Книга вторая

ЦАРСКАЯ ОХОТА

Поиски в Москве Глеба Донского не дали результата: террорист здесь не проживал. О черноволосом, над которым этой ночью с инструментами в руках колдовал армянский Микеланджело, речи и вовсе не велось.

Поскольку капитан милиции был человек понятливый, все свои предположения и догадки он благоразумно посчитал досужими и в контакт с людьми из ФСБ не вступил. Портить отношения с Витей, который недвусмысленно порекомендовал ему не встревать в это дело, было опасно.

Только к утру, когда оперативники стали отрабатывать версию бегства террориста из Москвы по воздуху, Донского обнаружили среди пассажиров заполярного рейса, вылетавшего почти одновременно с питерским. Тут же связались с заполярным аэропортом и милицией: передали описание внешности, фамилию террориста и приказали задержать его.

Из Заполярья в Москву сообщили, что самолет уже несколько часов как прибыл, так что для задержания Донского, если он имел намерения скрыться от преследования за Полярным кругом, понадобится время. Необходимые мероприятия проводятся, и преступника непременно найдут. Почему? Потому что в тундре ему деваться некуда.

– Если будет надо, вертушки задействуем! – успокоили полярники. – Отстреляем волчару!

– Боже упаси! Только живьем! – рявкнули из Москвы.

Из Москвы также намекали, что террорист Донской может оказаться шизиком, поскольку предпринятая им акция не имеет никакого реального смысла.

Для поимки террориста была организована группа, руководство которой возложили на сорокалетнего майора Богданова, коренастого мужика с густой седоватой шевелюрой, по-медвежьи косолапившего и глядевшего на собеседника из-под густых секретарских бровей спокойными голубыми глазами. В подчинении у Богданова оказался лейтенант Ермаков – высокий, бледный и в свои двадцать пять абсолютно лысый.

Офицеры только пожимали плечами: шизик с такими амбициями попадается нечасто. Правда, была тут одна неувязка: откуда у шизика бомба? Вот если бы самоделка, тогда понятно. А здесь специальный чемоданчик, наверняка изготовленный где-то за границей.

Москва держала с Заполярьем непрерывную связь. Оттуда ежечасно сообщали, что Донской все еще не задержан, но охоту на него уже организовали. Можете не беспокоиться, обнадеживали полярники, Донского обложили, как медведя в берлоге, и не сегодня-завтра вы получите его презренную шкуру.

Оперативники из кожи вон лезли, доказывая, что нужно срочно лететь за Полярный круг, но наверху медлили с отлетом. «Местные ребята и без ваших орлов справятся!» – говорили оперативникам.

Дело к тому же осложнялось тем обстоятельством, что билетов на ближайший заполярный рейс не было. Когда Богданов сунулся со своим удостоверением в окошечко, оказалось, что они распроданы на полмесяца вперед.

– Но мне необходимо! – Богданов вперил в кассиршу сердитый взгляд.

– А у вас есть… записочка?

Это было первое интересное открытие, сделанное Богдановым. Продажу билетов на рейс курировала какая-то иностранная компания, снабжавшая этот забытый Богом край продовольствием, оборудованием, живыми ресурсами. Билеты продавались только нужным людям: жителям Заполярья, представителям компании, контрактникам – горным инженерам, металлургам… Получалось, что Богданов и Ермаков могли лететь этим рейсом лишь вместо стюардов…

Пока верхнее начальство молчало, Богданов начал наводить справки о такой интересной компании, которая смогла не только наложить лапу на немалую территорию за Полярным крутом, но и взяла под свой контроль воздушное сообщение ее с Материком.

Журналисты тем временем пронюхали об истории с бомбой в аэропорту и теперь задавали чиновникам недвусмысленные вопросы. Тянуть дальше с отправкой оперов было нельзя, и начальство дало добро на вылет.

– Но рейс только послезавтра? – удивился Богданов.

– Полетите спецрейсом, – сухо ответили ему наверху.

