Глава 10

В начале третьего того же дня Лавиния вошла в антикварную лавку. За ней следовала Эмелин, так и бурлившая энтузиазмом и волнением новичка на первом задании.

Эдмунд Тредлоу, неопрятный коротышка, в мятых панталонах и дурно завязанном галстуке, не знавшем крахмала, сметавший пыль со статуи похотливо скалившегося Пана, оторвался от своего занятия и уставился на них сквозь очки в проволочной оправе.

— Миссис Лейк! Мисс Эмелин! Как приятно снова видеть вас!

Он отложил метелку и, поспешив к посетительницам, нагнулся над рукой Лавинии. Когда он выпрямился, та увидела в его глазах знакомый блеск. По прошлому опыту она знала, что это выражение вовсе не означало восхищения ее персоной или хотя бы неприкрытого вожделения. Тредлоу волновали мысли о возможном торге.

— Добрый день, мистер Тредлоу, — приветствовала Лавиния, отнимая руку. — Мы с Эмелин решили перемолвиться с вами словечком, если, разумеется, у вас есть время.

— Значит, у вас есть еще какая-то вещь на продажу? Должен признаться, что, несмотря на все сомнения, я сумел получить неплохую цену за Аполлона, принесенного вами несколько недель назад. Коллекционер, которого мне удалось заинтересовать статуэткой, остался чрезвычайно доволен качеством.

— К счастью, мне пока нет необходимости продавать те превосходные вещи, которые мы привезли из Италии, — учтиво ответила Лавиния. — Но я была бы крайне благодарна, если вы смогли бы дать мне совет истинного профессионала.

Тредлоу насторожился.

— А что именно вы хотите знать?

Выступившая вперед Эмелин одарила его ослепительной улыбкой.

— Тетя не раз твердила мне, что она не знает другого антиквара во всем Лондоне, который, подобно вам, так тонко чувствует запросы покупателей.

Лицо Тредлоу приобрело странный кирпичный оттенок. Лавиния перепугалась было, вообразив, что его хватил удар, но вдруг поняла, что он краснеет! Она изумленно уставилась на антиквара, не в силах оторвать взгляд от поразительного зрелища.

— Я… я в этом деле уже много лет, — пролепетал Тредлоу, — и тешу себя мыслью, что немного в нем разбираюсь.

— О, это очевидно!

Эмелин с выражением неподдельного восхищения оглядела лавку.

— Какие прекрасные вещи тут у вас собраны, сэр! Клянусь, ни в одной лавке не видела ничего прелестнее вашей коллекции греческих ваз!

— У Тредлоу — только самое лучшее, — глупо улыбаясь, сообщил антиквар. — Нужно же оправдывать свою репутацию.

Лавиния подумала, что у него вид человека, которого только сейчас посетила сирена. Тредлоу зачарован волшебным пением.

Эмелин кокетливо похлопала глазками:

— Жаль, что у меня сейчас нет времени осмотреть весь ваш магазин. Вы, надеюсь, не откажетесь научить меня разбираться в антиквариате?

— Как только захотите, мисс Эмелин, — закивал он, потирая руки. — Буду весьма польщен стать вашим наставником. Кстати, о греческих вазах: должен сказать, что у меня выбор весьма велик, а сюжеты рисунков совершенно необычны. Я предлагаю их только истинным ценителям. Возможно, вы назначите день своего приезда? Я с удовольствием расскажу о каждой.

Терпение Лавинии лопнуло. Она видела кое-какие вазы, которые Тредлоу держал в огромной захламленной кладовой в глубине лавки, и считала, что сюжеты совершенно не подходят для глаз молодых незамужних леди.

Пришлось громко откашляться.

— Насчет моего вопроса, мистер Тредлоу.

Но он уже не слышал ее. Все его внимание занимала Эмелин.

— Но моя тетушка действительно нуждается в вашей профессиональной консультации, сэр, — улыбнулась девушка. — Я буду крайне благодарна, если вам удастся ей помочь.

— Что? Ах да!

Тредлоу немного опомнился, сумел наконец оторвать взгляд от Эмелин и неохотно обратился к Лавинии:

— Чем могу помочь, миссис Лейк?

