Дар (№1) - Золотой дар

Джонас потряс головой, пытаясь вспомнить, почему так легко отделался во время эксперимента с дуэльной парой. Он взял в руку пистолет — и тут же увидел Верити. Она была там, в коридоре, она убегала от него! Джонас не смог нагнать ее, но ощущал, что она пытается притянуть и его, и оружие. Более того, ей были подвластны даже клубящиеся ленты ненасытных чувств Верити!!

Джонас понял, что стоит ему лишь притронуться к Верити, как он избавится от чар шпаги. Он с трудом поднялся на ноги и тут же повалился на постель Металлическая тарелка выпала из рук Джонаса и со звоном упала на пол. Шпага соскочила с диска Но прежде чем Джонас успел подняться, клинок подкатился к нему и коснулся босой ноги.

Слепая ярость охватила Джонаса. Страшная, смертельная, безумная ярость.

Он должен убить негодяя, пытавшегося обесчестить его женщину.

Прежде чем первые лучи рассвета озарят небосклон, он увидит черную кровь мерзавца на плитах своего палаццо.

Джонас вскочил и схватил шпагу. Он должен увидеть Верити. Его рыжеволосая дама в опасности! Он придет к ней и убьет того, кто ей угрожает.

Глава 9

Верити уже засыпала, когда дверь ее покоев с грохотом распахнулась. Она очнулась, сонно подумав, не разбила ли буря окно ее комнаты, и села на постели, непонимающе хлопая ресницами.

В комнате было темно, но на месте двери девушка заметила светло-серый прямоугольник. Значит, она смотрит в сумрачный коридор Но прежде чем Верити успела удивиться этому странному обстоятельству, она заметила мужчину, стоящего в дверном проеме.

Он что-то держал в правой руке. Верити не сразу поняла что…

Шпага!

Верити хотела закричать, но в ту же секунду человек рванулся в комнату, сделав при этом сильный выпад.

Вспышка молнии на мгновение высветила стройную, сильную фигуру неизвестного и зловещее очертание клинка.

Верити мгновенно узнала мужчину и замерла, ошеломленная.

— Джонас!!!

При звуках своего имени человек вздрогнул, словно от удара. Верити увидела, как Джонас беспомощно качает головой, словно пытаясь отогнать какие-то мысли… А потом он бесшумно приблизился к ней и остановился в изножье кровати. Увидев, что шпага нацелена не на нее, Верити немного осмелела и подползла ближе.

— Джонас! Ради всего святого, скажи мне, что с тобой?! — задыхаясь от страха и тревоги закричала она.

— Дотронься до меня, — попросил Джонас глухим голосом. — Дотронься до меня. — Он находится во власти какого-то жуткого кошмара, подумала Верити. Но поскольку Джонас был вооружен, она боялась приблизиться к нему. Кто знает, а вдруг он примет ее за какого-нибудь врага из своего дурного сна?

Джонас держал шпагу с уверенностью человека, умеющего владеть оружием, поэтому Верити благоразумно отползла на другой конец постели.

И тут она вдруг почувствовала, что ее комната начала изменяться. Стены изогнулись и плотно сомкнулись вокруг нее, отрезая от реального мира. Ужас вновь парализовал Верити.

— Джонас! Проснись, Джонас! Ты слышишь меня?! Проснись!

Он неуверенно подошел ближе, глаза его горели в темноте.

— Дотронься до меня, Верити! Держи меня, или мне никогда не спастись. Дотронься до меня!

Верити хотела убежать, но ее остановило отчаяние, звучавшее в голосе Джонаса. Путаясь ногами в подоле ночной сорочки, Верити вскочила с кровати. Глубоко вздохнула, подбирая слова, которые могли бы пробудить Джонаса от его бредового сна.

Он сделал шаг. И еще один. «Попалась!»— испуганно подумала Верити. Теперь ей не убежать.

Стены застыли, и Верити снова очутилась в ужасном коридоре, где уже побывала в ту ночь, когда Джонас взял в руку дуэльный пистолет.

Не беги от меня, Верити!