За несколько часов до вылета по приказу начальства группа Богданова был усилена Борисом Дудником – высоким мужчиной в штатском с непроницаемым лицом киногероя. На него возложили руководство операцией.

Двухметровый парень лет тридцати пяти, подтянутый и чопорный, как английский лорд, беседы не поддерживал, отвечал односложно, больше молчал. С Богдановым Дудник держался то чуть насмешливо, то надменно. На Ермакова вообще не обращал внимания. Дудник не приказывал, он лишь рекомендовал операм: вполголоса, с легкой ироничной улыбкой.

Богданов с первого взгляда невзлюбил Дудника. Тот был не из их стаи: не опер и не следователь, скорее отлично организованная машина, безукоризненная, как автомат Калашникова. Дудник знал все заранее и никогда не давал сбоев.

Богданов мрачно смотрел на него исподлобья и сопел. Ермаков из любопытства пытался понять своего нового начальника и лез к нему с разными вопросами, но всякий раз, как на нож, натыкался на холодный насмешливый взгляд…

Их привезли на какой-то подмосковный аэродром и посадили в военный транспортный самолет.

– Давай, ребята, живей! Мне еще сегодня домой вернуться надо! – крикнул им командир самолета, подполковник авиации.

– А мы как обратно полетим? – спросил летчика Ермаков.

– Рейсовым! – ответил летчик.

– Если, конечно, полетим, – усмехнулся Дудник, глядя на недовольное лицо Богданова.

Богданов зыркнул на него из-под насупленных бровей колючими глазами и молча прошел в самолет.

Подняв воротник плаща и ежась от холода, Донской спустился по ступенькам трапа. Рядом стоял Кутик: он был в меховой куртке, в шапке-ушанке с кожаным верхом. Горный инженер торжествующе смотрел на слегка посиневшего от утренней свежести Донского.

– Знаете, – шепнул он, – я бы дал вам свое шерстяное белье, но как-то неудобно. Да и размер у вас поболее моего. Жать будет!

– Спасибо. Оставьте кальсоны себе, – вымученно поблагодарил Донской. – Они вам еще пригодятся!

Прямо на летном поле стоял УАЗ. От него навстречу инженеру катился мужчина, разъевшийся до размеров борца сумо.

– С прибытием, Илья Михайлович! Меня зовут Андрей Андреевич. Как долетели? – протараторил толстяк, по-китайски щуря свои хитрые щелочки и пожимая руку инженера. – А где… э…

Андрей Андреевич смотрел поверх голов пассажиров, словно кого-то искал.

– Вы еще кого-то встречаете? – спросил инженер.

– Да. С вами должен был прилететь Севрюгин. Кандидат наук!

– Я вместо него! – бойко крикнул Глеб и подошел к толстяку.

Толстяк опасливо покосился на Глеба и сделал вид, что не расслышал. Однако из самолета вышли уже все пассажиры, а Севрюгин так и не появился на летном поле. Глаза толстяка вдруг отчаянно забегали, словно чья-то твердая рука схватила его в тот момент, когда он извлекал кошелек из чужого кармана. Он повернулся к Донскому и растерянно посмотрел на него.

– А… – начал Андрей Андреевич. – Мне о замене ничего не сообщили. Как вас величать?

– Глеб Донской. Кстати, кандидат наук! – Глеб посмотрел на инженера Кутика, который тут же поджал губы и покраснел, опуская глаза. Определенно, у этого горного инженера было больное самолюбие. – Вот моя визитка.

Глеб протянул толстяку визитку, добытую им у чебуречной. Взглянув на нее, Андрей Андреевич оторопел.

– А записочки, записочки у вас нет? – Андрей Андреевич попятился от Донского.

– Да какая записка! Вам сообщат! – Донской говорил первое, что приходило в голову.

– Ничего не понимаю! Как же так? Замена… А я о вас ничего не знаю. Донской… Вы, простите, кто по специальности? – хмурился Андрей Андреевич, морща свой маленький лоб.

– Геофизик.

– А где… ваш багаж?

