Шарлотта невольно отодвинулась от окна, занавеска упала и снова закрыла от нее улицу. Когда же девушке вновь удалось прильнуть к окошку, паланкин уже находился в гораздо более спокойном квартале. Шарлотта увидела высокие стены, за которыми кое-где виднелись фруктовые деревья и внушительного вида каменное здание. Девушка предположила, что это мечеть. Портик фасада поддерживался изящными резными колоннами, а арки украшал искусный узор из кусочков разноцветного мрамора. Дверь была закрыта, и Шарлотта смогла полюбоваться резным геометрическим орнаментом и перламутровой мозаикой, переливающейся на солнце розовато-кремовыми красками. На одной из угловых башен громко молился пастор… хотя нет, здесь священников вроде бы называли по-другому… Молитва звучала так заунывно! Шарлотта вдруг отчетливо поняла, что и вправду религия здесь совсем иная, непривычная и чужая. И на мгновение ее снова захлестнул страх.

Носильщики, почти не сбавляя шага, пронесли паланкин мимо мечети, поднялись на высокий холм и остановились перед чугунными воротами, богато украшенными орнаментом. Один из носильщиков что-то крикнул, ворота открылись, и Шарлотту внесли в просторный мощеный двор, где цветущие кусты обрамляли каскады фонтанов, насыщающих воздух свежестью.

Носильщики по-прежнему бегом пронесли паланкин по двору и вбежали в еще одни ворота, вделанные в кирпичную стену высотой по меньшей мере семь футов. Ворота открыл рослый, чисто выбритый чернокожий мужчина в атласном балахоне, похожем на домашний халат – из тех, которые носят в Англии. На голове у него красовался большой бархатный тюрбан, украшенный разноцветными павлиньими перьями и жемчугом.

Четверо носильщиков, что несли Шарлотту всю дорогу от порта, даже не попытались пройти в эти внутренние ворота. Паланкин был поставлен на землю, после чего один из мужчин открыл дверцу и, отвернувшись, помог Шарлотте выйти. Черный страж жестом пригласил ее во внутренний дворик.

После духоты, царившей в паланкине, от аромата цветов у Шарлотты закружилась голову, однако она не захотела, чтобы страж в тюрбане поддержал ее под локоть. Ее притащили сюда насильно, и она не желает принимать ничьих услуг!

Внезапно внимание девушки привлек грохот деревянных колес, и она облегченно вздохнула, увидев тетушку, выходившую из повозки, обитой бархатом. На повозку Шарлотта уже не обратила особого внимания. Она почти привыкла к тому, что в Турции в них впрягают не лошадей, а волов.

– Слава Богу, нас разлучили ненадолго, – промолвила Шарлотта, целуя тетушку в щеку (а это оказалось нелегко, поскольку лица обеих все еще были спрятаны под покрывалами). – Наверное, это дворец эмира Ибрагима?

Леди Аделина посмотрела на невзрачное здание и презрительно фыркнула:

– Я бы это дворцом не назвала, хотя садик вполне миленький.

– Может, внутри все куда роскошней? По-моему, местные жители не придают большого значения внешнему убранству своих домов.

– Это верно. Я никогда в жизни не видела таких жалких лачуг, как по пути сюда! Не знаю, о чем думали строители. Каждый этаж выступает над предыдущим, и на половине из них нет окон!

Страж нетерпеливо поцокал языком, давая понять, что они должны следовать за ним по узкой дорожке между двумя фонтанами. Подойдя к зданию из дерева и кирпича, Шарлотта и леди Аделина увидели открытую дверь, которая вела в темный коридор с очень высоким потолком.

Переступив порог, Шарлотта вынуждена была признаться себе, что она до смерти напугана. Одно дело – спокойно обозревать окрестности, и совсем другое – очутиться в коридоре, который напоминает ночной кошмар. Такое впечатление, что с потолка в любую минуту сорвется стая летучих мышей! Это… это каземат? – прошептала леди Аделина.

– Не думаю. Это просто темный-претемный коридор.

