Загадочное наследство

Джейн Энн Кренц
Загадочное наследство

Глава 1

      – Неразумно и неэтично смешивать чувства с деловыми отношениями! – сказала Веста Бриггз.
      – Я и не смешиваю! – Кейди прижала телефон плечом и принялась стягивать узковатые лодочки. – По крайней мере не так, как ты думаешь. Отношения у нас чисто деловые. Время от времени Мак Истон обращается ко мне за консультацией, вот и все. Мы же это уже обсуждали!
      Ответом было многозначительное молчание.
      Кейди уселась на диван со вздохом сожаления: телефон уже звонил, когда она переступила порог. Она-то взяла трубку в надежде, что это звонит мужчина ее мечты, но это оказалась всего-навсего тетка.
      – Поверь, я эти дела знаю. – В голосе Весты Бриггз слышалось осуждение. – Когда ты упоминаешь об этом человеке, я читаю между слов и почти уверена, что у тебя к нему имеется… определенная склонность!
      – Тогда уж не к человеку, а к его голосу, – съязвила Кейди.
      И подумала: но что за голос, в самом деле! Стоит его услышать, как ее тут же бросает в сладостную дрожь, тело превращается в сплошной комок нервов, а воображение идет вразнос, рисуя эротические сцены одна другой разнузданнее.
      Хуже того, в последнее время этот волнующий голос начал звучать и в сновидениях. Но об этом лучше не упоминать в разговоре с таким столпом добропорядочности, как Веста Бриггз. Ей чужда романтика.
      Вообще надо быть осторожнее, решила Кейди, вынимая из уха серебряную сережку и пристраивая на стеклянной крышке журнального столика. Например, совсем ни к чему болтать о том, что дело уже не ограничивается телефонными разговорами и к ним прибавилась оживленная переписка по электронной почте. Мак Истон – большой специалист по вылавливанию он-лайн сочных кусочков информации из мира искусства, и свой улов он всегда готов переадресовать Кейди. Они стремительно сближаются. Настолько, что это уже похоже на виртуальный флирт.
      Надо признать, это затягивает. Кейди уже не в силах удалить ни единого, даже самого незначительного послания и бережно хранит их в фолдере под названием «Мужчина моей мечты». Да-да, именно так! Утро начинается за компьютером, с проверки почтового ящика: не пришло ли что за прошедшую ночь. Эта новая привычка в самом деле слегка тревожит, к ней так и хочется приклеить ярлык «нездоровая одержимость», но уж такие нынче времена. Что раньше сочли бы манией, теперь – легкая эксцентричность.
      Вообще, если уж кому следует быть снисходительной к одержимости, так это Весте Бриггз. Кейди невольно посмотрела на аккуратную шеренгу семейных фотографий на стене, задержав взгляд на брюнетке с глубокими, загадочными темными глазами. Снимок сделали более полувека назад (когда Весте было едва за тридцать и вскоре после основания ею галереи «Шатлейн»), и на нем лежала отчетливая печать отчужденности, словно темноглазая брюнетка пребывала в этом мире лишь внешне, а всем существом прислушивалась к чему-то недоступному для остальных. Возможно даже, к непрожитому.
      Насколько было известно, Веста никогда и ничем не интересовалась, кроме своей галереи. «Шатлейн» занимал в ее жизни столько места, что его уже не осталось ни для супружества, ни для материнства. Более полувека Веста неусыпно надзирала за своим единственным детищем. Неколебимая воля, редкий дар предвидения и деловая хватка позволили ей продвинуть галерею до теперешнего весьма респектабельного положения в мире искусства. Однако подобный стиль жизни имеет свои издержки. Веста Бриггз становилась чем дальше, тем эксцентричнее.
      Немало общих знакомых сходилось во мнении, что Кейди – вся в нее, и, надо признать, это была перспектива не из радужных. Здесь было отчего встревожиться.
      В самом деле, они с Вестой всегда умели найти общий язык. Вопреки всем странностям Кейди тянуло к тетке, и не только потому, что от нее можно было многому научиться по части антиквариата. Они словно были сделаны из одного теста, и даже слов порой не требовалось, чтобы прийти к пониманию. Еще ребенком Кейди угадывала в Весте отголосок давней боли, глубоко запрятанный под толстый слой вечной мерзлоты. Внешняя холодность и сдержанность тетки никогда ее не отпугивали.
      – Истон – солидный клиент, – сказала она, постаравшись вложить в тон побольше убеждения. – И потом, мне нравится этот аспект торговли антиквариатом.
      – В смысле поиск утерянных или украденных предметов искусства? – уточнила Веста и, помолчав, добавила: – Это я могу понять. Ты всегда была в душе немного авантюристкой… не то что Сильвия.
      – Зато Сильвия больше подходит для управления крупной галереей, – поспешно заверила Кейди. – Просто создана для этого!
      – Не то что ты, – со вздохом заключила Веста.
      – Вот именно. – Кейди поудобнее устроилась на диванных подушках. – Мне и своей конторы хватает с избытком. Одно дело консультировать по вопросам искусства, другое – совершать крупные сделки, как в «Шатлейне». Мне это не по плечу, и мы с тобой обе это знаем.
      – Все течет, все меняется…
      – Только не это!
      Тема затрагивалась регулярно и безрезультатно с самого развода Кейди, который произошел три года назад. Помолчали.
      – Будь осторожна, – в конце концов сказала Веста. – Не позволяй «солидному клиенту» тебя обольстить.
      – Обольстить?! – Кейди буквально поперхнулась этим словом и даже подскочила (прежде тетка упорно избегала всяких упоминаний о сексе). – Мы же ни разу не встречались! Говорю тебе, я в глаза его не видела!
      – Когда дело касается антиквариата, речь обычно идет о больших деньгах. Странно, что приходится тебе об этом напоминать. Все эти «консультации» с мистером Истоном дурно попахивают. На твоем месте я бы ему не доверяла. Если хочешь знать мое мнение, он тобой просто пользуется.
      – Да, но в этом и состоит суть моей работы! Я консультант и, само собой, консультирую! А мои клиенты этим пользуются! Мак Истон из их числа. Бога ради, что в этом предосудительного?
      – Ничего, до тех пор, пока этим и ограничивается. Не допускай, чтобы он злоупотреблял твоим хорошим расположением. Не позволяй, чтобы тебя использовали.
      – Господи, тетя Веста! Послушать тебя, так я не вылезаю из постели Мака Истона и у нас бурный роман.
      «И очень жаль, что нет», – добавила она про себя.
      – Довольно, довольно! Оставим эту тему. Я ведь позвонила не только для того, чтобы тебя предостеречь.
      – Слава Богу!
      – У меня все больше крепнет сомнение в правильности такого шага, как слияние с «Аустри-Пост».
      – Да, Сильвия что-то такое говорила. – Безмерное облегчение от того, что тетка решила сменить тему, заставило Кейди снова рухнуть на диван. – Тебе и правда это не нравится, и ты намерена все отменить?
      – Насчет отменить не знаю, я еще не приняла окончательного решения. Но приму, не волнуйся. Хотелось, чтобы ты была в курсе.
      – Чего ради? – удивилась Кейди. – Я уже не член совета директоров и не имею права голоса.
      – Но в курсе-то быть можешь?
      – А как на это смотрит Сильвия? – осторожно поинтересовалась Кейди. – Я имею в виду, слияние.
      – Обеими руками «за».
      – У нее есть чутье?
      – Есть.
      – Я хочу сказать, настоящее чутье, которое поднимет галерею на еще большую высоту, чем теперь.
      – Конечно.
      Тон тетки недвусмысленно говорил, что она умалчивает о чем-то важном, однако Кейди слишком хорошо ее знала, чтобы выспрашивать. Все в свое время – или никогда. И вообще ее это не касается.
      – Ты где-то была сегодня?
      Ах так? Очередная смена темы?
      – Да, я была в доме Анны Кеннер.
      – Ну разумеется. Я просто забыла. Надеюсь, все прошло в лучшем виде? Ведь эти пираньи годами точили зубы, чтобы в один прекрасный момент наброситься на имущество Кеннер. Все не могли дождаться, когда она испустит дух. У нее же самая богатая коллекция предметов искусства восемнадцатого – девятнадцатого столетий, по крайней мере в стране.
      – Самое забавное, что кое-кто из пираний испустил дух раньше миссис Кеннер. Умерла в девяносто семь лет, подумать только!
      – И молодец. Лично мне она всегда нравилась. Купила у меня несколько лучших полотен.
      – А меня не раз приглашала консультантом. Я тоже всегда была о ней очень высокого мнения.
      … В этот вечер знаменитый особняк в Санта-Барбаре был битком набит пираньями в строгой темной одежде. Они явились лично изучить то, что надеялись прибрать к рукам на предстоящем аукционе. Наследников не слишком занимали хрупкий английский фарфор, столовое серебро эпохи короля Георга, изысканные ширмы и гобелены – дело целой жизни Анны Кеннер, самая выдающаяся коллекция исторических ценностей. Они предпочитали обратить все это в деньги поскорее и с наибольшей выгодой для себя, и пираньи были рады-радешеньки пойти навстречу их устремлениям.
      Большую часть вечера Кейди простояла в сторонке с нетронутым бокалом шампанского в руке, провожая взглядом дилеров, консультантов, кураторов и частных коллекционеров, и ей казалось, что по дому крадется стая голодных гиен. Они останавливались у тщательно сгруппированных полотен и предметов искусства не ради чистого созерцания, а чтобы навести справки о предполагаемой цене (организаторы аукциона – тоже в темном, согласно этикету – находились тут же, чтобы при случае ответить на вопросы).
      На первый взгляд все выглядело вполне пристойно для той мрачновато-торжественной атмосферы, которая обычно бывает на собраниях по поминовению души недавно умершего, но по мере того как шло время, Кейди все больше впадала в меланхолию. С чего бы? Она выросла в этом мире, знала весь ритуал наизусть и вполне отдавала себе отчет в том, что погоня за антиквариатом не терпит сантиментов. Это всего лишь бизнес, и бизнес жестокий. Однако на этот раз ее заметно угнетала подготовка к тому, что было, в сущности, большой распродажей, разве что выше рангом.
      Причина меланхолии легко объяснялась – Анна Кеннер была не просто клиентом, а другом, и невозможно было остаться равнодушной.
      – Во всем этом наплыве народа есть и положительная сторона, – сказала она задумчиво. – Последние годы Анна была нарасхват и, я полагаю, вполне этим наслаждалась.
      – Хотелось бы верить, – сухо заметила Веста. – Трудно наслаждаться, если знаешь, из-за чего весь сыр-бор. Они крутились вокруг нее, как женихи вокруг богатой невесты. Швыряли деньги не считая. Из Нью-Йорка и то приезжали, не говоря уже о местных. Ей было восемьдесят, когда это началось, – кто мог предположить, что она так заживется!
      Как каждому обладателю ценной коллекции антиквариата, на закате жизни Анне Кеннер воздавались почести поистине королевские, и у нее был круг придворных в лице дилеров, кураторов и консультантов. Крупные аукционные залы присылали ей на дни рождения баснословно дорогие корзины цветов. Чуть не каждый день она получала несколько приглашений на открытия музейных экспозиций или новых галерей. Однажды она со смешком сказала Кейди, что «все ее танцы на этом балу расписаны на несколько лет вперед».
      Но при всем своем высоком стиле, по сути, это оставалось вульгарной дракой за первое место у постели умирающего богача.
      – Ладно, что-то я заболталась, а время идет, – сказала Веста. – Пойду сделаю круг в бассейне – и баиньки. Спокойной ночи!
      Но тут Кейди снова почувствовала, что что-то очень важное между ними осталось недосказанным.
      – Тетя Веста!
      – Что?
      – С тобой все в порядке?
      – А с чего ты взяла, что нет? – резко осведомилась та.
      – Ну… у тебя нет привычки звонить по пустякам.
      – По-твоему, все, о чем мы говорили, – пустяки? Во-первых, мне надо было проверить, не слишком ли ты сблизилась с этим Истоном. Во-вторых, поделиться сомнениями насчет слияния с «Аустри-Пост».
      – Да, конечно.
      Ни один из этих доводов не казался Кейди достаточно веским для полуночного звонка. Правда, не стоит делать скоропалительных выводов только потому, что кто-то припозднился со звонком. Есть еще такая штука, как одиночество.
      – Тетя Веста!
      – Ну, что еще?!
      – Я тебя очень-очень люблю.
      Судя по всему, ей удалось всерьез ошеломить тетку. Кейди приготовилась к отповеди – Веста не терпела сюсюканья.
      – Я тоже очень-очень люблю тебя, Кейди.
      Это прозвучало так натужно, словно слова пришлось мучительно вытягивать из дальнего угла, где они закостенели от долгого неупотребления. Тем не менее они прозвучали, в свою очередь, ошеломив Кейди настолько, что она чуть не свалилась с дивана.
      – Мы с тобой все-таки поразительно похожи, – продолжала Веста. – Как раз поэтому надеюсь, что ты проживешь жизнь иначе.
      – Иначе?
      – В смысле будешь счастлива, – просто объяснила Веста. – Желаю тебе этого всей душой, и… и спокойной ночи!
      Последовали короткие гудки…
      Вернув трубку на положенное место, Кейди поднялась с дивана, подобрала туфли и медленно прошла в спальню. Разделась. Босиком вернулась в гостиную, поставила наугад что-то из Моцарта и некоторое время слушала, набираясь энергии для дальнейших действий.
      Когда показалось, что все вернулось на круги своя, Кейди занялась йогой, к которой пристрастилась еще в колледже.
      Веста права, они удивительно похожи, думала Кейди, принимая очередную сложную позу, призванную прогнать ноющую боль в плече. Сколько раз за прошедшие годы ей пришлось выслушать что-то вроде: «Ты в точности как твоя тетка… ну как будто родная дочь, а не племянница… та же прозорливость, тот же нюх на редкости…». Пожалуй, единственное, в чем они по-настоящему разнились, был страх перед водой.
      Ни для кого не было секретом, что в свои восемьдесят шесть Веста ни дня не пропускала плавание и просто обожала находиться в воде. Бассейн у нее дома был громадный, много больше обычного. Ее ничуть не пугало плавать там даже глубокой ночью.
      Внезапно Кейди пришло в голову, что эта привязанность к ночным заплывам так же маниакальна, как ее занятия йогой.
      Еще одна общая черта.
      Ото всего этого порой хотелось просто закричать. Однако никуда не денешься – сходство, и прежде очевидное для всех, с годами становилось просто поразительным. В этом было мало причин для оптимизма. После того как девятидневный брак Кейди самым постыдным образом развалился, кругом зашептались о том, что и в этом она пошла в тетку – в полной неспособности к общению с противоположным полом. Пророчество «Кончишь, как тетя Веста» обрело при этом новую зловещую грань.
      В последнее время даже родители, обычно глухие и слепые ко всему, кроме карьеры, приняли живое участие в судьбе Кейди. В основном это выражалось в вежливых, но возрастающе назойливых расспросах о личной жизни. И советах на этот счет…
      Покончив с йогой, Кейди уселась в позу лотоса, положила руки на колени ладонями вверх и устремила взгляд в пространство. В гостиной приглушенно все еще звучал Моцарт, заполняя как будто не только тишину, но и все ее существо, набрасывая милосердную вуаль на темные уголки души, куда лучше не заглядывать.
      Умиротворенная на время, Кейди напомнила себе, что наследственность – еще не все. Можно научиться держать свою природу в узде. На то и существует самоконтроль. Она же не клон Весты Бриггз, а самостоятельная личность. Если упорно работать над собой, пойдешь иной жизненной дорогой, то есть не превратишься в зацикленного на самом себе интроверта, живущего не столько настоящим, сколько прошлым.
      Проклятие! Вопреки Моцарту и йоге она погружается в тяжкие раздумья! Придется прибегнуть к средству покруче: пицце из микроволновки и бокалу вина.
      А еще лучше переключиться на что-нибудь поинтереснее. Отвлечься. Скажем, вспомнить одну из захватывающих, неординарных консультаций, которые случились в ее жизни благодаря мужчине ее мечты. Три раза за прошедшие два месяца, и каждая новая интереснее предыдущей.
      Мак Истон вышел на Кейди через Интернет. Вероятно, он знал о ней достаточно для того, чтобы наладить контакт, а вот она о нем практически ничего не знала. Не считая того, что у него есть виртуальный бизнес под названием «Потерянное и обретенное». Из любопытства Кейди попробовала навести справки, но обычные методы не сработали. Случай из тех, когда не можешь выйти на человека, пока он сам на тебя не выйдет.
      По большому счету бизнес был брокерский, с той разницей, что предметом операций были сведения о предметах искусства, утерянных, припрятанных или украденных. Насколько Кейди могла судить, клиентура у Мака была солидная, по большей части музеи и крупные частные коллекционеры. Все они были движимы одной целью: отследить и вернуть ценное художественное полотно, предмет старинной мебели и тому подобное – и единодушно не желали вовлекать в это полицию.
      Удовлетворенный клиент обычно рекомендовал его кому-то другому, и так крутились колесики этой неприметной, но весьма результативной конторы. В процессе поиска Маку неоднократно приходилось прибегать к услугам узких специалистов – именно так в дело была вовлечена Кейди, хорошо знавшая мир так называемого декоративного искусства, то есть направления, в котором изысканный дизайн гармонично сплетался с практической пользой. Особенно Кейди нравились старинные предметы обихода, которые равно тешили глаз и служили конкретной цели: восхитительные поставцы для соли в стиле барокко, роскошные чернильницы – творение серебряных дел мастеров восемнадцатого века, переливчатые французские гобелены, богато инкрустированные ширмы и мебель ручной работы – все те уникальные вещи, чья ценность со временем лишь возрастала. Она охотно оставляла сторонникам «чистого искусства» картины и статуи, сама же тянулась ко всему, что было создано как ради любования красотой, так и ради повседневных нужд…
      Короче, Истон вышел на нее, они сблизились, и, хотя он так и оставался голосом в телефонной трубке, никто не мог запретить связать с голосом мысленный образ. Вот только образ не хотел формироваться, как Кейди ни старалась, быть может, потому, что мужчина из плоти и крови просто не тянет на такой потрясающий голос.
      «Польза пользе рознь. Не позволяй, чтобы тебя использовали».
      Если бы не тотальная убежденность в добропорядочности тетки, Кейди решила бы, что Веста говорит на основании личного негативного опыта. Нет, невозможно! Никому не под силу злоупотребить железобетонной Вестой Бриггз.
      Телефонный звонок вывел Кейди из раздумий. Поколебавшись, она все же поднялась и прошла по мягкому ковру к журнальному столику. Постояла еще немного, держа руку наготове и считая звонки.
      Родители в это время находились в Англии, собирали материал для какой-то очередной научной работы. Но это не означало, что они не могли в любой момент озаботиться насчет ее личной жизни. И позвонить, хоть ночь-полночь. Как раз тогда, когда их дочь меньше всего в этом нуждается. Но она по горло сыта и теткиным звонком!
      Второй звонок. Третий. Четвертый. Повернуться и уйти – пусть отдувается автоответчик? А если это он? Мужчина ее мечты?
      Шанс, что он объявится в такой час, хоть и слабый, все же был. Мак Истон несколько раз упоминал о том, что любит засиживаться на работе допоздна.
      Кейди схватила трубку:
      – Алло!
      – Надеюсь, ты разбираешься в рыцарских доспехах восемнадцатого века? – В трубке раздался голос, от которого все крохотные волоски на теле встали дыбом.
      «Приди в себя, дурочка! Он наверняка женат. С таким голосом в холостяках не засиживаются.
      Или он вдвое старше. А может, даже втрое.
      Подумаешь! Мужчине седина к лицу».
      – А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Кейди, стараясь говорить максимально деловым тоном и бессовестно мечтая поскорее перейти на игривый.
      По правде сказать, она никогда не увлекалась оружием и доспехами, как бы они ни были декоративны, но имела о том и другом общее представление. И что еще важнее, знала, к кому можно срочно обратиться со всеми неясностями, – у нее были связи повсюду, в самых разных галереях и музеях.
      – Это не телефонный разговор, – сказал мужчина ее мечты. – Дело оказалось сложное, возникли проблемы. Надо бы увидеться и обсудить подход.
      До сих пор он никогда не предлагал личной встречи, и для Кейди это явилось приятным сюрпризом. Только не следовало далеко заноситься в своих фантазиях. В конце концов, речь идет о деловом свидании.
      – Я не против. Где и когда?
      – В клиентском центре.
      – А где это? – Кейди взялась за ручку и блокнот.
      – В Лас-Вегасе. Центр находится в музее «Мир милитаризма», который выставляет копии доспехов и вооружения от средних веков до нашего времени. Зато магазин сувениров там прибыльный.
      – Ах, копии… – протянула Кейди, ощущая огромное разочарование.
      Первоначальный энтузиазм увял, реальность безжалостно вторглась в мечты. «Мир милитаризма», это же надо! Подходящее название для коллекции разной дешевки. Что там делать? В конце концов, у нее есть своя профессиональная гордость! Копиями занимаются консультанты много ниже рангом.
      С другой стороны, приглашение исходит от мужчины ее мечты. (Вопреки теткиным предостережениям Кейди горячо желала, чтобы это сотрудничество процветало и впредь.) И вообще не надо делать культа из профессиональной гордости.
      – Так, с «где» все ясно. Осталось обсудить «когда».
      – Как можно скорее. Завтра утром – не слишком рано? Можно даже раньше.
      – Я должна заглянуть в ежедневник, нет ли чего срочного. Впрочем, насколько помню, завтра утром я совершенно свободна.
      А если бы не была, немедленно, прямо ночью, взялась бы звонить, отменяя все, что стояло между ней и мужчиной ее мечты…