– Я налегке. Так получилось, пришлось срочно подменить товарища: давление за двести, в глазах сквозняк! Что вас удивляет? Космонавтов и тех на космодроме меняют! – нес чепуху Донской, все еще не имея плана действий.

Глядя себе под ноги, Андрей Андреевич шевелил толстыми мокрыми губами и по-носорожьи сопел.

– Вы погуляйте тут, а я слетаю в контору, свяжусь с начальством. Не беспокойтесь, вас найдут. У нас тут нельзя потеряться! – Андрей Андреевич по-китайски сладенько улыбнулся Донскому и повел Кутика к УАЗу.

Летное поле опустело. Донской стоял под пронизывающим ветром, размышлял, что ему теперь делать.

– А тя че не взяли? – брызгая слюной, крикнул Донскому какой-то замурзанный беззубый мужичонка в фуфайке и старых кирзачах, в которые были заправлены какие-то ватные лохмотья. Мужик сидел у стены барака на пластмассовом ящике. – Вон вертак-то полетел!

Он показал куда-то за крыши, над которыми креп гул мотора. И тут же из-за башни красного кирпича, напоминавшей пожарную каланчу, вынырнул вертолет. Сделав круг над летным полем, он полетел в тундру.

– Попросили подождать, – ответил Глеб мужичку. – Проверяют…

– На СПИД? Тогда жди! Здоровей будешь! Эх, – мужичонка мечтательно обратил глаза в небо, где уже хозяйничало холодное полярное солнце, – самое время кишочки прополоскать! – Хитро прищурившись, абориген посмотрел на Донского.

– Чем полоскать будем? – понял намек Глеб.

– Лучше, конечно, беленьким!

– Тогда веди!

– Слушай, Тимоха, а где население? – расспрашивал Донской аборигена. Они шли по отсыпанной кусками какой-то черной породы дорожке, взбегая по деревянным мосткам на бетонные короба, скрывающие трубопровод. – Бараков много, а люди как вымерли. Или еще спят?

– Точно, барсучат. Тут целыми днями барсучат. Такой народ – северный!

– А чем тут у вас занимаются?

– Ничем! – ухмыльнулся Тимоха. – В носу ковыряют или на самолете летают! «Летчики»! Хлебная работенка!

– Все – летуны?

– Не, пассажиры!

– Это что, работа? – удивился Глеб.

– А чем не работа?! До Москвы и обратно тебя возят да еще гробовые платят. При этом день-два в столице затовариваешься.

– Ты серьезно? А зачем же они в Москву летают?

– А пес их знает! Мне не докладывали. А только раза по четыре в месяц каждый из них в столице бывает. Бригадами летают. Причем знаешь как? – приблизив свое лицо, Тимоха зашипел, пуская пузыри. – Либо мужик летит, либо его баба. Вместе нельзя!

– Дорогое удовольствие! Где ж они деньги на билеты берут?

– Деньги-то? Береза выдает. Береза тут знаешь кто? Ну, еще узнаешь… Я тоже пошел к Березе на поклон, а он смеется, нельзя, говорит: воняешь, да и рылом не вышел. Правильно, конечно. Меня с моей внешностью в Москве из самолета не выпустят.

– Ты говоришь, Береза?

Тимоха не ответил. Навстречу им двигались трое, одетые в защитные костюмы, из курток выглядывали рации.

– А это кто такие? – шепнул Глеб.

– Дружинники, – буркнул Тимоха. – Ночной дозор!

Троица остановилась напротив Глеба, молча изучая его. Тимоха улыбался дружинникам во весь свой беззубый рот. Один из них, видимо, старший, перевел сонный взгляд на Тимоху и вопросительно уставился на него.

– Это со мной, ребятки, – затарахтел Тимоха, мелко кивая ему. – Все нормально, ситуацию контролирую.

Ночной дозор молча изучал Глеба. Потом старший, довольно бесцеремонно отодвинув Донского плечом, пошел вперед. Его товарищи направились следом.

