глазах. – И почти сам для себя он добавил: – Вероятно, я сошел с ума, раз позволил тебе остаться.
      Кейт решила не обращать внимания на его последние слова.
      – Огромное спасибо, Блейк! Я буду стараться изо всех сил. Тебе не придется жалеть о своем решении, обещаю.
      – Неужели?
      Явная ирония, прозвучавшая в его голосе, не омрачила ее радости.
      – С какой комнаты мне начать уборку?
      Он пожал плечами.
      – Пожалуй, с гостиной, хотя в основательной уборке нуждается весь дом, от подвала до чердака. – Прищурясь, Блейк посмотрел на нее. – А может, дома о тебе кто-нибудь будет беспокоиться?
      Она поскорей опустила ресницы, чтобы скрыть промелькнувший в ее глазах виноватый огонек. Ведь ей было ясно, что родители сойдут с ума, обнаружив ее исчезновение.
      – Не помню, – ответила она после долгого молчания. – Я как-то не чувствую, что кто-то беспокоится из-за моего отсутствия.
      – А твой муж?
      – Мой муж ум… – Спохватившись, Кейт поправилась. – Мой муж? У меня н-нет никакого мужа, как мне кажется.
      Блейк вздохнул, почувствовав, что ничего от нее не добьется.
      – Ладно, будь по-твоему, – смирился он. – Сыграем по твоему сценарию, но вообще-то лгунья из тебя никудышная. Интересно было бы знать, почему у тебя на пальце обручальное кольцо, если ты не замужем?
      Залившись краской смущения, она взглянула на массивное платиновое кольцо, украшавшее безымянный палец ее левой руки. Надо же так глупо попасться! Тут уж никак нельзя было сделать вид, что это всего лишь украшение.
      Блейк решительно оборвал ее невнятное бормотание, когда она попыталась что-то ему объяснить.
      – Кейт, лучше помолчи, чем громоздить одну ложь на другую. Пусть я совершаю ошибку, но ты можешь остаться на пару дней в моем доме. Увидимся за обедом. Обойдемся без ленча, согласна? Скоро и так уже полдень.
      – Согласна. – Она отвернулась, чтобы он не видел ее пылающих щек. – Я с удовольствием займусь приготовлением обеда. К пяти часам? Тебя устроит такое время?
      – Замечательно.
      С этими словами Блейк вышел из кухни, а Кейт начала рыться в шкафчике под раковиной в поисках тряпок и моющих средств.
      На уборку гостиной у нее ушло три часа. Впрочем, закончив, она была вынуждена признать, что вид у комнаты по-прежнему остался жалким и совершенно лишенным элегантности. Тем не менее, благодаря ее усилиям, гостиная все-таки заметно преобразилась, посвежела, а окна засверкали чистотой. Лучи солнца, проникая сквозь вымытые стекла, падали на вазы, которые она наполнила одичавшими бархатцами. Напевая себе под нос, Кейт потащила назад на кухню ведро и тряпки.
      В одном из шкафов она обнаружила пакетики с чаем и приготовила несколько порций ледяного напитка. А после этого отправилась на улицу, прихватив с собой пластиковый кувшин.
      Насколько хватал взгляд, во все стороны простирались лишь залитые солнцем зеленые поля, перелески да синее небо. Единственными плодами человеческих рук, если не считать самой фермы, были изгороди, видневшиеся там и сям в сочных травах, и высокие шесты, поддерживавшие силовой кабель. Безмятежную идиллию сельского пейзажа нарушал лишь низко летевший одномоторный самолет, который напомнил ей, что цивилизация все-таки начинается не слишком далеко от этого уединенного фермерского дома. Нежась под лучами теплого солнца, ласкавшего ее плечи, Кейт проводила самолет глазами, пока он не превратился в точку на горизонте, а потом направилась под горку к амбару. Блейк красил стену наверху, и его загорелая спина блестела от пота.
      Заметив ее, он перестал работать, с невероятной быстротой соскользнул вниз по лестнице и легко спрыгнул на землю, игнорируя несколько перекладин. Кейт заметила, как он невольно поморщился от боли, когда его левая нога спружинила во время прыжка, но тут же прогнал с лица это выражение. Блейк вытер руки о висевшую на лестнице рубашку и взял у Кейт кувшин с чаем. Близость его разгоряченного тела вызвала у нее новый приступ бешеного сердцебиения.
      – Я принесла немного ледяного чая, – с запозданием произнесла она, не зная, что еще сказать.
      – Дар небес. Работать на такой жаре очень нелегко, меня страшно мучила жажда.
      – По крайней мере, влажность теперь стала поменьше. Ночная гроза очистила воздух.
      Беседу их нельзя было назвать увлекательной, но она совершенно отвыкла от светской жизни и не знала, как поддержать интересный разговор.
      Наступила небольшая пауза, прежде чем Блейк ей ответил:
      – Да, гроза смыла много паутины. Да, кстати, как продвигается дело с уборкой дома?
      – Неплохо, хотя на всем лежит трехдюймовый слой пыли. Ты давно живешь в этом доме?
      Снова наступила пауза.
      – Моя мать умерла в октябре прошлого года, и дом с тех пор пустовал. А весь инвентарь фермы и всю скотину она распродала еще пять лет назад, после смерти отца.
      – Извини. – Кейт машинально отметила про себя, что он так и не ответил на ее вопрос, и ей захотелось узнать о нем хоть что-нибудь еще. – А до смерти матери ты жил где-то в другом месте?
      – Да. До сих пор я вел прямо-таки кочевой образ жизни. – Решительным жестом Блейк вручил ей кувшин с чаем и пустой стакан. – Спасибо за питье. – И он шагнул к лестнице, давая ей понять, что разговор окончен. – Увидимся в пять часов за обедом, – крикнул он сверху, вновь принимаясь за работу.
      Кейт медленно побрела к фермерскому дому, думая о Б лейке и удивляясь его скрытности во всем, что касалось его личной жизни. Впрочем, когда она поймала себя на том, куда завели ее мысли, на ее губах заиграла ироническая усмешка. Правда, в сложившихся обстоятельствах она не могла быть в претензии к человеку за то, что он не желает распространяться о своем прошлом. Разве сама она не пошла на умышленный обман просто из-за того, что последние три года ее жизни оказались слишком мучительными и вспоминать о них лишний раз ей просто не хотелось?
      Злясь на себя за то, что никак не может избавиться от разных глупостей, которые ей все время лезли в голову, она раздраженно поставила в раковину кувшин и стаканы. И тут же принялась старательно наводить чистоту на кухне, не слишком заботясь о наманикюренных ногтях. Одно из преимуществ монотонного физического труда, как вскоре обнаружила Кейт, состоит в том, что он не оставляет энергии для бесполезных раздумий. А в последние недели у нее оказалось слишком много свободного времени, и оно не пошло ей на пользу.
      К тому времени, когда в кухне воцарилась относительная чистота, пора было приниматься за обед. На задней веранде она обнаружила старомодный холодильный шкаф и извлекла из него два куска мяса и пакет замороженных грибов. При этом Кейт с облегчением отметила, что холодильник далеко не пустует. Вероятно, дела у Б лейка идут не так уж и плохо, и он может позволить себе не экономить на питании. Нашла она среди прочих продуктов и брикет шоколадного мороженого, которое они могли съесть на десерт. Конечно, пир намечался не слишком роскошный, но все-таки достаточно основательный после той дневной физической работы, которой им обоим пришлось в этот день заниматься.
      Приняв душ, Кейт стала дожидаться в гостиной, когда наконец появится Блейк. Вскоре пришел и он. Его мокрые после душа волосы блестели, как вороново крыло в свете вечернего солнца. Легкая бледность, сквозившая утром из-под загара, уже была почти незаметна.
      Он переоделся в свободные вельветовые брюки и пуловер крупной вязки, полинявший от частой стирки. И, странное дело, Кейт внезапно пожалела, что не может надеть что-либо получше джинсовой юбки и простенькой блузки, уже изрядно запачкавшихся во время уборки дома. А еще ей было слегка досадно, что Блейк казался таким нечувствительным к ее женскому обаянию.
      Она молча наблюдала, как он неторопливо прошелся по комнате и выглянул в чистое окно, почти не замечая ее.
      – Дом стал просто неузнаваемым, – заявил он. Потом увидел на подоконниках вазы с яркими цветами, и его суровое лицо скривилось в циничной усмешке. – Кейт, я вижу, что ты решила, будто дом срочно нуждается в паре заботливых женских рук. Верно?
      Сердце Кейт учащенно застучало, когда ее коснулось тепло его улыбки. Несмотря на свой цинизм и резкость, Блейк, когда хотел, умел быть необычайно привлекательным. Она нарочно отвела взгляд в сторону. Ей вовсе ни к чему было наступать второй раз на одни и те же грабли. А Блейк был явно из той же породы, что и ее покойный муж – его настроение так же неуправляемо колебалось между минутами обаяния и часами непонятного раздражения. Стивен достаточно прочно отвратил ее от мужчин, спекулировавших своей внешней привлекательностью, помимо которой им было абсолютно нечего предложить. И она сумела сохранить в своем голосе полнейшее безразличие, когда наконец заговорила:
      – Я рада, что тебе понравились эти перемены, потому что мне хотелось честно отработать свой хлеб. Я предпочитаю никогда не жить в долг.
      Он даже не потрудился скрыть легкую насмешку в голосе.
      – Весьма похвальная привычка, дорогая моя, вот только глаза тебя подводят. Разве в школе драмы тебе учителя не твердили про важность самоконтроля над выражением глаз? Невозможно выглядеть добродетельной пуританкой, когда глаза наполнены обещанием и страстью. Да уж, Кейт, твои глаза свидетельствуют о том, что ты не слишком хорошо владеешь актерским ремеслом. Тут чувствуется нечто от любительских спектаклей. Надо быть профессиональней.
      – Думаю, что ты заблуждаешься насчет моих глаз, – ответила она как можно непринужденней. – И вообще, у меня начинается аллергический насморк. Вот откуда такое странное выражение.
      К ее удивлению, Блейк весело расхохотался. А потом открыл одну из принесенных бутылок пива и протянул ей высокий стакан.
      – Надеюсь, ты не откажешься от пива? Другого спиртного в доме не водится.
      – Разве в Висконсине уместны такие вопросы? – улыбнулась она в ответ. – Конечно, не откажусь. У нас повсюду любят пиво. – Пригубив холодный пенистый напиток и ощущая странное возбуждение от их разговора, Кейт добавила: – Обед почти готов, мне осталось только поджарить антрекоты.
      – Я проголодался, так что давай поскорей. Мы можем пообедать на кухне. – Его голос заметно потеплел, а когда она собралась выйти из комнаты, Блейк быстро взял ее за руку. – Если быть честным, Кейт, то ты просто замечательно потрудилась с уборкой, спасибо тебе большое. – И на этот раз в его улыбке она не обнаружила ни следа насмешки. – Так что давай заключим мир.
      – Что ж, мир так мир, – согласилась она, стараясь не думать о том, что только что почувствовала – облегчение или сожаление, – когда он отпустил ее руку и направился на кухню.

      Во время обеда они непринужденно болтали и много смеялись, не столько над словами друг друга, сколько потому, что оба пребывали в хорошем настроении. Блейк развлекал гостью, рассказывая о том, как в детстве он впервые отправился с родителями на машине в поездку по стране. Каждую историю он преподносил ей настолько живо, что Кейт почти воочию видела работягу-отца и маленького, проказливого мальчишку, каким был когда-то Блейк. А в описании одного из эпизодов этого захватывающего путешествия он даже перевоплотился в старого, голодного медведя, который явился в кемпинг и начал шарить в провизии путешественников. Правда, в этом месте Кейт не слишком ему поверила, решив, что Блейк все придумал ради красного словца, просто чтобы ее развлечь. Но в целом она даже не могла припомнить, когда в последний раз так веселилась за обедом.
      После того как они поели, она приготовила кофе, и, по обоюдному согласию, они отправились на застекленную веранду и, усевшись в продавленные плетеные кресла, стали смотреть, как опускается за горизонт солнце. На душе Кейт воцарились мир и покой, каких она давно не испытывала. Она лишь удивлялась, как это Блейк догадался, что ей больше не хочется болтать.
      В молчании, теплом и непринужденном, они наблюдали, как вечер постепенно переходит в ночь. Впервые за многие месяцы Кейт чувствовала, что ей хорошо и спокойно, что она может побыть сама собой, не притворяться и не изображать из себя ту, которую хотели видеть окружающие. Она бросила украдкой взгляд на Блейка и подумала, какое странное чувство раздвоенности овладело ею. В то время, как одна часть ее существа совершенно расслабилась, другая напряжена как струна от какого-то восхитительного и нового для нее состояния.
      Ее блуждающие бессвязные мысли были прерваны настойчивым стуком в дверь. В ту же секунду Блейк вскочил с кресла, резко схватил ее за руку и повернул к себе лицом. Его гнев показался ей тем более ужасным, что он вспыхнул после того недавнего ощущения взаимопонимания, которое ей довелось испытать.
      – Так, значит, ты нашла в моей комнате телефон? Каким же я был доверчивым идиотом! – произнес он, и в его глазах блеснула горечь. Блейк резко засмеялся. – Господи, я столько лет провел в Голливуде и ничему не научился! Так мне и надо! Как я мог подумать, что ты женщина, которой можно доверять? Кейт, ты осторожней обращайся со своими зелеными глазами – они опасное оружие.
      Она попыталась вырваться из его рук, но он без видимых усилий удерживал ее.
      – Пусти меня, Блейк! – злобно прошипела она. – Я даже не понимаю, что за чушь ты несешь, да мне и наплевать, честно говоря, на этот бред. Кому я, по-твоему, позвонила? Саше? Я уже повторила тебе сто раз, что никогда не встречала человека с таким именем.
      Он язвительно засмеялся.
      – Как ты уверенно это говоришь, милочка! Ты ведь потеряла память, забыла? Ты уже забыла про свою амнезию? Какая же удобная у тебя память!
      Наконец ей удалось высвободиться.
      – Я согласна с одной вещью, которую ты сказал, Блейк. Ты полный идиот.
      Стук в дверь усилился, и Блейк снова схватил ее за руку и потащил через гостиную в прихожую.
      – Не думай, что тебе удастся выйти сухой из воды, – сказал он. – Ты так просто от меня не уйдешь. Твое счастье, если Саша заплатил тебе вперед, иначе ты не увидишь ни цента из того, что он тебе посулил. Уж я позабочусь об этом, не сомневайся!
      С этими словами Блейк распахнул настежь входную дверь. При этом он держал ее так близко от себя, что Кейт всем телом ощутила, как он вздрогнул, увидев незваных посетителей. Сама же Кейт мгновенно превратилась в ледяную статую и буквально вцепилась в руку Б лейка, словно искала поддержки и пыталась набраться от него храбрости.
      – Мама! – не скрывая удивления произнесла она. – Па! Как вам удалось найти меня здесь?
      Ее мать окинула взглядом убогую прихожую, оставив, как обычно, без внимания вопрос дочери.
      – Ах, Кейт, как ты могла так поступить! Уехала из дома, не сказав ни слова, хотя прекрасно знала, что отцу срочно нужна твоя подпись на бумагах!
      Не успела Кейт подыскать подходящий ответ, как ее родители, не дожидаясь приглашения хозяина, направились в дом. Мать огляделась с брезгливой миной и явно старалась ни к чему не прикасаться, словно опасалась испачкаться или подцепить какую-нибудь заразу.
      – Заходите, прошу вас, – с иронией запоздало произнес Блейк и сделал шаг в сторону, чтобы они могли пройти в гостиную. – Располагайтесь как у себя дома.
      Кейт с трудом подавила истерический смешок, хотя и понимала, что сарказм Блейка тратится понапрасну – ее родители все равно ничего не заметят.
      – Я-то считала, Кейт, что у тебя больше здравого смысла, – заявила мать, с осуждением оглядывая скромно обставленную комнату. – Неужели в тебе нет ни грана практичности?
      – По-моему, есть, – устало вздохнула Кейт, удивляясь про себя, почему это она чувствует себя всегда такой обессиленной и безвольной, как только поблизости появляются ее родители. – Как вы меня нашли? – спросила она во второй раз.
      – С помощью частных детективов, разумеется, – раздраженно ответил отец. – Мы боялись, что ты потерпела аварию где-нибудь в лесу. И я заказал два самолета, чтобы те прочесали местность в радиусе ста миль от Милуоки. И едва поверили, когда из агентства нам сообщили, что один из самолетов заметил бледно-голубой «Порше» неподалеку от какой-то заброшенной фермы в пятидесяти милях от города! А когда они навели справки в отношении владельца фермы и выяснили, что он… – Словно вспомнив, что он все-таки гость в доме, о котором идет речь, отец не договорил фразу до конца.
      – Не желаете ли пива? – вежливо поинтересовался Блейк.
      У Кейт возникло невероятное ощущение, что сложившаяся ситуация весьма его забавляет. Этого она не могла понять. Никто и никогда не осмеливался посмеиваться над ее отцом, в особенности когда тот бывал раздражен.
      – Благодарю, но мы спешим. – Отец взглянул на часы тем же автоматическим жестом, как делал это всегда, если требовалось прервать какое-либо неприятное деловое совещание. – Мы приехали только для того, чтобы хоть немного образумить дочь. – И он бросил на Кейт взгляд, полный странной смеси из горечи и раздражения. – Кейт, ведь я дваждыв течение последней недели говорил тебе, чтобы ты приехала ко мне в контору и подписала ряд документов. А ты вместо этого откалываешь такие номера! – И, словно вспомнив нечто второстепенное, он добавил: – Твоя мать едва не заболела от беспокойства. Ведь ты покинула дом в таком состоянии, что с тобой могло случиться все что угодно. Ты просто сошла с ума, дочь!
      Кейт уставилась на свою руку, с удивлением обнаружив, что она все еще стоит, вцепившись в Блейка. Еще больше она. поразилась, когда осознала, что ей совсем не хочется его отпускать. Правда, она опасалась при этом, что у родителей могут возникнуть самые невероятные подозрения, когда они заметят, что она так цепляется за Блейка, но в тот момент ей и в самом деле требовалось занять у него хоть чуточку его силы и уверенности в себе.
      Она нервно кашлянула, собираясь с духом.
      – Я… папа… хм… не буду подписывать для тебя никаких бумаг. Теперь у меня есть консультант по финансовым проблемам, и я буду иметь дело только с ним. Я уже говорила тебе об этом.
      – Банкир в юбке! – пренебрежительно фыркнул мистер Форсберг. – Господи, Кейт, да что она понимает в делах? И не жди от меня, что я всерьез приму твое заявление! Я просто не могу поверить, что Стивен проявил такую беспечность и завещал все свои дела прямо тебе, не сделав меня твоим опекуном.
      Кейт старалась не глядеть на отца.
      – Все дела я доверила мисс Бергдорф, и своего решения менять не стану. Она единственная распорядительница моего наследства.
      Мать подскочила в кресле.
      – Я просто не понимаю, что с тобой творится в последнее время, дорогая, просто не понимаю! Тебе ведь известно, что твой отец намеревался самостоятельно распоряжаться твоими деньгами с помощью Эрла Дэррина. Эрл самый подходящий кандидат для этого. И вообще, что, по-твоему, может подумать семья Эрла, если они узнают, что ты проводишь время с бывшим каскадером из Голливуда? Ведь всего лишь два месяца прошло с тех пор, как наш дорогой Стивен…
      Голос Кейт прозвучал удивительно спокойно, когда она перебила причитания матери.
      – Какое отношение имеет ко мне семья Эрла Дэррина? Интересно, почему их должно волновать, как я провожу время?
      – Тебе прекрасно известно, дочь, что Эрл для тебя идеальная пара, – нетерпеливо ответил отец. – Не хочешь же ты ссориться с его семьей? Ты знаешь сама, что его брат готовится стать священником и у них в доме придерживаются весьма строгой морали. Мы с отцом Эрла собираемся объединить наши деревообрабатывающие предприятия в северной части штата, хотя и без этого Эрл самая подходящая для тебя пара. Он получил образование на Восточном побережье, как и ты, но помимо бизнеса Эрл очень увлекается искусством и музыкой. Позавчера его отец сказал мне, что Эрл намерен провести этой осенью самый крупный в нашем штате художественный аукцион. Разве тебе не интересно будет принять в нем участие? И вообще, Кейт, ты ведь хорошо к нему относишься, да и о тебе кому-то нужно заботиться…
      – Нет, не нужно. Я и сама могу позаботиться о себе, если вы дадите мне возможность это сделать. Вам просто хочется прибрать к рукам моего будущего мужа, а с ним и все мои деньги.
      – Ну, сама ты явно не способна вести свои дела! Неужели ты думаешь, что мы не слышали про твои намерения? Кейт, спустись на землю и трезво взгляни на вещи! Довольно этих твоих игр в благотворительность! Мы и без того платим большие налоги правительству. Так пускай оно и оплачивает строительство этого дурацкого центра для детей-инвалидов.
      Кейт вся напряглась при этих словах, готовая отбить родительскую атаку, но ничего не успела сказать, как вдруг Блейк небрежно обнял ее за плечи и крепко прижал к себе. Она бросила на него удивленный взгляд, однако отстраняться не стала.
      – Ну, что ж, – медленно произнес Блейк, устремив немигающий взгляд на отца Кейт. – По-моему, вы не вполне понимаете сложившуюся ситуацию, так что я вам ее сейчас объясню. Мы с Кейт намерены вскоре пожениться, поэтому я не понимаю, о каком таком Эрле идет речь.
      – Что?! – в один голос воскликнули отец и мать.
      У Кейт тоже открылся от удивления рот.
      – П-пожениться? – переспросила она. – М-мы с тобой?
      Он предостерегающе сжал ей плечо.
      – Милая, мы ведь уже много раз говорили об этом. И не нужно робеть и бояться своих родителей. Им все равно придется услышать об этом рано или поздно.
      Рот у Кейт никак не хотел закрываться. Чтобы слишком явное изумление, написанное на ее лице, не вызвало ненужных подозрений у родителей, Блейк нагнулся и поцеловал ее в приоткрывшиеся губы. Его глаза насмешливо смотрели на нее, в их темно-коричневой глубине плясала смешинка – и что-то еще, трудно уловимое, но она была слишком поражена происходящим, чтобы задуматься над тем, вторым странным выражением.
      Раздражение отца моментально перешло в открытый гнев. Он взорвался.
      – Жениться? Да ты совсем сошла с ума, Кейт! Никакой гордости! Разве тебе не ясно, что он женится на тебе ради твоих денег?
      – Откуда ты знаешь?
      Отец, казалось, почувствовал облегчение, когда Кейт так спокойно и сдержанно задала свой вопрос. Ей стало очевидно, что он так за всю жизнь и не понял ее характера – ведь чем сильней у нее бурлило внутри, тем внешне спокойней она становилась.
      – Кейт, подумай хорошенько, не спеши в таком серьезном деле. Мои детективы все узнали про этого Блейка Коулера. Из старших классов школы его вышвырнули за плохое поведение, потом он пропадал неизвестно где целых шесть лет, после чего вынырнул в Голливуде, там он зарабатывал себе на жизнь, став каскадером. А последние пять лет он вообще занимается непонятно чем. Мои детективы не смогли отыскать ни одного контракта Блейка Коулера на выполнение каскадерских трюков после фильма о Джеймсе Бонде пятилетней давности. Бога ради, что за человека ты выбрала себе в мужья? Ведь это оскорбление памяти Стивена!
      Наконец-то Кейт позволила своему гневу показаться на поверхности.
      – Вы с мамой всегда судите о людях по их положению в обществе! Неужели вы не можете видеть в них просто людей, а не ходячие банковские счета?
      – А ты никак не можешь избавиться от своих розовых очков! – резко возразил отец. – Этот человек больше никогда не сможет работать каскадером. Его личную карточку уже выбрасывают из всех агентств. Бог знает, где ты ухитрилась с ним встретиться, но ведь сейчас ты находишься в его доме, так что можешь видеть собственными глазами, как он живет. И ты еще можешь питать какие-то иллюзии, что нужна ему именно ты сама? Неужели тебе не ясно, что он жаждет завладеть твоими деньгами?
      – Ох уж эти миллионы Форсбергов и Дэнбери… Неужели вам никогда не приходило в голову, что у меня и кроме них есть чем похвастаться?
      – Кейт, деньги дали тебе возможности жить в роскоши, ни в чем не нуждаясь, – вмешалась мать. Ты что, хочешь сказать, что они тебе не нужны? Как легко говорить с насмешкой о власти денег, когда не знаешь, что такое обходиться без них. Спроси у Блейка Коулера, каково не иметь за душой ни цента.
      Отец Кейт согласно кивнул и вновь взглянул на часы, подчеркивая, что этот нелепый разговор и так слишком затянулся.
      – Сейчас мне некогда с тобой спорить, – пробормотал он. – Скоро ты увидишь сама, что деньги решают все. – Он смерил Блейка оценивающим взглядом, чуть задержавшись на его линялых джинсах и застиранной рубашке. – Сколько ты хочешь? – напрямик спросил отец Кейт. – Сколько ты возьмешь за то, чтобы отказаться от моей дочери?
      Он полез в карман и извлек оттуда чековую книжку и золотую ручку.
      – Что скажешь насчет пяти тысяч долларов?
      В ответ Блейк холодно улыбнулся.
      – По-моему, вы шутите.
      Мистер Форсберг еле слышно выругался.
      – Ладно. Пять тысяч долларов единовременно и по тысяче каждый месяц в течение года, если ты отстанешь от моей дочери.
      Прищурившись, Блейк посмотрел на побледневшее лицо Кейт. А она была готова упасть в обморок от столь унизительной сцены, разыгравшейся перед ее глазами, и могла лишь догадываться, что творится у него в голове. Когда он снова повернулся к мистеру Форсбергу, лицо его сделалось бесстрастным, с него исчезли все следы насмешки.
      – А если я вам скажу, что мы с Кейт любим друг друга? – с вызовом спросил он.
      – Тогда я вам отвечу, что вы оба глупцы. Любовь еще никогда не приносила ни цента в карман мужчины. Дочь, видимо, не сказала тебе, что большая часть ее капитала вернулась назад к семейству Дэнбери, а остаток находится в трастовом фонде, которым ты не сможешь воспользоваться? И тебе никогда не достанется оттуда ни цента, даже если она и согласится выйти за тебя замуж. А ее годовой доход достаточно скромен и не позволит вам купаться в роскоши.
      Произнося это, мистер Форсберг не переставал писать и теперь поставил внизу чека свою витиеватую подпись. Блейк молча взял чек и внимательно изучил его. Кейт затаила дыхание. Если он примет отцовское предложение, она просто сломается, потеряет всякую веру в людей.
      – Шесть тысяч долларов, – прочитал вслух Блейк.
      Он выдержал паузу, потом рассмеялся и разорвал чек на мелкие клочки. Кейт прижалась к нему, внезапно ослабев от отхлынувшего напряжения.
      Его взгляд упал на нее и тут же обратился к ее родителям, уже наполнившись презрением.
      – Я бы сказал, мистер Форсберг, что вы недооцениваете свою дочь.
      – Я недооценил лишь одну вещь – это притяжение ее денег. Но если ты вообразил, что сможешь каким-то образом нарушить трастовый договор, то вскоре убедишься, что это не так. – Свой ответ мистер Форсберг буквально прорычал. Сейчас он перестал изображать даже малейший намек на вежливость по отношению к Б лейку.
      Кейт почувствовала, как у нее ослабели ноги, но Блейк снова пришел к ней на помощь, мягко поддержав ее под локоть.
      Мистер Форсберг смотрел на них с минуту, недовольно поджав губы.
      – Я пошел к машине, – произнес он в конце концов и вышел, даже не попрощавшись.
      Миссис Форсберг расправила складки своего элегантного плиссированного платья. На ее щеках выступили яркие пятна.
      – Ты пойдешь с нами, Кейт? – спросила она.
      Кейт молча покачала головой.
      Мать в нерешительности задержалась в дверях, словно впервые в жизни не знала, что ей делать.
      – Я просто не понимаю, что на тебя нашло, дорогая, – повторила она с грустью. – Мы всегда старались все делать для тебя, следили, чтобы ты ни в чем не нуждалась, и вот благодарность, которую получаем в итоге.
      – Я хочу жить своим умом, мама. Мне двадцать пять лет. Я уже больше не ребенок.
      – И ты думаешь, что этот человек даст тебе возможность жить своим умом? – Мать засмеялась каким-то странным, сдавленным смехом. – Ты посмотри на него внимательно, Кейт! Как следует посмотри, открой глаза! – Она отвернулась, словно пожалев о том, что сказала дочери эти слова, не взвесив их как следует. – До свидания, Кейт. Думаю, что увидимся мы не очень скоро. И запомни: мы с отцом предупреждали тебя, что ты совершаешь страшную ошибку. – И она решительно захлопнула за собой дверь.
      Когда шум мотора затих вдалеке, первым нарушил молчание Блейк. Он улыбался. Разыгравшаяся только что сцена, казалось, совсем его не огорчила.
      – Должен перед тобой извиниться, Кейт. Я зря нападал на тебя со своими подозрениями. Ты и в самом деле не знаешь Сашу. В следующий раз я постараюсь серьезней относиться к твоим словам.
      Ответная улыбка Кейт оказалась немного напряженной.
      – Я действительно не знаю никакого Сашу. Но у меня не было никакой амнезии… во всяком случае, если я и потеряла память, то только на короткий момент, когда ударилась.
      – Я и сам догадался об этом. Я ведь уже говорил, что актриса из тебя получилась бы никудышная.
      Кейт внезапно обнаружила, что они сидят в гостиной на потертом диване.
      – Может расскажешь мне теперь, как все произошло на самом деле? – спросил он. – Как ты попала вчерашней ночью на мою ферму?
      И внезапно оказалось, что правда льется из ее уст на удивление легко.
      – Мой муж умер совсем недавно, чуть больше двух месяцев назад. Вчера его семья заказала специальный молебен, чтобы почтить его память. После этого родители пристали ко мне, чтобы я возвращалась к ним домой. А я не могу. Мне необходимо побыть одной, попробовать осмыслить, понять, почему так все произошло у нас со Стивеном. А наша семейная жизнь не удалась. Вероятно, я находилась в стрессовом состоянии, когда выбежала из дома и села за руль. А когда опомнилась и попыталась определить, где же я нахожусь, оказалось, что я уже заблудилась, а в баке кончился бензин. Но я вижу руку судьбы в том, что машина остановилась неподалеку от твоего дома.
      – Судьба… – Он странно засмеялся. – Если бы все причуды судьбы были такими же невинными. – И Блейк махнул рукой, словно прогоняя от себя непрошеные воспоминания. – Кейт, если хочешь, то можешь здесь переночевать. Но могу и отвезти тебя в город. А еще мне остается лишь сожалеть о том, что я вел себя так грубо прошлой ночью.
      Сама не зная почему, она не смогла себя заставить посмотреть ему в глаза. Его теперешний мягкий тон задевал ее неизвестно по какой причине сильнее, чем прежняя настороженность и агрессивность.
      – Я бы осталась, если ты позволяешь, – ответила она. – Просто я не… не совсем готова вернуться в свой дом.
      Блейк немного помолчал.
      – Конечно, – ответил он наконец. – Я все понимаю. – Зевнув, он добавил: – Не знаю, как ты, но я смертельно устал. Сегодня я почти закончил красить амбар. До завтра, Кейт. Спокойной ночи.
      Почему-то она была уверена, что он лжет. Возможно, все дело было в пружинистой грации его движений, говорившей о том, что он находится в прекрасной форме и еще полон энергии. Впрочем, как бы то ни было, она спокойно восприняла тот факт, что этим вечером он хочет уединиться. Тем не менее она все-таки решила задать ему напоследок один вопрос.
      – Зачем ты сказал, что мы решили пожениться?
      В уголках его рта заиграла почти неуловимая улыбка.
      – Я решил, что так будет проще всего объяснить твое присутствие в моем доме и выпустить пар из твоего отца.
      – Мне очень стыдно за своих родителей… они наговорили тебе столько гадостей.
      – Забудь про это. Они ничего обо мне не знают, так что у меня нет оснований считать себя оскорбленным. Это ты должна на них сердиться. Твой отец часто так на тебя наезжает? – Не дав ей ответить, он задал следующий вопрос: – А ты действительно не хочешь выходить замуж за того парня, о котором он толковал, верно?
      – Это за Эрла Дэррина? Нет. Я вообще не собираюсь выходить замуж. – В ее голосе прозвучала железная убежденность.
      – Что ж, этим ты разительно отличаешься от остальных особ женского пола. – Блейк снова дружески улыбнулся. – Спокойной ночи, Кейт. Приятных тебе сновидений.
      У нее не было причин продолжать разговор. И даже не было уверенности в том, что ей самой хочется, чтобы он остался.
      – Спасибо, что позволил мне у тебя переночевать.
      – Не стоит благодарности.
      Блейк тихо прикрыл за собой дверь, а Кейт подошла к окну и долго смотрела на темный, заросший зеленью двор и бездонное черное небо, усыпанное крупными звездами.
      Тяжело вздохнув своим мыслям, она отправилась спать.