Глава 2

      За окном, выходившим в зал, возвышались шеренги безмолвных фигур – словно средневековые воины, навеки застывшие каждый в своем стальном панцире. Непроницаемое лицо Мака Истона отлично гармонировало с этим мрачным фоном. Он казался не более одушевленным, чем любой из этих рыцарей и наемников, и словно тоже пойманным в паутину времени. Что-то такое было в нем… возможно, редкое умение подолгу сохранять полную неподвижность. Кейди приходилось буквально высматривать его среди теней, и хотя вряд ли он затаился намеренно, это удавалось лишь благодаря мерцанию экрана – оно отсвечивало в стеклах очков и лежало на лице, придавая чертам преувеличенную резкость.
      Далеко не юношеское лицо, невольно подумала она. Очень зрелое… но не чересчур. В самый раз. Тридцать девять, максимум сорок – самый подходящий возраст. Многообещающий. По крайней мере в данном конкретном случае.
      Престранная штука: хотя ей так и не удалось создать мысленный образ мужчины ее мечты с помощью одних только бесед по телефону, оказавшись лицом к лицу, она сразу и без малейших сомнений заключила, что человек с таким голосом должен иметь именно такую внешность. Идеальное сочетание. Взять, к примеру, эти солидные очки в темной оправе. Разве ей когда-нибудь пришло бы в голову добавить к мысленному образу подобную деталь? Ни за что на свете! А между тем они не только не портили впечатления, но как бы придавали завершающий штрих. Не будь их, это показалось бы странным.
      – Речь идет о фотографии, – сообщил Мак, когда Кейди уселась и приготовилась слушать. – Она из архива музея.
      Музея! Слишком уж достойный термин для скопища всякого сомнительного исторического хлама. У нее, как видно, случилось помутнение рассудка, когда она давала согласие явиться в эту дыру. Она привыкла к торжественному полумраку галерей, тишине библиотек и тесноте забитых ценностями запасников престижных аукционных залов. И привыкла вращаться в избранном обществе подлинных знатоков и ценителей!
      «Мир милитаризма» со всеми своими низкобюджетными копиями разномастных армейских приспособлений был именно тем, что Кейди себе и представляла, – одной большой безвкусицей. Или же в ней просто говорил снобизм. Личные предпочтения. Доспехи и латы никогда ее не увлекали, воплощая одну из самых низменных черт человеческой натуры – страсть к истреблению себе подобных. Вообще казалось странным, что мастера и ремесленники прошлого вкладывали в подобные предметы столько души и искусства, приукрашая то, что, по ее мнению, совсем того не заслуживало.
      Так называемый клиентский центр оказался просто кабинетом владельцев музея – парочки, предложившей без церемоний называть их Нотчем и Дьюи («Очко» и «Свежачок» – вульгарнее некуда). Они топтались рядом, заметно нервничая.
      Между прочим, Мак восседал за их столом с таким видом, словно имел на это полное право. Кейди сильно подозревала, что так он ведет себя везде, где ему случается обосноваться. Невозможно было угадать, врожденное это качество или обретенное, но оно ему шло.
      Хотелось получше рассмотреть его – к примеру, заглянуть в глаза, но отблеск экрана превращал стекла очков в непроницаемую преграду, не хуже стального шлема с забралом, из тех, что виднелись за окном.
      Подтолкнув к ней по исцарапанной поверхности стола фотографию, Мак потянулся к выключателю простенькой лампы. Сама того не замечая, Кейди зачарованно уставилась на осветившуюся крепкую, сильную руку. Никакого обручального кольца. Правда, это еще ничего не значит, не все афишируют свое женатое положение.
      Она заставила себя перевести взгляд на фотографию. Там красовался всадник, разумеется, не настоящий, на довольно искусно выполненном чучеле чистокровной лошади, в латах настолько непрактичных и вычурных, словно они создавались для героя блокбастера в стиле фэнтези. Или видеоигры. Без сомнения, это была всего лишь подделка под старину, под хитроумные доспехи времен Раннего Возрождения. Они не предназначались для битв и походов, а только чтобы покрасоваться при дворе: на церемониях, празднествах и военных парадах.
      Помимо очевидности подделки, сама фотография оставляла желать лучшего. Свет был никудышный, угол съемки жалкий – того сорта, что делаются на разовых «мыльницах».
      Кейди подняла взгляд и всмотрелась в тени по ту сторону стола, где предполагалось находиться Маку Истону. Различить удалось только жесткую линию подбородка и легкие впадинки под высокими, аскетическими скулами. В нем не было ничего открытого, ничего дружелюбного. Невольно приходило на ум, что этот человек давно уже не обольщается насчет окружающего мира и привык добиваться желаемого лишь собственными усилиями.
      – Судя по шлему и нагрудным пластинам, это пятнадцатый век, – начала Кейди. – Итальянский стиль…
      Слово «стиль» в ее кругу было вежливой формой слова «подделка».
      – Мисс Бриггз, это я и сам способен определить, – перебил Мак Истон ледяным тоном. – Передний план нас не занимает. Если присмотритесь, вы заметите за лошадиной… мм… за лошадиным крупом другой экспонат.
      Кейди поспешила присмотреться. В самом деле, чуть дальше хвоста поддельной лошади виднелась другая фигура, едва освещенная, в доспехах иного стиля, но так же богато изукрашенных.
      – Поясные латы, – заметила Кейди. Даже если не слишком заинтересован в проблеме, глупо упускать случай блеснуть эрудицией. Репутация строится по кирпичику. – Такие носили в шестнадцатом веке в Италии. В них удобно сражаться в пешем строю, брать укрепления – намного большая маневренность, чем у сплошных доспехов. Их еще называют «армированная пара», хотя на деле они могли состоять из нескольких дюжин частей, сменных или взаимозаменяемых. Это позволяло моделировать латы под особенности предстоящего сражения. Поразительно, правда? Предвосхищение современных наборов «на все случаи жизни».
      – Очень интересно, но я хотел бы прежде всего знать ваше мнение о шлеме.
      Кейди прищурилась и посмотрела на шлем, однако плохое качество снимка не позволяло рассмотреть детали.
      – А почему, собственно, он вас так занимает?
      – Потому что только его и украли.
      – Вот как… – Она подняла взгляд. – Нет ли у вас фотографии почетче?
      Один из странных субъектов, державшихся на почтительном расстоянии, придвинулся ближе как-то боком, движением потревоженного краба.
      – Слава Богу, хоть эта имеется! – сказал он виновато.
      Кейди припомнила, что это Дьюи. Она не сумела определить его возраст даже приблизительно. Обветренное, изрезанное морщинами лицо могло с одинаковым успехом принадлежать как человеку средних лет, так и глубокому старику, хотя старикам нечасто случается надевать на себя военный камуфляж, солдатские ботинки и портупею. Желтовато-седые волосы были собраны в хвост и рассыпали по плечам перхоть. Как-то казалось, что на работу и с работы Дьюи добирается на очень, очень большом мотоцикле.
      Трудно было поверить, что это и есть типичный представитель клиентуры агентства «Потерянное и обретенное». Но если нет, то каким образом эта парочка ухитрилась выйти на Мака Истона? И чего ради Мак Истон взялся помогать таким несолидным людям? Все говорит за то, что их доходы и близко не стояли с его гонорарами, а уж о ее гонорарах и говорить не приходится!
      – Эта фотография – чистая случайность, – продолжал Дьюи. – Вообще-то я делал снимки экспозиции пятнадцатого века для архива. Мы тогда только что закончили приводить ее в порядок… когда, бишь, это было, Нотч? Два года назад или что-то вроде того?
      – Что-то вроде того, – подтвердил второй субъект.
      Этот был весь в замше с бахромой, за исключением потертой джинсовой рубашки, у которой, как видно, имелась богатая история: полы казались обгрызенными целой сворой собак, рукава были оторваны по самые плечи, выставляя на обозрение татуировки на мясистых руках. С пояса, побрякивая при каждом движении, свисала цепь с ключами и брелоками. Оттопыренные карманы, возможно, скрывали все необходимое для обороны в кабацкой драке. Редеющие пряди стягивала красная бандана.
      Ну и, разумеется, что-то такое носилось в воздухе вокруг этой парочки – что-то, что недвусмысленно намекало на отношения более интимные, чем просто общий бизнес.
      Партнеры во всех отношениях.
      – Ну так вот, я делал снимки для архива. Отступил немного в сторону и захватил в объектив другой экспонат.
      – Кто мог подумать, что там есть хоть что-нибудь подлинное! – в сердцах высказался Нотч.
      – А можно узнать… – от пыльного воздуха у Кейди запершило в горле, и она поспешно прокашлялась, – можно узнать, как эти латы оказались в вашем… мм… музее?
      – Мы перекупили «Мир милитаризма» у типа по фамилии Белфорд. Запасник у него был битком набит всякой всячиной. Шлем я нашел, когда там рылся. Начистил, попробовал приспособить к латам – вроде подошло, так я его там и оставил.
      – Понятно.
      Кейди постучала пальцем по фотографии, прикидывая возможности. При всей своей жажде всячески стимулировать сотрудничество с Маком Истоном она не могла рисковать репутацией фирмы. Выходить за рамки опасно как в делах, так и в чувствах. Если пройдет слух, что она не гнушается гоняться за копиями…
      Укрепляясь в решении, Кейди взглянула на часы. Похоже, еще есть шанс успеть на обратный рейс в час дня. Придется свернуть разговор, зато она будет дома к ужину.
      Когда Кейди снова повернулась к Маку Истону, что-то в выражении его лица подсказало, что взгляд на часы не прошел незамеченным. Чтобы скрыть смущение, она напустила на себя преувеличенно деловой вид.
      – Так вы говорите, шлем был украден? И что же по этому поводу думают в страховом агентстве?
      Владельцы музея обменялись неуверенным взглядом и промолчали. За них ответил Мак:
      – Тут есть один нюанс. Он как раз и касается страховки.
      – Шлем не был застрахован, – со вздохом предположила Кейди.
      – Да, так уж вышло, – с нервным смешком объяснил Нотч. – Мы тут, знаете ли, не купаемся в деньгах, а в последнее время дела шли из рук вон плохо. Пришлось подтянуть пояса – в смысле экономить на чем придется. Ну а первой всегда страдает страховка…
      – Он не имеет в виду, что мы могли… или хотели бы застраховать шлем на его подлинную стоимость! – быстро вмешался Дьюи. – Мы понятия не имели, что он такой ценный, и если бы застраховали, то исключительно как копию! Увы, мы не сделали даже этого.
      – Не хочу показаться невежливой, но с чего вы взяли, что шлем – подлинная историческая ценность?
      Нотч и Дьюи уставились на Кейди с разинутыми ртами.
      – Как?! – наконец вскричал второй. – Вы же эксперт! Разве это не ясно даже на первый взгляд?!
      – На первый взгляд обычно не принято полагаться, – терпеливо возразила Кейди. – Что мы здесь имеем? Всего лишь весьма нечеткую фотографию. Ни один эксперт не вынесет суждения по одному только этому свидетельству.
      – Да, но… – Нотч был совершенно убит и едва способен подобрать слова. – Мак уверял, что вы знаете свое дело!
      – Послушайте, – сказала Кейди, мысленно взывая к небесам с просьбой ниспослать ей терпение, – старинные доспехи сейчас находятся на пике популярности. Коллекционирование столь же подвержено моде, сколь и все остальные сферы нашей жизни. Отчасти в этом виновата индустрия развлечений, все эти видеоигры и ненаучная фантастика с исторической закваской. Так или иначе, цены круто идут вверх, а подлинный антиквариат не растет на деревьях, и, к несчастью, его очень легко подделать. Отлейте стальной шлем, сбрызните кислотой, закопайте и немного подождите. Вы получите превосходную деталь средневековых доспехов.
      – Так вы утверждаете, что шлем поддельный? – ощетинился Нотч.
      – Я ничего не утверждаю, я лишь не отвергаю подобную возможность. – Кейди примирительно развела руками. – Когда речь идет о доспехах, даже экспертам случается ошибаться. Фальсификация их имеет свою давнюю историю, между прочим, большая часть великолепных подделок датируется девятнадцатым веком. Ну а теперь, когда умельцы научились наносить на стальные изделия настоящую патину, все, что угодно, можно выдать за антиквариат, было бы желание.
      – Меня вам не переубедить! – заявил Нотч. – Наш шлем – подлинный!
      Кейди покосилась на Мака в надежде, что тот придет ей на помощь, но он сделал едва заметный отрицательный жест, явно не желая принимать ни одну из сторон в этом споре. Пришлось снова взять холодный профессиональный тон:
      – Давайте подойдем к делу иначе. Вы настаиваете, что шлем подлинный, в то время как остальная часть экспозиции – копия. Это противоречит элементарной логике.
      – Нисколько! – горячо запротестовал Дьюи и хитро подмигнул своему партнеру. – Кража шлема говорит сама за себя.
      – Что, простите? – опешила Кейди.
      – Шлем был украден, вы разве не поняли? – сказал он, заложив руки за спину и раскачиваясь на пятках. – Кому придет в голову воровать то, что не имеет никакой ценности?
      – Кому?! – Кейди снова забарабанила пальцами по снимку. – Да кому угодно! Сплошь и рядом люди крадут нестоящее барахло, принимая его за ценности, а то и просто так, без причины. Клептоман готов украсть тюбик зубной пасты! Допустим, кто-то решил, что шлем будет хорошо смотреться на полке у него в гостиной. Или даже у него на голове во время вечеринки с друзьями.
      – Наверное, все латы целиком произвели бы еще большее впечатление! – съязвил Дьюи.
      – Наверное, – сухо подтвердила Кейди, – но они могли застрять в дверях и наделать шуму.
      – Только если бы их вздумали тащить целиком, – парировал он.
      – Все равно это большая тяжесть. Зачем связываться?
      – Тяжесть! – фыркнул Нотч. – Почему же тяжесть? Потому что исторические романы напичканы картинками, где рыцаря в полном вооружении заталкивают на лошадь, как мешок? Это все чушь! На вид доспехи весят тонны две, а на деле много легче.
      – Много, много легче! – подхватил Дьюи. – Да что там говорить, пехотинец нашего времени в полном вооружении несет на себе такую же тяжесть, как тогдашний рыцарь.
      – Знаю, – нетерпеливо заметила Кейди. – Я только хотела сказать, что рискованно тащить из музея все латы целиком. Наверняка кто-нибудь заметил бы и сообщил. А шлем легко припрятать.
      – Да и припрятывать было незачем, – скривился Дьюи. – Кража совершилась не средь бела дня, а ночью, соответственно со взломом. Кто бы ни был вор, он мог унести половину музея, если бы захотел. Пришли бы утром – а в музее хоть шаром покати. Однако он предпочел вынести только шлем.
      Только тут Мак впервые пошевелился в своем кресле. Едва заметное движение сразу привлекло к себе все взгляды.
      – Злоумышленник проник в музей не случайно, не под влиянием минуты, – заметил он, встретив через стол взгляд Кейди. – Это была профессиональная кража. Все было проделано так гладко, что почти прошло незамеченным.
      – Что вы хотите этим сказать?
      – Что полиция отказалась поверить в кражу со взломом, вот что, – угрюмо объяснил Нотч. – Вор ухитрился не оставить после себя никаких следов. Мерзкий ублюдок… прошу простить мою грубость, мэм.
      Вопреки почти принятому решению держаться от этого дела подальше Кейди ощутила первую вспышку интереса.
      – Нельзя ли поподробнее?
      – Можно. – Мак уперся локтями в стол и сцепил пальцы. – В «Мире милитаризма» имеется кое-какая система безопасности. – Это прозвучало сухо, но не без одобрения. – Конечно, ничего, даже отдаленно похожего на совершенные системы, скажем, соседних игорных домов, но и не простой замочек на дверях, можете мне поверить. Я склонен согласиться с тем, что грабитель явился сюда с четко выраженной целью и был достаточно опытен, чтобы отсоединить сенсоры на время кражи и снова ввести их в действие перед уходом. И все это ради одного-единственного предмета.