Откуда-то издалека донесся до нее этот крик, эхом заметался в гулком туннеле. Сердце Верити оборвалось.

Теперь она знала, что это Джонас преследует ее во тьме страшного коридора. Она хотела обратиться в бегство, но ноги не слушались ее… Зачем? Это все равно что бежать по сыпучим барханам. Она попала во власть собственного кошмара.

Держи меня! Держи, иначе я пропаду!

Яростный приказ и смертельная мольба слились в этом вопле. Вся дрожа, Верити безвольно повернулась навстречу своему преследователю, не в силах сопротивляться безумной силе его распоряжения.

Какое-то время она ничего не видела. Непроницаемая тьма царила в туннеле, и все-таки Верити различала направление и границы его бесконечных изгибов. Она знала, что Джонас здесь, чувствовала, как сокращается разделяющее их расстояние… Вот наконец что-то шевельнулось в непроницаемой мгле, и Верити едва не припустилась сломя голову. «Беги же!»— молило все ее существо.

Нет! Не убегай от меня! Ты нужна мне! Помоги же мне, Верити!

Верити судорожно перевела дыхание, а потом сделала робкий шаг от постели. В тот же миг она снова увидела себя в коридоре и поняла, что идет на звуки зовущего ее голоса. Странные тени клубились вокруг нее, и Верити боялась всматриваться в них.

За окном снова вспыхнула молния, беспощадный, ослепительно белый свет на мгновение залил комнату, и Верити увидела одновременно обе реальности — серую спальню и бесконечный темный коридор. Стоящий в комнате Джонас все еще держал в руке шпагу, но другую руку он протягивал к ней, Верити… Его лицо напоминало застывшую трагическую маску.

Прежде чем вновь воцарилась тьма, Верити успела прочесть в глазах Джонаса отчаянную надежду, страсть и суровый приказ. Она больше не колебалась. Пусть ей непонятно, что происходит, но она нужна Джонасу!

Выйдя из оцепенения, она смело пересекла комнату, подошла к Джонасу и прижалась к его широкой обнаженной груди. Страшная дрожь сотрясла его тело, и жадно, почти грубо, Джонас привлек ее к себе.

Верити!

В тот же миг Верити увидела Джонаса во тьме бесконечного туннеля и приблизилась к нему. Он коснулся ее протянутой рукой. Жуткого цвета вотри — черные, кровавые, стальные — закружились вокруг Верити, как будто притянутые ею. На мгновение ей показалось, что смерчи эти хотели сомкнуться вокруг Джонаса, но почему-то их остановило ее присутствие.

Она хотела закричать, но не смогла.

— Все хорошо, — гулко прозвучал в коридоре голос Джонаса. — Они не причинят тебе зла. Ты повелеваешь ими. Ты мой якорь, Верити.

Верити не поняла ни слова из того, что он сказал, но в спальне шпага выпала из руки Джонаса и со звоном откатилась к ее ногам.

И в ту же секунду исчезли кривые стены туннеля.

Крупная дрожь снова пробила тело Джонаса. Верити крепче обняла его и прижала к себе, боясь, что он снова ускользнет. Она слышала его хриплое, прерывистое дыхание, чувствовала жар его лица, зарывшегося в ее волосы.

— Верити… О Верити! — Джонас сжимал ее, как утопающий сжимает спасательный круг. Тело его было горячим и возбужденным. — Ты даже не знаешь… Ты просто не можешь понять, что сейчас сделала. Ты удерживаешь меня здесь! — Руки его скользнули по телу Верити, как будто Джонас хотел убедиться, что она действительно рядом. Тысячи жадных поцелуев покрыли ее голову и шею.

Жаркие, такие же жадные слова зазвучали в ушах. — Господи, радость моя… я не могу… я просто не могу объяснить! Не сейчас… не теперь… Ты нужна мне! Как же ты нужна мне, Верити!

— Джонас, ради Бога, скажи мне, что произошло, — Верити подняла голову и взяла в ладони пылающее лицо Джонаса, намереваясь удерживать его до тех пор, пока не получит объяснений. — Что произошло, Джонас?