      Кейт даже не могла вспомнить, когда еще в своей жизни она так радовалась всему, что ее окружает. На ферме Кейт жила уже больше недели, и Блейк давно перестал спрашивать, не хочет ли она вернуться в город.
      Большую часть времени она проводила за уборкой дома, методически наведя порядок от чердака до сырого и невероятно запущенного подвала. Работа была грязной и тяжелой, и к концу дня Кейт страшно уставала. Впрочем, это ее не расхолаживало. Наоборот, она наслаждалась каждой минутой, когда замечала зримые результаты своих усилий. Ее руки возвращали в этот дом чистоту, порядок и комфорт, и это не могло не радовать.
      Накануне днем Блейк достал откуда-то банку желтой краски, и она покрасила кухню, преобразив закопченные, унылые стены и сделав их веселыми и яркими. Казалось, что кухню теперь ни на миг не покидали лучи весеннего солнца.
      Собираясь спуститься к завтраку, Кейт что-то напевала себе под нос, натянув обрезанные до колен джинсы и простую зеленую рубашку, так подходившую по цвету к ее глазам. Блейк показал ей гардероб матери, и она обнаружила множество старых джинсов и хлопчатобумажных блузок, свидетельствующих о том образе жизни, какой она вела.
      Продолжала она напевать и тогда, когда принялась застилать постель. Правда, слуха у нее никогда не было, но ее это нисколько не беспокоило. Даже если Блейк услышит ее пение, он не станет над ней смеяться, а лишь посмотрит ласково со своей обычной ленивой и снисходительной усмешкой, а она улыбнется ему в ответ, вовсе не смущенная своим ужасным пением.
      Когда Кейт спустилась вниз, в кухне Блейка не было. Впрочем, в этом доме она никогда не испытывала чувства одиночества, в отличие от ухоженного элегантного родительского дома, где она жила до замужества, а впоследствии от квартиры в Милуоки, на берегу озера Мичиган, в которой они жили со Стивеном. Семейство Стивена занимало этаж в этом же доме, и обе квартиры каждый день убирала приходящая прислуга, чтобы навести порядок в и без того сверкающих чистотой комнатах. Кейт все эти годы никогда не оставляло ощущение того, что вся ее жизнь проходит за какой-то незримой глазу стеной богатства, наглухо отрезавшей ее от нормальных человеческих отношений. Свекор со свекровью, да и прислуга, казались ей смотрителями этой роскошной тюрьмы, охранявшими ее от внешнего мира с его несчастьями и невзгодами и обрекавшими ее на изоляцию.
      Здесь же, на этой удаленной от городской суеты старой ферме, она еще ни. разу не затосковала от одиночества. Тут всегда был рядом Блейк, наполнявший ее дни весельем и смехом. Иногда он принимался что-нибудь ремонтировать в доме либо работал где-то неподалеку – красил или возился на заросшем приусадебном участке, пытаясь снова сделать из него ухоженный сад.
      Он вкладывал столько сил и времени в эти занятия, что Кейт даже удивлялась, отчего это ферма оказалась такой запущенной. Блейк не производил впечатление праздного человека, и Кейт не понимала, когда это хозяйство успело прийти в упадок. Впрочем, порой у нее шевелилась догадка, что прежде он был несчастлив, а теперь ее присутствие вселило в него новые силы и подвигло на такой упорный труд. В основном же она старалась не думать об их отношениях с Блейком. Они друзья, и этого вполне достаточно.
      Она включила кофеварку, обвела взглядом свежеокрашенные стены, любуясь своей вчерашней работой. Замечательно видеть, как в старое жилище возвращается жизнь. Фермерский дом уже начинал приобретать обжитой вид, теперь он все больше и больше походил на место, где обитают заботливые и трудолюбивые хозяева.
      Вскоре кухню наполнил аромат свежесва-ренного кофе. Она высунула голову из двери черного хода. Да, верно, Блейк уже трудится: вставляет новое стекло в окошко одного из маленьких амбаров.
      – Завтракать! – пронзительно крикнула она.
      В свои двадцать пять лет Кейт не помнила, когда еще прежде, до встречи с Блейком, она бы кричала вот так, во весь голос. А теперь ей приходилось кричать очень часто, и голос ее звенел от радости и переполнявшей ее энергии.
      Скорее всего Блейк ее не слышал, но он догадался, зачем она его зовет, и махнул ей рукой в знак того, что сейчас придет. Кейт смотрела, как он шагает через двор, едва ли сознавая, насколько знакомым стало ей каждое его движение. Внезапно с легким удивлением она обратила внимание на то, что хромота его почти исчезла. Значит, его травма была, вероятно, не слишком серьезной и получил он ее совсем недавно. Ей было интересно узнать, при каких обстоятельствах это произошло, но спросить об этом его самого она не осмеливалась. По молчаливому обоюдному соглашению они держали при себе все то, что касалось их прежней жизни.
      Вот Блейк остановился возле одного из шлангов, повернул колесо, и холодная вода хлынула на его шею и плечи. Его кожа уже потеряла прежний нездоровый оттенок. Теперь ее покрывал темный загар, и трудно было даже поверить, что всего десять дней назад она заметила на его высоких скулах какую-то странную бледность.
      Он сдернул с гвоздя у двери свою рубашку и накинул ее на влажные плечи.
      – Привет! Я слышу бодрящий запах кофе!
      Блейк развалился в кресле и с удовлетворением окинул взглядом обновленную кухню.
      – Ты славно поработала, Кейти. Кухню просто не узнать, настолько она преобразилась.
      Она вспыхнула. Ее ни разу в жизни еще не называли так ласково – Кейти.
      – Да я ничего особенного и не сделала, – отозвалась она, благодарная ему за похвалу.
      – Стрелка барометра сильно упала. Вероятно, скоро будет гроза.
      – Я воспользуюсь этим и не стану пока что приниматься за стирку белья. Кстати, ты знаешь, что сломалась сушилка? – Кейт улыбнулась и протянула Блейку кружку кофе. Он выпил его одним залпом.
      – Давай-ка отдохнем сегодня, – предложил он. – Мы это вполне заслужили. Неподалеку от нас есть озеро, где прекрасно ловится рыба. И мы устроим там пикник.
      Кейт даже понятия не имела, как ловят рыбу, но вот сама мысль о поездке на пикник показалась ей заманчивой.
      – Это что, премия за хорошую работу? – лукаво поинтересовалась она.
      – Вроде того, – признал он не менее веселым тоном.
      На старом пикапе Блейка они тряслись по разбитой проселочной дороге. Кейт казалось, что на ней больше выбоин, чем асфальта. Вовсе не так представлялась ей романтическая поездка по залитым солнцем летним просторам, и она сжала зубы, решив ни в коем случае не жаловаться.
      Довольно долгое время они ехали молча, а потом Кейт заметила, что Блейк тихонько посмеивается.
      – В чем дело? – недовольно поинтересовалась она.
      – У тебя зубы клацают, Кейти?
      – Откуда я знаю, – сухо ответила она. – Меня всю так трясет, что мне уж и не до зубов.
      Даже не глядя на него, Кейт поняла по его голосу, что он смеется.
      – Ничего, потерпи. Вот приедем на место, и ты убедишься, что мы не зря страдали, – утешил ее Блейк.
      Она повернулась к нему, намереваясь сказать что-нибудь язвительное, но слова застряли у нее в горле. Темно-карие глаза глядели на нее с насмешливой теплотой, а жесткие черты лица смягчились от ласковой улыбки. У нее отчего-то перехватило дыхание, и она поскорей отвернулась и уставилась в окно. Она уже привыкла думать о Блейке как о добром друге и не была готова ни к чему другому. Ей хотелось нарушить воцарившееся молчание, но слова не шли ей в голову, и они опять продолжали путь в полной тишине, если не считать пыхтения мотора и дребезжания разболтанных деталей старенького грузовичка. Через какое-то время Блейк нарушил молчание.
      – Вот и конец нашим мучениям, – сказал он. – Последнюю сотню ярдов нам придется пройти пешком.
      Блейк поставил машину на грунтовую площадку возле того места, где пропали остатки асфальта, и вручил Кейт шерстяное одеяло. Потом повернулся и быстрым и легким движением извлек из задней части машины рыболовные снасти.
      – За съестными припасами я еще вернусь, – сообщил он.
      Узкая тропинка, многократно пересеченная узловатыми корнями деревьев, вела с каменистой кручи на берег озера. Земля под ногами была сухая, даже вблизи от воды, и Кейт без особого труда спустилась по сланцевому склону, хотя и слегка запыхалась от непривычного упражнения. Блейк же, как отметила она с необъяснимым для нее самой недовольством, дышал так же ровно, как всегда. Он только переложил тяжелые снасти из одной руки в другую.
      – Ты что-то не в форме, старушка, – шутливо заметил он, когда они наконец остановились у воды. – У вас в Милуоки разве не слышали ничего о беге трусцой?
      – Слышали. Но только мы, горожане, бегаем по ухоженным ровным дорожкам, а не по таким диким тропам.
      Блейк снова засмеялся.
      – Как-нибудь я свожу тебя в настоящую глушь. Вот там ты увидишь, что такое дикие тропы. Здесь же все ерунда, детские забавы.
      Взяв из ее рук одеяло, он расстелил его на ровной, поросшей травой лужайке, свободной от камней.
      – Садись и любуйся природой, а я сейчас принесу коробку с едой. – Он мимолетным жестом дотронулся пальцами до ее щеки. – Я заметил, что ты становишься ворчливой, когда проголодаешься.
      И Блейк стал без всяких усилий подниматься вверх по тропе, оставив Кейт в полной растерянности. Она думала о том, что над ней уже очень давно никто не пытался подшучивать. И она совершенно разучилась смеяться над своими недостатками. Ей уже столько времени приходилось играть роль хладнокровной светской дамы, что она и сама начинала в нее верить.
      Кейт улеглась на одеяло и подперла кулаками подбородок. Как и обещал Блейк, вид на озеро оказался потрясающим. Ради него стоило столько времени трястись по ухабам и выбоинам.
      – Здесь очень красиво, – восхищенно признала она, когда Блейк вернулся с коробкой провизии.
      Он кивнул и молча уселся возле нее. И они вместе стали смотреть на переливающееся под солнцем озеро, сверкавшее белыми гребешками там, где озорной ветер гнал по его поверхности маленькие волны. Противоположный берег был виден довольно ясно, однако Кейт не могла разглядеть, есть ли на нем люди – рыболовы или купальщики. Поодаль, в одном из неглубоких заливчиков какой-то одинокий яхтсмен упражнялся в управлении легким суденышком, поворачивая его на разные галсы. Можно было считать, что они с Б лейком находились абсолютно одни.
      – Ну что, стоило нам немного поклацать зубами на ухабах? – мягко поинтересовался Блейк.
      – Хм-м… Еще спрашиваешь! – Она перевернулась на спину, сорвала травинку, сжала губами белый, сладковатый черенок. – Здесь такая тишина и покой. Неужели никто еще не обнаружил эту красоту?
      – Это частная территория, доступ к озеру имеют лишь люди, владеющие участками на его берегах. Их ассоциация изгнала отсюда несколько лет назад все моторные лодки, после чего загрязнение снизилось почти до нуля, а озерная вода сделалась удивительно чистой.
      – А мы нарушили запрет? – с тревогой спросила Кейт. Она только что наслаждалась покоем, и ей вовсе не хотелось оказаться лицом к лицу с кем-либо из разгневанных собственников, а ее с детства родители приучили с благоговением относиться к частным владениям. Наступила пауза.
      – Нет, – успокоил ее Блейк. – Вообще-то, мне… то есть моим родителям здесь принадлежал кусок земли, и теперь он стал моим. Они собирались выстроить себе здесь дом на старость. А когда отец умер, мать утратила всякий интерес к этой затее.
      – Как печально. Здесь такое прекрасное место.
      – Да. – Блейк резко переменил тему разговора. – Давай-ка приступим к трапезе, – сказал он. – Что ты нам приготовила интересного?
      – Холодный клюквенный сок. Пиво. Ветчина и сыр, к ним несколько рогаликов, которые я нашла в холодильнике. Замороженный фруктовый салат, который нам предстоит сейчас разморозить. Для хозяйки, которая уже больше недели не наведывалась в магазин, думаю, это неплохой набор.
      – Замечательный, – кивнул он. – Ты можешь в любое время рассчитывать на то, что я возьму тебя к себе помощницей по хозяйству.
      У Кейт дрогнуло сердце в сладком предчувствии чего-то хорошего.
      – А что ты мне можешь предложить такого уж заманчивого? Ведь тебе известно, что работа прислуги нынче не в особом почете.
      – Что скажешь, если я пообещаю тебе свое искреннее восхищение? Этого тебе мало?
      Она постаралась расхохотаться как можно беззаботней.
      – Не совсем. Добавь к этому один бриллиант в неделю, и я тогда подумаю над твоим предложением. Вообще-то, я уже привязалась к ферме «Гавань ветров». – И Кейт стала извлекать из коробки одноразовые тарелки и пластиковые стаканчики. – Что, интересно, ты сделал с комарами? Без них и пикник получается какой-то ненастоящий.
      – Я издал королевский указ, предписывающий им кусаться и пищать на противоположном от меня берегу, – лениво ответил он. – Как, подходит мой ответ к моему имиджу деспота? Ты ведь считаешь меня именно таким?
      – Вроде того. Но сейчас я рада, что комары приняли так близко к сердцу твои распоряжения.
      Они с жадностью набросились на еду и быстро расправились с ней. Удовлетворенный Блейк удобно прислонился к валуну и уставился на одинокое облачко, лениво скользившее по небу.
      – Вот так всегда! Синоптики попали пальцем в небо, – сказал он. – Никаких признаков обещанной грозы. Так что о рыбалке можно забыть. Придется просто лежать на одеяле и любоваться окрестностями.
      – Здесь слишком жестко, – быстро возразила Кейт, не вполне понимая, почему она почувствовала неловкость от его слов.
      – Мое плечо может служить прекрасной подушкой.
      – Какая подружка тебе это сказала?
      – А тебе не все равно? – мягко поинтересовался Блейк. Когда Кейт не ответила, он осторожно потянул ее за рукав. – Хочешь убедиться?
      – Нет, благодарю.
      С наигранной бодростью она вскочила на ноги.
      – А я-то мечтала, что поймаю большую рыбу. Окуня или форель.
      Блейк вздохнул.
      – Боюсь, что в этом озере форель не водится, да и окуня сейчас едва ли удастся поймать. – Взглянув на приунывшую Кейт, он уступил. – Ладно. Убирай все, что осталось, в коробку, а я разберусь со снастями.
      Кейт послушно принялась собирать тарелки и стаканчики, пытаясь подавить в себе странный восторг, наполнивший ее тело при мысли о том, что она положит голову Блейку на плечо. «Ты просто сошла с ума, – сказала она себе, глядя, как Блейк устанавливает снасти у воды. – Снова ищешь себе приключений? Мало настрадалась со Стивеном?» Бросив пластиковую посуду и коричневый бумажный мешок с объедками в коробку, она пошла к озеру, чтобы сполоснуть руки в чистой воде. Здесь, у берега, вода оказалась на удивление прозрачной, так что можно было разглядеть на дне каждый камешек.
      Она встрепенулась, внезапно почувствовав дыхание Блейка, щекочущее ее шею.
      – А ты умеешь ловить рыбу? – поинтересовался он.
      Вложив ей в руку удочку, Блейк дотронулся до талии Кейт, и все ее тело напряглось от этого легкого прикосновения.
      – Да, – солгала она. – Умею.
      Блейк ей поверил и, отойдя чуть дальше, забросил снасть далеко в озеро. Потом уселся на камень и больше не глядел в ее сторону.
      Кейт же лихорадочно попыталась вспомнить что-нибудь из того, что она вообще знала о рыбной ловле. Однажды ей довелось провести лето в Канаде, и в памяти кое-что все-таки осталось. К примеру, то, что можно ловить рыбу на крючок с наживкой, а можно на спиннинг. У нее на крючке уже извивался червяк, и, чтобы избавиться от неприятного зрелища, она поскорей забросила удочку и поморщилась, услышав, как наживка шлепнулась о воду. Едва она успела перехватить покрепче удилище, как поняла, что леска резко натянулась.
      – Блейк! – громким шепотом позвала она, не веря своей удаче. – Помоги! У меня на крючке рыбина! Что мне теперь делать?
      – Подтягивай леску, – сухо отозвался он.
      – Я не могу. Не умею.
      Быстро укрепив свою удочку, Блейк подошел к ней и стал помогать вытягивать непокорную леску. Кейт невольно вскрикнула от отвращения, когда Блейк крепко схватил судорожно бьющуюся рыбу и стал вынимать из ее губы застрявший там крючок. Потом бросил бьющуюся добычу к ногам Кейт. Чешуя рыбы была тусклого серого цвета с какими-то противными пятнами, а плавники щетинились колючками.
      – Я чт-то, д-должна ее убить? – сморщившись от брезгливости, спросила Кейт. – Это ведь не окунь, верно?
      – Нет, это хотя и окунь, но только не обычный, а солнечный; еще его называют ушастым. Я предлагаю бросить его назад. Они не слишком вкусные и очень костлявые, а просто так перерезать ему глотку, думаю, тебе не захочется.
      – Я брошу его в воду, – поспешно сказала она.
      Нагнувшись, Кейт схватила трепыхавшуюся рыбу, подавив свое отвращение к этому мокрому и скользкому существу. Ей было неприятно смотреть, как оно яростно бьется и судорожно разевает рот, задыхаясь без кислорода. Кинув рыбу в воду, она с облегчением увидела, как та стремительно метнулась на глубину.
      – Как ты думаешь, она выживет? – спросила Кейт.
      – Вероятно. – Казалось, Блейк забавлялся ситуацией, хотя смотрел на Кейт серьезно. – Ты уверена, что тебе хочется рыбачить и дальше? – поинтересовался он. – Сейчас ты буквально позеленела, и мне показалось, что ты пожалела о том, что выловила этого уродца.
      – Ты не ошибся. – Она засмеялась, скрывая свое смущение. – Кстати, я недавно соврала тебе. Я очень плохо разбираюсь в рыбной ловле и вообще не люблю есть рыбу.
      Молчание Блейка оказалось красноречивей, чем слова. С преувеличенным терпением он стал ей показывать, как нужно правильно сматывать снасть.
      – Пожалуй, я немного вздремну, – объявил он, когда все было убрано, и слегка передвинул одеяло, чтобы его край оказался в тени дуба.
      Блейк лег головой в тень, а и без того загорелые ноги вытянул на солнце. Положив под голову одну руку, он небрежно вытянул другую и закрыл глаза.
      – Если тебе понадобится подушка, милости прошу, – произнес он, не открывая глаз, и, насколько могла судить Кейт, заснул еще до того, как она опустилась на край одеяла и украдкой бросила на него взгляд. Его поджарое, мускулистое тело показалось ей до невероятного привлекательным – почти красивым – и во сне.
      Она раздумывала не больше пары секунд, борясь с искушением протянуть руку и пригладить ему разлохматившиеся волосы. Густая черная прядь упала на его лоб, смягчив суровое лицо и сделав его неожиданно беззащитным.
      Кейт испытала в этот момент удививший ее саму прилив щемящей нежности. Она легла, положив голову на плечо Блейка, и запах его разгоряченной кожи наполнил ей ноздри. Тут же в ее животе закрутилась тугая пружина желания. Ведь она была уже замужем и знала, что такое желание, хотя Стивен и приучил ее считать себя бесчувственной и неспособной на страсть. Стивен никогда не упускал возможности уколоть ее тем, что их занятия любовью не приносили ни одному из них удовольствия, и она привыкла считать себя виновницей этого. Ведь, в конце концов, у Стивена был за плечами богатый опыт, так что он мог судить о таких вещах, сравнивая ее с другими женщинами.
      Она прогнала от себя мысли о Стивене, почти не замечая того, что впервые со времени их свадьбы ей удалось сделать это легко и без всякого ощущения вины. Они поженились слишком молодыми и совершенно не подходили друг другу. Единственное, в чем они оба сходились, это в убеждении, что детей им пока заводить не следует. «И это решение, – подумала с кривой усмешкой Кейт, – в отличие от всего прочего мы оба соблюдали неукоснительно и со всей ответственностью».
      Блейк беспокойно заворочался во сне, и она положила голову ему на грудь, ощутив под тонкой тканью рубашки пружинистые волосы. Искушение их потрогать оказалось слишком сильным. Кейт засунула руку под рубашку и почувствовала, как бьется под ее ладонью его сильное сердце.
      Блейк резко дернул головой, и Кейт догадалась, что он не спит. Быстро отдернуть руку ей не удалось – он накрыл ее своей и прижал к своей груди. Их глаза встретились, и ей стало ясно, что скрывать свои чувства уже бесполезно. Блейк все равно прочтет желание в ее зеленых глазах, а притворяться, как они уже выяснили, она не умела.
      – Эй, – тихо сказал Блейк, – кажется, я говорил тебе сегодня утром, что ты очень красивая?
      – Что-то не припомню такого, – пробормотала Кейт.
      Добавлять что-то еще не было нужды. Их тела говорили за них. Она медленно отодвинулась от Блейка, зная, что он последует за ней, и перевернулась на спину, не замечая больше ни жесткой земли под собой, ни солнца, проникавшего сквозь узорную мозаику листвы могучего дуба. Вся ее жизнь сосредоточилась на Блейке: его темных глазах, его руках, губах. Но даже при всем этом она оказалась не готовой к острой волне наслаждения, захлестнувшей ее, когда он заключил ее в кольцо своих рук. Их губы слились, и она закрыла глаза, упиваясь нахлынувшей на нее остротой ощущений.
      Его поцелуй оказался слишком коротким, чтобы погасить вспыхнувший внутри ее огонь. Откинув голову, Блейк снова посмотрел на нее, затем его рука медленно погладила ее щеку, чуткий палец обвел ее жаждущие поцелуев губы. Подчиняясь зову плоти, она прижалась к нему бедрами и обняла за шею.
      Внезапно ее испугала собственная неистовая реакция. Еще не отведав ласк Блейка, она уже вся дрожала от желаний, чего с ней не случалось ни разу за всю их супружескую жизнь со Стивеном.
      – Блейк… – прошептала она, хотя и сама не знала, зачем ей понадобилось произносить его имя.
      – Что, Кейт? – В его голосе звучала нежность, а пальцы передвинулись к ее шее, ласкали ее кожу, и она уже позабыла, что и почему она сказала.
      Наконец он снова нагнулся к ней и поцеловал, и ее губы отозвались с непривычной для нее жаждой и страстью. Его язык раздвинул ей губы, и она с радостью приняла сокровенную чувственность его натиска. Его плоть напряглась от желания, а ее горела в ответном огне.
      Она услышала частое, прерывистое дыхание Блейка, и ей стало радостно, что она обладает властью вывести его из обычного железного самообладания. Он погладил ей спину с нежностью, еще усилившей ее возбуждение, и когда начал ее раздевать, Кейт не могла думать ни о чем, кроме острой потребности почувствовать как можно скорее тяжесть его тела на себе, ощутить, как коснутся ее кожи его пылающие губы. И она застонала от охватившего ее блаженства, когда его язык принялся ласкать ее грудь.
      Внезапно Блейк прервал их любовные игры. Он отпрянул от нее с такой резкостью, что она, потрясенная и недоумевающая, никак не могла прийти в себя. Он сел, запахнул на ней блузку, и прошло несколько мгновений, прежде чем до нее дошло, что Блейк разговаривает – но не с ней, а с немолодым мужчиной, который остановился всего лишь в нескольких шагах от них.
      – В чем дело? – отрывисто спросил Блейк.
      – Это частные владения. Тут не позволяется устраивать никаких пикников. Вы что, не видели щитов с надписями? Там написано достаточно крупно и четко… – Тут голос мужчины испуганно оборвался, потому что Блейк встал в полный рост. – Мистер Хар…
      – Я Блейк Коулер, – быстро произнес Блейк. – По-моему, мы с вами не знакомы.
      – Э… нет. Мы не встречались с вами, мистер… э… Коулер. Мое имя Фрэнк Брюн. Мне искренне жаль, что я вас не признал. Я не хотел вам мешать. Еще раз извините.
      Ответ Блейка прозвучал, на взгляд удивленной Кейт, до странного робко.
      – Вы и не могли меня узнать – я здесь бываю нечасто. Да и вообще, мы сейчас уже собираемся уезжать.
      Мужчина ничего не возразил на эту очевидную неправду. Казалось, больше всего он был озабочен тем, чтобы оправдаться за свою бесцеремонность.
      – Дело в том, мистер Коулер, что нам приходится постоянно гонять отсюда приезжающую из города молодежь. Они разводят костры, а потом оставляют их непогашенными, а один паразит даже вылил большую бочку с нефтью на середину озера. Как ему это удалось, не представляю, но погибло много хорошей рыбы. И тогда ассоциация владельцев прибрежных участков поручила нам с Сэмом охранять берега озера. Я увидел, что на вашем участке стоит пикап, но ведь я понятия не имел, что вы вернулись в Висконсин. Мы слышали, что вы работаете в…
      – Вы имели полное право подойти и спросить, – снова прервал его Блейк. – А я и не знал, что про озеро пронюхали туристы. Хотя, конечно, никто не стал бы возражать против зашедшего сюда случайно приличного человека, если он не причиняет вреда природе.
      Говоря это, он поднял Кейт на ноги и небрежно стряхнул несколько сухих травинок с ее обрезанных джинсов.
      – Пожалуй, нам уже пора возвращаться на родительскую ферму.
      – Я помогу вам собрать вещи, – сказал Фрэнк. – Мой сын придет в восторг, когда я расскажу, что разговаривал сегодня с вами…
      – Я провожу Кейт до машины и вернусь за вещами, – сказал Блейк, снова оборвав поток словоизвержения мужчины. Кейт показалось, что Блейк по неизвестной ей причине раздосадован и взвинчен. – Если вас не затруднит, сложите все рыболовные снасти в одно место.
      Он не стал дожидаться ответа Фрэнка, и Кейт отметила неожиданно проявившуюся в нем властность. Он не сомневался,что Фрэнк выполнит его просьбу; заметно было – он привык к тому, что все его распоряжения тут же выполняются. Впрочем, она была слишком сконфужена тем, что их застали в такую минуту, чтобы задуматься над своими мимолетными наблюдениями. Сейчас Кейт просто смотрела на Блейка и думала о том, что с самых первых минут их знакомства еще ни разу не было такого, чтобы он не сумел взять под контроль какую-либо ситуацию.
      Блейк обнял ее за плечи, и она сразу успокоилась от его прикосновения.
      – Собралась? – спросил он.
      Она кивнула, а затем, когда они отошли достаточно далеко, поинтересовалась:
      – Почему ты так поспешно ушел от этого мужчины? Мне показалось – ты опасался, что он может сказать лишнее…
      Удивленный взгляд Блейка казался вполне искренним.
      – Милая моя Кейт, у тебя слишком живое воображение. Я просто решил, что тебе было бы приятней укрыться в машине. Ведь у тебя не застегнута блузка, а у нашего друга Фрэнка глазки ой какие блудливые! – Насмешливая улыбка, которой он ее одарил, была достаточно нежной, чтобы удалить из его слов всю язвительность.
      Они дошли до площадки, где стоял пикап, и Блейк чмокнул Кейт в кончик носа.
      – Ты немного обгорела, – сказал он. – Нос покраснел и явно будет облезать.
      – Не может быть! – Вытянув шею, она погляделась в боковое зеркало машины. – Это мне наказание. Расплата за безделье.
      Блейк провел ладонью по ее волосам, из которых давно вылетели все заколки; теперь они падали волнистой массой на ее плечи.
      – Ты все равно красивая, даже с покрасневшим носом.
      Слегка поколебавшись, он быстро поцеловал ее в полураскрытые губы и хитро усмехнулся, когда она невольно прижалась к нему всем телом.
      – Если хочешь, то вот тебе правда, – сказал он. – Мне пришлось подыскать вежливый повод, чтобы отделаться от этого слишком любопытного типа. Иначе я бы дал ему в челюсть. Я не очень люблю, когда мне мешают, особенно в такую минуту.
      – Я тоже, – прошептала она и тут же залилась краской, когда поняла, что сказала.
      Кейт была не слишком опытной в любовном флирте, но догадывалась, что Блейк, в отличие от нее, вполне преуспел в подобных занятиях. Кейт опасалась, что может невольно оказаться в такой ситуации, которая будет целиком находиться за пределами ее предыдущего жизненного опыта. И еще знала интуитивно, но явственно, что рискует сильно обжечься, если позволит себе пуститься в любовную интрижку с Блейком Коулером. Ведь и так уже, всего на десятый день их знакомства, она с трудом представляла, как сможет дальше без него жить.
      Взгляд Блейка ненадолго задержался на ее помрачневших глазах, а его собственное лицо снова сделалось бесстрастным. Она почувствовала, как ее губ коснулись его теплые губы, и он тут же открыл дверцу машины.
      – Залезай и жди меня здесь, – распорядился он. – Я заберу у Фрэнка наше добро.
      Она подчинилась, поскольку была настолько охвачена смятением, что находилась не в состоянии принимать собственные решения. За те дни, что она прожила на ферме «Гавань ветров», Кейт научилась доверять Блейку, как другу. А теперь получалось, что вся основа их отношений резко меняется. Ту неразбериху чувств, которую она испытывала к нему, едва ли можно было определить словом «дружба».
      Звук шагов возвестил о его возвращении. Блейк энергично поднимался вверх по тропе, за ним еле поспевал Фрэнк. Мужчины сложили снасти в заднюю часть машины, и снова у Кейт создалось впечатление, что Блейк полон решимости не пускаться в долгую беседу со своим новым знакомым.
      Впрочем, едва Блейк уселся за руль, как все ее подозрения развеялись. Когда он находился рядом, в ее голове все начинало путаться, а способность к разумному мышлению куда-то пропадала.
      Фрэнк дружески кивнул им на прощание и пошел прочь, вероятно, намереваясь продолжить обход. Блейк повернул ключ зажигания и тронул машину с места, а потом поглядел на Кейт и взъерошил ее и без того растрепавшиеся волосы.
      – Устала? – поинтересовался он. Она отрицательно тряхнула головой.
      – С чего мне уставать? Мы ведь ничего не делали.
      – К сожалению. – Блейк посмотрел, как краска заливает ей щеки, а потом с нежностью провел пальцами по ее руке. – Я более чем жажду продолжить с того места, где мы остановились, – произнес он. – Дома нам никто не помешает.
      – Дома… – тихо повторила она. – Я уже почти привыкла мысленно называть «Гавань ветров» домом. – Кейт встревоженно взглянула на Б лейка. – Иногда мне кажется, что мы прожили последние десять дней в каком-то раю. Мы вели себя так, словно весь остальной мир не более чем дурной сон, который находится далеко за горизонтом. Мне нравилась такая жизнь, и я не хотела пробуждаться, но, быть может, уже пора возвращаться в город. Нужно посмотреть в глаза реальной жизни. Да и разные дела уже не терпят дальнейших отлагательств.
      Он слегка переменился в лице.
      – Это твое окончательное решение? Ты могла бы остаться и у меня. – Он заколебался, тщательно подбирая слова, а потом заговорил снова: – Мне бы хотелось, Кейт, чтобы ты осталась у меня надолго. Ты стала для меня очень нужным человеком.
      Удар грома пришелся на конец его фразы, дав ей желанный повод избежать ответа. Вообще-то она и не знала, что ему сказать. На ветровое стекло упали первые дождевые капли, а уже через несколько секунд хлынул настоящий ливень. Кейт не успела поднять боковое стекло, и струйки холодной воды яростно хлынули в салон. Старая грунтовая дорога на глазах раскисала, превращаясь в болото.
      – Черт побери! – выругался Блейк, вглядываясь в дорогу сквозь дождевую завесу. – Я и не ожидал, что туча придет с востока. Думал, что нам удастся проскочить. Придется глядеть в оба, иначе мы пропустим поворот на ферму.
      Кейт радовалась возможности помолчать и обдумать слова Б лейка. Что он имел в виду, приглашая ее остаться у него надолго?
      Сверкнула молния, резко осветив посуровевшее и сосредоточенное лицо Блейка. Внезапно он показался Кейт совершенно незнакомым мужчиной. У нее защемило сердце и стало страшно при одной мысли о том, что она так доверчиво привязалась к человеку, чье прошлое остается для нее полнейшей загадкой.
      Ярость грозы все нарастала. И Кейт невольно подумала, что это прекрасный аккомпанемент к той грозе, какая бушует в ее душе.

      Они промокли до нитки, пока бежали к дому, хотя Блейк и остановил пикап почти у самых дверей. В сумрачной прихожей было холодно и неприветливо. Струйки воды стекали с их одежды, оставляя лужицы на каменном полу.
      Блейк обнял Кейт и повел ее на кухню. Там он отыскал пару чистых полотенец и начал вытирать ее волосы с таким усердием, что они вскоре стали торчать в разные стороны в диком беспорядке. Она погляделась в зеркало, они оба неистово расхохотались, и ее захлестнуло ощущение безмерного счастья, для которого, казалось, не было особых причин, кроме одной – они были вместе.
      Кейт решительно задвинула все свои проблемы в дальний угол сознания. На этот раз она решила дать волю своим чувствам, позволить им одержать верх над здравым смыслом. Всю свою сознательную жизнь она жила сообразно родительским правилам. И конечно же, не произойдет катастрофы, если она на один день… на одну ночь… забудет про них и послушается собственного сердца.
      Блейк обхватил ладонями ее лицо, повернул к себе и поцеловал в приоткрытые губы.
      – Почему у тебя такой серьезный вид? Что за проблемы тебя одолевают?
      Она только покачала головой, не зная, что ответить, и он поцеловал ее снова, еще с большей нежностью.
      – Я пришел к выводу, что с тобой опасно ездить. По-моему, ты притягиваешь к себе грозы. – Блейк пригладил ей волосы и неожиданно фыркнул: – Ты сейчас похожа на мокрую крысу.
      – Сам ты похож! – возмутилась Кейт. Он насмешливо улыбнулся.
      – А я и не обижаюсь. Тебе известно, что твоя блузка просвечивает насквозь, когда намокнет?
      – Неужели!
      Она выхватила у него из рук полотенце и прикрылась им.
      – Прежний вариант мне нравился больше, – заявил Блейк. – Он напомнил мне ту ночь, когда ты заявилась на ферму. Ты хоть понимаешь, насколько заманчиво ты тогда выглядела в своем прилипшем к телу шелковом платье?
      – Мне тогда показалось, что ты был не слишком доволен моим появлением, – пробормотала она. Впрочем, смысл разговора едва доходил до ее сознания, так как все ее тело млело от наслаждения всякий раз, когда до него дотрагивались руки Блейка.
      – Верно, не был. Должно быть, я потерял рассудок, когда хотел захлопнуть перед тобой дверь. Ну, что ж, во всяком случае, теперь я снова в здравом уме. – Он обнял ее, и из его глаз исчезли все смешинки. – Кейт, я ужасно тебя хочу. Я хочу тебя любить. Не заставляй меня ждать дольше.
      От его рук по ее коже разбегались жаркие волны желания. Сквозь свободно связанную трикотажную рубашку она ощущала ладонями его грудь, теплую и сильную, и ей ужасно захотелось обнять Блейка и прижаться к нему всем телом. Она несмело шагнула ближе, а когда заглянула в его глаза, все сомнения и колебания моментально покинули ее.
      Не говоря ни слова, Блейк наклонил голову, и она вся подалась вперед навстречу его поцелую. Он коснулся ее губ совсем чуть-чуть, еле заметно, но ее мгновенно обожгло огнем. И она удивилась, как это ей удалось прожить на свете столько лет, ни разу даже не почувствовав, что такое быть по-настоящему желанной.
      Он снова поцеловал ее, и на этот раз из его губ исчезла всякая нежность. Они страстно впились в ее рот, и от такого натиска ее голова запрокинулась назад, в колыбель из его рук. Потом его ладони заскользили по ее спине, обжигая кожу даже сквозь влажную одежду. А ее руки прошлись по его бедрам и тесно сомкнулись на талии. Блейк расстегнул на ней блузку и поцеловал ложбинку между грудей, вызвав новый приступ страстной дрожи во всем ее теле. Когда же он наконец отстранился от нее, Кейт невольно издала слабый возглас протеста.
      – Поднимемся наверх, – сказал Блейк. – Я хочу любить тебя в своей постели. Впрочем, сейчас мне все равно, где мы ляжем. Хоть на потолке. Я настолько от тебя опьянел, что ничего не замечу.
      Как только Блейк перестал целовать ее, старые сомнения, воспользовавшись этим, вновь напомнили о себе. Она беспокойно зашевелилась в его руках.
      – Блейк, я не знаю… У меня нет уверенности, правильно ли…
      – Кейт, мне тридцать четыре года, а тебе двадцать пять. Не кажется ли тебе, что мы вышли из того возраста, когда партнеры легкомысленно играют с чувствами друг друга?
      – Блейк, дай мне еще чуточку времени. За последние недели в моей жизни произошло слишком много перемен. И мне часто кажется, что я вообще перестала что-либо понимать.
      Он не отпускал ее, сжимая в объятиях нежно, но решительно.
      – Я хочу любить тебя, Кейт. Я хочу, чтобы мы поженились. Что еще мне нужно сказать?
      – Поженились? – не веря своим ушам, переспросила она. – Ты хочешь на мне жениться?
      На его высоких скулах выступила чуть заметная краска.
      – Да, – сказал он, – я никогда прежде не думал, что брак может показаться мне заманчивой вещью. До встречи с тобой, Кейт, у меня ни разу не возникало желания расстаться со своей свободой. Но теперь все переменилось. Я хочу, чтобы ты носила на пальце мое кольцо, а когда-нибудь ты станешь матерью моего ребенка.
      Ее потрясла прозвучавшая в его голосе убежденность, а также сила собственной реакции на его слова. При мысли о том, что она будет носить ребенка Блейка, у нее перехватило дыхание. Однако годы родительской муштры не позволили ей сразу же дать искренний ответ, и Кейт отвернулась от его испытующего взгляда, пытаясь подыскать слова для уклончивого ответа.
      – Мы совсем не знаем друг друга, – ответила она наконец. – Мы пробыли вместе меньше двух недель. Это слишком мало для того, чтобы полюбить человека по-настоящему.
      – Неужели? – Он поцеловал ее сначала нежно, а потом с едва сдерживаемой страстью. И когда Блейк наконец оторвался от нее, она знала, что ее глаза затуманены желанием. – Вот видишь? – торжествующе произнес он. – Твое тело знает, что у тебя на сердце, даже если твой рассудок и отказывается смотреть правде в глаза.
      Кейт вырвалась из его рук и отошла подальше, чтобы мысли не мешались в голове от его близости.
      – Люди не вступают в брак только потому, что им хорошо в постели. Нам нужно лучше узнать друг друга… рассказать о своем прошлом… познакомиться семьями и все прочее, – растерянно повторяла она хорошо заученные фразы.
      – Я уже познакомился с твоими родителями, – ответил Блейк с усмешкой. – А мои, к сожалению, недосягаемы для светских формальностей. Так что тебе придется поверить мне на слово, что они были абсолютно респектабельными людьми. Настоящими столпами общества. Их обожали даже коровы, содержавшиеся на ферме.
      Она засмеялась, хотя ей в эту минуту было совсем не до смеха.
      – Ты знаешь, что я не это имела в виду.
      Он подошел к ней, взял за руки и крепко их сжал.
      – Кейт, мы знаем друг о друге самую важную вещь. Нам хорошо вместе; всегда есть о чем поговорить, а можем мы и помолчать, не смущаясь этого. Нам нравится одна и та же музыка, одни и те же шутки, пусть даже старые.
      – Но ведь за стенами фермы начинается другой мир, и нам придется считаться не только друг с другом, но и с ним, с его правилами.
      Блейк обнял ее за талию и привлек к себе.
      – Тогда по ночам мы будет отряхивать с себя тот мир и возвращаться друг к другу. Кейт, не обманывай себя. Почему ты не хочешь честно признаться, что хочешь моей любви не меньше, чем я хочу твоей?
      «И верно, почему бы мне не признаться?» – подумала Кейт. Почему она не может честно рассказать ему, как Стивен разрушил ее уверенность в себе? Почему не хочет поделиться своей боязнью, что он сочтет ее в постели плохой партнершей? Она вздрогнула при мысли о том, как рассердится Блейк, если она останется в его объятиях ледяной сосулькой. Уже сейчас он обладает над ней такой властью, что может ранить ее душу более глубоко, чем Стивен. Нет, она устала от лжи. И внезапно ей захотелось быть абсолютно честной и искренней.
      Призвав на помощь все свое мужество, Кейт набрала в грудь воздуха, чтобы одним залпом выложить все свои страхи и сомнения. Но тут кухонная дверь внезапно распахнулась настежь, и исповедь Кейт так и не прозвучала. Если до этого кто-нибудь и стучался, то они не слышали. Хорошенькая и живая девушка ворвалась на кухню, соблазнительно виляя бедрами, обтянутыми ярко-красными джинсами. Обхватив Блейка за шею, она впилась в его губы с явной сноровкой. Бледно-сиреневая шелковая блузка распахнулась, весьма смело демонстрируя все прелести своей владелицы.
      Девица не торопилась заканчивать свой томный поцелуй, совершенно не обращая внимания на Кейт.
      – Блейк, душка, – воскликнула она наконец. – Как ты посмел сбежать и бросить меня! Неужели тебе не ясно, что я умираю, просто умираю без тебя? Ну, а мой отец… Знаешь, он просто оборзел, ну, вконец оборзел…
      – Привет, Джони, – холодно перебил Блейк ее торопливый и разгоряченный лепет.
      Кейт с облегчением увидела, что он высвободился из рук девицы, отошел от нее подальше и встал у кухонного стола.
      – Первый вопрос к тебе: как ты меня отыскала?
      – Милый, в отличие от отца уж я-то помнила, что твоя настоящая фамилия Коулер. Ты ведь знаешь Сашу: то он рвет и мечет, то плюхается в бездну творческих исканий. Так что я уже давно поняла – если нужно делать что-нибудь практическое, то этим должна заниматься я сама. Тогда я вернулась в Штаты и навела справки о всех Коулерах, владеющих землей в штате Висконсин. Ты хоть представляешь, сколько их тут оказалось в вашем медвежьем углу?
      – Это хорошая, добропорядочная фамилия. – Казалось, Блейк слегка развеселился. – И все-таки я удивлен, что ты меня нашла. Как ты смогла запомнить, что мои родители жили в Висконсине?
      – Дорогой, я помню про тебя все. Я догадывалась, что ты постараешься забраться куда-нибудь в глушь подальше от Лос-Анджелеса, так что мне требовалось всего лишь немножко запастись терпением. Ты забыл, что мы знаем друг друга достаточно… близко.
      – Да, Джони, я хорошо тебя знаю. И вообще, мне кажется, что нам следует поговорить с тобой наедине и обсудить множество вещей.
      – Ах, милый! – воскликнула девица, снова повиснув на Б лейке. – Как я скучала без тебя!
      Кейт была потрясена жгучей болью, которую вызвала пронзившая ее душу ревность.
      – Я промокла до нитки, – сдержанно заявила она. – Полагаю, что вы оба извините меня, если я сейчас пойду и переоденусь.
      – Подожди минутку, не уходи. – Блейк обнял ее за талию и крепко прижал к себе. – Это Кейт Дэнбери, – сказал он, и при звуках ее имени его голос слегка смягчился. – Кейт, это Джони Стейн, дочь Саши.
      – Привет, Кейт.
      Впервые за все время младенчески-голубые глаза Джони прямо взглянули на Кейт. Каштановые кудряшки обрамляли юное личико, на котором в равных пропорциях смешались чувственность и наивность. Кейт с удивлением обнаружила, что, оказывается, она способна испытывать яростную ненависть к особе, с которой познакомилась лишь минуту назад. Не успела она ничего сказать, как на лукавом личике Джони появилась обаятельная усмешка.
      – Как нехорошо с моей стороны, что я тебя не заметила! Ведь ты к тому же такая высокая! Просто я обалдела от счастья, потому что наконец-то отыскала Б лейка!
      – Да, понимаю, – сухо ответила Кейт. – Привет, Джони.
      Она заставила себя улыбнуться девушке и усилием воли запретила своим рукам суетливо поправлять волосы. Рядом с юркой и хорошенькой Джони она показалась себе нескладной и долговязой.
      – Вероятно, дождь уже перестал, – сказала она, проклиная себя за глупый вид. – Мы с Блейком промокли до нитки, пока бежали от машины, а ты совсем сухая.
      – Дождь кончился еще полчаса назад. Господи, чем вы тут занимались все это время?
      – Мы с Кейт разговаривали. Погода нас не слишком интересовала, – поспешил вмешаться в разговор Блейк.
      – Дорогой, какой же у вас был увлекательный разговор! А что, Кейт – твоя старая знакомая? Вы учились вместе в школе?
      Улыбка Блейка излучала кротость и терпение.
      – Кейт на десять лет моложе меня, Джони. И я не сомневаюсь, что ты поймешь это сама, если посмотришь повнимательней.
      Не по-детски цепкие глаза Джони стрельнули в обручальное кольцо Кейт.
      – Вы замужем, миссис Дэнбери?
      – Я вдова. Пожалуйста, зови меня Кейт.
      Джони запустила руку под рубашку Блейка и принялась гладить его грудь.
      – Дорогой… – Прошептала она достаточно громко для чужих ушей. – А Кейт известно все про тебя… про нас? Или я должна держать язык за зубами?
      Грудь Кейт пронзила новая вспышка ревности, и хотя она увидела сердитый жест Блейка, но остановиться уже не могла и выпалила, не задумываясь над своими словами:
      – По-моему, ты не совсем верно понимаешь ситуацию, Джони. Вопрос должен звучать иначе: известно ли тебе про Блейка и меня? Знаешь ли ты, что мы в скором времени поженимся?
      – Поженитесь?
      Джони изменилась в лице и с мольбой взглянула на Блейка. Кейт отвела глаза в сторону, напуганная и онемевшая от только что сказанных ею слов. Она едва могла поверить, что позволила примитивной животной ревности заставить ее произнести то, чего она иначе наверняка бы не сказала. Густо покраснев, Кейт терзалась угрызениями, не зная, что теперь подумает Блейк. Ведь еще десять минут назад, до появления Джони, она объясняла Блейку, что они слишком мало знают друг друга и даже ложиться в постель вместе не должны, не то что говорить о браке.
      С непроницаемым лицом Блейк посмотрел на зардевшиеся щеки Кейт, и ей вдруг показалось, что он собирается поднять ее на смех.
      – Да, – произнес он наконец, отвечая на вопрос Джони. – Мы с Кейт планируем вскоре пожениться. Сейчас мы с тобой присядем, и я все объясню.
      Потом Блейк повернулся к Кейт с улыбкой, значения которой она не могла понять.
      – Тебе нужно поскорее переодеться в сухое, Кейт, а то простудишься.
      – А как быть с обедом?
      – Я достану из морозильника какие-нибудь полуфабрикаты и поставлю в микроволновку.
      – А что с Джони? Может, мне пойти и приготовить для нее комнату?
      – С Джони мы сами разберемся, не беспокойся о ней. Нам нужно многое сказать друг другу, а свободную спальню я и сам ей покажу. Советую тебе не медлить и поскорей принять горячий душ.
      – Да, – влезла Джони в их разговор. – У тебя такой вид, что горячий душ тебе явно не помешает.
      И она растянула губы в широкой невинной улыбке, так что Кейт прикусила язык и проглотила готовую сорваться с него гневную отповедь. Ладно уж, она проявит терпение и не станет отвечать на провокационные выходки этой девицы.
      – Что ж, тогда прошу прощения и откланиваюсь, – произнесла она с достоинством, для которого собрала все силы. – Как только приведу себя в порядок, я сразу же займусь ужином.
 