– Но, может, он ведет в каземат? Шарлотта тихонько рассмеялась.

– Нет, вероятнее всего, он ведет в гарем эмира.

Леди Аделина побелела.

– Это ничуть не лучше. Даже, пожалуй, хуже. В темнице, по крайней мере, есть надежда сохранить незапятнанной свою репутацию.

Она прислонилась спиной к стене и с вызовом посмотрела на могучего стража.

– Я туда не пойду! – громко заявила тетушка. Несмотря на многочисленные потрясения и вынужденное заключение, леди Аделина еще не утратила веры в то, что любой иностранец понимает по-английски, если только говорить с ним достаточно громко и внятно. – Я дочь английского графа! Я требую свидания с британским послом!

Страж улыбнулся, обнажив два ряда идеально белых зубов. Потом пробормотал что-то нечленораздельное, нагнулся и одной рукой сгреб в охапку леди Аделину, а другой – Шарлотту. И спокойно проследовал в темное здание.

Прохлада… Это было первое, на что обратила внимание Шарлотта. После душного паланкина и раскаленного солнца, чуть ли не прожигавшего своими лучами сад, в коридоре царила приятная прохлада. Затем девушка услышала тихий шелест и шепот. А вскоре сообразила, что их продвижение по коридору сопровождает чей-то негромкий смех.

Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что коридор не такой уж и узкий. Шарлотта заметила, что вдоль всего коридора стоят ажурные деревянные ширмы, а за ними сидят женщины и дети. Сидят и хихикают!

Коридор упирался в пологую лестницу. Солнечный свет проникал сквозь разноцветные витражи. На верху лестницы было совсем светло. Страж внес Шарлотту и леди Аделину в зал, стены и пол которого были украшены блестящей мозаикой.

В одном конце зала располагался низкий помост, на котором сидела сморщенная старуха с ярко размалеванным лицом и красными руками. Стульев в комнате не было, да и прочей мебели явно не хватало. Тело старухи со всех сторон подпирали вышитые шелковые подушки, а перед ней стояла хрустальная чаша с водой, в которой плавало множество пузырьков. Под чашей был глиняный сосуд, от которого отходила длинная, гибкая трубка. Женщина держала ее во рту. Время от времени из трубки вырывался дымок, и странный запах, слабо напоминавший дым костра, распространялся по залу. По мере того как Шарлотта приближалась к помосту, запах становился все сильнее.

Примерно в двух ярдах от старухи и ее хрустальной чаши страж, наконец, позволил Шарлотте и леди Аделине встать на ноги. Шарлотта успела подумать, что, вероятно, все женщины, прятавшиеся за ширмами, проследовали за ними наверх, но тут страж положил ручищу на ее голову и заставил поклониться старухе чуть ли не до земли. Леди Аделину постигла та же участь. Она так изумилась, что даже не запротестовала.

– Вот уж не думала, что мне когда-нибудь придется кланяться шлюхе, – возмущенно пробормотала леди Аделина.

Во всяком случае, так показалось Шарлотте. Но она, конечно, не поверила своим ушам. Разве с непорочных уст тетушки могло слететь такое грубое слово?

Старуха вынула изо рта кальян и отдала какое-то непонятное приказание. Страж немедленно снял с пленниц муслиновые покрывала, и по толпе женщин пробежал удивленный шепоток.

Шарлотта понятия не имела, что их так удивило. Да, впрочем, сейчас ей это было безразлично. Она глубоко вздохнула и обратилась к старухе, сидевшей на помосте. Опыт общения с «мистером Александром» приучил ее не верить тому, что хитрые турки не говорят по-английски.

– Нас с тетушкой взяли в плен помимо нашей воли, – заявила Шарлотта, стараясь говорить спокойно и с достоинством, хотя внутренне трепетала от страха. – И мы были бы вам очень признательны, если бы вы сперва приказали нас развязать, а затем устроили бы нам встречу с британским послом.