      – Если бы на другой день мне не бросилось в глаза отсутствие шлема, мы бы даже не заметили кражи, – вздохнул Дьюи, чьи морщины за время разговора углубились как будто вдвое.
      – Не совсем понимаю, отчего было не предоставить розыск полиции, – сказала Кейди, от природы сторонница осторожного, дипломатического подхода.
      – Если шлем подлинный, это меняет дело, – прямо ответил Мак, удерживая ее взгляд поверх сложенных пальцев. – В этом случае он может никогда не объявиться у скупщиков краденого, а сразу осядет в частной коллекции или в музее с целой кипой правильно оформленных сопроводительных бумаг. Невозможно будет доказать, что это часть данной конкретной экспозиции.
      – Однако шанс, что шлем подлинный, весьма невелик, – напомнила Кейди.
      – То есть он все-таки имеется! – обрадовался Дьюи. – Какова в таком случае была бы ценность шлема?
      – Трудно сказать… – протянула Кейди, стараясь выиграть время.
      – И все же? Как эксперт, вы должны разбираться в стоимости антиквариата. В конце концов, для того вас сюда и пригласили!
      Снова покосившись на Мака, Кейди заметила у него на губах тень иронической усмешки. Она выпрямилась в кресле и бессознательно повторила его позу, сложив кончики пальцев.
      – Если украденный шлем является подлинным творением одного из великих оружейников Италии шестнадцатого столетия, – произнесла она медленно, взвешивая каждое слово, – то его стоимость будет довольно высокой. Как я уже упоминала, цены сейчас стремительно идут на подъем.
      – Довольно высокой? Нельзя ли поконкретнее? – едва дыша, осведомился Нотч. – Тысячи две-три?
      Дьюи всем телом подался вперед в ожидании ответа.
      Кейди заколебалась, переводя взгляд с одного исполненного надежды лица на другое. Ей совсем не хотелось раздувать внезапно вспыхнувшую алчность владельцев «Мира милитаризма» – сомнительных владельцев сомнительного музея, как она их мысленно окрестила. Однако положение обязывало, поэтому, подкрепив себя обещанием выбить гонорар за потерянное время, она сказала:
      – С учетом необычного дизайна и предполагаемой подлинности предмета… несколько сотен тысяч.
      – Несколько сотен тысяч!.. – эхом повторил Дьюи и звучно шлепнул себя по бедрам. – Мать твою за ногу! Прошу простить мою грубость, мэм.
      Нотч, похоже, и вовсе потерял дар речи и только таращился на Кейди.
      – Ну вы подумайте! – пробормотал он наконец. – Можно будет выкупить закладную на музей и стать владельцами на полном основании! Можно будет расширить дело! Поставить все на широкую ногу!
      – Хочу, однако, подчеркнуть, что столь высокая цена назначается только за необычную деталь средневековых доспехов, в безупречном состоянии и с документами, удостоверяющими подлинность. У вас таковые имеются?
      – Таковые что? – спросил Нотч, грубо вырванный из мечтаний.
      – Документы, удостоверяющие подлинность шлема, – вмешался Мак Истон. – Речь о бумагах, где прослежена история антикварной вещи от владельца к владельцу, за подписями экспертов, если в прошлом уже проводилась экспертиза, и с надлежащими печатями. На таких документах оценщики основывают свое заключение.
      – Уфф! – вырвалось у Нотча, и он вперил в Кейди ищущий взгляд. – Что-то вроде квитанции, да?
      – Скорее что-то вроде родословной. Без этого никто не возьмется назначать цену. Начнем с того, откуда у вас этот шлем. Кто был его владельцем до того, как он оказался в «Мире милитаризма»? Выставлялся он прежде и где? В музее или в частной коллекции?
      – Мм… – Нотч помялся, попереглядывался с партнером и неохотно ответил: – Может, можно что-нибудь раскопать в картотеке Белфорда, но, если честно, там ужасный бардак. Он, знаете ли, терпеть не мог крючкотворства. Дьюи, ты не припоминаешь, что он говорил про эту штуку?
      – Не припоминаю, – грустно ответил тот. – В последние годы у старикана совсем ум за разум зашел.
      – Разве фотография не служит доказательством того, что шлем принадлежит к экспозиции музея? – спросил Мак Истон.
      – Да, она может быть принята в расчет. Однако прежде всего надо разыскать шлем и удостоверить его подлинность, – напомнила Кейди.
      – Затем мы вас и пригласили, – мягко напомнил он. – У вас ведь большие связи, не так ли? Если на черном рынке объявляется подлинно антикварная и ценная вещь, слухи неизбежно просочатся.
      – Отслеживать слухи – дело трудоемкое и дорогостоящее, – вскинула голову Кейди. – Я недешево беру, мистер Истон.
      – Это мне известно, мисс Бриггз.
      Тут Мак впервые улыбнулся по-настоящему, и что-то в ней сразу встрепенулось, затрепетало пресловутыми крылышками бесчисленных бабочек. Уж не вздумал ли он с ней флиртовать? Вот бы кстати!
      – Слухов может не оказаться, и вы это знаете, – поспешно сказала Кейди.
      – Тем не менее ничто не мешает нам сообща взяться за дело. Ведь вы не против, мисс Бриггз? Используем тот же подход, что и в остальных случаях: моя программа будет отслеживать все, что происходит на виртуальном рынке и аукционных сайтах. Вы, со своей стороны, проверите фактический рынок и аукционные залы. Идет?
      – Как вам сказать…
      Дьюи, который уже давно выказывал признаки нетерпения, начал рыться в карманах. Выудив пару мятых купюр, он трясущейся рукой шлепнул их на стол.
      – Не думайте, что мы совсем уж на мели, мисс Бриггз! Я кое-что заначил на случай, если будут расходы. Сколько вашего времени можно за это купить?
      Кейди уставилась на двадцатидолларовые бумажки, не зная, как объяснить, что такая сумма не окупит даже получаса ее времени.
      – Как вам сказать… – повторила она беспомощно.
      – Погодите, у меня тоже найдется НЗ. – Нотч расстегнул рубашку, открывая стеганый матерчатый пояс (для хранения денег, догадалась Кейди, поначалу неприятно пораженная его действиями). – Сотни две будет, даже больше! Копил на починку грузовичка, но это подождет, тут дельце поважнее. Сколько вам отстегнуть, мисс Бриггз? Сотни хватит? Так и скажите, а я уж – ради Бога! Хотите, берите все! Где наша не пропадала!
      Это все вина Мака Истона, возмущенно подумала Кейди. Он заварил глупейшую кашу: подогрел мечты простаков, ни один из которых за всю жизнь не держал в руках ничего подлинного. Больше того, им никогда не выпадало ничего похожего на удачу вроде выигрыша в лотерею или большого приза. Даже призрачная возможность того, что шлем в самом деле антикварный, позволила надежде взойти на почве, давно уже бесплодной. Мак Истон и ее заманил в ловушку.
      – Для начала я могу сделать пару телефонных звонков, – произнесла она неохотно. – В смысле навести предварительные справки. Таким образом станет ясно, предлагался ли уже кому-нибудь… новый ценный предмет антиквариата. – Даже теоретически она не могла признать шлем подлинным, тем не менее Нотч и Дьюи просияли.
      Кейди поняла, что путь назад отрезан. Эта наивная радость просто не позволит ей ограничиться поверхностным поиском. Правда, нельзя сказать, что она завалена другой, более важной, работой. Совесть будет чиста, если она сделает честную попытку обнаружить злосчастный шлем, нужно только соблюдать осторожность. Если коллеги по бизнесу разнюхают, что Кейди Бриггз подрядилась вести поиск для «Мира милитаризма», она станет посмешищем на долгие, долгие годы.
      – Только давайте сразу оговорим сроки, – продолжала она, смиряясь с неизбежностью. – Если за неделю ничего не удастся сделать, просто поставим на поисках точку.
      – Как скажете, мисс Бриггз, – ответил Дьюи тоном, который у него, как видно, сходил за воркование. – Тысячу раз спасибо! Я в вас не ошибся, мисс Бриггз. Как только вы переступили порог, я понял: это настоящая леди!
      Он снова начал совать свои мятые двадцатки, а Кейди отстраняла их, не умея достаточно деликатно объяснить, что настоящая леди не принимает денег от незнакомого мужчины.
      – Вы не пожалеете, что согласились! – вторил Нотч, тоже размахивая «зелеными» и прямо-таки лучась от счастья. – Дело это верное, вернее не бывает. Мак говорит, он нутром чует: шлем подлинный – а чутье Мака еще ни разу не подводило. Мы разбогатеем как пить дать!
      – Поживем – увидим, – сдержанно заметила Кейди, изловчившись наконец оттолкнуть деньги за пределы досягаемости, и пронзила испепеляющим взглядом тени, среди которых таилось лицо Мака. – Размеры моего гонорара будут в должное время оговорены… между мистером Истоном и мной.
      – Ах вот как! – еще больше обрадовался Дьюи, сконфузился и добавил: – Поверьте, мы вовсе не хотим вас объегорить.
      – Верю.
      Мак самую малость подался вперед. Возможно, для того, чтобы она могла лицезреть у него на лице холодное удовлетворение.
      – Ребята, вам бы лучше вернуться в музей. Я слышу голоса, наверняка там уже есть посетители. Ну а мы с мисс Бриггз немедленно приступим к обсуждению размеров ее гонорара.
      – Да уж, нам пора. Нельзя надолго бросать музей без присмотра. – Нотч адресовал Кейди широчайшую прощальную улыбку: – Рад был познакомиться, мэм. Жду не дождусь услышать от вас хорошие новости.
      – Желаю приятного путешествия назад в Санта-Барбару, мисс Бриггз, – подхватил Дьюи, кивая как заведенный.
      – Спасибо! – буркнула она.
      Едва дождавшись, когда за «сладкой парочкой» закроется дверь, Кейди в ярости повернулась к тому, кто ее во все это втянул.
      – Ну спасибо! Вы хоть отдаете себе отчет в том, что, будет злополучный шлем найден или нет, вам придется объяснить этим двоим, что они с него не разбогатеют! Да, да, именно вам!
      – А почему, собственно, вы так беспокоитесь, мисс Бриггз? Спокойно вносите свою лепту, а заботу о благосостоянии своих клиентов я возьму на себя.
      – Отлично. Остается обсудить одну небольшую, но значительную деталь.
      – Какую?
      – Я требую гарантий, что вы никогда, ни под каким предлогом даже не намекнете никому об этом деле.
      – Занятно, – сказал Мак, и было видно, что он в самом деле позабавлен. – Опасаетесь за репутацию? Что ваш круг заклеймит вас за интерес к никчемной подделке?
      – Допустим!
      Он склонился ближе и понизил голос до доверительного тона, круто замешенного на иронии:
      – Можете быть совершенно спокойны, мисс Бриггз. Ваша репутация за мной как за каменной стеной.
      Оставалось гадать, то ли Мак Истон изъясняется двусмысленностями, то ли ее воображение их ему приписывает. Так или иначе, настал момент сменить тему.
      – Можно вопрос?
      – Сколько угодно.
      – Почему вы взялись за это дело? Вы, с вашей солидной клиентурой? По-моему, «Мир милитаризма» резко выбивается из общей картины.
      – Дьюи и Нотч – давние друзья семьи, если можно так выразиться. Когда-то им пришлось служить под командованием моего отца, и с тех пор мы поддерживаем связь. Разумеется, они в курсе моих занятий и потому, обнаружив пропажу шлема, сразу связались со мной.
      – Понимаю.
      Кейди откинулась в кресле, осмысливая этот первый обрывок информации о прошлом Мака. Сразу захотелось знать больше, много больше – вообще говоря, знать все, но под каким предлогом?
      – Думаю, вы отлично понимаете, что это все – пустые хлопоты. Тогда почему ведете себя так, словно шлем в самом деле чего-то стоит? Зачем позволяете своим друзьям надеяться?
      – Как вам сказать… – Он ненадолго задумался. – Когда Нотч и Дьюи обратились ко мне со своей просьбой, первой мыслью было: это всего лишь копия, не стоит и утруждаться. Однако я не мог отказать им наотрез и решил хотя бы бросить взгляд на место происшествия. И теперь я почти уверен, что вор действовал по заранее разработанному плану, а проще говоря, знал, что делал. Вот вы говорите, взял покрасоваться перед приятелями. Но здесь полно куда более вычурных, броских вещей. Отчего, скажем, было не взять парадный шлем, который тут же, рядом.
      – Хм. – Кейди тоже поразмыслила. – Полагаю, вы уже позвонили тем, кто делает копии таких доспехов, и узнали, входит ли шлем в комплект?
      – Разумеется. Такие делает известная фирма, специалист по высококачественным копиям для музеев и галерей. В самом деле, в подобный комплект входит шлем, но не тот, что на снимке.
      Кейди с новым чувством вгляделась в расплывчатую фотографию и внезапно поняла причину странного дискомфорта, с которым смотрела на нее в первый раз: что-то в очертаниях шлема не вполне гармонировало с остальными доспехами.
      – А почему вы решили, что это именно их работа? На копиях средневековых лат специализируется немало фирм. Я уж не говорю о том, что это мог быть не полный комплект, а набор более-менее подходящих друг к другу частей.
      Она удержалась и не добавила: «Под стать музею».
      – Я обзвонил все сколько-нибудь известные фирмы, – спокойно ответил Мак. – Данный конкретный комплект доспехов знаком многим, а вот шлем – никому. Это какой-то особый или, во всяком случае, иной дизайн. Никто о нем даже не слышал.
      – Хорошо, я справлюсь с доступным мне материалом и проконсультируюсь с узкими специалистами. Среди моих знакомых есть и кураторы музеев с богатыми экспозициями средневекового вооружения. Увидим, что удастся сделать. – Кейди встала и сунула под мышку сумочку, показывая, что разговор окончен. – Признайте хотя бы, что надежды обнаружить шлем невелики. Как-нибудь намекните своим друзьям, что ли…
      – Нет смысла. Они меня даже не услышат.
      – Типичный Лас-Вегас! – съехидничала она. – У всех сдвиг по фазе, только в разной степени. Но вы-то, вы-то могли бы быть немного более прагматичны!
      – Предпочитаю полагаться на чутье, а не на здравый смысл. – Мак поднялся быстро и бесшумно, снова, как будто намеренно, спрятав лицо.
      – Ах, чутье… – Несколько мгновений она пыталась всмотреться в тени, потом пожала плечами: – Речь, очевидно, идет о том самом чутье, которое на прошлой неделе навело вас на испанский кувшин для утренних омовений?
      Надо признать, чутье в тот раз сработало просто на диво – как, впрочем, и в остальных случаях, когда им приходилось работать вместе. В мире искусства здравый смысл ценится куда менее высоко, чем инстинкт.
      – Посмотрим, что удастся сделать, – повторила она. – Но никаких гарантий, это ясно?
      – Ясно, как божий день, мисс Бриггз. – Он наконец сделал шаг из своего укрытия. – Как со мной связаться, вам известно. Если выясните что-нибудь стоящее, обращайтесь без всяких.
      Странная нотка в голосе Мака Истона заставила Кейди бросить на него быстрый взгляд. Он стоял теперь в полосе света, и она получила наконец возможность рассмотреть глаза. Они были серые, как густой туман.
      Вторично за это утро она ощутила волну сладкой дрожи, чисто женскую реакцию на близость сильного мужчины. Словно кто-то легко и щекотно провел по шее под волосами.
      С несколько скованным кивком она вышла из кабинета, остро сознавая, что Мак следует за ней по пятам. Вскоре он догнал ее и зашагал рядом.
      – Сказать Дьюи, чтобы вызвал вам такси?
      – А вам разве такси не требуется? – коварно полюбопытствовала Кейди. – Вы живете здесь же, в Лас-Вегасе?
      – Нет, но мой самолет вылетает поздно вечером. Это даже кстати – дает шанс покопаться в музейных архивах, если можно так назвать залежи ветхих папок и скоросшивателей. Кто знает…
      И это все, что ей суждено узнать об этом человеке? – мрачно подумала Кейди. То, что он не из Лас-Вегаса. Мягко выражаясь, скудный улов.
      Они прошли между неподвижными, плохо освещенными рядами вояк из далекого прошлого – можно сказать, измерили шагами примерно тысячу лет развития военной технологии: от легких кольчуг двенадцатого века к тяжеленным панцирям шестнадцатого, дальше, дальше – к знакомой по фильмам и новостям форме цвета хаки.
      Угнетенная зрелищем этой армии всех времен и народов, Кейди думала о том, что внешний вид здесь, в сущности, значит мало. Ведь цель всегда одна и та же.
      Нет, положительно она не одобряла этот вид антиквариата.