      Кейт потуже обернула вокруг тела белое махровое полотенце. В первый раз после появления на ферме она с тоской подумала о своем дорогом и изысканном гардеробе, оставшемся в Милуоки. Отбросив с лица влажные волосы, она еще раз просмотрела скудные запасы одежды миссис Коулер, жалея, что вкусы почтенной фермерши не простирались дальше полиэстровых брючных костюмов, невзрачных блузок и так любимых ею джинсовых юбок.
      Вздохнув, она выбрала белую водолазку и джинсовую юбку, прекрасно понимая, что Джони заявится к обеду в чем-нибудь сногсшибательном.
      Одевшись, Кейт сразу же отправилась на кухню. Она принялась жарить бараньи отбивные, отварила рис и сделала соус. Пока она готовила обед, мысли ее бесцельно блуждали, а смятенная душа ухитрилась вырваться из-под железного контроля, в котором она держала себя в последние два года во время своей одинокой жизни в браке со Стивеном. Ее переполнял страх, хотя причину его она не вполне понимала и сама. Может, она боялась того, что Блейк примет всерьез ее необдуманные слова и решит, что она и вправду согласна стать его женой? А может, страшилась, что он потеряет к ней интерес, раз в его жизнь снова вернулась Джони?
      Странное дело, но Кейт не спешила говорить правду даже себе самой, хотя та настойчиво билась в ее подсознании. После краха их семейной жизни со Стивеном она поклялась никогда больше не открывать душу ни одному мужчине. А теперь понимала, что уже поздно – ее зарок нарушен. Она безвозвратно и безнадежно привязалась душой к Блейку Коулеру, и паника, сжимавшая в железных когтях ее сердце, объяснялась угрозой его потерять.
      Погруженная в размышления, она и не заметила, как Блейк вошел на кухню. Он запечатлел мимолетный поцелуй на ее шее, и все ее тело захлестнула волна радости.
      – Я не слышала, как ты вошел, – сказала она.
      – Ты чудесно выглядишь, – сказал он в ответ, словно его слова составляли какую-то логическую связь с ее замечанием. – Носи всегда такую прическу. До встречи с тобой я и не думал, что женские волосы могут так возбуждать…
      Кейт повернулась и заглянула в его темные глаза, однако ей не удалось ничего ему ответить, так как в кухне с шумом появилась Джони.
      – Эй вы, влюбленные голубки! Вы собираетесь обедать? Я умираю с голоду.
      Ее вид излучал дружелюбие, и тем не менее Кейт была почему-то уверена, что Джони только ловко притворяется.
      – Тебе страшно повезло, – с улыбкой ответила она. – Обед уже готов.
      Она отвернулась и потыкала вилкой без всякой на то нужды бараньи отбивные, чтобы не смотреть на роскошный пурпурный наряд Джони. Тонкий шелк оставлял совершенно обнаженной спину девушки, а ее маленькую упругую грудь едва прикрывали две узкие полоски ткани. «При более глубоком вздохе воображению вообще ничего не остается», – цинично подумала Кейт и с досадой поправила ворот своей водолазки.
      – Тебе помочь? – ласково поинтересовался Блейк.
      – Нет, я справлюсь сама. – Она нахмурилась, когда он, поверив ее словам, проводил Джони из кухни, с явной фамильярностью положив ладонь на ее обнаженную, покрытую красивым загаром спину.
      В старом фермерском доме столовая была маленькой и сумрачной, так что Блейк и Кейт всячески ее избегали, предпочитая завтракать и обедать в уютной и удобной кухне. Однако на этот раз кто-то уже зажег свечи в двух подсвечниках, и их огонь скрадывал унылые углы.
      Джони по-хозяйски уселась в центре стола, и ее живое личико сияло при мягком свете. Она стала неизбежным центром внимания их маленького общества, но старательно расточала Кейт комплименты по поводу блюд и делала попытки вовлечь ее в беседу, как бы заглаживая свой прежний враждебный тон.
      – Ты ведь знаешь, что мой отец Саша Стейн кинорежиссер, – заметила она сладким тоном. – И тебе, вероятно, известно, что он выдвинут в этом году на «Оскара» за свой фильм «Время: ноль». – Она тихонько вздохнула, словно маленькая девочка. – Я так им горжусь!
      Пока Джони это говорила, память Кейт терзалась от ускользающих, неуловимых образов.
      Почему именно упоминание об этом фильме вызвало в ее подсознании странные импульсы? Не успела она разрешить эту загадку, как ее снова отвлек жеманный голос Джони.
      – Ведь ты слышала о моем отце, верно? Ты слышала про Сашу Стейна?
      – Да, разумеется, – поспешно ответила Кейт. Затем, охваченная внезапным приступом озорства, она посмотрела через стол, и ее глаза засветились от скрытого смеха: – Саша стал темой моего самого первого разговора с Блейком. Он просто не мог говорить ни о чем другом.
      Блейк встретился с ней глазами, в которых тоже прыгала смешинка. Джони заметила их интимный обмен взглядами, и по ее лицу пробежала темная тучка.
      – Я снимаюсь в новой картине отца, – объявила она с гордостью. – Сейчас мы ведем натурные съемки на Фиджи. Кейт, Блейк сказал мне, что ты просто домашняя хозяйка. У тебя что, никогда не было постоянной работы?
      – Я никогда не работала за деньги, – спокойно ответила Кейт. Ей хотелось узнать побольше о карьере Джони, поэтому она проглотила язвительные замечания, готовые сорваться с ее языка. – Расскажи мне подробней про твою работу, Джони, пожалуйста, – сказала она, радуясь, что за долгие годы поднаторела в светских манерах и умела справляться с самыми трудными гостями, даже если сама пребывала в это время в смятенных чувствах.
      – Я исполняю очень сложную роль малолетней преступницы. Отец считает, что мало кто из девушек моего возраста способен с ней справиться, но без Блейка…
      – Это будет первый большой фильм Джони, – поспешно вмешался Блейк, и они с Джони обменялись яростными взглядами, значение которых осталось для Кейт неясным. После этого Джони начала нервно тыкать вилкой в тарелку, а Блейк возобновил разговор. – Джони снимается на телевидении с самого младенчества. Готов поклясться, что Саша стал снимать ее в рекламе детского питания и подгузников сразу же после того, как она появилась на свет.
      – Как интересно. Телевидение всегда кажется блестящим местом работы для таких, как я, кто сидит дома перед экраном. Оно и в самом деле помогает подготовиться к карьере киноактрисы?
      – Я играю так же естественно, как дышу, – с ноткой высокомерия ответила Джони, и на этот раз Кейт не усомнилась в ее искренности. – А вот о технике игры мне говорить трудно, поскольку очень многое я делаю интуитивно, по наитию. – Казалось, она сразу же пожалела о том, что дала искренний ответ, так как тут же бросила на Кейт недобрый взгляд и добавила с фальшивой любезностью: – Я не представляю, как можно сидеть весь день дома, ничего не делать, только печь пирожки и толстеть. Я всегда считала, что женщина должна стремиться сделать карьеру. Ты со мной согласен, Блейк? Если женщина сидит дома, она становится невероятно скучной.
      Блейк задумчиво взглянул на порозовевшие щеки Кейт.
      – Если женщина нигде не работает, то это еще не означает, что у нее пустая голова, – возразил он. – Хранить семейный очаг утомительно, и эта нудная работа отнимает много времени, однако я уверен, многим женщинам домашний труд приносит радость и удовлетворение.
      – Блейк, ты шутишь! – Носик Джони прелестно сморщился, а на лице появилась недовольная гримаска. – Я уже догадываюсь, что задумал этот чудовищный тип, – сказала она, обращаясь к Кейт и глядя на нее с ложным сочувствием. – Он решил жениться на женщине, которая уже смирилась с ролью домашней хозяйки. Попомни мои слова, Кейт. После свадьбы он будет держать тебя под каблуком. Ты будешь торчать на кухне, а он в это время будет развлекаться где-нибудь в другом полушарии. Ты уверена, что тебе хочется вступать в брак на таких условиях?
      Терпение Кейт наконец-то лопнуло.
      – Наш брак я вижу совсем по-другому, Джони. Я сказала, что никогда не работала за плату, но это не значит, что я всю свою жизнь провела как декоративный коврик у дверей. У меня есть профессия, я получила хорошее образование, я педагог и пять дней в неделю работаю по четыре часа в Центре для трудных детей в Милуоки. Я не получаю денег, просто потому что не нуждаюсь в них, и перевожу свое жалованье на счет Центра.
      Наступила короткая пауза, но Джони быстро пришла в себя.
      – Ах, какое потрясающее благородство, Кейт! Впрочем, ничего удивительного, ты и выглядишь серьезной дамой. – Она ухитрилась произнести свой комплимент так, что он прозвучал как оскорбление.
      Затем Джони потянулась как кошечка и откинулась на спинку стула, так что отблески свечей заиграли на гладкой коже ее упругих грудок. Пурпурные полоски почти их не закрывали, когда она ерзала на своем стуле и тихонько позевывала.
      – Блейк, милый, ты помнишь, как отец устроил ту потрясающую вечеринку в доме Беллы?
      – Да, – ответил Блейк.
      Такого краткого ответа ей оказалось достаточно, и она пустилась в длинный поток воспоминаний обо всем, что находила потрясающе забавным и что для Кейт не представляло ни малейшего интереса.
      Блейк смеялся вместе с Джони, но не отрывал глаз от лица Кейт. А она наслаждалась мыслями о том, что он почти не трудился скрыть свое желание поскорей остаться с ней наедине. В ее сердце зашевелилась искорка надежды. Может, она и впрямь ему нравится? Она, Кейт. Такая, как есть. Она лелеяла эту мысль, раздумывая над нею, и слова Джони звучали, как назойливые комары, не проникая в сознание.
      Наконец обед закончился. Свечи были потушены, а грязные тарелки лежали в кухонной раковине. Кейт даже не заметила, что Блейк подал на стол десерт. И вообще, она была как во сне и не замечала ничего, кроме физического напряжения, нараставшего между ней и Б лейком, и поразилась, услышав собственный голос, вызвавшийся приготовить кофе. Кейт удивлялась самой себе, что до сих пор нормально держится и ведет светскую беседу.
      – Спасибо, но мне кофе не нужно, – покачал головой Блейк. – День получился долгий, и я намерен отойти ко сну. А вы что скажете, мои милые леди?
      – Так рано? – возмущенно запротестовала Джони. – Блейк, ведь сейчас только десять.
      Он засмеялся.
      – Рано ложиться спать не грешно. И федеральный закон это не запрещает.
      Джони вздохнула и прижалась к нему своим полуголым тельцем.
      – Если уж мне приходится ложиться в постель в такой ранний час, ты не проводишь меня? – попросила она, глядя на него широко распахнутыми невинными глазами.
      – Так и быть, я провожу тебя до комнаты, – ответил он. – Пойдем, Кейт?
      – Ладно.
      Они гуськом поднялись наверх. Кейт брела позади, пока Блейк не остановился у двери дальней спальни.
      – Доброй ночи, Джони, – сказал он. – Приятных сновидений.
      Она посмотрела на него, и в ее глазах горел неприкрытый призыв.
      – Но ты ведь вернешься на Фиджи, Блейк? Пожалуйста, скажи, что ты вернешься туда со мной!
      – Я уже позвонил Саше и сказал, что вернусь, так что успокойся.
      Взяв Джони за руки, он привлек ее к себе и быстро чмокнул в полные, выпяченные губки.
      – Не беспокойся, милое дитя, и ложись скорее спать.
      Она горько усмехнулась, когда Блейк подошел к Кейт.
      – Не беспокоиться? – переспросила она. – Оказывается, мы беспокоились совсем не о том, о чем надо было. Отец и представления не имел, что у тебя на уме. То несчастье было всего лишь поводом для твоего отъезда с Фиджи… ты просто хотел уехать к ней.
      – Ты кое-что недавно мне обещала, – спокойно сказал Блейк. – Пожалуйста, не забывай об этом.
      – Обещала! На черта мне эти обещания!
      Джони быстро поднесла ладонь к глазам, и Кейт с удивлением обнаружила, что на кончиках ее длинных ресниц заблестели слезы.
      – Ты была права, что приехала за мной, – сказал Блейк, оставляя без внимания ее слезы. – Я благодарен тебе за это, Джони. И ты мне совершенно справедливо напомнила, что я не выполнил до конца своих обязательств.
      – А как же она? Как быть с Кейт?
      На этот раз Кейт была уверена, что Джони произнесла свой вопрос для себя одной и не рассчитывала на то, что он будет услышан.
      – Она может быть рядом со мной на Фиджи. Никаких проблем тут нет. Заверяю тебя, Джони, что Кейт не помешает моей работе.
      – Конечно! – Джони сердито тряхнула головой и отвернулась. – Ради Бога, Блейк, веди ее поскорей в свою спальню. Я знаю, что ты делаешь это каждую ночь, так что нечего ломать передо мной комедию.
      Даже не взглянув на Кейт, она с треском захлопнула дверь спальни для гостей.
      Кейт быстро повернулась и направилась к себе в комнату, но Блейк успел опередить ее. Она не успела закрыть за собой дверь, как он уже оказался внутри. Затем он быстро подошел к кровати и включил один из ночников.
      Она остановилась у окна, в напряженном молчании глядя на него, а Блейк ответил ей слабой, полной сарказма усмешкой.
      – Знаешь, твой неприступный вид ни к чему. Я не собираюсь силой затаскивать тебя в постель только из-за того, что Джони считает нас давними любовниками. Просто мне хочется воспользоваться случаем и поговорить с тобой.
      Кейт попыталась стряхнуть с себя охватившее ее оцепенение. Она села на жесткий деревянный стул подальше от кровати.
      – Я должна извиниться, – чопорно заявила она. – Сама не понимаю, как у меня вырвались слова о том, что мы собираемся пожениться. Это было ужасно нелепо.
      – Неужели? А я-то надеялся, что это правда. И весь вечер только и ждал, когда наконец смогу остаться с тобой наедине и спросить, всерьез ты это сказала или нет. Хотя, впрочем, я подозревал, что на это тебя спровоцировала Джони.
      Кейт взглянула на него, и в ее зеленых глазах застыло смущение.
      – Блейк, зачем Джони явилась сюда? Почему ты так для нее важен?
      – Ей хочется вернуть меня на Фиджи, а она своенравная девица. Кстати, Кейт, у нас никогда с ней ничего не было, несмотря на все ее усилия представить дело иначе. Если тебя беспокоило это, то можешь забыть. Джони актриса и нуждается в зрителях, как другие люди нуждаются в друзьях. Она все время кого-то изображает и не может без этого. В данный момент Джони решила исполнить роль брошенной любовницы, вынашивающей планы возмездия. Она талантливая актриса, только не следует попадаться на ее удочку и принимать ее игру за искренние чувства.
      – Почему же она так настойчиво требует, чтобы ты вернулся на Фиджи?
      Блейк немного помолчал.
      – Ею движет профессиональный интерес, – ответил он наконец. – В фильме, где она сейчас снимается, очень много динамики. До отъезда я занимался подготовкой кое-каких трюков… Подводные съемки и прочее… Вот Джони и хочет заполучить меня назад. Я долго работал с ее отцом, и она привыкла видеть меня на съемочной площадке. Как и всякая талантливая актриса, Джони крайне неуверенна в себе и вбила в голову, что у нее ладится игра, когда я нахожусь поблизости.
      – Я не слишком хорошо представляю тебя в роли заботливой няньки.
      Напрягшиеся плечи Блейка слегка расслабились.
      – Ты права, – признался он. – Это не самая любимая из моих ролей.
      Кейт забыла о том, что собиралась держаться подальше от опасной ловушки – двуспальной кровати. Она быстро подошла к Блейку, взяла его за руки и заглянула в глаза, намереваясь выяснить все до конца.
      – Но ведь ты собираешься вернуться на съемки, я правильно поняла? В чем бы ни состояла причина твоей ссоры с Сашей, не стоит прощаться с карьерой. Я так рада, что мой отец ошибся, утверждая, что ты не можешь найти себе работу. Должно быть, профессия каскадера необычайно интересная.
      – Да, так оно и есть.
      Блейк встал и запустил пальцы в свою темную шевелюру.
      – Я уже позвонил Саше и сообщил, что возвращаюсь. Кейт, ты поедешь со мной?
      Она затаила дыхание, но он не дал ей ответить.
      – Господи, Кейт, – произнес он дрогнувшим от волнения голосом. – Я не могу ждать, пока ты решишь, как тебе поступить. Я хочу любить тебя.
      Закрыв глаза, она невольно потянулась к нему, и их дыхание смешалось в одно.
      – Поцелуй меня, Блейк, – прошептала она. – Поцелуй скорей.
      Он с жадностью впился в ее губы, без всякой нежности раздвинул их, не скрывая силы своего желания. На миг она напряглась, но едва Блейк это понял, как его поцелуй сделался нежным. Ее тело медленно расслаблялось в его руках, и он посадил ее рядом с собой на кровать. Нетерпеливыми пальцами он задрал ее белую водолазку, и его губы уже щекотали ей грудь, а ладони настойчиво гладили тело, побуждая сдаться.
      – Я хочу ласкать тебя всю, – шепнул он. – Я хочу обладать тобой сейчас…
      Кейт понимала, что ей нужно остановить его, пока он не обнаружил, что она совсем никудышная любовница. Она слишком дорожила – дружбой с Блейком, чтобы рисковать ею ради неудачных постельных дел. Но она вся дрожала от страсти, какой никогда прежде не подозревала в себе, и теперь приоткрыла губы, как бы давая знать о своей капитуляции.
      Он нетерпеливо стянул с нее водолазку и, быстро расстегнув пуговицы, откинул в сторону юбку. Она ожидала, что ее тело тут же застынет и превратится в ледяную сосульку, однако этого не произошло. Губы Блейка ласкали ее кожу, и с каждым прикосновением в ней нарастало желание.
      И вот постепенно у нее внутри расцвела теплая и сладкая боль. Кейт слышала собственные стоны, когда Блейк гладил ей грудь, и под горячими его ладонями ее соски затвердели и заныли.
      Едва веря в то, что ее тело оттаяло, она распахнула полы его рубашки и ощутила ладонями жесткие, щекочущие завитки волос на его груди. Она позволила своим пальцам пробежаться по его плоскому животу, в то время как ее глаза с жадностью вбирали в себя суровые черты его мужественного лица. Даже в минуты страсти в нем сохранялась какая-то непонятная печаль. Она провела кончиками пальцев по его щекам и, обнаружив отросшую за день щетину, приникла к ней губами.
      Глухо застонав, он крепче прижал ее к своему сильному телу. Его ладони обжигали ее кожу, она шептала возле его рта тихие, ласковые слова, полные нежности и желания.
      – Люби меня, Блейк, – попросила она, и его ласки тут же сделались бурными. В страстном поцелуе он раздвинул ей губы и проник языком глубоко в ее рот.
      – Кейт, какая ты красивая, – пробормотал он. – Твое тело просто создано для любви.
      Его слова растопили последнюю, хрупкую преграду, остававшуюся между ними. Жаркими губами он целовал ей веки, провел огненную дорожку из поцелуев по шее и груди. Кейт переполняло желание, оно бежало по ее жилам подобно жидкому огню, разогревая ее тело.
      Кейт сознавала, что только Блейк способен заполнить болезненную пустоту, возникшую где-то глубоко внутри ее, и когда он наконец овладел ею, ей показалось, что только теперь она узнала, что это такое – быть женщиной.
      Блейк наклонился над ней и отбросил с ее лба влажные волосы.
      – Кейт, – сказал он после долгого молчания. – Такого у меня еще никогда не было.
      В ее груди затеплился огонек счастья.
      – И у меня тоже, – прошептала она и отвернулась, все еще стесняясь открыто проявлять свои чувства. – Блейк… со Стивеном…
      – Молчи, не надо об этом, – сказал он с неожиданной резкостью.
      Кейт заглянула ему в глаза, и его суровое лицо снова смягчилось.
      – Не нужно ничего сейчас говорить. У нас впереди будет много времени на разговоры.
      Среди ночи она проснулась и беспокойно зашевелилась возле него, непривычная к тому, что рядом лежит мужчина. Кейт взглянула на его профиль, гордый и мужественный даже во сне. И снова ее стало мучить неуловимое, но неотвязчивое воспоминание, теплившееся где-то в глубине сознания.
      Внезапно Блейк проснулся. Их взгляды встретились, и он молча и властно прижал ее к себе. Она ответила на его безмолвные ласки почти с отчаянной пылкостью, отбросив на время все гложущие ее сомнения.
      Он заговорил лишь тогда, когда вся их страсть иссякла и она снова лежала в его объятиях, притихшая и умиротворенная. Блейк коснулся губами ее век.
      – Кейт, когда ты станешь моей женой? Бога ради, поскорей решай, иначе я сойду с ума.
      В ее душе не осталось больше никаких сомнений, лишь счастье, глубокое и бескрайнее.
      – Когда хочешь, – тихо ответила она.
      – Мне хотелось бы, чтобы это произошло сегодня, – сказал он. – Но подозреваю, что законы штата Висконсин заставят нас помучиться немного дольше. Я предлагаю конец этой недели. Дольше я ждать не могу.
      Кейт лежала в объятиях мужчины, которого знала всего лишь месяц, и ей не казалось странным, что она собирается выйти за него замуж.
      – Миссис Коулер, – произнесла она и тихонько засмеялась. – Я стану миссис Коулер.
      И она вновь сладко заснула, удобно пристроившись на плече у Блейка.

      Наутро Кейт проснулась под ровный шум дождя; это был не вчерашний бурный грозовой ливень, а нудная небесная капель, зарядившая явно на целый день. Отвернувшись от унылого вида, открывавшегося за окном спальни, она встретилась взглядом с Блейком.
      – Привет, – нежно произнес он.
      – Привет.
      От нахлынувших чувств у нее перехватило дыхание, но она заставила себя лишь улыбнуться в ответ, придав лицу как можно более беззаботное выражение. «Мне нельзя подавать вида, насколько он важен для меня, – подумала она, – ведь я прекрасно сознаю, что любить так безоглядно, как я люблю Блейка, отнюдь не безопасно».
      Опыт взаимоотношений с родителями очень рано научил Кейт, что если ты любишь кого-то, то становишься уязвимым для обид и душевных ран, а ей так не хотелось терпеть обиды от Блейка. И когда она заговорила, ее голос звучал нарочито весело и легкомысленно.
      – Кажется, лето на время отступило, – сказала она. – Надеюсь, ты не собираешься сегодня работать на улице? Двор временно превратился в огромную грязную лужу.
      Блейк лениво улыбнулся.
      – Я вообще не намерен сегодня работать, и уж тем более во дворе. Весь день я решил провести в постели. В прошлую ночь партнерша у меня была потрясающая. – Он поднял бровь с невысказанным вопросом, затем шутливо вздохнул. – А ты что скажешь?
      Кейт промолчала, и он снова вздохнул.
      – Ну, что ж, с моей стороны было слишком большой самонадеянностью рассчитывать, что ты станешь вспоминать об этом с таким же энтузиазмом, как я.
      Блейк потянулся, откинул одеяло и помрачнел, заметив, что лицо Кейт залилось густой краской.
      – Извини, мой халат остался в другой спальне, – усмехнулся он. – Но краснеешь ты просто восхитительно.
      Перед тем как встать, он быстро ее чмокнул и снова вздохнул с преувеличенно сокрушенным видом.
      – Ладно, спускайся вниз, пока я еще могу владеть собой. Иначе мы с тобой весь день проведем в спальне и не выберемся сегодня в Милуоки. А ведь нам нужно немедленно приступать к свадебным приготовлениям.
      Кейт позволила себе задержаться лишнюю минуту в его объятиях, а затем заторопилась к двери.
      – Спускайся вниз, – произнесла она не таким ровным голосом, как ей бы хотелось, и выскользнула в коридор, пока Блейк не утащил ее снова в постель. Иначе он поймет, что ее слишком легко уговорить.
      Она заканчивала готовить кофе, когда Блейк спустился вниз в сопровождении Джони, которая была в это утро одета в белые джинсы и небесно-голубой свитер, совпадавший по цвету с ее глазами. Кейт едва удалось скрыть вспышку зависти при виде ее модной красивой одежды.
      – Как спалось, Джони? – спросила она, изо всех сил стараясь сохранять дружеский тон.
      – Благодарю, нормально.
      Кейт выключила кофеварку и разлила ароматный напиток по кружкам.
      – Прости, что не могу предложить тебе на завтрак ни яиц, ни свежего молока. Мы… хм… не сумели выбраться в эти дни за покупками.
      – По утрам я пью только черный кофе, – ответила Джони.
      Кейт попыталась придумать в ответ какую-нибудь вежливую реплику, но не смогла. К счастью, заговорил Блейк, так что неловкое молчание надолго не затянулось.
      – Джони, сегодня мы с Кейт собираемся в Милуоки. Если ты не хочешь оставаться на ферме одна, я могу помочь тебе подыскать в городе какой-нибудь отель.
      – Мне нет нужды задерживаться в такой дыре, как Милуоки, – отрезала Джони, а затем сладко улыбнулась Б лейку. – Милый, раз я убедила тебя вернуться на Фиджи, в Штатах меня ничто больше не держит. Я уже решила, что поскорей полечу к отцу, пока он не отколол какой-нибудь номер.
      – Пожалуйста, передай ему, что мы появимся в начале следующей недели, – сказал Блейк. – И что я сразу приступлю к работе.
      – Когда и где у вас состоится бракосочетание? – поинтересовалась Джони.
      – Полагаю, что в Милуоки, в офисе местного судьи. – Блейк пожал плечами. – У нас нет времени на то, чтобы устраивать что-либо более грандиозное.
      По выразительному лицу Джони скользнулала усмешка; должно быть, она не понимала такого подхода к брачной церемонии.
      – Что ж, тебе видней, милый, но все-таки это немного странно… – Не ожидая получить ответ, она зевнула и улыбнулась, обнажив два ряда превосходных белых зубов. – Я желаю вам обоим столько счастья, сколько вы ожидаете получить. Сегодня вечером я позвоню отцу, и он пришлет вам дюжину орхидей либо что-то ещё, что полагается дарить на свадьбу. – Она грациозно пожала плечиками. – Сама я не слишком разбираюсь в свадебных делах.
      – Не говори ничего Саше про мою свадьбу, – резко сказал Блейк. – Я позвоню ему сам… после церемонии. Мы с Кейт хотим обручиться без всякого шума, а Саша все превратит в цирковое представление в трех отделениях.
      Кейт вообще-то удивилась, почему у Саши может быть такой интерес к свадьбе Блейка, но вопрос этот быстро вылетел у нее из головы. Ей с трудом верилось, что речь идет о ее свадьбе и что именно их бракосочетание с Блейком Коулером так небрежно обсуждается сейчас за завтраком. При мысли о том, как быстро она сдалась, в ней начинала расти паника. Но вот она ощутила на себе испытующий взгляд Блейка и, заглянув в его темные глаза, сразу же успокоилась. Конечно, она поступает правильно, согласившись выйти замуж за любимого человека. И разве имеет какое-то значение, что они знакомы совсем недавно? А если получше поразмыслить, то даже ревность Джони не должна ее волновать. Важно лишь то, что она сама испытывает к Блейку, а он к ней.
      И с души Кейт свалился огромный камень. Теперь она уже могла совершенно непринужденно улыбаться Джони.
      – Если вы позавтракали, – заявила она, – то нам пора собираться. Сегодня мне нужно успеть сделать в Милуоки массу разных дел.
      Глаза Джони задумчиво остановились на лице счастливой соперницы. Но тут же она вскочила со стула, с обычной своей живостью улыбнувшись Блейку.
      – Помоги мне отнести чемоданы в машину. Вижу, что мне пора вас покинуть. Не хочу больше мешать счастливым голубкам. – Она сложила губы в грустную усмешку. – Пожалуй, зря я вообще приезжала. Ты меня совсем и не ждал.
      Блейк обнял ее за поникшие плечи.
      – Я уже сказал, что благодарен тебе за приезд. Ты заставила меня вспомнить о работе.
      – Правда, Блейк? Это действительно так? – Джони подняла на него голубые глаза, в которых ярко блестели крупные слезы.
      – Правда, – в его ответе промелькнула лишь мельчайшая крупица иронии.
      Они вышли из кухни, причем Блейк все еще обнимал ее за плечи. Через несколько минут до Кейт донесся шорох шин по гравию, это Джони стартовала на своем взятом напрокат «Корвете».
 