— Как вы, наверное, слышали, сэр, я иногда провожу специальные расследования для некоторых особ из высшего света.

В глазах Тредлоу растаяли последние остатки мечтательного выражения, сменившись крайним неодобрением. И этот человек минуту назад сгорал от вожделения!

— Кажется, вы упоминали, что пытаетесь заработать на жизнь этим весьма странным способом.

— Тетя взяла меня в помощницы, — призналась Эмелин. — И учит тонкостям своего дела.

Это Тредлоу явно не понравилось.

— Совершенно неприличное занятие для юной леди, — забеспокоился он.

— Куда более приличное, чем предложение показать коллекцию греческих ваз, — отрезала Лавиния. — Итак, может, перейдем к делу?

Пышные усы взволнованно дрогнули.

— Предполагаю, что если вы здесь по делу, то и готовы платить за мои советы?

— Конечно. Если они окажутся полезными, — пояснила Лавиния.

Тредлоу принялся раскачиваться на каблуках.

— Разумеется, разумеется. Итак, что вам угодно узнать?

— У нас есть причины верить, что несколько дней назад был украден древний браслет римской работы. Очевидно, эту вещь нашли здесь, в Англии, а не привезли из Италии. Золотой, украшенный узором из мельчайших дырочек, с необычным голубым камнем — камеей с головой Медузы. Чуть ниже шеи в камень врезана крохотная палочка. Вы ничего не слышали о воровстве?

Взъерошенные усы Тредлоу снова подпрыгнули: очевидно, их хозяин сгорал от любопытства.

— Вы имеете в виду Голубую Медузу? — почти выкрикнул он.

— Да, вы тоже о ней знаете?

— Слыхал, — уклончиво пробормотал Тредлоу, в глазах которого появился жадный блеск. — Но понятия не имел, что браслет украден. Вы в этом уверены?

— Почти.

— Голубая Медуза… — медленно, словно про себя повторил Тредлоу. — Украдена. Интересно. Весть об этом непременно распространится, и скоро.

Новый тон не понравился Лавинии еще больше того, каким антиквар разговаривал с Эмелин.

— Мистер Тредлоу, нам хотелось бы знать имя владельца браслета.

Антиквар снова прищурился.

— Могу я предположить, что вы проводите расследование не по его поручению, поскольку даже не знаете, как его зовут?

— Действительно, не знаю. Меня и племянницу наняла другая заинтересованная сторона.

— Понятно. Что же, если он действительно украден, можно предположить, что грабитель станет искать эксперта, разбирающегося в антиквариате. Такого, который мог бы справедливо оценить вещь и, возможно, помочь продать, тихо и без лишнего шума.

Внезапная тревога охватила Лавинию. Переглянувшись с Эмелин, она увидела, что и та мгновенно поняла, чем грозит им это новое препятствие.

— Советую, сэр, — обратилась она к антиквару, — ни в коем случае не связываться с вором. Он уже совершил одно убийство и, вне всякого сомнения, не задумается пойти на второе.

— Убийство? — ахнул Тредлоу, поспешно отступая. — Вы не ошибаетесь?

— Он прикончил женщину, для того чтобы заставить молчать.

— Боже, Боже, какой кошмар! — воскликнул Тредлоу и с надеждой добавил:

— Но… вы не считаете, что это мог быть несчастный случай?

— Вряд ли. Он задушил ее галстуком.

— Понятно, — вздохнул Тредлоу. — Что за несчастье! И очень вредит бизнесу.

— Только не моему, — возразила Лавиния. — Так как же звали владельца браслета? Вам, кажется, известно его имя. Может, сообщите?

— Не раньше, чем мы обсудим мое вознаграждение.

Лавиния припомнила тоскливые слова Говарда: «Деньги не препятствие»…

— Сколько же вы хотите за столь незначительные сведения, которые я, несомненно, смогу получить в любом месте и без особого труда?

Тредлоу, похоже, оправился от переживаний и приготовился стоять насмерть. Он обожал торговаться: второе любимое занятие после коллекционирования греческих ваз с эротическими рисунками. Но к счастью, у Лавинии тоже был некоторый опыт в подобного рода вещах, накопленный во время вынужденного пребывания в Риме. Там она многому научилось.