— Потом, — выдохнул он, закрывая ее рот поцелуем. — Все потом, милая. Клянусь… Сейчас я хочу тебя. Я сгораю от нетерпения, Верити… Дай мне свои руки. Почувствуй.

Почувствуй, как я хочу тебя… Я сейчас просто не выдержу, Верити!

Он схватил Верити за руку и потянул вниз, к своим чреслам. Верити вздрогнула, отшатнулась и попыталась вырваться, но Джонас держал ее крепко, постанывая от этого прикосновения.

Бешенство, в котором он несколько минут назад ворвался в эту спальню, превратилось в безумное возбуждение. Верити всем своим существом почуяла эту перемену. Она внезапно поняла, что эти чувства, бушующие в душе Джонаса, неразрывно связаны друг с другом.

Эта мысль не на шутку встревожила Верити, но тут Джонас легко подхватил ее на руки и повалил на кровать.

Рывком расстегнув свои джинсы, он через секунду предстал перед ней обнаженным. В темноте лицо его казалось Верити напряженным и неумолимым. Джонас двинулся к постели, играя великолепными мускулами.

Верити чуть не задохнулась, когда Джонас навалился на нее всем своим телом. Почувствовав, сколь велико желание этого сильного мужчины, она вдруг тихонько затрепетала от собственного зарождающегося возбуждения.

Их ноги переплелись, одной рукой он дерзко задрал подол ее ночной сорочки.

— Хочу тебя, — хрипел он. — Как же я хочу тебя, Господи! Ты должна быть моей. Ты моя!

Руки Джонаса медленно разжигали ответное пламя в теле Верити. Теперь его страсть превратилась в ее желание. Верити извивалась под Джонасом, самозабвенно отдаваясь чувствам, сжигавшим ее любовника. Сонм совершенно новых ощущений поглотил ее. Верити бросало то в жар, то в холод, ее попеременно охватывало то мучительное волнение, то не менее мучительное желание как можно скорее капитулировать. Она казалась себе одновременно дикой и кроткой, свободной и скованной.

— Да! — тихо воскликнула Верити, когда Джонас накрыл ладонью ее увлажнившееся лоно. Бешено изгибаясь, она вцепилась в плечи любовника. — Да! Да!

Джонас хрипло прошептал что-то неразборчивое, грубо раздвинул коленом ноги Верити и устроился между ними. Потом нагнулся и поцеловал атласную кожу ее бедра, слегка прикусив зубами. Теперь дошла очередь и до ночной сорочки. Джонас задрал ее еще выше, и Верити приподнялась на локте, чтобы помочь ему.

Однако этого и не требовалось. Раздался слабый треск, и легкая ткань порвалась под нетерпеливой рукой.

Это на мгновение отрезвило Верити. Она испуганно вздохнула и застыла.

— Нет! Не думай об этом! Не теперь, Верити! — просипел Джонас. — Забудь о своей сорочке! Думай обо мне.

Дай мне свои руки и держи меня… Держи так, как тогда, в коридоре.

От этих слов Верити снова испытала страх и, оцепенев, уставилась на Джонаса.

Тот отчаянно выругался, заскрежетал зубами и воззвал к своей воле и выдержке. Очень скоро Верити почувствовала, как к Джонасу возвращается самоконтроль.

Его тело окаменело от напряжения. Грудь мерно вздымалась и опускалась. Несколько долгих секунд они лежали неподвижно, но вот наконец Джонас открыл глаза, и Верити увидела в них тлеющий огонь, который ему удалось частично погасить.

— Не бойся, — глухо произнес он. — Я не причиню тебе зла.

Ее страх начал быстро улетучиваться. Пальцы безотчетно заскользили по плечам Джонаса.

— Я знаю, — тихо прошептала Верити.

Она действительно не боялась Джонаса Куаррела. Ее пугало лишь нечто неведомое, таящееся в нем.