В глазах старой женщины промелькнула усмешка. Затем она опять взяла в рот кальян, и томительно долго молчала, посасывая его. Ни страж, ни женщины в дверях не произносили ни слова. Наконец старуха вынула трубку изо рта. Всего на один миг, чтобы произнести пару слов. Страж поднес руку к груди, а затем дотронулся до своих губ и лба, выражая почтение госпоже. Потом он снова заставил Шарлотту и леди Аделину поклониться и ввел их в маленькую пустую комнатку. Предназначение ее было непонятно. Голый мраморный пол, полное отсутствие мебели…

– Лучше бы они тратили поменьше денег на украшение стен и побольше на стулья, – саркастически заметила леди Аделина и уставилась на охранника, который был дюймов на восемнадцать выше нее. – Ну что, голубчик? Ты развяжешь эти веревки или мне пора закричать?

Страж смотрел по-прежнему бесстрастно, так что догадаться, понял ли он хоть слово, было невозможно. Однако, сунув руку за кушак, он вынул оттуда маленький кинжал и одним махом разрезал веревки. Шарлотта принялась разминать затекшие руки. Их словно пронзали сотни иголочек, но девушку это даже радовало. Она улыбнулась тетке.

– С развязанными руками и без этой дурацкой вуали я чувствую себя почти нормально.

– Ну, пожалуй, это ты хватила через край. Посмотри-ка на дверь.

Шарлотта обернулась и увидела в дверях толпу экзотических женщин, одетых в шелка. Они глазели на англичанок с таким нескрываемым любопытством, словно перед ними была клетка с тиграми. Шарлотта предположила, что они не врываются в комнатушку не из вежливости, а из страха.

Она печально улыбнулась леди Аделине.

– Может, покривляемся им на потеху? Или попробуем выяснить, не говорит ли кто-нибудь из них по-английски?

– Гм… Даже если и так, думаю, нам не удастся убедить их говорить по-человечески. По-моему, этому типу, что караулит ворота, нравится делать нам наперекор.

– Но мы можем хотя бы показать этим женщинам наше расположение. Мне кажется, они безобидны, – промолвила Шарлотта и приветственно протянула руки к женщинам. – Как вы поживаете? Меня зовут мисс Шарлотта Риппон, а это моя тетушка, леди…

Однако ответом на ее приветливые слова было потрясенное молчание, а затем ее схватили за талию и оттащили на середину комнаты. Шарлотта обернулась, собираясь возмутиться, но страж решительно запрокинул ей голову и расстегнул верхнюю пуговицу дорожного платья. Шарлотта в ужасе застыла. Он расстегнул еще две пуговицы, однако тут к девушке вернулась способность двигаться. Вскипев, она инстинктивно, не заботясь о том, что на нее смотрит столько посторонних, ударила стража по щеке левой, еще не совсем ловко действовавшей рукой.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Шарлотта ощущала ее почти физически. Даже леди Аделина не пикнула. Страж – до Шарлотты слишком поздно дошло, что у него, вероятно, есть и другие обязанности, помимо обязанностей привратника, – молча поглядел на нее и, отступив на шаг, поднял руку. Он резко прищелкнул пальцами, и все женщины, кроме Шарлотты и леди Аделины, моментально поняли, что означает сей знак. Они дружно вздохнули и повернулись в сторону босоногой девчушки, которая подбежала к укромной нише в стене и вернулась с кожаной плеткой. Низко склонившись перед привратником, она протянула ему плетку. Тот взял ее и молча посмотрел на Шарлотту, проверяя на ощупь гибкость кожаных полосок.

Шарлотта задрожала мелкой дрожью, не столько от страха, сколько от ярости.

– Вы не посмеете! – заявила она, застегивая пуговицы. – Попробуйте тронуть меня хотя бы пальцем! Я доведу это до сведения принца Карима Александра. Он не допустит, чтобы со мной жестоко обращались!