— По-моему, Медузой владеет лорд Бэнкс, — выпалил Тредлоу, когда они ударили по рукам. — Я знаю это только потому, что года полтора назад браслет оказался в лавке Прендергаста. У того хватило ума посоветоваться со мной о цене. Как вам известно, он чрезвычайно невежествен во всем, что касается британско-римских древностей.

— Понятно, — безучастно кивнула Лавиния, хорошо осведомленная о долгом соперничестве между Прендергастом и Тредлоу.

— Позже я увиделся с Прендергастом и спросил, что сталось с браслетом. Он упомянул, что продал его Бэнксу. Я был, мягко говоря, удивлен. Одно время Бэнкс славился коллекцией антиквариата, но распродал лучшие вещи несколько лет назад, после смерти жены. Не знаю, зачем ему понадобилась Голубая Медуза. Но он ее получил.

— Интересно, почему же он никому не сообщил о пропаже? — недоумевала Эмелин.

Тредлоу презрительно фыркнул.

— Его милость уже довольно стар. Одной ногой в могиле. Говорят, у него слабое сердце, а за последние месяцы он вообще впал в детство. Возможно, и не помнит, что ел на завтрак, не говоря уже о браслете. Сомневаюсь, что он вообще знает о краже.

— Да, этим, пожалуй, объясняется полное неведение властей, — задумчиво заметила Лавиния, постукивая по полу носком шеврового полусапожка. — Лучшей жертвы, чем та, которая даже не сознает потери, просто не придумать.

— Но все же кто-то в его доме должен спохватиться, — резонно заметила Эмелин.

Тредлоу пожал плечами.

— Насколько мне известно, из родни у него всего одна племянница… кажется, ее зовут миссис Раштон. Она переехала к Бэнксу несколько месяцев назад, когда узнала, что тот лежит на смертном одре. Наверное, не ожидала, что он так долго протянет.

Холодок возбуждения пополз по спине Лавинии. Тобиас всегда говорил, что чересчур нетерпеливые наследники первыми попадают под подозрение.

— Значит, этой миссис Раштон и должно достаться состояние Бэнкса?

— Так мне сказали.

— А она тоже коллекционер? — допытывалась Лавиния, пытаясь не выказать все возрастающего волнения.

— Если бы дама серьезно интересовалась антиквариатом, — проворчал Тредлоу, — я бы к этому времени уже увидел ее в своей лавке. Но поскольку мы до сих пор не знакомы, могу с уверенностью сказать, что она не собирательница и понятия не имеет о ценности таких вещей, как Голубая Медуза. И не удивлюсь, если она понятия не имеет о краже браслета.

— Однако в преступном мире уже ходят слухи о похищенной драгоценности, — возразила Эмелин.

Но Тредлоу только отмахнулся.

— Возможно, распущенные самим вором, пытающимся привлечь покупателей.

— Вы, случайно, не знаете адреса Бэнкса? — тут же спросила Лавиния.

— Его милость живет в старом, обветшалом особняке на Эджмер-сквер.

— Спасибо, мистер Тредлоу, — поблагодарила Лавиния, завязывая ленты капора и направляясь к двери. — Вы очень мне помогли. Пойдем, Эмелин, нам пора.

Тредлоу поспешил за ними и вежливо придержал дверь, но, видя, что законно заработанные деньги ускользают, отвесил низкий поклон и выжидающе уставился на Лавинию.

— Когда ожидать моего вознаграждения, миссис Лейк?

— Не волнуйтесь. — заверила та, весело помахав затянутой в перчатку ручкой. — Все получите, как только клиент со мной расплатится.

— Но послушайте…

Лавиния, не дав ему договорить, в мгновение ока очутилась на улице. Эмелин, наградив его очередной улыбкой, выпорхнула следом на крыльцо. Дверь за ними захлопнулась.

Оказавшись на улице, Эмелин немедленно приступила к допросу:

— Я заметила, как блеснули твои глаза, когда Тредлоу упомянул миссис Раштон, племянницу Бэнкса. Это выражение мне знакомо! О чем ты думала?