Джонас слегка отстранился и, не сводя с Верити горящих страстью глаз, медленно скользнул рукой вдоль ее тела — сверху вниз, от груди до живота… Пальцы его задрожали от вожделения, коснувшись внутренней поверхности ее бедер. Но теперь Джонас полностью владел собой.

Он вновь поднял руку и повторил свой нежный путь.

Он неотрывно смотрел на нее, и Верити не могла отвести глаз. Своим взглядом и бережной лаской Джонас давал понять, как сильно нуждается в ней, и это удерживало Верити гораздо сильнее, чем железный капкан его объятий. Нескончаемо долго длилась эта нежность, нескончаемо долго повторяла рука Джонаса изгибы тела Верити.

— Дотронься до меня, — тихо попросил он. — Прошу тебя, Верити.

Она робко повиновалась. Вот пальцы ее прошлись по курчавым волосам на груди Джонаса, скользнули вниз, к животу, и затерялись в жестких зарослях его чресел. Верити затаила дыхание. Хриплый стон вырвался из груди Джонаса. Он наклонил голову и коснулся языком розового соска Верити. Нежный бутон моментально затвердел, и тогда Джонас легонько сжал его зубами.

Верити задрожала и с готовностью раздвинула ноги, пропуская Джонаса.

— Сильнее! — выдохнул он, когда Верити осторожно дотронулась до его возбужденной плоти. Он резко вжался в ее ладонь, смачивая ее влагой страсти.

Верити послушалась и стиснула пальцы, поражаясь стальной твердости жезла.

— Вот так! — простонал Джонас. Его грубые, сильные пальцы бесцеремонно скользили вокруг сокровенного бутона, пока он полностью не раскрылся.

— Вот так! — повторил Джонас, чувствуя, что Верити снова готова принять его. — О, моя сладкая, какая же ты влажная и горячая! Ты прекрасна! Прекрасна… Только не бойся. Клянусь, тебе нечего бояться!

Верити вновь затрепетала от возбуждения. Беспокойно извиваясь, она безотчетно отдалась ласкам своего любовника. Джонас жадно целовал ее, все глубже и глубже просовывая палец в ее влажный грот. Теперь уже Верити изнывала от жгучего желания, последние ее страхи и сомнения сгорели в диком белом пламени страсти. Она неистово изогнулась в безмолвной жажде удовлетворения.

Джонаса не нужно было просить дважды. Он пришел. Огонь его губ опалил груди Верити, мускулистые ноги раздвинули нежные бедра, а напряженное копье застыло у самого входа. Дрожащими пальцами Джонас раскрыл ее лоно и одним мощным ударом ворвался внутрь.

На этот раз Верити уже не испытала боли, но ощущения остались почти таким же, как в первую ночь.

«Я еще не привыкла», — подумала Верити и закричала.

Страсть и инстинктивный протест слились воедино в этом крике, немедленно заглушенном поцелуем Джонаса.

— Будь со мной! — простонал он прямо в ее губы. — Не покидай меня. Не надо… Держи меня.

Верити открыла глаза и прерывисто задышала, чувствуя, как постепенно привыкает к вторжению. Девушка подняла глаза и увидела устремленный на нее сияющий золотой взгляд. Джонас начал двигаться, и пульсирующий ритм его толчков отдавался в каждой возбужденной клеточке тела Верити.

С каждым движением необыкновенное чувство становилось все сильнее и сильнее. Вот Джонас вышел из ее лона и снова ворвался внутрь. Тяжелое, сильное копье распахнуло врата Верити и оккупировало сокровенную долину. Неприятные ощущения сменились головокружительным, немыслимым наслаждением. Верити судорожно вцепилась в Джонаса, прижимаясь все крепче и крепче.

— Вот так, милая, — простонал Джонас, сотрясаясь от страсти. Он что-то жарко шептал ей в самое ухо, просил, умолял, требовал. — Только так… Отдайся мне. Позволь взять тебя целиком. О Боже, ты держишь меня так, будто никогда уже не отпустишь… Такая горячая, такая маленькая… ты выжмешь меня до последней капли! Дай же мне дойти до конца. Я не желаю думать ни о чем другом!