Глава 3

      Вернувшись домой к вечеру того же дня, Кейди первым делом налила себе вина, уселась за компьютер и открыла файл под названием «Мужчина моей мечты». Бегло просматривая послания от первых до самых недавних, она задержалась на одном конкретном и перечитала его медленно и вдумчиво.
 
      «Дорогая мисс Бриггз!
      Позволю себе высказать «особое мнение». Вы утверждаете, что стиль эпохи Регентства интеллектуален по своей сути. Думаю, вы ошибаетесь. Внешняя холодная изощренность здесь призвана замаскировать буйную чувственность. Разве предметы той эпохи не будят в вас желание коснуться, погладить? Впрочем, не буду настаивать. Кто я, в самом деле, чтобы брать на себя смелость суждения? Простой сыщик, в то время как вы – эксперт»…
 
      Не сделала ли она чересчур скоропалительные выводы из выбора выражений? «Коснуться», «погладить», «буйная чувственность» – с чего она взяла, что это намек?
      Еще послание, не менее перспективное.
 
      «Дорогая мисс Бриггз!
      Вы оказали мне большую услугу, порекомендовав итальянский ресторан в Сан-Франциско. На прошлой неделе я был в городе по делам и заглянул туда. Спагетти выше всех похвал.
      Уж не знаю, что такое кроется в хорошей кухне, но нас, мужчин, она наводит на мысли о хорошем сексе»…
 
      Она бы дорого дала, чтобы выяснить, что именно Мак Истон понимает под хорошим сексом.
      Он и сегодня с ней флиртовал, разве нет?
      Выключая компьютер, Кейди уже не сомневалась в том, что правильно истолковала написанное.
 
      В самолете на пути в Сан-Франциско он обратился к отвлекающему средству, к которому прибегал по ночам, когда мучила бессонница, – включил лэптоп и открыл фолдер, где хранились сообщения за два месяца переписки по электронной почте. Их было довольно много, но он не стал перечитывать все, просмотрел только те, к которым питал особую слабость.
      Вот, например:
 
      «Дорогой мистер Истон!
      Было большим удовольствием получить от вас лестный отзыв о моем скромном вкладе в дело с испанским кувшином для омовений. Рада и в дальнейшем быть к вашим услугам. Признаться, я наслаждалась каждой минутой этой консультации и заранее предвкушаю нечто подобное в будущем.
      Кстати, я по-прежнему уверена, что элементы неоклассицизма в стиле эпохи Регентства превращают его, по сути, в интеллектуальный, а не маскируют, как вы говорите, "буйную чувственность"»…
 
      Что ж, подумал он, это лишь дополнительное доказательство тому, что и экспертам свойственно ошибаться. Кому и угадать замаскированную чувственность, как не ему! И он ее угадал, заглянув сегодня в глаза Кейди Бриггз.
      Выходит, фантазии, которым он привык в последнее время предаваться по ночам, получили веское основание. Эта женщина во плоти обещает даже больше, чем ее голос по телефону.