И тут впервые с того момента, как они покинули старуху, сидевшую на помосте, привратник что-то сказал. Шарлотта разобрала только слова «эмир Ибрагим» и «Карим Александр», однако с огромным облегчением увидела, что страж засунул плетку за пояс рядом с кинжалом, которым он разрезал веревки. Страж повелительно хлопнул в ладоши и отдал несколько приказаний. Женщины моментально исчезли, словно растворились за дверью, колоннами и резными ширмами. Вскоре остались только две темноглазые, длинноволосые девушки, которые, нервно улыбаясь, вошли в комнату.

Привратник встал в дверях, и девушки по его кивку отодвинули фальшивую стенку, за которой оказался большой шкаф, доверху набитый подушками. Вытащив с полдюжины, они поднесли их к тому месту, где стояли леди Аделина и Шарлотта. После этого они вежливо поклонились и, аккуратно разложив подушки на полу, пригласили англичанок прилечь.

У Шарлотты подкашивались ноги, поэтому она с удовольствием рухнула на мягкие подушки. Леди Аделина же немного поколебалась, не зная, что лучше: сохранить достоинство или устроиться поудобнее. В конце концов, стремление к комфорту победило, и леди села рядом с племянницей, выпрямив спину – это была ее уступка фамильной гордости.

Девушки просияли, и та, что была постарше, вышла вперед, явно гордясь своей важной ролью в предстоящем спектакле.

– Здравствуйте, сударыни. Как вы поживаете? – вежливо спросила она. – Вы говорите по-французски?

Произношение у нее было ужасное.

– Да, мы прекрасно говорим по-французски, – явно преувеличивая, ответила леди Аделина.

Ее произношение было еще ужаснее.

Шарлотта мысленно возблагодарила Господа за то, что он не лишил их с тетушкой хоть какого-то общества.

– А я говорю по-французски не очень хорошо, – сказала она.

Девушки хихикнули, и та, что была постарше, снова подала голос:

– Мы тоже говорим плохо. Главный евнух сказал, вы приплыли из-за океана. Он говорит, вас подарили моему отцу, эмиру.

– Главный евнух? – медленно повторила Шарлотта незнакомое французское слово, не понимая, что оно означает.

Она вопросительно посмотрела на тетку, но та лишь пожала плечами.

Девушка кивнула на высокого, свирепого стража, стоявшего в дверях, скрестив руки на груди.

– Он главный евнух, сторожит гарем моего отца. Он оберегает нас от опасности.

«Что ж, можно и так посмотреть на обязанности этого типа», – с горечью подумала Шарлотта. А вслух сказала:

– Я не знаю, что такое «евнух». Это особый титул?

Девушки изумленно переглянулись и снова хихикнули. Похоже, их многое забавляло в Шарлотте и леди Аделине.

– Евнухами называются мужчины, которые на самом деле не мужчины, – сказала девушка постарше. – А в вашей стране их разве называют иначе?

Шарлотта решила, что она чего-то недопонимает из-за слабого знания иностранного языка. Ведь и в Оттоманской империи люди наверняка делятся на мужчин и женщин, как во всем мире! Понятие «мужчины, которые на самом деле не мужчины» было настолько странным, что Шарлотта оказалась не в состоянии его уразуметь. Во всяком случае, в своем нынешнем, умственно ослабленном состоянии. Поэтому она предпочла сменить тему разговора.

– Вы назвались дочерьми эмира Ибрагима. А как ваши имена?

На сей раз первой ответила девушка помладше:

– Я Алия, а моя сестра – Мириам. А как вас зовут?

– Меня зовут мисс Шарлотта Риппон, а мою тетушку – леди Аделина Спенсер.

– О, какие трудные имена! Ну, разве что Шарлотта… Ладно, твою тетушку мы назовем как-нибудь по-другому, полегче. Подберем ей арабское имя, они самые изысканные. Можно назвать ее Салина. Как ты считаешь, Мириам?

– Что это они там говорят про меня? – жалобно спросила леди Аделина. – У них такой сильный акцент, я ни слова не понимаю.

– Они считают, что наши имена непросто произносить, – дипломатично ответила Шарлотта.

– Вздор! Почему? Это прекрасные, добротные английские имена.