      Вернувшись в Милуоки и договорившись с судьей, что их бракосочетание состоится в пятницу, Кейт и Блейк вошли в ее квартиру.
      – Тебе тут нравится? – поинтересовалась Кейт, когда Блейк прошелся по ее элегантно обставленной гостиной. – А ты… останешься тут со мной до пятницы?
      Какое-то время Блейк молчал и смотрел в окно на озеро Мичиган, а затем ответил:
      – Нет, не могу. Мне придется вернуться в «Гавань ветров», раз уж я решил продать ферму.
      Она кивнула. По дороге в город они уже обсуждали эту проблему.
      Блейк немного помолчал, словно что-то обдумывая, затем быстро подошел к Кейт и взял ее за руки. Казалось, он на время утратил свое обычное самообладание.
      – Кейт, – произнес он серьезно, – я должен тебе кое-что сказать. Ты должна узнать об этом прежде, чем станешь моей женой.
      Кейт сразу испугалась. Разве она не подозревала, что их чудесные и слишком быстро расцветшие отношения слишком хороши, чтобы быть правдой?
      – Что я должна узнать? – спросила она с жалким и растерянным видом, напрасно стараясь сохранить непринужденный тон. – Ты забыл мне рассказать про пару своих бывших жен и нескольких детишек, оставленных в Лос-Анджелесе?
      – Ничего подобного. Вчера ведь я говорил, что до встречи с тобой мне и в голову никогда не приходила мысль о женитьбе. Кейт, я хочу тебе сказать о моей работе… о том, чем я занимаюсь…
      Сгустившееся в гостиной напряжение разорвал пронзительный звонок телефона. От неожиданности они оба вздрогнули.
      – Черт побери! – воскликнул Блейк с досадой и отвернулся.
      Кейт решила не снимать трубку и переждать настойчивые трели звонка, однако Блейк, казалось, не собирался продолжать, пока она не выяснит, кто побеспокоил их. Кейт поспешила в кабинет, гадая, к добру или нет такая помеха.
      – Звонила Бетти Бергдорф, мое доверенное лицо по распоряжению наследством Стивена, – сказала она, вернувшись через несколько минут в гостиную.
      Блейк по-прежнему неотрывно смотрел в окно, и ей подумалось – когда же он наконец повернется и посмотрит ей в лицо?
      – Она разыскивала меня несколько дней, – продолжала Кейт. – Ей нужно встретиться сегодня со мной, и я пообещала, что заеду к ней в контору, если у тебя нет каких-то других планов.
      Блейк наконец оторвался от созерцания озера.
      – Никаких других планов у меня нет, – сказал он. – Мне нужно вернуться на ферму. А ты поезжай к мисс Бергдорф и улаживай свои дела, ведь мы уедем из Штатов сразу же после регистрации брака.
      – Блейк, ты хотел мне что-то сказать? Что-то, что я должна знать до свадьбы?
      Он немного помялся, совсем чуть-чуть.
      – Я хотел с тобой поговорить насчет наших финансовых дел, – заявил он, и его голос звучал настолько спокойно и естественно, что Кейт не могла понять, отчего в ней осталось какое-то беспокойство.
      – Я не банкрот. И я даже не пребываю на грани бедности. Как тебе известно, каскадерам платят щедро. И мне не хочется, чтобы ты меняла свой привычный образ жизни или свои финансовые планы, когда станешь моей женой. Я в состоянии обеспечить материально тебя и всех детей, которые у нас родятся. Постарайся втолковать это мисс Бергдорф.
      Он замолчал, и Кейт успокоилась, уверенная, что поняла, чем вызвано появление на его лбу морщинки, придававшей ему озабоченный вид. Блейк Коулер, как она догадалась, не из тех мужчин, кого радует перспектива жить на деньги жены.
      – Я рада узнать, что выхожу замуж за процветающего джентльмена! – шутливо ответила она, и на этот раз ей удалось сделать свой голос веселым и беззаботным. – И я рада возможности объяснить моим родителям, что ты женишься на мне не ради денег.
      Он слабо улыбнулся.
      – Не сомневайся, – подтвердил он, – не ради денег.
      От страсти, загоревшейся в его темных глазах, у Кейт бешено заколотилось сердце и жар разлился по всему телу. Она прижалась к нему таким привычным движением, словно делала это уже давным-давно. После долгого и страстного поцелуя Блейк не разомкнул своих объятий.
      – Ты доверишь мне решение наших финансовых дел? – спросил он. – У нас так мало времени, что мне не хотелось бы долго возиться с ними, обсуждать все подробности и подсчитывать, сколько чего у каждого из нас за душой. Или мне все-таки поехать с тобой к мисс Бергдорф и удостовериться, что у нее нет сомнений в честности моих намерений?
      – Конечно, я тебе доверяю! И не хочу, чтобы ты тратил время на беседы с Бетти. В этом вовсе нет нужды, да и вообще, разговоры о деньгах всегда такая скука!
      Улыбка Б лейка внезапно стала жесткой.
      – Пожалуй, я впервые слышу от тебя высказывание очень богатой женщины, каковой ты на самом деле и являешься. Деньги, Кейт, могут стать скучным предметом разговора только тогда, когда их так много, что приходится нанимать людей, способных распоряжаться ими вместо тебя.
      Она рассмеялась, смущенная и раздосадованная.
      – Ты говоришь совсем как мой отец!
      Его лицо смягчилось, и он звонко чмокнул ее в щеку.
      – Твой отец не всегда бывает неправ, – сказал Блейк, отходя от нее. – Кейт, мне пора ехать, иначе я сейчас же утащу тебя в постель и мы ничего не успеем сделать из намеченного нами на ближайшие дни.
      – Так ты уже отвергаешь меня, не успел начаться наш медовый месяц? – пошутила Кейт, вновь обретая хорошее расположение духа.
      Он тяжело вздохнул.
      – Кейт, ты прекрасно знаешь, что это не так. Но я хочу уладить всякие накопившиеся дела до того, как женюсь на тебе в пятницу. У нас остается слишком мало времени для решения огромного количества практических вопросов.
      – Когда я увижу тебя снова?
      – Боюсь, что только вечером в четверг. И мы отправимся с тобой в самый шикарный ресторан Милуоки, если ты мне скажешь, где он находится.
      – Но до четверга так далеко! И это будет вечер перед нашей свадьбой!
      – Милая Кейт, до него всего лишь сорок восемь часов! Это катастрофически мало. Ведь мне придется бегать по правительственным конторам, заполнять анкеты и подписывать официальные декларации. Да, кстати. Ты можешь дать мне свой паспорт и свидетельство о рождении? Мне нужно будет каким-то образом уговорить чиновников, чтобы тебе дали въездную визу на Фиджи. Если мне удастся это сделать за сорок восемь часов, можешь быть уверена, что ты выходишь замуж за Супермена!
      Она засмеялась.
      – Я непременно уложу твой волшебный плащ в чемодан, когда мы отправимся в свадебное путешествие. Только прошу тебя, не бери с собой тот обтягивающий костюм. Терпеть не могу мужиков в колготках!
      Их взгляды встретились.
      – Я буду очень скучать без тебя, – еле слышно прошептала она, внезапно погрустнев.
      – И я буду адски скучать. – Его поцелуй сделался жестким, почти злым. – Пожалуйста, найди свой паспорт. И мне нужно уезжать отсюда, пока еще есть на это силы.
      – Хорошо, что мы успели по дороге в город сделать анализ крови, – произнесла Кейт, шаря в ящиках своего бюро. Наконец ей удалось найти паспорт и копию свидетельства о рождении. – А как ты поступишь с автомобилем? Если хочешь, бери мой.
      – Нет, я возьму что-нибудь напрокат. Нам все равно понадобится машина, чтобы доехать до аэропорта. Ведь, в конце концов, нельзя же оставлять твой «Порше» ржаветь на автостоянке в аэропорту неизвестно сколько недель. – С этими словами он направился к выходу. – Ты уверена, что успеешь к субботе закончить свои дела?
      Кейт кивнула.
      – Ради тебя я готова свернуть горы.
      – В четверг я заеду за тобой в семь вечера, – пообещал Блейк.
      – Ты можешь меня и не узнать, – кокетливо заявила она. – Ведь ты видел меня только в обрезанных джинсах да в старых юбках твоей матери. Недаром ты все время повторяешь, что я похожа на мокрую крысу.
      – Ты была единственной соблазнительной крысой, каких мне доводилось встречать в своей жизни.
      Он решительно захлопнул за собой дверь, и наступившая в квартире тишина наполнила оглушительным звоном ее уши.
      Кейт испытала облегчение, когда, сбежав из гулкой пустоты своей квартиры, оказалась в упорядоченной сутолоке, царившей в конторе Бетти Бергдорф. Мисс Бергдорф, низкорослая молодая женщина с шапкой буйных волос, совершенно не походила на ставший уже привычным стереотип преуспевающей финансовой волшебницы. Впрочем, выразительное подвижное лицо и особенно проницательные глаза свидетельствовали о незаурядном уме. Тепло поздоровавшись с Кейт, она сразу же приступила к сути проблемы, сведя до минимума требующуюся правилами хорошего тона прелюдию.
      – Юридическая сторона вопроса об основании фонда почти завершена. Кейт, если вы уже передумали и не хотите направлять на благотворительность столько денег, еще не поздно все переиграть.
      – Нет, я не хочу ничего менять, – ответила Кейт. – Стивен умер слишком молодым, и мне неприятно получать какую-то финансовую выгоду от его гибели. – Слегка поколебавшись, она продолжала. – Стивен был настолько здоров, что не мог терпеть возле себя больных людей, – сказала она. – Однако он проявлял большой интерес к моей работе с детьми в Центре и несколько раз жертвовал большие суммы на исследование причин врожденных дефектов. – Искренний интерес Стивена к ее работе с детьми, страдающими аутизмом, – это единственное, что их объединяло к моменту его гибели.
      Она почувствовала на себе внимательный взгляд Бетти Бергдорф и быстро добавила:
      – Стивен давно уже планировал сделать крупное пожертвование в пользу Центра, и я лишь выполняю его волю.
      – Я уверена, что совет директоров Центра будет счастлив узнать, что вы не переменили своего решения. Я следовала вашим инструкциям и постаралась, чтобы директриса Центра ничего не узнала о ваших планах. Но, Кейт, все равно она скоро узнает. Директриса всегда принимает участие в обсуждении бюджета, поэтому ей неизбежно станут известны и ваши намерения.
      – Я понимаю, – ответила Кейт. – Когда мы впервые обсуждали с вами это пожертвование, я опасалась, что мне будет неловко работать с другими преподавателями и докторами, если они узнают, что получают жалованье из денег Стивена. Но недавно мои планы переменились. Я намерена уйти с этой работы.
      Она невольно покраснела и ощутила прилив безудержного счастья, подумав о предстоящем замужестве.
      На обманчиво равнодушном лице Бетти Бергдорф зажегся неожиданный интерес.
      – Могу я узнать, каким образом и почему меняются ваши планы?
      Кейт смущенно улыбнулась.
      – В пятницу я выхожу замуж, – ответила она. – А на следующий день мы с мужем улетаем из страны, вероятно, на несколько недель. Да и вообще, его постоянный дом находится в Лос-Анджелесе.
      – Какая чудесная новость! – воскликнула Бетти с явной искренностью. – Не стану говорить поздравления, потому что поздравлять надо не вас, а вашего будущего мужа. Ему явно повезло. Я его знаю?
      – Нет, мы познакомились совсем недавно. Его зовут Блейк Коулер.
      – Что ж, я желаю вам обоим огромного счастья. Может, после того как вы вернетесь из поездки, познакомите меня с вашим супругом? Я с удовольствием бы пообедала с ним.
      Кейт засмеялась.
      – Бетти, ваше невинное предложение меня не обманет. Я знаю, вы хотите выяснить, что он за человек и каково его финансовое положение.
      Казалось, Бетти Бергдорф слегка смутилась, если она была вообще способна на это.
      – Даже передав на благотворительные цели все состояние Стивена, вы все равно остаетесь очень богатой женщиной, Кейт. Я ваш финансовый консультант и должна следить за соблюдением ваших интересов.
      Кейт поднялась и тепло пожала руку Бетти.
      – Конечно, я понимаю, и Блейк, несомненно, с удовольствием приедет к вам и даст себя проинспектировать, скрывать ему нечего. До свидания, Бетти! Если бы мы не решили обойтись без празднования нашей свадьбы, вы были бы на ней самой главной и желанной гостьей.
      Провожая Кейт через лабиринты своей конторы, разгороженной на множество клетушек, Бетти сказала как бы невзначай:
      – Кейт, это никак не повлияет на ваше собственное финансовое положение, поскольку после вашего брака со Стивеном все ваши средства были вложены в компании его семейства. Однако здесь, в Милуоки, в финансовых кругах появились слухи, что на предприятиях Форсбергов не все идет так, как хотелось бы.
      – Вы имеете в виду отцовские компании? – Кейт не могла скрыть удивления при этом сообщении, ей казалось, что дела у него всегда шли в гору.
      – Да, Кейт. – Бетти говорила нарочито небрежным тоном, который, однако, не мог обмануть Кейт. – Я слышала из нескольких надежнейших источников, что у вашего отца крупные проблемы со здоровьем. А он всегда был человеком, не желающим упускать из рук власть, и поэтому не подготовил себе преемника, готового продолжить его дело.
      Кейт почувствовала приступ страха, но затем здравый смысл одержал в ней верх.
      – Бетти, я видела его десять дней назад и уверяю вас, что он выглядел не хуже обычного – такой же энергичный и громогласный. – Она горько усмехнулась при этом воспоминании. – Поистине громогласный, иначе не скажешь.
      – Рада слышать ваше уверенное заявление и надеюсь, что эти слухи беспочвенны, – ответила Бетти и тут же переменила тему. – Так не забудьте, Кейт. Мы должны пообедать с вашим супругом сразу же после вашего возвращения.
      Кейт не стала объяснять, что ее поездка с Блейком носит деловой характер, что это не настоящее свадебное путешествие. Она уехала от Бетти удовлетворенная. Ей было приятно сознавать, что хоть одно стоящее дело оказалось спасенным из-под обломков их рухнувшего брака со Стивеном. Его смерть была безвременной и трагической, однако оставшиеся после него средства смогут дать по крайней мере нескольким детям надежду на необходимое лечение и приличное образование.
      В свою квартиру она вернулась уже к вечеру, но рассчитывала, что еще сможет застать миссис Кирсни, директрису Центра, на рабочем месте. В июле и августе закрывались все специальные отделения, так что у Кейт и остальных инструкторов получалось нечто вроде отпуска. Однако некоторые отделения продолжали функционировать, так что дети, находящиеся в критической фазе лечения, могли получать квалифицированный надзор. И миссис Кирсни наверняка еще работала в своем крошечном кабинете. С чувством вины Кейт подумала, что ее неожиданный уход незадолго перед началом нового учебного года может поставить Центр в затруднительное положение. Больные дети нуждаются в постоянном надзоре и индивидуальном обучении, если хочешь добиться какого-то прогресса, поэтому присутствие каждого инструктора было жизненно важно. Кейт попыталась успокоить свою совесть, понадеявшись, что хотя бы часть денег Стивена придет вовремя и даст возможность нанять дополнительного квалифицированного специалиста ей взамен. И все-таки ей было не так-то легко снять трубку и набрать номер директрисы.
      Миссис Кирсни вовсе не стала обвинять Кейт в дезертирстве. Наоборот, ее так обрадовала новость о предстоящем замужестве сотрудницы, что Кейт почувствовала себя еще более виноватой. Запинаясь, она что-то мямлила насчет денег, которые скоро получит Центр, намекая, что деньги будут распределяться согласно воле Стивена. И когда положила наконец трубку, слова благодарности директрисы все еще звучали в ее ушах.
      Кейт думала, что не сможет заснуть, однако волнения предыдущих двух дней измотали ее сильней, чём она предполагала, и она проспала без всяких сновидений всю ночь.
      В восемь часов утра она приняла душ и быстро оделась, не позволяя себе думать о грядущем дне. Ей предстояло отправиться на север в Форсберг и сообщить родителям новость о своем скором бракосочетании. Ехать же ей совершенно не хотелось.
      Телефонный звонок в отцовскую приемную подтвердил, что родители в городе. Она сообщила секретарше, что приедет к ленчу. Не в первый раз Кейт подумала о нелепости того, что ей приходится через секретаршу общаться с собственными родителями, и поклялась в душе, что, если у них с Б лейком родятся дети, она никогда не будет настолько занята, чтобы не отвечать на их звонки самой.
      Почти не глядя на знакомую дорогу, Кейт ехала в маленький городок, и ее мысли метались между Блейком и мрачными предчувствиями перед грядущим разговором с родителями. Отец явно не одобрит этот брак, главным образом из-за того, что сам наметил ей другого кандидата в мужья, удобного ему в финансовом отношении. Но Кейт не собиралась уступать. Ей двадцать пять лет, и она имеет право на самостоятельные решения.
      Экономка впустила ее в просторный вестибюль родительского дома, внешне напоминавшего пародию на дворец эпохи Тюдоров. Мать ждала ее в гостиной и выглядела, как всегда, безупречно. Ее седые волосы застыли жесткими волнами под слоем лака, а лицо скрывало под умело нанесенной косметикой всякий намек на природные изъяны. Кейт церемонно поцеловала мать в надушенную щеку и, скользнув взглядом по строгому элегантному платью, пожалела, что та ни разу не встретила ее в уютном домашнем халате с оторванной пуговицей. Эта мысль показалась ей настолько смешной, что она невольно улыбнулась. Миссис Форсберг никогда не была сторонницей подобной неряшливости.
      – Ну, что ж, Кейт, – произнесла она после обычных вежливых вопросов о том, удачно ли дочь доехала до них. – Я с радостью вижу, что ты наконец-то опомнилась и уехала с той ужасной, грязной фермы. Вот уж никогда не ожидала увидеть тебя – мою родную дочь – одетой в какую-то дешевую блузку и джинсовую юбку. – Слово «джинсовую» она произнесла так, словно речь шла о чем-то непристойном.
      Кейт нервно сжала руки, понимая, какой ее ожидает нелегкий разговор.
      – Когда вы с папой приехали, я как раз делала уборку в доме, – ответила она.
      Мать ничего на это не ответила, только еще прямее села в кресле, и Кейт, запинаясь, продолжала:
      – Вообще-то, мама, я не совсем уехала из «Гавани ветров». То есть я уехала с фермы, но не от Блейка.
      – Что ты хочешь этим сказать? – резко спросила мать.
      Враждебный тон матери прозвучал настолько явственно, что Кейт рассердилась и, как это было свойственно ее характеру, тут же перестала нервничать.
      – По-моему, я сказала все достаточно понятно. Я вернулась в город, но не собираюсь расставаться с Б лейком. И вообще…
      – Я очень рада, что ты вернулась в Милуоки, – тут же перебила ее миссис Форсберг, словно не хотела дать Кейт возможность закончить предложение из страха перед тем, что ей предстояло услышать. – И дорогая моя, ты никогда не выйдешь замуж за Блейка, я в этом не сомневаюсь. Ты просто была в легкой истерике, когда заявила нам об этом. Когда я вспоминаю дорогого Стивена… Он был всегда так безукоризненно одет, так хорошо воспитан – настоящий джентльмен.
      Кейт не выдержала.
      – Даже когда он лежал в постели с другой женщиной? – язвительно спросила она. – И ты считаешь Стивена, со всеми его многочисленными любовницами, образцовым супругом для своей единственной дочери? Интересно, что это за кодекс чести джентльмена, если он допускает супружескую измену? Просто постараться все скрыть понадежней от жены? Или что-то в нем есть еще?
      Миссис Форсберг нажала на кнопку звонка, вмонтированную в стену рядом с мраморным камином, и не проронила ни слова до появления экономки.
      – Принесите две порции хереса, – произнесла она, поджав губы. А когда они вновь остались вдвоем, повернулась к дочери. – Наш разговор, на мой взгляд, не слишком продуктивен, Кейт, если он будет продолжаться в том же духе.
      – Нет, конечно. Извини.
      Кейт перестала нервно расхаживать по гостиной и уселась на обитый шелком диван, изо всех сил стараясь подавить в себе растущую неприязнь. Она переменила тему разговора, в надежде, что настроение матери от этого улучшится.
      – А что, папа приедет домой на ленч? Я позвонила его секретарше и сообщила, что собираюсь сегодня вас навестить.
      – Думаю, что приедет, хотя в последнее время он особенно напряженно работает, – сказала она с осуждением, словно в этом была вина Кейт. – Гибель Стивена случилась так некстати. Теперь нарушены многие планы отца.
      – Разве у отца и Стивена были совместные проекты? – удивленно спросила Кейт. – Я и не знала об этом.
      – Есть много вещей, о которых ты не знаешь, – ответила мать и сразу же поджала губы, когда в гостиной появилась экономка с графином хереса и двумя хрустальными рюмками. Но у Кейт создалось впечатление, что приход служанки послужил скорее предлогом для молчания матери, чем настоящей его причиной.
      Кейт потягивала херес и старалась расслабиться. «Мне уже двадцать пять лет, – то и дело напоминала она себе. – И мать не заставит меня отказаться от Блейка». И она испытала огромное облегчение, когда поняла, что не кривит душой. Она хочет стать женой Блейка, и родители не в силах ей в этом помешать. На мгновение ей даже стало жаль мать, прожившую всю жизнь, не зная ничего о настоящей любви. А теперь еще миссис Форсберг обнаружила, что угрозы и призывы к чувству долга способны лишь оттолкнуть от нее единственную дочь.
      – Мне хочется увидеть папу, – осторожно сказала Кейт. – До меня дошли тревожные слухи о его состоянии здоровья. В этом есть хоть доля правды? Не представляю, кто мог стать их источником, но, должно быть, на его предприятиях что-то неладно, раз люди распространяют подобные сплетни.
      Под искусно наложенной косметикой лицо миссис Форсберг сделалось почти серым. Кейт испуганно вскочила и бросилась к матери.
      – В чем дело, мама? Ведь это ложные слухи, верно? Бога ради, скажи, ведь папа здоров?
      Мать сделала над собой усилие и допила свой херес до конца.
      – Конечно, неправда, – негромко произнесла она, избегая взгляда дочери.
      – Тогда в чем дело? Почему ты так разволновалась, когда я спросила тебя о его здоровье? Зачем беспокоиться, если это не более чем нелепые злые сплетни?
      – Экономика нынче идет на спад, а деревообрабатывающую промышленность затронуло снижение объемов строительства. Ты достаточно разбираешься в бизнесе, чтобы понимать, насколько опасны такие вот слухи о том, что основатель и президент фирмы слишком болен, чтобы эффективно ею управлять. Ведь наша фирма должна быть кредитоспособной и получать необходимые ссуды. В фирму «Форсберг Индастриз» вложены все силы твоего отца. И естественно, что я расстроилась, услышав от тебя про сплетни, касающиеся его здоровья. – И после крошечной паузы мать как бы невзначай поинтересовалась: – А кто тебе сказал про болезнь отца?
      – Об этом мельком упомянула Бетти Бергдорф, когда я была у нее в конторе. Но теперь отец сможет опровергнуть слухи, раз будет о них знать.
      – Да. – Миссис Форсберг снова выпрямилась, окончательно придя в себя. – Просто удивительно, откуда возникают подобные нелепые сплетни. Должно быть, отец пару раз закашлялся от сигарного дыма, а сплетники уже отправили его в туберкулезную лечебницу.
      Кейт с облегчением вздохнула, когда мать так легко развенчала сплетни.
      – Я не стала бы говорить об этом вообще, но мне хотелось, чтобы папа узнал про них.
      Кейт сочла неуместным признаться матери в том, что она поверила, хотя и ненадолго, что в словах Бетти содержится доля истины.
      В гостиную вошла экономка и сообщила о телефонном звонке от мистера Форсберга. Он не мог приехать к ленчу, но надеялся повидать дочь за обедом.
      – Ленч будет готов через пятнадцать минут, миссис Форсберг, – добавила она.
      – Пора выпить еще немного хереса, – весело заявила миссис Форсберг. Ее мимолетная паника как будто бесследно прошла, и самообладание казалось таким же несокрушимым, как обычно. – Итак, Кейт, почему ты решила навестить нас сегодня? Когда я услышала о твоем приезде, я, честно говоря, подумала, что ты переменила свое решение относительно наследства, оставленного Стивеном. Ведь это ужасное оскорбление для твоего отца, что ты не передала дела ему.
      – Мама, я уже не раз объясняла все и тебе, и папе. Деньги Стивена не могут принадлежать мне, я не имею на них морального права. И я не могу никому позволить распоряжаться ими ради моей выгоды…
      – Так ты все еще не отказалась от своей нелепой затеи отдать их на благотворительность?
      Кейт не могла объяснить эмоции, скрывавшиеся за вопросом матери, хотя, странное дело, на гнев они не походили.
      – Да, – коротко ответила Кейт. – В этих деньгах я не нуждаюсь и думаю, что Стивен согласился бы со мной. Я делаю это от его имени.
      Под маской косметики лицо миссис Форсберг оставалось бесстрастным.
      – Тогда что привело тебя сегодня к нам? – поинтересовалась она после краткого молчания.
      Кейт вздохнула.
      – Я хотела пригласить тебя и папу на мое бракосочетание, – ответила она. – В пятницу мы с Блейком Коулером регистрируем свой брак.
      Молчание затянулось настолько, что Кейт подошла к креслу матери и опустилась перед ней на колени.
      – Мама, – нерешительно произнесла она. – Вы с папой приедете на нашу свадьбу? Прошу вас…
      Миссис Форсберг в гневе оттолкнула руку дочери, затем встала и заявила дрожащим от ярости голосом:
      – Ты и в самом деле собираешься стать женой ЭТОГО человека? Мне просто не верится! Ты была вдовой меньше трех месяцев! Стивен принадлежал к одной из лучших семей нашего штата, и ты хочешь оскорбить память о нем, выходя с такой поспешностью замуж за Блейка Коулера! Да кто он такой, скажи на милость? Нуль без палочки! Безработный проходимец и бездельник, позарившийся на твои деньги!
      Кейт отступила от матери, изумленная такой вспышкой гнева обычно сдержанной миссис Форсберг.
      – Я выхожу замуж за Блейка, – спокойно заявила она. – И считаю твой тон оскорбительным. Ты прекрасно знаешь, что ему не нужны мои деньги. Вы с отцом убедились в этом, когда пытались от него откупиться.
      – Да что ты знаешь про этого типа? – продолжала мать, не обращая внимания на замечание дочери. – Только потому, что он глядит на тебя так, словно не может дождаться, когда тебя разденет, только потому, что кажется тебе привлекательным в физическом плане… неужели ты думаешь, что это достаточное основание для вступления в брак?
      – Это более прочное основание, чем твоя гордость чьим-то происхождением или финансовым положением, – с горечью ответила Кейт. – Даже если бы у нас с ним, кроме этого, больше не было ничего общего, все равно нам не будет скучно хотя бы в постели. – Произнеся эти слова, Кейт сразу же пришла в ужас и пожалела о сказанном. – Впрочем, я не это имела в виду, мама. Я знаю о Блейке больше, чем вы с папой. У вас просто создалось о нем ложное впечатление. Он вовсе не безработный. На самом деле мы с ним улетаем на Фиджи на следующий же день после свадьбы. Блейк работает там над фильмом.
      – И я, по-твоему, должна радоваться, что ты становишься женой человека, который будет таскать тебя за собой по всему свету из одной дыры в другую? Фиджи, надо же! Кейт, да ты сошла с ума!
      – Нет, – спокойно ответила она. – Наоборот, я только начинаю обретать себя. Я люблю Блейка, а он меня. Вот и все, что нам нужно знать друг про друга.
      Послышался легкий стук в дверь.
      – Ленч готов, миссис Форсберг, – объявила экономка.
      – Благодарю. – Миссис Форсберг холодно поглядела на дочь. – Ты останешься на ленч? Или хочешь поскорей помчаться к своему драгоценному Блейку?
      – Так вы с отцом приедете на нашу свадьбу? – не отступала Кейт, игнорируя язвительный вопрос матери. – Мне бы хотелось… нам с Б лейком бы хотелось, чтобы вы…
      – Нет! – отрезала мать. – Боюсь, что у нас с отцом другие планы на пятницу. У меня нет никакого желания быть свидетельницей того, как ты совершаешь ужасную ошибку. И не вздумай приползать домой, когда он бросит тебя, обобрав до последнего цента!
      – Не беспокойся, не приползу! Теперь я поняла окончательно, что ты никогда не любила меня по-настоящему. Вы с отцом родили не ребенка. Вы произвели на свет инструмент, полезный для отцовских планов развития производства. Я должна была выйти замуж за мужчину, которого отец наметил бы в очередные компаньоны. И тогда отец избавился бы от некрасивой борьбы за долю прибыли! К сожалению, мне вовсе не улыбается перспектива получить второго мужа, который не сможет сказать, то ли ему нужна жена в доме, то ли долевое участие в фирме Форсберга. Прощай, мама. У меня что-то пропал аппетит.
      Кейт выскочила из гостиной, прежде чем мать успела заметить слезы отчаяния, наполнившие ее глаза и скатывающиеся по щекам. В огромном вестибюле ей показалось, будто мать окликнула ее, но не стала останавливаться и прислушиваться. Она пожалела, что в пустой квартире ее не ждет Блейк, что он не сможет поцеловать ее и успокоить.
      Однако, возвращаясь в город, Кейт постепенно успокаивалась, осознавая, что ее решение твердое и что противодействие матери лишь укрепило ее решимость последовать зову сердца. Никто в мире не в состоянии предсказать, встретишь ли ты в браке любящего партнера. Компьютер может объявить, что Кейт и Стивен были идеальной парой. «Что лишь доказывает, – подумала она со слабым проблеском юмора, – что компьютеры и статистика врут». Тут ей вспомнились темные глаза Блейка, согретые смешинкой, и вытеснили из ее сознания память о ярости матери при известии о предстоящей свадьбе, и она, согретая этим воспоминанием, вернулась в свою пустую квартиру.
      Лишь поздно ночью, пробудившись от беспокойного сна, Кейт задала себе вопрос, почему мать так бурно противится их браку. Даже для такой деспотичной женщины, какой была миссис Форсберг, всегда державшая дочь под пятой, отказ матери был неожиданно суровым. Почему она видела такую угрозу в том, что дочь станет женой Блейка Коулера? Вот подходящее слово, сонно подумалось Кейт. Казалось, мать и в самом деле видела в этом угрозу.
      Когда ее сознание снова стало обволакиваться туманом сна, Кейт внезапно поняла, что крылось за гневными извержениями матери. Это был страх. Сильный, неуправляемый страх.

      С каким удовольствием Кейт наряжалась, готовясь к поездке в ресторан! Она почти радовалась, что Блейк никогда до этого не видел ее в дорогих и изысканных туалетах. Просто поразительно, думала она, подкрашивая губы, насколько меняется внешность женщины от одежды, умело сделанной прически или хорошей косметики.
      Утро она провела в лихорадочных хлопотах, устраивая на длительную стоянку свой «Порше» и отдавая распоряжения насчет квартиры. Середина дня была посвящена покупкам, и результаты долгих поисков ее радовали. В шкафу висело элегантное свадебное платье из кремового оттенка тафты. А для ресторана она приобрела платье простого покроя из зеленовато-павлиньего шелка, выгодно подчеркивавшее ее зеленые глаза и золотистые, как у сказочной феи, волосы.
      Она слегка сбрызнула шею духами, и ее душа затрепетала от ожидания чего-то необыкновенного. Руки чуть дрожали, когда она пыталась вдеть в уши тонкие золотые обручи. «Совсем как школьница, собирающаяся на первое свидание», – подумала она и тут же поняла, что сравнение это грешит против истины. Ведь она взрослая женщина, а не девочка, и ее чувства к Блейку отличаются глубиной и силой, на которую способны лишь зрелые люди. «Я сильно повзрослела после встречи с Блейком», – сделала вывод Кейт, наконец-то справившись с серьгами. И эта мысль показалась ей настолько приятной, что она долгое время неподвижно стояла перед зеркалом, уставившись незрячими глазами на свое отражение.
      Ее оцепенение прервал звонок в дверь, и она бросилась в прихожую, волнуясь и почему-то робея.
      Увидев Блейка, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу на площадке, она внезапно растерялась и не нашлась что сказать. Высокий и невероятно красивый, он был одет в темный, безукоризненно сшитый костюм. Белизна рубашки оттеняла загорелую кожу и подчеркивала его карие глаза и темные волосы.
      Блейк первым нарушил затянувшееся молчание.
      – Это квартира Кейт Дэнбери? – осведомился он, и лишь крошечная искорка смеха опровергала серьезность его тона. – Или я попал по ошибке в дом, где живет Мисс Америка?
      Тогда она рассмеялась и жадно подставила лицо под его поцелуй.
      – Признаться, я говорила себе нечто подобное: «Ты уверена, что это тот самый Блейк Коулер, которого ты знаешь и любишь?»
      Он прошел в прихожую, и смех исчез из его глаз.
      – Раз ты меня любишь, это самое главное, – сказал Блейк и обнял ее. Их губы слились в поцелуе, словно это было им так же необходимо, как воздух, а его руки жадно гладили ее тело.
      Наконец он оторвался от нее.
      – Коли уж мы так нарядились, нам пора идти и удивлять город.
      – Согласна.
      – Ну, твое платье поистине сногсшибательное. А под ним есть хоть что-нибудь?
      – Думаю, что позже у тебя будет возможность это проверить, – шепнула она и тут же отвернулась, оробев, когда увидела, как вспыхнули его глаза.
      У Блейка перехватило дыхание, и он воскликнул с наигранным отчаянием:
      – Пойдем скорей отсюда! Не забывай, что я провел две ночи в одиночестве.
      Кейт достала из шкафа меховую накидку, слишком опьяневшая от счастья, чтобы заметить, как сузились на миг глаза Блейка, когда он помог набросить ей на плечи нежную светло-коричневую норку. Всю дорогу до автомобиля она болтала, рассказывая ему о всяких мелочах, произошедших за время их разлуки, решив пока что не сообщать ему неприятную новость о том, что родители воспротивились их браку. К тому времени, когда она подошли к взятой напрокат машине, взгляд Блейка снова потеплел.
      Они быстро подъехали к дверям самого шикарного ресторана в городе.
      – Сюда обычно бывает трудно попасть, – с сомнением произнесла Кейт. – Ты заказал столик заранее?
      – Не беспокойся, все уже улажено, – беззаботно ответил он.
      И Кейт тут же убедилась в этом. Их посадили за угловой столик, освещенный мягким светом и стоявший чуть в стороне от сутолоки ресторана и от снующих на кухню официантов.
      – За какие веревочки ты потянул, чтобы получить самый лучший столик без всякого предварительного заказа? – с улыбкой поинтересовалась она.
      – Я пообещал метрдотелю контрамарку на премьеру моего следующего фильма, – небрежно ответил Блейк.
      – А что, каскадерам тоже перепадают контрамарки? – Кейт не могла скрыть своего удивления. – Что ж, по крайней мере теперь я знаю, что могу рассчитывать на хорошее место на премьерах всех боевиков.
      – Ты ведь не слишком часто бываешь в кино, верно, Кейт? – поинтересовался Блейк.
      – Как ты догадался? Впрочем, ты прав. Я бросила смотреть фильмы с тех пор, как мои поклонники перестали возить меня на своих машинах в кинотеатры под открытым небом.
      – На это были какие-то причины?
      – Вероятно, четыре или пять лет борьбы за свою добродетель на заднем сиденье автомобиля навсегда отвратили меня от кино!
      – Придется приучить тебя к нему снова.
      Она счастливо улыбнулась.
      – Я с нетерпением жду, когда ты посвятишь меня во все его тонкости.
      – Милая, не жди слишком многого. Ведь я всего лишь каскадер.
      Кейт не заметила, что он произнес это с какой-то особой интонацией, и занялась меню. Блейк выбрал для них вино, и они медленно потягивали его в ожидании заказанных блюд.
      Все происходило так же, как и на ферме. Стоило им заговорить, и все барьеры, казалось, куда-то исчезали. Он с нежностью рассказывал о своем детстве, о неровной учебе в школе, когда периоды блестящих успехов сменялись полным безразличием к оценкам. Его родители, как узнала Кейт, произвели его на свет уже в солидном возрасте и, должно быть, попали под власть своего шустрого сыночка.
      – Думаю, что они испытали огромное облегчение, когда я поступил в торговый флот, – заметил Блейк. – После этого они могли хвастаться перед друзьями, что сын поумнел и занял респектабельное положение, и им никогда не приходило в голову поинтересоваться, какие штучки я выкидывал, когда мое судно вставало на якорь в порту.
      – А это было что-то особенное? – поинтересовалась Кейт, сверкнув глазами.
      – Моей невесте лучше не знать об этом. – Его глаза сверкнули в ответ. Резко меняя тему, он накрыл ее ладонь своей. – Расскажи мне лучше про свою работу с больными детьми. И что сказала директриса, узнав о твоем уходе?
      Кейт пересказала большую часть своего разговора с миссис Кирсни, стараясь подать дело так, будто передала деньги Центру, выполняя волю Стивена. Она не хотела объяснять Блейку, что ей просто неприятно было брать себе деньги мужа. Ее первый брак по-прежнему оставался темой, которую она предпочитала ни с кем не обсуждать.
      – Ты и в самом деле ставишь директрису в трудное положение своим неожиданным отъездом? – поинтересовался Блейк.
      – Лишь в том случае, если деньги Стивена задержатся где-то на счетах в банке, – ответила Кейт. – У Центра нет свободных средств, чтобы нанять мне замену. Блейк, а ты что-нибудь слышал про детей, больных аутизмом?
      – Не слишком много.
      – Эта болезнь хранит еще много загадок. Подобное заболевание бывает трудно прогнозировать, и врачи расходятся в мнениях по поводу причин его возникновения. Но за последние десять лет специалисты достигли в этой области определенного прогресса. Хотя до сих пор еще неизвестны корни аутизма, лечение уже дает положительные результаты. Однако работа педагога-инструктора требует бесконечного терпения, приходится работать с больными детьми по индивидуальной программе. – На мгновение ее оживленное лицо омрачилось тревогой. – Я чувствую себя страшно виноватой, – сказала она. – Это единственная тучка на моем безоблачном горизонте – что мне пришлось так срочно уволиться из Центра.
      – А их собственные родители оказывают какую-нибудь помощь?
      – Не всегда. Больные аутизмом дети, как правило, не в состоянии признавать своих близких, и большинству родителей бывает нелегко с этим мириться. Такие дети могут часами сидеть где-нибудь в углу, раскачиваясь взад и вперед и хлопая в ладони, если они возбуждены. Иногда они начинают без всякой причины биться головой о стену. Родители чаще всего не выносят этого зрелища. Конечно, работникам Центра это тоже неприятно видеть, но по крайней мере это чужие дети, да и мы привыкаем постепенно к подобным вещам.
      – Кейт, мне кажется, что это очень нелегкая, но важная работа. Но все-таки я эгоист и не хочу откладывать нашу свадьбу до тех пор, пока Центр не подыщет тебе замену. Поверь, ты мне слишком нужна.
      – А ты нужен мне, – тихо ответила она. Появился официант с фирменным блюдом, нарушив их полное нежности молчание. Когда они вновь остались наедине, Блейк сделал явную попытку снизить уровень эмоционального напряжения, поинтересовавшись, как мистер и миссис Форсберг отнеслись к известию о предстоящем бракосочетании дочери.
      – Не слишком хорошо, – призналась Кейт, не желая углубляться в эту тему.
      В глазах Блейка зажглось сочувствие.
      – Тяжело тебе пришлось? – поинтересовался он.
      – Да. Можно даже сказать, что очень тяжело. Моя мать считает… меня дурой.
      – А твои родители приедут на церемонию?
      – Нет. – Погрустнев, она опустила ресницы.
      Его сильные пальцы накрыли ее руку, стараясь утешить.
      – На свадебной церемонии важно присутствие двух человек, – ласково сказал он. – И мы оба там непременно будем.
      Она испытала прилив благодарности за его сочувственный тон и слабо улыбнулась.
      – Во всяком случае, если ты сбежишь от меня у самого алтаря, не будет свидетелей моего позора!
      – Не бойся. Я не намерен выпускать тебя из рук! – На лице Блейка появилось задумчивое выражение. – Кейт, когда ты сообщала родителям эту новость, как ты нашла своего отца? Он был здоров?
      – Ты тоже слышал эти странные слухи? – быстро спросила она. – Кто сказал тебе, что он болен?
      – Когда я выставлял на продажу ферму, мне пришлось общаться с местным управляющим банка и риэлтором. Я упомянул им, что женюсь на тебе, и они оба поинтересовались, верно ли то, что фирма Форсбергов переживает финансовый кризис. Оба ничего толком не знали, но сказали, что, по слухам, у твоего отца был серьезный сердечный приступ.
      – Какая чепуха! – возмущенно воскликнула Кейт. – Да ты сам знаешь! Ты ведь видел отца, когда он приезжал на ферму.
      Она с облегчением сознавала, что может говорить с искренней убежденностью. У отца могла быть какая-то незначительная хворь, но уж о сердечном приступе она бы наверняка знала. Кейт нахмурилась.
      – Просто ужас! Люди услышат неизвестно что, какую-нибудь мелочь, и раздувают из мухи слона.
      Блейк невесело засмеялся, а отчего – она так и не поняла.
      – В этом ты права, – согласился он. – Что ж, я рад, что слухи о болезни твоего отца не соответствуют действительности. Значит, мы можем с чистой совестью лететь на Фиджи.
      – Мне просто не верится, что мы станем завтра мужем и женой. – Кейт посмотрела в темные глаза Блейка, испытывая одновременно восторг и панику. – И через сорок восемь часов мы будем на острове в Тихом океане, а я уже превращусь в миссис Коулер!
      Блейк еще крепче сжал ее руку.
      – Пойдем отсюда!
      Не дожидаясь счета, он бросил на столик несколько купюр и повел ее к взятой напрокат машине. Затем молча доехал до берега озера Мичиган, где остановил машину и спросил, не хочет ли она немного прогуляться.
      Держась за руки, они подошли к воде и долго смотрели на темные волны. В ночном воздухе уже ощущалась сентябрьская прохлада, и Кейт зябко поежилась, несмотря на теплую меховую накидку.
      – Прижмись ко мне, – тихо предложил Блейк. – Сейчас я тебя согрею.
      Она медленно повернулась к нему и произнесла неожиданно для себя:
      – Я люблю тебя, Блейк.
      И тут же сама испугалась, ощутив себя беззащитной и уязвимой, когда позволила ему узнать правду о ее самых сокровенных чувствах.
      Он нежно поцеловал ее в губы.
      – Я едва не забыл об одной вещице, – усмехнулся он, затем извлек из кармана маленькую коробочку.
      Открыв ее, Кейт обнаружила старомодное обручальное кольцо, на котором в форме цветка были выложены крошечные изумруды. Она ничего не сказала из-за вставшего в горле тугого комка.
      – Я пойму, если тебе не захочется расставаться с кольцом Стивена, – спокойно сказал Блейк. – Но быть может, ты все-таки станешь носить это кольцо.
      Она молча стянула с пальца кольцо Стивена с крупным бриллиантом, а также роскошное обручальное кольцо из платины и протянула руку Блейку.
      – Пожалуйста, надень мне твое кольцо, – попросила она.
      Блейк надел его ей на палец.
      – Изумруды очень подходят к твоим глазам, – проворчал он. – Кольцо принадлежало моей матери, но потом, со временем, я куплю тебе что-нибудь более изысканное.
      – Пожалуйста, не нужно. Ничего не может быть лучше этого кольца, – искренне произнесла Кейт.
      – Я отвезу тебя домой. Уже поздно.
      Когда машина остановилась у ее подъезда, он постоял с Кейт на тротуаре, не высказывая желания подняться к ней в квартиру.
      – Я думаю, что мне лучше провести эту ночь в гостинице. Там у меня остались вещи, а мне совсем не хочется устраивать утром спешку, ехать туда и переодеваться.
      При этих словах он отвел глаза в сторону, и Кейт догадалась, что Блейк слегка кривит душой.
      – Ты не из-за этого не хочешь переночевать у меня.
      Он неловко переступил с ноги на ногу.
      – Что ж, если хочешь знать, я суеверен. Плохая примета – видеться с невестой накануне свадьбы.
      – В таком случае, мы уже согрешили, – насмешливо заметила Кейт, хотя была невероятно тронута таким неожиданным признанием. – Ладно, Блейк, – согласилась она. – Я постараюсь держать свою бурную страсть в узде до завтрашней ночи.
      Он быстро поцеловал ее и повернулся, собираясь уйти.
      – Блейк! – крикнула она.
      – Что?
      – Где и когда мы поженимся?
      – Ах, извини… забыл сказать тебе самое главное. Регистрация брака назначена на одиннадцать часов утра у судьи Эштона. Главное здание городского суда.
      – Блейк! – снова крикнула она. – Как мне туда добираться? Взять такси?
      – Если тебе не трудно. А то завтра с утра мне придется уладить еще пару деловых вопросов. – Он виновато улыбнулся. – Я не очень-то внимательный жених, верно?
      – Ты просто забыл про несколько пустяковых деталей, – ответила Кейт, безуспешно пытаясь совладать со смехом. – Что ж, ничего особенного, любой мужчина может забыть сообщить своей будущей жене, где и когда они зарегистрируют свой брак.
      Он нахмурился и взглянул на нее со свирепым видом.
      – Вот подожди, завтра ночью я тебе покажу, как смеяться надо мной, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Тогда я уже не буду так нервничать и научу тебя уважать своего супруга и повелителя.
      – Я буду с нетерпением ждать этих уроков.
      Он резко повернулся, и лунный свет заиграл в его темных волосах, посеребрив их и резко подчеркнув четко вылепленные черты лица. У Кейт перехватило дыхание как от его удивительно мужественной красоты, так и от навязчивого впечатления, что когда-то она уже видела Блейка Коулера. Кейт с недоумением подумала, что уже в третий раз у нее появляется это странное ощущение.
      Махнув ей рукой, он исчез в темном нутре машины, а она медленно побрела домой. Поднимаясь в лифте, Кейт пыталась отогнать от себя это ощущение, не слишком приятное из-за того, что ей не удавалось его объяснить. «Все это нервы, – уговаривала она себя. – Перед свадьбой невесты обязательно нервничают». Ведь она даже ни разу не бывала в Лос-Анджелесе, а значит, не могла встречаться с Блейком. Да и потом, он не из тех мужчин, кого легко забываешь даже после мимолетной встречи.
      Пока она готовилась ко сну, на ее губах оставалось воспоминание о его поцелуе. Спала она спокойно, и ее не тревожило предчувствие надвигающегося несчастья.
      Кейт поразилась своему спокойствию, когда надевала бледно-кремовое платье, выбранное ею для свадебной церемонии. Не дрогнувшими пальцами она застегнула множество мелких пуговиц, уверенная, как никогда прежде, что совершает самую правильную вещь в своей жизни.
      Свои длинные волосы она уложила в шиньон, смягчив строгость стиля филигранными серьгами. Нежная кремовая ткань бросала на лицо мягкий отсвет, подчеркивая природную свежесть и гладкость кожи.
      Раздался звонок в дверь, возвестивший о прибытии такси. Кейт бросила прощальный взгляд на спальню, в которой провела в гордом одиночестве последние два года брака со Стивеном. И лишний раз порадовалась, что уезжает отсюда. Ее вещи, три одинаковых, снабженных дизайнерским лейблом чемодана, стояли возле туалетного столика в ожидании того, что их заберут по дороге в аэропорт.
      Она вздохнула. Пора идти.
 