Глава 4

      Джонатан Арден ободряюще улыбнулся миниатюрной седовласой клиентке и осторожно распластал ладонь по поверхности старинного круглого столика. Хэтти Вудс затаила дыхание.
      «Дура, – подумал Джонатан. – Дура старая».
      Медленно опустив веки для полноты эффекта, он замер в полной неподвижности, но через пару секунд содрогнулся всем телом. Вздох, тоже судорожный, сотряс его грудь.
      – Да! О да!
      Осторожно, как бы опасаясь спугнуть что-то едва уловимое, он скользнул ладонью по столику – и вдруг отдернул ее, точно обожженный.
      – Боже мой! – испугалась Хэтти. – Что с вами, мистер Арден?
      – Все в порядке, мэм, не волнуйтесь. Это, так сказать, издержки моего дара. Чем древнее вещь, тем сильнее… отдача.
      Джонатан постарался вложить в улыбку безмерную усталость от совершенного усилия. Это был важнейший момент, он требовал особого мастерства.
      – Так, значит, столик подлинный? – взволнованно осведомилась Хэтти. – С этим антиквариатом никогда не знаешь наверняка. Конечно, я доверяю заключению экспертов «Аустри-Пост», но человеку свойственно ошибаться, а эксперт тоже человек. Подделки пробираются в самые солидные музеи, и я вовсе не хочу, чтобы такое случилось с моей коллекцией. Я ведь, знаете ли, намерена завещать ее музею. Уже есть договоренность, что целое крыло будет названо моим именем, и оно будет запятнано, просто запятнано, если выяснится, что не все предметы в коллекции подлинные!
      – Понимаю, мисс Вудс.
      – Все эти соображения заставили меня обратиться к вам, – продолжала Хэтти, не слушая. – Чтобы окончательно удостовериться.
      – И вы удостоверились, не так ли?
      Джонатан незаметно окинул взглядом демонстрационный зал галереи. В этот вечер здесь было немного посетителей, и прямо как по заказу никто из обслуживающего персонала не крутился в пределах слышимости. Можно было спокойно продолжать.
      – Подлинность столика не оставляет сомнений. Начало девятнадцатого века, так называемая эпоха английского Регентства. От себя лично добавлю, что это восхитительная вещица.
      – И у нее, конечно, есть своя история? – Хэтти понизила голос, она явно сгорала от нетерпения услышать что-нибудь пикантное. – Говорят, вы способны раскрывать тайны вещей!
      «Как же они любят драму, – подумал Джонатан брезгливо. – С руками оторвут все, что хоть немного овеяно давно отшумевшими страстями, даже самыми ничтожными. Если на столе был подписан мирный договор или, скажем, король настрочил на нем любовную записку, он будет куплен не в пример скорее, чем точно такой же, просто пылившийся в углу чьей-то гостиной».
      Джонатан оглядел столик, прикидывая, что бы состряпать.
      – Да уж, этот предмет мебели повидал всякого, – заговорщицки начал он. – Я ощущаю, я почти вижу вокруг него ауру некоей давней агрессии… возможно, насилия. Определенно яростный гнев… и страх! К тому же…
      – Что, мистер Арден, что?!
      – Похоже, сильную боль. – Исторгнув из груди вздох, Джонатан продолжил еще тише, словно в трансе: – По моим скромным предположениям, кто-то дрался на дуэли буквально рядом с этим столиком. Чтобы оставить такой мощный след, на него по крайней мере должна была брызнуть кровь…
      – Кровь! – Хэтти благоговейно уставилась на столик. – Ну надо же!
      – В свете этих новых откровений… – тут он склонился ближе и почти зашептал, придавая делу завершающий штрих, – я думаю, цена не соответствует ценности вещи. Можно сказать, столик предлагается даром! Эксперт может подтвердить подлинность, но истинную ценность поймет только человек моих способностей.
      Старая дама слушала, сжимая ридикюль, и глаза ее горели маниакальной страстью истинного коллекционера.
      – Вы правы, мистер Арден. О, как вы правы! Теперь, когда подлинность столика не оставляет сомнений, когда мне известна его история, я без колебаний дам назначенную цену.
      – И не пожалеете.
      – Сердечно вам благодарна.
      Покрепче перехватив набалдашник красивой резной трости, Хэтти первой двинулась к стеклянным двойным дверям демонстрационного зала. Ее осторожные движения говорили о старческой хрупкости костей и не слишком хорошем вестибулярном аппарате.
      – Рад был помочь, мисс Вудс.
      – Мне неловко признаться, но когда я впервые о вас услышала, то преисполнилась скептицизма. Прежде я не прибегала к услугам экстрасенсов, больше надеялась на мнение, так сказать, друзей по интересам. Коллекционировать старинные предметы искусства – дело рискованное, но мне бы и в голову не пришло обратиться за помощью к парапсихологу.
      – Вы не одиноки в этом мнении, – с деланной горечью заметил Джонатан. – В мире не так уж много людей с непредвзятым взглядом на вещи, открытых для новых идей. Для большинства метафизика – предмет для насмешек.
      – Ну, не для меня, – заверила Хэтти с довольной улыбкой. – Смело могу назвать себя человеком именно с непредвзятым взглядом на вещи. Метафизикой увлекаюсь много лет и, признаться, считаю себя довольно начитанной. Но мне еще не приходилось видеть на практике применение парапсихологии.
      – Психометрии, – учтиво поправил Джонатан, придерживая для старой дамы створку двери. – Это редчайшая область экстрасенсорики.
      – Нет, отчего же! – возразила Хэтти, не забыв смягчить выражение лица и изящно склонить голову, ступая на тротуар одной из оживленных центральных улиц Сан-Франциско (для нее давно стало делом чести всегда держаться, как подобает настоящей леди). – Если подумать, у большинства из нас есть хотя бы зачатки вашего дара. Ведь сплошь и рядом случается, что в незнакомом помещении нас охватывает особое чувство, как если бы душой мы прикоснулись к неведомому. А старинные предметы как бы окружены… окружены…
      – Аурой? – подсказал Джонатан.
      – Да, да, вот именно аурой! – просияла Хэтти. – Лучшего определения не сыскать. Они как бы живут своей собственной жизнью, старые вещи, и это делает их по-своему одушевленными. Потому мы и способны соприкоснуться душой с тем, что давно миновало. Полагаю, в вашем случае это не просто зачатки, а вполне развитый дар.
      – Которым я был счастлив воспользоваться в вашем случае.
      – Благодарю и обещаю, что впредь буду прибегать к нему каждый раз.
      Старая дама чуть кивнула в знак прощания и засеменила к черному «линкольну», припаркованному напротив входа. Совершенно квадратный здоровяк в черном костюме, который только что не трещал на нем по швам, поспешно открыл Хэтти заднюю дверцу. Улыбнувшись ему ровно в той степени, в какой следует улыбаться слуге, старушка уселась в свой личный экипаж. Прежде чем дверца была захлопнута, Хэтти подняла в прощальном жесте сухонькую руку, унизанную драгоценностями на целое состояние.
      «Старая дура», – снова подумал Джонатан, обнажая зубы в любезной улыбке.
      Он не досадовал на Хэтти хотя бы потому, что обобрал ее. Со стариками это было просто, особенно с одинокими. Лекарства, хронические болезни, а главное, прогрессирующее слабоумие – все это играло ему на руку и составляло чуть не девяносто процентов успеха.
      Тем временем здоровяк, спеленатый костюмом, как смирительной рубашкой, занял место за рулем «линкольна» и осторожно вывел массивный автомобиль на проезжую часть улицы. Джонатан продолжал улыбаться вслед, уже от души.
      Когда «линкольн» скрылся из виду, он уселся в свой «ягуар», поправил волосы перед зеркальцем и начал прикидывать сегодняшний барыш. Удачный денек, ничего не скажешь. Он с удовольствием представил себе, как денежки Хэтти Вудс пополняют его счет.
      Смешно было даже говорить о какой-то подлинности пресловутого столика. Тот был сработан не далее как месяц назад на крохотном заводике в Европе, где обосновалась группа исключительно ловких умельцев, настоящих знатоков своего дела. Настолько ловких, что им удавалось дурачить даже экспертов, например из «Аустри-Пост».
      Понятно, что такое везение не может длиться вечно, но пока все шло отлично.
      Джонатан был исключительно важной фигурой в этом бизнесе. Во-первых, подыскивал достаточно простодушного клиента. Во-вторых, обеспечивал, чтобы клиент оказался перед нужным предметом в нужный момент, то есть между первоначальной экспертизой и повторной, если возникнут сомнения в подлинности. Опоздание было столь же чревато провалом, как и спешка. Также нельзя было допустить, чтобы подделка попала не в те руки: ведь были эксперты (немного, по самым последним сведениям, но были), способные заметить тончайшие просчеты, свойственные даже самой совершенной копии.
      Иначе говоря, на Джонатане лежала задача сбывать продукцию таким образом, чтобы она и не задерживалась в демонстрационных залах, и не привлекала слишком пристального внимания (как раз поэтому не воспроизводились ни уникальные вещи, ни вещи потрясающей красоты).
      История с Хэтти Вудс была классическим примером удачного мошенничества и в то же время шла рангом выше. До сих пор Джонатану не удавалось сорвать такой куш за всю его карьеру афериста. Он, что называется, шел на подъем вместе с ценами на антиквариат, не просто богатея, но и пробираясь во все более избранный круг. Рынок работал на него. Приходилось уже подумывать о том, как распорядиться деньгами. Возможно, стоило открыть офшорный счет, как подобает настоящему крупному дельцу.

Глава 5

      Веста Бриггз стояла посреди просторного двухэтажного помещения и в одиночестве упивалась умиротворяющей атмосферой прошлого. Если бы не тяжелая стальная дверь с электронным замком и не полное отсутствие окон, невозможно было бы даже предположить, что (вопреки полам из полированного гранита и темному дереву стен) это, в сущности, элегантно оформленный подвал.
      Застекленные стеллажи вздымались до самого потолка и хранили за своими дверцами бесценную коллекцию старинных шкатулок – сотни и сотни, а может, даже более тысячи. Начало ей было положено очень давно, много лет назад, когда Веста наконец смирилась с мыслью, что у нее нет и не будет в жизни ничего и никого, кроме «Шатлейна».
      Сейчас она стояла, понемногу поворачиваясь, полной грудью вдыхая аромат старины, находя величайший возможный комфорт в неизменности прошлого. Ее словно окружала волшебная страна, навеки застывшая в своем совершенстве, мир, где время остановилось и куда можно было снова и снова входить без страха обнаружить неприятные перемены. Она смаковала, как вино, холодный отблеск полировки и изящество линий. Все это принадлежало ей: крепкие дамасские сундучки шестнадцатого века; элегантные шкатулки для драгоценностей семнадцатого; позолоченные туалетные приборы, некогда украшавшие будуары придворных дам и куртизанок девятнадцатого; изысканные резные ларцы для писчих принадлежностей начала восемнадцатого. Каждая из этих драгоценных безделушек была задумана и создана, чтобы беречь чьи-то тайны или ценности. У каждой был хитроумный замочек.
      Выйдя из созерцания, Веста не спеша обошла нижний этаж и приблизилась к спиральной лестнице, что вела на балкон, кольцом опоясывающий подвал точно посредине уровня стен. Когда ладонь легла на перила, некстати вспомнилась ссора с Сильвией. Неприятный был момент. Наверное, следовало объяснить племяннице свое решение. Как главный администратор, она имеет право знать, почему отложено слияние с «Аустри-Пост». Но если уж на то пошло, она не обязана давать отчет, даже администрации. Право решать остается за ней. Не в простых, повседневных делах – с этим Сильвия вполне справляется. Однако факт остается фактом: как основатель галереи, именно она, Веста, по-прежнему держит в руках судьбу «Шатлейна», невзирая на то что формально вынуждена была уступить бразды правления. Именно в ее распоряжении находится контрольный пакет акций.
      Конечно, родня давно уже шепчется у нее за спиной, и когда выплыла наружу правда о визитах к экстрасенсу, это, пожалуй, явилось последней каплей.
      Веста скривила губы в угрюмой усмешке. Ей давно уже приклеили ярлык эксцентричной дамочки, теперь начнут судачить о старческом маразме.
      Боже! Ну и физиономия была у Сильвии, когда та возмущалась насчет ее встреч с Джонатаном Арденом! Право, стоило усилий не прыснуть в лицо племяннице. Пылкая была речь, ничего не скажешь. Так же пылко это будет обсуждаться остальными родственниками – но лишь в узком семейном кругу. Они никогда не вынесут сора из избы, более того, пойдут на все, чтобы утаить этот сочный кусочек информации. Ведь если новость просочится, это не только бросит тень на нее лично, но и поставит под удар бизнес.
      Разглядывая прелестную, с золотым орнаментом, шкатулку на ближайшей полке, Веста впервые задалась вопросом, как отреагировала бы Кейди, узнав, что она прибегает в делах к помощи психометрии.
      Наверняка иначе, чем Сильвия. Кейди не такая, она всегда ее понимала. В них столько похожего, что и в этом они, конечно, нашли бы общий язык. Уж Кейди ни за что не высказалась бы в том духе, что она совсем потеряла связь с действительностью. По крайней мере не вот так, с ходу. Сначала расспросила бы как следует, выяснила мотивации, копнула бы так глубоко, как сумела, а уж потом сделала бы выводы. Это у нее в натуре.
      Со вздохом Веста отстегнула от пояса великолепное старинное украшение, известное как «Монастырский кастелян», которое надевала на традиционное заседание комитета накануне карнавальной ночи. Председательствующая, Элинор Миддлтон, уж слишком ревностно относится к своим обязанностям, и заседания всегда безбожно затягиваются. Однако не может быть и речи о том, чтобы увильнуть, – в фешенебельном пригородном квартале Фантом-Пойнт Веста Бриггз представляет ни много ни мало галерею «Шатлейн». Конечно, можно сослаться на то, что формально она уже удалилась от дел, но она не из тех, кто заставляет других отдуваться вместо себя. От скуки еще никто не умирал, и потом, это все-таки возможность покрасоваться с «Кастеляном».
      Веста подержала украшение в свете лампы, пропуская между пальцами и восхищаясь. Застежка представляла собой медальон с богатой гравировкой и сочным глянцем очень старинного золота. Драгоценные камни сохранили свое дивное сияние. Медальон был как бы средоточием пяти крепких золотых цепочек, пропускать которые между пальцев было истинным наслаждением. Четыре из них заканчивались ключиком, тоже унизанным драгоценными камнями, мельче размером, но такой же чистой воды. Только пятая была пустой.
      «Монастырский кастелян» попал Весте в руки незадолго до основания галереи. Она приобрела его вместе с другими нестоящими побрякушками и простенькой шкатулкой в одном поместье, которое шло с молотка, разумеется, прекрасно зная, какое сокровище ниспослано ей судьбой. Она держала язык за зубами до самого открытия, уже лелея мысль о том, что «Кастелян» («Шатлейн») станет символом новой галереи.
      И в самом деле стал. Он красовался на вывеске, на визитных карточках, писчей бумаге, открытках, приглашениях, объявлениях о каждой новой выставке-продаже, – короче говоря, представлял галерею в мире искусства. Его экзотические очертания, лишь слегка осовремененные, были на эмблеме «Шатлейна», на фасаде самой галереи – в виде огромной гипсовой отливки – и над дверью одноименного бутика в Фантом-Пойнт.
      Драгоценный металл ощущался теплым, словно и впрямь жил своей жизнью. Каждый раз, когда приходилось держать его в руках, Веста с удовольствием вглядывалась в детали. Казалось бы, просто связка ключей – но словно из сказки. По крайней мере история этой вещицы стоила того, чтобы над ней поразмыслить.
      С самого начала Веста находила поразительным тот факт, что украшение появилось на свет еще в двенадцатом веке – экстравагантный свадебный дар жениха невесте. Для новобрачной это был не просто подарок. Вместе с «Кастеляном» ей вверялось все общее имущество, из беззаботной девушки она превращалась в хозяйку дома. Иными словами, это был символ доверия, ответственности и власти.
      Ключами, поначалу выкованными из железа, отмыкались кладовые, полные бесценных сокровищ: благовоний и пряностей с Востока; древних манускриптов, вывезенных из самой Испании; украшений и столового серебра; одежды и обуви, что надевались лишь в самых торжественных случаях.
      Много лет, много детей и внуков спустя достойная леди овдовела и по традиции тех времен удалилась в монастырь. Там благодаря опыту ведения хозяйства и недюжинным организаторским способностям она быстро продвинулась до настоятельницы. Она держала в руках монастырское хозяйство и казну, ведала делами, поддерживала полезные связи и знакомства. Ключи «Кастеляна», украшавшего теперь монашеский пояс, открывали доступ к иным, но ничуть не меньшим ценностям: в библиотеку с редкими рукописными фолиантами и свитками; в часовню с прекрасными фресками из жизни святых; в сундуки с отданными на хранение родословными, бумагами на права собственности или с подтверждением привилегий.
      Под именем «Монастырского кастеляна» украшение странствовало от столетия к столетию, меняя владельцев, исчезая из виду и вновь выплывая в самых неожиданных местах, то честно выполняя свое предназначение, а то покоясь в шкатулке женщины, просто влюбленной в его уникальную красоту. Примерно в середине восемнадцатого века, когда «кастеляны» внезапно снова вошли в моду, железные ключи уступили место золотым, усыпанным драгоценными каменьями. Но медальон не претерпел изменений – кто знает, возможно, ювелир, что модернизировал украшение, был подлинным ценителем, и у него не поднялась рука на такую уникальную вещь…
      С «Кастеляном» на ладони Веста поднялась по спиральной лестнице. Балкон был устроен для того, чтобы иметь доступ к верхним полкам стеллажей. Пройдя по нему до середины, до самой дальней от лестницы точки, она достала одну из бесчисленных шкатулок – роскошное творение мастеров восемнадцатого века, отделанное эмалью и позолотой. В замке торчал незатейливый стальной дубликат пятого ключа, который Веста собственноручно сняла с «Кастеляна». Прежде чем повернуть его, она сделала глубокий вдох, набираясь сил перед неизбежным наплывом эмоций.
      Постояв так, она быстро откинула крышку и поместила украшение на нижний уровень шкатулки. В верхнем хранились ценности другого рода: ее личные секреты и тайны. Опустив бархатную перегородку, Веста позволила себе на несколько минут погрузиться в прошлое.
      Текло время. В подвале царила глубокая тишина. Наконец Веста заставила себя встряхнуться, заперла шкатулку, вернула ее на полку, а дубликат ключа положила в карман. Пошла к лестнице, но обернулась. Шкатулка совершенно терялась среди множества других.
      Спустившись, Веста покинула подвал, закрыла дверь и с удовлетворением прислушалась к щелчку электронного замка. Прошлое было в безопасности.
      В доме она прислушалась снова, уже к себе, ища и находя знакомые признаки нервозности. Они беспокоили ее вот уже несколько недель, нарастая незаметно, но упорно, так что вечерний стакан виски был теперь бессилен их заглушить. Наверное, стоило воспользоваться таблетками, но это была крайняя и очень неприятная мера: за облегчение приходилось платить утренней мигренью, которая была сродни тяжкому похмелью. Только через сутки после такой таблетки она снова становилась сама собой. Лучше приступ паники, хотя бы потому, что обычно их удается задушить в зародыше.
      У себя в спальне Веста переоделась в купальный костюм, накинула махровый халат и сошла на террасу, попутно выключив в доме свет.
      Было прохладно, но не слишком – в самый раз для хорошего заплыва. Со склона холма, где стояла вилла, отлично просматривался ночной Сан-Франциско со всеми своими мерцающими огнями. Небо над ним отливало густым оттенком маренго.
      Сбросив халат на ротанговый лежак, Веста пошла по плиточному покрытию к спуску в бассейн. Ей и в голову не пришло включить подсветку – вся прелесть заключалась именно в непроницаемой массе воды, в ее объятиях, ласковых и привычных, как объятия верного любовника, с которым делишь пополам все, что приносит жизнь, который не изменит и не подведет.
      Однако уже через пару метров Веста ощутила: что-то не так. Она остановилась, подгребая руками и чуть пошевеливая ногами, и оглядела растительность, густо окружавшую бассейн.
      – Кто здесь?!
      Тишина в ответ.
      «Никого нет, – подумала Веста. – Просто шалят нервы, вот и мерещится всякая всячина. Нельзя позволять себе распускаться. Нельзя беспочвенным страхам давать власть над собой».
      Укрепив себя этими рассуждениями, она решительными гребками двинулась к противоположному краю бассейна.