Шарлотта мудро воздержалась от замечания, что ее имя не английского, а французского происхождения, и снова обратилась к дочерям эмира:

– А братья и сестры у вас есть?

– Да, четыре старшие сестры – они скоро выходят замуж и три младшие, от наложниц отца. А наш единственный брат Карим, он сегодня возвращается в Стамбул. Карим очень горюет, потому что его жена умерла. Мари-Клер говорит, он из-за этого и уехал от нас на три года. Женщины из его гарема так радуются его возвращению. Они утверждают, что лучшего любовника, чем Карим, во всем мире не найти.

У Шарлотты оборвалось сердце.

– Значит, принц Карим женат?

– О нет, нет! – нетерпеливо воскликнула Алия. – Я же сказала: его жена умерла, а другой он пока не взял. Мой отец эмир очень на него из-за этого сердит. Так что если ты подаришь эмиру сына, он будет очень доволен. Но главный евнух сказал, тебе надо помыться и переодеться. Ты опозоришь гарем, если эмир застанет тебя в таком виде.

– Но это вполне приличное английское платье…

– Да? Как жаль, что в твоей стране носят такие безобразные одежды! Но ничего! Здесь ты сможешь одеваться как следует. Мы найдем для тебя и твоей тетушки шелковые кафтаны и расшитые шаровары. Ах, до чего же у тебя красивые волосы! Мы плачем от злости… хотя нет, я неправильно выразилась. Мы плачем от зависти. Но не бойся, Шарлотта, мы поможем тебе привлечь внимание эмира. В гареме только несколько ревнивиц, да и им главный евнух не позволит плохо с тобой обращаться.

«Ну как, – подумала Шарлотта, – мне объяснить этой крошке, что я не испытываю ни малейшего желания привлекать внимание эмира?»

– Мириам, – осторожно произнесла она, – видишь ли, ты меня не поняла. У меня на родине, в Англии, не считается честью…

– А! Ты, наверное, беспокоишься из-за тетушки? – перебила Шарлотту Мириам. – По правде сказать, боюсь, ей не на что надеяться. Конечно, кожа у нее гладкая, морщин нет, но тетушка твоя слишком стара, ей ведь около сорока, да?

Мой отец эмир очень добр, но, наверное, не настолько, чтобы взять такую женщину в свою постель.

Шарлотта еле подавила нервный смешок.

– Я не думаю, что моя тетушка желает… э-э… попасть в постель эмира, – поспешно заверила она Мириам. – Понимаешь, я как раз это и пытаюсь тебе втолковать, Мириам. Мы с тетушкой не хотели оказаться здесь. Мы пленницы, нас похитили из дома, и нам очень нужно связаться с британским послом, чтобы он поспособствовал нашему возвращению в Англию.

– С британским послом? – Мириам наморщила нос. – Ты говоришь слова, которых я не понимаю. И что такое «похитили»? Ладно, ты потом спросишь у Мари-Клер. Это она научила нас с сестрой французскому. Попасть в гарем румелийского дефтердара – большая честь. Ты должна быть благодарна. А теперь иди с главным евнухом и помойся. А потом мы пообедаем. Солнце уже заходит, и нам пора обедать. А вот и главный евнух, он проводит тебя в баню.

Шарлотта колебалась, не зная, какие сведения стоит рассказать тетке, а о чем пока промолчать, поскольку это довольно неприличные вещи. Но принять решение не успела, ибо к ним решительно подошел привратник, таинственный евнух, мужчина, который на самом деле не мужчина. Хоть Шарлотта и не понимала смысла его слов, резкость тона была ей вполне понятна.

– Главный евнух говорит, вы должны пойти в баню, – перевела Алия.

Они с сестрой одновременно нагнулись, помогая тетушке Аделине подняться с пола.

– Мы желаем вам насладиться купанием, – любезно добавила девочка.

Шарлотта опять подавила смешок. Сдерживаться становилось все труднее.

– Благодарю. Я уверена, что мы насладимся.