– Это свои ребята, – заговорил Тимоха, когда троица удалилась, – порядок поддерживают. У нас здесь дисциплина! Вы не обижайтесь на них…

– Я не обижаюсь… А скажи, Тимоха, какой смысл людям летать туда и обратно? Что у вас тут: водки не хватает или колбасы нет?

– Смысл? Сам подумай, парень… Степановна! – заорал Тимоха, остановившись перед дверью одноэтажного строения. – Открывай лавочку! Я тебе клиента привел!

Строение оказалось столовой с пластиковыми столами и стульями, стоящими на цементном полу.

Степановна – плотно сбитая баба в грязноватом халате с янтарной брошью-тарантулом – с языческим ужасом глядела на клиента, одетого не в ватник и кирзачи, а в самый настоящий костюм. Когда Глеб отодвинул стул и сел, она поманила Тимоху.

– Ты зачем привел сюда иностранца? – зашептала она.

– Не боись, Степановна, это – смертник!

– Я тебе покажу смертник! – зашипела Степановна. – Все скажу Березе! Он тебе язык обкорнает, выпивоха!

– Ладно, бабочка! Дай-ка нам бутылку и что-нибудь на зуб. Особенно мне! – забулькал радостный Тимоха.

– Давай записку! – насупилась баба. – Без записки не получишь!

– Что ж я, по-твоему, должен Березу будить? – хрипел Тимоха. – Да он мне башку оторвет! Сама знаешь, борт два часа назад прилетел. Кто же знал, что этот бесхозный сюда свалится? Сиди, дура, на яйцах и не встревай, не мешай мне делать свое дело! – Видя, что баба сломлена его доводами, Тимоха обернулся к Донскому и громко продолжил: – Последний раз на прошлой неделе жевал. С тех пор одни слюни глотаю. Тащи-ка нам, товарищ баба, чего-нибудь посвежей! Вчерашнего нам и даром не надо. Верно, Глеб? – крикнул Тимоха.

– Да уж, – усмехнулся Донской. – Рябчиков, семгу и икру!

– Вот-вот! – Тимоха схватил граненые стаканы, бутылку водки и, повернувшись к Степановне, добавил: – Мясо неси. Не зажимай! Гость все же! Вчера быка варила, я знаю!

Метнув ненавидящий взгляд на Тимоху, Степановна вышла из зала и через минуту вернулась с миской холодной оленины. Поджав губы, она поставила миску на стол перед Донским и, качнув крутыми глыбами ягодиц, поплыла обратно за стойку.

Минут пятнадцать Тимоха насыщался и заливал глаза. Глеб исподлобья поглядывал на него, выбирая момент, чтобы продолжить разговор.

– Слушай, Тимоха, – начал Донской, глядя на яичный желток – самое свежее, что оказалось у Степановны. – Мне надо на Манское.

– На Манское? – Тимоха прекратил чавкать и уставился на Глеба. – Так оно закрыто. Уже несколько лет. Может, тебе на Объект надо?

– Может… А куда полетел вертолет?

– Ишь ты! Все хочешь знать… Слушай, а ты часом не журналист? Был тут у нас один. Все записывал на пленку, а потом сгинул.

– Я геофизик. По-вашему, спец. А что журналист этот, уже улетел?

Тимоха иронично взглянул на Глеба.

– Угу. Совсем…

– Это как понимать?

Донской смотрел на выпивоху: даже после стакана водки мужичонка, напоминавший столичного бомжа, контролировал свою речь.

– А как хочешь! Знаешь, мил человек, я ведь бывший старатель. Да, было время, – продолжал Тимоха, покончив с яичницей и опрокинув очередную порцию водки в горло. – Хорошее. Сытное. Опять же сам себе хозяин. Ходил с одним конопатым по рекам, промывал песочек – «рыжье» искал. Полная свобода и свежий воздух. Опять же ружьишко за плечами. Тундру надо знать!

– А ведь мы могли с тобой, Тимоха, встречаться здесь. В конце семидесятых.

– Да ну? – удивился Тимоха.

– Я был тут, на Манском, на практике, когда в университете учился. Теперь вот хочу слетать туда, освежить в памяти то время! – Глеб вопросительно посмотрел на Тимоху.