Глава 6

      – Она собирается нас облапошить. – Мак произнес это холодно, не отрывая взгляда от экрана и прижимая трубку к уху плечом. – Вина целиком моя, раз уж выбор был мой.
      Поступок Кейди явился для него неприятным сюрпризом, и самый этот факт удивлял. Разве он не привык к сюрпризам такого рода? Вводить в игру постороннее лицо всегда рискованно. Когда на ставке большие деньги, мало кто удержится от искушения.
      И все же он мог бы дать руку на отсечение за Кейди Бриггз. Ее неожиданный маневр застал его совершенно врасплох. Да что там врасплох! Это как получить удар коленом в пах.
      А все потому, что он, тертый-перетертый калач, вздумал слишком близко подпустить к себе делового партнера. Вот так люди и попадаются. Нельзя валить бизнес в одну кучу с чувствами. Эка невидаль, подвел консультант! Пошел по кривой дорожке. Да они этим занимаются сплошь и рядом, потому и подумаешь сотню раз, прежде чем довериться. Какой смысл жевать это и пережевывать? Наплевать, забыть и заняться делом.
      – Эй, Мак! У тебя такой странный голос… – встревоженно заметил в трубку Дьюи. – Заработал несварение желудка?
      – И молчишь как-то странно, – добавил Нотч, сидевший у второго аппарата. – Что, серьезная проблема?
      Мак заставил себя оторваться от угрюмого созерцания данных на мерцающей поверхности экрана.
      – Пожалуй, что так. Из своих источников я знаю, что Кейди Бриггз купила билет до Сан-Хосе. – Он еще раз пробежал глазами свидетельство ее вины. – Договорилась о найме машины от аэропорта. Я, конечно, сразу позвонил ее секретарше, и та подтвердила, что мисс Бриггз на пару дней покинула город для встречи с клиентом в горах Санта-Крус.
      – С кем это? – удивился Нотч.
      – С Эмброузом Вандайком. Компьютерный гений на пенсии. Сколотил состояние разработкой программ целевого сбора данных в Интернете.
      – Вот дерьмо! – в сердцах высказался Дьюи. – Обещала заняться поиском шлема, а где ее, спрашивается, черти носят? Что, у других денежки лучше пахнут?
      – Я не говорю, что она занимается другой работой в ущерб нашей. Я как раз имею в виду, что она уже раскопала наш шлем.
      – Ух ты! – сразу оживился Дьюи. – Ты уверен?
      – Почти.
      – Вот радость-то! – счастливо хихикнул Нотч. – Трудно поверить, да, Дьюи? Чертов набалдашник найден, и мы разбогатеем!
      – Я только не пойму, – сказал Дьюи, – почему тогда у Мака такой замогильный тон. А, Мак?
      – Лично я не вижу никаких оснований прыгать от радости. По-моему, у мисс Бриггз есть кое-какие планы на ваш «чертов набалдашник», и, боюсь, эти планы никак к вам не относятся.
      – Ась? – глупо спросил Нотч. – Что он мелет, Дьюи?
      – Не понял, но мне это уже как-то не нравится, – буркнул тот. – Мак, я требую подробностей! Что за секреты, в самом деле? «Кое-какие планы» – это слишком расплывчато! Клиенты мы или нет? С чего вообще ты это взял?
      – С того, что мисс Бриггз отступила от обычной процедуры подобных дел: не поставила меня в известность о том, как продвигаются поиски.
      – Ну и что? Может, ей нечего сказать. Может, поиски вообще никак не продвигаются. А может, она что-то выяснила и решила для начала проверить. Ну, ты знаешь, поспешишь – людей насмешишь.
      – Чтобы проверить, не обязательно лично тащиться на край света. Для этого существуют телефон и все остальное. Между прочим, и за это я плачу ей как консультанту – за телефонные разговоры. Уговор бы такой: если выяснится что-нибудь, что угодно, хоть мелочь, она должна немедленно меня известить. Ее роль – собирать информацию, а что с информацией делать, решаю я!
      Ответом было двойное надсадное сопение в трубку. Видимо, ни Нотч, ни Дьюи (оба люди не слишком острого ума) не знали, что сказать.
      – Так ты думаешь… – прохрипел Нотч, откашлялся и повторил более внятно: – Ты думаешь, мисс Бриггз отправилась в Санта-Крус за шлемом?
      – А что еще я могу думать в такой ситуации?
      – Но почему? Чего вдруг так, потихоньку? – патетически воззвал Дьюи. – Почему было не созвониться и не сказать, куда едет?
      – Я вижу только одно логическое объяснение, – процедил Мак. – У мисс Бриггз на уме более выгодный вариант, чем простое возвращение шлема в «Мир милитаризма». Помните, она распиналась насчет того, что цены на такой антиквариат сильно взлетели?
      – А! – вырвалось у Нотча. – Кажется, начинаю понимать…
      – Ты ведь не имеешь в виду то, что я думаю? – испугался Дьюи.
      – Мисс Бриггз пасется на этой территории чуть не с самого детства, – продолжал Мак сквозь зубы. – Собаку на этом съела. Знает, кому можно предложить и на сколько его раскрутить. Если уж ей ничего не стоило разыскать шлем, то еще проще найти на него покупателя. Мое мнение такое: сейчас она на пути к очередному владельцу, чтобы ударить с ним по рукам в лучших традициях черного рынка.
      – То есть она не вернет нам шлем, а поможет перепродать так, чтобы ей побольше перепало?
      – Полагаю, именно так она и поступит.
      – Черт, что за баба! Настоящий мужик! – восхитился Дьюи, видимо, смирившись с тем, что не видать им ни шлема, ни богатства. – Ведь правда, Нотч? Если она в самом деле решила нас надуть, только представь, сколько ей с этого капнет! Не мудрено, что она не хочет возвращать шлем, – ну сколько мы ей можем заплатить? Пару сотен, не больше. А кто-то за него мешок денег отвалит и еще скажет спасибо!
      – Совершенно верно. – Мак успел скачать расписание рейсов и теперь быстро его просматривал. – И учтите, что со сделок на черном рынке не платятся ни налоги, ни комиссионные. Все идет прямо в карман.
      – Уж если не везет, то по-крупному, – уныло заметил Нотч. – Если честно, я с самого начала подозревал, что дело не выгорит. Не из того мы с тобой теста, Дьюи, легкие денежки не для нас.
      – А я вообще ничего не подозревал, даже не думал, выгорит или не выгорит, – вдруг признался тот. – Думал больше о том, куда пристрою деньги. Черт, а приятно было их пристраивать, даже мысленно! Такие у меня были планы насчет нашего музея… закачаешься! Как вспомнишь эти слова «сотни тысяч»… то-то были бы деньги.
      – Как приплыли, так и уплыли, – философски добавил Нотч.
      – Погодите вы их оплакивать! – Мак снял очки, откинулся в кресле и устало помассировал глаза. – Не забывайте, что Кейди Бриггз все еще связана нашим договором. Похоже, и у нее это вылетело из головы.
      – Что ты намерен делать?
      – Напомнить, что же еще. Хочу эту дамочку догнать и приструнить, чтоб не зарывалась. «Потерянное и обретенное» – солидная фирма, а солидные фирмы требуют лояльности не только от сотрудников, но и от деловых партнеров.