— Мне пришло в голову, что, как племянница старика, миссис Раштон могла быть каким-то боком замешана в этом деле. Либо была сообщницей вора…

— Мне это кажется маловероятным. Все равно браслет достался бы ей после смерти Бэнкса, вместе с остальным состоянием.

— …либо она такая же жертва, как сам Бэнкс. Ты права: она наследница. И его потери — это ее потери.

— И это означает…

— Что она такой же потенциальный клиент для Лейк и Марча.

Эмелин восхищенно взглянула на нее.

— Тетя Лавиния! Какая блестящая идея! Вполне возможно, что ты только сейчас нашла еще одного заказчика!

— Вполне, — подтвердила Лавиния, пытаясь казаться скромной. Два клиента означали удвоенное вознаграждение.

— Мистер Марч будет очень доволен, — кивнула Эмелин.

— Интересно посмотреть, оценит ли он по достоинству мои успехи, — хмуро пробормотала Лавиния. — Последнее время он ведет себя так, словно я его рабыня.

— Рабыня?

— Вот именно!

Лавиния остановилась, ожидая, пока мимо проедет фермерская телега.

— Я бы даже сказала, что у него замашки диктатора. Вечно указывает мне, что я должна и чего не должна делать. Даже набрался наглости заявить, что мне не следует помещать объявление в газету.

— Неужели?!

— Что, спрашивается, ему за дело, каким именно образом я предпочитаю рекламировать свой бизнес?

— Но он, разумеется, желает тебе только добра, — возразила племянница.

— Глупости. Он из кожи вон лезет, чтобы заставить меня отказаться от карьеры сыщика. Если хочешь знать, ему совсем не нравится, что, когда мы не работаем над делом вместе, я фактически превращаюсь в его конкурента.

— Брось, тетушка, все это фантазии. По-моему, вполне естественно, что он считает своим долгом давать советы касательно твоего бизнеса. В конце концов, у него куда больше опыта, чем у тебя.

— Но он вовсе не жаждет делиться этим самым опытом!

— Почему это вдруг?

— Ну… например, он отказывается познакомить меня со своим помощником из преступной среды. Только сегодня я попросила устроить встречу с хозяином кабачка по прозвищу Улыбчивый Джек. Он отказался.

— Тут я тебя понимаю, — сочувственно кивнула Эмелин. — Но думаю, что мистер Марч считает неприличным для такой дамы, как ты, советоваться с кабатчиком.

— Ну, знаешь, я что-то не замечала, чтобы мистера Марча особенно волновали соображения приличия, — отпарировала Лавиния. — И ни на минуту не верю, что он пытается защитить меня от нежелательных знакомств. Скорее всего ему выгодно иметь Улыбчивого Джека в своем единоличном распоряжении.

— Ты в самом деле так считаешь?

— Представь себе, да! И в доказательство должна добавить, что он также под благовидным предлогом отказался представить меня лорду Крекенберну.

— Да ну?!

— Плел какой-то вздор насчет того, что Крекенберн отказывается покидать свой клуб.

— Да, это кажется несколько странным.

— Мало того, что мистер Марч вечно лезет со своим мнением, куда его не просят, и ни за что не желает вводить меня в круг своих знакомых, так ты еще, наверное, заметила, что он взял привычку регулярно появляться к завтраку.

Эмелин кивнула.

— Мы и вправду часто видим его по утрам.

— Поверь, прокормить человека его размеров и аппетита обходится вовсе не дешево.

— Мистер Марч любит вкусно поесть, верно?

— Но это не его еда, — мрачно напомнила Лавиния. — Это наша еда.

— Кажется, мне все ясно, — мягко заметила Эмелин. — Чувствуешь, что мистер Марч чересчур давит на тебя?

— Не совсем. Ему мало просто давить. Он стремится втоптать меня в грязь и оставить распластанной на дороге.

— Лавиния, вряд ли…

— Так или иначе, я должна показать ему, что полностью способна вести свои дела без его постоянного надзора и могу получать улики и выводить на чистую воду подозреваемых без его помощи. Кстати, это вновь приводит нас к миссис Раштон.

— Каким это образом? — оживилась Эмелин.

— Эджмер-сквер недалеко отсюда. По пути домой нанесем ей визит.

— Превосходно. Мне не терпится увидеть, какими методами ты ведешь допрос.