– Слетать? Туда вертушки не летают. И «Уралы» не ходят. Нет золота… Добычу семь лет назад прекратили, – сказал Тимоха. – Говорят, все выбрали… Даже дорогу из северного поселка в южный переплавили.

– Да, я помню, эту дорогу отсыпали прямо из рудного тела. Говорили, что в ней тонн пятнадцать «рыжья». Так что по золоту ходили!

– Точно, парень! – воскликнул Тимоха.

– Значит, на Манское не летают… А куда специалист полетел? Ты сказал про Объект. Я ведь кое-что о нем знаю: это целый город с комбинатом, да?

– Откуда знаешь?

– В газете прочитал.

– Прочитал? Вот это номер!

– Что ж тут удивительного? Сам говоришь, был журналист, записывал и потом улетел! – Донской посмотрел на озадаченного таким поворотом Тимоху.

– Улетел, улетел! – Тимоха прятал глаза от Донского. – Верно, есть город… Южнее Манского. Что-то там добывают, но что именно – не знаю… Может, золото.

Тимоха замолчал, лицо его стало непроницаемым.

– Так-таки и не знаешь? – настаивал Глеб. – Ты же сам специалист. Столько с «рыжьем» копался! Ну, скажи, есть здесь столько золота, чтобы город строить? Или столько платины? А ведь если судить по размаху строительства, это должны быть сотни тонн! Нет здесь столько золота, а платины – и подавно! Капиталисты – не дураки. Они БАМов не строют! Они только там, где пахнет ста процентами выгоды!

– А может, и есть там эта выгода… В общем, отстань, парень! Не тяни за язык. Он у меня один! – Тимоха стукнул кулаком по столу и полоснул Глеба злым взглядом.

– Хорошо, не будем о золоте… А как сюда доставляют этих самых азиатов?

– Не знаю, я их не видел, – буркнул Тимоха.

– Значит, не по воздуху… Морским путем?

– Я тебе больше ничего не скажу! – Тимоха встал из-за стола и затравленно посмотрел на Донского.

– Почему?

– Потому что те, кто говорили, уже молчат.

– Боишься? – Глеб подошел к Тимохе.

– Чего мне бояться?! Это тебе бояться надо!

– Ну, а если не боишься, последний вопрос. Верно, что все специалисты, которых сюда приглашают, летят без семей? Холостые да одинокие?

– Не знаю. Они тут не задерживаются. Сразу на вертак – и в небо! А ты, я смотрю, больше меня знаешь…

– Тут у вас есть какая-нибудь гостиница или общежитие? – спросил Глеб Тимоху, расплатившись с перепутанной Степановной, изо всех сил напрягавшей слух во время их разговора. – Может, кто-нибудь на постой пустит? – Донской скосил глаз на Степановну.

– Только по записке, – пролепетала она.

– А в сортир у вас тоже по записке ходят?

– Не! – ухмыльнулся Тимоха. – Это валяй где хочешь!

Донской подошел к диспетчерской аэропорта, от которой двадцать лет назад отправлялся автобус до Пионерского.

Пионерский – прииск в шестидесяти километрах от Поселка, как раз по дороге на Манское – в былые времена был для населения края образцом цивилизации. В нем имелось четыре магазина, поликлиника и клуб, где крутили кино, тискали толстомясых баб, крашеных как пасхальные яйца и ловивших миг удачи. Здесь же время от времени резали зарвавшихся ловеласов и до смерти забивали ногами карточных должников. На Пионерском в то время даже тянул лямку один настоящий милиционер, правда, неизвестно какого звания. Чтобы его чего доброго не спутали со старателем и сдуру не побили пьяные члены комсомольских бригад, милиционер везде ходил при портупее и носил с собой фуражку даже тогда, когда ослепительными летними ночами крался в костюме-тройке к чужой жене…

На Пионерском Донской надеялся найти какой-нибудь транспорт. Пусть Манское закрыто, но где-то поблизости – Глеб был в этом уверен! – находился Объект. Именно туда улетел инженер Кутик. Конечно, эти десятки километров он мог пройти по еще сухой тундре.