Глава 7

      Руки дрожали.
      Замерев в полной неподвижности среди темных деревьев, среди шороха падающих в траву капель, Кейди пыталась сосредоточиться на глубоком дыхании. Таблетка «на крайний случай» по-прежнему свисала, как брелок, с кольца для ключей – ведь проглотить ее означало притупить не только панику, но и все чувства, а ей сейчас особенно (наверное, как никогда прежде) была необходима их острота. Вполне хватало тумана, щупальца которого вились между деревьями, ухудшая видимость.
      Правда, тот же туман выручил ее несколько минут назад. Туман и сумрак ночи. Не будь их – кто знает, чем бы все кончилось.
      Те двое прошли, не заметив ее. Так близко, что был слышен звук их дыхания. Наверное, сработал инстинкт самосохранения. Он заставил без долгих раздумий отступить за дерево, и если бы не это…
      Хватит! Сейчас не время размышлять о том, что было бы, если бы. Только подманишь приступ паники, а он и так близко. Думай! Думай! В этом спасение. Кейди всмотрелась в туман, сквозь который слабо светились окна сравнительно небольшого одноэтажного строения. Те двое вышли именно оттуда, нагруженные какими-то свертками и узлами. Она даже сумела разглядеть горнолыжные маски у них на лицах. Двигаясь с поспешностью людей, которые совсем не желают, чтобы их застукали с поличным, они свалили ношу в неприметный фургон, припаркованный на дороге. Возвращаясь в дом, они прошли в пугающей близости от укрытия Кейди, так что удалось поймать обрывок разговора. В нем как раз и обсуждалось происходящее ограбление.
      «Черт возьми, сколько еще? Возимся, возимся, и конца краю не видать! Надо сматываться».
      «Еще пара прогулок туда-обратно – и дело в шляпе».
      «Не нравится мне, что все так затянулось. Предчувствие какое-то неприятное…»
      «Что ты все сепетишь? То тебе не нравится, это тебе не нравится. А денежки-то небось любишь!»
      Эмброузу Вандайку Кейди позвонила сразу, как только самолет приземлился в аэропорту Сан-Хосе, и получила подробные указания, как добраться до места назначения. Голос показался ей вполне беззаботным. Ни намека на какие-то страхи. Видимо, эти двое заявились уже после того, как Вандайк повесил трубку.
      Получается, что она пришла в самый разгар событий. Хорошо хоть, явилась на своих двоих, а не прикатила на машине. Попытки связаться с Вандайком по мобильному не увенчались успехом. Не поворачивать же назад чуть не с самого конца пути! Проклиная рассеянность хозяина, Кейди натянула дождевик, оставила машину за воротами, а сама пробралась внутрь территории. Фургон бросился ей в глаза только за последним поворотом и сразу насторожил: распахнутыми дверцами и неясными формами внутри, в полумраке похожими на спеленатые тела. Дверь дома тоже оказалась нараспашку.
      По правде сказать, самым разумным было бы вернуться туда, откуда можно без опаски и в полный голос позвонить по 911. Но сколько времени это займет и сколько потребуется спасателям, чтобы добраться в такую глушь? А если Эмброуз Вандайк в это время истекает кровью?
      Не то чтобы Кейди намеревалась грудью броситься на защиту клиента. Вся паника в мире не толкнула бы ее на подобное безрассудство. Однако она надеялась как-то отвлечь грабителей… конечно, если раньше не захлестнет слепой ужас. Фургон припаркован на возвышении. Допустим, удастся подобраться к нему, залезть в кабину, отпустить ручной тормоз и перевести рычаг…
      Кейди ощутила близкое присутствие сзади за миг до того, как на нее набросились, то есть слишком поздно. Широкая ладонь зажала рот, не позволив вырваться крику ужаса.
      – Тихо! – едва слышно приказал Мак Истон, втаскивая Кейди в гущу деревьев. – Ни звука!
      Кейди узнала голос мгновенно и чуть не потеряла сознание от облегчения. Лихорадочно закивала, показывая, что готова подчиниться приказу. На такой оборот событий она не смела и надеяться.
      Мак убрал ладонь, отвел руку, но Кейди вцепилась в нее и повисла всей тяжестью, так как земля ушла из-под ног – с такой силой отхлынул только что наполнявший ее кровь адреналин.
      – Там грабят… – зашептала она. – Двое…
      – Знаю, видел.
      – Но как вы здесь?..
      – Не важно. Надо поскорее убираться.
      – Нет-нет, что вы! – сразу встрепенулась Кейди. – Мы не можем бросить Эмброуза Вандайка на произвол судьбы. Мало ли что с ним!
      – Тогда я этим займусь, а вы идите назад к своей машине. Оттуда позвоните по 911 и уезжайте.
      – Но я собиралась отпустить в фургоне ручной тормоз, чтобы машина покатилась под уклон! Они наверняка услышат, выбегут, а мы, наоборот, вбежим в дом и заложим засов. Тогда…
      – А вы уверены, что там есть засов?
      – Как же без засова? В любом случае надо что-то делать! Может быть, прямо сейчас, пока мы мелем языком, там убивают мистера Вандайка!
      – Хорошо, хорошо, я понял. Дайте подумать.
      Мак внимательно всмотрелся в распахнутую дверь дома, потом перевел взгляд на фургон, видимо, прикидывая расстояние и время.
      – Ну же!
      – Идея отпустить ручник кажется мне вполне разумной. Это сделаю я, а вы не двигайтесь с места. Не двигайтесь, что бы ни случилось, ясно?
      – Ясно.
      – Если что-то пойдет не так, просто уходите, да поскорее. И не вздумайте соваться в пекло!
      Кейди промолчала.
      – Не слышу ответа!
      – Да, сэр! Ясно, сэр!
      Мак пропустил иронию мимо ушей. Решение было принято, и он больше не колебался. Оставив Кейди во тьме, полной шороха и влаги, он бесшумно выскользнул из-под деревьев и повернул за фургон, пользуясь им как прикрытием. Кейди наблюдала с сильно бьющимся сердцем, каждую минуту ожидая провала, умоляя туман сгуститься еще больше.
      Не видя Мака и не зная, что именно происходит, она сама не заметила, как вовсе перестала дышать, и перевела дух, только когда фургон двинулся. Не сопровождаемое рокотом мотора, движение казалось зловещим. После короткого облегчения Кейди снова встревожилась, сообразив, что весь план пойдет прахом, если грабители ничего не заметят.
      Фургон, потихоньку набирая скорость, задом катился вниз по уклону дороги. Как назло, он не производил ни малейшего шума: ни ветка не хрустнула под колесом, ни камешек не щелкнул о дно. Туман уже начинал размывать его удаляющиеся формы.
      Поискав глазами Мака, Кейди его не обнаружила, и ей стало еще неуютнее. Однако бездействовать и дальше было нелепо. Она нагнулась в поисках камня, чтобы, швырнув его в окно, привлечь внимание тех, кто в доме. К счастью, этого не потребовалось: один из них появился на пороге с очередной порцией награбленного.
      – Мать твою! – прошипел он. – Он что же, не поставил машину на ручник, болван чертов?
      Отбросив узел и чертыхаясь вполголоса, бандит быстро пересек террасу, спрыгнул через три ступеньки разом, сделал рывок… и свалился ничком, всем своим весом, как валятся, споткнувшись на полном ходу.
      Это показалось Кейди не менее зловещим, чем бесшумное погружение фургона в туман. Вообще все носило странный, потусторонний оттенок, как во сне. Упав, грабитель так и остался лежать, едва различимый в темноте под краем террасы, куда не доставал свет из окон.
      – Какого черта? – громко удивился второй, очевидно, заметив его странное исчезновение из виду.
      Выскочил на террасу, Кейди была почти уверена, что он рухнет рядом со своим приятелем, однако он прирос к месту. Не сразу она заметила блеск стали у его горла, а заметив, невольно содрогнулась – это был, мягко выражаясь, не перочинный нож.
      Обоюдоострый средневековый кинжал.
      Видимо, прежде чем отпустить ручной тормоз, Мак успел порыться в фургоне, но когда именно? И как она ухитрилась это проглядеть?
      – Чт-то?.. – проблеял грабитель.
      – Брось оружие! – приказал Мак, придвинувшись к нему сзади почти вплотную.
      – Что-что?..
      – Даю три секунды.
      Никаких «что» больше не последовало: видимо, при всей его тупости до грабителя наконец дошло, как сильно изменилась ситуация и в какой невыгодной позиции он находится. Он медленно извлек из-за пояса пистолет и отбросил к стене, под ближайшее окно.
      «Не отходи от него! Не давай ему и шанса!» – взмолилась Кейди.
      Очевидно, у Мака и в мыслях не было рисковать. Не отводя лезвия от горла пленного, он лишь сделал шаг назад, ногой придвинул оружие к себе и наступил на него.
      – Кейди! Можешь подойти.
      Больше ошеломленная этой дружеской фамильярностью, чем просьбой, она поспешила приблизиться.
      – Возьми пистолет и дай мне, – сказал Мак, ни на миг не отводя взгляда от незадачливого грабителя.
      Не говоря ни слова, Кейди подняла оружие и протянула ему. С кинжалом в правой руке, левой он ловко ухитрился проверить, заряжен ли пистолет. Сунул в карман. Отвел лезвие. Грабитель переступил с ноги на ногу, не решаясь на большее.
      – Ступай взгляни, что там с твоим другом, – предложил Мак Кейди.
      – Господи Боже, мистер Вандайк! – воскликнула она, только тут вспомнив о хозяине дома.
      – Я здесь! – донеслось изнутри в ответ на ее оклик.
      Эмброуз Вандайк обнаружился в углу гостиной. Он сидел, но был связан, а вернее, склеен по рукам и ногам скотчем.
      – Ножницы в столе, в ящике под компьютером.
      Порывшись среди всякой всячины, она выудила ножницы и поспешила освободить Эмброуза Вандайка. Это оказался невысокий, но крепкий мужчина, темноволосый, с карими глазами.
      – Я опасалась худшего, – призналась она, помогая ему отдирать клейкие полоски. – Вас не били?
      – Нет, обошлось, – хмыкнул Вандайк, растирая затекшие запястья. – Правда, не знаю, что было у них на уме. Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Вы ведь Кейди Бриггз?
      – До смерти перепуганная Кейди Бриггз!
      – Ну, а я тогда до смерти перепуганный Эмброуз Вандайк. Рад познакомиться. А вы кто такой? – удивился Вандайк, заметив Мака.
      – Истон. Мак Истон.
      – Как удачно, что мисс Бриггз явилась не одна!
      – Надо будет еще разобраться с этими двоими и вернуть назад все, что они вынесли. Кстати, один валяется без сознания. Его бы хорошенько скрутить…
      – Самой собой. – Вандайк перестал растирать лодыжки и, морщась, выпрямился.
      Откуда-то раздался приглушенный звук удара. Кейди пришло в голову, что фургон в своем движении назад наткнулся на препятствие.
      – Ваши вещи! Не пострадали бы!
      – Ерунда! – отмахнулся Вандайк. – Я собираю только латы и оружие, не картины или керамику.
      Осторожно выглянув за дверь, Кейди увидела фургон в ложбине у поворота дороги. Туман заметно поредел. Машина стояла, ткнувшись задним бампером в большой валун.
      Сообщив об этом, Кейди добавила:
      – Все же не годится вашей коллекции оставаться там долго. На улице страшная сырость.
      – На данный момент меня больше беспокоит наша с вами безопасность, чем железяки в фургоне, – отмахнулся Вандайк. – Что, если у них где-то на подхвате приятели? Да и не хочется, чтобы они смылись под шумок, пока мы тут беседуем. Кстати, – вдруг спохватился он, – а вы, собственно, кто такой, мистер? Кроме того, что вы друг мисс Бриггз?
      – Кроме этого, я – ее работодатель, – холодно ответил Мак. – Короче, босс.

Глава 8

      Так, значит, она не пыталась обойти их… его.
      Два часа спустя, когда полиция уехала, увозя задержанных, Мак стоял перед камином, где уютно потрескивал огонь, и с интересом прислушивался к разговору Кейди с Эмброузом Вандайком. Обсуждалась коллекция (ее выгрузили из фургона и свалили в угол для дальнейшей сортировки, с которой хозяин явно не торопился). Беседа шла увлекательная, но Мак не находил в себе решимости присоединиться. Его только и хватало, чтобы сохранять вид культурного, благовоспитанного человека.
      Между тем те двое успели перейти на ты. Что ж, опасность сближает.
      – Понимаешь, Эмброуз, у меня есть знакомый, некто Тим Мастерс. Он как раз специализируется на доспехах и оружии тех времен, – оживленно говорила Кейди, баюкавшая на коленях пресловутый шлем. – О тебе и твоей коллекции я знаю от него. Пару раз он давал тебе консультацию насчет разных редкостей и запомнил, что ты увлекаешься именно Северной Италией. Кажется, как-то раз ты пытался раздобыть…
      Внезапная жажда заставила Мака отвлечься от разговора. Отхлебнув немного приготовленного хозяином чаю, он нашел его вкус отвратительным – в основном потому, что, как почти всякий любитель крепкого кофе, терпеть не мог чай.
      Однако выходило, что он совершил совсем не ту ошибку, из-за которой так казнился. То есть он и правда сделал скоропалительные выводы, но совсем иного рода, чем полагал. Не тогда, когда ввел в дело Кейди, а когда заподозрил ее в обмане и корыстных побуждениях. Она всего лишь занималась своим делом – так, как это себе представляла. Честно пыталась разыскать шлем. Да, она не соблюла букву договора, пошла на риск и, возможно, чуть не простилась с жизнью, но это уже из другой оперы. С этим он разберется потом.
      А сейчас можно порадоваться тому, что между ними все в порядке, все по-прежнему.
      Единственное, что омрачало горизонт, – это размер и качество облегчения, которые он испытывал. Почему-то он реагировал на все неадекватно, принимал все чересчур близко к сердцу – как ревнивец, который вдруг удостоверился, что возлюбленная ему верна. Он был вне себя от счастья.
      Во-первых, это неосторожно, а во-вторых, нелепо, если вспомнить, что до этого вечера они лично общались часа полтора, не более, да и то при обстоятельствах, весьма далеких от романтики.
      – Потрясающая вещь! – Восклицание Эмброуза Вандайка вывело Мака из раздумий. – В самом деле редкая. Подумать только, что это сокровище годами пылилось в запаснике какого-то захудалого музея!
      – Тот случай, когда неведение – благо, – засмеялась Кейди, против воли восхищаясь богатством отделки и мастерством исполнения. – Хотелось бы знать, кто над ним потрудился. Что за очертания – сама элегантность! Ажурное плетение поверх основы… согласись, даже лучше, что оно не сплошное. Это подчеркивает выбранный мотив. Не странно ли, что древний мастер затратил столько времени и сил на предмет, место которого, по сути своей, среди разрушения и смерти?
      – Необыкновенный, должно быть, был человек, – невозмутимо откликнулся Вандайк. – Лично меня больше занимает, как шлем попал в «Мир милитаризма».
      – Ах да! – еще больше оживилась Кейди. – Я нашла упоминание о нем в архивах одного армейского музея начала прошлого века. Там есть приписка, что шлем снят с экспозиции для продажи на аукционе в Нью-Йорке в 1925 году. Жаль, нет никаких упоминаний о том, кто его купил. Он как в воду канул.
      – Наверное, все очень просто. Человек по имени Белфорд скупал все, что подворачивалось под руку, чтобы основать свой «Мир милитаризма».
      – Тогда почему же шлем пылился в запаснике?
      – Возможно, он счел его слишком вычурным для своей тематики.
      – Возможно, – согласилась Кейди. – Нам этого уже не узнать. По крайней мере, Эмброуз, ты можешь объяснить, как шлем оказался в твоей коллекции.
      Мак сразу насторожился и отставил почти нетронутую чашку со стынущим чаем.
      – Хороший вопрос, Кейди. Что скажете, Вандайк? Откуда он у вас? Я пользуюсь программой отслеживания всех аукционов и распродаж: публичных и частных, общедоступных и с ограниченным правом посещения, законных и не совсем. Шлем там не выплыл никаким боком.
      – Кстати, как раз поэтому мы и работаем вместе, – добавила Кейди. – Программа не всесильна – например, не может отследить слухи. На этом специализируюсь я. Давай уточним одну маленькую деталь. С таким богатым опытом программирования ты ведь, конечно, общаешься с миром через Интернет? И коллекционируешь тоже, ведь верно, Эмброуз?
      – Совершенно верно, но шлем попал ко мне совсем по другим каналам, – объяснил он. – Некий сверхсекретный посредник вышел на меня и объяснил, что есть возможность пополнить коллекцию редкой вещью при условии, что сделка останется в тайне. Я согласился, он привез шлем, получил наличные – и больше я его не видел.
      – А сопроводительные бумаги? Он что-нибудь оставил?
      – Ничего.
      – Как, ты не потребовал?!
      – В таких случаях я не качаю права, – с некоторым смущением ответил Вандайк.
      – И вот вам результат, – едко заметил Мак, напоминая о недавнем грабеже.
      – Вы правы, – еще больше смутился Вандайк. – Должен признать, я не настаивал, потому что от бумаг прямо-таки разило подделкой, особенно от квитанции о покупке на аукционе.
      – Ну разумеется, – хмыкнула Кейди. – Подпись и печать были довольно расплывчаты, да, Эмброуз?
      – Хуже того, – поморщился тот. – Все было размазано, как блин по сковороде. Я предпочел не копать глубоко.
      – А зря. Стоило бы посоветоваться с другими знающими людьми. Хоть с тем же Тимом Мастерсом.
      – Не буду спорить. Но согласись, Кейди, когда чего-то отчаянно желаешь, то намеренно закрываешь глаза на досадные мелочи, а я отчаянно желал заполучить этот шлем.
      Неожиданно для Мака он ощутил вспышку симпатии к Эмброузу Вандайку. Теперь, когда все они сидели за хорошо освещенным столом, было видно, что ему никак не может быть больше двадцати пяти. При всей своей гениальности и умении делать деньги это был, в сущности, почти мальчишка.
      – Кстати, о досадных мелочах, – сказал он мягче. – Давно вы знакомы с парочкой, которая хотела вас ограбить?
      – Я с ними вовсе не знаком! Они просто объявились здесь сегодня ни с того ни с сего. Уж не знаю, кто их навел.
      – Да этот ваш суперсекретный посредник, кто же еще, – усмехнулся Мак. – Для того и продал вам шлем, потому и не слишком утруждался с бумагами.
      – Он еще называл себя консультантом по вопросам антиквариата.
      – Думаю, тот же самый лжеконсультант организовал и кражу шлема из музея. Надо будет заглянуть в базу данных… может, удастся выудить пару имен.
      – Но зачем было вообще продавать?
      – Он ведь заходил сюда, верно? А вы, конечно, не удержались от того, чтобы похвалиться коллекцией.
      Вандайк печально кивнул.
      – Вот вам и ответ. Хороший мог быть улов, не подоспей мы вовремя. Это испытанный метод. Сколько народу так попадается, одному Богу известно.
      – Предприимчивый тип, – заметила Кейди задумчиво. – Деньги, которые он выручил за шлем, смело можно назвать «оборотным капиталом».
      – Да уж, такие умеют делать кровопускание… кошельку. – Мак непроизвольно пошевелил пальцами, снова ощущая в них рукоятку старинного кинжала. – Особенно если цены на взлете. Мошенничество всегда процветает именно в такие моменты. – Он невесело усмехнулся. – Старый добрый закон соответствия спроса и предложения. Послушайте, Вандайк, вы хоть отдаете себе отчет в том, что на вас, частниках, и держится черный рынок?
      – Конечно, отдаю.
      Наступило молчание. Эмброуз Вандайк разглядывал шлем со смешанным выражением сожаления и алчности. Однако когда он поднял взгляд, там было лишь сожаление.
      – Хотите – верьте, хотите – нет, но мне очень жаль.
      – Попробуй отнестись к этому философски, – посоветовала Кейди. – Скажи себе: «Могло быть хуже». Ведь это в самом деле так: только благодаря Маку мы с тобой легко отделались.
      Поймав взгляд ее больших внимательных глаз, Мак сообразил, что по крайней мере на этот вечер стал для нее героем. Он посмотрел на часы – было уже довольно поздно.
      – Нам пора, Кейди. Не думаю, что тебе хочется снова за руль, но до мотеля еще нужно добраться.
      – Зачем мотель? – удивился Вандайк. – Вы можете переночевать у меня. Правда, это не дворец, но чистые полотенца и простыни найдутся.
      – Нет, нет, мы лучше поедем, – сказала Кейди. – Не хочется обременять тебя своим присутствием. Мотель все упростит. Где здесь ближайший? Неужели только в Санта-Крус?
      – Нет, конечно. Не такой уж это медвежий угол. Примерно в миле отсюда есть один, что-то вроде пансиона, его держит мой знакомый. – Вандайк взялся за телефон. – Вы идите, а я пока позвоню, чтоб ждал.
      – Очень любезно с твоей стороны. – Кейди тоже встала, по-прежнему со шлемом в руках. – Знаешь что?
      – Что?
      – Ты, конечно, один раз уже заплатил за эту вещь, и вряд ли деньги к тебе вернутся… но как насчет того, чтобы купить ее по-настоящему? От законных владельцев? Это клиенты и давние друзья Мака. Думаю, они не откажутся ударить с тобой по рукам. Что скажешь, Мак?
      – А что тут говорить? – усмехнулся тот. – Само собой, они не чают вернуть шлем только ради того, чтобы сразу выставить на продажу. Антиквариат интересен им только в своем денежном эквиваленте.
      – Тем лучше, – сказал Вандайк. – Я плачу.
      – Но цена еще не названа…
      – В любом случае я смогу себе это позволить, – беспечно отмахнулся он.
      – На вашем месте я вкладывал бы деньги не только в антиквариат, но и в систему безопасности. Разумеется, если ваша коллекция вам хоть сколько-нибудь дорога, – заметил Мак.
      – Я думал, глушь – сама по себе система безопасности, потому сюда и забрался. Но сегодня понял, что этого мало. Ну что, едете? Тогда я звоню.
      Вандайк нажал кнопку и вскоре уже говорил по мобильному телефону.