Верити задрожала, застигнутая врасплох безумным освобождением. С первым же аккордом ей все стало ясно.

Девушка с готовностью кинулась в водоворот удовольствия, с жаром предаваясь ему.

— Да!

— Да! Да, Господи… Да!!!

А потом наступила тишина.

Верити медленно приходила в себя. Сначала она услышала рев бури, бушующей за окнами, а потом почувствовала на себе тяжесть мужского тела. Она долго лежала неподвижно, прислушиваясь к глубокому дыханию Джонаса, наслаждаясь воздушной легкостью, переполняющей все ее существо.

Так вот, значит, что это такое. Верити улыбнулась и пошевелила пальцами ног. Еще одна молния прорвала черное небо, и в свете ее вспышки Верити вдруг увидела шпагу, лежащую на полу.

Она сразу все вспомнила, Лезвие клинка казалось влажным, будто обагренным свежей кровью. В следующее же мгновение милосердная тьма вернулась в спальню, но спокойствие и счастье уже покинули душу Верити.

— Джонас? — легонько коснулась она его плеча. — Джонас, ты не спишь?

— Нет, — промычал он, даже не подумав поднять голову с ее груди. Горячее дыхание опалило сосок Верити.

— Ты… тебе хорошо?

— Прекрасно. И все благодаря тебе, — зевнул Джонас.

— Погоди минуточку, — настойчиво попросила Верити, и голос ее почти обрел привычную резкость. — Не смей спать, ты слышишь, Джонас! Я хочу поговорить с тобой.

— Утром.

Верити звонко шлепнула его по плечу, Джонас недовольно заворчал.

— Нет, — отрубила она. — Сейчас. Что случилось с тобой сегодня ночью? Зачем ты притащил сюда шпагу? У тебя был кошмар?

Джонас долго молчал, и Верити подумала даже, что он все-таки уснул. Но наконец он с тяжелым вздохом приподнялся и лег на спину возле нее, рукой прикрывая глаза.

— Можно сказать и так.

— Джонас!

Он убрал руку со лба, привстал на локте и пристально посмотрел на Верити. Лицо его оставалось бесстрастным, одни лишь глаза сверкали в темноте.

Флорентийское золото, снова подумала Верити.

— Это очень длинная история. Ты уверена, что хочешь услышать ее сегодня?

— Само собой разумеется. — Верити отодвинулась, поудобнее устраиваясь на подушках. — Я хочу знать, что произошло. У тебя часто бывают такие приступы?

— Если я осмотрителен, то нечасто. — Джонас сел на постели. — Последние пять лет я соблюдал предельную осторожность, уверяю тебя. — Он резко встал, подошел к окну и замер, глядя в черную пасть разыгравшегося шторма. — Впрочем, ты не сможешь ни принять, ни понять этого, Верити. Ты решишь, что я сумасшедший. Порой я и сам считаю себя ненормальным.

— И все-таки попытайся объяснить мне.

Джонас покачал головой:

— Не торопи меня. Возможно, ты поверишь, когда получше узнаешь меня.

— Джонас, к добру или к худу мы встретились с тобой, и если я теперь буду спать с тобой, то должна знать все о твоих кошмарах!

— Сильно сказано! — криво усмехнулся Джонас. — Да ты настоящий деспот, милая.

— Мне кажется, теперь я имею на это право, — с мрачным достоинством отрезала Верити.

— Что ж, в этом есть свои резоны… Боюсь, мой рассказ окончательно отпугнет тебя. Но раз ты так настаиваешь, давай покончим с этим, да поскорее.

— Меня не так-то легко испугать, — хвастливо заверила Верити. — Надеюсь, ты не забыл о своеобразии полученного мной воспитания? Я жила в тысяче мест и видела тысячу самых разных вещей. То, что до встречи с тобой я оставалась девственницей, вовсе не значит, будто я была тихоней и затворницей! Папа всегда был яростным противником чрезмерной опеки.

Джонас кивнул и облокотился о стальной подоконник.