Дочери эмира снова поклонились и предложили англичанкам проследовать за ними по коридору, стены которого украшала искусная мозаика.

– Куда они нас ведут? – проворчала леди Аделина. – Она не сказала?

– Дочери эмира Ибрагима предложили нам освежиться после долгого путешествия, – вольно перевела слова Мириам Шарлотта. – Мы примем ванну в особой комнате, предназначенной для мытья.

– Боже, какая экстравагантность! А, по-моему, лучше бы они приобрели хоть немного мебели вместо того, чтобы отводить целую комнату под ванну. Ведь ванну можно держать и в кухне.

Мириам остановилась на верхней ступеньке лестницы.

– Теперь мы пойдем в баню. Отец построил ее в подарок своей жене Пенелопе, матери Карима Александра. Он очень любил Пенелопу, гораздо больше, чем остальных жен. Моя мать ревновала, и смерть Пенелопы ее совсем не огорчила. Когда я выйду замуж, я стану первой женой, ведь мой отец занимает очень высокое положение. И все остальные жены должны будут мне подчиняться. Это очень приятно. Я буду строгой, но справедливой.

Шарлотта решила не переводить этот разговор тетушке.

– А сколько сейчас жен у эмира? – пролепетала она.

– Нисколько. Они все умерли. Сейчас у него есть только наложницы. Если ты ублажишь его, он может сделать тебя своей женой. Отцу наверняка понравятся твои голубые глаза и золотистые волосы. – Судя по всему, эта счастливая мысль обрадовала Мириам, и она вприпрыжку сбежала вниз по ступенькам. – Калфы… Вы тоже так называете служанок, да? Так вот, калфы будут вам прислуживать. Я им велю так тебя приукрасить, что эмир просто с ума сойдет от желания. Главный евнух будет ждать вас в коридоре и отведет в ваши комнаты.

Девушка учтиво попрощалась, приложив руку к сердцу, губам и лбу, и упорхнула вверх по лестнице. Младшая сестричка следовала за ней по пятам.

Главный евнух постучался в дверь бани. Дверь тотчас же распахнулась, и показались три юные девушки, совсем еще дети. Они были в полосатых халатах и деревянных башмаках на подошве толщиной в четыре-пять дюймов. Евнух, как обычно, отдал краткие распоряжения, и одна из служаночек низко поклонилась, после чего взяла Шарлотту и леди Аделину за руки и осторожно потянула на себя, приглашая женщин войти.

– Господи, сколько места, а ванны все не видно! – сердито буркнула леди Аделина. – Heужели, эти глупцы держат ее в кухне и всякий раз приносят сюда, когда хотят помыться?

– Я думаю, тут не одна комната. Видите арку? Вон там… Наверное, ванна находится там под этим сводом.

– Но зачем тогда, скажи на милость, нужна комната, где мы сейчас стоим?

Шарлотта усмехнулась, глядя, как к ним решительным шагом подходят две другие служанки.

– Сейчас, наверное, все выяснится. Служанки жестами попросили их раздеться.

– Я полагаю, у нас нет выбора, – пробормотала леди Аделина. – Ладно, бери мой жакет, девочка. Он из тончайшей английской шерсти. Сомневаюсь, чтобы ты где-нибудь видела такое качество.

Когда англичанки сняли одежду и завернулись в большие льняные белые полотенца, служанки указали им на два мраморных возвышения, нечто среднее между столом и надгробьем. Улыбаясь, кивая и бурно жестикулируя, девушки заставили Шарлотту и леди Аделину взобраться на эти возвышения и лечь.

– Послушайте, милочки, – самым что ни на есть суровым тоном сказала леди Аделина; обычно тетушка говорила подобным тоном только с кухаркой, когда та проявляла неслыханное головотяпство (например, разбивала громадный горшок с какими-нибудь припасами), – послушайте, я принимаю ванну уже Бог знает сколько лет, и никто от меня не требовал, чтобы я изображала корову, ожидающую мясника. И сегодня я тоже не намерена изменять своим привычкам! Идите и принесите таз с водой. Я быстро вымоюсь – и дело с концом.