Глава 9

      Кейди повернулась на спину, заложила руки за голову и устремила взгляд на перекрытия низкого потолка. Прошел час, а сон все не приходил. Как будто до предела опустошенная, она была на каком-то эмоциональном взводе и никак не могла расслабиться.
      Ничего странного, если вспомнить события этого вечера!
      Кейди задумалась, пытаясь осмыслить свое состояние. Очень похоже на приступ паники.
      Ну как тут даже думать о сне?
      Покосившись на часы, Кейди обнаружила, что уже три часа ночи. «Уже»? Или «всего лишь»?! Пройдет немало времени, пока можно будет отказаться от попыток уснуть и на законных основаниях выйти к завтраку.
      Отбросив покрывало, Кейди выбралась из постели и прошла на балкон, идущий вдоль всего второго этажа пансиона – очень уютного, затерянного на окруженном лесом шоссе.
      Ни огонька кругом, только бархатная тьма ночи. Если поднять голову, можно различить островерхую крышу и деревья, протянувшие над ней темные лапы ветвей. Час назад вовсю лил дождь. Он немного утих, но с края крыши по-прежнему текло.
      А какой воздух! Так густо напоен ароматом мокрого леса, что кажется, его можно есть ложками.
      С перил тоже капало. С обеих сторон за деревянными переборками были другие номера, но нигде не виднелось ни отсвета – все кругом спали, Мак в том числе.
      Железные нервы!
      А впрочем, с чего она взяла, что он непременно спит, если лежит в темноте? Вдруг и ему не до сна?
      Мак Истон в постели.
      Один Бог знает, до чего можно додуматься, если продолжать в том же духе.
      Кап… кап… кап…
      Кейди провела по мокрым перилам, потом подставила ладонь, ловя капли. Какая глубокая тишина!
      Внезапно, как этим вечером в лесу у дома Эмброуза Вандайка, Кейди пронзило ощущение близкого присутствия, и она сразу поняла, что это именно Мак, а не кто-то другой.
      – Что, тоже не спится? – спросил он из темноты за правой перегородкой.
      Ему самому, значит, не спалось. По крайней мере один вопрос решился сам собой. Они были совсем рядом, разделенные тонкой перегородкой. Давно ли он здесь?
      Теперь, когда глаза привыкли к темноте, можно было видеть, что, как и она, Мак стоит почти у самых перил, сунув руки в карманы ветровки. Выражение его лица оставалось тайной, и, быть может, как раз поэтому он казался особенно загадочным. Близость его, как обычно, порождала мощный отклик, будоражила и воспламеняла. Весь этот день Кейди словно неслась вверх по «американским горкам», достигла наконец наивысшей точки и задержалась на этой головокружительной высоте.
      Они были все равно что наедине в омытом дождем лесу – мужчина и женщина… так и хотелось добавить: «Созданные друг для друга».
      Поплотнее запахнув халат, Кейди приказала себе не видеть все в такой волнующей перспективе. Их с Маком связывает общая цель, у них на данный момент общие интересы… чисто деловые. И потом, существует неписаный свод правил, этакий моральный кодекс бизнесмена. В том числе он гласит: «Никогда не ложись в постель с тем, с кем еще не раз предстоит вместе работать».
      – Как дела? – поинтересовался Мак.
      В его тоне была слышна искренняя забота – и только. Как к партнеру. Нехорошо, если партнер сходит с дистанции, когда цель еще не достигнута.
      – Дела? Превосходно! Никаких проблем! – Что за чушь она несет? – Я… мм… просто не могла уснуть и… и вышла подышать свежим воздухом.
      – Понятно. Ты весь вечер держалась молодцом, и мне было интересно, когда же ты все-таки расслабишься.
      Кейди сразу разозлилась. С чего такой покровительственный тон?
      – Хочешь сказать, что у канцелярской крысы слишком хрупкая нервная организация? – съехидничала она. – Да, я нечасто развлекаюсь тем, что присутствую на месте преступления. Зато к развлечению прилагалась энергичная прогулка под дождем, а это полезно для здоровья! Жаль, что не удалось «покачать железо», но что делать, полиция явилась слишком рано и все перетаскала назад сама.
      – Ты меня заставила волноваться.
      Это прозвучало не менее сердито, чем ее собственная отповедь, и Кейди сразу осеклась. С чего он-то завелся? Что она такого сказала? Что сделала? И вообще он мужчина. Ее дело упрекать, его – помалкивать.
      Внезапно на ум снова пришел неписаный свод правил. Мак Истон – не мужчина… в том смысле, что для нее он – клиент. С клиентом нужно быть всегда политкорректной.
      – Да, волнующее было приключение, – признала Кейди тоном ниже, – особенно когда стало ясно, что тебе мало просто пустить фургон с награбленным под горку. Мужчины! Вечно вам хочется показать себя. Ну вот скажи, неужели это было абсолютно необходимо – приставлять человеку к горлу кинжал?
      – А ты, значит, полагаешь, что пустить фургон под горку было вполне достаточно?
      – Я вот все думаю, как ты оказался сегодня возле дома Эмброуза Вандайка? Если это совпадение, то поразительное! И знаешь, беру назад свои слова насчет кинжала. Сболтнула глупость, прости. На самом деле ты отлично управился с этим негодяем, да и с его приятелем тоже. Чувствуется немалый опыт.
      – Мой отец был военным, – сказал он после паузы. – Мне тоже прочили карьеру военного. Но я недолго продержался в армии, зато использовал накопленный опыт – консультировал по вопросам корпоративной безопасности. Человек вооруженный для меня такое же обычное явление, как и человек безоружный. Пожалуй, даже более обычное.
      Чтобы переварить услышанное, Кейди пришлось приложить усилие: информация проливала на Мака Истона совершенно новый свет. С детства ощущая себя органической частью мира искусства, не мысля для себя иной судьбы, она без оговорок причислила к этому миру и мужчину своей мечты. Правда, он с самого начала (еще по телефонным разговорам) чем-то отличался от тех, с кем обычно приходилось иметь дело, и теперь стало ясно, чем именно. Более того, получалось, что он в принципе иной.
      – Но ведь ты не задержался и в корпоративной безопасности, правда? Сменил занятие. По необходимости или по желанию?
      – Видишь ли… после смерти жены мне уже не так хотелось вращаться среди военных, – ровно ответил Мак.
      – Ах вот как. Извини, я не знала, что ты потерял жену, иначе не стала бы расспрашивать.
      – Да, шесть лет назад.
      Голос по-прежнему был спокоен, но сейчас это было спокойствие человека, примирившегося с огромной потерей. Значит, брак был по любви.
      – Извини, – повторила Кейди.
      Дождь усилился, разбавляя своим шорохом и стуком повисшую между ними тишину.
      – А теперь вот что я скажу, Кейди. Ты безнадежно провалила задание. Причем по твоей собственной вине. Ты не последовала букве соглашения и тем самым подвергла опасности свою жизнь. Твоя безопасность тоже является частью договора. Зачем ты отправилась к Вандайку сама? Почему не связалась со мной?
      – Только не вздумай валить на мою голову и неудавшийся грабеж! Признаю, я немного вышла за рамки своих… ну, полномочий, что ли! Но что плохого в желании лично удостовериться? Эмброуз описал шлем по телефону, но это совсем не то, что увидеть собственными глазами. Откуда мне было знать, что грабители выберут именно этот вечер?!
      – Следовало в первую очередь связаться со мной.
      – Связаться с тобой, да, но откуда я знала, что это тот самый шлем! А я отнюдь не была в этом уверена! Часть работы консультанта состоит в том, чтобы проверять правильность своих подозрений.
      – Отговорки! Как наниматель, я обговариваю условия, а ты обязана их соблюдать. В договоре не было пункта «Добавочный риск». От консультанта требуются компетентность, здравый смысл и умение никогда не преступать известных границ. Я взял на себя труд объяснить все это перед первым нашим совместным заданием и был уверен, что ты поняла.
      – Я поняла, но…
      – Твое дело – просеивать слухи, все остальное на мне.
      Похоже, Мак рассердился не на шутку. Кейди приуныла.
      – То есть ты разрываешь договор?
      – Еще не решил.
      Так, значит, есть надежда! Кейди осторожно перевела дух. Теперь бы раздуть эту искорку, да поярче.
      – Сегодняшняя ситуация не повторится, – бодро заявила она. – Я об этом позабочусь.
      – Да?
      – Даю слово!
      – Хм…
      – Обещаю впредь, что бы ни случилось, держать тебя в курсе дела. Если хочешь, могу поклясться. Никаких проблем в дальнейшем, клянусь!
      Судя по молчанию, Мак не был убежден.
      – Или давай договоримся, что я буду посылать ежедневные отчеты. Можно даже установить время!
      Молчание в ответ.
      – В любое время суток… – повторила Кейди жалобно.
      – Зачем так утруждаться? – небрежно спросил Мак. – Неужто ты горишь таким желанием работать с моей фирмой?
      – А почему бы мне не гореть? Ты всегда даешь очень интересные задания. Взять хоть кувшин – тот, что служил для утренних омовений и принадлежал настоятелю испанского монастыря. Даже жаль было, что ты не позволил как следует покопаться в его прошлом… – Кейди спохватилась и умерила горячность. – То есть, конечно, я не жалуюсь и на других своих клиентов, там тоже бывают занятные находки, но твоя фирма… наша работа так естественно переплетается… ты используешь мои знания и опыт наиболее увлекательным образом. Лучшего сотрудничества и быть не может!
      – И ты прямо в восторге, правильно?
      – Правильно, потому что могу показать, на что способна. Для меня это вызов.
      – Хм…
      Кейди притихла, всем существом чувствуя, что сейчас будет вынесен окончательный приговор.
      – Ладно, попробуем еще разок, – сказал Мак, потирая лоб. – Если что-нибудь наметится, обращусь снова к тебе.
      – Рада, что мы пришли к пониманию, – чинно произнесла она. – Ценю твое доверие и обещаю: ты в нем не раскаешься.
      – Точно?
      – На все сто процентов. Боже мой, Мак, ты обязан признать, что я свое дело знаю! Все три антикварных предмета были найдены, разве нет? Со шлемом это уже четыре!
      – Не буду спорить.
      – У меня хорошее профессиональное чутье!
      – Не столько чутье, сколько связи, – сухо заметил Мак.
      – Без связей в наше время делать нечего, – пожала плечами Кейди. Быстро обежав взглядом темный профиль Мака, она подумала, что самое время перевести разговор. – Ну, если моя позиция консультанта твоей фирмы подтверждена, давай поговорим о других интересных вещах.
      – Например?
      – О сегодняшнем происшествии. Вернее, не поговорим, а просто я хочу поблагодарить за помощь. – Кейди запнулась. – Вот только не знаю как. Не знаю даже, с чего начать.
      – Тем лучше. Обойдемся без благодарностей. Основное правило фирмы «Потерянное и обретенное»: всегда иметь партнера под присмотром.
      – Да, но как ты меня нашел?
      – Через секретаршу.
      – Умно придумано, – одобрила Кейди. – Слушай, все же мне хотелось бы рассыпаться в благодарностях. Благородный рыцарь – редкое явление в наши дни, как в латах, так и без них.
      – Без них?
      Только тут Кейди заметила, что в пылу дебатов подступила совсем близко к перегородке и оказалась чуть не вплотную к собеседнику. Плоская, с металлическим обрамлением, перегородка из дерева разделяла их по пояс, в остальном Мак был близко – так близко, что можно было ощутить жар его тела. Очков на нем не оказалось, и это было странно и волнующе. Как если бы он был полуодет.
      – Словом, спасибо… – прошептала Кейди.
      Нельзя сказать, что взгляды их встретились (для этого было слишком темно), но Мак повернулся, и так они стояли, лицом друг к другу, как будто целую вечность. Мелькнула мысль, что это идеальный момент для поцелуя.
      От нее требовалось лишь слегка запрокинуть голову.
      Почему бы и нет? Показать мужчине своей мечты, что она не против. Они оба свободны, и к тому же он, как-никак, спас ей жизнь. Но привычка всегда и во всем соблюдать политкорректность не позволила Кейди запрокинуть голову. А вот Мак словно прочел ее мысли. Он вынул руки из карманов – медленно, очень медленно, как бы давая ей время принять решение, а затем взял ее лицо в ладони и, не обращая внимания на перегородку, привлек к себе и поцеловал.
      Мужчина ее мечты!
      Ладони у него были широкие, теплые и ужасно уютные. Очень сильные. Очень мужские. Само сознание этого породило в Кейди жаркую волну. Он был силен, но держал ее бережно. Как цветок. Нет, как хрупкую вазу старинного фарфора. Кончики пальцев едва заметно пошевеливались, словно он, истинный ценитель, наслаждался ощущением своей драгоценности.
      Осторожность не помешала поцелую быть жадным и пьянящим. Он взбудоражил желание, ошеломив и отчасти испугав. Теперь Кейди жаждала и сама. То, прежнее, желание из прошлого было бледным подобием этой жажды. Как если бы вместо подлинного ей всучили подделку и она жила в заблуждении до тех пор, пока не обрела оригинал.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.