— Охотно верю. Ладно, оставим это. Ты когда-нибудь слышала о психометрии?

С минуту Верити молчала. Она ждала подробного отчета о кошмарах и причинах, их вызывающих, поэтому неожиданный вопрос Джонаса застал ее врасплох.

— Ты имеешь в виду экстрасенсорные способности? — осторожно переспросила Верити. — Это когда человек касается какой-нибудь вещи и чувствует ее историю?

— Да. — Джонас нервно пригладил волосы. — Короче говоря, я наделен таким даром. Когда-то ты обвинила меня в том, что я бегу от своего таланта. Клянусь, Верити, это не талант. Это тяжкий недуг.

Верити наморщила лоб, обдумывая его слова. Она никогда не верила в так называемые паранормальные явления. Шумиху вокруг экстрасенсов Верити всегда считала очередным модным поветрием. Меньше всего на свете Верити думала, что такой человек, как Джонас, всерьез относится к подобной чепухе. Она даже растерялась.

— Но почему ты так считаешь? — растерянно переспросила она.

— Я не считаю, — резко бросил Джонас. — Я знаю.

— Ради Бога, Джонас, не цепляйся к словам! Я ведь только пытаюсь понять!

Он пробормотал что-то себе под нос и тяжело вздохнул.

— Извини, Верити, но я не могу привести тебе простого и ясного доказательства.

— А когда ты впервые узнал, что обладаешь… ну, в общем, способностью к психометрии? — попыталась зайти с другого конца Верити. ;

— Ты ни к чему не придешь, если решишь, будто я страдаю от собственных фантазий… Впервые я почувствовал что-то не то, еще учась на последнем курсе колледжа.

Все начиналось очень невинно. Просто меня порой охватывало какое-то очень слабое предчувствие, когда я прикасался к старинным предметам, тесно связанным с кровью и насилием.

— Ты имеешь в виду оружие? Как эта вот шпага?

Джонас угрюмо кивнул.

— В детстве я был равнодушен к музеям и лавкам древностей. После развода с отцом мать воспитывала меня одна. Она работала секретаршей, денег вечно не хватало… Неудивительно, что я привык думать о настоящем гораздо больше, чем о прошлом. Все мировые проблемы исчерпывались для меня вопросом о том, когда электрокомпания вырубит нам свет, если мы вовремя не оплатим очередной счет.

— Я прекрасно тебя понимаю! — с неожиданным сочувствием воскликнула Верити. — Безденежье заставляет жить одним днем. Для моего отца деньги никогда не были самоцелью. Не скажу, чтобы мы жили в достатке, ну разве кроме того времени, когда он издал «Сопоставления».

Хотя, насколько я помню, эти деньги тоже очень быстро иссякли. Когда я немного подросла, отец с легким сердцем переложил на меня переговоры с квартирными хозяйками по поводу отсрочки.

Джонас невольно улыбнулся:

— Знакомая история. Теперь я понимаю, откуда идут твои сегодняшние проблемы.

Верити мгновенно обозлилась:

— У меня сегодня только одна проблема — знать, что случилось с тобой этой ночью!

Джонас примирительно поднял руку:

— Прости. Короче говоря, я до сих пор не знаю, всегда ли обладал своим даром. Возможно, до поры до времени он просто дремал, не подавая признаков жизни, или же в один прекрасный момент вдруг возник ниоткуда. Именно на этот вопрос наряду со многими другими пытались ответить психологи в лаборатории Винсента.

Это заинтересовало Верити. Похоже, она понемногу склонялась к мысли, что за словами Джонаса стоит нечто большее, чем обычное самовнушение.

— Так тебя обследовали?

— И не один раз. Один чудаковатый питомец Винсента, некто Илайхью Райт, отписал родному колледжу ежегодное содержание при условии, что средства будут направлены на психологические исследования. Отцы Винсента были в шоке, но не решились отказаться от живых денег. Короче, изыскания шли полным ходом. Сама понимаешь, когда есть средства, всегда найдутся работнички, готовые промотать их на любые химеры. А посему Винсентский отдел исследований аномальных явлений в то время был самым богатым и прекрасно оснащенным во всем штате. Да, впрочем, никто особо с ним и не тягался.