      Блейк ждал ее на ступеньках суда. На лице его сквозь загар сквозила легкая бледность. Он был еще красивей, чем прошедшей ночью, если это вообще было возможно. Серый элегантный костюм подчеркивал его превосходную фигуру.
      Выйдя из такси, Кейт внезапно оробела и даже пожалела о том, что ее лицо не скрыто под старомодной фатой.
      – Желаю счастья, мисс, – сказал таксист. – Вы наверняка самая красивая невеста, каких видело это здание суда.
      Заметив спешившего им навстречу Блейка, он ахнул.
      – Мисс, это и есть ваш жених?
      – Да.
      Кейт была так рада видеть Блейка, что почти не обратила внимания на изумленный тон таксиста. Она робко улыбнулась, когда Блейк подошел к ней.
      – Привет, – нежно произнесла она.
      Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.
      – Вчера ты показалась мне самой красивой женщиной на свете, а теперь вижу, что ошибался. Сегодня ты выглядишь еще роскошней.
      – Тебе нравится мое платье?
      – Оно потрясающе, – кратко ответил он и тут же заметил, что таксист все еще неотрывно глядит на них и на его лице написано крайнее изумление. – Это частная церемония, – произнес Блейк непререкаемым тоном и поскорей сунул в руку парня деньги. – Тебе ясно, приятель?
      – Ясно, ясно. Вы хотите сказать, что о ней никто не знает?
      – Да, и я хочу, чтобы никто и не узнал.
      Блейк обнял Кейт за плечи и быстро направился с ней внутрь городского суда.
      – Нам не стоит опаздывать, а то судья уйдет на ленч и придется его ждать.
      – В одиннадцать часов утра? – со смехом спросила Кейт, потому что все в этот день ей казалось замечательным. Даже странное поведение таксиста почему-то развеселило ее.
      – У судей ленч обычно занимает больше времени, чем у простых смертных, – пробормотал Блейк себе под нос.
      Однако судья Эштон терпеливо ожидал их прихода в своем кабинете. Вид у него был торжественный и полный достоинства. «Нет сомнений, – подумала Кейт, вслушиваясь в его звучный голос, произносящий все, что положено в таких случаях, – что пары, вступившие в брак при посредстве судьи Эштона, ощущают себя скрепленными прочными узами».
      Она на какой-то миг почувствовала себя не в своей тарелке, потому что под суровым взглядом судьи испарилась вся ее уверенность в себе. Он строго подчеркнул, что к браку нельзя относиться легкомысленно. Занервничав, Кейт стала уверять его в серьезности своего шага.
      Следующие несколько минут были наполнены неясным бормотанием их голосов, повторяющих необходимые формальности, и прошли мимо сознания Кейт. Но когда Блейк надел на ее палец узкое золотое кольцо, она осмелилась поднять глаза, и ее сердце сжалось от любви и восторга, когда она встретила его нежный взгляд.
      Окутанная туманом счастья, она подписала брачное свидетельство и вернулась на землю только тогда, когда Блейк вывел ее из неуютного кабинета судьи Эштона и основательно и неторопливо поцеловал.
      – Вы ощущаете себя замужней женщиной, миссис Коулер? – шутливо поинтересовался он.
      – Не совсем, – лукаво ответила она. – Мне требуются еще кое-какие доказательства.
      Блейк снова поцеловал ее, затем взял под руку.
      – Мы можем найти более интересное место, чем скучный коридор суда, чтобы продолжить освоение нового опыта. Давай-ка заберем твой багаж и отправимся в Чикаго. Как ты думаешь, если мы повесим на двери нашего номера табличку «Просим не беспокоить!», окружающие догадаются, что у нас медовый месяц?
      Она засмеялась.
      – Может, нам лучше сделать вид, что мы прилетели из другого полушария и еще не привыкли к здешнему часовому поясу? Три часа в Чикаго соответствуют полуночи где-нибудь в другой части планеты.
      Блейк чмокнул ее в нос.
      – Миссис Коулер, вы блещете не только красотой, но и умом. Ну, просто жемчужина среди женщин.
      – Ты понимаешь, что мы уже тринадцать минут как женаты, а еще ни разу не поссорились?
      – Редкая совместимость, а может, просто счастливая случайность. В ближайшие пятьдесят лет нам предстоит это проверить. – Он улыбнулся. – Давай выйдем через главный вход. Моя машина припаркована на другой стороне улицы.
      Они рука об руку вышли из сумрака здания на яркое осеннее солнце. Оно ослепило Кейт, и она с минуту ничего не видела. Затем ее удивленный взор упал на группу людей с телекамерами и микрофонами. Самый бойкий репортер повернулся и целеустремленно бросился к ним навстречу.
      Кейт удивленно оглянулась, решив, что вслед за ними из здания суда вышла какая-то знаменитая персона. Но позади них никого не было.
      – Проклятье! – раздраженно буркнул Блейк, и Кейт непонимающе уставилась на него. – Так и думал, что этот чертов таксист разнесет новость по всему городу.
      – Блейк, что ты хочешь этим сказать? – спросила она, и ее глаза потемнели от предчувствия чего-то неприятного. – Что происходит? Что нужно этим людям?
      Он крепче прижал ее к себе.
      – Прости меня, Кейт. Мне следовало сообщить тебе об этом раньше. А сейчас нет времени. – И Блейк повернулся с усталым и раздосадованным видом к телекамере. – Догадываюсь, что бесполезно вас просить, чтобы вы оставили нас в покое, – крикнул он.
      Ответа он не дождался, а настырный репортер уже приблизился к ним и, слегка запыхавшись, протянул Б лейку микрофон.
      – Я Майк Уорен, репортер из программы новостей «Висконсин Ньюс». Наконец-то вы женились, мистер Харрингтон. Каково чувствовать себя женатым человеком?
      – Мое самочувствие было бы намного лучше, если бы на меня не была нацелена телекамера, – ответил Блейк скорее смиренно, чем гневно.
      Небольшая толпа, материализовавшаяся словно из воздуха при виде съемочной группы теленовостей, уже начинала напирать на разговаривавшую на ступеньках суда троицу.
      – Это Блейк Харрингтон… – услышала Кейт чей-то возглас.
      «Блейк Харрингтон…» – имя это пробегало по толпе на волне нараставшего восторга.
      Майк Уорен не собирался оставлять их в покое.
      – Вы нашли себе красивую невесту, мистер Харрингтон. Когда и где вы познакомились?
      Кейт не слышала, что ответил Блейк. Она радовалась, что он крепко прижимает ее к своему сильному телу, иначе она бы упала. Блейк Харрингтон! Она смотрела на него, онемевшая от неожиданного известия, но через несколько секунд пришла в себя и удивилась, как это ей удалось заблуждаться столько времени – несколько недель!
      Мужчина, в которого она вцепилась, ища поддержки, – мужчина, брак с которым она только что зарегистрировала по всем законам штата Висконсин, – был Блейк Харрингтон! Суперзвезда, взошедшая на голливудский небосклон четыре года назад, блеснувшая в фильме о космических приключениях, обошедшем экраны всего мира. Картина побила все рекорды зрительских симпатий и в последующие годы все набирала популярность, вопреки мрачным прогнозам.
      Кейт побледнела и попыталась отстраниться. Зачем он так ее обманул?
      – Блейк… – начала она, не обращая внимания на то, что репортер задавал очередной вопрос. – Блейк… – снова повторила Кейт, но никак не могла закончить фразу. Казалось, ее пораженный неожиданным известием мозг перестал повиноваться ей.
      – Прости, Кейт. Я не думал, что все так получится.
      Репортер неправильно истолковал слова Б лейка.
      – Пожалуйста, миссис Харрингтон, поцелуйте вашего мужа. Запечатлим исторический момент. И тогда я смогу убрать камеру. Что вы чувствуете, когда вас целует мужчина, признанный самым сексуальным киноактером Голливуда?
      – Хорошо… э… очень хорошо, – машинально ответила она.
      – Давай-ка изобразим то, что просят. Тогда они, быть может, оставят нас в покое, – произнес Блейк, поворачивая ее к себе лицом, потом нагнулся и прильнул к ее губам в долгом поцелуе. Они были холодней льда, и она подумала, заметил ли он, что ее зубы стучат?
      Видимо, репортеру этот странный поцелуй показался удовлетворительным. Верный своему слову, он знаком велел оператору прекратить съемку, едва лишь Блейк отстранился от Кейт.
      – Представление окончено, друзья, – крикнул он толпе. – Весьма признателен за интервью, мистер и миссис Харрингтон. Примите самые сердечные поздравления. – И уже тише он продолжил: – Я прикажу своим ребятам придержать толпу, чтобы вас не растоптали охотники за автографами.
      Протянув руку, репортер энергично пожал вялые пальцы Кейт.
      – Миссис Харрингтон, я весьма признателен вам за это эксклюзивное сообщение. Сегодня вечером по нашему каналу будет показан обзор новостей за месяц. Больше никто не слышал ни слова о вашей свадьбе, и наш главный режиссер просил поблагодарить вас лично. Мы благодарим вас за решение известить именно нашу программу первой о ваших планах вступить в брак. Еще раз спасибо, миссис Харрингтон. – Тут он приветливо махнул рукой Блейку. – И благодарю за интервью, мистер Харрингтон. Сегодня вечером многих ваших поклонниц, которые будут смотреть нашу программу, наверняка ждет страшное разочарование.
      Рука Блейка, державшая Кейт за талию, невольно напряглась, пока Майк Уорен произносил свой монолог, и он ответил на витиеватые речи репортера коротким кивком. Кейт попыталась улыбнуться, хотя была еще слишком потрясена, чтобы понять смысл его слов. Она бросила еще один взгляд на отвернувшегося Блейка, все еще пытаясь объяснить себе, как же это она его не узнала, и с обидой обнаружила, что лицо его внезапно застыло в маске черной, злой отчужденности.
      Он повернулся к ней, как только ушел Майк Уорен, и смерил презрительным взглядом. Его губы сложились в горькую усмешку.
      – Милая моя, ну ты и хитра… Всех перехитрила! Твой дружок Майк ушел, так что не думай, что я круглый идиот и дважды попадусь в твою ловушку!
      Группа зевак, основную массу которых составляли женщины разных возрастов, просочилась сквозь строй телевизионщиков и набросилась на Блейка, не дав Кейт ответить.
      – Мистер Харрингтон, дайте автограф! Пожалуйста!
      Одна, что посмелей, протянула какой-то бланк, и Блейк нацарапал на нем свое имя. Он повторил эту церемонию несколько раз, растягивая губы в рекламной улыбке.
      – Мы желаем счастья вам обоим, мистер Харрингтон! – кричали женщины, когда он наконец двинулся прочь, увлекая за собой Кейт.
      – Спасибо. Думаю, оно мне гарантировано.
      Блейк поднес к губам руку Кейт, и у зрителей вырвались возгласы одобрения, когда он сделал вид, что целует кончики пальцев своей жены.
      «А я-то и не догадывалась, что он актер», – с горечью подумала Кейт.
      Улыбающаяся маска слетела с лица Блейка, как только они оказались вдалеке от толпы.
      – Садись в машину, – сухо приказал он. Злость наконец заставила отступить ее немоту.
      – Что я такого сделала, Блейк? – спросила она. – Почему ты говоришь со мной подобным тоном? Ведь это не я вышла за тебя замуж, скрыв свое имя. Все было наоборот, не забывай!
      – Я сказал, садись в машину. Я актер, Кейт, и заранее знаю все уловки, предусмотренные в твоем сценарии. Возмущенная невинность впечатлит меня не больше, чем слезы удивления.
      – Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать…
      – Ладно, брось… – Блейк посмотрел на часы. – Всего лишь двенадцать тридцать, – произнес он с жестким смешком. – А мне показалось, что за последние полчаса я прожил целую жизнь.
      – Не ты один, – заметила Кейт, не скрывая горечи.
      – Не жалуйся, дорогая моя. Первые тридцать минут нашего союза мы прожили счастливо. А для голливудского брака это, пожалуй, не так уж и плохо.

      Всю дорогу до чикагского аэропорта «О'Хара» Блейк вел машину в угрюмом молчании. Он свернул на автостоянку возле отеля «Хайет Ридженси», резко ударил по тормозам, и автомобиль остановился как вкопанный, пронзительно взвизгнув шинами.
      В гостинице все прошло гладко. Носильщики и администратор не узнали Б лейка, но с особой услужливостью обслуживали их, чувствуя по его властному виду важного клиента. И как она не замечала этого прежде? Кейт была в отчаянии. Она бывала вместе с ним столько раз в многолюдных местах, но не понимала, что его манеры говорят о непоколебимой уверенности в себе, какая вырабатывается только у преуспевающего человека. Она не хотела… не могла… думать о более пугающей проблеме, бившейся в уголке сознания. Почему Блейк так рассердился на нее? Что она сделала такого, что могло вызвать его ледяную ярость?
      Лифт поднял их в номер-люкс, расположенный на верхнем этаже гостиницы. Носильщик положил чемоданы на специальную подставку и жестом показал на низкий столик в гостиной.
      – Шампанское, которое вы заказали, поставлено на лед, сэр, – сказал он.
      – Благодарю.
      Блейк протянул ему щедрые чаевые и, когда тот вышел из номера, быстро подошел к ведерку со льдом, сорвал фольгу и проволоку с горлышка и выбил пробку. Из бутылки хлынула пенистая жидкость, окатив его рукав. Он налил шампанское в два бокала на высоких ножках и с насмешливым поклоном протянул один из них Кейт, не обращая внимания на пятно, расползавшееся по его пиджаку.
      – Давай выпьем, – сказал он. – У меня созрел тост. Предлагаю выпить за миссис Харрингтон, одну из самых ловких мастериц своего дела!
      Дрожащей рукой Кейт взяла бокал. Она выпила шампанское одним глотком и с вызовом посмотрела на Блейка.
      – Может, ты мне все-таки объяснишь смысл твоего тоста? – поинтересовалась она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. Если она начнет кричать, то ей уже ни за что не остановиться.
      – Что именно я должен тебе объяснять? – язвительно спросил он. – Как я ухитрился попасться тебе на крючок и не разглядел один из самых старых трюков? Или как я долго смотрел в твои зеленые глаза и не придал значения хитроватым искоркам, вспыхивавшим в их глубине?
      Она прямо и открыто посмотрела на него.
      – Ты знал, кто я такая, Блейк. Я никогда не лгала тебе о моем прошлом. А вот ты лгал мне с самого первого дня. Почему ты на меня кричишь? Если уж кому из нас нужно сердиться, так это мне.
      Он нервно налил себе новую порцию шампанского и залпом выпил.
      – Господи, Кейт, ну ты и ловкачка. По-моему, я когда-то сказал тебе, что ты плохая актриса. Забудь про это… Ты суперзвезда в своем деле. Какого черта ты говоришь, что это тебе нужно сердиться? Или ты считаешь, что, раз уж тебе удалось вскружить мне голову, я прощу тебе то, как ловко ты меня провела?
      – Ты намекаешь на то, что я с самого начала знала, кто ты такой? Что приехала на ферму, чтобы заманить тебя в свои сети? Ты в этом меня обвиняешь?
      – Вот именно, моя сладкая. Как легко ты обо всем догадалась.
      – Ты сумасшедший. Как могла я знать, что ты живешь на ферме?
      Блейк пожал плечами, но ничуть не смягчился.
      – Что ж, допустим, что твой приезд в «Гавань ветров» был чистой случайностью. Но едва ты меня узнала, как сразу же ухватилась за такую возможность. Потеря памяти! Боже, такой старый прием, и я на него попался!
      – Почему ты уверен, что я тебя узнала?
      Блейк сделал вид, что напрягает память.
      – Постой-ка, что сказал твой дружок с телевидения? Кажется, что-то вроде: «Благодарю вас, миссис Харрингтон, за эксклюзивную информацию. Мы признательны вам за то, что вы известили нашу программу первой». – Блейк изобразил интонацию репортера с поразительной точностью. – Только мы с тобой знали о времени нашего бракосочетания. И я ни секунды не сомневаюсь, что это ты позвонила в программу новостей «Висконсин Ньюс».
      – Я этого не делала, – спокойно ответила она.
      Он презрительно рассмеялся.
      – Не пудри мне мозги, милочка. Хватит хитрить, ты получила, что хотела…
      – Ты хочешь сказать, что, несмотря на те дни, которые мы провели вместе… на все, что мы обещали друг другу… ты готов на все это наплевать из-за случайного замечания какого-то телерепортера? Если бы я в самом деле знала, кто ты такой, неужели ты думаешь, что я пошла бы на такую глупость и стала бы приглашать телевизионщиков на нашу свадьбу?
      – Женщине, расставившей брачные сети на кинозвезду, требуется публика, чтобы продемонстрировать ей свой успех. Иначе какой в этом смысл? Ты хоть имеешь представление, сколько женщин цепляются за мой ложный имидж? Сколько писем получает студия от юных девиц, готовых отдать мне все, лишь бы я позволил каким-то образом связать свое имя с их именем. Именно это привлекло тебя во мне, Кейт? Ты одна из тех женщин, которые не могут отделить актера от сыгранных им ролей? Или тебя так впечатляет весь этот экранный секс и наигранные страсти?
      – Вовсе нет, – ответила Кейт, внезапно ощутив такую усталость, что ее голос оказался лишенным всякой убедительности. Она с горечью обнаружила, что вся ее прежняя уверенность куда-то испарилась. Ведь совсем недавно ей казалось, что она выходит замуж за человека, к которому сможет всегда относиться с любовью и доверием. А теперь выясняется, что она едва знает своего мужа. Все в нем – его имя, профессия, эти несправедливые обвинения – все это принадлежало незнакомому мужчине. Ей предстояло провести медовый месяц с незнакомцем. – Я устала, Блейк, – сказала она, отворачиваясь, чтобы не видеть горевшей в его глазах злости. – Пожалуй, я приму душ.
      – Тебе нечего больше сказать в свое оправдание, Кейт? Боже правый, как ты легко сдаешься. – Он проглотил остатки шампанского. – Пожалуй, с одной вещью я все-таки могу себя поздравить. По крайней мере, у меня осталась уверенность, что ты вышла замуж не за мои деньги.
      – Пусть это тебя утешит, – ответила она, и боль, причиненная его словами, сделала ее ответ язвительным.
      В комнате наступила внезапная тишина, и Кейт, ошеломленная гневом и обидой, неловко застыла, не зная, что ей делать и что говорить. Она ощущала, как пристальный взгляд Блейка впился в нее, снимая один защитный слой за другим. Кейт опустила ресницы, пытаясь спрятать свои чувства от его бесцеремонного взгляда, и услышала его прерывистый вздох.
      – Вот оно что! – воскликнул он, и в его голосе прозвучала явственная насмешка над собой. Блейк расхохотался, и этот звук больно царапнул по напряженным нервам Кейт. – Подумать только! Я провел все это время на ферме, поздравляя себя с тем, что наконец-то нашел женщину, равнодушную к моим деньгам!
      – Блейк, о чем ты говоришь?
      – Стивен завещал все свои деньги на благотворительность, как ты сама мне сказала, – медленно произнес Блейк. – А твой отец, по слухам, серьезно болен… Неизвестно, что я обнаружу, если попытаюсь навести справки о нынешнем состоянии дел на «Форсберг Индастриз». Кейт, ты уверена, что я найду фирму в стабильном финансовом состоянии? А может, я обнаружу, что источник твоих доходов почти пересох? Молодая женщина вроде тебя, у которой шкаф в прихожей набит норковыми манто, может задуматься над перспективой лишиться в будущем отцовских денег. Да еще после смерти Стивена… Да, понимаю, что ей просто необходим еще один богатый муж, способный обеспечить ей роскошную жизнь.
      Кейт не знала, как ей остановить поток несправедливых обвинений.
      – Твои мозги совсем затуманились от звездной болезни, – сказала она. – Бога ради, Блейк, неужели ты не веришь, что кто-то может видеть в тебе просто мужчину? Почему ты считаешь, что для всех ты или секс-символ, или круглый счет в банке?
      – Милочка, девяносто девять процентов времени я в этом уверен. А один процент – слишком ничтожная цифра, чтобы усомниться в моей правоте.
      – Что ж, Блейк, поступай как знаешь. Наведи справки насчет финансового состояния отцовской фирмы. Если счастье в нашем браке зависит от случайной реплики телерепортера или сообщения финансового эксперта, тогда его едва ли можно считать браком.
      Блейк был слишком настроен верить в свои слова, и Кейт решила даже не объяснять ему, что ее капиталы теперь вложены в предприятия семейства Стивена, а не в отцовские. Она повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Блейк грубо схватил ее за руку и подтолкнул к креслу рядом с телефоном.
      – Ну, нет, ты никуда не уйдешь, дорогая моя. Ты останешься и выслушаешь все до последнего словечка.
      Она старалась думать о чем-нибудь постороннем, а не о крахе своей едва начавшейся семейной жизни, пока он звонил в одну из главных брокерских контор Нью-Йорка. Невольно Кейт обратила внимание на то, что Блейк на дружеской ноге с ее президентом. «Почему бы и нет? – подумала она с новым для нее цинизмом. – Ведь он может при желании купить компанию».
      Блейк положил трубку, закончив короткий разговор, и направился к небольшому холодильнику. Распахнув дверцу, он извлек две миниатюрных бутылки шотландского виски и поднос с кубиками льда.
      – Не желаешь присоединиться, пока я жду ответного звонка? – пригласил он Кейт, подчеркнуто вежливым жестом указав на бутылки.
      – Нет, благодарю.
      – Ну-ну, Кейт, не нужно капризничать. Если не будешь со мной любезной, тебе никогда не видать жирного куша. И вообще, если хочешь получать от меня деньги, ты должна быть очень внимательной ко мне. Все время.
      Эти слова так больно ранили ее, что ей захотелось кричать.
      – Блейк, – взмолилась она, не находя в себе смелости тронуть его за руку. – Это безумие! Почему ты так со мной поступаешь? Несколько слов, произнесенных каким-то чужим человеком, и вся наша жизнь летит кувырком. Блейк… прошу тебя… Ты ведь и сам не веришь в то, что говоришь.
      Стакан виски замер, не донесенный до рта, и Кейт затаила дыхание. Наконец-то ей удалось хоть немного растопить его ледяную ярость! Он нерешительно шагнул к ней, и тут тишину прорезал телефонный звонок. Виски едва не выплеснулось из стакана, свидетельствуя о том, что Блейк не был так спокоен, как хотел казаться.
      Он с угрюмым видом шагнул к телефону и схватил трубку.
      – Харрингтон слушает, – лаконично произнес он.
      Кейт наблюдала за ним со все возрастающим отчаянием. Он говорил очень мало, больше слушал своего собеседника, но на ее глазах на лице Блейка все явственней проступали горькие складки.
      – Спасибо, Тед, – сказал он перед тем, как положить трубку. – Примерно это я и ожидал услышать.
      Кейт взглянула на него, догадываясь, что с ее лица ушла вся краска, но не желая доставить ему удовольствие демонстрацией своей слабости.
      – Ну, и что тебе сообщили про «Форсберг Индастриз»? – осведомилась она ровным голосом.
      – Плохие новости, – сухо ответил Блейк. – Но ведь это тебя не удивляет, верно, дорогая? – Она поежилась от тона, каким он произнес ласковое слово, но заставила себя встретить его взгляд.
      – Меня это удивляет, – ответила она, – но не так, как то, что я стала женой Блейка Харрингтона.
      – К твоему сведению – как будто ты и так этого не знала, – «Форсберг Индастриз» находится в критическом положении, фирма испытывает острую нехватку средств. Эксперт, с которым я беседовал, считает, что фирма излишне укрупнена и слабо управляется. Она вся в долгах и сейчас обескровлена высокими процентами, которые приходится платить по ссудам. Не удивительно, что ты так напугалась, милая, и поспешила упрочить свое финансовое положение.
      Она гордо вскинула голову.
      – Мои личные доходы абсолютно не зависят от «Форсберг Индастриз». – Кейт не собиралась давать ему более подробные объяснения. Если он мог так превратно понять ее намерения, зачем растолковывать ему, что во время первого брака ее личный капитал был изъят из «Форсберг Индастриз» и переведен в фонды семьи Стивена.
      – Как я понимаю, ты надеешься,что твой личный капитал не зависит от «Форсберг Индастриз»? А что ты предложишь мне взамен, если я соглашусь обеспечивать тебе такую же роскошную жизнь, к какой ты привыкла?
      – Ничего, – ответила она. – Ты хочешь получить развод?
      – Ну, нет, – ответил он. – Я шел к женитьбе тридцать пять лет и теперь намерен насладиться восторгами семейного счастья немного дольше, чем четыре или пять часов. По крайней мере, печальный опыт, приобретенный с тобой, должен послужить мне на будущее предостережением. Не так ли, моя дорогая миссис Харрингтон?
      – Не знаю, – ответила она. – В делах любовных не все люди способны учиться на своих ошибках.
      – Ах, какое горькое заявление в таких юных устах! Кейт, у тебя еще вся жизнь впереди. Третий брак непременно окажется удачным, вот увидишь.
      Она больше не смогла удерживать слез, застилавших ей глаза, и они потекли из-под ресниц. Ей не хотелось вытирать их, чтобы он не заметил, что она плачет, и она так и стояла посреди комнаты, ничего не видя перед собой.
      Внезапно Блейк схватил ее за руку и резко дернул.
      – Прекрати, слышишь? Я сказал прекрати!
      Он извлек из кармана носовой платок и стал со злостью вытирать ее щеки.
      – Черт побери, Кейт, ты заткнешь за пояс самую профессиональную актрису. Сначала ты обманула меня, блестяще изображая простодушную молодую особу, страдающую под игом властных родителей. А теперь заставляешь испытывать чувство вины за то, что я сказал тебе пару прописных истин.
      Она пыталась изо всех сил сдержать набегающие слезы.
      – Я не думаю, что наш разговор к чему-нибудь приведет, Блейк. Ты хочешь, чтобы я уехала?
      – И тогда Саша, Джони и вся остальная съемочная группа станут донимать меня расспросами? Нет, я не хочу, чтобы ты уезжала именно сейчас. Ты полетишь со мной.
      – Ты хочешь получить развод, когда мы вернемся с Фиджи? – уточнила она.
      – Нет, – отрезал Блейк, – развод мне не нужен. Последние несколько лет я живу как под микроскопом. За каждым моим шагом следит пресса. И мне вовсе не нужно, чтобы первые страницы газет пестрели скандальными статьями о моем столь непродолжительном браке. Реклама подобного сорта мне ни к чему. Ты будешь жить со мной, Кейт, и делать вид, будто мы наслаждаемся каждой минутой нашего счастья.
      – Зачем? Это оскорбительно для меня!
      – Потому что суд не присуждает алименты женам, прожившим с мужем меньше месяца. Если хочешь получить приличное содержание, настрой свое корыстное сердечко на это, а лучше живи со мной столько времени, сколько я буду готов тебя терпеть. Кто знает? Если ты будешь хорошей девочкой, то я лет через пять-шесть, возможно, и забуду, руководствуясь чем ты вышла за меня замуж.
      – Ты ничего не понял, Блейк. Ты даже не понимаешь, почему я вышла за тебя замуж.
      – Скажи мне еще раз, что ты меня любишь. В прошлую ночь ты это сделала так прелестно: нежный голос, стыдливо опущенные ресницы. Все было сыграно безукоризненно.
      Она поежилась от прозвучавшей в его голосе насмешки.
      – Не надо так, Блейк… пожалуйста…
      – Милочка, – заявил он, – мне абсолютно ясны твои намерения. Тебе хотелось вести блестящую жизнь миссис Блейк Харрингтон. Твои доходы тают. Возможно, ты решила, что Милуоки слишком маленький город, чтобы здесь могли по достоинству оценить твои незаурядные таланты. Ну, что ж, я попался в твои сети и готов терпеть все последствия собственной глупости. Я готов дать тебе весь мир в качестве зрительного зала, а мой банковский счет будет открыт для тебя до тех пор, пока ты будешь жить со мной. Остается лишь одна вещь, которая не включается в сделку. Ты получаешь мое имя, мой дом, мои автомобили, деньги, только запомни, Кейт, что меня ты не получишь никогда!
      Она не нашлась что ответить на эти горькие, слова. Ей захотелось броситься на кровать и выплакаться вдоволь, пока не останется слез, но она не собиралась проявлять перед ним свою слабость. Бог свидетель, что годы, проведенные со Стивеном, научили ее прятать свою обиду.
      Кейт постаралась выглядеть независимой.
      – Ты все сказал, что намеревался? Тогда я пойду принимать ванну.
      – Что тут еще можно сказать? – пожал плечами Блейк, и Кейт почувствовала, как сердце ее сжалось от прозвучавшей в его голосе горечи. Однако его боль – если она ей не померещилась – сразу же исчезла. – Принимайте ванну, «миссис Харрингтон». Можете хоть всю ночь просидеть в ней, меня это не волнует. А я пойду искать себе более приятное общество.
      Кейт не показала ему, как ее задели его слова. «Только бы не женщин!» – подумала она. Терпеть вновь такие оскорбления она не сможет, она их больше не выдержит. И Кейт направилась в ванную, ничего не видя перед собой слезящимися глазами.
      – Кейт! – Слова, произнесенные резким тоном, остановили ее у двери. – Будь готова завтра утром к восьми часам. Наш самолет вылетает в десять пятнадцать, и мы не должны на него опоздать. Я не намерен болтаться в Чикаго еще день в ожидании следующего прямого рейса.
      – Я буду готова, – ледяным тоном ответила она. «Прошу тебя, уходи, – произнесла она мысленно. – Дай мне поскорей укрыться в ванной, пока я не сломалась окончательно».
      – Завтра ты должна блистать красотой, дорогуша. Мы не должны разрушать наш имидж. Мои поклонники должны верить, что я выбираю самых роскошных женщин в мире.
      Кейт собрала силы для последнего язвительного замечания.
      – Постараюсь не испортить твой имидж, Блейк, поскольку теперь поняла, что это все, чем ты можешь похвастаться. Если бы под твоей личиной супермена находился настоящий мужчина, ты бы перестал кричать на меня и постарался разобраться, что правда, а что нет. Желаю приятно провести время!
      Она с грохотом захлопнула дверь ванной, заперла задвижку и уж потом прислонилась к стене, готовая рухнуть без сил.
      Ванная комната была роскошной, намного больше обычного гостиничного номера, и одну ее стену целиком занимало громадное зеркало. Она вгляделась в отразившуюся в нем женщину. Нежно-кремовое платье, такое же элегантное, каким оно было утром, мерцало в флюоресцентном свете. Волосы гладко зачесаны назад. Лицо бледное, однако слезы не причинили вреда косметике.
      – Ты все равно осталась хорошенькой, – сказала Кейт своему отражению и расхохоталась, понимая, что у нее началась истерика. Сегодня лгало даже зеркало. Почему оно не отразило другую Кейт, сломленную, рассыпавшуюся на тысячу осколков? Утратившую только что обретенную надежду на счастье?
      Она долго сидела в ванне, снова и снова терла кожу, словно намеревалась стереть все следы горьких воспоминаний. Внезапно почувствовав голод, съела яблоко из стоявшей тут же корзинки с фруктами, а затем влезла в свою атласную ночную рубашку темно-синего цвета. Хотя зачем? Ей не хотелось теперь вспоминать удовольствие, какое она испытывала при ее покупке. Тогда она представляла, как зажгутся глаза Б лейка, когда он увидит соблазнительный разрез сбоку и пену кружев на груди.
      Пройдя в гостиную, Кейт позвонила родителям. Она ощущала себя в миллионе миль от отца с матерью и всех проблем фирмы, но знала, что должна позвонить и предложить свою помощь. Экономка ответила, что мистер и миссис Форсберг уехали в Нью-Йорк.
      – Нет, ничего не нужно передавать, – сказала Кейт и положила трубку. Во всяком случае, это еще раз доказывало, что отец не болен. Если бы у него не ладилось со здоровьем, родители бы не поехали за тысячу миль.
      Кейт нерешительно остановилась на пороге спальни, когда увидела огромную кровать. Одеяла были откинуты с двух сторон, как бы приглашая молодоженов наслаждаться любовными играми на ее уютном просторе. Словно бросая вызов, она легла в ее середину и прислушалась к отдаленному гулу самолета, поднявшегося с чикагского аэродрома. Ей не хотелось думать о том, что ее тело затерялось среди простыней и одеял, и Кейт выключила свет, потому что в темноте ей было легче забыть, что она свою первую брачную ночь проведет здесь одна.
      Сухими глазами она уставилась в темноту. Почему она все это терпит? Почему лежит тут, готовая переносить новые нелепые оскорбления Блейка? Почему бы ей просто не встать и не уйти?
      Кейт заворочалась с боку на бок, стараясь не отвечать на собственные вопросы, но даже темнота не могла скрыть печальную правду. Несмотря ни на что, несмотря на его гневные и обидные слова, она все еще любила Блейка. И ей было лучше быть рядом с ним на Фиджи, хоть и на жалких правах, чем остаться в своей постылой квартире в Милуоки и чувствовать себя заживо погребенной.
      Уже почти на рассвете она услышала нетвердые шаги Блейка в гостиной и его приглушенные ругательства, когда он ставил на место опрокинутый стул. Он вошел в спальню, даже не стараясь двигаться тихо, но Кейт прикинулась спящей, когда он остановился у постели и посмотрел на нее. Даже на расстоянии она ощутила исходящие от него пары алкоголя.
      Он стоял так довольно долго, потом она услышала его удаляющиеся шаги. Через несколько мгновений хлопнула дверь ванной.
      Открыв глаза, Кейт уставилась на штору, сквозь которую просвечивал красный диск рассветного солнца. Наступал второй день ее семейной жизни. Подавив горечь, она призналась себе, что ей, несмотря ни на что, не хотелось – до боли и отчаяния не хотелось! – провести в одиночестве первую брачную ночь.