И тетушка уселась на краю мраморного стола, гордо выпрямив спину. Ее выправке мог бы сейчас позавидовать даже гвардеец, охраняющий Сент-Джеймсский дворец.

Служанки вежливо подождали, пока леди Аделина успокоится, а затем ласково, но решительно уложили ее обратно на стол. Одна из девушек уже держала в руках сосуд с приятно пахнувшим маслом, которое она принялась втирать в грудь, шею и плечи распростертой леди Аделины.

Возмущенное шипение тетушки постепенно стихло. Серьезно обеспокоенная Шарлотта соскочила со своего стола на пол и подбежала к леди Аделине, но обнаружила, что глаза ее закрыты, а изо рта периодически вырываются еле слышные блаженные вздохи.

Шарлотта завороженно наблюдала за служанкой, которая отделила яичный желток от белка, хорошенько взбила его и осторожно втерла в волосы тетушки Аделины. Ее щеки и кожу вокруг глаз намазала взбитым белком. Леди Аделина даже не пикнула. Она, вероятно, была уже в полуобморочном состоянии и могла принять все что угодно.

Пока две служанки усердно массировали леди Аделину, третья взяла другой сосуд с маслом, предварительно подогрев его над жаровней. Она подвела Шарлотту ко второму мраморному столу и велела лечь. В ловких руках служанки Шарлотта расслабилась и уже не сопротивлялась. Ее охватила приятная истома, и Шарлотта даже не возмутилась, когда ее ноги намазали какой-то клейкой массой, а потом начали эту массу соскребать инструментом, напоминавшим огромную раковину мидии с заостренным краем.

Массаж подействовал на Шарлотту так расслабляюще, что ею овладела дрема, и она с большим трудом встала со стола, когда служанка попросила ее жестами перейти в соседнюю комнату. Шарлотта прошла под аркой и оказалась в довольно тесном помещении со множеством альковов. В каждом имелся медный кран, украшенный резьбой. Из крана в овальный мраморный таз непрерывно лилась вода. Но никакой ванны или корыта в комнате не было!

Служанки наполнили горячей водой, лившейся из медных кранов, несколько медных ведер и принялись окатывать ароматной водой Шарлотту, пока не увлажнили всю ее кожу. Потом ее усадили на маленькую табуретку, стоявшую посреди комнаты. Шарлотта с усмешкой подумала, что никакой другой мебели она пока во дворце не видела, – и самая высокая служанка вылила ей на голову ведер шесть, не меньше, чтобы смыть с волос яичный желток.

Как только на Шарлотту вылили последнее ведро воды, служанки принесли полотенца и льняное одеяние до пят, в котором Шарлотта почувствовала себя очень удобно.

Но оказывается, в бане имелось еще одно помещение, и через несколько мгновений Шарлотта получила возможность в этом убедиться. Это был прохладный зал с высоким потолком и красивыми витражами, проходя сквозь которые солнечные лучи расцвечивались всеми цветами радуги и отражались на белом мраморном полу. Тетушка Аделина уже восседала на подушках и пила из маленькой фарфоровой чашечки какую-то дымящуюся, ароматную жидкость. За время путешествия по морю она сильно похудела, и ее некогда круглое лицо неожиданно стало изящным овалом. Волосы, вымытые яйцом, блестели и ниспадали на плечи густыми золотисто-каштановыми локонами. Шарлотта с удивлением осознала, что тетушка Аделина до сих пор еще может считаться привлекательной женщиной. Однако нельзя сказать, чтобы эта мысль ее успокоила. Уж кто-кто, а тетя наверняка в буквальном смысле предпочтет бесчестию смерть. Она ни за что не ляжет к эмиру Ибрагиму в постель!

– Иди сюда, – сказала леди Аделина. – Ты даже не представляешь себе, что я пью! Чай с мятой! Странное сочетание, да? Но удивительно освежает.

Шарлотта опустилась на подушки рядом с тетей и взяла из рук служанки чашечку чаю.