«Если брат жив, он где-то там!» – думал Донской.

Почему? Простая логика. Сначала этот доклад, который так усиленно шельмуется профессором Барским, потом загадочное исчезновение самого Юрия, подозрительная смена костюмов и поспешная кремация трупа. Но главное – рыбьи пузыри, обнаруженные при вскрытии, пузыри, что в тот вечер глотал Бандит, приятель Юрия, который вот уже несколько месяцев где-то гуляет!

Значит, кремировали Бандита?! Барскому не понравился посторонний интерес к Юриному докладу… и тут же появились «офицеры безопасности». А чего стоит этот прозектор, ждущий до ночи у себя в морге для того, чтобы помочь с прахом?!

Но почему Юрий должен был остаться в живых? Не проще ли было, завладев его материалами, избавиться от него? На этот вопрос ответа у Донского пока не было.

В диспетчерской на Глеба посмотрели круглыми глазами и поинтересовались, почему он не улетел с Андреем Андреевичем на Объект. Услышав в ответ, что в Москве была произведена срочная замена и Андрей Андреевич теперь связывается с Москвой, чтобы получить подтверждение, люди из диспетчерской стали молчаливы и холодно-равнодушны. Последнее, о чем они поинтересовались у Донского, была традиционная записочка.

Узнав, что у спеца нет записки, они попросили его побыстрей закрыть за собой дверь.

– Но автобус-то до Пионерского будет сегодня? – спросил Глеб у служащего аэровокзала.

– Нет никаких автобусов. Идите отсюда, посторонним здесь нельзя…

Донской брел по грязным улочкам Поселка, начинавшегося сразу за летным полем.

«Надо бы проведать магазины и самому поискать транспорт. Не может быть, чтобы ни у кого не было мотоцикла! Двадцать лет назад все кому не лень тарахтели здесь на „Восходах”!»

Магазины в Поселке нашлись. Простенькие и пустые, однако разжиться хоть банкой маринованных томатов ему не удалось. Требовалась «записочка»… Главное – Донскому пора было менять форму одежды: его плащ и лаковые ботинки вызывали у одетых в ватники аборигенов удивление, переходящее в столбняк. Но купить себе кирзачи и геологический костюм Глеб не мог. Без «записочки» на гостя смотрели как на марсианина.

Глеб вспомнил, что когда-то в Поселке была база экспедиции, где жил ее представитель, отправлявший на Манское людей и грузы. Пусть экспедиции уже не существует, но кто-то же отправлял вертолеты в тундру и писал эти «записочки»?

Донской отправился на базу, которая находилась где-то за чертой Поселка. Настроившись на долгую дорогу, он неожиданно быстро, за десять минут прошел Поселок насквозь и вышел в тундру. Где-то вдали стрекотал вертолет, гудели, напрягаясь, тягачи и «Уралы».

Поселок обрамляли металлические ангары, холодно поблескивающие среди ржавых тракторов и грузовиков со сгнившими бортами. Кучи мусора лежали рядом с обшитыми толью сараями, тянущими в небо кривые трубы печей. В центре Поселка расположились трехэтажные дома и уже отмеченное Глебом строение, напоминавшее одновременно пожарную каланчу и средневековую башню.

На помойках вокруг Поселка рыскали стаи собак. Разнокалиберные дворняги, среди которых попадались и вечно голодные северные лайки – мохнатые и злые…

Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Глеб обернулся.

Перед ним стоял огромный пес. Серая, как у волка, шкура была грязна, а под брюхом и вовсе скаталась в черные клочья. Пес в упор смотрел на Донского, не проявляя, однако, агрессии. Но как тяжел был его взгляд! Если бы не туповатая морда, пса можно было бы принять за полярного волка.

– На, держи, – Глеб бросил хлеб с олениной собаке.

Проводив летящие куски взглядом, пес вновь уставился на Донского.

– Ешь… Не отравлю, серый.

Серый мгновенно проглотил еду, только зубами клацнул.