— Да… еще о методах…

— И что?

— Должна сказать, что на меня огромное впечатление произвела манера, в которой ты воспользовалась этой невыносимо паточной улыбочкой и откровенной лестью в адрес мистера Тредлоу. Он мгновенно растаял, как воск. Твоя работа выше всех похвал!

— Спасибо, — довольно кивнула Эмелин. — Возможно, мои способы отличаются от твоих, но думаю, что и они имеют право на существование.

— В самом деле, особенно когда допрашиваешь джентльмена. Как по-твоему, ими сложно овладеть?

— Не знаю. У меня, должно быть, природный дар.

Тобиас вытянул ноги, сложил ладони домиком и оглядел Крекенберна. В этот час в клубе все было спокойно. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были позвякивание кофейных чашек и шелест газетных страниц.

— Очередное дело? — лениво поинтересовался Крекенберн, не поднимая глаз от газеты.

— Мы с миссис Лейк проводим расследование по просьбе ее старого друга доктора Говарда Хадсона.

— А, да, того гипнотизера, чью жену нашли задушенной.

— Меня никогда не перестает удивлять ваша поразительная способность находиться в курсе самых последних сплетен, — покачал головой Тобиас, сосредоточенно глядя в пламя. — Считается, что миссис Хадсон убил ее любовник из-за старинного браслета, который та, по-видимому, украла.

— Слышу в твоем голосе нотки сомнения.

— Селеста Хадсон была очень красива, гораздо моложе мужа, склонна к флирту и, вполне вероятно, вступила в незаконную связь.

— Понятно. Иными словами, ты подозреваешь, что ее убил муж.

— По крайней мере считаю, что такое вполне вероятно. Нет, в общих чертах все это может оказаться правдой. Селеста Хадсон могла иметь любовника и вместе с ним замыслила украсть драгоценность. Но Лавиния убеждена, что Хадсон неповинен ни в убийстве, ни в воровстве и всего лишь ищет правосудия для своей погибшей жены. Я же склонен думать, что на самом деле он стремится вернуть браслет, пропавший в ту же ночь.

— Не хотелось бы обескураживать тебя, — проворчал Крекенберн, — но должен указать один важный потенциальный недостаток этого дела.

— Не трудитесь, я все вижу. Если окажется, что я прав и Хадсон — убийца, вряд ли мы с Лавинией получим свой гонорар.

— М-да.

Крекенберн сложил газету и воззрился на Тобиаса поверх очков.

— Чем же я могу помочь?

— Что вам известно о лорде Ганнинге и Нортхемптоне? Я знаю о них лишь то, что они живут в Бате или его окрестностях и оба были пациентами Хадсона.

Крекенберн, немного подумав, пожал плечами.

— Боюсь, мои сведения весьма ограниченны. Если они и есть те джентльмены, которых я имею в виду, оба уже немолоды и нездоровы. Зато богаты. И члены этого самого клуба, хотя я много лет их тут не видел.

— И это все?

— К сожалению. Но посмотрим, может, удастся раздобыть более подробную информацию. Если хочешь, разумеется.

— Буду крайне благодарен, — кивнул Тобиас.

— Должен сказать, что мне очень нравится следить за ходом расследования, — признался Крекенберн, поднимая чашку с кофе. — Совсем как в былые дни, во время войны, когда ты выполнял конфиденциальные поручения Короны.

— Рад, что могу доставить вам удовольствие. Лично я считаю, что моя карьера шпиона позволяла вести куда более простую и спокойную жизнь, гораздо меньше действующую на нервы, чем мое нынешнее положение партнера миссис Лейк.

Особняк лорда Бэнкса представлял собой огромное угрюмое нагромождение камней в готическом стиле. Упрятанный на уединенной улочке, в стороне от столичной суеты, окруженный большим, огороженным высоким забором садом, он мрачно возвышался над соседними домами. Узкие окна верхних этажей были закрыты темными гардинами. По мнению Лавинии, строение словно сошло со страниц готических романов со скелетами и привидениями.

— Какое угнетающее место, не правда ли? — спросила она, поднимая медный молоток. — Но думаю, в этих обстоятельствах иного и ожидать нельзя. Ведь его милость умирает, хотя не слишком спешит на тот свет.