— Как ты сказал?

Сардоническая ухмылка появилась на губах Джонаса.

— Я слышал, пару лет назад этот отдел все-таки упразднили. Райт умер, а колледж потерял и остальные источники финансирования, поскольку слишком многие были уверены, что заведение, сорящее деньгами на всякую ерунду, не стоит серьезных капиталовложений. Короче говоря, они решили прикрыть эту лавочку. И не много потеряли, я считаю. Эти исследователи были настоящими вампирами.

— Ну же, — окликнула Верити, когда Джонас надолго замолчал.

— Весь ужас эксперимента, которому меня подвергли, заключался в том, что мой поначалу слабый дар от этого только расцвел и окреп, — медленно произнес Джонас. — Меня выбрали для тестирования, поскольку я продемонстрировал некие намеки на экстрасенсорные способности. К концу обследования я был обременен полностью раскрывшимся талантом.

— Но как тебя все-таки отобрали?

— Эти бесноватые время от времени обследовали всех студентов и преподавателей на предмет обнаружения каких-нибудь любопытных отклонений. Я согласился на тестирование, потому что мне и самому было интересно.

По мере углубления исследований мой дар крепчал с каждым днем.

— Ты считаешь, что в этом виноваты тесты?

— Это единственное разумное объяснение, тем более что к нему пришли и психологи. Мой случай стал настоящей сенсацией. Постепенно я занервничал, чувствуя, что с каждым новым опытом со мной начинает твориться что-то странное. Но никто не обращал на это внимания! Ученые буквально дрались за меня, я был самым ценным экземпляром в их коллекции… Неудивительно, что по мере углубления исследований мое мнение принималось в расчет не больше, чем мнение подопытной белой мыши!

— Меня бы это взбесило, — призналась Верити.

— Меня тоже, не сомневайся. Несколько раз я закатывал им дикие скандалы, но неизменно возвращался в лабораторию. Пойми, я не мог сопротивляться… Потом у меня началась бессонница, потеря аппетита. Реальность стала мне глубоко безразлична. Я хотел не только знать, что со мной происходит, но и научиться управлять своими сверхъестественными способностями. Черт возьми, ведь это была моя жизнь!

— Что ты имеешь в виду под словом «управлять»?

— Ну, это ты должна понять! Чем сильнее становился мой дар, или болезнь — как тебе будет угодно это обозвать, — тем меньше я мог контролировать его. Мне стало казаться, что прошлое никуда не исчезало, что оно просто ждет меня за хрупкой преградой.

— Ждет?!

— Ждет, чтобы наброситься, поглотить… или подчинить себе, откуда я знаю! Я знал: стоит мне сделать лишь одно маленькое усилие — и я окажусь по ту сторону барьера, разделяющего настоящее и прошлое.

— Ты ощущал это, касаясь любой старинной вещи?

— Нет. На меня особенно влияли предметы, связанные с четырнадцатым — шестнадцатым веками.

— Высокий Ренессанс, — задумчиво уточнила Верити.

Джонас пожал плечами.

— Эти атрибуты действовали на меня воистину магически! Черт возьми, недаром же еще в колледже я решил специализироваться в области Возрождения!.. Но мой дар все-таки не ограничивается одной временной зоной. Ты сама видела, как я почувствовал аутентичность дуэльных пистолетов, а ведь они двумя веками моложе! Просто за пределами «моего» периода прошлое влияет на меня гораздо слабее. Этими эмоциями я даже могу управлять. И только власть Ренессанса смертельно опасна для меня.

— Твой дар распространяется на современные предметы? — деловито спросила Верити. Теперь она была уже не на шутку заинтригована.

— Мой талант ограничивается восемнадцатым веком.

Я никогда ничего не испытывал, касаясь современных предметов, и премного благодарен за это Создателю.

— Почему?