«Наверняка охотничья. Может, и в упряжке бегала!» – подумал Донской.

Пес глядел на него глубоким взглядом зверя. Глеб присел перед собакой на корточки. Та смотрела вперед, мимо Глеба. Казалось, она чего-то ждет.

Донской осторожно поднес к собаке руку и дотронулся до головы. Серый вздрогнул, шерсть поднялась на холке дыбом, а пасть оскалилась. Глеб попробовал успокоить Серого легким похлопыванием, но пес посторонился, мелко вздрагивая.

– Будем дружить? – спросил Глеб. – Нет? Значит, не хочешь быть телохранителем… Но хотя бы врагом ты мне не станешь?

Пес продолжал смотреть вдаль, отведя в сторону Донского чуткое ухо.

Раскинув полы своего такого нелепого среди тундры плаща, Донской пошел вперед, к чернеющим среди зеленого бархата тундры баракам. Кто-то боднул Глеба в бедро: мимо, низко опустив голову, промчался Серый. Метрах в десяти пес остановился и замер. Пес смотрел куда-то вперед, правее пустых бараков. Пасть его была оскалена…

Прижавшись брюхом ко мху, пес сполз в яму. И тут же Донской услышал крики. Он хотел было продолжить путь, но Серый схватил его зубами за полу плаща и зарычал.

– Ну ты даешь, парень! – усмехнулся Глеб и лег прямо в сухой костлявый ивняк, приятно пружинивший под локтями.

В этот же момент на мусорную кучу взобрался человек в пятнистом костюме и огляделся по сторонам. Потом рядом с ним возникли еще четверо, причем двое держали за руки третьего, а четвертый – детина в летной кожаной куртке поверх защитного костюма – о чем-то его спрашивал. Серый смотрел на людей из укрытия, оскалив клыки.

Тот, кого держали за руки, сначала говорил тихо, а потом закричал. Парень в летной куртке сделал шаг назад и вдруг ударил кричавшего по лицу. Тот закричал еще громче и стал вырываться.

Что именно он кричал, Глеб не слышал. Молодчик в летной куртке разошелся не на шутку: он принялся бить кричавшего руками и ногами. Наконец тот упал, и все трое стали топтать несчастного, который уже не кричал, а лишь крутился у них под ногами…

Избитого за шиворот потащили к баракам.

Глеб проглотил застрявший в горле комок и передернул плечами. Бросив на него волчий взгляд, пес приглушенно зарычал.

– Но-но! – Глеб невольно отодвинулся от собаки. Пес оставался в засаде, поводя ушами и не отрывая

от барака хищного взгляда. Как только Донской делал попытку подняться, пес угрожающе рычал.

В конце концов Донскому надоело положение заложника и он хотел было встать, невзирая на недовольство Серого, но тут увидел яркую вспышку, что-то вроде солнечного зайчика. Приглядевшись, он различил у стены барака человека в защитном костюме. Человек смотрел в бинокль. Донской еще теснее прижался к колючему ивняку. Пожалуй, ему действительно не стоило торопиться. Донской благодарно взглянул на пса, а Серый вдруг прижал уши и тихонько заскулил.

Минут через десять, натужно рыча, где-то за сопками заработал мотор, гул которого постепенно стих у поселка.

Серый вышел из укрытия и побежал в сторону базы. Донскому расхотелось идти туда. И так было ясно: на базе никого нет. Полусгнившие бараки и ни дымочка над крышами… Однако пес остановился и вопросительно взглянул на Глеба.

«Хорошо, – подумал Донской, – только посмотрю и сразу на аэровокзал, покупать билет до Москвы. Если Пуаро из меня и получился, то вот Рембо едва ли. Что-то не хочется подставлять голову! А Юрием пусть занимаются компетентные органы. Изложу им свои соображения в письменной форме… »

Серый бежал рядом с Донским. Возможно, приняв от него пищу, пес полагал, что обрел хозяина, и теперь не отходил ни на шаг. Свою преданность он уже доказал. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы пес не уложил его на землю.