Отворившая дверь экономка отступила и недоуменно моргнула, словно солнце, ударившее ей в глаза, было чем-то нежелательным и крайне неприятным.

— Нам хотелось бы поговорить с миссис Раштон, — сообщила Лавиния, вкладывая карточку в скрюченные пальцы женщины. — Пожалуйста, передайте ей это и скажите, что мы по важному делу.

Экономка недоуменно уставилась на карточку и, скривив губы, прошипела:

— Миссис Раштон нет дома. Принимает процедуру.

— Процедуру? — переспросила Лавиния. — Что это еще за процедуры?

— У нее, видите ли, нервы слабые! Несколько недель назад начала посещать одного из этих… как его… гипнотис-тов, что ли? Твердит, что он просто чудеса творит. Лично я не вижу разницы, но что тут разводить турусы на колесах! Сказано, дома ее нет, и точка!

И с этими словами экономка захлопнула дверь перед носом Лавинии.

Глаза Эмелин возбужденно горели.

— Миссис Раштон ходит к гипнотизеру!

— Да, интересно, — согласилась Лавиния, спускаясь с крыльца и не пытаясь скрыть удовлетворения. — Весьма любопытные новости, не так ли?

— Но что все это означает?

— Не знаю, куда это нас приведет, но нельзя отрицать некоей странной связи.

Она шла так быстро, что Эмелин с трудом за ней поспевала.

— Когда ты скажешь мистеру Марчу о том, что мы узнали?

Лавиния сосредоточенно нахмурилась:

— Сегодня вечером, на балу у Стиллуотеров. Он может сам проверить информацию, но для меня главное, чтобы он точно знал, кто первый на нее наткнулся. Не желаю, чтобы все лавры достались ему. Даже думать об этом невыносимо!

Глава 11

— Я нашел Оскара Пеллинга! — объявил Энтони, всячески стараясь скрыть гордость и волнение. — Это оказалось нелегко! Пришлось обойти немало гостиниц, прежде чем я обнаружил, что он остановился в «Медвежьей голове», на Шаттл-лейн.

— Прекрасная работа!

Тобиас слегка приподнял занавеску на окне кареты и оглядел окутанную ночной мглой улицу. Было еще не так поздно: всего начало десятого. Судя по резкому смраду дохлой рыбы и речного ила, они почти достигли цели.

— Ты узнал, по какому делу он явился в Лондон?

— Поговорил с одним из конюхов в гостинице.

Тобиас слегка нахмурился:

— Надеюсь, ты не выдал себя? Не хочу, чтобы Пеллинг знал о слежке.

— Разумеется, я был очень осторожен, — буркнул Энтони с оскорбленным видом. — Поболтал о лошадях, о времени отбытия почтовых экипажей и достоинствах провинциальных дворянчиков, поселившихся в этом заведении. Все в таком роде.

— И что? Что ты узнал?

— Ничего серьезного. Как и предполагала миссис Лейк, у Пеллинга были совершенно обычные причины посетить столицу. У человека богатого и влиятельного всегда найдутся здесь дела. Потолковать с банкирами. Навестить портного и сапожника. Обычные хлопоты состоятельного джентльмена, редко бывающего в Лондоне.

— Н-да… — протянул Тобиас. — Конюх, естественно, не знает подробностей его деловых встреч?

— Конечно, нет! Откуда конюху такое знать? — Энтони чуть замялся, прежде чем выпалить:

— Правда, он не преминул сообщить, что Пеллинг каждый вечер забавляется с проституткой, которая торгует своими прелестями неподалеку от гостиницы.

— Найди женщину, — приказал Тобиас.

Энтони съежился и залился краской.

— Э-э…

— Что-то не так?

— Нет, вовсе нет, — поспешно заверил Энтони. — Я… я немедленно этим займусь.

Он поперхнулся и долго кашлял, прежде чем попросить:

— Я… э… хотелось бы, чтобы ты… не упоминал миссис Лейк или мисс Эмелин об этой части расследования… если не возражаешь, конечно.

До Тобиаса только сейчас дошло, что Энтони сгорит от стыда, если Эмелин обнаружит, что он допрашивал женщин легкого поведения.