      Когда «Боинг-747» коснулся посадочной полосы в аэропорту «Нанди», силы Кейт были почти на исходе. Долгие часы полета и без того были достаточно утомительными, но все-таки главной причиной ее усталости было пренебрежительное, почти грубое отношение к ней Блейка.
      Они летели в салоне первого класса, пассажиров было мало, и у стюардессы оказалось достаточно свободного времени, чтобы быть к ним предупредительной и услужливой. Не успел начаться полет, как среди экипажа пронеслось известие о том, что «мистер и миссис Коулер» на самом деле Блейк Харрингтон и его молодая жена.
      Юная стюардесса, мило и смущенно улыбаясь, остановилась возле них с бутылкой шампанского, положенной в ведерко со льдом.
      – Я передаю поздравления от нашего капитана и всех членов экипажа, мистер Харрингтон. Нам всем очень приятно, что вы оказались именно на нашем рейсе.
      – Благодарю!
      Улыбка Блейка лучилась теплом и обаянием, и Кейт с удивлением почувствовала на своем плече его руку. В первый раз после той несчастной встречи с телерепортером Блейк добровольно дотронулся до нее. Изобразив влюбленного мужа, он обратился к зардевшейся стюардессе:
      – Полагаю, что вы мне не поверите, если я скажу, что мое имя Блейк Коулер? – Лукавая улыбка, сопровождавшая его слова, была настолько обаятельной, что могла бы вызвать улыбку даже у королевы Виктории.
      Стюардесса была окончательно покорена. Она издала робкий, нерешительный смешок.
      – Ах, мистер Харрингтон, вы шутите! Как будто вас можно с кем-то спутать! Мы все сразу вас узнали!
      Рука Блейка чуть сжала плечо Кейт, но голос и улыбка остались по-прежнему обаятельными.
      – Что скажешь, дорогая? Ты думаешь, нам удастся провести хоть немного времени наедине? Я знаю, как ты надеялась, что меня никто не узнает.
      Его пальцы больно впились в плечо Кейт, защищенное лишь тонкой тканью, однако из гордости она сдержалась и не поморщилась от боли.
      – Разве? – спросила она, не желая участвовать в его игре. Ее губы так пересохли от напряжения, что голос плохо повиновался ей.
      – Дорогая, ты ведь так устала в последнюю ночь… – Его намеренно громкий шепот был слышен стюардессе. – Давай посмотрим, сумею ли я тебя оживить… – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Кейт вся напряглась от его поцелуя, ненавидя себя за то, что ее так взволновало циничное, показное прикосновение языка Блейка к ее коже.
      – Мы видели вас и вашего мужа в программе новостей вчера вечером, миссис Харрингтон, – сказала стюардесса, оторвав наконец взгляд от улыбающегося Блейка. – Ваше подвенечное платье было просто восхитительным. Мне очень понравился цвет… похожий на нежную перламутровую поверхность раковины…
      – Благодарю вас. – Кейт сознавала, что ее улыбка не может и близко соперничать по обаянию с Блейком. Она не актриса и не умеет лгать каждым движением своего тела и каждой черточкой лица.
      Обаяние Блейка улетучилось сразу же, как только девушка повернулась к ним спиной. Он быстро убрал руку с плеча Кейт, затем откинул назад спинку кресла и закрыл глаза. И лежал молча и неподвижно до тех пор, пока вторая стюардесса не прикатила тележку с завтраком. Перед этой новой зрительницей нежность Блейка вернулась столь же быстро, казалось, он нажал на кнопку и мгновенно включил ее. Он превосходно играл роль воркующего молодожена, однако Кейт холодела под градом его сладких слов. Она старалась не морщиться всякий раз, когда он прикасался к ней с фальшивой лаской, и невольно думала, что терпеть его гнев ей было бы намного легче.
      Кейт заметила Джони, как только вышла на трап самолета и вдохнула полной грудью жаркий и влажный воздух. Даже на расстоянии ей было видно, что Джони выглядит загорелой и свежей в бледно-голубом муслиновом платье, нежно окутывавшем ее фигурку на утреннем ветерке. Девушка стояла на полоске травы и энергично махала рукой, пока Блейк не заметил ее и не махнул в ответ с таким же энтузиазмом.
      Он быстро сбежал по подрагивающему под ногами металлическому трапу и направился по размягченной от жары дорожке к встречавшей его группе, а там заключил Джони в объятия, и Кейт, которая старалась идти как можно медленней, все же невольно услышала их игривый и двусмысленный обмен приветствиями.
      Рядом с Джони стоял мужчина средних лет, маленький, худой, с шапкой седых кудрей и цепким взглядом. Кейт отметила сходство между отцом и дочерью, хотя мужчина был далеко не красавцем, а Джони выглядела еще более хорошенькой, чем прежде. С непроницаемым лицом Саша Стейн наблюдал разыгрывавшуюся перед ним сцену радостной встречи.
      Наконец Джони высвободилась из объятий Блейка и небрежным и грациозным жестом откинула с глаз короткие кудряшки. С каждой секундой Кейт казалась себе все более неуклюжей. Ее платье из хлопка липло к спине, влажное от пота, а юбка помялась от многочасового сидения в кресле самолета.
      – Привет, Кейт, – произнесла Джони с вежливой улыбкой. – Что, перелет оказался для тебя тяжелым? Ты выглядишь совершенно измотанной.
      – Полет прошел хорошо, вот только мы с Блейком почти не спали предыдущую ночь. Ведь это была наша первая брачная ночь.
      Кейт сверкнула улыбкой, не менее вежливой, чем у Джони. Она почувствовала, как встрепенулся рядом с ней Блейк, но не удостоила его взглядом, угрюмо подумав, что они трое играют каждый в свою игру. Она протянула руку немолодому мужчине, который до сих пор молчал.
      – Вы, должно быть, Саша Стейн, – сказала она. – Я так много слышала про вас и ваши замечательные фильмы. И рада возможности познакомиться с вами лично.
      – Миссис Харрингтон. – Саша Стейн наклонил голову и энергично встряхнул руку Кейт обеими руками.
      – Ах, зовите меня просто Кейт, – заявила она, гадая в душе, не лопнут ли ее лицевые мускулы от того количества неискренних улыбок, которые ей приходилось расточать.
      – А вы зовите меня Сашей.
      Джони, не вынесшая того, что целых три минуты велась беседа без ее участия, повисла на руке Блейка так, как делала это на ферме.
      – Машина стоит у входа в таможню, – сказала она, неопределенно кивнув головой. Руками показать она не могла, так как не хотела отпускать Блейка. – Ты не возражаешь, Кейт, если мы с Блейком пойдем вместе? Нам нужно так многое обсудить. Фильм… завтрашние съемки… ты в этих вещах не разбираешься и тебе наскучат наши разговоры.
      – Конечно, не возражаю, – сказала Кейт. – Нам с Блейком и так предстоит провести вместе всю оставшуюся жизнь. Ведь мы муж и жена.
      Казалось, Джони не понравилось упоминание о реальном положении дел. Она еще крепче вцепилась в руку Блейка. «Еще немного, и у Блейка остановится кровообращение», – подумала Кейт. Джони увлекла Блейка, который и не думал сопротивляться ее натиску, в таможню и иммиграционный зал. Саша вяло махнул рукой, и немедленно два молодых жителя Фиджи материализовались из-за небольшой пальмовой рощицы.
      – Лерой, Эд, позаботьтесь о багаже мистера Харрингтона. – Затем, словно спохватившись, он добавил: – Это миссис Харрингтон.
      Лерой и Эд пожали ей руки, справившись о ее самочувствии после полета, и исчезли так же быстро, как и появились.
      – Они работают на меня, – произнес Саша Стейн так же вяло, как и прежде. Впрочем, Кейт не сомневалась, что в делах, даже самых незначительных, которые касались его работы, Саша всегда полон энергии.
      При других обстоятельствах она бы с удовольствием вслушивалась в тягучее и шепелявое произношение островитян, пока они с Блейком проходили через таможню и иммиграционный отдел аэропорта. Кондиционера в здании не было, под потолком огромные вентиляторы без всякой пользы гоняли воздух – и мух – с летаргической монотонностью, вызывавшей в памяти фильмы тридцатых годов. Несмотря на острое ощущение одиночества, Кейт невольно залюбовалась гордой осанкой островных полицейских, носивших ослепительно белую юбку до середины икр и темный, военного покроя китель. Эта странная комбинация почему-то вовсе не казалась смешной, а наоборот, выглядела необычайно торжественно. Судя по количеству кукол-сувениров, замеченных ею в лавках аэропорта, островитяне прекрасно сознавали, что их облеченные властью стражи порядка в экстравагантных для приезжих костюмах неизменно привлекают интерес туристов.
      По дороге из аэропорта до гостиницы она держалась из последних сил, заставляя себя любоваться мелькавшими за окном автомобиля пейзажами и не обращать внимания на бесконечную, полную интимных намеков болтовню ее мужа и Джони. «Моего!» – с горечью подумала она и снова прогнала из головы эту мысль, чтобы ирония сложившейся ситуации не вызвала у нее новый острый приступ боли.
      Время от времени Саша бросал взгляды на дочь, однако не делал попытки лишить ее монополии на внимание Блейка. Не пытался он и развлекать Кейт. Просто объяснил, что аэропорт расположен на Вити-Леву, крупнейшем в цепи островов архипелага Фиджи, и что господствующие в этой части океана ветра придают одной половине острова типично тропический климат, другая же его часть остается сухой и почти лишенной растительности. Курортный отель, куда они направляются, стоит на тропическом побережье.
      – Дожди идут на подветренной части острова, – сообщил Саша. – А может, она называется наветренной? Впрочем, какая разница. – Он махнул рукой и не стал задумываться над этой проблемой. – Ваш рейс прибывает из Штатов в страшную рань, – сообщил он затем Кейт и больше не предпринял ни одной попытки познакомить ее с местными экзотическими красотами.
      Закрыв глаза, Саша откинулся на спинку своего углового сиденья.
      «Кажется, в последнее время я вгоняю в сон всех, с кем мне приходится общаться», – подумала Кейт и, чтобы не испытывать жалость к себе, дала волю злости. Что бы ни думал о ней Блейк, она – его жена, и ей не следует позволять двум эгоцентрикам из киношного мира обращаться с ней так бесцеремонно. Она заерзала на своем месте, намереваясь задать Блейку какой-нибудь вопрос, – все равно какой, лишь бы отвлечь его от Джони, – но вопрос ее увял, не прозвучав, когда она увидела, что Блейк коснулся руки Саши, привлекая его внимание.
      – Как насчет сцены с вертолетом? – поинтересовался Блейк. – Ее придется снимать заново?
      Его голос звучал небрежно, даже слишком небрежно, но руки выдали его напряжение. Кулаки сжались так, что суставы побелели, когда он старался сохранить на лице равнодушное выражение. Внезапно поймав направленный на них взгляд Кейт, он поскорей убрал руки в карманы.
      Саша не отвечал, и напряжение в салоне машины нарастало. Даже Джони не нашлась что сказать.
      – Ты ведь не спишь, черт побери, – сказал Блейк. – Ответь мне, Саша. Надо ли переснимать этот эпизод?
      Саша открыл глаза.
      – Он был благополучно переснят в тот день, когда ты уехал с острова.
      – Вижу, что ты не стал тратить времени на ненужный траур, – сухо заметил Блейк.
      – Этот фильм уже превысил рамки сметы на полмиллиона, – огрызнулся Саша. – Что я должен был, по-твоему, делать, черт побери? Платить бешеные деньги вертолетчикам целый месяц, дожидаясь, пока ты обретешь душевный покой и соизволишь вернуться?
      – Саша, я проработал с тобой шесть лет и ничего от тебя не жду. – Блейк отвернулся и посмотрел в окно. – А мы почти приехали. Когда я должен явиться завтра на съемки? В котором часу вы начинаете работу?
      – На рассвете, Блейк. В твоем люксе лежит сценарий и график работы, тебе придется изучить их сегодня. Во время твоего отсутствия мы сняли все сцены, где ты не задействован. И теперь тебе придется с утра до вечера находиться на съемочной площадке, чтобы наверстать упущенное. Нам пора закругляться со здешними натурными съемками. Мы не только истратили лишних полмиллиона, но и отстаем от графика на три месяца. И нью-йоркские банкиры уже начинают петь, словно греческий хор, возвещающий о неумолимой воле рока.
      – Не беспокойся, завтра утром я буду готов приступить к работе, – спокойно произнес Блейк.
      Казалось, Саша испытал облегчение оттого, что реакция Блейка оказалась такой сдержанной. Он позволил себе принять более жизнерадостный вид и даже ухитрился любезно улыбнуться Кейт, когда шофер остановил машину перед внушительным современным зданием курортного отеля.
      – Завтра я пришлю кого-нибудь вас развлечь, миссис Харрингтон… э… Кейт. Думаю, что вы не откажетесь осмотреть остров?
      – С удовольствием совершу экскурсию, – ответила Кейт.
      Было ясно, что на съемочной площадке ее не ждут, и Джони стрельнула в ее сторону взглядом, полным триумфа и презрения.
      – Женой кинозвезды быть очень нелегко, Кейт. Ты уже поняла это?
      Ей захотелось сказать в ответ что-нибудь язвительное или остроумное. Но она сумела сказать только правду.
      – Я устала, – заявила Кейт. – Блейк, прошу тебя, пойдем в наш номер.
      Вероятно, вид у нее был настолько усталый, что Сашу испугала перспектива увидеть своего главного исполнителя с больной женой на руках. Как бы то ни было, внезапно он сделался любезным и проводил Блейка и Кейт в их люкс со скоростью и проворством, решительно отличающимся от его недавней сонливости. А когда Джони попробовала было заикнуться, что останется у Блейка и просмотрит с ним сценарий, Саша безжалостно выставил ее вон из номера.
      Кейт и Блейк остались одни в гостиной. Оба испытывали неловкость, не зная, что говорить и что делать.
      – Приятный отель, – произнесла наконец Кейт, будучи не в силах выдерживать гнетущее молчание.
      – Да, – согласился Блейк. Он открыл один из своих чемоданов и начал беспорядочно рыться в его содержимом. – Пойду поплаваю в лагуне. – Его сухой тон указывал на то, что ее он не зовет разделить с ним компанию.
      – Хорошо, – сказала она, не осмеливаясь напрашиваться. – Пожалуй, я приму душ. Я устала и надеюсь, что холодная вода меня оживит.
      – Ты слишком бледная, – пробурчал он, впервые за много часов взглянув на нее прямо. – Может, тебе стоит хорошенько выспаться?
      В гостиной на миг повисло напряженное молчание, затем Блейк извлек из чемодана плавки и захлопнул крышку с излишней злостью.
      – Ну; пока, – произнес он и вышел из комнаты.
      Кейт не нашла в себе сил, чтобы распаковывать вещи. Она лишь извлекла несколько платьев и повесила их на плечики в стенной шкаф, сунула в нижний ящик несколько пар туфель и положила в ящик комода стопку кружевного нижнего белья. Не утруждая себя прочими хлопотами, она прошла в ванную и встала под душ, включив его на полную силу. Вода долго лилась на нее бурным потоком, а Кейт медленно поворачивала кран, пока колющие водяные иголки не сделались такими холодными, что она едва могла терпеть. И тогда постепенно ее ноющее от долгого сидения тело стало приходить в норму.
      Она не захватила с собой в ванную чистую одежду, и теперь обернула тело полотенцем и вернулась в спальню, надеясь, что обретет после холодной воды способность мыслить более конструктивно.
      Кейт услышала скрежет ключа в замке и повернулась как раз в тот момент, когда в комнату вошел Блейк. Вероятно, он побрился и вымылся где-то на пляже, поскольку исчезла его темная щетина, и он переоделся в шорты и чистую рубашку. Сейчас он выглядел совсем как тот Блейк Коулер, в которого она влюбилась. Сердце Кейт сжалось от подступившего внезапно сильного приступа тоски.
      Как все нелепо! Они ведут себя будто пара враждующих подростков, состязающихся в упрямстве. Но ведь нельзя же портить свою жизнь из-за нелепого недоразумения.
      – Блейк… – от усталости и едва сдерживаемого волнения она произнесла его имя низким грудным голосом.
      Он бросил свою мокрую одежду на ближайший стул и повернулся к ней.
      – Что тебе нужно? – На миг он взглянул на нее и тут же отвел глаза. – Что? – повторил Блейк, уселся в кресло возле окна и принялся перелистывать страницы сценария.
      Она опустилась на колени возле кресла и взяла его за руки, нервно теребившие рукопись.
      – Блейк, не отворачивайся от меня. Ты ведь не хочешь, чтобы наш брак продолжался таким вот образом. Что бы ты ни думал обо мне, разве не лучше, если мы будем друзьями? Блейк, пожалуйста, давай начнем все сначала? – Ее слова перешли в едва различимый шепот, когда он повернул к ней лицо и смерил ее взглядом, полным жгучего презрения.
      – Подвяжи потуже полотенце, милая, а то оно спадет с тебя в любую минуту. – Он насмешливо наблюдал, пока она непослушными руками поправляла полотенце. – В следующий раз, когда ты соберешься меня соблазнять, вспомни, что я провел десять лет на съемочной площадке и повидал столько голых девиц, сколько большинству мужиков и не снилось. И поверь мне, после первой тысячи вы все начинаете выглядеть одинаково.
      Кейт вздрогнула от его слов, как от пощечины, и отошла прочь, сознавая свое полное бессилие.
      – Почему ты постоянно пытаешься меня обидеть? – спросила она. – Ведь на ферме тебе хотелось меня любить. Тогда ты мне говорил, что… я тебе не безразлична. Почему теперь все так переменилось?
      Его лицо напряглось.
      – Какая тебе разница! Ты получила новую чековую книжку, а когда увидишь мой банковский счет, представляю, как заблестят твои глазки. Бегай по здешним лавкам, развлекайся. По-моему, прямо в вестибюле отеля есть дорогой ювелирный магазинчик. И не трать время и силы понапрасну, не пытайся переменить мое мнение о тебе. Все равно не удастся.
      – Почему ты уверен, что я останусь здесь, если ты будешь оскорблять меня так, как сейчас?
      – В тот день, когда ты уйдешь от меня, милочка, мой банковский счет для тебя закроется. И, думаю, таким образом я смогу держать тебя при себе столько, сколько сочту возможным и необходимым.
      – Ты просто чудовищен, Блейк, – сказала она дрожащим от обиды голосом.
      Он рассмеялся.
      – Детка, что, наши дела идут не совсем так, как ты рассчитывала? А ты вообразила, что сумеешь обвести меня вокруг своего пальчика, если до меня дойдет правда о финансовых неудачах твоего лапочки? Или, быть может, ты надеялась привязать меня к себе своими ласками в постели до такой степени, что я забуду про те хитрости, которыми ты пользовалась, заманивая меня? – Тут он обвел ее фигуру скептическим взглядом и заявил: – Ты красивая куколка, милочка, но у меня были и получше.
      Ей было некуда спрятаться от его намеренно жестоких слов. Блейк хотел оскорбить ее. Хотел прогнать ее от себя.
      – Мне жаль, Блейк, – прошептала она. – Но я тебя не обманывала, хочешь верь – хочешь не верь.
      – Нет, – устало согласился он. – Ты меня не обманывала. Это я сам себя обманул. Извини, а сейчас мне надо работать.
      Подвинув к себе сценарий, Блейк принялся читать заложенную страницу. Казалось, он совсем забыл о присутствии Кейт. Его лоб сосредоточенно нахмурился, а губы беззвучно зашевелились, когда он начал повторять слова своей роли, заучивая их.
      – Я пойду оденусь, – заявила Кейт. Сказать ей было больше нечего. – На случай, если тебе интересно знать, куда я иду, объясняю, что сейчас я отыщу плавательный бассейн и подремлю там в шезлонге.
      – Назад можешь не спешить. Я буду весь день работать, а вечером мы с Джони пойдем вместе обедать. – Блейк не поднял глаз от текста, но, вероятно, услышал, как она тихонько ахнула. – Желаю приятно провести время, – насмешливо добавил он.
      – Постараюсь! Можешь не сомневаться!
      Обида заставила вспомнить о гордости. Ей вдруг показалось, что Блейк хочет сказать что-то еще. Но миг этот прошел, и Блейк, равнодушно пожав плечами, вернулся к сценарию. Кейт захлопнула дверь люкса с грохотом, разнесшимся по коридору отеля. Но это не облегчило гложущую боль, поселившуюся в ее сердце.

      Саша не сдержал своего обещания и не прислал Кейт гида, который бы показал ей остров. Правда, за свою жизнь она достаточно много путешествовала и могла бы все устроить себе и сама. Но ею овладела полная депрессия, и она словно впала в летаргический сон, распознав знакомые симптомы одиночества, ведь здесь, на Фиджи, привычные средства лечения были ей недоступны. В Висконсине она направляла всю свою нерастраченную энергию и жажду любви на больных детей. Здесь же ей делать было абсолютно нечего и оставалось только лежать на солнце, глядя на ослепительный синий океан, и думать о Блейке. Целые дни Кейт проводила предоставленной самой себе – она плавала взад-вперед, от стенки до стенки в гостиничном бассейне или неприкаянно бродила по песчаному берегу тропической лагуны. Одна, всегда одна.
      Блейк работал по восемнадцать часов в день. Он уходил рано утром, еще до рассвета, а возвращался поздно ночью, с жесткими морщинами на лице, выдававшими его усталость. Иногда Кейт притворялась спящей, едва он входил в спальню, а порой даже и не утруждала себя. Разницы это не составляло никакой. Блейк редко говорил с ней, а если что-то и произносил, это касалось обычно каких-нибудь будничных мелочей, на которые можно было не тратить лишних слов. В люксе было две кровати, иначе Кейт настояла бы на отдельной комнате для себя. Она не смогла бы спать по ночам, в каждый момент ожидая, что их тела случайно коснутся друг друга.
      Наступившее воскресенье тоже не отличалось от предшествующих дней. Блейк ушел из номера еще на заре.
      – Я вернусь поздно, – заявил он. Так он говорил каждое утро.
      – Ты снова работаешь? Но ведь сегодня воскресенье.
      – Технический персонал получает тройную оплату за работу в выходные, так что никто не в претензии. А нам с Джони хочется поскорей закончить фильм.
      – И вы с ней хорошо проводите время? – не выдержала Кейт. – Уже начались любовные сцены?
      Блейк ответил не сразу.
      – Чтобы заниматься с Джони любовью, мне не обязательно ждать съемок, – процедил он сквозь зубы и ушел, громко хлопнув дверью.
      Кейт уставилась сухими глазами на дверь и захохотала, но тут же крепко сжала губы, услышав в своем смехе нотки приближающейся истерики. Жестом, в котором угадывались раздражение и решимость, она откинула одеяло. Каким бы Блейк ни нашел ее решение, но сегодня она побывает на месте съемок. И если у него с Джони начался любовный роман, ей лучше узнать всю правду.
      Ей было неловко расспрашивать персонал гостиницы, где проходят съемки, но портье, к которому она обратилась со своим вопросом, был приветлив и полон желания ей помочь; он нашел таксиста, доставившего ее по тряской дороге на съемочную площадку. И вскоре Кейт оказалась на берегу поразительно красивого залива, в тени пальм. Приземистая белая вилла выглядывала из-за плотной стены тропической растительности.
      Охранник остановил такси на повороте дороги, ведущей к берегу.
      – Я миссис Харрингтон, – заявила Кейт, роясь в сумочке, чтобы заплатить шоферу.
      Охранник ответил ей широкой ухмылкой, пропуская сквозь заграждение.
      Она, стараясь быть как можно более незаметней, пробралась к углу виллы, откуда открывался хороший обзор всей съемочной площадки. Саша, стоя в стороне, оживленно беседовал о чем-то с Б лейком, а Джони и еще какой-то актер двигались по площадке, что-то изображая, в сопровождении кинокамер, осветителей и звукооператоров. Затем Блейк начал расхаживать взад и вперед между кустами и серединой пляжа. Камеры, казалось, с трудом поспевали за ним.
      В конце концов Саша и операторы, по-видимому, были удовлетворены репетицией. Блейк скрылся за стволами пальм, а неизвестный Кейт актер обнял Джони за талию. Как только Саша уселся на парусиновый стул, наступила полная тишина.
      Саша поднял руку, и съемка после возгласа: «Мотор!» – началась. Джони боролась яростно и ожесточенно. Державший ее мужчина пытался усадить ее в лодку, а она отбивалась изо всех сил. Наконец, ей удалось вырваться из его рук после того, как она яростно ударила его ногой в пах. Удар показался Кейт таким правдоподобным, что она невольно вздрогнула и поморщилась.
      Джони побежала по песчаному берегу, так пронзительно крича от ужаса, что у Кейт вспотели ладони. Мужчина тяжело бежал по песку следом за ней, и Джони наконец выкрикнула мужское имя, отчаянно взывая о помощи. Блейк выскочил из своего укрытия и помчался через полоску пляжа по линии, предварительно намеченной оператором.
      Хотя Кейт не читала сценарий, эпизод, который снимали сейчас, легко можно было понять. Блейк остановился, изображая охватившую его мучительную нерешительность. Внимательно глядя ему в лицо, Кейт смогла определить точный момент, когда он решил вскинуть ружье и выстрелить в преследователя Джони. Сила выстрела подбросила того в воздух, из его живота хлынула кровь, стала впитываться в белоснежный песок. В течение нескольких жутких секунд Кейт и вправду казалось, что она стала свидетельницей несчастного случая.
      – О'кей. Снято! – Саша поднялся со стула, и молодой актер тут же вскочил на ноги, стряхивая песок с джинсов и держа испачканную кровью рубашку подальше от тела. – Проблемы были? – крикнул Саша, обращаясь ко всей съемочной группе в целом.
      Судя по ответам, вразнобой прозвучавшим от операторов, звукооператоров, гримеров и ассистентов, проблем ни у кого не возникло.
      – Мне удалось не запачкать джинсы, – с довольным видом сказал актер. – Спасибо ассистенту по трюковым съемкам. Пластиковый мешочек сработал безотказно. Вот только рубашку придется сменить.
      – Пятнадцать минут гримерам и костюмерам, чтобы привести его в порядок, – крикнул Саша. – Снимаем еще один дубль.
      Кейт, краешком глаза заглянув на «кухню» киношников, тут же стала пленницей этого волшебного иллюзорного мира. Она так увлеклась происходящим на площадке, что даже забыла о своем решении держаться в укрытии, не обнаруживая себя, и стала искать более удобное для наблюдений место. И вздрогнула, когда приятный голос произнес за ее спиной:
      – Привет, я Питер Дрейк. А вы, должно быть, та самая загадочная миссис Блейк Харрингтон? Или среди женщин, недавно приехавших на Фиджи, нашлась еще одна, которая выглядит со спины так же соблазнительно?
      Кейт повернулась и с улыбкой протянула руку.
      – Я Кейт Харрингтон, но только не уверена, что меня можно назвать загадочной. Я вся на виду, заметьте, что я даже не ношу темных очков.
      Приятно улыбаясь, Питер Дрейк пожал ей руку.
      – Разрешите не согласиться, миссис Харрингтон. Вы необыкновенно загадочная женщина. И удивительно красивая. Все мужчины из съемочной группы умирают от желания взглянуть на вас хоть одним глазком. Мы всегда знали, что женщина, способная задержать на себе блуждающий взор Блейка, должна обладать особенными качествами, но даже мы не подозревали, насколько особенными они окажутся в действительности.
      – Очень сложный монолог, мистер Дрейк, и произнесли вы его блестяще. Должно быть, вы актер.
      Кейт увидела, как вытянулось его лицо, и поняла, что попала впросак.
      – Извините, – поспешно добавила она. – В Америке, вероятно, отыщется лишь дюжина женщин, которые вас не узнают, и я одна из них. За последние несколько лет я не видела практически ни одного фильма.
      В голубых глазах Питера Дрейка промелькнула усмешка.
      – Что ж, я понимаю, что еще не дорос до статуса суперзвезды, вроде вашего супруга, поэтому и не ждал от вас бурного восторга, когда назвал свое имя. Но по крайней мере рассчитывал на то, что вы меня узнаете.
      – Я сообщу вам один секрет, – ответила она чуть волнуясь, но оттаивая от его приветливой улыбки. – Я и Блейка Харрингтона не узнала, когда мы встретились с ним впервые. Может, это утешит вас хотя бы немного?
      – Зато теперь я заинтригован, – ответил Питер. – Как же…
      Не успел он закончить фразу, как Саша подал знак, чтобы все замолкли. Ассистент щелкнул хлопушкой, прозвучала команда «Мотор!», и снова перед ними ехала разыгрываться сцена. Кейт против воли признала, что Джони хорошая актриса. Она исполняла свою роль с отчаянной решимостью и абсолютно не походила на ту манерную и эгоистичную девицу, которую Кейт видела вне съемочной площадки.
      Наконец и второй дубль был благополучно снят.
      – Джони – хорошая актриса, – заметила она Питеру, с удовлетворением отметив, что ее голос звучит бесстрастно.
      – Все, кто работает с Сашей, должны быть лучше всех, и это в первую очередь касается его родной дочери, – прямолинейно ответил Питер. – Он настоящий максималист. Работать с ним ужасно тяжело. К своей цели он готов идти по трупам. Когда Саша снимает фильм, понятия порядочности и честности для него не существует. Он способен лгать, попрошайничать, воровать, идти на подкуп – на что угодно, лишь бы фильм делался так, как он сам считает нужным. Но, несмотря на все это, большинство актеров готовы ради работы с ним продать душу. Как режиссер он великолепен.
      Кейт посмотрела остальную часть утренних съемок и пришла к выводу, что Питер прав. Все актеры были хороши, хотя Джони и Блейк, казалось, играли с тем особым самообладанием и цельностью, которые отличают по-настоящему больших актеров от прочих, даже очень талантливых.
      Последней в это утро снималась сложная сцена драки, требовавшая целой серии быстрых и точно выверенных движений. Надо было добиться того, чтобы актеры не нанесли друг другу травмы, создав при этом достоверное впечатление яростной схватки. Кейт даже устала смотреть бесчисленные репетиции. А для актеров, работавших под палящим солнцем, задача казалась по-настоящему утомительной. Блейк постоянно находился в самой гуще мелькавших кулаков и сверкавших ножей. У Кейт сжималось сердце от страха при мысли о том, что он вот-вот упадет на песок лагуны, смертельно раненный. Она пыталась урезонить себя, но без особого успеха. Почему ее вообще волнует безопасность мужчины, который постоянно ее унижает? И когда наконец началась настоящая съемка, она постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение, хотя ничего не смогла поделать со своим душевным смятением.
      Сцена репетировалась столько раз, что Кейт сразу же заметила ошибку, когда. один из каскадеров встал не на свое место и оказался на пути другого актера. Она моментально поняла, что при его падении сталь ножа окажется нацеленной прямо в сердце Б лейка, и закричала от ужаса, увидев, что ее мужу неумолимо грозит острое лезвие.
      Блейк услышал ее крик и удивленно вскинул голову. Увидев Кейт, он на миг утратил нить происходящего и споткнулся об упавшего каскадера, отчего нож довольно глубоко вонзился в его бедро.
      – Стоп! – заорал Саша. – Какого дьявола! Клоуны проклятые, не можете пять минут удержаться на ногах!
      Блейк встал, смахнул ладонью песок, прилипший к потному лицу. Ни капли крови Кейт, к своему удивлению, на нем не заметила. К Блейку подскочила гримерша, однако он оттолкнул ее и направился к Кейт.
      – Что ты здесь делаешь? – холодно поинтересовался он.
      – Мне захотелось посмотреть, как ты работаешь. – Ее щеки вспыхнули от смущения. – А ты… Ты не ранен?
      – Конечно, нет.
      – Но ведь нож…
      – Бога ради, Кейт, неужели ты думаешь, что в кино все по-настоящему? У ножей убирающиеся лезвия. Они не причинят вреда даже новорожденному младенцу.
      – Ах… Извини. Я не знала.
      Больше Блейк ничего не сказал, и Кейт, слишком остро ощущая присутствие Питера Дрейка, тоже молчала. Саша дал сигнал к повторной съемке, и Блейк поспешно вернулся на съемочную площадку.
      После четырех дублей, которые Саша громогласно забраковал, сцену наконец-то сняли. Во время трех первых неудачных попыток Кейт видела, что виноват в них Блейк. Казалось, ему никак не удавалось сосредоточиться, и он трижды опаздывал, выбивая из колеи своих партнеров.
      – Перерыв на ленч! – раздраженно крикнул Саша, когда в конце концов удалось довести сцену до конца.
      Он направился прямо к Кейт, хотя до этого момента не подавал виду, что знает о ее присутствии. Одновременно Джони направилась прямиком к Блейку и стала о чем-то с ним болтать, заглядывая снизу вверх в его лицо.
      – Миссис Харрингтон, – произнес Саша, склоняя в приветствии голову. Он замолчал, роясь в памяти. – То есть… э… Кейт. Рад вас видеть.
      – Здесь очень интересно, – ровным тоном произнесла она, а сама в это время не упускала из поля зрения Б лейка, обнявшего Джони за талию.
      Оставив дальнейшие попытки сохранять вежливый тон, Саша прямо заявил:
      – Пожалуйста, Кейт, не появляйтесь больше на съемочной площадке. Вы отвлекаете Блейка, а ему и без того сейчас тяжело. Не осложняйте ему жизнь…
      – Я вас не понимаю, – заявила Кейт, хотя понимала все слишком хорошо.
      Саша не потрудился прокомментировать свое распоряжение. Он повернулся к Питеру Дрейку, все еще маячившему поблизости, не настолько далеко, чтобы ничего не слышать.
      – Сегодня днем ты мне на съемочной площадке не нужен; график съемок уже полетел к чертям. Почему бы тебе не угостить Кейт ленчем? Думаю, что ты мог бы показать ей и местные красоты.
      Не оставалось сомнений, что это отнюдь не просьба, а категорический приказ.
      – С огромным удовольствием, – весело отозвался Питер. – Пошли поскорее отсюда, Кейт, пока никто не заметил, какая мне выпала удача.
      Она была благодарна ему за то, что Питер сгладил неловкость, возникшую после ворчливого приказа Саши, а еще больше за то, что отвез ее в приятный местный ресторанчик, показав по пути разные достопримечательности острова. Он мимоходом поинтересовался у нее, как она познакомилась с Блейком, но не стал допытываться, когда Кейт ограничилась самым общим ответом.
      Когда они сделали заказ и дожидались, пока блюда будут готовы, Питер остроумно рассказывал ей про Вити-Леву и другие острова архипелага Фиджи, где он побывал. По его словам, на некоторых островах туземцы враждебно относятся к пришельцам, а множество мелких островков даже не нанесены на карту, хотя большинство из них обитаемы.
      – Когда мы включаем телевизоры и видим сделанные крупным планом снимки планеты Сатурн, с трудом верится, что на нашей собственной планете еще-есть полные загадок места, – заметила Кейт.
      – Да, – согласился Питер. – Океан, окружающий эти острова, ждет, когда раскроют его тайны. – Он помолчал, пока официант наливал им кофе, а затем мягко произнес: – Кейт, может, ты хочешь поговорить о чем-то конкретном? О фильме… О работе с Сашей…
      Она сознавала, что ему хочется побольше узнать про ее отношения с Блейком, однако за вопросами Питера Кейт ощущала и искреннюю доброжелательность.
      – Расскажи мне подробней про фильм, который вы делаете, – попросила она.
      – Сценарий достаточно динамичный и интересный. Блейк исполняет роль секретного агента одной из федеральных служб. У него задание внедриться в банду торговцев оружием, которую подозревают в том, что она поставляет вооружение в страны Африки и на Средний Восток. Джони играет малолетнюю проститутку, предположительно подружку главаря банды.
      – А кто играет главаря? – поинтересовалась Кейт.
      – Я. Как ты полагаешь, похож?
      – Нет, – рассмеялась она. – По-моему, главарь должен быть лысым и от него непременно должно вонять дешевыми сигарами.
      – У Саши свое видение, и он ненавидит стереотипы. Мой герой символизирует новое поколение преступников. По сценарию я получил неплохое образование, и меня поэтому вдвойне труднее поймать. К примеру, по ходу фильма я самостоятельно делаю на новейшей модели компьютера расчеты всех параметров, касающихся перевозок оружия.
      – Похоже, что это приключенческий фильм? – уточнила Кейт.
      – Нет, не совсем. Герой Блейка влюбляется в Джони, и главная пружина фильма зависит от способности Блейка сыграть человека, разрывающегося между верностью закону и любовью к женщине, находящейся по всем действующим нормам за рамками общества. Саша прав, говоря, что Блейку и так сейчас приходится трудно. От его актерского таланта зависит успех всей картины.
      – Но ведь он и без того суперзвезда! Все и так признают, что он прекрасный актер.
      Впервые за весь разговор в улыбке Питера проскользнул цинизм.
      – Дорогая Кейт, нельзя быть такой наивной! Далеко не всякая кинозвезда умеет играть! Блейк заработал себе имя на двух космических боевиках. В них он расхаживал в серебряном плаще и демонстрировал свое невероятно сексуальное тело. В теперешнем же фильме ему приходится действительно играть, а это совершенно другое дело.
      – Ты хочешь сказать… что он не справляется со своей ролью?
      – Я хочу сказать, что он блестяще справляется. Однако за холодной внешностью, которую Блейк демонстрирует миру, скрывается человек так же неуверенный в себе, как и все мы грешные. Блейк никогда не будет до конца верить в то, что он приличный актер, и даже, возможно, рано или поздно захочет уйти из кино. – Наступила краткая пауза, во время которой Питер глядел из окна на гавань, старательно избегая взгляда Кейт. – Непросто быть женой Блейка, так что ты должна быть мужественной, – добавил он.
      Кейт не стала прикидываться, что не поняла его намека.
      – Питер, а ты можешь рассказать что-нибудь еще, что мне, на твой взгляд, следует знать? Ты можешь говорить мне все без утайки. Я буду очень за это признательна.
      – А тебе известно про Кевина? – медленно спросил он. – Знаешь ли ты, отчего тогда Блейк так внезапно уехал с Фиджи?
      – Нет, – ответила она, чувствуя, как пересохло у нее в глотке. – Расскажи мне об этом.
      – Ну, ты, вероятно, знаешь, что Блейк начинал в кино в амплуа каскадера. Кевин был его партнером и близким другом, и вообще это был великолепный парень. Кажется, они еще ходили когда-то вместе в море. Может, ты была с ним знакома?
      Кейт покачала головой.
      – В этом фильме, который заканчивается перестрелкой между контрабандистами, торгующими оружием, и горсткой федеральных агентов, Кевин отвечал за трюки. По сценарию в кадре над дорогой пролетает вертолет и снимает Блейка с мчащегося автомобиля, чтобы он смог таким образом спастись от преследующей его банды. Кевин должен был спуститься по канату с вертолета и забрать Блейка с крыши машины. В нормальных условиях весь трюк выполняется дублерами, однако Блейк настоял на том, что выполнит его сам. Естественно, что крупный план всегда убедительней, чем всякий там последующий монтаж.
      – Но ведь это… очень опасно.
      – Вообще-то это не самый опасный из трюков, однако он требует точнейшего расчета, буквально до долей секунды, и стальных мускулов у человека, которого забирают с крыши автомобиля, а также и у того, кто страхует его на опущенном из вертолета канате.
      – И что же произошло?
      – Неожиданная неисправность оборудования. Лопнул канат, державший Кевина, а запасной канат растянулся под тяжестью его тела, и Кевина затащило под колеса автомобиля, на котором мчался Блейк. Бедняга умер от перелома позвоночника и разрыва селезенки.
      Кейт побледнела, представив себе сцену, так живо нарисованную Питером.
      – Никакой вины Блейка тут не было, да и вообще, никто не был виноват. По крайней мере трое, включая самого Кевина, проверяли каждый дюйм этих канатов. Однако Блейк казнил себя, считая, что каскадер, постоянно выполняющий трюки и находящийся в отличной форме, сумел бы удержать Кевина на крыше автомобиля.
      – Это так? – спросила Кейт.
      – Нет. Вертолет двигался в одну сторону, а машина в другую. Как бы то ни было, Блейк вывихнул плечо и серьезно повредил бедро, спрыгнув с крыши при попытке удержать Кевина. Неделю он пролежал в госпитале, отказываясь видеться с кем-либо из нас. А когда Саша поехал забирать его оттуда, оказалось, что он уже выписался и куда-то исчез. Просто испарился. Впрочем, тебе, вероятно, известно лучше, чем нам, куда он отправился и чем занимался?
      На этот раз в голосе Питера прозвучал неприкрытый интерес.
      – Да, – ответила Кейт. – Я знаю, куда он направился. К себе домой на ферму «Гавань ветров».
      – На ферму?
      – Да, принадлежавшую прежде его родителям.
      – Понимаю. Джони говорила, что настигла его в Висконсине. Саша был потрясен смертью Кевина сильнее, чем хотел показать, и после исчезновения Блейка едва не впал в буйное помешательство. Скажу тебе, нелегкие это были для нас недели, пока вы там с Блейком занимались амурами.
      – Извини, – невпопад ответила Кейт.
      – Но ты привезла его назад на съемки, а это самое главное, – подытожил Питер. – А то мы все тут гадали, не откажется ли он сниматься вообще?
      Кейт внезапно встала из-за стола.
      – Спасибо тебе, Питер, за все, что ты мне сообщил. А сейчас ты отвезешь меня назад в отель?
      – Конечно. А взамен ты могла бы рассказать мне про себя? Что ты делала до замужества? Помимо того, что была самой красивой девушкой в Висконсине?
      На обратном пути она вкратце рассказала ему историю своей жизни. Она не стала вдаваться в подробности своего брака со Стивеном и умерила свой энтузиазм, когда описывала работу инструктора в Центре для детей, больных аутизмом. Питер внимательно ее слушал и расстался с ней у гостиницы, повторив еще раз, что общение с ней доставило ему несказанное удовольствие.
      – В следующий раз, когда мы оба будем свободны, я покажу тебе кое-какие любопытные места на Вити-Леву. Тут есть парочка потрясающих по красоте пейзажей. Я непременно свожу тебя туда.
      – Я буду рада. – Улыбка Кейт светилась искренней теплотой. Питер оказался не только приветливым, но еще и внимательным и умным собеседником. И ее радовала возможность осмотреть остров именно в его компании.
      Она рассталась с ним, испытывая относительный душевный покой, впервые за последние дни, и сказала себе, что превратилась в слишком большую эгоистку, для которой важна только собственная гордость. А еще ей стало ясно, насколько она ошибалась, считая, что все нелады в браке происходят лишь по одной причине. Она достаточно натерпелась от покойного мужа и должна понимать, что Блейк – тридцатипятилетний мужчина, всякое повидавший за свою жизнь, – встретил ее, когда его душа уже получила множество шрамов. И ей придется убедить его, что она не хитрая охотница до чужих денег, за которую он ее принял. А она не сможет сделать это, если по-прежнему будет прятаться за стеной гордого молчания.
      Она втайне обрадовалась, когда Блейк довольно рано вернулся в тот вечер в отель, хотя и постаралась не подавать виду. Впервые за все время он прибыл засветло.
      – Я не рассчитывал застать тебя здесь, – заявил он, своим холодным тоном и высокомерным видом погасив ее недолговечную радость. – Разве ты не пошла обедать с Питером Дрейком?
      – Нет. – Кейт нервно потянула за прядь волос. Натолкнувшись на враждебность Блей-ка, она по-новому взглянула на свои планы примирения, и они показались ей немного смешными. – А ты сегодня обедаешь с… с кем-нибудь еще, Блейк?
      – Нет.
      – А может… мы вместе пообедаем?
      – Что ж, мы можем сходить вместе на обед, если хочешь. – Он не смотрел на нее, произнося эти слова. – Я знаю тут неподалеку хороший ресторан.
      – Я с удовольствием туда пойду, – ответила Кейт, стараясь сохранять небрежный тон. – Если тебе не трудно подождать меня, я через пару минут буду готова.
      Блейк вызвал такси, и они отправились в маленький индийский ресторан, из которого открывался прекрасный вид на море. Место было тихое, а большинство посетителей составляли местные индусы, жители острова Вити-Леву. Поначалу разговор у Б лейка и Кейт не вязался, и они внимательно изучали написанное от руки меню. Постепенно сковывающая их настороженность куда-то исчезла, и они с удовольствием принялись пробовать новые экзотические кушанья и экспериментировать с местным фруктовым пуншем, приторно-сладким на вкус. Кейт расспрашивала его про острова, и он рассказал ей о путешествии капитана Кука по южным широтам Тихого океана и про его невероятную страсть наносить на карту все эти крошечные островки.
      – Это была необыкновенная личность, – сказал Блейк. – Сын бедного крестьянина из северной Англии, он пробился наверх благодаря своему невероятному, прямо-таки ослиному упорству. Поняв однажды, какие дисциплины нужно знать, чтобы стать великим мореплавателем, Джеймс просто сел и выучил их самостоятельно: математику, тригонометрию, астрономию. Одним из первых морских офицеров он проверил теории о связи между питанием моряков и цингой. Ведь до его плавания в южные широты морские корабли строились с таким расчетом, чтобы принимать на борт двойной экипаж, поскольку было известно, что к концу путешествия половина моряков умирает от цинги. Капитан Кук доказал, что если постоянно дезинфицировать матросские кубрики и кормить экипаж свежими фруктами и овощами, то от цинги не умрет ни один моряк.
      – А разве он не был убит на одном из этих островов? – спросила Кейт. – Я знаю, что обитатели Фиджи были некогда жестокими воинами.
      – Нет, он погиб не здесь, а на Гаваях. Когда его корабль впервые встал на якорь у берега, туземцы решили, что он бог. А потом засомневались, часть из них стала утверждать, что все-таки он не бог, и тогда они его прикончили, чтобы выяснить, какая же точка зрения в споре правильная.
      Кейт пожала плечами.
      – Ужасный конец для человека, которого интересовали исключительно научные открытия.
      – Восемнадцатый век был вообще жестоким. У капитана Кука было шестеро детей, и ни один из них не дожил до среднего возраста. Трое его сыновей были убиты в море, а двое умерли в раннем детстве, так что он даже не успел их увидеть.
      – Я бы не перенесла этого на месте его жены, – сказала она. – Можешь представить, каково ждать годами возвращения мужа из плавания, не имея о нем никаких известий, постоянно гадая, жив он или нет? Да еще потерять двоих детей… Какие бы невзгоды ни приходилось переносить капитану Куку, думаю, что его жене приходилось еще тяжелей.
      – Пожалуй, ты права. – Глаза Блейка потеплели, когда он увидел горящие глаза и раскрасневшиеся щеки Кейт. – Миссис Кук явно не хватало тебя, чтобы ты отстаивала ее права. Я уверен, что ты бы никогда не позволила своему мужу уплыть в далекие южные широты, оставив тебя дома с детьми и хозяйством.
      – Ну, я думаю, что женщинам и в наши дни чаще всего приходится нелегко.
      – Кейт, я вижу, что в твоих глазах зажглись боевые огоньки. Теперь ты мне скажешь, что, если бы отцы-основатели записали в конституцию нашей страны равные права для женщин, наш мир был бы намного лучше.
      Она невольно улыбнулась.
      – Я не ввязываюсь в безнадежные дебаты, – заявила она. – Свои феминистские аргументы я трачу только на тех людей, кого еще можно обратить в свою веру. А поскольку отцы-основатели умерли уже двести лет назад, я не вижу особого смысла в попытках переписать историю.
      – Весьма разумно с твоей стороны, – произнес Блейк. – Вижу, что я женился на неглупой жен… – Он резко замолчал. – Ты допила кофе? – сухо осведомился он, отодвигая стул от стола. – Мне нужно возвращаться в отель, так как завтра предстоят ранние съемки.
      – Да, допила. – Кейт сознавала, что хрупкая гармония их отношений разлетелась вдребезги, и не так-то легко будет восстановить ее вновь.
      Блейк нашел такси, и они возвращались назад в напряженном молчании, усевшись на заднем сиденье как можно дальше друг от друга.
      Даже когда они вошли в свой люкс, Блейк явственно сторонился ее. Кейт переоделась в ванной и вышла в ночной рубашке, обнаружив, что он беспокойно мерит шагами спальню. Он обвел ее глазами с невольным одобрением, и она заметила, как на его высоких скулах заиграли желваки.
      – Я немного пройдусь, – отрывисто бросил Блейк.
      – Пожалуйста, не уходи. – Ее нежная мольба задержала его у самой двери. – Блейк… мы не могли бы… немного поговорить?
      – О чем?
      – О нашем браке. Прошу тебя, Блейк. – Кейт прогнала от себя бесполезные мысли о гордости и достоинстве, пересекла комнату и схватила его за рукав.
      Его тело напряглось и застыло, только жилка, лихорадочно бившаяся на шее, выдавала сильное волнение. Она робко положила ладонь ему на грудь, ощутив, как бешено стучит под ее пальцами его сердце.
      Он схватил ее пальцы свободной рукой и грубо оттолкнул прочь.
      – У нас нет брака, так что и обсуждать нам нечего, – заявил он. Его голос звучал очень ровно, а рука сжимала дверную ручку, словно он собирался в любой момент выскочить в коридор, спасаясь бегством. Побелевшие костяшки выдавали жесткий контроль, под которым Блейк держал свои чувства.
      – Но мы ведь женаты, Блейк. Неужели ты собираешься и дальше отрицать этот факт?
      – Я уже сказал тебе, что брак наш насквозь фальшивый, – сурово заявил он. – Между нами существует лишь деловая сделка.
      – Ты так не думаешь, Блейк, – мягко возразила Кейт. – Я знаю, что ты хочешь меня любить.
      – Ничего ты не знаешь, черт побери!
      Его самообладание дало наконец трещину, и он без всяких следов нежности рванул ее к себе. Его поцелуй был жарким и злым, когда Блейк запрокинул ее голову и впился в ее губы.
      – Ты хочешь, чтобы в наше деловое соглашение был включен и секс, верно? – Он поцеловал ее снова, раздвинув ее губы с грубостью, не содержавшей ни капли любви. – Этого ты хочешь, Кейт? – злобно повторил он, когда наконец оттолкнул ее прочь от себя.
      – Нет, это нужно тебе! Вижу, что тебя устраивает холодный секс вместо горячей любви.
      – Да, черт побери, именно этого я и хочу! Теперь-то я знаю, что ты расчетливая особа. Так зачем мне вспоминать, как я заблуждался?.. К чему терзать себя ложными воспоминаниями о том, какой ты была на ферме?
      Кейт ощутила скрывающуюся за его словами тоску и почувствовала, что страсть, зажегшаяся в его глазах на несколько мгновений, притягивает ее подобно магниту. Подчиняясь своим эмоциям, она шагнула к нему, прижалась всем телом и застонала от удовольствия, когда он спустил с ее плеч тонкие бретельки ночной рубашки и стал гладить ей спину.
      – Ты такая красивая, – произнес Блейк, покрывая ее кожу поцелуями. – Боже! Зачем ты такая красивая!
      – Люби меня, Блейк, – прошептала она.
      – Нет! – Этот возглас, казалось, исторгся из глубины его души, и Блейк оттолкнул ее трясущимися руками. – Нет! – повторил он снова. – Я пойду пройдусь.
      – Неужели я представляю для тебя такую угрозу? – тихо спросила она.
      – Да, – вздохнул он. – Когда я оказываюсь рядом с тобой, мною овладевает любовная лихорадка. Во всяком случае, находясь подальше от тебя, я могу помнить, что ты за особа на самом деле.
      – Ты ведь не знаешь, Блейк, какова я на самом деле, – с горечью произнесла она.
      – Завтра утром я уезжаю с Вити-Леву еще до рассвета, – сказал он наконец. – И пару дней мы будем снимать где-то в другом месте. Вот когда я вернусь, тогда мы, пожалуй, и поговорим о нашем браке.
      – Мы можем поговорить об этом и сейчас, Блейк. Только вот ты не хочешь меня слушать.
      Он пожал плечами.
      – Я пройдусь, Кейт. И не жди меня, ложись спать.