— Подумай, от скольких вещей мне пришлось бы тогда бежать! Пистолеты, ножи, машины, побывавшие в катастрофах… Нет, Боже упаси! Этот список просто бесконечен, несмотря на то что на меня воздействуют только предметы, связанные с насилием.

— Да… По-моему, я понимаю.

— Постепенно исследования становились все более и более опасными. Все чаще и чаще, беря в руки старинную вещь, я чувствовал, что с головой погружаюсь в прошлое. Долгое время я самонадеянно полагал, будто полностью контролирую рвущиеся из-за барьера силы прошлого. Но очень скоро настал день, когда я понял, что пропал… Прошлое едва не поглотило меня. Если бы это произошло… — Джонас внезапно замолчал. — Но, как говорится, Бог миловал.

С минуту Верити не отрываясь смотрела на него. Она просто не знала, что и думать… Пока ясно было одно — Джонас свято верит в каждое свое слово. Что-то ужасное приключилось с ним в Винсент-колледже и наложило неизгладимый отпечаток на все последующие пять лет его жизни.

— Ты говорил об опасности быть проглоченным силами былого. Что это значит? — осторожно спросила Верити. — Тебе казалось, будто кто-то или что-то пытается утянуть тебя в далекое прошлое?

Джонас закрыл глаза и устало опустил голову на руку.

— Нет. Не совсем так. Мне казалось, что неведомые чары хотят использовать меня как своего рода дверь в настоящее. Если я утрачу над собой контроль, то погибну. Я стану сосудом для эмоций, излучаемых старинным предметом в моих руках. Ну как бы тебе объяснить… Это сродни потере личности, собственной души, если угодно.

Черт возьми, я говорил, что это трудно объяснить!

— Я слушаю тебя, Джонас.

— Слушаешь! Слушаешь и не веришь ни единому моему слову, как будто я не вижу! Думаешь, что по мне плачет смирительная рубашка?

— Я пока ничего не думаю. Отец научил меня не делать скоропалительных выводов о том, чего я не понимаю. Скажи, что ты предпринял, когда осознал опасность своего дара?

Джонас поднял голову и посмотрел на нее.

Взгляд его был мрачен и непроницаем.

— Начал испытывать себя, дотрагиваясь до наиболее сильно заряженных предметов. Старался, как мог, сопротивляться тому, что пыталось прорваться через меня в настоящее. Я достиг определенного успеха, но слишком поздно обнаружил, что это была пиррова победа. Я научился контролировать свой дар, когда дело касалось вещей с более или менее пристойным прошлым, но зато если ко мне попадал предмет, пропитанный кровью, злобой и ненавистью, воздействие его становилось неизмеримо сильнее, чем раньше. В конце концов я понял, что, даже если смогу выстоять, плата будет нечеловечески высока. Рано или поздно эта борьба будет стоить мне жизни. Или рассудка… А потом я едва не убил лаборанта.

— О Боже! Что ты говоришь, Джонас! — Верити судорожно стиснула простыню. — Это произошло на тестировании?

Он молча кивнул.

— Расскажи, — тихо попросила Верити.

Джонас тяжело вздохнул.

— К тому времени я уже начал работать на музеи частных коллекционеров. Очень быстро весть о моем даре просочилась из Винсента. Лаборанты-психологи всюду трещали, что я одним прикосновением определяю возраст музейных экспонатов. Многие собиратели просили меня об экспертизе спорных предметов или же вещей, которые они собирались приобрести. И вот однажды в Винсенте мне устроили тестирование с итальянским мечом пятнадцатого века. Решили опробовав на мне свою новую теорию!

— Какую?

— Одному умнику пришло в голову, что если воссоздать вокруг меча соответствующую историческую обстановку, то связь между мной и прошлым станет еще теснее. При помощи факультета драматического искусства эти идиоты соорудили улицу средневекового итальянского города. Особо не утруждая себя, они просто воспользовались декорациями к «Ромео и Джульетте».

— И что же стряслось?

— Я шагнул на сцену, вытащил меч из ножен и не успел глазом моргнуть, как меня захлестнули чужие эмоции.