– Ну, как вам понравилась баня? – решила она поддразнить тетушку.

Однако леди Аделина благополучно избежала ловушки.

– Конечно, это совсем не то, что нормальная английская ванна, но лучше, чем можно было ожидать от таких дикарей. – Тетушка передернула плечами. – И знаешь, у здешних служанок очень проворные пальцы.

Тут им принесли одежду, в том числе и яркие шелковые шаровары. Леди Аделина поставила на пол пустую чашку и выпрямила спину.

– Сейчас же убери эту… эту одежду с неудобопроизносимым названием! – приказала она служанке, державшей в руках шаровары. – Я леди! Английская леди! И я никогда не надену столь вульгарную вещь.

Служанки заулыбались, поняв, что речь идет о шароварах, но, безусловно, не подозревая о возмущении леди Аделины. Желая продемонстрировать красоту шелкового одеяния, девушка взмахнула шароварами перед носом у тетушки, чтобы леди Аделина могла полюбоваться мягкими складками и золотой вышивкой.

Однако леди Аделина лишь содрогнулась.

– Я сейчас упаду в обморок.

– Еще чего! – заявила Шарлотта и сама поразилась резкости своего тона. – На корабле, где было гораздо больше оснований упасть в обморок, вы почему-то не падали. А раз так, то и сейчас незачем. Это все равно ничего не изменит.

Леди Аделина сверкнула глазами.

– Обморок не может быть бесполезным! Для женщины это наиважнейшее оружие!

Шарлотта рассмеялась.

– Может, вы и правы, тетушка, но я думаю, оружие следует приберечь до поры до времени. Надо использовать его в битвах, которые мы в состоянии выиграть. Видите ли, если вы не наденете эти штаны… – Леди Аделина снова содрогнулась, и Шарлотта поспешила поправиться: – Эту одежду с неудобопроизносимым названием, нас заставят идти голыми. Я думаю, главный евнух не собирается отдавать нам старую одежду. Так что подумайте. Может, эти шта… ну, вы понимаете… может, они все-таки лучше, чем ничего?

– Знаешь, Шарлотта, даже в столь плачевных обстоятельствах ты не должна рассуждать так убийственно логично! Сколько я тебе втолковывала: логика – не для женщин…

– Хорошо, когда мы вернемся в Англию, я по меньшей мере три раза в день буду вести себя нелогично. Обещаю! Но пока мы здесь, давайте проявим хоть чуточку здравомыслия.

Леди Аделина презрительно фыркнула и гордо, словно королева, поднялась на ноги (подъем этот, правда, дался ей с трудом – тело утопало в мягких подушках и бороться с ними, сохраняя при этом величественный вид, было непросто).

– Ради тебя, Шарлотта, я соглашаюсь на непристойное одеяние, но только пусть мне дадут накидку, которая бы полностью скрыла это безобразие. Будь любезна перевести девушкам мои слова.

Минут через двадцать Шарлотта и леди Аделина уже обрядились в просторные шаровары и прозрачные газовые блузы, а поверх их надели расшитые шелковые кафтаны. Шарлотта втайне считала, что кафтаны великолепны и очень удобны в носке, но, разумеется, тетке в этом не признавалась.

Главный евнух поджидал их на том же самом месте, где они с ним расстались. Он критически оглядел англичанок и что-то сказал Алисе, которая покорно стояла рядом.

Младшая дочь эмира счастливо улыбнулась и перевела слова главного евнуха:

– Он говорит, что теперь, когда вы как следует помылись и оделись, ему не стыдно держать вас в гареме. Если ты постараешься, Шарлотта, он думает, тебе удастся ублажить эмира. Это очень большой комплимент. Наш главный евнух обычно скуп на похвалу.

Шарлотту душили и смех, и слезы. Она только не знала, чему отдать предпочтение. Голова ее внезапно закружилась, а ноги угрожающе задрожали.

– Тетя Аделина, – промолвила девушка, и ей самой показалось, что ее голос едва доносится из неведомых глубин, – я, кажется, сейчас упаду в обморок.