      Кейт искренне обрадовалась, когда утром ей позвонил Питер Дрейк. Она думала, что он отправится на съемки вместе с Блейком и остальными членами группы, и была приятно удивлена, что ошиблась.
      – Мои съемки на Фиджи в основном закончены, – объяснил Питер, – и в ближайшие два дня мне нечего делать. Не хочешь ли прокатиться со мной по островам, Кейт?
      – С удовольствием, – обрадовалась она.
 
      Для начала он отвез ее в Суву, столицу Фиджи, шумный и колоритный портовый город. Вдоль главных улиц росли перечные деревья, а парки и сады пестрели яркими экзотическими цветами. На базарах, в основном рассчитанных на туристов, изобиловали ларьки, торгующие резными деревянными фигурками, дешевыми украшениями из серебра и куклами, одетыми в национальные костюмы. Многие ларьки принадлежали индусам, и под солнечными лучами в них сверкали расшитые золотом сари, еще более увеличивая тропическое буйство красок.
      После прогулки по торговым рядам Питер отвез ее в городок Лаутока, где они поднялись на борт прогулочного катера и совершили увлекательную поездку по шестидесятимильной цепи островов Ясава, населенных и по сию пору исключительно туземцами, живущими в основном так же, как и за пятьсот лет до появления европейских купцов и миссионеров. Индусов на этих островах не было совсем, и гид пояснил Кейт, что индусы были привезены на Вити-Леву в девятнадцатом веке для работы на сахарных плантациях. Их неиссякаемое трудолюбие, разительно отличающееся от праздности туземцев, привело к тому, что большая часть торговли в стране сосредоточилась в их руках. Однако туземцам до сих пор принадлежит вся земля на Фиджи, а иностранцы могут лишь брать ее в аренду, но не приобретать в полную собственность.
      Этот день, полный новых впечатлений, пролетел незаметно.
      Поздно вечером Питер расстался с Кейт у двери ее номера. Она ощущала приятную усталость, напряженность ее отступила на задний план. Непрестанно мучившие ее мысли о сложных и запутавшихся отношениях с Блейком слегка потускнели, и она была безмерно благодарна Питеру, который помог ей на время отрешиться от проблем.
      – Можно мне заехать за тобой завтра утром в то же самое время? – спросил он. – Я хочу показать тебе нечто совершенно необычайное.
      – Звучит заманчиво.
      – Не слишком, но я все-таки убежден, что тебе это будет интересно.
      Что-то в его голосе подсказало ей, что на этот раз они не станут следовать традиционным туристическим маршрутам.
      – Что такое, Питер? Что-нибудь случилось?
      – Нет, ничего, – заверил он ее. Затем наклонился и легко провел губами по ее щеке. – Спасибо, ты была мне такой потрясающей спутницей.
      – Это мне нужно тебя благодарить, – ответила Кейт, поскорей проскользнув к себе в номер. Питер был чудесным другом, и ей не хотелось испортить их отношения.
      На следующее утро он заехал за ней после завтрака.
      – Я отвезу тебя в специальную школу, которая находится на другой стороне залива, – объяснил он. – Когда ты мне рассказала о своей работе в детском центре в Милуоки, я подумал, что тебе стоит там побывать. Школу для туземцев открыли совсем недавно. Своего постоянного врача там еще нет, педагогов тоже совсем немного, но весь персонал горит энтузиазмом и совершает настоящие чудеса.
      – Мне в самом деле это ужасно интересно, – ответила Кейт. – А вот как ты узнал об этом, Питер? Трудно заподозрить красивого и преуспевающего киноактера, что его могут интересовать такие вещи.
      Он помолчал.
      – У меня сестра тяжело больна с самого детства, – сказал наконец Питер. – А когда в твоей семье кто-то серьезно болен, ты невольно начинаешь смотреть на вещи по-другому. Я работал какое-то время добровольным помощником в школе для детей-инвалидов.
      – Питер, я так тебе сочувствую! – Кейт непроизвольно взяла его за руку. – Сестра намного моложе тебя?
      – Ей всего двенадцать лет, – ответил Питер. – У меня еще есть два брата, и мои родители страшно обрадовались, когда на свет появилась Синди. – Его красивое лицо исказила маска боли. – Самое печальное заключается в том, что они еще надеются на ее выздоровление. Родители выискивают разные чудодейственные лекарства и каждое утро начинают с надежды, что, быть может, именно в этот день с Синди произойдет чудо.
      Кейт, преисполненная сочувствия, еще крепче сжала его руку, но ничего не сказала, А что было говорить? Одной из утешительных вещей во время ее работы в Центре было то, что аутизм не угрожал жизни ребенка. И ее каждодневная работа была наполнена надеждой, поскольку каждый маленький шаг к улучшению означал реальный шанс на полноценную жизнь для детей, с которыми она так самозабвенно занималась.
      С явным усилием Питер стряхнул с себя грустное настроение.
      – Мы почти приехали, – сообщил он. – Уверен, школа тебе понравится. Она предназначена для детей-инвалидов, которым еще могут помочь специальные занятия. На островах это единственное подобное заведение, так что желающих попасть сюда очень много.
      Директор, худой пожилой мужчина, встретил их тепло и радушно. Питер достал с заднего сиденья машины большую коробку конфет и вопросительно посмотрел на директора. Тот засмеялся и махнул рукой.
      – Видимо, ты ждешь разрешения раздать их детям? Но я еще раз повторяю тебе, Питер, что на Фиджи найдется лишь дюжина приличных дантистов. А ты так щедро раздаешь конфеты, что скоро все двенадцать докторов будут заняты лечением зубов у наших подопечных!
      – В следующий раз я привезу что-нибудь другое – фрукты или игрушки.
      – Ты каждый раз это обещаешь, – покачал головой директор школы.
      – Это моя хорошая знакомая, Кейт Харрингтон, – представил ее Питер, вспомнив о правилах хорошего тона. – В Штатах она работала специальным детским педагогом-дефектологом в Центре для детей, страдающих аутизмом. Кейт, это Томас Блей, директор школы.
      Мистер Блей настоял на том, что он сам проведет Кейт по школе. По американским стандартам тут было бедновато: минимум терапевтического оборудования, а дорогостоящие диагностические аппараты и вовсе отсутствовали.
      – Большинство наших детей страдает от явных физических недостатков, – сказал мистер Блей. – Они слепые, глухие либо парализованы в результате несчастного случая. На Фиджи так мало врачей и квалифицированных сиделок, так не хватает инструкторов, прошедших специальную подготовку, что мы не можем себе позволить принимать сюда детей с неясным медицинским диагнозом. Наша цель сделать детей как можно более самостоятельными, приспособить к жизни, чтобы они могли хоть как-то сносно существовать, когда выйдут отсюда. – В улыбке директора сквозила грусть. – Наши питомцы очень быстро начинают понимать, что они смогли бы вести полноценную жизнь, несмотря на свои физические недостатки. Самая большая проблема состоит в том, чтобы убедить в этом всех остальных людей вокруг них.
      – В Штатах перед нами стоит такая же проблема, – согласилась Кейт. – Пожалуй, здоровому человеку всегда трудно осознать, что чье-то увечье – это всего лишь определенный физический изъян и это еще не говорит о том, что такой человек не способен делать что-то полезное.
      Питер и Кейт провели весь день с больными детьми, поражаясь энтузиазму и выдумке немногочисленного персонала. При школе имелся маленький сад, выходивший в мелкую лагуну, и дети проводили по меньшей мере один час в день, купаясь в теплой воде. Дети считали время, проведенное в море, приятным развлечением, но Кейт поразила самоотверженность трех педагогов, которым удавалось превратить игру в полезный для травмированных детских организмов процесс. А больше всего ее поразило то, что втроем учителя успевали справляться со всеми детьми. Привыкшая к узкой специализации терапевтов в Штатах, Кейт с восхищением смотрела на женщин, владеющих чтением по системе Брайля для слепых и разговаривавших знаками с глухонемыми детьми. Третья учительница, работавшая с группой детей на инвалидных колясках, сообщила, что училась в Австралии на физиотерапевта. И ей пришлось на ходу постигать основные педагогические методы и приемы обучения, когда она обнаружила, что без них ей здесь просто не обойтись.
      По дороге домой у них было столько тем для разговора, что Кейт едва замечала опустившуюся на остров тропическую темноту и не думала о том, сколько времени они с Питером пробыли вместе. Она с удовольствием вспоминала дружелюбную, непринужденную атмосферу, царившую в школе, и была благодарна Питеру за то, что он привез ее туда. В душе Кейт призналась себе, что ничто другое не могло бы так эффективно отвлечь ее на целый день от грустных мыслей о Блейке.
      На обратном пути они ненадолго остановились, чтобы перекусить, продолжая разговор о школе и ее воспитанниках, а затем отправились дальше. Кейт все еще рассказывала Питеру про успешные случаи лечения в их Центре, когда он остановил машину перед отелем.
      Ей показалось совершенно естественным пригласить его в свой люкс, чтобы показать снимки одного из своих любимых подопечных, Джоя, папка с которыми случайно оказалась в ее чемодане. Мальчик попал на лечение в Центр в возрасте трех лет, это был испуганный ребенок, часами он плакал и, казалось, совершенно не шел на контакт с окружающим его миром. Несколько месяцев назад его выписали домой вполне нормальным восьмилетним мальчуганом, способным поступить во вторую ступень обычной школы и жить с родителями.
      Кейт достала снимки из пластиковой папки и принялась показывать их Питеру, комментируя то, что он видел. Питер стоял возле нее, разглядывая фотографии, запечатлевшие превращение Джоя из худенького карапуза с затравленным взглядом в круглолицего восьмилетнего мальчика. На последнем снимке его улыбка была настолько ангельской, что впору записывать его в церковный хор.
      – Почему он такой грязный на первых фотографиях? – поинтересовался Питер. – Неужели родители совсем не заботились о нем?
      – Нет, все было не так, как ты думаешь. Просто мальчик буквально впадал в истерику, когда кто-то пытался усадить его в ванну или поставить под душ, и родители постепенно отступились, не в силах выносить его слезы. А таким худеньким он был из-за того, что мог есть одни лишь пирожки и пить только один сорт яблочного сока. Как-то раз случилось, что в городе закончился этот сок, так он вообще перестал пить. Он просуществовал на пирожках и соке три месяца, пока мы в конце концов не взяли его к себе на лечение.
      Они склонились над снимками, а когда Кейт распрямилась, собираясь убрать папку, то очутилась в объятиях Питера.
      Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но она уперлась в его грудь руками.
      – Пожалуйста, Питер, не нужно этого делать! – умоляюще произнесла она.
      – Кейт… – начал он и замолк, не зная, что сказать. – Прости, я сам не ведаю, что творю.
      Они и не заметили, как открылась дверь номера.
      – Очень мило! – с сарказмом воскликнул Блейк. – Извините, что помешал.
      Кейт вырвалась из рук Питера, и снимки разлетелись по полу. Питер медленно повернулся и открыто встретил гневный взгляд Блейка.
      – Я провел приятные минуты в компании Кейт, – спокойно произнес он. – Но думаю, что мы можем продолжить наш разговор в другой день.
      – Не сомневаюсь, что вы можете это сделать!
      Питер оставил без внимание слова, которые пробормотал Блейк, нагнулся и начал неторопливо подбирать рассыпавшиеся фото.
      – Вот, Кейт. Спасибо за замечательный день.
      Он сунул фотографии ей в руку, и она машинально их взяла.
      – Спасибо за интересную поездку, – сказала она на прощание и, не отрываясь, смотрела в спину Питера, пока он пересекал гостиную. Благодаря этому она могладе встречаться взглядом с Блейком.
      От стука захлопывающейся двери она вздрогнула и одна фотография снова выпала из ее рук. Кейт поспешно нагнулась, а выпрямившись, обнаружила, что Блейк по-прежнему смотрит на нее, скривив губы в холодной усмешке. Кейт резко спросила:
      – Почему ты так на меня смотришь?
      – Я твой муж, – ответил он, – и имею право смотреть так, как мне хочется. Я приобрел это право в тот день, когда женился на тебе.
      – В последний раз, когда мы были вместе, ты сказал, что мы не можем считать наш союз браком. Что это только деловая сделка.
      – Я провел два дня вдали от тебя, и они помогли мне переменить мнение. Какого черта! Почему я должен оплачивать твои счета, а затем отступать в сторону и наблюдать, как другие мужчины наслаждаются твоим телом!
      – Питер вовсе не наслаждался моим телом, – возразила она. – Он наслаждался моим обществом, а это разные вещи. По крайней мере, в отличие от тебя, Питер признает тот факт, что у меня есть разум и душа.
      – Совершенно верно, когда я неожиданно вошел в номер, то увидел, как он восхищался именно твоим разумом. Чем ты тут занималась с Питером Дрейком во время моего отсутствия?
      – Ничем, – ответила она. – Во всяком случае, не тем, что могло бы интересовать тебя. Он показывал мне местные достопримечательности.
      – Не сомневаюсь! А что ты показывала в ответ? Свое белье?
      Внезапно Кейт рассердилась, оскорбленная его словами и тоном, каким он говорил с нею.
      – А если даже и так, что из того? Ты ведь сказал, что не хочешь меня. Так почему я должна обрекать себя на целомудрие, если не интересую тебя?
      – Нет, – ответил Блейк и прерывисто вздохнул. – Я никогда не говорил, что не хочу тебя.
      Несколькими энергичными шагами он пересек комнату и схватил ее за плечи.
      – Да что там говорить, когда ты прекрасно знаешь, что я не могу находиться с тобой в одной комнате, потому что все время мне хочется обнять тебя, лечь с тобой в постель…
      – Два дня назад ты говорил, что у тебя нет никакого желания меня любить, – напомнила Кейт.
      Его темные глаза сверкнули, и он крепче сжал ее талию.
      – Я и сейчас не хочу любить тебя, Кейт. То, что я испытываю к тебе в настоящий момент, не имеет ничего общего с любовью.
      Она нахмурилась, уворачиваясь от его яростных поцелуев.
      – Я не бездушная кукла, которую можно доставать каждый раз из шкафа, когда тебе захочется заниматься сексом. И я не вещь, про которую можно забыть, когда она надоест. Я живая женщина, нравится тебе это или нет.
      В ответ Блейк зло рассмеялся.
      – Думаешь, я не заметил этого? – хриплым голосом спросил он. – Думаешь, нормальный мужчина способен находиться вместе с тобой в одной спальне, ночь за ночью, как я, и не сходить с ума от желания обладать тобой?
      – Все это еще не дает тебе право обращаться со мной… – Но Кейт не договорила, потому что он запрокинул ее голову и погрузил пальцы в длинные шелковистые волосы.
      Она попыталась сопротивляться, однако его губы впились в ее рот со смесью жадности и злости. Не обращая внимания на ее старания высвободиться, Блейк прижимал ее к себе все крепче, и она ощутила силу его мышц и горькую глубину его гнева.
      – Не надо, Блейк! – взмолилась она. – Ты ничего не понял. Питер мне только друг. И у тебя нет ни малейших причин для злости.
      – Если бы все дело было в Питере! – с горечью произнес Блейк.
      – Что ты имеешь в виду? – спросила она, не будучи уверена, что правильно расслышала его слова.
      Однако вместо ответа Блейк снова впился в ее губы жгучим поцелуем. Кейт вырывалась из его рук, отчаянно отбиваясь от его цепких сильных пальцев и еще более отчаянно сопротивляясь крошечному пламени страсти, уже разгоравшемуся в ней.
      Он почувствовал эту искорку желания, несмотря на все ее старания его скрыть. Прикосновения Блейка утратили агрессивность, а в поцелуях появился намек на нежность. Ее тело сразу же оттаяло, и вот она уже сделалась податливой в его руках.
      – Нет, Блейк… – прошептала она, когда его пальцы принялись ласкать ее грудь, но больше не пыталась вырваться, не в силах сопротивляться растущему в ней желанию.
      Кейт попробовала бороться с зовом плоти и сказать ему, чтобы он уходил и больше не возвращался, но его ласки переполняли ее желанием, заглушающим голос рассудка. Его прикосновения сулили ей райское блаженство, если она уступит. Его губы ласкали ее кожу, уговаривая сдаться, и вскоре все ее тело уже дрожало от желания. Его поцелуи делались все настойчивей, все чувственней, заволакивая туманом сознание. Теперь она ощущала жар собственного желания и находила ответный отклик в его теле.
      Кейт почувствовала странную смесь удивления и триумфа, когда увидела в его взгляде откровенную страсть.
      – Люби меня, Блейк, – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты меня любил…
      Он тихо выругался и оттолкнул ее от себя, пригладил трясущимися пальцами растрепавшиеся волосы и отвернулся от нее с угрюмой решимостью, словно ее вид причинил ему боль.
      – О любви между нами не может быть и речи, – заявил он. – Я отказываюсь выслушивать из твоих уст новую ложь. Мне требуется сексуальное удовлетворение, тебе, как я вижу, тоже. Мы взрослые люди. И нет нужды отвергать наши естественные желания. Но любовь в наш контракт не входит.
      – Нет… – прошептала Кейт, готовая опровергнуть его слова, но все ее тело уже горело огнем, требуя удовлетворения. И когда Блейк поцеловал ее, когда вновь принялся ласкать ее грудь, она больше не пыталась его оттолкнуть.
      Его губы сделались более настойчивыми, он подхватил ее на руки, и весь окружающий мир перестал для них существовать. Как во сне она ощутила под собой прохладные простыни, коснувшиеся ее пылающей кожи, и поняла, что Блейк отнес ее на одну из кроватей. Она в последний раз попыталась отвернуться от него, заявить, что он не смеет обладать ею, раз в его глазах все еще пылают гнев и презрение, но у нее не было сил. Его руки торопливо сорвали с нее одежду, превращая ее тело в расплавленную лаву желания повсюду, где бы они ни прикасались. Его губы обжигали ее, и вскоре она взмолилась, чтобы он утолил ее страсть.
      – Я твоя жена, Блейк, – прошептала Кейт в отчаянии между поцелуями, терзавшими ее губы. – Так не должно быть между нами…
      На миг ей показалось, что прикосновения сделались более нежными, и она стала слепой ко всему, кроме неистового взаимного желания.
      Когда он, удовлетворенный и обессиленный бурной вспышкой страсти, откинулся от нее, Кейт отвернулась и спрятала лицо в подушку, чтобы Блейк не увидел текущих по ее щекам слез. Долгое время в темной спальне висело молчание, затем он наклонился над ней, повернул к себе ее лицо и дотронулся до мокрых щек неожиданно ласковыми пальцами.
      – Не плачь, Кейт, – тихо попросил он. – Я не переношу, когда ты плачешь.
      Она не открывала глаз, ощущая на лице его теплое дыхание. Затем он легонько коснулся губами ее ресниц.
      – Кейт, – произнес он и погладил ее дрожащей ладонью. – Кейт, я хочу любить тебя.
      Она открыла глаза, удивляясь, понимает ли он, что говорит. Она нерешительно прижалась к нему, и Блейк покрыл поцелуями ее глаза и щеки, осушая остатки слез.
      – Кейт, дорогая, – сказал он. – Прошу, люби меня.
 
      На следующее утро она проснулась очень рано, но Блейка уже не было. Смятые простыни напоминали ей о бурной ночи, и она поспешно поправила их. Потом с лихорадочной поспешностью приняла душ и оделась, горя нетерпением снова увидеть Блейка и жалея, что он не разбудил ее перед уходом. Ей хотелось удостовериться, что нежные слова, которые он шептал ей ночью, не окажутся обманом при ясном и безжалостном утреннем свете.
      Кейт взяла такси и отправилась на съемочную площадку, не утруждая себя раздумьями о том, что скажет ей Саша. На пляже было спокойней, чем во время ее предыдущего приезда. Не видно было ни каскадеров, ни вспомогательных рабочих. Технического персонала тоже было меньше. Саша беседовал о чем-то с Джони и Блейком. Насколько могла судить Кейт, ни Питер Дрейк, ни другие актеры на съемочной площадке не присутствовали.
      Ей не хотелось, чтобы Саша напоминал ей о своем запрете, не хотелось и отвлекать Блейка от работы, и она укрылась в тени деревьев, слишком далеко от актеров, чтобы слышать, что они говорят друг другу. То ли дело заключалось в ее излишне живом воображении, то ли это было на самом деле, но на всем лежал покров напряженности. Внезапно Кейт обратила внимание на то, что Саша не кричит и не бушует, как раньше, и его излишне спокойный вид лишь усилил ее впечатление.
      Закончив давать актерам свои наставления, Саша вернулся на свое место и подал сигнал операторам. Блейк и Джони стояли рядом у самой кромки моря, и Кейт почему-то показалось, что сейчас будет сниматься ях последняя встреча. Блейк пылко поцеловал Джони, она ответила ему с такой же страстью. Кейт не могла слышать их негромкий диалог, но начала догадываться, почему съемочная площадка на этот раз такая пустынная, когда Блейк заключил Джони в объятия и поцеловал с такой достоверностью. Лишним зрителям присутствовать при съемке этого эпизода было вовсе необязательно.
      Блейк стал раздевать Джони, каждый его жест был преисполнен чувственности, и Кейт невольно закрыла глаза, когда они опустились на песок, сжимая друг друга в объятиях.
      Когда она вновь открыла глаза, Блейк и Джони по-прежнему лежали у кромки прибоя, а камеры уже снимали любовников крупным планом на фоне тихих волн залива. Она смотрела, застыв, как изваяние, на своего мужа, ласкающего почти обнаженное тело Джони. А когда та томительным жестом взялась за пряжку ремня на его брюках, Кейт не выдержала и отвернулась, впившись зубами в кулак, чтобы сдержать готовый вырваться из ее горла протестующий крик.
      «Они актеры», – вновь и вновь твердила она себе, устремляясь прочь от уютной лагуны. Наконец она забрела достаточно далеко от места съемок, остановилась и перевела дух. Когда несколько дней назад Кейт наблюдала сцену драки, лившаяся кровь не была настоящей, да и лезвия ножей тоже только казались опасными, сверкая на солнце. Так зачем же терзать себя, думая, что ласки их всамделишные? Что тогда сказал ей Блейк? «Неужели ты думаешь, что все в кино по-настоящему?»
      А все ее сомнения вызваны тем, что у нее нет уверенности в себе. Когда-то Стивен раздавил ее гордость, и она до сих пор не способна поверить, что такой мужчина, как Блейк Хар-рингтон, и в самом деле ее любит.
      Гневным взором глядела она на тихую воду лагуны, бросила туда подвернувшуюся под руку раздавленную ракушку и, глядя на расходящиеся круги, подумала о том, хватит ли у нее смелости вновь вернуться на съемочную площадку и поговорить с Б лейком начистоту.
      Кейт медленно брела по полосе прибоя, подобрала какую-то полусгнившую деревяшку и стала нервно крошить ее, пытаясь собраться с духом. И когда ее окрикнул голос Джони, она повернулась с крайней неохотой.
      – Привет, Джони.
      Кейт пристально посмотрела на юную актрису, раздумывая о том, случайна ли их встреча или Джони намеренно разыскала ее.
      – Привет, Кейт.
      Джони, может быть, благодаря усилиям гримеров, выглядела еще привлекательней, чем прежде. Как и при съемке, ее одежда ограничивалась обтягивающими шортиками и топом без бретелек, однако вызывающему наряду противоречили ее по-детски пухлые губы, дрожавшие от огорчения, что было для Кейт новостью. От косметики глаза девушки казались еще более крупными и блестящими, они загадочно блестели в солнечных лучах.
      Джони долго смотрела на Кейт и молчала, пока ее взгляд не упал на кучку поломанных щепок у ног соперницы.
      – Я видела тебя утром на съемочной площадке, – сказала она наконец. – Как тебе понравилась эта сцена? Это кульминация фильма, как ты можешь догадаться.
      – Ты играла очень хорошо, – сдержанно ответила Кейт, а затем посыпала соль на рану, добавив: – Я видела тебя на съемочной площадке лишь дважды, но оба раза ты играла просто великолепно.
      – Спасибо. – Джони удержалась от очередного едкого замечания, которые Кейт ожидала от нее услышать. – Моя роль в фильме уже снята, но Блейк еще работает. Отец решил переснять ряд сцен с ним и Питером Дрейком. Ему хочется добиться большей напряженности и реализма, и он поэтому повез обоих на другую сторону острова. Там совсем другой пейзаж – суровый и пустынный.
      Сообщив эту информацию, Джони умолкла. Если бы перед Кейт стояла любая другая женщина, Кейт могла бы подумать, что ее нерешительность вызвана смущением. Но к Джони такое объяснение категорически не подходило.
      – Рано или поздно я стану лучшей из голливудских актрис, – неожиданно заявила Джони после многозначительной паузы.
      – Ты всегда казалась мне вполне профессиональной актрисой.
      Джони не отрывала глаз от груды накрошенных щепок.
      – Получив право исполнять эту роль, я решила доказать, что получила ее не оттого, что я дочь Саши Стейна. В Голливуде найдется много завистливых актрис, которые только и ждут, когда я сяду в лужу, и поэтому я с головой бросилась в эту роль. Я знала, что только так сумею оживить свою героиню. И в последние пару месяцев я была фактически не Джони Стейн, а Ангел, так зовут девушку из нашего фильма.
      – А тебе не трудно менять личность всякий раз, когда получаешь новую роль? – с любопытством посмотрела на нее Кейт.
      – Опытные актеры так не делают, – спокойно ответила Джони. – Они умеют отделять игру от настоящей жизни. Вот почему такие звезды, как Элен Хейес или Ванесса Редгрейв так бесподобны. Они не находятся в плену своей роли; они сами, сознательно лепят образы своих героинь.
      – Зачем ты все это мне рассказываешь, Джони?
      – Блейк от природы одаренный актер… как и я… но у него за спиной многолетний опыт. Он умеет отделять жизнь от иллюзии. Когда он играет какую-то сцену, на несколько минут он воплощается в своего героя, но стоит только выключить камеру, как он снова становится Блейком Харрингтоном.
      Неохотно, не совсем уверенная, что поступает разумно, посвящая Джони в свои потаенные страхи, Кейт все же поведала ей о своих сомнениях.
      – И все-таки финальная сцена получилась у вас слишком убедительной для актеров, изображающих свои чувства.
      – Блейк играл, – сказала Джони. – Я же вкладывала всю свою душу. – Она горько засмеялась. – Не знаю, зачем я говорю тебе все это. Как будто хочу исповедаться, излить свою душу. А когда начнешь, уже трудно остановиться.
      – Ты влюблена в Блейка?
      – Была. Это уже прошло, или, во всяком случае, скоро пройдет. Не слишком интересно сохнуть по мужику, который почти не замечает твое существование. – Она наконец подняла взгляд от щепок и с легким вызовом посмотрела на Кейт. – Пожалуй, я затеяла весь этот разговор из-за того, что у меня нечиста совесть, поскольку весь этот месяц я старалась разрушить ваш брак.
      – В чем бы ни состояли твои планы, ты не слишком в этом преуспела, – покачала головой Кейт и с легкой горечью добавила: – Наш брак разрушили мы сами.
      – Я содействовала этому, – заявила Джони. – Когда я приехала на ферму, вы с Блейком показались мне настоящей парой влюбленных голубков, и я едва не сошла с ума от ревности. Вам было достаточно взглянуть друг на друга, и воздух вокруг вас становился наэлектризованным. А всего хуже, с моей точки зрения, было то, что вы еще стали и друзьями. Страстная любовь со временем остывает, а вот с дружбой справиться трудней. Вы казались так близки, как бывают близки люди, прожившие в браке долгие годы. Я же всегда мечтала, что Блейк будет так близок только мне, а если не мне, то уж лучше тогда никому.
      – Джони, не нужно говорить мне все это, – Кейт попыталась прервать неожиданную исповедь девушки.
      – Завтра я буду ругать себя за глупость, но сейчас хочу признаться еще в одной вещи, раз уж на меня нашло такое настроение. Я хотела навредить вашему браку, пока он еще не окреп, и позвонила в самую большую телекомпанию в Милуоки, представившись главному режиссеру твоим именем. И пригласила его прислать съемочную группу на «мое» бракосочетание.
      – Так это сделала ты!
      – Я сообщила телевизионщикам, когда и где состоится ваша свадьба. Если помнишь, Блейк тогда сказал мне, на какой день назначена ваша церемония. Мне лишь оставалось выяснить точное время, а это было нетрудно. Я наняла человека, чтобы тот проверил график работы всех судей на ту пятницу.
      – Ради Бога, зачем ты все это затеяла? Чего ты хотела этим добиться?
      – Неприятностей для тебя, – правдиво ответила Джони. – Блейк сказал мне, что ты не узнала его, и заставил меня держать язык за зубами. – Она пожала плечами. – Я ничего не теряла, извещая телевидение, и рассчитывала, что ты страшно разозлишься на Блейка, узнав, как он тебя обманул. Я думала, что вы поругаетесь и ты откажешься лететь на Фиджи. – Джони снова пожала плечами. – Но я ошиблась. Ты собранная и уравновешенная. А я-то надеялась, что ты взорвешься прямо перед телекамерой, на виду у пятидесяти миллионов зрителей. Но ты, конечно же, ни на секунду не утратила самообладание. Ты просто улыбалась своей проклятой загадочной улыбкой, а Блейк с обожанием смотрел на тебя. И я возненавидела тебя еще сильней, когда увидела те кадры теленовостей.
      – Если бы ты могла проследовать за нами в гостиничный номер, ты бы успокоилась, – пробормотала Кейт. – Раз уж сегодня выдался день откровений, знай, что твой план удался на сто двадцать процентов. Ты ошеломила не только меня, но и Блейка. Он решил, что я узнала его с самого начала и нарочно заманила в свои сети. И что я вышла за него ради его богатства и славы.
      – Извини, – просто ответила Джони. – Я знаю, что сделала гадость. Теперь, закончив работу над фильмом, я могу признаться в этом честно и искренне. Впрочем, я не стала бы выдавать свои секреты, если бы знала, что у меня есть надежда прибрать Блейка к рукам. К несчастью, Блейк все еще тебя любит. И мне придется оставить вас в покое и позволить наслаждаться своим счастьем, поскольку у меня хватает ума понять, что моим он не будет никогда. И уж лучше с ним будешь ты, чем другая женщина.
      – Хотела бы я быть так же в этом уверена, как ты, – грустно ответила Кейт.
      – Кейт, завтра я улетаю с Фиджи. Я бы не сделала этого, если бы у меня был хоть один шанс заставить Блейка взглянуть в мою сторону.
      Вызывающе тряхнув кудряшками, Джони гордо вскинула голову.
      – За свою работу в этом фильме я рассчитываю получить «Оскара». И думаю, что мы увидимся с тобой на торжественной церемонии. А еще я молю Бога, чтобы ты была на девятом месяце беременности и выглядела несусветной страшилой.
      Кейт хотела что-то возразить на язвительные извинения Джони, но не смогла.
      – Я бы хотела быть беременной, – призналась она. – И еще я искренне надеюсь, что ты получишь свой «Оскар».
      – Да, как это ни невероятно, но я не сомневаюсь в твоей искренности. Как я уже говорила тебе в Висконсине, ты просто излучаешь благородство.
      – Я могу себе это позволить, ведь у меня есть Блейк. Прощай, Джони.
      – Прощай. Кстати, поразмыслив, я надеюсь, что не встречу тебя на церемонии. Я ведь невезучая, и поэтому ты непременно окажешься одной из женщин, которые выглядят во время беременности еще красивей, чем всегда.
      Джони резко повернулась и пошла прочь по пустынному берегу. Она ни разу не оглянулась.
      Кейт ушла из лагуны не так стремительно, как ее бывшая соперница. Блейк все еще работал, так что ей не было смысла околачиваться поблизости, в надежде поговорить с ним. Она двинулась по узкому, щербатому шоссе и увидела маленький бар с телефоном, вызвала оттуда такси и вернулась в гостиницу. Ее настроение то взлетало ввысь, то падало в черную бездну.
      Пока она возилась с замком, в номере надрывался телефон. Кейт торопливо вошла и сняла трубку. Может, это звонил Блейк.
      – Миссис Харрингтон? – спросила телефонистка. – Пожалуйста, не кладите трубку. Вам звонят из Соединенных Штатов.
      Треск на линии прекратился, когда ее соединили с номером.
      – Кейт, это ты?
      – Мама?
      – Ах, слава Богу! Наконец-то я тебя отыскала. Я уже обзвонила, наверное, все отели на Фиджи, пытаясь отыскать мистера и миссис Коулер. Вы нигде не числитесь. И даже в этом отеле нам сказали, что таковые у них не проживают.
      – Как хорошо, что телефонистка все-таки нашла меня. Мы тут зарегистрированы под другой фамилией. – Она не оставила матери времени на неудобные вопросы. – Что случилось, мама? Надеюсь, все у вас хорошо?
      – Ах, Кейт, отец очень болен! С ним случился удар, и он едва говорит, но все время спрашивает тебя.
      Кейт сжала трубку так сильно, что заболели пальцы. Но она не замечала боли.
      – Я немедленно вылетаю домой, – сказала она. – Мама, отсюда отправляется лишь один самолет в день, да и полет длится пятнадцать часов. Передай папе, что я постараюсь приехать как можно скорей.
      – Кейт! – Даже на таком расстоянии она различила ужас в голосе матери. – Кейт, он может не дожить! Доктора предостерегали его и раньше, но он не придавал этому значения. Слишком высокое давление… и все волнения, связанные с фирмой…
      – Что ты имеешь в виду? Когда его предупреждали доктора? Он был давно болен? Почему я не знала об этом?
      – Через пару дней после смерти Стивена он решил провериться, и доктор Гершел посоветовал ему отдохнуть, так как обнаружил у него гипертонию и перебои в сердце. Мы не говорили тебе об этом, так как считали, что у тебя и без того хватает проблем. – И снова в голосе матери зазвучала истерика. – Кейт, пожалуйста, приезжай скорей домой. Я боюсь, что он умирает!
      – Мама, все будет в порядке! Ты ведь знаешь, какой он сильный! – Кейт в отчаянии подыскивала слова, чтобы успокоить мать, но в голову ничего не шло. – Я сейчас уложу вещи и закажу себе билет, – сказала она. – Не беспокойся, мама. Я скоро буду у вас.
      – Да, теперь я знаю, что ты летишь домой, и у меня на душе будет спокойней. Спасибо, Кейт. Я так испугалась, когда никак не могла тебя найти… Боялась, что отец не сможет тебя повидать из-за меня… Ведь это я тогда оттолкнула тебя…
      – Не думай об этом, – быстро сказала Кейт. – Возвращайся к папе и передай, что я скоро приеду.
      – Спасибо… э… Кейт?
      – Что?
      – Нет, ничего. До встречи.
      Положив трубку, Кейт с удивлением обнаружила на своей ладони капельки крови, там, где ногти впились в кожу. Она догадалась, что находится в состоянии шока, но понимание это было не настолько отчетливым, чтобы вернуть ее к реальности. Ясным и четким голосом она отдавала распоряжения об отъезде, однако мозг ее был окутан туманом из-за охватившей ее тревоги.
      Она долго пыталась отыскать Блейка. Звонила всем, кто мог знать, где его найти, но безуспешно. Секретарша Саши просто повторила то, что Кейт уже узнала от Джони: Блейк работает в нескольких милях от побережья неизвестно в каком именно месте, и связаться с ним невозможно.
      В конце концов она перестала его искать и просто понадеялась, что он вернется вовремя и проводит ее до аэропорта. Как странно, думала она, запихивая в чемодан платья, что за те годы, когда она была замужем за Стивеном, ей ни разу не хотелось обратиться к нему за советом или утешением. Блейка же она знает совсем мало, и отношения между ними гладкими не назовешь, и все-таки ей очень нужна его сила, ей хочется опереться на него в тяжелую минуту.
      Кейт тянула с отъездом в аэропорт сколько могла, однако так и не нашла ни Блейка, ни Питера Дрейка, ни Сашу и Джони. Она написала Блейку записку и оставила ее на видном месте на кровати. Для подстраховки, чтобы он знал, куда она уехала, она оставила еще одну записку внизу у стойки администраторши.
      – Мой отец очень болен, – сообщила она приветливой администраторше, – и мама вызвала меня домой. Постарайтесь передать записку моему мужу.
      – Конечно, – ответила молодая женщина. – Я так вам сочувствую, миссис Харрингтон. Надеюсь, что все у вас будет в порядке и вы скоро вернетесь на Фиджи!

      Обратная дорога в Штаты показалась ей сплошным кошмаром, любая пятиминутная задержка тянулась словно пять часов. Волнение Кейт усиливалось еще и из-за того, что от нее самой ничего уже не зависело – она могла лишь сидеть в кресле самолета и страдать, думая об отце и рисуя себе самые тревожные картины. Немного легче ей стало, когда самолет совершил посадку в Милуоки; схватив такси, она помчалась в Форсберг. Теперь она могла по крайней мере сосредоточиться на дороге и не терзаться мрачными предчувствиями.
      Когда она наконец добралась до местного госпиталя и вбежала в отцовскую палату, ей показалось, что она уже опоздала. У постели отца столпились две медсестры и доктор, а мать безмолвно рыдала, и слезы ручьями текли по ее побледневшим от пережитых волнений щекам.
      – Мама! – тихо произнесла Кейт, и ее сердце сжалось от страшной догадки.
      – Кейт! – немедленно отозвалась мать, и улыбка прогнала ее слезы. – Доктор Гершел сказал, что отец пошел на поправку! – Потрясенная собственной благой вестью, миссис форсберг вновь разразилась слезами, безуспешно пытаясь отыскать свой носовой платок.
      – Слава Богу! – вздохнула Кейт, чувствуя, как с души спадает напряжение. И внезапно ее охватила страшная, сокрушительная усталость. Он прошла по сверкающему чистотой кафельному полу и обняла мать, почти ожидая встретить в ответ холодный и отстраненный взгляд. Однако, к ее удивлению, мать положила голову на ее плечо да так и осталась, пока не затихли ее судорожные рыдания.
      Обнимая мать, Кейт внезапно поразилась, какая она маленькая и хрупкая, и в ней зашевелилось желание ее защитить.
      Медсестры закончили свои процедуры и отошли от кровати, так что Кейт смогла увидеть отца. Он показался ей бледным, осунувшимся и старым, это был вовсе не тот разгневанный и властный мужчина, какого она видела во время последней их встречи. Прозрачные трубки тянулись из его ноздрей и исчезали под кроватью, а левая рука была скрыта почти целиком под гроздью внутривенных капельниц.
      – Он и правда пошел на поправку, доктор Гершел? – спросила Кейт, и к ней вновь вернулось беспокойство, когда она вдруг обратила внимание на землисто-серый цвет отцовского лица.
      – Конечно, Кейт, – ответил доктор. – Ваш отец дьявольски жизнеспособен, если вы простите мне такое выражение.
      Наконец-то миссис Форсберг нашла бумажный платок и решительно высморкалась – знак того, что она снова контролирует свои эмоции.
      – Ах, как я глупо себя веду, – смущенно пробормотала она, высвобождаясь из дочерних объятий. – Надеюсь, твоя поездка была удачной, Кейт? – осведомилась мать, пытаясь вернуться к своему обычному, вежливо-безликому тону.
      Кейт нежно обняла мать за талию и прижала к себе, решительно отказываясь мириться с возвращением ее старых привычек.
      – Поездка получилась ужасная, – сказала она. – Но теперь все позади. Главное, я здесь и знаю наверняка, что у папы все будет хорошо. Сколько времени потребуется ему для полного выздоровления, доктор Гершел?
      Доктор засунул стетоскоп в карман белого халата. Он был семейным врачом и знал Кейт еще с детских лет.
      – Я не думаю, что он восстановится полностью, – заявил доктор Гершел. – Однако если он избавится от лишнего веса и станет следить за давлением – а также если резко сбавит нагрузку на работе, – то здоровье его будет в приличном состоянии. Кейт, я буду с вами так же откровенен, как и с миссис Форсберг. Его левая рука парализована, и я не уверен, сможет ли он ею пользоваться когда-нибудь в полном объеме.
      – Бедный папа! – Кейт непроизвольно прикоснулась к отцовской руке. – Но ведь могло быть и еще хуже. Почему он не послушался ваших предостережений?
      – Вы же знаете своего отца, Кейт, так что знаете и ответ на свой вопрос. Я много раз предупреждал его, миссис Форсберг тоже. Но он не слушал никого.
      – Мама, почему ты ничего мне не говорила? С твоей стороны было… нечестно… скрывать от меня такие серьезные вещи!
      Миссис Форсберг смутилась.
      – Я уже говорила тебе по телефону. У него случился приступ после гибели Стивена… А у тебя и без того было достаточно горя.
      – Значит, ты все время помогала мне, хлопотала, а сама беспокоилась об отце? – спросила Кейт. – И папа тоже не давал себе отдыха, хотя был не совсем здоров?
      – Ваша мать поразительно сильная женщина, Кейт, – вмешался доктор Гершел. – Она категорически отказалась говорить вам правду, хотя я предостерегал ее, что она подорвет и свое собственное здоровье, если не снимет с себя хотя бы часть нагрузки.
      – Как я была слепа, раз не догадывалась о том, что происходит. Папа навещал меня всего несколько раз, но я думала, что он слишком занят на работе.
      – Это мне хотелось, чтобы ты так думала, – сказала мать. – Тебе не за что упрекать себя, Кейт.
      – Ну, мне пора возвращаться к работе, – заявил доктор после недолгого молчания. – Кейт, я буду рад встретиться с вами в скором времени и сообщу подробно о состоянии вашего отца. Если завтра у вас найдется свободное время, позвоните моей ассистентке и мы попытаемся найти полчаса для разговора.
      – Благодарю вас, я буду крайне признательна.
      Как только ушел доктор Гершел, одна из медсестер улыбнулась Кейт.
      – Вам принести стул, миссис Харрингтон? А то у вас усталый вид.
      Мать Кейт удивленно подняла голову.
      – Фамилия моей дочери Коулер, – заявила она сиделке с легким раздражением. – Но с вашей стороны будет весьма любезно, если вы найдете лишний стул. Кейт всю ночь провела в самолете, возвращаясь с Фиджи, и, конечно, вымоталась.
      Обе медсестры казались смущенными.
      – Прошу прощения, миссис Коулер. Просто я видела по телевизору бракосочетание Блейка Харрингтона и могу поклясться, что вы и стали его женой. – Она наморщила лоб в явном смущении. – Репортер что-то говорил о том, что жена Блейка Харрингтона дочь одного из крупных предпринимателей Висконсина. Вот я и решила, что это вы.
      – Вы не ошиблись, – ответила Кейт. – Это длинная и очень запутанная история. Как вы думаете, скоро мой отец придет в сознание?
      – Сознание к нему уже вернулось сегодня утром, – ответила сиделка. – Сейчас он просто спит. Думаю, что он проснется через три-четыре часа, а может, и немного раньше.
      – Мама… – нерешительно произнесла Кейт. – Может, поедем сейчас домой? Мне нужно тебе много сказать.
      – Хорошо. – Мать, казалось, удивилась ее просьбе. – Вот только не знаю, стоит ли мне уезжать от отца, – добавила она.
      – Мы позвоним вам тотчас же, как только он проснется, – вмешалась сиделка. – Миссис Форсберг, вы уже сидите тут без отдыха целые сутки. Ваша дочь права, вам нужно поехать домой и отдохнуть пару часов. Ваш супруг сейчас вне опасности, можете мне поверить.
      С большой неохотой миссис Форсберг согласилась поехать с Кейт домой. Она слишком устала, чтобы протестовать с обычной своей категоричностью.
      Оказавшись дома, мать без сил опустилась на диван, а Кейт уселась в ближайшее кресло.
      – Почему сиделка назвала тебя миссис Харрингтон? – внезапно спросила мать. – Хотя я вспомнила, что администраторша отеля сказала то же самое, когда я наконец отыскала тебя на Фиджи. «У нас нет мистера и миссис Коулер, а есть мистер и миссис Блейк Харрингтон». – И тут миссис Форсберг медленно открыла глаза и чуть привстала. – Блейк Харрингтон! – воскликнула она. – Ты замужем за кинозвездой Блейком Харрингтоном!
      – Ну да, так оно и есть.
      – Блейк Харрингтон! – повторила мать. – Конечно, я бы сразу его узнала, если бы в тех фильмах у него не было синих волос. Я ведь смотрела «Время: ноль».
      – Ты ходила на этот фильм? – спросила Кейт, разрываясь между удивлением и желанием расхохотаться. – Я знаю, что ты любишь бывать в кино, но не предполагала, что тебя интересуют космические приключения.
      – В наши дни кроме космических приключений и фильмов ужасов и смотреть нечего. Не ходить же мне на эти невыносимо скучные картины, напичканные подтекстом. Даже в вестернах герои постоянно размышляют о смысле жизни.
      – Ну, и что из того? – живо откликнулась Кейт, заинтригованная возможностью по-новому взглянуть на личность матери.
      – Как я обнаружила, подтекст таков – жизнь совершенно аморальна, и пока мы движемся по ней, неуклонно приближаясь к могиле, всем рекомендуется сквернословить и заниматься странным сексом со странными людьми. Уверяю тебя, чудовища из других галактик кажутся нормальными по сравнению со всем этим безобразием. – Мать замолкла и посмотрела на свои крепко сжатые кулаки. – Кейт, ты уверена, что сможешь быть счастлива с актером? Жизнь кинозвезд так… отличается… от нашей.
      – Я влюблена в Блейка, мама. Уж без него мне точно не видать никакого счастья.
      – А мне так хотелось, чтобы ты вышла замуж за Эрла Дэррина, – миссис Форсберг. – Ты была бы за ним как за каменной стеной. И ваш брак был бы прочным.
      – Если выходишь замуж без любви, о каком прочном браке можно говорить? Я уже испытала это со Стивеном, с меня хватит. – Кейт резко вскочила на ноги. – Мама, можно я пойду переоденусь? Мне хочется быть готовой к возвращению в госпиталь сразу же после звонка сиделки, а это платье я надела на себя почти сутки назад.
      – Почему бы тебе не разместиться в своей старой комнате? – вежливо предложила миссис Форсберг, не возражая против того, что дочь сменила тему разговора. Вероятно, она не больше, чем Кейт, была готова к углублению их новых, доверительных отношений. – Я пришлю экономку с чистыми полотенцами. А постель там наверняка уже застелена.
      – Спасибо, – ответила Кейт, спасаясь бегством в свою детскую комнату.
      Когда они вернулись в госпиталь, у отца уже убрали из носа трубки и он полулежал среди груды белоснежных подушек. Лицо его было по-прежнему настолько бескровным, что лишь темные волосы отделяли бледную кожу от белой материи наволочек.
      – Здравствуй, Кейт. Как поживаешь?
      Речь его была невнятной, словно язык казался ему толстым и непослушным, и на Кейт нахлынула волна сочувствия. Ей вспомнилось, каким она видела отца в последний раз: энергичным, подвижным, настоящим медведем, готовым зареветь от нетерпения. И она молча взмолилась, чтобы он поскорей снова становился таким, каким был всегда.
      – Здравствуй, папа. – Наклонившись, она ласково поцеловала его в щеку. – Где же все твои сиделки? Ты их уже распугал?
      Отец попытался изобразить гнев.
      – Эти глупые девицы заявляют, что не дадут мне телефон в палату еще две недели. Две недели! Понимают ли они, сколько всего может произойти в строительном бизнесе за эти две недели?
      – Джек, ты не должен перенапрягаться, или я вызову сюда доктора Гершела, – заявила его жена. – Билл Декстер временно занимается всеми делами, а он уже двадцать лет как работает на твоей фирме.
      – Билл Декстер! – раздраженно пробормотал мистер Форсберг все еще слабым голосом. – Да что он понимает в деле?
      – Если он ничего не понимает в деле, проработав в нем двадцать лет, тогда тебе следовало давным-давно его уволить, – твердо заявила миссис Форсберг. – Кейт прилетела с Фиджи специально для того, чтобы повидаться с тобой. Она может… она может сообщить тебе о Блейке кое-какие интересные новости.
      Мистер Форсберг нахмурился.
      – Блейк? Что о нем можно сказать хорошего? Он что, наконец-то нашел работу?
      Кейт приказала себе не сердиться. Ведь ей уже не раз приходилось в своей жизни общаться с больными людьми. Она поняла, что отцу нужно было казаться агрессивным, чтобы скрыть свою физическую слабость и терзавшую душу тревогу и неуверенность в завтрашнем дне.
      – Блейк очень много работает, папа. И вообще, он никогда не оставался без работы. Его профессиональное имя Блейк Харрингтон.
      – Ну, и что из того? Ты ожидаешь, что я подпрыгну на кровати от восторга?
      – Нет, – со слабой улыбкой ответила Кейт. – Я совсем не удивлена, что его имя ничего тебе не говорит. Он кинозвезда, папа. Очень известный голливудский актер.
      – Кинозвезда! И я должен, по-твоему, радоваться этому? Он что, лучше разумного и делового Эрла Дэррина? Ты лучше позаботься, чтобы он откладывал на твой счет какие-то деньги, пока они у него водятся, – раздраженно добавил отец. – Иначе он все истратит на дюжину розовых «Роллс-Ройсов», а ты на старости лет останешься без гроша. Ведь ты и так уже отдала все наследство Стивена в этот проклятый фонд. Кейт, у тебя не больше практичности, чем у новорожденного младенца. Прямо-таки не знаю, что мне с тобой делать.
      Спокойно, подавив в себе желание нагрубить отцу, Кейт положила ладонь на его когда-то сильные пальцы, беспомощно теребившие простыню.
      – Папа, тебе не нужно ничего делать со мной. Я взрослая женщина и отвечаю за свои поступки. А тебе пора подумать о себе самом и постараться снова восстановить свои силы.
      – Джек, она права. Сейчас не время беспокоиться о финансовом положении Кейт.
      – Но ведь кто-то должен думать об этом, – возразил он после недолгой паузы. – Кейт швыряет деньги на ветер. Она отдала деньги Центру, зря растратила неплохой капитал, который можно было бы использовать для создания новых рабочих мест. – Мистер Форсберг говорил с напором, однако его серое лицо слишком ясно свидетельствовало о том, что он держится больше на упрямой воле, чем на физической крепости.
      – У меня ведь остались те деньги, которые ты положил в трастовый фонд на мое имя, когда я вышла за Стивена, – сказала Кейт. – И я хочу, чтобы ты взял их назад, папа. Я знаю… До меня дошли слухи, что «Форсберг Индастриз» переживает нелегкие времена и что местные банки закрыли для фирмы кредит. Передай им, что гарантией могут служить мои личные средства. Я ведь знаю, что ты вернешь мне все с процентами, как только поправишь положение.
      Отец на минуту закрыл глаза, а когда открыл их снова, то старался не встречаться с дочерью взглядом.
      – Я не заслуживаю твоего великодушия, – произнес он. – Я заставлял тебя перевести на мое имя твои ценные бумаги, чтобы использовать их как гарантию для своей фирмы.
      – Я поняла, – ответила Кейт после долгого молчания. – Жаль, что ты не сказал мне всей правды, когда погиб Стивен. Ведь деньги были твоими по праву, ты заработал их своим тяжким трудом, так как же я могла бы не вер-нуть их тебе? У меня хватило бы разума понять, что для компании настали очень нелегкие времена и что строительная промышленность переживает кризис.
      Отец ничего не ответил, и Кейт с тревогой посмотрела на него, хотя его глаза были открыты, а лицо оставалось спокойным. На вопрос Кейт ответила мать.
      – Мы с отцом привыкли оберегать тебя от всех неприятностей, Кейт. Возможно, даже излишне усердно. Я уверена, что родителям всегда бывает трудно понять, что их ребенок уже вырос и стал взрослым человеком с независимыми взглядами, а еще трудней это бывает для тех родителей, у кого этот ребенок единственный.
      – Если бы вы только были со мной откровенными! Если бы ты, папа, рассказал мне о своей финансовой ситуации, мы могли бы избежать стольких ненужных огорчений!
      – Полагаю, что это так, – согласилась миссис Форсберг, по-прежнему не расставаясь со своей чопорностью. – Но я надеюсь, что теперь все недоразумения остались в прошлом. Ты все-таки вышла замуж за Блейка, а ведь это тебе и было нужно, верно?
      – Да, – согласилась Кейт, заставляя себя улыбнуться. Она слишком отчетливо сознавала иронию создавшейся ситуации. Только что она упрекнула родителей в недостатке честности по отношению к ней. Теперь же, в свою очередь, в грехе умолчания была повинна она сама. Впрочем, если даже ее брак и развалится окончательно, родителям она ничего не скажет до тех пор, пока отец не выздоровеет. «Люди способны на странные поступки, защищая своих ближних», – подумала она и повернулась к отцу.
      – Итак, я предлагаю тебе в распоряжение свой трастовый фонд для поддержки компании. И я надеюсь, что Билл Декстер сумеет получить под эти деньги ссуду. Ты доверишь ему это сделать, папа?
      – Доверю, только в этом нет необходимости, – ответил отец. – Пару недель назад один нью-йоркский банк дал нам средства под разумный процент. Когда это было точно, дорогая? Ничего не помню после проклятого удара.
      Миссис Форсберг посмотрела на Кейт и тут же отвела глаза в сторону.
      – Это было в тот день, когда вы с Блейком поженились, – ответила она наконец. – В тот день мы с отцом должны были встретиться с президентом нью-йоркского чартерного банка. Вот почему мы не смогли приехать на церемонию, хотя в то время я не могла объяснить тебе, что за неотложное дело нам мешало. Сначала президент категорически отклонил нашу просьбу, и твой отец был в отчаянии. Но он оставил банкиру папку с данными и цифрами, и тот, должно быть, переменил свое мнение, поскольку позвонил нам на следующее утро, как раз перед тем, как мы уже собирались возвращаться в Висконсин, и сообщил, что передумал. Он решил, что «Форсберг Индастриз» заслуживает ссуды на модернизацию оборудования, чтобы стать более конкурентоспособным предприятием в новых, более суровых рыночных условиях.
      Она помолчала, виновато глядя на дочь.
      – И тогда мы с отцом задержались в Нью-Йорке на пару дней, чтобы подписать необходимые бумаги. Думаю, из-за этого мы и не слышали ничего про твою свадьбу. Мы были заняты с утра и до вечера. Если бы мы посмотрели программу теленовостей, я бы сразу поняла, что Блейк и есть тот самый Блейк Харрингтон. – Мать нерешительно улыбнулась Кейт. – Но теперь все улаживается, верно? Ведь так бывает: кажется, что уж дела идут хуже некуда, а потом все снова становится хорошо, как по мановению волшебной палочки. Никогда не нужно отчаиваться. Недаром говорится: «Темней всего бывает перед рассветом». И мы с отцом не раз убеждались в справедливости этой старой пословицы.
      Внезапно Кейт поняла, что страшно устала.
      – Пожалуй, ты права, мама, – согласилась она. – Ты не возражаешь, если я вернусь домой и немного посплю? Кажется, я уже совсем обессилела.
      Она нагнулась и поцеловала отца в холодную щеку, а потом дотронулась до его здоровой правой руки.
      – Спокойной ночи, папа, и не беспокойся ни о чем. Мне хочется поскорей увидеть тебя снова бодрым, громогласным и рвущимся в бой.
 
      Она поехала домой. Все ее тело болело от усталости. Против воли Кейт надеялась, что там ее ждет какая-нибудь весточка от Блейка. Однако ничего не было.
      Она запретила себе размышлять над вероятными причинами молчания Блейка и заказала телефонный разговор с Фиджи. Линия была перегружена, и ей пришлось ждать целый час, пока не поступил неожиданный ответ, что мистера Харрингтона в отеле нет. Она дала телефонистке, обслуживающей международные переговоры, все телефонные номера, какие пришли ей в голову: Сашиной секретарши, крупных отелей, даже личный телефон Джони, но Блейка не было нигде. Не оставил он и никакого сообщения о том, куда направляется и скоро ли вернется.
      – Благодарю вас, – сказала Кейт телефонистке и медленно положила трубку.
      Она поискала какую-нибудь интересную радиопрограмму. Окинула взглядом ряды старых книжных полок со своими детскими книжками. Не помогало. В голове роились всякие подозрения, и прогнать их не удавалось. Джони собиралась сегодня возвращаться с Фиджи. Может, Блейк решил лететь вместе с ней?
      Она забралась в постель и натянула до подбородка одеяло, но все равно никак не могла отделаться от своих тревожных мыслей. Во сне все ее опасения и страхи вылезли из своих нор, и ей пришлось всю ночь смотреть ненавистный сон, рожденный подсознанием. Вновь и вновь она видела Блейка в страстных объятиях Джони, и они вместе опускались на тропический песок. В глазах Джони сверкала неистовая, жадная любовь. Лица Блейка Кейт не видела.
      Ранним вечером Кейт вернулась от доктора Гершела, немного успокоенная его ясными и подробными объяснениями. Доктор заверил ее, что в течение ближайшей недели состояние отца будет постепенно улучшаться, хотя и медленно. И все-таки, несмотря на это, ей было нелегко войти в дом и беседовать с матерью, стараясь держаться как ни в чем не бывало.
      Пройдя на задний двор, Кейт уселась на железный садовый стул, едва замечая холод металла, касающегося ее голых ног. Солнце еще ярко светило, но тепла в этот сентябрьский день уже не было. Она понаблюдала за юркой белкой, перескакивавшей с дерева на дерево; ее хвост сделался уже по-осеннему пушистым. Зима будет холодной, подумалось ей, и она закрыла глаза; интересно, где будут они с Блей-ком, пока белка будет пережидать суровую зиму в своем дупле? И тут она вскочила, пораженная, когда чья-то тень отгородила от нее лучи солнца.
      – Блейк! – тихо воскликнула она, и у нее перехватило дыхание. – Чт-то ты тут делаешь?
      – Я не позволю тебе так просто уйти от меня, – сумрачно заявил он. – Предупреждаю тебя, Кейт. Я использую все средства, какие мне придут в голову, чтобы тебя удержать!
      На лице Б лейка залегли усталые морщины, губы были плотно сжаты. Ее испугал его тон.
      – Уйти от тебя? – с недоумением повторила она. – Я не понимаю, что ты говоришь. Я приехала сюда лишь на пару дней, пока отец не выпишется из госпиталя.
      Блейк резко вскинул голову.
      – Твой отец в госпитале? Ты хочешь сказать, что он и вправду болен?
      – Сейчас он вне опасности. – Голос Кейт звучал удивленно. – Но ведь я подробно написала тебе обо всем. И администраторше гостиницы тоже сказала. Блейк… Я все объяснила в своей записке. Мы с мамой думали, что папа при смерти. Очень испугались.
      Он провел беспокойными пальцами по волосам, все. еще избегая взгляда Кейт.
      – Администраторша сказала, что ты улетела домой по семейным делам. А в твоей записке сказано лишь то, что твоему отцу нездоровится и матери требуется твоя помощь.
      – Что ж, жаль, что она не объяснила тебе все более подробно. Но если ты не знал, что мой отец в тяжелом состоянии, что ты тогда подумал о моем отъезде? И зачем ты приехал сюда?
      Порывистым, нервным жестом Блейк засунул руки глубоко в карманы.
      – Я решил, что ты ушла от меня, – кратко заявил он. – А слова о семейных неприятностях только вежливый предлог, придуманный для служащих отеля.
      – Но моя записка…
      – Твоя записка, Кейт, была ужасно бессвязной. К тому же я, вероятно, боялся худшего, поэтому что-то пытался прочесть между строк. – Он снова отвернулся, и Кейт с удивлением увидела, что его загорелые щеки слегка порозовели. – По-моему, я не могу мыслить ясно, если дело касается тебя. Как только у меня в голове появляется твой образ, весь здравый смысл куда-то улетучивается.
      – И ты прилетел сюда, потому что решил, что я от тебя сбежала? Ты это хочешь сказать? Почему это так тебя волнует, Блейк? Ведь ты все время повторял, что презираешь меня.
      – Нет, – нерешительно ответил он. – Я не презираю тебя. Я хочу тебя. Я хочу… тебя любить.
      – Но мне не нужны твои ласки, – солгала она. – Ты слишком самонадеян, Блейк. Думаешь, я должна быть непременно польщена, оттого что знаменитый Блейк Харрингтон желает моего тела?
      – Господи, Кейт, ты слишком много говоришь, – произнес он сквозь стиснутые зубы. Его руки скользнули под ее блузку, в поисках тепла ее тела. – Сейчас у меня нет настроения отвечать на вопросы.
      Он наклонился к ее губам, но она, издав сдавленный крик протеста, оттолкнула его руки и бросилась к дому. Он без труда догнал ее и прижал к согретой сентябрьским солнцем кирпичной стене.
      – Хватит сопротивляться неизбежному, – пробормотал он, почти касаясь ее губ. – Ты сама хочешь, чтобы я тебя поцеловал. И знаешь об этом.
      – Нет…
      Кейт невольно застонала от удовольствия, когда он грубо раздвинул языком ее губы, а его руки крепко прижали к себе ее тело. Она попыталась устоять против его ласки, но немедленно почувствовала, что ее тело готово сдаться, и затрепетала в его объятиях.
      – Так нельзя, Блейк. Я не привыкла к подобным вещам. Или ты согласишься на еще одну попытку сделать наш брак полноценным, или я уйду от тебя.
      – Кейт, твое тело подсказывает мне о том, что ты лжешь. Ты никуда от меня не уйдешь. Я нужен тебе не меньше, чем ты мне, какие бы высокопарные банальности ты сейчас ни произносила, скрывая это.
      – Самодовольный индюк, – прошипела она. – Ты очень сильно ошибаешься. Я не намерена продолжать брак с человеком, который уверен, что я позарилась на него по каким-то низменным причинам.
      – В данный момент мне все равно, что ты сделала и почему вышла за меня замуж. Я лишь хочу обнимать тебя… видеть тебя обнаженной в постели, смотреть, как твои глаза становятся темно-зелеными от страсти.
      Кейт крепко зажмурилась, прогоняя картины, вызванные его словами. А он решительно повел ее в дом.
      – Куда ты меня ведешь? – спросила она, поспешно открывая глаза. – Отпусти мои руки!
      – Где твоя спальня?
      – Не твое дело! Или ко всем оскорблениям ты хочешь добавить еще и насилие?
      Блейк не стал утруждать себя ответом и потянул ее за собой вверх по лестнице.
      – Какая комната? – резко спросил он. – Сейчас я начну открывать все двери, пока не отыщу нужную. Мне просто надо поговорить с тобой там, где нам никто не помешает. Во дворе мы уже привлекли внимание зрителей, а я не думаю, что тебе это нужно.
      – Каких зрителей?
      –  Женщина, которая впустила меня в дом – экономка – наблюдала за нами минут десять. Она выглядывала из-за кухонной занавески.
      – Мы можем поговорить в гостиной, – чопорно заявила Кейт. – Но раз уж ты приволок меня наверх, вот моя комната. – Произнеся это, она открыла дверь и отошла от него подальше, насколько позволяла тесная комната: – Ну, какова будет тема нашей беседы, Блейк?
      – Наш брак. Почему ты вышла за меня замуж…
      – Тогда мне казалось, что по любви, – призналась она с напряженной улыбкой. – Видимо, я была слишком наивной.
      Он сник, и усталые морщины еще отчетливей проступили на его лице.
      – Так ты знала, что я Блейк Харрингтон, когда выходила за меня замуж? Кейт, скажи мне правду… пожалуйста.
      – Я даже не подозревала, что ты Блейк Харрингтон, – спокойно ответила она. – Думаю, я смогу доказать, что не виновна ни в одном из тех грехов, в которых ты меня обвиняешь, но только не желаю даже пытаться. Если ты не можешь верить мне на слово, то наш брак не стоит и ломаного гроша.
      – Тогда кто же известил телевизионщиков о нашей свадьбе? Кто нас подставил?
      Она поглядела на него в упор.
      – Я этого не делала, Блейк, а если бы ты понимал меня, ты бы знал, что для меня такой поступок просто невозможен. Даже если бы ты признался мне, что ты звезда экрана и твоя личная жизнь находится в центре всеобщего внимания, мне все равно бы никогда не пришло в голову известить телевидение о нашем браке. Не забывай, что я дочь крупного бизнесмена и с детства приучена держаться подальше от прессы и рекламы подобного рода.
      Он поднял внезапно потемневший взгляд.
      – Каким я был слепцом, – сказал он. – Это сделала Джони, верно? Такие фокусы как раз в ее духе.
      Кейт тяжело вздохнула.
      – Да, – ответила она. – Джони позвонила на телевидение и представилась режиссеру как Кейт Дэнбери. Она призналась мне в этом перед моим отлетом с Фиджи.
      – Теперь я понимаю, как виноват перед тобой, – сказал Блейк. – Я не просто дурак. Я последний идиот. Но теперь для нас все это слишком поздно, верно, Кейт?
      Она продолжала молча смотреть в окно, и он в три прыжка пересек комнату.
      –  Повернись ко мне, черт побери! Ответь на мой вопрос: нам поздно начать все заново?
      – Ты просишь у меня согласия на то, чтобы продолжить наш брак?
      Последовало долгое молчание.
      – Да, – наконец промолвил он.
      – Из-за того, чтобы не поднимать шумиху в прессе?
      – Нет.
      – Потому что тебя соблазняет мое тело?
      – Отчасти поэтому.
      – Что же еще, Блейк? Почему еще ты хочешь остаться со мной?
      – Потому что я люблю тебя, черт побери! Я не смогу работать, есть, спать, думать, если не буду знать, что ты ждешь меня дома. Ты этого признания добивалась от меня, Кейт? Хочешь услышать еще? Я люблю тебя и не могу без тебя жить.
      – Каким тоном ты это произнес, Блейк, – заметила она. – Словно признался в убийстве с отягчающими обстоятельствами.
      Он лишь махнул рукой.
      – Я не привык оказываться в такой уязвимой позиции, – сказал он. – И мне это не нравится.
      – Но я тоже уязвима, – тихо возразила она. – Я люблю тебя, а когда любишь человека, у того появляется возможность обидеть тебя так, как этого не сможет сделать никто другой.
      – Это правда? – спросил он.. – Несмотря на все, что я натворил, ты все еще любишь меня?
      – Да.
      Она услышала его прерывистый вздох и не успела ничего больше произнести, как он осыпал ее поцелуями. Его холодные губы обжигали ее кожу. Она прижалась к нему и ласково провела ладонями по сильным плечам, вслушиваясь в мощное биение его сердца.
      Его поцелуй стал таким неистовым, что у нее заболели губы, но она ответила на его страсть не меньшим огнем, обняв его руками за шею. Через некоторое время его поцелуй стал более нежным, хотя в том, как они прильнули друг к другу, ощущалось неутоленное желание.
      – Я хочу любить тебя, – произнес Блейк, тяжело дыша. – Уже полжизни прошето с тех пор, как я тебя обнимал в последний раз.
      Она не произнесла в ответ ни слова, однако он, вероятно, почувствовал ее согласие. Взяв ее на руки, он отнес Кейт на узкую девичью кровать. Ей хотелось, чтобы он лег рядом, но вместо этого Блейк присел на краешек кровати, поднес к губам ее ладони и покрыл каждую поцелуями.
      – Скажи мне еще раз, – попросил он. – Чтобы я знал, что не ослышался.
      Ее не нужно было спрашивать, что он имел ввиду.
      – Я люблю тебя, Блейк, – тихо повторила она. – И буду любить всегда.
      – Никогда больше не бросай меня, – попросил он между поцелуями. – Я думал, что сойду с ума, когда вернулся на Фиджи в отель и обнаружил, что ты уехала.
      Он поднялся с постели и стал снимать одежду. Она наблюдала за ним с нескрываемым желанием, едва не сгорев от страсти к тому времени, когда Блейк наконец улегся рядом с ней на узком ложе. Дрожащими пальцами он начал расстегивать ее блузку, а она радовалась тому, что способна вызвать в любимом человеке такую бурю чувств.
      Медленно раздевая ее, он целовал ее тело, и их страсть нарастала от каждого прикосновения его губ к ее коже. В его ласках ощущался голод, но одновременно и нежная любовь, и в душе Кейт смешались безудержное счастье и огонь страсти. Она различила шепот Блейка: «Я люблю тебя, Кейт», а потом окончательно стала слепой и глухой к окружающему миру. Реальным остался лишь лихорадочный жар, который Блейк вызвал в ее теле, и она стонала и звала его по имени снова и снова, когда он любил ее. Потом они погрузились в сон, крепко обнявшись на узкой кровати, а ее голова уютно покоилась на его плече.
      Через несколько часов Блейк разбудил ее, включив свет. Она улыбалась ему, а все ее тело было наполнено сладкой истомой.
      – Кто-то очень деликатно подсунул под дверь записку, – сказал Блейк, гладя ей спину ладонью. Потом неохотно поднялся и направился к двери. – Твоя мать уезжает на вечер в госпиталь, – сказал он, пробежав глазами записку. – А еще она пишет о том, что экономка оставила нам на кухне обед.
      – Ты голоден?
      – Я умираю с голода, – весело ответил он. – По-моему, прошла целая вечность, с тех пор как я в последний раз что-то ел с аппетитом.
      Когда они оделись и спустились на кухню, Блейк осведомился об ее отце.
      – Что говорят врачи, Кейт? Он полностью поправится?
      – Левая рука будет уже не такой, как раньше, – ответила она. – В остальном доктор настроен оптимистично. А у меня хорошие новости насчет отцовской фирмы. Один нью-йоркский банк дает ему ссуду на приемлемых условиях. И я уверена, что теперь папа сумеет поправить дела. Корпорация как раз нуждается в притоке свежего капитала.
      – Да, – отрывисто произнес Блейк. – Я уверен, что все позади.
      Что-то в его голосе заставило Кейт поставить бокал и с неожиданным подозрением посмотреть на него.
      – Это был ты, – догадалась она. – Ты позвонил президенту того банка и предложил ему гарантийный капитал, подкрепив им отцовскую просьбу о ссуде.
      – Разумеется, я этого не делал, – заявил Блейк, сердито сверкнув глазами.
      – Ах, Блейк! Ты позвонил в нашу свадебную ночь, да? Хоть и думал, что я хитростью заманила тебя под венец, ты все же старался помочь…
      – Просто не знаю, откуда у тебя эти нелепые мысли… – Однако смиренная мина, появившаяся на его лице, лишь укрепила ее уверенность в своей правоте.
      Не обращая больше внимания на его заверения, Кейт нежно коснулась его руки.
      – Спасибо тебе, – сказала она. – Спасибо тебе, Блейк.
      – Мне нужно сообщить Саше, где я нахожусь, – произнес он, поспешно меняя тему. – Беднягу хватит апоплексический удар, если я и во второй раз сбегу со съемочной площадки.
      – Да, ты лучше уж позвони ему сегодня вечером. – Теперь повеселевшая Кейт даже к Саше испытывала симпатию. – Тебе нужно возвращаться на Фиджи?
      – Нет. Мы завершили все натурные съемки, и теперь Саша будет заканчивать фильм в Калифорнии, так что мы сможем жить в моем доме. Он стоит на берегу океана, и вид из его окон просто замечательный.
      – Я поищу себе там работу, – сказала Кейт. – Раз уж у меня есть специальность, мне хочется применять ее на деле.
      – Прекрасно. Остается лишь надеяться, что в штате Калифорния принимают на работу беременных педагогов-дефектологов.
      – Почему ты заговорил об этом?
      – Я намерен стать отцом как можно скорей и знаю, что ты придешь в восторг, когда узнаешь, что тебя я выбрал на роль будущей матери…
      – Разве я не сказала тебе пару часов назад, что ты спесивый индюк? – спросила она со счастливым смешком.
      Блейк не дал ей больше ничего сказать. Их губы слились в поцелуе, и она вновь поразилась силе их страсти.
      – Может, это склонит тебя на полное сотрудничество в моем проекте, – произнес он.
      – Мне недостаточно этих аргументов.
      – С удовольствием предоставлю их тебе, моя дорогая.
      Через некоторое время они услышала резкий стук в кухонную дверь. Не успела Кейт высвободиться из крепких объятий Блейка, как в комнате появилась миссис Форсберг.
      Взгляд матери упал на прильнувшую друг к другу влюбленную парочку, и она даже не стала скрывать своего удивления.
      – Э… добрый вечер, Кейт, – сказала она, обретая дар речи. – Добрый вечер, Блейк. Рада приветствовать вас в Форсберге.
      Губы Блейка растянулись в улыбке, и он еще крепче обхватил Кейт за плечи.
      – Благодарю вас, – ответил он. – Я искренне рад быть вашим гостем.